Шаровая молния

51

Все эти ночные посиделки у Сталина тёща воспринимала даже более болезненно, чем Кира. И, как понял Николай, не единожды высказывала дочери недовольство по поводу того, что зять где-то пропадает по ночам. Собственно, и Кира не знала, с кем он встречается, но, пару раз увидев, что перед таким ночным бдением за мужем приходила машина их гаража НКВД, лишних вопросов не задавала.

Перебравшись в Москву, Анастасия Кирилловна не спешила идти на преподавательскую работу, подрабатывая переводами. И на них зарабатывала даже не меньше, чем дочь. Но основным её занятием было «воспитание подрастающего поколения». То бишь, долгожданной внучки. И за эту помощь супруги Демьяновы были ей безмерно благодарны. Единственное, что портило идиллию — подозрения в том, что зять завёл зазнобу на стороне. И ведь никак ей не докажешь обратное! Не везти же её на дачу в Кунцево, чтобы она лично убедилась, с кем Николай проводит ночи, после которых возвращается в состоянии «фуфайки, сложенной вчетверо». Но хуже всего — к тёще начала прислушиваться Кира.

— Ты понимаешь, что такое секретность? — на вопрос, где он пропадал до трёх часов ночи, спросил супругу Николай.

— Понимаю. Но мог бы и рассказать, чтобы мы с мамой не беспокоились. Тем более, ты прекрасно знаешь, к каким секретам я допущена.

— Далеко не ко всем. Только к тем, которые касаются твоей службы. Да и то — в очень небольшом объёме.

— Мама считает, что ты встречаешься с женщиной…

— Хуже, любимая! Я встречаюсь с мужчиной, — фыркнул Николай. — А бывает, что и не с одним. Извини, но это глупый разговор, который я не намерен продолжать. Постарайся успокоить Анастасию Кирилловну. Тем более, если мои ночные отлучки прекратятся, значит, дело совсем плохо.

В том, что пока всё идёт более или менее нормально, Кира убедилась накануне 23 февраля. В списки представленных к правительственным наградам попали и пять сотрудников ОПБ-100. Орденами Трудового Красного Знамени были награждены Румянцев и Алексей Судаев. Ордена Ленина за разработку БМ-13 получили Аборенков и Демьянов, а сама она украсила деловой костюм медалью «За трудовые заслуги»: так оценили её участие в оформлении разработанных мужем методичек по подготовке осназа, а также «швейные подвиги» при изготовлении разгрузочного жилета для красноармейцев.

Нужно ли говорить, как была удивлена тёща? Особенно — если учесть, насколько скудно в 1940 году раздавались ордена и медали. А зять получил ещё и высший орден страны. Так что у Анастасии Кирилловны в ближайший выходной появился «неубиваемый» повод съездить в гости к «матеньке», матери Алексея Лосева, тоже недавно переселившейся из Питера на московскую окраину.

Сам Лосев в столице отсутствовал. Накануне праздника он отбыл в командировку в Куйбышев, где должен был проработать вопрос постройки завода по выпуску полупроводниковых приборов. Да, дело у него после некоторых подсказок Николая пошло на лад, и нужно было срочно налаживать производство транзисторов и полупроводниковых диодов. Расстраивал инженера лишь запрет на публикацию статей на тему, немедленно объявленную секретной.

Уехал не один, а вместе с Дмитрием Фёдоровичем Устиновым. Причём, помимо Куйбышева Дмитрий Фёдорович должен был посетить городок Бор, где планировалось наладить выпуск танковых перископов по американской лицензии, Ульяновск, куда уже начало поступать оборудование автомобильного завода, который будет производить американские «Виллисы». И… Миасса. Вряд ли миасские «Студебеккеры» сойдут с конвейера к началу войны, но, как пообещал Сталин, в начале 1942 года они уже начнут поступать в Красную Армию. Как и саранские радиолампы, завод по производству которых продала за золото Германия. Главное — чтобы всё купленное оборудование поступило, пока немцы не начали операцию «Гельб».

Вообще торговые отношения с Америкой и Германией на рубеже 1939-40 гг. развивались бурно. Сталин воспользовался возможностью «подоить» Гитлера на оборудование, столь необходимое для будущей войны. Турбины для теплоэлектростанций, прокатные станы для тонкого листового железа, технологии производства лакокрасочных изделий. Американцы продали печи для плавки алюминия и линию по изготовлению шин. Грузилось на пароходы оборудование моторного завода, строительство которого началось в Барнауле, шли переговоры о поставках промышленной взрывчатки. Переговоры по продажи некоторого оборудования шли очень туго из-за введённого в связи с Финской войной «морального эмбарго».

И это — только по официальным каналам. То, что добывалось по линии же разведки, напоминало Николаю ситуацию 1980-х, формулируемую присказкой: тащи с работы каждый гвоздь, ты здесь хозяин, а не гость. В том смысле, что на широкую ногу была поставлена «добыча» любой технической документации. Особенно — в тех отраслях, где САСШ впереди планеты всей.

Впрочем, почему только про Штаты речь? Тащили из той же Германии, Великобритании, Франции, Швейцарии, Голландии, Швеции, Италии… Если бы документацию только в бумажном виде «экспроприировали», то для её перевозки потребовались бы целые вагоны. А так большинство чертежей, технологических карт и прочих технических описаний пересекало государственную границу СССР в виде микрофильмов, которые после размножения обрабатывалось экспертами НКВД, ОПБ-100 и профильных министерств.

С подсказки Демьянова агенты Коминтерна в ряде ведущих технических держав открыли или перекупили патентные бюро, и это позволило получить доступ к самым передовым техническим разработкам. Подчас, даже без рискованных спецопераций по краже техдокументации из лабораторий и с предприятий: изобретатели и учёные сами несли свои разработки тем, кто позаботится о том, чтобы их труд по достоинству оценили в Стране Советов. Направление пока только начало развиваться, но первые же результаты подтвердили его будущую эффективность.

Чего удалось добиться с огромным трудом — это запрета на отправку в Финляндию «Катюш». Нужно знать склад ума военных, чтобы понять, насколько они рвались опробовать в реальной боевой обстановке новую могущественную «игрушку». Но её Демьянов «берёг» для немцев. Нельзя было допустить, чтобы об РСЗО будущий враг узнал заранее: ещё, чего доброго, раньше времени начнёт работу по усовершенствованию своих «Небельверферов». Так что красноармейцы штурмовали Линию Маннергейма без использования «сталинских орга́нов». Ничего, «Катюша» отыграет свою партию чуть больше чем через год, летом 1941. К тому времени и пусковых установок удастся изготовить несколько сотен, и эрэсов для них побольше произвести. Главное — избежать катастрофы Западного фронта, как это было в известной Николаю истории.

А в данном вопросе придётся вести очень тонкую игру. И не столько Демьянову, сколько советскому руководству. И генералам. Начало этой игре уже положено: разработан и широко разрекламирован проект строительства цепи укрепрайонов вдоль новой государственной границы. Той самой цепи, что вскоре назовут «Линией Молотова». Но… интенсивность строительства едва ли достигнет половины от планируемой. И никакого разоружения «Линии Сталина»! Наоборот: под предлогом снятия с боевого дежурства и демонтажа оборудования с окончанием распутицы начнутся работы по укреплению старых УРов. Как и в «прошлой» истории, сооружения возьмут под охрану (дабы «уберечь от разграбления населением») подразделения войск НКВД. А в ходе «консервации» дотов, дзотов и ходов сообщения существенно возрастёт их устойчивость при обороне. Заодно Рокоссовский и полковник Филиппов на базе одного из белорусских укрепрайонов проведут полевые учения, в ходе которых «обкатают» некоторые положения проекта нового Боевого Устава РККА.

В общем-то, благодаря Рокоссовскому накал страстей вокруг ночных «загулов» Демьянова и снизился. Совсем не угас, но подозрения Анастасии Кирилловны чуть ослабли. А дело было так: Константин Константинович, приехавший в Москву для награждения по итогам «Освободительного похода в Западную Белоруссию», решил все вопросы в Наркомате и накануне отъезда заглянул в ОПБ-100. Засиделись они с Николаем допоздна, и чтобы не идти пешком в гостиницу, Демьянов предложил комдиву переночевать в своей квартире.

— Заодно и разговор закончим.

Тёща уже спала, и они «оккупировали» кухню, помня, что даже самого неугомонного соловья одними баснями не прокормить. А потом разошлись: Николай в спальню к супруге, а Константин Константинович — в его кабинет. Можно сказать, почти под утро.

Кира, озаботившаяся завтраком для себя, мужа и гостя, успела выслушать материнскую нотацию о том, что супруг не только пропадает по ночам, так теперь ещё и собутыльников (ага, «остограмились» за поздним ужином) домой водит. И после этого из кабинета её зятя выходит красавец мужчина с двумя ромбами комдива в петлицах. Донельзя интеллигентный и обходительный… Пришлось потом огорчать Анастасию Кирилловну информацией о том, что гость благополучно женат.