Сети чёрного паука (СИ)

Сети чёрного паука

Alexey Krahin

1. Тёмный отец.

«…Пятого числа сего месяца, в чётвёртом часу утра, замок барона Олдэна Хитрого был захвачен неизвестной армией, шедшей на штурм под чёрным знаменем. Окрестные деревни, сады, рощи, леса – сожжены. Земля опустошена. Крестьяне, сумевшие спастись, сбивчиво рассказывают о живых мертвецах, безжалостно убивавших людей и скот, сжигавших дома. Разведчики, уже на следующий день отправленные к замку, до сих пор не вернулись. Дозорные докладывают, что над захваченной землёй расползся непроглядный туман, и ни ветер, ни солнце не в силах его развеять. Прибывшие к месту расположения наших войск боевые маги, предполагают, что туманом управляет могущественный чародей. Все попытки избавиться от тумана с помощью магии результатов не принесли…».

Отрывок из письма королю Исселбару Золотой Бороде.

Полученное письмо Короля не удивило. На землях, прежде спокойного королевства, уже около полугода творится неладное. Жители разных деревень наперебой рассказывают о развороченных кладбищах, о пропажах людей, о жестоко изодранных трупах, попадающихся лесникам в чаще. И о ходячих мертвецах говорят. Тихо, робко, но говорят. К одному из осквернённых кладбищ король Исселбар выезжал лично. Всё там было так, как и рассказывали люди: выпотрошенные могилы, поваленные надгробия, поломанные ограды. И ни одного следа. Даже королевский шпион, всегда сопровождавший Исселбара, не смог отыскать зацепок, говоривших о том, кто рыл могилы и куда уносил тела. Но чтобы разворошить более двух сотен могил, понадобилась бы целая рота землекопов и десяток телег для тел. Да и кому нужно тревожить останки мёртвых тел?

Везде местные вспоминали дождливую ночь перед тем, как кто-нибудь находил поутру разворошённый погост. Ливень скрывал всё: и звуки, и следы, и виновников. История с дождём повторялась в каждой деревне, где появлялись поруганные кладбища. За полгода розыска соглядатаи короля - лучшие из лучших в своём деле - так и не нашли того, кто был причастен к осквернениям.

И вот развязка мракобесия - нападение на замок барона Хитрого, полный захват земли без какого-либо предупреждения, объявления войны или угроз. Зачем захватчикам могли понадобиться владения Олдэна, оставалось загадкой, ведь стратегической важности для королевства они не несли. Но вероломное нападение с присвоением королевской территории и использованием запрещённой некромантии не должно оставаться безнаказанным. Король обязательно покарает виновных и вернёт замок королевству, но пока неведомый враг выжидает, можно отложить разбирательство на неопределённый срок. Лучшие маги и отряды Ястребов[1] стерегут окрестности тумана. Никто не выберется оттуда незамеченным, и в случае нового нападения, Исселбар узнает об это со всей стремительностью. Сейчас же есть проблема во стократ важнее, чем потеря баронского надела. Тяжёлым беременем легла на плечи владыки угроза потери всего королевства.

В девяносто восьмом году после основания Оплота Мира[2], в независимом королевстве Оглфир, расположившемся в уютной ложбине Кардагатских гор, появился некромант. Гадать не приходилось; кому ещё может понадобиться разорять кладбища, кроме как отвратительному прислужнику смерти?

Ни простой люд, ни король со всей свитой шпионов и разведчиков, ни даже маги не ошиблись в предположениях, но что-либо изменить уже не могли.

Молодой и амбициозный некромант Мебет явился в тихие земли с целью, вемдомой лишь ему одному. Когда и кто обучил его запрещённому колдовству, история умалчивает, но то, как ловко чародей выполнял свою работу и уходил от слежки, делало честь неизвестному наставнику. Деревенские кладбища некромант посещал с завидной регулярностью – одно-два в месяц и, конечно же, не появлялся на одном и том же вторично. Страшный ливень, неотлучно сопровождавший Мебета в вылазках, так же оставался загадкой для королевских спецслужб: толи это сам некромант обладал расширенными познаниями в магии, толи кто-то ему помогал.

Первое время расследование шло вяло. Никого из вышестоящих чинов не волновали крестьянские кладбища, а раз некромант не суётся в городские, где «улов» крупней, значит, не так силён, чтобы воспринимать дерзкого всерьёз. Положение вещей изменилось, когда землепашцы да пастухи повалили к королю на аудиенцию, наперебой твердя о пропажах родных и близких, о шастающих по округе мертвяках. Не забывали напоминать и о кладбищах, как о поруганной родовой памяти.

Расследование вспыхнуло с новой силой. Прижатые распоряжениями Исселбара, шпионы днями и ночами не покидали постов, выжидая злостного некромансера на ещё непочатых им погостах. Близ деревень, выискивая мертвецов, отбившихся от «пастуха», лазали отряды охотников, как специально обученных, так и доморощенных. Король обещал щедрые награды за предоставленные ему живые трупы, и потому охотники за мёртвыми головами устраивали недельные засады и прочёсывали каждый уголок выбранной ими территории, тем самым подарив крестьянам череду спокойных ночей, когда можно было не опасаться нападений нежити и не гнать детей засветло домой.

Некромант свёл все старания шпионов на нет. Как только контроль за деревенскими погостиками усилился, он ударил туда, где удара не ждали. Деревни Олдэна Хитрого ни разу не подвергались надругательству. Владения барона находились с самого края королевства, прямо у вздымающихся к небу Кардагатских гор. Таинственные же появления некроманта происходили ближе к центру Оглфира, в тридцати, а то и сорока лигах[3] к западу. Конечно же, ни местные жители, ни сам Олдэн не ожидали подвоха.

Ранним утром, когда сон самый крепкий и даже бывалых дозорных тянет прилечь, Мебет, во главе мёртвой армии в три тысячи пар загребущих лап, пересёк границу баронства, спалив по пути дозорные вышки. Попадавшиеся мирные поселения уничтожались быстро и до основания. А когда же безжалостная армия добралась до замка – пошёл ливень.

Исход той компании известен: замок захвачен, а баронский надел покрыт непроглядным туманом. Некромант окопался в новой твердыне, за всю историю Оглфира не подвергавшейся штурмам, и не показывал носа. Защищённый с трёх сторон монолитом гор, замок, стал неприступным бастионом в руках опытного командира.

А вот некромант загнанным в угол себя не считал, даже притаившись в крепости, он не прекращал творить непотребства. С кладбищ, не тронутых мёртвой магией ранее, поднимались мертвецы. По одному, по два за ночь, они выбирались из могил и искали путь к дому хозяина. Но, несмотря на то, что дежурившие у кладбищ королевские патрули были сняты из-за новой угрозы Оглфиру, на зомби-одиночек продолжали охотиться многочисленные добровольческие отряды. И весьма не безуспешно. Каждую неделю из разных деревень отправлялись в столицу телеги-клетки забитые до отказа беснующимися труппами, где их подвергали глубокому изучению высшие маги, а после упокаивали и сжигали.

Да, многих не удалось некроманту довести до крепости, но Мебет не бросал своих…

12 сентября.

Ледяные пальцы обхватили усталый разум, сжали, подобно тискам, потянули куда-то. Конечности, сначала робко, дёрнулись, а потом забились в жестокой конвульсии, не в силах выдержать морозной хватки. Пальцы сжались сильнее. Тело выгнулось и захрипело, раскрывшаяся пасть тут же наполнилась землёй, руки судорожно гребли перед собой закостенелыми пальцами.

Яркие вспышки света будили уснувшую навсегда память. В тех вспышках мелькали чьи-то образы, тени, даже звуки. Понятия о мире, жизни, смерти, времени постепенно вновь загорались где-то в глубине головы. Последними пробились сквозь череду вспышек воспоминания о себе. Он осознал себя как нечто существующее, живое. Как «Я». Но полуразрушенный мозг не мог полностью восстановить былую картину воспоминаний. Место яркого пейзажа заняло драное полотно. Полотно из воспоминаний о прошлой жизни.

Годы назад душа покинул тело, прихватив с собой чувства, все их оттенки и яркие проявления. Он не мог чувствовать обиды за то, что его пробудили, после того как Он ушёл и уже не должен был вернуться, но память из прошлого упорно твердила: «Плохо. Так нельзя. Я должен остаться. Я не могу уйти. Меня нет». Под действием обжигающе холодных пальцев , мысли мелькали в голове и вновь терялись.

А бедное тело, терзаемое неведомой силой, продолжало извиваться и рыть, рыть, рыть. Ноги, руки, голова, рот – всё превратилось в инструменты. Уплотнённые слои земли рыхлились и уходили вниз, под себя. Дыхание мира приближалось с каждым движением. Бескрайние просторы. Он уже видел их когда-то. Он устал от них. Это тело слишком долго топтало поверхность, оно должно отдыхать, а вместо этого само прокладывает дорогу туда, куда для него дороги нет.

Одна из рук больше не чувствовала сопротивления земной толщи, перепачканные в грязи пальцы вцепились в поверхность, потянули. Следом вырвалась вторая рука. Ещё усилие и ещё, и ещё. Наконец, голова показалась над землёй, но Он не остановился, чтобы осмотреться. Чем сильнее тело показывалось на поверхности, тем слабее давили на разум ледяные пальцы. Нужно как можно скорее сбросить их окончательно.

Сторонний наблюдатель, если бы такой нашёлся в тот поздний лунный час, узрел бы, как земля на могиле рыхлится и ходит волнами, словно что-то под ней не может найти покоя. Изъеденная временем и червями рука вырывается из рыхлой земли, разбрасывая как брызги, чёрные комья. Начинает судорожно рыскать, выщупывать поверхность, затем впивается в дёрн и тащит себя. Следом вторая рука проделывает похожий ритуал, и уже на пару они вытягивают наружу уродливую голову. Пустые глазницы всего мгновение любуются полной луной, проглядывающей через тощие ветви осенних деревьев. Острая носовая кость, в память о прошлом ищет запахи, но радость дыхания не ведома страшному порождению. Свет звёзд, показавшихся из-за облаков, поигрывал тенями на безгубой пасти, на гнилых зубах.

Поняв, где оказалось, существо разочарованно захрапело, мотнуло лысой головой, раскидывая комья земли из глазниц, носа, рта и ушей, и яростными движениями продолжило подъём. Полурыча, полубулькая, оно откапывало себя, размашистыми неловкими движениями, напрочь опрокинув могильную дощечку.

Извиваясь как уж, существо выкарабкалось из ямы. В попытке встать на ноги, завалилось на спину. Как новорождённый учиться ходить, так же и пробуждённое создание пыталось раз за разом подняться. Но ведь когда-то оно уже умело это делать. С третьей попытки получилось удержать равновесие, и дёрганными, неуверенными шажками, мертвец направился в сторону леса.

Колено правой ноги сгнило сильнее левого и с каждым шагом норовило развалиться, труха внутренностей свалилась в область живота, а шейные позвонки с трудом держали высохший череп. Но неведомая сила не давала дряхлому телу распасться на куски, упругими жгутами перевязала все суставы и вдохнула свежесть в высохшие мышцы.

Чуть слышно шурша пожухлой травой, мертвец ковылял средь кладбищенских досок, из гортани вырывались сдавленные хрипы, будто воздух с трудом проходил в дырявые лёгкие. Под серым лунным светом, мертвеца издали можно было бы спутать с дряхлым стариком, и как бы удивился случайный свидетель, если бы, не брезгуя запахом гнили, подошёл ближе и наткнулся на взгляд чёрных глазниц и вечный оскал черепа.

С ветки слетела ночная птица, мелькнула на силуэте луны и нырнула во мрак небес. Мертвяк проводил её тупым взором. Ночное затишье теребило лишь прерывистое всхрапывание.

Ледяные пальцы ослабили хватку, сделав её еле ощутимой. Тонкая, натянутая холодными руками струнка в самой глубине сознания ещё звенела под напряжением, указывая дорогу в дремучую чащу, куда не сунулся бы в такое время ни один нормальный житель Оглфира.

Мешанина раскоряченных ветвей, окруживших стеной погост, вырисовывала жуткие образы чудищ, длинные приглушённые тени скрывали в себе опасность, а гудящая тишина, хуже любой какофонии, сводила с ума. Его ни что не страшило. Он вошёл под свод голых ветвей, оставив за спиной мир мёртвых, так же, как когда-то оставил мир живых.

«Иди», - шёпотом разносилось в голове. И Он ускорялся. Поваленные коряги, вздымающиеся корни, овраги – преград для зомби не существовало. Несмотря на отсутствие глаз, Он всё видел, не имея ушей – слышал. И даже вдыхал, не имея носа. Чувства постепенно набирали силу, не отставая от крепнущих мышц.

Ветки трещали под ногами как трещотки базарного музыканта. Ему доставляло удовольствие слышать этот звук. И Он ступал всё тяжелее, в надежде вновь его услышать. Шаг ускорялся, тело обретало подобие координации, помогая держать равновесие руками, поворотами корпуса и головы. Вскоре Он уже полубежал, перемахивая через коряги.

Тем временем память пыталась вернуться к тем картинкам, что мелькали в ней, пока тело выкапывало себя из земли. Он искал ответы на ещё не заданные вопросы, силился хоть что-то вспомнить из прошлой жизни, но любую мысль заглушал далёкий шёпот – «Иди. Иди. Иди». Единственное, что Он сумел осознать – раньше всё было не так, ибо это тело слишком неудобно, а разум неповоротлив. Его всё раздражало, по-прежнему желая спать, Он вынужден, ведомый голосом и ледяными пальцами, двигаться, искать что-то далёкое… Да, Он точно знал, что цель далеко, вроде бы даже видел размытый образ нужного места, но увидев, сразу же забывал.

Чувство схожее с жуткой тоской заполняло внутренности, Он не понимал, что происходит, почему Он здесь, зачем идёт, и почему не может остановиться. Кто-то упорно управлял Его сознанием и постепенно вытеснял остатки талой сущности. На самом же деле, Он вообще не имел власти над собой. То, что ещё оставалось живым в этом теле, оказалось заложником чужой воли. И если бы Он, тот истинный Он, что осознаёт себя, захотел покинуть трухлявое вместилище, то не смог бы этого сделать. Оставалось только ждать, пока голос «хозяина» вытеснит Его из собственного тела, и тогда наступит долгожданный покой.

А пока ночной лес и непролазные заросли снова и снова представали перед ним в виде головоломок: где обойти, а где лезть напролом. Чаще Он выбирал последнее, если дело не касалось оврагов. В этом жутком месте мертвец чувствовал себя так же, как усталый путник, вернувшийся из дальних краёв в родные земли. И пусть до места назначения ещё лиги и лиги пути, но Он уже ощущал силу Родины. Мертвец не чувствовал воодушевления, но холодный покой и грусть заполняли его существо. Грусть и покой. Они появились незаметно и вытеснили на время даже шепчущий указания голос. Сопровождаемые странными картинами из прошлого, эти чувства прочно обосновались в сознании, открыв тем самым дорогу новому потоку ощущений.

Перед внутренним взором всплыл, купающийся в лучах закатного солнца, дом. Высокие тополя росли вдоль забора, осыпая белым пушком всё вокруг. Казалось, что Он знал этот дом, но ни как не мог вспомнить, откуда, и лишь тоска по тому месту подсказывала ответ.

Цветущее поле, красные, жёлтые, белые цветы усеяли поверхность рыхлым ковром. В высокой траве кто-то греется на солнышке. Утончённый силуэт в простом сарафанчике. Девочка. Знакомое лицо. Видя его, хочется улыбнуться, но голый череп не способен на это. Кем для него был эта девочка? Радость в её глазах подсказывала ответ.

Метель. Ночная дорога. Красные огоньки впереди. Затем рык. Стая волков неслась навстречу. Кровожадные пасти давно ждали этой встречи, но опасались факелов. Теперь же, последний источник света, вяло дымился, ветер срывал остатки тлеющей ветоши и уносил в пургу. Страх перед смертью пудовой гирей повис в левой части груди. Но это лишь память тела.

Воспоминания мгновенно уходили в забвение. Он силился увидеть их снова, но лишь чернота с радостью отзывалась на призыв. Остался ли на этой земле кто-нибудь, кто смог бы рассказать ему о прожитых им днях? Помнил ли кто-либо ещё то, что помнил он? Или эти прекрасные картины навеки утеряны?

Грусть и покой. Голос «хозяина» постепенно вытеснял их, приводя тело к готовности действовать. «Остановись. Стой», - твердил он. – «Впереди чужие».

Ночь перевалила за середину. Светящийся в небе диск, бледнея с каждым часом, медленно удалялся от земли. Ночные звери, ещё не успевшие взять добычу, затаились для последнего прыжка, а дичь, шурша опавшей листвой, искала надёжное укрытие. Лес казался мёртвым лишь у кромки.

По узкой лесной дороге двигалась компания охотников, так же ещё не успевших сегодня добыть трофей. Короткие, широкие мечи, предназначенные для боя в местах с ограниченным пространством, украшали пояс каждого из четырёх мужчин. На поясах двоих бряцали перевязки с утяжелёнными арбалетными болтами, такие применяют против бронированной пехоты и конницы. Короткие арбалеты в такт шагам покачивались за спинами. Оружие на особенного зверя. Мечи как талое масло резали заговорённую, жёсткую плоть живых мёртвых, болты срывали головы и отсекали руки. Освящённое верховными магами оружие работало безотказно против мёртвой плоти, но крошились как сухарь, ударяясь о простую сталь.

Один из множества отрядов, ведущих охоту за мёртвыми головами, искал погост. Двигались они в правильном направлении, но если бы лучше знали местность, то выбрали бы путь через лес. Зомби, смирно стоявшему за деревом, и ждущему пока охотники скроются из виду, потребовалось чуть больше часа, чтобы добраться сюда от кладбища, охотники же будут идти всю оставшуюся ночь.

Мертвец стоял в трёх шагах от дороги. Заботливые тени по-матерински укрывали чёрным покрывалом приютившееся под ними существо. Он чувствовал вблизи живых, и странное ощущение злобы, появившееся невесть откуда, заставляло зубы скрежетать. Отряд охотников ещё не вышел из-за поворота, а Он уже вовсю боролся с собой, сдерживаясь из последних сил, чтобы не выскочить и не напасть на счастливцев, живых и весёлых. Не таких как он. Между скрипящих зубов проявилось подобие слюны, запузырилась. Тело сотрясла зловещая лихорадка.

«Тише», - шептал голос.

Охотники, негромко переговариваясь, появились в поле зрения мертвеца. Рука хозяина сразу потянула тело назад, заставляя зомби отступить на пару шагов. Неожиданно один из охотников замер на месте.

- Амулет тёплый, - прошептал он.

Отряд остановился. Мечи из-за поясов перекочевали в руки мужчин.

- Наконец-то хоть что-то… - молвил другой.

Самый старший и низкорослый из охотников, снимая с плеча арбалет, произнёс:

- Расходимся по разным сторонам. Дальше, чем на десять шагов, не углубляться. Вперёд.

Зомби трясло как последнего паралитика. Он с трудом сдерживал хрип, голос пропал, бросил ситуацию на самотёк, и вот последние капли самоконтроля покидали мёртвое тело.

Старший отряда вместе с компаньоном спрыгнули в овраг с противоположной от зомби стороны дороги, оставшаяся пара, тихой сапой кралась прямиком к мертвецу, ещё не зная, что встретится он именно им.

Он отступил за ствол ближайшего дерева так, чтобы издали его нельзя было разглядеть. Живых Он чувствовал так же чётко, как если бы видел их. Каждый бесшумный шаг охотников отражался в сознании вспышкой приближающейся опасности. Один из них молодой, даже слишком молодой, ещё мальчик, волны страха исходили от него сильнее, чем от напарника – зрелого мужика. Но хоть и в разной степени – волновались оба.

Как же приятно, оказалось, смаковать чужой страх. И не просто страх, а страх перед тобой . От потока новых ощущений, злобная трясучка оставила мертвеца в покое, теперь он, притаившись, ждал приближения охотников. Сейчас его совершенно не волновало, что он будет делать, оказавшись с ними лицом к лицу, главное – желание, а тело подскажет. В любом случае, если они прекратят его неестественное существование, это тоже будет к лучшему.

Шёпот умолк, ледяная хватка пропала, как будто намерено предоставляя свободу действий, а может, желая узнать, как поведёт себя Он.

Шаги приближались. Живые обходили дерево с разных сторон и, судя по умеренному хрусту веточек и шороху листвы, не подозревали, что сами превратились в жертв. Основной целью, мертвец уже отметил для себя юношу, шедшего ближе к дороге, хотя, конечно же, напасть из засады на опытного рубаку было бы куда выгодней, но напугать мужика удастся куда меньше, чем мальца, а это главное. К тому же, если шокировать парня, то откроется путь к дороге, и биться с мужиком вообще не придётся. Плохо другое, с противоположной стороны тракта лазают ещё двое охотников. Среди них слабых звеньев нет, старик – матёрый волк, его компаньон - здоровый детина, тупой и от того бесстрашный.

Мальчик вплотную подошёл к дереву, замер в полушаге от трупа и даже не посмотрев по сторонам, принялся что-то шарить за пазухой. Опытный муж, чуть углубился в лес и всматривался в чащу, так что тоже не заметил опасности.

Он смотрел на парня сверху вниз. Такой юный живой, так мало видел и узнал… Как много грусти принесёт в мир его смерть, и как много удовольствия она даст мертвецу.

- Дядя Шэд, камень совсем горячий, - громким шёпотом окликнул мальчик напарника, сжимая в руках белый амулет неопределённой формы.

- Смотри в оба, - откликнулся дядя Шэд из темноты.

Парень оставил амулет поверх куртки и, наконец, поднял взгляд на зомби. Этого момента Он ждал с упоением, смакуя каждое движение на лице горе-охотника. Наверняка малец уже видел ходячих мертвецов и даже атаковал их, но делал это исподтишка: пока основная команда сильных и опытных лезла в лоб, юный и слабый бил в спину. Встретившись с опасностью лично, бедняга выронил меч, рот распахнулся в немом крике, а глаза округлились, как у кота.

Напарник услышал тихий звук стали, коснувшейся земли, но помочь не успевал. Гнилая, перепачканная грязью рука, ухватила паренька за отвисшую нижнюю челюсть, и дёрнула вниз, с хрустом выворачивая суставы и выдирая язык. Парень не успел даже визгнуть, лишь пялился выпученными глазами на упавшую в листву часть себя. Вид хлынувшей изо рта крови окончательно лишил зомби рассудка. Гнилые зубы впились в лицо жертвы, вгрызлись в щёку, окрепшие руки рвали жёсткую куртку, без потерь справлявшуюся с грубыми ветвями и корягами.

Влага заполнила пасть мертвеца, но проснувшаяся вдруг жажда, не проходила. Мумки и боль юного создания ворвались в голову, выметая все мысли, догадки, вопросы и картины. Осталась лишь звериная радость.

Что-то дважды ударило в спину. Он почувствовал, как рука, у самого плеча, отделяется от тела и повисает на жилке. Дядя Шэд всё же пришёл на помощь мальчишке.

Зрелище отрубленной конечности и странное неудобство в спине, заставили зомби протрезветь. Резким движением отбросив конвульсирующее тело, Он, не оборачиваясь, кинулся прочь к дороге.

В лунном свете мертвец пронёсся через открытое пространство тракта, рыча и хрипя, как бешеный кабан. Отрубленная рука, безвольно болталась позади, охотник, что её отрубил, остался помогать умирающему товарищу.

- На вас идёт! – разнеслось из леса в спину мертвецу.

В овраге затрещали ветки – охотники выбирали удобные позиции.

Он не стал оббегать стороной их засаду, с разгона сиганул в гущу ветвей. Болтающаяся рука зацепилась за одну из сухих раскоряк и оторвалась, повиснув безвольной плетью. Самого зомби перекрутило, и в дно оврага он врезался головой. Старые кости затрещали, где-то в середине спины и у основания шеи надломился позвоночный столб. Но это не могло помешать мертвецу ловко подняться на ноги и, шатаясь, без руки и с запрокинутой головой понестись в чащу, куда указывали холодные пальцы, вновь взявшие контроль над разумом.

В шаге от зомби, арбалетный болт расщепил молодое деревце – охотник стрелял на упреждение. Он прыгнул в сторону, и следующий болт ударил в открывшийся ствол.

- Мррразь! Прыткий какой! – недоумённо воскликнули за спиной.

Через несколько минут погони, охотники отстали. Скакать ночью по лесу за неутомимым зомби – развлечение не для дилетантов.

Он замедлил шаг, повинуясь указаниям хозяина. Впереди ощущалась бескрайняя пустота, скорее всего лес закончится и начнутся поля. Чужая воля неуклонно тянула именно туда. Пыл минувшей стычки угас, стоило только оторваться от живых. Взбаламученная память медленно возвращалось к непрерывному вращению несвязных картин, как будто пыталась рассказать о чём-то, но никак не могла подобрать слова, и получалась тарабарщина. Но ему хватало и этих кусков, он следил за каждым из них, отыскивая что-нибудь памятное. Казалось, они все до боли знакомы: и места, и лица, и слова, но ничего, кроме зыбкого чувства, будто когда-то это уже видел, не возникало. В один момент, захотелось прервать этот тоскливый калейдоскоп, больше не видеть ничего, кроме уходящих за спину деревьев, но шёпот сдавливал голову, раз от раза повторяя одно и тоже: «Смотри… Смотри».

Не имея выбора, он смотрел, и, казалось, частично запоминал увиденное. Разрозненные куски информации, откладывались где-то на дне мозга, ожидая заветного часа. Но придёт ли когда-нибудь их час? Ещё один вопрос в очереди вопросов.

Как долго он шёл? Неизвестно.

Постепенно лес заполнял туман, сгущая и без того непроглядную темень. Не различая пути, мертвец ударялся о деревья, постоянно спотыкался и останавливался, прислушиваясь к указаниям холодных пальцев . Ощущение приближающейся цели усилилось, в то время как контроль хозяина заметно ослаб, появляясь лишь, чтобы наставить на правильный путь нерадивого слугу.

В отдалении раздался тоскливый вой, и почти сразу же мертвец ощутил приближение жизни. Оно походило на комок тепла, упорно не желающий растворятся в воздухе. Живое тепло ощущалось далеко справа и по щемящей боли в теле, зомби мог следить за его движением. Если бы на месте ходячего мертвеца находился человек, то непременно продрог бы, ледяной туман гнал всё живое прочь, даже деревья, попавшие его плен, уснули, остановив внутри себя все процессы. Птицы давно покинули эти места, дикие звери оставили норы, спасаясь в тёплой лесной глубине. Но кто-то живой не побоялся вторгнуться во владения тумана и теперь настойчиво преследовал однорукого зомби.

Он не чувствовал человеческого разума в преследователе, однако чётко улавливал одержимость, звериную злобу и непреодолимое желание догнать того, за кем пришёл. Но и к животным существо не принадлежало, скорее что-то среднее, не естественное, в природе таких нет. Частичка хозяина присутствовала в звере, и потому зомби, не опасаясь, брёл дальше, прислушиваясь к слабым прикосновениям холодных пальцев .

Приближалось утро, когда между деревьями показался просвет. Солнце ещё мирно потягивалось в колыбели, а мир уже расправлялся с темнотой, прогоняя её в самые сокровенные углы. Несмотря на приход утра, туманный лес оставался тихим и хмурым, словно сверху на землю спустилась грозовая туча. Листья здесь уже опали, хотя в краях, не попавших под действие странного тумана, листва ещё покрывала деревья жёлтыми платьями. Угасание природы в этих землях шло быстрее, нежели в местах, куда не дотягивалось дыхание зловещего колдовства. И это чувствовалось в каждом уголке леса. Лишь мерно бредущий зомби, непрерывным постоянством движений напоминавший машину гномов, и то, что его преследовало – единственные движущиеся существа на лиги вокруг.

Картины из прошлого перестали мелькать перед внутренним взором. Память иссякла, вернув владельцу все, что сохранила в прохудившемся вместилище. Он запомнил увиденное, и не сомневался, что сможет воспользоваться полученной информацией. Пропали и шепот, и ледяные пальцы . Зомби теперь без них знал куда идти, хотя по-прежнему не представлял место прибытия.

Деревья редели, отодвигались друг от друга, слой опавшей листвы под ногами худел с каждым десятком шагов. И когда между последними стволами проступила даль бескрайней равнины и размытая белёсым туманом линия гор на горизонте, мертвецу преградили путь.

Преследующее мертвеца существо резко сократило расстояние, всего за минуту проделав путь в треть лиги. Зомби явно ощущал, как опасность обходит справа, хотя преследователь нигде не мелькнул и не издал ни звука. Потом произошло странное. Комок тепла дёрнулся куда-то вверх, к макушкам деревьев. Там и пропал.

Прошло не менее трёх мгновений, прежде чем то, что излучало тепло, появилось перед мертвецом. С неба рухнул чёрный ком, лапы с длиннющими, когтистыми пальцами взрыхлили землю, сохранив при этом хрупкую тишину. Взвинченные листья ещё опускались, а зверь, не сделав ни одного лишнего движения, замер, всем своим видом показывая, что дальше путь закрыт. Волчья башка скалилась в хищной улыбке, но, конечно же, это не выражало никаких эмоций, а вот топорщащиеся уши превосходили в размерах волчьи раза в три. Длиннющий заострённый язык вывалился, с него поползал к земле тугая слюна. Глаза – кровяные шары – смотрели безразлично. Покрытое чёрной шерстью, существо сидело как бы на корточках, руки упирались в землю, колени доставали почти до плечей, таких же широких как у человека. Огромного человека.

В простонародье таких зверей называли гриммами, но никто из того же народа их никогда не видел, ведь по легендам, жили они в гуще непроходимых болот, откуда изредка выбирались на охоту. Охотиться гриммы предпочитали на существ разумных, вроде людей или гномов, но в отсутствии выбора могли полакомиться и зеленокожей дичью. Именно поэтому все, кто их видел, давно мертвы. Человек среднего телосложения и роста с лёгкостью поместился бы на плече твари. Благодаря феноменальным физическим данным, гриммы могли преодолевать огромные расстояния при невеликой затрате сил. А зачатки разумности делали этих существ, по народным преданиям, полезными стражами у магов, если конечно те были способны подчинить свирепую волю хищника. Обзаведясь собственным наделом земли, маги часто прибегали к охоте на гриммов, чтобы впоследствии, пойманные экземпляры неустанно и надёжно несли службу магу, остерегая земли от непрошеных гостей. Поговаривали, что даже в самых изуверских лабораториях не было создано существа, способного тягаться и в силе, и в сообразительности с гриммами.

Всего этого мертвец не знал, и знать не мог, но идти дальше не решался, чувствуя дикую мощь в жилистом теле зверя. При желании, тот мог бы без труда разломить тщедушного зомби пополам. Немая сцена разглядывания затянулась. Гримм медленно вращал огромными буркалами, толи осматривая чужака, толи ожидая его действий. Да, будь Он живым, то уже был бы мёртв, частично застревал бы между острыми зубами хищника, а частично переваривался. Но Он пришёл мёртвым. Падаль. Гримм не кушал падали. Даже ходячей.

Зомби в свою очередь ощущал неразрывную связь между хозяином и страшной тварью, возможно она находилась в услужении, а возможно… Нет, другого не дано. Но если так, то почему не пускают к месту, ведь хозяин сам позвал, разбудил, дорогу подсказывал…

Он ждал.

Гримм тряхнул топорщащимися ушами и, развернувшись, потрусил на четвереньках в сторону долины. Массивная голова то и дело косилась на мертвяка, как бы призывая, идти следом. Мертвец уверенно продолжил движение. Шёпот утих окончательно, и зомби точно знал, что он больше не зазвучит. Приходилось принимать решения самому.

У самой опушки грим, сидя на корточках, дождался неповоротливого мёртвого, пропустил вперёд. Бескрайняя равнина, покрытая плотным туманом, раскинулась во все стороны, лишь впереди виднелись горы. Их название крутилось в мыслях, но отказывалось замереть, чтобы можно было прочесть. А ещё зомби вспомнил, что уже бывал здесь, ходил по этому месту, но когда это было, всё здесь выглядело не так.

Гримм, тремя широкими шагами обогнал, зомби и вновь уселся на корточки в ожидании. Три шага зверя для мертвяка обернулись двумя десятками. Ещё через двадцать шагов гримм снова пошёл на обгон и так же уселся ждать. Действия повторялись множество раз, а горы оставались так же далеко.

Неожиданно для себя мертвец отметил, что ни о чём не думает и не замечает движения. Окинув взглядом потрескавшуюся землю, убегающую вдаль, поднял глазницы к серому небу, далёкому и бесконечному, и понял, что свободен. Судьба вернула его на землю, новая жизнь распахнула объятия - иди куда хочешь, никто не держит, но… что это будет бы за жизнь без Хозяина? Точно не та, что была прежде, привычная и размеренная. Да и не продлилась бы она долго. Отряды охотников за мёртвыми головами рано или поздно нашли бы его. Перед взором всплыл замок, окружённый с трёх сторон горами. Вот это место! Он идет к нему, там уже ждут, там он нужен. Он точно это знал, без шёпота, без подсказок. Нет смысла сворачивать и погружаться в пучину мира, цель впереди, другой просто нет. Гримм не стал бы задерживать мертвеца, пожелай он уйти, зверь просто вернулся бы в лес. Никто насильно не вёл к замку, лишь указывали единственно верный путь.

Мысли, как никогда, прояснились, волна энергии заполнила гниющее тело, подстёгивая к движению – сила хозяина, туманом заполнившая землю, помогала тем, кто готов её принять. Он готов.

Гримму пришлось участить перебежки, он с интересом взирал на дёргающегося мертвеца, пытающегося перейти на бег, но тот всё время спотыкался или подворачивал ноги. Если бы хозяин приказал, то зверь взвалил бы зомби на плечо и донёс до места, но мудрость создателя не подвергала слугу лишнему труду. Задание у лохматого полуволка имелось, но другое.

В очередной раз обогнав мертвеца, гримм внимательней всмотрелся в туман, глаза впились в пространство, выискивая что-то в серой пелене. Далеко впереди по пустынной долине тянулась цепочка таких же скитальцев. Кто они, люди или нелюди, сказать не смог бы даже глазастый полуволк, его это не сильно-то и волновало – кто попало в эти земли не забредает. Зато тот, кто вёл вереницу, шагая впереди остальных, бросался в глаза даже с такого расстояния.

Высоченный рыцарь в воронёных латах, в изобилии утыканных разной длинны шипами, с каждым шагом вздымая облачка пыли, тяжело ступал по сухой земле. Глухой шлем с крестовидной прорезью для глаз и носа венчали два загнутых рога, почти соприкасавшихся кончиками друг с другом. В прорезях засела ночь, будто прячась там от ярости солнечных лучей, уже показавшихся за горами. Висевший на поясе чёрный двуручный меч, скрежетал тупым кончиком по каменной крошке – оружие такого рода издревле возили на боку лошадей и биться им могли только самые могучие воины.

Запрокинув косматую голову, гримм тоскливо завыл. С некоторой заторможенностью, пройдя ещё с десяток шагов, чёрный рыцарь остановился и медленно повернулся в сторону одинокого зомби, оценил увиденное. Отложив прежний маршрут, вереница двинулась с места.

Мертвец пошёл навстречу, оставив звероватого спутника за спиной. Ещё некоторое время гримм внимательно следил за сближением, а затем, не дожидаясь развязки, резвой трусцой на длинных задних лапах помчался к лесу. Когда тёмный рыцарь остановился напротив новоприбывшего, полуволк уже скрылся за деревьями, преодолев четверть лиги быстрей, чем это сделал бы самый резвый скакун.

Вблизи рыцарь выглядел ещё величественней. Понурых зомби, плетшихся за ним стройной линией, он превосходил в росте на две головы, в плечах – ещё больше. От него исходила страшная сила, способная отпугивать животных и слабых духом людей. И, несомненно, тело, облачённое в столь тяжёлый доспех, могло разобраться с теми, кто смог бы пройти через волны страха, излучаемые из-под лат.

Рыцарь заговорил тяжёлым, звучащим из глубины шлема голосом, бесстрастно взирая свержу вниз на смирного мертвяка.

- Ты явился в земли Отца Мёртвых. Будь с ним или кань в забвении.

Рыцарь смотрел на зомби так, будто ждал ответа. Шлем повернулся в сторону разодранного плеча мертвеца, невидимый взгляд скользнул по испачканным запёкшейся кровью зубам.

- Бывал в бою. Если Отец пожелает, тебе будут ковать доспех и меч.

Зомби перевёл взгляд на чёрный двуручник. Подобие восторга и благодарности пробралось в сознание. Возможно, новая жизнь будет куда более достойной, чем нормальная, но прошедшая. И Он не уйдёт след за ней, Он останется. Тёмный рыцарь уже не выглядел враждебно, зомби испытывал подобие родства с этой машиной смерти. Он захотел быть под стать.

Рыцарь заметил бурю, разыгравшуюся в вечно тоскливом уме мертвеца. Существо, чуждое эмоциям, обретало чуть заметные оттенки чувств.

- Цитадель Отца ждёт, - рыцарь повёл рукой в сторону гор и, следуя немому приказу, туман рассеялся перед отрядом молчаливых зомби. Очертания старого замка прояснились на фоне горной гряды. Именно это место Он видел всю свою новую жизнь, но никак не мог запомнить. Там, за каменными стенами, Отец подарит ему цель и вместе с такими же несчастными, разбуженными от вечного сна, Он вновь откроет этот старый-новый мир.

Где-то у горизонта бескрайней равнины, по правую руку от отряда мёртвых, раздался полный тоски вой. Скрюченная фигурка гримма вела за собой две фигурки поменьше. Понуро опустив головы, ведомые зовом Отца, человечки мерно шагали в сторону гор.

Вой повторился, привлекая внимание тёмного рыцаря - гримму не терпелось покинуть открытое пространство и скрыться в чаще. Зомби попытался разобрать, тот ли это зверь, что привёл его сюда или совсем другой, но властный голос заставил отвлечься и начать движение.

- За мной, - бездушно прогудел командир, разворачиваясь в сторону гримма.

[1] Элитное кавалерийское подразделение.

[2] Устав от непрекращающейся грызни, главы самых могущественных домов эльфов и королевств людей подписали ряд мирных договоров, по которым члены союза обязывались наладить торговые пути между эльфийскими лесами и городами людей. А так же, в случае нападения третьей стороны, в кратчайшие сроки присылать, подвергшимся атаке союзникам, помощь в виде продовольствия и военных сил. В первоначальный Оплот Мира вошли правящие дома Лунного и Тихого лесов; королевства людей: Когольб, Фрестольд, Бафир, и этот список постепенно пополнялся. Спустя два года к Оплоту присоединились гномы короля Гудрика Мудрого. С помощью последнего была возведёна столица - символ мира – город Оплот.

[3] Лига – пять километров.

2. Утёс и море.

Король решает отступить.

19 сентября.

- Ваше Величество! – влетая в шатер, завопил гонец. – Ваше Величество, зеленокожие смяли третий полк. Первый и второй держаться из последних сил! Орки прут нескончаемым потоком и нет им конца и края!

Король Исселбар Золотая Борода, мрачный как грозовая туча, восседал на троне в центре походного шатра. Подперев голову кулаком, он с тоской взирал на запыхавшегося гонца. Шкура медведя, покрывавшая спину короля вместо плаща, делала его самого похожим на дикого, но усталого зверя. Длинные, золотистые волосы спускались по плечам к груди, борода - ещё ниже, военные ботфорты на толстой подошве, будто вросли в пол. Со стороны царь походил на искусно вылепленное изваяние.

- Ваше Величество… - робко повторил гонец, не видя реакции на слова и попутно косясь на двух стражников, застывших по разные стороны трона.

- Первый и второй, четвёртый и пятый пусть отступают, - неспешно пробасил король, наблюдая за округляющимися глазами гонца, но тот смолчал. – Эльфов на прикрытие. Я сейчас займусь вторым заслоном.

Поняв, что Его Величество закончил, гонец, поклонившись, вылетел вон.

Ещё есть время всё взвесить, подумать, как лучше расставить войска, кого бросить вперёд, а кого приберечь в рукаве. Махина войск не развернётся столь быстро. Первый и второй полки – три тысячи воинов попавших в ураган сражения. Пока приказ дойдёт до тысячников, потом до сотников и лишь после до десятников, если таковые ещё остались, только тогда и начнётся медленное, неповоротливое отступление, такое же важное, как и атака, ибо если орки прорвутся, то случится беда. Увидев пятящихся врагов, орки удвоят натиск, вожди пошлют в бой лучших, в стремлении добить ещё сопротивляющуюся тушу человеческой армии. Чтобы охладить их пыл придётся эльфийским лучникам Оплота не жалеть стрел. Вот и посмотрим, так ли они хороши в действии, как их славит народная молва.

Пятый и четвёртый полки – две тысячи воинов. Следует признать – не самых лучших. Их не так жалко, но кто, если не они будет держать фланги и не давать врагу двинутся в обход? Один фланг прикроют люди, присланные из Когольба – полторы тысячи оборванцев с кирками и плотницкими топорами, не видевшие ни одного сражения. И кого ставить на другой фланг? Тех, кто мог бы долго стоять против ревущей массы орды, попросту нет. Сосунки из военных академий Оплота вряд ли выстоят хотя бы час, даже если разбавить их рыхлую толпу ветеранами элитной пехоты.

Если же оттянуть на фланг один из средних полков, второй или первый, то кто будет стоять по центру, там, где ярость орды зашкаливает до температуры плавления металла? Одному полку не выстоять. Разбитый третий ещё надо вывести из сражения и переформировать, перед тем как вновь удастся бросить в котёл, но уже не в центр, там не место слабым звеньям.

Да, пожалуй, сформировать новый полк из разбитого третьего и оплотовских выкормышей будет самым мудрым. Времени это займёт больше, чем простая перестройка тех, кто остался в третьем, но зато будет чем заткнуть фланг.

Исселбар остановился на этом варианте.

И всё же, разбитый третий полк не давал покоя Его Величеству. Полторы тысячи отборных пехотинцев, многие их которых бывалые вояки, остальные хорошо тренированы. А во главе, ни кто иной, как сам Давид Славный, великий воитель и наследник королевского трона Оглфира. Он лично отбирал бойцов в третий полк, а вышло так, что именно эта часть армии оказалась слабым звеном. Неизвестно, почему стройные ряды Давида подались назад. И не так уж и важно, сколько воинов осталось в полку, главной для короля оставалась жизнь сына. Давид знал, на что идёт, когда согласился поставить свой полк в центр битвы, туда, где нет место слабакам и где самые сильные работают на пределе возможностей. Старший сын всегда был и оставался самым достойным звания правителя богатых земель отца, но что если он погиб? Кто займёт место короля на престоле? Нет! Нельзя допускать упадочные мысли! Полк разбит, но если Давид жив, то совсем скоро, не позднее чем через час будет готов новый полк, пусть не такой сильный как прежний, но боеспособный, и это главное в сложившейся нелёгкой ситуации.

С флангами вопрос разрешился, но что делать с основным котлом – центром битвы? Отправлять туда придётся только самых надёжных, остальные там послужат лишь ковром для вражеской обувки. Однозначно второму и первому полкам, уже замученным долгой битвой нужна сильная поддержка и здесь никто не сравнится с элитной пехотой Оглфира, состоящей сплошь из ветеранов, прошедших многие мясорубки, но сохранивших твёрдость духа и крепость жил. Всего шестьсот воинов, против многотысячной лавины зеленокожих, но именно они, наряду с тремя сотнями эльфийских снайперов и четырьмя тысячами конницы, являлись одним из козырей короля. Сплав опыта, отваги, мощи и лучшего оружия и доспехов помогут им не только выстоять, но и продавить вражеские массы. А латный кулак на их стяге воодушевит, тех, кто уже третий час машет мечами в центре и по краям.

Так и будет выглядеть вторая линия обороны. Оборванцы Когольба встанут слева, третий полк вперемешку с выпускниками академий – справа, при этом четвёртый и пятый полки так же останутся на позициях, тем самым фланги будут заметно укреплены, ибо если орки прорвут второй заслон, то шансов на победу убавится втрое.

В кипучке продолжат вариться второй и первый полки вместе со свежими ветеранами. Отход же обеспечат сначала эльфы и оглфирские стрелки, градом стрел разрезав передние ряды врага, а довершит разрыв по всему фронту конница, уже, должно быть, готовящаяся к смертельному рывку. После этого битва продолжится в том же ключе, что и прежде, и останется уповать только на стойкость и умение воинов, и на возможную поддержку Оплота, обещанную ещё вчера днём, но так до сих пор и не пришёдшую.

Последнее, что король имел в распоряжении против орды – всё та же конница, ожидающая своего часа славы, и тысяча тяжёлых панцирников из соседнего Фрестольда – весьма щедрая помощь, но, увы, недостаточная для этого сражения. Конечно же, являясь членом могущественного оплота, Фрестольд мог бы оказать куда большую помощь, но предпочёл этому укрепить собственные границы, бросив Оглфир на растерзание превосходящей силе врага.

Ещё одна надежда возлагалась королём на младшего сына, принца Курта и отряд боевых магов, так надёжно сдерживающих с самого начала битвы атаки шаманов орды. Если бы не он, то, ослабленные губительными заклинаниями, воины уже давно сдались бы на милость врага. К сожалению, толи шаманов в орде слишком много, толи те, кто есть, обладают недюжинной силы волшбой, но полноценно напасть королевские маги ещё не успели. Вражеские заклятия множество раз кололись о крепкую защиту, выстроенную лучшими магами королевства, но интенсивность атак не спадала. Курт и сотоварищи выжидали удобный момент для атаки. Король надеялся, что когда такой момент настанет, у магов ещё будут силы им воспользоваться.

Поведя широкими плечами, Исселбар поднялся с трона. Пора бы заняться делом, размышления – в сторону. Неторопливо, с чуть приподнятой головой, он шагал к выходу, зная заранее, что предстанет взору за полотном шатра. Как бы горько это не выглядело, нельзя подавать виду. Охранники за спиной заклацали латами, двигаясь за королём.

Полог шатра распахнулся, и панорама боя со всеми её запахами, звуками и напряжённостью бешеным потоком ворвалась в сознание, пробуждая от скорбных мыслей. С пологого холма, разворачивающееся сражение представало ожившей миниатюрой с участием коллекционных солдатиков и бумажных декораций.

Там, внизу, смешались лязг железа и вопли людей. Именно так звучала мелодия войны – жуткая и заставляющая кровь вскипать. Под чёрным, грозовым небом, сошлись две армии. Серая масса воинов в железе, подобно утёсу сдерживала ревущие волны зелёного моря. Передние ряды слились, но издали не разглядеть, как «серые» воины постоянно меняют друг друга. У зелёных же смену проводила смерть.

Но каким бы крепким не был утёс, под натиском беснующихся волн он отступал, проваливаясь в середине. Чтобы не допустить полного разгрома и бегства, за спинами сражающихся людей, выстраивались лучники, готовые по команде, пусть ненадолго, но охладить пыл наступающей армии. Возы со стрелами, подкатывались ближе к месту битвы, каждый лучник набивал колчан до отказа, припрятывал за ремень, в сапоги – стрелять придётся много и быстро.

На холме царила не меньшая суматоха. Офицеры раздавали приказы тысячникам, в разные стороны сновали гонцы, а по правую руку громко материлась обслуга баллист, отправляя снаряд за снарядом в пристрелянные квадраты.

Из-за деревьев, в дольнем краю поля показались первые всадники Оглфира. Хорошо видимые со ставки короля и совершенно незаметные для орков, они ждали сигнала. Король выжидал последние мгновения, наблюдая, как лучники накидывают стрелы на луки и замирают.

Пора бы дать основным полкам короткую передышку.

- Эй! Йортал! – зычно проревел Исселбар. – Выводи ветеранов. Их в топку, а третий полк переформируй, набей недостающие места в десятках офицерами из академий! Когольбовых хмырей бросишь налево, как только перестроятся полки! Запомнил?

- Как есть, ваше сиятельство! Слово в слово! – откликнулся низкорослый мужчина в походных одеждах, до появления короля оравший на гонцов невдалеке от шатра.

Старый Йортал в припрыжку понёсся вниз по холму, отдавать приказы тысячникам и сотникам.

Король ещё раз окинул взглядом из-под бровей всю картину и сам двинулся вниз, туда, где ждали приказа лучники. Телохранители ступали шаг в шаг следом. Находясь там, где война, повсюду могут найтись враги помимо тех, что сражаются на бранном поле. Отчаянный предатель или коварный шпион может напасть в любой, самый неожиданный момент и одним ударом завершить войну. Именно поэтому телохранители не оставляли короля одного. И если кто-то усомниться в надёжности всего двух охранников, то жестоко ошибётся – лучшие мастера меча Оглфира встали нерушимой стеной на защиту Его Величества. Есть ещё и третий, самый важный телохранитель, лучший из лучших, но сейчас, за неимением достойных кандидатур, он находится на секретном задании - с отрядом шпионов пробирается в тыл врага.

- Атакуйте, - приказал Исселбар капитану эльфов, на время битвы ставшего и капитаном лучников Оглфира.

Высокий длинноволосый эльф, коротко кивнул и громко объявил боевую готовность. Луки дружно вскинулись в небо.

В ста шагах от рядов лучников кипел бой. Полки людей медленно пятились, не забывая о строе и сменах. Больше ждать нельзя, орки и так оттеснили войско далеко о середины поля, того гляди, стрелы ордынцев начнут и до королевского шатра долетать.

Его Величество дождался первого залпа, проследил как стрелы, описав дугу, рухнут на головы орков. Сейчас, после третьего залпа, конница рванётся с места и разрежет обе армии, давая воинам короля перестроиться.

По правилам войны, королю не стоило бы здесь находиться, он должен руководить ходом сражения с холма, но он не мог уйти, не убедившись, что старший сын Давид жив. Как только конница начнёт движение, третий полк выйдет из боя, и всё станет ясно.

Туча стрел последнего залпа ушла в небо, и специальный человек на холме поджёг небольшой стог сена - сигнал к действию для конницы.

Если прежде земля на поле подрагивала под тысячами ступающих ног, то, как только из леса показалась волна стремительных всадников, началось форменное землетрясение. Предупреждённые о таком развитии событий сотники и десятники быстро убирали с пути конной лавины людей, ускоряя отступление, наглевшие орки, лезшие в первые ряды, оказывались под копытами, те же, кто удержался, не бросившись вдогонку, встречались с саблями и копьями всадников. В задачу конницы не входило ввязываться в долгий бой, они должны пронестись всей четырёхтысячной рекой от левого фланга боевых действий до правого и скрыться в подготовленной просеке. За это время основные силы успели бы перестроиться для продолжения битвы.

С позиции лучников разглядеть, что происходит в центре сражения не представлялось возможным, перед глазами мельтешили спины отступающих воинов, а где-то впереди, будто ножом, всадники отрезали зелёную часть бьющихся от серой. Из-за спин воинов то тут, то там выносили раненых. В шатрах-лазаретах уже не хватало места, и раненых размещали под открытым небом.

По приказу тысячника третий полк выходил из боя. Недружным, редким строем бойцы отходили за спины лучников. Вёл бойцов старший сын короля - Давид. Измятые битвой воины выстроились шестью длинными шеренгами. До начала боя их было на девять шеренг больше. Теперь же сражаться просто некому.

Генералы уже распоряжались о слиянии третьего полка и офицеров Оплота, команды разносились по всему лагерю, заглушая лязг железа. Дружное марширование донеслось из-за холма, вымуштрованные выпускники военных академий уже выполняли приказ. Дисциплины им не занимать, ещё бы опыта…

Издали Давид заметил отца, иззубренный меч со щелчком влетел в ножны, ловким движение принц стащил шлем, мокрые волосы спали на доспех.

- Не плохо придумано, отец! – Давид подошёл к королю и кивнул в сторону мелькавших голов всадников. – Буду честен, до конца сомневался, что план сработает.

- Сомнения – плохой помощник, - снисходительно ответил король. – Что там случилось, почему вас так мало? Ты оставил две трети полка под ногами зеленокожих.

- Отец, центр нужно укреплять основательней, орки и гоблины обожрались грибных похлёбок и совсем обезумели, сами лезут на мечи. Пока одного спихнёшь – без головы останешься. К центру все берсеркеры стягиваются, тролли тоже там. Мы размениваем троих на одного, хотя должно быть наоборот, если ещё хотим победить. Я ничего не мог поделать, - Давид разочарованно мотнул головой, отбрасывая с глаза прядь волос.

- Ладно, сынок, на сегодня это не конец. Сейчас твой полк дополнят до девяти сотен, и придётся вам заткнуть правый фланг, - кроль перевёл взгляд с сына, туда, где скрывались последние всадники, в самый край правого фланга.

Над полем разнёсся звук рога, призывающий воинов готовиться к атаке. На левом фланге, где всадники давно проехали, бой уже начался, воины Когольба ручейком вливались в ряды четвёртого полка.

- Люди подавлены, - опустил голову принц, - им нужен отдых. Может быть, пошлёшь во фланг панцирников? Я согласен их возглавить.

Король нахмурился.

- Сын мой, никогда я не сомневался в твоей храбрости, но ты наследник трона и должен уметь не только сражаться, но и сподвигать к доблестному сражению людей. Произнеси речь, вдохни отвагу в сердца воинов. Это будет для тебя важным опытом. Знаю, что ты делал это не раз, но сегодня самый отчаянный из моментов. Если мы не выстоим, то не останется ничего, что напомнило бы потомком о нас. Орки уничтожат наш край.

Сын слушал, опустив голову. Когда же король закончил, Давид поднял решительный взгляд на отца, и ничего не сказав в ответ, бросился к воинам.

Король кивнул сам себе. Ему удалось вырастить сына с храброй душой и чистым сердцем. Достойный наследник. И сегодня решиться судьба наследства, либо королевство выстоит, либо обратиться в тлен.

Время панцирников Фрестольда ещё не пришло, они станут последним рубежом между землями Оглфира и ордой. Король не испытывал и капли сомнений, что этим рубежом придётся воспользоваться. Сомнения возникали в крепости этого рубежа. Уж слишком велик численный перевес. Король успел стянуть сюда две трети всех войск, и те трещали по швам под напором спятивших орков, гоблинов и троллей. Благо поле битвы, обросшее ровной кромкой рощ, не способно вместить в себя всю армию врага, а по докладам разведчиков это не менее сорока тысяч воинов. Против десяти-то королевских и пяти Оплотовых. Тысяча панцирников не слишком весомый аргумент в этом бою, но приходиться довольствоваться тем, что есть и использовать эти мизерные силы с предельной эффективностью.

Исселбар некоторое время следил за тем, как Давид придирчиво проверяет доспехи офицеров, разговаривает то с одним, то с другим, назначает новых десятников. Сыну не надо давать советов и уж тем более отвлекать пустыми разговорами, пусть он делает своё дело так как умеет, и если боги смилостивятся, то ему ещё не раз придётся строить собственные полки.

- Не прекращать стрельбу, - крикнул король капитану эльфов, перед тем как начать подъём назад к шатру.

Предстояло ещё многое обдумать, построить ещё одну ловушку, вроде той, что провернула конница. Нужно только найти резервы. Коннице ещё предстоит обойти рощу, чтобы занять начальную позицию у лагеря, это займет не более десяти минут, но бросать их второй раз в ту же ситуацию – безумие, вожди зеленокожих не допустят повторения. На полпути, король обернулся, в поисках подтверждения догадок. Так и есть. Здоровяки тролли, будто корабли, разрезали волны зелёного моря, с разных сторон приближаясь к «утёсу» серой армии. Они-то и послужат волнорезами для следующей подобной вылазки кавалеристского полка.

За долго до того как появиться в поле зрения короля, по лагерю разнесся топот бронированных шеренг элитной пехоты. Бравые ветераны, лёгкой трусцой, не хуже юных рекрутов, соблюдая строй, двигались в сторону боя. Знамя с изображением латного кулака развевалось на ветру – завидев его, полки взревут от радости и усилят натиск. Возможно, даже продвинуться к центру поля.

Новый третий полк займёт место на правом фланге, тем самым дав отдых мужам из пятого. Кем же тогда устроить ловушку? Начинать надо с этого, а уж что это будет за ловушка придумать проще.

Тяжёлых панцирников не пошлёшь в обход, им даже через рощу перебраться будет сложно. Остаётся держать их как затычку. Если какой-нибудь из полков провалиться, то Фрестольдовцы займут его место.

Есть ещё конница. Вот с ней-то простора для действия больше. Но лишь на первый взгляд… Отправлять в тыл – бессмысленно – там орков ещё больше чем в бою. Но всё же четыре тысячи бывалых всадников это хорошее подспорье. Можно попробовать открыть коридоров между полками, и тогда часть кавалеристов ворвётся в ряды врага, сметая нерасторопных и вселяя ужас в сердца уцелевших. Одна проблема. Когда конница увязнет в зелённой массе, ей будет тяжело отступить, будут мешать и свои, и чужие. Но в то же время, если организовать такую атаку сразу в нескольких местах фронта, то возможно получиться заставить орков податься назад. Желательно, чтобы одновременно с этим в один из флангов ударила основная часть кавалерии, внося смятение в ряды врага.

Трюк тяжело исполнимый, но если сработает…

Размышления короля прервал восторженный рёв тысяч глоток. Ветераны влились в редеющую массу Оглфирского войска, вызвав бурю эмоций у однополчан, и те с двойным усердием навалились на зелёное море . Минуту спустя к пятому полку в правом фланге присоединился новый третий. Где-то там, впереди всех, с мечом наперевес и яростным боевым кличем шёл Давид. Ещё пару часов армия будет стоять.

Давид Славный... Народ не ошибся, прозвав так принца.

- Исселбар, - без проявления каких-либо почестей обратился к королю мужчина в годах, застывший у входа в шатёр. Только сыновьям и ему позволялось так поступать. Лысая, испещрённая шрамами голова, на лице шрамов не меньше; плечи, шириной с дверной косяк, покрывают металлические пластины; толстый ремень перекинут наискось через плечо, в ячейках метательные ножи с дырявыми рукоятями, за спиной двуручник, кованный без каких-либо изысков. Длинный, запачканный мхом плащ доставал до земли. – Мы сделали всё что смогли. Надо бы обсудить…

Король смерил мужчину взглядом. Вроде не ранен. Зэйлил – лучший телохранитель во всем Оплоте, он верой и правдой служил Золотой Бороде уже много лет, и никто кроме их двоих не знал, причину такой привязанности. Два часа назад, он, вместе с отрядом Мафира отправился на разведку в тыл к врагу. Мафир – низкорослый и узкоглазый уроженец степей - и его люди - полдюжины таких же приземистых степняков в чёрных масках и мешковатых костюмах - стояли чуть позади. Король поставил задачу, нейтрализовать вождей и шаманов – кого удастся. И вот настал час узнать, что им удалось.

- Пошли в шатёр, - коротко бросил король и первым зашёл внутрь. Зэйлил махнул рукой Мафиру и вдвоём они вошли следом. Телохранители по чуть заметному жесту короля встали у входа.

- Что за вести? – Исселбар сел на трон.

Телохранитель остановился в трёх шагах, шпион в пяти.

- Во многом всё так, как донесли развед-отряды, - неопределённо начал Зэйлил. – По нашим подсчётам армия противника насчитывает около сорока тысяч голов, - на последнем слове шпион и охранник с ухмылками переглянулись, - плюс-минус четыре тысячи. В лагере полно шаманов, мы хоть в волшбе и не сведущие, но и так понятно, что они там не суп едят – колдуют не покладая лап. К нашему удивлению, Исселбар, вождь у них всего один, остальные – шестёрки, только разносят приказы. Никого больше со знаками отличия вождя мы не видели.

- Может, пропустили? - наклонил голову король.

- Два часа наблюдения, Исселбар. Не спать же они все легли во время боя.

Король тяжело вздохнул.

- Наблюдения ваши интересны, но бесполезны. Какое было основное задание?

Вперёд вышел Мафир, стянул маску.

- Пробраться в лагерь сейчас невозможно, - голос шпиона звучал приглушённо и сипло. – Дозорных столько, что хватило бы на отдельную армию, расставлял посты кто-то с опытом. Без боя пройти можно попробовать ночью.

- Тогда, Мафир, бери своих ребят, и подготовьтесь к ночной вылазке. Убивайте шаманов, но главное, постарайтесь добраться до вождя. Если удастся уйти тихо – убейте по пути всех кого сможете.

Шпион прижал маску к груди и, отступая на шаг, сдержано поклонился. Шатёр он покинул, не издав ни звука.

- Какие ещё сведения добыли? – подбоченился король.

- В процессе выполнения задания, мы выяснили, что враг ведёт не менее активную разведдеятельность, чем мы. Четыре отряда гоблинов разведчиков были нами встречены и полностью уничтожены. Итого: сорок восемь штук. Боюсь, что орки знают всё, что мы тут делаем.

«Всё, да не всё», - про себя подумал король. - «Раз не приселки выход конницы, то шпионы у них так себе».

- Нужно прочесать окрестности, - твёрдо сказал Король. – Собери отряд из моей свиты и пройдитесь по округе.

Зэйлил кивнул и вышел из шатра, оставив короля один на один с тяжёлыми думами.

Несомненно, орками управляет мудрый вождь. Мало того, что он застраховался от проникновения вражеских шпионов, так ещё и сумел объединить Орду под одним знаменем, что хуже всего. Интересно, какая судьба постигла остальных вождей… И как повели себя старые шаманы, обладающие влиянием не меньшим, чем сами вожди?

Как бы там ни было, война уже началась, и теперь нет смысла гадать о внутренних дрязгах в чужой армии. Нужны способы победы. Нужны, как воздух утопающему, но утопающий попался какой-то безрукий. Обыгрывать хитрые манёвры просто не кем, а надеяться на то, что армия как-нибудь сама разберётся, глупо. В этом сражении Оглфир потерпит оглушительное поражение, если не предпринять чего-то хитроумного.

Король снял потяжелевшую корону и небрежно повесил на подлокотник, в стремлении облегчить мыслительный процесс, принялся массировать виски.

Зачем орки пришли в его страну? Зачем привели так много воинов? Зачем объединились? Не может быть, чтобы просто из-за грабежа. Да, Оглфир богат и развит, но и силён. Какой мудрый правитель ради золота подставит под чужой меч тысячи солдат? Хотя найдутся и такие, но только не среди орков. Конечно им, так же как и людям и гномам, нужно золото и всяческая драгоценная мишура, но этот народ чтит традиции отцов и дедов, и главная их цель отнюдь не сокровища. Издревле орки воевали ради войны или захвата новых территорий. Так что же из этого могло их привести.

Нападая на королевство Исселбара, они точно знали, что помогать ему никто не станет. Не испытывая нужды в сильном покровителе, Оглфир сохранил нейтралитет, отвергнув предложение Оплота о союзничестве, что подразумевало бы полное слияние, так же как это произошло с королевствами послабей. Земли Исселбара слишком богаты историей народа, населявшего их ещё до образования самого королевства, и ни сам король, ни подданные не испытывали желания растворять свою историю в межрасовой круговерти Оплота. Пока по дорогам Оглфира ходят только люди, народ может спать спокойно.

Тут и гадать нечего, главам Оплота будет выгодно падение одного из непокорных королевств, а уж потом, они приведут армию, способную без труда смять не только сорокатысячную армию орков, но и всю Орду. И земля перейдёт в их владение. А те силы, что они прислали – залог доверия, не больше. После этого к Оплоту никто не придерётся с обвинениям в политических интригах.

Горячий пот стекал по морщинистому лбу короля, он откинулся на спинку трона и прикрыл глаза. Мысли о заговоре, о кипящей битве истощали. Захотелось заснуть, а проснувшись, вспомнить всё как страшный сон… Момент слабости Исселбар отогнал, как нечто разрушительное. Разрушительное, прежде всего для королевской твёрдости. Рано киснуть, аки вино. Король резко поднялся и бросил полный ярости взгляд на стоящий у трона Молот Гнева. Оружие, принадлежавшее всем его предкам, просилось в руки, как маленький ребёнок, но король переборол себя. Нет, ещё не время. Только в самый крайний случай он возьмёт молот, когда уже нечего будет терять, но не сейчас. Появление короля на поле боя воодушевит войска сильнее, чем приход ветеранов, но ведь он не бог, и если погибнет, то армия развалится.

Что ж, в безвыходной ситуации даже воину приходится рассчитывать на чудо. Надо навестить Курта и боевых магов, узнать, как успехи в подавлении вражеской волшбы. К тому же невыносимо более оставаться одному, когда на плечах груз тысяч жизней и ответственность за целое королевство.

Исселбар скорым шагов вышел из шатра, вновь взглянул на бой и, убедившись, что армия оттеснила-таки орков к центру поля, направился за шатёр, туда, где колдовали маги. Охранники будто тени, скользнули за ним.

Прямо за королевским шатром находился ещё один шатёр, выше и шире. Растянутый специально для магов, он надёжно скрывал их таинства от посторонних глаз. Вокруг шатра воздух словно сгустился и потемнел, в нём ощущалось лёгкое волнение, непередаваемое языком слов. Входя в такое место, чувствуешь, как что-то происходит вокруг, но ничего не видишь. Лёгким жестом король приказал стражам оставаться снаружи.

Темнота внутри, сквозила прохладой и, казалось, где-то в отдалении вот-вот застрекочут цикады. Если бы король только что не был на улице, то мог бы поклясться, что там царит такая же ночь, как и в шатре. Внутреннее пространство скрывалось в тени, единственным источником света служил факел на длинной ножке, вогнанный в землю прямо в центре ночи. Шесть фигур в длинных мантиях медленно ходили против часовой стрелки вокруг факела. Теней они не отбрасывали, так как свет не распространялся дальше, описываемой силуэтами, окружности. В отдалении три таких же мрачных фигуры что-то чертили впотьмах на земле. Тихо переговариваясь, они не замечали ничего вокруг, даже прихода короля.

- Курт, - тихо позвал Исселбар.

Один из чертящих магов поднял голову, улыбка засияла на молодом, красивом лице. Молодой человек поднялся и подошёл. Больше на призыв короля никто не среагировал.

- Плохо выглядишь, отец, - нахмурился Курт.

- Сносно, для человека, не спавшего тридцать часов... Рассказывай, сынок. Чего добились?

Курт вновь просиял. Таранный оптимизм ему достался от матери, так же как и черные курчавые волосы.

- Дело сдвинулось. Мы распутали весь арсенал шаманов, и теперь перехватываем их атаки загодя. Пока ещё адептам приходится реагировать на каждое заклинание в отдельности, но мы с мастерами почти завершили рисунок, способный обезвредить всё, что они наколдовывают.

- Значит, вы, наконец, сможете атаковать? – Исселбар вмиг забыл об усталости.

- Да, - в голосе Курта послышалась неуверенность. – Ударим всей мощью, но нас беспокоит одна вещь… В общем, атаковать живую силу орков мы пока не сможем.

- Это ещё почему! – чуть громче, чем хотел, воскликнул король, привлекая к себе множество неодобрительных взглядов.

Теперь посерьёзнел и Курт.

- Рядом с рощей мы совершенно случайно обнаружили готовящуюся волшбу великой силы. Пока ещё не удалось определить против кого она будет направлена, но что-то мне подсказывает – точно не против орков. Мы хотим атаковать первыми.

- Сын мой! В уме ли ты? Скажите где-то место, и я отправлю туда Зэйлила с панцирниками. Они либо договорятся с теми магами, либо сомнут, если слова не помогут. А вы бейте по армии. Солдаты без устали четвёртый час орудуют мечами, им отдых нужен. Или дайте сил, чтобы ещё столько же не уставали. Пусть тот маг играет в свои игры, а вы займитесь делом.

- Всё не так просто отец. Те, кто творят там волшбу, слишком сильны, чтобы подпустить к себе воинов, они узнают об этом заранее и перебьют издалека. Кого бы ты ни отправил, все погибнут. Но совсем оставить без внимания ту силу мы не можем. Наш удар будет нацелен не на магов, а на их творения. На чертежи. Как только мы убедимся, что опасность миновала, перейдём к армии орков. Уж поверь, отец, мало им не покажется.

Король серьёзно посмотрел на сына, потом на тех, кто работал в глубине шатра.

- Сдюжите с этими неизвестными чародеями-то?

- Здесь лучшие маги Оглфира. Грех не сдюжить, - улыбнулся Курт.

- Тогда не мешкай, - Исселбар положил руку на плечо сына, - солдатам нужна помощь, и как можно скорее. Как долго вы будете готовить заклинание для атаки?

- Полчаса, не больше.

- Хорошо. Перед тем как переходить к ударам по армии, зайди ко мне. Обсудим, что важнее: бить чужих или помогать своим.

- Как скажешь, отец, - парень кивнул и вернулся к чертежам.

Напоследок король вдохнул свежего ночного воздуха, и тяжело выдохнув, вышел в день. Туда, где воздух перемешан с гарью.

За противоположной от битвы стороной холма, железным частоколом растянулась масса панцирников Фрестольда. Они ждали своего выхода, но король не сомневался, что надеялись отсидеться в тылу. Далеко не каждый будет рад погибнуть за чужую страну, даже за свою-то, и не многим хочется. А вот за участие в боевых действиях платят весомо, куда больше, чем за стойловую дрёму на довольствии. И даже если тысяча Фрестольда не примет участия в битве, то за нахождение в боевой готовности в районе сражения всё равно получит вкусный куш.

Заострять внимание на бронированных воинах Исселбар не стал, развернулся чуть правее, к белым шатрам-лазаретам. Ручейки людей с носилками тянулись к ним со стороны боя, огибали холм, оставляли раненых у шатров и спешили назад. Всего два шатра, хоть и больших, но переполнившихся уже через час боя. Этого король не предусмотрел. Ни разу ему не доводилось ещё командовать таким количеством войск. И если раньше при битвах в пару тысяч бойцов хватало одного шатра, то теперь он явно просчитался. Пространство вокруг лазаретов усеяно телами, а меж ними носятся лекари, помогают, чем могут. Час назад, король послал гонца за лекарями в ближайший город, послал за шатрами для раненых, за лекарствами, за боеприпасами для лучников и баллист, и, наверняка, гонец уже почти добрался до цели, но вот когда прибудут возы?

Во время сражения главнокомандующему ни к чему покидать шатёр, генералы и тысячники, несущие важные вести с поля боя, могут наткнуться на отсутствие Его Величества, единственного, кто может разрешать важные вопросы. Но король, всё же решил ненадолго отлучиться, взмыленным лекарям и стонущим раненым не помешает поддержка.

- Останься у шатра, - приказал одному из стражников король. – Если кто-то придёт с вестями, направь в лазареты. Буду там.

Неспокойные дороги.

Краем глаза Зэйлил разглядел движение у кромки леса. Мало кто из опытных воинов мог бы увидеть, как главный королевский шпион Мафир и сотоварищи устраиваются для отдыха перед ночной вылазкой, но Зэйлил давно общался со степняком и многое узнал о секретах внимательности. Узнал и практиковал, ведь ему, телохранителю короля, как никому другому необходимо моментально вычислять из толпы, готовящего покушение врага, замечать косые взгляды завистников и заговорщиков, чтобы впоследствии разоблачать. И хотя у политики Исселбара находилось не много противников, Зэйлил не мог рисковать и расслабляться. Нельзя оставаться лучшим, стоя на месте. Но незачем тешить себя пустыми надеждами о совершенстве - если бы Мафир желал остаться незамеченным, то отряд ночных теней устроился бы спать в королевском шатре так, что никто бы об этом не узнал.

Отметив про себя место положения Мафира, Зэйлил продолжил спуск с холма. Предстояло набрать небольшой отряд из тысячи Фрестольда, но вряд ли тысячник так просто захочет выдёргивать людей из давно сформированных десятков. Не хотелось бы прилюдно давить на него, ведь впереди бой, а он, вместо того, чтобы командовать, будет думать о том, какой же королевский телохранитель подонок. Главное правильно начать разговор, подобрать подходящий тон и психологического пресса можно будет избежать. Зэйлил никогда не полагался на риторический «талант», молчаливому телохранителю ни к чему трепаться, но сегодня нужно попытаться быть вежливым. В конце концов, Исселбар панцирникам не хозяин, и тысячник может вспылить и увести войска домой. Этого допустить нельзя.

- Парни, где главный? - под множеством взглядов, Зэйлил обратился к железной стене доспехов, та завозилась, раздвинулась где-то слева и выпустила на простор рыцаря в тёмно-зелёных доспехах.

Тысячник поднял решётчатое забрало, и Зэйлил понял, что легко договориться не получится. Старое, морщинистое лицо и острый взгляд бывалого воина, не привыкшего сдаваться без боя, длинные усы подчёркивали стать и строгость.

- Чего тебе? – без всякого уважения, как будто подозревая, зачем пришёл королевский телохранитель, спросил ветеран.

- Золотой Бороде требуется помощь твоих вояк.

- Мы здесь как раз для того и находимся. Куда выдвигаться?

- Все силы пока не требуются, - Зэйлил внимательно следил, как тысячник реагирует на слова. – Нужно восемь человек для прочёсывания местности. Есть информация, что лагерь находиться под наблюдением врага.

- Ха! У короля разведчиков не хватает? Наше дело - находиться в гуще мясорубки, а не по дебрям лазить! – прохрипел ветеран.

- Свободных людей, кроме вас нет. Все либо рубятся, либо следят за врагом.

- Мне-то что. Это панцирники, - тысячник обвёл рукой воинов, - не лазутчики.

- Им будет выдано всё нужное снаряжение и обмундирование, в латах никто не полезет в лес.

- Вряд ли я найду подходящих людей для вашей задачи, - тысячник отвернулся и сделал шаг к строю.

- Это приказ короля, - холодно сказал Зэйлил.

- Вашего короля.

- Ты забываешься, тысячник, - Зэйлил старался не повышать голоса, хотя дед начал всерьёз раздражать. – Сейчас ты находишься под командованием Исселбара, а неповиновение во время боевых действий приравнивается к измене и карается смертной казнью.

Ситуация накалялась, но телохранитель понимал, что если продолжать любезничать, то людей ему не видать.

Тысячник остановился, посмотрел через плечо.

- И кто же меня арестует? Со мной тысяча отборных рубак, ваши все в деле, усталые, теряющие веру в победу.

Зэйлил скрипнул зубами. После таких слов, тысячника можно смело вызывать на бой и резать как шелудивого пса, но делать этого на глазах воинов, которым ещё предстоит сыграть роль в войне – верх неразумности. Нужен обходной путь.

- Каждое твое препирательство действует против нас. Чем дольше мы будем медлить сейчас, тем больше твоих людей погибнет впоследствии. Ты хочешь их всех потерять? – на этот раз Зэйлил говорил громче обычного, чтобы стоявшие вблизи воины слышали каждое слово.

Тысячник поджал губы, понимая, что попал в ловушку.

- Это мои люди, и ни тебе о них беспокойство проявлять.

- Но если ты не проявляешь о них беспокойства, то кому это делать?

- Уж точно не тебе.

- Чёрт возьми! Мы же на одной стороне, а ты ведёшь себя хуже орка! – Зэйлил намерено заговорил ещё громче. – Я немного прошу, всего восемь воинов. Мы нуждаемся в их помощи.

Тысячник тяжело вздохнул, слова зацепили не хуже стрелы. Закованные в латы плечи опустились. Он не стал оправдываться или произносить каких-либо речей, просто перечислил имена десятников, должных выделить по одному человеку, и скрылся в железных рядах.

Не стоило сомневаться – после сражения, тысячника ждёт незавидная участь. Подобное поведение непростительно по отношению к доверенному лицу короля, и он это знал, но всё равно проявил никому не нужный гонор. Про себя Зэйлил отметил, что обязательно будет присутствовать на разбирательстве, но случиться это, если только удастся одолеть орков.

Королевский телохранитель проводил новый отряд к повозкам со снаряжением, попросил снять латы и оставить кольчуги. Так же по просьбе Зэйлила, вояки поменяли длинные полутороручники на короткие мечи. Троим, тем, кто умел стрелять, достались ещё и арбалеты. Пока происходила переоснастка, Зэйлил внимательно следил за каждым из членов отряда: кто как двигается, кто ловчей справляется с латами, кто подвижен, кто неуклюж. В целом, все отобранные мужи сильны, других в панцирном полку и быть не могло, а вот их мастерство всплывёт только в бою.

Чуткие уши телохранителя уловили топот конских копыт. Приближался одиночный всадник. Обернувшись, Зэйлил увидел в ста шагах гонца на тощем низкорослом коне, плеть часто хлестала взмыленный круп, конь держался из последних сил. Гонец тоже. За двадцать шагов до возов, всадник спрыгнул с коня, его подхватили новобранцы телохранителя. Из-под покорёженного шлема по юному лицу стекала тонкая струйка крови, рубаха, покрывавшая кольчугу, вся пропиталась красным, и парень с трудом сдерживался от расставания с сознанием.

- Что случилось? – первым начал Зэйлил, подходя к гонцу.

Из вздымающейся в бешеном темпе груди, звуки вырывались вперемешку с хрипами.

- Там… на западном тракте… телеги с лекарствами и стрелами… Мы их вели от самого города, но орки… Была засада! Нас окружили… наши ещё держаться… Нужна помощь…

- Как далеко! – Зэйлил знал, что король ожидает несколько телег из ближайшего города, и ещё он знал, что содержимое этих телег крайне важно.

- Четверть лиги…

- Сколько орков?

- Не знаю… Они напали внезапно… Меня сразу отправили с вестью.

Зэйлил взглянул на, державших гонца, воинов.

- Несите в лазарет. И побыстрее! Остальные - за мной. Надеюсь, верхом все умеют ездить.

Конь гонца ходил рядом, мирно пощипывая травку, бешеную скачку он перенёс заметно легче, и как только заметил, что хозяина куда-то уводят, потрусил следом.

У обширного загона для лошадей короля и королевской свиты, Зэлил быстро вычислил лучших скакунов. Бывшие панцирники Фрестольда даже не подозревали, что осёдлывают собственность главных королевских советников и генералов, а телохранитель старался не задумываться о том, что это может не понравиться кому-то из хозяев. На войне – как на войне.

Отряд из девяти всадников галопом пронёсся мимо штаба и скрылся за деревьями западного тракта. Было бы разумней подготовить больший отряд для того чтобы отбить орочью засаду, но каждая минута промедления грозила гибелью тем, кто ещё держал оборону. Если таковые остались. Четверть лиги не так уж и много. Для быстрого скакуна, галопом – минуты пути, но даже при удачном финале вылазки, назад быстро вернуться не получится, ведь оставлять обозы без присмотра слишком рискованно, второй засады они могут не выдержать. Так что придётся сопровождать их до лагеря и только потом приступать к прочёсыванию окрестностей.

Вполне возможно, что стоило предупредить короля лично, а не отправлять к нему вестника, гнев Исселбара не знает границ, но победителей не судят. Если возы дойдут до ставки, то все головы, и воинов, и самого Зэйлила останутся на месте. Если же отбить возы не удастся, то, скорее всего, и возвращаться будет не кому.

Главный королевский телохранитель горячил коня. Воины не отставали.

Лес обтекал дорогу с обеих сторон плотной стеной деревьев. А может быть, это дорога разрезала упругую зелёную массу… На одной из длинных прямых Зэйлил заметил движении вдалеке. Всадники осадили коней до тихого шага. Так и есть, впереди кипит бой. Сопроводительный отряд всё ещё держатся, а значит напавших орков не так уж много. Теперь главное - это стремительная атака.

- Оружие наголо! – скомандовал Зэйлил, двумя руками извлекая из-за спины двуручный меч, уже успевший за сегодня напиться крови зеленокожих. – Арбалеты на взвод! Вперёд! Бьёмся до конца!

Пришпоренные кони захрапели, ветер ударил в лицо, а топот копыт слился в барабанную дробь, больше походя на вступление к военному маршу. Сгрудившиеся посреди дороги телеги приближались с неумолимой скоростью. Горстка людей – не больше дюжины - отважно отбивалась от наседающих зеленокожих. Издали Зэйлил насчитал около трёх десятков орков. Лёгкие доспехи, оставлявшие отрытыми руки и ноги, позволяли неуклюжим здоровякам быстро преодолевать пересечённые места, вроде леса и нагромождений телег.

Разгорячённые боем, орки заметили нового врага лишь, когда один из них, сражающийся на куче тюков, рухнул на землю без ног. Меч телохранителя рассёк колени и поножи зеленокожего, не хуже того, как топор лесоруба разделяет полено. Над сражающимися разнёсся боевой клич подмоги. Слился с рычанием орков.

- Наши пришли! – заорал кто-то из обороняющихся. – Братцы, поднажми!

Не успел Зэйлил занести меч для второго удара, как из леса полетели стрелы. Корявые, неточные, но в больших количествах. Несколько иззубренных наконечников оставили на доспехах телохранителя зарубки, ещё один, нацеленный в голову, удалось отразить гардой меча.

Заминкой воспользовался один из орков, схватил коня под уздцы, ловко увернулся от удара копытом и мощным заученным движение стянул всадника за ногу.

Зэйлил никак не ожидал, что его, опытного воина, так быстро свалят. Но всё это он уже проходил. В кувырке, телохранитель выдернул ногу из лап орка и, стремительным взмахом меча, снёс тому голову. Подобно комете, голова устремилась ввысь, оставляя за собой кровавый шлейф, кожаный шлем соскочил с неё только после падения в кусты.

Ещё один из всадников рухнул с коня, причиной тому служила торчащая из глаза стрела. Остальные врубились в недружный орочий строй, обрушивая мечи на вражеские головы. Горстка сопроводительного отряда осмелела, оторвала спины от бортов телег и начала теснить орков к лесу.

Зэйлил уже знал, кому принадлежат такие неровные, белооперённые стрелы: ими пользовались развед-отряды Орды, состоявшие сплошь из юрких гоблинов. Может, разведчики из них получались и сносные, но вот бойцы – никудышные.

Если избавиться от обстрела, то орки ретируются быстрей. Перед тем, как ворваться в придорожную чащу, Зэйлил атаковал ближайшего орка, стоявшего к телохранителю спиной. После свистящего взмаха, меч вышел на удобную траекторию для ещё одного удара, но орк, ставший целью, успел заметить краем глаз движение позади и развернулся. Высекая сноп искр, кривой меч встретился с двуручником. Зэйлил никогда не считал себя сильным фехтовальщиком, предпочитая действовать с наибольшей эффективностью, даже если придётся воспользоваться, грязным, по меркам фехтования, трюком. Толстая подошва походного ботинка врезалась в орочью морду. Получившая жуткий удар, голова откинулась, утягивая за собой тело. Орк упал, и Зэйлил не замедлил добить противника.

В спину телохранителя стукнулась стрела, отскочила от лат. Одному из всадников повезло меньше, он держался за, пронзённое стрелой, плечо, товарищи быстро вытеснили его к себе за спины. Но орки продолжали отступать слишком медленно.

Зэйлил решил больше не медлить. Уклоняясь от стрел, он понёсся к чаще. Ветки кустов неохотно пропустили чужака. Тут же пара гоблинов в маскировочных масках и с короткими мечами наперевес, обрушила град ударов на того, кто посмел им мешать.

К гоблинам Зэйлил испытывал яркое пренебрежение. Они его забавили. Что могли низкорослые, тощие разведчики против матёрого воина, обученного тайным секретам военного ремесла? Только быстро умереть.

Первого нападавшего Зэйлил отшвырнул на пять шагов увесисты пинком в живот. Гоблин ухнул, перекрутился в воздухе и врезался мордой в лесной настил. Второй, так же не успел предпринять ничего вразумительного, получив удар эфесом меча в висок. Тело замедленно оторвалось от земли и тут же вернулось на неё, но уже в горизонтальном положении.

Ещё с десяток гоблинов поумней давно ретировались вглубь леса, об их отступлении свидетельствовала трескотня ветвей, но вскоре и она затихла.

Вернувшись на дорогу, Зэйлил обнаружил, что и здесь почти всё решено. Резко сократившийся отряд орков отступал прямо в лапы телохранителя. Десять широких спин, не подозревающих о том, что их ждёт. Телохранитель не думал о чести, когда дело касалось иноземных захватчиков. Широкий взмах меча распорол сразу четыре спины, пинок отправил на мечи своих воинов ещё одного противника. Остальные, сообразив, что их окружили, ломанулись в разные стороны. Но убежали только двое.

Капитан охраны обоза бросился благодарить телохранителя, но наткнулся на стену спокойного холода.

- Оставь благодарность на потом, - голосом, не терпящим возражений, произнёс Зэйлил. – Армия Оглфира срочно нуждается в лекарствах. Нужно выдвигаться прямо сейчас. Лекари среди вас есть?

- Есть! – ответили четверо из десятка выживших.

- Отлично, тогда за дело. И ещё. Капитан, стоит ли нам ждать новые обозы?

- Скоро сюда прибудет ополчение, господин! – гордо ответствовал капитан. – Когда мы выезжали, народ стягивался к городу. Люди хотят защитить свои дома.

Зэйлил кивнул.

Место выигранного сражения выглядело так, как и должно выглядеть место сражения. Убитые устилали дорогу плотным ковром, телеги сгрудились, многие наполовину растащены, но забрать орки ничего не успели. И пусть зеленокожие почти все погибли, но своё дело они знали туго. Все до единой лошади, тащившие телеги умерщвлены.

Единственным решением осталось запрячь телеги королевскими скакунами. Если о таком использовании скотины узнают их хозяева – над головой телохранителя грянет нешуточный гром. Но всё это мелочи, а гнев ожиревших вельмож никогда не пугал пса войны.

Во время боя орки успели забить двух из девяти лошадей в отряде Зэйлила, и теперь на все телеги движущей силы не хватало. Одну, самую распотрошённую повозку придётся оставить. Последнего, не запряжённого коня, Зэйлил выделил самому лёгкому из воинов и отправил с вестью в лагерь. На глухом лесном отрезке пути, орки могут устроить ещё не одну засаду и тогда потрёпанным полутора десяткам воинов не выстоять. Необходимо, чтобы кто-нибудь для подстраховки вышел навстречу. Оставалось только гадать, сколько ещё таких же засад бродит по лесу вокруг королевского лагеря и сколько их уже заготовлено на дорогах. И вообще, из тысячи Фрестольда, следует организовать несколько отрядов и пустить их патрулировать соседние тракты.

Сам же Зэйлил не сомневался в своём следующем шаге. Как только он вернётся в лагерь, то без лишних разговоров соберёт ещё один отряд из панцирников и пойдёт прочёсывать лес. И на этот раз, дерзкий тысячник не отделается восемью солдатами.

Наследник Оглфирской короны.

Бой кипел с невообразимой яростью. Люди защищали родную землю. Отступление для них – равносильно смерти. Опоённые грибными похлёбками, орки без устали рвались в бой, без страха и сомнений. Колдовство мудрейших шаманов восточных племён придавало мышцам силы, разуму – устойчивость перед болью, а телу - крепости.

Под напором зелёной массы, трещали щиты первых рядов, тысячи пастей изрыгали такой рык, что закладывало уши. Люди кричали в ответ. Лязг стали слился в монотонную какофонию – в симфонию битвы.

- Поднажми! – разносились с разных концов поля крики тысячников.

Им вторили сотники, и, словно с горой на плечах, ряды людской армии продвигались на шаг вперёд. От этого орки ярели ещё сильней, хотя, казалось бы, куда уж… Вращая бешеными буркалами, они давили, рубили, обдавали брызгами слюней. Те, кто шли позади, толкали на мечи первых. Ноги топтали, растёртую в кашу, плоть. Земля скрылась под раздавленными потрохами, кишки наматывались на ноги, кто-то спотыкался и падал в это месиво и погибал раздавленный сапогами соратников.

Не проходило и двух смен в первых рядах, как орки отбирали потерянную часть поля и завоёвывали новую. И всё начиналось сначала.

Более тридцати тысяч воинов жестоко рубились на ничем не приметном поле, не имевшем даже названия. Заливали землю своей и чужой кровью, а земля захлёбывалась, не в силах столько принять.

Старший сын короля Исселбара, наследник трона, любимец простого люда и кумир вояк Давид Славный покидал первый ряд дерущихся. Пришёл черёд другого десятка выходить вперёд, пока другие переведут силу позади. Воины покидали «лезвие ножа»[1] с нескрываемой радостью и лишь Давид с удовольствие задержался бы на неопределённый срок. Жгучая злоба прожигала сердце молодого человек от того, что уже третий выход он не может повлиять на ход сражения. Его сотня битый час топчется на месте, а единственный прорыв состоялся без присутствия наследника. Но оставаться в первых рядах Давид не мог. В командной работе личные противоречия не должны мешать действовать остальным.

Очередного выхода Давид ожидал, как подарка на день рождение в двенадцать лет. Медленно, шаг за шагом десяток продвигался к первым рядам. А мимо проскальзывали воины, отстоявшие «вахту» на «лезвии», и казалось, это будет продолжаться вечно. Многие десятки ещё оставались не тронутыми, многие уже разбиты, и сотники быстро «сшивали» из них новые десятки, назначали главного и возвращали в строй. Слаженный живой механизм работал без сбоев, циркуляция уставших и отдохнувших замирала, лишь пока первый ряд отрабатывал свои минуты.

И вот черёд Давида пришёл. Сначала он стоял во втором ряду и вслепую бил мечом из-за плечей соратников, изредка прикрывался щитом. Затем, когда впереди стоящие, по громкой команде сотника, юркнули за щиты второго ряда, на Давида вновь обрушился жар сражения. С одной стороны дикий натиск вражеских тел, с другой – щиты второго ряда. От резкого давления, казалось, что внутренности полезут наружу.

Бешенные рожи орков сменяли одна другую. Прячась за щитом, принц бил по ним с точностью эльфийского лучника. Низкорослые гоблины, хоть и являлись неотъемлемыми спутниками Орды, но в битве не учувствовали – имея столь малую массу нужно бояться не столько мечей, сколько вообще толкучки и суматохи жестокой мясорубки. Зато после бравого парада четырёхтысячной конницы, сеявшей смерть в рядах врага со скоростью движения стрелы, в ломаном строю орков всё чаще появлялись здоровяки тролли. Не обиженные силой, но отчего-то не носившие доспехов, перед смертью они успевали сделать многое – в молодецком взмахе, дубины вскрывали стену щитов одного из десятков, и туда врывались основные силы орков. Но перед тем, как очередное тяжёлое оружие заканчивало движение, несколько острых как бритва дротиков пронзали трехметрового гиганта. Соседние десятки усиливали натиск и оттесняли орков, давая смениться разбитому строю. Неповоротливым троллям не место в кучном бою, где длинные руки не имеют возможность использовать всю свою мощь, а высокий рост мешает отбиваться от наседающих коротышек-людей. Да и стрелы, пущенные эльфами из-за спин человеческих полков, в первую очередь разили тех, кто выше ростом.

Умудрённый не малым опытом, Давид точно знал, куда наносить удар, чтобы точно попасть. Орки с разодранными мордами быстро теряли запал, и либо отступали, либо оставались на сапогах сражающихся, перейдя из твёрдого состояния в жидкое.

От увлечённого уничтожения орков, Давида отвлёк ревущий в ухо сотник.

- ОТ СОСЕДНЕГО ДЕСЯТКА ОТБИЛСЯ ЖЕЛТОРОТЫЙ! ВЫТАСКИВАТЬ БУДЕМ?

Минуту назад принц лично наблюдал, как воины ближнего, по левую руку, десятка свалили тролля и выдвинулись чуть вперёд, после чего орки вновь вжали их в общий строй.

Давид мотнул головой, стряхивая со шлема чужую кровь, и всмотрелся в битву, хотя и продолжал отражать непрерывные атаки. Чуть поодаль слева виднелось пустота, занятая серыми росчерками королевских лат. Чётко разглядеть происходящее там не представлялось возможным, но раз парень ещё держится – надо его выводить, во что бы то ни стало.

Являясь главнокомандующим третьего полка, Давид отдавал себе отчёт в том, что своими поступками даёт пример воинам, и спасение мальчишки благоприятно скажется на морали солдат, но и риск слишком велик. Ошибка при спасении одного может стоить жизней многих. Если орки прорвут истончившийся строй, последствия будут необратимыми.

Давид колебался не дольше мига. Надо спасать, и по-другому нельзя.

- ДЕЛАЙ КЛИН! – последовал ответ. – ПОЙДУ ВПЕРЕДИ!

Тысячник развернулся к воинам и принялся раздавать громогласные приказы. Давид всё это время с волнение смотрел туда, где в глубине орочьих шеренг мелькали серые латы. Сколько времени прошло, как парень там оказался, и ведь до сих пор не упал. В окружении орков он не растерялся и даже создал вокруг себя подобие свободного пространства. Почему же зеленокожие, вместо того, чтобы смять одиночку, лишь обтекают его, оставляют за спиной. Наверное, тысячник ошибся и от строя отбился совсем не новобранец, а какой-нибудь ветеран, иначе как объяснить чудесную живучесть. Но, откровенно говоря, Давид навскидку не мог вспомнить в своём полку ветерана, способного на такое. Да, бывает, что во время сражения на воина находит состояние «идеального бойца», как называют его в рядах армии Оглфира. Состояние предельной концентрации на происходящем, полной мобилизации физических способностей, реакция обостряется, и будто глаза вырастают на затылке.

Давид хорошо помнил это эйфорическое состояние, помнил он также, что и мышление у воина, попавшего в это состояние, выстраивает колоссальные логические цепи с небывалой скоростью. Но ни в коем случае, даже находясь в «теле идеального воина», Давид не стал бы задерживаться в одиночку среди множества врагов, где и тысяче солдат нелегко выстоять, слишком велика опасность случайного удара. Но почему же тот, кто вырвался из строя, не отступает? Пусть медленно, шаг за шагом, но он мог бы добраться до любого из десятков и, несмотря на опасность прорыва, его впустили бы за щиты. Ведь если он так долго сражается в той толчее, то, конечно же, сейчас он «идеальный воин», но почему не соображает как идеальный воин?

Что бы там ни было, сначала надо вытащить засранца, а уж потом разбираться. Возможно, что когда парень окажется в безопасности, то даже не вспомнит, как остался один, что делал и как выпутался. Часто люди теряют себя в таких ситуациях.

Позади Давида уже выстроились смельчаки готовые выдаться вперёд и принять на себя ещё больше ударов, чем достаётся бойцам первых рядов. Многие, если не каждый в третьем полку желали пойти вслед за командиром, но подыскивать лучших не было времени.

- ГОТОВЫ? – оглянувшись, закричал принц.

Солдаты ответили дружным, воинственным возгласом и затрясли мечами и щитами.

- ВПЕРЁД!!!

Давид нажал щитом на ближайшего орка, сзади подтолкнули воины. Шаг, ещё шаг, клин выдвигался медленно, воины давили изо всех сил, скрежетали зубами. Орки поддавались с неохотой, упирались так же настойчиво, но всё же отступали. Слаженные действия воинов Оглфира работали эффективнее орочьего напора, где каждый привык биться по отдельности.

Давид наглухо закрылся щитом, нанося удары вслепую. Десятки сабель, топоров, дубин обрушились на латы и щит, оставляя после себя глубокие борозды. Воинам, шедшим следом, приходилось чуть легче, но атаковали они ещё реже, предпочитая не рисковать собственными жизнями и успехом всей операции.

Постепенно отклоняясь влево, Давид продолжал прокладывать путь к одиночке, по-прежнему державшемуся и не отступившему ни на шаг. Правый фланг клина удлинился ещё на два человек, когда принц, наконец, достиг пустого пространства – маленького пятачка, в котором будто смерч вращался воин третьего полка. Давид всмотрелся в залитое кровью лицо, в месиве разодранной плоти никто не смог бы разобрать возраст сражающегося. Доспех рекрута, тоже изрядно пропитанный кровью и изодранный во многих местах, подсказывал, что носитель его совсем юн.

Убитых орков вокруг валялось столько, что тела, поваленные одно на другое, в некоторых местах доходили, чуть ли не до пояса. Новые орки неуклюже перебирались через гряду трупов, в попытке достать крепкого мальчишку, но сами валились под ноги собратьев: кто с отрубленными ногами, кто с распоротой шеей. Рекрут бился под стать чемпиону восточных гладиаторских арен. Короткие взмахи заканчивались сильнейшими ударами, не знавшими промахов. Воин успевал всё: отбивал дротики, мечи, топоры и разил сам. Он один положил врагов больше чем весь десяток Давида. Но некоторые удары орочьего оружия всё же достигали цели, оставляя ещё одну зарубку на молодом теле. Воин не обращал внимания на раны, он обрубал руку, державшую коварное оружие и продолжал бой так, будто ничего не произошло.

Ситуацию Давид оценивал не дольше, чем нужно человеку, чтобы моргнуть. Подловив момент, он бросился через груду тел, в полёте полосонув по глазам подвернувшегося орка, и приземлившись за спиной воина-одиночки, ткнул того эфесом меча в затылок. Парень обмяк и завалился на подставленное плечо.

Воины клина, по команде старшего, одновременно ударили, очищая дорогу капитану, но пара скользящих ударов, всё же, оставили отметины на дорогих доспехах. Давид нырнул внутрь клина, потерявшего «наконечник», и потащил обездвиженное тело через ряды третьего полка. Место принца тут же занял тысячник, и клин без потерь вернулся в строй, оставив перед собой не менее трёх десятков зарубленных орков.

Принцу уступали дорогу, каждый знал его в лицо, знал латы, шлем и щит. Никто не замешкался, понимая, что для раненного каждая минута промедления грозит смертью. По коридору, выстраиваемому солдатами специально для извлечения раненых из битвы, Давид вынес парня на свободное место, положил на траву в десяти шагах от спин задних рядов. Мужики с носилками уже спешили на помощь - между лазаретами и армией всё время циркулировало около дюжины пар носильщиков, переносящих раненых.

- Ну, ты как? – Давид присел на одно колено перед приходящим в себя воином.

Тот открыл, было, рот, но кровавый сгусток, вырвавшийся из груди, не дал словам быть произнесёнными. Состояние «идеального воина» отступило, забрав силу и вернув телу боль. А болеть есть чему – изодранный доспех полностью окрасился красным.

- Держись парень, сейчас тебя подлатают, - улыбнулся через шлем принц.

Похоже, только сейчас раненый понял, кто склонился над ним. Боец перестал стонать, лицо посерьёзнело. «Храбрится», - подумал про себя Давид.

Так и было. На самом деле, парень почти терял сознание от боли.

Подбежали лекари, бегло осмотрели раненого и уложили на носилки, при этом раненый скорчился от боли и погрузился-таки в забытье.

Со стороны сражения донеслись зычные распоряжения тысячников. Задние ряды второго и первого полков зашевелились, медленным ручейком потянулись к центру, туда, где бился полк Давида.

«Что ещё за манёвр?» - удивился принц, уже предполагая не лучший расклад. Задние ряды соседних полков не стали бы просто так впрягаться в чужую зону боя. Там, на лезвии, случилось что-то нехорошее.

Давид бросил беглый взгляд на холм, туда, где возвышались шатры, в том числе и королевский и, не увидев ни отца, ни кого-то из советников. Командир третьего полка поспешил вернуться в первый ряд. И бог с ним, что нарушиться строй, что поломается десяток. Третий полк сдаёт метр за метром, середина армии проваливается, а это самое страшное, и ему, сыну короля, Давиду Славному, держать ответ, даже если для этого понадобиться отдать свою жизнь.

Сын должен быть достоин отца.

Ещё раз вспомнив, как отчаянно дрался молодой паренёк, Давид решил, что пора бы и ему поменьше прятаться за щитом да побольше работать мечом. Если уж рекрут сумел несколько минут продержаться против всей Орды, то наследник трона должен суметь сделать ещё больше. Ибо кто, как не лучший из лучших достоин править народом?

Таинственный чародей, укрывшийся в окрестном лесу, стягивал к рисункам всё больше сил, до краёв напитывал их мощью. И королевские маги отчётливо ощущали, как потомки маны собираются в одном месте, готовые вот-вот взорваться убийственным заклинанием. И направлено оно будет, скорее всего, по королевской армии, а может быть даже и по самому королю. Маги не могли точно знать, будет ли так или как-то иначе, но риск в переломный для королевства момент не приемлем. Решение нанести упреждающий удар уже принято, а заклинание готово и ждёт выхода.

Профессора боевой магии и их лучший ученик, младший сын короля Исселбара принц Курт, готовили заклинание в течение четырёх изнурительных часов. Сложнейший рисунок, выполненный под пологом шатра, должен будет направить силу так, чтобы навести как можно больше хаоса в той местности, где устроился маг-незнакомец, но при этом не повредить ни одного живого тела. Основным секретом заклинания являлся испуг, именно он станет основным оружие против колдуна и его возможного сопровождения. А благодаря сложной вязи древних символов и сложного текста, каждый, кто окажется в радиусе действия магического смерча, потеряет все силы и ещё долго не сможет творить волшбу.

Оставалось надеяться, что маг, увлечённый делом, не заметит начала атаки, и тогда уже никто не сможет её остановить кроме создателей. Так же, внезапности удара благоволили магические столкновения, идущие над полем сражения двух армий. На фоне непрекращающихся заклинаний и контрзаклинаний будет не просто учуять совершенно новые чары, направленные не на одну из армий, а на третью сторону. К тому же маги ещё не начали напитывать рисунок силой, а значит, их действия пока не раскрыты. Как только придёт время, для полной заправки рисунка маной потребуется не больше пары секунд. Просчитать заклинание и построить защиту за такое время нереально.

Главное теперь не тратить зря время, если неизвестный колдун закончит свое заклинание первым – дело осложнится.

А пока мастера готовились к удару, адепты, не останавливаясь, подпитывали универсальный рисунок-схему, наполовину живущий своей жизнью и требующий только постоянного кормления маной. На земле, в центре шатра, светился квадрат, заполненный внутри причудливыми изгибами линий, сфер, полусфер, параболами и отрезками. Символы мёртвых языков, будто каймой обрамляли фигуру снаружи. В одной из сфер внутри квадрата, вонзённый в песок, застыл факел на длинной ножке. Свет его, странным образом, освещал лишь квадрат. Очерчивая фигуру ровным кругом багрового свечения, факел больше никуда не распространял свет. В остальных частях шатра сохранялся мрак.

Адепты ходили вокруг освещённого места и внимательно следили за рисунком. Если вдруг вспыхивала какая-то часть внутренностей квадрата, а происходило это постоянно, адепты немедленно напитывали её силой.

Принцип действия рисунка заключался в использовании искусственной памяти, созданной в виде определённого набора символов. Каждый символ – связан с одним из заклинаний орочьих шаманов, - благо арсенал их не богат - и как только шаманы использовали одно из, внесённых в рисунок, заклинаний, определённый кусок квадрата загорался. Как только адепты подпитывали силой светящуюся часть, квадрат-нейтролизатор сводил на нет все старания противника. Заклинания, нацеленные на прирост ярости, увеличение физического потенциала, обострение реакции и их обратные формы, направленные на солдат Оглфира творение магистров с лёгкостью ломало под корень, заставляя, должно быть, зеленолицых мудрецов скрежетать клыками.

Хоть шаманов и собрались десятки, уровень их подготовки оставался весьма посредственным в сравнении с мастерством королевских магистров и адептов. Но присутствовал один фактор, позволявший значительно усиливать действия их заклятий, и маги об этом знали, чувствовали ярко, так же, как обычный человек ощущает жару или холод. Каждое магическое действие шаманов сопровождалось смертями. Не простыми убийствами, вроде тех, что ежесекундно десятками происходили на поле боя, а куда более изощрёнными. Умирающий не мог сопротивляться, и от того мучения обострялись. Медленное убийство. Жертвоприношение – вот чем подкрепляли свои возможности орки. И кем были их жертвы, оставалась только догадываться…

- Можем приступать, - сиплым голосом сказал магистр Керрис. Он долго проверял новый рисунок на факты наличия ошибок и погрешностей, на не правильные изгибы линий. И теперь проверка подошла к концу. Ждать больше нельзя, нужно как можно скорее избавиться от угрозы неизвестного мага и перейти непосредственно к оркам. Король час назад просил поддержки, а круг магов до сих пор не сказал ни слова в пользу армии.

- Пусть будет так, - Курт всерьёз настроился на работу. – Господа маги, у нас с вами одна попытка, так что давайте сконцентрируемся.

Магистры Керрис и Серинал заняли позиции у рисунка, выпрямились, прикрыли веки, отгораживаясь от внешнего мира и переходя в мир тонких материй, где нет места слуху, зрению, обонянию, но лишь объёмные мыслеобразы правят пространствами.

Курт последовал вслед за наставниками. Так он делал всегда, сколько себя помнил. С юных лет, как только учитель по риторике и грамоте сказал, что не знает чему ещё учить маленького принца, в детской комнате появились новые учителя. Отец видел остроту ума и скорость мышления сына и не поскупился нанять самых именитых знатоков магии не только в Оглфире но и во всём Оплоте.

И с тех пор они неразлучны. Мастера, каждый сильнейший в своём направлении, нашли достойного приемника и не собирались его оставлять, пока тот не станет как минимум на одну ступень с ними.

Парень делал успехи. Уже через месяц стало понятно, что магия – то для чего он рождён. Навыки, вырабатываемые магами годами, он усваивал за недели, пласты теоретических знаний схватывал на лету. Придворные чародеи называли маленького Курта гением, но учителя никогда не хвалили мальчика. Самым ярким проявлением похвалы служил кивок одобрения, получив который, Курт не мог весь день унять радостного возбуждения.

Благодаря требовательности и строгости учителей, в свои двадцать три, Курт превосходил в умении обращаться с маной всех мастеров королевства, но всё же до навыков магистра ещё не дотягивал. Однажды, магистр Серинал подметил: «Чтобы получить в ордене степень магистра, нужно быть гением, а мастером может стать любой мыслящий». Курт чувствовал, что знания даются ему легче, нежели другим, но с годами их становилось всё больше, и видимый когда-то в юности горизонт совершенства, затерялся в бесконечности.

Обучение продолжалось и по сей день.

Сила стягивалась к рисунку, требовалось как можно быстрей напитать его и дать сигнал к действию. Маги работали слаженно, взаимно ускоряя потоки маны, сплетая их в общую «косу» и направляя к начертанным на земле символам. Через пару мгновений, неизвестный чародей, потенциальная угроза успешного завершения битвы, заметит сдвиг в пласте тонкого слоя и попытается что-то предпринять. Опередить его – вот главная цель, стоявшая перед магами короля.

Троица не обращала внимания на адептов, шаркающих у магического факела – сосредоточение на цели и полное отрешение от мира – одно из основополагающих умений хорошего мага. Ни потрескивание пламени, ни тихие перешёптывания, ни шорох одежды, ничто не могло повлиять на действия магистров и их ученика. Весь процесс волшбы, начиная от черчения знаков силы и заканчивая произнесением грозного текста заклинания, маги выполнили чётко, без каких-либо сбоев и ошибок.

Как только отгремело последнее слово, произнесённое, как и весь остальной текст, в унисон. На участок леса, где предположительно располагался вражеский маг, обрушился локальный ураган. Десятки маленьких смерчей, вздымая до небес пыль, носились над землёй. Ни один рисунок, выполненный на земле не смог бы выжить в жуткой круговерти. Сотворённые лишь разумом, смерчи могли сбить с ног взрослого мужчину, и может быть даже поднять в воздух, а короткий период действия заклинания позволял обойтись без жертв, даже если кто-то и окажется оторванным от матушки земли, то не успеет далеко улететь.

Можно было бы сработать ещё быстрей и надёжней. просто ударив по местности какой-нибудь огненно-воздушной лавиной, не оставить там камня на камне, развоплотить всё живое и больше не думать о таинственных планах не мене таинственного колдуна. Но магистры думали иначе. Судя по готовящемуся заклинанию, против Оглфира выступил некто уровня магистра, и кто это мог быть, предстояло выяснить. Возможно, через него удаться выйти на более серьёзных врагов королевства. Маги даже готовы были дать оппоненту ещё один шанс на атаку, менее разрушительную, но такую, чтобы оценить возможности волшебника. За себя же Керрис и Серинал не беспокоились. Во всех без исключения цивилизованных орденах, та или иная степень присуждается по достижению определённого этапа в развитии, то есть все адепты приблизительно одинаково сильны, то же самое и среди магов, мастеров, магистров и так далее. А так как маг на стороне врага лишь один, то и опасаться нечего – два магистра сильней одного. И это аксиома не рушима в магических кругах.

Спустя пару минут заклинание утихло. Маги следили за медленно потухающим рисунком, и все как один ощущали – что-то не сработало. Само заклинание выполнило свою задачу как и было задумано, разворошило то место так, что всем, кто там находился, мало не показалось, но… Но сила осталась, будто чертёж по-прежнему существует и маг продолжал его питать.

Магистры недоумённо переглянулись. Ни разу Курт ещё не видел растерянности на этих серьёзных старых лицах и от их вида, молодому магу сделалось не по себе.

- Надо повторить, - тихо произнёс Серинал, чтобы не расслышали адепты.

- Второй раз не выйдёт. Сейчас нужно готовить защиту, он наверняка будет отвечать, ведь наше месторасположения раскрыто, - Керрис совладал с собой, округлившиеся было глаза, вновь вернулись к полузакрытому состоянию.

Но ответа не последовало ни через пять, ни через десять минут. И всё это время магистры советовались, обсуждали варианты развития того или иного сценария магического поединка. А Курт смирно ждал, изредка давая подсказки лёгких решений адептам.

Наконец маги договорились на том, чтобы оставить всё как есть. Но, конечно же, они никогда не добились бы успеха в магии, если бы допускали в трудных ситуациях неконтролируемых зон. Страховка, на случай неожиданной атаки, выглядела следующим образом: маги создают объёмный резервуар для готовой к использованию силы, чтобы в случае необходимости быстро суметь ей воспользоваться, а не тянуть из ближайших скоплений. Резервуаром послужит рисунок силы, хорошо защищённый от воровства, то есть никто, кроме хозяев воспользоваться накопленной маной не сможет. В случае если неизвестный маг всё же решит атаковать, ответный удар последует незамедлительно и на этот раз он будет нацелен на уничтожение.

Выслушав план магистров, принц поразился их безразличию к человеческим жизням. Несмотря на то, что маги раскрыли предполагаемому врагу своё месторасположение, они всё равно могли отразить любую атаку, их жизням и жизням тех, кто находился рядом с шатром, ничего не угрожало. Но как же солдаты? Если неизвестный маг ударит по ним, то шанс успеть их закрыть невелик. Именно о защите солдат нужно думать в первую очередь, на них держится вся война, а маги в ней пока ещё не приняли достойного участия. До этого все силы круга тратились на защиту солдат от воздействия пагубных чар противника, теперь этим можно не заниматься, рисунок схема возьмёт на себя большую часть работы. И это самое подходящее время для удара по живой силе Орды. Но прежде, не затягивая и не мудря, нужно убрать того мага, обрушив в место таинственного чертежа мощное стихийное заклинание, чтобы сломать его планы и, если повезёт, уничтожить самого колдуна.