Глава V Дробовик


Кристо знал, что его дочь вот-вот умрет. Она стояла на коленях посреди главной улицы, словно окруженный тьмой одинокий огонек, который сейчас задуют. Надзиратели торопились мимо нее, не обращая внимания. Сейчас они бежали, бросая все: скидывали шлемы, нагрудники, избавлялись от всего, что могло их замедлить. Некоторые даже побросали оружие — преступление, которое согласно своду законов, «Лекс Империалис», каралось смертью. Их преследовало нечто хуже смерти: голодный вал, сбавлявший ход лишь для того, чтобы попировать плотью.

Там в овраге Кристо пытался не поверить. Он знал людей, кому доводилось есть мертвечину — эксплораторов, отправлявшихся вглубь пепельных пустошей в поисках состояния. Каннибализм не являлся чем–то неведомым. У него была история. Определенные сомнительные культы, встречавшиеся среди иноземных племен и в других местах, почитали плоть, веря, что та передает силу и память своего хозяина. Но это, чем бы оно ни было, не поддавалось определению.

Они задержались сразу за дальним краем толпы. Колышущаяся орда убивала, кормилась.

Кристо добрался до края проезжей части, но когда толпа поредела, разделившись на мертвых, умирающих и рассеявшихся, он увидел путь обратно. Он побежал, опрокинув надзирателя, которому не повезло попасться у него на дороге. При ударе о землю с надзирателя слетел шлем, и тот оказался почти ребенком с лицом, от страха побелевшим как мел. Он не стал вступать в схватку и захромал прочь, оставив свой боевой дробовик лежать там, где тот упал. Кристо поднял оружие и, держа его обеими руками, врезался в толпу. Он налетел на худого как палка писца, отшвырнув того вбок, а затем ударил портового рабочего прикладом дробовика. Кто–то цеплялся за оружие, так что он отмахнулся локтем, и от него отстали. Торопясь добраться до дочери, Кристо практически не замечал всего этого.

Карина держала перед собой нож. Ее чуть было не затоптал дородный надзиратель, но Кристо успел обхватить ее рукой за пояс и выдернуть в сторону. Он сделал выстрел из дробовика, целясь вверх. Это помогло — толпа с криками разбежалась с дороги.

Они добрались до края улицы, и Кристо втащил Карину в боковой переулок, положив ее наземь и оставшись сторожить вход. За ними никто не шел.

— Ты ранена? — спросил он, оглянувшись через плечо. Мимо переулка проносились бешено мелькающие бегущие тела. Один оступился и погиб под ногами следующих.

Карина нетвердо поднялась. Она прикоснулась к уху, кончики пальцев оказались мокрыми и алыми.

— Кажется, головой ударилась…

И повалилась.

Кристо вскрикнул, закинул дробовик на ремне за плечо и подбежал к дочери. А затем уже второй раз за день и всего второй раз за последние пять лет подхватил ее на руки.

— Я найду помощь. Держись, Карина, — произнес он и побежал.


Девушка упала, и Фаркум подавился — ее жизненная влага струей залила ему лицо и все тучное тело. Кровь хлестнула в глаза наемнику, и тот заорал, отчаянно пытаясь прочистить их. В то, что он видел — что видели все — невозможно было поверить.

Нападавший когда–то являлся человеком, женщиной, но сейчас это бесспорно был не человек. В его плоти теперь обитало нечто иное, словно в мифах о перевертышах, принимающих облик своих жертв. На изможденном сморщенном лице горели голодные красные глаза, бледная кожа обтягивала истощенный скелет, будто ссохшийся пергамент. Она присела над девушкой, торопливо и нетерпеливо обгладывая кости дочиста. Ее подбородок покрывали брызги кровавой слюны, которой был вымазан рот. Какой бы примитивный разум ни оставался в этой похожей на труп оболочке, но она осознала, что на нее смотрят. Резко вскинув голову раздраженным бешеным движением, она яростно глянула сквозь сальные пряди жидких волос.

Увидев достаточно, Моргравия потянулась к оружию и направилась к существу.

Фаркум отшвырнул в сторону куртизанку, до этого ластившуюся у него на коленях. Та всхлипнула, сильно ударившись об пол, но торговец обратил на нее не больше внимания, чем на выброшенный бокал. Он отпихнул последнюю из куртизанок, стараясь оказаться как можно дальше от плотоядной твари, пожиравшей наименее удачливую представительницу его гарема.

— Убей это, — прошипел он на готике с сильным акцентом.

Наемник помедлил мгновение, и его господин повторил, уже не стесняясь в выражениях:

— Убей это нахер!

Наемник вдавил спуск, прошив воздух десятками стремительных дисков. Они разорвали пострадавшую девушку, превратив ее в куски мяса, и срезали массу невезучих клиентов, оказавшихся на пути. Большая часть попала в людоедку, искромсав ей торс и оторвав одну руку. От попадания флешетт та покачнулась, но не упала. То ли она могла выдержать чудовищную боль, то ли попросту ее не чувствовала. Капая красной слюной из покрытого кровью рта, она выронила кость и прыгнула к ближайшему теплому телу. Зубы сомкнулись на мягкой шее портового рабочего, и мужчина завопил. Она вцепилась в него, оплетя его тело конечностями и яростно вгрызаясь. Краткий миг он отбивался, но затем затих.

Воцарились боль и паника. В баре находилось порядка тридцати клиентов, и Моргравия пробивалась через большую их часть, расталкивая разбегавшихся или прятавшихся людей. Она выставила перед собой пистолет, но не могла точно попасть сквозь перепуганную толпу.

Перегонщик опередил ее, быстро выхватив пару автопистолетов и прицелившись. Он выстрелил плотоядной твари в лоб, пока наемник Фаркума не успел наделать новых случайных жертв. На сей раз та упала и уже не встала.

Крутанув свои пистолеты, словно карнавальный стрелок, он плавным движением убрал их кобуры, а затем переглянулся с наемником.

— У меня все было под контролем, — мрачно сказал тот.

— Ну разумеется, — отозвался перегонщик, окинув взглядом побоище, устроенное очередью флешетт. — По моим прикидкам, до попадания в цель ты убил бы еще шесть человек, но ты все бы сделал правильно. Молодец.

Наемник шагнул вплотную к перегонщику. Его глаза были вытаращены от испуга, тело подрагивало от адреналина после стимуляторов. У него было небрежно побритое лицо со щетиной не столько из–за лени, сколько ради эффектности. Лоб в складках слегка выдавался вперед, что свидетельствовало о примитивном мышлении. Над аккуратно высеченными скулами поработал косметический хирург, а черные волосы были уложены в прическу. На его левом виске была выбрита свернувшаяся змея — эмблема консорциума, которому он служил. Сделанный на заказ облегающий костюм, словно сухожилия, пронизывали увеличивавшие силу волокна. От него разило потом.

— Хочешь что–то сделать по этому поводу?

Перегонщик улыбнулся с притворной обаятельностью.

— А теперь ты похож на человека, у которого миндалевидную железу раздуло. В этом дело? У тебя избыток агрессии, дружище?

Палец наемника дернулся на спуске оружия. Он выглядел способным пустить его в ход, пока не почувствовал, как ему в бок вдавили крупнокалиберный стаб-пистолет.

— Я бы не советовала, — тихо и угрожающе произнесла Моргравия, ткнув пистолетом посильнее. — На таком расстоянии этот твой милый костюмчик все равно что пергамент. Успокойся.

— Харата…

Услышав свое имя, наемник обернулся. Это Фаркум подзывал своего прихвостня. Возле его туши съежились остальные куртизанки. Они были слишком перепуганы, чтобы двигаться, и остекленевшими глазами неотрывно глядели на окровавленные останки своей бывшей компаньонки.

Прорычав перегонщику что–то оскорбительное, наемник повиновался работодателю и вернулся к нему. Моргравия наблюдала, как он удаляется.

— Мужчина может всякое вообразить, увидев, как женщина вот так приходит к нему на помощь.

Моргравия мысленно застонала.

— Вообрази что–нибудь другое.

Перегонщик улыбнулся, даже отдаленно не вняв ей.

— Ты не похож на наемника, — пренебрежительно сказала она.

— Не каждый обязательно тот, кем кажется.

Вздохнув, Моргравия оценила обстановку. Пока что никто из клиентов не разбежался, и это она сочла хорошим признаком. Они выглядели нервными, но любопытство перевешивало страх. Некоторые подошли поближе к трупу женщины, убитой перегонщиком.

Моргравия присела возле нее на корточки. В смерти та выглядела относительно заурядно. Отсутствовали очевидные мутации, не было ведьминой метки или следов одержимости. Не инопланетный кошмар, не игрушка демона. Это была женщина — патронщица, судя по пятнам копоти на пальцах и ожогах на плечах.

— Видела когда–нибудь что–то подобное?

Перегонщик присел рядом с ней. От его кожи тянуло ароматом какого–то бальзама или масла. Моргравия не сочла это неприятным. С учетом его внезапной прямоты, его присутствие стало раздражать ее в меньшей степени.

— Скажи мне, что ты видишь, — произнесла она.

— Ничего, и это–то и странно. Она просто житель нижнего улья. Я думал, может стимуляторщица или сидит на обскуре, и попалась плохая доза, но… — он пожал плечами. — Она обычная.

— Она далеко не обычная.

Он повернулся, и Моргравия почувствовала, что он ее разглядывает.

— Сдается мне, что у тебя есть какая–то идея.

— И ты надеешься, что я ей с тобой поделюсь?

— О, я понимаю, что ты ничего не станешь говорить здесь, при этих парнях, которые слетелись будто сточные мухи на дерьмо, — он снова улыбнулся, и гнев Моргравии вспыхнул с новой силой, — но может быть, позже?

— Не будет никакого «позже».

— Боюсь, это не вполне верно. — Из тени возникла Маклер, вынужденная появиться на виду в силу исключительных обстоятельств. — Подтверждением твоей надежности для Эмпата будет служить шифр. Без него она не станет иметь с тобой дело.

Моргравия насупилась, переводя гневный взгляд с Маклера на перегонщика.

— Я так понимаю, шифр у него?

— Да.

Перегонщик игриво ей подмигнул.

— Как я и сказал, «позже», — а затем он нахмурился, и его лицо помрачнело.

— Слышите это? — спросил он, доставая свои пушки и глядя в сторону входа.

Поначалу было слышно тихо, но с каждой секундой становилось все громче.

— Я как–то угодил в пустошах под стадо, — произнес перегонщик, поднимаясь на ноги. — Проклятые быки обезумели. В загон забрался грязевой крокодил. Начал убивать. Быки побежали сломя голову, вышибли ворота. Обрушились на меня с грохотом, будто гнев Бога-Императора.

— Паника, — проговорила Моргравия, уже тоже встав.

Фаркум успел переместиться в другую часть бара и в чем–то убеждал владельца. За ним следовал его гарем и агрессивно настроенный Харата. Множество прочих клиентов все еще слонялось возле входа. Они с жутковатой синхронностью обернулись на неуклонно нарастающий шум. Пол бара задрожал.

Все началось, будто мощный град. На стену бара снаружи обрушился глухой удар, затем еще и еще, пока кладка не загуляла волнами от сотрясений цемента. Со стропил посыпались каскады пыли. Ставни прогнулись, и сквозь появившиеся на металле дыры с острыми как бритва краями просунулись бледные пальцы. Это все продолжалось. Удар за ударом, как будто в окно билась стая хищных птиц-самоубийц. Ломались кости. Из трещин на измолоченных ставнях сочились кровавые потеки.

— Закрой этот долбаный вход! — заорала Моргравия бармену.

Но было уже слишком поздно.

Ближайшие ко входу клиенты начали разбегаться, а затем нечто хлынуло внутрь.

С грохотом врываясь в открытую дверь, пробегая по стенам кабинок и друг по другу, твари с бледной кожей и лихорадочно горящими красными глазами напрыгивали на несчастных слуг, писцов и лоточников. Началась бойня. Зубы прокусывали кожу, ногти вцеплялись в волосы, пальцы погружались в плоть. Кровавые куски сырого мяса, сжатые в костлявых руках, поднимались вверх, словно подношения, а затем пожирались. Началось исходящее пеной красное безумие, перемежаемое криками.

Кошмар озарился монохромными вспышками из дул застрочивших автопистолетов перегонщика. К ним присоединилось тяжелое буханье стаббера Моргравии. Ее сердце стучало как барабан, все прежние тренировки инстинктов заработали, сохраняя ей быстроту и внимательность.

— Закрой проклятую дверь! — крикнула она бармену, сосредоточившись на бледных тварях, толпой вваливавшихся через зияющий вход. Счетчик боекомплекта на пистолете со щелчком перешел в красную зону.


Барак услышал женщину и пытался выпутаться из препирательства с Фаркумом, пробираясь к панели за баром. Ни один хозяин, знающий свое дело и продолжающий дышать, не поставил бы заведение на краю пустошей, не приняв соответствующих мер предосторожности. А Барак был в высшей степени осторожен.

Он пытался сосредоточиться. Яна была где–то на сцене, а вместе с ней и Веран со своим проклятым терменвоксом. Как же он ненавидел этот инструмент и с удовольствием расколотил бы его на растопку, не приноси он креды. На первом месте у него стояла Яна. Ему бы хватило всего лишь увидеть ее лицо, просто чтобы знать, что с ней все в порядке. У него и раньше бывали неприятности. Ни один бар не продержался бы в пустошах так долго, как Святой Тупичок, без нескольких битв и шрамов. Но это была не война банд и даже не чрезмерно ретивые надзиратели, требовавшие денег за крышу. У Барака не имелось ни единой здравой мысли насчет того, что заявилось к нему на порог, но оно перепугало его до усрачки.

Трясущимися руками он завозился с задвижкой на крышке панели, и ту заклинило.

— Дерьмо!

Этот жирный ублюдок Фаркум бешено напустился на своего слугу. Барак не говорил на этом диалекте, однако мог распознать поток ругательств. А потом ощутил точно такой же гнев, обращенный на него, и вдруг остро осознал, что клиенты лупят в решетчатую клеть у него за спиной. Как же ему хотелось, чтобы Яна была с ним внутри.

Он бросил взгляд на арку, которая вела в сарай снаружи. Там у него были сервиторы. Грузчики. Не бойцы, но сильные. Может, один из них смог бы…

Нет времени.

Барак обхватил задвижку своим мясистым кулаком, потянул и прошипел ругательство — рука соскользнула и порезалась. Из рваной раны засочилась кровь.

Громыхание сетки усиливалось. Его клиенты орали, умоляли. У него за спиной гибли люди. Потянувшись к футляру на стене, он сорвал его и рывком распахнул. Внутри располагался старый служебный боевой дробовик, «тормоз». Блеснул отполированный черный приклад, с которым было связано множество печальных воспоминаний. Барак выдернул ружье из креплений и направил его на задвижку.

— Гнида!

Выстрел вырвал замок, прихватив с ним и часть крышки. Пытаясь не слышать криков и молясь о том, чтобы не узнать среди них голос Яны, Барак дернул рычаг внутри и шепотом возблагодарил Императора, когда механизм сработал.

Загрузка...