Синдзи-кун: никто не уйдет обиженным

Глава 10

Курукшетра, Поле Битвы, как же я недооценивал все, что было сказано о нем. После какого-то момента непрерывного роста и сдерживания собственного прогресса из страха повредить окружающим — ты перестаешь быть объективным в отношении собственной силы. Как писал дядюшка Джо в шестидесятом номере газеты «Правда» о колхозном движении — «Головокружение от успехов». И после очередной победы ты идешь к следующей и крышу начинает сносить конкретно. Мы, вся команда, все кто рядом со мной — росли вслед за мной, и мы не замечали никаких преград ни в своем собственном мире, ни за его пределами. Умом я понимал, что где-то есть и те самые Твари, младшенькая из которых одним глотком прикончила все, что царь Соломон приготовил для угощения всех живых тварей на свете. И сказала, что она — лишь младшенькая. Умом я понимал, что шкала силы никогда не заканчивается на отметке «Бог» и уже тем более — «полубог» или «манифестация божественной силы». Умом я понимал, что даже если в этом мире для Томаса Ди Кармоди не было его естественного врага, то закон равновесия, закон подлости или закон Вселенной — создаст Кармодиеда — хищника, который питается только Томасом Кармоди… и если ты слишком крут для своей среды обитания, это означает что ты вымрешь вне ее — от других хищников, от природных катаклизмов или недостатка ресурсов.

Умом я все это понимал и даже пытался держаться так сказать ниже радаров, не использовал свою силу на полную и держал себя в рамках, не позволяю самоуверенности и самодовольству выплеснуться наружу и начать вести себя как последняя сволочь. И было почему — рядом всегда были монстры, конфликт с которыми мог повлечь неблагоприятные последствия даже нашей команде — сперва это была Линда, потом — Хикэру-доно, Вечно Молодая Луна, затем — временной парадокс и заместитель командира особого отряда номер семьсот тридцать один, полковник Масадзи Китано… и в конфликт с которыми мы неминуемо втягивались. Но даже тогда я помнил о том, что нельзя отпускать вожжи, нельзя позволять своему гневу, своей ярости, своему желанию убивать и разрушать — вырваться наружу.

Но здесь, на Курукшетре, в ином мире, созданном для Битвы Богов, для бушующих сражений — можно были наконец прекратить сдерживаться. Потому я даже обрадовался выбору Махиши. Сперва.

У меня все было готово, мудрый подготавливает поле боя заранее и мои кровавые шипы выросли из земли на том месте, где только что стояли оба Махиша. Однако в один момент они исчезли и появились в другом месте и тут же атаковали меня — огнем и льдом, энергией и энтропией одновременно. Атаки разбились о выставленный щит, и я тут же рванул им навстречу, сквозь бушующие потоки пламени и льда. Сражение, поединок, конфликт — как вы это ни называйте, но на определенном уровне владения магией самые эпические бои между самыми могущественными существами — не будут длиться долго. Только в сказках «и бились они три года и три месяца». При владении огнем до степени управления плазменными жгутами — все вокруг превратится в такую плазму через достаточно короткий промежуток времени, что понимают все, кто когда-либо сталкивался в бою с Акирой и сумел уцелеть, а таких не так уж и много. Точно так же, если вы рассердили Юки и умудрились продержаться в противостоянии с ней полчаса (и не убить ее при этом) — то поле боя превратится в картину энтропии, все застынет там, успокоенное энтропией Белого Хлада. И только моя сила позволяет держаться сколь угодно долго, только я могу сражаться столько, сколько понадобится. Рука бойца колоть устает, запасы снарядов кончаются, магия истощается, самые упорные и сильные — падут без сил, а я — продолжу идти вперед. Потому я спокоен в исходе поединка… и пусть копье Махишы-девушки погружается мне в грудь и леденящий холод пронизывает сердце — я отрываю ей голову жгутом и разрываю тело на тысячу кусочков.

— Арргх! — огромный топор Махиши обрушивается на мое предплечье, усиленное бордовой броней. Сила удара такова, что я вздрагиваю и опускаю взгляд вниз. Так и есть, этот удар вбил меня в землю по щиколотки. Хорошо, что я усилил весь экзоскелет, а то сейчас превратился бы в лепешку. Не то, чтобы это мне сильно помешало бы… ответным движением я разрубаю его пополам. Все. Битва закончилась.

Я стою под палящим солнцем посреди степи и замечаю, что я стою здесь один. Больше никого нет. Останки Махиши, голова девушки и разрубленное пополам тело мужчины. И все. Нет тел войска асур, нет «богов-академиков». Есть только я и солнце в зените.

— Неплохо — говорит Махиша и встает. Его тело снова целое. Регенерация? Или надо прижигать разрезы, как Геракл прижигал обрубки шей у гидры?

— Но это только начало! — раздается голос сзади и в мою спину входит холодное лезвие копья, выходя из груди. Девушка тоже встала? Но как?

Я окутываюсь сотней, тысячей бордовых жгутов, перерубая копье и выстреливая острыми шипами во все стороны, Махиша легко блокирует эти кровавые пули одним движением своего топора и бросается в атаку. Я усиливаю свою кожу Алой Броней и бросаюсь навстречу. Мы схватываемся в ним в рукопашной битве, он отшвыривает меня в сторону ударом топора, но я хватаюсь за древко и ударом ноги выбиваю оружие из его руки и тут же, без остановки — единым слитным движением — бросаю топор в его женскую ипостась, которая не успевает уклониться, поднимает древко копья, пытаясь защититься… и падает на спину с топором, разрубившем ее голову почти пополам.

Тут же мощный удар в скулу отправляет меня в полет и на мгновение я теряю ориентиры, кубарем катясь по земле и захватывая полные пригоршни сухой травы в попытке остановится. Как только я останавливаюсь, лежа на спине и раскинув руки — сверху на меня падает Махиша-мужчина, он приземляется мне на грудь, с силой пробивая мне грудь пяткой. Кровь наполняет мне рот и я чувствую, как хрустят мои ребра. Ребра? У меня здесь нет ребер, мелькает мысль, я даже воздухом здесь не дышу, верно, Морфеус?

Я хватаю ногу Махиши и мы катимся по земле, обмениваясь ударами, кусая и разрывая друг друга на части. Мои кровавые клинки выходят из самых разных частей моего тела, и я сейчас похож не то на дикобраза, не то на бешеный блендер, но Махиша тоже рвет меня на части и тоже не спешит умирать. В спину мне снова прилетает копье и на этот раз его наконечник — зазубренный как у рыболовного крючка. Гарпун!

Меня отрывает от Махиши-мужчины и на какое-то мгновение я снова оказываюсь в воздухе, беспорядочно размахивая руками. Надо расшириться, думаю я, надо больше крови, надо затопить всю степь собой, тогда…

Удар! Сотни, нет тысячи лезвий протыкают меня и я с некоторым недоумением смотрю на… что это? Красное, металлическое, все в лезвиях… мир темнеет…

И я снова открываю глаза. Рывком поднимаюсь на ноги. Надо мною, в зените — палящее солнце Курукшетры, под ногами — сухая трава, покрытая моей кровью, а напротив меня — двое. Мужчина и женщина. Махиша.

— Два — один — говорит мужчина и взвешивает в руке свой топор: — кто будет вести счет?

— Какая разница… — пожимает плечами женская ипостась Махишы, поднимая копье: — ты же знаешь, как все тут устроено… — и она срывается с места, бросаясь в атаку. Я поднимаю щиты, волной распространяя свою кровь в пространстве, пронзая все на своем пути, но она легко уходит от атак и бросает копье в прыжке… я вижу, как потоки воздуха срываются с замысловатого наконечника, это совершенно другое копье, чем было у нее в начале, я ставлю еще два щита прямо перед собой и…

— Что? — я смотрю вниз, на свою грудь, где вырос диковинный цветок древка ее необычного копья. Я проткнут этим копьем, как бабочка — булавкой энтомолога. Это копье преодолело три щита и даже не заметило их!

— Га-Бульга копье Кухулина — информирует меня Махиша, глядя на мои попытки избавиться от копья, что не так уж и легко, его длинный наконечник закручен штопором. В ее руках тут же появляются еще два копья, наконечник одного светится молочным, лунным светом, при взгляде на него становится ясно что вряд ли на земле есть сила, способная отразить его удар. Наконечник второго — черен как ночь и не отражает света.

— Аль-Монсари! — выкрикивает девушка-Махиша и копье, чей наконечник излучает свет — пробивает мое плечо, несмотря на щиты и попытки отбить его в сторону своими лезвиями.

— Аль-Монсави! — и второе копье пробивает второе плечо, а я чувствую, как сила уходит от меня, бордовые щиты спадают, и я больше не могу формировать свои жгуты или лезвия вокруг. Голова начинает кружиться, внезапная слабость накатывает на меня, и я стискиваю зубы, пытаясь взять себя в руки и… боль?! Когда в последний раз мне было так больно?

— Суть магии в искажении поля реальности — говорит Махиша: — магия — это символ, это вера. Магия по сути и есть настоящая реальность, отрицающая все остальные. Потому с магией можно бороться только чистой верой… которая опять-таки и есть магия… повысим ставки? — в ее руке появляется еще одно копье. Обычное копье, его наконечник не пылает лунно-молочным светом, не является концентрированной тьмой, не закручен в форме штопора. Просто копье — рабочий инструмент любого пехотинца до изобретения аркебуз и мушкетов. Единственное его отличие от самого обыкновенного копья — это кровь на лезвии наконечника. Кровь, которая капает на землю, и сухая трава расцветает под этими каплями.

— Что это? — спрашиваю я пересохшими губами, понимая, что тут происходит. Здесь происходит казнь. Моя казнь. Но как? Почему? Я — бессмертен, по крайней мере я привык так считать, а сейчас мое существо пронизывает боль, и я едва могу дышать. Каждый вздох дается с трудом, мои раны, в которых засели копья Пророка и героя Кухулина — не заживают. Плохо, когда ты не знаешь своих собственных слабых мест, я сейчас как Ахиллес со своей пяткой — знал бы что мои щиты не работают против таких копий — пробовал бы уйти, увернуться, а не на месте стоял бы как дурак.

— Манифестация веры — это и есть магия. Реальность обычно переоценивают. — говорит Махиша, взвешивая в руке новое копье: — Для человека реально только то, что он считает реальным. Боги, асуры, демоны, пророки — это всего лишь часть его веры в реальность. Самая главная ошибка человека, самая главная его уязвимая точка — это вера в Порядок и Хаос. В Свет и Тьму. В Богов и Демонов. То есть в иерархию. В установленный порядок событий, который называется судьбой, а также в то, что всегда существует высшая сила… как и существа, которые не могут противостоять ей.

— Тут я с тобой не соглашусь — говорит Махиша-мужчина, поставив свой огромный топор на землю и опираясь на него, словно усталый путник на коротком отдыхе: — это скорее конфликт между понятиями, который и порождает иерархию. Например — день и ночь, мужчина и женщина, боги и демоны…

— Да, а еще Ин и Ян, сунь и вынь… — добавляю я, преодолевая болезненную слабость и то, что для каждого слова мне приходится преодолевать боль, но сдаваться я не намерен. Не сейчас. Я зол, я в бешенстве, но бессилен.

— Вот! — радуется Махиша-мужчина: — Видишь, даже Дурга, аватара Темной Шакти — и та согласна со мной!

— У меня нет времени спорить с вами — отвечает ему Махиша-женщина: — забвение ждет меня. Копье Гая Кассия Лонгина, Орудие Страсти, Копье Судьбы! — и невзрачное копье, с наконечника которого капает кровь — срывается с места и протыкает меня между четвертым и пятым ребром, туда, где у людей находится сердце. Все вокруг темнеет.

Я открываю глаза и рывком поднимаюсь на ноги. Над головой пылает раскаленное солнце, вокруг, сколько видит глаз — расстилается степь и сухая трава под ногами залита кровью, но расцветает тысячью цветков. Передо мной стоят двое. Мужчина и женщина. На плече у женщины — копье. Мысленное усилие и моя кровь тотчас отзывается на призыв. В моей руке формируется лезвие.

— Что происходит? — спрашиваю я у Махиши и мужчина улыбается грустной улыбкой.

— Судьба — отвечает он, поднимая свой топор на плечо: — хотя я сам и не верю в этот концепт, но иногда вера окружающих до того заразительна, что не остается ничего другого, как следовать этому пути. — с этими словами он срывается вперед и я едва успеваю отразить удар его топора. Наученный горьким опытом я больше не подставляю щиты под удары, я скорее отбиваю их в сторону, перемещаюсь сам так, чтобы не попасть под прямой взмах.

— У тебя это тоже… какой-то легендарный топор? — спрашиваю я, восстанавливая дыхание. Махиша останавливается и смотрит на лезвие своего громадного топора. Пожимает плечами.

— Думаю это просто топор — говорит он: — не то, чтобы тебе было от этого легче, но говорят, что двойная секира — символ союза Земли и Неба. А еще с таким вот ходил Агни… пока я не оторвал ему голову. Но для меня это просто кусок металла на древке, достаточный для того, чтобы убить тебя.

— Пока не очень-то получается — отвечаю я, встав поодаль и внимательно следя за его второй ипостасью. Но Махиша-с-копьем мирно уселась на землю и смотрит в нашу сторону.

— Это да. — кивает Махиша-с-топором: — Вечный спор между стандартизацией и уникальностью. В мире, где правит магия уникальность идентификации объекта имеет существенное значение… «копье, которым убили дракона», «меч, который пронзил небеса», «секира Агни», и вся эта рухлядь. Но мы должны объективно понимать, что это просто старый хлам. От того, что этому топору чертова куча лет — он не стал прочнее. И его характеристики не улучшились. Старик Шива одерживает свои победы только потому, что он — лунатик с верой в реальность… в истинную реальность! — он взмахивает топором и я отбиваю лезвие в сторону, на обратном взмахе — разрезая его глотку. Он падает на землю, заливая сухую траву своей кровью. Наученный горьким опытом — я резко отпрыгиваю в сторону и слышу разочарованное «Тц!» из-за спины. На этот раз удар копьем в спину не удался.

— И в чем смысл такого времяпровождения? — спрашиваю я: — Вы не можете убить меня, я не могу убить вас… может мы договоримся?

— Разве во всем должен быть смысл? — задает вопрос Махиша-мужчина, вставая с земли и потирая горло. Наклоняется и подбирает свой топор: — Вот какой смысл в солнце над головой? В траве под ногами? В мире полно бессмысленностей…

— Это не значит, что мы должны увеличивать их число. Мир может быть и бессмысленный и безумный, но мы-то разумные твари… — отвечаю я, закрываясь в полный доспех. Теперь снаружи я и вправду неотличим от Алых Стражей в Императорском Дворце. Правда они ходят с чем-то вроде алебарды, а у меня — меч. Или, скорее, — просто лезвие.

— Смысл в этом дурацком пророчестве, которое не дает мне убить тебя и пойти заниматься своими делами — говорит девушка: — у меня дел тоже полно. А я тут… с тобой…

— Да, это Курукшетра, реальность битвы — пожимает плечами Махиша-мужчина: — хотя мне и не хочется раскрывать тебе все детали, однако похоже, что мы проведем тут какое-то время и было бы невежливо… — я отпрыгиваю в сторону еще раз и наконечник копья впустую разрезает воздух на том месте, где я только что стоял.

— Тц! — раздраженно бросает девушка с копьем: — Ну, попробовать стоило… — она перекатывается назад, избегая гигантского диска с острыми зубьями, который взрезал землю у нее под ногами.

— Попробовать стоило — задумчиво говорю я. Мужчина хохочет.

— Забавное у нас будет первое столетие — говорит он: — потом твои шуточки конечно уже набьют оскомину, но пока…

— Столетие?!

— И я еще дал тебе фору. — качает головой Махиша и его громадный топор летит в меня с невероятной скоростью…