Скажи миру – Ы!

Глава 8

Требование оказалось достаточно простым, и подходило мне, как нельзя лучше, все-таки имелись некоторые опасения в том, что однажды вскроется мое имя в связи с «письмами счастья» и тогда, управляющий «Дойче-банка» вполне может исполнить свою угрозу и не только он. Вот только сразу соглашаться с ним, было бы в корне не правильным. Поэтому, я после озвученных требований мисс Фридман, взял себе несколько дней, чтобы хорошо обдумать ее предложение.

— Было бы странным Алекс, если бы ты безоговорочно согласился с моим предложением, и моими требованиями. Но твоя просьба, только подтверждает правильность моего выбора. Поэтому я согласна ждать столько, сколько потребуется. Но все же, хотелось бы попросить тебя не затягивать со своим решением, потому что мне все же за семьдесят, и кто знает сколько дней мне отпущено еще.

На этом, разговор завершился, и я ушел в свою комнату. На следующий день, я спросил у мисс Фридман, могу ли я воспользоваться ее автомобилем, потому что мне нужно съездить по своим делам. На что получил полное ее согласие. При этом ее загадочная, как, наверное, казалось ей самой улыбка, рассказала мне гораздо больше, чем она пыталась от меня скрыть. Судя по ее поведению, она была на сто процентов уверена, что я соглашусь с ее требованиями. Я же делал вид, что меня гложут сомнения, но на самом деле я просто мысленно плясал от радости, что все разрешилось, или вот-вот разрешится самым чудесным образом.

Сев за руль, я выехал со двора и направился на север. Особых предпочтений, куда именно ехать у меня не имелось, тем более, что показываться в банках было несколько рановато, а больше никаких других дел я не намечал. Поэтому проехав по прибрежному шоссе, около пяти миль, я остановился у какого-то бара, расположенного на берегу залива и зайдя в него заказал бармену кружечку пива и что-нибудь перекусить. И только, когда он ответил мне по-немецки, я понял, что и сам обращался к нему на этом языке. Как оказалось, здесь на берегу залива расположилось много выходцев из Германии, и мое обращение к нему, не вызвало никаких вопросов. Более того, поданная мне тушеная капуста и пара сосисок, просто тающих на языке, вкупе с настоящим Мюнхенским хелесом заставило меня крякнуть от удовольствия, и похвалить хозяина, сказав, что у него в эту минуту появился постоянный клиент. В ответ же услышал слова, заставившие меня удивиться еще больше.

— Я ничуть не сомневался, что сын, фрау Фридман, оценит мои старания, должным образом.

Я кивнул головой, поблагодарив гостеприимного хозяина, и переваривая в голове новость о том, что для всех немцев в округе, фактически уже являюсь приемным сыном, мисс Фридман, хотя еще так и не дал своего согласия на это. Плотненько перекусив, и выпив еще кружечку этого восхитительного лагера, я расплатился и вышел на свежий воздух, где закурил и решил пройтись вдоль побережья, чтобы привести в порядок мысли и принять правильное решение.

Требования были в общем довольно простыми. Учитывая то, что мисс Фридман решила назвать меня своим наследником, она требовала от меня пройти процедуру усыновления, взять себе фамилию ее мужа, и до ее смерти оставаться жить в этом доме. После, я был волен поступать, как мне заблагорассудится. Меня все в принципе устраивало, даже то, что я должен был находиться при ней, сколько бы это не потребовалось. Старушка была вполне живая, и я даже не думал о том, что ее может приковать к постели, из-за какой-нибудь болезни. Но даже если это и произойдет, у меня к тому времени будет достаточно средств, чтобы нанять для этого сиделку, да и она, я думаю тоже не бедствует.

Поэтому, мое обдумывание, касалось в основном смены фамилии. Получить в свое распоряжение дом на побережье, вообще не обсуждалось. В свое время, я собирался поселиться на острове, но побережье ничуть не худший выбор, к тому же расположено можно сказать в пригороде Нью-Йорка. Это сейчас, Рай отдельный, и в общем-то захолустный, хотя приличный городок. Учитывая же близость моря, его вообще можно назвать курортным, что в принципе и произойдет в довольно скором будущем. Нью-Йорк стоит на широте Ташкента, если сравнивать его погоду с другими городами привычными для моего восприятия, к тому же близость моря, делает эту погоду мягче, и летняя жара переносится гораздо легче. Поэтому он меня полностью устраивал. Разумеется, на некоторое время придется его покинуть, для организации очередной аферы, с этими наивными американцами, честно говоря я начинаю входить во вкус в производстве денег из воздуха. тем более, что именно сейчас это воспринимается как обычный бизнес, но я думаю это произойдет еще не скоро, да и будет куда возвращаться. Все же правильно говорил Задорнов, называя их тупыми. Они тупые уже сейчас, и будут такими же и потом. Хотя если сравнивать то образование, которое предлагают им сейчас, и то, что будет в семидесятых годах, то разница существенная. При этом далеко не в пользу семидесятых.

Фамилия. Что ж. Фридман, звучит ничуть не хуже, чем Бюлов. А учитывая мою историю, где при живом отце, я обретался пусть и в хорошем, но все же приюте, вполне дает мне право сменить ее на любую другую просто, из-за детской обиды. Повод ничуть не худший, чем любой другой. Да и капиталом, оставленным якобы отцом, я тоже не смог воспользоваться из-за каких-то невыплаченных налогов. Поэтому, по большому счету, меня с ним ничего не связывает. У матери вообще до замужества была другая фамилия поэтому если я приведу в качестве доводов мои умозаключения, то думаю мисс Фридман, согласится с ними, и сочтет вполне приемлемыми. С другой стороны, как бы мне не влететь в финансовом плане, поэтому, пожалуй, стоит вначале ознакомиться с состоянием ее счетов и возможных долгов, висящих на ней. А то внешнее благополучие, вполне может оказаться видимостью, а залезать в долговую яму из-за чужих амбиций что-то не хочется.

Выкурив еще одну сигаретку, я вернулся к бару, пообещав заехать еще, сел за руль и потихоньку двинулся в сторону пансионата.

Что мне нравится в этом времени, так это то, что выпил я сейчас пару кружечек лагера и это не вызвало ни у кого никаких возражений. Никто даже не намекнул на то, что я за рулем, что пьяным водить нельзя и тому подобное. Хотя, если бы я был действительно пьяным я бы и сам не сел за руль, а пара кружек пива, так это вообще ни о чем. Тем более сейчас, когда в нем нет никаких не консервантов, ни прочих добавок. Все исключительно натуральное, свежее и сварено по старым семейным рецептам. Да и как бы не считается сейчас нарушением закона, нахождение за рулем после пары кружек лагера.

Мисс Фридман, восприняла мое встречное условие вполне благожелательно, даже похвалила за то, что я педантичен, и обстоятелен, как истинный немец, что в ее глазах поднимало меня еще на пару ступенек вверх. Правда сам я в этих документах, не понимаю практически ничего, но нанятый по объявлению в газете бухгалтер проверил всю подноготную тетушки Эммы, и выдал вердикт о том, что все благополучно, за исключением пары грешков, сделанных скорее по неопытности, которые тут же согласия тетушки были исправлены.

В общем, если я соглашусь на усыновление, то после смерти мисс Фридман, мне достанется дом, расположенный на побережье залива, еще несколько строений включая гараж, хозяйственные постройки и недостроенный эллинг с пирсом. Все это, на участке площадью десять акров, или если переводить это в более знакомые меры площади, чуть больше четырех гектаров земли. Причем, сама усадьба расположена так, что одна ее сторона заканчивается кромкой прибоя, а другая выходит на оживленную улицу. То есть вполне можно обустроить пристань, или построить какой-нибудь отель на берегу залива. В общем место оказалось хорошим, и цена на него будет только расти. Кроме обстановки в доме, имелся еще и автомобиль, о котором я уже рассказывал, и моторная лодка с подвесным двигателем. Правда последняя оказалась в очень плачевном состоянии из-за того, что тетушка просто боялась ею пользоваться и та все время с момента смерти ее мужа, находилась в недостроенном эллинге, который хоть и имел крышу, но все же был открыт всем ветрам из-за отсутствия ворот. По моему совету, мисс Фридман тут же дала объявление в газету, и на следующий день ее приобрел какой-то мужчина, за вполне сносную сумму.

Помимо всего вышесказанного, на счету у старушки имелось пятьдесят тысяч долларов, положенных в банк, а тетушка все это время, с момента смерти мужа, жила на одни проценты, плюс кое-какой доход приносил пансионат. По сегодняшним меркам это было очень хорошей суммой, по покупательской способности, это равнялась примерно десяти миллионам, году так в восьмидесятом. В общем, думать пора прекращать, и чем быстрее мы оформим документы, тем будет лучше для всех.

И уже на следующий день, вызванный адвокат услышал пожелания мисс Фридман, и взялся за исполнение задуманного. Здесь с этим все гораздо проще, чем в той же России, даже если брать во внимание двадцать первый век. Достаточно нанять юриста, выдать ему доверенность на определенные действия, и он все сделает сам. Останется только проставить подписи в итоговых документах, и дело сделано. В России все иначе. Я однажды попробовал заняться чем-то подобным, так юрист, к которому я обратился за помощью, вначале предложил собрать мне все документы, по предложенному им списку, причем за этот список тоже пришлось заплатить, а уж после того, как все документы будут собраны, я должен буду оплатить его работу, и только тогда он возьмется за решение этого вопроса.

Я тогда спросил у него. Если у меня на руках, будут все необходимые документы, почему я должен буду отдавать такую приличную сумму ему, если смогу решить все проблемы сам? Ведь все уже на руках, нужно только будет подать заявление, и ждать результата. Ответ меня поразил.

— А, что по-вашему, я должен все это собирать?

— Вот мне и интересно, а за что тогда я должен платить?

Все проблемы с усыновлением, а мисс Фридман, захотела именно этого, были решены в течении декады, и уже в конце июня 1937 года, нам предложили явиться в Райскую мэрию, (интересное словосочетание, хотя на английском все звучит и понимается несколько иначе) для оглашения результатов. Где и зачитали решение о том, что мисс Фридман, усыновляет Алекса фон Бюлова, и на правах матери дает ему свое имя. Отныне и навсегда, Алекс фон Бюлов получает имя Алекс Фридман, вместе со всеми правами и обязанностями члена семьи Фридман.

После оглашения результатов, как-то неожиданно мы оказались в местном ресторане, где для нас уже были накрыты столики, а вместе с нами отмечали этот семейный праздник и все знакомые моей матушки, как с недавнего времени, я стал называть тетушку Эмму. До сих пор помню ее реакцию на эти слова. Впервые услышав от меня подобное обращение, она вначале замерла в некотором ступоре, а затем, боясь ошибиться осторожно повернулась ко мне и спросила.

— Как ты назвал меня, Алекс?

— Матушкой. — ответил я. И чуть потупившись добавил. — Увы, я не знал собственной матери. Но благодаря вам, я обрел ее сейчас. Но если вы против…

Фрау Фридман, тут же сделала шаг в мою сторону, и своей сухонькой ладонью, прикрыла мои губы.

— Молчи, Алекс! Ты, только что вернул меня к жизни. О, боже, как давно я не слышала подобного обращения.

Из глаз, этой доброй женщины потекли слезы, а я, обняв ее проводил к креслу, и пристроился возле нее встав на колени и глядя на нее снизу-вверх, в то время, как она поглаживала ладонью мои волосы. Мне кажется в этот момент она была счастлива как никогда раньше. И если, кто-то скажет: «Вот, примазался к пожилой женщине, а теперь еще и решил сыграть роль сыночка!», то будет в корне неправ.

Иногда мне кажется, что в такие моменты из глубины моей души поднимается сущность того Алекса, прежнего владельца этого тела. В этих случаях, я сам не осознавая этого отодвигаюсь в сторону и как бы наблюдаю за всем этим в качестве зрителя. Но ведь и вправду, юность этого парня прошла в приюте, и он никогда в жизни не ощущал, не ласковых рук матери, ни даже строгости отца. Последний вообще, можно сказать избавился от него определив пусть и в элитный, но все же приют. Парень не знал не любви ни ласки, и вдруг на его пути встречается женщина, потерявшая сына и мужа и мучающаяся именно тем, что не оставит после себя потомков. Для любой женщины, как мне кажется важно, чтобы после нее оставался кто-то в ком осталась частичка ее души. Именно таким стал для фрау Фридман — Алекс. А я просто наблюдал за всем этим со стороны, даже не пытаясь перехватить управление телом, чтобы он почувствовал тепло материнских рук.

Всю следующую неделю, мы с матушкой разъезжали с визитами, по всем ее приятельницам и просто знакомым. Оказалось, что здесь действительно расположена большая немецкая диаспора, и самое главное здесь все знают друг друга. Скажу честно, здесь я встретил столько доброты и радости, сколько не видел даже в своей прошлой жизни. Нас всегда принимали с распростертыми объятиями, откладывали в сторону любое занятие, только для того, чтобы уделить нам время, для общения. И я, пожалуй, впервые почувствовал себя дома.

Мисс Фридман, тоже была счастлива. Я не один раз замечал, что она будто помолодела за эти дни, стала более радостной, на ее лице чаще появлялась и задерживалась улыбка, да даже двигаться она стала несколько иначе чем раньше. Если в момент нашей первой встречи, она хоть и предстала передо мной этаким живчиком, но все же каждом ее движении, проскальзывала некая боль. Бывало, что в движении она вдруг приостанавливалась, украдкой потирала левый бок, притрагивалась к вискам, стараясь унять головную боль, иногда морщилась, видимо испытывая какие-то неудобства. Сейчас все это как отрезало. Она была жива, здорова и счастлива. Даже густая сеть морщин покрывавшая ее некогда красивое лицо, разгладилось, и она сбросила по меньшей мере лет двадцать.

Однажды, я заметив это, с удивлением произнес:

— Мне кажется, или вы действительно помолодели матушка?

— Это все ты, Алекс. — ответила она. — Боюсь я не протянула бы и месяца, если бы не встретила тебя на своем пути. А сейчас я просто счастлива, когда рядом со мной находишься ты.

Выкроив время, среди бесконечных поездок, я предупредил свою обретенную матушку и решил заехать в банк где перед своим усыновлением, успел открыть счет, куда должны были стекаться деньги со всех остальных банков.

Кстати делать это пришлось несколько впопыхах, потому что я, не особо сведущий в финансовых делах человек, только в последний момент, сообразил о том, что если пройду процедуру усыновления, следовательно и мои документы окажутся недействительными. И как я, в этом случае буду изымать деньги, положенные на имя фон Бюлова? Поэтому перед самым объявлением решения, я потратил два дня, чтобы объехать все имеющиеся банки, в которых были открыты счета на мое имя, и куда должны были приходить заработанные мною доллары. Учитывая то, что пока у меня не имелось документов, на имя Фридман, мне пришлось рискнуть, и взять доверенность у матушки, и сделать так, чтобы все банки собирающие «пожертвования» в итоге пересылали деньги на ее счета. Но в итоге, я только выиграл от этой операции. После проведения процедуры усыновления, управление счетами все равно перешло в мои руки, и уже к концу лета, на них образовалась довольно кругленькая сумма, в полмиллиона долларов. Разумеется, позже, пришлось с этой суммы заплатить тридцатипятипроцентный налог, но даже триста двадцать пять тысяч остатка, привело меня в радостное возбуждение. Вы видели бы с какой гордостью шествовала фрау Фридман, когда узнала из пришедшего на наше имя уведомления о том, что на ее счету теперь находится сумма в триста пятьдесят семь тысяч долларов, и все это благодаря стараниям ее новоявленного сына.

Позже, проверяя счета, обнаружил, что основные суммы пришли с четвертой, пятой, шестой и седьмой позиций. Причем шестая и седьмая, позиция принесли практически равные суммы. Конечно поток прихода пока еще не оборвался окончательно, но последние поступления были так малы, что о них не стоило и говорить.

Возможно письма еще просто не дошли до того уровня, когда я должен начать получать доход с последних позиций, но мне показалось, что на этом скорее всего все и завершится, тем более, что по чисто математическим подсчетам, та же шестая позиция должна была принести примерно миллион. Но она принесла всего около двухсот тысяч, те же самые деньги пришли и с седьмой. Хотя теоретически поступления оттуда, должны были быть на порядок выше. Скорее всего поток писем просто оборвался на каком-то этапе, или произошло, что-то еще. Но так или иначе, какие-то суммы еще приходили, но это были скорее остатки.