Сила крови IV

Глава 23

— Она жива? — в голосе Карла проскользнула тень тревоги.

Не то чтобы бывший гвардеец воспринимал девчонку кем-то вроде дочери, или нечто подобное, но определенную долю участия принимал, в основном как учитель по боевой подготовке к ученице, с кем провел немало времени на огневом рубеже.

Мой палец коснулся шеи девушки, чувствовался ровный и сильный пульс.

— Жива.

Майю из заклинательного зала вытащил я на руках, поднял по лестнице и уложил в просторной гостиной на старомодный диван, видавший еще расцвет эпохи раннего Ренессанса.

— Ей нужен покой, — не слишком уверенно заметил Карл. Теперь, когда потенциальная шпионка перестала ей быть, она вновь стала членом команды, соответственно поменялось и отношение.

И получил реакцию с моей стороны в виде отрицательного качания головой.

— Ее надо разбудить, — твердым тоном произнес я и пояснил: — Надо выяснить степень воздействия, оставленную тенью изнанки.

Сосредоточенный взгляд Карла скользнул по спокойному лицу девушки, пробежался по мерно вздымающейся груди, скользнул ниже, проверяя тело на физические повреждения, и разумеется нигде не обнаружил следов. Последствия имели иной характер, на уровне ментального развития.

— Ее разум повредился?

Ответил я честно:

— Понятия не имею, — пауза, и еще одна порция пояснений: — Процедура пошла не по плану, возникли сложности, которые могли повлиять на целостность личности, — говорить, что сам чуть не стал жертвой разбушевавшейся астральной энергии не стал. К чему лишние подробности.

— Может поместить ее в медкапсулу? — судя по голосу, Карл сам не верил, что достижения современной медицины способны помочь с ментальным воздействием. Лечить тонкие тела пока ни один кибер-хирург не умел, сколько бы ему электронных мозгов не вставили.

— Надо ее разбудить, — и вновь мой тон категоричен, почти как приказ.

Карл не успевает выразить недоумение, как мой рука отвешивает лежащей на диване девчонке пощечину. Гвардеец инстинктивно дергается, чтобы остановить, но вспоминает об особенностях взаимоотношений связки «вассал-сюзерен», и замирает, позволяя делать все что нужно, чтобы вернуть девушку в сознание.

Первая пощечина не приносит результата, голова Майи вяло дергается, но сама она остается без сознания. Приходится повторить опыт, во второй раз везет больше, девушка открывает глаза, медленно, слабо, с трудом фокусируя взгляд на моем лице.

— Что… — она замирает, рука ползет к виску, словно желая убедиться, что голова осталась на месте. Кажется в этот момент она испытывает жуткую боль. — Что случилось?

И тут всего на мгновение, ее взгляд делается пустым, Майя с непониманием смотрит сначала на меня, потом на Карла и не узнает нас. Я четко это понимаю. К счастью, длится это всего одну секунду, затем глаза лежащей брюнетки становятся осмысленными.

— Где мы? — Майя недоуменно оглядывает просторную гостиную, обставленную в старомодном аристократическом стиле.

— Пока неважно. Скажи, ты знаешь кто я?

Девушка хмурится.

— Конечно, ты Тимофей, ты…

Продолжить я ей не дал, указав на Карла.

— А это кто?

Секундная пауза, затем не менее уверенный ответ:

— Карл Ульбрихт-Бельский, твой мастер войны.

Хм, мастер войны, так называли главных полководцев клановых иерархов в Колониях, по старорусскому стилю — воеводы.

При упоминании титула Карл чуть выпрямляется, кажется до этого он не воспринимал свою должность в структуре зарождающегося клана в подобном ключе. Мне почему-то смешно. Чертов откат после гигантского перенапряжения в ходе пошедшего вразнос ритуала все-таки дал о себе знать, повлияв на психику и эмоции.

— Что последнее ты помнишь? — не давая вмешиваться Карлу быстро спросил я. Хотя «мастер войны» похоже и сам не горел желанием влезать в разговор, дисциплинировано отступив назад.

— Патруль в джунглях, — уверенно ответила Майя и уточнила: — На Гадюке.

Так, с кратковременной памятью порядок. А что насчет более поздних событий?

— Ты помнишь рейд с перехватом конвоя в Австралии? — спросил я, цепко отслеживая по глазам реакцию на вопрос.

И почти мгновенно получил ответ с быстро сменяющими себя фазами: непонимание, растерянность, недоумение и облегчение. Последнее, как реакция, считая вопрос неудачной шуткой. Она не знала о чем идет речь. Не помнила этого события, и думала, что мы ее пытаемся разыграть.

— Какой рейд? За конфетками? — скованно попыталась пошутить Майя в ответ. И резко замолкла, наткнувшись на сосредоточенный взгляд Карла. — Что не так?

— Был рейд против конвоя снабжения, — рассеяно пояснил я, выпрямляясь, — но ты его не помнишь.

Я повернулся к Карлу.

— Как я и предполагал: память частично утеряна. В ходе налета на конвой тень захотела развлечься и взяла оболочку под полный контроль. Плюс наверняка думал закрепить ценность Майи как умелого бойца, действую жестко и решительно. Помнишь, как она воевала?

Гвардеец кивнул.

— Как умелый ветеран.

— Верно, как умелый ветеран, не боящийся крови, и сохраняющий хладнокровие. По замыслу внедренца, это должно было показать, что обучение девчонки проходит в нужном ключе, — я помедлил, вспоминая недавние события, сейчас казавшиеся далеким прошлым, и добавил: — Только поганец перестарался, и вызвал лишние подозрения.

— И еще какие, — медленно протянул Карл.

Майя переводила недоумевающий взгляд с него на меня и обратно. Как личность она сохранилась, но получила частичную амнезию — моменты, когда тень брал ее под полный контроль выпали из памяти. Теперь ее разум напоминал лоскуты, неравномерные, а от того пугающие своей пустотой.

Восстановить такое вряд ли возможно. Выпавшие куски остались с плененным чужаком, как их изъять, не задев основную личность я понятия не имел. Думаю даже предки не справились бы с подобной задачей, ментальную хирургию пока что не придумали.

— Увези ее на берег, здесь ей оставаться нельзя, — велел я, кивнув на подрагивающие плечи Майи, домен обнаружил новый источник живого тепла и с удовольствием принялся высасывать из него жизненные силы.

Карл кивнул, легко поднял девушку на руки, широким шагом направившись в сторону выхода. Она у него что-то быстро спрашивала, но он не отвечал, сосредоточившись на поставленной задаче. Любая задержка на территории поместья грозила ухудшением состояния больной, гвардеец это понимал, поэтому старался как можно быстрее вывезти ее на территорию с нормальными энергетическим потоками, где магический фон, не играл роль безжалостного вампира.

Я же еще немного постоял, рассеянным взглядом оглянувшись в гостиной — только сейчас заметил большой гобелен, изображавший некую стародавнюю битву, — и неспешно вернулся в заклинательный зал.

И первое что почувствовал, переступал каменный свод — дикий ужас, чьи отголоски долетали даже сквозь алтарную крипту. Безумие и отчаяние смешались в пленнике, вызвав шок от нахождения в ментальной ловушке.

Уверен, никогда раньше ему не приходилось находиться в таком положении. И ничего похожее он раньше просто не испытывал. Вместо живого разума — холодный камень. Вместо чужой личности и воспоминаний — пустота, где ничего кроме мрака и бесконечности бездны.

Он не понимал, как такое возможно, и это непонимание вызывало страх, перерастающий в ужас. Еще немного и разум пленника превратится в визжащий комок чистых эмоций, сознание померкнет, а личность сама сведет себя с ума.

Наверняка чужак знал нужные ментальные техники, чтобы подавить панику и взять разум под контроль, но все они были заточены под определенные ситуации, где нет места перемещению сознания в бездушный предмет. К такому нельзя подготовиться, такое нельзя пережить, используя стандартные формулы медитации, такое не могло побороть ни одна известная мантра.

Это был шок. Шок настолько серьезный, что грозил ступором. Маг не просто лишился опоры в виде чужой физической оболочки, он потерял путь к собственному телу, и это стало катализатором зарождающегося безумия.

Я прошел в центр заклинательного зала, остановился перед криптой, помедлил, давая своей ауре соприкоснуться с выставленным барьером, тем самым обозначая собственное присутствие.

Реакция последовала незамедлительно. Комок страха и ярости словно сгустился, концентрируясь в нечто цельное, настолько, что появились проблески разума — собранного и готового говорить.

Скорость восстановления стала неприятным открытием. Все-таки ментат силен, а значит нельзя отпускать. Впрочем, речи о свободе вообще не шло. Посмевший злоумышлять против рода Мещерских по умолчанию повинен в смерти.

Мысль-уверенность скользнула по краю сознания, как эхо памяти предков.

Отпускать нельзя, но что делать? Оставить в камне, рано или поздно сойдет с ума, а это бесполезная трата ценных ресурсов. Превратить в живой артефакт? Как идея. Или сделать стража, заключив в одну из статуй. А может обратить в слугу, наподобие Ключника? Нужные ритуалы и практики известны, процесс превращения сложный и трудоемкий, требующий запредельной концентрации, но вполне выполнимый. Вопрос, нужен ли второй Ключник? Или лучше использовать тень как-нибудь по-другому?

— Имя? — обманчиво мягким голосом спросил я. И шевельнул пальцами, сжимая незримую клетку, заточенной в камень сущности. Через магический фон долетел вопль — крик зверя, запертого в ловушке.

Он не хотел, но не мог не говорить, не отвечать на вопросы. Ведь если вопросы прекратятся, то его оставят в покое. Одного, в пустоте нескончаемой бездны, сплетенной при помощи нитей астральной энергии, откуда нет выхода.

Его личность, его сознание, его воля и характер, все то, что формирует человека, сейчас заперто здесь. Но одновременно, он находится где-то в глубинах Астрала. Сложная для понимания вещь, но именно так оно все и было. Я сам толком не понимал всей сложности сотворенной в незапамятные времена ловушки в виде алтарного камня. Но кажется он одновременно находился в разных слоях реальности, уходя далеко в астрал внутренний структурой, созданной на принципах артефактов крови — через боль, страх и смерть.

И это больше всего пугало пленника — непонимание как такое возможно, как его выдернули из живого носителя и запихнули в нечто недолжное существовать.

В свое время предки огромное количество врагов зарезали на этом булыжнике, пока не придали ему нужные свойства. В основном конечном других одаренных, и в большинстве своем иноземцев: чехов, поляков, словаков, тевтонов, франков, бритов и других, кому не повезло встать на пути Мещерских.

Сам пленный маг в реальности находился где-то за тысячи миль, его тело лежало на удобной лежанке, скорее всего подключенное к медицинскому оборудованию. И теоретически, он мог еще вернуться назад, если бы вдруг получил свободу.

Именно эта надежда подпитывала его, вместе с возможностью остаться в пугающей черноте навсегда, давила бетонной плитой на сознание, вынуждая отвечать на вопросы, которые при иных обстоятельствах остались бы без ответа.

— Имя?

— Чезаре Фархат, — шепотом сломленного разума долетел тихий шепот.

Мне демонстрировали смирение и покорность. Он все еще надеялся переиграть меня, но на этот раз не при помощи силы, а с помощью интеллекта. Ведь он видел перед собой юнца. Да разбудившего Силу крови, да сумевшего совладать со свалившейся на голову мощью, но все же юнца, почти не имеющего жизненного опыта и не искушенного в хитрых интригах.

Жаль будет его разочаровать…

Чезаре Фархат, хмм… италиец? Судя по всему с арабскими корнями, или около того. Скорее всего дите эпохи расцвета независимых полисов, вроде Милана и Венеции, когда Апеннинский полуостров лишь с натяжкой назывался единым государством. Времена торговых республик, мощных кланов и непрекращающихся междоусобиц.

В памяти шевельнулось слабое воспоминание, переданное через кровь предков — «война за наследие семьи Боргезе». Тогда Мещерские поучаствовали в борьбе, выйдя на непривычный для себя средиземноморский простор.

Кто-то из союзных русских кланов захватил нынешний Тунис, организовал там колонию и начал грабить торговые караваны европейцев, пригласив присоединиться всех желающих. В тот момент у предков Тимофея наблюдался избыток сил, клан находился на пике могущества, и мог себе позволить выделить отдельный экспедиционный корпус «развлечься» в далеком западном море.

Банальные грабежи быстро надоели русским кланам, и они включились в локальную борьбу на местном уровне, выступая иногда в качестве наемников, иногда на собственной стороне, напрямую влияя на облик южнополитического лица Европы.

Они даже в Испании отметились, выступив на стороне инфанты Филиппы, когда закачался трон под испанским королем.

Закончилось все ожидаемо — взбешенные наглым вмешательством русов в регионе, который до этого считали полностью своей вотчиной, франки организовали огромный поход, собрав под свои знамена внушительные силы. Кровью лягушатники конечно умылись, потеряв почти половину флота, но Мещерских и союзников из Туниса выбили, дав беспрепятственно уйти через Босфор.

Все это молнией пронеслось у меня в голове. События далеких дней, случившиеся задолго до моего рождения, по идее не могли быть причиной нынешней ситуации. Все так, если бы речь шла об обычных людях. Аристократы же, особенно из Старых семей, совсем по другому смотрели на время. Их вражда могла длиться столетиями. Долг крови мог передаваться по наследству вместе с родовым гнездом и бушующим в венах урагане силы.

— Война за наследие семьи Боргезе? — произнес я. И получил реакцию — ядовитую ненависть.

Вот так — деяния предков дотянулись до потомка сквозь века. Кровная месть, передававшаяся из поколения в поколения, от отца к сыну, в одном из италийских родов.

Любого другого бы подобная перспектива могла испугать, если не хуже — привести в ужас. Знать, что тебя преследуют лишь за то, что в твоих жилах течет кровь именно этой семьи, могла ужаснуть обычного человека, далекого от клановых разборок, длившихся веками. Я же лишь усмехнулся.

— Вы похоже плохо усвоили урок, — прошелестели тихим шепотом мои слова.

Я наклонился вперед и тени в заклинательном зале, похожем на склеп, зажили собственной жизнью, наливаясь объемом.

— А-а-а-а!!! — пронзительным эхом заметались крики в эмоциональном фоне.

Это было сродни пытки, без физической боли, но при этом доставляющей невообразимые страдания.

Майю ко мне подвели не просто так. Чезаре хотели насладиться изысканной местью, растянув удовольствие, сделав так, чтобы последний представитель ненавистного рода умирал долго, не зная причин, но почувствовав на себе всю тяжесть страданий. В конце, мне бы обязательно сказали из-за чего все случилось, подробно объяснив и поведав о давней вражде.

Понятия не имею, что могло быть изначальной причиной: убитые в огромных количестве родственники на одном из перехваченных торговых судов, сорванная интрига, ослабившая венецианский род или погибший наследник клана. Логика подсказывала, что верен последний вариант — Тимофей тоже являлся наследником угасшего рода, его гибель могла стать красивым завершением истории мести благородных Чезаре, чьи потомки могли бы с гордостью говорить о возмездии, пережившей века.

Они долго ждали, выжидая подходящего момента. Примитивное убийство банально. Нужна красота, изысканность, как бокал хорошо выдержанного вина. Утонченная месть подобно завершающему штриху на полотне кровной мести, растянутой на столетия. Об этом будут говорить долго, и вспоминать, отдавая должное элегантному вкусу рода Чезаре, знающими толк в наказании своих кровных врагов.

Но мне было наплевать. На причины, на самих Чезаре, на их бестолкового мстителя, и на всю ситуацию в целом. Хотят воевать? Что-же, почему бы и нет, память предков с удовольствием откликнулась на брошенный вызов. Мещерские обожали воевать и никогда не уклонялись от боя.

— Пожалуй я не убью тебя, — неспешно растягивая слова произнес я, когда вопли истязаемого мага затихли. Заключенный в каменную крипту, он ничем не мог противопоставить давлению извне. — Тебя ждет другая участь.

И поймав отголосок проскользнувшей в моем разуме мысли, связанной через барьер, Чезаре Фархат вновь закричал, потому что уловил, что ему уготовил пленивший его враг, выглядевший столь молодо, но при этом обладающий памятью сотни поколений жестоких прародителей.