Сказка для взрослых

Глава 1

Где-то в лесу.

Савва (царевич Савватий), Граф (глава бандитов), Подкова (бандит), Кирдык (бандит)

Повествование от лица Саввы.

Очнулся на земле рядом с каким-то большим деревом. Неподалёку шел спор о способе получения вознаграждения.

– Надо мертвяка везти целиком. Может они его продадут царю. Одной головы будет мало.

– Тащить такую тяжесть? Нам заплатили за убийство, а не за доставку тела. Об этом речи не было. Хватит и головы.

– Он так скукожился, что на себя не похож. Ещё скажут голову от другого мертвяка отрубили. А целиком и одёжа его имеется и фигура редкая. Кощей-кощеем.

– Дурак ты, Подкова. И жадный дурак к тому же. Ты подумай в какую даль такую тушу переть. Худой, а тяжелый, зараза. И лошади устали. Третий день несёмся без передышки.

– Чую я, что Сван не заплатит нихрена. Сам знаешь, какой жмот. А так мертвяка ему покажем и можем сами кому продать. Хоть и тому же Свану.

– Господи! Связался с недоумком!

– Ты думай, о чем говоришь!

– О тебе, тупом уроде.

Послышались звуки потасовки, после чего сиплый голос Подковы примирительно пробурчал:

– Ладно. Голову и руки.

– Это другое дело. Большой разницы нет. Да и кто нам мешает продать обрубки?

– Куда Кирдык делся? Часа три, как попёрся за едой. Мог бы уже и вернуться.

– На кой он тебе сдался. Вон каша в котелке осталась, если жрать хочешь.

– Да топор у него. Саблю жалко.

– Согласен. А кинжалом?

– Возни на час и вымажешься весь. К тому же кинжал у меня на удар заточен. Лезвие так себе.

– Мой возьми. Нам тут задерживаться некогда. Кирдык вернётся и отчалим.

– Понял, Граф. Счас сделаем.

Раздался хруст шагов и меня повернули на спину, после чего здоровенный лысый детина, сопя и кряхтя от натуги, разрезал верёвки на руках и дико, толи от удивления, толи от боли, выпучил глаза, когда я вырвал ему кадык. Почему я не умею бросать нож, как Свят?

Тело не то, чтобы не слушалось, но все движения были вялыми, чуть заторможенными, что лишало смысла открытую схватку.

Подтянулся на ветку клёна, а потом забрался повыше, где ещё сохранились листья. Здешняя осень явно более поздняя, да и не холодно пока, только очень сыро.

«Граф» пару раз проорал «чего ты там возишься» и, не услышав ответа, захрустел ветками в направлении упокоенного мною урода. Обнаружив как обстоят дела, он чертыхнулся и, выхватив саблю из ножен, закружил на месте. Граф не граф, а точно из благородных. Одет прилично, хоть и в грязи с ног до головы. И такой технике владения клинком в лесу не научишься. Хорошо, что не полез на рожон.

Покружив вокруг, Граф улегся в зарослях неподалёку от костра и замер. А я привязался обрывками верёвки к толстой ветке и только сейчас заметил, что не развязал верёвку на ногах. Не к спеху. Главное пересидеть бандитов. Надолго они тут не задержатся. Торчащий из груди арбалетный болт создавал некоторые неудобства (хуже двигалась левая рука), но это было вполне терпимо, а значит оставим проблему на потом.

Через какое-то время, я даже успел немного вздремнуть, раздался шум и крик боли. Это Граф чуть не зарезал напарника, вернувшегося с провизией.

– Ты чё Граф, охренел? У меня из шеи кровища свищет.

– Не преувеличивай. От такой царапины жив будешь. Пошли. Глянешь на Подкову. Ему повезло меньше.

– От чёрт! А кто это его?

– Я почем знаю? Не мертвец же. Кто-то украл нашего мертвяка. А Подкова просто под руку подвернулся.

– А тебя они чего не пришили?

– Вдвоём? Если бы их было четверо-пятеро, я бы услышал.

– Да. Меньшим числом тебя бы точно не завалили.

– Кто это может быть? Мордатый с сыновьями?

– Вряд ли. У него младшего подкололи и он пока не удел.

– Значит Ефимка Рус. У него пальцы, как клещи. Он кадык вырвать мог бы. И работает с Рябушкой. Точно они.

– Похоже, что так. Что делать будем?

– Гоним в Париж. Они с мертвяком долго тащиться будут. Подкараулим у дома маркиза и объясним, что они поступили не хорошо.

– Кровью умоются, уроды.

– В мешках что?

– Крупа, морковь, мяса кусок, хлеб, головка сыра …

– Понял. Мясо, хлеб, сыр забери. Остальное выброси.

– Тут ещё две курицы и масло.

– Ко мне сунь.

После непродолжительной возни с седельными сумками мои убийцы исчезли в лесу. Очень хотелось есть. Так и подмывало слезть с дерева и обшарить стоянку. Нет. Лучше уж голодать в безопасном месте, чем рисковать на сытый живот. Могли и забыть что-то.

Вечером, когда наклонился посмотреть, что там делается внизу, арбалетный болт выскользнул из груди. Осталась небольшая рана, из которой сочилась бледно розовая сукровица. Кажется, мне крупно повезло с ранением. Надо будет поинтересоваться у лекарей, как это могло случиться, что я не помер. Определённо какое-то стечение обстоятельств. Видно арбалетный болт прошел мимо крупных сосудов.

Осталось определиться с тем, что делать дальше. Интересно куда меня завезли? Раз купили продукты, значит неподалёку какое-то жильё. Осталось его найти. Только надо что-то съесть, а то желудок начнёт сам искать чем бы подкрепиться.

Чертыхнувшись, развязал ноги и спустился вниз. Кашу выбросили на землю, но верхний слой вполне годился в пищу. Сгрыз несколько морковок. Крупа оказалась овсяной и практически несъедобной. Поскольку есть больше было нечего, приступил к планомерному обследованию стоянки. Начал с Подковы. Его куртка, которую снял с большим трудом, оказалась мне в пору и, что главное, практически не измазана кровью.

Когда пола куртки ощутимо ударила по колену, прощупал подкладку и обнаружил там пять золотых монет. Это уже что-то. Ещё пять монет были зашиты в пояс, с которого товарищи покойного рачительно срезали кошелёк и ножны. Засапожник не заинтересовал, потому что мой, почему-то, оказался на месте.

Больше на стоянке ничего интересного найти не удалось. Только зря время потратил.

Поскольку начало смеркаться, натаскал на дерево веток с охапкой травы и устроил там что-то вроде насеста. Куда удобнее, чем было раньше, но всё равно на кровать мало похоже. Привязал себя и попытался уснуть. Было прохладно и не очень удобно, но за последние дни на долю моего организма досталось столько приключений, что он предпочёл не сопротивляться неизбежному.

Проснулся продрогший и затёкший, но живой, что было несомненным плюсом. Похрустев морковкой понял, что делать мне тут нечего. Поэтому пошел в ту же сторону, куда уехали мои убийцы. Зачем-то же им туда было нужно? В любом случае это кратчайший путь к Парижу, который точно расположен не в глухом лесу.

Глава 2

Королевство Польское. Замок князя Якова Вишневицкого.

Святослав (царевич), пан Залесский (мастер тёмных дел князя Якова Вишневицкого), Магда (сотрудник службы безопасности князя Якова Вишневицкого), Здислав Вишневицкий (родственник князя Якова Вишневицкого), Марыся (средняя дочь князя Якова Вишневицкого).

Повествование от лица Святослава.

Ещё толком не рассвело, как ко мне в спальню вломился пан Залесский.

– Царевич Савватий похищен, рявкнул он прямо с порога. При этом толи ранен, толи убит. Похитители – люди пана Стыся.

Просыпаться вдруг – то ещё удовольствие, а когда тебе на голову вываливаю такие новости – вдвойне.

– Вы не находите, что это звучит, как бред?

– Нахожу. Но мои источники информации таковы, что это ни при каких обстоятельствах не может быть обманом.

Ну-ну. Обманывают все, даже тогда, когда думают, что говорят правду.

– Не слыхал про такие, но вам виднее. Как мне попасть в район происшествия?

– Это невозможно.

– Лошадь дадите?

– Я лично отвечаю за вашу безопасность. Это вопрос государственной важности.

– Значит не дадите. Тогда что вы мне предлагаете сделать.

– Подождать пару дней. Сюда маршем движется прусская армия. С ними доберётесь до Сандомира, а оттуда уже двинетесь к Калишу.

– Благодарю. Пусть меня известят, когда можно будет отправиться в путь.

Мастер тёмных дел поклонился и исчез за дверью.

И чего ты врываешься, как на пожар, если не собираешься выпускать меня из замка? И потом – тянуться с пехотой… Так я за месяц до Калиша не доберусь.

Купить или украсть лошадь и сбежать? У него какие-то возможности связываться со своими людьми по всей стране. Объявят вне закона и перехватят по дороге. Нужен легальный повод или иллюзия моего пребывания в замке.

С первым, похоже, ничего не выйдет. Меня уже объявили почетным арестантом. А второе из сферы мистического и практического значения не имеет.

Поскольку о сне речь уже не шла, не спеша привёл себя в порядок и вытащил Магду из постели багрового от смущения Здислава, (вот это я понимаю темперамент у девушки), и велел ей накрывать на стол. Не знаю, как кому, а мне сытому думается лучше.

Дожевывая курицу с овощным гарниром, сообразил, что Здислав не простой денщик, а шляхтич, в связи с чем велел Магде поставить столовые приборы и ему.

Наспех одетый и всклокоченный Здислав, ещё какое-то время пытался, в прямом и переносном смысле, изображать красну девицу, но потом освоился и с аппетитом, уместным в его возрасте после бурно проведенной ночи, набросился на еду.

– У вас тут имеется помещение для фехтования?

– Так точно!

– Сядь. Я же тебе сказал – гражданская форма общения. Весь стол заплевал. Моя одежда в порядке?

– Походная вычищена. И я позволил себе купить вам, ваше высочество, гусарский мундир и всё прочее, только без шлема и крыльев.

– Правильное решение. Магда! Прибери у меня в спальне, пока мы с паном Здиславом будем вспоминать что такое фехтование. А ты доедай и приводи себя в порядок. Будешь готов – зови.

Умывшись и почистив зубы, натянул походный гусарский мундир, а также прилагающиеся к нему штаны и сапоги. Удобно.

Пока разглядывал себя в зеркале, явился сияющий чистотой Здислав.

В коридоре путь нам преградила Магда.

– Ваше высочество! Я всё уберу. Очень-очень быстро. Позвольте мне хоть одним глазком посмотреть, как фехтуют такие прекрасные воины, как вы с паном Здиславом.

Если бы что-то серьёзное, дуэль там или занятия с наставником, то я категорически против не только баб, но и вообще любых посторонних. А так, со зрителями, даже веселее.

Учебный зал для занятий фехтованием находился этажом ниже и в нём никого не было.

– Будешь охать или хихикать – выгоню, – сказал я забившейся в угол Магде, и начал разминку. Здислав занялся тем же самым.

Господи! Кто его учил фехтованию?

– Вы не мельница, молодой человек. И извольте сделать колени помягче.

Про положение бёдер говорить не стал, а просто слегка ткнул деревянной саблей Здиславу между ног. Чёрт! Теперь от вообще задвигался, как паралитик.

– Повторяй за мной!

Когда увидел, что Здислав взмок и запыхтел при каждом движении, велел атаковать меня.

Что ж. Темперамент присутствует. Силушкой бог не обидел, а остальное – курам на смех.

– Пся крэв! – прозвучало совершенно не гламурно из угла зала.

Это не было «оханьем», потому для «выгоняния» не имелось оснований. Разве что сказать, чтоб сидела тихо и не мешала. Или послать их обоих и размяться всерьёз? Но Магда опередила моё решение.

– Можно – я, ваше высочество?

– Что ты?

– С вами пофехтую.

– С меня на сегодня довольно Здислава.

– Всего две минуты. Мне не приходилось встречать мастера такого уровня. Разве что король может составить вам конкуренцию.

Жалко, что ли. Две минуты погоды не сделают. Пусть махнёт пару раз саблей. А потом выгоню обоих.

Магда отстегнула юбку, под которой оказались тёмно-коричневые кожаные штаны и кавалерийские сапоги того же цвета. Словно специально готовилась.

Первую атаку я чуть не пропустил. Не ожидал такой прыти от этой довольно пышной особы. Дальше включился и всё стало на свои места. Немецкая школа. А ещё не по-женски жесткая манера ведения боя, разве что излишне прямолинейная. Но скорость! И техника выше всяких похвал.

Когда почувствовал, что соперница начинает уставать, велел и Здиславу присоединяться к потехе. Увы, это мало что изменило, потому прекратил бой. Не могу сказать, что размялся, но хоть что-то.

– Извините, ваше высочество, – чуть отдышавшись заявила Магда.

– За что?

– Вы даже не запыхались.

– Не переживайте, Магда. Это со мной случается достаточно редко. Должен сказать, что удивлён вашим мастерством. И у меня к вам просьба. Пока у нас не забрали Здислава, займитесь с ним основами техники фехтования. Кто знает, что будет завтра?

– Слушаюсь, ваше высочество.

– У кого вы брали уроки?

– У моего отца – барона Швайнтага. Я – единственный ребёнок. У папы не было выбора.

Что-то мне это всё напоминает? Например, девок Марфы. Логично. На месте мастера тёмных дел я поступил бы так же.

– А Здислав у нас кто? Уж не сын ли князя?

– Родственник.

– Ясно. Приводим себя и мои покои в порядок, а потом у меня к вам обоим будет разговор.

Порядок был наведен без особой суеты, но, по ощущениям, мгновенно. Еле успел умыться и одеть свою привычную одежду.

Магда попыталась построить себя и Здислава передо мной, сидящем в кресле у камина, но я подумал, что такие разговоры куда сподручнее вести за чашкой чая или что там его заменяет в приличной компании. То есть, говорить будем за столом.

Чай наличествовал. Магда исчезла минут на пятнадцать, после чего притащила чайник внушительных размеров. Посередине стола появилась корзинка со сдобой и сладостями.

Здислав явно чувствовал себя неуютно, игнорируя чай и, с показным интересом, рассматривая рисунок на столешнице. А Магда напротив с аппетитом отхлебнула из кружки и всем своим видом демонстрировала готовность слушать.

– Я понимаю, что сказанное будет неправильно и даже дико, ведь вы приставлены не только служить мне, но и следить за мной, докладывая обо всём пану Станиславу Залесскому.

– Чтобы шляхтич…, - попытался взвиться со стула Здилав, но Магда, не церемонясь, пресекла этот порыв, усадив юношу на место.

– Я сама вызвалась.

– Это почему же?

– Про вас, царевич, в женских придворных кругах Европы ходят такие легенды … Грех было упустить шанс.

– Ну, и как.

– В смысле параметров слухи не обманули. Только, как на мой вкус, всё было слишком нудно и утомительно. И ещё я не привыкла, чтобы ко мне относились, как к пустому месту. Пришлось наскоро охмурить этого балбеса, чтобы хоть немного почувствовать себя желанной женщиной.

Покрасневший, в начале разговора, Здислав, побагровел и покрылся испариной.

– У меня забрали мою любимую и где-то прячут.

– Это многое объясняет. И что же вы хотели нам сообщить, ваше высочество.

– Я хочу попросить вас помочь мне бежать.

– Насколько мне известно вам ничего здесь не угрожает. А через два дня отправитесь искать брата.

– Похоже, вам баронесса известно, каким образом я отправляюсь и куда. Этот путь займёт у меня неделю, если не больше.

– Сейчас по польским дорогам без сильного отряда не проехать. Вы, конечно, прекрасный воин, но от стрелы в спину никто ещё не увернулся, особенно если стрелять будут сразу несколько человек. Я уже не говорю про огнестрельное оружие.

– Если я узнаю, что мог помочь Савве и не сделал этого, не смогу жить.

– У меня есть отряд, – откашлявшись, сипло произнёс Здислав.

– Из таких же балбесов, как ты? – ехидно улыбнулась Магда.

– Наоборот, может быть слишком старых для такого предприятия. Дружина покойного отца. Не захотели служить никому другому. После его смерти живут у нас в поместье.

– Кто же отпустит охрану? И где твоё поместье? – явно заинтересовалась Магда.

Мне тоже стало любопытно, что это за странное военное формирование?

– Они не охраняют. Просто живут. Несколько раз спрашивали у меня дозволения присоединиться к княжескому войску, чтобы не забыть, что это такое. Я разрешал. Всё равно с детства при князе. Не жалко.

– А имение ваше где?

– Тридцать два километра до Жировицы и там ещё пять до наших холмов.

– Осталось уговорить пана Залеского.

– Я переговорю со Станиславом. – Магда совершенно перестала играть роль служанки. – Мне кажется он неправильно оценил сложность ситуации.

– Я подпишу любую бумагу, которая снимет ответственность с пана Залесского.

– Это ничего не даст. Вы позволите я откланяюсь. Если что-то понадобится, Здислав позовёт какую-нибудь горничную.

Сказав это, Магда встала из-за стола и мы со Здиславом последовали её примеру. Поцеловал руку знатной даме, после чего та скрылась за дверью. А мы со Здиславом с интересом уставились на стол. Не хотелось унижать парня женскими обязанностями, поэтому послал его за горничной, а сам уселся возле камина в попытке хоть как-то привести мысли в порядок.

Больно уж просто всё складывается. Не хотелось бы сглазить. Но то, что нам чего-то не хочется, вовсе не означает, что так не получится.

В дверь деликатно постучали. Интересно кого это принесло? Рановато для горничной.

После моего разрешения в столовую вошло значительно изменившееся Пугало. Пожалуй, даже не Пугало, а довольно миловидная особа. Правда, совершенно не в моём вкусе.

Пришлось встать и пойти на встречу присевшей в реверансе даме.

– Какими судьбами, княжна?

– Я пришла попросить у вас прощения.

– Я на вас не сержусь. Вы были напуганы и занимались благим делом. Надеюсь ваше сообщение помогло в наведении порядка в стране.

– Меня считают ненормальной. Даже после того, как хищные звери заполонили торговые тракты. Тут все решили, что это простое совпадение.

– Очень жаль. Как видите инцидент между нами исчерпан.

Вместо того, чтобы, после этих моих слов, начать выметаться из гостиной, княжеская дочь продолжила стоять на месте и смотреть на меня широко раскрытыми глазами.

– Ваш брат жив, – вдруг сказала она. – Но ему угрожает опасность, добавила девушка и слегка пошатнулась. – Его везут куда-то на запад.

Договорив, это невозможное создание попыталось рухнуть на пол. Подхватил её на руки и огляделся вокруг. Очень неудобная столовая. Ни одного дивана. Тащить в спальню? При моей репутации ещё подумают невесть что. Пришлось сесть за стол и посадить бесчувственное тело на колени. Попытался из чайника влить ей в рот немного чая, после чего Марыся закашлялась, выплюнув коричневую жидкость себе на грудь и живот. Ну, Пугало – Пугало и есть.

Пока вытирал жидкость выдернутым из-под корзины со сдобой полотенцем, девушка, непонимающе смотрела на мир мутными глазами. Наконец это чудо глубоко вздохнуло и сфокусировало на мне свой взгляд.

– Можно я сяду на стул? – тихим голосом спросила она.

– Ради бога, молчите, княжна.

– Вам не надо ехать в поместье …

– Цыц, я сказал! Хватит вещать. Лучше выпей чаю и съешь что-нибудь. Вот эта штука наверно вкусная.

Марыся ещё раз глубоко вздохнула и пригубила чай из моей чашки. На этот раз без последствий. Затем местная сумасшедшая взяла махонькую печеньку и начала вяло её жевать, запивая чаем. Постепенно темпы потребления пищи возросли настолько, что на щеках девицы появилась тень румянца. Опустошив половину корзины со сладостями и выпив ещё одну чашку уже остывшего чая, она соскользнула с моих колен и уселась на стоящий рядом стул.

– Вы теперь не станете меня слушать? – спросило это невозможное существо, пристально вглядываясь в моё лицо. – Вы ведь тоже не верите ни единому моему слову. А ещё будущий муж.

Ну, это уже было слишком! Скорее бы кто-то сюда пришел.

– Я ничего не ела со вчерашнего дня. Наверно потому и обморок. Обычно я от таких мелочей не выключаюсь.

– Каких таких мелочей? – И чего ляпнул? Оно мне интересно?

– Увидеть настоящее и будущее близких мне людей. Я думала про вас и Нюшу. Это было трудно и больно. Вам обоим очень плохо. Но она закрылась, а вы – нет.

Кружка, из которой я попытался промочить внезапно пересохшее горло, как-то сама собой разлетелась на мелкие кусочки.

В дверь постучали и в столовую вошел Здислав в сопровождении высокой миловидной девицы во всё тех же передничке и кружавчиках.

Марыся, на удивление резво, вскочила со стула и, шепнув мне, что зайдет попозже, выбежала за дверь.

Круглые глаза Здислава могли бы вызвать улыбку, если бы не абсолютно охреневшее состояние моей психики.

– Побыстрее уберите тут. Мне нужно побыть одному.

«Побыть одному» удалось может быть час или чуть больше. При этом взорванный Марысиным откровением мозг категорически отказывался работать.

Появление мастера тёмных дел воспринялось чуть ли не как избавление от кошмара.

Предложил пану Залесскому сесть и приготовился услышать приговор.

– Препятствие одному царевичу в поисках другого – не лучшее решение. И так, и эдак я буду виновен. Так уж лучше что-то сделать, чтобы знать за что ответишь. Я могу предложить вам на выбор сотню гусар – новобранцев или дружину пана Здислава. Там людей гораздо меньше, но все опытные воины. Правда не каждый из них способен выдержать гонку, в которую, как я полагаю, вы планируете превратить поездку в Калиш. Значит людей будет ещё меньше. Человек двадцать-тридцать. Скорее двадцать.

– Каково вооружение гусара?

– Сабля, метательные ножи, кинжал, арбалет. У сотни десять ружей и одно лёгкое орудие.

– Стрелять умеют?

– Не очень. Выстрелить смогут наверняка, а попасть – вряд ли. С верховой ездой и фехтованием получше. Все потомственные шляхтичи.

– На уровне Здилава?

– Уже проверили, – улыбнулся пан Залесский. – Этот фрукт потому к вам и приставлен, что ни разу не воин. Всегда предпочитал книгу сабле. Нет. Эти ребята фехтовать умеют. Просто понятия не имеют, что такое реальный бой.

– А можно не выбирать? Не думаю, что главные проблемы случатся по дороге. Пусть пан Здислав ведёт свою дружину в Калиш кратчайшим путем, а я выеду с гусарами немедленно.

– Хорошо. Так и решим. Одно условие – Магда будет сопровождать вас в пути. Не надо морщиться. Она, как раз, опытный боец. Графиня, переодевшись мужчиной, участвовала во многих стычках.

– Баронесса.

– По решению сейма она унаследовала титул мужа. Кстати, сотник и десятник первого десятка тоже опытные воины.

– Когда я могу выехать?

– Рано утром. Сами понимаете, на сборы сотне нужен не один час, а скоро уже стемнеет. Я бы посоветовал вам посетить арсенал. Подберёте что-то себе в дорогу. У вас даже сабли нет.

– К королевским особам не пускают с оружием.

– Вот и выберете себе, что вам понравится. Князь просил не церемониться.

Пан Залесский встал, пожал мне руку и ушел по своим делам, а я позвал Здислава и велел показать мне дорогу к арсеналу.

Только поздно вечером, нагруженные оружием, мы вернулись в мои покои.

Портативные арбалеты были так себе, а вот метательные ножи выше всяких похвал. И сабля нашлась вполне приличная, но уж больно разукрашенная камнями. И отдирать нельзя – угробишь баланс. Ещё приволокли ружьё местного производства. Примитивная конструкция. Не очень качественная выделка. Лучшее, как я понимаю, уехало в Краков.

Решил лечь пораньше, раз уж вставать на рассвете. Через некоторое время проснулся от того, что кто-то сопит под боком. На Магду не очень похоже. У той храп посерьёзнее будет. Да и женские аппетитности явно другого калибра.

Зажег свечу и обнаружил, что на краю кровати тихо посапывает Марыся. В жизни со мной не было, чтобы кто-то подкрался ко мне незаметно. А улечься и дрыхнуть рядом?..

И что мне теперь с этим чудом делать? Ещё испугается, крик подымет. Наверно забралась сюда в своём беспамятстве и сама не понимает, где находится.

Свет свечи явно беспокоил девушку. Она начала смешно морщить носик и попыталась натянут на лицо одеяло, но вдруг резко села на кровати и улыбнулась. А ничего так мордашка.

– Я же сказала, что приду, а ты спать лёг, – зевнув, заявила эта нахалка, – Решила подождать до утра, пока проснёшься. Нам поговорить нужно.

– Ты вообще соображаешь, что творишь. Забралась в постель к постороннему мужчине. Это ж теперь скандал будет. На всю Европу.

– Не будет на всю Европу. Максимум в пределах нашего княжества.

– Так приличные девушки себя не ведут. Что про тебя говорить станут?

– А что б ни говорили – хуже не будет. Ты не бойся так. Я утром тихо уйду. Никто и не заметит.

– Почему не сейчас?

– В сорочке?

– А платье где?

– У меня в спальне. Там стража двери закрыла и спать улеглась. Не достучишься. А на рассвете откроют. Вот я тогда потихоньку …

– А сюда в платье прийти не могла?

От этой простой мысли Марыся впала в задумчивость, после чего изрекла:

– Я хотела с тобой побыть. До утра. А при тебе раздеваться постеснялась.

– Нет. С головой у тебя точно что-то не в порядке. Я же мужчина.

– Об этом я догадываюсь. Придворные дамы такое про тебя рассказывают …

– А ты девушка и под одним одеялом нам с тобой делать нечего.

– Если ты хочешь, то я не против. С будущим мужем грех не большой. Но я бы не спешила с этим. Мне ещё немного подрасти надо, а тебе в меня влюбиться. Иначе всё будет неправильно.

Мне попадались женщины, способные легко вынести мозг мужчине, но до такой степени …

– Я спать хочу. Спокойной ночи. – шепнула Марыся, чмокнув меня в щеку, и укладываясь на бок, повернувшись ко мне спиной.

Первый раз в постели с женщиной не для привычных занятий был странным и отчасти мучительным, потому как во всю работали годами формировавшиеся привычки. Чтобы спросонья не совершить какую глупость надел штаны и лёг поверх одеяла.

Проснулся без штанов, под одеялом и с Марысей в обнимку. Но, похоже, обошлось. Снял тоненькую руку «будущей жены» со своей груди и быстро оделся.

Уже светало. Марыся зевнула и начала тереть глаза.

– Ты уже уходишь? Можно я возьму твой халат? На коридоре холодно.

– Бери всё, что найдёшь.

– Я понимаю, что тебе это не нужно, но не мог бы ты меня поцеловать на прощание. Я никому не расскажу.

От удивления я, с грохотом, уронил оружие на пол. Во угораздило. Ладно. Чего уж теперь. Сегодня и так весь замок будет колотиться от сплетен.

Попытался чмокнуть это дитятко в щеку, но тонкие руки крепко ухватили меня за шею, а неумелые губы заразы ткнулись куда-то под нос.

За что мне всё это?! Зачем-то погладил Марысю по голове, после чего она перестала цепляться за мою шею, и направился к выходу.

– Не забывай про меня, – донеслось с кровати. – Ты всё равно не сможешь без меня жить.

Глава 3

Стольный град. Царский дворец.

Степанида (древняя, мать царицы Светланы), Степан (древний, муж Степаниды), царица Светлана (древняя Свейла).

Повествование от лица царицы Светланы.

– Ты что творишь мерзавка беспутная?!

Попытка заблокировать изображение сопровождалась взрывом, после чего осколки усыпали всё вокруг, а светящийся круг, демонстрирующий интерьер маминого жилища, как был, так и остался на месте.

– Вот проснётся, Степан, он тебе, блядь, жопу надерёт!

В комнате стало холодно, как в склепе, а внезапно просунувшаяся сквозь светящийся круг мамина рука вцепилась в волосы и начала таскать меня из стороны в сторону.

Как же больно то!

Оставив в кулаке мамули клок волос отползла в угол и поставила блок. Старушкой она прикидывается! Волосы – истинные. Носи теперь морок.

Что я знала, что так обернётся? Сначала же всё было, как надо. И войну остановила. И черный лес вернул свой прежний вид. Даже немного подрос. А потом эти гады почувствовали вкус свободы и всё посыпалось.

– Созывай черный шабаш, мерзавка. Иначе я созову. Только тогда распрощаешься с ликом Светланы. Может на год, а может и навсегда.

– А если к Марии обратиться?

– Не послушает она тебя – предательницу. Да и не достучаться до неё. Мир держит. У нас тоже зашевелились было, но я быстро порядок навела. Пожгла самых шустрых. Остальные мигом образумились.

– Почему ты стала такая сильная?

– Потому что ты, дура безмозглая, не понимаешь главного. Живая сила не в Силе. Она в Правде. Кто прав, к тому Живая сила и клонится.

Начинай обряд, дурында, пока я добрая. А то мне некогда. Стёпу пойду пожалею. Чувствует он что-то. Ворочаться начал. Того и гляди проснётся. Не ко времени ему.

Мама отвернулась от меня и ушла в направлении спальни, после чего светящийся круг погас.

Господи. Черный шабаш не бывает без драконов. И где я дракона возьму, если Горушка – человек? И деваться некуда. Без чёрного шабаша это безумие не остановить.

Где-то за пределами Земли. Ракчен (древний).

Повествование от лица Ракчена.

Счастье бушевало внутри, выжигая сомнения. Всё живое суетилось где-то внизу, демонстрируя своё ничтожество. Стоило пошевелить пальцем и звери, чего не делали никогда раньше, выбегали на людную дорогу в неутолимой жажде крови, а люди становились опаснее этих животных, теряя человеческий облик.

Стоило захотеть и мир начинал дрожать в ужасе, предвкушая свою погибель.

Жалкое место, исчезающее где-то вдали. Песчинка на пути к бесконечности, подвластной моему величию.

И ничего достойного мысли или чувства, только свет, заполняющий всё внутри и снаружи.

Северная Америка. Храм порядка.

Мансерт (древний, руководитель Системы), Серж (руководитель службы безопасности системы), Вилли (член совета Системы), Кирилл Северский-Новгородский (представитель России в Системе).

Повествование от лица автора.

– … Господа! Мы не можем допустить распада Системы из-за того, что в каких-то деталях произошел сбой. Храм Порядка может быть разрушен, но не принципы, лежащие в его основе. Это всего лишь строение. Здание Системы – вечно.

– Остаётся вам поаплодировать, Вилли. Этот текст вполне сгодится для охмурения очередной толпы. Но перед нами стоят куда более прозаические задачи. Серж, проинформируйте нас о ситуации наверху.

– Ничего интересного, Мансерт. Свод Храма Порядка, того и глядишь, рухнет, но у нападающих явные проблемы с головой. Они уничтожили всех мобилизованных воинов и очень слабо поддаются влиянию ведущих.

– Кто-то поставил им блок?

– У них нет разума. Они абсолютно не самостоятельны. Куклы в человеческом облике.

– Вы выяснили, кто кукловод?

– Сначала думали на Россию, но их представитель у нас за столом, – кивнул тот, кого назвали Сержем, на невзрачного мужчину с начинающей седеть жидкой прической и бледным лицом кабинетного червя. – Эпицентр явления находится в Европе и носит диффузный характер. Всё началось с нашего вмешательства на Юге России, но затем процесс приобрёл парадоксальный характер. Наше войско самоуничтожилось. Его командиры не выходят на связь. А в центральной Европе началась смута. Польша приняла решение воевать с Богемией. Это само по себе нелепо, но куда парадоксальнее то, что, не дождавшись, пока поляки официально объявят войну, на сторону Богемии встала Саксония, а Бранденбург выдвинул войска к Лейпцигу. Всё выглядит так, будто они с нетерпением ожидали этого повода и нервы не выдержали. Франция подтянула армию к своим границам, чем и ограничилась.

И никаких признаков, что за этим кто-то стоит.

У нас беспорядки начались примерно в это же время. Сэмюэль исчез, прихватив корабль нашей службы безопасности, который, по имеющимся сведениям, недавно вышел в Атлантику и движется назад к порту приписки. Корабль-дублёр украшает собой крышу мэрии Аннаполиса. В банке Сэмюэля найден глава службы безопасности в состоянии овоща. Никто из сотрудников ничего вспомнить не может.

Предположительно на следующий день после этих событий начались волнения по всей стране. Армия контролирует ситуацию, но за пределами городов много жертв. Поэтому фермеры начали объединяться и оказывают довольно эффективный отпор неадекватным и склонным к насилию личностям.

Особая ситуация вокруг Храма Порядка. Это не цепь случайностей, как повсюду, а организованная кем-то операция. Как я уже говорил, нападающие зомбированы. Преимущественно до примитивных функций, но встречаются особи с довольно высоким интеллектом. В отличие от нашей системы, отсутствует институт ведущих. В той или иной степени зомбированы все. Коллективными усилиями большого количества ведущих удаётся перехватить управление лишь над частью нападавших. Потому пока и удерживаем позиции.

– Дальнейшая оборона имеет смысл?

– Мы попытались привлечь армейские части, но те, кто приближался к месту схватки, начинали принимать участие в сражении на стороне нападавших. Был определён радиус безопасности, за пределами которого и развёртывается артиллерия. Прошу санкции уничтожить всех, кто суетится наверху.

– Приступайте. У боярина Северского-Новгородского есть что сказать по обсуждаемой тематике?

– Ничего существенного, господин Мансерт. Мы не знаем почему на нашей территории аналогичные процессы прекратились не успев начаться. Тем более не понимаем механизмов самоуничтожения ваших войск. Уцелевшая группировка в составе полутора тысяч человек движется в направлении северного Причерноморья. Это всё, что мне известно. Как будут развиваться события в Европе предсказать трудно …

Где-то вверху раздались глухие удары, отчего вздрогнул пол, но быстро всё утихло.

– … Создаётся впечатление, что хаос очень удачно совпал с давно вынашиваемыми планами. Поэтому не уничтожив первопричину, мы ничего принципиально не изменим…

Ральденбург.

Светлая волшебница Магдалена (древняя Магда), Сюзанна (деревенская колдунья, ученица Магды), Маннолио (слуга Магды и вообще мужчина приятный во всех отношениях).

Повествование от лица Магды.

Бургомистр Ральденбурга – седой старец, из последних сил пытался сохранять величие. Как же хотелось поджарить этого урода за всё хорошее в прошлом, как и черного ворона Валеуса, дослужившегося до кардинала и ныне обретающегося подле папского престола. Но было лень. Очистив город с окрестностями от нечисти и свихнувшихся пустышек, потерявших человеческий облик, можно было наслаждаться положением святой подвижницы и постараться забыть мелкие неприятности, случавшиеся в незапамятные времена.

Вот и эта сволочь приползла просить о помощи. Мелочь, а приятно.

– Что ещё стряслось, барон?

– Ящур в коровнике графа Ланцкнехта. У наших соседей эпидемия оспы. Мы выставили кордоны, но есть опасения, что этого недостаточно.

– А курфюрст уже отрёкся от престола?

– Время такое, лучезарная Магдалена, что без заступничества божественным сил человек беспомощен.

– А епископ Горн? Неужто его молитвы перестали слышать на небесах.

– Если бы не вы, светоносная, все были бы мертвы. Это вы вернули разуверившихся в храмы. Это вы теперь наш духовный наставник.

Старик, с видимым усилием, встал на колени. Теперь ещё и это! Так они вообще разучатся что-то делать сами.

– Вы же понимаете, барон, что высшие силы приходят на помощь к тому, кто сам прикладывает максимально возможные и даже невозможные усилия. Я буду молиться и надеюсь к утру господь даст мне силы помочь графу Ланцкнехту. Но эпидемия – это не конкретный коровник. Что вы предприняли кроме устройства кордонов?

– Послали купцов за русскими прививками. У нас имеются запасы только для знатных особ и то на всех может не хватить. И ещё планируем купить специальные защитные костюмы для стражи. Имеющихся явно недостаточно.

– А я попробую заручится снисхождением к нам ничтожным божественного провидения. Мне нужно молиться, барон.

Старик кряхтя встал на ноги и, низко, на сколько позволял ему изношенный позвоночник, поклонившись, вышел из помещения.

– Сюзанна! – шустрая служанка показалась из-за шторы, – Помыть руки. Позови Маннолио. Пусть споёт нам что-нибудь ненавязчивое. А потом мы втроём поужинаем.

– И в баню?

– Как будет настроение. У тебя-то хитрюга оно всегда есть. А кто будет пламя держать?

– У меня уже почти получается.

– Если будешь так стараться, останешься сельской знахаркой. А мне помощница нужна.

Сюзанна села прямо на пол, вытянула ладони перед собой и между ними вспыхнул маленький язычок пламени.

– Когда руки сможешь держать разведенными в стороны, и при этом у меня перед носом будет гореть хотя бы факел, у тебя появится шанс пройти испытания у Марии. Это очень трудно. Но чем чёрт не шутит. Ты талантливая, но ленивая дурёха. Тащи ужин.

Стольный Град. Царский дворец.

Царица Светлана (Древняя Свейла), барон Жюстен Сур (древний Сур).

Повествование от лица царицы Светланы.

– Ваше величество! К вам барон Жюстен Сур.

А этот то что тут забыл?

– Пусть войдёт.

Сура было не узнать. Одетый по последней моде моложавый господин не имел ничего общего со старым знакомым, видеть которого хотелось в последнюю очередь.

– Кого я вижу? Сам Повелитель Тьмы!

– Зачем повторять эти дурацкие байки. В любом случае, не более чем вы, ваше величество.

– И зачем тогда весь этот официоз?

– У меня, Свейла, среди наших, дурная слава. Так проще. Больше шансов встретиться.

– Случилось что?

– Пора наводить порядок. Ракчен уже безмозглым сиянием мчится в бесконечность. Некоторые на грани.

Господи!!! Ты точно есть!

– Ритуал проведём вместе?

– Это лучший вариант.

– Ты – мой дракон.

– Почту за честь, вечная.

Где-то за пределами сюжета романа и планеты Земля. Кто-то.

– Это ты называешь слегка подтолкнуть?

– Совершенно неожиданная реакция.

– Помочь просчитать, что будет дальше?

– Что будет, то будет.

– Твоя игрушка. Тебе решать.

– Они сами разберутся. Мне не до этого.

– Странное увлечение сиюминутной частностью.

– Тебе этого не понять.

– Куда уж мне. Не переусердствуй с воплощением. Заразная штука.

– Ты то откуда с этим знаком?

– Всякое бывало.

– Я чего-то о тебе не знаю?

– Если честно, то я и сам про себя не очень.

– Ты меня пугаешь.

– А меня напрягает твоё воплощение. Сам не знаю почему.

– Придётся смириться. Это свершившийся факт.

– Уверен и это пройдёт. Что-то я не то… Конечно же пройдёт. И очень скоро… Скорее бы уже.

Глава 4

Град. Терем Айдара. Больница.

Айдар (бывший князь народа тартар), Равазан (князь воинов Кавказа), царевич Иван (князь народа тартар), Дамира (княгиня, жена царевича Ивана), Асхат (главный военачальник народа тартар), Расим (командир гвардии народа тартар), Рустам (мастер тёмных дел народа тартар, колдун), Терхан (глава рода мастеров народа тартар), Зарина (сотник первой сотни дружины Дамиры и её подруга), Лэйла (сотник третьей сотни дружины Дамиры), Джан (колдун, помощник Равазана).

Повествование от лица Айдара.

– Заходи. Располагайся. Это моя библиотека.

Явно растерянный Равазан не стал «располагаться», а побрёл вдоль книжных полок, разглядывая корешки книг, доставая некоторые из них, чтобы полистать и поставить на место.

– Ты очень богатый человек, Айдар. Я такую библиотеку видел только раз, в Багдаде, во время хаджа. И это был дворец визиря. А Коран у тебя где?

– Рукописный, где ему и положено быть – в комнате для намаза. А более поздние издания – там, где богословская литература. Последняя полка в углу.

– Смотрю ты не очень религиозный человек.

– Я в Бога верю. То, что имя его Аллах, мне досталось с кровью предков. Потому и ритуалы соблюдаю, хотя это и не главное.

– А что главное?

– Вера. Самому следовать предначертанному свыше и другим помогать, если кому-то эта помощь нужна.

– С этим не поспоришь.

– Когда ритуал ставят выше веры, а какого-то человека выше Бога, начинается смута в головах, а заканчивается толпами обезумевших фанатиков.

– Ты думаешь, что эта война из их числа?

– Отчасти. Если ты веришь только в удачу и выгоду, с твоей головой можно сделать что угодно. Мы детей сначала учим любить и верить в бога, что в общем то, одно и то же, а потом уже работать и защищать свою жизнь. Подумай кому на Кавказе сумели внушить ненависть к своим братьям.

– Сложно сказать. Среди них были прекрасные воины.

– Ладно. Пошли обедать. Скоро Иван с Дамирой придут. А там и остальные подтянутся.

Совет, по сложившейся в моё отсутствие традиции, проводили усевшись по краям большого круглого ковра. Украшенное камнями княжеское кресло, за ненадобностью, пылилось где-то в кладовой. Жаль. Красивая вещь. Надо бы подарить кому-нибудь.

По понятным причинам отсутствовал Расим, которому садисты лекари не позволяют не только покидать палату, но даже ходить в нужное место. Пообещал выкрасть его, если издевательства продолжатся дольше, чем два-три дня.

У Ивана с Дамирой круги под глазами. Наверно, первый раз после возвращения вышли из Дамириных покоев. Иван спихнул на меня вопросы управления, как только они с Дамирой убедились, что люди обеспечены всем необходимым, а кому надо – лечатся. Кто бы мог подумать, что так сложится? И сейчас сидят, прижавшись друг к другу.

Асхат с Терханом крутят в руках странную железяку и о чем-то спорят. Стараются говорить тихо, но, по отдельным словам, можно понять, что речь идёт об элементе конструкции повозки.

Рустам сидит закрыв глаза. Опять витает в своих потусторонних сферах. Рядом с ним, на небольшой скамейке, устроились трое домовых. Один совсем крошка. Тоже тихо о чем-то беседуют. Как появились, так от Рустама ни на шаг. В их мире творится что-то ужасное, потому они совершенно беспомощны. Наверно из-за этого Рустам и таскает их повсюду за собой.

Рамазан явно охренел от увиденного. Знал бы он о моём состоянии. Никогда не видел ничего подобного. И даже не слышал, что такое бывает.

Иван отлип от Дамиры, после чего та, как какая-то служанка, начала разносить участникам совета чай. Когда принесла мне, то чмокнула в щеку. Попытался вспомнить, когда такое случилось в последний раз. Наверно в детстве. Приятно конечно, но появились сомнения, знаком ли я с этой женщиной.

– У нас сегодня несколько организационных вопросов, – негромко произнёс Иван и в помещении стало тихо.

Да. Князь! Вон как все подобрались. Слушают.

– Пришла весть из Стольного Града, – продолжил царевич. – Мой брат Савва пропал где-то на границе Польши и Бранденбурга. Святослав тоже не понятно где. Вроде отправился на поиски. Я – единственный наследник престола, находящийся в стране и Институт остался без присмотра. Царь велел мне немедленно вернуться к научной деятельности. Думаю, в моё отсутствие, вы сумеете сохранить совет в том виде, в котором он работает сейчас. Возвращение Айдара очень кстати. Во-первых, лучше тебя никто не понимает хозяйственную деятельность нашего народа. Во-вторых, ты воин. Значит будешь участвовать в военном совете и, пока нет Расима, командовать гвардией. Я понимаю, что это очень много для одного человека, но ты князь и умеешь работать чужими руками. Главная твоя ценность в том, что ты можешь связать всё со всем. До сих пор это делал тот, кто был автором инициативы. Но это неправильно. Нужен постоянный человек, которому все помогают.

– А ты чем занимался?

– Да, в общем то, ничем. Всё делали они, а я только помогал, чем мог.

Судя по улыбкам на лицах присутствующих, Иван уже не в первый раз говорит эту глупость.

– А я передаю командование своей дружиной Зарине и прошу ввести её в состав совета, – заявила Дамира. – И ещё Ольгу – жену Асхата. Она придумала Женскую Тьму и неплохо командовала этим нерегулярным формированием. Для женщин нашего народа её слово многое значит.

– Я против. – всегда невозмутимый Асхат внезапно стал не похож на себя. – Пусть сначала её лекари долечат и у меня снова будет жена, а не кошмар в юбке, с копьём наперевес, которым она совершенно не владеет. Мои нервы не железные.

– Значит подождём пока Ольга будет в состоянии подлечить нервы Асхату, – вздохнул Иван. – Но женские дела в совете обсуждать всё равно придётся. И Зарина нам в этом не помощник. Она даже не замужем. Кстати, против неё возражения есть? Нет. Ну тогда второй вопрос.

Нужно оказать помощь Равазану по возвращению домой. Этим занимался Айдар. Пусть он и расскажет.

– Нечего рассказать. Одни вопросы.

– А что с людьми Рамазана. – Посмотрел Иван на горского князя.

Равазан сразу не понял, что ему предоставили слово, но поскольку все выжидающе смотрели на него встал, сел и, слегка покраснев, начал говорить:

– Со дня приезда умерло два человека. Ещё несколько десятков тяжелые, но есть надежда. Люди Терхана помогли развернуть мастерские. Земля тут хорошая. Думаю и себя прокормим и городу будет польза. К зиме построим дома, но укрепить посёлок не успеем. Многие хотели бы остаться в Граде навсегда. Красиво тут и спокойно. Но воины поклялись вернуться. Я – тоже. Там могила отца. Там все мои предки.

– Нужно весной, когда погоним скот на пастбища, кочевать как можно южнее. Посмотрим, как там дела обстоят, и твоих разведчиков проводим до места. – сказал Асхат.

Совсем другой человек. Да все тут на себя не похожи. Даже я. Сижу на полу и, как на дружеской попойке, спокойно обсуждаю вопросы, от части из которых мороз по коже. Что-то все умолкли. Дело Асхат говорит.

– Дело Асхат говорит. Только кочевать надо по обе стороны Великой реки. И даже до Матери Рек. Мы столько народу поубивали, что там наверняка пусто. От кочевых племён женщины да дети остались. Надо брать под контроль иначе бандиты расплодятся, как саранча. Ещё хуже будет.

– Зерно сейчас отправим. За одно узнаем, кто остался. И пусть откочевывают к нам поближе. Мало ли что. Как некстати, что меня зовут в столицу. Боюсь, что у мира проблем будет больше, чем у войны.

– Так всегда. Ломать проще. – поскрёб щетину на лице Асхат. Чувствуется отсутствие твёрдой женской руки.

– Значит, так и решим. Асхат с Рустамом формируют отряды разведчиков. Ты Айдар готовишь груз продовольствия. За Терханом исправные повозки, которые выдержат осеннюю распутицу. Сколько походных кибиток уже сделали?

– Три. Мы же только договорились о конструкции.

– А сколько успеешь сделать в ближайшее время?

– В мастерских Града за неделю штук двадцать и у Равазана штуки две – три.

– Если надо – будем работать днём и ночью. Сделаем больше.

– Не надо. Война закончилась. У вас ещё жильё не достроено, а скоро зима. Если что, я своих напрягу.

– Насколько я понял, мы, в ближайшее время, можем рассчитывать на три десятка утеплённых кибиток. В каждой помещается до десяти человек. Значит на три сотни хватит. Я через час уезжаю. У кого другое мнение по этому вопросу. Что Асхат?

– Сейчас не зима. Воины и в шатрах переночуют. Ждать не нужно. Пусть в кибитках едут те, кто мёртвых хоронит, а то скоро в степи от смрада деваться некуда будет.

– Наверно ты прав. Другие мнения есть? Ну тогда решайте как лучше с Айдаром и Рустамом. А я постараюсь в Столице организовать помощь. И в институте что-то придумаем. Столько покойников до морозов нам точно не похоронить. И лекарства для Града нужны.

Теперь последний вопрос. Говори Рустам.

– Я что-то умею. Чему-то меня тётя Рамина научила, но это всё на уровне знахаря. Поэтому ни за что поручиться не могу, но в мире, когда наши враги принялись уничтожать друг друга, начало твориться что-то невообразимое. Не только здесь вокруг, но и на дорогах Ильчика.

– Нас почти не осталось. Кто поумнее сюда убёг, а остальных сожрали или сожгли. – Вздохнул домовой, прижимая к себе жену с сыном.

– Потом у нас всё стихло, – продолжил Рустам, – но в других местах ещё продолжается. И что делается в степи тоже до конца не понятно. Поэтому нужно найти кого-то, кто в этих делах разбирается. Пусть объяснит, что к чему.

– У нас в Институте есть женщина, которая, скорее всего поможет. Узнаю и сообщу.

– Я слышал в Карпатах дед живёт. Простой мужик, но нечисть от него бежит, как ошпаренная. Степаном зовут. Мне рудокопы рассказывали, когда я им скот гонял. Сам он ничего не умеет, но в деревне, где живёт, ни скот, ни люди почти что и не болеют. И началось это после того, как он с женой своей Степанидой, ещё молодыми, там поселились. До этого всё было как у всех. А теперь в соседнем селе какая холера бушует, а тут никто даже не чихнёт. Может и врут. Только я бы съездил поспрашивал.

– Знаешь, Айдар, сколько я таких баек слышал, – усмехнулся Расим. – Сам понимаешь, что меня всегда это интересовало. И всюду одно и тоже – людские фантазии. Будет время – обязательно съезжу и с дедом этим поговорю, а сейчас сам видишь, что твориться. Поеду с первым отрядом. Может почую что.

– И моего Джана возьми с собой. Он точно чует.

– Всё. Не успеваем засветло добраться до заставы, – вдруг засуетился Иван. – Что делать мы договорились, а как – решайте сами.

Иван с Дамирой пообнимлись со всеми и вышли, а мы ещё долго считали людей и наши возможности, после чего решили встретиться завтра, уточнив ситуацию в хозяйстве каждого.

Равазан попытался улизнуть, но был остановлен угрозой разрыва дружеских отношений, если откажется отметить возвращение.

– Но ты же не пьёшь вина! – удивлённо воскликнул он.

– Почему? С хорошим человеком пригубить могу. Большого греха в этом нет. А малых я уже давно на адские муки насобирал.

– Меня один человек ждёт. Ну, может и не очень ждёт, но мне его повидать надо. А потом сразу к тебе.

– Этот «человек» случайно не бывший сотник Дамиры?

– А что в этом такого?

– Да нет. Ничего. Просто ты уверен, что она именно та женщина, которая тебе нужна. Тебя вполне признают за мужчину. Народ рассказывает, как ты прёшь в самое пекло и ни одной царапины. Словно заговорённый. Женщины таких любят. Вон сколько баб красивых кругом. А Лэйла чудом выжила и не ясно что будет потом с её здоровьем.

– Знаешь какой воздух в горах … Это надо почувствовать. Со слов не понять. Наши мужчины сто лет живут и не считают себя стариками. А какая вода в горных реках! От любой болезни. Джан сказал, что вылечим, значит вылечим.

– А Лэйла что думает по этому поводу.

– Пока не понимает своего счастья. Да и болит ей всё. Не до меня. Джан боль немного снял, но не до конца. Говорит нельзя. Может уснуть и не проснуться. А так боль её будит.

– А ты чего ходишь, если она не соображает ничего?

– Любоваться. И ещё мне кажется, что она меня узнаёт.

– Во угораздило тебя. Сочувствую.

– Ты любил кого-нибудь?

– Да я их столько любил …

– По-настоящему. Как Иван Дамиру. Чтобы головой готов был рискнуть и жизнь без неё не мила.

– Из-за бабы? Мы со Святом по-другому устроены. В бой надо идти налегке, чтобы не бояться случайной смерти. Тогда она тебя бояться будет.

– Я тоже так думал, пока не встретил Лэйлу. Если раньше могло по-разному получиться: либо мы их, либо они нас, то теперь вариантов нет – мы их. И никак иначе. Ладно. Я быстро сбегаю.

Когда через два часа Равазан – человек слова не появился стало как-то беспокойно. Через три отправился в лечебницу.

Прямо на крыльце сидел скукоженный мужчина, когда-то бывший великим воином, и смотрел в пространство остекленевшими глазами.

– Что случилось?

– Она наверно уже умерла. Меня выгнали из палаты.

– Сиди тут. Я сейчас.

В коридоре Рустам с Джаном водили руками в пространстве и разговаривали на таком тарабарском языке, что не помогал даже талисман Ивана.

– Что с Лэйлой?

– Держим. – ответили эти ненормальные мне хором.

– Кого?

На меня посмотрели, как на тупого новобранца, перепутавшего морду и задницу у лошади.

– Мы не в состоянии тебе это объяснить, Айдар, – вздохнул Рустам. – Жива твоя Лэйла. Можешь не мешать?

Отчего же. Могу. Только не моя она, а Равазана. Вышел на крыльцо с непонятным облегчением на душе.

– Пошли совершать малый грех в больших количествах, – пнул я Равазана коленом в плечо. Жива твоя Лэйла.

Еле успел поймать за руку взвившегося над ступеньками князя.

– Не пустят тебя. Там Рустам с Джаном что-то творят непонятное и просят не мешать. Поехали ко мне.

Мусульманам пить не положено. Мы и не пьём, за исключением тех редких случаев, когда вино хорошее, а повод делает этот грех неизбежным. Заодно скоротали бессонную ночь за воспоминаниями детства и прочей болтовнёй за жизнь.

Когда рассвело, я испытал непреодолимое желание занять горизонтальное положение, а Равазан, плеснув себе в лицо холодной водой, вытерся краем скатерти и заявил, что самое время посетить лечебницу, после чего, слегка шатаясь, вышел из столовой.

Засыпая я поймал себя на мысли, что завидую. Первый раз в жизни завидую по такому дурацкому поводу, как любовь.

Глава 5

Стольный Град. Институт.

Провидица (ученый секретать Института), Святогор (царь), Сэмюэль Вилентаг (бывший глава правительства Системы), председатель Си (глава правительства Китая), Никанор (зав отделом "Философских проблем" Института).

Повествование от лица Никанора.

Заседание совета посвященных проводили в конференц-зале Института, тем более, что подавляюще большинство его участников были здешними сотрудниками.

Как всегда, собрание вела Провидица.

– У нас сегодня один, но очень важный вопрос – целесообразность и темпы индустриализации Мира. Понимая, что все хотят высказаться, предлагаю первым дать слово Святогору. Он столько лет реализовывал «Программу Торможения». Пусть теперь объяснит, что пошло не так.

Потом выступит представитель Системы. Они тоже считают, что у них не всё происходит в рамках запланированного.

И третьем докладчиком будет главный министр Поднебесной. Они считают, что у них всё развивается успешно, но хотели бы высказать своё мнение по ситуации в мире в целом.

Прошу вас, Святогор.

Непривычно было видеть царя в лаборантской робе. Всегда такой вальяжный «царь – батюшка» запрыгнул на сцену мимо ступенек и навис над явно маловатой ему трибуной.

– Я считаю наше собрание одновременно бессмысленным и крайне необходимым. Бессмысленным потому, что тысяча человек не может вести полноценную дискуссию. Обязательно останутся не учтенными важные мнения. Да и полноценно изложить материал в коротком докладе невозможно, а от развёрнутого вы все тут уснёте. С другой стороны, ситуация такова, что тянуть с реформами в рамках нашего договора больше нельзя. Поэтому я предлагаю коротко охарактеризовать содержание доклада, чтобы понятно было, что прочитать его всё-таки стоит. После чено хотел бы раздать текст присутствующим и сделать перерыв для изучения материала. Потом соберёмся снова и решим можно ли принять решение, либо требуется дополнительное время для изучения данных доклада. Тот же регламент предлагаю использовать для остальных выступлений.

– С предложением Святогора в отношение порядка работы с его докладом согласны все, кроме двоих присутствующих, – будничным тоном произнесла Провидица, – которые предпочли бы выслушать доклад. Предложение докладчика принимается.

Аналогичная ситуация с докладом представителя Системы. Сам он с таким порядком согласен и мнение присутствующих примерно такое же. Решение принято.

Докладчик из Поднебесной считает, что у него не столько доклад, сколько короткое сообщение. Мне кажется стоит выслушать его выступление полностью. Со мной согласны все присутствующие.

Продолжайте, Святогор.

– Как известно, благими намерениями выстлан путь в ад, которого, кстати, нам пока обнаружить не удалось. Так вот. Угробив свою реальность, основатели проекта попытались в этой нащупать такие пути развития, чтобы не прийти к тому же печальному финалу. Наша группа сделала ставку на опережающее развитие личности, в отличие от альтернативной системы упорядочения общественных отношений. Базовым мы все считали торможение научно технического развития общества, для того, чтобы в более простой среде стали очевидны наши успехи и неудачи. Одновременно мы столкнули обе системы между собой, для того, чтобы проявились факторы устойчивости, другими словами, жизнеспособности, каждой из них.

Несколькими веками позже из нашего проекта выделилась группа Поднебесной, посчитавшая, что куда более оптимален вариант компромисса: развитие личности в условиях жестко иерархического общества с элементами изоляционизма.

В рамках нашего проекта удалось достичь опережающего развития личности при относительно скудном её техническом оснащении. Но в последнее время происходит лавинообразное разрушение баланса. Мы не в состоянии не только тормозить развитие науки и технического прогресса, но даже отследить всё многообразие новых идей. Данные статистики и социологические исследования приведены в докладе. Мы считаем неизбежным изменение темпов научного и технического прогресса, но не смогли договориться о их параметрах. Тем более без противоположной стороны это сделать невозможно. Остальное в докладе.

– Спасибо Святогор. Большинство присутствующих уже приступило к чтению доклада, что является знаком неуважения к следующему докладчику. Потерпите до перерыва. Слово предоставляется Сэмюэлю Виллентагу, президенту-распорядителю правительства Системы.

Щегольски одетый, начинающий седеть господин легко, но без суеты взошел на сцену и удобно разместился за трибуной.

– Наверно тут какая-то ошибка. Я бывший координатор, поскольку покинул свой пост из-за угрозы жизни близких мне людей. Вчера вечером у меня в кабинете обнаружилась коробка с текстом доклада и запиской, написанной рукой Мансерта, где мне отпускались прежние и будущие грехи, при условии, что я приму участие в этом собрании в качестве докладчика от лица Системы. Это очень странно, если учитывать, что в зале присутствует более сотни её сотрудников, работающих в Институте, а боярин Севастьян Черниговский является её представителем в России.

Что касается положения дел, то ситуация примерно такая же, как и у предыдущего докладчика. Никакая жесткая система не способна полностью парализовать, как духовное развитие, так и научно-технический прогресс. Даже институт прямого интеллектуального порабощения. Это недостаточно эффективно даже в армии, хотя и позволяет в ограниченные сроки мобилизовать огромные людские ресурсы. Но общество не может жить по жесткой схеме. Что будет, если начнётся промышленная революция, трудно себе представить. Всё просто взорвётся. Только ограниченные ресурсы восставших против общественного устройства позволяют держать ситуацию под контролем.

Социология и статистика в докладе представлена в развёрнутом виде. Предложений пока нет. Разве что кроме предложения обсудить проблему. У меня всё.

– Спасибо, Сэмюэль. Слово представляется Председателю Си.

Сухонький старик, с неожиданной для его возраста пластикой и стремительностью занял место за трибуной.

– Мы не участвуем в договоре по принципиальным соображениям, но придерживаемся некоторых его положений. Например, концепции торможения. В Поднебесной общественные процессы успешно контролируются и пока мы не сталкивались с вышеупомянутыми проблемами. Но если вы откажетесь от концепции торможения – это неизбежно коснётся и нас. Поэтому мы принимаем участие в обсуждении. Своё мнение выскажем после знакомства с докладами Святогора и Сэмюэля.

– Спасибо, Председатель Си. Перерыв на два часа.

Стольный град. Дома у Никанора.

Никанор (зав отделом «Философских проблем» Института), Рая (жена Никанора).

Повествование от лица Никанора.

Ну и какие тут, нафиг, могут быть философии, если из докладов я понял только половину? Надо передавать отдел в хорошие руки и валить на прежнее место работы. Там к моему бреду привыкли и, главное, он не влияет на результаты научной деятельности.

– Ты чего так надулся, Никанорушка?

Во родители имечком наградили!

– Ничего я не надулся. Штаны рвутся.

– Зашить?

– В фигуральном смысле. Слишком широко шагнуть пытаюсь. Не гожусь я в философы. Только поболтать. И то под настроение.

– Ну, что ты, милый. Ты у меня такой умный, что иногда даже страшно становится. И такая лапочка.

Раины круглые синие глазюки таращились на меня с такой верой, что стало стыдно за свою трусость. Ну, держитесь господа ученые! Будет вам теория. Ещё пожалеете, что попросили о помощи.

И так:

Первое. Нельзя выйти за пределы параметров системы, находясь внутри её самой.

Как ни совершенствуй иерархическую структуру общественного устройства, ей всё равно будут присущи элементы неравноправия и принципы существования одних за счёт других.

Второе. В мире нет ничего постоянного. Всё либо создаётся, либо разрушается. Общество не исключение. Если нет развития, значит будет деградация и распад. Либо какая-то извращённая форма, тоже обречённая на вырождение.

Третье. Подавляющее большинство людей, в отличие от Провидицы, понятия не имеют о мыслях и чувствах окружающих. Значит человек просто обречён на иерархическую систему общественного устройства, когда кто-то говорит и думает от имени той или иной группы людей.

Четвёртое. Разрешить противоречия между пунктами первым и третьим можно при помощи лишения любого иерархического уровня общественной пирамиды его персонифицированного абсолюта, что потребует изменения самого принципа управления с персонально-доминирующего на динамично обновляющийся.

Пятое. Для полной ликвидации неравенства всех социальных групп общества нужно ликвидировать неравенство в определении деловых качеств определённого человека и лишить его движение по властной вертикали субъективного фактора.

Шестое. Руководители верхних общественных уровней обязаны одновременно быть руководителями и нижних. Чем выше, тем ниже.

Седьмое. …

Стольный Град. Царский дворец.

Святогор (царь), Лавр (мастер указа тёмных дел России)

– Лавр, ты это читал?

– Бред.

– Я тоже так думаю. Надо сказать Ивану, чтобы закрыл отдел.

– До возвращения Саввы он это делать не будет.

– Значит после возвращения. Хотя пункт семнадцать про «отстранённо абстрактное существование участников проекта» чем-то цепляет.

– И чем же это должно меня цеплять, если лично я, в полном соответствии с «гениальной» теорией нашего институтского сумасшедшего, постоянно совмещаю «верх» с «низом». Думаешь легко лавку прибыльной держать. Это тебе не провинция, где расхватают всё новое и непривычное. Тут десятки конкурентов кругом и времени у них побольше, чем у меня. Пока я за всякой сволочью гоняюсь, они ассортимент расширяют, приказчиков, уроды, переманивают.

– Он, кажется имел ввиду быть своим в этой среде, а не изображать своего.

– Бред.

– Согласен. Но всё равно как-то странно.

– Сумасшедшие – они все странные. Давай лучше прикинем, как разбросать производство по Европе и как это сделать без ненужных страстей.

– И ресурсную базу.

– Это само собой. Грубо прикинем и пусть Высшая школа дорабатывает. За неделю управятся.

Глава 6

Стольный Град. Царский дворец.

Грета (царевна), Светлана (царица, древняя), Матеус (друг детства царевны Греты), Маша (горничная царевны Греты), Лия (любовница царевича Савватия, аналитик отдела «Пространства и времени» Института), Провидица (научный секретарь Института).

Повествование от лица Греты

С утра подташнивало и после завтрака тоже. Явился камердинер царя и пригласил к царице на приём. Сказал, что срочно.

Когда зашла в личные покои царствующей четы, то впервые получила возможность увидеть царицу зарёванной и несчастной женщиной. Страшновато было подходить ближе. Но стало почему-то жаль эту властную и жизнерадостную особу. Наверно случилось что-то ужасное.

Обнаружив меня рядом, Светлана уткнулась мне головой в живот и заплакала навзрыд.

– Савушка пропал. А может и убили. – еле выговорила царица и снова принялась мочить мне платье своими слезами.

Обливаясь холодным потом, стиснула зубы и заставила себя думать.

– Откуда эти сведения?

– Я своих детей чувствую. Сегодня Саввы не стало.

– Святогор знает?

– Нет. У него дела важные. Туда доступа нет.

– Насколько это точно?

– Не знаю я. Ничего не знаю! – запричитала царица, но получив по физиономии, посмотрела на меня круглыми глазами и, кажется пришла в себя.

– Он исчез, а недавно вроде появился и опять ничего.

– То есть ты медиум. Место определить можешь?

– Приблизительно. Я могла бы туда отправиться, но Святогор появится с минуты на минуту. И потом у нас совет. Самой надо быть. А ночью дело неотложное.

– Я поеду.

– Куда? Дочку угробишь.

– Какую дочку?

– Твою и Савушки. – Вздохнула царица, кивнув на мой живот. – Святослав уже едет в Калиш. От него в этом деле куда больше проку будет. И запомни. При людях руки распускать начнёшь – отсохнут.

Это мне уже было понятно. Интересно Светлана случайно не родственница Провидицы?

– На надень, – протянула мне царица кулон в виде клыка на простой чёрной верёвочке. Надоело тебя слушать. Заодно и никто другой до тебя не достучится.

Не родственница она мне – добавила царица, совершенно не благородно высморкавшись в платок. – И никому ни слова о нашем разговоре. Сама понимаешь – это слишком серьёзно, чтобы я стала учитывать интересы какого-то человека. Хотя чистить тебе мозги мне лично будет жаль. Нравишься ты мне. Была бы с Силой – боялась. А так просто нравишься и всё. Повезло Савушке. И помни, что бы с тобой ни случилось, бегом ко мне. Лучше меня тебя не защитит никто.

Почему-то я сразу поверила её словам. И про «защитит» и про «лучше».

– Ваше величество, позвольте …

– Сядь. И оставь «величество» для посторонних. Когда изображаешь кого-то, можно с ума сойти от одиночества. Просто так с кем-то поговорить – недостижимая мечта. Ты меня поймёшь. Сама который год себя в тисках держишь.

– А выглядит так, что ты весёлая и беззаботная курица.

– Стараюсь не выходить из образа. Посмотри у меня тут всё в порядке, – ткнула Светлана себе пальцем в причёску.

– С виду вроде ничего. Только вот этот локон я бы чуть …, - попытка поправит причёску не имела успеха. Пальцы прошли сквозь пустоту.

– Зараза! А в зеркале выглядело нормально. – Царица щелкнула пальцами и у неё на лбу образовалась прореха в волосах. – Просто мучение самой себе морок накладывать. И помощи просить не у кого.

– Зачем морок. Всего-то одна прядка. Мне Гюнтер перед выпускным балом в школе половину чёлки отхватил. Случайно. Вот это была проблема. Мы вот это сюда, а это сюда и порядок.

Светлана придирчиво оглядела себя в зеркале и впервые за нашу встречу улыбнулась.

– Спасибо. Хоть что-то сегодня получилось. Чаю хочешь?

– Не хочу. Можно мяту заварить? И чего-нибудь кислого.

Царица позвонила в колокольчик и сделала заказ горничной.

– Я тоже, когда Василису носила, чуть не все запасы квашеной капусты во дворце уничтожила. А с мальчиками, почему-то тянуло на штукатурку. Аж руки дрожали. Но это быстро проходило. А потом нормально. Только постоянно есть хочется.

Без гримасы жизнерадостного величия Светлана стала похожа на маму, когда гости ушли и можно себе позволить расслабиться среди своих.

– А я буду толстая?

– Это от тебя зависит. С девчонкой вряд ли. Вот с парнями я намучилась.

Горничная принесла чайник с мятой и восхитительно кислое вишнёвое варенье.

Мы ещё поговорили про последнюю глупость варшавских модельеров, которую, хочешь не хочешь, но теперь придётся носить. Светлана похвасталась своим новым платьем и мы попытались выбрать из трёх пар очень похожей обуви самую подходящую, когда царица вдруг уселась на пол с глупой улыбкой на лице.

– Сыночек, – прошептала она.

Я плюхнулась рядом и мы немного поплакали по этому счастливому поводу. Похоже реветь, дура дурой, становится моей привычкой.

Обсудить выдающиеся способности удивительного портного Вацлава Сбырджека нам не удалось, потому что появился камердинер царя и сообщил, что его величество у себя в кабинете.

Чмокнув меня в щеку, Светлана выпорхнула за дверь, а я, слегка приведя платье в порядок, отправилась в свои покои.

В наших покоях меня ждала парочка неразлучных «мучительниц», но тренироваться не было никаких сил. Впрочем, моё «извините» не произвело на них никакого впечатления. Меня переодели, слегка размяли и умеренно помучили. Только после этого Ира отпустила на волю.

Отмокая в воде, попыталась включить мозги, но эмоции ставили на всём этом крест. Я – беременна. Господи! Это наверно так страшно рожать. Стану толстой и Савва заведёт себе любовницу. А может и не заведёт и будет мучиться, что связался с такой уродиной.

Но Света говорила… Ничего она по этому поводу не говорила. Родила четверых и как девушка. Я наверно так не смогу. А куда деваться? Надо со Светланой посоветоваться и не ныть. Это самое главное.

Мама после того, как меня родила, долго болела. С этим тоже ничего не понятно. Может отец что-то знает или кормилица. Надо написать письмо. И поскорее разбираться с проектом. Утвердили и никакой радости. Наверно женщине не стоит заниматься наукой. Чуть успела забеременеть и уже никакого интереса к тому, что мучило столько лет.

Нет! Не дождётесь! Всё сумею. И дочку рожу и муж никуда не денется, потому что буду самой красивой.

Придя к этой правильной мысли, выбралась из воды и отправилась приводить себя в порядок. Надо ехать в Высшую школу получать допуск к экзаменам, раз начала учебу с середины семестра. А потом в Институт утрясать детали проекта. И нечего тут нюни распускать. Савва ещё на стену будет лезть от ревности, когда я такая вся из себя умная и красивая буду изредка навещать его с ребёнком во дворце. Ничего. Привыкнет. Я же привыкла к тому, что его носит неизвестно где. Пусть узнает каково это с ума сходить от страха за любимого человека.

Этот поток сознания, граничащий с бредом, бы прерван Машей, сообщившей что какой-то симпатичный юноша, мой земляк, просит аудиенции.

Кому это я понадобилась? И времени совсем нет.

– Как представился?

– Матеусом.

Господи! А его то каким ветром сюда занесло?

– Скажи охране пусть пропустят.

Матеус мало изменился за прошедшее время. Разве что стал чуть серьёзнее. И ещё пыжится изображать светского льва. Это с такими-то розовыми щёчками?

– Рад вас видеть, ваше высочество.

– Какими судьбами, господин Матеус?

– Я за вами?

– Это в каком смысле?

– У меня выбора нет. Или ты будешь со мной или я умру.

– Ты что выпил?

– Не хочешь? Значит умрём вместе.

Спасибо Ире. Блокировала выпад и выбила нож. Одновременно пришлось прикрывать Матеуса подушкой от подозрительно острого столового ножа, брошенного Машей. Но на этом горничная не успокоилась и вышибла дух из этого придурка ударом ноги в голову.

Тут в помещение ворвалась стража и скоро Матеус напоминал кокон из-за совершенно расточительного использования ими и Машей не понятно откуда взявшихся верёвок.

Какой ты был придурок, таким и остался. Хотя это всё равно слишком. И не очень то на Матеуса похоже. Он дрался пару раз на дуэли из-за сущей ерунды, но в грубости или зверствах замечен не был. Вполне мирный парень. И обо мне заботился без всякой очевидной выгоды, потому что я регулярно отказывалась выходить за него замуж. Правда по учёбе помогала неоднократно.

– Подождите выносить. Машенька плесни ему водой в лицо. Не помогает? Тогда налей в рот.

Матеус дёрнулся, закашлялся и открыл глаза.

– Привет, придурок. Что это на тебя нашло?

Матеус прикрыл глаза, несколько раз глубоко вздохнул и посмотрел на меня.

– Где я?

– Во дворце.

– А как я сюда попал?

– Ну, ты и тупой. Через дверь. Пришел меня забирать, а потом, когда я не пришла в восторг от этой перспективы, решил убить. Наверно для того, чтобы никому другому не досталась.

– Я, Грета, ничего не помню. Дома без тебя стало тоскливо, особенно когда выперли из университета. Решил съездить. Навестить. Больше ничего не помню.

– Да уж, навестил. Маша, моя личная просьба к тем, кто будет заниматься этим вопросом – не калечить. Здесь что-то не так. Я знаю этого балбеса с детства. Всё это совершенно на него не похоже.

Охранники в сопровождении Маши унесли Матеуса. Но двое стрельцов, на всякий случай, продолжили прогуливаться по коридору.

Пожалуй, сегодня не до Высшей школы. А вот в Институт ехать придётся.

Когда вошла в переговорную директора, все члены комиссии, кроме Провидицы, были в сборе. Рыжая девица, изображающая из себя аналитика, как-то странно посмотрела на меня, после чего низким хриплым голосом практически прорычала:

– Что случилось с царевичем Савватием?

А твоё какое дело? Ну, и наглая особа.

– Вы, о чем?

В следующее мгновение цепкие пальцы рыжей, сидевшей на дальнем краю стола, сомкнулись у меня на шее. Ира отдыхает. Господи, сколько можно сегодня на меня покушаться? Кажется, я произнесла это вслух.

Потом какая-то суета и мы ревём с рыжей, как две дуры (точно становится привычкой), а Провидица гладит меня по голове.

Глава 7

Институт.

Лия (любовница царевича Савватия, аналитик отдела «Пространства и времени» Института), Степанида (мать царицы Светланы, древняя), Грета (царевна, жена царевича Савватия), Провидица (научный секретарь Института)

Повествование от лица Лии.

– … Не сможешь ты Лиечка родить. Не в твоей это власти. Либо ты – либо ребёнок.

– Это почему же, бабушка?

– Ребёнок у тебя особенный. Пожжет тебя при родах, сам того не понимая.

– Лекари могут и раньше ребёнка достать.

– Достать то достанут, только такой ребёнок не жилец. Созреть должен.

– Я сама видела каких малюток выхаживают.

– Другое это. Стержня в нём не будет. Морок один.

– Не понимаю.

– Другой он. И Савва твой другой. Господи! Да что ж ты такое вытворяешь?! Зачем тебе это?

Степанида вздохнула и побрела по тропинке, ведущей в нарисованный на стене сад, постепенно скрываясь среди не существующих деревьев и кустов.

Это уже было слишком. Срочно требовалось успокоиться и хоть что-то понять. Хоть что-то.

Открылась дверь в дом и на пороге появилась Провидица со стаканом в руках.

– Это тебе, чтобы успокоиться.

Почему-то захотелось укусить её за руку и разбить стакан об стену.

– Осколки убирать замучаешься. Стаканы лучше дома бить. Подмёл и порядок. – сказала эта невозможная женщина, поднося руку к моему лицу.

А это она зачем?

– Можешь куснуть, если тебе от этого легче станет. Только я не уверена, что поможет.

– Степанида приходила. Сказала или я, или ребёнок.

– Не вижу я этого.

– А что видишь?

– Что выкрутишься. Еврейка ты или где?

– Я не еврейка. Я сбрендившая беременная дура, которую все пугают. Отец пугает. Царица – пугает. Даже Степанида пугает. А она хорошая.

– Ты мне веришь?

– Верю.

– Вот и верь. А ещё мозги включай.

Мозги. Мозги. Где они, мозги? Ребята, а-у!

Так. Что говорила Степанида? Про меня и ребёнка – ясно. А про кого ещё. Про Савву. Что он особенный. А почему Светлана не сгорела в родах? Вот! Осталась мелочь – устроить царице допрос с пристрастием.

А где Провидица? Потрясающая женщина. Появляется, когда в ней нужда и исчезает, когда не нужна больше.

Светлана точно не та, за кого себя выдаёт. Она что-то знает. Савву я выгнала. Когда вернётся, придётся мириться. Иначе не попасть мне к царице.

А ведь слух пошел, что Грета тоже беременна! Всё! Конец тебе гадина!

Господи! Что я несу. Маленький то тут при чем? Да и Грета ни сном, ни духом про наши страсти.

Пожалуй, стоит появиться на работе, а то Маф небось уже взял себе более вменяемого аналитика.

Институт. Лаборатория «Простанства и времени».

В лаборатории было не повернуться от новой установки. Особенно теперь, когда ввели вторую очередь, «пещера» уже не казалось такой большой и высокой.

Мафчик сидел на огромной подушке, положенной на пол и листал какие-то документы.

– Привет драконам.

– И вам, мышкам, наше с кисточкой.

– А я скоро умру. Правда красиво. В родах.

– Шутки у тебя, Рыжик, дурацкие. И не могу сказать, что перегрелась на работе. Наверно отдых на тебя действует разлагающе.

– Я не отдыхала, а занималась внутренним совершенствованием. Вот.

– Это радует. А что там с родами?

– Или я, или ребёнок.

– Как всё-таки у вас людей всё по-дурацки устроено.

– А у вас, значит по-умному.

– Ты мне зубы не заговаривай. Работать будешь?

– Это кто кому заговаривает? Буду. Что у нас сегодня?

– Оба генератора одной конструкции. Сто раз проверяли – исправны. Один работает, а второй – нет.

– А я что тебе говорила? Рабочее тело обладает зачаточным разумом. Второму что-то не понравилось.

– Не знаю. Это твои проблемы. Разберёшься – доложишь.

– А человеческое достоинство сотрудников?

– Сокрушать в пределах разумного. Кстати старый директор заходил. Впечатлился. Тебе привет.

– Как он?

– Мне трудно судить про человека, но на себя не похож.

– Ладно. Новый облик руководства – это в рабочем порядке. Я пошла работать.

– Ты что творишь, Вадя?

– Я не нарочно. Она сама выскользнула.

– Господи! Почему с иностранцами никаких проблем – чистенько, аккуратненько и всё вовремя. А наш охламон мало что регламент нарушил, так ещё и насвинячил кругом.

– Я уберу.

– Это я тебя уберу, урода!

В дверном проёме появилась «бледная черноглазая немочь» из отдела «Прогнозирования и провидения».

– Что такое?

– Провидица просила передать, что вас приглашают на совещание по вопросу «топографической геологии». Через час.

– Спасибо Нюра. Что видится тебе в будущем этого патологического урода? Метла дворницкая не маячит?

– Разве что чуточку, – улыбнулась ученица Провидицы, исчезая в дверях лаборатории.

– Слышал? Это не мои угрозы. Это – судьба.

Увидев, что Вадим побледнел и у него начали дрожать пальцы рук, решила сбавить обороты.

– Я сейчас к Мафу, а потом буду тут проходить на совещание. Посмотрим, как ты ценишь моё к тебе доброе отношение.

– Знаешь, Маф, я не уверена, что это единственная причина, но на исправном генераторе нарушен регламент настройки и там такой свинюшник, что я ничему не удивляюсь.

– Я не могу залезть в реакторную. Узко. А голову далеко не просунешь. И Вадик изумительный мастер. Таких мало.

– Не понимаю почему ты так за него цепляешься.

– Так он же этот генератор и собирал. Оба.

– Только первый обслуживает кто? Правильно – Ганс Свирин. И всё работает.

– И что нам делать?

– Переманить ещё одного немца или чеха.

– На нас уже половина заведующих лабораториями зверем смотрят. Заказывать оборудование сама пойдёшь?

– Почему это я. Пусть мастера идут.

– С ними вообще никто разговаривать не станет. Сама их сотрудников воруешь – сама и иди.

– Какой ты всё-таки мелочный.

– А на тебя холодную воду выливали? У меня очень чувствительные кожные рецепторы. Целый день в себя прийти не мог.

– Подумаешь. В меня шаровую молнию кинули.

– Это когда в тридцать восьмом пожар был?

– Он самый. Когда у них Верочка работала, чуть ли не полы мыла, а у нас…

– Вообще-то она была их ведущим химиком-технологом.

– Да? Ну, теперь им не до технологий. Пока лабораторию восстановят …

– Я их у нас в шестой секции поселил. Только немного расширил помещение, чтобы втиснуться смогли.

– А там ещё такой мальчик есть…

– Цыц! Эти люди под моей личной защитой, то есть неприкасаемы.

– Ну, ты и садист. Я же почти уже его уговорила.

– Он и так на нас работает. Тридцать процентов рабочего времени.

– А мог бы сто.

Маф махнул лапой и демонстративно начал работать с документами.

– Я чего пришла. Меня на совещание вызывают. Через двадцать минут надо быть у директора в переговорной. Со вторым генератором закончу на обратном пути.

Да не сердись ты. Я же стараюсь тебе помочь.

Ну, Мафунчик. Не дуйся. Ты же такой хороший. Не то что я – стерва рыжая.

– Ничего ты и не стерва. Только заносит тебя постоянно.

– Так ты на меня не сердишься? Давай чмокну в носик и побежала.

Маф терпеть не мог, когда трогали его нос – самое чувствительное место на морде дракона, но для меня почему-то делал исключение.

– Что я без тебя буду делать, если ты домой улетишь?

– Если это и случится, то очень нескоро. А у тебя в самом деле проблемы с ребёнком?

– На самом.

– У нас такой проблемы нет. Ребёнок развивается в энергетическом поле, а не в теле матери. Это тоже симбиоз. Но работает по-другому.

– Ой! Я опаздываю. Потом расскажешь подробнее.

– Ну, вот. Совсем другое дело. И как? Работает?

– В основном издевается.

– Уже прогресс. Я бы, если со мной вот так, вообще бы взорвалась, чтобы знали с кем имеют дело. Она с тобой ещё по-божески.

Вадя вздохнул и погладил блестящую от чистоты панель управления.

– Буду назад идти – всё тут облажу, – грозно заявила я и отправилась на совещание.

Зал для переговоров и совещаний Института.

Эта сегодня какая-то странная. Похоже что-то случилось. А что у царевны может такого случиться, если, по слухам, царь с царицей её обожают? Покушение или что-то с тем, кто тебе дорог. Покушение? Во дворце? Всё, конечно, может быть, но маловероятно. А близких у неё …

– Что случилось с царевичем Савватием?

– Вы о чем?..

Что-то взорвалось внутри. В следующий момент мои руки сомкнулись на шее этой гадины.

– Ну, сколько можно сегодня на меня покушаться? – просипела царевна, даже не пытаясь сопротивляться.

Потом какая-то суета и мы сидим, две дуры, и плачем. А Провидица гладит меня по голове.

Офигевшие от увиденного члены комиссии давно разбрелись по рабочим местам, а провидица, вместо того, чтобы отругать меня за срыв работы и дурацкую истерику, велела пригласить Грэту в гости. Вот сидим. Обедаем. Мне бы такие манеры, как у царевны. Молчим, потому что не понятно, о чем говорить. Провидица тоже молчит, хоть и устроила эти посиделки.

– Степаниду позови, – вдруг произнесла Провидица, расправляясь с котлетой.

– А если её дома нет.

– Нет, так и нет. Иди. Стучи в окошко.

Всё то она знает. У меня в гостиной на стене деревня нарисована, а перспектива окна крайней хаты как раз на стену приходится. Если в окно постучать, бабушка, когда она дома, может откликнуться и прийти в гости. Какая-то пространственная конструкция второго порядка. Иногда мне кажется, что это мой дом нарисован в этой деревне.

На стук окно открылось и высунулся заспанный и сладко зевающий Степан.

– Случилось что? Степанида у соседки. Ругаются. Кликнуть?

– Если не сложно?

– Чё тут сложного то? Стёпа-а! Тебя внучка зовёт! – проревел Степан раскатистым басом. – Уже идёт, – буркнул он, закрывая окно.

Слила бабушке на руки, грязные после огорода (Степанида на дух не переносит «эти городские штучки») и пригласила за стол.

При виде Провидицы бабуля как-то выпрямилась и даже чуть изменилось в лице. А ведь на моей памяти они и не встречались ни разу.

Грета смотрела на Степаниду широко раскрытыми глазами, но в остальном ничего не отражало её удивления.

– И чего позвали? У этой ребёнок, как ребёнок.

– Обязательно «зачем-то» звать? – усмехнулась Провидица. – А просто посидеть, поболтать?

– Думаешь умное что скажу?

– Не делай вид, что тебе всё равно, что будет с твоими правнуками.

Грета выронила нож, но тут же взяла его в руку и продолжила невозмутимо расправляться с отбивной.

– А хоть бы и не всё равно. Что я могу?

– Всё, что захочешь. Только надо очень сильно захотеть. Мне пора, девочки. Всем приятного аппетита, – сказала Провидица, исчезая за дверью.

– Что-то многовато медиумов в нашей семье. – сказа Грета, положив на тарелку вилку и нож. – Может быть мне кто-то что-то объяснит, раз уж мы тут собрались отобедать? Чего вы молчите? Я кто? Жена двоежонца. Или мой брак – фикция.

– Это я – фикция. А у тебя всё в порядке.

– А поподробнее объяснить можно?

– Ну, я любовница. Ещё до того, как тебя сосватали, хотя и считаю Савву мужем. Но никаких прав у меня на него нет. И вообще можешь не беспокоиться, потому что я скоро умру. И не смотри на меня так бабушка. Ребёнка погубить не дам. Так что мучиться вам царевна недолго осталось.

Ну и глазюки у этой Греты, когда злится! А на морде ни капли эмоций. Голубая кровь.

– Я чем-то могу помочь?

– В ваших подачках …

– Замолчи, Рыжик. У меня и так в последнее время голова кругом. Хорошо хоть со Степаном всё слава богу. Иди сюда, Греточка. Что это?

– Светлана дала, чтобы мои мысли никто прочесть не мог.

– А то, что ты на весь белый свет об этом постоянно объявляешь, она подумала? Четверых родила, а ума не прибавилось. Да и страшненький оберег. Как его на бал одевать или ещё по какой парадной надобности. Домой вернусь в сундуках своих пороюсь. Может и найду что покрасивее.

А ты, Рыжик, брось смерть кликать. Может и откликнуться. Пойду я. У меня Степан голодный мается.

Бабуля встала из-за стола, поцеловала нас обеих в щеку и скрылась в глубине дома.

Довольно долго мы сидели молча. Наконец мне надоело это бессмысленное занятие.

– Что делать будем?

– Я думаю, что распилим Савву пополам и жребий кинем кому какая половина достанется.

– Во всяком случае это позорище с дракой больше не должно повториться.

– Я бы не назвала это дракой. Ты где изучала джиу-джицу.

– А что это такое?

– Примерно то, что ты со мной проделала пол часа назад. Наверно синяки останутся. Теперь объясняйся с охраной откуда они у меня. Особенно после того, как сегодня меня пытался убить друг детства.

– У меня мазь есть. Немного пожжет, но зато никаких следов.

Бабулин подарок всегда под рукой. Мало ли за что зацепишься или споткнёшься на бегу.

После того, как нанесла мазь, Грета взвизгнула и с криком «это что – третье?», уронив стул, бросилась из комнаты.

Догнала её только возле нарисованной в конце коридора двери, через которую мы пришли из Института ко мне домой. Попытавшись войти в то, чего нет, Грета резко развернулась и выхватила кинжал. Интересно где она его прятала?

– Ну, пожгло немного. Знаешь, как я тут носилась, когда колено разбила, навернувшись с крыльца? Даже местами по стенам. Вон там следы остались. Давай подую. Только это помогает. А мочить нельзя. Волдыри буду.

– А их разве нет?

– Нет. Повернись другой стороной. Видишь – уже отпускает. Чтобы выйти в административный корпус надо вот тут нажать и подождать секунд десять. Можешь выглянуть. Убедилась? Пошли в гостиную. Глянешься в зеркало.

Повертевшись у зеркала, Грета убедилась, что от синяков не осталось и следа, после чего согласилась вернуться в столовую.

– Какой-то день сегодня … странный, – вздохнула она.

– Не говори.

– А правда, что у тебя какие-то проблемы?

– Степанида говорит, что да.

– А у меня их нет?

– Скорее всего так и есть. Источник один и тот же.

– Я могу чем-то помочь?

– Устрой мне встречу с царицей. Только чтобы никто не знал.

– Устроить, наверно, могу. Но чтобы никто не знал …

– Она руководит отделом пирокинеза. Но туда служба безопасности никого не пускает. Это вообще всё, что про этот отдел известно. Я сначала чуть не умерла от любопытства, но потом привыкла. То есть может как-то в Институте …

В столовую быстро вошла Провидица.

– Греточка, у входа в Институт бушует охрана. И ещё прислали курьера. Вас просят срочно приехать во дворец.

Мы с Гретой озадаченно посмотрели друг на друга, не очень понимая, как нам прощаться. Потом пожали друг другу руки и Провидица увела царевну с собой.

А я устроилась в кресле и, попытавшись проанализировать события сегодняшнего дня, сама не заметила, как уснула.

Глава 8

Королевство Польское.

Святослав (царевич), Магда (графиня, сотрудник службы тёмных дел князя Якова Вишневицкого), Здислав Вишневицкий (князь, родственник князя Якова Вишневицкого), Михаил (сотник князя Здислава Вишневицкого).

Повествование от лица Святослава.

На первом же привале позвал сотника и поинтересовался что его бойцы знают о тактике боя. Оказалось, и сам сотник считает вполне приемлемой тактикой навалиться толпой на противника, а там уже один на один решать, кто кого.

Сидевшая рядом графиня, как бы между делом, заявила, что сотня подчиняется мне лично и обязана выполнять все мои приказы.

Что ж. Дал команду «в седло» и приказал «атаковать» ближайший лес.

В чаще обнаружились до полусотни бойцов, остальные сбились в кучу на опушке.

Приказал сотнику повторять манёвр пока он не обнаружит рядом с собой всё подразделение. С пятой «атаки» всей сотне удалось скрыться в зарослях.

Ну, ничего на первый раз. Велел личному составу разобраться с лошадьми и отдыхать. Завтра продолжим. Всё равно сменных лошадей нам никто не выставит. Будем «отдыхать» с пользой.

– Что это было, ваше высочество? Не боитесь, что останемся без лошадей? – спросила графиня, когда я устроился рядом с ней у костра.

– В таком лесу – вряд ли. Это обычное натаскивание сотни на коллективные действия. Чтобы научились сохранять подобие строя, проходя через вражеские порядки.

– И зачем нам это?

– В дороге может и не понадобиться, но, если столкнёмся с чем-то серьёзным, хотелось бы иметь за спиной не толпу, а хотя бы какое-то подобие строя. А то так можно и одному остаться среди вражеских построений.

– У меня такой же опыт, как и у сотника. Никогда не участвовала в серьёзном бою. Как это изнутри?

– Лучше вам, Магда, этого на себе и не пробовать. Когда понимаешь тех, кто рядом, с полуслова, ещё туда-сюда. И то от случайности уберечься практически невозможно. Каждый раз зацепят. А если вот с такими молодцами, то одна надежда на удачу.

Кстати, толковые ребята. Очень быстро соображают. За три дня ничего серьёзного сделать нельзя, но хоть привыкнут к атакующему построению.

У вас, графиня, правая рука рабочая?

– Обе.

– Станете слева, а сотника поставлю справа. Ещё бы пару троек и остальные пусть атакуют как хотят.

– Вы уверены, что именно этим стоит заниматься в дороге.

– Нет. Главное побыстрее добраться до Калиша. А это так – чтобы занять чем-то голову.

На следующий день сформировал атакующее построение и, где позволяла дорога, двигались именно этим порядком. День тянулся невыносимо. Ещё и мысли про брата бередили душу. Ну, прилетим мы в Калишь, а дальше что?

Надо нанять следопытов и найти путь, по которому увозили Сову. Ну, и? За несколько дней его могли уволочь на край света. Всё равно придётся проследить на столько, на сколько удастся. А там дальше думать будем.

Уже почти добравшись до Калиша, столкнулись лоб в лоб с Баварскими драгунами, попытавшимися нас атаковать. Когда наша сотня проткнула насквозь их строй, позади нас бегали только лошади без всадников. Правда среди них немало было и наших.

Меня, вроде бы, не зацепило, а графиня пыталась как-то забинтовать рану на левом бедре. Кто ж так сбивает метательный нож? Сотника вообще не было видно.

Вокруг меня толпились кучей бойцы сотни.

– Первый десяток! Выдвигаетесь вперёд. Разведать местность по ходу движения. В стычки с противником не ввязываться. Там должен быть обоз. Захватить. Нужны подводы для раненых. Исполняйте.

Второй и третий десяток – оказать помощь раненым. Сначала нашим. Исполняйте

– пан Царевич, десятник второго десятка убит.

– Можно и по-простому, ваше высочество. Вы назначаетесь десятником. Исполняйте.

Четвёртый и пятый десяток. Переловить лошадей.

Десятый – огнестрельный! Командира ко мне. Занимаете позиции справа и слева от дороги по направлению к Калишу. Всем изготовиться к стрельбе. Орудие заряжаете лично. Выполняйте.

Шестой десяток! Проверить не гнался ли кто-то за нами. Доберётесь до холма, где заканчивается берёзовая роща и сразу назад.

Седьмой, восьмой и девятый десятки! Наших погибших – сюда. Трупы врагов – вон в тот овраг. Только предварительно забрать всё ценное. Десятнику седьмого десятка доложить о наших потерях через десять минут. Выполняйте.

После того, как народ разъехался и разбежался выполнять мои «мудрые» указания, занялся ногой графини. Наплевав на возмущенное рычание благородной дамы, снял сапог, разрезал до паха штанину вместе с повязкой и нормально обработал рану. Слава богу ничего страшного. Крови много, но крупная артерия не задета. До нормальной лекарской помощи дотерпит.

Рядом встал и переминается с ноги на ногу кто-то из десятников. Кажется, седьмого десятка.

– Что мнёшься? Докладывай.

Молодой шляхтич – конопатый блондин в кучеряшках вместо причёски, покраснел и вытянулся по стойке смирно:

– Ваше высочество, у нас пятнадцать убитых, в том числе сотник и десятник второго десятка и сорок семь раненых. Семеро – очень тяжелые. Всех перевязали. Половина раненых себя ранеными не считают.

– Посмотрю, как они запоют, когда отпустит горячка боя. Что с трофеями?

– Около пяти сотен монет. Оружие. Все трофейные лошади в хорошем состоянии.

– Деньги и оружие, которое можно продать делишь пополам. Половину семьям убитых. Остальное пусть раненые поделят между собой. Выполняйте.

– Ну, что графиня? Как вам война изнутри?

– Редкостное паскудство.

– Не могу с вами не согласиться.

Опять пришел конопатый десятник и попытался всучить графине её часть добычи. Та закатила глаза и взяла монету на память. Остальное велела отложить на долю погибших. Кажется, так поступили все раненые, которые не считали себя таковыми.

Вскоре вернулись разведчики тыла и доложили, что с холма ничего не видно. В километрах пяти позади нас точно никого нет.

Ещё через пол часа прискакал на взмыленной лошади посыльный от десятника первого десятка.

– Пан Здислав просит помощи, – с трудом выговорил он, практически свалившись с лошади.

– Вы ничего не путаете, молодой человек?

– Ни как нет, ваше высочество. Если бы не дружина князя, нас бы уже не было в живых.

– Ясно. Десятник седьмого десятка!

– Я, ваше высочество.

– Ты и твой десяток отвечаете за раненых. Двух человек выдвинешь вон туда. Если увидят противника – уводи людей и раненых в лес. Если до вечера от нас не будет вестей – выводи всех в глубь страны. Ружья и пушка в твоём распоряжении. Исполняй.

Остальные по коням. За мной! Рысью. Марш!

Нравится мне этот парень. Шустрый. Должен справиться.

По дороге оглянулся и обнаружил, что в отдалении за нами тащится графиня. Вот дура! Только раненой бабы в бою мне не хватало!

Место схватки открылось внезапно, как только выскочили из леса. Вокруг обоза происходило самое мерзкое, что может быть на войне – общая свалка. Наши вперемешку с противником.

Тут уж не до построений. Приказал разбиться на тройки и каждой самой выбирать себе цель.

Наше появление принципиально изменило ситуацию. Через пол часа всё было кончено.

Пана Здислава обнаружил на коленях у Магды. Никакого отношения к амурным делам это не имело. Графиня бинтовала плечо князю. Рядом валялся окровавленный арбалетный болт. Неподалёку, в причудливых позах лежали два изрубленных трупа. Чуть в стороне ещё один с метательным ножом в шее. Явная работа графини.

– Здислав, говорить можешь?

– Могу. Только лёжа. Голова кружится.

– Тебе что по ней прилетело?

– По касательной. Но всё равно гудит.

– А как ты тут оказался?

– Он пришел мне на помощь. Нога совсем не работает. Лошадью управлять толком не могу.

– А из арбалета кто его?

– Уже с болтом прискакал. Вдвоём еле отбились.

– Помощь нужна?

– Я думаю у вас, Святослав, есть более неотложные задачи.

Это точно. Задач хватает.

– Я скоро вернусь.

– Моей дружиной командует Михаил. Пусть он решает. – Крикнул мне вслед Здислав.

Мои бойцы справедливо решили, что единыжды данный приказ продолжает иметь силу, и без суеты, очень организованно, разбирались с последствиями схватки.

Ко мне подбежал высокий жилистый парень со щегольской бородкой и принялся докладывать обстановку.

– У нас убитых пятеро. В дружине князя – восемь. С тяжелыми ранениями у нас тоже пять человек. У князя – двое. Не признаются у нас двенадцать, а у князя меня послали куда подальше. Оврага тут нет. Трупы солдат противника просто стаскиваем с дороги. Наших похороним чуть позже. Трофеев много. Ещё не посчитали. Да. Все раненые перевязаны.

– Ты кем командуешь?

– Рядовой третьего десятка.

– А командир где?

– Тяжело ранен.

– Принимай десяток.

Ко мне подошел седой поджарый шляхтич почти моего роста и став в некое подобие стойки смирно доложил.

– Сотник дружины князя Здислава Вишневицкого Михаил. К вашим услугам, ваше высочество.

– Сколько у вас в строю, сотник?

– Восемнадцать человек, ваше высочество. Трое под вопросом

– Что будем делать с новобранцами?

– Отправлять домой с ранеными, ваше высочество. Вы же не собираетесь принимать участие в боевых действиях?

– У меня другая задача. Сформируйте десяток из дружинников князя, включая тех, кто под вопросом. То, что осталось от сотни, поступает в их подчинение. И пусть немедленно уходят назад. Маршрут – на ваше усмотрение. Вы лучше знаете местность.

Не успел Михаил дойти до своего коня, как из придорожных кустов протрещал залп и на дорогу стали выходить пехотинцы в не понятно кому принадлежащих мундирах.

Первый раз в жизни унизил животное остриём сабли, потому что двое из нападавших направились в сторону Магды со Здиславом. Но всё равно мой нож прилетел слишком поздно. В серцах снёс голову уже падающему на землю противнику. Второй и так бился на земле с ножом в промежности.

На моё удивление Здислав с Магдой ещё дышали, хотя из шеи князя и левого бока графини обильно текла кровь. Судя по окровавленным ладоням Здислава – он сделал всё, что мог, чтобы избежать худшего.

Оглянулся кругом. Бой, не успев начаться, подошел к концу

Как сумел остановил обоим кровотечение, а потом подъехали мои бойцы и мы наложили нормальные повязки.

Всё. Оставаться тут больше нельзя. Хрен его знает, кто ещё прискачет или выползет из леса. Так вообще всех людей потеряю.

Сбросили с повозок то что там было, погрузили на них раненых и убитых, которых стало существенно больше и отправились в обратный путь.

По дороге Магда пришла в сознание и приказала позвать меня к ней.

– Что случилось, графиня?

– В правом сапоге внутренний карман. Под засапожником. Там жетоны князя и короля. Вы под их защитой. Любая…

Глаза Магды закрылись, но потом, не открывая глаз, она заговорила снова.

– Любая служба безопасности Польши окажет вам содействие. Извините ваше …

Я испугался, что это последние слова графини на этом свете, но пульс на шее прощупывался. Значит обморок.

С трудом вытащил два серебряных жетона (кармашек явно делали под женские пальцы) и сунул их в тайник на поясе.

В том месте, которое мы покинули несколько часов назад, нас ждала странная картина. На дроге лежали пару десятков убитых пехотинцев в той же непонятной форме и несколько наших, а на трупе лошади сидел конопатый десятник и монотонно колыхал перевязанную левую руку. Левая нога у него тоже была в повязке. Больше вокруг никого не было. Включая оставленных раненых и убитых.

Спрыгнул с коня и сел рядом с парнем.

– На выпей. Легче будет.

– Я уже. Опьянею.

– Тебе сейчас это в самый раз будет. Людей спрятал?

– Если бы они шли не по дороге, то мы не успели бы, а так дали залп в упор – сначала слева, а потом и справа. И атаковали. А наши в это время ушли.

– Как ты думаешь – далеко ушли?

– Я-зык …

– Что язык?

– Пан царевич, язык не слу-ша-ет-ся и голова кружится!

– Ясно. Отдыхай.

Михаил!

– Слушаю, ваше высочество, – соскочил с лошади и встал передо мной на вытяжку сотник.

– Пошлите людей догнать раненых. И выставьте охранение. Надоели сюрпризы.

– Слушаюсь, ваше высочество, – вполне внятно рявкнул ветеран и умчался выполнять мой приказ. А я поднял совсем окосевшего десятника на руки и отнес его в повозку. Надо как-то не потерять парня из виду и постараться заманить в нашу военную школу.

Где-то за пределами сюжета романа и планеты Земля. Кто-то.

– Что с тобой?

– Не знаю. Страшно.

– Ты шутишь? Что с нами может случиться?

– Не за себя.

– Я же говорил тебе, что воплощение – опасная штука.

– Зато чувствуешь, что существуешь.

– Сомнительное удовольствие.

Глава 9

Французское королевство. Мэйнц.

Савва (царевич), Дидье Пашан (владелец корчмы), Яхим Кац (крупный торговец Мэйнца), Одноглазый Симон (владелец оружейной лавки), Сур (древний).

Повествование от лица Саввы.

Деревня была большая. Почти город. На въезде имелась корчма со скучающим хозяином за стойкой.

– Мсье ограбили по дороге? – без большого интереса произнёс он – Нищим не подаём.

– А если ограбили, но не до конца.

– Тогда другое дело, – расцвёл корчмарь, протирая не первой чистоты полотенцем глиняную кружку.

Обнаруженный перед носом золотой вообще заставил его засветиться изнутри и выскочить из-за стойки, чтобы проводить меня за стол.

– Что прикажет, мсье?

– Что-то перекусить.

– Тушеная баранина, вино, козий сыр?

– Тащите всё. И мне надоело носить одежду, в которой меня пытались убить.

– Я пошлю сына за портным. Думаю, у него найдётся что-то готовое.

Никогда не ел ничего вкуснее! Совсем другое дело. Даже рана перестала кровоточить.

Заметив, что с едой покончено, хозяин возник неподалёку всем своим видом демонстрируя, что готов оказать мне любую услугу. От чего же? Есть у меня такая потребность.

– А не подскажете, уважаемый, имеется ли у вас тут оружейная лавка.

– Мэйнц – большой город. У нас их две. Вам повезло мсье. Та, что неподалёку, как раз то, что вам нужно. И товар приличный и цены божеские. А ту, что за рынком, – держит Одноглазый Симон. Бывший гвардеец. Жмот и воображала. У него цены, как в Париже, а товар не на много лучше. Ума не приложу почему не разорился до сих пор?

Тут и ума прилагать не надо. Высокое качество, а цены только по местным понятиям парижские. Кому нужен копеечный хлам, кроме местных простаков.

– А почему у тебя в корчме пусто? Или к вечеру соберутся.

– И вечером не особенно. Разве соседи забредут пропустить по кружке вина. Все едут на площадь, как будто им там мёдом намазано.

Явно задетый за живое хозяин присел за стол и подпер погрустневшую физиономию кулаком.

– А взгорок, у тебя за забором, чей?

– Мой. Ну, наш с братом. Только пользы от него. Один песок. Ничего, кроме сорняков, расти не хочет. А позади него овраг. Прадед там глину добывал, а потом она закончилась. Так и осталось.

Господи! Чему у них в коммерческой школе учат, если она тут вообще есть?

– А если засыпать песком овраг, что получится?

– Уменьшится участок и всё равно песок будет.

У-у, двоечник!

– Будет стоянка для торговых людей, которые сейчас мимо ездят.

– Это же сколько работы?

– Такая проблема нанять за бочку прокисшего вина толпу забулдыг. Они за день тебе тут всё сроют. Останется только подровнять и затрамбовать. И столбы по обеим сторонам тракта закопай с указателями: Приют путника – вкусная еда, ночлег, место для размещения повозок. Это чтобы видели те, кто по тракту едут. Твоя же корчма к нему ближе всех. А у себя, на выезде, что-то с пожеланиями счастливого пути. Серьёзные люди ездят постоянно. Если не отравишь – регулярно будут твоими гостями.

– Обижаете мсье. У меня брат ферму держит.

Просветлевший лицом хозяин корчмы выскочил из-за стола, но, вспомнив что-то, повернулся ко мне.

– Я, мсье, прикажу вытопить баню и нагреть воды. Жижи позовёт.

Последние слова, явно окрылённый коммерческой идеей, корчмарь выкрикнул на бегу.

Только сейчас почувствовал, как всё тело зудит и чешется.

Жижи – шустрая девица с нахальным взглядом местной сердцеедки попыталась оказать полноценную банную услугу во всех её проявлениях, но была выпровожена за дверь.

Надо спокойно подумать, отмокая в большой деревянной бадье. Да и пугать девушку видом свой раны не хочется. Только лишних слухов мне не хватало.

С Францией у нас напряженные отношения, так что лучше всего, не привлекая внимания, добраться до Парижа в единственное наше торговое представительство, а оттуда – домой.

Идеально было бы разыскать своих убийц, а главное, их заказчика. Но, скорее всего, это не выполнимая задача. Париж – очень большой город и не факт, что заказчик на самом деле маркиз. Скорее это кличка бандитского главаря высокого уровня. Как рана чешется! Ладно. Хорошего понемногу.

Эта тряпка, похоже, тут заменяет полотенце.

И так, осталось девять золотых монет, а также имеются вполне себе пригодные сапоги и очень приличный кинжал без ножен. Кинжал придётся продать. Уж больно приметная вещь. Деньги потрачу на лошадь, одежду, саблю и … всё. На арбалет точно не хватит. Придётся, если повезёт, наняться охранником в торговый караван или просто тащиться за ним следом. До Парижа не так уж далеко. Максимум пара дней пути.

В предбаннике на скамейке лежали высокие походные шерстяные носки, льняное бельё и ситцевая рубаха. Толстые гвозди в стене, заменявшие здесь вешалку, украшали кожаные штаны и куртка. Плакали мои денежки.

Когда оделся и вышел из бани, то внимание привлёк шум и гам за забором корчмы. Целая толпа сомнительных личностей вдохновенно сгребала песок в сторону оврага. На уже выровненном участке возле дороги стояло несколько тяжело нагруженных подвод. Оно и понятно. Кому охота тащиться не известно куда. Когда вот оно.

У ворот вкапывали в землю высокий столб, а возле прислонённых к забору только что сколоченных деревянных щитов солидно прохаживался перепачканный краской юнец – явный автор броских каракуль, нанесённых знаками чудовищного размера.

Вот это я понимаю! Оперативность. Не первый раз встречаю таких людей. Сидит сиднем, уже мхом порос, а чуть подтолкнёшь – откуда что берётся. Жаль у нас с Францией никакая торговля. А то бы лучшего представителя в регионе и искать не надо.

В корчме бурлила жизнь. Переодевшийся в чистое, с белоснежным полотенцем в руках, хозяин разливал вино по кружкам. А Жижи метеором носилась от кухонного окна к столикам, занятым клиентами, ловко уворачиваясь от поощрительных шлепков купеческой братии.

– Я с Яхимом поговорил. Будем гостиницу строить. А то у меня всего три комнаты. – улыбнулся корчмарь, выставляя на стойку кувшин с вином.

– Не облапошит?

– Яхим – может. Запросто. Но он давно мне это предлагал, а я дурак отказывался. Может и не дурак. Двадцать процентов – маловато. А теперь сделал вид, что так и быть – согласен. Но пополам. Его деньги, а мои строители и из своей доли зарплата прислуге. Он же не видел, что у меня твориться. Думал быстро разорюсь и всё тут ему достанется. Только что ушел. Такая рожа у него была. Аж душа радуется.

– Теперь откажется от сделки.

– Нет. Надурить может. А слово нарушить – никогда. Да и сын мой с его Фаиной сбежать грозились, если не дадим пожениться.

– Первый раз такое про еврея слышу.

– Кровь – злая штука. Он не жадный. Просто не может с деньгами расставаться без выгоды. Заболеет. Мы с детства приятели. Но кровь …, - вздохнул корчмарь.

– Вас как звать, уважаемый?

– Дидье Пашан. А что?

– Меня Савва. Сколько я должен за одежду.

– Один золотой. Портной хотел больше, но я часть оплаты отдал продуктами. И в дорогу что-то соберу вам, мсье Сава. Почему я до такой простой вещи сам не додумался? Ума не приложу.

– Как мне добраться до оружейной лавки. Обоих.

– По дороге идите, а там вывеска.

– Спасибо.

Над дверью в корчму звякнул колокольчик и в зал зашло несколько клиентов. Кажется, сегодня ожидается аншлаг.

Вышел из корчмы и, не спеша, двинулся в указанном направлении. Ещё сохранялась некоторая вялость во всем теле, но явно возвращалась прежняя лёгкость. Оружейная лавка, как и ожидалось, была плотно набита низкопробным мусором по бросовым ценам. Чтобы не обижать хозяина прошелся вдоль полок и направился дальше.

По мере приближения к центру города, стали появляться каменные дома, а грунтовая дорога превратилась в мостовую. Вонь из придорожной канавы была на удивление переносимой. Вообще всё заметно изменилось. Стало чище. Во всяком случае по городу можно было перемещаться пешком.

В прошлое моё посещение местных поселений и верхом на лошади иногда мучали опасения утонуть в зловонной жиже.

Центр города представлял собой большую площадь с полагающейся по статусу ратушей, не впечатлившим меня храмом и морем торговых лавок, возле которых сновало довольно много народа.

Искомая лавка находилась чуть в стороне от этого торгового безумия на тихой улочке, застроенной домами явно состоятельных жителей. Внутри неё было пусто, если не считать прилавка с колокольчиком и витрины, на которой лежали ножны разного размера и для разного оружия.

Под звон колокольчика открылась дверь за стойкой и ко мне вышел высокий мужчина с повязкой на лице, одетый во всё черное.

– Рад вас приветствовать, царевич. – широко улыбнулся мне одноглазый. – А мы уже начали переживать, что вы нас не удостоите своим визитом.

Какая жалость! А как хорошо всё складывалось.

– Чем могу быть полезен, – улыбнулся я в ответ, прикидывая, что быстрее – ударить кулаком или сделать это при помощи кинжала.

– И не думайте. На этот раз какой-нибудь из арбалетных болтов точно пробьёт вам сердце. Не помогут даже ваши уникальные регенерационные способности.

– Что вам нужно?

– Чтобы вы побеседовали с одним человеком.

– И в чем проблема?

– Он опасается за свою жизнь.

– Это его проблемы.

– Его беспокоит угроза с вашей стороны.

– Пусть спрячется за какое-нибудь препятствие. Например, толстую решетку.

– Это конфиденциальный разговор. Посторонние не должны при нём присутствовать. И кинжал верните. Ему самое место в глотке Графа или его хозяина. Мы решим этот вопрос позже. Руки пожалуйста.

Весьма профессионально исполненные наручники с храповиком защелкнулись у меня на запястьях. Высунувшиеся из-под прилавка руки проделали то же самое с моими ногами.

На голову набросили непрозрачный колпак из плотной шелковой ткани и повели куда-то вглубь лавки.

Потом под ногами зашуршала трава и исчезло городское эхо. Порыв ветра сбросил колпак и оказалось, что я нахожусь посреди луга, простирающегося чуть ли не до горизонта, а рядом стоит большое и, наверно, удобное кресло.

– Присаживайтесь, Савва. И снимите эти железяки. Нас уже никто не видит.

Оказалось, что наручники не застёгнуты. И на ногах та же картина. А напротив меня, в таком же кресле, сидит седой крючконосый господин с зелёными змеиными глазами.

Господин с хрустом надкусил большое сочное яблоко, которое держал в правой руке и разочарованно хмыкнул.

– Расстарался, Стёпа. Только ломать. А это ему сильно не понравится.

Господин ещё раз, с видимым удовольствием, откусил от яблока и произнёс вполне искренне извиняющимся голосом:

– Ошибочка вышла, молодой человек. Приношу извинения. Цепляйте свои железяки.

– Вообще-то они не мои.

– Ах, да. Какой-то я сегодня рассеянный. Тогда просто встаньте и закройте глаза.

Подул ветер и я обнаружил, что стою в лавке оружейника перед тем же одноглазым господином, но одетым в обычную одежду дворянина средней руки.

– Я слушаю вас, мсье, – слегка наклонил голову одноглазый.

Кажется этот тип понятия не имеет о том, что только что произошло. Какие-то галлюцинации. Ладно. Об этом – потом.

– Я бы хотел приобрести у вас саблю с ножнами и продать …, - Вот черт! А кинжала то и нет. – Извините. И по чем у вас арбалеты?

– Саблю за плечо или на пояс?

– За левое плечо.

– Десять золотых.

– Мне бы что-то попроще. Хотя бы за семь золотых.

– Попроще не держим.

– Тогда без ножен.

– Порезаться не боитесь?

– У меня всего восемь золотых. Что-то же надо есть в дороге.

– Могу предложить вот эту. За семь. Можно сказать, без ножен. Никто из благородных господ не унизился до такого убожества, но вам, как я посмотрю, выбирать не приходится.

Ничего себе «убожество»! Да. Всё предельно просто и никаких украшений ни на ножнах, ни на рукояти. Но какая прекрасная работа и клинок изумительной выделки.

Хозяин заметил моё восхищение и улыбнулся.

– Сейчас редко встретишь настоящего ценителя. Я бы за неё просил куда больше, чем за все остальные. Но кто же за такие деньги её у меня купит?

Что касается арбалета, то у меня есть к вам предложение. Один мой приятель в Париже просил продать ему компактный арбалет и уже оплатил покупку. Возьмётесь доставить товар покупателю? И десять болтов в придачу.

– Если честно, мсье, то у меня нет выбора. Слово дворянина. Всё будет исполнено.

– Вот адрес.

Пока расплачивался, в лавку вошли покупатели и я, поклонившись хозяину и повесив на себя саблю с арбалетом, направился к выходу. Сумка с арбалетными болтами оттягивала руку, но лошади, которой положено носить этот груз у меня не было и в ближайшее время не предвиделось.

У корчмы наблюдалось столпотворение. Какие-то повозки отъезжали на тракт, а другие спешили занять их место. Корчма явно не была готова к такому наплыву посетителей.

Во дворе спешно сколачивали длинный стол с навесом.

Взмыленный хозяин с пятнами вина на переднике и даже лице затравленно посмотрел на меня и улыбнулся.

– Большая удача – тоже не сахар. Если бы Яхим с семейством и своими работниками не помог, даже и не знаю, что делал бы. Наверно валялся за стойкой в беспамятстве.

Только сейчас я обратил внимание, что по залу, с прытью не меньшей, чем у Жижи, носится кареглазая девица в строгом сером платье без украшений. Ну, и жмот же у тебя папенька.

– Мсье Сава. Яхим очень просил о непродолжительной беседе с вами. У него имеется предложение, от которого вы в ряд ли откажетесь.

– Почему бы и не поговорить?

– Тогда вам вон в ту дверь.

Из «той двери» вышла солидная матрона с двумя кувшинами в руках. С грохотом водрузив свою ношу на стойку, она улыбнулась нам и отправилась, скорее всего, за следующей партией.

В небольшой проходной комнате у единственного окна стоял стол, накрытый на двоих. Через некоторое время, из двери напротив, вышел высокий сухощавый мужчина в строгом коричневом костюме. Посреди роскошной шевелюры красовалась затейливо вышитая ермолка.

– Яхим Кац, – представился мужчина.

– Савватий.

– Ну, да. Я примерно так и предполагал. Прошу за стол.

Правильно истолковав мой удивлённый взгляд, Яхим улыбнулся и продолжил:

– Я, царевич, когда учился в Столичной коммерческой школе, видел вас пару раз мельком. Вашу внешность трудно с чьей-либо перепутать. Как вы сюда попали – не моё дело. Маленьким людям, вроде меня, лучше не лезть в большую политику. Довольно и того, что мне поручено присматривать за этим городом, чем и занимаюсь в меру своих скромных сил.

С другой стороны, было бы просто преступлением не воспользоваться такой возможностью, как ваш неофициальный визит во Францию. Этого бы мне не простили точно. В финансовых кругах нашей страны давно уже зреет недовольство близорукой политикой королевства в отношении наших экономических связей с Россией.

Правда, в последнее время, внешне, ситуация в стране несколько изменилась, особенно с появлением новой фаворитки у его величества. Но, в целом, всё остаётся в прежнем удручающем положении. Разве что Версаль стал походить на королевские дворцы мировых держав. А то вонь, любимые собаки правящей семьи, … загажено всё вокруг …

Только в прошлом году начали устраивать дворцовую канализацию и то, исключительно из-за королевских терм. Дикость какая-то. Лишь бы отличаться от остального мира.

Но я отвлёкся. Мне представляется целесообразным организовать вашу встречу с теми, кто реально управляет экономическими процессами во Франции.

– Я готов. Только сначала доберусь до нашего торгового представительства и приобрету подобающий вид.

– Разумеется. И, на сколько я понимаю, это надо сделать, не привлекая лишнего внимания.

– Я тоже так считаю. Обстоятельства моего попадания в вашу страну таковы, что приходится думать о неких силах во Франции, которые предпочли бы видеть меня мёртвым.

– А мы предпочитаем видеть вас живым.

Вечером мимо будет проходить большой купеческий караван с сильной охраной. Я обычно присоединяю к нему несколько повозок со своим товаром. Вы наняты в качестве курьера с моим личным посланием главе торговой гильдии. Это обычная практика и никто лишних вопросов задавать не будет. По счастливой случайности мой товар должен быть доставлен на ту же улицу Святой Елены, где находится ваше торговое представительство. Мои люди даже не попытаются заметить, как вы их покинете. Ну, а о встрече вас известят позже.

– Спасибо. Я охотно принимаю ваше предложение.

– Кстати, как вам удалось уговорить этого твердолобого тупицу сделать очевидные вещи. Хотя, надо признаться, эффект впечатлил и меня самого.

– Люди так устроены. Часто мнение постороннего человека для них важнее, чем советы кого-то из близких.

– Никакие мы не близкие. Просто он всегда защищал меня в детстве. А я решал за него задачи. И ещё с ним весело. И мешок золота можно дать ему на хранение, зная, что ничего не пропадёт … Наверно вы правы. Привык я к нему за столько лет. И сын у него не такой тупой, как папаша, хотя петь и плясать тоже большой мастак. Но всё равно Фаня … А-а. Ладно. Посидите пока в корчме. Жорж за вами зайдёт.

Я уселся в самом дальнем и тёмном углу зала, чтобы ещё какой-нибудь глазастый посетитель не признал во мне царевича и приготовился коротать время за кружкой вина и тарелкой с мясным рагу, принесёнными мне Фаиной. Мысли скользили по последним событиям, не цепляясь ни за одно из них. Наверно сказывалась усталость.

Глава 10

Где-то.

Свейла (древняя, царица Светлана), Сур (древний).

Повествование от лица Свейлы.

Смерча не было видно, но очень хорошо слышно. Чудовищные процессы уже всасывали в свою воронку всех, кто в этом мире не контролировал пробудившуюся Силу, попутно срывая всё наносное и случайное.

По мере того, как пространство в центре смерча заполнялось обескураженными жертвами ритуала, процесс шел на убыль. Наконец наступила тишина.

– Мы с Суром могли бы сожрать вас, ничтожества, забывшие о своём предназначении, – издевательски крикнула я, под одобрительный рык дракона, – но на этот раз не будем. Живите и помните, уроды, что следующий раз будет для вас последним. Пошли вон.

Раздавленные пережитым «уроды» сыпанули во все стороны, лишь бы поскорее оказаться подальше от парочки смертоносных чудовищ.

– До чего же утомительный ритуал. Устала я. Пора домой.

– А по мне так очень даже ничего. Особенно последняя фаза.

– Для тебя это что-то значит?

– Обладать такой женщиной?

– Я здесь такая же женщина, как ты мужчина.

– Напрасно ты так. Присаживайся. У вас там раннее утро. Лучше соврать, что провела ночь в лаборатории.

Прямо в пространстве появилась небольшая лужайка, посреди которой был накрыт стол с фруктами и напитками. Сур, вернувший истинную форму, развалился на кресле, жестом приглашая меня разделить с ним трапезу.

– Горушка с ума сойдёт, когда обнаружит, что меня нет рядом.

– Это болезнь, вечная. Скоро пройдёт. Я умею ждать.

– Опять!

– Чем я хуже Степана. Могли бы образовать устойчивую пару. Хотя бы века на два-три.

– Ты уверен, что это тебе зачем-то нужно?

– Но ты же обсуждаешь со мной эту тему.

– Только потому, что ещё не отошла от ритуала. Ты для меня привлекательный объект для насилия.

– То-то Горушка твой удивится, когда ты скрутишь его в порыве страсти роковой.

– Сволочь.

– Для меня это комплимент, вечная. Жаль, что черный ритуал – такая редкость. Будь моя воля – проводил бы его каждый день.

– Мне пора. А ты кушай фрукты, а то зубы выпадут.

Когда Свейла растворилась в пространстве, Сур взял яблоко, надкусил и швырнул далеко в бездну, после чего долго наблюдал за его полётом, изучая что-то, только ему ведомое, там, где ничего нет.

Стольный Град. Царский дворец.

Царица Светлана (древняя Свейла), царь Святогор Первый (для жены – Горушка).

Повествование от лица царицы Светланы.

Горушка ещё спит. Да и не расцвело толком. Как всё клокочет внутри. Рановато вернулась. Но этот Сур, скотина, просто невыносим. Сколько можно твердить одно и то же.

Ой! Только не это! Нежные лапищи мужа заставили тело изогнуться от блаженства, а когда его счастливо улыбающаяся физиономия заслонила весь мир, на краю сознания промелькнуло лишь угасающее «господи, дай мне силы…»

За завтраком Горушка, аккуратно шевеля распухшими губами и вздрагивая каждый раз, когда его рубаха касалась спины, был задумчив и немногословен. Ну, немногословен – это ладно. Понять можно. Но мысли то о чём? Так и подмывало снять крестик – оберег с его шеи и послушать.

Нельзя. Это хуже предательства. Так вообще всё можно разрушить и оставить одну бессмысленную рутину.

Наконец муж допил чай, глубоко вздохнул и, криво улыбнувшись, произнёс:

– Это сколько же лет я тебя в постели мучил?

– В каком смысле, милый?

– Если только сегодня ночью, в первый раз, всё было так, как тебе хочется.

– Господи! Горушка. Да сто лет мне здались такие радости. Видно нервничала сильно в последнее время. Вот и сорвалась на истерику. Мне больше по-другому нравится. Без увечий.

– Правда?

Какая же у него становиться милая физиономия, когда вот так улыбается. Глупая и любимая. Так бы и укусила за … Нет это я опять что-то не то.

– Да, мой хороший. У нас тысячу рас было на много лучше.

Осторожно села мужу на колени и прижалась щекой к его груди. Так хорошо, что думать ни о чем не хочется. Абсолютно.

Конец счастью наступил на удивление быстро. Явился Лавр и начал нудное обсуждение перспектив развития Новгородского тракта.

От скуки чуть не уснула. Сказывается откат. Допила чай и отправилась приводить себя в порядок.

Стольный град. Царский дворец.

Царица Светлана, царевна Грета (жена царевича Савватия), Степанида (мать Светланы, древняя), Дамира (княгиня, жена царевича Ивана князя народа тартар), Ираида Сумская (главный женский инструктор единоборств приказа тёмных дел), Шахина (инструктор приказа тёмных дел).

Повествование от лица царицы Светланы.

Через пол часа пришла Грета с такой извиняющейся мордашкой, что сразу заподозрила неладное.

– Лия хотела бы с тобой поговорить. Без свидетелей.

– Что за секреты?

– У неё будет ребёнок от Саввы. И она хотела бы посоветоваться. Степанида говорит, что, либо Лия, либо ребёнок.

– А она не могла посоветоваться до того, как детей заводить?!

Хорошо, что мерзавка прислала Грету. Даже не знаю, что бы учудила при личной встрече. И эта старая карга воду мутит.

– Со Степанидой вы откуда знакомы?

– Провидица привела меня к Лие домой.

– У неё и дом имеется?

– Большой. И ещё из него можно постучаться в какое-то окошко и позвать Степаниду.

– Ну, и …

– Лия постучала и пришла Степанида. Называла Лию внучкой. Ну, и меня тоже. Сказала, что у меня проблем нет.

– Что ещё говорила?

– Что мой оберег на весь мир сообщает, что он у меня есть и что с ним не пойдёшь на бал.

Всё суета проклятущая. Пожалуй, права старая ведьма.

– Пока поноси этот. Балов и приёмов в ближайшее время не предвидится. Те обереги, что не звенят на весь белый свет, на личность завязаны. Найдётся умелец, что сломает оберег, заодно и мозги тебе свернёт набекрень. Я подумаю. А Этой скажи, что сама её найду в Институте.

Я бы ей, заразе, не совет, а по голове дала, да так, что через задницу выскочит. Только внука жалко. Последнего не говори. Нервничаю я. Сама понимаешь, что за новости. Ну, вернётся Савушка…

Заметив круглые глаза Греты, решила не развивать тему. Девочке и так досталось. Да и волноваться ей нельзя. А тут то покушение, то мама со своими штучками. И Провидица хороша. Знает, что против неё не попрёшь, и нагло этим пользуется.

Очень внуков хотелось. Теперь аж трое намечаются. Заказывали? Получите.

– Ты Греточка только не волнуйся. Всё у нас будет хорошо. И у Лии тоже. Не очень торопишься?

– Нет. «Мучительницы» явятся через час – полтора.

– Тогда пошли в зимний сад. Аппетит нагуляем. У нас там черная роза распустилась.

– А такие бывают?

– Ну, она не совсем чёрная. Скорее тёмно-коричневая с золотистым отливом. Просто так называется. Но всё равно очень красивая.

Оказалось, что Грета неплохо разбирается в растениях. Её восторг при виде розы навёл на мысль, что купец, добывший эту редкость, заслуживает дополнительного вознаграждения.

И тут из-за кустов вышла Степанида с серпом в руке. Через секунду от заморской красоты осталась кучка пепла, потому что куст чёрной розы попытался сопротивляться своему уничтожению, а потом вспыхнул голубым пламенем.

Злобно взглянув на меня исподлобья, Степанида исчезла в буйной растительности оранжереи.

А мы с Гретой ошарашенно уставились друг на друга.

– Ты не испугалась, Греточка?

– Нет. Только так странно всё.

– Ты к себе иди, а я на счет купца-добытчика распоряжусь и скоро буду. У тебя отобедаем, а то что-то, в последнее время, во дворце случается слишком много сюрпризов.

Чмокнув дочку в щеку, вызвала Лавра и, не упоминая Степаниду, как смогла изложила ботаническую проблему.

– Интересующий вас купец, царица, сегодня утром найден мёртвым у себя в доме. Никто из домочадцев ничего не видел и не слышал.

– А его приказчики что говорят?

– Мы связали смерть купца с подарком, но никто из них не помнит, чтобы закупались товары растительного ассортимента. Они торгуют тканями и фурнитурой. Больше ничем.

– А что удалось выяснить по поводу покушения на царевну.

– Матеус перестал себя контролировать ещё в Неметчине. Последнее, что помнит, – дружеская пирушка по поводу своего отчисления из университета. Решил не делать из этой неприятности трагедию. Хороший парень.

– Это замечательно, но лучше пусть этот «хороший» парень пока посидит у вас. Мне так будет спокойнее. Может у него таким образом мозги подправлены, что, при виде Греты, он опять попытается сделать какую-нибудь глупость.

– Может отправить его домой?

– Сам он хотел бы вернуться?

– Нет. Просит оставить его здесь.

– Вот видите, Лавр Игнатьевич. Что-то здесь не так. Пусть пока посидит.

– Слушаюсь, ваше величество.

У Греты были гости. Жена Ивана о чем-то оживлённо беседовала с Гретой. Завидев меня девушки замолчали и встали из-за стола.

Странная особа эта Дамира. Удивительной красоты лицо и тело бойца, хотя и не лишенное некой женской грации. А что за этими раскосыми глазищами вообще понять невозможно. На шее именной оберег странной конструкции. Никогда не встречалась с такими. Даже ломать не понятно с какой стороны. Ну, и пусть. Не это главное. Главное, что, когда она рядом с Иваном, словно всё для них теряет значение. Кроме них самих. И слава богу. Остальное – не моё дело.

– Ну, что, девоньки – нагуляли аппетит?

– Сейчас мои «мучительницы» придут, а потом уже и пообедаем.

– Можно, Грета, я тоже разомнусь? – спросила Дамира, потягиваясь.

– Места хватит всем.

– И для зрителей тоже? – поинтересовалась я.

– И для зрителей, – улыбнулась Грета.

Девочки встали из-за стола и ушли переодеваться, рассуждая по дороге о достоинствах какого-то оружия. А я, немного поскучав сидя в кресле, отправилась в зал для тренировок.

В тренировочном зале разминались лучшие Марфины инструкторы: Ираида Сумская по кличке «Гюрза» и Шахина – девушка с сомнительным прошлым проштрафившегося охранника какого-то восточного правителя. Лавр с Марфой темнят, но совершенно точно она обязана им жизнью.

Что это с ними? Оба инструктора подобрались и затравленно уставились куда-то мне за спину. Там Дамира всего лишь размахивала саблей. Ну, довольно быстро. И двигается какими-то рывками. И что такого? Когда Святослав этим забавляется, воздух вокруг него гудит.

И Грета замерла в дверях. Смотрит широко раскрытыми глазами.

Чтобы не мешать, отошла в дальний угол и села на широкий подоконник. До чего же наглых инструкторов набирает Марфа! Всё, чем удостоили свою царицу, – лёгкий кивок головы в мою сторону.

К сожалению развлечение не задалось с самого начала. Вместо того, чтобы устроить потеху, оба инструктора подошли к Дамире и, с низким поклоном, положили своё оружие у её ног. После этого Дамира показала в центр зала и стала в стойку. Ираида с Шахиной встали против неё. Потом смазанное движение и Ираида летит в угол, а Шахина лежит на полу у ног моей девочки, сабля которой приставлена к горлу соперницы.

Сцена повторилась раза три во всё более замедленном темпе. Довольно скучное зрелище. Бросились, упали, встали и долго что-то обсуждают, размахивая руками и ногами.

Греточка тоже пытается повторять за всеми, стоя в углу. Наконец про неё вспомнили. Тут вообще всё замедлилось и стало понятно какое обилие тонкостей у простых, на первый взгляд, движений.

Наконец эта тягомотина закончилась поклонами друг другу. Девочки отправились мыться и переодеваться, а я пошла в столовую делать свой заказ.

Глава 11

Французское королевство. Дорога на Париж, а потом столица Франции.

Савва (царевич), Григорий Николаевич Нижегородский (главный приказчик торгового представительства России в Париже), барон Себастьян де Совиньи (крупный французский промышленник), Яков Морган (банкир), Жак де Сак (маршал Франции), граф Люсьен де Ланс (глава гильдии металлургов Француузского королевства).

Повествование от лица Саввы

Уже начал клевать носом, когда объявился человек Яхима Каца Жорж, оказавшийся мрачным ветераном впечатляющих размеров, на котором купеческий костюм сидел как военная форма. Втиснувшись в дверь корчмы, он направился прямо ко мне.

– Ты курьер, – прорычал этот громила.

– Я.

– Тогда пошли.

«Несколько повозок» оказались целым торговым караваном, который, тем не менее, просто растворился в огромной массе повозок и людей, неспешно движущейся под защитой пешей и конной охраны.

Интересно что такое они везут с такими мерами безопасности?

Ночью жгли костры и выкатили расчехлённые пушки. Но до утра и следующим днём ничего примечательного не произошло.

Атаковали нас под вечер, когда мы въезжали в предместье Парижа.

Сначала группа верховых попыталась выманить и увести нашу конную охрану. Но у них ничего не вышло. Опытные воины пугнули нападавших и вернулись к своим прямым обязанностям – защите каравана. А потом разномастно вооруженная толпа бросилась сразу с обеих сторон. Прогремел артиллерийский и ружейный залп, вылетела туча арбалетных болтов и замелькали шашки конной охраны. Очень скоро всё было кончено.

– Каждый год одно и тоже. – Прорычал Жорж, вдохновенно ковыряясь какой-то палочкой в зубах. – Знают же, что шансов нет и всё равно лезут. Просто с ума сходят от мысли, что мимо такие горы золота едут.

Ясно. Меня пристроили в караван с налоговыми платежами. Можно расслабиться. Я под защитой всей мощи фискальной службы французского королевства.

На улице Святой Елены мои попутчики так старательно смотрели в сторону от нашего представительства, что даже неудобно было кого-то окликать, для того, чтобы попрощаться.

Не по уставу «гостеприимно» распахнутые ворота вызвали удивление, а десятка полтора оседланных лошадей, бродивших по двору – острое чувство опасности. Зарядил арбалет и стал прикидывать, как незаметнее проникнуть внутрь.

Кто-то видно всё же смотрел в мою сторону, потому что рядом со мной возник Жорж с парой мордоворотов практически такого же, как он, размера.

– Мне кажется, что послание можно передать и сегодня, прогудел он.

– Их там будут резать, а я спрячусь? – крикнул я, бегом огибая территорию представительства.

Судя по топоту и сопению, Жорж со своими людьми следовали за мной.

Вот она канава. С трудом выдрали из бурьяна лестницу, брошенную сюда год назад за ненадобностью. Подгнившая конструкция явно представляла опасность для жизни, но выбирать было не из чего.

На крышу склада забрались практически без проблем. Что-то там хрустнуло под ногой у того, кто поднимался последним, но его прихватили за одежду и выдернули наверх.

Стараясь не шуметь, подошли к окну второго этажа, которое вело в кабинет главного приказчика. Гриша лежал на полу лицом вниз и рядом с ним конюх Селантий. Дальше просто не было видно. Перед ними расхаживал, о чем-то рассуждая, Граф. Чуть в стороне стоял кто-то с арбалетом. Во всяком случае сам арбалет был нацелен на лежащих.

Выстрелить в Графа? А меня из арбалета … Арбалетчика вообще не видно. А может их и двое.

– Сезара, – шепнул мне на ухо Жорж, словно прочитав мои мысли. – Он нас четверых положит. Лучший фехтовальщик Парижа.

Когда арбалетный болт пробил стекло, на том месте, куда я стрелял, уже никого не было. В нас тоже выстрелили. Похоже, не целясь. Стрелявший метнулся куда-то направо и скрылся из вида.

Во дворе грохнул оружейный залп. А это кто? Через несколько минут в кабинет ворвались королевские гвардейцы. Мои люди начали вставать с пола. Капитан что-то доложил Григорию, отдал честь и гвардейцы покинули помещение.

– Мне кажется тут не самое безопасное место в Париже, – прогудел на ухо Жорж.

Безопасное не безопасное, но парой слов с Гришей перемолвиться надо.

Со скрипом, роняя куски стекла, открылось окно и в него высунулся Митя – личный охранник и секретарь Григория, а по совместительству ещё и его двоюродный племянник. Увидев меня, приложившего палец к губам, он улыбнулся и исчез, а на смену ему высунулась Гришкина морда.

– Савва, ты?! – прошептал мой друг и самый близкий человек из купеческого братства.

– Вроде, я. Чего они от вас хотели?

– Узнать куда ты подевался. Мы, естественно, «героически» молчали, потому что понятия не имели, где ты шляешься на этот раз. Эта гнида зарезал Чёрного Василия и приготовился взяться за Селантия, когда прилетел твой арбалетный болт. Никогда не думал, что люди могут двигаться с такой скоростью. Потом гвардейцы начали штурм и эти гады куда-то сбежали.

– Дай денег и кинжал с ножнами. Остальное у меня есть.

– Что нам делать? – спросил Григорий, притащив мешок с деньгами и, на сколько я понимаю, кинжал, завернутый в кусок ткани.

– Найми охрану из местных. Закройтесь и ждите от меня вестей.

– А переговоры? Тут что-то меняется. Не просто пустая болтовня.

– На твоё усмотрение. Мне не контракты, а вы живые нужны. Будем живы – никуда эти контракты от нас не денутся. Если долго от меня вестей не будет, действуй по обстоятельствам. Вплоть до эвакуации представительства.

Мы обнялись с Гришей, после чего я с Жоржем и его людьми отправился доламывать лестницу. В прямом смысле этого слова. Жоржа, спускавшегося последним, пришлось ловить внизу, хотя он и цеплялся на лету за распадающуюся конструкцию.

Без лишних разговоров, лёгкой трусцой, пробежали с пол километра по потёмкам и оказались возле своих повозок, возницы которых убедительно изображали, что прибыли к пункту назначения.

Ещё часа два колесили по каким-то парижским улочкам, пока не оказались во дворе большой усадьбы, чем-то смахивающей на крепость. На сколько можно было рассмотреть ночью. Во всяком случае, стены и башни наличествовали, как и подъёмный мост на входе, превращавшийся в железные ворота, когда цепи втягивались внутрь стены.

Все, включая Жоржа, укатили куда-то в темноту. Меня же пригласил следовать за собой величественный старец в ливрее, на которой золотого шитья было больше, чем малиновой парчи. В правой руке он держал ярко горящий фонарь. Мы поднялись на высокое крыльцо и вошли в довольно большую прихожую, где меня перепоручили миловидной горничной.

Мои покои оказались на втором этаже: гостиная, она же столовая, спальня и помещение для умывания и прочих нужд, обустроенное куда лучше, чем у меня дома.

Забрался в корыто с восхитительно горячей водой и не заметил, как уснул.

На деликатное прикосновение пальчиков горничной к моему плечу отреагировал рефлекторно, насмерть перепугав девицу не только тучей брызг и кинжалом у её горла, но и раной на своей груди.

Пришлось извиняться и вытирать её зарёванную мордашку одним из полотенец, кучей валявшихся на каменной скамье у стены.

Пока продолжались всхлипывания и вздохи, вытерся и оделся.

– Я бы на вашем месте, сударыня, высморкался и сполоснул лицо прохладной водой.

– Всё в порядке, мсье. Что прикажете подавать на ужин?

– Мясо в любом виде и побольше, хлеб, вино и овощи на ваше усмотрение.

– Слушаюсь, мсье, – присела в реверансе девушка и практически выбежала за дверь.

В столовой меня ожидал накрытый на одного человека стол, приятный запах горящих в камине дров и немолодой господин в простом домашнем костюме из очень дорогой ткани.

– Приношу извинения, ваше высочество. Меня зовут барон Себастьян де Совиньи. Я буквально на минуту. Завтра состоится званый обед для узкого круга близких мне людей, на котором я хотел бы видеть и вас, ваше высочество. Подобающую вашему статусу одежду приготовят к утру. Темы бесед, которые мы обычно ведём во время данного мероприятия, должны заинтересовать человека, участвующего в выработке внешнеэкономической стратегии Русского государства.

– Благодарю, барон. Это очень интересное предложение.

– Вот и замечательно. Не смею более мешать вашему отдыху, ваше высочество.

Мы пожали друг другу руки и хозяин поместья изящной походкой опытного царедворца выплыл из помещения.

Через несколько минут, расшаркиваясь в извинениях меня измерили сразу несколько мастеров, после чего наконец-то принесли поесть.

Вообще-то такие объёмы пищи предполагают, что её будут поглощать, как минимум, несколько глоток, но я, хоть и заработал лёгкую одышку, справился один. Круглые глаза горничной стали прекрасным финалом этого праздника жизни.

Уснул, как только голова коснулась подушки.

Утром, на стульях рядом с кроватью, обнаружил шелковое бельё и домашний халат, расшитый на восточный манер.

Быстро привёл себя в порядок и направился в гостиную, логично предполагая наличие там завтрака. Предчувствия меня не обманули. Даже не то слово. Прислуга явно решила исправить вчерашнюю оплошность, когда оголодавший гость разве что не вылизывал пустые тарелки.

На этот раз еды было ОЧЕНЬ много. Сколько вместил совсем не маленький стол. А вот аппетит, наоборот, приобрёл вполне себе обычные параметры. Так что пришлось разочаровать сразу трёх горничных, изображавших работу, но явно собравшихся поглазеть на невероятно прожорливого гостя.

До обеда скучал в кресле у потухшего камина.

Потом принесли одежду и обувь. Штаны и сапоги оказались в самый раз, а вот камзол немного жал в плечах. Примерно через час вернули исправленную версию.

Наконец появился вчерашний величественный старец, поинтересовавшийся не соизволю ли я присоединиться к гостям хозяина за обеденным столом. Я соизволил и мы, по коридору, а потом по длинной галерее, направились в соседнее здание, где за огромной резной дверью из морёного дуба, выходящей в прихожую, обнаружилась небольшая внешне скромно украшенная гостиная. На диване и в креслах неподалёку от обеденного стола, кроме барона, сидели: явный соплеменник Яхима во всём черном и шляпе на голове, невысокий худощавый военный и полный седой господин в камзоле со знаком торговой гильдии, вышитом на груди.

Хозяин представил меня присутствующим.

Яков Морган попытался что-то разглядеть у меня в глазах, Жак де Сак стремительно пожал мне руку и отправился усаживаться за стол, а граф Люсьен де Ланс по-медвежьи стиснул мне пальцы и долго рассыпался в комплиментах.

Не очень понятно было, как правильно вести себя за столом, поскольку в России официальные миссии выполняли сотрудники посольского приказа, члены боярской думы и люди из ведомства Лавра. Мои приказчики вели переговоры такого уровня очень редко. Но не думаю, что здесь что-то так устроено, чего не бывает в российском официозе.

– Ваше высочество, друзья мои, – встал со своего места барон, – мне кажется будет уместным предложить всем присутствующим не тратить силы на соблюдение всех тонкостей этикета. Чем проще и доверительнее будет наша беседа, тем больше пользы извлечёт из неё каждый из нас. Предлагаю поднять бокалы за суть вещей, без которой всё в мире лишено смысла.

Вино было просто изумительное. Но тост хозяина застолья спутал все мои планы. Мы же тут не с приятелями отмечаем удачный контракт. Где та мера простоты, которая приемлема в данной компании? Значит надо брать инициативу в свои руки.

– Вы позволите, господа? – поймав на себе внимательные взгляды присутствующих, я понял, что мне «позволяют» и продолжил, – На сколько я понимаю, во Франции начались некие процессы, которые, с одной стороны, актуальны для взаимоотношений между нашими странами, а с другой, – требуют оперативного согласования наших позиций. Поэтому я предлагаю не углубляться в дипломатическую риторику, а просто задавать друг другу вопросы на интересующие нас темы.

Пока присутствующие за столом переглядывались и впадали в задумчивость, я отведал изумительного паштета и парочку сочных грудок какой-то «райской» птицы. Похоже моя блаженная физиономия повергла присутствующих в ещё больший ступор.

Наконец граф улыбнулся и, щедро навалив в свою тарелку салата, с достойным уважения аппетитом принялся поглощать этот шедевр кулинарного искусства. Очень скоро к нам присоединились и остальные участники застолья.

Первым перестал тщательно пережевывать пищу, а точнее, окончательно сформулировал вопрос, Яков Морган:

– Как вы считаете, ваше высочество, в чем причина отказа от проекта «торможение» в пользу программы индустриализации?

Ого! Кажется, мои собеседники знают о моей стране больше, чем я сам. Послать под предлогом секретности данных? Не солидно. Они-то об этом знают. Вот батя, зараза! Что это за объяснение – «вы думали, что это так, а на самом деле оно иначе» и Институтом в рожу тычет. Ну, да. То, что сотрудники считают «Институтом», на самом деле лишь относительно небольшое пространство перед закрытыми зонами. Даже для директора.

Но такие дела, как индустриализация, быстро не делаются. Одна разработка проекта займёт месяцы. Если бы уже что-то началось, я был бы в курсе.

– Мне кажется вы предвосхищаете события, уважаемый Яков. Проект и его реализация – это разные вещи.

– Когда начнётся реализация, мы окажемся не просто на обочине – в положении обезьяны, наблюдающей за полётом дирижабля, – с неожиданным для его возраста темпераментом практически выкрикнул Яков.

Если прибросить наш военный и экономический потенциал, то мы легко могли бы завоевать Европу, но не делаем этого. Почему? Да потому что мы её, как и Россию, сдерживаем в экономическом развитии, а себе лишь обеспечиваем государственную безопасность. С какой целью не важно. Важно, что это проект для всех. Проект «торможения».

– Этот проект для всех.

– И больше вам добавить нечего? – мрачно поинтересовался барон, незаметно превратившийся из радушного хозяина во властного господина с тяжелым пронзительным взглядом.

– Я не уполномочен вести подобные переговоры. У нас всего лишь приватная беседа. Единственное, что имеет смысл обсудить предметно, – это ваши предложения по сотрудничеству и проблемы, которые вы испытываете в этом отношении. Я курирую внешнеэкономическую деятельность страны и, что касается сегодняшней ситуации, могу быть куда более конкретен.

Взгляды моих собеседников скрестились на Жаке де Саке.

– Антироссийская партия по-прежнему сильна и доминирует при дворе. Но, в последнее время, после того, как маркиз де Растиньяк женился на графине Надин Винкельдорф, у его величества Карла 18 появилась новая официальная фаворитка. Однако, это не самое удивительное. Самое удивительное, что она же умудрилась стать лучшей подругой королевы. При дворе никто не может припомнить случалось ли вообще такое в истории Франции.

Эта проныра подкинула королю несколько захвативших его величество идей. Прежде всего про прямые родственные связи римского и французского державного величия. Теперь у нас по средам день памяти великих предков. Естественно король воплощает в себе их всех: белоснежная тога, лавровый венок из золота, покрашенного в изумрудный цвет. Ну и термы, философские беседы, бои гладиаторов.

Последнее, надо сказать, презанятное зрелище. Лучшие воины королевства выходят против приговорённых к смерти преступников. У нас в войсках это практикуется давно, чтобы новобранцы ощутили вкус крови. Но не с такой пышностью и театральщиной. Маркиз де Растиньяк частенько участвует в этом спектакле в качестве главного героя-победителя.

Как-то его величество, сразу после термы, прошелся по дворцу и его чуть не вырвало, что повлекло королевский указ о Франции – самой благоухающей стране в мире. Казнили пару бургомистров и в городах стали спешно заниматься канализацией. А рядом с Версалем возводят термы для благородного сословия. Кстати, плавать в одной купальне с королём – высочайшая честь. Для остальных – пытка париться в парадном облачении да ещё и в накинутых поверх тогах. Говорят, скоро останутся только тоги, но это не проверенные слухи.

На прошлой неделе в купальне прошел государственный совет и был принят посол Англии. Его величество остался весьма доволен тем, какому унижению был подвергнут полномочный представитель соседа. Особенно когда, в конце аудиенции, тот упал в обморок.

Второй идеей маркизы стало личное пространство короля. Теперь его величество может, если пожелает, понежится в кресле в зимнем саду под наблюдением лишь охраны. Или собраться узким кругом человек в пять для дружеской пирушки. Обычно это министр финансов, ваш покорный слуга и маркиз де Растиньяк. Приглашали герцога, но он раньше его величества нажрался как свинья, что вызвало недовольство короля.

Иногда к нам присоединяются королева с маркизой. Надо сказать, что именно королева, после застолья, провожает его величество в спальню, а не наоборот.

Что происходит между королевой и маркизой не знает никто. Во всяком случае внешне ничего необычного, если не считать сам факт такой дружбы.

– Я дополню. – после небольшой паузы сказал граф и, сложив руки на животе, продолжил. – Новые веяния имели некоторый эффект в промышленности страны. Во всяком случае чугунолитейные производства едва справляются с заказами. Да и металла не хватает. Но боюсь, что это временное явление. В целом же наблюдается стагнация.

– А откуда взяться развитию, если Россия душит нашу внешнюю торговлю и переманивает лучших специалистов? – недовольно пробурчал Яков Морган.

А что вы хотели, чтобы было наоборот? Впрочем, вас самих, похоже, это устраивало.

– Вы зря так горячитесь, Яков, – барон явно не был заинтересован продолжать беседу в подобном тоне. – Мы и сами были в этом заинтересованы. Все были в этом заинтересованы. Чем проще устроено общество, тем легче им управлять. Не так ли Савватий?

– Несомненно.

– И что же такого произошло, что понадобилось рушить давно сложившуюся систему, которая устраивала всех?

Если бы я знал. Похоже с опережающим развитием личности ничего не вышло.

– Я уверен, что никаких радикальных изменений ни в ближайшее время, ни в отдалённой перспективе не планируется. Насколько я понял, вы готовы согласовать свои действия с российским руководством. Но как вы это себе представляете? Мы же враждуем не одну сотню лет.

– Какое это имеет отношение к реальной экономике? – презрительно сморщил нос Яков Морган. – Мы и сейчас имеем опосредованный оборот с Россией сопоставимый с бюджетом Франции. Да. Это не удобно. Но, когда нет прямого пути, всегда найдётся обходная дорога.

Двойка тебе, куратор внешнеэкономической деятельности. То-то меня всегда смущали чрезмерные объёмы торговли с некоторыми немецкими государствами. Откуда потенциал? А Лавр, зараза, наверняка знал и молчал! Похоже меня с братьями ненавязчиво обучали чему-то большему, чем официально было объявлено.

– Что есть, то есть. Но для серьёзного роста, Яков, этот механизм не приемлем.

– Вы нам предлагаете перейти к рассмотрению вопросов государственного устройства Франции? – улыбнулся барон, – Боюсь, что этому будет дано иное определение – государственная измена.

– Мне не понятна такая устойчивая популярность антироссийской партии.

– Тут нет ничего загадочного. Это партия национального самосознания. Не только Россия хотела бы сохранить свою национальную идентичность. Но в условиях вашего доминирования это можно сделать только таким образом. Мы понимаем, что данное положение вещей может и скорее всего приведёт к прямо противоположному результату. Но что мы можем предложить в качестве политической альтернативы?

– Это сложные вопросы, далеко выходящие за пределы моей компетентности. Но в любом случае к переменам придётся готовиться. И Россия, как мне кажется, могла бы помочь вам в борьбе с российским экспансионизмом.

Так приятно было видеть удивлённые лица собеседников.

– Прежде всего нужно обеспечить ресурсную базу. Для нас это тоже большая проблема. Будем решать её у себя – поможем и вам. Второе – транспорт. Не думаю, что это будет что-то традиционное. Вы получите образцы техники и сможете создать собственное производство. Ваши люди учились и учатся в Высшей школе. Кадровый вопрос – один из самых болезненных. Вам нужно создавать сеть учебных заведений для подготовки тех, кто будет работать в новой экономике. Думаю, мы окажем вам в этом помощь.

– И зачем вам это нужно? – хотя Яков и улыбнулся, но похоже ему было не до улыбок.

– Нам нужен баланс. Устойчивый баланс отношений на перспективу. Длительное доминирование развращает и с неизбежностью приводит к тому, что рано или поздно мы поменяемся местами с теми, кого подавляли.

Кажется, ничего не перепутал в преамбуле лекции для российских студентов Исаака Ракитского – декана экономического факультета Высшей школы и моего, даже не подозревающего об этом, тестя.

Внимательные лица собеседников с очевидностью свидетельствовали о том, что высказанные мысли попали на благодатную почву.

– Сколько вы, ваше высочество, планируете задержаться в Париже? Я льщу себе надеждой, что всё это время вы останетесь моим гостем.

– Мне трудно точно ответить на ваш вопрос. Дома волнуются после моего похищения и хотели бы поскорее видеть меня в России. Мне необходимо решить вопросы безопасности нашего торгового представительства и можно отправляться в путь.

– Пусть последнее вас не волнует. Охрана усилена. И ваша безопасность тоже будет обеспечена. Во всяком случае до посадки на российский корабль. Путешествовать через Германию я бы вам не советовал. Там сейчас война всех со всеми.

– Спасибо, господин маршал. Я обязательно воспользуюсь вашей помощью. И ещё я готов передать ваши предложения царю, если таковые вами будут сформулированы.

– Тогда нам лучше всего на этом завершить нашу беседу. – сказал барон, вставая из-за стола. Все остальные последовали его примеру. – На подготовку предложений требуется время. Хотя бы до завтрашнего утра. И нам было бы спокойнее, если бы ваши люди посетили вас здесь, а не наоборот.

– Меня это вполне устроит.

Мы пожали друг другу руки и в сопровождении всё того же величественного старца я отправился в отведённые мне покои.

Глава 12

Стольный град. Институт.

Лия (любовница царевича Савватия), царица Светлана.

Повествование от лица Лии.

– … Тебе нужно пройти обряд.

– А ребёнок?

– Это у тебя могут быть проблемы, а ему то что? Только спокойнее станет и неконтролируемого выброса не будет. В случае чего мы прикроем.

– Мне всё равно.

– А вот это в нашем деле – смерть. Очень быстрая и мучительная. Меня тоже мама отпевать собралась. И ничего. Жива, как видишь. Я сама поговорю со Степанидой.

Царица в лабораторном халате и тапочках мало походила на саму себя. Не выше меня ростом, колпак натянут почти до глаз. Волос вообще не видно. И смотрит как-то странно, словно не понимает, как ко мне относиться.

– А почему вы решили, что я его пройду.

– Да потому, что тебя уже не должно быть на белом свете. И ребёнка тоже.

– Понятно. А что мне теперь делать?

– Ждать пока уговорю Степаниду. Ты не представляешь, какая она упертая. Вбила себе в голову, что выхода нет, и хоть режь её. Элементарные вещи понять не может.

– Наверно это она за меня с маленьким переживает.

– Эта …, - начала говорить и вдруг оборвала сама себя царица. – Может быть и поменялось что. Раньше я такого за ней не замечала. Ладно. Мне пора. Береги внука. И себя тоже.

Царица чуть кивнула мне и прямо через стену отправилась по каким-то своим делам. Даже Маф так не может. Пора и мне заняться делом. А то шутки шутками, а второй генератор всё никак не выйдет на запланированную мощность.

Стольный Град. Институт.

Лия (аналитик отдела «Пространства и времени»), Маф (не сказочный дракон, зав отделом «Пространства и времени»), Исаак Ракитский (отец Лии, декан экономического факультета Высшей Школы).

Повествование от лица Лии.

В лаборатории меня ждал сюрприз. Папа с Мафом склонились над какой-то схемой и, как первоклашки, водили по ней когтями и пальцами. Даже не заметили меня. Пришлось кашлянуть, чтобы обозначить своё присутствие.

Лицо отца не предвещало ничего хорошего. А уж отсутствие ермолки …

– Завтра у тебя свадьба.

– И кого я должна осчастливить таким образом?

– Ничего нового. Всё тот же очень приличный молодой человек, Иосиф Либерман, который пять лет ждёт не дождётся, когда сможет назвать тебя своей женой.

– А мой суженый в курсе, что я беременна?

Папа посмотрел на меня грустными глазами и сел на подушку Мафа, отчего дракон вынужден был деликатно прижаться к стене.

– Когда твоя мама, а моя любимая жена, умерла в родах, все говорили, что это из-за того, что родилось что-то непереносимое для родителей. А я не поверил. Думал люди, как всегда, говорят глупости. Да и Мариам не раз уверяла меня во сне, что всё это наносное, а внутри ты ангел. Как же мы оба ошибались. Ты не ангел. Ты что-то совершенно другое. Ну-ка дыхни. От тебя уже пахнет серой?

Никогда не видела отца таким беспомощным и старым. Но близко подходить всё равно побоялась.

– У меня тоже есть шанс.

– Выйти замуж за кого-то другого?

– Отправиться к маме.

Папа всегда был лёгок на подъём, но на этот раз не успела даже шелохнуться, как оказалась крепко схваченной за шиворот. Обычно после этого я получала по заднице или меня волокли запирать в чулан. Но на этот раз отец просто внимательно посмотрел мне в глаза и вернулся к Мафу на подушку.

– Этого можно избежать при помощи каких-то специалистов или денег?

– Нет.

– Я что останусь один?

Никогда не видела, как у отца дрожат руки. Ну и пусть дерётся. Села рядом и, как на плаху, водрузила голову ему на колени.

– Я точно не знаю. Вроде есть шанс. Но это выяснится через некоторое время.

Отец положил почти невесомую ладонь на мою щёку. Тёплая! И совсем не хочется плакать. Наверно всё будет хорошо.

Стольный Град. Институт. Дом Лии.

Лия (любовница царевича Савватия), Степанида (древняя).

– … Ты думаешь аналитик – это обязательно кто-то очень умный, способный понять нечто недоступное простым смертным? Ничего подобного. Это всего лишь человек, способный мыслить абстрактными категориями, когда эмоции и частности не мешают формулировать задачи на пути к достижению конкретной цели. И чем проще результат анализа, тем эффективнее будет решение задачи.

Разумеется, умные люди имеют склонность к аналитике. Чем умнее человек, тем чаще он задействует абстрактное мышление. Но профессионал тем и отличается от очень умного любителя, что не только создаёт новые схемы, но и пользуется чужим опытом. Это позволяет ему приходить к тем же выводам более коротким путем.

– Умная ты. Даже слишком.

– Ну, вот опять!

– Я к тому, что для женщины это хуже чумы. Ты же или думаешь, или у тебя голову отстреливает. А посередине ничего нет.

– Не правда.

– Ой, Лиечка, правда. Такая правда, что хоть стой хоть падай. Ты думаешь почему женщины мозги обычно не напрягают, а учатся лучше многих мужчин? Я уже не говорю про точность и аккуратность. Да потому, что ум им, как правило, без надобности. И так всё ясно. Интуиция называется. Вот и избаловались этой халявой мужчинам не доступной. У тебя же, как у парня, один ум да чувства. И какая ты после этого баба. Не смотри так на меня. Я тебя люблю, потому и без церемоний.

Завтра будет больно и страшно. Всё, что от тебя потребуется, это не думать и раствориться в своих чувствах пока не остынут. Это объяснить невозможно. Это должно быть в тебе иначе только зря промучаешься.

– У меня нет выбора.

– Выбор есть всегда.

– А если всё остальное хуже смерти?

– Завтра у тебя будет возможность решить так ли это. Я пойду. Степану обедать пора. Они с соседом сарай подправить решили. Извазюкаются в хлам. Пока отмою, пока накрою… В общем, пошла я. Встретимся на рассвете у Северных ворот.

– До завтра, Степанида. А что надеть.

– Не важно.

Глава 13

Град. Лечебница.

Лэйла (бывший сотник Дамиры), Равазан (князь воинов Кавказа).

Повествование от лица Лэйлы.

Ничего не видно кроме бледно-серого тумана, через который, впрочем, начинает проступать не знакомое лицо почему-то знакомого мужчины. Лицо улыбнулось и пропало, а вместо него появился кто-то бородатый в белой лекарской одежде.

– Вы меня слышите? – спросил бородач, щёлкая пальцами у меня перед носом.

Всё онемело. Тяжело даже моргнуть. А этот урод вопросы задаёт. Очень захотелось укусить «щёлкателя» за палец, но об этом можно было только мечтать. Зато исчез туман перед глазами.

Это же надо? Выходит, удалось уйти от удара в живот, раз онемел только левый бок. И левое плечо, пробитое стрелой, вроде не безнадёжно. Во всяком случае, пальцы шевелятся. Правой ноги, словно бы и нет. Неужели?! Да нет. Какие-то деревяшки и всё замотано. Повезло тебе, подруга. Хотя быть хромой и кривобокой тоже не сахар.

Скосила глаза. Улыбчивый тип стоит и светится от счастья. Псих какой-то.

Как же хочется пить! Ловко положил полотенце мне на грудь и держит ложку возле губ, как будто делал это много раз.

Какое блаженство! Ещё! И ещё. Другое дело.

Интересно, что за тип? На лекаря не похож и точно не из наших. Да хватит уже лыбиться. У меня, наверно, рожа, как у пугала. Дотянулась правой рукой до лица. Ухо есть. Нос не отрубили. И то хлеб. На голове тоже повязка и рана зудит, зараза! Это в конце, когда теряла сознание. Потому, наверно, и промахнулся.

Ладно. Об этом потом. Да что он всё светится?

– Ты, кто? – никогда не думала, что произнести два коротких слова может быть так трудно.

– Равазан.

И что, что Равазан? Тупой какой-то. Не видно разве, что мне говорить тяжело?

– И что с того?

Перестал светиться. Думает. Ну, ты думай, а я глаза закрою. Что-то устала. Очень.

– Я хочу на тебе жениться.

Что?!! Точно псих. И на колени … Зачем?! Может это у меня бред такой? И руку слюнявить не надо. Она одна у меня не забинтована. Да отпусти ты уже! Нос чешется. О-о, какое блаженство!

– Слушай, псих, может я сначала в себя приду? – о как разговорилась. Ещё пару претендентов на то, что от меня осталось и заскачу жеребёнком.

– Извини. Я не знал, как объяснить. И ты права. Поправишься – поговорим.

Исчез. Почему-то стало грустно. Вечно эти мужчины «женюсь, женюсь», а как до дела, так и след простыл.

Опять пришел. С подносом.

– Это что?

– Еда. Лекарь разрешил.

Точно не шашлык.

– Что за бурда?! Дай полотенце – выплюну.

– Не дам. Это всё полезное и раны быстрее заживать будут. Знаешь, как тебя тяжело кормить было?

– Так это был ты?!!

– Не только. Но, в основном, я.

Сказать, что я поклялась зарезать того урода, что так меня мучил в последние дни? Пожалуй, не стоит. Смотрит чуть искоса. Не понимает ничего. Такой странный тип.

– Ладно. Проглочу как-нибудь.

Какая, всё-таки, гадость эта лекарская бурда! Но живот набила. Ну, и ладно. Интересно в больнице одни мужчины работают или женщину тоже найти можно?

Видно как-то почувствовав моё настроение, странный тип привёл искомую женщину и откланялся, пообещав заглянуть вечером. Хоть бы и вообще не пришел. Тут столько женских секретных проблем. Только мужчины мне не хватало.

Град. Терем Айдара.

Айдар (бывший князь народа тартар), Равазан (князь воинов Кавказа).

– … А что ты хотел? Она понятия не имеет кто ты такой. Благодари Ивана, что вообще поговорить смог.

– Ну, я думал, что у нас есть какое-то родство душ. Что она что-то почувствует.

– Давай я тебе руку сломаю и посмотрю, что ты, кроме этого, почувствуешь.

– Ты прав, Айдар. Дурак я! Какой дурак!

– Ты, Равазан, даже не представляешь какой. Если она охромеет или ещё что – от твоих чувств вообще ничего не останется. Куда ты спешишь? Подожди пока встанет и будет на женщину похожа.

– Она и сейчас очень даже похожа. Только я даже не знаю красивая она или нет.

– Это как?

– Ну, я знаю, что она моя женщина. Вот такая, как есть. Я это чувствую и ничего другого мне не надо.

– Может у неё характер, как у ведьмы. Или дура. Хотя она сотник. Тупых Дамира не держит.

– Я теперь боюсь к ней идти.

– Не понял?

– Она меня выставила из палаты.

– Выгнала?

– Нет. Но у неё было такое лицо, что я сам сбежал.

– Ну, так не иди. Дел у тебя что ли нет?

– Всё из рук валится и ничего не хочется.

– Все беды от женщин. Я ведь помню, как ты подыхал от усталости, но всюду старался успеть и всем своим помочь. А теперь уселся коровьей лепёшкой и ноешь.

– Ты прав. Я – никудышный князь.

– И на стройку не поедем? Зима на носу.

– На стройку поедем.

– И ваши табуны надо посмотреть. После войны народ расслабился. Останешься без кавалерии.

– Без кавалерии нам не вернуться домой.

– Тогда поехали.

Град. Лечебница.

Лэйла.

Повествование от лица Лэйлы.

Вечером удалось сесть на кровати. За окном голые деревья и противный осенний дождик моросит. Наверно холодно и сыро. Надо дом вытопить, а то отсыреет к зиме. И так пустой стоит. Теперь вообще развалится. И в мороз трещать будет …

Ну, что?! Что? Не пришел и не пришел. Обязан был прийти? С чего бы это? Захотел – пришел, не захотел – не пришел. Кому нужны обрубки забинтованные? Глянула на себя в зеркало и разревелась. Ужас! Я бы сама к себе не пришла.

Какая у него улыбка красивая. А глазюки – синие.

Дура! Хорошо мне по голове прилетело, раз такие дурацкие мысли в неё лезут.

Град. Посёлок горцев.

Айдар, Равазан.

Повествование от лица Айдара.

Все дома уже были под крышей и у большинства дымились печные трубы.

Целый город возник на правом берегу Великой реки. Но, когда заходили внутрь, вся красота оставалась снаружи. Ни полов, ни мебели. Даже некоторые окна не застеклены, а заложены наглухо.

– Тут работы на год. Надо что-то думать.

– Шамиль советует настелить черновые полы и накрыть коврами. Поспать можно и на полу.

– Кто такой Шамиль?

– Глава совета старейшин. Они подумали, что тепло держать будет, а это зимой главное.

– Детей в Град заберём. Наши все у родителей и гостиница для школьников пустует.

– Мало их у нас осталось. Боюсь, что родители не отпустят. Пусть старейшины сходят, посмотрят, как и что, и расскажут людям. Может и уговорим.

Мы уже начали строить столярную мастерскую. Ваши не справятся. Да и денег у нас на хорошую мебель нет.

– Это тот сарай на отшибе?

– Ну, да. Пока будем делать только простые и грубые вещи: столы, лавки и топчаны. А потом видно будет.

– То есть ситуация хреновая, но не безнадёжная?

– Да. С голоду не умрём и зимой не замёрзнем. А главное все будем живы.

– Это точно. Тогда поехали к табунщикам.

– Я только к себе загляну. Одену что-то попроще. Всё равно в больницу сегодня не поеду.

Дом Равазана был гораздо больше других, но изнутри представлял из себя такое же жалкое зрелище. Пол наличествовал только в прихожей, которую использовали и как столовую, и в спальне, где функции кровати исполнял деревянный топчан, накрытый ковром, поверх которого лежала шкура медведя.

Нас встретил худой и прямой, как палка, старик, принявший оружие у Равазана и отправившийся с ним куда-то вглубь дома.

– Это Ибрагим. Помогал отцу по хозяйству, после того как умерла мама. Отец не захотел снова жениться. Теперь помогает мне. Следит за домом.

– Не могли женщину найти?

– Отец очень скучал по маме. Наверно у него были женщины. Но не дома.

– А Ибрагим откуда взялся?

– Он следил за оружием отца. А потом стал следить и за всем остальным. Сначала меня учил, как обращаться с саблей и кинжалом, а, когда я подрос, отец взялся за меня по-настоящему. Страшно вспомнить. С трудом доползал до постели. Даже сбежать хотел. Потом привык. Только, когда всё это началось, понял, что к чему. Но некого уже было благодарить.

– Я тоже много чего не успел сказать отцу. Что уж теперь. Ну, и балахон!

– Что ты понимаешь. В горах вот сейчас солнце жарит, а подул ветер и зуб на зуб не попадает. Видишь. Вот так раскрылся. А так – капюшон.

– Это ещё надо уметь. Ну, что? Готов?

– Сейчас Ибрагим саблю с кинжалом попроще принесёт и поедем.

Град. Лечебница.

Лэйла.

Повествование от лица Лэйлы.

Вот гад! Разбередил душу и исчез. А у меня пальцы на ноге шевелятся. Может ещё и не хромая буду.

Дура! Мужик сболтнул из жалости лишнего, а ты и размякла. Он уже и забыл о тебе давно. О таком-то чучеле. Хотя глаза и нос вполне себе ничего. Губы – бледные. Так и подкрасить можно. И повязку с головы… Ой! Болит как! Зараза!

– Что вы делаете?!!

Что надо, то и делаю. Помогла бы лучше, чем орать и глаза пучить. Побежала, зараза, за лекарем. Нож тупой, как на зло. И заточить нечем.

– И что вы, любезная Лэйла, решили улучшить у себя на голове? – лекарь пытается быть серьёзным, но в глазах смешинки.

Глянула в зеркало … О Аллах всемогущий!!! И тут эта жизнерадостная рожа образовалась в окне! И лыбится, гад!!!

Давно не была в таком бешенстве. Метила между глаз, но нож расколол оконный косяк и упал на пол. Больница из кого хочешь сделает косорукого урода. А может не очень-то и хотелось попадать.

Ну, теперь точно всё. На таком пугале нормальный мужик …

– Давайте мы, Лэйлочка, аккуратно снимем, – у лекаря доброе лицо и тёплые руки.

Младшая лекарка прикатила столик на колёсиках и меня ткнули в него лицом, ещё и завесили простынёй. Ни фига не видно. Льют на голову то тёплое, то холодное и шипящее. Может хватит уже?! Наконец … ой … дёрнули и всё. И опя-ять возятся!

В конце концов всё поснимали и повязали на голову простой платок. Ну это то мы поменяем на что-то более подходящее. Девочки завтра придут – попрошу.

Младшая лекарка укатила столик, а лекарь поднял нож, хмыкнул и положил его на полку у стены. Ничего! Надо будет – на одной ноге доберусь.

– Можно я зайду?

Во! Припёрся. Не насмотрелся на пугало?!

– Уже зашел. Чего надо?

– Я знакомиться пришел. Меня вот Равазан зовут.

– А Меня – Лэйла. С чем нас и поздравляю. Всё?

– Нет. Я тебе небольшой подарок принёс. Лекарь наверно рассердится …

– Давай! – о аллах, а я то думаю что это так пахнет?! Р-р-ням! Жаль, что так мало. – Это ты хорошо придумал. Больше нет?

– Нет. Тебе и это нельзя.

– Я от их каш скоро сдохну. Нормально к каше отношусь. Некоторые даже нравятся. Но когда такая размазня и ничего другого… Свихнуться можно.

– Можно я ещё приду?

– А ты уже уходишь?

– Нет. Это я на всякий случай. Чтобы не забыть.

– Если ещё мяса принесёшь… поджаристого… тогда в любое время. И когда следующий раз придёшь, может у тебя денег на два куска хватит.

– Не уверен, но должен наскрести.

Такая хитрая морда. И глюзюки. У-у-у – бабское проклятье.

– Ты знаешь, я ведь всю войну без сознания провалялась и ничего толком не знаю. Мои девочки утром приходили и рассказывали, что к Айдару прибились какие-то горцы. Ты не из них случайно будешь?

– Из них.

– Говорят вы неплохие воины, а князь ваш, так и вообще псих. Прёт в самое пекло и хотя бы одна царапина.

– Ну, я бы так не сказал, – явно обескураженно буркнул Равазан и почесал недавно зажившую рану на запястье.

– Тебе тоже пришлось помахаться?

– Если бы не Айдар с его людьми – это продолжалось бы недолго.

– Айдар – великий воин. С ним рядом разве что Святослава поставить можно. Правда девочки говорили, что князь горцев в бою ничуть не хуже. Но в это верится с трудом. Я как-то видела, как Айдар со Святославом пробивали вражеский строй во главе боевого клина. Так люди воевать не могут. Как нож в масло.

– Ты такая красивая, когда вот так говоришь.

– Как так?

– Ну. Не только губами, но и глазами, и бровями. И рукой размахиваешь.

– И что тут такого уж красивого?

– Всё …

Вызывающе грохнув дверью в палату вползла старая карга, изображающая из себя младшую лекарку. Бурча под нос что-то про посетителей, которые «могли бы и днём зайти» и «скоро ночь на дворе, а им дома делать нечего», она принялась мыть пол в направлении ног Равазана.

Обескураженный гость покраснел, стал извиняться передо мной и старой ведьмой, а потом бесславно ретировался за дверь, пообещав зайти завтра.

Никогда в жизни у меня не возникало желания убить кого-то из своих. Ну, очень сильное. Если бы не возраст и почтенное звание «лекарки» …

Глава 14

Северные Ворота Стольного Града, а потом где-то.

Лия, Степанида, её дочь и внучка.

Повествование от лица Лии.

Утро, спросонья, дышало зябким ознобом. Сквозь серые тени потихоньку проступали бледные цвета, возвращая всему вокруг, его реальный вид. У северных ворот, кроме Степаниды, меня ожидали две худенькие женщины, одна совсем ещё недавний подросток.

– Не удивляйся. Это дочь моя и внучка. Без этих дурищ риска слишком много. А так, в самом крайнем случае, только помучаешься по чем зря.

Не очень поняла кто это такие. Да и какая разница. Бабуле виднее, что делать.

Женщина, которую Степанида назвала дочерью, велела мне забираться внутрь, а сама села на место кучера. Повозка вздрогнула, словно огромные ладони сжали её со всех сторон и мир вокруг размазался в бешеном движении куда-то назад.

Продолжалось это не долго, а потом всё вокруг остановилось и оказалось, что мы на плоской вершине холма, посреди которой в небо поднимается пламя огромного костра.

– Иди за мной, – Степанида вышла из повозки и поманила меня за собой, – Сначала самое простое. Тебе надо пройти это насквозь. Только не спеши. Времени у нас достаточно. Степан с соседом вчера отпраздновали починку сарая. Раньше обеда не проснётся.

От торжественности события не осталось и следа. Захотелось расхохотаться в голос. Что и сделала.

– Умница. Так и надо. Иди. – подтолкнула меня Степанида в спину.

Когда я шагнула в огонь, одежда вспыхнула и осыпалась пеплом. А тело начало жечь так, что казалось и со мной через мгновение случится тоже самое. Боль очистила сознание и лишила способности к арифметическим упражнениям, но внутри возникло и стало нарастать ощущение того, что всё правильно. Я там, где мне надлежит быть и делаю то, что должно.

А потом чудовищный холод сковал всё снаружи и внутри, словно я брела не через пламя, а нырнула по дурости в весеннюю реку. Потянула огонь на себя, словно закутавшись в одеяло. Стало чуть теплее, но пламя погасло.

– Я что-то испортила?

– Всего-то забрала силу у капища. Надо будет – найдём другое. На вот – выпей.

Я осушила чашку с чем-то солоновато-горьким и стало ещё немного теплее, а мир погрузился во тьму и ватное безмолвие. Только на краю сознания почудился крик Степаниды: «Шевелитесь заразы! Сейчас пожжет тут всё».

Где-то в России. Дом Степана и Степаниды.

Лия (древняя), Степанида (мать Свейлы, бабушка Саввы, древняя), Степан (муж Степаниды, древний).

Повествование от лица Лии.

Проснулась посреди широкой кровати под толстым пушистым одеялом. На стене тикали старинные ходики. Через маленькие окна на пол падали лучи света, позолоченные сверкающими искрами пыли.

Удивительное спокойствие наполняло всё внутри и снаружи. Из-за стены доносился негромкий разговор. Поскольку слов было не разобрать потянулась к собеседникам и слышимость стала куда лучше.

– Уже проснулась.

– Вот и ладушки. Малой кровью обошлось.

– У вас, баб, всё не как у людей…

– Тихо! Она всё слышит.

В спальню вошла Степанида с сорочкой, сарафаном и шлёпанцами в руках.

– Проснулась, красавица? Вот оденься и пойдём завтракать. Только умойся сначала.

– Мы так быстро управились?

– Если три дня – это быстро, то конечно. Вставай давай. У нас тут ваших городских приспособ нету. Так что я солью тебе на руки.

Почти треть просторной кухни занимала чудовищных размеров печь, постепенно переходящая в стояк с лежанкой, красовавшиеся изразцами в спальне.

– В нужник из сеней попадёшь. Одна нога здесь – другая там. Всё уже стынет.

Сгоняв по надобности и умывшись над большим помойным ведром, я села за стол на широченную лаву, заменявшую хозяевам стулья. Напротив меня, не спеша, ел что-то из большой миски сухощавый, удивительно похожий на Савву старик.

Когда у меня перед носом появилась шкварчащая сковорода, крынка молока и тарелка со сметаной, после чего Степанида раскрыла полотенце, в котором томилась стопка блинов, я практически со звериным рыком набросилась на еду.

Заметив пару раз смеющиеся глаза напротив, решила наплевать на то, как выгляжу со стороны. Так вкусно!

Еда закончилась практически мгновенно. С трудом удержавшись от того, чтобы вылизать тарелку со сковородой, я с надеждой посмотрела на Степаниду.

– Ну, ты и поросёнок! На полотенце. Вытрись. До обеда придётся потерпеть.

– Лучше ещё раз в костёр.

Громкий хохот собеседников не то чтобы ошарашил, но заставил заткнуться.

– С таким аппетитом на тебя капищ не наберёшься, – пробасил старик, вытирая слёзы.

– Сейчас принесу настойку. До обеда дотерпишь. – Степанида вышла в сени и вернулась со стеклянным сосудом, наполовину заполненным бордовой жидкостью. Плеснув из сосуда в миску и поводив над ней рукой, после чего жидкость приобрела желтоватый оттенок, она велела мне отпить глоток. Голова слегка закружилась и потянуло на сон. Внимательно посмотрев мне в глаза Стенанида чуть задумалась и щелкнула пальцами. Жидкость в миске вспыхнула и испарилась.

– На первый раз достаточно. А второго раза, даст бог, и не будет.

– Что со мной, бабушка?

– Да ничего особенного. Какая была, такая и есть. Чтобы другой стать – учиться надо. Долго. Всегда.

– А почему я здесь?

– Опасная ты теперь. В первую очередь для себя самой. Хапнула силы, а что делать с ней без понятия. Большую часть мы ещё там вытянули. Костёр опять горит. Но и того, что осталось довольно для того, чтобы распылить тебя светом.

– И долго это будет продолжаться?

– Дня два ещё. Рядом со мной и Степаном это никакого вреда тебе не причинит. Разве что пальцы обожжешь, пока ими огонь зажигать научишься.

– Правда?!

– Вот уже премудрость то. Иди отдохни. Лучше поспи немного, а то ещё запалишь мне тут что.

Заснула без малейшего признака мыслей в голове. Словно выключили свет.

Глава 15

Королевство Польское. Недалеко от Варшавы.

Святослав (царевич), Михаил (сотник князя Збигнева Вишневицкого), пан Владимеж (человек князя Потоцкого).

Повествование от лица Святослава.

На пол дороги к Варшаве нас встретил авангард прусской пехоты, быстрым маршем движущийся в сторону Калиша. Одной проблемой стало меньше, но на душе не полегчало. С каждым километром пути раненых становилось меньше, а количество убитых увеличивалось и что-то изменить было невозможно.

Здислав, в отличие от Магды, удивительно быстро приходил в себя. Крови потерял меньше и с ранами повезло. А вот на чем держалась жизнь графини понять было трудно. Белое как мел лицо. Едва различимое дыхание. Только бы довезти до Варшавы. Там очень неплохая больница под личным патронажем Кардинала. Может что-то и сумеют сделать. Тем более, что до Варшавы уже рукой подать.

Когда показались варшавские предместья, нас встретили всадники в форме дружины князя Якова Вишевичкого и несколько неприметных шляхтичей в неброской одежде. Командовал последними седой мужчина с остатками рыжих красок в причёске, представившийся паном Владимежем.

– Мы за вами, ваше высочество, – сразу безапелляционно заявил мне пан Владимеж, – люди пана Вишневицкого будут сопровождать обоз с ранеными в Варшаву. Мы же проследуем в замок князя Потоцкого по его личному приказу.

Я достал жетоны Магды и сунул их под нос пану Владимежу, отчего у того сделалось кислое выражение лица.

– Князь Збигнев Потоцкий посчитает за честь принять вас, ваше высочество, в своём замке.

– Я благодарен князю за приглашение и обязательно им воспользуюсь, только сначала прослежу за тем, чтобы отданные под моё начало люди были достаточно хорошо устроены.

– Но у нас приказ.

– Вы хотите сказать, что я нахожусь у вас в плену и сам не вправе решать свою судьбу?

Бойцы моей сотни, явно прислушивающиеся к нашему разговору, как-то незаметно встали полукругом у меня за спиной. Послышались щелчки взводимых арбалетов. Лица навязчивых зазывал в гости напряглись и наступила пауза, которая в любой момент могла обернуться взрывом.

Позади меня послышалась какая-то возня и рядом встал сотник Михаил.

– Царевич Святослав является личным гостем и находится под защитой дружины князя Здислава Вишневицкого. Князь интересуется по какому праву вы пытаетесь лишить его гостя?

Внешне Пан Владимеж, ослепительно улыбаясь, ничем не проявил своего неудовольствия. Разве что лёгкое разочарование было написано на его лице. Но если бы взгляды могли убивать, то от нас осталась бы куча пепла.

– Мы ни в коем случае не хотели оскорбить князя, но при всём при том наше приглашение остаётся в силе.

Сказав это, пан Владимеж развернул коня и сомнительная компания исчезла за поворотом дороги.

– Нам лучше поторопиться, ваше высочество. Збигнев Потоцкий – та ещё гнида. Всё время воду мутит. Как и, в своё время, его отец. Можно ожидать любой гадости с их стороны.

– Я с вами согласен, Михаил. Кто-нибудь знаком лично с прибывшими дружинниками князя Вишневицкого?

– Я – ни с кем. Надо поспрашивать у хлопцев вашей сотни.

– Поставьте вновь прибывших в головное охранение и командуйте выступление.

– Они не хотят мне подчиняться.

– Кто у них командир?

– Десятник Станислав Рыдва.

– Пусть подъедет ко мне. И командуйте выступление.

Невысокий коренастый и ещё молодой десятник вёл себя по меньшей мере странно. Я бы даже не сказал, что нагло. Он просто не слышал, сказанного мной, глядя куда-то в пространство. Было не понятно почему он вообще среагировал на просьбу Михаила.

Впрочем, когда этот тип попытался вогнать кинжал мне в почку, вопросы отпали сами собой.

После того, как тело десятника упало на землю, его десяток бросился в атаку на обоз с ранеными. Мои ребята не успели даже сообразить, что к чему, как откуда-то с дороги грянул оружейный залп и атакующие посыпались с лошадей.

Через некоторое время появились первые подразделения очередного прусского полка, деликатно, по обочинам дороги, огибавшие повозки с ранеными.

Мы с его командиром – Бароном Юргеном Пфальц Ридигером представились друг другу и пожали руки.

– На сколько мне известно, господин барон, держать в авангарде, во время марша, постоянно заряженное оружие – не по уставу.

– Меня, возможно, снимут с командования полком, но это нарушение спасло немало жизней моих солдат.

– А почему ваши люди начали стрелять?

– Когда конница атакует обоз с ранеными, который едет в наш тыл, – это вражеская конница.

– Изумительная логика. Я ваш должник, барон. Будете в Стольном Граде – жду в гости.

Мы ещё раз пожали друг другу руки и разъехались каждый в свою сторону. До самой Варшавы нам больше не встретился никто.

Королевство Польское. Варшава.

Святослав (царевич), Збигнев Вишневицкий (князь), Магда (графиня, сотркник службы тёмных дел князя Якова Вишневицкого).

Повествование от лица Святослава.

Приют святой Марии, больше известный как больница Кардинала, встретил нас суетой по приёму раненых. Впрочем, далеко не в том количестве, каковое имелось у нас.

Подводы с убитыми отправили к ближайшему храму для отпевания и похорон.

На отпевание я не успел из-за беготни по устройству раненых, а на похоронах присутствовал, потому что хоронили моих людей. Были все, кто способен передвигаться самостоятельно. Даже Здислав, которого привезли на лошади его дружинники. Бледный и слегка пошатывающийся князь подходил к каждому из своих покойных дружинников, что-то шептал ему на ухо и целовал в лоб. Рядом со мной вытирал слёзы Михаил.

Потом мы, кто сидя, а кто, как Здислав, лёжа, оккупировали ближайшую корчму, где с пользой истратили часть добычи, поминая погибших братьев по оружию.

На следующий день я и Здислав навестили Магду в больнице. Точнее навестил я, а Здислов практически приехал, повиснув на моём плече.

Внешне в облике Магды мало что изменилось, разве что дыхание стало более заметным.

Мы уселись на стулья у стены и не очень понимали, что делать дальше.

Потом появился, даже не заметивший нас, священник с большим золотым крестом в руках, который прислонил к изголовью Магды, а сам встал на колени у её кровати и положил руку девушки себе на лоб. Постояв так некоторое время, священник встал, забрал крест и ушел, а в палате появилась целая куча лекарей женского и мужского полу. Может мне это и показалось, но лицо Магды вроде слегка порозовело. Или просто мне очень хотелось, чтобы это было так.

Мы со Здиславом ещё немного посидели, наблюдая за не очень понятной лекарской суетой: какие-то трубки, бутыли, шприцы, а потом я отволок Здислава в его палату и отправился в гостиницу отсыпаться.

Сразу, как голова коснулась подушки, начали сниться кошмары.

Сначала про пробитого арбалетным болтом Сову, которого вот-вот начнут резать на куски какие-то мерзкие личности. Потом голая Магда с синими губами и липкой холодной кожей начала душить меня своими прелестями, от чего даже проснулся. И, наконец, обнаружил себя привязанным к стулу в каком-то незнакомом замке в окружении довольно ухмыляющихся шляхтичей, среди которых был не только пан Владимеж со своими людьми, но и, что меня удивило, пан Стысь с Ильёй. Последний победоносно размахивал новеньким ружьём с оптическим прицелом.

Наконец появилась, как всегда растрёпанная и всклокоченная, Марыся и всё закончилось. Девушка легла мне под бок, обхватив меня своими тонкими лапками, и мы спокойно проспали до утра.

Утром обнаружил рядом с собой странно примятую и тёплую постель, а главное почудился знакомый запах каких-то цветов или трав.

Приснится же такое!

Глава 16

Стольный Град.

Василиса (царевна, древняя Вэсса), Гарри (начальник охраны Сэмюэля Виллентага), Сэмюэль Виллентаг (бывший премьер правительства Системы в бегах), Лавр (князь, мастер приказа тёмных дел России), Марфа (княгиня, первый зам Лавра), царица Светлана (мать Василисы).

Повествование от лица Василисы.

Ничего так хоромы! Сэмюэль устроился без внешнего блеска, но на удивление основательно. Скупил несколько домов на перекрёстке улиц и обнёс их высоким забором. К самому основательному строению добавили два этажа.

– Вы к кому? – без лишних церемоний прорычал охранник, выглянувший в окно высоченной сторожевой будки.

Отводить глаза было лень, поэтому вполне себе мирно поинтересовалась:

– Хозяин дома?

– С утра уехал.

– А начальник охраны?

– Сейчас кликну.

Через пару минут в окошко высунулась недовольная физиономия Гарри, тут же засветившаяся улыбкой. Ворота открылись практически мгновенно.

Внутри было далеко не так красиво. Кругом шла стройка. Неизбежные горы мусора победоносно захватили всё пространство внутри забора.

Свалившийся с лестницы сторожевой будки Гарри сиял ярче небесного светила, правда несколько тускловатого по причине поздней осени. Чувствовалось, что ему очень хочется полезть ко мне целоваться, но глава охраны всё-таки сумел продемонстрировать недюжинную выдержку.

– Рада тебя видеть, Гарричек. Меня кто-нибудь спрашивал?

– И не раз. Просили зайти вот по этому адресу.

– Очень просили?

– Замучили. Час назад наведывались.

– А вы тут как?

– Строимся. – вздохнул Гарри – Скоро зима, а конца этому не видно. Идёмте в контору, а то уже холодно.

Конторой оказалось ближайшее к воротам здание уже довольно прилично отделанное изнутри.

– Вот тут садитесь. Там дальше покрасили и может краска ещё не высохла.

– Сэмюэль когда будет?

– Думаю, что к вечеру, но не исключено, что не будет совсем. Он флигель снял для семьи пока тут творится всё это.

– Мне уже идти надо. Передай, когда увидишь, что всё остаётся в силе.

– А вы к нам больше не придёте?

– А если не врать самому себе?

– Я тебя ещё увижу?

– Как же я без тебя, Гарричек? Вот разберусь с делами во дворце и сразу же.

– Врёшь.

– Фу, какой вы сударь невоспитанный мужлан. Придётся срочно ликвидировать пробел в вашем образовании.

– Правда?

Господи! Что за мордуленция!

– Правда. Вы позволите, сударь, облобызать вашу щеку на прощание?

После того как, перевыполнив обещание, облобызала обе, Гарри слегка осоловел и продолжал сидеть истуканом, после того, как я выскользнула из помещения.

Стольный град. Приказ тёмных дел.

Повествование от лица Василисы.

«Адрес» оказался неброским зданием приказа тёмных дел, стоящим в глубине бульвара, застроенного такими же невзрачными строениями, некоторые из которых изображали лавки или мастерские.

Услышав моё имя, дежурный на входе засуетился, звеня сразу в несколько разноцветных колокольчиков. Меня проводили на второй этаж, где прямо в коридоре стояли Лавр и Марфа.

По их охреневшим лицам стало ясно, что наше с мамой внешнее сходство очевидно не только для нас самих.

– Вы боярыня Васса Щелканова? – спросил Лавр, как-то косо глядя на меня.

– Да ваше сиятельство. Только моё боярство – скорее фикция. Мы даже не были зарегистрированы в реестре, хотя в городских списках отмечены.

– В Cеверских.

– Да. Но меня в детстве похитили разбойники и продали работорговцам. На невольничьем рынке я чем-то приглянулась Сэмюэлю. Мы немного поговорили и он решил раскошелиться.

– Что мы тут стоим. Пройдёмте в мой кабинет.

Лавр галантно предложил мне руку и, в сопровождении двух самых опасных людей нашего царства, я направилась на допрос.

В просторном кабинете Лавра был накрыт стол на троих, где за чашкой чая с пряниками мы продолжили беседу.

– Вы понимаете, Васса, что мы вынуждены будем проверить каждое ваше слово?

– А почему такие сложности? Я в Стольном Граде проездом. Поеду домой искать дальних родственников. Может чем помогут. Не сидеть же на шее у Сэмюэля. Ему своих забот хватает.

– Родственников вам, боярыня, как раз искать и не надо. Судя по всему, у вас они здесь имеются. Только мы должны убедиться, что вы та, за кого себя выдаёте.

– Ни за кого я себя не выдаю. И ничего мне от вас не надо. И родственников у меня здесь нет. Все давно преставились.

– А тётю вы свою знали?

– Которую? У меня их три было: Авдотья, Наталья и Глафира.

– И больше никого?

– Говорят была ещё тётя Светлана, но она толи совсем молодой померла, толи замуж вышла. Не видела я её никогда.

– Замуж вышла.

– А потом уже померла?

– Да нет. Здравствует до сих пор.

– Врёте!

– Это то мне зачем?

– Нужна я вам зачем-то. Вот голову мне и дурите. Не иначе хотите из меня тайную агентку сделать.

– Чувствуете призвание?

– Не то слово. Я просто создана для вранья.

– На Сэмюэле своё мастерство оттачивали уверяя, что из знатного боярского рода и озолотите его здесь?

– А иначе выкупил бы он меня?

– Какая профессия у вас была, когда вас держали в качестве рабыни?

– Проститутка. Публичный дом прогорел, вот нас на торги и выставили.

Похоже Лавр с Марфой ожидали чего угодно, только не этого.

– Вам есть где жить?

– У Сэмюэля пока перекантуюсь, а потом поищу работу.

– Я думаю с этим торопиться не стоит, – поспешно отреагировал на мои «производственные планы» Лавр. Всё-таки вы боярыня по происхождению и на такой случай у нас имеются некоторые фонды. На первое время вам хватит. А там пусть уже ваша тётя решает, что с вами делать.

– А откуда она узнает, что со мной что-то делать нужно?

– Мы ей всё расскажем.

– Тогда я пошла?

– Марфа вас проводит к казначею, а потом на нашей карете доберётесь до гостиницы.

Круглые глаза всё время молчавшей Марфы, обращенные к Лавру у меня за спиной, определённо позволяли надеяться, что спектакль удался.

Стольный град. Гостиница «Пражский двор».

Повествование от лица Василисы.

Мама заявилась в гостиницу злющая. Не хватало только шипения и шерсти дыбом.

– Ты что, зараза, не могла придумать чего другого?!!

– Кто давал указания, тот и в ответе. Точнее надо было инструктировать. Да и чем плоха моя легенда. По-моему, очень даже жизненная история.

– А профессия?

– Вы мне не скажете, маман, кем может работать молодая и, скажу без ложной скромности, весьма привлекательная, рабыня? Уж точно не прачкой. И продавать меня должны были не из-за мерзкого характера, а по банальным причинам.

– И что мне теперь делать?

– Радоваться. И проявлять человеколюбие. Можно, в конце концов, попробовать меня воспитывать. Ещё и удовольствие получишь.

– Удовольствие я получу, когда надеру тебе задницу, мерзавка!

Поскольку в помещении почувствовалось движение силы, на всякий случай, поставила блок.

– Может в другой раз пособачимся? Я жду инструкций, ваше величество. И, желательно, подробных.

– Во дворце тебе пока делать нечего. Пришлю портного, сапожника и мастера этикета. Придержи язык, когда будешь с ними общаться.

– Молчать, что ли?

– Можешь говорить о погоде, если молчать станет невмоготу.

Через пару дней определю тебя на женские лекарские курсы. Если потянешь учебу и терем курсов не сгорит и не разрушится, поступишь на лекарский факультет Высшей школы. Там и не такие учились.

– А личная жизнь?

– Что ты имеешь ввиду? Мужское общество?

– И это тоже. Но хочется танцев, на голове походить. А то от скуки я впадаю в хандру и начинаю чудить. А вот это уже может быть опасно для целости и сохранности Стольного Града.

– Я подумаю.

– А что с Сэмюэлем?

– Ему дадут звание купца первой гильдии. Сможет завести свой Торговый дом. Ну, и ещё получит некоторую сумму для начальных расходов. Не обидим.

– За это спасибо.

– Буду через неделю. Чаще публично видеться мне по статусу не положено. Но имей ввиду. Следить за тобой буду постоянно. Если что, никакой блок тебе не поможет.

Вот всегда так. Сказала гадость и свалила. А ты тут как хочешь так и сохраняй тёплые дочерние чувства.

Глава 17

Париж – Гавр – Кёнигсберг – Варшава.

Савва (царевич), Святослав (царевич).

Повествование от лица Саввы.

Нельзя сказать, что в Атлантике погода нас баловала, но, начиная с датских проливов, «Владимира Мономаха» просто рвало на куски осенним штормом. Так что гонки со стрельбой от Парижа до Гавра вспоминались, как почти безопасная прогулка.

Когда в тебя стреляют или пытаются зарезать, есть хоть какой-то шанс отбиться или убежать. Но если весь мир вокруг, словно охваченный безумием, швыряет огромный торговый корабль, как щепку, по-настоящему осознаёшь своё ничтожество рядом с мощью стихий.

С трудом дотащились до Киля, где уже совсем решили, что пора сходить на берег, чтобы дальше двигаться сушей. И тут погода «улучшилась»: ветер ослаб, но сильно похолодало и пошел снег. За несколько суток на покрытом льдом корабле с заходами в Штральзунд и Кольберг, удалось добраться до Кёнигсберга.

Комендант гарнизона – седой сухонький вояка с явно изуродованной левой рукой, потому что постоянно носил на ней кожаную перчатку, не пришел в восторг от перспективы, в условиях войны, расстаться с частью своих войск.

– Вы должны понимать, царевич, что я не могу отказать члену царской семьи. Этого не поймёт моё начальство. Но и оголить крепость, подвергнув её риску захвата, тоже не имею права.

Ваш купеческий обоз ушел почти неделю назад. Догонять его малыми силами – очень опасно. По лесам, с некоторых пор, бродят банды сумасшедших убийц, бросающихся на всё, что движется по дороге. Они не думают о своей жизни, лишь бы кому-то из них удалось добраться до путников.

Но у мня есть предложение. Неподалёку, в поместье князя Фердинанда Веттина формируется гусарский полк. Вы можете отправиться с ним до Варшавы. А оттуда уже к себе домой.

Что тут возразишь? Поблагодарил и откланялся.

В нашем торговом представительстве отъедалась и отогревалась торговая команда «Владимира Мономаха». Моряки же с презрением отвергли предложение купцов поселиться на берегу и остались зимовать на борту корабля.

Никогда в жизни мне не доводилось колоть такое количество льда. И так пользовался флотом лишь при крайней необходимости. Сейчас же и вообще убедился, что это не моё. Раз за разом оказываться в обстоятельствах, к которым невозможно подготовиться заранее и где от тебя ничего не зависит? Нет уж. Пусть это счастье достанется кому-то другому.

Главный приказчик представительства – обрусевший немец Степан Штанц, пригласил меня в кабинет для отчёта о текущих делах. Честно говоря, и самому хотелось уточнить обстановку.

В портах, где мы останавливались, во всю судачили о большой войне на юге. Но выуживать из этого потока баек и вымысла крупицы реальной информации было чрезвычайно сложно.

Степан накрыл стол для чаепития и поинтересовался:

– Может тебе Савва чего покрепче и закусить?

– В другой раз. Как у тебя тут дела?

Главный приказчик почесал рыжеватую шевелюру и вздохнул:

– Да всё, как всегда – караваны принимаем, народ размещаем, товары храним. Комендант округу держит жестко, так что никто особенно и не балует. Ну, а в дороге, сам понимаешь, держи ухо востро.

Ребята рассказывали, что километрах в сорока южнее на них пару раз нападали, но наши отбились без потерь.

Сейчас зима уже. Так что караванов почти не будет. Пока Балтика не замёрзнет. А с января по льду гонять начнём. До весны. Да ты же и сам всё это знаешь.

В лазарете пару обмороженных с вашего корабля, да один наш увечный – Тимофей Торопыга. По пьяни с крыльца свалился, да так неудачно, что руку сломал и нос. Хорошо, что не шею. Что бы я без него в бухгалтерии делал?

– То есть в торговле ничего не изменилось?

– Я бы так не сказал. Всё, что можно использовать на войне, вымели под чистую и продукты тоже. Шведским и датским купцам почти ничего не осталось. Считай, что пустые ушли. Зарились на то продовольствие, что мы себе оставили. Такие деньги предлагали! Даже сомневаться начал. Так что может никакого перерыва в торговле и не будет. Заказов набрали не на один караван. Только спешить с этим не стоит. Война закончится и куда я это всё дену?

– Про войну давай подробнее. Я же ничерта не знаю.

– Очень странная война, хотя кровищи льётся, как при самой обыкновенной. Поляки решили воевать с Богемией. Но там же отец польского короля на троне.

– Это я ещё успел застать. Может у них в семье война? Вот они и …

– Никакой вражды между отцом и сыном нет. Даже наоборот. Мне один богемский купец рассказывал, что их король очень хотел сына, но подряд родились две дочери. А когда дождался наследника, носился с ним, как с хрустальной вазой. Только тот заядлый был с детства и помешан на оружии. Потому нормальным воином и вырос.

Когда поляки позвали Иржи на престол, в родительском дворце такое творилось! Вплоть до отречения короля. Пусть сын занимает трон и правит. Так что разговоры про то, что польский король пошел войной на отца – полный бред. Зачем завоёвывать то, что и так можешь взять в любой момент?

– И что народ говорит про всё это?

– Дураки – про ужасы всякие рассказывают, которые, может сами и придумали. А умные – что всё подстроено.

Польское войско собралось под Краковом и стояло там, никуда не двигаясь. В Богемии было то же самое. А вот Неметчина словно сошла с ума. Союзники Богемии напали на Польшу, которая ещё даже войны Богемии не объявила. Осадили Калиш и двинулись на Варшаву и Сандомир.

Под Сандомиром их разгромили поляки, а дорогу на Варшаву закрыли наши. Ну, в смысле, прусская пехота. А сейчас уже зима началась, так что думаю и в войне будет перерыв. Разве что поляки снимут блокаду Калиша.

Сам понимаешь. Это всё не точно. Народ рассказывает, а где врёт не всегда понятно.

– Из Стольного Града что-то было.

– Указаний или каких других приказов не было. А слухов – полно. В степи война закончилась, не успев толком начаться. Но народу полегло! Ужас!

Ивана Светогор призвал в столицу, пока тебя со Святославом нет. Жена у него, говорят, красавица, если с лица смотреть. А если на всё остальное, то и не понятно. Словно тигра – и дух от восторга захватывает и страшно. Я это с чужих слов говорю. Скоро сам увидишь и решишь правда или нет.

Твоя то какую-то мудрёную ватагу искателей собирает. Всех безбашенных непосед созвала и каким-то премудростям учит. По весне отправятся к карелам. Но это не точно. Ей как раз рожать. Какие там …

– Что?!!

– Я же говорю. Слухи это. Может на самом деле всё совсем не так, а вовсе даже наоборот.

У царицы племянница нашлась. Это утром стрелок датского курьерского отряда рассказывал. Можно сказать, самая свежая новость.

– Странно. Мама всегда говорила, что сирота.

– Ещё грядут какие-то большие перемены в государстве. Но про это толком никто ничего не знает.

– Ну, про перемены судачат постоянно. Что у нас с деньгами?

– Порядок. Вот книга приходов и расходов.

– Я не про то. Мне деньги в дорогу нужны и, хотя бы несколько наших людей, а то купеческая команда корабля забыла, когда последний раз ездила верхом.

– А одеться потеплее? Зима уже. В твоём заморском наряде верхом задубеешь. И коня тебе надо подыскать повыносливее. Есть тут один иноходец. Жаба душила. Дорого просят. Но если для тебя – другое дело.

Людей жалко отдавать. Они все тут осели, семьи завели. Если без них никак, то конечно. Но когда доберёшься в Стольный Град и нужда в них отпадёт, отправь назад с обозом. Лучших даю.

Лукьян Белый. Не смотри, что староват. Жилистый и выносливый, как черт. Любого молодого за пояс заткнёт. Ну, и братья Томины, Семён да Трофим. Шустрые ребята. Засиделись тут в тиши да достатке. Пусть жирок порастрясут.

– Не знаешь, когда гусарский полк выступает?

– Если судить по тому, что они провиант и фураж уже закупили, то может и завтра. Отправлю Фому узнать, когда точно выходят.

– Где мне тут приткнуться на ночь?

– Обидеть хочешь? У меня в тереме твои покои всегда свободны. И Настя будет рада. Давно не виделись.

Гусарский полк действительно отправился в путь ещё до обеда.

Выспавшийся, сытый и практически довольный жизнью, я покачивался в седле изумительного создания, плавно несущего меня по заснеженной дороге.

Путь до Варшавы, слава богу, выдался скучным и относительно комфортным. До Торуни несколько раз заночевали в каких-то поместьях.

А на следующий день добрались до Плоцка. Здесь нас перехватил курьер из Варщавы с распоряжением гусарскому полку двигаться на Калиш.

Мы, «скромные русские купцы», которым, по просьбе коменданта, позволили ехать вместе с воинской частью, поблагодарили за помощь и стали ждать какой-нибудь караван на Варшаву.

На следующий день, из разговоров с местными, стало понятно, что шансов дождаться купеческого каравана с запада – нет. Пришлось пристроиться к обозу с ранеными и ещё двое суток тащиться до новой столицы Польши.

Как обычно направились к пану Стысю, но на месте замка и прилегающего к нему городка обнаружилось пепелище.

Грязный, весь в саже, нищий, в здравом уме которого лично меня посетили сомнения, за монету рассказал, что сразу, как ЭТО началось, замок обложило войско. Потом внутри стен что-то взорвалось, аж ворота вылетели наружу, и всех стали убивать.

Остальной текст нищего перевести на человеческий язык не удалось. Какой-то набор звуков, криков и всхлипов. Отдал ему часть нашего запаса продуктов, потому что совершенно не был уверен, что он использует монету по назначению, и решил осмотреться на пепелище.

Ворота, вместе с привратной башней, отсутствовали, что явно свидетельствовало о том, что взрыв был. Заодно обрушилась лестница, ведущая на стену, по которой можно было бы добраться до мастерской Ильи. Последняя прекрасно просматривалась насквозь, потому что у неё отсутствовала не только дверь, но и часть стены, в которую эта дверь когда-то была вставлена.

Трофим, как кошка, вскарабкался наверх, цепляясь не известно за что, и сбросил конец привязанной верёвки, по которой уже забрался и я.

Тайник Ильи валялся на полу и был пуст, как и углубление в стене, куда он вставлялся.

На всякий случай обшарили с Трофимом всё помещение.

Надо сказать, что мы были не первыми. Вот только тот, кто учинил досмотр, не мог знать, что за пружина, завёрнутая в бумажку, валяется посреди кучи всевозможных, завёрнутых в бумажки или тряпицы, железяк, включая и пружины разного размера и назначения.

На бумажке было нацарапано чем-то острым: «Потоцкий нечистая сила».

В Варшаву вернулись в потёмках и, от греха подальше, поселились в гостинице поближе к центру города. Утром спустился в хозяйскую корчму, где обнаружил Свята в большой компании заглядывающих ему в рот молокососов.

При виде меня брат поперхнулся, взвился над стулом и чуть не переломал мне рёбра, вопя что-то нечленораздельное. Охреневший молодняк подбирал челюсти со стола.

Наконец сцена братской встречи после разлуки закончилась и меня представили окружающим:

– Панове! Мой брат – царевич Савватий.

«Панове» дисциплинированно приветствовали меня, встав со свих мест, и тут оказалось, что некоторые из этих юнцов ранены, и у многих явно трофейное оружие – слишком прилично украшенное и разнокалиберное для строевой части. Оказывается, «юнцы» вовсе даже и не юнцы, а воины, побывавшие в сражениях.

– Моя сотня, – с непонятной гордостью заявил мне Свят. – Сейчас разъедутся по домам. Обрадуют родителей. Подлечатся, кому надо. Покрасуются перед барышнями. А осенью в Берестье – создаю польский отряд в школе сотников. Будем учиться выживать на войне.

Никогда не видел Свята таким … Наседкой. Смотрит на парней влюблёнными глазами. А те ему отвечают взаимностью.

Свят подозвал к себе конопатого блондина с забинтованной рукой и что-то шепнул ему на ухо. Через минуту корчма опустела.

– Ты не представляешь какие ребята. Словно специально собирали. А ведь обычные новобранцы. С азами фехтования знакомы и прилично держатся в седле. А остальное – ноль. И выжить в такой мясорубке? Ни один не выпустил страх наружу. Я сам чуть не обосрался в первом бою. Стыдно вспоминать. А тут …

– Пошли сядем за стол. Там расскажешь.

Корчмарь принял заказ и я приготовился спокойно набить желудок вместе со своими людьми, но Свята уже не возможно было отвлечь от начатого им разговора.

– Знаешь сколько осталось из сотни? Тридцать два человека. И то про четверых нельзя сказать наверняка.

– Ты не слишком тут распоряжаешься? Это тебе не Россия.

– Их всех демобилизовали. Когда увидели, что они наворотили под Калишем. Противник решил, что его атакует польская армия и перешёл к обороне. Пока разбирались что к чему, подоспели прусские части.

– Ты раньше по-другому всё это воспринимал.

– Что ты хочешь от тупого вояки, воображавшего себя великим полководцем? Великие те, у кого, после победы, люди в живых остаются. Этим надо заниматься. Научить убивать гораздо легче.

– Трусов будешь воспитывать.

– Тупой ты, Сова. Ещё тупее, чем я. Я собираюсь воспитывать разумных трусов, которые постоянно ищут решение боевой задачи с минимальными потерями. Для того, чтобы тупо переть на рожон – большого ума не надо. И в том, чтобы сдохнуть раньше противника нет большой чести. Если любишь тех, кто у тебя за спиной.

– Больше на острие атакующего строя стоять не будешь?

– Это почему?

– Неразумный риск.

– Там должен быть лучший. Когда увижу, что кто-то лучше меня, стану ему за спину. Если таких станет много – совсем не полезу. И вообще эта тупая рубка – давно архаика. Кто первый выстрелил – за тем и победа. Кто лучше маневрирует резервами. У кого люди лучше понимают манёвр. Да тут много всего. Я бы давно в армии реформу провёл, да отец не давал. Тебя ведь тоже укорачивал, где мог.

– Теперь, похоже, этому конец.

– Не понял?

– Сведения не проверенные. Доберёмся в Стольный Град – узнаем точно.

– Мне надо Здислава домой доставить. И с Магдой непонятно что.

– Ты в своём уме?! Нас дома ждут.

– Подождут. Во всяком случае, меня. Раньше на свете было несколько человек, за которых я, не задумываясь, отдал бы жизнь. А теперь их больше сорока. Хреновый я наследник престола. Откажусь в твою пользу.

– Да пошел ты! Нашел дурака впрягаться в эту царскую каторгу? Батя спит и видит, как на кого-то спихнёт это «счастье».

– Например, на Ивана.

– А что? Мы ему поможем. Во-первых, в князьях он вроде не опростоволосился.

– Армия у него будет боеспособная.

– И экономика на уровне. Правь и не парься. А наукой сам займётся, а то я от этого Института скоро крышей поеду.

– Говорить ему про это пока не будем.

– Точно. Батя ещё крепкий. Пусть Нюха пока побегает на воле.

– Только надо его как-то потихоньку подготовить к неизбежному.

– Это я беру на себя.

За спиной у Свята мялся высокий седой шляхтич, похоже, не решаясь прервать наш разговор.

– Это к тебе?

– Михаил! Садись к нам за стол.

– Не могу, ваше высочество. Князь Здислав просил, если у вас будет такая возможность, заглянуть к нему. Срочное дело. Вас человек ждёт от князя Вишневицкого. А у меня ещё поручения.

– Через пол часа буду.

Михаил исчез, а мы со Святом, потеряв нить разговора, не понимающе уставились друг на друга.

– Рану покажи, – вдруг попросил Свят.

– Долго расстёгиваться.

– Не мнись, как баба.

Увидев мою грудь, Свят хмыкнул и потёр скулу, что было свидетельством крайнего удивления.

– На тебе всегда всё заживало, как на собаке. Особенно в последнее время. Но с такими ранами не живут.

– Сам удивляюсь. Повезло. Ни сердце, ни лёгкое не задето. Разве что лёгкое и то не сильно.

– Знаешь сколько я видел таких ран? И все их обладатели либо на небесах, либо в аду. Тебе надо лекарям показаться. В Институте. Что-то особенное в тебе точно есть.

– Вернёмся – сдамся для опытов.

– Ты со мной к Здиславу?

– Всё равно сейчас делать нечего. Да и уговорить тебя ехать домой надо.

Лукьян! Вот деньги. Отдыхайте. Я скоро вернусь.

Глава 17 (продолжение)

(Повествование в данной части 17 главы начинается несколько раньше, чем заканчивается рассказ Саввы).

Королевство Польское. Варшава.

Святослав (царевич), Савва (царевич), Здислав Вишневицкий (князь, росдственник магната Якова Вишневицкого), Михаил (сотник Здислава), Магда (графиня, сотрудник службы тёмных дел князя Якова Вишневицкого), Леонид Пац (лучший друг Якова Вишневицкого).

Повествование от лица Святослава.

Ночью мне приснилась Марыся. Точнее только её улыбка. И ещё появилась уверенность, что всё будет хорошо. После таких её посланий спишь, как убитый, без всяких кошмаров и прочих сновидений.

Что она имела ввиду стало ясно утром, когда в корчму по лестнице спустился практически схороненный мною Сова. Я как раз излагал будущим курсантам концепцию раздельного арбалетного залпа при лобовом столкновении, чтобы выбить арбалетчиков, скосить голову атакующего авангарда и вломиться в расстроенные ряды противника. Но тут стало не до тактики. Никогда бы не подумал, что стану так млеть при виде, как всегда замкнутого и сдержанного, брата – соперника.

Пока болтали про моих ребят, явился Михаил с просьбой Здислава прийти к нему для встречи с каким-то посланником.

Поскольку нить разговора всё равно была потеряна решил глянуть на рану Совы и охренел. Это не чудо! Это невероятнее Марысиных чудес! Это … надо показать лекарям Института, о чем и сказал брату.

Есть расхотелось. Сова сыпанул монет старшему из троицы своих людей и мы поехали встречаться с посланником. Интересно где брат добыл такого коня? Фантастическое животное! Словно стелется над дорогой.

Здислав зачем-то выставил усиленную охрану, а сам бледной немочью валялся на диване. Ещё и попытался встать при моём приходе. Сиди уже.

Шляхтич, представившийся Леонидом Пацем, посланником князя Якова Вишневицкого, произвёл впечатление не только габаритами, но и пронзительным взглядом умных серых глаз.

От Здислава с Совой мне в польских делах скрывать было нечего, поэтому обошлись без разговора с глазу на глаз и сразу при ступили к делу.

– Вы, ваше высочество, знакомы с княжной Марысей, дочерью князя Якова Вишневицкого? – для начала поинтересовался собеседник.

Дурацкий вопрос. Мы что на дознании?

– Знаком.

– Княжна утверждает, что вы её будущий муж, а потому она не может принять предложение других претендентов на её руку и сердце.

– Мне она говорила о том же.

А о чем она говорила ещё, не твоё собачье дело.

– По имеющимся у нас сведениям не только говорила, но и провела ночь в вашей постели накануне вашего отъезда из замка князя.

– И это верно. Но мы просто спали рядом.

– Друг с другом.

– Каждый сам по себе. Я спал одевшись.

Остальное точно к делу не относится.

– Как вы объясните этот визит княжны?

– Она хотела попрощаться, а потом боялась ночью потревожить стражу.

– А она не боялась её потревожить, когда никем не замеченной прошла через несколько постов охраны и десяток закрытых дверей?

Ну, Марыся! Попадёшься ты мне с глазу на глаз. Отшлёпаю по заднице, как нашкодившее дитятко!

(Ну и шлёпай. Я не знала, когда увижу тебя наяву. Это совсем не то, что тянуться к тебе во сне.)

– Про это мне ничего не известно.

– Мы бы её заперли, но есть риск, что такой поступок может закончится нашим отлучением от церкви. В Риме считают Марысю святой. Уже есть реальные свидетельства чудесного исцеления больных и раненых. Кардинал неоднократно приглашал княжну в свой госпиталь, но она твердит, что без разрешения будущего мужа не может принять на себя такую ответственность.

(Не отдавай меня. Там столько боли. Никаких моих сил не хватит.)

– Госпиталь выпьет из нею все силы. Я не понимаю, как оно происходит, но с Марысиными чудесами надо обходиться очень осторожно.

– Вы планируете жениться на княжне? Это не предложение. Мы понимаем, что она вам не ровня в династическом браке, но я не могу не задать этот вопрос.

– Ваши действия, если я скажу нет?

– Она принадлежит церкви. Обычный брак, сами понимаете, уже не возможен.

– Я официальный наследник престола и не могу самостоятельно принимать такое решение. Что касается моего желания, то я готов сделать княжне предложение.

(Правда?)

– За кого ты меня принимаешь?

Пан Леонид удивленно переглянулся со Здиславом и, в задумчивости, стал покручивать правый ус. Наконец, видно ничего так и не решив, спросил:

– Так что мне передать князю?

– Скорее всего через пару месяцев прибудут сваты.

– Князь Вишневицкий – один из крупнейших магнатов Польши, но в нем нет королевской крови. Ни польской, ни какой-либо иной. Хотя, если поискать, то найти можно. В том случае, если это поспособствует положительному решению царствующей четы.

Не то слово. Чем больше, тем лучше. Мне ещё с геральдическим приказом проблем не хватало.

– Поищите. Лишним не будет.

– Тогда я немедленно приступаю к поискам. Когда вы планируете свой отъезд в Россию?

Кто бы мне про это рассказал. Но раз такое дело, придётся поторопиться.

– Думаю, что через неделю.

– К этому времени будут подготовлены соответствующие документы. Не смею панове более обременять вас своим обществом.

Ну и здоровенный! Пол аж прогибается. Интересно кто такой? Об этом и спросил Здислава.

– Друг князя. Говорят, в молодости такое вдвоём чудили! А теперь сами записались в защитники девичьей чести.

– Смотрю поправляешься. Как витиевато изъясняться стал.

– Да я уже почти здоров. Вот Магда только …

– Что Магда?

– Вроде видит что-то и слышит, но не соображает ничего.

– Совсем?

– Меня вроде узнала. Хотя точно не скажешь.

А вчера лежала пластом и ни на что не реагировала.

– Вчера и этого не было. Наверно, всё-таки, это признак выздоровления. А почему ты выставил усиленные караулы?

– Пропал мой дружинник Збышек Валенза и кто-то рылся в моих бумагах.

– А ты не связываешь то и другое между собой?

– Тогда надо перестать верить самому себе.

Молодой ты ещё Здислав. И книжек правильных начитался. Верить нельзя никому. Даже себе любимому. Доверять кому-то можно, а верить – нет. Люди сами себя обманывают охотнее и чаще, чем друг друга.

– Поехали в больницу. Похоже пора развозить вас всех по домам.

– Пусть Михаил вернётся. У него тут тёмных дел мастер знакомый. Может поможет чем или посоветует что дельное.

– А когда сотник вернётся?

– Говорил часа через два. Ещё час остался. Есть будете?

Что-то завтрак не впечатлил. Больше проговорили. А Сова и вовсе ничего не ел. Вон как слюну сглотнул.

– Будем. Кстати, это мой брат – царевич Савватий. Думал уже не увижу его живым.

– Князь Здислав Вишневицкий, – дёрнулся встать Здислав, но был мною удержан на месте. Не до придворного этикета. Ещё грохнется в обморок. А нам к Магде ехать.

Прислуги в доме нет. За неё дружинники. Очень разумное решение.

Интересно откуда еда? Точно не дружинники готовили. А вино просто великолепное!

Наконец появился Михаил, которого тут же усадили за стол. Но Здиславу явно не терпелось узнать, что удалось выяснить сотнику.

– Что-то узнал?

Давясь куском недожеванного мяса, Михаил кивнул, с трудом сглотнул, запивая еду вином и начал докладывать обстановку.

– Князь Збигнев Потоцкий отправил в польское войско только одну сотню, и ту пока там никто не видел. Остальные силы магната были брошены на устрашение, а иногда и устранение соседей, а также тех, кто, по его мнению, нанес ему оскорбление или причинил какой-то вред. При этом взрывались башни или стены и вырывало с корнем ворота атакуемых замков. А потом вдруг всё закончилось.

Его замок в осаде. Собрались все, кому он успел насолить.

– Занимательная история, но какое она имеет отношение к нашей проблеме? – удивлённо буркнул Здислав.

– Прямое. Одновременно происходило массовое похищение людей. Для этого высылались специальные отряды, которыми командовал некий пан Владимеж. Похоже тот самый, что пытался захватит царевича Святослава. Замок Потоцкого в осаде, а отряды до сих пор ищут своих жертв. Мой старый приятель считает, что по нам сработал такой отряд. Чем дальше мы будем от владений князя Патоцкого, тем меньше вероятность того, что нападение повторится.

Каким наслаждением было бы снова свидеться с паном Владимежем! Просто сказочным! Но пора уводить своих людей. Сейчас не до встреч.

– Значит выходим завтра утром.

– Без Магды?! – Господи! Здислав! Ты что в неё влюбился? Да ты рядом с графиней щенок сопливый. Оклемается и бросит. Если вообще захочет каких-то отношений. Она баба заядлая. Ей бешеная жизнь нужна, чтобы с ума не сойти от скуки. И как тебе сказать про это? Врага наживу. На всю оставшуюся жизнь.

– Ладно. Надо подумать. Ешь Михаил. Пока мы никуда не спешим.

Варшава. Больница Кардинала.

Магде сегодня действительно было лучше. Хлопала глазищами. Пыталась дотянуться до лица рукой.

Долго всматривалась в меня, а потом начала что-то шептать. Наклонился к губам графини. Вроде что-то похожее на «заберите».

– Послушай Здислав. Вроде просит её забрать.

Здислав наклонился к Магде и кивнул:

– Просит забрать её отсюда.

– И как мы её такую заберём? Умрёт по дороге.

– Я ещё одного иноходца куплю. Повесим носилки между ними.

– Не растрясем, так заморозим. И куда везти?

– В моё имение.

– Далеко. Лучше в замок твоего дяди. Там и Марыся поможет. А окрепнет графиня, так и отвезёшь к себе.

В палату вошел священник, перекрестив Магду и нас заодно, постоял, словно прислушиваясь к чему-то, и, внимательно посмотрев мне в глаза, изрёк:

– Вы, царевич, напрасно замышляете недоброе против матери нашей церкви.

– Я?!!

– Магда одержима бесами и за пределами этой обители ей грозит неминуемая смерть.

– Я посмотрел на Здислава с Совой. Те тоже ничего не понимали.

– Почему вы так решили, святой отец?

– Не смотря на все наши усилия её душа готова была воспарить в райские кущи, как вдруг всё изменилось. К Магде начали возвращаться силы, прекратила кровоточить рана в боку.

– И что в этом плохого? Может это господь сжалился над страждущей и даровал ей выздоровление. – выдал своё неавторитетное суждение Здислав.

– Некоторые из братьев придерживаются того же мнения. Но мы с кардиналом считаем, что всё божественное в святой обители должно исходить от церкви и находиться под контролем церкви.

Разговор явно скатывался к теологической дискуссии со святым отцом, где мы не имели ни каких шансов. Надо уходить с линии огня и искать иной путь решения поставленной задачи.

– У нас в мыслях не было совершать какие-либо поступки без одобрения церкви. Просто мы решили, что если больная пошла на поправку, то можно продолжить лечение в домашних условиях. Но раз нельзя, значит нельзя. – как можно более смиренным тоном произнёс я, оттесняя дёрнувшегося Здислава за спину Совы. – Надеюсь, посещать графиню нам не запрещено?

– Разумеется нет. Но я бы не советовал вам её переутомлять. Душа графини и так с трудом борется с происками дьявола.

Что бы ещё сказать такое, чтобы успокоить святого отца?

– Мы, святой отец, часть времени, которое проводили в палате, употребим на молитвенное бдение. Надеюсь господь нас услышит и дьявол в очередной раз будет посрамлён.

– Вот это слова истинного христианина. Храни вас бог, дети мои.

Священник осенил нас крестным знаменем и удалился, а я поднёс кулак к носу вздумавшего что-то вякнуть Здислава. Потом подошел к Магде и шепнул ей на ухо:

– Мы скоро.

Где-то за пределами сюжета романа и планеты Земля. Кто-то.

– Ты зря вся светишься. Ещё намучаешься с этой радостью.

– Какой ты нудный.

– Зато я буду с тобой всегда.

– Умеешь ты испортить настроение.

Глава 18

Франция. Париж. Королевский дворец. Покои маркиза Сезара де Растиньяка.

Надин де Растиньяк (маркиза, мастер тёмных дел Франции), Сезар де Растиньяк (маркиз, муж Надин, для бандитов, используемых в операциях ведомства жены Граф), Сур (древний), Свейла (древняя, царица Светлана).

– … Я, дорогая, аккуратно придерживался нашего плана.

– Ты ведь мог его убить.

– Скорее он меня. Когда в тебя, практически в упор, стреляют из арбалета, уходишь на пределе. Плечо он мне всё-таки зацепил. А я положил арбалетный болт аккуратно между сердцем и лёгким. Разве что слегка задел лёгкое. Но всё ведь должно было быть правдоподобным?

– Ты представляешь, что бы началось, если бы он погиб?

– Очень хорошо представляю. Потому и тащил его три дня, пока не убедился, что он пришел в себя и в состоянии добраться до ближайшего жилья. Даже подкормил немного и деньги в тайниках у Подковы оставил. Хорошо, что хоть не пришлось самому кончать Подкову. Потом устал ждать пока царевич влезет на дерево. Не сумел даже толком там спрятаться. Пришлось Кирдыка слегка резануть, чтобы не пялился по сторонам.

– Ладно. Не удалось со Святом, хоть с этого брата какой-то прок.

– Что будем делать с толстосумами?

– Аккуратно доить. Не всё же им плевать на интересы страны. Надо бы и вклад внести в развитие Франции. Что у нас с парламентом?

– Король упёрся. Это подорвёт устои государства и всё такое.

– Ладно. Поговорю с королевой.

– А сама?

– Ты забыл? Я же не вмешиваюсь в политику. И в фаворитках засиделась. Пора подсунуть его величеству эту дуру Микаэлу де Лусак. Как раз любимый королём тип женщины. С королевой я уже согласовала.

– А сама?

– Что ты заладил «а сама, а сама»! Рожать буду.

– От кого?!

– От тебя, разумеется. Или ты не хочешь наследника? Слух пустим, что это королевский отпрыск. Вы с Карлом даже чем-то похожи. Не отвертится.

– Может сразу и приступим?

– Потерпишь. Есть дела поважнее.

– Это какие?

– Такого свидетеля, как маршал, не достаточно. Для короля – более чем, а чтобы тихонько напугать – нет. Надо кого-то из троицы сломать раньше других. Подумай кого и приступай.

Всё. У меня гости. Иди к себе.

Когда за маркизом закрылась дверь, воздух задрожал и середина гостиной превратилась в лужайку, на которой, сидя в кресле, аппетитно хрустел яблоком седой господин со змеиными глазами.

– Ты знаешь Ниша, как я отношусь к Свейле? – поинтересовался он, выплюнув семечки на траву. – Всё, что вызывает её неудовольствие, вызывает неудовольствие и у меня.

Не понятно откуда взявшийся кинжал глубоко вошел в горло маркизы. Глаза последней полезли из орбит, лицо посинело, изо рта хлынула кровь.

Гость щелкнул пальцами и кинжал снова оказался у него в руке. Кровь и рана на шее маркизы исчезли и только надсадный кашель последней говорил о том, что с ней всё-таки что-то произошло.

– Мне кажется я достаточно ясно изложил свою позицию. У нас со Свейлой хватит сил на развоплощение десятка таких, как ты. Нам от тебя ничего не нужно. Будь добра и ты обходить стороной тех, кто представляет для нас интерес.

Воздух задрожал и посреди гостиной не осталось ничего, кроме паркета.

– Гадина, – прошептала маркиза, теряя сознание.

Глава без номера и вне логики повествования.

Смотритель, согласно инструкции, старался пребывать в рамках неприметного существования рядового обывателя, что давно стало для него привычным образом жизни. Это избавляло от чрезмерных эмоциональных нагрузок и предупреждало попадание в нравственные ловушки, требующие неоправданно больших усилий по их преодолению. Последнее снижало качество работы и свидетельствовало о непрофессионализме.

С другой стороны, надзирать за ситуацией на объекте, не владея информацией о последнем, было нереально и лишало работу смысла.

Преодолеть это противоречие удавалось за счет педантизма и скрупулёзности при сборе отчетного материала, погружавшего сознание в рутину бесконечного множества сиюминутных фактов и проблем.

Мгновения реальности мелькали в калейдоскопическом многообразии, заглушая и отменяя друг друга, превращаясь в белый шум потока данных, перенаправляемых вышестоящим структурам для обработки и анализа.

Разумеется, эта идиллия не могла продолжаться бесконечно, потому что Смотритель не был машиной.

Честно говоря, он не очень понимал и разделял эту прихоть вышестоящих, заставлявшую периодически впадать в совершенно нерациональную эмоциональность. Но, за этой прихотью, определённо, скрывался некий глубокий смысл, фундаментальная тонкость, недоступная рядовому сознанию.

Вот и опять у дочери сотника Евлампия очередной роман с сомнительной личностью, а Мишка бесится и норовит бросить Высшую школу. Перед выпускными экзаменами?!

И была бы Катя дурой или истеричкой. Так вовсе нет. Умная и организованная особа. Одна из лучших на курсе.

И в романах этих ничего нет кроме «обнимашек» и «целовашек» в укромных местах. Только, по непонятной причине, в самый неподходящий момент, эта «укромность» оказывается относительной. В очередной раз нарвавшись на подобное зрелище, Миша дал волю кулакам и чуть не был отчислен за неподобающее поведение. На этот раз спасло только то, что его отец – десятник охраны Высшей школы.

Правильно инструкция запрещает Смотрителю иметь семью и детей. Очень трудно сохранять рабочее состояние, когда такое творится с близкими тебе людьми.

Сейчас он уже не мог толком вспомнить как это случилось с ним, потому что сознание выдаёт нелогично яркую картину звуков, запахов и ощущений. И ещё внимательный взгляд серых глаз, заслоняющий и лишающий смысла всё на свете.

После смерти жены встал вопрос о профессиональной состоятельности. Но вышестоящие, по непонятной причине, ответили отказом на прошение о прекращении его существования не только в качестве Смотрителя, но и в качестве материального субъекта сущего. Да и сам он быстро сообразил, что сын останется совсем один и как-то сумел заглушить в себе тоску и отчаяние.

И теперь вот опять! А до конца этого мира его всё ещё ожидает бесконечная череда инкарнаций в качестве практически лишенного смысла существования добросовестного винтика вселенской службы надзора за сущим.

Глава 19

Стольный Град. Кабинет мастера тёмных дел России.

Лавр Игнатьевич Селиванов (князь, тёмных дел мастер Росии), Марфа Савельевна Стрешнева (княгиня, первый зам мастера тёмных дел России), Дмитрий Савельевич Лукомский (зам мастера тёмных дел России по международным вопросам).

– Вы позволите, ваше сиятельство.

– Что Марфа? Позволим? Не валяй дурака, Дмитрий. Садись и докладывай.

– Можно, я стоя.

– Нельзя. Чай стынет. И бумаг у тебя целый воз.

– С чего начнём?

– Царевичи и война в Европе.

– Святослав застрял с остатками сотни охраны в Варшаве. Точки перемещения по Варшаве: гостиница и корчма «Два топора», где он квартирует со своими юнцами – больница кардинала – особняк, снятый князем Здиславом Вишневицким для себя и своей дружины. Точнее её остатков.

С нашими людьми царевич не общался.

Из внешних контактов – посещение Святослава Леонидом Пацем, другом и доверенным лицом князя Якова Вишневицкого.

Информации о содержании беседы нет. Последний, после этого визита, активно занимается сбором и подделкой документов, подтверждающих наличие коронованных предков у князя Якова Вишневицкого.

Аналитики считают, что это подготовка обоснования возможности брака между Святославом и дочерью Якова Вишневицкого Марысей.

Обстоятельства знакомства царевича с княжной были подробно изложены в предыдущем докладе. Мой отчет у вас имеется.

– Надеюсь нам не придётся оказывать помощь в этом обосновании?

– Нет. Часть документов – подлинная. Самое интересное, что выявлена прямая родственная связь с Пястами, хотя и по женской линии.

– А у этих легендарных правителей Польши в родословной черт ногу сломит. Неплохо. Что по Савватию?

– Добрался до Варшавы, где случайно встретился со Святославом. Предположить, что это запланированная встреча можно, но такой вариант крайне маловероятен, если учитывать одиссею, которая выпала на долю Саввы. Такое заранее не спланируешь. Царица крайне недовольна, что сын попал в такую передрягу.

– Это она ещё не знает про приключения Святослава.

– Но там, по крайней мере, обошлось без смертельного ранения.

– Что предпринимается для снижения риска дальнейшего пребывания царевичей в Польше?

– Штурмовой мобильный полк, изображающий торговый караван, уже на подходе к Варшаве. Мобильная тысяча из ветеранов размещена в Берестье и готова к выступлению. Это на крайний случай.

Поляки засуетились, но мы объяснили, что к чему и теперь ведём совместное наружное наблюдение за царевичами и их компанией.

– Почему Савватий не посетил наше торговое представительство в Варшаве? Неужели до сих пор враждует с Николаем Борисоглебским?

– Он его вычеркнул из своей торговой системы. Не закрываем только из политических соображений. Что-то ведь должно быть. Там всё паутиной заросло. Реальная торговля велась через замок пана Стыся. Но там теперь пепелище.

В настоящее время дееспособного опорного пункта, для ведения торговли, в Варшаве не существует. Но большой беды в этом нет. В основном заключены прямые торговые контракты с польскими магнатами. Да и во всех остальных крупных городах такие представительства вполне успешно функционируют. Вот отчет, карта активно функционирующих торговых представительств в Королевстве Польском и папка с копиями документов, которые, скорее всего, будут нам представлены в качестве обоснования венценосного происхождения князя Якова Вишневицкого.

– Интересно почему Святослав не обратился за помощью к нашей агентурной сети?

– За ненадобностью. Король его личный должник. Он потенциальный зять главы рода Вишневицких. Это, сами понимаете, если всё посчитать, пятая часть королевства Польского. А с вассалами и вся треть. Деньги он с сотней охраны добыл в боях под Калишем. Его больше беспокоит судьба раненых из его сотни и дружины князя Здислава Вишневицкого. Потому и задерживается.

– Ясно. Что у нас с военными действиями?

– В связи с зимой и отсутствием внятной перспективы улучшить положение любой из противоборствующих сторон, имеется прогноз аналитиков на прекращение боевых действий и начало мирных переговоров. Во всяком случае, Калиш деблокировать не пришлось. Нападавшие оставили свои позиции.

– Мы всегда за переговоры. С кого начнём?

– Думаю ни с кого. Там хоть и затишье, но ничего толком понять нельзя. Лейпциг по-прежнему блокирован потсдамскими войсками. Кстати, разграблено имение отца Греты и ничего не известно о судьбе барона и его сына.

Царевна нервничает. Уже послала несколько писем на пепелище. Так что я даже не знаю, что делать. Написать ответ или рассказать всё, как есть? Она дама деятельная. Вполне может организовать спасательную экспедицию и, что хуже всего, сама принять в ней участие.

– Рассказать, как есть, и сообщить о том, что экспедиция в пути.

– Собственно она, я имею ввиду экспедицию, уже направлена. Из Баварии. Скоро должны быть на месте.

– Вот и замечательно. Сообщите об этом царевне. Человеку её уровня интеллекта лучше не врать. Без крайней необходимости. Что у нас по Франции?

– Отмечается очевидная подготовка к скачку в научном и промышленном развитии. Зафиксировано более чем странное поведение нашего руководителя агентурной сети. Вроде всё в рамках планов, но возможная результирующая – мощный конкурент на мировой арене. Мнение аналитиков: Нюша ведёт какую-то собственную игру, в которой интересы России не стоят на первом месте.

– Что скажешь, Марфа?

– Были раскрыты и ликвидированы все наши агенты в окружении короля. Единственный успех достигнут с агентом, который понятия не имеет, что он агент – графиней Микаэлой де Лусак. Этой дуре внушили, что величие короля подвергается принижению и её священная миссия вернуть самодержца на олимп. Если учесть маниакальную упёртость этой особы, то в случае её попадание в фаворитки короля Францию ждёт немало неожиданностей. Судя по всему, всё к этому и идёт.

– Пробовали выходить на контакт с графиней?

– Это не предусмотрено заданием. Появление нашего курьера может быть истолковано ею, как провокация министерства тёмных дел Франции.

– Но как-то же надо прояснить ситуацию.

– Есть надежда, что в ближайшее время состоится официальный визит российской делегации во Францию. В рамках визита запланированы встречи с высокопоставленными французскими сановниками, в том числе с ней и её мужем.

– Не очень вдохновляющая перспектива.

– К сожалению, большего добиться не удалось.

– Продолжайте, Дмитрий Савельевич.

– Это отчеты для вас и графини. Аналитические записки по французской науке, промышленности и сельскому хозяйству.

– Что у нас на южном направлении?

– Вынуждены контролировать степь аж до Матери рек. Левобережьем занимается Булгарское царство. Пока они справляются. У нас созданы полторы сотни похоронных команд. Работать будут даже зимой. Тартарские дозоры укреплены нашими мобильными отрядами. Масштабы катастрофы по-настоящему сможем оценить только весной.

– Что с горцами?

– По минимуму отстроились. Готовятся к походу на юг. Многие планируют остаться. Рядом с Градом безопаснее. Продовольствием помогли. Но похоже у нас там намечается земледельческий район.

– Это не совсем по нашему приказу. Но лишним зерно никогда не будет. Отправьте отчет в сельскохозяйственный приказ с рекомендацией вникнуть в ситуацию и, если потребуется, оказать помощь нашим будущим подданным.

– Сегодня же отправлю.

– Я сегодня иду на доклад к царю. Есть что-то ещё, чего я не знаю?

– Есть вопросы, на которые нет ответа.

– Например?

– Почему жив Савватий? С таким ранением не живут. Почему орда на юге начала уничтожать сама себя? Да и кто такая, на самом деле, Нюша лично я очень хотел бы узнать.

– Я тоже хотела бы. Похоже это мой серьёзный просчёт.

– Или что-то за пределами нашего понимания. – произнёс со вздохом хозяин кабинета.

– Приношу извинения. Это должно было стать темой отдельного доклада. Но, раз уж зашел об этом разговор, должен сказать, что частота необъяснимых явлений нарастает. Особенно в последние полгода.

– И какие выводы вы сделали из этого?

– То, что принято причислять к сказкам и небылицам, вполне может оказаться чем-то реальным.

– Вы не преувеличиваете?

– Нисколько. Зафиксированы случаи чтения мыслей, управления психикой.

– Ну, это и без волшебства возможно. Особенно управление. Но вы продолжайте изучать этот вопрос. Может и на самом деле что-то интересное обнаружится.

– Тогда у меня всё.

– Спасибо, Дмитрий Савельевич. Я тебя больше не задерживаю.

– Ну, что Марфа? Шило в мешке не утаишь? – вздохнул Лавр, когда за докладчиком закрылась дверь.

– Всё равно надо всё это хранить в тайне. Сколько получится.

– Но мы ведь дураков не держим. Значит пора запускать полуправду. Что-то вроде баек про врождённые таланты и достижения Института. Доложишь в среду.

– Куда я денусь. Ты свою рожу в зеркале видел?

– А причем тут моё лицо?

– Сдохнуть не боишься? Ты сколько спал сегодня?

– После того, как ты ушла, появилась парочка идей и …

– Я тебя не для того изнасиловала, чтобы ты идеями возбуждался. Знаешь, это даже унизительно для женщины.

– Я же понимаю, что это был акт благотворительности.

– Ну, ты и дурак, Лавруша! Старый, тупой дурак! – прорычала Марфа, выбегая из кабинета.

Глава 20

Стольный Град. Дом отца Лии.

Лия (аналитик отдела «Пространства и времени» Института), Исаак Хаймович Ракитский (отец Лии, декан экономического факультета Высшей Школы), Нэлли (домоправительница отца Лии).

Повествование от лица Лии.

После обряда появилось странное ощущение ЗНАНИЯ.

Вот, например, теперь очевидно, что за углом стоит молочница со своей тележкой. Уже почти пустой. А на голове у неё белая косынка в редкие голубые горошки.

Отца дома нет. Он в это время мучает студентов в Высшей школе.

В прихожей роется в обуви домоправительница Нэлли. И чего рыться, когда вся вычищена до блеска.

Прикупила у молочницы крынку молока и, кивнув удивлённой Нэлли, поднялась в свою комнату. Какая я была дура, что не ценила этот покой и уют. Всё несло куда-то.

Почему-то захотелось есть. Ничего. Скоро придёт отец. Тогда и пообедаем.

Вместо отца заявились два безликих типа, ряженых в стражников порядка. Наглецы мимоходом обернули голову Нэлли огненной повязкой, от чего та застыла столбом и попытались проделать тот же фокус со мной. Вокруг каждого из непрошенных гостей кружился смерч, способный поглотить или отбросить пламя. А я пока ничего кроме небольшого факела зажигать и не умею. Зато гасить – всё что угодно. Вытянула пламя у обоих, после чего смерч рассеялся и они упали на пол.

Бабуля запретила держать в себе столько пламени. И деть его некуда. Аккуратно подцепила «повязку» на голове у Нэлли. Теперь стоит и хлопает глазами.

– Позови стражей порядка. Тут двоим их товарищам, похоже, стало плохо. Пусть отвезут к лекарю.

– Я мигом.

– Сегодня стояки топили?

– Нет ещё.

– Я вытоплю. А ты займись этими болезными.

Зажгла несколько десятков факелов и сразу полегчало. Исчез зуд и лёгкое покалывание по коже. Скорее бы хоть чему-то научиться толком.

Внизу галдёж. Бедная Нэлли пытается рассказать стражникам порядка про то, о чем не имеет ни малейшего представления. Оно и к лучшему. Что возьмёшь с бестолковой бабы?

Отец пришел, как всегда, вовремя. Разобрался с ситуацией в прихожей, поднялся на верх и остолбенел, увидев меня, сидящей в кресле у полыхающего камина.

Окончательно повергла папу в шок, повиснув у него на шее. Ещё и разревелась, как дура.

– Что-то случилось, Рыжик?

– Наоборот, папочка. Совсем наоборот. Всё будет хорошо.

– Благая весть почему-то не воодушевила, а окончательно доконала папулю. Он рухнул в кресло и с подозрением стал всматриваться мне в глаза.

– Ты меня хочешь успокоить?

– Я похожа на неизлечимо больную?

– Ну, если не учитывать характер, то ты неплохо выглядишь.

– Некоторые считают, что я так буду выглядеть довольно долго.

– И слава богу. А что с ребёнком? Ты знаешь, Иосиф готов его усыновить. Оказывается, у него к тебе такие чувства, что я просто не нахожу слов.

– С ребёнком будет всё в порядке. Рожу. Куда я денусь? Только у меня к тебе будет просьба.

– Ты же знаешь. Всё, что в моих силах.

– Через полгода после родов я вынуждена буду уехать. Можешь считать, что на лечение. В принципе так оно и есть. Мне нужно будет научиться справляться с некоторыми своими проблемами.

– А это далеко? Ты будешь нас навещать?

– Я не знаю. Постараюсь появляться здесь, но наверняка ничего сказать не могу.

– Может пока поживи дома? Ты не представляешь, какая это тоска, если за вечер не удаётся поймать ни одного чертёнка за очередной проказой.

– Я подумаю. В институте дел много и за домом присматривать надо.

– Ты обзавелась недвижимостью?

– Обзавели. И бросили. Точнее я сама выгнала. И теперь не знаю, что делать.

– Он отец ребёнка?

– Да папа. Но не это главное. Я не представляю, как буду без него жить. Только не говори мне про Ёсю. Он милый мальчик.

– Ну, не совсем уже и мальчик.

– Какая разница. Просто милый. И я была бы с ним счастлива, если бы не встретила свою Судьбу. И теперь не важно буду ли я счастлива или придётся сходить с ума от горя. Всё остальное просто не имеет значения.

– Надо подыскать хорошую кормилицу. И отремонтировать второй этаж: твоя спальня, комната внука, комната кормилицы…

Господи! Как мне повезло с отцом! И какое счастье, когда тебя гладят по голове. И … всё будет хорошо.

Так бы и лежала до бесконечности, но надо и совесть иметь. Маф наверно уже забыл, как я выгляжу.

– Давай, папа, будем обедать. А то мне надо в Институт.

Стольный Град. Институт. Отдел «Пространства и времени».

Лия (аналитик отдела «Пространства и времени»), Маф (зав отделом «Пространства и времени», не сказочный дракон), Дормидонт (правитель домовых).

Повествование от лица Лии.

Завидев меня, Маф сел на пол, потом вскочил, раздвинул пространство и нырнул ко мне, с трудом затормозив на финише.

– Ходили слухи, что ты, Рыжик, померла.

– Хорошие слухи. Тысячу лет жить буду.

– А мы третью установку запустили. И все три работают.

– Теперь сможешь до своих дотянуться.

– В ряд ли. Надо бы ещё хотя бы три-четыре. Тогда можно попробовать.

– А что сейчас в работе?

– Пространственная сеть для новых сотрудников.

– Решили кадровую проблему?

– Не то слово. Закрыто пятьсот с лишним вакансий.

– Это такой юмор?

– Да нет. Создаем закрытое дополненное пространство для домовых. Учим пользоваться. Своё личное они могут создать где угодно. Но это нора между двумя точками. А чтобы построить дом, завести семью, нужно нечто большее.

– Я думала что это всё сказки для детей.

– Если честно – я тоже.

– А то место, где они раньше жили?

– Туда, из нашей реальности, проникли какие-то смертоносные существа. Собственно, пятьсот особей – это всё, что осталось от нескольких сот тысяч. Включая детей.

– Какой ужас?

– Ты понятия не имеешь какой. – пропищало откуда-то из угла помещения.

– Знакомься, Лиечка. Дормидонт – царь домовых.

– Какой я царь. – вздохнул подошедший к нам человечек чуть больше полуметра ростом, – Разве что совет кому дам. И то слушать не хотят. У нас симбиоз с людьми. Мы без него болеем. И где жить?

– А в этом мире?

– Это, Лиечка, невозможно. У них мимикрия. Здесь на людей похожи, а там, у себя, что-то вроде облака.

– Сам ты облако, клыкастый. Это форма полного расслабления, когда ничего упорядочивать не надо.

– В общем, Лиечка, мы вместе с домовыми, создаём дополненную реальность, где бы они могли восстанавливать силы. Иначе их жизнь сокращается до нескольких лет.

– Все вымрем.

– И когда начнёте эксперимент?

– Да собственно половину уже поселили. А с вводом последней установки сможем и остальных.

– Но это же требует столько энергии. А если установка сломается.

– Это инициационный процесс. Запустили. Месяц другой подержали. А дальше они сами, как природные генераторы, поддерживают систему.

– И ничего нам от вас не надо будет. Только польза от нас останется.

– Это что за польза такая?

– Сон покрепче. Хворей поменьше. Бездетных мало. Правда, порядок в доме, уж извините, не поддерживаем. Скорее наоборот. Это люди напридумывали.

– А зачем вам вообще наши дома нужны?

– Привязка к упорядоченной реальности. Как иначе детей заводить и воспитывать. В полном расслаблении ничего это невозможно. Чё то мы разговорились, когда дел непочатый край. Давай задание, Клыкастый.

– Вот карта маяков. Всё как обычно: создаёте микропространство и отчет с отметкой на карте. Жильё занимаете старое, хотя из приказа тёмных дел пришла просьба, чтобы вы как-то равномерно распределились по Стольному Граду.

– Понял. А у тебя, рыжая, красивый ребёнок будет. Счастливо оставаться. – добавил домовой и исчез.

– Это что это он, Маф?

– Они прикидываются убогими. Не только пространство, но и реальность слегка подправлять могут. Например, молоко побыстрее сквасить или наоборот не дать скиснуть. И видят все биологические объекты насквозь. Нескольких медицинский отдел уговорил поработать на диагностике. Мы им пространство в первую очередь создали. Лекари в восторге.

– Для меня есть работа?

– Завтра будет. Я же не знал, что ты появишься.

– Тогда я домой загляну.

Чмокнула Мафа в нос и отправилась к себе.

Стольний Град. Институт. Дом Лии.

Лия (древняя), Провидица (вроде древняя), Степанида (древняя, мать царицы Светланы), Степан (древний, муж Степаниды), царь Святогор, Лавр (мастер тёмных дел России).

Повествование от лица Лии.

Моё жилище не пустовало. В гостиной сидели Степан со Степанидой и о чем-то беседовали с Провидицей.

Завидев меня, бабуля улыбнулась, а потом нахмурилась.

– Ты гляди, чтобы к тебе сюда не шебуршного домовика подселили. А то устроит кавардак. Ребёнка напугает. Знаю я это мелкое племя. Мой по струнке ходит. Лишний раз чихнуть боится. И чего вы все смеётесь? Дело то серьёзное.

Обняла бабулю и поцеловала в щёку.

– Чай будете?

От чая никто не отказался. Метнулась на кухню. Впопыхах выпарила воду в чайнике. Потом успокоилась и всё получилось не только быстро, но и терпимо на вкус.

Какое-то время все пили чай. Провидица с вишнёвым вареньем, бабушка с липовым мёдом, а дед с куском сахара за щекой.

Первой заговорила Провидица.

– Не могу сказать, Лиечка, что у нас какие-то серьёзные неприятности, но Святогор с Лавром додумались до революции. А это значит, что запланированные на годы перемены могут произойти очень быстро.

– Что б им икалось, придуркам, – добавила Степанида, зачерпывая очередную ложку мёда.

– Поэтому мы здесь и собрались, чтобы подумать о том, как нам себя вести в этой ситуации.

– Затормозить всё до следующей осени, а там природа сама охолонёт горячие головы. – как всегда спокойно высказался Степан.

– И как тормозить будем, если решение принято? – вздохнула Провидица, – царь с Лавром долго не запрягают, а ездят так и вовсе быстрее некуда.

– Из нужника не покомандуешь. Могу сделать так, что неделю животами маяться будут, – заявила Степанида, с мрачным видом зачерпнув очередную ложку меда.

– Недели, Стёпа, маловато будет, – улыбнулся Степан.

– Ну, так месяц.

– Лучше просто отрави. За месяц помрут оба. И какой с этого прок?

– Я бы не спешила с решением. – подвела черту под садистскими планами Степаниды Провидица. – Надо хорошенько подумать. Ты как считаешь, Лиечка?

– А в чем причина такой спешки?

– В стране нарастают неконтролируемые социальные процессы. Они считают, что такое пламя можно погасить только ещё большим пожаром.

– А им мозги никто не задурил? – поинтересовался дед. – В последнее время такого рода кудесницы стаями бродят.

– Пока Светлана во дворце – это невозможно.

– Значит сами недоумки. А ты что с нами советуешься? Сама не могла с их дуростью разобраться? – вскинулась бабуля.

– Ты же знаешь. Не могу я.

– Извините. А эти процессы такие уж стихийные? – спросила я.

– К сожалению, да. В каждом конкретном случае какой-то главарь или смутьян имеется, но, в целом, это стихия. Нельзя с мозгами из будущего жить в прошлом. Это всё должно было взорваться. И Россия, в этом смысле, самое опасное место.

– А если революцию растянуть по времени?

– Что ты, Лиечка, имеешь ввиду?

– Далеко не все же бунтуют. Меньшинство. А надо чтобы все, но только почти все на наших условиях. И сценарий революции не помешал бы. Чтобы всё по плану и под контролем, который, как я понимаю, не утерян. Тогда настоящих бунтовщиков просто засосёт этим потоком.

– Предлагаешь, внучка, возглавить бунтовщиков и повести куда нам надо? Ничего нового в этом нет, но почему-то в голову не пришло. Старею.

– Это только концепция, Лиечка, а времени мало. Надо тебя сводить с Лавром, пока они от отчаянья чего не наворотили.

– Я всего лишь аналитик. Лавр с царём куда лучше меня разбираются в этих вопросах.

– Вот и пообщаетесь. Может со стороны тебе окажется виднее. А мы свои дела в порядок приведём, а то уж слишком много чертовщины развелось в последнее время.

Провидица со Степанидой поцеловали меня в щёку и старики, прямо через стену, отправились к себе домой, а Провидица, как простая смертная, через дверь в коридоре – на службу в Институт.

После их ухода я села в кресло и попыталась понять, что со мной происходит и зачем мне всё это нужно. Но не смогла, потому что уснула.

Глава 21

Град. Лечебница.

Лэйла (бывший сотник Дамиры), Равазан (князь воинов Кавказа).

– … Пошел вон! – рявкнула Лэйла в бешенстве, как только широко улыбающийся горский князь вошел в палату.

Костыль Равазану удалось перехватить и аккуратно прислонить к стене, а подушка попала ему прямо в нос.

– Не пойду. – пробурчал мужчина, прижав подушку к груди и отважно приближаясь к источнику опасности.

– Ты, гад, меня обманул! Решил поиздеваться над калекой?! – прокричала девушка, озираясь в поисках чего-нибудь пригодного для метания в противника.

Равазан, всё ещё сжимая подушку в объятиях, встал на колени перед беснующейся фурией, подставив голову для возможного насилия.

– Я не могу без тебя жить.

– Ещё как можешь. Таких, как я, жен у князей не бывает. Они красавицы. У них должны быть здоровые дети. Иначе всё не по правилам, – назидательно затараторила Лэйла, заметно успокаиваясь.

– Моя мама в детстве подвернула ногу. Очень сильно. Вообще не могла ходить. И отец носил её в школу, на праздники и вообще куда ей было нужно. Он бы носил её всю жизнь, но через год нога прошла. Правда они настолько привыкли везде быть вместе, что так и не смогли расстаться. До самой маминой смерти. Не реви. Ты уже почти и не хромаешь. Разве самую чуточку. Да и какое это имеет значение.

– Имеет, – всхлипнула Лэйла, вытирая слёзы краем платка.

– Шашлыка хочешь?

– Сам ешь свой шашлык! А он из чего?

– Из барашка.

– А где достал?

– Старейшины подарили. Сказали, что если для невесты, то не жалко.

– Ты опять за своё? – буркнула Лэйла, с явным удовольствием пережевывая кусок сочного мяса.

– Кушай, кушай. Я тебе в другой раз предложение сделаю. По нашему обычаю, – улыбнулся Равазан, усаживаясь рядом с девушкой.

– Если воровать удумаешь, то имей ввиду, я сопротивляться буду.

– Шутишь. Ещё не хватало мне в мирное время калечить своих людей.

– А тогда что это такое?

– Красивый обычай. Тебе понравится.

– Вот упёртый баран. Я же сотник неотёсанный. Тебе умную жену надо, ласковую, а не бешеную бабу, вроде меня.

– Вот такую как раз мне и надо.

– Если ты меня бросишь, то я тебя убью. Сначала тебя, а потом себя.

– Если ты меня бросишь, то я тебя убивать не буду. Не смогу. А себя точно кончу. Никчемный мужчина не имеет права на жизнь.

– Дурак. Только вздумай. Придумал тоже – никчемный. Ты самый лучший. Одно плохо, что князь.

– Отрекусь в пользу кого-нибудь.

– А твоему народу «кто-нибудь» нужен? Всё равно ты меня бросишь. Разберёшься что к чему и бросишь. Доешь. Я больше не могу. Да ты ж голодный! Дурит тут мне голову, а у самого щеки ввалились. Ты дом топишь?

– Каждый день.

– Молодец. Там на кухне, как войдёшь, слева такая желтая штуковина с ручками. Чтобы достать, надо тянуть на себя. За ней лестница в подвал. Проверишь как на вкус то, что там висит. Завтра доложишь. Подробно. Ещё там варенье должно быть. Какое больше понравится – принесёшь. Будем чай пить.

– А тебе какое больше нравится?

– Я всё сладкое люблю.

– И я. Представляешь. Перестанем воевать – будем толстые и ленивые.

– А вот на это даже и не рассчитывай. Сядь поближе. Гребень есть?

– Да я рукой…

– О, аллах! Как можно так запустить свою голову. Словно барбос подзаборный.

– Можно я тоже тебя поцелую …

Глава 22

Стольный Град. Институт.

Лия (аналитик отдела «Пространства и времени» Института), царь Святогор Первый, Лавр Игнатьевич Селиванов (мастер приказа тёмных дел России), патриарх Михаил Второй.

Повествование от лица Лии.

– Присаживайтесь Лия. Провидица настоятельно рекомендовала нам побеседовать с вами – улыбнулся Святогор.

Трое пожилых мужчин с интересом уставились на меня всю такую хрупкую и беззащитную.

Царь, одетый, как лаборант, был не похож на себя. Ещё менее царской была его открытая и добрая улыбка.

Лавр в простом купеческом костюме, явно не выспавшийся и смертельно уставший, хмурился, не очень понимая на кой ему эти посиделки.

И только патриарх оставался самим собой. От его тяжелого взгляда из-под насупленных бровей просто мороз шел по коже.

– Провидица преувеличивает мои скромные возможности и, я думаю, устроила эту встречу для того, чтобы кто-то попробовал взглянуть на проблему со стороны. В принципе, в этом и заключается роль аналитика. Насколько я знаю, и выбор не велик. Так что прошу заранее меня извинить за возможную наивность и некомпетентность. Приступим?

– К чему? – Лавр явно не по своей воле ввязался в эту авантюру.

– Вы формулируете свою неразрешимую задачу и мы, все вместе, пытаемся найти приемлемое решение.

– Мои аналитики над этим корпели месяц, а вы хотите так вот сразу?

– Я вообще ничего не хочу, кроме того, чтобы попытаться профессионально выполнить свой долг. Прежде всего, ваши аналитики не были посвящены во всю полноту проблемы. А, не имея достаточных данных, сложно прийти к адекватным выводам. Кроме того, это ваши люди, которые годами учились мыслить категориями вашего приказа, которые впитали в себя его атмосферу. Это мешает объективной оценке обстоятельств данного дела. В любом случае мы должны попробовать что-то сделать. Кто изложит суть проблемы?

Почему-то казалось, что заговорит Святогор, но начал патриарх.

– Ты иудейка, а берёшься судить о делах страны православной. Уверена, что получится?

– Я – аналитик. Впрочем, Князь не даст мне соврать, но среди молодёжи осталось мало христиан или иудеев. Мы верим в единого бога. А особенности национального ритуала, это уж как получится. Я хожу в синагогу потому, что так веками поступали мои предки. Но для меня это не так важно, как осознание того, что есть высшая сила, к которой надо тянуться, требованиям которой надо пытаться соответствовать.

– Ритуал облегчает путь к богу.

– Для колеблющихся. А если я уже на этом пути?

– Мне кажется мы отклоняемся от цели нашей встречи, – произнёс Святогор примиряющим тоном. – Я попытаюсь изложить суть проблемы. Но имейте ввиду Лия, что всё сказанное здесь – государственная тайна. К сожалению, это тайна для населения нашей страны, но не для тех, кто в ней имеет какую-то власть. Ещё хуже, что это не секрет для служб тёмных дел зарубежных государств. В этом не было бы большой беды, поскольку мы и не собирались в одиночку менять правила игры в мире, но инерция нынешних отношений наложилась на кризис концепции сдерживания научно-промышленного развития нашей цивилизации. Мы не справились с поставленными задачами и попытались внести коррективы. Но не успеваем. Страну рвёт изнутри. Расскажи, Лавр.

– Сначала это воспринималось, как естественное конкурентное воздействие Системы – альтернативного проекта общественного развития.

Действительно, они всеми силами создавали внутри России среду влияния, с целью разрушения наших государственных и общественных институтов управления. Мода, альтернативное искусство, преступные религиозный фанатизм и атеизм, воспитание из нашей молодёжи искателей лёгкого пути в жизни.

Ну, и мой приказ занимался примерно тем же, только на контролируемой ими территории.

Но, к сожалению, это оказалось ширмой, за которой мы не рассмотрели реальные проблемы.

Образованному человеку с высоким интеллектом, а таких большинство, просто некуда себя деть. Высшая Школа, Институт и довольно примитивное предпринимательство, лишь отчасти решали эти проблемы. А от скуки, как известно, любой может легко превратиться в монстра.

Вот мы и получили секту «изобретателей быта». Это не архитекторы и строители, это погромщики, которые глумятся над обывателями, «защищая» их от «каждодневной рутины». Или секту самоубийц «прерывающих никчемное существование».

Но это так, мелочи. Появились мыслители и практики, готовые осчастливить общество не только новыми идеями, но и воспитывающие среду, способную эти идеи воплотить в жизнь. Их много и они разные, но все их теории, в конце концов, сводятся в одному – свержению царя и его окружения.

Далее предложения варьируют от цивилизованной диктатуры до народовластия. И всё это возникло практически взрывоподобно за какие-то полгода. Они смотрят друг на друга, учатся друг у друга и захватывают своими идеями всё большую часть населения. Если религиозных фанатиков можно отправить на плаху, а бандитствующих извращенцев – в рудники, то это невозможно сделать со всем народом или даже значительной его частью.

– У вас есть конкретные цифры.

– Разумеется. Дворяне – 12–15 %, купечество – 7–8%, студенты, учащиеся и преподаватели – до 30 %, рабочие – 3 %, крестьяне – менее 1 %. Среди военных отдельные случаи.

– А в абсолютных цифрах?

Лавр раскрыл переносной саквояж и достал оттуда папку.

– Должен уточнить: купечество – 9 %. Что касается абсолютных цифр, то тут большая разбежка в оценках. Учесть всех поимённо физически невозможно. Кто-то завсегдатай кружка смутьянов, а кто-то там появился один раз и то, может, случайно. В общем в абсолютных цифрах: дворяне – 750–800 человек, купечество – до тысячи, студенты, учащиеся и преподаватели – до 5–6 тысяч, рабочие – примерно столько же, крестьяне – тысяч десять наберётся.

– То есть реальной силой, способной парализовать страну, это пока не стало.

– Пока – нет. Но, если учитывать темпы роста, через полгода это вполне может случиться. Если не раньше.

– Вряд ли. Весной у студентов экзамены, а у крестьян – посевная. Если вспыхнет, то летом.

– Во время уборочной?

– До неё. Но без крестьян. Эти присоединятся только поздней осенью. Во всяком случае по такой схеме протекала большая часть восстаний в истории.

– Я предлагал начать строительство и предоставить для использования в быту и промышленности ряд технологий, чтобы отвлечь население от политических игрищ, но Лавр … Игнатьевич считает, что это бесполезно.

– С точки зрения стратегии – согласна, мало что даст. Время ограничено. А как тактический приём, да если ещё подать с помпой, вполне может сработать. Давайте перейдём к сценарию революции…

Стольный Град. Царский дворец. Кабинет Святогора Первого.

– Что это было?

– Я не понимаю, о чем ты, Лавр?

– Почему мы вообще туда пошли?

– Меня Провидица попросила. Я – тебя.

– А патриарх? Он сам кого хочешь к себе вызовет. А тут прибежал, как мальчик.

– Ты преувеличиваешь.

– И я сразу согласился, словно за язык кто тянул.

– Утопающий хватается за соломинку.

– Какая соломинка?! У нас план разработан. Мы его согласовали. Что теперь начинать всё сызнова?

– Почему всё. Просто надо глубже проработать детали, чтобы «взрыв народного негодования» выглядел естественно. И был более управляемым. Да и сроки мы установили нереально-сжатые. Нам то куда торопиться, когда всё начнётся?

– Допустим. А церковь во главе восстания – это не перебор?

– Ну, не во главе, а в качестве одного из организаторов. Пастырь просто обязан быть рядом с прихожанином в годину испытаний. А во главе у нас армия.

– Ладно. Со многим я согласен. Сырой план и требует доработки. Но лучше бы с нами работал Исаак, а не его дочь. Малявка, а нос дерёт. И вещает, как проповедник. Мои аналитики ничуть не хуже.

– Ну, ты прямо, как дитё. Знаешь же – Исаака мы привлекать не можем. Считай, что план из секретного превратится в общеизвестный.

– Всемирно-известный. Но работать с девчонкой всё равно противно.

– А кто тебя просит. Провидица просила только об одной встрече.

– Я не забыл. Только привлекать придётся. Её патриарх слушал и не морщился, хотя и не в восторге был, что ему в этом спектакле участвовать, да ещё и с мусульманами договариваться.

– Как же тебя впечатлило участие церкви. Это наш просчет. Про духовную составляющую мы забыли. Оно у нас как бы само собой происходит, будто это благолепие, в своё время, не обошлось нам в реки крови. Может и ещё что-то не учли. Думать надо, пока время есть.

Глава 23

Королевство Польское. Варшава, а потом замок князя Якова Вишневицкого.

Царевич Святослав, царевич Савватий, Здислав Вишневицкий (князь), Магда (графиня, сотрудник службы темных дел Якова Вишневицкого), Марыся (дочь Якова Вишневицкого).

Повествование от лица Святослава.

Выкрасть Магду из госпиталя оказалось просто. Дождались мессы, когда все святые отцы отсутствовали, и, завернув графиню в одеяло, отнесли её во двор больницы, где нас ждала пара иноходцев с носилками, закреплёнными между ними. Там дополнительно закутали Магду в несколько шкур и большой кусок шерстяной ткани, чтобы вся эта конструкция не развалилась по дороге.

На выезде из города нас перехватила сотня стрельцов, вырядившихся в купеческую форму. Сотник Семён Рыбницкий, с которым мы не раз хаживали в степь, отрапортовал, что прибыл для охраны нас с братом.

Ну, прибыл, так прибыл. Приказал им обеспечить головное и боковое охранение. Оставшимся замыкать колонну.

Дорогу к замку князя Якова Вишневицкого Магда перенесла на удивление легко. Даже создалось впечатление, что ей становилось лучше по мере того, как мы удалялись от Варшавы.

За пару километров до цели нашей поездки мы были обнаружены дружинниками князя, так что нас ожидали распахнутые ворота и местный лекарь, сопроводивший Магду, когда графиню переносили в её покои. Следом за ними увязался и Здислав. А я был обездвижен и исцелован повисшей у меня на шее Марысей. Почему-то, первый раз в жизни, стало неудобно, что с кем-то целуюсь в присутствии посторонних.

Аккуратно отделил от себя этого задохлика и, зачем-то, погладил Чудо, как ребёнка по голове, от чего оно начало реветь в три ручья и нести какую-то непереводимую тарабарщину по-польски.

В общем простояли на крыльце минут десять, пока не сообразил, что девушка дрожит от холода и не занёс её в огромную прихожую княжеского замка. Тут Марыся, не успев толком встать на ноги, вцепилась мне в руку и потащила в свои покои обедать.

Марысина гостиная удивила какой-то изысканной простотой и изяществом. Никаких модных букетиков в вазочках или пёстрых рисунков на стенах. Но при этом всё было как-то к месту. Сама Марыся старательно изображала светскую даму, отдавая распоряжения служанке. И, надо сказать, у неё это получалось неплохо.

Я, конечно, предпочитаю более основательное питание, но всё было вкусно.

Наконец хозяйка пригласила меня посидеть с бокалом вина у камина.

– У меня к тебе серьёзный разговор, – сходу заявила она, – Ты только не смейся. Мы ещё даже не поженились, а я уже боюсь, что ты меня бросишь или нам будет плохо вместе.

– Это почему?

– Потому что ты уже взрослый, у тебя много интересов и ты много чего умеешь, а я ничего толком не знаю и не умею. Разве что понимаю, как не опозорить тебя в обществе.

– Для начала очень даже не плохо.

– Наверно. Но я хотела бы сделать так, чтобы тебе хотелось возвращаться домой, чтобы дома тебе становилось легче, какие бы заботы тебя не мучили.

Интересно, а Марысе точно семнадцать? Больно мудрёные речи для вчерашнего подростка.

– Ты это сама придумала или вычитала где?

– Сама. Когда речь идёт о тебе, я никого не слушаю, потому что все врут.

– А ты не боишься, что это я тебе надоем? Мне кажется, что ты меня идеализируешь.

– Я давно наблюдаю за тобой. Ты – добрый, как твой папа, хотя и прикидываешься беспощадной машиной для убийства.

– Я – эта машина и есть. Иначе убьют меня.

– Это там, где очень страшно. А когда вокруг те, кого ты любишь, ты совсем другой.

– Ну, не знаю. Ничего такого за собой не замечал.

– А если войны не будет, что ты будешь делать?

– За порядком следить. Бандиты и прочие уроды будут всегда.

– А я хочу научиться делать так, чтобы у людей на душе становилось легче, не смотря на всякие беды и сложности, и они не болели из-за этого.

– Не слыхал про такую профессию. Может ты хочешь быть лекарем?

– Я не могу. Мне сил не хватает терпеть такую боль. Может потом когда-нибудь и сумею. Я Магду пережила с трудом, но ты так хотел, чтобы она поскорее выздоровела…

– Ты то откуда узнала, чего я хочу? И что значит «Магду пережила с трудом»?

– Оно как-то само получается. Знаю и всё. А если чувствую чужую боль, могу её притянуть к себе и человеку становится легче. Особенно больному или раненому.

Но иногда люди бывают очень недовольны, что их лишили их боли. Например, несчастные влюблённые. Просто с ума сходят. Так что я пока боюсь что-то делать сама. Только если попросят.

– А что-то простое тебе нравится? Ну, там, вышивать, рисовать, книги читать.

– Книги – это не занятие. Это чтобы хоть что-то понять в жизни. Я ещё люблю делать работу художника по интерьерам, но у меня слишком просто получается. Многим не нравится. Хотя папа попросил меня обставить ему кабинет и спальню. Он тоже любит, когда то место, где он один, не мешает ему быть самим собой.

– В Стольном Граде к тебе выстроится очередь. Мы с братьями запишемся первыми.

– У Саввы и Ивана жены есть.

– Оно конечно, но подкинуть братьям идей для спора с их женами всегда полезно. На счет кабинетов – точно.

– Что-то я устала быть умной. Давай будем целоваться, – заявила Марыся, забираясь ко мне на колени.

– Исключено, – солидно изрёк я, ссаживая удивлённое Чудо на пол.

– Но ты же тоже хочешь?

– На этот раз, княжна, чувства вас обманули. Больше всего я хочу, чтобы мы спокойно дожили до свадьбы.

– И как этому могут помешать наши поцелуи?

– Почему-то я не уверен, что смогу сдержать себя в руках. Очень не хотелось бы, после нашего расставания, чувствовать себя скотиной.

– Глупый. Мы же скоро поженимся.

– Знаешь, Чудо, я столько раз был в чем-то уверен, а потом жизнь от этой уверенности не оставляла камня на камне. Я верю тебе. Раз говоришь, что мы поженимся, значит так и будет. Но когда это случится не знает никто. Я не хочу рисковать тобой.

– Ничего не поняла. Но пусть всё будет, как ты хочешь. Хоть поцелуй меня на прощанье.

Я много раз в жизни целовался с целой толпой женщин, но никогда ещё меня так не била дрожь от лёгкого прикосновения женских губ. Взяв себя, мысленно, за глотку, схватил Марысю в охапку и прижал к себе от чего она даже негромко охнула. Потом поставил Чудо на пол и, как можно быстрее, постарался покинуть эту гостиную, замок и Польшу в целом.

Немного пришел в себя только на пол пути к Варшаве, где нас ожидали ещё две стрелецкие сотни.

Глава 24

Стольный Град. Кабинет директора столичного оперного театра.

Аристарх Сигизмундович Жарков (глава ложи меломанов Стольного Града), Вольвган Карлович Бенц (финансовых дел мастер), Марфа Савельевна Стрешнева (княгиня, меценат, ну, и первый зам мастера тёмных дел России), Лавр Игнатьевич Селиванов (мастертёмных дел России).

Глава ложи меломанов Стольного Града, а по совместительству директор Столичной Оперы, Аристарх Сигизмундович Жарков, был крайне недоволен. Заполнив всей наличной дородностью директорское кресло, он свирепо топорщил усы и пытался испепелить взглядом казначея ложи и своего зама по финансовым делам прочих структур, обеспечивающих музыкальным сопровождением цивилизованный быт столицы.

– Если так пойдёт дальше, мы будем выступать сами перед собой! – рявкнул он, отчего эхо заполнило все углы не маленького кабинета.

– Ну, что вы такое говорите, Аристарх Сигизмундович? – лебезил перед начальством зам и доверенное лицо директора, старательно скрывая под ослепительной улыбкой ужас очевидной перспективы разом лишиться всех своих должностей у подножья музыкального олимпа, – Постоянные члены общества всегда присутствуют на наших концертах. А случайные зрители – пыль, не достойная внимания адептов высокого искусства.

– Вы отчасти правы, Вольфганг Карлович. Но эта «пыль» платит деньги, на которые мы устраиваем эти концерты.

– Может обратимся к меценатам? Марфа Савельевна никогда не отказывала в помощи, да и многие из бояр тоже.

– Неудобно. Они все члены ложи и платят большой годовой взнос. Кто же ожидал, что приедет столько зарубежных знаменитостей с такими претензиями на гонорар. Надо было договариваться на процент со сборов. Особенно в последнее время.

– На таких условиях никто и не приедет, – вздохнул всем своим воздушным естеством денежных дел мастер.

– Ну, и, извините за выражение, хрен с ними. Кого захотим видеть, того пригласим на гонорар, а кого не захотим – на процент от сборов.

– Что мы не додумались до этого месяц назад? – ещё глубже и печальнее втянул в себя воздух, стоящий на вытяжку перед начальством, можно сказать, что и собеседник.

– Век живи, век учись. А, кстати, вы не в курсе, Вольфганг Карлович, куда публика подевалась?

– Большинство на новомодном развлечении. Называется «джиз или джез».

– Это когда три ноты сто раз крутят на разные лады и называют импровизацией? – презрительно скорчил физиономию Аристарх Сигизмундович, слегка промочив горло из высокого бокала с ароматно пахнущей розовой жидкостью.

– Оно самое, – сглотнул слюну зависти и облегчения, бухгалтер всех подвластных начальству заведений. Похоже гроза миновала и разговор приобретает конструктивный характер. – Примечательно, что все исполнители играют примерно одно и тоже, но каждый считает себя индивидуальностью. Встречаются, конечно, уникумы, умудряющиеся при этом не отрываться от мелодии, но это большая редкость.

– Зато публике не требуется ни образования, ни слуха. Оно ревёт, а ты в восторге. Громко и весело – теперь уже вздохнул глава ложи меломанов.

– Надо бы и нам что-то такое у себя завести, – просветлел лицом Вольфганг Карлович, – уверен, что не все от этой какофонии в восторге. У них там есть такая интересная штука, когда два музыканта как бы соревнуются в исполнении одной и той же мелодии. Очень занятно получается. Правда, редко.

– А если стравить Степана Вержнева с Карлосом Торнвилем. Они и так не очень то друг к другу. Конкуренты. А тут объявим дуэль гигантов. В зале стены лопнут.

– А ежели не захотят?

– Лишим содержания. Пусть у себя под Смоленском и Сарагосой доказывают, что гении.

– А не слишком будет так обойтись с кумирами публики?

– Вы сами, Вольфганг Карлович, докладываете, что у нас проблемы с деньгами. Не будет денег – не будет кумиров. Сегодня же и приступайте к разработке проекта. Ну, а «меньшинство» наших зрителей куда подевалось?

– Не сказал бы, что такое уж и меньшинство. Каждый третий, из покинувших нас господ, или где-то в тайных кружках заседает, или у куплетистов, что тоже яйцо, только вид сбоку, обретается. Этих назад не вернуть. Не можем же мы под покровительством царской власти против этой власти митинги организовывать?

– Это конечно. Но подумать стоит. Например, в качестве шутки, провести концерт музыки иноземных смутьянов. Как вы думаете? Клюнут?

– Думаю, что клюнут. Вот только чтобы нас, Аристарх Сигизмундович, после этого жареный петух куда не клюнул.

– Это да. Очень даже может быть. Лавр Игнатьевич или кто-то из его сотрудников, очень аккуратно посещают наши мероприятия. Значит второй пункт оставим в зоне размышлений, а про дуэль великих виолончелистов начинаем строить планы немедленно.

После того, как за подчинённым закрылась дверь, Аристарх Сигизмундович осушил остатки вина в бокале. Кисловатое. Бургундия. Испанские вина как-то мягче и букет …

Мда. Сколько ни косись на большой синий конверт, притаившийся змеюкой на краю стола, сколько ни отвлекай себя мыслями о приятном, а вскрывать придётся. Доставили утром из приказа тёмных дел. Слава богу послание не срочное и можно было отвлечься и подготовиться к неизбежному. А тут ещё этот недоумок раскритиковал идею про песни смутьянов. Как есть сдаст. Слуги золотого тельца все продажные твари. Даже такие приятные и образованные, как Вольвган.

Пальцы, независимо от воли их обладателя, привычно вскрыли конверт, содержащий послание самого мастера тёмных дел. Прочитав его в первый раз, хозяин кабинета не поверил своим глазам.

Лишь несколько раз повторив эту процедуру и осушив бокал вина, Аристарх Сигизмундович смирился с мыслью, что его не разыгрывают.

Короткий текст гласил, что, в интересах государства, в следующем году требуется организовать юмористический фестиваль песен смутьянов всех стран и народов. Репертуар на усмотрение главы ложи меломанов.

Поручение носит строго конфиденциальный характер, а разглашение его содержания и источника поручения – тяжкую уголовную ответственность вплоть до смертной казни.

Шок от прочитанного был столь велик, что заканчивающие послание угрозы не произвели никакого впечатления.

Аристарх Сигизмундович ещё удобнее развалился в кресле, раскурил сигару, чего не делал много лет, и потянулся за бутылкой. Предстоящие размышления о парадоксах действительности и планах на будущее требовали полной расслабленности души и тела.

Глава 25

Стольный Град.

Василиса (древняя Вэсса), Гарри (начальник охраны Сэмюэля Виллентага).

Повествование от лица Василисы.

В тумане зал.

Твой шарф струится с плеч.

Я всё сказал,

хоть мысли встали дыбом.

А ты молчишь.

Пытаешься сберечь

последний миг

пока ещё могли бы

остановить

бессмысленный финал

пустых надежд

и пламени впустую?

Но ты молчишь.

И проступает зал,

где я зачем-то

вдруг тебя целую.

Мне всё равно.

Ладошка на щеке.

Твои глаза так близко.

Невозможно.

И я тону в блаженстве и тоске,

касаясь губ легко и осторожно.

Гарри подпёр мордуленцию кулаками и тяжело вздохнул.

– Сам сочинил?

– Нет. У одного малоизвестного автора вычитал.

Господи! Горе моё. Опять за своё! Так хорошо сидим. Наклонилась, взяла в ладони милую физиономию и чмокнула в губы. И зачем столешницу ломать?! Ну и силища!

– Гарричек! Лапочка! Отпусти стол. Не расплатимся.

– Я не человек.

– Ну, конечно. Среди людей таких лапупсичков просто не бывает.

– Я серьёзно.

– Стол всё равно отпусти.

– Во мне есть геном. Даже не знаю чей. Но это оболочка, хотя и отделить её невозможно.

– Ну и слава богу. Ещё не хватало, чтобы ты тут начал сдирать с себя кожу. Только про то, что говорил, я ничего не поняла. Переведи.

– Тебе это всё равно ничего не скажет.

– Ну, и пусть не скажет. С девушками на свидании говорить про всякие ужасы неприлично. Знаешь, как меня сейчас муштруют: так не стань, эдак не посмотри, эти слова фи-и какие вульгарные. Во у меня где вся эта наука! А тут ты ещё. Мог бы и что-то приятное мне рассказать.

– А про что?

– Про себя, хотя бы. Только без сдирания кожи.

– До встречи с тобой и рассказывать нечего. Пустота и одиночество. А после – сама знаешь. Кроме тебя мне ничего не нужно.

– Совсем-совсем?

– Ты даже не представляешь до какой степени.

– Если стол ломать не будешь, то, может быть я тебя ещё раз поцелую.

– Правда?

Господи! Что со мной делает этот дуремурик?! Хороший. И целуется так нежно. Не то что эти … Аж голова кружится и хочется, чтобы блаженство продолжалось вечно.

Наглый корчмарь чуть не поплатился жизнью! Это же надо додуматься проорать над ухом, что «заведение закрывается»! Еле вырвала его из лап Гарри.

Потом мы гуляли ко мне домой. По пути какие-то типы попытались преградить нам дорогу, но, после того, как головы двоих наглецов звонко лязгнули она о другую, незнакомцы решили, что гулять мы будем каждые сами по себе.

Гарричек ещё читал стихи о любви и рассказывал про какую-то вселенную, которая «бесконечна в своём разнообразии».

Ничего, кроме последней фразы, не запомнила, потому что не могла решить приглашать мне лапупсичка домой или ну его. С одной стороны – интересно, как оно. А с другой – чего такого я об этом не знаю. Все серьёзные ритуалы на этом замешаны. А если это не одно и то же?

Так ничего и не решив, дотопала до своей гостиницы. На крыльце Гарри опять полез целоваться. Было так хорошо, что решила попробовать.

В прихожей дежурили мамины стражи порядка, так что Гарри пришлось забираться через окно.

Во время ритуала всё просто. У обоих задача удержать потоки энергии там, где им положено быть и, при этом, не разлететься лучами света. Не до общения или каких-то нежностей. А тут не понятно, что делать? Сразу раздеваться или постепенно? Или это проблемы Гарри?

Оказалось, что Гарри. Оказалось, целоваться – это так, пол беды. Потому что, когда целуют тебя всю – с мозгами делается что-то непонятное. Туман – не туман. Грёзы – не грёзы. А когда всё началось всерьёз, полностью потеряла контроль над собой, включая и контроль над рабочей формой. Так что проснулась утром в объятиях Гарри в своём истинном облике. А Этот смотрит и улыбается.

Зря улыбаешься, Гарричек. Убивать я тебя, конечно, не буду, но мозги прочищу основательно. Мне бы кто прочистил, чтобы больше не занималась подобными глупостями.

– Ты мне так больше нравишься.

– Что?!! Ни кожи, ни рожи.

– Ты так похожа на саму себя.

– А понятнее объяснить можешь?

– Ты вся как луч света …

– Упаси господи!

– Я в том смысле, что, как утро, самое раннее. Тебе хочется улыбнуться. И тебя хочется защищать от всего на свете. Я всегда тобой любовался. Особенно когда ты спишь.

Это что, у меня с контролем полный ноль?! Не может этого быть.

– Врёшь ты всё. Где ты мог меня такую видеть?

– Я другую не вижу. Вы с царицей очень похожи.

– Ну да, похожи.

– У неё волос на лбу не хватает. Как-будто вырвал кто.

– Ты что меня с первого дня такой видишь?

– С первого.

– И ничего мне не сказал, гад?!

– А я… Я не знал … А что-то надо было сказать?

Господи! До чего же смешная мордуленция. Испуганная. Ладно. Поцелую в последний раз и за дело. И ещё разик. Ох, Гарричек!..

Так. О чем это мы говорили час назад? О том, что Гарри видит мой истинный облик. Ну, и пусть видит. Только держит язык за зубами.

– Если кто-нибудь узнает, как я выгляжу на самом деле, мы с тобой расстанемся навсегда.

– Я знаю, что это какая-то тайна. И что ты какая-то тайна. Только об этом никто от меня ничего не узнает. Я могу себя выключить и сжечь.

– Я – тоже. Велика премудрость. Но хотелось бы, чтобы нам не пришлось это умение применять на практике. Никогда. А теперь иди. Ко мне скоро учителя благородных манер пожалуют. Надо привести себя в порядок.

– А когда?..

– Я сама приду.

Гарри исчез за окном, а я вдруг поняла, что никогда в жизни не ощущала себя так хорошо. Почему-то захотелось петь. Нет! Вопить во всю глотку. И ещё ЖРАТЬ!

Преподаватели благородных манер застали меня в обнимку с на половину опустевшей банкой варенья, часть которого была размазана по лицу и ночной сорочке. Их охреневшие физиономии были ещё одной искрой в ослепительном хороводе счастья, кружившем вокруг меня этим утром.

Глава 26

Стольный Град.

Игорь Евлампиевич Кандидов (боярин), Максимка (постельничий Игоря Евлампиевича), Глафира (любимая женщина Игоря Евлампиевича), Лавр Игнатьевич Селиванов (глава приказа темных дел России).

Повествование от лица боярина Кандидова.

Терем боярина Кандидова.

– … пусть ищут. У них сил невпроворот, а мы умнее.

– Так что мне передать магистру?

– Как обычно: мы в восторге от его мудрости и величия; его гениальный план успешно претворяется в жизнь, не смотря на некоторые трудности.

– Всё-таки будьте поосторожнее, милорд. В этой стране никогда не поймёшь, что является признаком силы или слабости.

– Мы не связываемся с властью и владеющими Силой. А, на защиту, наших возможностей вполне хватает.

– Храни вас бог.

Безликий гость, поклонившись, исчез за дверью. Пора было тащиться на вечернюю службу изображать почтенного прихожанина.

Максимка, дурак, приволок повседневную шубу, за что получил в харю и побежал исправлять оплошность. Не хватало ещё вырядится в церковь, как зажиточный купчина. Позору не оберёшься.

Жарко. Неудобно. А куда деваться? Вековая традиция. Коль уж повезло родиться боярином, терпи.

Храм Всех Святых.

В храме Всех Святых с трудом протиснулся в боярские передние ряды. Кругом были только свои и тихий разговор шел о нашем насущном.

– Раздеть нас, разуть и голыми по миру пустить? – шипел Савва Тёмников, тряся сивой метёлкой, которая служила ему вместо бороды, – это же надо такое удумать – самим себя свергать? Не допустим.

– Не позволим, – согласно рыкнул своими губошлёпинами Дмитрий Ладожский, – А сопротивляться будут, так и сами… Найдётся кому править.

К сожалению, этот интересный разговор был прерван появлением священника.

Старательно выслушав благие пожелания и наставления святого отца, многократно воздав хвалу господу нашему, побрели к выходу, где меня прихватил за локоть какой-то здоровенный стрелецкий сотник. Хотел огреть нахала посохом, но почему-то передумал.

– Чего надо, служивый?

– С вами, Игорь Евлампиевич, хотел бы встретиться один человек, – хриплым шепотом произнёс великан. – Этот человек уверен, что встреча будет полезна вам обоим.

Уверен он! А вдруг в самом деле что-то полезное?

– Так передай, чтобы пришел ко мне в терем. Побеседуем. Только пусть сначала запишется на приём.

– Этот человек считает, что лучше вашу встречу оставить в тайне.

– Он что смутьян какой или шпион заморский?! Таких собеседников нам не надо.

– Боже упаси! Верноподданный его величества. Если хотите, к вам на приём может записаться его доверенное лицо. Либо пришлите в корчму Тимофея Зеленщика своего человека.

– Лучше к Тимофею.

– Договорились.

Сотник исчез в толпе, а я, озадаченный этим разговором, побрёл к своим саням, сыпанув, на выходе из храма, пригоршню мелочи нищим.

Теренм Боярина кандидова.

Дома ждал ещё один сюрприз. Старшая – Ирина встретила в прихожей на коленях рука об руку с тысяцким Гаврилой Кондратьевым, подозрительно зачастившим к нам в последнее время. Что делать. Приказал принести икону и благословил. А то того и глядишь в девках засидится. Зато будет свой человек в армии. И не из последних. Теперь ещё со свадьбой морока. Так некстати. А куда деваться? Младшая уже внуком одарила, а эта в горнице своей на стену лезет.

Окончательно взмокнув и потеряв остатки терпения ввалился в свои покои и велел топить баню. Только известие о том, что уже вытоплена, спасло Максимку от мордобоя.

Остужая жар парилки, прежде всего качественно отхлестанную Кузей спину, в дубовой бочке с прохладной водой и потягивая чай с липовым мёдом, заинтересованно наблюдал, как намыливается Глафира, но недавно состоявшийся разговор не давал сосредоточиться на приятных ощущениях.

Кого послать? Максимку? Тупой, как пень. Карла Гельмгольца? Так эта немецкая рожа толком по-русски говорить так и не научился. Хотя пишет и читает лучше меня. И как это может быть? Короче, секретаря посылать опасно. Сам то всё поймёт. А вот его … Придётся этого пройдисвета – зятя. Ушлый купчина. За копейку удавиться. Дочка в меха одета и на золоте ест. За то и люблю. Скоро Саня выбьется в первые торговые дома, а там, глядишь, и титул какой прикупим.

Глянул на обливающуюся водой Глафиру и, пересилив себя, посунулся одеваться. Такое кругом зреет, что не до баб.

Велел Максимке послать кого-нибудь за Александром Семёновичем и передать, что нужен срочно.

А Васька опять в запое. Единственный сын и такой урод. Как бы не пришлось передавать титул зятю. Хотя время такое, что может скоро не до титулов будет. В живых бы остаться.

Саня явился хмурый, хотя и старался не подавать виду, что у него что-то не так.

– Случилось что?

– Прогорел на десять тысяч. Всё война эта.

– Я уж думал разорился совсем. Хочешь я тебе эти десять тысяч подарю.

– Не надо. Это дело принципа. Опоздали в первый караван товар закинуть, а потом вдруг всё закончилось и цены упали. Задорого купил – задёшево продаю.

– А попридержать?

– Оборот важнее сиюминутной выручки. Придётся избавляться от всей партии. Сам виноват. Другой раз умнее буду. Зачем вызывали, Игорь Евлампиевич?

– Дело у меня к тебе. Человек ко мне на встречу просится. Хочет так встретиться, чтобы не узнал никто. А мне даже послать договориться о встрече некого.

– У меня есть такой человек. Арсений. Больше чем жизнью мне обязан. Куда идти? О чем договариваться?

– Надо в корчму Тимофея Зеленщика твоего Арсения отправить, чтобы договорился о времени и месте встречи.

– Когда отправлять?

– Я чувствую, что чем раньше, тем лучше.

– Тогда я пошел.

После того, как Саня скрылся за дверью гостиной, заявилась Глафира с предложением причесать и вообще. Чуть не наорал на дурищу. Но сумел удержаться, так как себе же дороже – неделю будет ходить надутая. Волосы всё ж таки причесать позволил. Но потом отправил и улёгся на диван ждать вестей от зятя, где и уснул.

Поздно вечером явился Саня с вестью, что договорились встретиться завтра в шесть часов вечера в моём ресторане «Мечта василевса». В любом отдельном зале на мой выбор.

Там у меня охрана и зять будет ждать снаружи. Никаких причин отказываться от встречи.

– Нам надо подтверждать наше согласие?

– Нет. Просто прийти в назначенное время.

– Ты поставь своих людей снаружи на тот случай, если меня задумали выкрасть.

– Сделаем, батя. В лучшем виде. Сам прослежу.

– Ну тогда до завтра.

Во второй раз за сегодня попрощался с зятем и отправился искать Глафиру, которая терпеть не могла, когда за ней присылают кого-то из дворни.

Ресторан боярина Кандидова.

Приятно осознавать, что в этой части города твой ресторан – лучшее место для приличной публики. Люблю тут появляться, вырядившись, как англицкий дворянин, из-за чего и угодил в ложу каменщиков, о чем, не очень то и жалею. Немного достают своими советами по разрушению русского государства, но делать для этого ничего особо и не требуется. Мы такой народ, что сами постоянно создаём себе трудности, а потом героически их преодолеваем. Остаётся только присваивать результаты чьей-то дурости, что позволяет зятю иметь некоторые торговые привилегии на их туманном острове. Сам там не бывал, но Саня рассказывает, что гиблое место. Но народу много и с провизией не очень. Далековато, зато прибыль выше, чем у поляков или немцев. И к французам дорожку протоптать помогли. Так что моё уважение к магистру искреннее и глубокое.

Сегодня что-то народу не очень. Обычно в это время пустых столиков нет. Хотя кабинеты и залы заняты все. Так что ничего страшного.

В заказанном для себя кабинете уже накрыли стол, за которым сидели, не понятно, как там оказавшиеся князь Лавр Игнатьевич Селиванов собственной персоной и мой Максимка. Последний, скотина, нагло ухмылялся.

– Я думаю, вас не надо представлять друг другу, встал, приветствуя меня, царский мастер тёмных дел.

Мы пожали друг другу руки и уселись за стол.

– Максим Еремеевич был приставлен к вам, Игорь Евлампиевич, прежде всего для охраны. Вы здорово рисковали, водя за нос довольно серьёзную международную организацию. Честно говоря, мы все с восторгом наблюдали за тем, как тонко вы это проделывали. Меня так и подмывало предложить вам сотрудничество, но я отдаю себе отчет, что для вас – наследника древнего боярского рода это было бы совершенно неприемлемо. Прежде всего мелко и где-то даже унизительно.

Вроде меня, прямо сейчас, в темницу тащить не собираются. И то слава богу. Но, Максимка! Как ловко изображал преданного идиота. Ему в театре играть. Ничего не поделаешь. Придётся соглашаться на всё, что предложат. А там видно будет. В Англии люди тоже как-то живут. Хотя и плохо.

– Я понимаю, Игорь Евлампиевич, что вы готовы сейчас согласиться на любую мою просьбу, но такой вариант совсем не устраивает меня. Масштабы задачи, которую вам предстоит решить, таковы, что они потребуют от вас не слепого повиновения моей воле, а всех ваших умственных способностей и, если хотите, вдохновения. Поэтому я не жду от вас немедленного ответа. Наша встреча предназначена для того, чтобы ознакомить вас с вопросом и предложить вам подумать над своим решением. И так …

Терем боярина Кандидова.

– Тебя тоже ко мне подослали.

– Таких старух, как я, не подсылают.

– Ты старуха?!!

– Ну, не совсем, конечно. Всю жизнь простить тебе не могла, что ты меня на Зинаиду променял.

– Кто меня спрашивал? Женили и всё. Я, когда тебя на балу увидел, решил, что померещилось. Словно столько лет не прошло. Какая была, такая и осталась.

– А я мечтала, как душу тебе выверну и мучится заставлю. А увидела и всё прошло. Не назначали меня. Сама вызвалась.

– Зачем?

– Не могла же я позволить, чтобы какая-то другая баба, под видом защиты, залезла к тебе в постель.

– Интересно, что будет, если я откажусь?

– Мозги почистят и снимут охрану. Только я тебя не брошу. На это даже не рассчитывай.

– Может посоветуешь что?

– Тебе? Кто из нас двоих умный, хитрый и проницательный, как черт?

– Я что ли?

– Ну, что не я, так это точно. Нож метнуть, яд распознать – могу. А думать, как целый приказ, это твоё.

– Не верю я, что справлюсь.

– Если бы я знала, о чем речь, может и сказала что-то.

– А ты не знаешь?

– Простой охранник? Я даже агентом никогда не работала. Только следила за тем, чтобы очередного принца не зарезали во время визита. Ты с Максимом поговори. Он очень тебя уважает. И не дурак.

– Это я уже понял.

– Пошли спать, а то сегодня был тяжелый день. Утро вечера мудренее.

Глава 27

Стольный Град. Институт – Высшая школа – царский дворец.

Грета (царевна), Дамира (княгиня, жена царевича Ивана). Савва (царевич, муж Греты).

Повествование от лица Греты.

В медицинском отделе Института столкнулась с Дамирой. У той был какой-то странный вид. Словно её пытались рассмешить, но при этом скорее удивили.

Завидев меня, Ванюшина жена улыбнулась и мы обнялись, как старые подруги, хотя виделись всего несколько раз в жизни. Иван редко появлялся во дворце, а Дамира старалась надолго не отлучаться от супруга. Правда это были впечатляющие встречи, особенно в первый раз.

Но видно общая судьба сближает. Дамира тоже чувствовала здесь себя не совсем уютно, о чем как-то призналась мне наедине заговорщицким шепотом. Единственное, что удалось отстоять княгине кочевого народа – это свою экзотическую одежду, которая, надо сказать, изумительно ей подходила, делая изящнее и женственнее.

Наобнимавшись всласть и чмокнув меня в щеку, на что я ответила тем же, Дамира как-то странно хохотнул и ухмыльнулась:

– Ты только не пугайся, Греточка. Они вредные, но не злые.

Очень вдохновляющее предупреждение.

– Кто «они»?

– Домовые.

– А причем тут сказочные персонажи? Вообще-то я на приём к лекарям.

– Я не такая умная, как ты и не смогу тебе объяснить толком. Тем более, что это какая-то там тайна, про которую в этом помещении уже говорить не положено. Просто поверь мне. Ничего плохого не будет.

Мы распрощались и я, с лёгкой дрожью в коленях, (Дамира, конечно, не из тех людей, кто склонен к пустой болтовне, но кто его знает …) вошла в помещение для осмотров.

Знакомая улыбчивая лекарка Татьяна помогла раздеться и быстро провела осмотр, после чего я дернулась встать, чтобы начать одеваться, но меня попросили задержаться.

– Что такое, Танечка?

– Мы сейчас проводим уточняющие осмотры. Не пугайтесь, царевна. Неприятных ощущений не будет.

– Потому что его проводят сказочные персонажи?

– Сама ты сказочный персонаж, – пропищало от стены смотровой палаты, где стояла невысокая скамейка, выкрашенная в белый цвет.

– Извините, – машинально сказала я, слегка охреневая от нелепости ситуации.

– Этой можно показываться, – произнёс писклявый голос, – Упертая. Точно не выкинет с перепугу.

Рядом со мной появился человечек сантиметров шестьдесят ростом, в лекарском халате и колпаке белого цвета.

– Ну, что, осмотр будем проводить или болтать почем зря? – нахально поинтересовалось странное существо, подтаскивая свою скамейку к смотровому креслу.

От удивления я потеряла не только дар речи, но и способность к какому-то сопротивлению.

Маленькие ручки пробежались по моему животу и груди, после чего этот недомерок начал вещать менторским тоном что-то малопонятное, а Татьяна старательно записывать каждое его слово.

– Размеры таза в пределах нормы. Плацента на задней поверхности матки. Положение плода правильное. Обвития пуповиной нет. Развитие плода соответствует сроку беременности. Так. Молочные железы маловаты… Чё кривишься. Железы, а не грудь. … но выкормить должна. В крайнем случае не нищенка, кормилицу найдёт. И вот что женщина, заканчивай свою беготню с железяками. Пока твоей девке это даже нравится, но скоро станет вредно для вас обеих.

Каким-то непостижимым образом размеры лекаря потеряли значение. Отчего-то захотелось верить сказанному и следовать рекомендациям.

– Растолстею и муж бросит.

– Это вряд ли. Такая худющая и помрёшь. Хотя некоторым мужчинам такие уродины нравятся. Можешь делать то же самое, но медленно. Чтобы не уставала слишком сильно.

У меня, Татьяна Викентьевна, всё. – подвёл черту под своим выступлением маленький лекарь и исчез.

– Вы не сердитесь на него, – прошептала мне Татьяна, помогая одеваться, – они столько патологии находят, что приходится терпеть их невоспитанность.

– Что вы, Танечка. Похоже, ваш новый сотрудник видит меня насквозь. Беременная женщина об этом может только мечтать.

– Очень повысился уровень диагностики. Просто сравнить нельзя. Если вас, царевна, ничего не будет беспокоить, загляните к нам через месяц.

– Спасибо, Танюша! Обязательно буду.

Моя лаборатория, из-за постоянного наплыва посторонних и малознакомых людей, располагалась на первом этаже третьего административного корпуса Института. Сегодня там дежурил Стас Нимерзон – практически моя правая рука в организационных вопросах.

– Что у нас на сегодня?

– Экспедиция на Кольский полуостров укомплектована полностью. Оборудование заказано и почти всё уже на складе. Когда планируете встречаться с приказчиками?

– Завтра. После занятий в Высшей Школе.

– У вас ещё учитель русского языка в три часа дня.

– Значит в пять. Только пусть главный приказчик экспедиции изложит программу работ. Как он её понимает.

– Мы над этим уже работаем.

– Ещё какие-то проблемы?

– Нет. Всё по плану.

– Тогда до завтра. Если срочно понадоблюсь, я в Высшей Школе, а с пяти часов во дворце.

– До свидания, Грета Герхардовна.

На лекцию профессора Валенского я всё-таки опоздала, за что удостоилась мягкого выговора. Экзамен то за этот курс я уже сдала, но Ёзэф Францевич так удивительно ярко, практически не повторяясь, излагает материал о диких племенах Африкии Южной Америки, что не смогла отказать себе в удовольствии. И от своей группы лучше не отдаляться. Ещё прослывёшь «надутым высочеством» и сама не заметишь, как твоя учеба превратится в сущий кошмар.

В Лейпциге такие примеры имелись. Ни одно «напыщенное высочество либо сиятельство» не дотянуло до конца семестра. Однажды, после взрыва в химической лаборатории, дело даже дошло до разбирательств службы тёмных дел. Густав, придурок, рецепт перепутал. Я же ему говорила – сырой угольный порошок и вся рожа в саже. А он положил сухой. Вышла «вся рожа в копоти». Слава богу, что без ожогов обошлось. А то бы мы так легко не отделались.

От Василия пришла записка: «Надо поговорить. По дороге в столовую». Интересно что такое случилось? Вечно у Васи какие-то секреты. Зачем слать записку, когда сидишь практически рядом. Только отвлекаешь и удовольствие от лекции уже не то.

Лиза передавала мне записку поджав губы. Влюблена в Василия с первого курса и всячески пытается это скрыть. Ясное дело – они друг другу не ровня: боярская дочь и сын купца второй гильдии. Даже собственного торгового дома нет и не предвидится. Ну и дура. У Васи голова светлая. Ему прямая дорога в Институт. А там родословная и звания мало кого интересуют.

– Он что в тебя влюбился? Пригласил на свидание? – шепнула мне Верочка в правое ухо. При этом её удивительное голубоглазое и розовощёкое лицо просто светилось от восторга и любопытства.

Хорошая девочка. Добрая. Вот только не понятно какими судьбами она оказалась в этой аудитории. С таким ясным и непорочным сознанием надо срочно искать жениха и в наседки. Тем паче, что этого добра у красавицы княгини Сумской хоть пруд пруди. Даже у входа в Высшую Школу постоянно дежурит пара-тройка претендентов на руку и сердце богатой и знатной невесты.

Загадочно улыбнулась Верочке и, с сожалением, обнаружила, что прослушала половину того, что рассказывал Ёзэф Францевич. Что поделаешь. Удовольствие от выступления лектора будем получать в следующий раз.

По дороге в столовую Вася практически затащил меня в нишу за кадкой с тропическим растением, покрытым огромными красными цветами.

– Тебя на той неделе убить собираются, – заявил он без всякого предисловия.

– С чего ты это решил?

– Степан Заречный из шестой группы хвастался своей девушке Полине, а та рассказала нашему Грише, а он изображал из себя великого смутьяна перед Викой. Ну, а я – подслушал. Речь шла о громком убийстве члена царской семьи, что должно проявить звериную сущность царизма и поднять народ на восстание. Бред, конечно. Но лучше тебе об этом знать. Ты у нас тут одна царевна.

– Спасибо, Вася. Но может речь шла не о Высшей школе. Сюда ведь и оружие не пронесёшь, и охрана кругом.

– А взорвать? Химическая лаборатория имеется и реактивы там никто не считает.

– Но ведь, наверняка, погибнет ещё кто-нибудь?

– Они психи больные на всю голову. Я пару раз, из любопытства, попадал на подобные заседания. Одни уроды и неудачники. Столько желчи, что захлебнуться можно. Им на всех наплевать. Даже на тех, ради кого они бунтовать собрались. Лишь бы всё повернуть в нужную им сторону и страну оседлать.

– Мы долго тут сидим. Слухи пойдут, что я мужу изменяю и ему придётся тебя убить на дуэли.

– Морду ему придётся мне набить, что тоже крайне нежелательно. Давай, когда выйдем, я тебе несколько монет отсчитаю. Пусть все думают, что ты и мне курсовой помогаешь делать.

– На. Вот эти отсчитаешь.

– Спасибо. А то я всё на букет для Лизы потратил.

– Ничего себе. Цветы же зимой золотые. Ну ты и дурак. Она по тебе сохнет, а ты из себя тайного воздыхателя изображаешь.

– Чтобы не думала, что она никому не интересна, как женщина. А потом найдёт себе кого-то более подходящего.

– Ладно. Выходим. В столовой я угощаю.

Мы выбрались из ниши и Вася демонстративно отсчитал мне пять монет, после чего мы отправились обедать.

В отличие от Лейпцига, где каждый студент питался где хотел и на сколько ему позволяли финансовые возможности, в Высшей Школе имелась огромная, как несколько аудиторий, столовая, разделённая на студенческую и преподавательскую части.

Кухня была одна, но преподаватели, в принципе, могли заказывать практически любое из существующих в цивилизованном мире блюд.

У студентов перечень был попроще и без кулинарных изысков, но зато раза в два дешевле и многое вполне съедобно. А блинчики с творогом и некоторые из супов так и просто выше всяких похвал.

За столом мы с Василием ели молча, а Лиза с Верочкой вяло обсуждали подробности субботнего бала во дворце бранденбургского посланника, приуроченном ко дню рождения курфюрста. Точнее обсуждала Верочка, а Лиза благосклонно внимала восторгам собеседницы, иногда вставляя пару ничего не значащих слов.

После обеда у ребят была химия, с которой я разобралась ещё в прошлом месяце, а меня ждала экзекуция на математическом факультете. Неужели я когда-то воспринимала эту интеллектуальную пытку, как разновидность удовольствия? Кажется, вы сударыня, в этой области науки, достигли потолка своих возможностей. И рискуете разбить себе голову об этот потолок.

Да-а. Учеба загоняет куда больше, чем это удаётся «мучительницам». Кстати, надо договариваться о щадящей системе тренировок. Шутки шутками, а к рекомендациям лекарей надо относиться серьёзно. Особенно пользующихся таким авторитетом у своих коллег.

Опираясь на руку начальника охраны, добрела до кареты, где с наслаждением развалилась на сидении, предвкушая неспешное путешествие до дворца, где можно насладиться водными процедурами и входящим в привычку дневным сном.

Охрана проводила меня до наших покоев и сдала с рук на руки Маше, которая, странно улыбаясь, заявила, что мне стоит заглянуть в столовую. Моё удивление переросло в оторопь, когда оказалось, что за столом сидит и с аппетитом ест суп мой муж.

Села на что-то, тупо размышляя грохнусь ли я сейчас в обморок или просто зареву от немыслимого облегчения. Даже пропустила тот момент, когда Савва оказался передо мной на коленях, уткнувшись макушкой мне в живот. Засунула дрожащие пальцы в его лохматую шевелюру и поняла, что наконец-то можно вздохнуть полной грудью, где больше нет камня, отравляющего жизнь.

Глава 28

Стольный Град.

Святослав (царевич), Лавр (темных дел мастер), Марфа (первый зам Лавра), Савва (царевич), Грета (царевна, жена Саввы).

Повествование от лица Святослава.

Стольный Град встретил нас белым дымом печных труб и сугробами на улицах. Городские службы явно не успевали справляться со снегопадами. Сова сразу заторопился во дворец, а я решил сначала заглянуть в геральдический приказ, чтобы сдать на проверку документы, свидетельствующие о наличии королевской крови у моей невесты.

В прихожей приказа было сумрачно и тихо. Не очень понимая к кому мне обратиться со своим делом, я решил не сортировать двери, а стучаться во все подряд. На седьмой справа по коридору мне улыбнулась удача. Послышался кашель, скрип половиц и передо мной явился старый мухомор с лицом, давно потерявшим способность к выражению эмоций.

– Чем могу, ваше высочество? – поинтересовался величественный старец, изображая что-то вроде попытки сделать мне поклон.

– У меня бумаги для оценки родословной моей невесты.

– Обычно такими делами занимается мой зам, боярин Перт Евсеевич Людинов. Но сейчас он отсутствует по семейным обстоятельствам. Впрочем, дело такой важности, что я готов принять документы немедленно. Прошу вас зайти в мой кабинет, ваше высочество.

Просторный кабинет старца был обставлен монументальной мебелью, которая, наверняка, застала в живых моего прадеда.

Огромный письменный стол, сделанный из морёного дуба, сплошным слоем покрывали стопки документов и какие-то шкатулки, ящики и свёртки. Всё это скопище бумаг и ёмкостей для их хранения, тем не менее, производило впечатление чего-то организованного и упорядоченного.

– Присаживайтесь, ваше высочество, – указал мне на кресло хозяин кабинета, забирая у меня папку. Переложив часть коробок, он извлёк плод недельных усилий пана Паца и углубился в их чтение.

Примерно через пол часа старец глубоко вздохнул и откинулся на спинку стула. Глаза его смеялись.

– Впервые в жизни вижу такую примитивную и грубую работу. И чтобы ни одного подлинника? Куда катится мир.

– Пан Леонид Пац говорил мне про Пястов …

– Про Пястов говорят тогда, когда больше сказать нечего. Вам очень нужен этот брак?

– Я буду чувствовать себя последним мерзавцем, если он не состоится.

– Я вас понял, ваше высочество. Мне знаком род князей Вишневицких. Если с кем-то в Польше и стоит устанавливать династические узы, так с ними. Я надеюсь неделю дело терпит?

– Думаю, что да.

– Наши специалисты подумают, что с этим можно сделать, чтобы с родословной вашей невесты в будущем не возникло никаких вопросов. В следующую среду мы предоставим их величествам своё заключение и аргументирующие его документы.

– Благодарю вас..?

– Семён Ильич.

– Благодарю вас Семён Ильич.

– Не стоит благодарности, ваше высочество. Это наша обязанность следить за династической безопасностью страны.

Мы со старцем пожали друг другу руки и я, с облегчением, покинул эту цитадель геральдического и династического благообразия державы.

Во дворце меня перехватил и потащил к себе для «важной беседы» Лавр, объяснив по дороге, что царь с царицей в Институте и появятся через несколько часов.

В кабинете у мастера тёмных дел сидела его заместитель и ещё пара высокопоставленных сотрудников приказа. Все, завидев меня, встали и чопорно поклонились, чего не замечал раньше за людьми Лавра. Что-то им всем от меня нужно. Очень нужно.

– Ваше высочество, – начал Лавр, – мы хотели бы попросить вас коротко рассказать о своих приключениях в Королевстве Польском. Мы неплохо представляем себе общую картину и знакомы со многими деталями, но хотелось бы услышать вашу версию.

Будет вам версия. Уж не обессудьте, но в моей редакции.

– После того, как сейм принял решение воевать с Богемией, царевич Савватий занялся вопросами ускоренной реализации товаров, которые мы доставили в Польшу, а я отправился на аудиенцию к королю.

Во время аудиенции была предпринята неудачная попытка покушения на короля со стороны нескольких его охранников.

– И вы стали этой неудачей?

– У его величества и так имелись шансы защитить свою жизнь. Я, скорее, защищал себя самого.

– Он так не считает, – усмехнулся Лавр.

– Далее, я, вместе с двором, проследовал в поместье князя Вишневицкого, где пробыл некоторое время и, при содействии мастера тёмных дел князя, с охраной, направился в сторону Калиша на поиски брата.

– Я могу задать вам уточняющий вопрос, ваше высочество? – поинтересовалась Марфа.

– Разумеется.

– Не могли бы вы прояснить нам совершенно фантастические обстоятельства вашего знакомства с дочерью князя Вишневицкого.

Сейчас я вам всё, как на духу …

– Я бы не назвал их фантастическими. Княжна переволновалась. Сами понимаете – война, приезд двора во главе с его величеством. Поэтому некоторые её поступки выглядят странными.

– Например, преодоление десятка закрытых дверей при наличии нескольких кордонов охраны.

– Я, у нас во дворце, тоже могу «преодолеть» любую дверь и обойти охрану.

– А как вы относитесь к тому, что католическая церковь считает вашу невесту святой.

– Если судить по поведению княжны, церковь сильно преувеличивает. У девушки определённо имеются некоторые труднообъяснимые способности к врачеванию, но это скорее признак недюжинного лекарского таланта, который ещё не проявился в полной мере.

– У нас имеются подозрения, что свои «лекарские» способности Марыся использует не только в лечебных целях.

– А для чего же ещё?

– Для внушения определённого отношения к себе окружающим.

– Тогда она сама себе враг.

– Это почему же?

– Многие из окружающих считают её ненормальной.

– У вас не сложилось такого же впечатления?

– Абсолютно адекватная девушка. Может слегка эмоциональна и склонна к романтическим поступкам. Думаю, когда она появится в Стольном Граде, вы и сами укрепитесь в этом мнении.

Вот прицепились! Чем им так не угодила Марыся?

– Будем исходить из того, что царевич сам себе не враг. – подвёл Лавр черту данной части разговора, – Давайте вернёмся к вашим странствиям. Как так получилось, что за несколько дней вам удалось превратить толпу новобранцев в боеспособное соединение?

– Это сделали их учителя, обучившие владению оружием, навыкам верховой езды, а главное закалившие характер. И я бы не преувеличивал боеспособность этого соединения. Более половины личного состава погибла. Многие ранены. Некоторые тяжело. Если бы не дружина князя Здислава Вишневицкого, я, возможно, не беседовал здесь с вами, а валялся в какой-нибудь канаве.

– По нашим сведениям, это они обязаны вам жизнью.

– Это ложные сведения. Я пришел на помощь тем, кто пришел на помощь моим людям.

– То есть вы тут совершенно ни при чем?

– Почему же? Определённую роль сыграл мой опыт организации конных подразделений при лобовом столкновении с противником и моё личное участие в прорыве его авангардного построения. Но этого было бы совершенно недостаточно для выживания, если бы мне достались другие подчинённые.

Если бы эти ребята струсили или хотя бы засомневались в решительный момент, рубились бы я да Магда с матёрой вражеской полусотней без единого шанса выжить.

– Поэтому вы и задумали открыть польский класс в Берестейской военной школе?

– Вы хорошо осведомлены, ваше сиятельство. Из ребят могут получиться прекрасные воины.

– На нашу голову.

– На голову врагов Польши. Насколько я понимаю поручение его величества, моя задача сделать из Польского Королевства дружественного нам соседа. Братство по оружию – не худший способ достижения этой цели.

– И брак с дочерью одного из крупнейших магнатов Польши тоже?

– Ни первое, ни второе не было запланировано.

– Охотно вам верю, ваше высочество. Дальнейшее нам известно в деталях, так что считаю уместным перейти к главной теме нашего разговора. Как вы, Святослав относитесь к перспективе всенародного бунта в нашей державе?

– Как к кошмару.

– Очень приятно, что вы разделяете нашу точку зрения. А если я вам скажу, что это не продукт моего больного воображения, а ближайшая перспектива?

Вы охренели, ваше сиятельство? Что я ничего не замечаю вокруг? Жизнь, как жизнь и люди, как люди.

– Вы это серьёзно?

– Мы вас оставим на некоторое время. Извольте, ваше высочество, ознакомиться вот с этими документами. Думаю, они вас заинтересуют.

– Что скажешь, Марфа?

– Совершенно на себя не похож. Врёт, как по писаному. И ни к чему не придерёшься.

– У него оберег царицы. Это не может быть чьим-то воздействием.

– Что-то мне напоминает грабли, на которые мы уже наступали.

– Имеешь ввиду маркизу Надин де Растиньяк?

– Кого же ещё? По косвенным сведениям, именно она, а не муж, возглавляет министерство тёмных дел Франции.

– Я распорядился, но пока безуспешно.

– Я сомневаюсь, что что-то получится. У неё дар. Маркиз за ней бегает, как пудель на верёвочке.

– Я побеседую с царицей. У неё не может не быть подходящего специалиста. Тем более, что это и её просчет.

– А с княжной что будем делать?

– Ничего. Пока ничего. Царица не прощает себе слабости. Мне даже становится жалко девочку.

– Нам пора возвращаться в кабинет.

Если это правда, то … То ничего не понятно. Меня этому не учили. Отец с Лавром явно не справились. Что теперь? Реки крови? Нет. Я не смогу в этом участвовать. Пусть убивают. Даже сопротивляться не буду. Всё лишено смысла. Хорошо, что не успел жениться на Марысе. Хоть у неё есть шанс.

В дверь кабинета постучали и в дверном проёме появился Лавр. За его спиной виднелись остальные участники беседы.

– Ваше высочество, вы уже ознакомились с документами? – поинтересовался мастер тёмных дел.

– Да, ваше сиятельство.

– Значит мы можем продолжить разговор.

После того, как все расселись по своим местам, наступила некоторая пауза. Похоже все ждали, что я что-то скажу первым.

– Это ужасно. И всё нацелено на царскую семью. Мы стремительно превращаемся в прокаженных.

– Не преувеличивайте, царевич. В качестве «прокаженных» выступает очень много людей. Страной не управляют узким кругом единомышленников.

– От этого не легче. На сколько я понимаю вы не просто так вызвали меня для этого разговора.

– Совершенно верно. У нас есть план, как безболезненно для страны выйти из намечающегося кризиса.

– И в чем он состоит?

– В основном в том, чтобы не противиться очевидному и организовать управляемый процесс перехода к более удачной модели общественного устройства.

– Вы разговариваете с военным, а не философом. Поэтому не удивляйтесь, что я ничего не понял из сказанного вами.

– Монархическая модель устраивала нас при реализации плана опережающего развития личности. Но мы перестарались. Оказалось, что личности тесно в этой модели общественного устройства. Отсюда и массовое недовольство, плодящее бунтовщиков.

Значит нужно перейти к другой модели, которая будет устраивать подавляющее большинство. Это позволит избежать кровопролития и сохранить контроль над ситуацией. Задача сложная, но вполне реализуемая.

Мы пригласили вас, царевич, для того, чтобы вы определились, какую роль будете играть в предстоящих событиях. Будет ли это позиция стороннего наблюдателя, либо активного участника.

– Мне надо подумать.

– Разумеется. У нас ещё есть время. Но в течение месяца мы хотели бы получить от вас, ваше высочество, однозначный ответ.

Когда вышел из кабинета Лавра, почему-то стало зябко и показалось, что слуги и охрана смотрят на меня как-то странно. Не так, как обычно.

Потому решил зайти к брату. Всегда такая сдержанная Грета, плюхнулась мне на грудь, после чего поволокла в гостиную, где розовый после умывания и явно довольный жизнью Сова возлежал в огромном кресле, даже не подумав, скотина, пошевелиться при моём приходе.

– Я на минутку. Посмотреть, как вы тут. Дел накопилось.

– Садись, Свят. Пол часа твои дела подождут. Если бы не гнали так, приехали бы поздним вечером.

– Тебя Лавр просил к нему зайти?

– Просил. Даже вещал что-то про срочные государственные дела. Но я послал его … готовиться к нашему общению. До завтра.

– Я уже был.

– И что?

– Действительно до завтра подождёт.

– А что ему от тебя было нужно?

– Лучше ты сам узнай это от него. А потом сравним тексты.

– Ладно. Ты куда собрался?

– Загляну в штаб гвардии и домой. На днях нам надо встретиться и поговорить. Ивана наверно уже приглашали.

– Давай у меня. Попрошу Гордея, чтобы не было посторонних ушей.

– Тогда уже лучше к Ивану.

– Согласен. Есть там одно место.

– Ты как, Грета? Смотрю похорошела. Везёт Сове.

– Скоро ещё «похорошею». Раза в два. Что ты так улыбаешься, горе моё побитое? Знаешь, как страшно видеть такое?

Сова облапил Грету и я понял, что пора уходить. Обнял обоих и направился к выходу из дворца.

Встречавшиеся по дороге слуги и охранники смотрели на меня самым обычным образом.

Глава 29

Стольный Град. Дом отца Лии – Институт.

Лия (аналитик отдела «Пространства и времени» Института), Маф (не сказочный дракон, начальник отдела «Пространства и времени»), Провидица (научный секретарь института), Лавр Игнатьевич Селиванов (глава приказа тёмных дел россии).

Повествование от лица Лии.

Хорошо, что переселилась жить домой, потому что странные стражи порядка заявились во второй, а потом и в третий раз. Пришлось рассказать об этом отцу, после чего к нам пришла знакомая по обряду «внучка», о которой папе было известно только то, что это человек самой царицы.

Если присмотреться, то девушка просто исчезала за серым, вспыхивающим отдельными искрами облаком, которое предупреждающе зашипело, когда я попыталась отщипнуть от него кусочек, а в пальцы больно укололо электрическим разрядом.

– Сиди тихо, – промурлыкала эта нахалка, – я работаю.

Вот бы мне когда-нибудь так научиться.

– Научишься, если жить захочешь, – буркнула девица, чуть ли не вынюхивая пол в прихожей. – Ну, ты тут и наследила. Ничего понять невозможно. Нет. А вот это уже интересно. Какого цвета были «шарфики»?

– Золотистые с голубым мерцанием.

– Точно! Гришак халтурил. Вот урод. Мало способов денег добыть? Да глаза отвёл и взял, если тебе так уж приспичило. Ладно. У меня тут всё. Ты когда к Марии?

– Через полгода после того, как рожу.

– Ясно. Вот это повесишь на шею отцу и домоправительнице. А вот это – себе. Если снова припрутся, поскачут за тобой, как собачки на поводке. Отведёшь к Лавру. Пусть разбирается. Ну, я пошла.

Девица по-приятельски подмигнула мне и отправилась по своим делам.

Странные стражи порядка «припёрлись» через день. Когда приблизились ко мне, то расплылись в блаженной улыбке, всем видом демонстрируя готовность идти за мной хоть на край света.

На их же повозке доставила этих типов в приказ Лавра, где фальшивых стражей опутали какой-то нитью и увели вглубь здания. А меня поблагодарили за помощь и отпустили домой.

Больше никто нас не побеспокоил.

В Институте монтировали пятую установку и в услугах аналитика не нуждались.

Маф бродил по лаборатории задумчивый и рассеянный, явно готовясь к встрече с близкими. Ему тоже было не до меня.

От скуки забрела в свой дом, где бесцельно послонялась из комнаты в комнату и совсем уже собралась возвращаться к отцу, как явилась Провидица с информацией о том, что Лавр ждёт меня в комнате для переговоров.

На этот раз мастер тёмных дел был один, хотя и с привычным саквояжем.

– Рад вас видеть Лия Исааковна, – совсем не радостно скривился в подобии улыбки царский постельничий, вставая.

– Куда ж мы денемся, Лавр Игнатьевич? Придётся радоваться, – вздохнула я, усаживаясь за стол напротив собеседника, – А может не будем устраивать цирк из нашего общения? Очевидно же, что мы оба от него не в восторге.

– Значит сразу приступим к делу. – хмыкнул Лавр, доставая из саквояжа толстую папку оранжевого цвета, – Здесь содержатся результаты расчётов динамики социальных процессов, которые планируется инициировать. Было бы любезно с вашей стороны ознакомиться и высказать своё мнение всё ли логично или, на ваш взгляд, имеются какие-то нестыковки.

А здесь сценарий и действующие лица. – добавил он, извлекая оттуда же ещё более пухлую синюю папку, – Можно сказать, что справочный материал и расшифровка того, что в первой.

Всё это крайне секретные документы, так что я бы вам рекомендовал с ними ознакомиться в своём институтском доме. Надеюсь там есть место, где можно всё это безопасно хранить?

– Есть.

– Вот и замечательно. Сколько времени у вас займёт изучение материала?

– Думаю от двух-трёх дней до недели.

– Тогда, через неделю, встречаемся здесь же. Если управитесь раньше, дайте знать Провидице.

– Хорошо. А если возникнут вопросы?

– К ней же. Не смею более вас задерживать.

Мастер тёмных дел галантно помог мне встать и проводил до двери, завершив общение благородным наклоном головы.

У меня в доме имелось место, которого не было ни в Институте, ни в Стольном Граде, ни где-нибудь ещё в мире. Оно существовало само по себе и доступ к нему открывался сам несколько раз в сутки. Степан там прятал от Степаниды какие-то бочки и ящики, а мне выделил несколько полок в углу.

Если бы кто-то, кроме меня и Степана, попытался туда войти, то оказался бы в полной пустоте, где протянул бы недолго. Подозреваю, что бабушка вполне могла бы почувствовать эту ловушку, но войти в тайник у неё не было никакой возможности.

Дед показал мне его несколько дней назад.

– Время сейчас странное, люди ненадёжные. Если почувствуешь, что край, прячься, пока мы со Стёпой не придём за тобой. Там в ящиках пороешься и еду сыщешь. В бочках, правда, для тебя ничего интересного нет, но вон та красная считай, что с компотом. От жажды не умрёшь.

До сих пор не было случая воспользоваться подарком Степана, но сейчас и бог велел.

Глава 30

Франция. Королевский дворец. Рабочий кабинет Короля Франции.

Король Франции Карл XVII, Мартин (секретарь и доверенное лицо короля, королева Франции Анна, Надин де Растиньяк (маркиза, мастер тёмных дел Франции)

Услышав деликатный стук в дверь, его королевское величество вздохнул и сгрёб в ящик стола отчеты пятого и одиннадцатого отделов Института, которые лично курировал последние пятнадцать лет.

Вечно притащится кто-нибудь. Поработать не дадут.

– Ну, кого там, Мартин, принесло? – поинтересовалось недовольное величество у седого сухощавого мужчины в скромном коричневом костюме, просочившегося в помещение, – Я же просил! Два часа меня нет.

– Ваше величество, к вам королева и маркиза, – без особого придворного рвения доложил вошедший.

– Пусть заходят. И имейте ввиду, Мартин, что меня по-прежнему нет.

– Вы решили передохнуть, ваше величество, или вас нет вообще?

– Вообще.

– Значит вы инспектируете дворец на предмет выполнения ваших указов.

– Подойдёт.

Секретарь и доверенное лицо короля исчез за дверью кабинета, а внутрь вошли королева с маркизой. Автоматически присев в реверансе они, не мешкая, заняли два кресла перед письменным столом его величества, даже не поинтересовавшись при этом мнением хозяина кабинета.

– Ну, что, дамы? Долго ещё я буду изображать придурка на троне? – поинтересовался король, возвращая на стол недочитанные отчеты.

– Ещё полгода, пожалуй, придётся. – слегка задумавшись ответила маркиза.

– Сорвусь – такого наворочу. – вздохнул король

– Не сорвёшься. Вспомни, как мы начинали, – улыбнулась королева.

– Зачем пришли?

– Россия разрабатывает план перехода к обществу без монархии …, - начала доклад глава министерства тёмных дел.

– Что в этом нового?

– Сроки. Мы не успеваем. – маркиза явно была не в восторге от складывающейся ситуации. – Весь план летит к черту.

– Не вижу проблемы. Ограничу свои полномочия парламентом.

– Мы не готовы к индустриализации. Нет российской централизации управления. Я предпринимаю шаги по принуждению к сотрудничеству наиболее влиятельных промышленников, но эта работа только началась.

У Анны дела обстоят несколько лучше. Университеты окажут нам всяческую поддержку, а академия нас мало интересует. Там ещё сохранились те, кто всерьёз озабочен здоровьем слонов, поддерживающих земной диск.

– Чем я могу помочь?

– Ты и так, дорогой, делаешь всё, что в твоих силах.

– Значит не всё, если возникают такие проблемы. Может рассекретить часть работ в моём Институте.

– Это преждевременно. Я не уверена, что у России есть всё из того, чего нам удалось достигнуть.

– Я согласна с Надин. Лучше всего было бы изобразить некоторое отставание, в целом сохраняя близкие позиции.

– Но железную дорогу строим?

– Разумеется. Есть российские и немецкие чертежи. Наш вариант лучше. Но предлагаю остановиться на немецком. Мой человек руководит проектом и я не жду отсюда неожиданностей. Все стандарты идентичны нашим. Так что, при необходимости, переход на нашу модель произойдёт безболезненно.

– У меня, дамы, просьба. Моя лаборатория тормозит проект. Надо исчезнуть на два-три дня. Неделю не прошу, потому что понимаю – нереально.

– Три дня тоже. – лицо министра тёмных дел не сулило никаких шансов на уступки.

– Ты садистка, Надин. Это очень важно. Имей совесть, – заискивающим тоном взмолилось величество.

– Ладно. День ты можешь болеть. На следующий выздоравливать и дурить. А на третий …

– Вечером.

– Ну, хотя бы вечером, уже надо предстать перед публикой. – повела черту маркиза.

– А если я куда-нибудь поеду? Инкогнито. – без особой уверенности в голосе поинтересовался самодержец.

– Король – Солнце? – ехидно ухмыльнулась Надин.

– Ясно. Мне бы хотелось в понедельник – вторник. Тогда можно исчезнуть в воскресенье вечером.

– С балла? – удивилась королева.

– У Мартина есть человек – с двух шагов от меня не отличить. А то что к концу бала я буду хандрить, вполне впишется в картину будущего заболевания.

– Допустим. Ты, Анна, как считаешь?

– Выглядит реалистично. Что мы решаем по основному вопросу?

– Я озадачу Мартина указом о «королевском производстве» или как он там это сформулирует. Преференции, снижение налогов, личное покровительство короля. И ещё королевская монополия на железную дорогу. Пусть попрыгают вокруг меня.

– Умница. Но это надо сделать осторожно, чтобы не довести ситуацию до бунта. Ты как Надин к идее Карла?

– Что-то похожее предлагают наши аналитики, но не так всеобъемлюще и радикально.

– До среды, пока я «болею», им времени хватит?

– Думаю, да.

– Значит собираемся в среду. Мне сегодня чудить?

– Чуть-чуть. Вот сценарий.

На стол короля легла тонкая папка.

– Знаю я твоё «чуть-чуть», Надин. Ладно. Идите. Буду вживаться в роль капризного недоумка.

Когда королева с маркизой исчезли за дверью, король взял несколько листов бумаги, которые ему вручили, и со вздохом развалился в любимом кресле.

Глава 31

Стольный Град. Институт. Дом Лии.

Царевичи Иван, Святослав и Савва, Провидица (ученый секретарь Института).

– … Мы что фигуры на шахматной доске!? Нам больно. Мы хотим счастья для тех, кого любим. По-моему, батя с Лавром заигрались. – почти выкрикнул Святослав, грохнув по столу пустой кружкой.

– И не они одни, – хмуро добавил Савва.

– А ты что молчишь? – обернулся Святослав к Ивану.

– У нас недостаточно информации для каких-то выводов, а тем более планов. – по лицу Ивана нельзя было определить взволновала ли его тема разговора.

– Но ты согласен, что всё что было – это какие-то игры с живыми людьми? – не отставал от брата Святослав.

– Согласен.

– И что нам делать?

– Думать, анализировать и не суетиться.

– Я согласен с Нюхой. – тяжело вздохнул Савва, – Мы почти ничего не знаем. Нам выдают только то, что считают нужным. По капле. И в нужном им свете. Но мы не пешки. Я имею представление о хозяйственной деятельности страны, Свят о её армии, а ты о науке. Закрыты только тайные дела и политические игры. Но Свята уже подпустили и к этому.

– Ну, да. На несколько часов. Думаю, они не рассчитывали, что я запомню всё, что они показали. Тупой вояка, куда мне.

– Мы с тобой явно под постоянным наблюдением. Не знаю, как Иван, хотя в Институте Провидица. При ней не разгуляешься.

– Кcтати! А кто она такая? Вы же оба с ней сталкивались. – сменил тему разговора Святослав

– Иван дольше.

– А ты явно разнообразнее, – улыбнулся младший брат.

– Ну, да. Страстей тут хватало, пока ты воевал на юге.

– Ничего не понял. Внятное что-то сказать можете, – начал закипать Святослав.

– У меня сложилось впечатление, что это просто женщина с даром провидения, чрезвычайно чувствительная к эмоциональному состоянию окружающих. – первым попытался описать своё отношение к Провидице Иван, – Умная. Организованная. Выдержанная. Без неё, в организационных вопросах, как без рук. Ты, Сова, не согласен?

– Никакая она не выдержанная. Нервы на пределе. Очень переживает по поводу того, что творится в мире. Я не уверен, но такое впечатление, что её авторитет распространяется несколько дальше, чем стены Института.

– Может она и есть тот человек, который за вами обоими следит в Институте?

– Мне кажется, что она и так всё знает наперёд. Ей и следить без надобности, – в задумчивости произнёс Савва.

– Что-то, ты Сова темнишь. Рассказывай давай. – улыбнулся Иван.

– Нечего рассказывать. Такие ощущения.

– Может ты сам у нас провидец? – ехидно поинтересовался Святослав, разливая тёмно-красноге вино по кружкам.

– Да пошел ты Свят. Давайте о деле думать. Будем играть по правилам родителей или что-то сами удумаем?

– Если «по правилам», то больше узнаем и проще будет свои планы строить. – спокойно произнёс Иван.

– Я Согласен с Иваном. А ты Свят.

– Я тоже. Женюсь и буду учиться править. Не захотят – что-то покажут.

– А мы с Иваном съездим в Град. Поговорим о южном варианте исхода. Если всё будет рушится, то уйдём на юг и пусть тут бунтовщики душат друг друга.

– Тебе что, наплевать?! – взвился Святослав.

– На сумасшедших? Наплевать.

– Но они же задурят голову многим.

– Ты Свят словно и не вояка, и не без пяти минут царь. Батя точно использует вариант отречения в пользу популярного тебя. Что будешь делать?

– Лучше вырезать смутьянов, чтобы большей крови не случилось. На это у меня сил хватит.

– Вы оба с ума посходили. Один сбежать решил, а другой резню устроить. Думать будем. И выяснять что к чему. Я бы ещё с Провидицей посоветовался.

– Если бы хотела с нами поговорить, то уже давно бы пришла. – попытался съязвить Савва.

В столовой кто-то отодвинул стул, вставая из-за стола, и на пороге гостиной появилась Провидица.

– Я не хотела вам мешать. Если вас интересует моё мнение, то я согласна с Иваном. Думать надо. И не спешить. Я, Савва, недавно перестала видеть ту жуткую картину, о которой тебе рассказывала. Пойду, пожалуй. Дел много.

Когда Провидица исчезла в коридоре, ведущем в Институт, братья обескураженно уставились друг на друга.

– Командуй, Иван, – первым пришел в себя Святослав.

– Давно не чувствовал себя таким ничтожеством, – мрачно изрёк Савва.

– Давайте не будем впадать в истерику. Если кто-то из нас узнает что-то важное, собираемся здесь. Провидица по любому меня больше устраивает, чем Служба Лавра.

– Согласен c Иваном. А ты Сова?

– Согласен. Через месяц собираемся здесь. С ясными планами. По крайней мере для того, кто их притащит.

– А Лия?

– Следующий раз пригласим тоже. Ты Нюха её в лаборантках держал, а у Мафа она аналитик отдела. И в Институте нарасхват.

– Ничего я не держал. Она сама ни на что решиться не могла. Сколько раз ей предлагал.

– С этим потом разберётесь. Значит приглашаем Лию и Провидицу. А там видно будет.

Глава 32

Париж. Королеский дворец. Личные покои маркиза де Растиньяка.

Надин де Растиньяк (маркиза, мастер тёмных дел Франции), Сезар де Растиньяк (маркиз, муж Надин), барон Себастьян де Совиньи (крупный французский промышленник), Яков Морган (банкир), граф Люсьен де Ланс (глава гильдии металлургов Французского королевства), Григорий Николаевич Нижегородский (главный приказчик торгового представительства России в Париже), Лавр Игнатьевич Селиванов (глава приказа темных дел России), Царица Светлана.

Повествование от лица Надин.

Муж давно уснул, откатившись на край кровати.

Сквозь сетку балдахина можно было рассмотреть тёмное окно, через которое, днём, открывался прекрасный вид на дворцовый парк – предмет личной заботы его королевского величества.

Не случись стать монархом, Карл определённо прославился бы выдающимися открытиями в биологии. Его лаборатория в Институте и так творит чудеса с сельскохозяйственными растениями и лечебными травами.

Почему-то захотелось настоящей зимы с сугробами и скрежетом полозьев саней по подмёрзшей дороге. А ещё свернуться калачиком в кресле, накрывшись родным до головокружения запахом безразмерного халата.

Бред, бред, бред! И несбыточная мечта, туманящая сознание в сполохах теней прошлого, мешающих уснуть. А ещё боль, наползающая ночными кошмарами, где упрямые серые глаза разрывают душу.

Сезар всхрапнул и повернулся на другой бок. Не дай тебе бог, дорогой, увидеть этот взгляд на своём пути. Ты великий воин, но это ничего не значит. Смерти всё равно, сколь ты искусен во владении оружием.

Тяжела ноша мастера тёмных дел, но память куда более тяжелый груз. Как было сладко, пусть и недолго, быть самой собой. Это безумие ни стереть, ни вырвать из сердца доводами здравого смысла или жесткими путами долга перед друзьями детства.

Опять тянет спину. Скоро превращусь в корову. Надо подумать, как задрапировать живот и не растолстеть на погибель семейных уз. Сезар и так засматривается на молоденьких придворных дам. Оно бы и не страшно, только придётся делать вид, что это имеет какое-то значение, закатывать скандалы. Бессмысленная трата времени и сил. Надо подсунуть ему кого-то поумнее, чтобы держала ситуацию под контролем. И припугнуть претендентку на сердце мужа. Пусть не забывает о рамках приличий.

Какая скользкая скотина этот барон Себастьян де Совиньи. Так и не удалось Сезару его припереть к стенке. Про Якова и говорить нечего. Тут где сядешь, там и слезешь. А гильдию металлистов трогать накануне промышленного рывка и вовсе себе дороже.

Вот и думай где …

Негромкий хлопок в прихожей известил о том, что есть чем занять себя очередной бессонной ночью. Человек, полчаса осторожно подкрадывавшийся к нашей спальне, безвольно повис в воздухе.

Зябко. Набросила халат и отправилась в коридор на встречу очередной порции неожиданностей.

Мужчина, повисший вверх ногами в полуметре над полом, даже не пытался дёргаться, что выдавало в нём опытного агента, готового к худшему. Впрочем, удивляться было нечему. Глава российской торговой миссии был фанатиком и наверняка увешан блоками и самоубийственными ловушками. Тут так просто не разобраться.

– Здравствуйте, Григорий Николаевич. Какими судьбами. Прямо скажу, что в такую пору и в этом месте мы вас не ждали.

– Личное послание Лавра Игнатьевича, – с трудом прохрипел мужчина, потому что ловчая сеть потихоньку продолжала делать свою работу.

Нейтрализовала заклинание, после чего посланник князя тяжело рухнул на пол. Кажется, шею себе не свернул и слава богу. Остальное не мои проблемы. Должен же визитёр чем-то расплатиться за хамское поведение.

– Следуйте за мной, сударь. – сказала я, не глядя на кряхтящего в попытке встать мужчину и направилась к себе в кабинет. За спиной послышалось тяжелое дыхание и неровный звук шагов прихрамывающего гостя.

Села за письменный стол и указала Григорию на кресло напротив.

– Итак, чем обязана?

– Лавр Игнатьевич просил передать, что имеется высокая вероятность уничтожения королевской семьи и вас с мужем некими силами, на которые указ темных дел не имеет никакого влияния. Ничего доподлинно не известно и само событие носит вероятностный характер. Но наше ведомство крайне не заинтересовано в резком нарушении баланса в мире накануне эпохи перемен в обществе.

– А вы не могли сообщить мне это менее экзотическим способом?

– О любом легальном посещении вас либо вашего ведомства стало бы известно всем.

– Вы рисковали жизнью.

– Зато этот вариант не смогут просчитать никакие аналитики.

– Ещё что-то?

– Через полгода прибудет посол России для переговоров о возобновлении сотрудничества. Думаю, вы маркиза будете первой, в чьи руки попадёт послание его царского величества. Князь уверен, что вы не забыли, как прочитать реальный текст. У меня всё. – произнёс посланник, обессиленно откидываясь на спинку кресла.

– Как вы проникли в коридор?

– Через дымоход строящегося камина.

– В оружейном зале?

– Да. Там было много всякого оружия.

– Назад как планировали выбираться?

– Если честно, не планировал.

– Безумцы. Как вас, россиян, только земля носит.

– Всё в руках божьих.

– Ещё и фанатики.

Достала из нижнего ящика стола шкатулку с пилюлями собственного производства.

– Одну глотайте сейчас, а вторую, когда доберётесь до лошади. Имейте ввиду, что часа через полтора-два вы будете напоминать мешок с дерьмом. Постарайтесь до этого времени оказаться в подходящем месте.

Принявший снадобье посланник глубоко вздохнул и легко поднялся из кресла.

Проводила явно пришедшего в себя мужчину до оружейного зала, где он, по кошачьи изогнувшись, исчез в дымоходе.

Этот выберется. Не даром ходит в друзьях царевича Савватия.

Вернувшись в кабинет, попыталась осознать случившееся.

Если не Лавр, то и не царь. Значит царица.

Очень странная особа и явно не та, за кого себя выдаёт. Такой блок, что мне и не снилось. Явно с силой, но никаких внешних признаков. Такое могут только древние из высших. Надо думать, что с этим делать.

Но, главное, не понятно почему Лавр отказался от своих принципов. Предатели подлежат обязательному уничтожению. И не важно король это или папа римский. Что такое ужасное грядет, если заставляет этого страшного человека идти против себя самого?

Надо посоветоваться с королевской четой. А теперь хотя бы пару часов сна, а то завтра буду тупой уродиной, годной только на свалку.

Где-то за пределами сюжета романа и планеты Земля. Кто-то.

– По-моему это не по правилам.

– Не ты ли мне внушал, что я и есть правило.

– Но ты же хотела, чтобы всё было естественно. А так обходиться с соперницами …

– Ты не находишь, что я поступаю гуманно.

– Вам вечная не идёт быть женщиной.

– А вам сударь старым брюзгой и ревнивцем.

– О тебе же забочусь. С прискорбием должен констатировать, что за пределами воплощенной сущности ничего не осталось.

– Ты не представляешь какое это счастье.

– Время покажет. Но помни, что мы не можем изменять природу вещей.

– Это проблема?

– Вне игр с воплощением – нет.

Глава 33

Стольный Град. Институт.

Лия (аналитик отдела «Пространства и времени» Института), Лавр Игнатьевич Селиванов (мастер тёмных дел России).

Необходимое предисловие автора (оно же предупреждение)!!!

Содержание этой главы – диалог между Лией и Лавром по вопросам общественного устройства, изобилующий философскими тонкостями. Глава заканчивается двумя философскими статьями, на авторов которых Лия ссылается в разговоре. Поскольку вся «философия» – плод моего воображения и собственных представлений, я не могу поручиться, что так и есть на самом деле.

В конце разговора Лия заверила мастера тёмных дел, что её разрыв отношений с царевичем Савватием не будет препятствием для совместной с ним деятельности по реализации проекта.

Данной информации вполне достаточно для понимания последующих событий в романе.

– … Я, Лавр Игнатьевич, аналитик, а не философ. Знакома только с опорными точками. За деталями к моему отцу, а лучше к Михаилу Петровичу Держневу. Он глава общества философов и чрезвычайно образованный человек.

Если бы случилось невозможное и кто-то посторонний взглянул на собеседников, удобно расположившихся за столом переговорной Института, на котором наличествовали чашки с чаем и блюдо со сдобой, у него сложилось бы впечатление, что неспешно беседуют приятели или расположенные друг к другу родственники.

Странной могла бы показаться лишь значительная разница в возрасте собеседников и абсолютная серьёзность обоих. Но чего не случается на свете.

А всё дело в том, что умные люди, смирившись с неизбежностью обстоятельств, стараются минимизировать неприятные моменты их сопровождающие, сосредоточившись на полезном. А наши собеседники со всей очевидностью были умными людьми.

– Я знаком с Михаилом Петровичем. При необходимости обращусь за советом. Но сейчас меня интересует ваше мнение, в том числе и то, о чем вам поведали «опорные точки», – улыбнулся мастер тёмных дел, отхлебнув чая.

– Они заставили меня признать ту очевидную истину, что противоречие между индивидуальным и общественным гипертрофировано и совершенно умышленно выпячено в качестве основной причины конфликтов в обществе. Почитайте «Маятник вечности» Влада Заславского или «Всеобщие аспекты частного» Гюнтера Шлезингера. Основные противоречия возникают не между личностью и обществом, а между личностью, с одной стороны, и иерархической системой управления обществом, с другой.

Меняя ситуацию в науке и производстве вам следует продумать и новую схему общественных отношений. Никакого народовластия никогда не существовало и не будет. Это физически невозможно. Будет иная властная пирамида. Какая? На этот вопрос у вас нет ясного ответа.

Легко изобразить переворот и провести индустриализацию. А как будет организовано общество в новых реалиях? Кто и как будет им управлять. Тут следует проработать и внешние атрибуты, и, что гораздо важнее, внутренние механизмы. Иначе у вас не получится изобразить естественную эволюцию государства, а всё закончится кровавой борьбой за власть вплоть до распада страны. И новым царём, которого просто величать будут как-то иначе. Скорее всего это будет безжалостный диктатор с руками по локоть в крови.

Вам надо продумать и прочувствовать в какой схеме общественного устройства будет комфортно тем, кого вы воспитали, и сделать внятный прогноз развития этого «чего-то».

– Года не хватит. Придётся растягивать до двух, – задумчиво произнёс глава приказа тёмных дел.

– А вы, Лавр Игнатьевич, напрягите бунтовщиков.

– Что вы, Лия Исааковна, имеете ввиду? – по взлетевшим бровям князя можно было понять, что предложение собеседницы его, мягко говоря, удивило.

– Пусть ваши стрельцы, возглавив движение, поставят задачу бунтовщикам сформулировать принципы организации будущего общества. А тех, кто тупо лезет взрывать и убивать можно объявить врагами трудового народа и ликвидировать силами смутьянов. Вы в этом лучше меня разбираетесь. Там такая свара начнётся, что им долго будет не до бунта. А потом можно этот процесс взять под контроль и незаметно подвести дискуссию к обсуждению реальных идей.

– Легко сказать. У меня подготовленных людей не хватит. Придётся искать. А это время.

– Оно пока у нас есть. Фестиваль достижений отечественной науки и техники наверняка отвлечёт молодёжь. Вы сами пишете про службу реализации нереализуемых задач с приличным финансированием.

– Отвлечёт тех, у кого мозги есть. А большая часть бунтовщиков ни на что не годные уроды, – произнёс князь, даже не пытаясь скрыть отвращения к предмету обсуждения.

– Это ещё надо посмотреть. Очень часто обстоятельства и окружение превращают нормального человека в зависимого недоумка, – заявила Лия, раздушив кусок ни в чем не повинного пирога в качестве иллюстрации к сказанному.

– Хорошо. Над этим мы подумаем. А сам сценарий «восстания» у вас не вызывает каких-то вопросов?

– Изящная схема. Я бы только добавила драматизма в столкновение гвардии со стрельцами. И не очень понятна роль царевичей во всём проекте.

– Нас же всех свергают?

– А вы не боитесь, что они сами решат прийти к власти?

– Не боимся. С ними работа уже ведётся.

– Без готового плана и ясной цели?

– Мы планируем их подключить к разработке проекта.

– А если не договоритесь?

– Об этом лучше не думать.

– Думать надо всегда. Вы готовы уничтожить наследников престола? – С непроницаемым лицом задала вопрос Лия.

– Сразу видно, Лия Исааковна, что вы теоретик. – улыбнулся князь, – Для нейтрализации вовсе не требуется убийство. Есть варианты. Но очень не хотелось бы их реализовывать на практике, потому что это всё равно будет убийством, только не тела, а души. Так мы уничтожим всё, что связывает царских детей и их родителей. Абсолютно не приемлемый вариант. Даже если изобразить вмешательство третьей силы. Оно всё равно когда-то вылезет, но с ещё более разрушительными последствиями.

– Пока мы обсуждаем только теорию. Практические решения всё равно принимать вам.

– Я думаю, что за несколько недель мы окончательно определимся с исходной ситуацией и поставим вас в известность о результатах.

– Спасибо за доверие, но я бы привлекла к анализу более опытных специалистов.

– Мы это обязательно сделаем в обезличенной форме, но только когда сможем понять, чего сами хотим и хоть как-то договоримся с вами.

– Материалы для анализа мне передадите вы или пришлёте кого-нибудь?

– Скорее всего я. Ориентировочно через три недели.

– Значит у нас на сегодня всё?

– Нет. Один личный вопрос. В каких отношениях вы с царевичем Савватием7

– Практически никаких. Он даже не счел нужным со мной встретиться после возвращения. Улучил момент, когда я была у отца, и устроил тут вечеринку с братьями. – Возмущение Лии явно не было наигранным.

– Очень странное поведение царевича.

– Правда мы расстались перед его отъездом. Но это не повод вести себя так по-хамски.

– Мне трудно иметь суждение по этому вопросу и в последнюю очередь я хотел бы вмешиваться в вашу личную жизнь, но надеюсь, что всё это не помешает нашей работе.

– Нет, разумеется.

– Даже если на неком гипотетическом совещании вы столкнётесь с царевичем Савватием?

– Даже в этом.

– Я очень на это надеюсь. Тогда на сегодня всё.

– До свидания ваше сиятельство.

Из собрания Библиотеки Института.

1. Влад Заславский «Маятник вечности или диалектика периодизации исторических процессов».

(краткое содержание)

Среди учёных и простых смертных доминирует представление о смене общественно-исторических формаций, как о процессах одномоментной (революционной) или постепенной (эволюционной) замены старого общественного устройства на новое. При этом все философию сдавали и вдохновенно вещают о «диалектике» и прочем «единстве и борьбе противоположностей».

Чтобы оно выглядело научно, учёная мысль неустанно ищет те противоположности, которые могли бы сойти за двигатель общественного развития. И находят! Например, богатых и бедных (пролетариев и эксплуататоров).

Ну, а в демократическом обществе, надо думать, это демократы и тоталитаристы, или медики с предпринимателями, c одной стороны, и заходящиеся от праведной истерики «зелёные», с другой.:-)

И тут невольно вспоминается ленинское «верхи не могут» – «низы не хотят».

Могу согласиться лишь с «верхней» частью. Когда правящая верхушка теряет контроль над ситуацией, ей на смену приходит другая правящая верхушка, способная этот контроль поддерживать.

Никогда не было, чтобы «низы» получили что-то хотя бы отдалённо напоминающее то, чего они хотели. В лучшем случае покуражатся чуток и опять в ярмо.

Чтобы ни происходило в истории – это были процессы смены способов доминирования «верхов» над «низами», не более того.

Другими словами, какое-то движение в обществе начинается тогда, когда меняются способы контроля и управления общественными процессами.

А где тут диалектика?

Попытаемся разобраться.

Первым способом управления была дубина. Самое то для стаи, где общественные отношения только закладываются, хотя уже есть элементы властной пирамиды, специализация и прочие элементарные признаки человеческих отношений. Кому интересно – посетите любой обезьянник. Очень похоже на человеческое общество: вожди и прихлебатели, суета у кормушки и поиски лучшей жизни на стороне, то есть там, где её нет.

Похоже, то оно похоже, но ничего специфически человеческого в этом не присутствует. Те же принципы главенствуют во всём животном мире.

Для развития необходимы объективные потребности, создающие среду, отличающуюся от традиционной и способную стать почвой для новых идей в области управления.

Первичная «объективная потребность» запрятана в ограниченных возможностях дубины. Эти возможности ограничены спортивной формой и темпераментом владельца. А хотелось бы большего. Как же тут без милитаризма, основного двигателя развития науки и техники во все времена и эпохи.

Но для изобретения нового оружия требуются не профессиональные убийцы, а мечтатели и фантазёры – самые бестолковые и никчемные члены стаи. Лук изобрели хиляки, не способные бросить копьё на то же расстояние, что и нормальный охотник.

Вместе с этими чудаками в обществе появляется среда ереси и свободомыслия, не способная оказать сколь-нибудь существенное сопротивление грубой физической силе. Фигня это, что изобретатель лука станет вождём. Может и стрельнет пару раз, а потом лук заберут, накостыляют по шее и сделают такого стреляющего монстра, что автору проекта его поднять будет сложно, не то, что воспользоваться.

Поэтому необходимо было изобрести такое оружие, которое нельзя забрать, которым сложно воспользоваться непосвящённому, которое создаёт принципиально новую форму контроля над обществом.

Если какие-то похожие мысли и приходили в головы качкам с копьями, то очень быстро оттуда улетучивались. Зачем париться, если и так вождь. А вот для творческой мелюзги это было шансом выбиться в люди. И шанс этот назывался «институт шаманства» или первая человеческая форма интеллектуального контроля и насилия.

Носителю дубины плевать на интеллектуальные тонкости, ему не запудришь мозги абстракциями (не двадцать первый век), но зато его легко запугать до колик таинственным и непонятным, охмурить как ёжика и заставить таскать каштаны из огня от опасения бОльших неприятностей.

Материалом такая работа была обеспечена выше крыши. Молнии крушили дубы, от грома заглатывало уши. Урагану или наводнению дубина – соринка. Достаточно всё это персонифицировать в понятные дебилу образы, придумать формы имитации воздействия на эти стихии, и клиент готов отдавать тебе лучшие куски мяса.

Правда при любой оплошности из шамана было принято готовить жаркое, так что в свои права неизбежно вступал естественный отбор, когда выживали самые изворотливые и наблюдательные, способные артистично охмурять и накапливать реальные знания для прогноза и предупреждения неблагоприятных последствий природных катаклизмов.

Ну, а что же сила? В условиях усложнения общественных отношений совершенствовались и силовые составляющие: орудия насилия и организационные навыки лидеров (вождей и прочее).

В конце концов сформировалась первая чисто человеческая форма физического насилия – первичное государство с его армией (дружиной вождя), аппаратом управления, институтом рабства, официально закреплённой иерархией, божественно обусловленным тоталитаризмом, ну и религией, используемой как один из узаконенных инструментов государственной машины.

Вот вам и диалектическая пара способов управления процессами существования и развития человеческого общества: организационно-физическое и экономическое насилие государственной машины и институты психологическое подавления рядовых и даже не очень то и рядовых членов общества (религия, политические партии, общественные движения, мода, средства массовой дезинформации).

Таким образом, выделяемые философами стадии общественного развития ни что иное, как этапы поочерёдного формирования новых форм противоположностей: силовой и психологической составляющей.

Путаницу в данную картину вносит то обстоятельство, что старые формы насилия никуда не исчезают. Новый способ управления наслаивается на предыдущие, образуя что-то вроде матрёшки с прозрачными стенками. Поэтому создаётся впечатление, что, в смысле формы управления, ничего не меняется (как лупили инакомыслящих, так и лупят, только не дубинами, а дубинками), особенно при формировании последних формаций.

Тонкость в том, что каждая последующая форма насилия более эффективна, чем предыдущая, но, при этом, менее заметна и менее очевидна для тех, кем управляют.

Если формулировать историческую периодизацию вкратце, то это:

Период силовой иерархии первобытного стада (по традиционной классификации – «Первобытно-общинный строй»). Особенности – никаких человеческих особенностей. Звери тоже используют примитивные орудия, абстрактно мыслят и способны к сложной организации, как структуры стаи, так и форм её существования. Просто у первобытного человека имелся колоссальный потенциал ещё большего усложнения и оптимизации, который ему удалось реализовать на практике.

Период формирования института шаманства (по традиционной классификации тот же «Первобытно-общественный строй»). Особенности: персонификация стихий, создание пантеона духов и божеств; материализация абстрактных идей в ритуалы и обычаи, имитация воздействия на природные явления; система запретов и ограничений, не имеющая связи с реальным бытом племени; прогноз важных для племени событий, основанный на реальных наблюдениях и фальсификациях.

Первичное государство (по традиционной классификации – «Рабовладельческий строй»). Особенности – жесткая централизация и регламентация жизни общества, создание аппарата управления, армии. Институт шаманства превращается в официальную религию. Хватает централизованных ресурсов на институт рабовладения. Иметь рабов становится рентабельно. Обожествление власти (сохраняется навсегда).

Период религиозного управления обществом (по традиционной классификации «Феодальный строй»). Особенности – религия у власти (папа Римский – президент Европы). Церковная пропаганда и организационная структура во многом подменяют государственный аппарат, который находится под полным её контролем. Институт рабовладения становится низко рентабельным и заменяется вассальной зависимостью (в России – крепостным правом, которое дрейфовало в сторону рабовладения, потому, что религиозное общество так никогда и не было создано).

Период экономического управления обществом (по традиционной классификации – «Эпоха возрождения и Капиталистический строй»). Особенности – власть денег. Всё продаётся и покупается, включая любовь народа и власть предержащих. Без денег невозможно прожить никак и нигде. Государственная иерархия возвращает себе свои функции и возможности.

Период политического управления обществом (по традиционной классификации «Капиталистический строй»). Особенности – власть партий, экономическое процветание через политическое влияние. Общественные противоречия изображаются, как межклассовые и, как следствие, межпартийные. Возникают средства массовой информации (СМИ) – инструмент усиления партийного влияния на общество.

Период административного управления обществом (классификации не имеет и в различных условиях называется «правовым, социальным, коммунистическим или социалистическим государством»). Особенности – всё снизу до верху регламентировано государством. Государственный аппарат существует вне общественных отношений и правил, для вида, периодически сдавая отдельных чиновников в качестве жертвы толпе. Реальная власть у власти. Без власти большие деньги невозможны.

Разновидность – олигархическое общество, когда ставленники крупного бизнеса приходит к государственному управлению. Обычно это быстро приводит к деградации государства и обнищанию населения.

Рекламное общество (классификации не имеет и в различных условиях называется «истинной демократией, развитым социализмом, идеей чурчхе и прочим «своим путём развития»). Особенности – существует только то, что рекламируется. В сознании человека всё так, как сообщается в СМИ, хорошо то, к чему призывают. Мировоззрение определяется рекламой и СМИ. Ничего не продашь, а, следовательно, и не произведёшь без рекламы. Способность к саморекламе – основное условие продвижение в верхние слои общества.

Всё это приводит к глобальной стандартизации идей, привычек и вкусов (закладывается фундамент информационного общества).

Информационное общество (не имеет ни классификации, ни прецедентов – одни разговоры). Особенности – страшно себе даже представить этот тотальный контроль за стандартизированным обществом.

Кто-то уже смекнул и буянит, но кто, когда интересовался чьим-то мнением по такому вопросу? Скорее всего, это будет период мирового упадка в науке и дикий экономический кризис. Во всяком случае, под жестким контролем развитие невозможно, а ничто иное не предусматривается.

В заключение позволю себе еретическое утверждение, что никаких общественных формаций, а тем более их смены, никогда не было. То, что подразумевается под общественными формациями – всего лишь доминирующие в данный отрезок времени способы управления общественными процессами.

Общественная структура – иерархическая пирамида, не претерпела существенных изменений с обезьяньих времён. При этом все, когда либо использовавшиеся, методики управления сохранились практически в первозданном виде, включая рабство и атрибуты института шаманства (первичную религию).

Призывы к ближневосточным шейхам перейти от феодализма к демократии не более, чем требование использовать более современную, изощрённую форму насилия.

Смена правящей верхушки при смене способа управления вовсе не обязательный процесс. Коммунисты (и особенно комсомольцы) в республиках бывшего Союза быстро перековались в буржуев и демократов, пеар-гуру и идеологических советников президентов.

Кто способен воспринять новые методы насилия над народом, которым собрался управлять, тот и останется у власти пока будет жив.

Вырваться из этого диалектического капкана, когда одна форма насилия подталкивает развитие своего антипода и за счёт этого общество изменяется в никому не ясном направлении, можно только разрушив сам принцип общественного устройства, когда одна часть общества живёт за счёт другой (большей) его части.

Как это сделать – тема отдельного разговора.

2. Гюнтер Шлезингер «Всеобщие аспекты частного»

(краткое содержание)

Личное или индивидуальное в обществе подобно руке в организме человека. В принципе, рука существует сама по себе, но вне организма она очень быстро прекратит своё существование.

При этом, хотя у руки и имеются интересы, отличные от всего остального организма, но их несравнимо меньше, чем аспектов заинтересованности в одном и том же.

Личность в обществе тоже имеет некие индивидуальные интересы. Но если их рассмотреть каждый сам по себе, то окажется, то в подавляющем большинстве случаев интересы отдельной личности и общества в целом – тождественны.

Мы все хотим бесконфликтного и благополучного существования сытых и довольных жизнью обывателей, когда ничто не мешает нам реализовывать личные цели и пристрастия. То есть мы все хотим одного и того же.

НО! На пути к реализации этих наших интересов встаёт нечто, именуемое средствами управления обществом.

Если бы общество было устроено идеально и средства управления имели своей единственной целью заботу о благополучии каждого его члена, то, во-первых, мы бы просто не замечали этих механизмов, а, во-вторых, соблюдая правила общественного общежития, никогда не задумывались о существовании общества как такового.

Увы! Общество устроено не идеально и система управления, в первую очередь, заботится о своих собственных интересах, а, на случай несогласия рядовых членов общества со сложившимся положением вещей, содержит аппарат насилия, с которым и сталкивается каждый член общества на пути реализации своих потребностей.

Поскольку аппарат насилия (властная вертикаль) пронизывает общество сверху до низу, в глазах обывателя, он начинает подменять собой общество в целом, выступая как антипод личности. В результате возникает ложное представление о форме, содержании и противоречиях личного и общественного.

Между личным и общественным тоже существуют противоречия, но они ничтожны, по сравнению с противоречиями между интересами личности и властной общественной вертикали.

Всё было бы не так страшно, если бы общественная властная вертикаль и личность находились в состоянии противоречия интересов. Рано или поздно давление рядовых членов общества привело бы к эволюции властной вертикали в сторону её оптимизации, позволяющей обществу эволюционировать вплоть до некого гармоничного механизма общественного взаимодействия.

Увы. Властная вертикаль отнюдь не заинтересована в этом противостоянии. Как постоянно изменяющиеся раковые клетки ускользают из-под воздействия иммунной системы организма, так и властная вертикаль, постоянно видоизменяясь, выскальзывает из-под эффективного общественного давления, всякий раз подбрасывая нам некую обманку в виде плохого правителя, ложного божества, неправильного учения либо общественного строя.

Сюда же относится подмена понятия «общество» понятием «государство». Если общество – это все мы, то государство – это та часть общества, которая нами управляет.

Это приводит к тому, что все неэффективно борющиеся с государством силы объявляются антиобщественными, а эффективные – занимают место своих предшественников в аппарате насилия и всё остаётся, как и было, только под другой вывеской.

Как развернуть общественное внимание к реальному положению вещей? На этот вопрос невозможно ответить коротко и однозначно, поэтому мы обсудим его отдельно.

Глава 34

Бранденбург. Княжеский дворец. Кабинет курфюрста Фридриха Третьего.

– … Терпеть не могу этого надутого Густава, но, если мы не договоримся, останемся у разбитого корыта.

Высокий, начинающий полнеть мужчина, волею судьбы и подходящего происхождения курфюрст Бранденбурга, мрачнее тучи восседал за безразмерным письменным столом, заваленным по краям чертежами, книгами и документами.

Напротив, в позе не лишенной чувства собственного достоинства и благородства, за трибуной для докладов стоял личный секретарь и, по совместительству, неофициальный мастер тёмных дел княжества, Ганс Шайни.

– У него отец и брат царевны Греты, ваше сиятельство. – вздохнул докладчик, откладывая в сторону тонкую папку тёмно-синего цвета. Это делает позиции курфюрста Баварии в области сотрудничества с Россией гораздо более сильными.

– А наши войска стоят у крепостных стен его союзника, – возразил хозяин кабинета, постукивая пальцами правой руки по столу. – Всё равно никто ничего не сможет предпринять, пока не договоримся о мире, – добавил он без особой уверенности в голосе.

– Совершенно верно, ваше сиятельство. Я уже отправил барона Клауса Штольца прощупать почву при их дворе. Не исключаю, что удастся договориться о переговорах.

– Что-то ещё по данному вопросу?

– Новости ожидаются не ранее следующей недели.

– Что там за история с Габи? – презрительно сморщил нос курфюрст.

Секретарь не спеша раскрыл розовую папку и приступил к докладу.

– Ваша дочь, ваше сиятельство, увлеклась посланником польской короны Юзефом Дамирским.

– И что в этом такого? – с немалой долей презрения и сарказма поинтересовался самодержец Бранденбурга, откинувшись на спинку кресла, – Эта дура постоянно кем-то увлечена. Но слава богу её увлечения недолговечны, как апрельский снег.

– На этот раз всё затянулось почти на месяц.

– Шутишь! Ну, и? – удивлённо поднял брови курфюрст.

– Ваша дочь и этот, не совсем молодой человек, планируют сбежать в Россию.

– Зачем?

– Точно не известно. То ли им показалось, что в этом есть какая-то романтика. То ли это побег от свадебных обязательств Юзефа. Он обручен с баронессой Евгенией Микульской. Скорее последнее.

– Не препятствуйте. Только проследите, чтобы у них там случились небольшие финансовые затруднения. Я не знаю свою дочь, если она не вернётся домой при первых намёках на нищету, – ухмыльнулся курфюрст.

– Будет исполнено, ваше сиятельство. Может стоит подумать о браке с достойным претендентом?

– Ты, Густав, сам то хоть веришь в то, о чем говоришь?

– Нет. Но почему не попробовать? Родит. Проснётся материнский инстинкт…

– Не проснётся, – скривился, словно отведал лимона, хозяин кабинета. – Такая же кукушка, как её мать. Впрочем, кто их женщин поймёт? Готовь предложения. Кстати, как там в России? Когда уже полыхнёт?

– Боюсь, ваше сиятельство, что никогда, – тяжело вздохнул докладчик, раскрывая толстую красную паку.

– Но ты же докладывал, что ещё чуть-чуть подтолкнём и Святогору надолго станет не до нас.

– Всё к этому и шло. Но в последнее время мы отслеживаем тенденцию к некоторой стабилизации обстановки. Но пока не понятно за счет чего это происходит.

– Больше всего я боюсь этих российских «непонятностей».

– Я тоже, ваше сиятельство. Поэтому выделил из резервного фонда средства на поощрение агентов и расширение сети.

– Разумное решение. Передайте от меня казначею моё желание участвовать в этом процессе. Такой же суммой.

– Слушаюсь, ваше сиятельство.

– Выяснили почему царевичу Святославу в жены выбрали именно княжну Вишневицкую?

– Пока только то, что знакомство царевича с будущей невестой состоялось при довольно пикантных обстоятельствах и всё выглядит, как поступок чести со стороны Святослава. Но это не тот уровень, чтобы такие глупости стали причиной брака. Тем более, что католики её почитают, как святую.

– Странное повеление для святой.

– Я тоже так считаю. Продолжаем разбираться.

– Ладно. Подробный разбор ситуации за рубежом у нас завтра. Пусть твой секретарь всем говорит, что я инспектирую артиллерийский полигон и, при этом, намекает, что уединился с Люси в загородной резиденции. Эти недоумки взорвали второй котёл подряд. Придётся ехать на завод разбираться.

– Вы бы поосторожнее, ваше сиятельство, – на мгновение вышел из роли сухого педанта мастер тёмных дел.

– Ты Клауса береги. О себе я уж как-нибудь сам позабочусь, – пробурчал курфюрст, сгребая во вместительный саквояж бумаги и чертежи, разложенные на столе.

– Если вы опять окажетесь в зоне поражения, Шальке сдохнет. Я ему это лично обещал. Так что не удивляйтесь, если вас, во время испытаний, силой уволокут в укрытие. А сын ваш весь в отца.

– Очень на это надеюсь, – произнёс Фридрих Третий, с подозрением уставившись на самого близкого человека, которому доверял с детства. Публичная субординация между ними была частью игры на публику, на которой в своё время настоял Ганс, что, впрочем, не мешало приятелям пропустить по кружке пива где-нибудь в дальней гостиной дворца. А в молодости, так и вовсе, переодевшись гусарами, пускались во все тяжкие в злачных местах Бранденбурга или Берлина.

– Он придумал довольно рискованный ритуал посвящения в тайное общество «Стражи отечества».

– Я надеюсь ты уже покончил с этой его придурью?

– Пока молодые люди лазили по деревьям и палили из ружей, наблюдали и страховали. Но недавно Клаус придумал сбивать пулей мишень, установленную на голову посвящаемого, первым из которых решил быть сам. Пришлось вмешаться.

– Скажешь, чтобы пришел ко мне после испытаний.

– Будет исполнено. Только я ему уже напомнил про долг наследника престола. Можете сразу переходить к более действенным методам внушения.

– Тупой сын – плохо. Умный и предприимчивый – ещё хуже.

– Мой ничуть не лучше. Упрямый, как осел. Может их к делу приставить?

– В четырнадцать лет? Пусть в университет поступят, начнут понимать, что такое наука, а тогда уже …

– Боюсь, ваше сиятельство, как бы не опоздать. Уж больно деятельные парни.

– Ладно. Пусть едут со мной на испытания. Пора показать, что такое наше княжество на самом деле.

– Слушаюсь, ваше сиятельство, – отчеканил докладчик и, прижав к груди стопку папок с материалами для доклада, покинул кабинет.

А всесильный курфюрст Бранденбурга, в явной задумчивости, продолжил заполнять саквояж бумагами со стола.

Глава 35

Стольный Град. Институт. Дом Лии.

Лия, Савва.

Повествование от лица Саввы.

Лия, в изумрудном халате и с рыжим безумием на голове, сидела за письменным столом и перебирала какие-то бумаги, периодически опустошая тарелку с оладушками.

Ну, и прыть! Только что тянулась к очередному документу и уже стоит с вилкой наперевес.

– Что тебе от меня нужно?!

– Всё.

– Сволочь!

– Я догадываюсь, только ничего с собой сделать не могу. Выбор невозможен.

Неуловимым движением Рыжик попыталась влепить мне пощечину, но попала по носу. Хлынула кровь, прекратившая атаку бестии. Наоборот, вокруг меня заметалась заботливая наседка.

Гораздо позже, когда мы, уже в постели, слегка отдышались после охватившего нас безумия, Лия обратила внимания на мою грудь и почему-то начала хлестать наотмашь по физиономии с криком:

– Ты же гад мог умереть!!!

Мордобой закончился рёвом и поцелуями. Нет я точно никогда не привыкну к переменам настроения этого Чуда.

Потом ещё часа полтора пытались мыться и, наконец, добрались до столовой, где некоторое время молча пили чай.

Наконец Лия глубоко вздохнула и поставила кашку на блюдце.

– Судя по всему мы с тобой не совсем люди.

– С чего ты это взяла?

– С бабушкой поговори. Она лучше объяснит. Но вокруг тебя такое же облако, как вокруг внучки. Только прозрачное и без искр.

– Какой внучки?

– Бабуля одну девицу внучкой зовёт, а её мать – дочкой.

– Кажется у меня гораздо больше родственников, чем я думал. И что это значит «не совсем люди»?

– Я толком ничего не понимаю, но вот так уже могу.

У меня перед носом вспыхнуло пламя, как от большого факела, и тут же погасло.

– Значит ты ведьма?

– Нет. Этому учиться надо. Долго. Осенью уеду. Не понятно только, что делать с ребёнком.

– Каким ребёнком?!!

Я конечно подозревал, что урод. Но чтобы до такой степени?

– Нашим. В мае рожу. Ты чего такой бледный? Со мной будет всё в порядке. Да не молчи ты. Скажи что-нибудь.

Когда тебя разрывает между двумя женщинами – это рвёт душу, а порою сводит с ума. Но не превращает в тупое животное. В конце концов остановишься на одной из них или бросишь обеих. Словом, как-то всё может со временем утрястись.

Но если у тебя две семьи и обе женщины тобой любимы, а дети желанны – возникают непреодолимые проблемы с психикой. В моём случае – какой-то ступор.

– Ну, и дурак. Я скоро уеду. Надолго. А тебе даже сказать мне нечего? Тебе что, плохо? Испугался, что у меня будет твой ребёнок? И зря. Я без претензий на что-то и никому ничего не скажу. Если что, бабуля меня так спрячет, что никто на свете не найдёт. Даже Лавр со своими ищейками. Я это тебе гарантирую. … Ещё по морде хочешь?

– Нет.

– Вот и умница. Пей чай. И рассказывай.

– Про что?

– Про всё что с тобой было, пока тебя здесь не было. И не ври. Я почувствую, что врёшь и так … даже не знаю, что сделаю.

– Да ничего такого и не было. Поймал арбалетный болт и потерял сознание. Очнулся через три дня в лесу. Убил одного из бандитов и спрятался на дереве. Двое других решили, что меня выкрали их конкуренты и бросились за ними в погоню. Потом добрался …

– А ты меня любишь? Хоть чуточку.

– Понятия не имею, как это называется, но мне невозможно без тебя жить.

– И без Греты?

– И без неё тоже. Я не знаю, что с этим делать.

– Ладно. Рассказывай дальше.

– Да собственно и рассказывать больше нечего. Добрался до Парижа. Там чуть не получилось убить того, кто чуть не убил меня. Потом доехал до нашего корабля в Гавре и поплыл в Кенигсберг. Дальше из-за непогоды проплыть не удалось. Ну, потом с прусскими гусарами…

– Я ребёнка оставлю у Греты.

– Как это?

– Ты – отец. Присмотришь. С Гретой я сама договорюсь. Рассказывай дальше.

– Да я уже всё рассказал. В Варшаве встретил Свята и с нашими стрельцами отправился домой.

– Врёшь ты, конечно, складно.

– Это где это я вру?

– Ну, например, так получается, что болт из груди у тебя выпал сам.

– Ты не поверишь. Сам. Когда на дереве прятался.

– И до Парижа ты раненый пешком добрался.

– Там поблизости небольшой городишко. В поясе и куртке убитого бандита нашел тайники с деньгами. Купил саблю, переоделся и устроился курьером в караван до Парижа.

– И в городке этом ничего интересного с тобой не случилось?

– Почему же? Случайно встретился с выпускником нашей коммерческой школы. Он меня узнал. Помог добраться до Парижа и свёл там с интересными для меня людьми.

– А с убийцей своим где встретился?

– В нашем представительстве. Он, с другими бандитами, его захватил, но потом королевские гвардейцы их прогнали. Я стрелял в эту сволочь из арбалета, но промахнулся.

– И что дальше? Посчитал, что в представительстве опасно и поселился у тех, с кем тебя хотели познакомить.

– А ты откуда знаешь?

– Тебя к ним, скорее всего, вели, чтобы потом обвинить в тайных связях с тобой же. С целью заставить их делать то, что нужно тем, кто всё это организовал.

– Не слишком сложно?

– Ты же наверняка встречался с людьми, которые рулят экономикой Франции. К ним так просто не подступишься.

– И что мне теперь? Исповедоваться перед Лавром?

– Не помешает. Ты уже уходишь?

– У Лавра совещание. Должен получить задание по разработке некого проекта.

– Ты ещё придёшь? Всего один раз. Нет, два.

Не натянув толком рубаху, я сел на пол и обхватил голову руками. Каким бы счастьем было прямо сейчас сдохнуть. Рядом плюхнулась Лия и уткнулась лбом мне в плечо. И как тут помирать, если столько людей любят тебя и от тебя зависят? И жить никакой возможности.

Посадил Лию, которая даже не набросила халат, на кровать и закутал в одеяло, а сам сел рядом.

– Завтра поговорю с Гретой. Надо что-то решать, а то, лично я, просто свихнусь.

– Извини. Тебя так долго не было, вот и сорвалась. Мы обязательно сядем втроём и спокойно обо всём договоримся.

– Правда?

– Правда-правда, мой хороший. Куда мы денемся?

Глава 36

Стольный град.

Царевич Святослав, Михаил (постельничий Святослава), Лавр (мастер тёмных дел России).

Повествование от лица Святослава.

Кандидатуру Марыси в качестве моей будущей жены геральдический приказ одобрил за две недели, о чем я был уведомлен лично на семейных посиделках, где отец с мамой старательно демонстрировали нам безмятежность и благополучие.

Свадебных послов отправили немедленно.

На следующий день Михаил передал мне послание от Лавра, где мне напоминали о моём обещании подумать об участии в разработке проекта государственного переворота. В ответ я направил записку, в которой было только одно слово: «Согласен».

Неделю меня не было в Стольном Граде потому что решил обкатать во время зимних манёвров гвардии и стрелецких полков новую концепцию ведения боевых действий.

В результате никто ничего не понял, включая меня самого. Домой вернулся с ощущением крайне слабой теоретической и организационной подготовки командного состава, в которой винить мог только самого себя. Придётся выступить на совете тысячников с концепцией щадящих боевых действий. И комиссию организовать. Пусть сформулирует мои идеи в виде учебных программ и плана их технического обеспечения.

Как только Россию не завоевали до сих пор с таким тупым главнокомандующим, как я?

И постоянный штаб нужен, со штатом и задачами планирования. Иначе всё так и будет держаться на индивидуальном мастерстве воина.

Дома Михаил качественно отхлестал меня в бане, накормил до отрыжки и предложил на выбор соснуть часок другой, или ознакомиться с содержимым тоненькой папки, которую прислал мне Лавр.

Спать сразу расхотелось.

Задача, которую поручали мне, была сформулирована до изумления лаконично: требуется инсценировать кровавое сражение гвардии со стрельцами в городских условиях. Стрельцы побеждают.

Михаил, передавая мне папку, смотрел на меня с каким-то недоверием.

– Ты бы ещё поржал над убогим?

– Когда кому-то поручают практически не реализуемую задачу, смеяться не хочется.

– Устроить спектакль – не проблема. На манёврах и до крови доходит. Когда очень уж войдут в раж. Но это совсем другое. Требуется кровавая резня с горой трупов. И чтобы выглядело правдоподобно. Это же не на сцене, а прямо под носом у «зрителей». И самих «зрителей» не может не зацепить.

– На первый взгляд не реализуемо. Но бывает и второй, и третий. Подумай. Поговори с людьми. Может что-то и получится.

– Тут не написаны масштабы. Сколько человек должно сражаться? И место.

– На сколько я знаю, место и масштабы на твоё усмотрение. Лишь бы было правдоподобно и все после этого знали, что восставшие стрельцы разгромили царскую гвардию.

– Ладно. Пойду посплю. Может на свежую голову что и придумается.

Глава 37

Стольный Град. Дом Провидицы. Ночь.

Провидица она же Аглая Дормидонтовна Пискун (научный секретарь Института), Максим Еремеевич Пискун (муж провидицы, древний, сотрудник приказа тёмных дел России, охранник боярина Кандидова).

Повествование от лица Провидицы. Прежде всего её пророческие ночные кошмары.

………………………………………………………………………………………………………………………………………

– … Куда прибивать?

– Повыше… Нет. Чуток пониже. Вот так и молоти. Чтоб я внучек без тебя делала? У Степана не допросишься. Любому готов помогать, только бы не себе самому. Ещё дверь в сарай просела и по порогу шкрябает. Поправишь?

– Делов то.

– Рукастый ты у меня, Савушка. Весь в деда. Только не такой баран упертый.

– Не перехваливай, бабуля. Вот тут подтешем или поднять чуток.

– Поставь на землю! Такую махину без Силы на весу держать!

– Да не такая уж она и тяжелая. Так, что?

– Подтеши чуток и вешай. Во. Совсем другое дело.

– Красивая у тебя, бабуля, корова. Модастая и такая пёстрая. Аж в глазах рябит.

– А молоко какое вкусное. И какое жирное. Сливки снимешь – пол крынки, как и не было.

– Ты не поверишь. Грета умеет корову доить.

– Брешешь?!

– Я сам сначала удивился и не поверил. Только ты же знаешь Грету. Она не любит философствовать по конкретным вопросам. «Поехали», – говорит. Ну, сели на лошадей и на царскую ферму. Там Грета попросила подойник, села к корове и за пять минут надоила, не то чтобы пол ведра, но треть – точно.

– Она же вроде из благородных. Откуда такая придурь?

– Эта, как ты говоришь «придурь», в Неметчину пришла из Франции. Мода такая на юных (и не совсем юных) «пастушек-молочниц». Ритуал состоит в том, что моют и украшают цветами корову, выводят на лужайку у замка и привязывают к земле за все четыре конечности.

– Господи! Страсти то какие!

– Ну, это чтобы корова не испортила мероприятие, лягнув «пастушку» или чтобы ведро с молоком не вывернула. Потом вся из себя в передничке и кружавчиках «пастушка» садится на расписной стульчик и пускает пару струек молока в уже полное ведро. Далее прекрасная «молочница» угощает этим продуктом восторженно вопящих гостей, расположившихся за неподалёку накрытым столом со всякими вкусностями, которые принято употреблять в пищу вместе с молоком.

Увы, немецкие женщины оказались просто не способны проникнуться этими французскими «как бы молочница» или «вроде бы подоить».

Если стоит задача надоить молока и напоить им гостей, значит следует надоить и напоить. Словом, Грета, по мнению дворни, довольно сносно доит корову, но не любит подобное занятие. И вообще эта мода в Неметчине не особенно прижилась. Графини с баронессами просто не понимали зачем им себя утруждать, если имеются слуги с соответствующей квалификацией, а благородные господа справедливо полагали, что ничего достойного восхищения в этом занятии нет.

– Чего только на свете не бывает. Я тебе как-нибудь расскажу, как слоних доят. Обхохочешься. Поставь кадушку на место … Воду вылей! Левее пододвинь. Так и оставь. Сейчас принесу слить на руки и пойдём обедать.

– Ну как каша?

– М-м-м.

– Поджарки побольше клади – вкуснее будет. И как ты не боишься Грету одну отпускать?

– Почему же? Боюсь. Только силком не удержишь, а в моей персональной защите она не нуждается. Первый раз я к ней в экспедицию напросился. До чего же нудное занятие. То сверху смотришь, то по зарослям да осыпям ползаешь, а потом опять летишь и снова ползёшь.

– Я бы покусала там всех.

– Я тоже. Только ведь воображал себя защитником жены, пока однажды, только наклонился к костру, как за спиной «ба-бах». Обернулся, а Грета, очень тщательно, вытирает об одежду одного из двух зарубленных бандитов свой клинок. И в кустах кто-то хрипит. Так что стало понятно, что не понятно кто кого охраняет.

– Это ваши дела, семейные. Сами решайте. Ты ешь давай, а то всё остынет. Вон худющий какой.

– Весь в деда.

– Это точно.

– Послушай, бабуль, а что такого в нас особенного?

– Мы со Степаном Древние, внучок. И мама твоя. И ты. А братья твои – нет.

– Я что, не человек?

– Это как посмотреть. Захочешь – можешь быть человеком. А не захочешь, будешь кем захочешь. Воля твоя. Сколько силы хватит.

– И драконом?

– Вот уже хитрость великая.

– Значит Маф может стать человеком?

– Нет. Он просто тварь неземная. Похож, да и только. Вот у деда твоего драконы куда краше выходят и смертоноснее. Восторг! Даже не передать словами. На шабаш я на нем летаю. Что я знахарка деревенская, чтобы ступу пятками толочь и по краешку крошки собирать. Мероприятие то семейное. Правда мало нас осталось.

И тебе пора ведьму себе найти.

– У меня есть. Даже две.

– Лие сейчас не до тебя будет. Родила и скоро сгинет у Марии лет на десять, а то и все пятьдесят. А в Грете ничего нашего нет. Точнее оно есть в каждом, но так глубоко запрятано, что клещами не вытащишь. Вон мама твоя который десяток лет из Святогора тащит. Как рыба об лёд бьётся, а толку чуть. Едва свечку зажигать научился. На что такой силы хватит? Не удержать ей его возле себя, только зря мучается.

– А я не чую, что могу быть драконом.

– Дурачок. Этому сотни лет учиться надо. Да и инициировал тебя дед на скорую руку. Тут ещё работать и работать. Ешь давай, а то остыло уже всё.

……………………………………………………………………………………………………………………………………….

Лёгкая испарина тёплого летнего дня никак не хотела растворяться в ночной тишине.

Максим погладил по голове и поцеловал в щеку. Когда задул свечу, мир поплыл и закружился, словно стая птиц в тумане. Хотелось заплакать, но подступающий страх сушил слёзы.

………………………………………………………………………………………………………………………………………………………

Стольный Град просыпался в нарастающем гомоне и шуме. Только в Ковалях – квартале зажиточных купцов и преподавателей Высшей школы было тихо.

Небольшой терем купца Коренкова словно тонул в черной воронке, засасывающей невидимый обычным глазом свет.

Кондрат Терентьевич и все его домочадцы, за исключением старшего сына, с виду продолжали спать в своих постелях, если бы не отсутствие дыхания и смертельная бледность на лицах.

Даже семейство домовых валялось сломанными игрушками в кабинете хозяина дома.

В просторном подвале, заставленном какими-то ящиками и бочками, горел свет и гудела машина, соединённая толстыми чёрными щупальцами со всем, что в нём было. Андрей сидел за столом, положив голову на руки. На его лице застыла улыбка.

Свейла проснулась от ощущения удушья. Что-то медленно тянуло из неё силы и процесс этот постепенно нарастал. Накрыв одеялом мирно посапывающего Святогора, она попыталась вылететь из дворца, но почувствовала себя мухой, запутавшейся в паутине. Неведомая сила растворяла её изнутри и затягивала в себя. Последним ощущением царицы был страх за мужа и детей.

Гарри проснулся раньше Вэссы, потому что почувствовал, что она исчезает из его объятий. Тело перестало подчиняться командам и только ясное осознание случившегося, превращающее собственное существование в пытку, безжалостно выворачивало душу.

– Степан! Уходим!

– Куда?

– Да, хоть куда, только подальше отсюда.

– Думаешь успеем.

– Хотя бы попробуем.

Что-то тянуло из Лии силу сильнее, чем она это делала сама. Пришлось поднапрячься, после чего вокруг неё образовалась огненная воронка, через которую проносился чудовищный поток энергии, исчезая где-то без следа.

В лаборатории на полу лежали мастера и лаборанты. Маф привалился к стене, нелепо разинув пасть.

От них в огненную воронку тянулись тонкие потоки света.

Внезапно пришло понимание, что её жизнь обменена на жизни этих людей, а с ним и чудовищная апатия.

Огненный смерч начал терять свою силу унося куда-то последние крупицы сознания самой Лии.

Ракета, запущенная из секретной лаборатории Института, разнесла в щепки дом и подвал купца Коренкова.

Стрелецкие кордоны закрыли мёртвую зону Стольного Града.

Рядом с восточными воротами царского дворца прогремел взрыв, после чего в образовавшийся пролом устремились воины в грязно-зелёной форме, вооруженные автоматами. Одновременно загорелись западная и южная окраины города.

………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….

Охватившее удушье из-за того, что черный смерч начал высасывать из меня силы, внезапно прекратилось после того, как горячая ладонь Максима легла мне на лоб.

– Ты не представляешь, Максимушка, как это страшно, когда тебя высасывают заживо.

– Отчего же. Очень даже представляю. Ты, Глаша, этим занимаешься каждую ночь.

– Устал от меня?

– Вот глупая баба. Я жить без тебя не могу. Тридцать лет повторяю, а ты всё никак не поверишь.

– Приказ Лавра сколько ещё продержишь?

– Если как сейчас, по минимуму, то сколько угодно.

– Ты уверен? Как они сами себе объясняют то, что ими командует практически ребёнок?

– Как незначительную часть своей большой работы. Ещё один консультант. После включения замечаний Лии в проект они постепенно забывают об источнике.

– А Лавр с Марфой.

– Эти всё ещё удивляются, но в пределах допустимого. Я понимаю – среди аналитиков Лия единственная с даром. Но всё равно разделяю сомнения Лавра. У неё нет опыта работы и жизненного опыта вообще.

– Мы же не предлагаем её в качестве автора и разработчика. Свежий взгляд со стороны.

– А сама не могла?

– В проблему надо погружаться. У Лии есть на это и время, и силы.

– Но ночью ты же спишь?

– Я сплю. А Мария не знает, что это такое. Обними меня покрепче. Может повезёт и до утра больше ничего страшного не приснится.

Глава 38

Париж. Королевский дворец.

Надин де Растиньяк (маркиза, мастер тёмных дел Франции, мастер мимикрии, Нюша), Карл XVIII (король Франции), Анна Мария (королева Франции), Сур (древний), Сезар де Раститьяк (маркиз, муж Надин, лучший фехтовальщик Парижа).

Повествование от лица Надин.

На королевском троне сидела рыжая девица в зелёном платье странного покроя и мирно беседовала с квадратным мужчиной в чёрном плаще и маске такого же цвета, закрывающей его лицо.

– Здорово тут у вас, – заявила эта нахалка, увидев королевскую чету и меня с мужем. – Даже уходить не хочется.

Всё, что я успела, это начать ставить щит. А потом наступила темнота.

Очнулась у себя в спальне. Рядом муж с нелепой повязкой на руке.

– Что с тобой?

– Никогда не мог подумать, что дьявол выглядит так по-дурацки. Как шут в маске. Не успел сделать попытку тебя прикрыть, как обнаружил себя на полу с лезвием у горла.

Но потом появился какой-то тип, аппетитно хрустящий огромным яблоком, полюбезничал с девицей, что-то там про «передай маме привет» и всё закончилось. Король с королевой даже не успели толком испугаться.

Потом мы с Карлом, тайным ходом, затащили тебя в наши покои, замотали мне руку и он пошел разбираться с баварским послом. В пять часов они с королевой принимают героев осады Барселоны. А я вот тебя стерегу.

– Рану нужно перевязать по-человечески. Принеси лекарский набор.

Вот вам и привет из России. Похоже Сур терпеть не может чьих-то вольностей на своей территории. Не могу сказать, что в восторге от этой новости, но в данном случае это спасло всем нам жизнь. И надо прятать мужа. Свейла всё равно найдёт способ отомстить за сына.

– Господи! Сезар, ты где это взял?

– В твоём кабинете на полке с лечебными снадобьями.

Сама виновата. Додумалась сложить ритуальные зелья в упаковку от лекарского набора.

– Мне уже лучше, дорогой. Идём я тебя перевяжу.

Рана глубокая, но аккуратная и крупные сосуды не задеты. Похоже «шут» пожалел своего противника.

– Потерпишь? Надо наложить пару швов.

– Делай, что считаешь нужным. Кричать и сквернословить не буду.

– Я немного обезболю, но не хочу доводить до нарушения сознания. Надо поговорить.

– Ты напрасно оправдываешься. Это на самом деле не проблема.

После того, как привела руку мужа в порядок, мы уселись в гостиной, в мгновение ока ополовинив бутылку крепкого вина. Обоим срочно требовалось привести нервы в порядок.

– Тебе, дорогой придётся на время скрыться.

– На какое время?

– Сложно сказать. На месяц – точно.

– Это из-за сегодняшнего происшествия?

– Да. Царица Светлана так просто не отступится. И по слухам Сур не ровно к ней дышит.

– Так любителя яблок зовут Сур?

– Постарайся забыть это имя. Целее будешь. Если начнётся торговля по поводу наших голов, скорее всего, ты – первый кандидат.

Сура долго не было. Я решила, что уже и не будет. Но, как видишь, ошибалась. Мы для него, как две щепки. Растопчет и не заметит.

– И куда меня будем прятать?

– Я пока не знаю. Скорее всего на территорию третьей силы. Но надо подумать куда именно.

– Мне придётся искать нового начальника для своей службы.

– А замы не подойдут?

– Они авторитет для моей банды только до тех пор, пока у них за спиной стою я.

– У нас есть время. Царь с Лавром инициируют чудовищные перемены в стране. Светлана не может быть не задействована в этом проекте.

– Может мне выкрасть Себастьяна и пусть напишет донос на Якоба или Люсьена.

– Попробуй ещё раз поговорить, а потом решим.

– У них сегодня совещание на свадьбе моего кузена. Я тоже приглашен. На свадьбу. Может пообщаться в открытую. Объяснить ситуацию. Франция перед прыжком в будущее не станет церемонится даже с ними великими.

– Они тебе не поверят.

– А если Жак подтвердит?

– Может ты и прав. Пора открыть карты. Мне тоже придётся идти. Только надо согласовать с Анной и Карлом.

А если ничего не выйдет, организуешь всплеск народного гнева, который обернётся невосполнимыми утратами. На сколько я понимаю, твоих ресурсов хватит. И не забудь про операцию по подавлению беспорядков. Ты должен выглядеть спасителем отечественной элиты. Иди готовься. А я переговорю с Анной.

Глава 39

Стольный Град.

Игорь Евлампиевич Кандидов (боярин, один из руководителей проекта по имитации государственного переворота в России), Лавр Игнатьевич Селиванов (князь, мастер тёмных дел России), Марфа Савельевна Стрешнева (первый зам матера тёмных дел России), Гарри Любарски (бывший начальник охраны банка Сэмюэля Виллентага,), Сэмюэль Виллентаг (бывший банкир и премьер министр Системы, а ныне российский подданный, купец первой гильдии).

Повествование от лица боярина Игоря Евлампиевича Кандидова.

Тайное собрание высшей знати России и священнослужителей разных конфессий.

– …Что бы я, столбовой дворянин, бунтовал против помазанника божьего?!!

– Дурак ты, Епифаний. И мысли твои дурацкие. Какой бунт? Ты что хочешь дождаться, когда жахнет по-настоящему?

– Не хочу.

– Тогда чего языком попусту мелешь? Нет большой чести в том, чтобы таскать это уродство на себе и надувать щёки за спиной царя. Нам Русь надо от смуты удержать. А кто ещё это может сделать, если не мы – элита государства? Кто, кроме нас, удержит страну от погибельного кровопролития?

До чего же тупой этот Епифаний. А куда денешься. Боярин. Сколько же уродов на Руси и к каждому ищи подход.

– Мусульмане бунтовать не собирались и не собираются. Но Граду надо ясно объяснить, что будет и зачем, – задумчиво произнёс верховный муфтий.

Самому бы узнать.

– Наши люди в Высшей Школе уже работают над этим.

– А что это за «свободные стрельцы», которые на той неделе на главной площади устроили толи ярмарку, толи праздник какой-то? – поинтересовался кто-то из зала.

– Инициатива воинов страны – День Стрельца. Царь сначала сомневался, но потом одобрил. Мы ведём переговоры с их лидером – сотником Семёном Рыбницким. Толковый вояка. Можем договориться. Какая власть без силы? А если не договоримся, они, того и глядишь, обойдутся без нас. Пожалуйста, отец Никодим.

– Наши братья активно работают над проектом нового государства. Бездуховное общество обречено на вымирание. Но, к сожалению, не все это понимают. Все речи про власть да про деньги. Слушать противно. Забудете о душе – народ вас проклянёт и порвёт на куски. Не сейчас, так позже.

– Аллах, в первую очередь, учит нас любви, и только потом всему остальному. Если в душе человека нет доброты и сострадания – это место занимает шайтан.

Опять за своё! И как спелись. Словно и не теологические противники.

– Вы зря так, святые отцы. В наших планах много места уделяется духовному развитию человека. Но это должна быть совершенно другая духовность, потому страна будет устроена совершенно по-другому.

– Духовность, сын мой, не зависит от того, как называют правителя, – назидательно повысил голос отец Никодим.

– Я с вами согласен, святой отец. Но ритуал признания религией законности правителя должен быть другим.

– Пожалуйста, Аркадий Львович.

– Я должен сказать, что, если без нравственности всё развалится в перспективе, то без денег ничего даже не начнётся. Меняя государственное устройство нельзя не изменить финансовую систему, иначе мы просто перекрасим фасад ветхого здания, которое всё равно рухнет.

– У вас есть конкретные предложения?

– Всё слишком неожиданно, Игорь Евлампиевич. Я тут в первый раз. Надо ещё разобраться в том, что предлагали до меня. Но совершенно очевидно, что в проекте должен быть пункт о финансах.

– Внесите, Ираида Олеговна предложение Аркадия Львовича в протокол заседания. Господа, святые отцы. Мы сейчас прервёмся на час. Буфет в соседнем помещении. Нужное место в конце коридора. А потом раздадим рабочим группам списки предложений, чтобы они уточнили и, может быть, что-то дополнили.

Для тех, кто торопится, сообщаю, что следующее заседание через месяц, двадцать третьего или двадцать четвёртого марта. Точнее вас уведомит наша служба безопасности.

Трактир «Сытый купец», а потом кабинет мастера тёмных дел России.

– Здесь можно говорить свободно, Игорь Евлампиевич. В этом трактире не бывает посторонних людей. Можно сказать, что это внутренняя столовая моего приказа.

– Я бы не обольщался, ваше сиятельство.

– Можно просто Лавр Игнатьевич.

– Да. Конечно. Так вот. У меня уже давно сложилось мнение, что не бывает ничего абсолютно надёжного. Поэтому я бы предпочел, чтобы нас не слышали и ваши сотрудники тоже.

– Тогда пройдёмте в мой кабинет.

Коридор, ведущий к кабинету всесильного мастера тёмных дел, начинался прямо из прихожей корчмы и практически тут же заканчивался перед ведущей в него дверью.

Расположившись в удобном кресле возле небольшого столика, я пил отвар мяты, а сидящий напротив мастер тёмных дел – входящий в моду кофе. Выглядел Лавр, прямо скажем, не ахти. Сразу видно, что у него нет своей Глафиры. Моя душу достанет, чтобы вовремя поел, чтобы вовремя спать лёг. А чуть чихнёшь, уже тебе тащат вкусности с чесноком да отвары лечебные настаивают.

– И так, Игорь Евлампиевич, что у нас с проектом?

– Для начала, Лавр Игнатьевич, я стараюсь создать условия для того, чтобы максимальное количество бояр, дворян и крупных купцов почувствовали заинтересованность в участии. Пусть и пассивном. Священников не агитируем, но они сами приходят. Очень большую помощь в организационных вопросах оказывает господин Вилентаг. Чувствуется его опыт управления крупными структурами. Думаю рекомендовать его в будущие премьер министры, если такая должность будет предусмотрена.

Пригласил на переговоры стрельцов. На следующей неделе встретимся с их предводителем.

От ложи каменьщиков поступило большое финансовое вспомоществование. Принял с благодарностью. А от методологической поддержки уклонился. Пока под предлогом начала процесса и неясности путей его развития.

Поскольку вы просили не собирать всех участников проекта в одну кучу, от сотрудничества с преподавателями и студентами отказался. В качестве предлога было избрано чванство и высокомерие. Обиделись не сильно, поскольку давно привыкли к такому поведению знатных господ. Так что, в перспективе, взаимодействие вполне даже возможно.

На сегодняшний день, самая большая проблема – святые отцы. Никогда не думал, что священники такие упертые, нудные схоласты и буквоеды. Пока идёт подготовительный период, не страшно. Мы только примеряемся к проекту. Но ели начнётся реальный процесс, боюсь это будет одной из основных причин его торможения.

Как-то вот так.

– Вы знаете, Игорь Евлампиевич, в последнее время, на вас стало поступать гораздо меньше доносов от потенциальных участников ваших собраний. Похоже вам удаётся заинтересовать эту публику. Какая требуется помощь, кроме проблемы со священнослужителями?

– Нам постоянно кто-то предлагает участие в охране наших собраний. Я слабо себе представляю тонкости этой работы. Нужен профессионал, способный возглавить это направление.

– Есть такой профессионал и очень даже впишется в особенности проекта.

– Если это не секрет …

– Какой там секрет. Гарри Любарски – бывший начальник охраны банка Сэмюэля Вилентага. Он и сейчас выполняет при нем аналогичные функции.

– Не перестарается? Нам требуется убедительная ширма, а не реальная охранная деятельность.

– На сколько мне известно, Гарри предан Сэмюэлю и будет действовать строго в рамках указаний последнего. И в качестве заговорщика он не вызовет особых вопросов.

– Тогда пожеланий больше нет.

– Нам лучше больше не встречаться на публике. Если понадоблюсь – обращайтесь к боярину Ануфрию Колыванову с любой просьбой на ваш выбор. Если вы мне – закажу столик в вашем ресторане.

– Я могу себе позволить бестактный вопрос?

– Если это касается дела, пожалуйста.

– Вы просчитывали вариант развития проекта без вашего участия?

– Не очень понимаю о чем вы?

– Вы, Лавр Игнатьевич, давно смотрелись в зеркало? Так выглядел мой батюшка за несколько месяцев до кончины. Правда этой кончины ждали едва ли не все близкие и знакомые. Редкой сложности характера был человек. В вашем случае мнения определённо разделятся, но участникам проекта от этого будет не легче.

– Марфа твердит тоже самое. А что я могу сделать? Всё на пределе. Людей катастрофически не хватает. А таких как вы, с опытом управления и политической деятельности в моём штате и вовсе нет.

– Ваш зам в курсе проблем?

– Разумеется.

– И на меня она произвела впечатление очень разумной женщины. Значит ей можно довериться в вопросах собственного здоровья. И, при этом, она прекрасно понимает границы допустимого.

– Я подумаю над этим.

Стольный Град. Терем князя Лавра Игнатьевича Селиванова.

– … Что смотришь?

– Ты такой смешной в чалме и халате. Прям как падишах.

– Ну, ты Марфа скажешь. Даже для отдалённого сходства килограмм пятьдесят веса не достаёт.

– И слава богу. Мне ещё пузатого начальника не хватало.

– Может расскажешь про польские дела, пока я эту гадость пью.

– Утром.

– Как утром? Это же целых …

– За завтраком. Забыл, что я в отъезде. Раньше, чем через три дня меня дома не ждут. Как раз привыкнешь спать, как и я, по шесть часов в сутки. А там посмотрим.

– Какая гадость эта твоя настойка!

– Не моя, а бабушкина. Пей. Не отлынивай …

Глава 40

Стольный Град. Ночь.

Повествование от лица приказчика Селивана. Остальное и так понятно.

Возвращался от Александры под утро, разомлевший от лёгкой выпивки и страстных ласк любимой женщины, муж которой в очередной раз повёл торговый караван куда-то на восток.

Лёгкий морозец покусывал лицо, заставляя передвигаться рысцой. До оставленных у знакомого сторожа саней было минут десять ходу. Зато голова не болит из-за лошади, которая накормлена и стоит в тепле, а также за сохранность казённого имущества, выданного Силычем разве что не под заклад души.

Неясная тень, отделившаяся от окна третьего этажа гостиницы и бесшумно приземлившаяся на слегка присыпанную снегом дорожку для пешеходов, заставила, от неожиданности, шарахнуться в какую-то подворотню. Кривой бандитский нож, приставленный к горлу и вовсе поверг в ступор.

– А ты, Сивый, ныл, что никого уже не встретим. Во какой ладный купчик попался. Точно не нищенствует. Куда деньги засунул, урод?

– Хорош болтать, Лайда. Сами найдём.

– Одёжу попортим. Пусть денежку отдаст, разденется и бежит себе дальше. Мы люди добрые. Зла не держим. А что лекари ему ноги оттяпают, так это не наша забота.

– Сука ты, Лайда. Нет чтобы пырнуть по-простому. Так нет. Обязательно тебе поизгаляться охота.

Шорохи и хруст за спиной сопровождались исчезновением ножа у горла. Потом наступила тишина. Постоял ещё немного, но всё-таки заставил себя обернуться.

Две кучи человеческой плоти валялись на снегу. Больше рядом никого не было.

– Купидон-защитник, блин, – хохотнул кто-то из ниоткуда и снова стало тихо.

Поскольку уже начал подмерзать, дал дёру с этого проклятого места.

Стольный град. Парк рядом с административным комплексом Института.

Повествование от лица Лии.

Вокруг моего дома имеется пространство, имитирующее сад. Хорошо имитирующее. Оно на самом деле живое. Только это всегда лето. А хочется реального, а не мнимого простора и свежего морозного ветра. Самое то от бессонницы.

Вышла в парк, окружающий Институт и нос к носу столкнулась с Провидицей.

– Ты что, Лиечка, тут бродишь? Ночь на дворе.

– Я только что вышла, а вы, Глаша, похоже и не ложились совсем.

– Что-то много кошмаров снится в последнее время. Боюсь уснуть.

– Тогда идёмте ко мне. Чаю попьём.

– Не помогут мне ни чай, ни кофе. Даже подумать не могла, что в меня может столько этого всего влезть. Усну за столом. Только напугаю тебя.

– Значит будем гулять вокруг Института. На морозе ночью веселее.

– Мне тоже так показалось. Похоже у тебя с Лавром сладилось?

– В общих интересах терпим друг друга. Только я никак не пойму зачем и по какому праву, я этим занимаюсь.

– По праву древней крови.

– Это что, признак скрытой мудрости? Что вы смеётесь?

– Среди наших дураков не меньше, чем среди людей. Просто мы слабо привязаны к сиюминутному. Проблемы будущего нас беспокоят, как абсолютно конкретные категории. Ты ведь уже понимаешь, что для тебя результаты проекта – это не результаты спектакля, который задумали Святогор с Лавром.

– Ещё не совсем к этому привыкла. Голова понимает, а душа упирается.

– На это уйдёт много времени. А сейчас тебе надо осознать разницу между собой и этими «заговорщиками». Они – власть, которая способна ею быть и никуда деваться не собирается, не смотря на все благие порывы. Они ведь планируют уйти в тень, а не уйти совсем. Значит ничего принципиально не изменится. Только … вывеска … Не пугайся, девочка.

Провидица как-то странно выпрямилась, даже слегка прибавив в росте, и посмотрела на меня чужими глазами, взгляд которых пробирал до дрожи.

– Новенькая? – властно поинтересовались губы Провидицы.

Похоже речь идёт о моей инициации. И … Я на допросе у Марии.

– Это не допрос, а тест на вменяемость. Считай, что ты его прошла. Аглая проигнорировала видение смерча, поэтому я вынуждена вмешаться. Она всё помнит, только заблокировала память. После родов не задерживайся. Можешь пойти вразнос.

Провидица глубоко вздохнула и стала сама собой.

– Нужно предупредить Лавра. Немедленно.

– Ночью?

– Да он спит пару часов в сутки. Крепкий мужчина. На его месте любой другой давно помер. Пошли пить чай.

– А предупредить?

– Уже.

На рассвете поднятая по тревоге гвардейская сотня и несколько подвод с людьми приказа тёмных дел подъехали к дому купца первой гильдии Коренкова. Через десять минут из дома начали выносить какие-то ящики и коробки, а потом вывели закутанного в шубу старшего сына купца Андрея.

Когда рассвело, легкая позёмка и необычайно многочисленные дворники уже успели почистить разъезженную улицу и скрыть следы сотен конских копыт.

Глава 41

Стольный Град. Царский Дворец.

Святослав (царевич), Марыся (княжна Вишневицкая, невеста Святослава), Грета (царевна, жена Саввы), Дамира (княжна, жена царевича Ивана князя народа тартар), Иван (царевич, для близких – Нюха), Савва (царевич, для Близких – Сова), Леонид Пац (друг и доверенное тлицо князя Якова Вишневицкого отца Марыси), Магда (графиня, сотрудник службы тёмных дел Якова Вишневицкого, невеста Збигнева), Збигнев Вишневицкий (князь, жених Магды), Лавр (Лавр Игнатьевич Селиванов, мастер тёмных дел России), Марфа (Марфа савельевна Стрешнева, первый зам Лавра).

Повествование от лица Святослава.

Марысю привезли под охраной гусарского полка отца и наших гвардейцев. Поселили в том же тереме, где, в своё время, жила Грета. Только, в отличие от Греты, путешествовавшей практически налегке, вместе с Марысей пришел целый обоз с приданым.

Традиция! Что тут поделаешь?

По той же «традиции» мне не полагалось посещать невесту по месту её проживания. Так что поцеловать холодные пальчики Марыси смог только во время её представления родителям.

Странно было видеть девушку такой серьёзной. И похоже она недавно плакала, что не смогли скрыть никакие женские хитрости.

После представления родителям отвёл Чудо в сторону, подальше от посторонних ушей.

– Что случилось?

– У нас ничего не выйдет, милый. У меня ничего не выйдет. Я думала, что смогу уйти с тобой. Но, оказывается, это не в моей власти. И удержать тебя не получится. Лучше уж пусть вообще ничего не будет.

– Если бы я что-то понял, возможно, смог бы что-то сказать по этому поводу.

– Я скоро умру, чтобы ты не успел меня полюбить по-настоящему.

– Не очень вяжется с первым заявлением. Но это и не так важно. Важнее, что у тебя проблемы с головой.

– Ты не понимаешь …

– Очень даже хорошо понимаю. После свадьбы можешь уехать домой. Для меня это будет тем же, что твоя смерть. А умереть по-настоящему всегда успеешь.

– Но я, всё равно, без тебя не могу жить.

– Уж как-нибудь потерпишь, пока я придумаю, что нам дальше делать. Заодно подрастёшь и, надеюсь, немного поумнеешь.

– Ты не понимаешь …

– Что ты заладила «не понимаешь, не понимаешь». Вечером встретимся и всё обсудим. Я дам знать. А сейчас попробуй изобразить счастье предвкушения свадьбы. На нас и так уже таращатся.

– Поцелуй меня.

– До свадьбы не положено. А, черт с ним!

Губы у Марыси были беспомощно нежными. Голова закружилась, как в прошлый раз. А ещё окрепла уверенность, что всё, что между нами происходит – правильно. А значит… Черт его знает, что это значит, но тот, кто встанет между нами, горько об этом пожалеет.

Подошли Грета с Дамирой и увели Марысю обсуждать какие-то женские секреты. Вот и хорошо. Хоть немного отвлечётся от своих дурацких мыслей.

Спокойно подумать не дали. На меня надвинулся пан Леонид Пац и, подцепив за локоть, уволок за колонну в дальнем углу зала.

– Приношу извинения, ваше высочество, но дело не терпит отлагательства. Марыся собралась отказаться от брака, про который нам все уши прожужжала в последние два года.

– Я знаю. Думаю, что свадьба состоится, но потом нужно организовать внезапный отъезд невесты домой. У вас никто из её близких родственников не собрался покинуть этот мир?

– В принципе можно и организовать. А насколько это важно?

– Может быть условием того, что свадьба состоится.

– Тогда конечно же найдём подходящую кандидатуру. Например, дядя у Марыси практически не жилец. Правда его предсмертное состояние затянулось на пару лет и конца этому не видно. Но если имеется такая нужда …

– Только ничего специально делать не надо. От Марыси вам этого не скрыть. Получится ещё хуже.

– Да пусть живёт. Просто повод замечательный. Страсти начнём разжигать прямо сегодня.

– Князь приедет на свадьбу?

– Накануне вечером.

– А Здислав?

– Вряд ли. Тут такая история. Вы же понимаете, ваше высочество, что переспать с женщиной – ещё не повод жениться. Но если ты неделю таскал её в нужное место, не доверяя это ответственное дело слугам, а также помогал мыться в корыте с тёплой водой, то имей совесть и будь мужчиной до конца.

Словом, Здислав сделал Магде предложение руки и сердца, на что «опозоренная» таким поведением кавалера дама, просто не смогла ответить отказом. Бедный юноша. Он даже не догадывается, какую змеюку пригрел на груди. Вот только оклемается графиня и начнётся … Как минимум видеть супругу он будет пару раз в год и то проездом.

– Передайте Здиславу мои поздравления. Магда – удивительная женщина. Этому придурку здорово повезло. Графиня крайне редко совершает необдуманные поступки. А тут у неё было более чем достаточно времени для размышлений. Скажите им, что я очень люблю обоих и рад за них безмерно.

– Тогда я пошел сплетничать. Кстати, вся ваша «сотня» соберётся в полном составе.

Мы раскланялись и лучший друг князя Вишневицкого направился в сторону собравшихся гостей. А я подпер колонну и стал рассматривать собравшихся.

Грете с Дамирой явно удалось разговорить Марысю. У моей невесты даже появился лёгкий румянец на щеках.

Мама о чем-то беседует с Совой. Тема явно не праздничная. Мамуля даже забывает улыбаться, хотя, обычно, с лица её не сходит улыбка.

Вокруг нашей новой родственницы просто столпотворение. Очень яркая особа. Молодёжь, что наши, что поляки, буквально лезут через головы друг друга, чтобы только постоять рядом.

Нюха вернулся из Града совсем другим человеком. Такой важный, при том что щёки не надувает и доброжелательно улыбается своим собеседникам. Но появилось в нём что-то такое, что не спрячешь за внешней доступностью. Не покидает ощущение уместности ему подчиняться. Вон с каким почтением обступили его бояре и купцы. Перед батей трепещут, а здесь ничего, кроме уважения.

Вокруг царя тоже толпа, только половина – просители.

А Лавр с Марфой шепчутся о чем-то в дальнем конце зала, усевшись на диванчике. У мастера тёмных дел морда подозрительно довольная. Видно успешно реализовал какую-то гадость нашим соперникам. Правда такую широкую улыбку на его физиономии ранее видеть не довелось. Наверно не присматривался.

– … Битый час по городу колесим, а ты всё никак не поймёшь, что счастья навсегда не бывает. Ну, будешь ты жить, после того как меня зарежут в какой-нибудь стычке. И что, обязательно помирать?

– Я могу тебя защитить. Ты просто умрёшь от старости. А я буду такая же. А перед этим мы возненавидим друг друга.

– Не надо защищать. Лучше умереть в бою, чем от старческих болячек. И счастья у нас будет столько, сколько получится.

– Я вижу будущее. Совсем чуть-чуть. Это будет страшно, когда тебя не станет.

– Вроде ты не дура, а начнёшь говорить и сомнения появляются. Если жить тем, что будет когда-то, потеряешь всё, что у тебя есть сейчас.

– Обними меня. Я всё понимаю, но мне так страшно.

– Вот глупышка. Я, может, буду ужасным мужем и ты за счастье сочтешь возможность избавиться от такого «счастья».

– Не говори так. Я сделаю всё, как ты хочешь. Только в Польшу меня отправлять не надо. У нас и так катастрофически мало времени. Поехали.

– Куда?

– К тебе.

– Завтра же свадьба?

– Это так важно?

– Нет …

Глава 42

Стольный Град.

Сонный январь незаметно перетёк в февральское предчувствие весны. Народ засуетился, готовясь к весенней распутице и не такому уж и далёкому севу.

Семена расхватали, как и не было. И почти весь фураж ушел, будто в стране бескормица. Ясное дело – кругом стройка.

Вовремя вложился в железнодорожную компанию, хотя и не понимал толком, что это такое. Если самые крупные торговые дома бросились скупать паи предприятия, значит отставать нет смысла.

Уже скоро начнут тянуть первую ветку в сторону Гомья. А сейчас катают всех желающих на железной телеге, которую двигает упряжка лошадей. По слухам, на заводе компании строится какая-то железная лошадь, способная тащить десяток таких телег. Поживём – увидим. Во всяком случае за мой пай уже предлагают вдесятеро против начальной цены. Значит не стоит суетиться.

Кузьма говорит, что такие же компании созданы в Польше, Неметчине и Франции. Даже на Британских островах. А он по заграницам больше времени проводит, чем в Стольном Граде. Предлагал лесопилку под Смоленском поставить и заводик по выделке каких-то «шпал» для этой самой железной дороги. Но где ж столько денег взять? Все в обороте. Да и торговля зерном – дело привычное и надёжное. Друг тартарский – Шамиль гостил, уговаривал помочь новым земледельцам, что поселились возле Града. А что меня уговаривать? Конечно помогу. Там такие чернозёмы! Только бы цены не обвалить.

Как замучила эта хворь! Мочи нет торчать у окошка. Вон как народ суетится. А ты тут лежи колодой.

– Что Маня?

– Капли и порошок.

– Не буду! Лучше стопарик налей. Вмиг всё пройдёт.

– Вот придёт Николай Степанович – всё ему расскажу, как ты его назначения выполняешь.

– Ладно. Давай. Только принеси чего запить. А то так горько – аж нутро выворачивает.

Хорошая у меня жена, только больно командовать любит. Но оно может и к лучшему. За порядком в доме следить не надо.

Придёт – как цапну за какую аппетитность, враз всё на пол высыплет. И буду я не виноват.

Ух, как по стеночке крадётся, хитрюга. Почувствовала недоброе! Видно придётся глотать эту гадость.

– Когда собираемся?

– Только не сегодня. В «вышаке» платные темы распределяют, а у матери с деньгами туго.

– Ты что с ума сошел? У нас бунт на носу, а он за своим шкурным интересом погнался.

– Да пошел ты!

– Гнида продажная!

– В жопу.

– Ваше величество, позвольте представить вам учредителей Коммерческого Института.

– Я лично знаком со всеми. И читал устав вашего учебного заведения. Ничего не могу сказать кроме того, что готов всячески поддержать это начинание. Возможно имеются какие-то проблемы?

– В Стольном Граде проблем нет. Помещения выделены и ремонтируются. Через два месяца начнём приём учащихся. А вот в Полоцке и Владимире самым безобразным образом всё тормозиться местными городскими властями. В Смоленске получше, но тоже не мешало бы ускорить.

– Я подписал указ о государственной поддержке начинания. Если кто-то будет упорствовать в противодействии – выгоним со службы.

– Спасибо, ваше величество. Мы надеемся, что до такого не дойдёт.

– Семён, зараза! Рябит! Натягивай сильнее!

– Да трещит уже.

– Ты что гнилое полотно выбрал?!

– Да это оно после отбеливания потрескивает. Так лучше?

– Вроде ровно. Тащи машинку.

– Стоит уже. Я за картинками.

– Дашуха! Туши свечи.

– Господи! Иван Евсеевич! Какая красота! А царь с царицей прямо как живые. А это что?

– Африка. Жирафы.

– У-у какое страхолюдие? Как у них шея не обломится?!

– Сёма! Покажи моё любимое – бегемотов и хватит. Скоро народ начнёт собираться, а у нас ничего не готово. И ты, как лахудра. Брысь переодеваться. Сядешь билеты выдавать.

– Какие мордастенькие! Какие пузатенькие!

– Дашуха! Я что сказал?! Сёма, где профессор?

– В буфете. Чай пьёт.

– Точно чай?

– Точно. С ним Матильда Францевна.

– Ладно. Я переодеваться. Смотри тут, чтобы не как в прошлый раз.

Группа мужчин в купеческих кафтанах с лёгкостью повязала стражу и нахально вломилась в зал, где проходило тайное собрание, основу участников которого составляли студенты и преподаватели Высшей Школы, но там сям виднелись рясы и чалмы священнослужителей.

Высоченный, бритый на лысо купчина с аккуратной русой бородкой и выразительным взглядом больших синих глаз вскочил на сцену и мрачно уставился на присутствующих.

– Вы что творите, сволочи?!! – рявкнул он зычным голосом, забирая у председателя собрания колокольчик, – В бирюльки решили поиграть?! Кровушки народной испить захотелось?!

– Что вы собственно… – попытался вмешаться председатель, но ему никто не собирался давать слово.

– Мы – свободные стрельцы России – матушки. Наша цель не пустая болтовня, а свержение прогнившего самодержавия. Мы – сила, перед которой не устоит никто и ни что. Но мы не хотим напрасного кровопролития. Особенно среди обывателей. Революция не должна запятнать себя бессмысленной кровью. Умирать – это наша профессия и долг перед народами нашей державы.

Так что у меня просьба к вам, господа ученые и те, кто ещё только учится. И к вам, святые отцы! Нам на подготовку нужно два года. Если какая гнида вылезет раньше и подставит народ под меч сатрапа, задушу собственными руками. Я понятно излагаю?

Для успеха восстания нужны свои люди в структуре управления, детально проработанная программа альтернативного устройства общества – и экономическая и политическая.

Пустых горлопанов гнать к чертовой матери, а кто будет сопротивляться – душить, как вшей. Если у самих не получится – мы поможем.

Через два месяца, господа ученые и студенты, жду конкретных предложений. Вас, святые отцы, это тоже касается.

И извольте поторопиться. Два года только кажутся большим сроком. Предстоит очень многое совершить, чтобы прогнившая твердыня самодержавия рухнула к ногам народа.

У меня всё. Сами решайте кто что будет делать. Именно от ваших светлых голов будет зависеть то, как мы заживем после свержения самодержавия. Наша задача – защитить вас сегодня, а, когда придёт час испытаний, своими жизнями заплатить за светлое будущее россиян. Так что церемониться не будем. Кто не с нами, тот против нас.

Оратор повернулся к председательствующему и протянул ему кусок картона.

– Тут нас найдёте, если кая сволочь будет мешать вам думать о светлом будущем.

Переодетые стрельцы, во главе с оратором, стремительно покинули помещение, по дороге развязав офигевшую охрану.

В зале надолго повисла тишина, после чего председатель собрания – профессор кафедры истории Иваницкий Егор Поликарпович, прокашлялся и внезапно осипшим голосом произнёс:

– Господа. Как видите мы не одиноки в борьбе с самодержавием. Объявляю перерыв для формирования рабочих групп. Потом соберёмся вместе и всё обсудим.

– … Вы уверены, молодой человек, что ваша конструкция сможет сама себя поднять в воздух?

– Почему только себя? И меня. И ещё груз.

– Действующая модель и реальное устройство – это не одно и тоже.

– Мы ведь предоставили расчёты?

– Сколько вас в группе разработчиков?

– Двенадцать. И ещё десять мастеров и рабочих.

– Мы утверждаем ваш проект. По вопросам заключения договора и финансирования следующий кабинет по левую сторону коридора.

Когда возбуждённо переговаривающаяся группа молодых людей вышла из помещения, председатель комиссии удивлённо поинтересовался у профессора Немчинова:

– Вы не очень на них давили, Поликарп Павлович? Наша задача – максимальный охват студенчества творческими проектами.

– В самый раз. У этих глаза горят. Их ничем не проймёшь. А вот если попадётся кто-то не уверенный в себе, то будем проявлять деликатность.

– Пожалуй я с вами соглашусь. Ниночка, пригласите следующих претендентов.

Огромный лысый мужчина навис над оркестровой ямой, а казалось над всем зрительным залом.

– Господа певцы и музыканты. Осенью проводим фестиваль «Стрельцы за мир во всём мире». Нужен гимн стрелецкой вольницы и прочие песни о свободе и братстве трудящихся. Штук десять. А зимой у нас большое крестьянское собрание. Тоже нужен концерт народной песни и гимн крестьянства.

Следующей весной у нас народное шествие, а осенью начинаем восстание, которое зимой закончится полной победой трудящихся масс. И пусть только какая-нибудь сволочь начнёт заниматься отсебятиной. Лично я за себя не ручаюсь…

– Ты уверен?

– Точно тебе говорю. Приходишь и докладываешь: вот там то притаились враги народа и бомбу мастерят. Сразу десять монет, пока не убедятся, что не соврал. Когда убедятся – сотню. А во второй раз сразу целых двадцать и две сотни после проверки.

– Знаю я тут одно местечко. Студенты живут. Что ни вечер, то пьянка у них. А сами трезвые ходят. И какие-то ящики туда-сюда таскают.

– Гриня что-то похожее нашел. Ему сотню отвалили.

– Так куда идти …

Мужики! И бабы. Светлое будущее не за горами. Главное сохранять спокойствие и не поддаваться на провокации врагов народа, которые маскируются под революционеров.

Если будут какие проблемы с посевной и уборочной – поможем. Если припрутся вражеские агитаторы, призывающие к преждевременному бунту, поможем придушить. Им надо чтобы народ умылся кровью и всё осталось по-старому. Ничего у них не выйдет, потому что крестьяне и свободные стрельцы едины …