Шандола

Глава третья. Сроут

Разбудили Ирвина толчки в бок. Открыв глаза, он увидел, что крепко спящий пёс молотит лапами, от кого-то удирая во сне. Ирвин поднялся, протёр глаза, вытряхнул из волос хвоинки. Прохладное раннее утро только-только сворачивалось прозрачными росами на кустиках травы и на зелёных листьях низкорослых кустарников.

– Просыпайся, Пилат, – парень потрепал собаку по уху, – новый день наступил.

Пёс приоткрыл один глаз, перевернулся на другой бок и захрапел ещё громче.

– Как знаешь, можешь спать дальше, а я пока позавтракаю.

Ирвин принялся развязывать мешок, а Пилат мгновенно вскочил с заинтересованным видом. Юноша отломил два куска хлеба, немного сыра, вытащил печёные овощи и разделил это между собой и собакой. На изумлённой морде пса ясно читалось: «Как, и это всё?!»

– Нужно поберечь провизию, неизвестно, когда и где сможем пополнить запасы. Воды у нас тоже мало, так что, когда будешь пить, постарайся не расплёскивать её по всей округе, как ты обычно делаешь.

Пёс обиженно захрустел овощами, то и дело тяжко вздыхая. Позавтракав, они отправились дальше.

Ближе к полудню деревья расступились, и открылась большая поляна, поросшая ярко-зелёной травой.

– Сделаем привал, – Ирвин огляделся, а Пилат вдруг весь вытянулся, насторожился и стал принюхиваться.

– Что обнаружил? – улыбнулся юноша. – Что-то интересное? Где оно, покажи.

Пёс пару раз тявкнул, подбежал к ничем не примечательному с виду месту и замер там. Ирвин подошёл ближе и увидал небольшую ямку. Дно её выстилала свежая трава и на этой зеленой подстилке крепко спал некто пушистый ярко-розового цвета.

– Ух! – воскликнул Ирвин. – Ты только посмотри, какая красивая зверушка!

Парень присел на корточки, разглядывая зверька, Пилат сосредоточенно принялся его обнюхивать. А зверёк вдруг приоткрыл глазищи небесно-голубого цвета и неожиданно произнёс звонким голосом:

– А вот за «зверушку» можно и по физиономии схлопотать!

– Ой, прошу прощения, – опешил Ирвин. – Ты умеешь говорить?

– Я ещё и петь умею, ну и что? – Незнакомец потянулся, размялся и встал.

Он чем-то смахивал на маленького медвежонка, сплошь покрытого густой шерстью необычного розового цвета. Большущие голубые глаза, обрамленные длинными тёмными ресницами, занимали главное место на симпатичной мордочке с маленькими черным носом, и в них светился проницательный ум. В полный рост он оказался юноше чуть выше колена. Пока Ирвин рассматривал незнакомца, тот изучал его.

– Ты кто такой будешь? – поинтересовался незнакомец.

– Звать меня Ирвин, я из Антары.

– А что за охламон с тобой?

– Мой пёс, зовут Пилат, он добрый и не кусается.

– Здоровенный какой, кататься на нём можно.

Из глубины ямки незнакомец извлёк небольшой мешочек, развязал его, вытащил ножичек, мохнатый корень и принялся деловито его чистить. На пушистых лапках удивительного существа оказались довольно длинные загнутые когти, весьма крепкие на вид.

– А ты, извини, кто будешь? – Ирвин с улыбкой смотрел на находку Пилата, едва сдерживаясь, чтобы не погладить пушистую розовую шерсть.

– Я сроут.

– Это имя такое?

– Нет, у нас нет имён, просто сроут и всё, спокойно и благородно. – Он очистил корень, отрезал кусочек и стал задумчиво жевать. – Хочешь?

– Спасибо, мы завтракали.

– Как знаешь. Вы куда-то идёте или просто так гуляете?

– Идём, – юноша присел у ямки, рядом развалился Пилат. – Ищем зачарованную страну Шандолу. Случайно не знаешь, где она может находиться?

– Понятия не имею, никогда не слышал о такой. Вы что ж, идёте наугад?

– Получается, так.

– Забавно. – Доев корень, сроут достал из сумочки ещё один.

– А ты куда путь держишь?

– Своих ищу.

– Заблудился?

– Ураган меня унёс.

– ???

– Собирались мы в нашем поселении устроить небольшой праздник, приготовить особенный ужин, для которого нужны вот такие корни, я и отправился их собирать. Тут среди бела дня и ясного неба налетел какой-то глупый смерч, подхватил меня, понёс и вот – результат. Теперь даже не знаю, куда занесло.

– Ты почти в двух днях пути от Антары.

– Это мне ни о чём не говорит.

– Хочешь, пойдем с нами? Мы будем искать Шандолу, а ты своих… м-м-м… сроутов.

– Почему бы и нет, путешествовать в компании всегда приятнее.

Закончив трапезу, сроут убрал ножик в мешочек и выбрался из ямки.

– Какой ты красивый, – Ирвин всё же не сдержался, протянул руку и потрогал сверкающую на солнце шерсть, – такой розовый и мягкий.

– Мы бываем ещё и жёлтыми, но розовый, разумеется, лучше. – Сроут великодушно стерпел прикосновение парня, и спросил: – Почему твой приятель всё время молчит?

– Он вообще редко лает.

– А кроме лаянья он что ещё умеет?

– Ещё лапу подает.

– Блестящие способности. Не в этом смысле, я спрашиваю, почему он ничего не говорит?

– Это собака, они не умеют разговаривать.

– Как же вы тогда общаетесь?

– Ну-у-у, – Ирвин даже растерялся немного, – я ему что-то говорю, он слушает, потом или делает, что я прошу или вредничает, а когда он рычит или лает, я пытаюсь понять, чего он хочет.

– Не впечатляет. – Сроут аккуратно, одну за другой, вынимал из своей шерсти травинки. – Хочешь, сделаю так, что он заговорит?

Юноша недоверчиво хмыкнул.

– Напрасно сомневаешься, я могу. Мы, сроуты, все немного магические. Так хочешь или нет?

– Но это же невозможно.

Сроут вздохнул, покачал головой и снова полез в свой мешочек. Он извлёк маленький узелок, развязал его и достал нечто похожее на кусочек сахара. Держа его обеими лапками, сроут принялся что-то шептать и топтаться на месте, будто пританцовывал, а белый кусочек вдруг на глазах поменял свой цвет на зеленоватый.

– На, – сроут протянул сахарок юноше, – скорми ему сам, а то вдруг цапнет.

– Что это?

– Не бойся, не отравлю.

Сроут убрал узелок обратно в мешочек, а Ирвин протянул сахар Пилату. Пёс с подозрением его обнюхал и слизнул с ладони.

– И что теперь будет?

– Увидишь. У тебя попить не найдётся?

– Есть немного.

Ирвин достал деревянную флягу и протянул сроуту. Тот сделал пару глотков и выдохнул:

– Как хорошо! После этих корешков всегда пить хочется, но они вкусные и питательные, исключительно полезные.

– Понятно. – Ирвина вовсе не корешки интересовали. – И все-таки, как может получиться, чтобы из-за какого-то кусочка сахара, даже если и заколдованного, собака заговорила? Так не бывает.

– Какой ты занудный, девушки таких не любят. Потерпи немного, сам всё увидишь, скоро действовать начнет. Мы, сроуты, иногда таким образом всяких лесных птиц и зверей завораживаем, когда узнать что-то хотим или просто пообщаться. Правда, только на время, а то беспорядок в природе начнётся. Но твоего охламона я навсегда заворожил, пускай болтает, тебя развлекает. Держи, – сроут протянул юноше флягу. Затем окинул задумчивым взглядом стройные ряды деревьев вокруг поляны. – Где же, где я нахожусь? Как домой добраться…

– Не волнуйся, – взялся утешать его Ирвин. Ему и думать не хотелось, что это чудесное, веселое на вид существо может расстроиться. – Мы что-нибудь придумаем и обязательно найдем твой дом, проводим тебя.

– Да, мы знатные проводники! – вдруг прозвучал чей-то высокий ломкий голос. – Сами не знаем, куда идем, но всех проводить готовы!

Ирвин обернулся и остолбенел, уставившись на свою собаку. Пёс сидел за его спиной, склонив голову набок и поглядывал то на юношу, то на сроута.

– Пилат… – потрясённо прошептал Ирвин, – это ты сказал? А ещё, скажи что-нибудь ещё!

Пёс приоткрыл пасть и произнес:

– Не переживай, сейчас я всё выскажу, что накопилось!

– Потрясающе! Невероятно! – парень бросился обнимать и гладить собаку. – Ты умеешь говорить! Сроут, что это за колдовство, как оно работает?

– Этого не могу сказать, тайна. Мы, сроуты, вообще очень таинственные.

– Мой Пилат умеет говорить! Какое счастье, как я рад! – Ирвин всё никак не мог поверить в случившееся чудо. Он снова хотел обнять своего хвостатого друга, но тот отстранился с неприступным видом и сварливо заявил:

– А уж я-то как рад! Теперь всё смогу тебе высказать! Помнишь, я съел какую-то липкую гадость из большой красной миски, а ты мне за это устроил взбучку?

– Это была моя каша на ужин, а тебя я покормил раньше. Мне пришлось лечь спать голодным!

– Так и скажи, что липкой гадости пожалел для друга! – не слушал пёс. – А вот ещё: «Пилат, ничего ты не пронимаешь в искусстве!» Ты в костях и мясе ничего не понимаешь, я тебя хоть раз упрекнул за это? А день рождения? Ты помнишь мой день рождения? Что ты мне подарил? Ошейник!

– Но я всегда считал, что это нравится собакам, ошейник – знак отличия пса, имеющего хозяина от дворняги! – только успевал оправдываться Ирвин.

– Знак отличия! Ты сам его поноси, посмотрим, как понравится! А вот ещё, помнишь, как…

– Сроут! – воскликнул юноша. – Как сделать, чтобы он снова замолчал?!

Сроут покачал головой:

– Никак, процесс необратим.

– Я и не знал, что он такой сварливый! Казался таким милым псом! Какая неприятная неожиданность…

– Может, когда он выговорится, то снова станет милым.

– Если ты сейчас же не дашь мне ещё сыра, я никогда не выговорюсь и никогда не стану милым! – пригрозил пёс.

– Он абсолютно ужасен, – грустно произнес Ирвин, развязывая мешок и вынимая кусок сыра.

– Не всё так плохо, – заверил сроут, – пока ему в новинку этот дар, немного попривыкнет и успокоится.

Юноша лишь развел руками, глядя, как с довольной мордой Пилат жует сыр. Когда пёс наелся, Ирвин предложил идти дальше.

– Рано или поздно куда-то выйдем, встретим людей, спросим.

– Согласен. – Сроут перебросил через плечо матерчатую лямку своей сумочки.

– Хочешь, я твои вещички понесу? – Пилат облизнулся, преданно заглянул в голубые глаза и завилял хвостом.

– Ещё и предатель, – вздохнул Ирвин.

– Нет, я не такой, – возразил пёс. – Знаешь, что тебя я люблю и ни на кого не променяю, будь этот кто-то хоть трижды розовым. Просто хотел отблагодарить за полезное колдовство, обычная вежливость, ничего больше.

– И впрямь ужасный пёс, – сказал сроут. – Сумка не тяжёлая, сам могу понести.

– Хорошо, идёмте, – Ирвин поднял из травы свой мешок. – Сроут, ты на двух лапах ходишь?

– У меня ноги, а не лапы и лицо, а не морда, и не зверушка я вовсе!

– Прости, не знаю, как вырвалось, не хотел тебя обидеть, – искренне огорчился юноша.

– Ладно, я не обидчивый, – махнул рукой сроут. – Но я злопамятный, учти!

– Кажется, не только ты один тут злопамятный, – Ирвин усмехнулся, приглаживая взлохмаченную шерсть на собачей голове. – В путь, друзья.

И они скрылись в тени, углубляясь в лесную чащу.