Сияние Красной Звезды

Глава 6

Суббота начинается с утренней пробежки. Мы с Альдоной мчимся по набережной канала реки Химка так быстро, что охрана еле успевает за нами. Только после грозного окрика Вячеслава мы сбавляем темп. Вокруг пустынно, солнце только-только показало свой край над деревьями. После пробежки следует растяжка на спортивной площадке и имитация спарринга. Телохранители с интересом смотрят на пируэты Альдоны – ее удары ногами, конечно, выглядят очень эффектно.

После душа и завтрака, я звоню домой. Леха уже вернулся. Вчера вечером я его отпустил в свободное плавание и «корабль» уплыл к… Свете!

– Тебе же Львова нравится?! – удивляюсь я «мамонту», когда тот заезжает за мной к Веверсам. Леха задумчиво крутит руль и внимательно держит дистанцию перед впереди идущим автомобилем.

– Светка тоже классная. У Львовой – пацаны. Ну, какой из меня отец? Позавчера был у Тани в гостях. Она забрала парней с дачи, занималась с ними, потом пошла готовить. Попросила меня уроки у них проверить.

– Какие уроки? – удивился я – Каникулы же.

– Им на каникулы задали внеклассное чтение. Марка Твена «Приключения Тома Сойера» они еще осилили, а вот Васильева…

– «А зори здесь тихие?»

– Точно. Сидел с ними, читал…

Понятно. Лехе движухи хочется, а не с чужими детьми нянчиться. Со Светкой они бы в ресторан сходили или на танцы. Даже просто погулять по парку Горького.

Так за разговорами мы приезжаем в Кунцево. После небольшой проверки документов, нас пускают на территорию ЦКБ и мы подруливаем к 3-му, элитному корпусу. Поднимаемся на 4-й этаж. Психоневрологическое отделение. Абсолютно пустое. Приходится подождать дежурного врача, который не горит желанием нас пускать к Брежневой. Но после моего звонка Чурбанову все быстро разрешается.

Галина Леонидовна похудела, постройнела, выглядит живой и активной. Обнимает меня. Разворачивает подарки – женскую сумочку из Австрии и французские духи.

– Спасибо, Витюш – меня целуют в щеку – Но право дело не стоило.

Я замечаю на тумбочке Библию. Брежнева ловит мой взгляд, вздыхает:

– Все это суета сует – сумочка летит на кровать, Галина Леонидовна берет книгу – Ты читал Евангелие?

– Э… читал – я даже не знаю как реагировать. Библию я, конечно, изучал. Но в своей «прошлой» жизни.

– Какой ты молодец! – Брежнева открывает книгу, зачитывает мне из Екклесиаста – Суета сует – всё суета! Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас. И предал я сердце мое тому, чтобы исследовать и испытать мудростью все, что делается под небом: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем.

Неожиданно для себя, я уловил настрой Брежневой и процитировал Хайяма:

– Ой как верно сказано! – Галина Леонидовна погладила меня по голове как маленького – Кто эти стихи сочинил?

– Один персидский философ и поэт. Омар Хайям.

– Жалко у нас сейчас таких мудрецов нет – тяжело вздохнула Брежнева, подходя к окну. Солнце с небосклона пропало, ветер натащил тяжелых, серых туч.

– Почему же нет – я все больше удивляюсь сам себе – Сейчас в православии – киваю на Библию в руках женщины – Есть несколько мощных мыслителей.

– И кто же? – Брежнева явно заинтересовалась.

– Например, Александр Мень. Я недавно с ним даже имел беседу.

– Ты? С православным батюшкой??

– С диаконом – уточнил я – Столкнулись с ним на антирелигиозной выставке в Манеже. Очень умный человек, хотя и заблуждающийся.

– А ты, Витя, крещеный? – вдруг спросила Брежнева.

– Нет. Это важно?

– Важно! – с жаром ответила женщина – Если ты крещен, то у тебя есть ангел-хранитель! Он оберегает тебя по жизни. Я вот тоже не крещеная, сколько бед со мной случилось без ангела!

Какая же каша в голове у дочки Брежнева. Я оглядываю палату. Кровать, шкаф, импортный телевизор. На подоконнике завядший букет роз в фарфоровой вазе. Не похоже, что Чурбанов балует жену визитами. С другой стороны, он министр, занятой человек. Как же все сложно…

– Хотите я познакомлю вас с Менем?

Очень сомневаюсь, что он запомнил наш разговор в Манеже, но почему бы не попробовать? Все Брежневой будет не так одиноко.

– Хочу!

– Я все устрою – кивнул на Библию – Будет с кем обсудить Евангелие и Екклесиаста.

Попрощавшись с Брежневой и пообещав ей заглядывать, я отправляюсь в Кремль. Пора уже пообщаться с Романовым.

Сходу переговорить с Романовым не получилось. В его приемной – столпотворение. Человек двадцать мужчин в строгих, аппаратных костюмах – среднего возраста и пожилые, русские, армяне, еще каких-то национальностей оживленно спорили на повышенных тонах. Я узнаю Щербицкого – главу Украинской ССР и Кунаева – первого секретаря ЦК Компартии Казахской ССР. Они входят в Политбюро и их фотографии висят в общем списке в любом официальном учреждении. Даже у нас в школе.

– …означает денонсацию союзного договор от 22-го года и изменения 3-го раздела Конституции – плюгавый мужчина в красном галстуке рубил рукой и хватал за рукав своего узкоглазого оппонента азиатской внешности. Тот отвечал не менее эмоционально:

– Дэнонсировать Союзный Договор 1922 года нэвозможно. Процедура дэнонсации применима только если она прямо прописана в Договоре. Такой статьи там нэт!

– Это что же?? Придется менять название страны? – Щербицкий собрал вокруг себя целый кружок из озабоченных мужчин – Нет республик, нет их Союза… А с ООН что делать? Туда входит и Белорусская ССР, и Украинская! Мы должны сказать решительное нет всей этой авантюре!

Кунаев мрачно смотрел под ноги. В его лакированных туфлях отражалась вся приемная Романова.

Секретарь тем временем незаметной мышкой скользнул в кабинет к шефу и оттуда выглянул Пельше. Раздраженно посмотрел на меня, на мужчин в приемной. Потом все-так поманил пальцем:

– Зачем приехал? Видишь, не до тебя сейчас.

Мы зашли в кабинет, где Романов быстро подписывал какие-то документы, которые подсовывал ему секретарь. Коротко глянул на меня:

– Арвид Янович, что там у Селезнева?

– Вот, статью привез – я протянул Пельше несколько листков бумаги – Жулебин должен был предупредить насчет Комсомолки.

– Витя, какая Комсомолка?? – латыш грозно на меня посмотрел – Ты не видишь, что творится?

– Что?

– У нас тут бунт первых секретарей. Слетелось воронье. Только «голоса» вякнули о ликвидации республик, тут же началось…

– Арвид Янович – Романов устало откинулся в кресле, отпустил махом рукой секретаря – Ну какой бунт? Люди волнуются, их можно понять. Сейчас соберем всех и еще раз объясним политику Партии. Решать все-равно будет внеочередной Съезд. Проголосуют делегаты против – останется все как есть.

– А что, могут и провалить голосование? – осторожно поинтересовался я.

– Могут – мрачный Пельше уселся в кресло за переговорным столом Романова, начал проглядывать статью.

– Вторые, третьи секретари, представители автономных республик – все за нас – вздохнул Романов, покосившись на дверь – Их статус то повышается и они в большинстве. Республиканские элиты, конечно, против. Особенное украинцы. А их очень много в ЦК.

– На Съезде будет бойня – резюмировал Пельше, что-то чиркая в статье – В принципе годится, вот мои правки. Григорий Васильевич, будешь смотреть?

– Некогда. В целом как?

– Бойко! Ответил Суслову что надо.

– Ну вот и ладненько. Редактору Космомолки сами позвоните, хорошо? И запускайте секретарей!

Тихонько, бочком, вслед за Пельше я начал двигаться к двери кабинета Генсека. Хотя очень хотелось бы послушать разговор. Исторический ведь момент.

Я уже практически вышел, когда меня настиг возглас Романова:

– Подожди!

Генеральный встал, потянулся. Подошел ко мне, плотно прикрыл дверь за Пельше.

– Ты вот что, Витя… – Генсек замялся – В Москву Люда приехала. Сейчас совсем это все не кстати, сам видишь, что творится. Ты можешь ей позаниматься? Сводить куда-нибудь на выходных, потом в студии песни порепетировать. Ведь обещал новые песни? Обещал.

Я обреченно киваю. У меня Япония на носу, бюджет Чурбанову по Абба (даже не приступал), Лещенко с меня не слезает – а тут еще Сенчину выгуливать. И ведь не откажешься.

– Короче займись ею. Она в Национале сейчас. Я на тебя надеюсь!

– Хорошо. Григорий Васильевич, а как все в Вене закончилось?

– Лучше, чем я надеялся. Получили все, что только можно. И по носителям, и крылатым ракетам. По базам в Европе тоже разговор был. Только боюсь – Романов вздыхает – Не ратифицируют они все в Конгрессе у себя. Слишком много оружейное лобби теряет.

Дверь открылась и внутрь стали заходить первые секретари. Я посторонился, пожал руку Роману и после того, как все «загрузились», наконец, вышел прочь. Вдохнул полной грудью, выдохнул. Секретарь сочувствующе посмотрел на меня, предложил чаю.

– Нет, спасибо. Надо работать.

Зашел к себе в кабинет, полистал новую порцию инструкций, писем… Настроения не было. Больше всего меня мучил вопрос с музыкой для Пиратов 20-го века. Пообещал Говорухину и… по нулям. А он мне и Шахназарова порекомендовал и отснял Альдону в фильме. Нет, надо ехать в Ясенево и садиться за айфон. А Сенчина… Сенчина подождет.

Я достал справочник, нашел номер Националя. Созвонился с певицей. Людмила была рада меня слышать, легко согласилась поужинать в ресторане гостиницы. Тут же по вертушке я набрал директору – забронировал столик. О, великое телефонное право! Возношу тебе хвалу.

Наконец, звоню Веверсу. Даже не сомневался, что «железный латыш» на работе. Напросился в гости.

– Приезжай, но у тебя будет всего час – отрезал генерал – Потом я еду в Кремль.

Ага, ясно. Наверняка поедет с автоматчиками «Зенита» – из отряда спецназначения ПГУ. Только-только создан для действий на территории противника в угрожаемый период. А кто сказал, что бунт первых секретарей не угрожаемый период? Да они ради удержания собственной власти готовы снести страну нахрен. Вот Пельше и подстраховывается. Или это я себя накрутил?

Домчались до Ясенево за полчаса. Думаю, Леха поставил рекорд скорости в Москве на Мерседесе.

Перекинувшись парой слов с генералом и рассказав тому о встрече с Романовым, сажусь за айфон. Час мучаю девайс на предмет музыки. Еще раз слушаю темы из Пиратов карибского моря, Полицейского из Беверли Хилс, мелодию Титаника… Все не то. Либо заунывное, либо слишком «электронное» или слишком бравурное…

Веверс с кем-то созванивается и уже раздраженно посматривает на часы. Я начинаю нервничать. Генерал, видя мои мучения, внезапно произносит:

– А ты не хочешь попробовать музыку из программы Время?

– «Время вперед» уже десять лет, как написано Свиридовым – огрызнулся я, тыкая в айфон.

– Зачем «Время вперед»? Из будущей программы Время.

Веверс меня уел. Сделал одной левой. Я открываю Яндекс и нахожу последнюю передачу, перед моим «отбытием». И сразу понимаю, что мелодия то что надо! Заставка к программе Время написана композитором Сергеем Чекрыжовым. Который Чекрыжов сейчас ходит еще в школу. И мелодия отличная! Быстрая, напряженная, тревожная… Колокола вначале составляют некоторую проблему – на наших примитивных синтезаторов таких звуков еще нет. Но где-нибудь в Московской филармонии мы эти колокола обязательно найдем.

Я с благодарностью смотрю на словно высеченное из гранита лицо генерала. Спас. Просто спас меня.

– Спасибо, Имант Янович, с меня причитается.

Быстро переношу ноты в тетрадь, включаю на айфоне заставку и записываю мелодию на магнитофон Веверса. Если Дуров с Говорухиным будут докапываться с каким оркестром записал – сошлюсь на венскую оперу.

– Само собой, куда ты денешься – усмехается генерал – Ну, что все? Поехали?

– Еще одну минутку – я рискую вызвать бурю на свою голову, быстро листаю плей-лист самых популярных женских песен 80-х. Надо подобрать что-то Сенчиной. Нежное и лиричное.

В ту же тетрадь я списываю слова и музыку пары песен, прячу ее вместе с кассетой во внутренний карман пиджака. Спускаемся с Веверсом во внутренний двор. Тут уже в автобусы грузится примерно взвод вооруженных автоматами людей. Их ведомственную принадлежность я определить затрудняюсь – на камуфляже нет ни погон, ни знаков различия. Точно, «Зенит».

– Имант Янович, у вас же есть дивизия Дзержинского?? – удивляюсь я тихонько.

– У нас – Веверс выделяет местоимение – Ее нет. Там человек Бобкова сидит.

– Я насчитал всего сорок человек – киваю на автобус – Разве этого хватит?

– На первых секретарей? – улыбается генерал – Более чем достаточно. Да и не дойдет до этого. Арвид Янович просто страхуется.

Генерал машет мне рукой, садится вместе со всем в автобус. Я с щемящим чувством провожаю пгушников взглядом.

Конец 5-й книги