Синкретизм

Часть Вторая — Цвишенгешихте. Глава 2. Bonan apetiton

Глава 2. Bonan apetiton.

Пока продрогших девушек осматривал Фельдшер, капитан, насколько я понял, предложил пройти в его каюту. Язык местный сложный, но почему-то интуитивно понятный. Помесь всего и сразу. И английский, и русский, и немецкий и испанский со смесью латыни и французского… Говорить на нем я точно пока не мог, но многое понимал. И капитан, вроде, понимал меня на английском. Но вел разговор лишь на своем родном языке. Такое происходит не впервые со мной, ничего удивительно.

Путь от медотсека к капитанской каюте на вполне себе новой и свежей плавучей тюрьме нагонял жути. Стены из блоков заключенных создавали ощущение узкого лабиринта, где каждый шаг сопровождался пристальным взглядом лишенных свободы. Шум и гам раздавались из каждой камеры, напоминая о том, что здесь царит закон сильнейшего, а права только у тех, кто держит в руках ключи от клеток.

Несмотря на все это — обстановка впечатляла. Под ногами на нижней палубе бултыхалась вода, медленно колыхалась, словно хотела унести с собой всю грязь и зло, что скрывались в застенках. Омыть грехи, исправить дерзких нарушителей и дать им шанс выйти отсюда новым человеком. Если суждено кому-либо освободиться…

Каюта капитана находилась на верхней палубе, и подъем снизу представлял своеобразную экскурсию по кораблю. Не слишком я и желал наслаждаться убийцами, ворами и прочим отребьем, но выбора не оставалось. Бедным сестрам необходим осмотр и свежая одежда, в отличие от прекрасно чувствующего, помолодевшего меня в самоочищающимся и восстанавливающимся полимере.

Вдалеке, на линии горизонта волн, виднелся огромный маяк. Он светился ярким огнем и подсказывал о том, что вне этой треклятой посудины есть еще целый мир. Закат нещадно крал солнечный свет, чайки общались своим крикливым прерывистым визгом. Вот их язык изучу и пойму — точно навряд ли.

Блоки заключенных находились не только внизу в далеких потемках парохода, но и снаружи, сверху. Люди здесь спокойнее, нет криков, разборок. Читают книги, решетки открыты, и возможно свободное перемещение по кораблю… Эталонные и не опасные преступники? Одежда схожая, белые рубахи. У этих ребят наверху — слишком белые и чистые, в отличие от нижних, запятнанных пятнами крови и следами еды, да и черт знает чем еще…

Проход через блоки заключенных закончился, перед глазами открылась капитанская каюта. Ее дверь сразу выделялась — красное дерево, небольшое окошко и выжженные узоры в виде лиан или цветков…

Внутри царили порядок и чистота, ничего лишнего. Книжная полка, наполненная до отказа, широкий стол, аккуратно заправленная койка, лампа с танцующим огоньком внутри. Словно этот кусочек тюрьмы создан для того, чтобы не дать забыть самому капитану и его команде — даже в самых темных уголках есть место для света и надежды.

Усатый капитан поправил манжет, смахнул пыль с обитого бархатом зеленого кресла и уселся, приглашая жестом и меня составить ему компанию в идентичном кресле напротив. Хозяина судна обижать я не стал.

Капитан оценивающе смотрел мне в глаза, не моргая. Затем, взяв со стола фигуристую трубку, начал забивать ее и раскуривать. Он ожидал, что я начну разговор?

«Mi forgesis prezenti min, mia nomo estas Kaj.»

«Капитан Кай… Верно понял?»

Своим словам я помогал жестикуляцией. На всякий случай, если итальянский для седовласого моряка будет сложноват. До конца не уверен — какой лучше язык использовать в общении, но итальянский вроде звучит схоже…

«Ĝuste.»

Старик одобрительно кивнул и выпустил густой дым изо рта.

«Мое имя Крэй.»

Во всей суматохе спасения из открытых вод толком и не представились… Невежливо с моей стороны, но голова на тот момент была забита вовсю другими мыслями.

«Cray, plaĉas renkonti vin.»

Кай приложил руку к сердцу.

«И мне приятно.»

Я повторил за капитаном, улыбаясь… Сердце билось быстрее, чем обычно. Хм, я и правда стал моложе, как же привыкнуть к такой метаморфозе…

«Ĉu via ŝipo subakviĝis?»

«Корабль — ŝipo?»

Ладонью изобразил волну и плывущий кораблик.

«Jes.»

«Yes. Our ŝipo sunk.»

Английский язык сам вырвался наружу, заменив итальянский…

«La ŝipo subakviĝis. Estas klare!»

«It’s clear! C’est clair!»

Вот и французский навернулся… Похоже, я начинаю понимать язык. Как мне каждый раз удается схватить слету язык нового мира, куда бы не занесло меня Моргание?

«Cray, vi estas en flosanta malliberejo „Demono“. Estas nokto por veli al la plej proksima tero, sed neniu venos de tero antaŭ la mateno, kaj la malliberejo estas nuntempe ankro.»

«Оу, оу, оууу. Капитан, ne tiel rapide…»

Что это я сейчас сказал? Не так быстро… да не, точно! Хотел сказать — не так быстро, а рот вымолвил неизвестные словосочетания. Местный язык осваивается быстрее, чем обычно? Может, дело в его уникальности и схожести с остальными, а мозг подстраивается…

«Крэй, вы на flosanta malliberejo „Демон“. Сейчас ночь, чтобы плыть к ближайшей земле, до утра с земли никто не придет, и malliberejo приковано к якорю.»

«Mi komprenas!»

Понял. Язык прост. Слова из приставок, суффиксов и окончаний. Основа итальянская, немецкая, глагольные основы французские, да и всех остальных языков намешано в одной каше. Не идеально, далеко от идеального, но я могу общаться на нем, формулируя простые фразы и медленно осваиваюсь. Достаточно для капитана, чтобы тот понимал меня, а я его. Уверен — и флорентийские сестры бы тоже быстро схватили язык, попрактикуйся они день-два.

«Cray, de kie vi estas? Kiun lingvon vi parolas? Neniam renkontis iun kiel vi.»

Слова выстроились в четкое предложение, одно за другим. На чисто подсознательном уровне понимал значение каждого слова. Не мог перевести, но Понимал.

Фраза всплыла в голове: «Крэй, ты откуда? На каком языке вы говорите? Никогда не встречал никого подобного тебе.»

Понимать — прекрасно, но что отвечать? Правду — точно не стоит, если только не обернуть в шутку. Придерживаться версии, что из далеких краев, врать? Судя по всему, этот язык абсолютная основа основ, если капитан не знает элементарного итальянского, немецкого, французского и испанского… Ему были попросту незнакомы основные фразы и лексика. А вопрос подразумевал под собой, что таких людей опытный мореплаватель с длинным жизненным опытом никогда и не видывал, и не слыхивал… Может, прямой ответ вернее, чем юлить и лгать, сочиняя на ходу небылицы?

«Мы из иного мира.» — слова чужеродного языка стали родными. Я уверен, что произношу все верно, — «Девушки из флорентийской деревушки в горах, а я… много откуда. Уроженец Саксонии… Кажется.»

Выражение капитана не изменилось, слушал обыденно и непринужденно, потягивая трубку.

«Вижу, Вы не удивлены и не считаете меня за психа?»

«Поживешь с мое, повидаешь всякое… Перестаешь поражаться чертовщине, юноша.»

Кай свободной от курительной трубки рукой разгреб стопку бумаг и протянул мне рисунок с тучей, от которой исходили каракульные облачка вниз к фигурками людей. Начертанный карандашом, рисунок напоминал скорее детскую фантазию, нежели что-то ценное и обдуманное.

«Ничего не напоминает?» — серьезный мужчина пристально следил за моей реакцией.

«Нет. На вид обычный детский рисунок, выдумка без смысла…»

«Абсолютно верно. Это — нарисовал мой внук три года назад.» — капитан опустил картинку на стол и размял пальцы, — «Прошу прощения, возраст берет свое, затекает быстро рука. Я для чего показываю его тебе, Крэй… Спустя месяц после того, как он изобразил эту странность — она произошла на моих глазах здесь.»

Старик откашлялся и снова приложился к трубке. Постучав пальцем по рисунку, наклонился поближе ко мне.

«Я заправляю этой тюрьмой уже десяток лет. После того, как окончил ходить в дальние края и осел. В странствиях встречал и непонятных разуму существ, и явления, сводящие с ума матросов, и людей, непохожих внешне на человека вовсе. Думал, хоть тут отдохну от приключений внезапных, неожиданностей и прочей чуши. И вот те на…» — Кай развел руками и засмеялся с хрипотцой, — «Над палубой в шторм из воды поднимается сгусток щупалец и шипов, от которых вверх валит струя черного пара, точь-в-точь как на рисунке внука сжались в вязкий клубок, и вниз начали отделяться градом тягучие аномальные дымки поменьше. Вся команда тогда стояла завороженная… Открыв рты, покидав снасти и забыв про шторм, субординацию, про все…»

Капитан ударил кулаком, кипа бумажек разлетелись в сторону.

«Сам я ничем был не лучше. Покуривал эту самую трубку и от зрелища получал даже какое-то удовольствие. Пока мозги не вправили истошные вопли тех, до кого добрались облачка смерти.» — Кай замолчал на несколько секунд, — «Надеюсь, что смерти. Скорой и не мучительной… Крики ужаса, подобные тем, что человек издает при пытках кислотой или сгорая заживо, раздававшиеся из марева, длились от силы момент. Право слово, даже если бы я вел себя как истинный капитан в тот день, ничем бы им не помог. Все произошло слишком быстро. Шторм стал утихать, тварь из глубин испарилась в воде. Также как и явилась — не успели и глазом моргнуть… Смертоносный пар растворился в воздухе. Вместе с бедолагами матросами, с их формой…»

Капитан откинулся на спинку размашистого кресла. По его ресницам скатывались выступившие слезы.

«Неприятно вспоминать о таком, но не рассказать — не мог. Понимаешь, почему меня не удивляет твой рассказ, Крэй?.. и еще меньше размышляю — как ты сходу стал общаться со мной на чистом, без акцента Эсперанто.»

«Понял Вас, Капитан. Прошу прощения, если стал причиной неприятных эмоций и ворошу прошлое, но… Как Вы с командой объяснили семьям, начальству и всем остальным, что произошло на корабле?» — от рассказа мне стало дико неуютно сидеть на мягком кресле, в комфорте и тепле, будто я сам стал виноват в гибели десятков человек…

Капитан откинул голову, уставился в потолок, глубоко вздохнул держа трубку во рту.

«Усмирив заключенных и собрав экипаж, мы долго размышляли, спорили, пили за упокой ушедших… И пришли к выводу, что бесполезно заявлять на большую землю о произошедшем. Сочтут за сговор в самосуде и убийствах, сокрытие и скорее всего признают невменяемыми… А там и до лоботомии недалеко. В рапорте указали на бунт на корабле со стороны заключенных, несколько из которых также пропали без вести во время шторма и унесли с собой жизни матросов… Начальство купилось, а россказням и байкам преступников никто не поверил, естественно.» — Кай горько взглянул на меня, — «Благодарю, что не стали скрывать свою историю. Так куда проще принять вас у нас на корабле и доверять незнакомцам, приплывшим из ниоткуда. Как зовут ваших спутниц?»

«Секунда и Кварта… В отличие от меня, многие годы скитающемуся из одного мира в другой по неведомой причине, им все это в новинку… Им страшно и грустно, хоть и не показывают вида.» — констатация и проговаривание этого факта вслух оказались куда весомее, чем представлялось в уме. Комок подходил к горлу с каждым словом.

«Крэй, я лишь хотел узнать имена юных девиц, благодарю. Не собираюсь расспрашивать в данный момент Вас о тяжбах. Вижу — и Вам нужен отдых, чтобы Вы не говорили. Приберегите историю для ужина. Вам следует обмыться и переодеться…»

«Нет, благодарю. От хорошей ванны бы не отказался, а одежда меня устраивает. Она особенная, если коротко.»

«Кхех, Крэй, тебе ванну устроить сложновато будет, а вот банька у нас на пароходе имеется. С девушками вместе или порознь пойдешь, какие у вас отношения?» — капитан воспрянул духом.

«Давайте, я — после дам. Не буду стеснять, да и наверняка им есть что наедине обсудить по-женски.»

«Хорошо, как только фельдшер закончит осмотр, их проводят и оставят одних. Одежд у нас женских нет, конечно, но мы что-нибудь придумаем.»

«Капитан, а мы не причиняем сильных неудобств?»

«Нет, что Вы. События, подобные этим, а в особенности прекрасные заморские дамы — скрашивают пребывание в серых буднях волн!»

«Как раз об этом и беспокоюсь… Девушки здесь в безопасности? Мужчины, а главное преступники — не угроза?»

«Слово капитана — ничто не угрожает на моем корабле юным созданиям. Любой, кто тронет их пальцем, лично мной будет спущен за борт или подвешен у гальюна.» — Кай говорил с жестокостью, присущей только военным.

«Верю капитан, спасибо.»

«А тебе юнец — в соседнюю дверь справа от моей. Не так много у нас пустующих коек, но пару гостевых для надзирателей-пересменки, начальства и проверяющих с большой земли всегда имеем. Девушек расположат там же — других кают, комфортнее и надежнее, чем у меня под боком, на корабле не сыскать.»

Капитан привстал, я следом.

«Что ж, извольте. Как девушки закончат свои процедуры и возвратятся в каюту, помощник покажет дорогу к бане. Провожать не буду, еще поработать придется, бумаги и бюрократия, чтоб ее на рею…»

Я откланялся и вышел из каюты капитана.

«Постой! Крикни Джона, он на палубе должен быть неподалеку, пусть зайдет. Инструктаж отдам.»

'Я огляделся, матросов на палубе было предостаточно…

«Джон, к капитану!»

Смуглый молодой паренек отбросил швабру и с радостью, в десяток быстрых прыжков, бегом подскочил ко мне.

«Прошу прощения…»- поняв, что загораживаю проход, тут же отошел в сторону, дверь за мной захлопнулась.

По роскошной гостевой каюте сразу видно, что при постройке плавучей тюрьмы брали в расчет частые визиты с суши высокопоставленных чинов.

Потолок, в отличии от капитанского помещения по соседству, украшали резные деревянные панели, отчего внутри становилось уютнее в мягком теплом свете.

В каюте — две кровати с высокими изголовьями, обитые мягкой тканью и украшенные декоративными подушками. По бокам кроватей — высокие шкафы для одежды и личных вещей. Одежды, собственно, внутри не оказалось, лишь пара подушек, белых наволочек, да пододеяльников.

Я с облегчением улегся на одну из коек и продолжил осматриваться.

Оформлена каюта полностью в теплых тонах, с использованием приятных оттенков дерева разных сортов и ткани. В центре — столик с креслами, где так приятно провести время за чтением книги или игрой в шахматы…

В углу — фарфоровая раковина. Окна в каюте — большие, позволяют наслаждаться прекрасным видом на морскую гладь и окружающую природу. Солнце практически село, и оранжевые лучи окрашивали бесконечную синеву. Веяло свежим воздухом и звуком волн, бьющихся о судно.

Покачиваясь, корабль потихоньку начал убаюкивать в нежной постели. И правда — бодрствовали мы уже около полутора суток. Учитывая, что исчезли из чарующего мира Маленькой Италии с культистами в балахонах и их обрядами посреди ночи, и сейчас время шло к ней… Неудивительно, что так сильно тянуло в сон. Почему бы не перевести дух и не прикрыть глаза на часок-другой, пока девушки будут мыться?

А я уже спал… Даже не осознавая — сон поглотил меня где-то на полудреме в размышлениях. Что я во сне — понял лишь по растворяющемуся в звездном небе потолку. Без резкости, плавно и спокойно он уходил вдаль, летел, утаскивая меня за собой…

Нет, это не очередной переход из мира в мир. Обычный сон. Для меня сны давненько стали отдушиной от реальности, где на каждом шагу поджидает опасность и возможна быстрая смена обстоятельств, перепадов давления, отсутствие воздуха…

Сейчас мне не надо дышать, не надо думать. Все происходит самопроизвольно, меня ведет по потоку сознания мой собственный разум. Спокойно. Лететь сквозь звезды, сливаясь с ними в единое целое, становясь самой вселенной, взирая на миры, которые я посещал…

Орхиз — пустынный и каменный, с туземцами, не знающими зла.

Атрёл — такой лохматый, серый и… крайне опасный.

Няша — Вязкий мир. Смесь болот и степей.

Пристань, подземелья, приют…

Приют… Не помню такого. Я здесь не был. Мне не знакомы эти кроватки, стоящие в ряд, эти ребята, прижавшие к стенке блондина. Мальчик… Вот он мне знаком. Может — сейчас это я во сне, проживаю его жизнь, выдумал ему историю… Но зачем я хочу, чтоб меня били?

«Говори!» — сказал высокий парень справа и дал мне поддых.

«Говори!» — повторил за ним пухлый малец.

«Нет!» — слова изо рта доносились глухо, издалека из низины… Высокий голос эхом шел по воздуху, повторяясь и искажаясь.

«Говори!!!» — третий бледный парень, гораздо старше остальных, со всех сил ударил меня в ребра.

«Н-нет!» — на руках кровь. Ее только что не было… Я кашляю кровью?

Нет. Я не кашлял кровью. Я стою над тремя грубиянами, оскорбившими меня. Это их кровь на руках, кулаках и костяшках. Они рыдают, стонут и просят пощады.

«Хватит, мы поняли!»

«Прости!»

«Прошу, стой!»

Из носа подтеки у самого старшего, у парниши потолще — сломаны пальцы.

Третий — с залитой кровью глазницей, рассеченной макушкой.

«Что вы просили сказать?» — смеюсь я. Они мне не ровня, но чем ближе подпустишь, чем больше дашь им контроля, расслабишь — тем легче дать им отпор.

«Ничего!» — заплакали трое.

«Говорите!»

«Вы… вы…»

«Я не слышу!»

«Выродок…»

«Нет, не так, по другому! От меня вы хотели другого!»

«Я… я выродок!» — бледный парень стоял на коленях с руками в мольбе.

«Я выродок, сэр!» — толстый кланялся в ноги.

«Я выродок, брат!» — высокий встал, поклонился.

Я ударил его локтем в подбородок.

«Брат⁈ Какой я тебе брат⁈»

«Сэр, господин, простите… Я выродок, сэр!» — вот он уже точно кашлял кровью.

А я лишь смеялся, смеялся, смеялся…

Меня утянуло в стену, распластало по ней.

Стена, гладкая ровная. Белая. Все вокруг белое.

Посредине вновь я. Уже старше. Это точно я, я это помню… Но разве это было все так?

Я лежу на столе, меня держат за руки. Хотят причинить вред, расчленить, разобрать. Я заложник людей в капюшонах. Они собираются резать, кромсать, изучать.

Каждый орган, каждую каплю крови, каждую мелкую кость и сустав.

Нет, все происходило не так. Я был готов, не связан и прикован к столу. Лишь руки держали, но я смог. Я вырвался, вырвал нож… Убить. В первый раз мне пришлось защищаться до смерти… Один, второй, третий, как учил меня в детстве Евгений. Без раздумий, не мешкая…

Да, все было именно так. Но не во сне. Тут по-иному.

Руки привязаны, ноги в кандалах. Я ору, кричу… И смеюсь. Мне смешно?

«Почему ты смеешься, дьявола тварь⁈» — спросил занесший над горлом кинжал.

«Бесполезно. От того и смешно.» — я хохотал лишь громче и громче.

«Изыди!» — клинок вонзился мне в горло.

Нет, боли нет, нет ничего — это сон.

«Изыдю, изыдю. Вы лишь отпустите, и я тотчас уйду!»

Я продолжил смеяться, с клинком в горле.

«Отребье! Ты — тварь! Ты… ты…» — оторопело отходил, опустив руки от меня, мой убийца. Все остальные тоже отпрянули.

«Я — что?»

Повернув голову вместе с острым длинным кинжалом, в мгновение ока перерезал веревки, вместе с венами рук. И справа, и слева.

Вынув из горла клинок, им же отпер замки на оковах.

«Я — что⁈»

Падение. До боли знакомое, бесконечное, в пустое пространство… Слизь. Шары, округлые, черные и без искорки света.

Карета. Я еду в карете. Я помню и это.

Обхаживаю даму в нарядах. Смотрю ей в глаза, говорю комплименты…

«Мадам, неужто оставите с сердцем разбитым и поцелуем не наградите?»

«Извольте, месье. Вы же знаете, я знатного рода…»

«И что же? Неужто сие оправдание для того, кто влюблен?»

«Ой, право… Мы же только день как знакомы…»

«Достаточно было б и ночи…»

Я взял румяную женщину за руку, поцеловал.

«Месье…»

«Не будем время попусту тратить, к чему нам слова?»

«Но…»

«Пусть губы и рты займутся иными делами…»

Я поцеловал красавицу, она робко ответила тем же…

Пустота, слизь стекает по мне, с одной руки, со второй, с тела и с ног… Я эта слизь.

Я вновь сухой. Сижу за столом, в окружении графов, графинь и знати.

«Сием оглашаю. Мы, рыцари и благородные дамы, объединились к служению обществу. По примеру наших предков, которые стремились к благополучию своего народа. Мы хотим, чтобы наши земли процветали, а люди жили в мире и благополучии. Мимесис возраде!»

«Возраде! Виват!» — хором откликнулись все, и я в том числе.

«Любым способом развить сознание, мышление, раздвинуть границу, заглянуть за тлань! Мимесис возраде!»

«Возраде! Виват!»

«Крэй!»

Меня окликали, я слышал издалека… Но я не проснулся. Было еще кое-что…

«КРЭЙ!»

Нет, я еще сплю. Мне надо увидеть…

Лес. Звезды. Костры. Ритуальные танцы и жертвы. Человеческой плоти… Жертвы, преподнесенные в дань добрым богам, в защиту от злых.

Это было ошибкой. Друидов поедали крылатые мелкие твари с клыками, торчащими из хребта, головы… Из каждой конечности. Рты, бесконечные рты с языками, отрывают куски мяса, отделяя от костей и от плоти.

Шипами пронзают насквозь, всасывая эссенцию, жизнь…

Кровь брызжет в глаза, и глаза их ее поглощают.

Совсем рядом. Тело существа, покрытого шерстью. Мощно и грозно, в ритме танца перебирает лапами с щупальцами вместо когтей. Дробя кости с остатком одежды в земле…

Над землей громом стучат пятнистыми крыльями создания. Меняют форму, цвета. Словно бабочки, феи из сказки. Но на спине есть рога.

А на них насажены черепные коробки. Расколоты, мозга в них нет…

Летучих, ползучих, топчущих дряней сотни, если не тысячи. Роем летят, ползут, атакуют, едят…

Сумбурность. Погром. Истязание. Резня.

Крики, люди в праздничных белых и красных одеждах в беспорядке бегут, пытаясь спастись. Из земли поднимаются руки, хватают за ноги, мешая сбежать, отрывая с собою ступни и пожирая, перемалывая. Но не пастью — ногтями извивающимися, словно лезвия острыми, длинными. Резко удлиняясь — врастают со свежей пульсирующей плотью и хлыщащей кровью обратно.

Ошметки разлетаются в стороны, на метры отделяя одно от другого…

Хаос. Страдание. Пиршество боли. Насыщает неведомых чудищ.

Я все тот же блондин, стою у стола, где потчевали яствами. Не хохочу. Мне не смешно. Разорванным на части быть мало добра. Куда бежать, что же делать?

«КРЭЭЭЙ!»

Костры. Два костра, кинусь в огонь. Я сгорю, возрожусь, твари не тронут, не растащат на части.

Быстрее, быстрее… Люди? Меж пламени двое? Что они делают, почему они тут? Я бегу к ним, попытаюсь помочь…

«Крэээй…»

Я очнулся.

Секунда улыбаясь гладила меня по лбу…

«Проснулся, Zio!» — ласково и нежно сказала она.

«Тебя Джон уж заждался…» — Кварта в белой длинной рубашке с накинутой тканью полимера сверху успела разлечься на соседней койке.

Секунда, как и сестра, обрядилась в великоватую белую рубашку и мужицкие брюки.

«Сколько я спал?» — протирая с глаз песок и зевая, поднялся с кровати. Ответ и так знал — маловато.

«Мы же не знаем, как давно ты лег, Carino!» — Секунда улеглась на освободившуюся постель. Девушки — распаренные, румяные и, по-видимому, уже угощенные вкусностями и выпивкой. В сон их рубило не меньше моего, особенно после хорошей баньки и перекуса.

«Где-то час мылись, общались… Может чуть дольше. Мог и лично прийти до парильной нас отвести, а то явился этот парень, предлагает за собой пойти жестами, руками машет и говорит: „Bano, Bano…“. Пойди догадайся, что это Баня, сходу!» — Кварта уже в полудреме все это высказывала, устроившись на подушке поудобнее.

«Знаешь, как без тебе переволновались…» — вот и Секунда ощутила все прелести перины.

«Извините, я на секунду буквально глаза прикрыл и… Сами понимаете. Нас еще на ужин ждут, надолго не устраивайтесь.»

«Не думай, Zio, что пропустим. После таких купаний есть хочется ужасно… Хотя у нас это по сути завтрак будет…» — Кварта еще раз зевнула во весь рот и свернулась калачиком.

«Джон, друг мой, когда нас ожидают к ужину?» — быстро переключившись с итальянского на эсперанто, спросил у вытянутого подкаченного парня в проходе.

«Для вас готовят отдельно, сэр…»

«Не называю меня сэр, прошу… Просто Крэй, на ты.» — от слова сэр меня передернуло. Неприятно…

«Крэй, тебя и девушек просили подойти, как только вы отдохнете и приведете себя в порядок. Но это слова капитана… Кок просил ему часа три дать и не опаздывать, иначе будет не вкусно.»

«Спасибо.» — я обернулся к итальянкам, — «Я через часа полтора вернусь, поспите пока-что, разбужу. Всего часа три у нас есть еще на отдых.»

Девушки невнятно угукнули и, сдается мне, уже отправились в царствие Морфея.

«Пойдем?»

«Сюда, пожалуйста, баня и легкий аперитив ждут…»