Шаман

Глава 9. Больница.

Арсений Улицких, бизнесмен средней руки, сидел за столом в своем офисе. Он был задумчив. Его дела в последнее время шли весьма посредственно: рынок автомашин недавно 'встряхнуло' очередное изменение соотношения сил между конкурирующими компаниями. Арсений был вынужден экономить на всем. Он отказал даже своей любовнице в покупке необходимых для нее вещей. Например малахитового гарнитура, стоящего баснословные деньги. Все свободные средства он решительно пускал либо на рекламу бизнеса, либо на взятки чиновникам. Подобный подход к делу был перспективен, если судить по предыдущему опыту. Однако недавние события выявили существование еще одного источника расходов.

Господин Улицких, недавно разменявший шестой десяток, раньше не замечал за собой способности кого-то ненавидеть всей глубиной души. Конечно, у него были конкуренты и жадные родственники-побирушки со стороны жены, но даже к ним он относился с долей презрения. Презрение исключает ненависть. Арсений знал, что для своих конкурентов он - такая же кость в горле, как и они для него. Также ему было известно, что родственники жены, подбивающие ее на скандалы с угрозами развода, ничего не имеют против него лично. Они хотят лишь одного - денег. Подобное знание успокаивало. Поэтому то, что случилось недавно, не лезло ни в какие ворота.

Несколько дней назад Арсений понял, что у него есть враг. Один из тех настоящих врагов, о которых пишут в приключенческих книжках и снимают боевики. Этот враг, сопляк-мальчишка на первый взгляд, был, несомненно, силен, коварен и безжалостен. Кроме того, он нес в себе опасность как для самого господина Улицких, так и для всего, что было ему дорого. Если бы Арсения кто-либо попросил описать его недруга, то тот воспользовался бы точно такими же словами: 'силен, коварен, безжалостен, опасен'. Улицких не знал, когда враг начнет действовать, но предполагал, что это может случиться в любую минуту. Бизнесмен считал, что ему лично очень повезло в том, что он вовремя заметил своего недруга. Это произошло совершенно случайно, в магазине. Но понятно, что теперь Арсений не позволит застать себя врасплох. Поэтому считал своим долгом нанести превентивный удар. Ему было известно, что жизнь похожа на шахматы: из двух равных противников чаще всего выигрывает тот, кто играя белыми, делает первый ход. А в том, что враг равен ему, Арсений не сомневался.

Если бы неизвестный собеседник продолжил допытываться насчет врага, то выяснились бы интересные вещи. Во-первых, Улицких не знал, почему он считает молодого человека своим врагом, во-вторых, не имел ни малейшего представления, как тот ему может навредить и с какой целью, а в-третьих, просто проигнорировал бы предыдущие два пункта.

- Как подобное возможно? Какой взрослый человек, мужчина, способен испытывать чувства и предпринимать какие-то действия на основе этих чувств, не имея понятия, что является причиной его поступков и желаний? Разве люди обладают способностью не замечать очевидное? - вот только некоторые из вопросов, которые одолевали бы гипотетического собеседника Арсения.

На все эти вопросы имелся ответ: такое не только может быть, но и встречается на каждом шагу. Мать, любящая свое чадо, упорно, часто вопреки здравому смыслу, считает, что ее ребенок - самый лучший. Художник, пишущий 'бессмертные' полотна, искренне удивляется, почему их никто не покупает. Маститый ученый, логик, создатель важной теории, открыто игнорирует все данные, которые могут обрушить эту теорию, на которой он создал себе имя. Эти данные для него просто не существуют. Даже более: к своим оппонентам он относится с безотчетной иррациональной настороженностью, а иногда и вовсе с явной антипатией. Когда дело касается чего-то важного и личного, то логика исчезает даже у логика.

Арсений не был исключением. Даже если бы он захотел проанализировать свое отношение к неизвестному молодому человеку, то не смог бы этого сделать - перехлестывающие через край эмоции не допустили бы подобное. Он был уверен в одном - у него есть враг. Этого достаточно.

Улицких поднес черную трубку телефона к своему слегка одутловатому лицу и, подслеповато щурясь, набрал номер.

- Алло. Марко? Доброе утро.

- Приветствую, Арсений, - загудел в трубке бас.

- Что там по нашему делу? Слышно что-то?

- Нет. Ничего. Не пойму, что произошло.

- Ты подводишь меня, Марко. Ведь обещал. Ручался!

- Сам не знаю, что такое. Тео не выходит на связь.

- Твой Тео сам того, может?

- Что ты! - испугался бас, - Тео - опытнейший работник. У него прежде практически не было сбоев. Пацан не мог с ним справиться. Никак!

- Ну-ну. Мне нужен результат, Марко. Отыщи своего Тео или кого другого, но мне нужен результат! Как можно быстрее.

- Какой срок, Арсений? Сколько еще можешь дать времени?

- Это надо было сделать вчера. Времени вообще нет. До встречи.

Господин Улицких бросил трубку. Он был зол и испуган. Похоже, что враг уже начал действовать. Возможно, ему удалось уничтожить наемного убийцу. Это лишний раз подчеркивает то, насколько он опасен.

Арсений вскочил и начал нервно ходить по своему стильному кабинету с черно-белой мебелью. Все его желания требовали лишь одного: действия. Он пребывал в уверенности, что ему не будет покоя, пока враг жив.

Что делать человеку в своем родном городе, если путь домой, а также поддержка родных и близких невозможны? Куда ему податься? В отличие от многих людей, которые растерялись бы, попав в такую ситуацию, Станислас точно знал, что нужно делать. У него с самого начала был запасной план.

Он намеревался прибегнуть к этому плану в случае, если визит к другу оказался бы проблематичным. Оба варианта действий имели положительные и отрицательные стороны. Но запасной план характеризовался большей неопределенностью. Размышляя о нем, Пенске понимал, что придется довериться одному лицу, о котором мало что было известно. За исключением, разве что, его репутации. А это - риск.

Зато, если бы выяснилось, что Станислас не ошибся в уме и порядочности того лица, то многие из его проблем были бы решены автоматически. Он бы получил временное, но безопасное убежище. Ему казалось, что там уж точно его никто не будет искать. Убежище выглядело сверхнадежным. Дело в том, что Пенске хотел обратиться за помощью к знакомому профессору психиатрии.

Это решение только казалось неожиданным. На самом деле имело под собой глубокую основу. Станисласу был нужен кто-то, с кем он мог бы обсудить сложившееся положение. Одному такое трудно выносить. Так можно на самом деле сойти с ума. Получилось, что о происходящем с ним знали лишь двое: Борис и профессор. Общение с Борисом было невозможно. А вот Александр Антонович Дейненков разрешил ему в случае чего обращаться. Пенске не знал, что случится, если он расскажет все. Но догадывался. Поэтому решил рискнуть. Помимо этого, он еще интуитивно чувствовал, что визит к профессору важен. А в последнее время очень ценил свою интуицию, потому что у него мало что было, кроме нее.

Быстро покинув вокзал, Станислас отправился к больнице. Он остерегался передвигаться по улицам пешком или на общественном транспорте, поэтому взял такси. Водитель на этот раз был не только хмурый, но и неразговорчивый. Он выдавил из себя всего лишь несколько слов: первое слово звучало как 'Куда?', а остальные были числами.

Доехав до клинических корпусов, Пенске вышел из машины. Еще не было восьми, поэтому не стоило ожидать, что кто-то будет в больнице, кроме дежурных врачей. Ему ничего не оставалось, как посидеть на скамье в парке, усаженном тополями. Станислас не любил осень, но сейчас даже порадовался этому времени года. Тополиный пух он бы не вынес.

Пенске еще и еще раз продумывал будущую беседу с профессором. Ее имело смысл вести только при условии изложения правды в том виде, в котором она существует на настоящий момент. Но вопрос насчет того, поверит ли ему собеседник или нет, оставался открытым. Понятно, что, скорее всего, признает вменяемым. Но любой выдумщик и враль тоже вменяем. Зачем таким помогать? Какими доказательствами обладал Станислас, чтобы убедить профессора в том, что нуждается в помощи? Царапина от пули? Этого явно недостаточно. Духи, которых никто не видит? Фехтовальное мастерство? Нет. Доказательств мало. Пенске посмотрел на пустующие аллеи, потом перевел взгляд на сумку, лежащую рядом с ним на скамье, и кое-какая идея пришла ему в голову.

Протянув руку, он расстегнул молнию на своем багаже и немного покопался там. Найдя на ощупь нужный ему предмет, извлек руку из сумки. В руке был зажат блокнот. Время, оставшееся до начала рабочего дня, Станислас потратил очень странно, - рисуя в блокноте маленькие точки.

В четверть девятого он уже стоял рядом с дверью кабинета профессора. Только что закончилась планерка, начался обход. Александр Антонович приветливо кивнул ему, проходя мимо. Станислас снова ждал. Однако обход не продлился долго. Вереница людей в белых халатах мелькнула и исчезла. Профессор подошел к своему кабинету и прислонившемуся к стене молодому человеку.

- Вы вчера были у меня, - сказал он, - Что случилось? Хуже стало от таблеток?

- Здравствуйте, Александр Антонович, - сказал Станислас, - Я еще не купил таблетки. Но стало действительно хуже. Все хуже стало.

- Проходите, - врач распахнул дверь кабинета, пропуская его вперед.

Пенске вошел внутрь и уселся на свое прежнее место посередине комнаты. Он попытался собраться с мыслями, уже примерно представляя, о чем его будут спрашивать. Предчувствия не обманули.

- Так что же с вами случилось? - поинтересовался профессор, - Снова беспокоят призраки?

- Духи, - автоматически поправил его Станислас.

- Пусть будут духи, - покладисто согласился Александр Антонович, - Беспокоят они?

- Нет, - покачал головой молодой человек, - Они уже не беспокоят. Меня хотели убить вчера. Прислали киллера.

- Вот как? Интересно, - по лицу профессора было видно, что новая история, которую готов поведать старый пациент, кажется ему любопытной.

- Киллер промахнулся. Точнее, ранил меня в плечо только. Я успел убежать.

- Настоящая рана? - тут же спросил Александр Антонович.

- Конечно. Могу показать.

- Пока не нужно. Потом покажете. Где ее обрабатывали?

- Нигде. Я сам кое-как.

- В больницу не обращались?

- Нет.

- А в полицию?

- Тоже нет.... Видите ли... вчера меня в полицию забирали. До того, как кто-то попытался меня убить.

- Ну-ка, рассказывайте поподробнее.

И Станислас рассказал. О своем аресте, о том, что он сделал с бродягой в тюрьме, о том, что было с ним потом, о том, как его странно выпустили, об убийце и Даре, обо всем. Рассказ получился очень подробный. Профессор внимательно слушал, лишь изредка уточняя что-то.

Молодой человек сам не ожидал, что является таким хорошим рассказчиком. Его слова лились рекой, но при этом находились в идеальном логическом порядке. Казалось, что он не упустил ни одной детали.

Когда рассказ был завершен, Александр Антонович придвинул к себе какой-то лист бумаги и достал ручку из ящика стола. Станислас с некоторым беспокойством наблюдал за его действиями.

- Возможно, в первый раз я не совсем верно оценил ваше состояние, - сказал профессор, - И предлагаю вам обследоваться. Амбулаторно.

- Так вы все-таки считаете, что у меня шизофрения? - спросил Пенске.

- Нет. Этого точно нет. Ни шизофрении, ни галлюцинаций. Но то, что вы сейчас рассказываете, хорошо укладывается в термин 'мифотворчество'. Этот симптом чаще всего встречается либо при эпилепсии, либо при неврозах определенного типа. Считаю, что нужно сначала исключить самое опасное - эпилепсию. Поэтому выпишу вам направление на ЭЭГ. Вы это сделаете, получите консультацию невролога, а там посмотрим по результатам.

Станислас отлично понял смысл фраз профессора. Тот решил, что его рассказ уже выходит за рамки обычного фантазирования и переходит в разряд патологической лживости. Молодого человека этот вывод никак не устраивал.

- Но ведь задержание в полиции можно проверить. Легко установить, что это было на самом деле, - сказал он, - И покушение тоже. Рана-то осталась. Царапина довольно своеобразна.

- Прошу понять меня правильно, - дипломатично произнес Александр Антонович, - Выяснение истинности части ваших слов не входит в мои функции. Я оцениваю лишь общую картину.

Ответ, с точки зрения Пенске, был исчерпывающ. Профессор допускал, что в словах Станисласа может быть частичная правда. Точнее, там наблюдалось хитросплетение действительных и выдуманных событий. Он был не согласен с такой трактовкой.

Молодой человек открыл сумку и достал из нее блокнот, в котором совсем недавно ставил точки.

- Вот, - сказал Станислас, передавая блокнот собеседнику, - Здесь все доказательства.

Александр Антонович взял вещицу и принялся листать страницы.

- Вижу только имена и телефоны, - сказал он, - Много пустых листов. Что вы имеете в виду под доказательствами? И доказательствами чего?

- Я бы очень попросил вас взять ручку и написать несколько любых слов на любой странице. Два-три, больше не нужно.

- Зачем? - тут же спросил профессор, цепким взглядом наблюдая за пациентом.

- Это будет доказательством всего, - пояснил Станислас, - Напишите что-нибудь, пожалуйста. Представьте, что я хочу показать вам фокус.

Долгие годы практики отучили Александра Антоновича от бесцельных споров. Он открыл предпоследнюю страницу и вывел на ней неразборчивым почерком 'Блокнот пациента'.

- А теперь, в рамках фокуса, выберите любую букву, совершенно любую, - сказал Пенске, - Просто назовите мне ее номер от начала предложения.

- Третья, - произнес профессор.

Он внимательно наблюдал за необычным больным. Тот помедлил немного, ненадолго прикрыл глаза, потом открыл их снова и сказал:

- Эта буква исчезла.

Александр Антонович сверился с блокнотом. Буква 'о' была на месте, впрочем, как и все остальные буквы.

- Нет, - сказал он, - Ничего не исчезло.

- А вы подуйте на страницу, - попросил Станислас, - Или встряхните блокнот.

Профессор слегка пожал плечами и немного потряс записную книжку. На первый взгляд, все оставалось в порядке, вот только чернила, которыми была написана буква 'о', превратились в мелкую пыль и сползли с листа. Буквы 'о' больше не существовало.

- Ну что, получилось? - полюбопытствовал молодой человек.

- Получилось, - сказал Александр Антонович, нахмурившись.

Он быстрым движением провел пальцем по странице и по написанным словам. Блокнот выглядел обыкновенно.

Профессор Дейненков не верил ни в мистику, ни в чудеса. Его отличал рациональный склад ума. Он старался избегать сложностей, а различные запутанные ситуации анализировал лишь с профессиональной точки зрения, определяя психическое здоровье их участников и не более того. Однако будучи поставлен перед каким-либо фактом, его игнорировать не мог. Вот и теперь факт был налицо.

В этой ситуации Александра Антоновича смущало не столько само исчезновения, сколько исчезновение отдельной буквы. К тому же, выбранной им. Если даже допустить, что страницы блокнота были пропитаны каким-то специальным составом, разрушающим чернила, то почему действие этого состава коснулось лишь места расположения буквы 'о'? Ответа не было.

- И в чем же секрет этого фокуса? - спросил профессор после нескольких секунд молчания.

- Я переставил пласты прошлого и настоящего, - охотно ответил Станислас, - Пласты духа блокнота на маленьком участке, на котором расположена буква 'о'. Чернила, конечно, никуда не делись, но потеряли с блокнотом связь. Кстати, сейчас очень хочу есть. И раньше хотел, после тренировок с удалением небольших точек, но сейчас особенно.

- Вы хотите сказать, что сделали то же самое, что и с тем бродягой? - поинтересовался Александр Антонович.

- Примерно то же самое. Сходный принцип. Взял ту часть духа, на которой еще не было буквы 'о', и поместил ее в настоящее.

Профессор прикоснулся рукой к переносице. Происходящее, конечно, было непонятным, но, если подумать, что оно доказывало? Строго рассуждая, демонстрация исчезновения буквы не являлась доказательством ничего из сказанного ранее. Повествование пациента - само по себе, а буква - сама по себе. Это был правильный подход к делу. Но, с другой стороны, у него появились сомнения. Фокус выглядел слишком уж необъяснимо.

- Что вы хотите? - спросил Александр Антонович, - Вы ведь пришли ко мне с какой-то целью?

Станислас понял, что пришла пора выкладывать карты на стол.

- Мне бы хотелось, чтобы вы меня положили к себе в больницу, - сказал он, - На некоторое время. Которое мне позволит кое о чем подумать, а также за которое, возможно, хоть что-то прояснится с покушениями на меня.

Профессор задумался. Просьба была, конечно, сопряжена с некоторыми неудобствами, но являлось выполнимой. К тому же, демонстрация фокуса пробудила в нем азарт исследователя. Ему хотелось разобраться со всем этим.

- Ну что же, полагаю, что смогу вас госпитализировать, - ответил он, - Думаю, что вы захотите находиться в клинике под другим именем?

- Да, так было бы лучше, - согласился Пенске.

- Отдам распоряжение оформить вас прямо с утра. Но мне бы хотелось задать один вопрос. По поводу фокуса.

- С удовольствием отвечу, - произнес Станислас.

- Почему вы избрали для ... фокуса именно буквы, написанные в блокноте? Согласитесь, что если бы исчезла или поломалась какая-то крупная вещь, то это было бы гораздо эффектнее.

- На крупную вещь у меня просто не хватит сил, - вздохнул молодой человек, - А блокнот... это просто. Я ведь обнаружил его дух, когда пытался покинуть столицу. Почему-то получается, что все те духи, с которыми я контактировал, очень легко находятся в Олохе, в отличие от всех остальных.

Через час Богдан Милович, новый пациент психиатрической клиники профессора Дейненкова, шел по коридору в сопровождении медбрата. Его поместили в отделение для больных, не представляющих опасности для себя и окружающих. Назначенная ему палата располагалась в конце коридора, так что Станислас был вынужден пройти мимо рядов прозрачных дверей, сделанных, вероятно, из специального прочного стекла или пластика. За этими дверьми находились больные. Они все занимались своими делами, не обращая внимание на происходящее в коридоре. Несмотря на это, Пенске старался миновать каждую дверь как можно быстрее. Для того существовали важные причины. Дело в том, что примерно треть больных людей, увиденных им, были неправильными.

Станислас думал о том, что будет делать, если окажется, что его сосед по двухместной палате тоже неправильный. Переполоха не избежать. Вообще, обо всем этом нужно сообщить профессору как можно быстрее.

Когда он подошел к своей палате и бросил быстрый взгляд внутрь, еще до того, как дверь открылась, то облегченно вздохнул. Его сосед, пожилой плюгавый мужчина, выглядел вполне нормально.

- Проходите, - сказал широкоплечий медбрат, распахивая дверь, - Если срочно что-то понадобится, то рядом с дверью звонок. Двери иногда не запираются, но бродить по коридору не нужно. Дежурный на посту вас сразу заметит. Все удобства в палате.

Войдя внутрь, Станислас поздоровался с соседом. Тот ответил столь же вежливо, даже церемонно. Правильная и напыщенная речь не вязалась с жалким внешним видом. Мужчина был небольшого роста, худой, с коротким носом и тонкими губами.

- Яромир Петрович, - представился он.

- Богдан, - сказал Станислас, присаживаясь на свою кровать, - Очень приятно.

- С чем лежите, если не секрет? - бдительно поинтересовался сосед.

- Говорят, что у меня истерия, - 'разоткровенничался' Пенске, - С этими... сенсорными нарушениями. Проблемы со зрением и слухом.

- Понятно, - глубокомысленно кивнул Яромир Петрович, - А у меня невроз навязчивых состояний. Совершенно безобидный. Только вот лечат меня здесь принудительно.

- Зачем же принудительно, если заболевание безобидное? - удивился Станислас.

- Суд так решил, - вздохнул сосед, - Я - жертва людской несправедливости.

- По какой причине вы оказались перед судом? - удивление молодого человека нарастало.

- По причине любви к порядку. Так-то вот, - Яромир Петрович печально развел руками.

Станислас промолчал, выжидательно глядя на собеседника.

- Проблема в том, что я всегда боялся грабителей, да и вообще бандитов, - пояснил сосед, - Вооруженных, в первую очередь. Вы слышали о налетах на два крупных магазина полгода назад? Вот с этого все и началось. А я работаю старшим кассиром. Опасная профессия, выходит!

- Ну а порядок при чем? - Пенске не видел в рассказе никакой логики.

- Я же - кассир, - снова подчеркнул Яромир Петрович, - Безопасность важна для меня! Вот мне и пришлось изучать архивы новостей о вооруженных нападениях. Знаете, что установил? Любопытнейший факт!

- Какой же? - заинтересовался Станислас.

- В одном и том же магазине никогда не стреляли дважды!

- Это интересно.

- Вот именно! Поэтому я решил максимально обезопасить себя.

- Каким образом?

- О, очень просто. Купил на черном рынке пистолет.

- Чтобы защищаться?

- Да нет, что вы! Какой из меня защитник? Я промахнусь наверняка. По-другому сделал.

- Как же?

- Пошел с пистолетом на работу, я как раз во вторую смену тогда работал. Войдя в магазин, сразу же выстрелил в потолок и направился к своей кассе, чтобы трудиться наконец спокойно. Вот за это и пострадал!

- Н-да, - сказал Станислас.

- Потом все переполошились. Такие нервные! Покупатели побежали куда-то, на пол начали падать... Меня зачем-то арестовали, провели психиатрическую экспертизу и направили сюда. Нет в мире справедливости, нет! Никто ведь так и не понял, что больше в моем магазине не будут стрелять! А я объяснял, объяснял... эх!

Рассказ производил впечатление. Настолько, что Пенске даже отвлекся на несколько минут от своих насущных забот, чтобы подумать о способности людей создавать проблемы самим себе. Пусть даже и невольно.

Но текущие заботы у Станисласа были, несмотря на то, что, вроде бы, он оказался в безопасном месте. А, может быть, как раз поэтому. Все снова упиралось в неправильных людей. Их было в больнице слишком много. Причина подобного очень интересовала. Это не могло быть простым совпадением.

Пенске недавно поел, его рану сразу же обработали по новой в процедурном кабинете. Поддерживать длительную беседу со своим соседом ему не хотелось. Было небольшое желание заснуть, но он с ним справился. Дело прежде всего.

Станислас не стал погружаться в Олох. Вместо этого он постарался ощутить неправильных людей, находящихся неподалеку. А точнее - почувствовать дух, который находился в реальном мире, в их телах. Почему он был там? Как он удерживается в телах? Эти вопросы интересовали Пенске.

Он знал, что неправильные люди находятся рядом, фактически за стеной. Их нельзя сейчас увидеть, но есть ли возможность обойтись без этого? Станислас лег на кровать и сделал вид, что задремал. На самом деле он пытался понять, с помощью чего может ощущать духов. Если у него появилось новое чувство, то нужно научиться им пользоваться. Отличается ли оно от зрения? Молодой человек очень хотел найти ответ.

Сконцентрировавшись, Станислас попытался 'увидеть' палату, лежа на кровати с закрытыми глазами. Потом спохватился. Получилось, что он просто восстанавливает окружающую обстановку по памяти. Ему требовалось не это. Нужно было почувствовать лишь духов, находящихся в реальном мире. Следующая попытка оказалась более-менее успешной. Пенске 'забыл' о стенах, кровати, своем соседе, он хотел просто ощутить нечто, находящееся неподалеку. И ему это в какой-то мере удалось. Он сумел осознать присутствие нескольких неясных теней. Решив, что это - то, что нужно, Станислас попытался 'рассмотреть' в деталях одну из них.

Этот дух находился в одном из пациентов из соседней палаты. Способности Пенске позволили ему 'увидеть' дух, но больше ничего он с ним сделать пока не мог. Дух был связан с телом, и более того: каким-то образом 'сопротивлялся' любым воздействиям. Станисласу ничего не оставалось, только 'просматривать' слой за слоем, погружаясь в прошлое объекта, к которому дух привязан. Это было нелегко, с непривычки отнимало много времени. Но Пенске твердо решил докопаться до сути. Он заглянул примерно на год назад, не заметил ничего странного, и пошел глубже. Полтора, два года назад... 'увиденное' начало удивлять. Станислас сразу же перешел на десятилетний срок, а потом и двадцатилетний. То, что он заметил, озадачивало. Много лет назад этот дух принадлежал другому человеку, к настоящему времени давно уже мертвому.