- Эй, ты чего? Плохо?! – теперь я по-настоящему испугалась.
- Нормально. Просто устал…
- Да уж! Вон бледный весь, в зеленую крапинку. Открывай доступ!
Он снисходительно улыбнулся, но источник открыл. «Вливая» туда порцию свежих сил, попутно вспоминала, сколько их Воропаев сегодня потратил. Телепорт сюда из Рязани, долговечная дублерша, магия во время облавы, тройной груз, мой «косметический ремонт», и это не считая сотни различных мелочей!
- Спасибо.
- Что «спасибо»? Ты на нуле, дурака кусок! О чем ты только думал?
«Спасибо, что так обо мне заботишься».
Родимые пятна его не красили, зато уменьшилось сходство с лешаком.
- Ну что, спать?
- Немедленно!
«Любовь моя, выйди из образа»
«Да ну тебя!»
- Я вам постелю, - засуетилась Алёна и бесцеремонно растолкала Печорина. - Вставай, «Же-ня»! Гостей кто укладывать будет?
- В квартире еще полно места, - пробормотал тот, не выпуская подушку из объятий.
- Йевен Бенедикт Теодор Абраам Рейган, или ты немедленно встаешь и отправляешься спать на кухню, или я тебя покусаю!
- У тебя совесть есть? – Евгений сонно косил карим глазом, второй глаз был закрыт. - Всегда терпеть их не могла, а теперь, видите ли, раскаялась!
Молодая женщина побледнела, если это словосочетание применимо к вампирам.
- Кого терпеть, гостей? – серьезно спросил Воропаев, который уже начинал спать стоя.
- Их самых! Ладно-ладно, не нудите. Белье и матрасы в шкафу, подушки вроде там же. Премерзкой ночи!
Взывая к нашей совести, вампир проковылял к шкафу, достал матрас и, волоча его по полу, медленно-медленно побрел на кухню. Ни дать ни взять обиженный Кристофер Робин со своим верным другом Винни-Пухом. Пантомима не впечатлила тетушку.
- Вам где удобнее: здесь или в спальне? – деловито уточнила она.
- В спальне ночуете вы, чтобы не нарушать отчетности. Скажите только, у вас есть еще один матрас?
- Зачем? – не поняла вампирша. - О, прошу прощения, просто я думала…
- Всё в порядке.
- Матрас есть в шкафу.
Не терпя возражений, она помогла нам разложить диван и застелить. Моё первичное представление об Алёне Рейган осыпалось, как карточный домик. Неужели несчастье способно так изменить челове… вампира?
- Удачной ночи! Если вам что-нибудь понадобится, не стесняйтесь: я не сплю, - Алёна лучезарно улыбнулась и закрыла дверь в спальню.
- Мне всегда казалось, что стандартное вампирское: «Удачной ночи!» звучит с намеком, - признался Артемий, располагаясь на матрасе. - Приспичит встать – не споткнись.
Я погасила свет и нырнула под одеяло. Сна ни в одном глазу. В ушах вновь и вновь звучал сдавленный голос: «До вас я всё равно доберусь, но пока живите!.. В свое время я желала ему смерти и добилась своего при первой же возможности…». Корчащийся на полу эльф, его предсмертные хрипы, режущий свет… «Что, допрыгались?» Из-за меня сегодня убили человека…
- Вер, у тебя там что, тараканы? – устало спросил Воропаев. - Если нетрудно, перестань скрипеть. Печорина разбудишь.
- Извини.
Я лежала тихо, как мышка, боясь пошевелиться.
«За эту падаль не беспокойтесь, труп нужен мне самой… Подарочек на память…»
Диван скрипнул на самой высоко ноте. Молясь, чтобы меня не было слышно, всхлипнула в подушку.
Услышал. Отчаянный вздох, и Артемий сел рядом.
- Пускай ты терпеть меня не можешь, но всему есть предел! Что случилось?
- Тём, ты только не ругайся… Можно я лягу к тебе?
- А теперь спокойно, в подробностях, безо всяких там «вы только не смейтесь» или «вы только не ругайтесь», рассказываешь, что тебя тревожит. Лежать неудобно? Кошмары? Дурные мысли?
В последних словах не было ни сарказма, ни раздражения. Наоборот, в них звучала обеспокоенность, будто бы мой нелепый страх имел какое-то значение.
- Мысли, - убито призналась я. - Вспоминаю сегодняшний вечер, каждое ее слово как эхом отдается. Вот спроси сейчас, все до единого повторю. Громов умирает, ты весь в его крови… Страшно. Это ведь не шутки, дальше – хуже…
Мое ложе приняло на себя дополнительную тяжесть. Воропаев обнял меня одной рукой, позволяя свернуться калачиком у себя под боком.
- Термин «некромантия», в некоторых источниках «некромагия», на слуху даже у тех, кто не имеет прямого отношения к волшебству. По сути, это всё, что касается мертвой материи и взаимодействия с нею. В этой самой некромантии нет ничего плохого, иногда без нее не обойтись. Однако то, как ее использовала Ирен, не просто ужасно – это извращение в чистом виде. Такое оставляет след в душе, если вовремя не закрыться.
- Не знаю, почему оно так действует на меня. Будто сама его убила.
Уткнувшись в родной бок, почувствовала, что страх отступает.
- Нельзя винить себя в том, чего не совершала. Случилось и случилось, не вешаться же теперь? В наших силах сделать так, чтобы этого не повторилось вновь. Спи и ни о чем не волнуйся, я буду рядом.
Он говорил что-то еще, но я не слышала, нырнув в короткий сон. Пробуждение досталось не из приятных: кожа на животе чесалась так, что хотелось просто содрать ее и не мучиться. Странно, для комаров рановато, март-месяц на дворе.… Только не говорите, что это те злополучные пятна! Нестерпимый зуд лишь подтверждал догадку. Прислушиваясь к спокойному дыханию Артемия, я почесывала живот и лихорадочно искала выход. Охлаждающие чары не подействовали, а воспаленная кожа тем временем начинала болеть. Сунула под несчастный живот подушку – не помогло.
- Знаешь, у меня уже слов нет, одни эмоции!
От убиения с особой жестокостью спасла темнота и невозможность хорошенько прицелиться.
- Дай угадаю: те самые пятна? – нарочито доброжелательное шипение не обмануло. Некстати разбуженный Светлый маг пострашнее легиона Темных. - Ты смерти моей хочешь?
Молчание было воспринято оппонентом как знак согласия.
- Включай свет, - с ласковой угрозой велел он.
- Что?
- Свет. Чтобы впредь не вздумала дурить! Включай, или я сделаю это сам.
Кое-как найдя во тьме выключатель, с обреченным писком юркнула под одеяло. Бастион пал после второй попытки штурма - меня безжалостно выволокли оттуда и пригвоздили к дивану. Для верности Воропаев нараспашку открыл дверь; из кухни долетал сочный храп Евгения Бенедиктовича.
- Не смотри, что храпит. Шум услышит – пулей примчится и захватит камеру.
- З-зачем ты так? - поначалу я даже испугалась.
Способность двигаться он мне не вернул, но был в этом и своеобразный плюс: жжение отошло на второй план и казалось вполне терпимым.
- Преподам урок хорошего тона. Боишься? Я мог убрать их и в темноте, но теперь не стану. В следующий раз будешь умнее.
Артемий лег рядом и взглянул прямо в глаза. Измученный, уставший, с воспаленными веками, но со злодейской ухмылкой.
- Завтра меня будут терзать муки совести, обещаю.
- Не пугай меня. Ты же не…
- Я садист, самодур и бесчувственная сволочь, помни об этом.
Он развязал пояс одолженного халата, предварительно укрыв до талии («Смерть от стыда, с точки зрения медицины, представляет определенный интерес, однако опытный образец я подыщу где-нибудь в другом месте»). Расчесанные до крови отметины вызвали новую порцию исследовательского любопытства.
- Молись, чтобы до аллергии не дошло. «Эльфийский лишай» мне еще видеть не доводилось.
Сжавшись в комочек, я не знала куда деваться. Лицо и шея пылали как факелы, а когда удалось разглядеть изуродованный живот... Сжалившись надо мной, Воропаев осторожно подул на ранки, и они затянулись, буро-зеленые пятна сменились пигментными.
- И стоило так трястись? – укоризненно шепнул он, отпуская с «поводка». - Было больно и очень страшно? Или, может быть, жутко унизительно?
- Нет, - созналась я, – совсем не было.
- Тогда почему ты не сказала сразу?
Единственно существующее объяснение было настолько нелепым и нелогичным, что я ограничилась типичным женским:
- Не знаю.
- А кто знает?
- Не знаю… - я неловко потянулась к полам халата, чтобы запахнуться, но Воропаев остановил мои руки.
- Почему? Я понимаю, тема безумно своевременная, но всё же… Почему? Тебе неприятны мои прикосновения? Тебе противен я?
- Нет, - я закрыла глаза, сделав отчаянный выдох. Так жарко и одновременно так холодно. И свет, этот ужасный яркий свет… - Выключи свет. Пожалуйста!
Свет приглушили, хотя в квартире Печорина не предусмотрены реостаты. В этой вкрадчивой полутьме мы могли видеть друг друга. Легче, уже легче.
- Не молчи. Скажи хоть что-нибудь!
Что сказать? Как объяснить? Не могу я прямым текстом, не могу! Сравнимо с тем, чтобы повторно пройти через тогдашние унижения и боль, которая будет преследовать меня до самой смерти. Боль от прикосновений.
Это крест, господа, жирный крест на наших отношениях. Мне не преодолеть барьера, страх парализует сознание. Да, мы не дети, и не нужно быть семи пядей во лбу, дабы знать, что требуется мужчине от женщины, пускай и искренне любимой. Не только это, да, но требуется. «Все мужики – кобели, - вздыхала Элла, - и самый интеллигентный из них – всего лишь интеллигентный кобель». Далекое от истины высказывание, но… Я хочу быть с ним, быть и любить, только вот сама всё порчу… Если любит, то дождется, говорила та же Элька, но вся беда в том, что заветный миг может не наступить… В таком сумбуре мыслей, страхов, эмоций я нашла руку любимого человека и притянула к себе на грудь. Зачем? Всё равно что арахнофобу взять на ручки тарантула и приголубить страшненькую животинку.
- Погладь меня, - и просьба, и приказ, и мольба.
Затылок ломило от дурацких мыслей, злости на собственную никчемность и усиленной душевной борьбы. Тема безумно своевременная…
Погладила другая рука. Висок, скулу, щеку, подбородок. И поцелуй был в зажмуренные веки, а не куда-то там еще. «Если любит, то дождется…» Несколько хрипловатых «гхымов» и хорошо слышных вдохов: он собирался что-то сказать… спросить… но нет. Рука на груди шевельнулась, не сжимая, туда-сюда. Без алчности, без страсти – нежно. Я напряглась, не решаясь открыть глаза и взглянуть на Воропаева, но не остановила. Тепло руки на чувствительной коже было приятным… и одновременно болезненным.
Уже смелее, но по-прежнему бережно, кончиками пальцев. Я превратилась в ощущения: жарко, мягко, странно и щекотно, будто шелковая ткань по голому телу. Глубокий вдох, и ослабели тиски страха. По щекам струилось что-то теплое. Пот с висков? Слезы?
Халат покинул временную владелицу, обнажая плечи, но покрывало никто не тронул. Артемий поцеловал меня и завернул в пушистый кокон с узором из кленовых листьев.
- Когда это случилось?
Понял. Наверняка догадывался, но всегда оставлял право рассказать самой.
- На третьем курсе, - я нашла в себе силы посмотреть ему в глаза. – Возвращалась поздно: задержали в универе. Проводить было некому, с Сашкой тогда еще не повстречались. Зимой в пять вечера уже темно. В переулке по балде заехали и в машину. Большая такая машина, м-микроавтобус. Едва очнулась – «поприветствовали» и… по очереди, - горло сдавил спазм, однако я упрямо продолжала говорить. - Их там трое или четверо было, хотя, может, и больше. Плохо помню, только яркий свет, гогот и маты. Второй раз очнулась в больнице. Закрытый перелом, три ребра, вывих, сотрясение, куча ссадин и гематом плюс обморожение. Оказалось, что избили, на улице выбросили и п-привет…
Артемий обнял кокон из одеяла со мной в центре, коснулся губами макушки.
- Не надо, не продолжай.
- Почему же? Дальше самое интересное: я валяюсь кучей больше месяца. Состояние средней поганости, шок, кость после перелома срослась неправильно и другие радости. Папа дергает за ниточки – переводят в частную. В универе я на грани отчисления, приходится заплатить, чтобы оставили. Отец тогда впервые влез в долги. Еще два месяца взаперти. Ближайшие анализы – новые «радости»: выясняется, что я одиннадцать недель как беременна. Вопроса не стояло – аборт, и точка. Меня особо не спрашивали, а если и спросили разок, то я вряд ли ответила. Из-за всех лекарств, процедур и психотерапий мало что соображала. Родственники рассудили так: деньги отданы, будь добра – учись, зачем тебе какой-то там ублюдок? Да и потом, неизвестно, каким он родится после интенсивной терапии. Я согласилась…
На словах всё легко, а потребовались долгие годы борьбы, бессонные ночи, полные криков и кошмаров, постоянные психотерапевтические сеансы и тренинги, чтобы просто перестать шугаться лиц мужского пола. Решиться на замужество оказалось в сотни раз труднее, но мне хотелось нормальной человеческой жизни, детей хотелось. Кстати, то, что я состояла на учете у психиатра, не подкреплено ни одним официальным документом. Последние проверки отмели всякие сомнения в моей профессиональной пригодности: я боялась только тех мужчин, что нагло нарушали личное пространство, а пациентов воспринимала как бесполых существ, нуждающихся в моей помощи.
- Знал ли Сашка? Конечно, знал, поэтому и обещал не трогать до свадьбы. Мы с ним даже не целовались по-настоящему; решили, что наверстаем, когда поженимся. Пока мы учились, всё выглядело определенным и ясным. А потом… потом я вернулась сюда, потом появился ты…
Воропаев ничего не сказал, лишь потеплее укутал покрывалом. Отыскав халат, протянул мне. Он не стал спрашивать, не стал утешать. Не взглянул, как на уродливое от природы животное – со смесью жалости и брезгливости, не отругал за припозднившиеся откровения. Постыдная тайна была воспринята как должное, как дело в порядке вещей. А я чуть не зарыдала от чего-то, смутно похожего на чувство благодарности.
- Поздно уже, давай спать, - предложил Артемий своим обычным тоном.
Свет, «уставший» от нетипичного полу-включенного состояния, сам собой погас. Печорина ждет сюрприз. Магии на тусклый «светильник» не наскребли даже совместными усилиями, и чтобы отыскать сбежавшие подушки, нам пришлось вслепую ползать по полу. Пару раз столкнулись лбами. Алёна наверняка сидит в спальне и крутит пальцем у прекрасного виска. Любой бы на ее месте усомнился в нашей нормальности.
***
В блеклом свете мартовского утра проблемы и терзания, зевая, разбредались по своим постам. Я потянулась, разгоняя кровь, и оправила задравшийся халат. На другом конце дивана спиной ко мне спал Артемий. Майки на нем не было, между лопатками белел старый шрам. Вдруг захотелось коснуться этого шрама, но я отдернула руку.
После внезапных откровений мы долго ворочались и отключились почти одновременно, держась за руки и укрывшись одним покрывалом. Воропаев спал беспокойно, то и дело вздрагивал, проверял, рядом ли я, и, успокаиваясь, забывался тревожным сном, чтобы подскочить вновь. Такими темпами он мог не восстановиться, а это чревато упадком сил или, того хуже, нервным срывом. Взвесив все «за» и «против», я навела перед рассветом слабенькие Сонные чары - часа на три-четыре. К девяти должен проснуться, так будет лучше
Еще раз взглянув на него, я поправила одеяло и ушла на кухню. Уже готовый к труду и обороне Печорин рылся в холодильнике, Алёна Рейган пила кофе с коньяком.
- Доброе утро! – пропела она. - А мы как раз собирались вас будить. Как спалось на новом месте?
- Благодарю вас, прекрасно, - безмятежно ответила я.
Вампирская ехидна сделала маленький аккуратный глоток. Наверняка ведь всё слышала, а интересуется из природной вредности.
- Неловко просить об этом, Вера Сергеевна, - начал стоматолог с той же чопорно-английской интонацией, - но не сочли бы вы за труд взять на себя приготовление завтрака? Я, право, не слишком консервативен в этой жизненной области, а моя дражайшая тетушка до сих пор уверена, что бутерброды растут на деревьях.
Алёна проигнорировала подначку и вновь обратилась ко мне:
- Хотите кофе? Я сварила на целую армию.
Пришлось отказаться – терпеть не могу кофе, – и посвятить себя искусству приготовления пищи. Выбирать было особо не из чего, поэтому ограничилась омлетом с сыром.
- Блаходафю покофно, - сказал Евгений с набитым ртом, - вы профто волфепница.
Опустошив свою тарелку, он пожелал нам «прекрасного аппетита и незабываемого дня» и отправился в больницу. Вампир пообещал разведать, что там, как и ходят ли слухи о кабинете Артемия. Медики суеверны, хоть что-нибудь, да скажут об этом. Такой грохот сложно не заметить, свидетелей наверняка больше чем двое.
- Я подыскала вам одежду, - без перехода сообщила госпожа Рейган. - Та, в которой вы были вчера, безнадежно испорчена.
- Спасибо.
В голубых глазах вампирши читалось любопытство.
- У вас интересная аура, Вера.
- Давайте перейдем на «ты»? – пускай ей и двести двадцать шесть лет, но выглядит немногим старше меня.
- Давайте, - согласилась она.
- Чем тебя так заинтересовала моя аура?
- Слишком много оттенков. У большинства людей преобладают три, максимум четыре цвета, а твоя полыхает радугой. Очень красивая.
Вампиры обладают способностью видеть ауры, однако пользуется этим редким умением меньшинство: не хотят приближаться к магии или зависеть от нее. Принципиально считают себя «выше этого», зато охотно пользуются услугами волшебников.
- Ты влюблена, - вынесла вердикт Алёна, - но влюбленность постепенно переходит в любовь. Цвета становятся глубже, насыщеннее. Хотя, на мой взгляд, твоей ауре недостает красного.
- Почему именно красного? Что он означает?
- Спроси, - она постучала ногтем по стене, разделявшей кухню и гостиную. - Это жутко бестактно с моей стороны, но всё же…
- Спрашивай, - улыбнулась я, наливая себе чаю. - Отвечу, если смогу.
- На своем веку я повидала немало влюбленных всех возрастов и социальных слоев, но вы не вписываетесь в общую схему. Не целуетесь почем зря, не держитесь за руки украдкой, не стреляете глазами, думая, что никто не видит, и не делаете прочих глупостей. Почему? Может быть, раньше делали, а теперь перестали? О, Тьма Непроглядная, как неловко…
- Всё нормально. Понимаешь, я всегда была против игры на публику вроде: «Смотрите все, это мой парень!» Да и наше служебное положение… обязывает соблюдать предосторожности. Лавину сплетен, к счастью, пережили, новость перестала быть новостью, и нас оставили в покое. Многие сразу не поверили, но так даже проще.
Ни к чему ей знать, как я к этому отношусь. Сказать можно всё что угодно, можно похихикать за чашечкой кофе, но смириться с гадостями нельзя.
- А он как реагирует?
- Бурно, - не удержавшись, я фыркнула в чашку, - поначалу вся больница тряслась. Рты затыкались насильно, и хоть бы кто-нибудь возразил. Изображать взаимную неприязнь – не моя идея, только осуществляли вместе, но иногда настолько входишь в роль, что забываешь, где любовь, а где…
- Сплетничаете? – в кухне нарисовался Артемий.
- Обмениваемся опытом, - подмигнула вампирша. - Доброе утро!
- Утро добрым не бывает, – он зевнул, прикрыв рот ладонью, - лучше здравствуйте. Привет, Вер.
- Привет. Выспался?
- Не напоминай! Этот бы диван да в нашу ординаторскую, - Воропаев с надеждой заглянул в сковородку. - Женька умудрился не слопать всё? Не иначе, как в лесу что-то сдохло.
Завтрак прошел в спокойной дружеской обстановке, мы обсуждали планы на сегодняшний день. Алёне удалось найти большую часть компонентов для мази. Череду и настойку боярышника купим в аптеке, а вот со слезами домового вышла неувязочка. У Воропаевых есть свой домовой, однако как заставить его плакать?
- Подарю ему ящик водки, - со смехом сказал мой начальник, - и Никанорыч разрыдается от умиления. Если серьезно, то это не проблема. Скажите лучше, где нам взять «подкожный жир тюленя-альбиноса, случайно убитого гарпунером китобойного промысла»? В каждом зелье есть свой бредовый компонент, который обычно заменяется аналогом. Тюлень-альбинос – пока самый бредовый компонент в моей практике. Ваши варианты?
- Рыбий жир? – предложила я.
- Не пойдет: не та консистенция.
Алёна подала неплохую идею:
- Смешайте сливочное масло с рыбьим жиром.
- Молоко – млекопитающее, рыбий жир – водная среда обитания. Добавим пару капель крови, и замечательно будет.
Решили, что за моей одеждой отправимся вдвоем, после чего меня отконвоируют на работу. Буквально за минуту до выхода Воропаев поинтересовался у вампирши, как та переносит вид чужой крови.
- Не бросаетесь? Не звереете?
- Я умею держать себя в руках и за более чем долгую жизнь никого не убила, - обиделась Алёна. - Борис – да, косил направо и налево. До обращения он и вовсе был палачом, поэтому…
- Простите, что вы сказали?
- Я сказала, что держу себя в руках…
- Нет, про Бориса, - уточнил Артемий, просчитывая что-то в уме.
- Об этой странице его биографии знали только самые близкие, - женщина сглотнула, но продолжила: - Племянник в их число не входил. Дело в том, что Борис состоял на службе государыни и казнил преступников. А почему, собственно, вас это интересует?
- Бестужева случайно (или неслучайно) обмолвилась о личных счетах. Я думал, она имела в виду розыск или любую другую подлянку в недавнем времени, но теперь сомневаюсь. Говорите, муж был старше вас?
- Да, если не ошибаюсь, в сентябре ему должно было исполниться триста семнадцать. Мы редко считаем года и выбираем тот возраст, на который выглядим, - сухо пояснила Алёна. - Вы сбили меня с толку. К чему этот вопрос о крови?
- Да это проклятое зеркало покоя не дает! Я человек застенчивый, с кучей скрытых комплексов и фобий, - с серьезной миной заявил Воропаев, - и мысль, что за мной может подглядывать озабоченная трехсотлетняя ведьма, мягко говоря, напрягает.
- Сейчас проведешь, или когда вернемся? – я читала о заговорах против поиска в тетради по «Практической магии».
- Когда соберу слезы Никанорыча. Надо домой заскочить, моя голова – не дом советов. Всех заклинаний не перезаклинаешь, не перезаклинавыниваешь, не перезаклинишь и, главное, не запомнишь. Спасибо за пищу для раздумий, Алёна Игоревна. Собирайся, дорогая, нас ждут великие дела.
Глава девятая
Аппендицит и мировое господство
Возможности медицины поистине безграничны, ограничены возможности пациента.
Народная мудрость.
Ирина Бестужева мерила шагами гостиную, поправляла сползавшую с плеч шаль и время от времени позволяла себе крепкое словцо. Зачарованное зеркало, отзываясь на раздражение хозяйки, шло помехами и уныло гудело.
- Не понимаю, или это я настолько отстала от жизни, или... Убери, надоело!
Стекло заволок туман, оно стало обычным зеркалом. Отшвырнув расшитую золотом шаль, – прощальный подарок графа Орлова, – женщина опустилась в кресло и смежила веки.
- Это безнадежно, совершенно безнадежно, - бормотала она. - Еще немного, и я соглашусь с предложением Семёна. Впрочем, время терпит, пока терпит…
- Моя госпожа скучает? – в комнату вошел вышеупомянутый Семён.
- Сгинь, нечистый! Не до тебя сейчас, - отмахнулась ведьма. - Возвращайся к своим делишкам, а меня оставь в покое.
- Я пришел поговорить об оплате, - раздраженно сказал мужчина. - Когда вы, наконец, приступите к выполнению обязательств?
- Как только ты выполнишь свои! – прошипела она, роняя хрустальную люстру в полуметре от головы наглеца.
- Я предоставил вам жилье, транспорт, круглосуточную защиту от вампиров, - собеседник загибал пальцы, - мои люди целиком и полностью в вашем распоряжении. Что еще?!
Ведьма не соизволила взглянуть на него, однако в комнате вдруг резко похолодало.
- Значит, это ты сделал мне одолжение? «Предоставил жилье» и отогнал кровопийц? – насмешливо уточнила она. - Похоже, ты забыл, кто здесь кому подчиняется.
Каждое слово Ирен сопровождалось плавным движением пальца. Она рисовала в воздухе причудливые изгибы, краем глаза наблюдая, как падает на колени её противник.
- Прекрати! - прохрипел мужчина, схватившись за сердце. То, словно обезумев, неслось галопом и собиралось разорвать грудную клетку. Он не мог вдохнуть, только постанывал от острой боли.
- В моей власти убить или пощадить тебя, щенок. Не забывай об этом.
«Сука! - подумал Семён, едва ему вернули способность дышать. - Лживая старая сука».
Мысли напыщенного индюка, красного от злости и прилившей к голове крови, были для нее открытой детской книжкой, но Бестужева сделала вид, что ничего не слышит.
- Убирайся! Я позову, когда понадобишься.
- Как прикажете, госпожа, - поклонился морально раздавленный мужчина и хлопнул дверью.
«Какие они глупцы, что люди, что нелюди, - думала колдунья. - Великий волшебник Семён Уютов так надеялся на блестящее будущее, что сам же его погубил, связавшись со мной».
Медальон, когда-то присвоенный Борисом, лежал в маленькой невзрачной шкатулке, защищенной помимо обычного сглаза тройным проклятием. Об этом не знали ни Ульяна, ни Моргарт. Бестужева не «кодировала» тролльфа: тот просто открыл шкатулку, остальное довершили чары. Приятная случайность, не более. Моргарт исчерпал себя, и его смерть была лишь делом времени.
- Маленький благородный эльф решил нас выдать, - сказала она вслух, - возмездие было заслуженным. Будь он чуточку сообразительнее, прожил бы дольше.
Украшение неясно поблескивало в свете торшеров. Ледяные глаза ведьмы затуманились грустью и на долю секунды перестали быть безжалостными.
- Все как один уверены, что я мечтаю захватить мир, - поделилась она с медальоном. - А смысл? Кому он нужен, этот вертеп, это скопление пропащего человечества? Семён заблуждается: власть над миром счастливей не сделает. Я всего лишь хочу вернуть то, что отняли много лет назад. Ты помнишь, ты прошел со мной огонь, воду и медные трубы… Я давно перестала бояться, потому что мне больше нечего терять…
Колдунья не говорила – она грезила наяву. Когда-то давным-давно Ирина поклялась отмстить, пусть даже ценою собственной жизни. Долго, очень долго искала она по деревням достаточно сильную ведьму и, найдя таковую, попросилась в услужение. Обучившись ведовству, Ирина без колебаний убила наставницу и забрала себе ее сущность, обернулась настоящей ведьмой. Главные виновники к тому времени давно лежали в могилах. Убиенные – это утешало Бестужеву. Кто-то свершил суд за нее. На поиски оставшихся ушли многие годы. Ирина не просто мстила: она выжигала под корень, не жалея ни сил, ни времени. И тем, и другим щедро делились люди, оставаясь в неведении, что именно они отдают.
«Признали» колдунью не сразу. Вампиры забегали после привлечения Теней, объявили ее международной преступницей, сажали в тюрьмы, из которых она с легкостью сбегала. Тогда и прозвище прилипло, «Леди Ирен», изысканная и смертоносная.
Подошло к концу второе столетие, минула середина третьего. Появилась на свет Дашенька, единственная кровиночка. Ирина не знала имени отца девчонки, поэтому отчество дала своё собственное. Дарья Порфирьевна Бестужева не питала к матери ни любви, ни привязанности. Видела, что всего лишь инструмент для передачи знаний. Дар Темной ведьмы не тяготил ее, вот только устаревшие истины были ни к чему. Одержимость Бестужевой-старшей к тому времени перешла границы: Ирен стала всерьез задумываться о бессмертии.
Улучив момент, Дарья сбежала. Сменила имя, фамилию, примерила новую жизнь без драгоценной родительницы, как примеряют туфли в магазине, и осталась довольна покупкой. Даша Бестужева исчезла с лица Земли, на смену ей пришла Мария Васильевна Крамолова. Это в какой-то степени сближало ее с Печориным: чужое имя, чужой город, чужая судьба.
Ирина искала дочь, но не слишком усердствовала в поисках, пока Дарья не стала ей действительно необходимой. Дело всей жизни или упрямая, эгоистичная, нелюбимая дочь? Провидение избавило от мучительного выбора…
Колдунья вздрогнула и дернула подбородком, отгоняя воспоминания. Какая теперь разница? Всё решил случай, забытые надежды вернулись. Никто не виноват, одна природа, её нелепые игры. Отвечать будут те, кто не имеет отношения к минувшему – насмешка судьбы. Без вины виноватые, Волынский и княжна Лелемико наших дней.
Размышления плавно вернулись к Уютову. Человек рубил сук, на котором сидел, и получил по заслугам. Собственная фирма, деньги, женщины, влияние, магия – о чем еще можно мечтать? Увы, бедняга Семён грезил о мировом господстве.
Две недели ранее
- Ну и райончик! – проворчал начальник охраны «Steady&Reliable». - Ты уверен, что она живет именно здесь?
- Стопроцентно, Егорыч, - Уютов натянуто засмеялся и проверил наличие пистолета. - Потенциальная клиентка, я бы сказал, клиентка на миллион. Если повезет, то и деловой партнер.
- Партнер? – не поверил Роман Егорович. - И ради этого «партнера» ты отменяешь три встречи и едешь к ней в сопровождении двух дюжин моих ребят, да еще рассадив по крышам десяток снайперов? – он ставил ударение на «о».
- Зришь в корень. Ты даже не представляешь, что будет, если эта карга согласится сотрудничать.
- Как знаешь, Сёма, - начальник охраны вынул из пачки сигарету и без обычного удовольствия закурил. - Неспокойно что-то на душе.
- Ой, перестань! – Уютов похлопал его по плечу. – Кряхтишь, как бабка старая, а всё нормалёк будет. Разве я когда-нибудь ошибался, Егорыч?
Тот покачал головой, но отнюдь не признавая «безошибочность» Уютова. За двадцать лет работы в органах и почти столько же у частников он привык доверять интуиции. Улучив момент, когда бизнесмен любовался чахлыми видами, Роман Егорович шепнул близ сидящему молодцу Гришке:
- От хозяина ни на шаг, это приказ.
Гришка деловито кивнул. К чему дважды повторять приказы?
Группа до зубов вооруженных мужчин, привлекая внимание тех немногих, что покинули в ранний час свои жилища, ворвалась в шестьдесят шестой дом. Роман Егорович, не принимавший участия в операции, в последний момент выбрался из машины и держался поближе к Семёну. Тревога подчиненного невольно передалась его начальнику.
«Брось, дядя Сеня, что может случиться? На тебе бронежилет и куча примочек, за спиной толпа охраны, на крыше – снайперы в боевой готовности» - убеждал он себя. Было нелепо бояться трехсотлетней старухи, однако Семён начинал бояться.
Дверь открыла симпатичная кареглазая шатенка. Ничуть не удивившись, она посторонилась и впустила их внутрь. Часть команды осталась в подъезде, другая – большая часть, – рассредоточилась по квартире.
Ирен поджидала гостей, расположившись в кресле с чашечкой чая.
- Чем обязана столь раннему визиту, – она сделала культурный глоточек, - и такому поистине вавилонскому столпотворению?
Охранники за спиной Уютова переглянулись. Они немного иначе представляли себе «выгодного делового партнера». Кто-то от греха подальше взял странную бабу на прицел, его примеру последовали остальные.
- Не обращайте внимания, - растянул губы в улыбке бизнесмен, - они не поймут, о чем мы говорим. Мое имя Семён Станиславович Уютов, и у меня к вам выгодное предложение.
- Забавно, - уронила Бестужева. - Что ж, послушаем, только пусть ваши верные псы перестанут тыкать в меня ружьями!
Мужчина хохотнул, ребята в форме весело ухмыльнулись.
«Чего я ожидал от трехсотлетней тетки? Бедняжка ни разу в жизни не видела автомата», - снисходительно подумал он. Впрочем, интуиция нашептывала, что эта бедняжка далеко не так проста.
- Опустить оружие, - приказал Уютов.
Не подчинился один начальник охраны.
- Егорыч, тебе особое приглашение нужно? – поморщился Семён. - Опусти пистолет.
- Я ей не доверяю и тебе не советую, - прямым текстом ответил Роман Егорович. - Так надежнее.
- Пугать безоружную женщину? – мурлыкнула ведьма. - Очень благородно и достойно мужчины.
- Егорыч, опусти пистолет, - угрожающе повторил бизнесмен.
Тот взглянул на него как на умалишенного, но подчинился.
- Присаживайтесь, Семён Станиславович. Я с радостью выслушаю вашу идею, но в следующий раз будьте добры сообщать о визите заранее. Чай? Кофе? Что-нибудь покрепче?
- Кофе, пожалуйста.
- Ульяна, принеси гостю кофе, - щелкнула пальцами Бестужева. - Итак, я вас слушаю.
Казалось, что куча охраны за спиной посетителя совсем не смущала хозяйку.
- Благодарю, - принимая кружку из рук девушки, Уютов пробормотал заклинание, нейтрализующее простые яды.
Ведьма демонстративно смотрела в окно, уподобляясь трем знаменитым обезьянкам.
- Уважаемая Ирина… э-э-э…
- Можно просто Ирина.
- Уважаемая Ирина, на данный момент вы являетесь самой древней ведьмой в мире. Не сочтите за грубость…
- Ну что вы, - ухмыльнулась та, - для меня это комплимент.
- Так вот, вы – самая древняя и опытная ведьма, я – владелец приносящей стабильный доход компании и сети магазинов электроники по всей стране, а, главное, неплохой по нынешним меркам маг. Мы могли бы объединиться.
- Для чего?
- Разве не ясно? Чтобы править миром!
- Вы, наверное, шутите, - кокетливо прищурилась самая древняя ведьма.
- Ничуть. Подумайте, Ирина: вы знаете и умеете больше любого современного мага, у меня есть деньги и потенциал для реализации наших идей. Вы сами понимаете, что волшебство этого мира в упадке. Чародеи просто-напросто прячутся, они боятся своих способностей. Мы могли бы изменить ход вещей и выпустить чудеса из подполья, - Семён говорил убежденно, горячо, проглатывая окончания слов. - В наших силах создать совершенно новое государство, где опорно-движущей силой станет магия!
- И себя вы, конечно, видите на посту президента? – хмыкнула колдунья.
«Да он просто фанатик! Вбил себе в голову, что можно организовать собственный волшебный мир. Забавно, забавно».
- Почему бы и нет? - не смутился бизнесмен. - У меня куча разработок на десятки лет вперед…
- А люди? Обычные, не обладающие силами люди, что с ними делать? – она помешала ложечкой чай. - Поработить? Оставить на опыты? Уничтожить?
Судьба человечества была ей малоинтересна, однако любопытно узнать точку зрения фанатика.
- Если понадобится, я готов пойти на крайние меры.
«Окстись, помешанный! У тебя ведь жена, дочь, прочей родни выше головы, а ты… - в очерствевшей душе Ирины шевельнулось давно забытое чувство, но было безжалостно подавлено. - Впрочем, если ты готов на всё…»
- Приятно слышать, Семён Станиславович. Однако зачем вам я, старая больная женщина?
- Одному не справиться, а ваше слово имеет определенный вес…
- Слово серийной убийцы, - с кривой улыбкой перебила она. - Объявление в людской уголовный розыск не за горами, а в местной волшебной тюрьме я постоянный клиент. Вас это не смущает?
- Ваше прошлое может сыграть в нашу пользу, - пояснил Семён. - Не буду вдаваться в идеологические подробности, но для управления людскими массами требуется не так уж и много. Важно подать всё под правильным соусом.
- Не могу отказаться от столь лестного предложения. Пожалуй, тряхну стариной и приму участие в вашей безумной затее. Кто не рискует, тот не пьет шампанского.
- По рукам?
- По рукам, - она протянула ему ухоженную ладонь.
Семён только того и ждал. Одним ловким движением он застегнул на запястье ведьмы железный браслет наручника. Та зашипела, позволив ему проделать то же самое со второй рукой.
- Что вы творите?!
- Мне нужна гарантия, - жестко ответил мужчина, - что не надуете или не сделаете чего похуже. Я много слышал о вас, Ирина, и вы та еще штучка. Что поделать, бизнес есть бизнес.
Мысленно заливаясь визгливым смехом – встал ведь на пути такой дурак! – Бестужева позволила себе немного побыть жертвой, а Уютову – насладиться безграничной властью.
Вскочив с кресла, она попыталась вышмыгнуть из комнаты, но охрана вновь взяла ее на прицел.
- Я в ловушке, - смиренно сказала колдунья, возвращаясь в кресло, - «хладное железо» препятствует любому колдовству…
- То-то же. Надеюсь, мы с вами подружимся.
…Однако, - продолжила женщина, загадочно улыбаясь, - оно не мешает отдавать приказы.
В ту самую секунду все как один охранники коротко мыкнули и попадали на пол. Последним рухнул Роман Егорович. Около каждого появился темный силуэт, держащий на весу пропитанную чем-то тряпку.
- Что за?..
- Не дергайтесь, Семён Станиславович, - потрепала его по щеке Бестужева. Театральность жеста слегка портили наручники. - Ваши снайперы так же крепко спят, а когда проснутся, не будут ничего помнить. Если проснутся.
- Что это? – пролепетал Уютов. - К-кто они?
- Моррий, магический эфир. Стирает память и в больших дозах приводит к летальному исходу. А эти милые юноши – Тени… Вам нехорошо, Семён Станиславович? Может, окошко открыть? – откровенно издевалась Ирен.
Посеревший мужчина таращился на груды безжизненных тел. Он, наконец, понял, что натворил, явившись «с мечом» к древней ведьме.
- Вы заявили, что людские потери – ерунда, - она освободилась от наручников и кликнула Ульяну. - Еще чаю... Так вот, мой милый властелин, это только начало.
Семён замер на месте, просчитывая варианты. Выход есть всегда, и не родилась еще та баба, что способна его обдурить!
- Не в моих правилах менять решение, поэтому сделку мы с вами заключим. Как положено, с договором и оплатой, только… на моих условиях.
- Я вас слушаю, - внешне невозмутимый бизнесмен пытался вскрыть защиту Ирины. Тщетно – ведьма будто сидела в сейфе.
Условия Бестужевой заставили ахнуть ко всему привычного дельца. Согласиться на них означало фактически продать себя в рабство. Причем, деньги ее интересовали в последнюю очередь.
- Мне нужен слуга, - пояснила колдунья. - Ловкий, сообразительный, расторопный и, главное, верный. Вы являетесь идеальной кандидатурой.
- А спинку медом не намазать? – с отвращением спросила «идеальная кандидатура». - Или я, по-вашему, круглый идиот?
- Решать вам. Пути всего два: уйти самому или вперед ногами. Хотя прежним вы отсюда всё равно не выберетесь.
- Думаешь? – прошипел он.
Попытки сбежать были встречены доброжелательно, почти восторженно. Ирина с любопытством наблюдала за мечущимся по квартире мужчиной. И пистолет, и магия, и угрозы с убеждениями оказались бесполезны.
- Ульяна, закрой окно, - велела Бестужева. - У меня слабое здоровье, а Семён Станиславович пока не отрастил крылышки.
- Маги не имеют крыльев, - уныло буркнул страдалец, возвращаясь на своё место.
- Почему же, властитель мой? Крылья – прерогатива Светлых, нам с вами остается довольствоваться помелом.
Ирина говорила долго, терпеливо разъясняла детали, порой благосклонно, но чаще всего сухо и деловито. Иногда она снисходила до вопросов, пару раз улыбнулась и приказала подать шампанского. Бизнесмен, сам того не замечая, запутывался в сладких речах, как муха в паутине, всё сильнее и сильнее. Затея подмять под себя древнюю ведьму была заранее обречена на провал, то есть на тотальное подчинение, однако маг не может целиком поработить другого мага, и чайную ложку собственной воли Уютов сохранил. Этой ложки едва хватало на редкие вспышки бунтарства, но в остальном Ирен приобрела толкового состоятельного слугу, одну из шестеренок в отлаженном механизме плана.
Из охраны владельца фирмы «Steady&Reliable» в живых остался лишь Роман Егорович: он напомнил Ирен давно почившего дедушку и показался «забавным».
***
- Ты ездишь на этом каждый день? – ужаснулся Артемий, не досчитавшись трех пуговиц.
- Ведь кое-кто предлагал пойти пешком, - невинным тоном напомнила я. - «На машине быстрее, на машине быстрее!» Это на твоей машине быстрее, а здесь еще выжить надо.
В общественном транспорте нас основательно потрепали. Рейс на девять-тридцать – по умолчанию час пик. Наученная горьким опытом, я стоически терпела тычки и на оскорбления отвечала гордым молчанием. Воропаев поначалу держался, но потом в общую лодку забрался один о-очень скандальный мужик…
- Ну зачем ты к нему полез? Ни разу в маршрутке не ездил? Этот еще нормально выражался, - я приводила наш внешний вид в подобие культурного. Продублировав потерянные пуговицы, ловко приладила их на место.
- В том-то и дело, что «выражался»! Когда тебя внаглую мешают с грязью, не до приличий, знаешь ли.
- Как маленький, честное пионерское! Предлагаешь со всеми тетками на рынке, в магазинах и прочих очередях ругаться? А они поживописней выражаются, – я покачала головой. - Проще мимо пройти, здоровее будешь.
За этот ласково-снисходительный взгляд типа «яйца курицу не учат» была готова прибить на месте. Со свидетелями как-нибудь разберусь.
- Хорошо, дитя мегаполиса, спорить не буду, - слукавил Артемий. - Куда нам, провинциалам…
Жаркий спор был прерван появлением дозора нашего двора. На той самой скамеечке, где я когда-то кормила Бубликова, грелись на весеннем солнышке местные бабули. Они не появились из ниоткуда, просто я вспомнила о них в последний момент и предупредить не успела.
- Становиться Оленькой уже поздно? – прочел мои мысли Воропаев.
- Да ладно, - обреченно махнула рукой. - Забодала эта конспирация, пускай шепчутся.
- Всегда удивляла твоя зависимость от чужого мнения. Открою страшную тайну: всем наплевать. Ты не суперзвезда и не королева Англии, чем твоя жизнь интереснее?
- Одно дело «общественное мнение», - изобразила пальцами кавычки, - а совсем другое – они. Вот увидишь, тебе придумают имя-фамилию, припишут должность в правительстве и торговлю наркотиками. У нас другие не ходят.
Он рассмеялся и демонстративно взял меня за руку.
- Улыбнись и наплюй.
- Здрасьте, - буркнула я, покорно натягивая улыбку.
- Здравствуйте! – нестройным хором отозвались бабульки.
Забегали, забегали хитрые глазки. Объект замечен, идет сканирование…
Удар был нанесен предательски, в спину.
- Верка-а, стоять бояться!
- Блин-блин-блин-блин, - тихонько заскулила я.
К нам бодрой трусцой приближалась Элла. От позорного бегства меня удержала стальная хватка любимого. Наивный, не понимает, чем это грозит!
- Соболева, мать-перемать!
Не утруждая себя приветствием – соседки негодующе заклокотали, – Элька остановилась и открыла рот для очередной тирады.… Челюсть подруги некрасиво отвисла. Старушки перестали шипеть и прислушались.
- Здрасьте, - вот где сканер, всем сканерам сканер!
Я буквально видела, как в ее голове крутятся колесики, скрежещут винтики и шестеренки.
- Привет. Извини, но мы спешим…
- И не представишь? – с каких это пор она разучилась понимать намеки?!
Представила. Бабульки даже дышать перестали. Убью Элку, совсем мозгов нет!
- А я как раз к тебе. Сегодня во вторую, дай, думаю, загляну, - тараторила она, пожирая глазами Воропаева. - Хочу пирог по теть Светиному рецепту забацать…
Да что ж за день-то такой?!
- Постой-ка, - насторожилась подруга, - у тебя вроде работа…
- Я как раз туда собираюсь, только кое-что возьму.
Артемий мысленно закатил глаза. Привычка оправдываться въелась мне в плоть и кровь.
- Тогда пойдемте вместе! Тетя Света обрадуется.
«Ага, обрадуется!»
«Мне вмешаться? Хуже будет»
- Ой, совсем забыла, - хлопнула себя по лбу. - Подарок Маше приготовила, а открытка? Что делать, опоздаем ведь!
- Давай я схожу, - включился в игру мой начальник.
- Да-да, здесь как раз неподалеку канцтовары…
Элла недоверчиво глядела на нас, но помалкивала. Повод отослать ухажера законный, не придраться. Я вдохновенно расписывала, какая именно открытка нужна для Маши. Воропаев ушел, соседки поскучнели.
«Встретимся на остановке. Она не отвяжется»
«Всё будет хорошо, только сделай лицо попроще: губы дрожат. Какой же ты еще ребенок»
Эля силком затащила в подъезд и прижала к почтовым ящикам.
- Это тот самый, да?!
- С чего ты взяла? – мой голос звучал на удивление спокойно, слишком задело сравнение с ребенком.
- Ну, как с чего? Взрослый, солидный такой весь, - она приосанилась. - Не будь ты подругой, увела бы и глазом не моргнула. Он качается?
- Ага, с обезьянами на пальме, - проворчала я и высвободилась. Переодеться как можно скорее да уходить, пока еще кого-нибудь не встретили.
- Вер, ну расскажи-ы-ы, - канючила Элла, пока поднимались на седьмой. Лифт, понятное дело, ремонтировался. - Вы вместе работаете?
- Да.
- Он женатый?
- Разведен.
- И давно у вас с ним?..
- Давно, - отрезала я.
- Как твоя лучшая подруга я хочу знать подробности! Вы вместе идете на днюху?
- На день рождения нашей общей знакомой. Зовут Маша, живет в Центре, пригласила к шести, а у нас проверка, и за открытками потом бегать некогда. Допрос окончен?
Решившись повторить фокус с чтением мыслей, пришла в ужас. Элка почему-то уверилась, что я беременна, поэтому рычу на нее, а визит к «Маше» - всего лишь предлог, чтобы… Я спешно закрыла канал.
Объясняться еще и с матерью не было ни сил, ни желания. Пока ее отвлекала Эля, я быстро переоделась и побросала вещи Алёны в первый попавшийся пакет. Постираю и завтра отдам.
Артемий курил у остановки, но при виде меня швырнул окурок в урну. Пытается бросить курить, только не очень-то получается. День-два держится неплохо, однажды больше недели протянул, но стоит чему-нибудь приключиться, как его руки сами тянутся к пачке.
- Открытку ты не купил, - я прислонилась к столбу.
- Для начала познакомь меня с Машей, - парировал он. - Ты ведь не нашу Машу имела в виду?
- А хоть бы и ее.
Подошла маршрутка, но любитель быстрой езды заявил, что идем пешком.
- Хватит с меня этой газовой камеры. Даешь здоровый образ жизни!
Я подчинилась: на тот момент было всё равно. Так или иначе, но мы доберемся до больницы и расстанемся. Раньше ли, позже ли?..
- Вера, посмотри на меня.
Упрямо втянула голову в плечи и поддела носком туфли подвернувшийся камушек. Кусочек щебенки весело скакал по асфальту, пока не провалился за решетку канализации.
- Выбери любой день, и я официально попрошу твоей руки. При всём честном народе, включая сводную сестру третьей жены троюродного брата твоей бабушки. Если хочешь, вернемся и сделаем это прямо сейчас, - Воропаев по-своему истолковал мои терзания. - Ты права, у самого эта конспирация в печенках…
- Давай решать проблемы по мере их поступления, – без улыбки предложила я, - ты еще успеешь порадовать сводную сестру кого-то там, никуда она не денется. Спешка важна только при ловле блох.
- То есть, тебя расстроило не это?
- Я не расстроена, просто мне жаль с тобой расставаться, даже на несколько часов. А официальное предложение было сделано еще в январе, не помнишь?
Он недоуменно поднял бровь.
- По-моему, девочка (и не одна), мальчик, дом и собака говорят о более чем серьезных намерениях, - пояснила я. – Или я неправа?
Поравнявшись с «Анной-Луизой» мы, не сговариваясь, ускорили шаг. Отправной пункт всей истории, день неприятных сюрпризов. Узнать, что твой единственный человек балуется колдовскими силами, и за малым не потерять его… Правду о Бенедиктовиче и Марии Васильевне я приняла относительно спокойно, но Воропаев…
- Ностальгируешь?
- Ага. Сколько времени прошло, два месяца?
- Больше.
А кажется, что целая жизнь
Неподалеку от больницы мы расстались.
- До вечера?
- До вечера. О фантоме не волнуйся: когда ты войдешь в отделение, он развеется сам. На дежурство не нарывайся. Если не спросят, не лезь, будут сплетничать и нести чушь – не разуверяй. Вымысел гораздо вкуснее правды. Встретишь Печорина – передавай привет. После работы прямиком в вампирятник, пятна сведем и домой доставим. Кажется, всё, - он не спешил отпускать. - Я тебя люблю, и пусть подавятся все ведьмы и соседки на свете!
Эта мальчишеская выходка заставила рассмеяться ему в куртку.
- Я тоже тебя люблю, и очень рада, что в мире до сих пор нет «антивлюблина».
- А я буду любить тебя еще больше, если ты перестанешь вспоминать об этом бреде сумасшедшего в письменной форме.
- Почему? Хорошее такое письмо…
- Тогда ты второй раз застала меня врасплох.
«Что означает красный цвет в ауре?»
Не дав ему опомниться, перебежала дорогу и потянула на себя кованую калитку. Воропаева на миг скрыла машина, а когда она пронеслась мимо, он бесследно исчез.
Ответ прилетел с задержкой:
«Красный цвет в ауре означает детей».
***
- Вера Сергеевна, где результаты ЭКГ Жаровой из двадцать первой?
- Что, простите?
Наталья Николаевна вернула на место очки и раздельно повторила:
- Результаты. ЭКГ. Жаровой. Где они?
- Не могу знать, мой пациент – Титарев из тринадцатой.
- Значит, по-вашему, я сошла с ума, - начала злиться Полянская, - и меньше двух часов назад пациента в нагрузку выклянчивали не вы? Можете не отвечать: это наверняка был ваш злобный двойник!
Из сестринской выглянула дублерша и сделала неприличный жест. Наталья стояла к ней спиной, зато мне всё было прекрасно видно. Похоже, магия дала сбой, и разбираться с ней придется самостоятельно.
- Извините, Наталья Николаевна, - заставила себя отвести взгляд от ухмыляющейся девчонки. У меня настолько противная улыбка? – Результаты будут через час.
- Даю сорок минут. Свободны, - сталь в голосе не предвещала ничего хорошего.
Так, зараза, иди сюда! Пригвоздив фантом к стенке, я выдрала из цепких лапок историю болезни.
- Ты что себе позволяешь, а?! Совсем страх потеряла?
Та лишь по-дурацки хихикала и тыкала пальцем куда-то в сторону. Дождавшись, пока дублерша исчезнет, я повернулась, чтобы встретиться глазами с ошарашенной Жанной и бинтуемым ею лопоухим подростком.
- Вер, у тебя всё в порядке?.. – с головой.
Стирать память я пока не научилось, поэтому пришлось радостно кивать и закрыть за собой двери. Жанна третьи сутки на ногах, спишет глюк на переутомление. Стало стыдно: вот уже страдает работа и ни в чем не повинные коллеги. Артемий ухитрялся совмещать службу и дружбу, а у меня что ни день, то косяк. Совсем завралась, запуталась…
Чтобы искупить свою вину, вплотную занялась Жаровой. Отдала ЭКГ начальнице, проведала Титарева, благо, «Вера-два» не успела тут напортачить. Вместо обеда я замещала отпросившуюся Оксану, приводила в порядок процедурную и учила Игоревну пользоваться компьютером. Для индейцев в технике продвигались семимильными шагами.
Открылось второе дыхание. Я носилась по отделению, точно ужаленная, успевая всё и сразу. Полянская сменила гнев на милость, ребята недоуменно глядели вслед, а мне было хорошо. Как здорово вернуться в свою стихию!
- Выслуживается, - процедила Ульяна сквозь зубы, чтобы я услышала.
- Плохое настроение - еще не повод портить его другим. Съешь мармеладку, больно личико кислое. С парнем поссорилась? А муж знает? – представила себя Кариной.
- Да пошла ты! – Уля отшвырнула папку, которую держала в руках, и что есть силы хлопнула дверью.
- Что это с ней?
- У нее, это, дядя умер, - шепотом сказал Толян, - вчера нашли с веревкой на шее. Мужик ей заместо отца был. Улька сама не своя с утра, ревела в процедурке, пока Танюха ее спиртом отпаивала. Запах чуешь?
В помещении действительно пахло спиртом, но запах был привычным, поэтому я не обратила внимания. Дела-а… Бедная Тузикова!
- Наталья в курсе?
- Конечно, - Славик развел руками, - а толку-то? Домой ее отправляла, но Ульяна ни в какую. Мне, говорит, работать надо, так пережить легче…Ты разве не знала?
Откуда? Задушевными подругами мы никогда не были, да и Уля не из тех, кто станет делиться горем…
- Соболева, - на нас без восторга взирала крамоловская секретарша Сонечка. Держу пари, одним из ключевых критериев приема на работу к Марье Васильевне являлось умение подкрадываться беззвучно, - тебя Мельников зовет по важному вопросу. Тьфу ты, полбольницы из-за тебя оббежала! Будто других дел нет.
- Иду. Мальчики, не в службу, а в дружбу: занесете Авдотье карточки? Зашиваюсь.
- Да иди уже, Верка, занесем. Ты, слышь, поаккуратней там, Алексеич из-за фигни не зовет, - добрый заботливый Толик, несокрушимая скала шаткой конструкции жизни. Надо ему шоколадку подарить.
До кабинета главврача я не добралась: навстречу мне плыла Ника Ермакова в сопровождении худенькой решительной женщины. Красотка постоянно оборачивалась, шипела на спутницу и пыталась оторвать ее от себя. Персонал в коридоре навострил уши, но вмешиваться не спешил.
- Ты что о себе возомнила?! А ну отцепилась! Внизу жди, с первого раза не дошло?
- Я не уйду, пока гражданке Могутовой не окажут необходимую помощь, - прорычала незнакомка. - Там человек умирает, не понимаете?!
- Сама и оказывай, раз умная такая! «Умирает»! Траванулась, вот и «умирает». Смотреть надо, что в рот пихаешь, и документы с собой брать! Принесет полис – тогда, пожалуйста, хоть клизму, хоть канкан.
- Сволочи вы все, сволочи! – женщина почти рыдала. - Без бумажки поганой…
- Ты на кого батон крошишь, бешеная? Не у себя дома. Вон принцесса местная чапает, на нее и ори!
- Девушка, - несчастная кинулась ко мне, - там человеку плохо, а мегера эта…
- Сама мегера!
- Не кричите. Пройдемте. Софья Геннадьевна, я попозже подойду!
Оставив позади Сонечку, мы бегом спустились в приемное отделение. Гражданка Могутова, сливаясь с выбеленной стенкой, кряхтела и похныкивала от боли. Какие тут документы, я вас спрашиваю?! Неужели никому дела нет? Больные с полюсами и пенсионными сочувствующе шептались, одна из них пыталась считать пульс страдалицы.
- Отойдите, - та подчинилась, увидев белый халат. - Не знаю, как вас зовут, - обратилась я к скандальной незнакомке.
- Ольга.
- Ольга, подниметесь на третий этаж, по коридору налево и еще раз налево, увидите кабинет с табличкой «Полянская Наталья Николаевна». Если там закрыто, возвращаетесь к лестнице и идете в сестринскую. Вы ее сразу найдете. Спросите Жанну Романову, если не будет – любую сестру. Объясните, что к чему, но про документы молчите.
- П-поняла. Полис Танина дочка принесет, он в этом, как его…
- Неважно, идите скорее.
Пульс частый, под сто ударов в минуту. Руки ледяные, но влажные. Проверила температуру: если и есть, то невысокая.
- Где болит, Могутова?
- Живот, - сдавленно всхлипнула та, не открывая глаз.
- Встать сможете? Молодой человек, помогите поднять ее!
Пока парень поддерживал женщину, я прощупала живот. Медленно и осторожно надавив на переднюю брюшную стенку, выждала секунд пять и быстро отняла руку. Могутова вскрикнула. Мышцы напряжены. Неужели аппендицит? Просить выпятить живот, а затем резко его втянуть не стала, она и так еле на ногах держится.
- Тошнота? Рвота?
- Д-да...
- Как давно началась?
- С ночи…
В любом случае, прошло больше шести часов. Плохо, но не смертельно.
Вернулась Ольга с Полянской. Терапевт мигом оценила ситуацию и спокойно спросила:
- Аппендицит?
- Флегмонозная стадия. Надо удалять.
Наталья набрала заведующему хирургией, и дальнейшая судьба Могутовой решалась уже без моего участия. Женщину – она мало что соображала от боли, – увезли на предоперационную подготовку. Вовремя спохватились: каждая лишняя минута снижает шансы на выздоровление. Если бы не коллега по работе, Ольга Ивановна Фельдман, дело могло кончиться плачевно.
Примчалась дочка с документами. Сама белее мела, но от помощи отказалась. Проследив, чтобы больную оформили как полагается, я продолжила прерванный путь. О халатности Ники сообщить не успела, а жаль. От увольнения мадам отделяло полшага, сегодняшний случай - далеко не первый и не второй. Зачем ее только здесь держат, из жалости? Ермакова терпеть не может свою работу, презирает всех и вся. Вампирша Инесса по сравнению с Никой – Белоснежка.
- Что, Соболева, спасла человека? – не к ночи помянуть, а ко дню. - Дали тебе медаль?
- Завидуешь? По твоей милости она чуть не осталась инвалидом.
- Пусть документы с собой носит, - выпалила горе-доктор. - Я что, за каждой бабкой должна бегать и в одно место ей дуть? Мне за это не доплачивают!
- Дура ты, Вероника Антоновна. Это наша работа.
- Сама дура, коврик половой! – взвилась стервозная личность. - Выскочка! Подстилка!
- Что, до сих пор зудит? – невозмутимо спросила я. - Успокоиться не можешь? Надоели вы все хуже горькой редьки, но это не повод срываться на людях. Ты смешна со своим ядом, Ника. Лично мне всё равно, что думаешь.
- Выскочка, - уже увереннее повторила она. - Да что с тобой, ущербной, разговаривать?
- Действительно. Всего хорошего!
И не надейся, милая моя, с рук тебе это не сойдет.
- Врач, превозносящий личные дрязги над жизнью больного, это не врач – это амёба с дипломом. Кусок протоплазмы с претензиями, глиста, застрявшая в прямой кишке медицины, - любил повторять наш декан, славящийся своей категоричностью, прямотой, старой закалкой и вздорным характером. - Вы обмельчали, продаетесь, как шлюхи в борделе, слюните каждую копейку. Домой, скорей домой! Лишней минуты не задержитесь. Ухватить бы кусок пожирнее, выдрать его из чужой глотки! Да, пациенты не ангелы. Да, им плевать, что вы устали и тоже хотите жрать. Но раз уж избрали эту профессию, то будьте добры работать. И лечите так, как лечили бы свою мать, отца, сестру, сына. Для вас все люди равны и все люди братья – зарубите себе на носу, кишечнополостные.
***
Я постучала и, не дождавшись ответа, вошла. Судя по мимике секретарши, изобразившей висельника, доктор Мельников всё-таки там.
- Илья Алексеевич, вызыва-а…
На своем рабочем месте сидела Крамолова.
- «Вызыва-а-а», заходи, - рассеянно велела она, - садись.
- Чем обязана? Изобрели новый вид проклятья, а опробовать не на ком? – терялась в догадках я. – Закончились подопытные хомячки?
Наглела скорее по привычке: угрозы главная ведьма не излучала. Снежинка на шее оставалась прохладной, а невидимые защитки молчали.
Вместо ответа Марья Васильевна помахала тонкой палочкой, обмотанной марлей.
- Это белый флаг, - на всякий случай пояснила главврач. – Капитулирую я, надоело воевать с вами.
- Разрешите усомниться.
- Разрешаю. Я удивилась бы, поверь ты сразу и на слово. Клянусь, что не причиню вам вреда. Клянусь помочь всеми возможными силами. Клянусь быть на вашей стороне, что бы не случилось. Эйгерем беполорну ичидвена концс. Эйгерем итаро, йомра тен долисто.
«Да будет моя клятва нерушимой. Да будет так, отныне и навеки» - Смертельная клятва, несоблюдение которой влечет за собой мгновенную смерть. Клятва, единая для всех магов и нелюдей. Она хоть соображает?!
- Как видишь, я не сделала оговорок, захочу – не нарушу. Твоя недоверчивость поугасла?
Одно короткое заклинание позволяло проверить точность клятвы. Ошибиться невозможно, мы приобрели новую союзницу. Однако я настолько не доверяла ей, что продолжала терзаться сомнением.
- Теперь вижу, что ты настоящая ведьма, - грустно хмыкнула Крамолова. - Мы не верим друг другу даже после Смертельной клятвы, всё ищем подвох. Может, оно и правильно…
- Что заставило вас изменить решение?
- Невозможность справиться в одиночку. Она судорожно ищет союзников, и я в свою очередь вербую своих. Не переживай, хомячок, тиранствовать не буду, наигралась. Нам лучше сотрудничать. Вы знаете то, чего не знаю я; мне известно то, о чем гадаете вы.
- Что, например?
Колдунья подперла голову руками и задорно глянула на меня.
- Например, что спрятано в медальоне моей мамочки.
***
- Ты шутишь?
Она приняла из рук Алёны чашку крепчайшего кофе, откусила с ползефирины и выхватила из-под носа Печорина последний кусок пиццы.
- Делать мне больше нечего! Дай, думаю, загляну кофе попить, а заодно расскажу сказку. Вдруг поверят?
Ведьма притворилась, что смертельно оскорблена, и принялась за пиццу.
- Не поняла, а где плановый обморок? Где охи-ахи из разряда: «При чем тут мы?!» Или дар речи пропал?
Крамолова – она и в Африке Крамолова, плевать ей, что все смотрят как на врага народа. Вот только новость эффекта бомбы не произвела, скорее, ощущение наигранности. Ну не бывает таких совпадений!
- Мелкий народ пошел, без полета, - огорчилась Марья Васильевна.
- Представь себя на нашем месте, тетя Маша. Уже не говоря о том, что мы теперь по одну сторону баррикад, - выразительный взгляд в мою сторону. - Так что давай четко, с расстановочкой, излагай предысторию.
К визиту пиковой дамы подготовились основательно: от охранок на каждом квадратном миллиметре до тотального анти-колдовского блока. Не собираясь наступать на те же грабли, я заблаговременно предупредила Воропаева. «Добро» было получено, главврач – условно принята в команду и приглашена на кофе. Артемий не доверял ей, зато безоговорочно верил мне. Не последнюю роль сыграла и Смертельная клятва.
- Начну с того, что в глубине души (где-то очень глубоко) я люблю свою маму и желаю ей добра, пускай она не может ответить тем же. Эта женщина вырастила меня, воспитала, научила всему, что знает сама. Да, в конце концов, если бы не она, меня бы на свете не было! Но, отбросив сантименты, ее нужно остановить.
- Мы это как-то поняли, - кисло сказал Печорин. - По-хорошему, место Ирен не в тюрьме, а в дурдоме. И как только следствие проглядело?
- Должна огорчить, Скалозуб Зубоскалович, - главврач доела зефирину и потянулась за новой. - Моя мамулька абсолютно адекватна и за свои поступки отвечает, просто она одинокая пожилая женщина. Очень несчастная одинокая женщина.
- Щас истеку соплями умиления!
- Йевен, заткнись! – опередила всех госпожа Рейган. - Вы продолжайте, продолжайте.
- Шерше ля фам, мерси боку или что там отвечают французы. Если совсем кратко, мать не представляла жизни своей без некого молодого вельможи и, когда его казнили за измену, поклялась отмстить любой ценой.
- Эва оно как, - Воропаев.
- Вы серьезно? – я.
- Во бл...! – Евгений.
- Еще кофе? – Алёна.
- Да, пожалуйста. На мысли наводит, гражданин Вэ?
- Ты говоришь о… - начал Артемий.
- Рада, что не ошиблась вашей светлости, однако нет, не о нем. Виновник торжества в истории не упоминался, но пакостил наравне со всеми. Виктор Лаврентьев имя ему. Ожившая женская мечта: высок, строен, черноглаз, за словом в карман не лезет, дарит дамам цветочки и имеет кучу крестьян за душой. Правда, был у нашего красавчика и серьезный изъян: сварливая жена на сносях, но когда это останавливало пылко влюбленных?
Крамолова откровенно забавлялась и приглашала разделить радость.
«Это ведь совсем другое, верно?»
«Ничего такого, я бы знал. Совпадение»
- Можете не верить. Какие буквы были на медальоне, Соболева?
- «Б», «В» – точно, насчет оставшихся сомневаюсь. То ли «А», то ли «Л».
- «И.Б.» и «В.Л.» – «Ирина Бестужева и Виктор Лаврентьев», - расшифровала главврач. - Прощальный подарок ловеласа обманутой любовнице, мамашке их впору коллекционировать.
- Но зачем оживлять этого хмыря, в глаза бесстыжие посмотреть? – недоумевал вампир.
- Любовь всей жизни, зубастый мой, не забывается, а мама Ира – непроходимая идеалистка. Свято верит, что быть вместе им помешал злой рок в лице официальной власти. Насколько же поняла я, Лаврентьев сам бы рано или поздно ее бросил, слишком уж любил риск. Но в одном ему не откажешь: страну освободить желал вполне искренне и казнокрадством, в отличие от некоторых, не занимался. Вот и гадайте теперь, ребятки, а я домой пошла.
Как всё, оказывается, просто. Вечная тема на все времена. Шагать по трупам ради «любви» к давно умершему человеку? Я даже пожалела древнюю ведьму.
- Стой, Маша-офигеваша. Допустим, мы поверили и слегка прослезились. Дальше что? Какой ритуал она, черт подери, собирается провернуть? – раздраженно спросил Печорин.
- А вот тут я знаю не больше вашего, - Крамолова скорчила гримасу, - даже, наверное, меньше. Ну, так как, организуем план действий? Придумаем девиз типа: «Мы с тобой одной крови»? Всегда об этом мечтала!
План не план, но один полезный ритуал провели. Укрыть противоподглядными чарами все помещения, где нам придется бывать, нереально, зато можно защитить отдельно каждого. Пять капель крови, три волоса с корнем, спалить всё это на огне с сопутствующими словами, и отныне ты невидим для волшебного поиска. Обновлять надо раз в месяц, но мы как-нибудь переживем.
После дружного сжигания волос над конфоркой пришлось экстренно проветривать квартиру. Мазь против пигментных пятен к тому времени настоялась. Рискуем и пробуем? Отметина на руке выцвела секунд через десять, но полностью исчезнет лишь через сутки-двое.
По домам расходились уже за полночь, Артемию светило вновь остаться у Печорина. Вот и съездил человек по делам. Навестил, называется, историческую родину!
Глава десятая
Королева Марго
- Мадам, - отрицательно покачал головой Рене, - ваше величество хорошо знает, что обстоятельства не могут изменить судьбы, наоборот, судьба направляет обстоятельства.
А. Дюма
Время бежало без оглядки, словно за ним кто-то гнался. Остаток марта и апрель совершенно не запомнились, слившись в памяти в один длинный месяц. Быть может, причиной стала бедность на события: никто никого не убивал, не пытался захватить мир и, что наиболее ценно, не вспоминал о нас.
Граница меж двумя крайностями моей жизни – медицинской и магической, – с каждым днем становилась всё призрачнее. Спасением оказался принцип: «Разделяй и властвуй», иначе: «Конфеты отдельно, обертки отдельно». По будням я врач-интерн, по выходным – ведьма - «полукровка», главное, не перепутать. Вот что я называю игрой на два фронта.
Попытка вычислить сообщницу Громова обернулась полным провалом. Не помог и конфискованный амулет: после смерти владельца он начал чудить и показывал на совершенно разных людей. Когда напротив фамилии последнего подозреваемого была поставлена галочка «чисто», мы бросили это дело.
Ульяна Юдинова проверялась вдоль и поперек. Крамолова искала по своим каналам, однако ничего толкового не обнаружила. Копали под усопшего дядю – придраться не к чему, типичный законопослушный обыватель. Даже муж Ульки – основная зацепка, – обнаружился в Германии на стажировке у довольно известного хирурга. Благоверный Юдиновой не бедствует, но больше ему нечего предъявить. Ложный след.
Взять и просто поговорить с Сушкиной? Пробовали, подъезжали с разных сторон на кривой козе и хромой кобыле. Уля невинно хлопала глазами и намеков не понимала.
- Мы что-то упустили, - взял за привычку повторять Воропаев. - Что-то небольшое, но очень значительное.
- Может, под тетю Киру копнем? – серьезно предлагала я. - Не удивлюсь, если она криминальный авторитет под прикрытием.
Но шутки шутками, а Бестужевская шпионка умела играть в прятки. Предсмертные слова Моргарта о несчастных жертвах не раз и не два подвергались сомнению. А был ли мальчик… тьфу ты, девочка? Дело закрыли за недостатком улик и, если разобраться, отсутствием состава преступления. Решили следовать давно забытой истине, то есть жить и радоваться.
***
Судебное разбирательство, которого все так ждали и одновременно боялись, должно было состояться двадцать девятого апреля в пятнадцать ноль-ноль по московскому времени.
- Да не переживай ты! - в …дцатый раз посоветовал Артемий. Сам он был невозмутим и спокоен, как сытый удав. - Простая формальность. Считай, что я уже разведен.
Честно пыталась успокоиться, но всё валилось из рук. Одна пациентка даже спросила: «Вера Сергеевна, что-нибудь не в порядке? У вас руки дрожат. Скажите правду: это воспаление?! » Дабы не пугать женщину, собрала волю в кулак и расшифровала результаты анализов. На редкость крепкий организм, здоровья на троих, а над каждым лишним лейкоцитом трясется.
Когда Воропаев ушел, Дуняша отловила меня в ординаторской и накапала валерьянки.
- Синющая вся, как курица! – клокотала старшая медсестра, считая пульс. - Давление померь, сердце вон ходуном ходит. Второго приступа захотела?!
- Я в порядке, Авдотья Игоревна.
- В порядке она! И дежуришь, небось, сегодня? Надька подменит, а ты, как только отпустят, домой. Поняла?
Спорить не стала, домой так домой. Сейчас без двух минут три. Уже началось? Он обещал позвонить, когда закончит…
- Совсем с ума девка сошла! Полежи тут пока, ругаться на тебя не будут.
Продолжая ворчать, Игоревна оставила меня одну. В ординаторскую больше никто не входил, и я задремала. Растолкали товарищи-интерны.
- Верка, хорош спать! Домой пора, - Толян примостился на краешке дивана. - Или ты дежуришь?
Сологуб тем временем любовно, листок к листку, оформлял текущий отчет. Еще бы ленточкой перевязал! Где находилась Сушкина, науке неизвестно.
- Надя подменит, - я зевнула. - Который час?
- Мать, ты не заболела? – на лоб легла ковшеобразная лапища. - Вон часы висят.
Половина седьмого… Седьмого! Сунула руку за телефоном. Пять непринятых. Экран мобильного издевательски сообщил: «Батарея разряжена».
- Слав, позвонить есть? – у Малышева просить бесполезно, сам вечно клянчит.
- Держи, - расщедрилось юное дарование.
На том конце трубку не взяли. Зная дотошность Сологуба, неудивительно: он названивал руководителю постоянно, консультировался по малейшему поводу и спрашивал любого, даже пустячного совета. Лимит звонков с этого номера на сегодня исчерпан.
- Спасибо.
Сдернув с вешалки куртку и попрощавшись с коллегами, я спустилась в холл. Не забыть отыскать Игоревну и поблагодарить за заботу: ее валерьянка оказала поистине чудесное воздействие, стресс как рукой сняло.
На такси с грехом пополам наскреблось. Держу пари, Артемий уже дома, вернее, на квартире, снятой незадолго до развода. Старую продадут в ближайшее несколько недель, и Пашка с матерью будут жить в отдельной двухкомнатной.
Новое жилище находилось в трех минутах ходьбы от предыдущего. Поплутав по дворам, похожим друг на друга, как близнецы-братья, я выбралась к знакомому подъезду. Место, надо сказать, неплохое; лучшее из того, что удалось подыскать. Когда осматривали жилье, Артемий оценил по-мужски невыразительно: «Жить можно». Можно-то можно, но при первом же удобном случае приобретем собственное.
Дверь оказалась незапертой. Маленькая прихожая по-прежнему пахла чужими людьми: до Воропаева здесь квартировала одинокая польская эмигрантка, а после нее – молодая семья из города Ставрополя. Хозяйка тут никогда не жила, только сдавала. Впрочем, изображения мопсов (панно, плакаты, подушки и многое другое) на всех свободных поверхностях вряд ли были собственностью квартирантов.
- Кто не спрятался, я не виновата! – крикнула погромче. - Ау!
- Я в шкафу, только никому не говори, - отозвались с балкона.
Сила привычки не позволяла ему курить в квартире.
- Прости, что не взяла трубку. Батарейка села.
- Бывает, - Воропаев метко запустил окурок в банку на козырьке подъезда.
- Не слышу радости в голосе. Ты теперь свободный человек, Печорин по этому поводу свой лучший коньяк откупорил! Весь день праздновал, пришлось его в кабинете закрыть…
- Пойдем в комнату. Холодно тут, - перебил Артемий.
- Всё в порядке?
- Лучше не бывает. Пошли.
На кухне провела ревизию холодильника. Результаты, мягко говоря, не утешили.
- Одевайся, свободный человек, идем грабить супермаркет. Я есть хочу!
Интуиция шептала, что не всё ладно в датском королевстве, но докапываться до него не стала. Созреет – сам расскажет, а вот на голодный желудок никакие дела не делаются.
Оказавшись меж молотом-голодом и жадностью-наковальней, я отдала дань первому и закупилась на две недели вперед. В холодильнике – батон колбасы, суп неизвестной даты изготовления и банка бычков в томате. Такими темпами он скоро загнется.
Мой начальник с редкостным пофигизмом взирал на рецидив супермаркета и катил тележку.
- Хочется чего-нибудь? – спросила я, вертя в руках банку консервированного горошка.
- Из твоих рук – хоть яду, - флегматично отозвался Воропаев.
- О, спасибо, что напомнил: у тебя соль закончилась. И перец. И сахар. И лавровый лист, кажется, тоже.
Вернувшись в квартиру, я вымыла руки и взялась за приготовление ужина. Сделаем в духовке картошку с куриными грудками, сварим борщ на завтра и потушим мясо в овощах. На десерт кучу всего нагребла, не удержалась. Что-то тянет меня в последнее время на сладенькое.
В кухню заглянул Артемий.
- Помощь нужна?
- Если не трудно, почисти свеклу, морковь и натри на тёрке. Здесь часы имеются? Тогда засеки сорок минут. Зверь, а не духовка!
Мы едва не проморгали ужин, картошка даже слегка подгорела, зато борщ булькал часа полтора на самом сильном огне. Теперь ясно, почему хозяйка тут не живет!
- Что бы я без тебя делал?
- Умер бы с голоду, - ответила я без ложной скромности. - Нельзя сразу сказать, что есть нечего? На одной колбасе далеко не уедешь.
Едва с картошкой было покончено, я заварила свежий чай и проковыряла дырку в пакете с глазированными пряниками. Весь день о них мечтала, честное пионерское!
- Не лопнешь? – Воропаев сладкого не любил, разве что мороженым не брезговал.
- В каждой женщине спрятана черная дыра, а вкусного много не бывает.
- Но у нас, похоже, не в коня корм.
Пользуясь более-менее благодушным настроем, начала зондировать почву.
- Как всё прошло? – будто невзначай спросила я, изображая поглощение пряника.
- Мокро.
- ?!
- До сегодняшнего дня я и не подозревал, что Галка умеет плакать, да еще натурально так, с воем и хныканьем. Солидная тетя адвокатша рыдала с ней пару. Узнал о себе много интересного: и сволочь я, и напиваюсь по выходным, и сына бью, и над женой измываюсь, и, и, и... К обвинениям прилагалась письменная фиксация телесных повреждений, а гражданка пострадавшая была ходячим подтверждением своих слов.
- О, - только и сумела выдавить я.
- Развлекалась, как могла. Навела простейшую иллюзию, синяки нарисовала, руку – представь! – на перевязь подвесила. Суд всерьез задумывался о лишении меня родительских прав, - он горько рассмеялся. - Не сказать, чтобы сделала сюрприз, но приятного мало. К счастью, всё обошлось, Евгеньич выручил.
- И каково решение суда?
- Если в общих чертах, алименты и возможность забирать сына на выходные. После Галкиного театра одного актера – вообще мечта. Официально развод вступает в силу через месяц, но, как ты сказала, свободный человек я с сегодняшнего дня. Даже не верится!
Я достаточно хорошо изучила его, чтобы понять: что-то не так, умалчивает о чем-то важном. Не исключено, что мне не следует знать об этом.
- Почему же, следует. Она позволила Пашке присутствовать на слушании.
- Но… как?! Он ведь сейчас в Рязани… Да, в конце концов, это противозаконно!
- В зале Пашки, конечно, не было. Всё дело в амулете: пока он на сыне, Галка видит, где тот находится и чем занят. Есть и обратная схема, о существовании которой я понятия не имел.
- Но это подло! – возмутилась я. - Тем более, по отношению к ребенку.
- А ты скажи ей об этом. Моя экс-супруга раскается, разрыдается и уйдет в монастырь!
С обидой звякнула тарелка в раковине, ей печально вторили вилки.
- Ты… ты говорил с Павликом? – в горле стал ком. - После суда.
- Он не захотел со мной разговаривать. Спасибо за ужин, Вер, всё было очень вкусно. Посуду не трогай: я потом сам помою.
Воропаев ушел, оставив меня наедине с тарелками. Потери в их рядах были не так уж велики: маленькая продольная трещинка и отколотый край, да еще вилка завязана морским узлом. Поступок Галины не укладывался в голове. Насколько нужно не любить человека, чтобы сделать такое! И ведь не случайного человека, не с улицы… Чудом уцелевший столовый прибор осыпался осколками. Охнув, я бросилась подбирать их и порезала палец. Боль отрезвила: ты вновь потеряла контроль над магией, Соболева. Нельзя срываться! Наскоро смела осколки в совок, выбросила их в ведро. Раненный палец саднил, но тратить время на лечение не стала. Само собой затянется.
Артемий шумел водой в ванной. Правильно, кто-то топит горе в вине, а кто-то – в душе. Пользуясь его отсутствием, я разложила диван и огляделась в поисках подушек. Те вместе с одеялом и старыми матрасами лежали в шкафу, безнаволочные и нетронутые. На верхних полках горными вершинами высились стопки постельного белья, а сам диван, судя по унылому скрежету, последний раз раскладывали годика так с два назад. Интересное кино!
- Что ты делаешь?
От неожиданности чуть не уронила тяжеленный матрас и не свалилась сама. Нас с матрасом вовремя подхватили и оторвали друг от друга.
- Разве не видно? Спать тебя укладываю.
- Вер, я сплю без матраса, - полосатого монстра вернули на законное место.
- А я – с ним!
Понял и не стал возражать. Совместными усилиями затащили полосатого на диван и синхронно чихнули. Пыльный, зараза! Но дело житейское, пыль можно и пингвинам подарить. Тем, что среди «льдин бескрайних».
- Да здравствует армянский комсомол, - буркнул себе под нос Воропаев.
- Мы горы не обходим, мы в них дырки делаем!
Раз смеется избитой шутке, жить будет. Только бы в меланхолию не подался, а всё остальное вылечим.
Диван любительницы мопсов гораздо удобнее вампирского, это плюс. И не скрипит – плюс вдвойне. Я уселась поближе к стене, расправив юбку и обняв руками колени. Артемий полулежал на подушках, не сводя с меня настороженного взгляда. Хотел казаться спокойным – на лице не дрогнул ни один мускул, – но в зеленых глазах плескалось море.
Захотелось сразу прояснить ситуацию.
- Остаюсь у тебя. Все предупреждены, искать не будут.
В тускловатом свете настенной лампы (слава предусмотрительной бабуле) замечалась любая перемена. Удивление обернулось недоверием. Еще немного, и я смогу прочесть его мысли безо всякой магии – настолько сильна была в ту минуту наша духовная связь.
- Я подумала, что сегодня гораздо нужнее здесь, чем дома. Вдруг чего-нибудь учудишь?
Он открыл было рот, но уступил молчаливой просьбе.
- Дослушай до конца, хорошо? В том, что случилось, нет и не может быть твоей вины. Никто не всесилен и тем более не всеведущ. Поверь, если женщина задумала сделать гадость, то она в лепешку расшибется, но обязательно ее сделает…
Господи, что я несу?! Однако Артемий внимательно слушал, даже дышать перестал, словно бы от того, что я сейчас скажу, зависит его дальнейшая судьба. Это придавало уверенности в собственных силах и одновременно заставляло тщательнее подбирать слова.
- Галина думает, что она хитрее. Нет, она всего лишь оказалась подлее: сделала то, чего ты не сотворил бы и в мыслях… Я не стремлюсь убаюкать твою совесть, просто хочу объяснить. Тебя тревожит, что Пашка не поймет, будет ненавидеть или, хуже того, откажется совсем. А он обязательно поймет, поймет просто потому, что он твой сын. Другой отец ему не нужен. Вряд ли ребенок до конца разобрался, что именно происходило в зале, и ты еще можешь всё исправить. Главное, не сдавайся.
«Дожили, - съехидничал внутренний голос, - раньше Воропаев успокаивал тебя, а теперь ты успокаиваешь Воропаева. Куда катится мир?»
- Сейчас ты наверняка винишь себя во всех смертных грехах. Зря, каждый имеет право на ошибку… Хотя какая тут ошибка?! Мой папа, - уже и про папу вспомнили, - часто повторяет, что любая ситуация делится на две части: то, что зависит от нас, и то, что от нас не зависит. Ты сделал всё, что от тебя зависело. И, честно говоря, далеко не каждый сумел бы достойно выйти из такого положения. Но, знаешь, в чем проблема?
- В чем?
- Ты стремишься во всём быть идеальным. Идеальный муж, образцовый отец, безукоризненный сын. Идеальный руководитель и… вообще идеальный. Так не бывает, да этого и не нужно. Ты хочешь всегда поступать правильно и, если вдруг совершаешь ошибку, то костьми ложишься, но исправляешь ее, чтобы потом опять поступать правильно. Иногда надо дать себе право на эту самую ошибку. Не держать в голове, перекатывая с места на место, а простить себя, потому что остальные давно простили. Вот…
Я нашла его руку, осторожно погладила большим пальцем тыльную сторону ладони. Даже очень сильные люди не могут быть сильными семь дней в неделю, двадцать четыре часа в сутки. Им тоже необходима поддержка.
- Ты и вправду так думаешь?
- А я тебя когда-нибудь обманывала?
- Преувеличивала, недоговаривала, лукавила, уходила от ответа, фантазировала, но обманывать – никогда!
- Вот умеешь ты всё испортить!
Очутиться в родных объятиях, вдохнуть знакомый запах… Милый мой, любимый, единственный, как не хочется, чтобы ты страдал! Ты терпишь свою боль, всегда терпишь. Не надо, хороший, не сегодня…
- Я тебя люблю и буду любить, что бы ни случилось. Всегда.
Снежинка на цепочке зажглась голубоватым огоньком. Ох, магия, умеешь влезть, когда тебя совсем не ждешь… Я дотронулась до его лица, обвела дуги бровей, скулы, очертила линию губ и накрыла их поцелуем. Так долго и так сладко. Руки путешествовали по плечам и ключицам, перебираясь на спину. Поцелуй с каждой секундой становился глубже, откровеннее.
- Ты, правда,… хочешь… этого?
- Тшш, - я приложила палец к его губам, - всё хорошо. Я знаю, что творю. Не сбегу. Ты только мой и ничей больше, помнишь?
Страх отступает, когда совершенно ясно осознаешь, зачем и для чего ты это делаешь. Мне не причинят боли. Щеки привычно вспыхнули, но я забросила стеснительность куда подальше и вернулась к прерванному занятию. Нет предела совершенству: поцелуи Воропаева всегда будут сводить меня с ума. К ним нельзя привыкнуть, потому что они - нечто большее, чем простые касания губ. Гораздо большее…
Не помню, как забралась к нему на колени, как обхватила ногами его талию. Юбка задрана до самых бедер, и пусть. Блузку мы расстегивали вместе, встретившись на третьей пуговице. Угадайте, кто победил? Я завела руки за спину, повела плечами – одежда упала на диван. Юбку стянула через голову, чуть не запутавшись в складках ткани. Артемий целовал мою шею, подбородок, зажмуренные веки; я отвечала, довольно неумело, компенсируя рвением недостаток опыта. Хотелось быть для него всем: самой лучшей, самой желанной… Самой-самой. Единственной. Как он для меня.
«Ты и так единственная, самая-самая, и всегда ею будешь. Не думай об этом».
Сменился угол обзора – я вдруг поняла, что лежу на трех подушках, как Шамаханская царица, Воропаев – рядом. Простыня холодила голую спину, но кожа пылала под его прикосновениями, будь то поцелуи или мимолетные касания кончиками пальцев.
Момент, когда меня окончательно раздели, был безвозвратно упущен. Еще немного, и нас больше не разделяет одежда. Щелкнул выключатель.
- Вера… Верочка… любимая моя, маленькая… - сипловатый шепот отзывался во мне тихими стонами.
Теперь я жила не рассудком, а каждой новой лаской. Казалось, прекратятся они, и я исчезну, перестану существовать. Но неизвестная доселе часть меня умоляла о большем, напряжение нарастало – еще чуть-чуть, и разорвет изнутри.
- Пожалуйста… - отчаянно всхлипнула я, - пожалуйста! Я прошу…
Всё кончилось слишком быстро. По его телу прошла сильная судорога, я услышала хриплый, какой-то надсадный стон. Застонала сама, но от жгучего чувства неудовлетворенности. Черт, дура-а… Внутренние мышцы продолжало скручивать, а в голове бурлила гремучая смесь эмоций, львиная доля которых никак не могла принадлежать мне самой. Во всяком случае, дикий стыд… Что?!
«Прости…»
Рука, бессознательно потянувшаяся к проводу лампы, шлепнулась на диван,
«Эй, ты за что извиняешься?»
Воропаев перекатился на бок, увлекая меня за собой. Весь мокрый, но и я не лучше.
«За то, что я всё запорол. Так про…квакать свой единственный шанс» - последняя мысль не предназначалась для трансляции, но вся беда в том, что теперь у нас не было разобщенных мыслей.
«С чего ты взял, что шанс единственный? По состоянию здоровья? - я шутливо толкнула его на спину. Обрывки эмоций по-доброму рассмешили и одновременно растрогали. И кто-то еще обзывал меня ребенком! – Ты как мальчишка, честное пионерское»
«Что смешного-то?»
Вместо ответа спрятала лицо у него на груди. В голове – разброд и шатание, но столь ненавидимый мною страх забрался куда-то на задворки и помалкивал в тряпочку. Меня переполняла бесконтрольная, на грани умопомрачения, нежность к человеку, который призывал на свою голову все самые жуткие муки преисподней только за то, что не сумел доставить удовольствия любимой женщине.
«Перестань, - я поцеловала напряженное тело, - всё просто замечательно, только…»
«Что “только”?»
«Мало…»
«Чью гордость ты пытаешься убаюкать?»
Мой поцелуй вызвал новую судорогу. Наслаждаясь этой внезапно обретенной властью, я покрывала легкими скользящими поцелуями каждый квадратный сантиметр его кожи.
«При чем тут гордость, Артемий Петрович? Тьфу на гордость! Меня возмущает другое»
Возмущение – последнее чувство, о котором стоило говорить, но требовалось вернуть любимого на путь истинный, с которого собственноручно же столкнула. Гордиться тут нечем, разве что своей трусливой глупостью. Я не лгала: так хорошо, как сейчас, мне еще никогда не было.
Тело приятно покалывало в ожидании новых ласк, и я приглушенно ахнула, когда поглаживания возобновились.
«Что же тебя возмущает?» - Артемий будто соединял плавными линиями чувствительные точки. Все честолюбивые планы улетели в молоко: он прекрасно видел причину «праведного негодования».
«Уже ничего-о-о…»
Он ловил мои жалобные стоны – самоконтроль махал лапкой из окна электрички, прощаясь на неопределенный срок, – возвращал поцелуи, жадные, пылкие. Совсем не похоже на обычно сдержанного Воропаева, но никто и не требовал от него сдержанности.
После очередного крышесрывающего поцелуя я стиснула зубы, борясь с рвущимся наружу собачьим поскуливанием. Артемий, словно издеваясь, повторил поцелуй, не прекращая ласкать чувствительную кожу живота.
«Не стесняйся, родная, никто нас не услышит. Я слишком жадный, чтобы с кем-то делиться»
Когда собственной воли во мне оставалось не больше пары капель, он вдруг умерил пыл, позволяя принять бразды правления. Именно об этом я мечтала долю секунды назад, не успев даже толком оформить мысль. Это чудо какое-то, ведь я совершенно утратила способность связно мыслить.
- Боже…
Любовные романы, которые рано или поздно попадают в руки каждой дочери Евы, не идут ни в какое сравнение с реальностью. Невозможно облечь в слова чувства, испытываемые тобой рядом с любимым человеком, и дело вовсе не в будоражащих низменные инстинкты подробностях. Да, за свою жизнь я много чего прочла, полезного и вредного, краснея, как институтка, и не понимая главного: облеченное в слова сокровенное становится пошлостью.
Мы точно заново знакомились друг с другом, изучали, порой нерешительно и робко. Просто вместе. Рядом. Так хорошо и так правильно. Совершенно. Дура, какая же я была дура!..
… - Ты жива?
Прекрасный вопрос! Но не праздный: я так и не сумела определиться, на каком свете нахожусь. Придвинулась как можно ближе и, обняв его руками и ногами, затихла.
- Ага-ах… - такой безмерной усталости и всепоглощающего счастья не доводилось испытывать никогда прежде. Влажные от пота простыни и бегающие по коже «мурашки» казались дорогим подарком.
Не отпуская меня от себя, он переместился на более-менее сухой участок и укрыл нас обоих одеялом. Сонная апрельская ночь была довольно прохладной.
«Ночь? – рука Артемия лениво погладила мое плечо и спустилась к груди. – Сейчас полчетвертого утра».
Я удивленно дернулась, заставив его рассмеяться.
«Счастливые часов не наблюдают…»
- Не впадай больше в меланхолию, - попросила заплетающимся языком, - еще одного такого сеанса психотерапии я просто не выдержу.
***
Разбудило меня отнюдь не пение птиц, не кофе в постель и далеко не нежный поцелуй вкупе с шаблонным: «Доброе утро, солнышко!» В заспанный мозг вгрызалось пронзительное дребезжание и поедало его без масла и хлеба. Я попыталась спрятать голову под подушку, но ужасный звук стих так же неожиданно, как и возник.
- Извини, совсем забыл. Будильник, будь он неладен!
Меня хватило на неразборчивое «угу». Службу никто не отменял, а сегодня, к сожалению, не воскресенье. Как же хочется спать…
- Еще пять минуточек…
- Да хоть десять.
Морфеево царство звало и манило, мы были только «за»…
Во второй раз я проснулась без чьей-либо помощи. Было приятно убедиться, что минувшая ночь – не фантастический сон. Доказательство крепко спало рядом, умудрившись прихватизировать большую часть одеяла. Я умиленно вздохнула и сладко потянулась. Вот сейчас встану, заварю кофейку, соображу нам что-нибудь на завтрак, а потом соберу мысли в кучу. Дорогая Скарлетт, я по достоинству оценила твою мудрую методику…
Предметы моего гардероба обнаружились в различных, порой неожиданных местах. Юбка дохлой медузой повисла на двери, а бюстгальтер – на той самой настенной лампе.
Одеваясь, я зацепила взглядом часы. Спешат, наверное. На них уже десять минут девя… Проспали!!! Позабыв о блузке, кинулась будить Воропаева.
- Тёма, вставай. Тём, мы проспали! Ну вставай же!
- Сильно проспали? – сонно уточнил он, не открывая глаз.
- Сильно! Начало девятого.
- Наивная моя, будь добра, поставь чайник.
Понимая, что спорить бесполезно, я пошлепала исполнять просьбу, на ходу застегивая блузку. Раз повода для паники нет, не будем ее создавать.
Из дома вышли без четверти девять, наскоро хлебнув кофе и сжевав по бутерброду. Действительность в очередной раз вступила в схватку с мечтой и запинала ее солдатскими ботинками. Ни тебе неторопливых утренних разговоров, ни завтрака в постель. И как только киношные героини находят для всего этого время?
***
У поста старшей медсестры мы столкнулись с доктором Полянской. Не сочтя нужным заметить меня, она сразу обратилась к Воропаеву:
- Артемий Петрович, вашим неандертальцам, как и просили, задание дала. Все готовы к труду и обороне, кроме Малышева: он просит больничный.
- С какой это радости? – рассеянно спросил Артемий, расписываясь в поданных Дуняшей документах.
«Подождешь минутку? Поможешь мне сегодня с Куприяновым»
- Руку сломал, представляете?!
- Вот ведь жук! Когда только успел?
- Упал с лестницы во время обхода, - криво усмехнулась Наталья, - гипс выглядит донельзя натурально. Не знаем что делать, решили вас дождаться.
- Разберемся. Спасибо за помощь, Наталья Николаевна. Меня кто-нибудь спрашивал?
Полянская округлила глаза и покосилась на сидящую у входа в отделение женщину. Незнакомка щебетала по мобильному телефону, попутно отшивая подсевших к ней с двух сторон мальчиков постарше. Она находилась достаточно близко, чтобы я могла ее как следует рассмотреть. Замшевый плащик цвета сгущённого молока, сумочка на коленях, идеально уложенные светло-каштановые волосы, чересчур яркая помада – незнакомка напомнила Элиз из фильма «Турист». Беззастенчиво закинув ногу на ногу, она демонстрировала голубую мечту Эльки: невероятно роскошные и баснословно дорогие полусапожки от любимого дизайнера подруги. Элла буквально молилась на каждое его творение, но чтобы приобрести заветную обувку, ей придется питаться манной небесной в течение ближайших десяти лет. Это с учетом нынешней заработной платы и переезда на вокзал.
Сидящая же у входа мадам не жаловалась на недостаток средств. Я не фанат модных трендов, но сумочка и плащик тоже выглядели недешевыми. Именно так моему воображению рисовалась жена олигарха. На крайний случай, его единственная сестра или любовница.
- Очень интересовалась, - шепотом пояснила Полянская, - сказала, что дождется здесь, охрану отослала. Уж не родственница ли Льва Иннокентьевича?
Львом Иннокентьевичем величали нашего спонсора.
- Родственница, но не Льва, - загадочно уронил Воропаев и достал из кармана телефон.
Незнакомка вдруг прервала разговор, взглянула на дисплей и что-то нажала.
- Повернись вправо на девяносто градусов.
Она послушно повернулась. Мальчики постарше были забыты; мадам изящно поднялась с места и направилась к нам, покачивая бедрами. Вблизи ее сходство с Элиз стало не таким очевидным: волосы темнее, губы поменьше и выражение лица попроще.
- Маргарита Георгиевна, чем обязан?
Так это его сестра! Я прикинулась мебелью, тактичная Наталья Николаевна удалилась по своим делам. Поймав ее последнюю мысль, скрыла улыбку за зевком: Полянская надеялась выведать подробности у Дуняши. Старшая медсестра изображала кипучую деятельность, ловя каждое слово. Обеих можно понять, нечасто наше скромное отделение навещают подобные барышни.
- Мне необходима ваша консультация, - серьезно ответила Маргарита и шепнула одними губами: - по жилищным вопросам.
- Раз необходима, пройдемте.
«Вер, история Куприянова в верхнем ящике, как найдешь - иди к нему в палату. Я скоро подойду, только Марго ключи отдам».
Роскошная мадама собирается поселиться на съемной квартире? Гостиницы нынче не по карману? А спать она где будет, на коврике? А охрана?
Уловила мысленный смешок. Надеюсь, потом мне всё объяснят.
***
- Ну, привет, королева Наваррская. Какими судьбами?
Она театрально закатила глаза.
- Ты совершенно не меняешься! В гости приехала, брата навестить. Дорогого и единственного, между прочим!
- И в какой валюте я, по-твоему, дорогой? – Воропаев отпер дверь и посторонился, пропуская нежданную гостью.
- В долларах, конечно, мы с Котиком с другими не работаем. Еле отпустил меня, только представь! В Москве недавно одного бизнеса шлепнули, а в марте – еще двоих, так что теперь мы просто помешаны на безопасности.
Пока сестра осматривала кабинет («Тесно, душно, шкафы на психику давят! Окна, считай, нет. А это что за ужас на полу?! На твоем месте я бы возмутилась»), Артемий открыл тайник и достал оттуда связку ключей.
- Если помнишь, большой ключ от ворот, тот, что поменьше – от гаража. Охранку я снял, только не забудь…
- Знаю-знаю, «не подходи к дому, пока на брелоке не загорится красная кнопочка. В пристройку не суйся, а то я опять забыл, чего туда навертел» - передразнила она, умело копируя интонацию.
- Совершенно верно, - не обиделся Воропаев. – Уже не припомню, когда ездил туда в последний раз.
- А я контролирую, - похвасталась Маргарита, пряча ключи в сумочку. – Садовника нового наняла, так что к лету будут груши. Малина и смородина – само собой.
- И охота тебе возиться? Такую махину отгрохала, зачем-то передарила мне и, когда я вернул подарок, превратила ее в дачу. Там ведь можно полгорода поселить, одной прислуги полсотни, и всем надо платить.
- Скупердяй ты, братец. Сам денег не берешь и другим не даешь, - Марго убрала с его плеча невидимую соринку. Несмотря на более чем теплую погоду, ее руки обтягивали перчатки в тон плащику. Мадам привыкла к суровому климату Питера и, путешествуя, частенько промахивалась с нарядами. - В гости приедешь?
- Постараюсь вырваться на выходных.
- Что, не вовремя я? – понимающе спросила женщина.
- Не то чтобы совсем… Ладно, торжественно клянусь, что приеду в субботу.
- Я была у матери, - вдруг поделилась Маргарита, - недели с три тому назад. Она рассказала про вас… с Галиной. Всё-таки развелись?
- Вчера, - холодно ответил он.
- Ясно, - Рита слишком уж увлеченно играла замком сумочки. - Она никогда мне не нравилась. Впрочем, как и я – ей.
- Марго, давай не будем. Потом. Пашке сказать, что ты приехала?
- Лучше с собой его возьми, сделаем ребенку сюрприз.
На том и договорились. Воропаев проводил гостью до машины. Озабоченный безопасностью Котик и тут подсуетился: на больничной стоянке поджидал свирепого вида бронированный внедорожник. Скорчив рожицу, женщина обняла брата и села на заднее сиденье. Воропаев догадывался, что из окон за ними наблюдает полбольницы. За свой короткий визит мадам успела мимоходом разбить парочку неискушенных сердец и вселить зависть в гораздо более искушенные сердца местных модниц.
«Если Вера потребует такие сапоги, пиши “пропало”»
Нет, о Вере думать нельзя, иначе до конца дня не стереть с лица довольной ухмылки. Вера, Вера… Сегодня ночью всё повернулось по-твоему, но награду получил я. Огромный шаг вперед, просто грандиозный. Прорыв. Мои прогнозы не сбылись: это лечится гораздо проще, чем предполагалось. Наверное, потому что ты сама искренне хочешь выздороветь. Я помогу тебе.
Артемий улыбнулся, вспомнив тонкие руки, овившиеся вокруг его шеи; нежные чуткие пальцы, исследующие его тело; мягкие неопытные губы, припухшие от поцелуев, но отвечающие с таким пылом, что он потерял голову и тут же забыл о пропаже. Она вздрагивала всем телом, извивалась от удовольствия, шептала его имя, заведя до такой степени, что они заснули только под утро. Вера всегда стеснялась своих чувств, но при этом совершенно не умела их скрывать.
Она идеально умещалась у него под боком. Маленькое, теплое, мирно сопящее чудо. Его чудо. Женщина. Такая хрупкая и такая мужественная. Несмотря на показную браваду, игра на публику чрезвычайно выматывала ее. Волна непристойных слухов давно схлынула, но перешептывания, косые взгляды и прочие «радости» преследовали Соболеву на каждом шагу. Вроде бы ах какое событие! Очередная сплетня из разряда «кто с кем спит», однако этот общественный резонанс начинал здорово бесить. К Воропаеву не цеплялись – себе дороже, но к Вере…
« Et si tu n ' existais pas …»
- Я слушаю, - он удерживал телефон плечом, одновременно здороваясь за руку с Олеговичем и открывая тяжелую дверь.
- Ты не мог бы заглянуть в ординаторскую? – тихо попросила Вера.
- Теоретически, мог бы. Когда мне прибыть?
- Сейчас, - ее голос едва заметно дрогнул. Неужели что-то случилось?
- Иду.
***
У Жанны Романовой неожиданно выдалось свободное утро, поэтому она решила поскучать в ординаторской и выпить чашечку чая.
- Севыч?
- Да-да?
- Ты не в курсе, кто сожрал весь сахар? – она похлопала по донышку сахарницы, вытрясая последние крупинки.
- Не могу знать, дорогая, - флегматично отозвался Сева, растянувшись на диване с еженедельным изданием «Медицина сегодня». – Съешь конфетку.
- «Конфетку»! – передразнила Жанна. – Конфетки тоже слопали. Карлсоны атакуют, Малыши ведут огонь на поражение! Сахару жажду!
Когда мсье Романов начал всерьез подумывать о походе в буфет, просить сахара на пропитание, в ординаторскую под локоток, как две кумушки, вплыли Малышев и Сологуб. На левой лапище Толяна красовался внушительный гипс.
- Вот как вы считаете, - с места в карьер начал Ярослав, - можно ли принять не нахождение начальства в рабочее время на рабочем месте за уважительную причину невыполнения нами профессиональных обязанностей ввиду текущего отсутствия таковых?
- А теперь то же самое, только по-русски, – велела Жанна, хлопая по дну сахарницы с энтузиазмом шамана, вызывающего дождь во время засухи.
- Он говорит… эта… как ты сказал? Уж полночь близится, а Бормана всё нет? – уточнил Толян.
- Германа, милый мой прокариот, Германа нет, - Сологуб ненавязчиво сбросил с локтя его руку. – Уж девять близится, а Герман всё в пути. Не похоже на Германа.
- То-то, я гляжу, довольные такие! Прямо Шерочка с Машерочкой.
- Положительные эмоции, Жанна Вадимовна, продлевают жизнь и улучшают пищеварение.
- Слушайте, молодежь, - заискивающе начал Всеволод, выглядывая из-за «Медицины сегодня», - раз вы у нас свободны, как птицы, сгоняйте в буфет за сахарком…
- Привет честной компании, - в помещении появилась Карина. Сологуб несолидно покраснел, но медсестра не обратила на него внимания. – Жан, а Жан, у тебя, случайно, лака бесцветного нет? Я колготки порвала, вот такенная «стрелка»! Верка с Воропаевым не приехали? Немудрено. Ох, а вы знаете, что…
- Нет у меня лака, ни случайно, ни специально. К Тане сходи, у нее вроде был. Или к Нике, - ехидно добавила Жанна, - вы же с ней подружки, всё пополам. И смешинки, и слезинки пополам-лам-лам!
- Ты чего, Жан? Гормоны бушуют?
- А ты к моим гормонам не лезь! Отлично знаешь, о чем я говорю! Если не можешь вовремя рот закрыть…
Парни недоуменно переглянулись.
- Жанночка, солнышко, ну ты чего? – пролепетала Карина, отступая к окну. – Тебе волноваться нельзя…
- Февраль, март, апрель, завтра будет май, - загибала пальцы мадам Романова. Пустая сахарница была забыта. – Четвертый месяц! Давно пора успокоиться и перестать мыть людям кости.
- Ха, я только щас заметил, - поделился радостью Анатолий, - что Верки тоже на работе нет. И де, интересно, шарится наша Варвара Черноус?
- Там же, где и доктор Быков, - Карина оперлась локтями на подоконник. – Полюбуйтесь!
Из окна ординаторской открывался чудесный вид на невинные весенние деревца, задний двор и больничную стоянку. Стопроцентное зрение медсестры позволяло различить даже номер черного «Ниссана», а уж выбравшихся из машины людей она узнала бы при любой погоде.
- И чо? – зевнул Малышев, потеряв всякий интерес к пейзажу. Раз Воропаев здесь, надо ловить быка за рога и клянчить больничный. – Он ее часто сюда подбрасывает, вроде как в одном районе живут…
- Ага-ага! Воропаев на Гагарина, Соболева – по Свободе. Два шага буквально, - хрюкнула Кара, опасливо косясь на разъяренную Жанну. – Вы что, до сих пор не поняли?
- Не всё ли равно? – мудро заметил Сева. – Ну, подвез он Веру, что в этом такого?
- Вы точно больные, народ! Они приехали вместе, а сейчас без пяти минут девять!
- Что тут у вас стряслось?
Все резко обернулись к задавшей вопрос Оксане. Медсестра приветливо улыбалась, теребя в руках нераспечатанную упаковку одноразовых перчаток.
- Тебя Игоревна обыскалась, Тайчук.
- Не трамвай, подождет. Присоединяйся!
- К чему? – не поняла Оксана.
- К клубу любителей экзотики. Потерпите десять минут, и я докажу, как жестоко вы ошибались, считая меня болтушкой! – Кара сердито подбоченилась. – Не знаю, явится ли он, но она-то точно сюда зайдет.
- Вы, ребята, как хотите, а я работать пошел, - Сева закрыл свою «Медицину…» и направился к двери, приглашая жену последовать доброму примеру, однако Жанна не сдвинулась с места. – Ты не со мной?
- Всем скопом налетите, да? Ты бы еще Ермакову пригласила, Каркуша! И Монахову. И Лебедеву! Баста, суслики, - обратилась она к интернам, - прячьтесь где-нибудь в другой норке.
- Ну почему же? – приторно улыбнулась Карина, сгорая от непреодолимого желания сделать гадость. – Мальчики нам не помешают.
С тех пор, как «милая тайна» стала известна далеко за пределами отделения, Артемий Петрович устроил ей сладкую жизнь. Всё началось со случайной беседы на отвлеченные темы, а закончилось ненавязчивым советом поберечь любопытный носишко и раздвоенный язычок. В надежде урвать кусок пожирнее медсестра потеряла бдительность.
- А что мне будет, если я опровергну слухи?- спросила она, готовая перечислять пункты.
- Вопрос задан малость некорректно, Карина Валерьевна. Спросите лучше, что будет, если вы их не опровергнете. И хотя я от природы реалист и понимаю, что прошу слишком многого, на вашем месте, я бы приложил все усилия, чтобы выполнить эту просьбу.
- Вы что, мне угрожаете? – удивилась Карина. Воропаевы не угрожают – они сразу переходят от слов к действию, не давая «жертве» времени сообразить: а в чем я, собственно, провинилась?
- Ну, разумеется, нет. Я прошу вас как человек человека: перестаньте выдумывать подробности, им давно уже никто не верит, а, по крайней мере, четверо наших сотрудников день ото дня попадают в глупое положение. Подумайте.
Он мстил косвенно и изящно – на кривой кобыле не подъедешь. Пойди, докажи! Но сейчас ей выпал превосходный шанс отыграться, пускай не на Артемии Петровиче (упаси Боже!), но на Верке. При всей своей беспомощности и мягкотелости, эта подхалимка жаловаться не станет, не с ее характером. Идеальная боксерская груша.
Жанна твердо решила остаться и не дать Веру в обиду. Не волочь же ей весь скоп из ординаторской! Сева остался, потому что осталась Жанна. Оксана – потому что ей велели без Карины не возвращаться. «Мальчики» остались… потому что остались. Карина осталась по умолчанию.
Долго ждать им не пришлось: буквально через пять минут вошла Вера. Она и не заметила вавилонского столпотворения, погруженная в себя и мягко улыбающаяся каким-то своим мыслям. Наметанный глаз Кары Тайчук отметил синеватые тени под глазами. Соболева не потрудилась замазать их тональником. Или не успела?
- Мы превратились в невидимок, или нас просто-напросто игнорируют? – поинтересовалась медсестра. – Нос до потолка задрала…
- Ой, привет, ребята, - обезоруживающе улыбнулась Вера. – Я задумалась. Извините.
Она не замечала ни подозрительных взглядов коллег-интернов, ни откровенного торжества бывшей подруги, будто бы существовала сейчас в другом мире, где нет места подлости.
«Беги отсюда! – мысленно взмолилась Жанна. – Беги, пока не поздно»
Пока Вера искала что-то в письменном столе, Карина как бы невзначай встала к двери.
- Опаздываем, гражданка Соболева. Нехорошо.
Та только сейчас заметила болтливую медсестру и перестала улыбаться.
- Доброе утро, Карина Батьковна. Осмелюсь напомнить, что причина моего опоздания никоим образом Вас не касается, - она подавила зевок.
- Не выспалась, рыбонька? – жалостливо вздохнула Карина. – Да какая же бяка-закаляка тебе, бедненькой, всю ночь спать-то не давала?..
- Всё, Каринка, хорош ломать комедию, - вмешался Малышев, у которого от елейного голоска зачесалось под гипсом.
- Нет, ты скажи нам: это правда? – напирала она.
- Что «правда»?
- Что ты спишь с Воропаевым, - ляпнул Толян. Он называл вещи своими именами и был весьма далек от девичьего смущения.
Зато Вера вспыхнула, как маков цвет, но не от стыда – от обиды. Она не знала, что ответить тем, кого еще вчера считала своими друзьями, поняла Жанна.
- И вы тоже? – прошептала она. – Вам тоже интересно? Я ведь говорила…
- … и нагло врала! – подняла вверх палец Карина. – Лучшим друзьям врала, а они тебе верили! Продалась за…
- Заткнись, дура! Нам пофиг, что у них там и как. Это их личное дело, едрён батон! Прости, Соболь, что спросил. Я, это, не подумал. Вырвалось, вот!
Вера благодарно взглянула на Толяна, но в ее глазах зажглись колючие огоньки.
- Не знаю, чего ты добиваешься, Карина…
- Верунь, у нее просто крыша поехала, - заметила Оксана. – Никто не хотел тебя обижать. Если вы любите друг друга, то это прекрасно…
- Прекрасно?! – пилорамой взвизгнула Кара. – Прекрасно?!! Он ведь женат!
- Уже нет, - спокойно сообщила девушка. – Дай мне пройти.
Воцарилась гробовая тишина. Такая гробовая и такая тишина, что стало слышно, как жужжит над головой у Сологуба нахальная черная муха.
- К-как нет?
- Вам же, вроде как, всё равно? – ядовито напомнила Вера.
- Вер, да мы рады за вас! – воскликнул Сева. – Ксюха права: это классно, а уж если вы поженитесь… Нет, не в те дебри лезу, не в те! Мы…
Она знаком попросила его замолчать и достала из кармана телефон.
- Кому это ты звонить собралась? – прошипела Карина, маскируя смертельный испуг за наглостью.
- Предлагаю расставить все точки над ё, раз и навсегда. Что бы я ни сказала, вас это не убедит, а обсуждать человека за его спиной – не только низко, но и подло.
- Неужели вызовешь его сюда, исповедаться перед простыми смертными?
- А почему бы и нет?
Медсестра подорвалась к двери, но та по счастливой случайности заклинила.
- Что за фигня?!
- Замок сломался, - охотно пояснила Соболева, - но, уверена, с той стороны он прекрасно открывается. Будет повод побездельничать, верно?
Она позвонила, передав просьбу зайти, и невозмутимо встала у спинки кресла.
- Да ты спишь, – съехидничала Кара, перестав дергать дверь. Бывают же такие мерзкие совпадения! Мысленно она примеряла белые тапочки.
- Люди, Карина Батьковна, имеют странное свойство не высыпаться.
Воропаев явился практически мгновенно. Спокойный, собранный, деловитый, как и всегда, но предательские следы бурной ночи заставили Карину почувствовать что-то вроде нелепого удовлетворения. Конечно, она права! Этим двоим позволительно всё, в том числе часовые опоздания.
- По какому поводу собрались, господа? – спросил он, встретившись глазами с Верой. – Плановое заседание боярской думы? Тогда почему в рабочее время?
- В отличие от некоторых, мы явились на работу вовремя.
- Если я правильно понял намек, Карина Валерьевна, то причина опоздания банальна: меня закрыла в ванной собака. И всё-таки, какова повестка дня?
- Аутодафе, - мрачно уточнила Вера, - быстрое и безотлагательное.
Он весело фыркнул, остальные не уловили соли шутки.
- Чем же я так провинился, Вера Сергеевна?
- Они всё знают и требуют объяснений, - притворно нахмурилась девушка, - а в глазах блюстительницы чести Карины Батьковны мы с вами и вовсе развратные чудовища.
- И с какой это стати я должен отчитываться, Всеволод Иванович?
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ