Серебряные слезы

Глава 15

Снежок, изредка пролетавший вечером за окнами, постепенно превратился во вьюгу. Усилился ветер, затянуло небо, из окружающего пейзажа исчезли высокие красноватые конусы сопок.

Завтра приезжали дедушка и Елизар. Деду пора было домой, он сильно задержался на Камчатке.

Я четко следовала инструкциям — ела, гуляла, получала удовольствие от процедур. Несколько раз видела диетсестру, прогуливающую на кресле Женю по дорожкам и еще — он питался в столовой. Потом, когда дышала свежим воздухом на ночь, увидела ее выходящей из нашего корпуса уже ночью, через несколько часов после ужина. Как видно, дела у них шли на лад.

Продолжая интересоваться минералогией, я тиранила ноутбук. Узнавала, какие виды обработки самоцветов существуют, какие приспособления есть для этого. Про шлифовальный станок я слышала. Кроме него, куча всего нужна была для обработки камня. Кроме того, с этим нужно было уметь работать. Тот же распил… А еще металл для оправ. Просто ложку для этого не переплавишь. А сама переплавка? Я уже рассматривала все вяло и безразлично, просто, чтобы занять медленно текущее время.

Дедушку встретила, когда шла на ужин. Хотела кинуться к нему и повиснуть, как мартышка, но замерла и осторожно, плавненько подплыла и чмокнула, глядя на него с гордостью. Радуется он или нет, что скоро станет прадедом? Радовался, конечно, потому что обнял меня и минут пять не давал отстраниться, пыхтел подозрительно. Поужинали, сидя за одним столиком — он купил талон. Кормили запеканкой из риса и оленины и маринованной рыбой. За столиком Жени ужинал его брат.

Потом разошлись по номерам. Мы к себе, а они к себе.

— Деда, ты не расстроился, что это волчонок?

— Машка, я вот уже некоторое время без пренебрежения и недоверия отношусь ко всей этой мистике. Я принял все это. И почему он волчонок? Вообще не смей так говорить о моем правнуке. Это просто глупо… Мальчик, ребенок…Если ты не знаешь, я же его заставил показать мне…

— Знаю, знаю…

— Так вот — это красиво, Маша. Это не волк по размерам, больше, крупнее… да ты сама, наверное, видела…

— Не видела…

— Кхм… ну, красиво, в общем, — он печально смотрел на меня.

— Как в «Сумерках»? — загорелась я.

— Нет, там видно, что рисованные. Кукольные какие-то, слишком лохматые. А тут — мех ровный, но пышный, серовато- черный, кое-где чуть с рыжиной… воротник основательнее, глаза синие сверкают, как камни… лапа такая, что…когти, клыки длинные, белоснежные… И пахнет не псиной, а… теплый такой запах, домашний, что ли? И рост — голова мне по грудь… да-а… Целесообразности в таком эволюционном выверте я не вижу, пользы тоже. Но если правнук иногда будет таким, то и плохого в этом ничего нет, как и хорошего, впрочем. Главное — сделать все для его безопасности, чтобы это не грозило ему никакими неприятностями. И в первую очередь, чтобы о нем не узнали они.

— Вы это обдумали с лешим?

Дед оживился, даже заерзал в кресле.

— Маш, вот экземпляр, да? Горжусь знакомством. А давай к ним пойдем сейчас? Все равно решать необходимо вместе. У меня тут с собой куча подарков пополам со взятками — красная рыбка, икры две банки… разной. Балык копченый из оленины и самогон на местных травах… мох, что ли? Ох, и вещь, доложу я тебе…

— Спросить нужно, наверное.

— Я позвоню. А ты собери тарелочки с собой.

Нас пригласили, и я увидела, что на симпатию деда Елизар отвечал не меньшей симпатией. Я гордилась своим дедом, всегда гордилась. Как и бабушка, и мама с папой.

Я весело поздоровалась и принялась накрывать поляну, как говорят мужчины. При помощи подручных средств, конечно. Икру, черную и красную, из больших пластиковых банок частично переместила в широкие стеклянные чашки. Балык нарезала тонкими полупрозрачными лепестками и разложила по тарелке. На других разместились копченый кижуч и соленая чавыча, осетрина холодного копчения. Три таких же стеклянных чашки изобразили рюмки. А вот хлеба не было, о чем я и сообщила мужчинам. Дедушка отмахнулся, а Елизар достал из Жениной тумбочки кусок чего-то, завернутый в домашнее полотенце. Подержал в руках и по комнате поплыл запах свежего хлеба.

— Из печки, — похвастался он.

Я резала хлеб. Этот резался плохо — сильно крошился. И леший сказал, ласково улыбаясь:

— Не так. Моя прижимает к груди, тогда он послушный.

Я сделала, как было велено. Футболка была чистой. Хлеб послушно и ровненько резался толстенными кусками.

— Так и нужно. Что его крошить зря? — прокомментировал леший. Я осмотрела всех на предмет готовности к принятию пищи. Я-то уже с трудом сдерживалась и потянула в рот просто невероятно аппетитно пахнущий кусочек рыбы. И только сейчас заметила, что Женя до сих пор не проронил ни слова и вообще особого энтузиазма в связи с нашим приходом не выказывал. Сорвалось свидание? Так все равно брат тут с ним. Непонятно… Я постаралась разговорить его, пока дедушка наливал в чашки спиртное, отпихивая от горлышка бутыля какую-то веточку:

— Жень, ты ешь давай. Садись уже, потеснись немного, а то брату неудобно будет на стуле — высоко.

— Не командуй, — осадили меня.

— Мне уйти? Я действую тебе на нервы?

— Как хочешь, — выдал он безразлично.

Настроение, бывшее почти праздничным из-за приезда дедушки, стремительно падало. Я встала, положила себе на тарелку много всего и пошла к двери. Меня остановил за руку Елизар, выходящий из санузла с вымытыми руками:

— Маш, а ты куда это?

И я взорвалась: — Да вот некоторые тут бесятся, что у них сорвались скачки! Пошли отсюда, дед. У него свидание намечалось, а тут мы… вот его и колбасит.

Теперь была его очередь и положение «лежа» на положение «сидя» он переменил почти мгновенно, несмотря на травмированные ноги.

— Что ты мелешь, вообще?

— А чего ты бесишься тогда? Это невежливо, между прочим. Нас пригласили. Господа офицера нынче не блещут воспитанием, как я погляжу. Манеры оставляют желать лучшего, милейший. Ты чего сидишь, дедушка? Пошли отсюда.

— А некоторые не умеют держать слово и выполнять свои обещания, — прозвучал странный ответ.

— Это что же я не выполнила? — офигела я. Он молчал, отвернувшись. И меня осенило. Мы просто не поняли друг друга. Я улыбнулась примирительно.

— Жень, ну извини. Я же заходила тогда и помешала вам… Я правильно все поняла… Ты же не в проигрыше? У вас все хорошо, так чего ты психуешь?

— Что у нас хорошо? С чего ты взяла? Ничего вообще не было!

Я растерялась и вернулась к столику. Поставила тарелку, подумала. Старшие молча слушали. Я растерянно улыбнулась им. А потом зачем-то язвительно спросила, почти шепотом:

— И ночью тоже ничего не было? Когда она выходила в полночь?

— Да какое ты имеешь право сватать меня? Какое твое дело, что ты влезла? Не было ничего и не могло быть! — бесился Женя.

— Ты сам сказал, что нормально размножаешься… Ох, Женя… — я застыла, сгорая от неловкости. Жена… пара детишек… или девушка, а я подсовываю ему девицу. Склоняю к измене.

— Женя, прости, пожалуйста. Я верю. Ты не мог, честно. Да я первая подтвержу, что ты чист, как стеклышко. Я не подумала, что толкаю тебя на измену, я вообще не так себе все это…

— На измену кому? — ласково спросил Женя.

— Тому, кто у тебя там. Жена… дети…

Я расстроено заедала свою вину соленым балыком без хлеба.

— Женька не женат. Про пассий не знаю, был кто-то раньше, а сейчас, Жень?

— Нет. Кому нужен калека, — проворчал он.

Я сделала выводы: — Ну и дурак тогда, что не воспользовался ситуацией. И не фиг тут давить на жалость — не прокатит. Пейте уже, чего вы сидите? Я сама половину еды уничтожила. Сейчас еще нарежу.

Дед в предвкушении потер руки:

— Ну, если все выяснили и можно уже выпить… Давайте за моего правнука, пусть растет сильным и здоровым. А ты тоже, Маш, будь здорова. Хотелось бы, конечно, чтобы у парня отец был, но… ладно, ладно, не буду…

Мне тоже захотелось выпить… Потом долго разговаривали. Речь зашла об оборотнях, о том, что и выносить его, и родить — это не совсем так, как человеческого детеныша. Во второй половине беременности потянет на мясо с кровью, молоко литрами. Родится обыкновенный малыш, будет расти до подросткового возраста, как все. Просто будет сильнее, здоровее ровесников. Необходимо будет занять его спортом серьезно, с большими нагрузками. Сильный, тренированный мальчик легче пройдет через первый оборот. Больше Елизар ничего не знал о них, информация об этом народе, само собой, была закрытой.

И про камни говорили. Я сбегала и принесла свой ноут, и с энтузиазмом демонстрировала всю эту красоту. Про сопку рассказала, про то место, про обработку… Когда стало совсем тоскливо, рассказывать перестала. Дед уточнил:

— Так. Возвращаться домой ты не хочешь.

— Что ты такое говоришь, вообще? Хочу, просто мне нельзя туда, теперь тем более.

— Маша, хороший дом получился. В таком красивом месте… И все удобства для нормальной жизни. Даже свет у нас есть, — похвастался леший.

— Мне пожить пока там? Пока родится маленький? А врачи, а потом роды?

— Зачем тебе врачи? Там Лес живой, все будет нормально. Жена моя поможет, маманя. Ты одна боишься? До нашего дома всего метров сто. Это же рядом и опасности абсолютно никакой. А недалеко небольшая каменистая гряда. Я покажу тебе гранатовую варакку.

— Гранатовая что?

— Карман каменный, где выросли гранаты. Камни такие, вишневого цвета.

Я не понимала: — А чего же они там лежат до сих пор, если вы о них знаете?

— Женька запретил трогать. Красиво, говорит. Ходит смотреть, как приезжает.

Я посмотрела на него. Он кивнул, улыбнувшись своими красивыми губами: — Покажу. Возьмешь несколько. Там еще есть пещерка одна интересная…

— Потом, не все сразу, ладно? — Я задумалась. Ехать домой нельзя. Учиться на экономиста не хочется. Хочется работать с камнями, а я не умею. И зимой там тоска, наверное — в лесу. Что и озвучила. Мужчины засмеялись. У обоих братьев лица стали такими довольными, светлыми какими-то. И леший сказал:

— Там замечательно, Машенька. Зверушки ручные, коровка у нас молочная, собачки, снега чистые, печь дровяная, книг полно. Радио есть, будешь с музыкой, и в компьютер загрузи сейчас, что любишь — кино какое. А у тебя там и машинка стиральная есть. Лыжи, рыбалка, коньки, банька, что там еще, Жень?

— Есть мысли. Только прикупить нужно кое-что. Станок по распусканию камня сделать можно. И шлифовальный, самый примитивный, для первой, грубой обработки. Чисто выявить, стоит ли узор работы. А потом можно и нежными шкурками, вручную. У тебя же не поток будет? Для души пока? Или менять круги, почему нет?

— Ты тоже надолго туда, да?

— Меня комиссовали, Маш. Даже не в запас.

— Но Елизар сказал, что поднимет тебя на ноги.

— Ходить будет. А вот строем — вряд ли. Ты же видела — полностью не восстановить, связки сшиты. Он человек. Так что слабоваты ноги будут, если из Леса выйти. А дома будет и на лыжах бегать, и по горкам лазать.

— Почему человек? Вы же одна семья.

— Все расскажу. Вот приедем, сядем за стол при свечах, самовар заведем, чай на травах… пироги мамкины. А если луна полная, то и свечей не нужно… соскучился я уже, — вздохнул Елизар, а за ним и Женя. Оба улыбались мне, так улыбались… мечтательно, а некоторые почему-то и обещающе. И нужно было уточнить.

— Женя… Мы же в лесу будем. Никого вокруг, в смысле — пассий. А ты весь такой молодой и здоровый. Я вроде немножко нравлюсь тебе, так же? Женя, я вроде как беременна и это волчонок, в смысле — мальчик… Не хотелось бы… надежды всякие там… а секс, так и вообще…из-за того только, что вокруг только я…

— Сама не влюбись, — рявкнул Женя и лег, отвернувшись к стенке.

— А? Нет, не беспокойся. Так я тогда не против, если без далеко идущих планов.

— Какие планы — мне не известно, но для того чтобы выносить здорового ребенка, условия там идеальные. Решили, значит? Завтра выдвигаемся, — подытожил леший.

— Я не против, Машенька. Связь там есть, будешь держать нас в курсе. Я специальный номер через друзей для этого заведу — левый. Отец в отпуск приедет так, чтобы не отследили. Я из-за малыша параноиком становлюсь что-то. К концу твоего срока маму сюда отправлю… попетляет немного, следы заметет, как заяц, — сказал, бодрясь напоказ, дедушка.

— Не переживай ты так, деда. Там хорошо, похоже. Я уже в предвкушении. И Елизар классный, и Женька не сильно вредный. Нормально все будет.

Не сильно вредный, поглядывая из-за плеча, следил за нашим разговором. А сейчас и вовсе повернулся и наглым образом уставился на меня со спокойным и серьезным выражением. Ну и отлично. Мир, значит.

На следующий день я собралась за час. Зная все про дальнюю дорогу, хорошо вымылась в душе, вымыла голову. Дедушка всучил мне все свои взятки, коих набралась целая сумка, под предлогом того что на холоде это не испортится, а таких, как я, всегда тянет на солененькое. До местной столицы добрались быстро. А там — на аэродром. Дедушка принял чей-то звонок и сказал:

— Вам пора. Я провожу. Маша, до последнего не знал — получится или нет? Я однажды сильно выручил одного человека… вас доставят на ту сопку. А потом — ближе к дому. Посмотри там, возьми что хочешь — дальше тоже будет транспорт. Все, целуй. Осторожно там, ладно?

Елизар внес Женю в небольшой самолет, затащил вещи и кивнул мне — пора. В самолете было тесно. Женя сидел, вытянув ноги в проход. Я помнила, что он поднимал их тогда наверх, чтобы было не так больно, наверное. Брат стал устраивать его удобнее. Зашли и сели еще четверо мужчин. Прошел летчик… Народ гомонил потихоньку, а я осмысливала дедушкины слова. Он сказал, что я попаду на ту сопку… Но не на самолете же… Значит, где-то на Чукотке будет пересадка. Или военный борт или геологоразведка. Я откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза и принялась мечтать.