- … но мы на правильном пути, – подмигнула она. – Сколько там до конца перерыва?
- Минут двадцать.
- Прекрасно. Так какими судьбами? Не ожидала встретить тебя в этом захолустье.
- Аналогично, - Артемий дружелюбно, но как-то настороженно рассматривал госпожу Мейлер. – С какой луны ты к нам свалилась?
- Мою тетю Феню помнишь? Да помнишь, помнишь, она всегда летом приезжала, сарафан мне еще гороховый привезла. Ну, тот самый, в котором я на мешок с картошкой смахивала. Так вот, тетя Феня здесь сто лет как живет, а я проездом в Нижнем. Дай, думаю, заскочу, - тарахтела Лика. - И тут – бац! – весеннее обострение, нанюхалась прекрасного. Теперь лежу у вас, сопли на кулак мотаю. Это сейчас почти ничего не видно, а вчера – вообще кошмар. Ну, ты помнишь.
- Помню, помню. Так ты же вроде клялась, что из Рязани ни ногой, - насмешливо напомнил Воропаев.
- Жизнь, Тёмка, это сплошные взлеты-падения. Как прославился наш погорелый театр, так и мотаемся по всей России-матушке, народ развлекаем, - вздохнула она, забавно шевеля губами. - А я слышала, что ты в глубинку подался, вроде как и воздух чище, и платят больше. Корыстный ты человек, Воропаев, но корыстный изысканно, ни чета моим цирковым. Те за полбуханки горы свернут и родину толкнут на рынке по дешевке. До сих пор копишь, э?
- Лика, солнце, остановись на одной мысли. Значит, ты до сих пор балуешься театром?
- Точнее, это он балуется мной. По ниточке, по ниточке ходить я не желаю, но приходится. Счас мы, например… О-о-о! Нет слов, одни эмоции! В общем, ставим «Графиню де Монсоро», совместно с драмтеатром. Такая экспрессия, спятить можно! Режиссер бездарен, актеры – сплошь и рядом недоумки, на каждого алкаша три нарика, но суть не в этом. Вся фишка в том, что всё наоборот: Диана де Мародёр, развратница с темным прошлым, соблазняет разбойника с большой дороги. Граф де Монсоро – чуть ли не монах, увлекается философией и икебаной. Герцог Анжуйский – я рыдала! – вовсе не гад последний, а ранимая няшка с богатым внутренним миром…
- Ландышева, ты где всего этого нахваталась? Тебе ведь не пятнадцать и даже не двадцать пять, - Воропаев любовался мой слегка обалдевшей физиономией.
- В апреле стукнет тридцать шесть, но это не важно. Главное, ребята, сердцем не стареть... Ха-ха, попробуй угадать, кого я играю!
- Брата Горанфло? – предположил Артемий, за что тут же получил подушкой.
- По-твоему, я толстая? Я?! Да во мне живого весу пятьдесят кило, всё остальное – шарм, сексуальность и харизма!
Они расхохотались. Я почувствовала себя третьей лишней.
«Я лучше пойду. Вам явно есть о чем поговорить», - мысленный канал работал с помехами. Всегда так, если открываю его сама.
«Лика играет на публику - связь стала гораздо четче, - обычно она не такая наглая. Зато теперь ты понимаешь, что чувствовал бедняга Сологуб».
«Расскажешь потом, что за сарафан такой?»
«Обязательно, а заодно проведу воспитательную беседу о тонкостях работы с кадрами вроде Лики. Сологубу – ценный урок на будущее. Отпущу его сегодня на час раньше, заслужил».
- Приятно было пообщаться, но мне пора.
- Что поделать, служба. Счастливо, подчиненная, - мадам поглядела на меня с жалостью и сделала ручкой.
- Счастливо оставаться, Леокадия Виленовна.
- Тьфу ты, терпеть не могу своё полное имя! – поморщилась та. - Лучше бы Тракториной назвали…
***
Лика терпеливо ждала, пока за Верой закроется дверь, с минуту помолчала для надежности и совсем другим тоном спросила:
- И кто этот воробушек, твоя любовница?
- Не любовница, а любимая женщина.
- Оно и видно. Хотя разница тут невелика, - госпожа Мейлер порылась в тумбочке, достала пару бананов, кулек ирисок и плитку темного шоколада. - Хочешь?
- Только что обедал. А ты, как вижу, ни в чем себе не отказываешь.
- Угу, - Лика развернула шоколадку, понюхала, но есть не стала, - после родов разнесло, никак в себя прийти не могу, вот и жую всё подряд. Еще театр этот, будь он неладен! Дочке девять лет, сыну второй идет, а в последний раз виделись в октябре. Даже на праздники не отпустили, сволочи! Моя карьера, считай, в муках дохнет, но этим всё мало. В сорок лет Диану играть – придумают же!
Она обиженно шмыгнула носом, становясь похожей на ту взбалмошную особу, какой была когда-то. Самая красивая девчонка в школе, натуральная блондинка с черными, как яшма, глазами. Лику любили, Ликой восхищались или открыто ненавидели. Ей пели серенады, подбрасывали записки, за ней табунами ходили старшеклассники. Лику нельзя было не заметить, впрочем, как и сейчас.
- Когда мы последний раз пересекались, лет десять назад? – спросил Воропаев, отвлекаясь от ностальгических дум.
- Где-то так. В тот год я как раз уехала, вернулась – нет тебя. Все говорят, что женился, спилил дерево, родил сына и умотал подальше. Классика жанра.
- Ты раскаялась, разрыдалась и вышла замуж? – подсказал он
- Хе-хе, - уныло выдала она, - если куда и вышла, то в большую жо… ты понял. Какой замуж на пике славы, умоляю! Моя Кончита Аргуэльо отравилась просроченным «Даниссимо». Жила в свое удовольствие, ни в чем, как ты говоришь, не отказывала и залетела. Глупо так, по пьяни, самой стыдно. Мать в крик: «Никаких абортов, рожай!» Родила я Ляльку, Елену. Это потом уже с Максом сошлась. Расписались, квартиру купили, Артемом обзавелись. Макс – это наш помреж, - пояснила Леокадия, - странный типус, но верный. Как Бобик.
- Сына в честь деда назвала?
- Дед у меня Артур Лукич, - она сделала рожицу. - В честь тебя назвала и собственной тупости. Вот опять сижу и думаю: какая дура была, что не согласилась. Любовь ей подавай, чтоб сердце трепетало и мозги плавились. А то разве не любовь была? Ни дня ведь не прошло, чтобы не вспомнила, не пожалела. Сколько думано-передумано, сколько плешей проедено, а то самое, настоящее, ушло... Эх, опять вошла в образ, привычка. Трагические героини не для меня, я больше разгильдяек играю.
Лика вздохнула, почесала нос и развернула конфету, совершенно испортив этим серьезность своих последних слов.
- Ушло, - согласился Воропаев. – Хотя, какая там любовь? Детская влюбленность глупого мальчика в красивую девочку.
Она кокетливо хихикнула и подавилась ириской.
- Эй, а то, чем мы занимались, пока мои предки толклись у нотариуса, – тоже невинные радости детства?
- «Радости»! – передразнил он. – Я краснел как девчонка, а тебе было интересно, как устроены мальчики.
- Ничего подобного! Я вообще была жуткой трусихой и… ладно, признаю: мне действительно было интересно.
Они рассмеялись, не испытывая ни малейшей неловкости друг перед другом.
- А вообще, - добавила Лика, - если серьезно, то «влюбленность» - слово не то. Ты был... глубже, что ли? Серьезнее, чем они все. Я это только теперь поняла. Эх, знала бы, что встречу здесь тебя, продумала бы речь. Расскажи хоть о себе, что ли? Как живешь? Как мать? Спиногрызами в комплект не обзавелся?
- Нормально всё, не жалуемся. Сын до сих пор один, больше пока не планируем.
- А Вера?
- Что «Вера»? – обсуждать девушку с кем бы то ни было не хотелось, тем более с Ликой Ландышевой, в замужестве Мейлер.
- Откуда она взялась? Совсем не твой типаж: девчонка еще, ревнует. Улыбается вроде, а глазки узенькие-узенькие, бровки хмурятся. Пришлось строить Дуньку-тонкопряху, чтоб ненароком не спугнуть.
- Ревнует?! – удивился Воропаев. – Вера?
- А разве не видно? – закатила очи черные Лика. - Мужики, с вами каши не сваришь! Я за ней три минуты наблюдала, но это ясно как день: не надышатся на тебя, веко подними – и она в огонь бросится, потому что ты так захотел. Беззаветная собачья преданность, совсем как у моего Максимки. Играешь, пользуешься, а она любит. Понимает, что пользуешься, но любит от этого не меньше.
- С чего ты вообще взяла?..
- С того самого. Я тебя с четырех лет знаю, Тёмка, лучше только мать родная знает. Ты изменился, Воропаев. Цену себе узнал, наверное. Вон, какой мачомэн вымахал, посмотреть приятно. Отыгрываешься за мою холодность на других бабах? Зря. Апчхи! Апчхи! - Лика с чувством чихнула в платок, размазав помаду. – Вот и правда. Ненавижу о печальном говорить, просто жалко девчонку, пропадет ведь. Пчхи-кхи!
- Будь здорова. Не пропадет, обещаю. Ты ошибаешься насчет меня. И насчет Веры – тоже.
- Надеюсь, что это так, - вздохнула Лика. – Слушай, Тём, можно одну просьбу?
- Хоть две.
- У тебя фотографий не сохранилось, со школы или просто, где мы есть?
- Должны быть, - неуверенно сказал Воропаев, - надо в шкафах порыться.
- Поройся, а? У меня ни одной нет, все порастерялись. Хочется детство вспомнить, посмотреть, какими были…
- Честное слово, должны быть дома, мать их еще вечно в альбомы собирала. Надо поискать, - повторил он. - Я найду.
- Спасибо.
«А ты повзрослела, Ландышева. И поумнела, и погрустнела. Чутье женское появилось, интуиция, раньше-то в основном другим местом думала. Хотя и я был не лучше. Как молоды мы были, как молоды…»
Он прислушался к ощущениям. Где-то в глубине души подняла свою пыльную голову старая любовь к Лике Ландышевой. Его первое потрясение, первая привязанность, бессонные ночи и отнюдь не детские желания. После школы их пути разошлись, но любовь никуда не делась. За время учебы он так ни с кем и не сошелся. Образ белокурой кокетки, «своей в доску» девчонки, его Лики преследовал Воропаева до самой свадьбы с Галиной. Он считал себя однолюбом, пока Елена Михайловна не раскрыла ему глаза. Не любовь то была вовсе, а обычная магия. Это при том, что сама Ландышева даже валенок через ворота не бросала – не верила.
С Верой всё иначе, совсем-совсем по-другому, он чувствует. Лика ошибается.
- Тебе спасибо.
- За что? – спросила Леокадия уже без тени кокетства.
- За то, что ты есть.
Прощание вышло скомканным – оба совершенно не умели прощаться. Артемий взял с Лики слово не третировать интернов и остальной медперсонал, как можно меньше цитировать классику и вести себя прилично. Госпожа Мейлер надулась, но пообещала. Чего не сделаешь ради старой дружбы?
Воропаев покинул двадцать седьмую палату с двойственным чувством. У ординаторской его дожидалась Вера. Перерыв давно кончился, все спешили поскорей добраться до рабочих мест, отстреляться и уйти домой, а Соболева ждала. Беззаветная собачья преданность... Не заботясь о том, что здесь их могут увидеть, он заключил ее в объятия и поцеловал со всей нежностью, на какую был способен.
- Тебя давно ждут в педиатрии.
- Ждут, - эхом отозвалась она.
- Но здесь ты нужнее. Пойдем, нам надо поговорить.
***
Печорин лежал на кровати, смотрел в потолок и курил, стряхивая пепел на ковер. С тех пор как ушла Инесса его мучила бессонница. Зачем любить, зачем страдать? Бери друзей, пойдем… Э-э-э, вернее, зачем страдать, если прошлого всё равно не вернешь? Евгений понимал это рассудком, но душа, приколоченная гвоздями вампирская душа противилась, надеялась на лучшее. Сердце – не тот орган, которому следует доверять, поэтому он перекладывал ответственность на душу, вроде как с нее спросить не стыдно. А, может, всё дело в том, что Печорина нередко одолевали сомнения: есть ли оно у него, сердце? Не тот насос для перекачки крови, который винят во всех грехах, но чувства…
«А не взять ли мне снова отпуск? Повидать Рейчел, детей? Единственные на этой земле родные лю… вампиры. Почему нет?! Надо развеяться, прийти в себя, - Печорин вновь стряхнул пепел и потушил сигарету. - Возьму, иначе труба: чокнусь или обращусь. Говорят, что мертвые чувствуют иначе. Не выход, нет, не выход…»
Размышления прервал звонок в дверь. Кому он мог понадобиться в первом часу ночи? Оставив окурок на тумбочке, Печорин поплелся открывать, попутно вспоминая, во что он одет и одет ли вообще.
На пороге стояла бледная молодая женщина в толстовке с чужого плеча, верхнюю часть лица прятал капюшон. Знакомый подбородочек…
- Что за маскарад? – зевнул Евгений. Как нежить он мог не бояться сектантов, аферистов и домушников. Это им следовало его бояться.
Женщина откинула капюшон. Она дрожала. Светло-голубые, почти прозрачные глаза Алены Рейган смотрели умоляюще, с долей потрясения и ужасом. Бескровные губы шевельнулись и прошептали два коротких слова:
- Борис убит.
Глава пятая
Девочка, которой нет
Единственный способ определить границы возможного - выйти за эти границы.
А. Кларк.
На грани между сном и бодрствованием меня настиг странный звук. «Вз-вз-вз, вз-вз-вз, вз-вз-вз…» Лишь после десятого «вз-вз-вза» я догадалась, что звонит телефон на беззвучном. И кто это у нас такой ранний?
- Алло, - спросонья далеко не ангельский голосок напоминал несмазанные дверные петли.
- Привет. Прости, что разбудил.
- Ничего страшного, - я подавила зевок. - Что-нибудь случилось?
- Пока нет. К Печорину сегодня не поедем: к нему тетя из Москвы приехала.
К Печорину? Ах да, сегодня же воскресенье, любимый день недели.
- Тетя – это серьезно, - о родственниках Бенедиктовича мне было известно немного. Помимо строптивой Рейчел и тройняшек в Москве обитал его дядя с женой, у которого свой бизнес – вот, в принципе, и всё. - Тогда меняем планы. Как смотришь на визит в мои владения?
- Положительно, - рассмеялся Воропаев. - Во сколько мне быть?
- Во сколько сможешь. Анька с подругами в кино, у мамы в девять бассейн – раньше двух точно не вернутся.
- Значит, с мамой знакомить не хочешь? – коварно уточнил он.
- Вы вроде знакомы, - неуверенно напомнила я, - как и с Анькой. Но если ты настаиваешь, соображу семейный ужин, мне не трудно.
Артемий промолчал. В каждой шутке есть доля правды, только не пришло еще время для семейных ужинов – мы оба это понимали.
В конечном счете, договорились на пол-одиннадцатого. Ему требовалось разобраться с делами, мне – окончательно проснуться и подготовиться. Пригласить пригласила, а чем кормить буду, во что оденусь и прочее как-то не продумала. Ладно, где наша не пропадала! Выкручусь.
Мама давно поднялась и уже вовсю колдовала на кухне.
- Доброе утро, - я привычным движением спихнула кота.
- Доброе. Дочь, можешь разбудить Анютку? – ей приходилось перекрикивать шипящую сковороду. Там что-то прыгало, щелкало и брызгало маслом. - Она просила.
Нехорошее слово в мой адрес, три тычка, пинок голой пяткой, и свежеразбуженная сестрица хмуро плещется в ванной. Сова – это семейное, наследуется независимо от пола.
- Мам, тебе в бассейн к девяти?
- Да-да, сегодня в девять. Потом на рынок хочу заглянуть, завтра папа приезжает, - она выложила на тарелку три упитанных гренка с сыром и протянула мне. - Будем стряпать торжественный ужин.
Пока я уплетала гренки, а мокрая сестра – вчерашнюю пиццу, мама, мелодично напевая, собирала сумку. Плавать она любила не меньше, чем готовить.
- Щас будет «Миленький», - шепнула Анька.
Из родительской спальни донеслось: «Миленький ты мо-о-ой, возьми меня с собо-о-о-ой, там, в краю далеком, буду тебе жено-о-о-ой». Я фыркнула в чашку.
- Она предсказуема, - закатила глаза Анютка, - сначала поет про «Миленького», потом – про «Аврору», а в конце – про челны какие-то. Ты, кстати, не знаешь, с чем едят эти самые челны и кто такой Стелька Разин?
- Не «Стелька», а Стенька, тундра. Степан Разин. А челны – это лодки.
- А-а. А я-то думала, при чем тут стелька? – хихикнула сестрица и нарочито фальшиво пропела: - Милая моя-а-а, взял бы он тебя-а-а-а, да там, в краю далеком, есть у него жена-а-а. Вот она, судьба-проститутка: живешь с одним, а тянет к другому, у которого «жена-а-а».
Я уткнулась в свою тарелку. И хорошо всё у нас, и спокойно, и жена – практически не жена, но на душе почему-то тоскливо. «Виновата ли я, виновата ли я?..» Виновата, еще как виновата! Влезла свинячьим рылом…
- Про тебя, Верка, и ухажеров твоих вообще куча песен, - рассуждала Аня, дирижируя куском пиццы, - от «Пять причин» до «Как ты не крути, но мы не пара, не пара…». Есть еще «Мама, ну не виноватая я…», только у нас дочерей поменьше.
Предпочла не объяснять ей, что мой репертуар сменился в рекордные сроки. Чего я только не переслушала за последние полгода, начиная от попсы и заканчивая Моцартом. Попса лила бальзам на раны (не у одной меня проблемы!), а классика успокаивала нервы. Сейчас, правда, ограничиваюсь Моцартом – песенки про «кровь-морковь-любовь» за километр отдают фальшью. Одна форма и никакого содержания.
После ухода любимых родственниц я провела ревизию холодильника. Не так уж и плохо, можно пирог с капустой испечь. Муки после пицц осталось предостаточно, на целый батальон хватит. Замесила тесто, покормила кота, попутно расставила по местам вещи и протерла пыль. Вопрос: «что надеть?» поставил в тупик. За эстетическими думами я чуть не проворонила пирог, и проблема решилась сама собой: оденусь по-домашнему, не по подиуму ходить. Да и меня уже видели во всех возможных образах и ракурсах, разве что не голой. Хотя… Чувствуя, как покраснели уши, слегка дала себе по лбу за крамольные мысли.
Провозившись с волосами, я плюнула и заплела их в косу. Давно хочу подстричься, но всё руки не доходят. Коса до пояса. Надень сарафан, кокошник, нарумянь щеки до помидорного оттенка, и впору на учебник «Родная речь». В чем-в чем, а в здоровом румянце природа мне отказала. Уши до сих пор пунцовеют, а щеки бледные. Сыграем на контрасте?
В десять-двадцать пять в дверь позвонили. Привыкнув к тому, что звонок сломан, не сразу сообразила, что звонят к нам.
- Я уж подумал, что ты сбежала с мамой, - сказал Воропаев вместо приветствия. – Вполне себе жизнеспособная версия.
- Просто к нам не звонят, к нам тарабанят и топают, - смущенно пояснила я. - Проходи, пожалуйста. Куртку лучше на вешалку.
В прихожую выскочил кот. Завыл, метнулся было обратно в комнаты (чужих он как огня боялся), но, принюхавшись, подошел ближе.
- Знатный зверь! - присвистнул Артемий, потрепав Наполеона по макушке. - Наш Профессор раза в два меньше. Чем вы его кормите?
- Всем, вообще всем. В гастрономическом плане Бон-Бон всеяден. Странно, он тебя совсем не боится. Обычно в диван прячется, а к тебе вышел.
- Повезло, что он не собака: те меня терпеть не могут.
- Почему?
- А кто их разберет? Пойду руки помою.
Я отнесла в кухню презентованный пакет, не слишком объемный, скорее, наоборот. С немалым удивлением достала оттуда коробку моих любимых конфет, кулек «Кураги в шоколаде», крупные апельсины – такими убить можно, – зеленые яблоки и три знакомых мне тетради, завернутые в отдельный кулек. Интересно, и как всё это туда влезло?!
- Слабенький расширяющий заговор, - объяснил Артемий. - Хватает часов на двенадцать, поэтому главное – не забыть вытащить.
- А если не вытащить?..
- ..То не вытащишь уже никогда, а какой-нибудь пингвин среди бескрайних льдин будет благодарен за игрушку. Ну, или дикарь в лесных дебрях, здесь не угадаешь.
Заманчивые перспективы, однако! Никаких тяжелых сумок, всё в одном пакете умещается. С моей любовью к масштабным сборам – незаменимая вещь. Жаль, что срок действия маленький, чемодан в дорогу не соберешь.
- Есть заговор на сутки, на неделю и на двадцать один день, но они сложнее. Опять же, подпитывать их приходится… Хм, с дикарями, пингвинами и пакетами чуть не забыл.
Воропаев сжал и сразу разжал ладонь, появившийся лепесток обернулся букетом. Неизвестные мне цветы, светло-сиреневые с розоватыми краями лепестков, напоминали лилии, но было в них что-то и от тюльпанов. Квартиру наполнил изумительный весенний аромат.
- С-спасибо, - я не знала, что обычно говорят в таких случаях. Цветов мне не дарили, принимать букеты не умею. - В нашем мире можно найти такое чудо?
- Если знаешь, где искать, - моя удивленная физиономия заставила его улыбнуться. - Распускаются в марте и цветут довольно долго. Поставишь их на солнечную сторону – простоят до июля.
Поразительно! Ммм, а пахнут-то как! Пресловутым розам далеко. Подходящая ваза нашлась не сразу, пришлось позаимствовать мамину, с нимфами. Поставлю-ка я ее на окне в гостиной, там достаточно света.
- Придумать бы, как объяснить их родным, - вздохнула я.
- А зачем вообще что-то объяснять? Цветы и цветы, семья плохого не подумает.
- Ты, наверное, прав, - я расправила лист и недоверчиво взглянула на свой палец. Влажный. - Только не говори, что это роса.
- Это роса. По утрам, знаешь ли, сыро, - привычка иронизировать должна стоять в одном ряду с пьянством, избавиться от нее отнюдь не легче.
- Когда-нибудь я перестану удивляться, честное пионерское.
- Не переставай, мне нравится тебя удивлять.
Он прижался щекой к моим волосам, вздохнул глубоко. Не курил сегодня: я слишком хорошо знала запах табака. Привычный – всю мою сознательную (да и бессознательную тоже) жизнь папа курит трубку. Решил бросить?..
- Пойдем лучше чай пить, - прошептала я и зачем-то добавила: - Пирог остывает.
***
- Ко всем твоим неоспоримым достоинствам официально добавляю умение готовить. В личное дело занести?
- Ох уж этот удивленный тон! - довольно хмыкнула я и развернула «Курагу в шоколаде». - Крестиком вышивать не умею, а готовить тетя Люда научила. Мама нас и близко не подпускает к плите, после того как Анька едва не спалила квартиру. Они на технологии блины пекли, там печка доисторическая и донельзя примитивная.
- Весело живете…
К Воропаеву на колени вспрыгнул кот. Потерся, замурлыкал и уставился на стол голодным взглядом. Раб низменных желаний.
- Поздно, приятель. Пирог мы уже съели, а шоколад тебе нельзя.
- Он сладкое любит, особенно карамель и сгущенку, - я взяла из вазочки печенье и протянула Бонапарту. Тот спустился под стол и довольно захрустел. - Ест целыми днями, пробовали на диету сажать – начинает мстить, гадит где попало и на кого попало. Попадает обычно на папу: он у нас за здоровое питание, наивный. Тут важно не терять бдительности и прятать туфли в шкаф, ибо чревато.
- Весело живете, - повторил Артемий, смеясь. Люблю его смех, очень заразительный, когда искренний. Умеет быть обаятельным, если захочет, этого не отнимешь и не продашь.
- Как там дела у Печорина? Ты ведь был у него?
- Был, - Воропаев перестал улыбаться, - познакомился с московской тётей. Такой дробовик не нужен: она сама как дробовик. Взглянул разок, и ты потерян для общества.
- Настолько страшная? – наивно спросила я.
- Безумно. Сказала мне ровно пять слов: «Я вас представляла совсем другим» и умолкла, Женька после за двоих болтал. Алёне Рейган не позавидуешь, пускай большинство и утверждает обратное.
После чаепития расположились в моей комнате. Книга и тетради перекочевали на стол – новый урок магии всё-таки состоится.
- Так что там с тетей Печорина? – я обняла подушку и приготовилась внимать.
- Алёне в Москву путь заказан: два дня назад ее мужа Бориса нашли в собственном кабинете с отрубленной правой кистью и серебряной пулей в сердце. Гораздо надежнее, чем осиновый кол. Теперь приближенные делят наследство и место под лампочкой, а законным наследникам, то бишь мадам Рейган и Женьке, лучше не приближаться к столице и вообще сидеть дома, завесив все окна.
- С отрубленной кистью и пулей в сердце? – я сглотнула. - Но какой в этом смысл? Если хотели убить, то зачем отрубать руку?
- В том-то и дело, что убивать, скорее всего, не планировали. По словам Алёны, из резиденции Рейганов пропал перстень с печаткой, которому без малого триста лет. Другие вещи не тронуты, хотя артефактов у них пруд пруди. За полгода до этого взломали личный сейф Рейгана и сперли медальон того же периода. Похоже, Борис сам всё испортил: вынул перстень из тайника и носил его, не снимая. Понадеялся на бессмертие и свойство колечка. Снять может тот, кто надел, а отрубить руку решатся немногие, - вздохнул Артемий. - Алёну ищут, но лишь для виду. Рискни она явиться… финал предсказуем. Вот такие вот пироги.
- Перстень, которому без малого триста лет, - пробормотала я, наморщив лоб. - Кому он принадлежал до вампиров, не знаешь?
- Точный хозяин неизвестен. На печатке стоит дворянский герб якобы одного из приближенных Анны Иоанновны, но это ни о чем не говорит. Алена знать не знает, откуда у Рейгана странные побрякушки, но появились они одновременно. Стиль исполнения, опять же: один металл - серебро, схожая форма. Герба на медальоне не было, зато стояли инициалы. Не спрашивай, какие именно, – без понятия.
Интересно, очень даже интересно. И странно.
- Значит, комплект. Готова поспорить, что и хранились они недалеко друг от друга, - во мне проснулась Агата Кристи. - Тебе не кажется странным, что перерыв в похищениях - полгода?
- Иными словами, что помешало взять сразу? Мысль хорошая, надо обмозговать. Но, Вер, культурной ценности в них – кот наплакал, разве что дороги кому-то как память. В похожих медальонах хранили портреты, миниатюры, записки. Ну, знаешь, «Моей дражайшей супруге Танечке Ивановой на годовщину свадьбы. Семнадцатого августа сего года, граф Николай Николаевич Иванов».
- Чей портрет там спрятан, конечно, неизвестно, - полувопросительно-полуутвердительно сказала я.
- Вещичка с характером, не открывалась. И в кого ты такая догадливая?
Не договаривает что-то друг сердечный, и вся эта история с вампирскими регалиями… Убрать видного бизнесмена из-за дешевого кольца? Убийца либо идиот, либо хочет показаться таковым, либо совершает отвлекающий маневр. Конкуренты были, есть и будут, а последующая кутерьма с наследством только подтверждает этот вариант. Предлог для крупной аферы…
- На твоем месте я бы не стал вдаваться в подробности. Мало ли кому мог понадобиться древний перстень? Да и Рейган далеко не ангел… был. Пища для размышлений Печорина, не наша, - Артемий делал вид, что любуется картиной маслом. Ранняя Соболева, «Вид из окна» - яркие пятна и никакой логики.
- Но тебя это беспокоит.
Ироническое хмыканье в ответ.
- Сейчас гораздо важнее решить, куда денем Женькину тетю. Оставлять ее здесь опасно. Нагрянут «ищейки» - нам всем каюк, а они обязательно нагрянут. После тогдашней встречи как-то не тянет возобновлять знакомство.
По спине пробежали мурашки. То январское утро я буду помнить долго. Закрой глаза, и перед мысленным взором снова стены, заляпанные кровью, гостиная как после бомбежки, спальня…Мда, повторять и вправду не тянет. Мы все могли погибнуть, а некоторые лишь чудом остались живы.
Он перестал созерцать пейзаж и взглянул мне в глаза.
- Эй, я вовсе не хотел пугать тебя. Минимальное знание лучше никакого, помнишь? Чтобы не обернулось сюрпризом.
- Понимаю, просто… зачем рисковать? Евгений Бенедиктович – понятно, по долгу родственника, но ты…зачем?
Едва уловимый вздох. Было глупо надеяться на внятный ответ.
- Иди сюда.
Оказавшись в кольце сильных рук, я ощутила, как тревоги покидают меня, их вытесняют тепло и умиротворение. Что это, гипноз? Особый вид внушения?
- Люблю обнимать тебя. На душе сразу легче становится, уходят дурные мысли.
Устыдилась своих нелепых подозрений. Скоро начну видеть магию там, где ее нет и быть не может. Привороты здесь бессильны: никуда деваться не собираюсь, и он прекрасно об этом знает.
- Ёрзаешь. Неудобно?
- Удобно. Век бы так сидела, - призналась я, касаясь уха. Опять горячее.
- Совместим приятное с полезным? Смотри внимательно.
Куда смотреть? Дверь вдруг сама собой приоткрылась, явив миру ушастую абиссинскую кошку. За ней шмыгнула вторая, дымчатая британка. Обе кошки уселись в центре комнаты, уставились немигающе. Абиссинская быстро потеряла к нам интерес и принялась вылизываться. Британка призывно мяукнула, и в ту же секунду моя обитель стала наполняться разномастными кошками: черными, белыми, рыжими, тощими и лоснящимися, красивыми и не очень, аккуратными и не слишком. У одного из представителей семейства отсутствовало ухо, а задняя лапа была сломана. Я сбилась со счету на тридцать восьмой кошке.
- Ты ограбил приют для животных?
- Взгляни другим зрением, - посоветовал Артемий.
Магическое зрение – вещь полезная, но слишком уж дискомфортная, потом перед глазами всё плывет. Со второго раза удалось перестроиться, мир полыхнул красками, точно «Вид из окна». Удивленно моргнула: комната пуста, один Боня в состоянии шока. В пестрой кошачьей стае я его потеряла. Стоило переключиться обратно, как кошки вернулись. Смотрят на нас, мяукают.
- Иллюзия?
- Она, родимая. Затрат силы не требует, важно наличие фантазии. Видны, но неосязаемы: их на самом деле нет. Позови любую.
Я поманила британку, но отозвался почему-то рыжий курносый перс. Впрочем, «кис-кис-кис» могло относиться к любому.
- Попробуй погладить.
Попробовала и в испуге отдернула руку. Пальцы прошли насквозь, их неприятно покалывало.
- Простейший вид иллюзии – нематериальная. Из плюсов данной: легкая в исполнении, нетрудоёмкая, воплощает любую фантазию или воспоминание творца. Из минусов: быстро бледнеет и исчезает совсем. Видишь сфинкса у двери? Лапы прозрачные. Потрогать нельзя, опытный маг раскусит в два счета, не прибегая к зрению.
Желтоглазый перс в строгом ошейнике внимательно слушал Воропаева и уходить не спешил. Удивительно натуральный, не просвечивает, а потрогать нельзя. То-то наш кот дурным голосом воет.
- Выбирай того, кто больше нравится, - велел Артемий. - Желательно поменьше и поспокойнее.
Не задумываясь, указала на перса. Он сам меня выбрал.
- Замечательно. Товарищи, попрошу вас выйти вон!
Короткое слово из одной гласной и десятка согласных, и все кошки, кроме избранного, канули в небытие. Наполеон плюхнулся на пятую точку и тоненько пискнул. Изнеженная психика не выдержала.
- Будем делать материальную, - объяснил Воропаев, высвобождая руки. - Сиди-сиди, не мешаешь. Принцип прост, как табуретка: максимально точно воспроизвести анатомию, начиная с опорно-двигательного аппарата. Физиология и прочие характеристики заданы по умолчанию и обычно приходят сами. На практике, конечно, сложнее. Эх, тряхну стариной!
Повинуясь плавному движению пальцев, перс выцвел и теперь больше походил на привидение из старых фильмов. Дальше следовало заклинание, слов этак на двадцать пять-тридцать. Ох, слишком перечисление костей напоминает! Наш подопытный кот тем временем обрел скелет и мышцы. Сотворение внутренних органов осталось за кадром, потому что перс сразу стал настоящим, только застыл неподвижно.
- Уф, если нигде не напутал, сейчас оживет.
Длинный хвост дернулся, кот мигнул левым глазом и мурлыкнул.
- Можно погладить, - разрешил Артемий.
Теплый, пушистый зверь. Неужели живой?
- Ух ты! – перс ткнулся мне в ладонь влажным носом, запел.
- Не забывай, что это иллюзия, ее на самом деле нет, - спустил с небес на землю Воропаев. - Материальна, срок хранения дольше, обнаружить подделку сложнее – да, но по-настоящему живой она никогда не станет. Более энергоемка, требует научного подхода. Существ неизвестной анатомии не воспроизведешь. Заклинание выучить можно, хоть оно и немаленькое, но попутно нужно представлять строение. Само собой, проще создать рыбу, чем кошку, однако с практикой перестаешь замечать разницу и колдуешь на автомате. Не знаю, минус это или плюс, но заговор один и тот же. Кузнечик тебе нужен или слон – язык ломаешь одинаково.
Вот она, зоология, где вылезла! Крыша не поедет, нет?
- А неживые предметы? Кружка там или стол? – полюбопытствовала я.
- Здесь в сотни раз легче. Раз твоя цель – создать стол, а не подделывать деньги, достаточно основного составляющего. В нашем случае, дерева. Поняла, в чем плюс? Материал не требуется, дуб или орех стоит на месте, однако стол есть.
- Но на самом деле его нет?
- На самом деле нет, но вроде как бы есть, - весело фыркнул Артемий. - Парадокс материальной иллюзии. Есть еще двойники, но они за скобками, там своя закавыка. Предлагаю начать с простенькой, без углубления.
- Погоди, а с персом что делать? Возьмешь и просто так развеешь?
- Хороший вопрос. Здесь от моральной гибкости зависит: разберешь по кирпичикам «живого» кота – дерзай, не разберешь – отпусти, со временем он сам исчезнет. Иллюзия не пропадет, пища ей для виду. Отпускаем?
- Если не пропадет, - вздохнула я и погладила мохнатую макушку. Жаль отпускать, но живности у нас и так хватает.
- Привязываться к иллюзии себе дороже, слишком больно потом расставаться. Многие люди ухитряются с ними жить, но когда иллюзию разрушаешь… - его правая ладонь легла мне на живот, левая заправила за ухо выбившуюся и косы прядь. – Иногда мне кажется, что магия есть не что иное, как отдельная жизненная ветвь. Те же законы, те же принципы, только вывернутые наизнанку… Так кого представлять будем?
- М-можно это будет фея?
- Да хоть зеленый гоблин. Главное, представь поярче, небольшого размера, с покладистым характером, желательно немую и без волшебной палочки.
- Тогда уж лучше кошку, - пробормотала я.
- Создать можно всё, что угодно, вреда оно не причинит. В случае чего развеем. Придумала?
- Да, - ограничимся старым сном из поезда. Недавно я видела похожий сон, с той самой девочкой, но уже без ребят с битами. Ребенок лет шести-семи от роду грустно смотрел на меня и убегал в пустоту. Пыталась бежать следом, остановить, но что-то мешало. Я даже имя запомнила – Ксюша.
- Сосредоточься на мысленном образе, представь хорошенько. Открываешь источник и его доступ к образу, ты это умеешь. Заклинаний здесь не нужно, убираешь тоже мысленно. Если иллюзий много, существуют слова на полное и выборочное рассеивание, но они нам пока не требуются. Давай попробуем?
Источник открылся легко: за короткий срок мы свыклись друг с другом и наладили связь. «Банка с горошком» подросла до семисотки. Пускай мой магический потенциал пока оставлял желать лучшего – я быстро уставала, – но прогресс на лицо. За новичками требуется глаз да глаз: увлекаясь, они не замечают, как доходят до точки и вычерпывают Силу без остатка. Мой «глаз» следил за мной постоянно и очень строго, чтобы даже искушения не возникло испытать судьбу. Я была благодарна ему, ведь соблазн велик и день ото дня становится всё больше и больше.
Дело делается быстрее, если ты мысленно повторяешь инструкцию. Открыться, доступ к образу, направить силу в нужное русло. Теперь нельзя упустить момент, когда хлынет магия – мне нужна тонкая струйка, а не водопад Виктория. Частенько этим грешу, вкладываю больше, чем требуется…Получилось? Я открыла глаза и невольно вздрогнула: у стола стояла та самая девочка из сна, неизвестная Ксюша. Она немного просвечивала (первая попытка, да и сон это тебе не реальные кошки), но была удивительно похожа. Русые кудряшки, нежная светлая кожа; зеленые глаза в обрамлении длинных ресниц смотрели не по-детски задумчиво и печально. Ксюша была босиком, в простом летнем сарафане с заметным пятном на груди. Будто не раз застирывали, но оно осталось. Измазалась, бедная. Варенье? Шоколад?
Девочка вдруг улыбнулась, помахала рукой и исчезла. Сама, без посторонней помощи.
- Ты отлично справилась, - Воропаев кашлянул, прочищая горло. - Кто это, сестра? Дальняя родственница?
- Не знаю. Она мне снилась вчера…
- Очень на тебя похожа. И теперь ясно, почему просвечивала.
Похожа на меня? Разве что цветом волос или пятном на платье. Совсем иные черты, иной взгляд, иная улыбка. У нас никогда не было такой родственницы.
- Хочу попробовать создать кошку!
Зверь вышел каким-то странным: кособоким, разноглазым и к тому же в красную полоску. Я с сожалением развеяла беднягу и поначалу не решилась повторить эксперимент. Перед глазами до сих пор стояла Ксюша, а простая кошка не желала представляться как следует. Вот и результат.
Артемий посоветовал не переживать: фантазия – штука нравная, можно думать о белой кошке, но выйдет зеленая в крапинку. Или желтая в квадратик. Достаточно отвлечься на секунду, и пожалуйста.
- Потренируешься на досуге, и всё получится. Только убирать не забывай. Тетради…
- Ты разрешаешь мне колдовать без присмотра?!
Ладонь на животе шевельнулась, занимая удобное положение.
- По-хорошему, еще рановато, но да. Мне придется ненадолго уехать, а случай может быть всякий.
- Уехать? – тусклым голосом переспросила я. Более-менее приличный зверек укоризненно мигнул и исчез.
- Ненадолго. Отвезу мать в Рязань, разберусь с квартирантами, найду одного полезного человечка. Неделя, если повезет – меньше, но съездить надо. Мать останется там: здесь ей делать нечего, нервотрепка одна.
Верное слово – нервотрепка. Галина упорно не желала разводиться, и судебное разбирательство отложили на три месяца. «Суд вправе принять меры по примирению супругов» или что-то в этом роде. Форменное издевательство, а не примирение! Умный опытный адвокат по семейным делам, к которому обратился Артемий, стремился минимизировать срок и заодно вести дело к завершению, но из-за наличия несовершеннолетнего ребенка, проблем с разделом имущества и канителью с квартирой процесс развода мог затянуться на годы.
«Она с вашей шеи не слезет, - вздыхал адвокат, сам трижды разведенный и четырежды женатый. - Чуть двинемся вперед, и сразу что-то новое всплывает! Упорная баба. Другие сразу сдаются, а этой море по колено. Разобраться разберемся, однако точного срока не назову. Прессовать вы не согласились, справки липовые отвергли, вот и канителимся теперь!» - с сарказмом добавил он.
Пока длилась судебная тяжба, Воропаев искал покупателя на квартиру и практически нашел, оставалось лишь согласовать сумму. Проблем с куплей-продажей и сопутствующими формальностями возникнуть вроде не должно.
Другое дело, что страдали стороны невиновные - Марина Константиновна и Павлик. Бабушка настаивала на том, чтобы забрать внука к себе, пока всё не уляжется. Галина скрипнула зубами, но согласилась: ребенок-то здесь совершенно не при чем.
- Когда уезжаете?
- Послезавтра. Туда и назад, оглянуться не успеешь, как вернусь.
- Вместо тебя останется Полянская?
- Да, замещает обычно она.
Разговор не клеился. Неприятные новости сообщены, приятных пока не предвидится…
- О чем ты думаешь? – вдруг спросил он.
- О тебе, о нас, о том, что будет. Об этих перстнях дурацких, о магии, о кошках и почему-то об Ульяне, - еще о Ксюше, но о ней я умолчала. - А ты?
- О том, что ты чудесно рисуешь, - кивок в сторону «Вида из окна».
- Издеваешься?!
- Даже не думал.
- Картине сто лет в обед, со школьных времен осталась. Теперь я почти не рисую. Так, балуюсь иногда, - призналась я.
- Покажешь?
Пожала плечами. Не люблю демонстрировать «шЫдевры», но если просит…
- Выпустишь – покажу.
Альбом с рисунками лежал в ящике стола, с недавних пор я перестала его прятать. Новые работы появлялись всё реже и реже: не было вдохновения, а последние и вовсе напоминали шаржи. Вернувшись на законное место, я не без смущения протянула альбом. Чувствую себя голой в толпе.
- Ничего себе баловство! – Артемий с неподдельным интересом разглядывал рисунки.
В основном портреты, лишь три или четыре панорамы улиц, один кот и вход в нашу больницу. Попадались этюды акварелью, но большая часть работ – карандашные зарисовки наспех, без проработки деталей. Однокурсники, случайные прохожие, отец с трубкой, мама в цыганской шали, Анька, интерны и медсестры, взъерошенный Сева. Крамолова совсем не похожа, здесь она слишком добрая, а вот тут – прямо вылитая. Сонечка с бумагами, Авдотья Игоревна на посту… Воропаев, шесть разных портретов, по одному в месяц.
- Рембрандт отдыхает. Или он пейзажи писал?
- Почему, портреты. Но до Рембрандта далеко, уж поверь, - рассмеялась я. - Что ты об этом думаешь?
- Если отбросить субъективность и мой совершенный дилетантизм в искусстве, ты талант. Умеешь чувствовать людей.
- Скажешь тоже, талант, - щеки предательски вспыхнули. Но приятно.
- Не прибедняйся. Это не комплимент, а признание достоинств, помимо готовки и вышивания крестиком.
Надо же, запомнил. Потом обязательно ввернет в самый подходящий момент, с него станется. Держу пари, в идеально организованном мозгу Артемия имеются особые папочки, куда он старательно собирает компромат на каждого знакомого. Как иначе объяснить тот факт, что он не забывает ни единой мелочи, лицеприятной для человека или не очень?
Мы прекрасно уместились на моей кровати, осталось даже место для кота, чья недовольная морда высунулась из-под одеяла. Придавили пару раз, но он не ушел. Иллюзорный перс свернулся на воропаевском свитере, моя кофта укрывала его на манер пледа.
Косу мне безжалостно расплели, не обратив на возмущенный писк: «Куды?! Я с ней полчаса вошкалась!» никакого внимания. Ах вот вы как, сударь! Я не злопамятная, но на память не жалуюсь. Проверила, боится ли Воропаев щекотки. Оказалось, что боится, но не так сильно, как хотелось бы.
- Вер, перестань! – взмолился он, утирая слезы. - Хватит с меня!
- Сдаешься?
- Сдаюсь! Сдаюсь!
Раздувшись от гордости, как лягушка, на мгновение потеряла бдительность. Ох, зря!
Не церемонясь особо, меня подмяли под себя и защекотали до икоты. Я сердилась, перемежала ругательства истеричным хихиканьем, но не слишком сопротивлялась. Увернуться и…
- Размечталась, – он от души наслаждался моментом, созерцая красную лохматую меня.
- Так не честно!
- Зато эффективно.
- Слезь с меня!
- Отсюда вид лучше.
- Пожалуйста. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! – заскулила я.
- Ммм... нет.
- Слезь сейчас же!
- А то что?
Нет, ну точно издевается! Впрочем, в мире всегда есть место сюрпризу. Я перестала дергаться, улыбнулась как можно невиннее... Такой подлости, как поцелуй, тиран и сумасброд точно не ожидал. Теплые, чуть солоноватые губы ответили моим, заставляя приподнять голову. Приятно, но шея затекает.
- Согласен, это аргумент…
На боку было гораздо удобнее, больше простора для творчества. Он играл с моими губами, чуть прикусывая, но не стремился полностью подчинить, сломить волю. Легкие начало сдавливать от недостатка кислорода так, что голова закружилась. Поцелуи сместились к виску, позволяя вдохнуть, а затем по скуле, к подбородку и ниже – к шее. Пульс зашкаливал до легкой боли, меня бросало то в жар, то в холод.
- Тш-ш, успокойся немного. Так до разрыва сердца недалеко, - спокойный – практически спокойный, – шепот. Рука Артемия слегка приподняла мою футболку и погладила влажную спину, заставляя выгибаться навстречу. Власть над телом вернулась вместе с возможностью дышать.
- Мой… только мой, - выдохнула я, - больше ничей…
- Вера…
Он нежно целовал мою шею, исследовал вырез футболки, любое мимолетное касание отзывалось пульсацией внизу живота. Мне тоже хотелось гладить его, попробовать на вкус кожу. Расстегивание рубашки было встречено радостным вздохом. Улыбаясь, я потерлась щекой, вдохнула его запах, коснулась приоткрытыми губами, лизнула…
Полурык-полустон, и я больше не принадлежу себе, а нежность сменяется бесконтрольной страстью. Часть меня захлебывается восторгом, ей безумно нравится происходящее, но другая часть, больная и озлобленная на весь мир, кричит не своим голосом и в панике вырывается.
По венам ударил электрический ток, и мы замерли. От боли. Что произошло? Воропаев понял это гораздо раньше меня.
- Прости…прости, - неестественно хриплый, напряженный шепот царапал ставший удивительно чутким слух. - Еще чуть-чуть, и я бы не удержался.
Необычайно осторожный поцелуй в плечо. Опасливый. Он боялся вновь испугать меня… или по-прежнему чувствовал боль?
- Ч-что это было?
- Сигнал SOS от твоего подсознания, - Артемий сел на кровати и застегнул рубашку. Дышал он по-прежнему прерывисто, но с каждым новым вдохом приходил в норму. - Вправил мне мозги.
- Тём, я… - должна тебе кое-что рассказать, но не могу подобрать слов. Внутренности начинает скручивать, а слезы сами собой наворачиваются на глаза, - я не хотела тебя останавливать, даже наоборот, просто…
Я пыталась рассказать ему. Правда, пыталась, только правильные слова не шли с языка. Ничего, кроме этого трусливого «просто».
- Сложно. Иди сюда, укрою.
Мне на плечи набросили беглое одеяло, укутали, чтобы один нос торчал. Не согласилась, и в итоге под одеяло забрались вдвоем, вместе гораздо уютнее. Недовольно фырчащие коты спрятались за занавеской. Такого буйства и последующего примирения они не понимали.
***
Анька вернулась нежданно-негаданно, почти за час до условленного срока. То ли фильм попался неинтересный, то ли прогулка с подружками наскучила. Дверь в комнату мы закрыли, поэтому шкрябанье ключа в замке услышали не сразу.
- Сдаваться сразу, или пускай найдет? – безмятежно спросил Воропаев, не меняя положения тела.
- Кто? – без задней мысли поинтересовалась я. Каюсь, успела задремать.
- Соболева Анна Сергеевна, год рождения высчитывать лень.
- Анька вернулась?! – рванулась было, но меня удержали на месте.
- Лежи. Не войдет она сюда, по легенде дома никого нет, дверь-то была закрыта.
- А твоя куртка? Ботинки?
- У твоих родных есть привычка пересчитывать куртки и инвентаризировать ботинки? – вопросом на вопрос ответил Артемий. - Не найдет, лежи спокойно.
- И конфеты не найдет? – хитро уточнила я. Верила ему безоговорочно, просто интересно.
- Конфеты в холодильнике. Мало ли, откуда они взялись? Может, мама купила и не сказала?
- Великий отмазчик, - буркнула я и забралась обратно под одеяло.
Глава шестая
Секретарь и его сообщница
В тихом омуте черти водятся.
Пословица.
Снотворное кончилось – Галина поняла это прежде, чем открыла коробку. Перспектива бессонной ночи не испугала, но и не обрадовала. Достаточно времени, чтобы подумать, даже если совсем не хочется. Ни думать, ни чувствовать - ничего.
Галина присела за туалетный столик, провела щеткой по медно-рыжим волосам, собрала их наверх. Из зеркала на нее устало глядела женщина, довольно молодая и всё еще красивая. Ночная рубашка с длинными рукавами на средневековый манер пожелтела от многочисленных стирок и истрепалась, но Галина дорожила ею. Сейчас сильно широка в талии, а когда-то была как раз. Три совершенно новых ночнушки без дела пылились в шкафу, ведьма покупала их в порыве вдохновения и убирала с глаз долой.
- Не спится? – в зеркале отразился Воропаев.
- Тебе-то какое дело? Лично мне всё равно: дома ты или не дома, спишь или… не спишь, - она дернула выбившуюся прядь. - Чего здесь забыл?
- Хотел поговорить.
- По ругани соскучился, - с усмешкой расшифровала Галина, - или по лестным характеристикам в свой мерзкий адрес, уж не знаю точно. Впрочем, тут одно плавно вытекает из другого.
- Перестань.
- А я, милый, и не начинала. Зря ты пришел, нового не услышишь: нет, нет и нет, только через мой труп. Кокнешь жену в темном переулке или кишка тонка?
Она была настроена мирно, даже язвила без удовольствия – из чувства долга.
- Никуда не денешься, любовь моя. В крайнем случае, объявим тебя пропавшей без вести, - невесело усмехнулся он. - Ты ведь понимаешь, что это глупо?
- Понимаю, - Галина чуть наклонила голову, скрывая ответную усмешку, - вот только не привыкла отдавать кровно нажитое. Принципы, знаешь ли. Сам подумай: у тебя всё ясно – седина в бороду, бес в ребро, а мне что делать? Мы в ответе за тех, кого приручили. Раньше надо было думать, любимый мой!
- Кому-то всё равно придется уступить, не сегодня так завтра.
- Павлик не хочет уезжать, - резко сменила тему женщина, - и я его понимаю. Твоя мать настояла на этом, потому что считает меня истеричкой, а ты не стал ее разубеждать.
- Не хочешь выглядеть истеричкой – перестань истерить, - Артемий с заметным удовольствием разлегся на кровати. - Как же я по ней соскучился!
- Сволочь ты, Воропаев, без чести и совести, - вздохнула Галина.
- Приятно познакомиться, мадам Очевидность.
- Можешь ради разнообразия остаться здесь, а я пойду на диван. Всё равно не усну.
- Не сыпь мне соль на рану.
- Я серьезно, - она потянулась было к торшеру, но гасить свет не стала, - хоть выспишься, завтра с утра ехать…
- Твоя заботливость пугает, начинаешь невольно искать подтекст, - признался Воропаев. - Под кроватью ждет какая-нибудь гадость, или меня задушит подушка?
- Козел! Вечно портишь мне настроение, - Галина демонстративно легла на другой край. - Кыш тогда отсюда, надоел до смерти! Не могу понять, зачем ты вообще явился, на что рассчитываешь? На то, что сейчас глубокая ночь, и я не стану буянить, чтобы не перебудить весь дом?
- План был примерно такой.
- Тогда смирись и иди спать, уступать тебе я не собираюсь. Тоже мне!
Женщина отвернулась, и какое-то время они молчали. Галина ждала праведного негодования и искала в уме доводы. Ей нравилось спорить, играть на нервах, выбивать почву из-под ног, пересекать дозволенные границы и цеплять за самое дорогое. Но муж почему-то не стремился начать спор, с пеной у рта доказывая свою правоту.
- И долго мы будем играть в молчанку? Тебе ведь есть что сказать. Озвучивай!
- Я здесь не для того, чтобы спорить, Галка, - Артемий говорил спокойно, стремясь быть услышанным. - Я лишь хочу воззвать к твоей коматозной совести, попытаться вернуть ее к жизни.
- Попытка не пытка.
- Целиком и полностью согласен с тобой, дорогая. Как думаешь, почему мы разводимся?
- Пока не разводимся, - уточнила Галина.
- Не суть. Почему собираемся развестись?
- Потому что ты кобель, – она считала сей факт очевидным. - И перестань, наконец, задавать риторические вопросы! Нервирует.
- Из твоих уст это почти комплимент, - с сомнением фыркнул Воропаев. - Причина – не мои ужасные наклонности, не другая женщина и даже не наши постоянные «концерты» без оркестра.
Она не собиралась признаваться, но была благодарна ему за это «наши». Не «твои концерты», а именно «наши».
- Тогда почему?
- Мы устали друг от друга. Не кривись! Цель контракта достигнута, а кроме него нас больше ничего не связывает. И не надо говорить про Пашку, он тут как раз-таки не при чем.
- Да что ты?! – прошипела Галина. - Семи лет, по-твоему, тоже не было? Они исчезли, испарились? Если ты сможешь забыть, то я никогда не забуду. С какой стати я должна уступать безмозглой курице, которая палец о палец не ударила, а просто подвернулась под руку?! «Всколыхнула светлые чувства»! Тьфу!
- Не оскорбляй человека, о котором не имеешь ни малейшего понятия. Во-первых, я не твоя собственность, как это не прискорбно, и раз кое-кто думает иначе, виноватых нет. Кто обо что ударил, а кто куда подвернулся – это уже доктор скажет, - Артемий чувствовал, что начинает злиться. - Во-вторых, зацикливаться вредно, навязчивая идея – это диагноз. В-третьих, на память я не жалуюсь. Полжизни так просто не выдернешь. Мы не чужие друг другу люди, но…
- …но, несмотря на столь нежную привязанность, - перебила Галина, - ты бросаешь меня на произвол судьбы. Это не жестоко, нет?
- Если бы хотел бросить «на произвол», то выставил бы за дверь. Но ты почему-то до сих пор здесь, - резонно заметил Воропаев. – Тебе нужен не я, а стабильность…
- Ты не знаешь, каково это, - зашептала она, яростно комкая простыню, - без гроша в кармане, мокрой и голодной бродить по улицам в надежде спрятаться…
- Прекрасно знаю, и знаю также, каково идти домой, когда для тебя это смертельно опасно, вот только не пойти ты не можешь. Знаю, Галка, знаю, но не пора ли прекратить цепляться за старые комплексы? – устало спросил он. - Мы давно не те, что прежде. С чего тебе бояться нищеты? Квартиру продадим, на двушку в приличном районе вам хватит с головой, а я буду снимать…
- Какая жертвенность! И твоя принцесса согласиться? – саркастически ухмыльнулась ведьма, стремясь уколоть побольнее. – Привыкла, небось, к икре да небу в алмазах, и через недельку «рая» в коммуналке домой убежит, к папкиным кредиткам. Кому ты нужен будешь, Воропаев?
- Тебя это не касается.
- Да чхать мне на твою… - она грязно ругнулась в подушку, - …принцессу! Когда я разрешила завести любовницу, подразумевалось, что я не буду о ней знать! Квартиру он нам купит, алименты выплатит! А о сыне ты подумал?
- Помнится, ты не слишком заботилась о нем, когда материлась на весь этаж, - парировал Артемий с ледяным спокойствием. Появилось навязчивое желание постучаться головой об стенку. Или приложить Галину для профилактики.
- Тьфу ты, пропасть! С тобой невозможно разговаривать. Всё по-прежнему: развода не дам, делай что хочешь. Знаю я, что рано или поздно разойдемся, но нервы на прощание помотаю. Может, подустанешь и образумишься. Спокойной ночи!
Дверь приглашающе приоткрылась. Артемий сел на кровати и взглянул на жену. Он улыбался, в душе тоже был полный штиль. Как не надейся на победу, никто не отменял готовность к поражению. Еще месяц, три, год, но они разведутся. Не проще ли отступить и молча ждать, не нервируя ни себя, ни других? Или всё же стоит прибегнуть к угрозам, грубой силе, шантажу, как ему советовал адвокат? Галину и топором не пристукнешь, ничего ей не сделается. Внешность обманчива, испуганную голодную женщину давно сменила склочная баба, не уступавшая в хитрости и уме.
- Вечная битва между хотением и благородством? – догадалась Галина. - На одном плече чертик сидит, на другом – ангелочек с арфой, и оба тянут за уши. Тебе б родиться в Средние века, Воропаев, истинный рыцарь без страха и упрека! Не поднимешь руки на женщину, ты их только защищаешь, иногда оскорбляешь и совсем редко…
-А ты испытала на себе все три грани моего «рыцарства». Всё-таки женская логика – это страшная вещь, похуже атомной бомбы. От бомбы ты хотя бы знаешь, чего ждать. Жаль, что мы не поняли друг друга. Доброй ночи!
- Когда-нибудь – когда-нибудь, – ты скажешь мне спасибо. Дело здесь не просто в моем эгоизме и стремлении навредить, - Галина смерила мужа долгим взглядом и уже мягче добавила: - Я всегда желала тебе счастья, вот только ради твоего не хочу жертвовать собственным.
***
Я взбежала на нужный этаж, миновала кучу поворотов, едва не сбила с ног нашу старшую медсестру и, здорово запыхавшись, дернула за ручку дверь ординаторской.
- Наталья Николаевна, можно?
- Проходите, Соболева, - разрешила Полянская, не отрываясь от просмотра историй. - При всём уважении к доктору Воропаеву и лично к вам, должна заметить, что дисциплина хромает на обе ноги.
- Прошу прощения, - я пригладила взлохмаченную шевелюру, - этого больше не повторится.
- Охотно верю. Не будем терять оставшееся время и перейдем к распределению задач, - она сверилась с документами и ловким движением вернула на место очки. - Итак, ваши планы на сегодня: интерн Сологуб продолжает лечение Осеевой из девятой. Анализы готовы, предварительный диагноз подтверждаю. Интерн Малышев, вам новый набор: Свирский Константин Семенович, третья палата. Будьте осторожны, его постоянно рвет. Соболева и Юдинова, вам на выбор: Костромская и Титарев, шестнадцатая и тринадцатая палаты. Девушки взрослые, разберетесь…Ах да, помимо этого найдите время, чтобы заглянуть в лабораторию. Плановый медосмотр переносится на ближайшие три дня. Вопросы есть?
- Есть. Можно ж послезавтра кровь сдать? – жалобно хрипнул Толян. Выглядел он, мягко говоря, неважно: помятая, отекшая физиономия, в мешках под глазами впору картошку хранить.
Полянская цокнула языком.
- Нужно. В таком виде вас не то лаборанты – санитары испугаются. Постарайтесь лишний раз на глаза не попадаться. Вопросов больше нет? Тогда до вечера. График дежурств вы знаете и без меня, поэтому остается тот, кто по плану. Наказывать не буду, радуйтесь.
Она кивнула нам на прощание и отправилась к своему больному.
- Девчонки, сможете прикрыть на полчасика, а? Мне вот так надо, - Малышев провел ребром ладони по крепкой шее.
- Не вопрос. Ты к Печорину наведайся, он кучу способов борьбы с похмельем знает, - посоветовала я, - будешь как огурчик.
- А не стукнет?
- Не стукнет, он за свободу выбора. Лети уже, птичка «перепил», и помни про полчаса.
- Спасибо, Верк! – обрадовался Толян. - В десять буду, как штык, чесслово.
- Ну и нравы у вас тут, - презрительно фыркнула Уля. Это по мужу она Юдинова, а на самом деле как была Сушкиной, так и осталась. - Пьют, курят, приходят и уходят, когда вздумается.
- До тебя, знаешь ли, никто не жаловался. Не нравится – попутный ветер в спину, удерживать не станем, - буркнула я и после недолгих колебаний взяла себе историю Титарева.
- Всё равно беспредел, - Ульяна дернула подбородком.
- Спорить не буду. Держи Костромскую.
- А почему не Титарева? – нахмурилась она, справедливо ожидая подвоха.
- По кочану, Ульяна Батьковна, единственный возможный ответ на «Почему?» - вспомнила я дни минувшие. Настроение сразу поднялась. - Вариант на «Что делать?» вам вряд ли понравится, так что разрешите откланяться.
Оставив в ординаторской прилипчивую коллегу, я отправилась в тринадцатую палату. Туда обычно клали язвенников или диабетиков, поэтому гадать над диагнозом не придется. По дороге заглянула в сестринскую за новым халатом. Мой напоминал тряпку линялую, а пользоваться магией без особой необходимости не хотелось.
- Ухайдокала его совсем! – сокрушалась Авдотья Игоревна, разглядывая пострадавшую «униформу». - Везет тебе, как утопленнице: то стошнит кого-нибудь, то еще хуже…
- Просто она людей лечит, теть Дунь, - хихикнула Таня-санитарка. - Вспомните Нику Ермакову. Хоть в рекламу порошка сдавай, ни единого пятнышка. Она его вообще надевает?
- Я-те дам тетю Дуню! Бери свои перчатки и шуруй работать, - шутливо замахнулась на нее старшая медсестра. - В четвертой вазу крякнули, как раз по твою душу. Там местная певичка лежит, в букетах тонет, вот они и падают. Шуруй, шуруй!
Халат мне выдали вместе с просьбой беречься и пригласить Карину на разбор полетов, если вдруг встречу. Тайчук на пути не попалась, а вот пища для размышлений…
По коридору третьего этажа семенила девчонка лет пяти-шести с торчащими в разные стороны косичками и светло-розовой пижаме в полоску. Спешащие по своим делам сотрудники не обращали на нее внимания. Мало ли, куда послали, на процедуры там или на флюорографию?.. Хм, пятилетнего ребенка с хитрющими-прехитрющими глазками?
Я нагнала ее у лифта.
- Куда бежим?
Девчонка пискнула, вывернулась и шмыгнула за угол.
- Там тупик, - крикнула я вдогонку и осталась дожидаться беглянку у лестницы.
Долго ждать не пришлось: девчурка подергала запертую дверь кладовки, попыхтела и вернулась. Насупив светлые бровки, она хмуро глядела на меня и пинала батарею.
- Обратно поведешь, да? А я не пойду! Там скучно и воняет таблетками! И в попе дырки делают, - подумав, уточнила она.
- Во-первых, таблетки ничем не пахнут. Во-вторых, я даже не знаю, откуда ты удрала.
- Из больницы, - девочка уставилась на меня, как на ненормальную.
- Ясно, дитя педиатрии. Ну-ка пойдем…
- Тетя, - перебила хитроглазая, - не ругайся, ругаться нехорошо. Это папа ругается, ему можно.
- Как тебя зовут, такую шуструю?
- Вика Банько, - она вытащила руку из кармана пижамы и протянула мне для рукопожатия. - А тебя?
- Вера Сергеевна. Пойдем-ка со мной, Вика Банько.
- Не пойду, - заупрямилась находка, - мама говорит, что с незнакомыми тетями ходить нельзя.
- Мы вроде познакомились, - с улыбкой напомнила я, - и тебя наверняка ищут.
- Ну и что? Мама вечером придет, а тетку с иголками я боюсь: она дырки делает.
Напомнив себе о несчастном Титареве, который битый час дожидается лечащего врача, я собиралась позвать медсестру – надо же отвести ребенка, – но Вика вцепилась в рукав нового халата.
- Тетя Вера Сергеевна, не зови! Я ее боюсь, лучше с тобой пойду! Можно?
- В твою палату – можно.
- Тетки с иголками не будет? – деловито уточнила девочка.
- Не узнаем, если не пойдем. Давай руку.
- Я сама пойду.
- Как знаешь. Кстати, педиатрия – это не ругательство, так называют отделение, где лечат детей.
- А-а-а, - протянула Вика, семеня рядом, - тогда ладно.
Самое интересное, что отсюда до детского отделения минут шесть пешком. Сколько вприпрыжку, не знаю – не засекала. Шустрый ребенок, и сообразительностью природа не обделила.
Поравнявшись с лифтом, Вика вновь дернула меня за рукав.
- Давай на лифте, а? Ну давай! Пожа-а-алуйста!
Пришлось ехать на первый этаж, подняться на последний и только потом выйти на третьем. Девочка с обидой поджала губы.
- Я думала, будет быстрее…
- Это не скоростной лифт, - с деланной серьезностью объяснила я, - он всегда ездит медленно.
- Почему?
Каждый мой ответ сопровождался этим «Почему?». Вика болтала без умолку, тыкала пальцем в незнакомые предметы и спрашивала-спрашивала-спрашивала…
- Тетя Вера Сергеевна, а у тебя дети есть? – поинтересовалась девчурка, когда мы пропускали каталку.
- Нет.
- А почему? Ты не хочешь их иметь?
- Очень хочу, просто у меня пока нет мужа. У детей ведь должен быть папа.
- Ага, - подтвердила собеседница, ковыряя в носу указательным пальцем, - без мужа они не получатся.
- Ты знаешь, откуда берутся дети?
- Конечно, – важно кивнула Вика. - Их делают!
Стоит ли упрекать меня в том, что я поперхнулась?
- Только не знаю, где именно, - призналась девочка после секундной паузы. - Наверно, есть какая-то фабрика. Папа платит деньги, и ему выдают ребенка. Для этого он и нужен, потому что у мам денег нет.
Странная трактовка, верно? Пообщаться бы с ее родителями.
- Ты любишь детей, даже если они балываются? – продолжила допрос находка.
- Все дети балуются, но родители их любят. И я буду любить своих.
- Тогда можешь купить и мальчика, и девочку, но девочки лучше: они не балываются и не ломают игрушки. Когда найдешь себе мужа, скажи ему, чтоб купил девочку.
- Обязательно.
- Мама говорит, что без детей нельзя. Она говорит, можно жить без мужа, но не без детей, - Викины глазенки вновь заблестели: сквозь приоткрытую дверь она увидела УЗИ-аппарат, - Ой, а это что?
Беглянку я сдала из рук в руки доктору Матвеевой. Немолодая женщина рассыпалась в извинениях и благодарностях, строго зыркала на девочку, но та равнодушно ковыряла линолеум носком тапочка.
- Обыскались ее, всё отделение на уши подняли, а Вика к вам убежала! И как только додумалась?!
- Ребенок устал от уколов, - пояснила я, пряча улыбку.
- Так разве ж это уколы? – вздохнула Матвеева. - Комариные укусы. Вот у Маруси Яшниченко из соседней палаты действительно уколы. Полночи потом дитё плачет, стонет во сне…Ладно, Вера Сергеевна, у вас и без нас проблем хватает. Спасибо еще раз.
Вику увели, чтобы снова запереть в палате и «дырявить попу». Девочка поникла, грустно махнула в знак прощания и отвернулась. Из-за подобных моментов я не рискнула в свое время стать педиатром. Любой врач – в первую очередь ответственность и железные нервы, но у детского врача эти свойства должны быть развиты в разы сильнее. Ввести лекарство здоровому бугаю или маленькому заплаканному ребенку – разница есть.
Я поспешила вернуться в родное отделение. Титарев не будет ждать вечно, а лишний отказ пациента, жалоба или выговор мне ни к чему. Но у судьбы, как известно, нервы хирурга и отвратное чувство юмора. Из-за угла выскочил секретарь и налетел на меня со всего размаху. Коробка, которую он держал под мышкой, с глухим стуком упала на пол, часть вещей раскатилась по углам.
- Прошу прощения, - пробубнил секретарь, не выпуская ручки старого портфеля. Имени его я не помнила, только фамилию: Громов.
- Всё в порядке, давайте помогу.
Он с кряхтением поднял коробку, а я собрала канцелярские мелочи.
- Проверьте, ничего не потеряли?
- Вроде бы ничего, - Громов заглянул в коробку, поворошил ее содержимое. - О нет, медальон! Нет медальона!
Он бухнулся на колени и с портфелем в левой руке пополз в дальний угол.
- Где же он, где же он?! – с неприкрытым ужасом квакал секретарь.
Я догадалась заглянуть под линолеум. Как он мог сюда закатиться? Толстая цепочка, холодная как лед, овал тусклого металла. Напоминает серебро, только темнее. Взгляд упал на узор на крышке: странное переплетение четырех букв. Четко видны «Б» и «В», остальные слишком мудреные, с завитушками. «А» или «Л»?..
- Не трогайте! – взвизгнул Громов, заставив меня выронить находку.
Мгновение, и странный медальон уже завален другими вещами. Секретарь, испуганно сопя, бросился прочь. Ни «спасибо», ни даже «до свидания». Так нервничать из-за дурацкой побрякушки?..
…За полгода до этого взломали личный сейф Рейгана и сперли медальон того же периода… Она не знает, откуда… странные побрякушки… появились одновременно…стиль исполнения похож: один металл - серебро, схожая форма… Герба на медальоне не было, зато стояли инициалы…
Совпадение, и на свете куча медальонов с инициалами? Например, наследство от какой-нибудь пра-пра-пра-пра, дорогое как память. Глупость, конечно, но если я не ошиблась, и медальон действительно тот самый… нам всем несдобровать. Вооружившись кистями и красками, воображение рисовало армию «мертвых» вампиров, осаждающих больницу, идущих на таран растрепанных ведьм и прочих, хоть немного заинтересованных во всей этой истории. Перспектива, однако!
Как врач я обязана идти к Титареву, но как маг - «полукровка»… Эх, терпеть не могу распутья! Скрепя сердце, решила «проводить» Громова. Если он и вправду честный обыватель, пулей к своему пациенту за заслуженным наказанием. Если же нет…Об этом «если же» я старалась не думать.
Далеко секретарь уйти не мог, мешались тяжеловатая коробка и портфель. Миновав коридор и спустившись этажом ниже, я уловила знакомый квакающий голос:
- С ума сошла? Нас здесь подслушают!
- Не трясись, мы болтаем о природе-погоде. Принес?
Они стояли совсем рядом, руку протяни и коснешься. Дабы не быть замеченной, отступила назад и напрягла слух. Вот блин! Хлопнув себя по лбу, набросила полог невидимости. Слабенький, вблизи меня легко заметить, но этот полог еще и маскирует присутствие. Чувствую себя героиней дешевого детектива с мистическим уклоном.
- Супер, горжусь тобой! – похвалила громовская собеседница. Странный голос, будто цифровая запись паршивого качества. - Давай сюда!
- Она убьет тебя, если узнает…
- Не узнает, - беспечно отозвалась женщина. Маленькая пауза и яростный визг: - Ой придурок! Дебил! Не могу!
Казалось, что приступ истерического хохота слышит весь этаж.
- Тише ты!
- Ой, не могу! Ладно, ладно, прости меня, ум за разум заходит от этой таинственности, - икнула собеседница. - У тебя голова есть, а? Зачем мне копия? Надо было незаметно подменить оригинал, а ты-ы…Не хватилась?
- Нет, конечно, раз я еще жив, - обиженно ответил секретарь. - В следующий раз говори, что и зачем. В отличие от вас, прохиндеев, я не экстрасенс.
- А кто экстрасенс, я что ли? У меня, Моргарт, всего один диплом, шаманизмом я только балуюсь. Не переживай, прорвемся. Услуга за услугу: ты достал штучку – я отдаю ключ. Старуха говорила, сигналок там нет. («Угу, - вставил он, - я помню») Заглянешь тихонько, возьмешь, что нужно, и ключик мне вернешь. Чур, не громить и не переставлять, иначе сразу догадается, - напутствовала женщина с измененным голосом. - Понятия не имею, что ты там забыл, но раз обещала...
- Спасибо.
- «Спасибо» в карман не положишь. Следующий этап сделки: ты помогаешь мне вытащить Дэна, а я влияю на старуху в плане вашего освобождения.
Сюрреализм какой-то: люди идут по коридорам, даже не подозревая, что прямо под носом зреет… заговор? Оппозиция? Куда хочет проникнуть Моргарт, который вроде бы Громов? Кто такая Старуха? Звучит как криминальная кличка.
- Ты до сих пор надеешься, девочка? Я давно не питаю иллюзий. Мы рабы от рождения, а твой муж – всего лишь рычаг давления. На тебя. Не помнит, кто он есть на самом деле, забыл даже свою настоящую фамилию, думает, что не знаком с тобой. Окстись! Уцелеть бы после ритуала…
- Ритуала не будет. Время не в ее пользу, чудо должно случиться не позже мая, плюс-минус неделя. Шесть с половиной лет, помнишь? Прибавь неполный год.
- Понимаю, - задумчиво протянул секретарь, - «случится чудо» - красивая метафора…
- Не метафора, глупый. Откуда ты вообще знаешь это слово?
- Поживешь с вами – еще не тому научишься, а моя покойная бабушка уважала поэзию.
- Не такие уж вы и отсталые, оказывается. Дэна я вытяну, Мор, и тебя освобожу. Я решила: дождусь, выложу всё без утайки и помощи попрошу. Расскажу про бабку, про зеркало, про Niveus. Надоело бояться! И потом, столько крови на руках будет. Тебе не гадко?
- Я не могу никого убить, забыла?
- Не можешь – научит, не хочешь – заставит, - горько хохотнула неизвестная. - Помимо нас с тобой у нее куча таких, плюс Тени, поэтому вампиры и суетятся. Я слышала, что старуха нашла еще кого-то, типа фанатика. Он вообще за людской геноцид и возвращение магии в массовое употребление. Каково?
Тихо шифером шурша… Я прикрыла рот ладонью. Природой-погодой здесь и не пахнет.
- Дай хоть на портрет взгляну. Интересно, правда ли это?..
- Правда. Смотри сам.
Короткое слово, сухой щелчок – открылся медальон, – и Громов тихо ахнул.
- Дедушка мой Инкрыткарн, бабушка моя Дапртенлья! Спустя столько лет… Поразительно!
- Только глаза иные, от какой-нибудь прабабки-крестьянки достались, - хмыкнула женщина. - Не верила, пока не увидела близи.
- Теперь понятно, почему… Как думаешь, совпадение?
- Какое там?! Не бывает совпадений в таком чистом виде. Выйду на пенсию – составлю родословную, отслежу, с какого колена ведьмы вмешались.
- Всё шутишь! Я вот чуть со страху не помер, - он понизил голос, и окончание фразы я не разобрала. - …насмарку!
- Ситуация, - присвистнула незнакомка, - Еще чуть-чуть…хм…и прямо в рай. Череда совпадений какая-то! Ниточка за ниточку, крючочек за крючок.
Она помолчала.
- Ладно, Мор, пойду я, хватятся – втык будет. Лезть лезь, но осторожно, попадешься – спасать не буду. Нам не горит, так что подождем. И, да, встреч со мной не ищи: пелена со стекла в полдень спадет, вновь следить за нами будет.
- Скажи напоследок: я правильно понял, и бессмертие для старухи – не основная цель?
- Правильно, - выдохнула женщина, - полезная, но не основная. Она хочет открыть врата в Потусторонний мир.
Глава седьмая
Операция «М», или ловушка для злодея
- Засада, - сказала Сова,- это вроде сюрприза.
А. Милн.
Титарев смиренно ждал меня в тринадцатой палате. Никуда не бежал, никому не жаловался, не требовал другого врача – в общем, вел себя как образцовый пациент. Такое миролюбие требовало банальной благодарности с моей стороны. Приветствие, знакомство, вопросы о самочувствии и симптомах, осмотр, необходимые уточнения по ходу дела – всё на автомате.
- Вот тут больно? А тут? Уже хорошо. Проблемы с пищеварением давно начались?
Руки заняты привычной работой, а в голове стучит: «Нужно куда-то бежать, кому-то звонить…». Выписывая направление на гастроскопию, я мысленно крутила головоломку. Подруга-логика услужливо шептала, что мест с охранками или без оных может быть только два, по количеству магов нашего отделения, исключая меня. Обитель Крамоловой? Наличие там какой-либо колдовской пакости, необходимой Громову, более чем вероятно. Но ведь главврач не появлялась очень давно, а всё ценное наверняка взяла с собой. Ценное или опасное. Остается кабинет Артемия, уж там-то охранок точно нет. Вопросы цепляются один за другой: откуда Громов мог об этом узнать, подслушивал? Ухитрился поставить «жучка» или камеру? Сомнительно. В духе агента 007, но никак не нашего робкого секретаря. Хотя теперь научно доказано, что в тихом омуте черти водятся… Хорошо, сейчас мне важна не причина, а следствие. Допустим, целью является кабинет Воропаева, но что могло понадобиться - как она его назвала? - Моргарту?
- Гастроскопию можно будет сделать в одиннадцать. Пока рано что-либо говорить, но следует исключить язву двенадцатиперстной кишки, - я еще раз заглянула в карточку.
- Так может я лучше, это, на УЗИ? – робко спросил Титарев.
- Николай Николаевич, ультразвук, конечно, вещь хорошая, но в вашем случае его недостаточно. Процедура неприятная, зато пройдете, и мы будем точно знать, что никакой язвы у вас нет.
Пациент глядел мне в рот, ловя каждое слово. В любой другой день я бы порадовалась (расту!), но сегодня хотелось поскорее отсюда смыться. Это, впрочем, не помешало честно исполнить свой врачебный долг.
Обещав заглянуть после перерыва, я вышла из палаты и набрала номер Печорина.
- Хозяин занят, автоответчик в отпуске, с вами говорит кухонный комбайн! – ответила трубка.
В прошлый раз я нарвалась на «Крематорий, шестая печь слушает!»
- Евгений Бенедиктович, доброе утро! Не отвлекаю?
- Отвлекаешь, конечно, - проворчал стоматолог. - У меня тут нерв гибнет, а ты – «доброе утро!» Что случилось, дама в «биде»?
- Я знаю, кто украл медальон вашего дяди.
Отдать вампиру должное, соображал он быстро.
- Не по телефону. Ноги в руки и бегом ко мне! Жду, - на том конце заплакали гудки.
Печорин впустил меня, повертел головой и, не обнаружив ничего подозрительного, закрыл дверь изнутри. Женщина в кресле, пышнотелая блондинка, уставилась на меня и замычала: говорить внятно ей мешала двойная порция ваты. Нервы Евгений глушил по старинке, мышьяком, так что мычание через раз прерывал скулеж.
- Баю-бай, засыпай, а то серенький волчок тебя схватит за… бочок, - он помахал перед носом пациентки раскрытой ладонью. - На самом деле, вариантов тьма тьмущая, всё зависит от степени испорченности волчка.
- Вы ее усыпили? – я наивно полагала, что вампиры не владеют магией.
- Старый добрый фокус. На случай, если жертва сопротивляется, - подмигнул Печорин. - Не всем по нраву истошные вопли, кто-то предпочитает кушать в тишине. Полезней для пищеварения.
Насвистывая, он достал из шкафчика бутыль и шоколадку. Стоит мне прийти, как его сразу мучит сушняк. Или просто пользуется моментом?
- Не тяни кота за хвост, она не будет спать вечно, - вампир отхлебнул с горла. - Что там про Борискины цацки?
Я воспроизвела подслушанный разговор и заодно поделилась своими догадками. Игривое настроение коллеги как рукой сняло.
- Ты ничего не путаешь? Да не шипи, я для верности! Слишком уж мылооперно: желая вызволить мужа, она согласна на любую подлость, но одновременно участвует в сопротивлении. Долой гнет тиранши, да здравствует справедливость! Громов этот вообще не к месту. Рабыня Изаура, блин! – он разломал шоколад и бросил в рот кусочек. - Угощайся, думать помогает.
- И коньяк тоже?
- Коньяк, милая моя, помогает во всем, от раздумий до семейной жизни. Поэтому я до сих пор холост. Эх, шутки шутками, а наше дело – труба. Ты даже не представляешь, в какую каку случайно ткнула палкой.
- Вы знаете, о ком они говорили.
- Уверен на девяносто девять процентов. Своему благоверному сообщила? Камнем преткновения-то стало его имущество.
- Отсюда до Рязани шестьсот километров, - напомнила я. - При всём желании…
- Дурёха, если надо, то он примчится через минуту, - Печорин искал по карманам мобильник. – Хотя-а, знаешь, пускай человек доберется до места. Расположится, обустроится, насладится эфемерной свободой. План по поимке гномика мы и сами составим.
- Гномика?
- Тролльфа, если быть совсем точным. Слыхала про таких?
Еще бы! Те самые существа из регистра Особо опасных.
- Поймаем Моргарта – найдем таинственную подругу, расколем подругу – узнаем, где скрывается Ирен. Всё гениальное просто, - вампир даже повеселел. - Догадываешься, что меня смущает?
- Всё слишком просто?
- Нет, это как раз-таки закономерно. Объяснимы все разрозненные факты, кроме одного: что они имели в виду под «чудом»? Определений здесь как котят нетопленных, от прямых до переносных. Если не магия, что тогда?
Меня больше интересовало, кто такая Ирен.
- История долгая, а я не рассказчик. Если вкратце, - Печорин набросал на листке бумаги жуткую рожу с оскаленной пастью и рогами, - Ирина Бестужева, спятившая на старости лет ведьма (ей без малого три столетия) и по совместительству мать нашей любимой Марии Васильевны.
- Крамоловой?!
- Другой не знаю. Бестужева в розыске, пару раз на нее выходили, но след обрывался. Без посторонней помощи она скончается лет через семь-восемь, только вот Ирен это совсем не выгодно. Жить, видите ли, хочет, и не просто жить, а вечно. Так ладно бы вечно, полбеды: солила б себе грибочки в Брянских лесах, никого не трогала – мы только за! Но жить спокойно ей мешает пунктик и склонность к массовым убийствам. Благодаря твоим донесениям всё стало на свои места: Ирен окончательно спятила.
- Потому что хочет открыть какие-то там врата?
- Соображаешь. Но не «какие-то там», а врата в Мир Иной. Вывод напрашивается сам собой: чтобы выпустить оттуда… кого? – он испытующе взглянул на меня.
- Того, кто давно умер, - блондинка она и есть.
- Мы копались в прошлом Бестужевой. В истории она особо не засветилась, да и срок немалый. Зачем ей так выделываться? Вер, ты ведь женщина, думай!
- Когда, говорите, она родилась? – будем плясать отсюда.
- Тысяча семьсот двадцатые, Рейган вскользь упоминал дату. Тебе это что-то дало?
- Представлю себя на ее месте…
Спящая Печоринская пациентка жалобно застонала.
- Ой, я, кавыфа, задвемала… тьфу!
- Да вы молодец, Снежана Альбертовна, - вампир мигом подлетел к ней, - вашему нерву это пошло только на пользу. Увидимся за обедом, - это уже мне. - Настраивайся на ночное дежурство: будем ставить капкан.
- Капкан? – удивилась Снежана Альбертовна. - Какой капкан?
- На медведя, - серьезно пояснил стоматолог. - Мы с товарищем Соболевой – любители экстремальной охоты…
***
До обеденного перерыва я успела навестить Титарева, подчистить хвосты по бумажной волоките и уговорить Наталью Николаевну оставить меня на дежурство. Полянская инициативу приветствовала и на радостях отправила к Игоревне.
- Напомните ей про отчет по наркотикам, Мельников требует. Вчера якобы кодеина не досчитались. Дело пустяшное, а неприятно. Пускай проверит и внесет поправки, хорошо?
О Титареве она спросила мельком, похвалила за усердие и отослала восвояси.
Ульяна, с которой мы пересеклись в ординаторской, попросила помочь с диагнозом. Принцесса Греза снизошла до простых смертных! Просит, а у самой желваки гуляют: в беспомощности мало приятного.
- Что тебя смущает? Здесь не нужно учитывать… - мой взгляд упал на цепочку кулона. Толстую, серебряную цепочку на шее Ульяны.
- Нравится? – невинно улыбнулась Сушкина. - От бабушки досталась.
Она вытянула из-за воротника подвеску. Ничего общего с Громовским: птица на ветке, но готова поспорить, что еще утром ее не было! Значит, Уля – и есть таинственная подружка? Запинаясь, я указала ей на ошибку.
- Спасибо, поняла, - еще одна странная улыбочка. - Нужна будет помощь – только скажи.
Я едва дождалась Печорина.
- Бледна, как Алена после солярия, - констатировал вампир, покупая чай и булочки. - Ешь, а то Тёмыч меня со свету сживет. Скажет, что не уследил.
- Нас здесь подслушают, - аппетита не было и в помине, поэтому я отпила чаю.
- Ты ведьма или кто? Колдуй неслышимость!
Полог тишины удался с горем пополам: большую часть звуков он заглушал, но некоторые всё равно просачивались. Я только училась его ставить.
- А нехай слушают, целее будут, - ободряюще сказал Бенедиктович. - Новые подробности всплыли?
- Думаю, что сообщница Громова – Ульяна Юдинова. Цепочка, очень похожая на нашу, висит сейчас на ее шее, только кулон другой, с птицей.
- Ульяна – это ваша новенькая?
- Она самая, - вздохнула я.
- Сиду тут, я быстро.
Евгений вернулся минут через пять, я даже не успела допить чай.
- Отбой, мисс Марпл: чиста и непорочна твоя Юдинова, как платье невесты. Авторитетный источник сообщает, что в указанный промежуток времени она находилась у своей пациентки Костромской. Никто не входил и не выходил. Конец сообщения.
- Ничего не понимаю! По всем приметам сходится…
- Слышал, вы недолюбливаете друг друга, вот и вешаешь на нее всех собак, - озвучил точку зрения вампир. - С дежурством хоть заметано?
- Заметано. Вы уверены, что он полезет ночью? Кабинет пустует весь день…
- Зная психологию гномиков, более чем уверен. Днем такие дела не делаются, кишка тонка.
В простоте исполнения наш план мог соперничать с вражьим: засада в «горячих» точках. При самой ничтожной вероятности обитель Крамоловой исключать нельзя. Запрем двери, как ни в чем не бывало, а сами спрячемся внутри. Тролльфы не владеют магией, только пользуются чужой, поэтому засечь нас Моргарт не сможет.
- На твоем месте я бы не спешил радоваться, - спустил на грешную землю стоматолог. - Повезет, если тебя не отошлют домой и позволят наблюдать со стороны.
- Почему это?!
- У кое-кого, не буду называть имен, паранойя насчет твоей безопасности. Шаг влево, шаг вправо считается побегом, а рассказать всё равно придется. Тренируйся делать милые глаза, авось прокатит.
Сообщили мы за час до операции «М», практически поставили перед фактом. Переговоры вел Бенедиктович, однако к телефону меня на пару ласковых позвали. Наудачу скрестила пальцы: допустит, не допустит?
Воропаев допустил. Ругаясь сквозь зубы – «вечно ты во что-нибудь вляпаешься! Ни на день оставить нельзя!» – клянясь надрать уши, но допустил. Чую, припомнит еще, не сегодня, так завтра. Поймав мой виноватый взгляд, вампир улыбнулся и поднял вверх большой палец. Нормально, мол, перезимуем. Не дрейфь.
Едва я положила дымящуюся трубку, как Артемий возник в ординаторской, всем своим видом давая понять, что он думает о нашей затее.
- Как там, в Рязани, погодка? Не дождит? – поприветствовал его Евгений.
- Молчал бы, бесстыжая твоя морда! Привет, Вер. Уж от кого, от кого…
- Да просто все знали, что ты будешь брюзжать!
- Так получилось, - мне захотелось стать как можно меньше и незаметнее, - умею выбрать время и место. Извини.
- Девочка – просто кладезь информации, а подслушивает вообще мастерски. Присуждаю ей орден Сутулова с правом ношения между лопатками!
- Давай ближе к делу, - Артемий пересадил меня к себе, поцеловал тыльную сторону ладони. Значит, уже не сердится. Почти не сердится.
Стоматолог расписал положение в красках, не скупясь на эпитеты вроде «красна девица», «чудище поганое» и «супостат недобрый».
- А теперь поведай-ка нам, добрый молодец, что прячешь ты в палатах белокаменных?
- Ничего, что могло бы понадобиться тролльфу. Спрашивай с Машки.
- Машка-Дашка – не тот человек, с кем хочется болтать за просто так. И, если разобраться, возможностей влезть к ней было сколько угодно. Зачем тогда ждать твоего отъезда?
- Совпадение, - пожал плечами Воропаев. - У меня нет ничего.
- Бардак в вашем отделении, Артемий Петрович, стыд и позор на седую голову! – цокнул вампир. - Эльфа проглядели, какая-то левая ведьма хозяйничает…
- Она не ведьма. Во всяком случае, не рождена ведьмой и даже не инициирована, поэтому и не видно. А тролльф… хмм, тролльф носит оч-чень качественную личину. Полагаю, решение насущных проблем моего отделения можно временно отложить и заняться поимкой, раз уж ты выдернул меня с ужина. Организуем засаду?
- Вот вам, пожалуйста, типичный пример того, что у дураков мысли сходятся. Разделимся: я караулю у Крамоловой, ты с дамой – у тебя. Никуда наш голубчик не денется, - Печорин в предвкушении потер руки. - Сегодня ночью раскроются все тайны. Спутаем им карты!
- Не спеши, а то успеешь. Лично меня терзают смутные сомнения.
- Меня тоже, - поддакнула я. – Таинственная мадам говорила о стекле, через которое Старуха следит за ними. Кто знает, может, она следит и за нами? Прямо сейчас?
- Волшебное зеркало? – заинтересовался мой начальник. - А вот это действительно паршиво.
- Не исключено, что весь разговор у кладовой - не более чем приманка, и настоящие жертвы – мы, - озвучила я беспокоящую мысль.
- Но какой шанс, сами подумайте! – втолковывал Печорин двум неразумным детям. - Сдадим Бестужеву ребятам и можем спать спокойно. Машунька нам спасибо скажет!
- Видал я Машунькино «спасибо» в гробу в белых тапочках, - проворчал Воропаев.
- Сплюнь!
- Просто к слову пришлось. Организовать засаду - не проблема, но как бы это боком не вышло. Печёнкой чую, неспроста всё так удачно складывается.
- Фигня вопрос! Мы ничего не теряем, - когда Евгений уверен в своей правоте, спорить с ним бесполезно. - Ладно, братва, полдевятого уже. Давайте по местам!
- Раскомандовался. Иди, сами как-нибудь доберемся.
- Всё с вами ясно, голуби, - хмыкнул вампир, - воркуйте, лишь бы не проспали. Упустим по глупости – загрызу! – предупредил он напоследок и прикрыл за собой дверь.
- Сто лет не видел Печорина таким воодушевленным, - задумчиво сказал Артемий.
- Хочет отомстить, – предположила я, обнимая его, - за дядю и тетю.
- За Рейганов-то? Женька никогда не питал к ним особых родственных чувств. Тут, скорее, дело принципа: хвост за хвост, глаз за глаз, клык за клык, и кирдык. Что касается вашего «гениального плана»… Чистой воды авантюра. Колобки хреновы!
- Ты сердишься, - тяжко вздохнула я.
- Ну что ты, я умираю от радости! Сдался вам этот Громов…
- Прочтешь мне лекцию о вреде гражданской сознательности в наши дни?
- Ограничусь народной мудростью, - он сделал вескую паузу. – Любопытной Варваре на базаре нос оторвали! Но, знаешь, что самое интересное?
- Что?
- Что сейчас я поднимусь, потянусь и с улыбкой на лице засяду ждать с моря погоды после дождичка в четверг. И, хоть убей, не пойму, зачем я это сделаю.
Придерживая меня левой рукой, чтобы не улизнула, Воропаев расплел правой мою многострадальную косу. Волосы рассыпались по плечам. Не «шелковистый водопад» и уж тем более не «львиная грива», но довольно густые. Он с нежностью пропустил их сквозь пальцы, заставив поежиться.
- Очень красивые. Не крути хвосты, ходи так.
- Мне не нравится. Как лохудра какая-то, - буркнула я, заправляя за ухо особо непоседливый локон. Ну да, они еще и вьются. Двадцать четыре года были прямыми, а на двадцать пятый закудрявились.
- Давай заплету обратно, - миролюбиво предложил Артемий.
- А ты умеешь?!
- Только не говори никому – засмеют: Марго в садик причесывал я. Впрочем, кормил, поил и одевал тоже я.
- Это было частью братских обязанностей?
- Скорее, братской сознательности. Мать уходила рано, поэтому собирались мы сами. От дяди Жоры, понятное дело, помощи как от козла молока: он специализировался несколько в иной области, а водить в сад голую, голодную и непричесанную сестру как-то непрестижно.
Косу мне заплели, и не какую-нибудь, а «французскую», попутно обращая канцелярские резинки в подходящие к случаю. Потрогала шедевр на голове и осталась довольна.
- Спасибо.
- После отблагодаришь, Печорин уже издергался… Хотя подожди.
Повинуясь, как он потом объяснил, двадцать восьмому чувству, Артемий создал мой фантом. Возвращение Электроника! Дублерша была точной копией, имелась даже крохотная родинка на левой щеке. Различием служило лишь дурацкое хихиканье двойника и самая простая коса.
- Кончай зубы показывать, - раздраженно посоветовала я. - Пломбы – вещь интимная.
- Зануда! – сориентировалась подделка и приторно улыбнулась Воропаеву. - Как ты только ее терпишь, любимый?
Любимый не подкачал:
- Твоя задача - отдежурить, пока не придет Вера, вести себя прилично и не удерживать тактильный контакт дольше семи секунд. Поняла?
- Разумеется, - дублерша встала на цыпочки и чмокнула его в щеку. – Ниша хронических тормозов занята моим наивным оригиналом.
От эмоций воздержалась: выдирать ей волосы бесполезно, шизофренией попахивает.
Артемий созвонился с Бенедиктовичем. Тот находился в боевой готовности и предложил заняться тем же.
- Удачи! – фантом кокетливо пошевелил пальчиками. – Можете не торопиться.
До кабинета мы добрались без приключений, открыли своим ключом и, не зажигая свет, вошли. Дверь пришлось запереть изнутри и включить карманный фонарик вместо удобного «светляка». Чары выдают близкое присутствие мага, а этого сейчас не требовалось. Воропаев набросил на нас обоих невидимость. Глаза тролльфов прекрасно видят в темноте, сказывается жизнь под землей.
- Встать ближе к косяку и ни к чему не притрагивайся. Как только войдет, закрывай дверь. Они, гады, шустрые, бегают быстро. И отчаянные: такой с Эмпайр билдинг сиганет – не разобьется. Окно я проверил, остается только ждать.
Фонарик погасили (какой в нем толк, если друг друга всё равно не видать?) и переговаривались тихим шепотом. Чтобы отвлечь меня от грустных дум, Артемий рассказывал о поездке. Точно не вспомню, кажется, что-то смешное. Мысли то и дело возвращались к поимке секретаря. Я упорно считала его человеком, а никак не нежитью из старой тетради…
- Идет. Приготовься.
Я уловила старушечье пыхтение, в замке заворочался ключ. Он даже не помышляет о засаде! Сопение стало громче, и дверь бесшумно открылась. Успевшие привыкнуть к темноте глаза различили кособокую фигурку Моргарта. Тот воровато огляделся, принюхался и шмыгнул к столу. Ящики находились в свободном доступе: Артемий отпер все замки, предусмотрительно сунув в тайник все важные бумаги.
«Не спеши, - мысленно сказал мой начальник, - постарайся встать так, чтобы закрыть ему путь к отступлению, но дверь пока не трогай. Надо узнать, что здесь забыл Марк Олегович. Вдруг не расколется?»
«Есть, капитан!»
«До чего же качественная личина! Аккуратная, ненавязчивая – игрушечка, а не личина! Я далек от профессиональной зависти, однако…»
Дело решил случай: не найдя в столе, Громов додумался открыть шкаф в полуметре от меня. Ой, там же!.. Кипы документов рухнули с жутким грохотом, вместе с ними – забытая бутыль с настоем Красного корня. Звякнуло стекло, и ледяная жидкость щедро плеснула мне на ногу. Рефлекторно отшатнувшись, я задела локтем стену и стала видимой. Моргарт по-девчоночьи взвизгнул, кинулся к двери, но по пути его накрыло мерцающей сетью. Финальным аккордом прозвучал вой сигнализации, не магической, а самой обыкновенной.
Если не весь этаж, то коридор наверняка стал свидетелем ночной облавы. Вспыхнул свет. Не успей Артемий обновить невидимость и укрыть ею корчащегося Громова, дежурная медсестра и ее спутник застали бы нас в весьма пикантной ситуации.
- Бумажки грохнулись. Стоило тревогу поднимать? – зевнул рослый парень в форме охранника. - Пошли, теть Зина завтра уберет.
- Странно, дверь открыта. Забыли запереть, что ли?
Медсестра уставилась на пугающе-алое пятно, расползающееся по полу. Не всё мне на брюки угодило, скляночка немаленькая.
- Смотри, Вась, на кровь похоже…
- Да какая кровь, Надька? Вон бутылка валяется, разлилось просто, - он для верности ткнул в лужицу пальцем и осторожно лизнул. - Вроде микстура, на вкус хрен разберешь.
- Ты, Вась, тут постой, а я за ключом схожу. Надо закрыть, не то влетит потом.
Она вернулась подозрительно быстро.
- Беда, Васька! Нет ключа. Остальные на месте, а этого нету-у-у!
- Чертовщина прям! – сплюнул охранник. - Не голоси, лучше сбегай до теть Шуры. Может, это она взяла, а ты не в курсе. Не голоси, слышь!
Медсестра убежала. Искомый ключ преспокойно лежал на столе, обернись и увидишь, однако доблестный Вася оборачиваться не стал. Он прошелся по кабинету, чуть не споткнувшись о Моргарта, потрогал кобуру, с любопытством взглянул на измазанные красным документы.
- Не знал бы, что микстура, точно б решил, что кого-то прирезали, - бубнил он.
Пару раз охранник проходил в опасной близости от меня. Затаила дыхание.
- Вот… вот он, ключ! У теть Шуры был.
- Не ори, и так всех перебудили. Пошли отсюда, Надька.
Ночные стражи погасили свет и тщательно заперли дверь. Убедившись, что шаги стихли, я клацнула выключателем. От стены отделился Воропаев, стал виден съежившийся на полу секретарь. Тот вновь принялся извиваться, стремясь во что бы то ни стало выбраться из ловушки, но в итоге запутался еще больше.
- Добрый вечер, Марк Олегович! Не знал, что вы страдаете лунатизмом, - ласково улыбнулся Артемий. – Сеточка как, не мешает?
- З-здесь какая-то ошибка, - пропыхтел Громов. - Я просто шел мимо.
- Вы нам сказки-то не рассказывайте. Руку с амулетом, живо!
Марк поспешно, насколько позволила сеть, вытянул руку. Круглый плоский камушек со странным знаком в центре перекочевал в карман Воропаева.
- Он нам еще пригодится, сообщницу вашу ловить.
- Вы не понимаете! - заскулил Моргарт. - Мы не желаем вам зла, мы друзья…
- Конечно, друзья, и чисто по-дружески заглянули в гости… Алло, Женька! Дуй сюда, птичка в клетке. На дежурных не наткнись.
- Забыли про полог неслышимости? – услужливо подсказал пленник.
- Не забыл. Ночная шумиха даже к месту: будет объяснением вашей таинственной пропажи, если вы не перестанете валять дурака.
Моргарта била крупная дрожь, я ясно слышала стук зубов.
- Тём, не надо так. Вдруг он не врет?
- Не врет, говоришь?
Вылинявший пиджак Громова бесследно исчез, а портфель осыпался кучкой праха. Теперь вместо щуплого мужичонки на полу лежал тот самый Тролльф Обыкновенный и заламывал ручки-веточки. В огромных, как блюдца, глазах блестели слезы.
- Уверен, что это безумно приятно, таскать за хвост отлично освежеванную и тщательно просушенную сиамскую кошку. Представить боюсь, из чего изготовлен пиджак…
В дверь постучали. Артемий сухо щелкнул пальцами, впуская Печорина.
- Фух… вот ты где, гад ползучий! Допрыгался?!
- Не ори, а то опять «Ночной дозор» нагрянет. Тишину я наводить не буду.
Вампир не скрывал торжествующей улыбки. Чему он так радуется?
- Чай? Кофе? Потанцуем? Или сразу к делу?
- Отпустите меня, милостивые государи, - квакнул тролльф, которому удалось принять сидячее положение. Сеть связывала его по рукам и ногам, делая похожим на Ихтиандра-недоростка.
- Разумеется, отпустим, дорогой! Сначала как следует допросим, а затем отпустим… из окна головой вниз, - Евгений уселся в хозяйское кресло. - Говори, где скрывается Ирен, презренный, и, возможно, я сохраню тебе жизнь!
- Усмири-ка свои восторги. Марк Олегович, - Артемий присел на корточки рядом с ним, - не тратьте время на клятвы в вечной дружбе, а отвечайте кратко и предельно честно. Убивать вас не входит в наши планы.
- Она сама меня убьет, господин, как только узнает, - он выкручивал себе острые уши, но дрожать перестал. - Всех убьет! Для нее нет ничего святого. Я не хотел ей служить, мой господин, и девочка тоже не хотела. Нас заставили! - его детское хныканье било по нервам.
- Постарайтесь успокоиться и перестаньте звать меня господином. Начнем с начала: что вам понадобилось в моем кабинете?
- Не спрашивайте, мой госпо… Артемий Петрович, умоляю, не спрашивайте! Это не мой секрет, он принадлежит моему народу!
- Вот те на! Это хотя бы вещь?
К нашему удивлению, Моргарт замотал головой, а потом согласно кивнул, чередуя кивки и мотания. Голова на тонкой и гибкой, как пружина, шее моталась из стороны в сторону.
- И вещь, и не вещь, и вещь, и не вещь, и вещь, и не вещь…
- Странные дела творятся. Но ваша хозяйка здесь не при чем?
Усиленное кивание, грозящее оторванной пружиной.
- Я ведь всё равно узнаю. Идем дальше: кто такая «девочка»? Имя, фамилия, желательно настоящие. Отчество, если оно вам известно.
- Она просила не говорить.
- Ну, знаете, это уже детский сад! – разозлился Воропаев. - «Она» - хозяйка или «она» - сообщница?
- На кол его! – вынес вердикт Печорин, взмахивая карандашом.
- Заткнись лучше! Слушаю вас, Громов.
- Сообщница, - пискнул тот. - Она не хотела, честное слово, не хотела. Ее шантажируют.
- Кто и чем?
- Хозяйка, - едва слышным шепотом сказал тролльф. - Держит у себя ее мужа, делает страшные вещи. Девочка лишь хочет спасти молодого господина, но хозяйке с каждым днем нужно всё больше.
- Скажите мне имя доблестной супруги.
- Не скажу, не скажу, не скажу!
- Слушай, остроухий, к чему упорствовать? – вмешался вампир. - Девчонка зареклась, что ты ей даром не нужен и что вытягивать тебя она не станет. Отплатишь услугой за услугу, и все дела.
- Вы подслушали, - замигали слезящиеся глазки. - Ты, - плевок в мою сторону, - подслушала. А ведь мы сами хотели рассказать, просить помощи. Ты всё испортила: теперь хозяйка знает, что вы знаете. Глупые лю-у-уди…
- Не трясись, Марик, ничего нам не сделает твоя Иришка.
- Ошибаетесь, она уже сделала. Случайности не случайны.
- Не нагнетай, Громик, - поморщился вампир. - Кто изображен в побрякушке?
- Печорин, как друга прошу, не лезь! О каком ритуале вы говорили с «девочкой»?
- Вечной Жизни и Возвращения из Мертвых, один есть продолжение другого, - затараторил Моргарт, точно за ним гнались. - Хозяйка нашла семь составляющих, надо только собрать их вместе, но осталась восьмая. Она зовет их элементами.
- Черная магия, - Артемий помрачнел. - Можете назвать эти элементы?
- Постараюсь. Она часто твердила:
Жизнь и Смерть - в клубок сплету…
Тролльф схватился за горло, захрипел. На шее-пружинке резко обозначились следы удавки.
- Хе-ахе-ахе… кха-кха…
- Стой!
Ударил яркий свет. Нечто приковало нас к месту, давая Громову спокойно задохнуться. Он то синел, то багровел, огромные глаза вылезли из орбит. Кабинет наполнили жуткие звуки, но мы не могли даже заткнуть уши, утратив возможность двигаться. Душили беднягу ответственно: спустя несколько секунд Моргарт хрипнул в последний раз и затих. В его широко раскрытых глазах застыл густой панический ужас.
- Вы в порядке? – спросил Печорин. Вампира отпустило быстрее, чем нас.
- Женька, бери Веру и бегом отсюда. Я отправлю…
- Смотрите!
Тело эльфа как-то странно дернулось и затихло. Потом еще раз, и еще, будто некто периодически пропускал через него слабый электрический разряд. Вдоволь надергавшись, труп шевельнул плешивой головой и… сел. Тяжелые веки опустились, вновь поднялись. Опустились. Поднялись. Выражение глаз оставалось таким же застывшим.
- Что, допрыгались? – спросил незнакомый голос. Двойственное чувство: голосовые связки Моргарта, а совершенно чужая интонация. - Это только начало. Девчонка думает, что самая умная? Счастливы неведающие! Ее ждет то же самое. До вас я всё равно доберусь, но пока живите. Старайтесь хорошенько, не халтурьте! Лично проверю.
Мертвые губы изогнулись в улыбке.
- Интересно вам, чей портрет в моем медальоне? Попробуйте догадаться! Ответ лежит на поверхности. Больше ничего спросить не хотите?
- Рейган прекрасно знал о твоем плане, ведь так? Знал, что именно тебе нужно, - подал голос Воропаев, - и имел с этого какую-то выгоду, поэтому ты его и убила.
- Вампиры тщеславны, - труп вздрогнул, будто хотел пожать плечами. - Борис не просто знал: он едва не поймал меня в убежище. Здесь, ко всему прочему, примешиваются старые счеты. В свое время я желала ему мучительной смерти и добилась желаемого при первом же удобном случае. Было за что, и мир вздохнул свободно. Не веришь? Как знаешь. Мое время на исходе. Приятно было повидаться. За эту падаль не беспокойтесь, труп нужен мне самой. До скорой встречи!
Моргарт перестал дергаться, завалился на бок.
- Ах да, подарочек на память!
Противный звук, больше похожий на «вызь-вжик», и нас забрызгало чем-то липким, темно-зеленым. Кровь нежити. Изуродованное тело махнуло кистью в знак прощания и пропало.
Глава восьмая
Fides facit fidem (доверие рождает доверие)
А ведь Волк остался бы в живых, не заговори он в темном лесу с незнакомой девочкой в красной шапочке!
Неизвестный автор.
- Стирайте ее с тела, быстро! Чем угодно, хоть занавесками!
Печорин стянул с себя рубашку и тщательно протер ею лицо и руки. Подтеки ушли легко, словно жидкая грязь. Нам с Воропаевым повезло меньше: кровь нежити намертво въелась в кожу. Мое лицо практически не пострадало, а вот руки…
- Ч-черт, - убито вздохнул Артемий. В момент атаки он находился ближе всех к трупу и теперь напоминал скорее лешего, чем человека. – Tabula rasa!
Кровь на полу, шкафах и прочих поверхностях исчезла без следа, но пятна на коже и одежде остались неизменными. Я старалась не морщиться от резкого запаха тины, болота, гниющей плоти и много чего еще, столь же мерзкого. Свежий воздух его не выветрил, а, наоборот, усилил.
Воропаев прошелся по кабинету, закрыл окно, не заботясь о тишине (кому надо, тот всё равно услышал), уничтожил красные следы настойки, которые мы невольно оставили. Он попробовал также приглушить трупную вонь, но плюнул и оставил, как есть.
- Пусть думают, что у меня тут рыбки сдохли. Хватит на сегодня приключений. Руки давайте.
Странное ощущение, будто тебя проталкивают через игольное ушко. Незримая рука сдавила легкие, я задыхалась… Вновь получив доступ к кислороду, жадно заглатывала его, точно никогда раньше не дышала.
- Фу-уф, терпеть не могу трансгрессию! - Печорин рухнул там, где стоял.
К горлу подкатила тошнота. Всё то, что до поры до времени хранилось в желудке, теперь настойчиво просилось на волю. Боюсь, открой я глаза, кровь нежити покажется всем детской шалостью.
- Тьма меня поглоти, откуда вы взялись?! – зазвенел мелодичный голосок-колокольчик.
- Лучше не спрашивай, Алёна, - слабо отозвался Бенедиктович, - всё равно не поверишь.
Я рискнула приоткрыть один глаз. Зря, ох зря: меня вырвало на шикарный бежевый ковер, постеленный меньше месяца назад. Подарок ко дню рождения Печорина, ага.
- Вера? – Артемий мигом оказался рядом, поддерживая за плечи.
- Всё в порядке, - прохрипела я. - Ох, нет…
Для полноты картины меня стошнило еще раз.
- Пойдем-ка в ванную.
Перед глазами мерцали цветные сполохи, но до ванной, опираясь на Воропаева, я всё-таки добрела.
- До сих пор тошнит?
Мотнула головой и включила воду. Оказывается, в мире нет ничего вкуснее холодной воды из-под крана. Горло всё еще першило, но стало гораздо легче. Из зеркала таращилось чумазое существо нежно-салатового оттенка. Пара-тройка пятнышек на щеках добавляли мне шарма.
- После переноса такое случается, - виновато сказал Артемий.
- Я в порядке, - с тоской взглянула на белоснежную эмалированную ванну. - Искупаться бы…
- Так в чем проблема? Раздевайся, а я пока за полотенцем схожу.
Напор воды был шикарный. Хватило слабого заклинания, чтобы ванна за полминуты набралась до краев. Вручив мне банные полотенца, большое и маленькое, Воропаев тактично удалился.
- Одежду за дверь кинешь, посмотрим, что с ней можно сделать. Алёна обещала одолжить тебе что-нибудь, - сказал он напоследок. - Почувствуешь себя плохо – кричи.
Раздевшись до нижнего белья, я сделала так, как велели. Сомневаюсь, что здесь можно помочь: от одного запаха впору лезть на стену. Наскоро застирав белье, со стоном блаженства погрузилась в теплую воду. «Ощущения приятнее доселе были ей неведомы…»
Хорош-шо, только вот я тут не одна. Вымыв волосы, принялась с силой тереть пятна на руках и лице, но мочалка лишь царапала кожу. Мыло, гель для душа, скраб на основе минералов Мертвого моря (надеюсь, тетя Печорина не обидится) давали одинаковый эффект: ни-ка-кой. Смирившись со своей участью, я выбралась из ванной.
Релаксация помогла ненадолго отвлечься от минувших событий, но стоило закрыть глаза, как перед мысленным взором возникал бьющийся в агонии Моргарт. За что его так? Он ведь ни в чем не виноват, в конце концов, кража не убийство. Из-за тех проклятых элементов? Теперь понятно, в кого пошла Крамолова: яблоко от яблони…Вспомнив, кто я и где я, потянулась выпустить воду.
- Мы уж думали, ты там утонула, - зевнул Евгений Бенедиктович.
Красавица-блондинка отложила книгу и подала мне махровый халат. Даже в простом домашнем платье и тапочках-зайчиках она так и просилась на обложку глянцевого издания, а заодно половину разворотов. Рядом с ней невольно чувствуешь себя мышью, будь ты хоть трижды Мисс Вселенная.
Где тут можно переодеться, помнила с прошлого раза. Суша волосы полотенцем (фен попросить постеснялась), я оглядела спальню. Чувствуется женская рука: нет пыли на мебели, другие шторы, милые мелочи вроде думочек на кровати. Уютно так, по-домашнему. Совсем иначе представлялся быт жены… вернее, вдовы олигарха.
В гостиной мои руки подверглись критическому осмотру.
- Кровь нежити – злейший враг косметолога, - пошутила госпожа Рейган. - Я слышала, что хуже только драконья. Мылом тут не отделаешься, нужно специальное средство.
- У вас есть? – в душе затеплилась надежда.
- Дома всегда было, только не для кожи – для одежды. Кажется, что-то на основе уксуса и «детского» мыла. Не интересовалась такими вещами, - призналась вампирша, - считала себя выше этого.
- Уксус на кухне, мыло в шкафу. Дерзайте, девочки, - пробубнил Евгений, обнимая подушку.
- Как ты можешь дрыхнуть, Йевен?!
- Спокойно могу, тетушка, спокойно. И я просил не звать меня этим противным именем. Что сложного в слове «Женя», а? Повторяй за мной: Же-ня.
- Горбатого могила исправит, - фыркнула Алёна.
- Я всё слышу!
Артемий вышел из ванной полностью одетым. Штаны Печорина были ему коротки, а майка – широка в талии. Как и в моем случае, зеленые пятна никуда не делись. Масштабная эпидемия ветрянки.
- Мы тут обсуждаем, как от них избавиться, - я почесала предплечье. Эта гадость начинала зудеть.
- Есть одно старое заклинание, оно безболезненно убирает кровь, но имеет неприятное побочное действие: оставляет следы. Смотри.
Он ткнул пальцем в мое предплечье. Крупный подтек выцвел и сменился коричневатым пигментным пятном. Не столь бросающимся в глаза, как ядовито-зеленое, но при ближайшем рассмотрении заметным.
- Вот вам и подарочек на память, - огорчилась я. - Ох, у тебя вообще всё лицо зеленое!
- Может, объясните мне, наконец, кто облил вас кровью нежити? – вмешалась вампирша.
Тишину нарушал только раскатистый храп стоматолога.
- Долгая история. Благодарить стоит убийцу вашего мужа.
- Вы видели Бестужеву?!
- Она использовала «рупор», но мы успели оценить милый характер. Ну так что, Вер, убираем? Пигмент всё же не яд…
- Убираем, - тяжко вздохнула я. - Как-никак лучше зеленых.
- Завтра постараюсь стереть их полностью. Вспомнить бы рецепт мази. Если не вспомню, придется возвращаться за конспектами, а с такой рожей… Хотя в аптеку надо – кровь из носу, хоть с рожей, хоть без… - пробормотал Воропаев. – Секир-башка, и никаких забот! Что же там всё-таки было?..
Я взяла его за руку. Тонкие изящные пальцы – любой пианист застрелится от зависти.
- Не мучайся, завтра вспомнишь. Ты и так столько для нас сделал…
- Да ничего я не сделал! Вел себя, как последний кретин. Тоже мне, Великий и Ужасный! Ты ведь рассказала о зеркале, а я…
- Тише. Думаю, Моргарт был закодирован на те самые элементы. Возможно, не только на них, но это неважно. Большая часть вины всё равно лежит на мне: раскудахталась, подняла панику. Кинулась воплощать наспех придуманный план. Мы ничего не теряли, могли поймать его в любое время, а теперь… - собственная глупость предстала во всей красе. «Ритуал, массовый геноцид!» Очень умно, просто верх гениальности!
- Всегда советовал тебе включить мозги. Интересно, где в тот момент находились мои?
- Вас послушать, так сразу вспоминается басня Вани Крылова, - мурлыкнула Алёна, - только вы не хвалите друг друга, а оправдываете. Мой Борис любил повторять: «Былого не вернешь, минувшего не изменишь». Наверняка плагиатил кого-то известного, но смысл… Взгляните под другим углом: теперь вы не понаслышке знаете, на что способна Бестужева. На ошибках учатся.
- Вы абсолютно правы, Алёна, - Воропаев сел вполоборота ко мне. - Кроме тех, что на руках и лице, следы имеются?
- На шее и… нет, только на шее, - о тех, что на животе, предпочла умолчать до завтра. Не забыла еще, что под халатом совершенно голая.
Госпожа Рейган с интересом наблюдала за манипуляциями. Время приближалось к двенадцати, но вампирша выглядела на удивление бодрой. «Мертвым» не требуется сон. Непрошеная мысль: а как она здесь питается? Такие, как Алёна, не приемлют человеческой пищи, лишь немногие напитки.
- Я наняла домработницу, - пояснила та, когда я осмелилась спросить, - на оставшиеся от прошлой жизни деньги. Не хочу стеснять племянника.
Что я там говорила о женской руке? Вспомнив, насколько могут быть убедительны вампиры, поленилась удивляться.
- Вид вполне приличный, - подвел итог Воропаев, закончив колдовать. - Не на экран, но люди не испугаются. Может быть.
- Ха-ха-ха! – грустно сказала я, рассматривая себя в круглом настенном зеркале. – Да ладно, ерунда всё это. Могло быть гораздо хуже…
Артемий вдруг покачнулся и был вынужден опереться о стенку, чтобы не упасть.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ