Шаманка Нёраяна

Пролог

Нёраяна долго ворочалась под тяжёлым одеялом, пытаясь заснуть. Сон не шёл, и девочка заскучала. Перевернувшись на другой бок, она уставилась на новогоднюю ёлку. Лампочки гирлянды отбрасывали яркие разноцветные огоньки. Синий, красный, жёлтый. Снова синий. Потом опять красный…

Как северное сияние.

Папа рассказывал, что есть места, где ночь длится по полгода, а в небе пляшут огоньки. Олнарэн – ночные костры на языке эянкийцев.

Яна села на кровати и опустила босые ноги на пол. Детские ступни тут же обожгло холодом. Девочка нашарила в темноте носки – они лежали рядом с тапками. Шерсть приятно уколола кожу.

Нёраяна подошла к окну. Из плохо заклеенной щели тянуло морозом, а белая поверхность подоконника была неровной и облупленной. Девочка встала на табуретку и положила ладони на стекло, покрытое с обратной стороны морозными узорами.

Снаружи выла метель, и тяжёлые колокола фонарей чуть покачивались от сильного ветра. Вглядевшись в белую пелену, Нёраяна заметила чёрный комок, метавшийся у входа в подъезд. Он то пытался пролезть в щель дверного проёма, то взобраться по жёлтой газовой трубе на окно первого этажа.

Нёраяна залезла коленками на подоконник, чтобы рассмотреть зверька получше. Комок тем временем замер, превратившись в огромный косматый шар. Снег ложился на его шерсть, как пудра на пирог. Девочка провела ладошкой по запотевшему от дыхания стеклу.

– Кис-кис-кис, – тихонько позвала Яна, как будто кот, а это был именно он, мог её услышать. Но животное вдруг повело ушами, распушило хвост и потопало по заваленной снегом дорожке.

Потом кот остановился и уставился огромными глазами на Яну. Девочка помахала ему рукой, и тот, словно понимая человеческие жесты, замахал хвостом.

– Ну, и кто тут не спит? – До ушей донёсся ласковый женский голос. – Придут буу́су из Охон-Гор и утащат тебя в фиолетовую долину.

Яна в одно мгновение спрыгнула на пол и нырнула в кровать, с головой укрывшись одеялом.

– Не спится, оленёнок? – Мама села на край кровати. Яна замотала головой.

– Там котик, – наконец сказала она, – только большой.

– Большой?

– Во-от такой! – Яна высунулась и расставила руки. – Как собака. Ему там холодно! Давай его возьмём?

Содаяна цокнула языком и подошла к окну. Обереги на её груди легонько стучали, будто наигрывая мелодию. С минуту молодая женщина вглядывалась в белую мглу, а потом резко открыла форточку. Поток зимнего воздуха полоснул Нёраяну по лицу, отчего девочка нырнула обратно в тёплое укрытие.

– Ай-хо! – крикнула Содаяна по-эянкийски, и высокий голос эхом разнёсся по улице. – Нет там никого. – Мама вернулась, села на детскую кроватку и поправила одеяло.

От женщины пахло таёжными травами. Пройдёт много лет, но Нёраяна навсегда запомнит мать именно такой: чёрные волосы, заплетённые в две косы; цветастая повязка на лбу; обычный покупной свитер поверх этнического платья с длинными лентами; царапина на щеке, словно Содаяну недавно цапнула кошка; на шее обереги из дерева и костей и клык размером с указательный палец.

– А папа когда придёт? – спросила Яна.

– Аюн. Скоро, – Содаяна подняла взгляд и уставилась в верхний угол комнаты, будто там кто-то сидел. Нёраяна высунулась из-под одеяла и попыталась разглядеть в темноте, что привлекло внимание матери. Перехватив взгляд дочки, Содаяна улыбнулась: – Тебе про что рассказать? Про Ворона или Медведя?

– Про чёрного шамана, – попросила девочка. – Эяле-е! Пожалуйста!

Содаяна прислонилась к стене и подтянула коленки. Нёраяна тут же нырнула матери в руки.

– В те времена, когда солнце было молодое, а животные разговаривали, жили наши предки в Ханке-Гор, Месте-где-поют-песни…

Яна закрыла глаза, вслушиваясь в голос матери. Женщина говорила на эянкийском, их родном языке. Девочке нравились сказки про тайгу, про шаманов, говорящих воронов, подземных китов. Интереснее всего было слушать о страшном, Нижнем мире, Месте-где-светят-два солнца. И навсегда потерянном и забытом Месте-где-поют-песни, в который можно попасть, только взобравшись вверх по стволу мирового древа, Дархан-Мас. А из Нижнего мира, Охон-Гор, приходят буусу, чудовища. И не было ни одного такого, которое бы походило на другое.

– …И тогда эянкийский народ потерял путь домой. Попали наши предки в Срединный мир, где светит только одно солнце, а животные не знают речи. Разбрелись по тайге да так там и остались. А Ханке-Гор навсегда затерялось в ветвях Дархан-Мас.

Дверь в комнату слегка приоткрылась, и на пол легла тонкая полоска света.

– Сод, надо поговорить.

– Привет, пап, – шёпотом сказала Яна.

– Привет, – в темноте нельзя было различить лица Алтана Тайахова, но девочка знала, что отец улыбнулся.

Содаяна встала с кровати.

– Спокойной ночи, оленёнок.

– А что, если буусу проберутся сюда? – шепнула девочка. Вообще, Нёраяна была не из пугливых, но ей почему-то захотелось, чтобы мама оставалась рядом. Не выходила за эту дверь в тускло освещённый коридор, а сидела с ней на кровати до самого утра.

Содаяна чуть помешкала, а потом сняла с шеи оберег в виде клыка.

– Это, – она надела кожаный шнурок на шею Нёраяне, – клык рыси-людоеда. С зимы до лета она карабкается по коре Дархан-Мас, пока не добирается до Срединного мира. Там она бежит охотиться в тайгу. Набравшись сил, меняет обычные клыки на железные, а рыжую шерсть – на белую. И тогда она бежит обратно, чтобы к самому короткому дню лечь в спячку под светом двух солнц. Буусу боятся рысей, даже их старых зубов.

Затем Содаяна встала и вышла из комнаты, оставляя за собой шлейф из запахов лесных трав.

Через несколько секунд до ушей Нёраяны долетели голоса. Родители говорили то по-русски, то по-эянкийски. Слов Яна не могла различить, но внутри всё съежилось. Отец на что-то злился.

– Ты хоть о ком-то, кроме себя, думаешь? – Голос Алтана прозвучал жёстко. За свою короткую жизнь Яна ни разу не слышала, чтобы отец так разговаривал.

Удар по столу, громкие шаги.

– Куда ты собралась?!

– Алтан, это не твоё дело, – ровно ответила Содаяна. – Ты понятия не имеешь, о чём говоришь.

– Так, может, расскажешь?

Тишина. Мёртвая, нехорошая. Нёраяна с головой накрылась одеялом. На краю детского сознания зашевелилось предчувствие большой беды.

Снова шёпот, едва различимый, будто родители вспомнили, что в квартире есть ребёнок.

– Эякэл! – приказала мужу Содаяна. – Пусти меня, я сказала.

Бесконечно долгая пауза. Нёраяна затаилась, стараясь не дышать.

А потом хлопнула входная дверь.

Яна подбежала к окну. Она увидела, как Содаяна выскочила из подъезда, застёгивая на ходу куртку. Бушевавшая метель женщину не заботила. Чёрный комок – огромный кот – тут же метнулся к её ногам. Он закружился, как комнатная собачонка, виляя хвостом.

Содаяна бросила последний взгляд на окно своей квартиры, а потом скрылась в темноте холодной сибирской ночи.