Серебряные слезы

Глава 6

Мы сидели в машине около моего дома. Я по-прежнему на заднем сидении, а Саша вполоборота ко мне.

— Маша, мне нужно будет уехать завтра. Но сегодня у меня свободный вечер. Как вы посмотрите на то, чтобы отпроситься у бабушки и немного погулять хотя бы возле дома? А хотите — я сам отпрошу вас? Ей будет спокойнее, если она увидит меня.

— Вы думаете? — почти сдалась я.

— Я уверен, Машенька, — воодушевился Саша, — только купим ей цветы, хорошо? Тогда шансов на то, что она вас отпустит, будет больше. Какие цветы любит ваша бабушка?

— Бабушка любит ароматные белые розы. Саша, тогда давайте на «ты», что ли? Раз уж у нас намечается свидание.

— Маша, ты заговорила, — рассмеялся Саша, — я был уже на пределе, если честно. На пределе….

Он отъехал от тротуара, направляя машину вдоль улицы и разыскивая цветочный магазин.

Бабушка отпустила меня, разглядывая мужчину с интересом, но поставила условие — быть на связи. Мы за те четыре часа, которые оставались до темноты, обошли все красивые места в центре города. Легко поужинали вдвоем, выпив по бокалу белого вина. Потом, отзвонившись бабушке и оставив машину у набережной, пошли вдоль кованого ограждения над рекой. Я рассказывала, что за здания виднеются на той стороне, что еще интересного есть в этом городе и что стоит посмотреть в следующий раз, мы говорили о моей учебе, о его работе.

Устав от ходьбы, уже вечером стояли у парапета смотровой площадки, а за спиной постепенно стихали шаги, разговоры, смех, реже слышался шелест шин по асфальту. Стало прохладно, хотя я и застегнула куртку — от воды потянуло сыростью. Саша извинился и отлучился на минуту к машине. И я почувствовала, как плечи окутывает уютное тепло — на плечи лег плед. Саша укутал меня сзади, да так и замер, придерживая пушистую ткань передо мной. Сердце замерло, а потом заскакало, как заяц. Он тихонько выдохнул мне в макушку:

— Так теплее?

— Понятное дело. А что еще интересного есть у тебя в багажнике? — спросила я, чтобы успокоиться и перевести дыхание.

— Очень нужные и полезные вещи. Стой здесь и не оглядывайся, ладно?

Скоро мы сидели, глядя на ночной город, в круглых раскладных креслах, завернувшись в два одинаковых пледа. Было тепло и удобно. Он опять рассказывал о своей работе, о драгоценных и полудрагоценных камнях. О своей поездке за ними на Чукотку. О сопках, усыпанных каменными шарами с друзами самоцветов внутри.

— Проблема не найти. Проблема — вынести. Много ли отопрешь на своем горбу?

— А вертолет?

Он рассмеялся, взял меня за руку и сжал ее, потирая и грея.

— Тогда это было мне не по карману. Да и сейчас… Там закрытая зона — шахты по добыче золота. На гора выдают породу, в отвалы идут, в том числе агаты, опалы, горный хрусталь. У меня коллекция оттуда — редкостные жеодовые многоцветные агаты, халцедоны, внутри которых спрятаны ониксы или пейзажные агаты, авантюрины и муаровые агаты. Распилив их, откроешь не повторяющуюся больше нигде красоту.

Маша, представь себе такую «бомбу», весом до десятков килограмм иногда. Это риолитовые литофизы с пустотами внутри. Скатываются с вершины сопки и валяются там, расколотые. Они набиты кристалликами аметиста, которые обведены или синей сапфировой, или красной сердоликовой каймой. Иногда им сопутствуют вкраплениями звездочки цеолитов или редкий голубой оникс.

Друзья провели меня в отроги Петтымельского хребта в верховья реки Кувет. Там сопка усыпана самоцветами, Маша. Голубые опалы, красно-фиолетовые аметисты, черные морионы, чистейшие горные хрустали, моховой агат, розовый флюорит. Я покажу тебе выбитые из вечной мерзлоты гальки с четким рисунком водорослей. Причем сами гальки серые, а рисунок на них — черный.

Я зачарованно слушала его рассказ и понимала, что знаю позорно мало об окружающем мире, недопустимо мало. Это как будто был рассказ об ином, сказочном, ненастоящем… Аметисты… флюорит… Мне и в голову не приходило, что существуют такие чудесные места, такие интересные вещи.

Пропел мой телефон. Звонила бабушка. Саша мимикой попросил дать ему трубку.

— Алена Викторовна, мы на набережной, через два дома от вас. Не хотели бы вы составить нам компанию на некоторое время? У меня есть интересные мысли. Да? Пожалуйста, теплее обуйтесь. А верх я обещаю утеплить. Ну, какие загадки? Все очень просто. Так мы ждем вас? Спасибо. Я постараюсь, чтобы вы не пожалели.

Это был человек из какого-то другого мира, другой вселенной. За мной настойчиво ухаживал, четко и уверенно обозначив свой интерес ко мне, взрослый, умный, серьезный молодой мужчина, который нравился мне во всем, безоговорочно, полностью. И не в последнюю очередь из-за того, что никаких тебе «деток», «крошек», мата, похабени, которые вынужденно выслушиваешь при общении почти со всеми парнями приблизительно моего возраста. Я ловила себя на том, что затрудняюсь осознать реальность происходящего.

— Саша, ты настоящий? — вылетело неожиданно даже для меня.

— Прикоснись, — ответил он, улыбаясь.

— Я не о том. Ты сейчас настоящий, ты всегда такой?

— Что-то не так, Машенька? Я такой, как есть. К счастью или к сожалению. Смотря, что ты имеешь в виду.

— К счастью. Я так рада, что ты увидел меня тогда.

— А, тогда ладно, тогда все в порядке… — Саша притянул мою руку и поцеловал, а потом просто прижал к своей щеке, улыбаясь. Отнимать ее не хотелось. Наоборот — хотелось чего-то большего.

Сбоку кашлянула бабушка, и он подхватился на ноги, уступая ей место. Принес из машины раскладной стульчик и столик и устроился лицом к нам. И общение получило новый виток. С нашего согласия была заказана пицца, кофе и сок — по вкусовым пристрастиям каждого. Редкие прохожие комментировали наше времяпровождение, наверное, по-хорошему нам завидуя. Однажды остановилась полицейская машина, и стражи порядка вышли поинтересоваться, что за цыганский табор мы устроили посреди города? А Саша честно сказал, что на свидание у него осталась только эта ночь, а утром он вынужден будет уехать и надолго. Попросил дать ему возможность побыть тут еще с девушкой и ее замечательной бабушкой. Мужики ушли, посоветовав выспаться перед дорогой. Скоро бабушка тоже ушла, допив свой кофе и попробовав пиццу, сославшись на то, что засыпает. А после кофе ее потянуло на сон еще больше. Очевидно, давление поднялось до нормы.

Саша собрал кресла, убрал все лишнее, оставив один плед, и опять укутал им меня. Я ожидала этого, ожидала с замиранием сердца. Его теплое дыхание с макушки скользнуло по виску, шевельнув волосы над ухом. Осторожные губы прошлись по щеке. Я замерла и глубоко вздохнула. А Саша, втянув воздух почти с рыком, рывком повернул меня к себе и поцеловал. И я забыла обо всем на свете… Растворялась в этом поцелуе, а сердце выпрыгивало из груди. Тело как-то отяжелело, захотелось сесть или лечь, и я вцепилась в воротник его футболки, обняв за шею. Мы долго и жадно целовались, а потом он оторвался от меня и, задыхаясь, спросил:

— Для меня это не имеет значения, Маша, но скажи — ты уже была с мужчиной?

— Нет, — улыбнулась я, — это сейчас хорошо или плохо?

— Как сказать… Смотря с какой стороны… Маша, выходи за меня замуж. Я не смогу, не выдержу. Я влюбился, Маша. Я себя знаю и полностью осознаю, что со мной. Жуткий страх потерять тебя, просто сумасшедший. Мне страшно, что, когда я уеду, тебя уведут. Кто-то более смелый и сильный, более красивый и молодой. Маша? Я нашел тебя, я люблю тебя. Выходи за меня замуж.

— Когда? — неожиданно даже для себя, спросила я.

— Завтра?

— Но ты же уезжаешь. Надолго.

— Да. На целую неделю. Я договорюсь, хочешь? Завтра, Машенька? На сутки я отпрошусь, не вопрос. Немного опоздаю на выставку. Все равно первые дни это, в основном просто обустройство. Там сейчас сестра, она присмотрит.

— Это важно для твоей работы?

— Да, очень. Но несоизмеримо с твоей важностью для меня.

— Где ты остановился? Хочешь, пойдем к тебе? И ты сможешь завтра уехать, раз это…

— Я поэтому и спрашивал тебя. Нельзя, с тобой так нельзя, маленькая моя. Я не хочу так, чувствую тебя иначе.

— Мне почти двадцать.

— А мне почти тридцать. Я заеду за тобой завтра после пар, сниму номер приличнее. Ты поговори с бабушкой. Решись сама. Если что — я подожду, конечно. Но, Маша,… Иди сюда…

Мы простояли на набережной почти до утра. Потом он провел меня до двери и ушел в гостиницу, захватив с собой мой паспорт, хотя бабушка и приглашала переночевать в гостиной на диване. Давал нам возможность поговорить. Я зашла раскрасневшаяся и с распухшими губами. И сказала бабушке:

— Ба, я замуж выхожу — за Сашу. Я влюбилась, бабушка. А ты? В смысле…

— Да я тоже… Редкий экземпляр, если, конечно, не играет.

— Я спрашивала. Он не играет. Мы завтра, ты не против?

— Ты рехнулась, совсем что ли? Кто же так делает? — возмутилась моя интеллигентная бабушка.

— Но он не может ждать, бабушка. А ему уезжать. А вдруг меня уведут? — смеялась я, меня распирало от счастья, — ты потом попроси его рассказать о чукотских самоцветах. Мы дикари, такие дикари, если бы ты знала, — закончила, зевая.

Она молча взяла меня за руку и потянула к дивану, мы сели.

— Маша… то, что ты сейчас сказала, ты сказала серьезно, ты сейчас отвечаешь за свои слова? — смотрела она на меня, как … как на преступника на допросе и я подобралась. Все не так просто, сейчас будет серьезный разговор.

— Да, бабушка. Мне скоро двадцать, я совершеннолетняя, я отвечаю за свои слова, — уверенно сказала я, глядя в глаза бабушке. Кто знал меня лучше, чем она? Да никто, даже мама. Поэтому, тяжело вздохнув, она сменила тон:

— Маша, он очень понравился мне, на первый взгляд понравился… но я его совсем не знаю, как и ты. Ты его не знаешь, Маша. Ты его не любишь…

— Почему не люблю, откуда ты можешь это знать? — возмутилась я.

— Потому, что полюбить за один вечер нельзя, тем более — незнакомого человека. Максимум, что это может быть, это первая девичья влюбленность. Так насладись этим, дай себе время… это лучшее время для женщины — начало отношений, узнавание, ухаживания, постепенное сближение, когда просыпается чувственность, когда…

Я перебила ее. Раз такое дело, будем говорить откровенно, как взрослые люди:

— Мне не нужно это, все уже проснулось, бабушка. Я с ним, как во сне… Я уходить не хотела, я… хочу только с ним, больше ни с кем.

Бабушка прижала кулак ко рту, вдохнула глубоко воздух, помолчала, успокаиваясь.

— Машенька, хорошо. Ты взрослая девушка, вполне созревшая для близких отношений. Я верю, что он, уже достаточно опытный мужчина, смог заставить тебя почувствовать влечение к себе. Но что — вот так, с разгону и стразу замуж? Ты не считаешь, что это слишком поспешно?

— Считаю, бабушка, очень даже считаю. Я предлагала просто поехать к нему в гостиницу, но он отказался… сказал, что со мной так нельзя и что он чувствует меня иначе. А еще до смерти боится потерять меня, что кто-то более достойный уведет меня у него, а он любит меня, знает меня уже три дня… и знает себя, что он уже не пацан какой-то… Бабушка, только не плачь, пожалуйста…

— Ты и правда, готова была пойти к нему?

— А что тут такого, если я и замуж готова… Даже если просто влюблена, хотя я вообще не понимаю, в чем тут разница? Я смотрела кино, я читала, мне рассказывали, да я и сама понимаю — не совсем идиотка, что то, что я чувствовала… это страсть. Я хочу этого так же, как и он. Что в этом плохого? И чем он тебя не устраивает? Он симпатичный, умный, воспитанный, у него хорошая профессия, он не употребляет всех этих слов…

— Машенька, ну нельзя выходить замуж только потому, что у парня более богатый словарный запас…

— Да он вообще не похож на них! Ни на кого не похож! Он лучший, я таких никогда не видела, я тоже боюсь, что он уедет и встретит там кого-то лучше… я обыкновенная… он любит меня…

Скоро мы плакали обе, крепко обнявшись, сидя на диване.

В конце концов, договорились, что утро вечера мудренее, а сейчас пора спать.

Уже укладываясь, предупредила бабушку: — Никому не звони, не поднимай панику. Возможно, у него ничего и не получится с ЗАГСом.

— Как же, не получится у него… Он наизнанку вывернется, задавит обаянием… Ты не знаешь его совсем. Может, у него два брака за плечами и шестеро детей, — опять затянула бабушка.

— Он бы сказал, ба, не переживай. Спокойной ночи.

Сна не было, я слышала, как бабушка бубнила по телефону. Явно, разговаривала с дедом. С кем же еще? Разве могла она утаить от него хоть что-нибудь? Но утром ничего не сказала мне.

А я лежала совсем без сна и пыталась понять, что творю? Ненормально же все, что происходит — она права. Не может так быть, чтобы так чувствовать совсем незнакомого человека — близким, родным, нужным… Чтобы так таять и задыхаться в его руках, чтобы быть готовой на все, совсем все… Может, и не люблю еще, тогда как все это называется? Что еще это может быть?

Конечно же, утром, перед парами, я рассказала обо всем девчонкам. Женька поохала, одобряя, впрочем. А Инга кивнула, прокомментировав мой рассказ:

— Реактивная реакция. Нормально. У меня почти так же, веришь? Сразу поняла. И он. А нас возьмешь на роспись?

— Да я толком и не знаю, состоится ли она. А так, почему и нет?

После пар позвонил Саша и извинился, что не успевает нас забрать. Что-то спешит сделать еще и будет к четырем у нас дома. Мы завалились все втроем ко мне домой, и обнаружили там, кроме бабушки, еще и деда. На кухне сидел и кушал его водитель. Я запищала и кинулась деду на шею:

— Дедушка! Солнце! Ты приехал! Как здорово, какой ты молодец. Как ты вырвался? А моим не сказал?

Дед вырывался поначалу, а потом обмяк и сел, давая себя тискать. Как всегда, одетый в строгий костюм с галстуком, высокий, седой совсем, немного грузный…

— У твоей матери больное сердце. Я вообще-то примчался приводить тебя в чувство, бестолочь.

Я любовалась им с идиотской счастливой улыбкой.

— Ты солнце, дедушка. Будешь свидетелем, ладно?

— Ты с ума сошла… И мы с бабушкой тоже, — обреченно произнес он, — запереть бы тебя, да ремнем по заднице надавать… совершеннолетняя… Буду, конечно, если нужно. Я еще гляну на него, я еще погляжу, что там за фрукт…

Тут подала голос Женька:

— А я слышала, что сейчас это не обязательно — свидетели. Но я же просто так говорю. Я же ничего…

А в четверть пятого раздался звонок в дверь. Я понеслась открывать. За порогом стоял Саша и еще какой-то парень, немного моложе его. У обоих в руках пакеты. И оба в строгих темно-серых костюмах с белыми рубашками. Саша шагнул в квартиру и, подхватив меня за спину руками с пакетами, быстро и жадно поцеловал. А потом засмеялся счастливо:

— Машенька, я все успел и все смог! Пусти меня сейчас, я привез тебе платье. Постарайся быстрей. У нас один час и сорок минут… Извините, позвольте представиться — Александр Алексеевич Строгов. Жених вашей внучки, — представился он горделиво выплывшему в коридор деду. А я прислонилась к стенке, не веря своим ушам.

— Строгов? — промычала невнятно.