Шут (СИ)

12. БАРОН ГРОССИР

Вечером я сходил на кухню и, несмотря на крики, брань и проклятия поваров, забрал поднос, сервированный для Хильды и Франки. В самом дворце было тихо и спокойно; все придворные попрятались кто куда. В коридорах стояли только караульные гвардейцы. Я занёс свою добычу в кабинет, засел за стол и воздал должное яствам и напиткам, приготовленным для монаршей четы. Мне не хотелось думать о делах, но они сами лезли в голову. Скоро приедет неммардский офицер и привезёт мой приговор. Похоже, Франки настроен насчёт меня решительно. А сбежать, наверное, не выйдет.

На улице стемнело. Насколько я мог видеть из своего окна, город погрузился в темноту, лишь кое-где светились не закрытые ставнями окна, да шатались патрули с фонарями. Я не зажигал свечей в своём кабинете и долго стоял, опёршись на подоконник и слушая сверчков, орущих в маленьком саду при дворце.

В дверь постучали.

— Да! — крикнул я.

Дверь открылась, и в кабинет вошёл один из адъютантов барона Гроссира, щурясь на темноту.

— Что случилось? — поинтересовался я.

— Его превосходительство просит вас зайти к нему.

— Не понял. Какое превосходительство? Барон Гроссир, что ли?

— Ну да, — ответил адъютант. — Он.

— А чего ему от меня надо?

— Его превосходительство мне не докладывали. Вы пойдёте?

Тут я призадумался. С чего это барон Гроссир возжелал меня увидеть? О чём мне говорить с этим злобствующим дурнем?

А не пойти нельзя — завтра барон всему свету раззвонит о том, что я побоялся его проведать.

Адъютант у двери ждал моего ответа. Я кивнул ему и подцепил на пояс меч Турди. Мы вышли. Я запер кабинет, и мой посетитель повёл меня к барону.

В опустевшем коридоре кое-где горели свечи, вставленные в специальные фонари. Где-то в недрах дворца кто-то, не очень-то умеючи, терзал лютню. Меня охватило чувство тревоги. Зачем я туда иду? А не послать ли мне этого типа куда подальше и…

Адъютант постучал в дверь.

— Войдите! — послышалось изнутри.

Адъютант открыл дверь, впустил меня внутрь, а сам остался снаружи.

Барон Гроссир сидел за столом в своём обширном кабинете, перед ним стояла бутылка вина и два пустых стакана. Эта картина освещалась где-то двумя десятками свечей. Военный министр изволил пребывать в крайне мрачном настроении, и даже его ордена висели как-то печально. Он кивнул мне на стул, стоявший напротив него.

— Что, Турди? — спросил он. — Попали мы с тобой в немилость?

— Разве его величество и вас приговорил к подземелью?

— Нет, — ответил военный министр, откупоривая бутылку и разливая вино по стаканам. — Но он поступил гораздо более жестоко, назначив на завтра смотр войскам столичного гарнизона. А они, войска эти, имеют довольно убогий вид. Не хватает оружия, обмундирования, обуви. И это — заметь! — в столице. А что творится в отдалённых гарнизонах, я даже гадать боюсь.

— Ваше здоровье, барон.

— И твоё тоже.

Мы пригубили вина.

— А что случилось с нашей армией, господин барон? — полюбопытствовал я. — Отчего так произошло?

— Можно подумать, ты не понимаешь.

— Не понимаю, — сознался я. — Не понимаю, к чему вы клоните. Не понимаю, зачем вообще этот разговор.

— Это не так уж и сложно, — заметил барон Гроссир. — Дело в том, что в нашей армии давно и прочно установилась Система. Высокие военные чины и интенданты разворовывают деньги, отпущенные казной на обмундирование и вооружение. Всё это, разумеется, проходит по документам, оформлено юридически грамотно. На каждую украденную монету в военном министерстве есть по нескольку актов и различных форм списания. Беда лишь в том, что на завтрашнем смотре его величество вряд ли пожелает изучать эту гору бумаги.

— Выходит, все военные у нас — богачи?

— Да ладно тебе, — отмахнулся барон. — Богачи те, кто занимает высокие посты или в силу должностного положения находится при кормушке. А простые служаки — офицеры, а тем более солдаты — едва сводят концы с концами.

— А вы…

— А что я?! — крикнул барон. — Ты не забыл тех событий, в результате которых мы заняли свои сегодняшние посты? После этого, вникнув в дела и столкнувшись с Системой, я ужаснулся. Признаться, хотел даже писать рапорт об отставке, но потом что-то во мне взыграло. Ещё бы, вооружённых бунтовщиков не испугался, а перед какими-то ворами спасую? Я решил схватиться с Системой и развалить её. Да только силёнок не хватило. Я боролся вовсю: наказывал, увольнял, назначал новых людей, переформировывал подразделения. А Система крепла. Через некоторое время мне предложили в неё влиться. Нет, ты не думай, я согласился далеко не сразу. Но в итоге… Слушай, а как ты думаешь, знает ли о Системе его величество?

— Да конечно знает, — незамедлительно ответил я. — Не с Луны же оно свалилось, величество это.

— Вот именно, — мрачно заметил военный министр. — И получилось так, что я воюю против хорошо отлаженного механизма. Затем выяснилось следующее: его величество не очень-то доволен моими действиями. Оказалось также, что Система не замыкается сама на себя, а имеет выходы на другие министерства. И я сдался.

Барон налил ещё вина.

— Ты вот никак не можешь понять, зачем я тебя позвал. А дело вот в чём: завтрашний смотр поставит на мне крест. Будет большим счастьем, если его величество просто выгонит меня в отставку. Помочь мне уже никто не в состоянии. И в этот последний вечер на посту военного министра я вдруг захотел поговорить с кем-то по душам за бутылкой хорошего вина. Тут-то и выяснилось, что разговаривать мне совершенно не с кем. Потому-то я и распорядился позвать тебя — самого большого своего врага. Спасибо за то, что пришёл.

Мои щёки и уши пылали от прилива разгорячённой вином крови. Я смотрел на военного министра и, если не симпатизировал ему, то уж сочувствовал безмерно. По сути дела он — просто несчастный человек, запутавшийся в паутине преступной системы. Завтра я обязательно пойду на смотр и заступлюсь за него перед Франки.

Мы закурили. Барон некоторое время тихо пыхтел трубкой, пуская в потолок дымовые кольца, а затем заговорил снова:

— Да не боюсь я этого смотра. Пожил в своё удовольствие — уступи место другому. Самое смешное не в этом. Конечно, завтра его величество придёт в ярость и вряд ли будет милосердным или хотя бы справедливым. Самое смешное в том, что уничтожив меня, король ничего не добьётся.

Барон вдруг резко перегнулся через стол, приблизив ко мне своё лицо, исчерченное багровыми прожилками, и рявкнул:

— Ни хрена не изменится, понимаешь?! В кресло военного министра сядет кто-то из моих заместителей. И Система продолжит процветать. Ты как думаешь, война будет?

— Не знаю, господин барон. А вы считаете, что нам бы не помешала встряска войной?

— Системе не повредит ничего, — ответил мой собеседник, усаживаясь на место. — Она всплывёт при любом раскладе.

— Неужели с ней совершенно невозможно справиться?

— Я много об этом думал. Одному человеку — нет. Главное — чтобы его величество этого захотел. И нужных людей нашёл.

— А есть они?

— Да конечно есть! Ты не улыбайся так, я не себя имел в виду. Как ни странно это звучит, но в нашей армии имеются военные, занимающие довольно приличные посты, но при этом не крадущие государственных средств и не берущие взяток. Вот, например.

Барон, не вставая, дотянулся до сейфа и выудил из него лист бумаги.

— Рапорт об отставке некоего полковника Ивара, командующего гарнизоном крепости на окраине. Пожалуй, это единственное наше укрепление, способное в любой момент отразить нападение врага. С подобными людьми Система ужиться не может, а посему ей понадобилось этого полковника сожрать. К нему прислали комиссию из министерства. По большому счёту в его крепости всё в порядке, но ведь придраться всегда к чему-то можно. А у тех парней из министерства имелся чёткий приказ: нарыть как можно больше нарушений и недостатков. Знали, кому поручить. Ребята подобрались опытные, накопали целую кучу всякой всячины. Ивару объявили взыскание, да в такой форме, что он озверел и накатал рапорт об отставке. Вот, пишет, что не может более мириться с порядками, царящими в нашей армии.

— Сюда вытащить этого полковника никак не получится?

Барон покачал головой.

— Завтра у нас будет новый военный министр, а уж он-то точно волынить не станет. Подпишет этот рапорт — и дело с концом.

Барон разлил по стаканам остатки вина. Я сидел на своём месте ошеломлённый и даже где-то растерянный. Мне и в голову не приходило, что наши дела обстоят столь плачевно.

— Послушайте, барон, а не лучше ли вам завтра утром, не доводя дело до смотра, повиниться перед его величеством? Попросите у него срок для наведения порядка в армии, отдайте под суд всех, кто причастен к существованию системы…

— Никакого срока он мне не даст, — перебил барон. — Ты и сам это прекрасно понимаешь.

Я вспомнил, как подёргивалось веко у Франки после приёма посла Неммардии. Похоже, военный министр прав: король будет махать шашкой и рубить головы, даже зная наперёд о том, что это ничего ему не даст.

— Господин барон, давайте я пошлю за вином.

— Зачем?

— Напьёмся. Хуже всё равно не будет.

— Нет, — ответил барон Гроссир. — Я лучше, пока со мной ничего не случилось, навещу свою двоюродную сестру. Она у меня единственная родственница. Мудрая женщина, всегда такие хорошие советы давала. Вот если б я их ещё слушал…

Он поднялся на ноги, дав понять, что аудиенция окончена. Я тоже встал.

— Благодарю тебя за то, что ты пришёл. Мне даже на душе легче стало после нашего разговора.

— Барон, я сегодня узнал вас с совершенно другой стороны, чем раньше, и теперь беру назад все те колкости, которые вам говорил.

— Да ладно, чего уж там. Удачи тебе.

— И вам, барон.

Губы военного министра искривила невесёлая усмешка — он в свою удачу не верил. Мы раскланялись; я вышел в коридор.

Адъютанта у двери не было, не стояла около неё и охрана. Я медленно шёл по коридору, думая о разговоре с военным министром. Нет, во что бы то ни стало, завтра надо будет разобраться с Франки. Я ему покажу Систему!

В свой кабинет мне идти не хотелось. Я отправился к дежурному офицеру, маявшемуся от скуки у выхода из дворца, чтобы покурить да поболтать о том, о сём.

— Что-то долго нет барона Гроссира, — заметил я, окончив прения по обсуждению недостатков и достоинств некоторых фрейлин королевы.

— А должен быть? — поинтересовался офицер.

— Собирался.

Дежурный офицер подтянул ремень и мельком глянул на свои отливавшие глянцем сапоги.

Мы поговорили с ним ещё. Барон всё не появлялся. Мной вдруг снова овладело тревожное чувство.

— Послушай-ка, — сказал я дежурному офицеру. — А ну дай мне адресную книгу.

Имелся у него такой журнал, куда записывались адреса родственников всех министров и прочих царедворцев с должностями. Офицер протянул мне его. Я отыскал нужную страницу, озаглавленную: «Барон Гроссир, военный министр» и обнаружил на ней единственную строку, содержавшую имя и адрес его двоюродной сестры, которую он собирался навестить после беседы со мной.

Но имелась нестыковочка: всё это было перечёркнуто жирной чертой, сбоку стояла отметка: «ум».

— Не понял, — сказал я, холодея от дурных предчувствий. — Что значит вот это «ум»? Умотала?

— Умерла, — поправил офицер, бросив взгляд на открытую страницу.

Я швырнул журнал на пол и помчался по дворцовой лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. Массивная дверь в кабинет военного министра оказалась запертой, а на мой стук никто не ответил.

Я кликнул на помощь двух гвардейцев из охраны и быстренько объяснил им суть дела, после чего мы дружно вышибли дверь.

Барон Гроссир обмяк в своём кресле, бессильно свесив голову набок и невидящими глазами глядя прямо перед собой. На рапорте об отставке полковника Ивара стоял маленький флакончик, на дне которого осталось немного маслянистой жидкости.

Теперь никакие смотры барону были не страшны.