Секретный пианист

ГЛАВА 1

— Прилягте на диван и примите удобную позу, — Казимир Эдуардович накрыл меня шерстяным пледом, — попробуем разобраться с вашими повторяющимися снами через погружение в медитацию.

— Медитацию? — я не боюсь, но, все же, внутренне напрягаюсь. Психолог, конечно, все замечает:

— Вам не по себе?

— Пожалуй, да, — признаюсь честно.

— Почему? Что вас тревожит?

— Медитация — это выход из тела?

Он улыбается:

— На самом деле медитация — это состояние абсолютной расслабленности и, в то же время, полной собранности. На первый взгляд тут есть противоречие, но на самом деле все логично. В медитации сознание успокаивается и раскрывает свои глубины…

Вслушиваясь в убаюкивающий голос психолога, внимательно вглядываюсь в изображенный на холсте летний пейзаж и постепенно отключаюсь от повседневных суетных мыслей…

По дороге, пролегающей между двумя невысокими горами, вихрем летят колесницы, запряженные резвыми лошадьми, управляемые темнокожими воинами. За доли секунды они сливаются воедино и проносятся мимо.

Стою на обочине и внимательно наблюдаю за происходящим дальше.

Вслед за колесницами на дороге появляется мужчина в коротком одеянии, расшитом золотыми нитями. Он неспешно подходит ко мне и приветствует уважительным кивком головы. Не знаю, кто это, но испытываю настоятельную потребность поклониться ему в ответ.

— Я верховный жрец Амона. Сейчас ты находишься на священной земле Кем под моей защитой. Пойдем со мной, вдоль берега священного Нила, и ты увидишь нашу чёрную, плодородную землю.

Страха нет, но просыпается любопытство. Соглашаюсь и продолжаю свой путь в сопровождении всемогущего человека. Чем вызван интерес жреца ко мне? Почему он так учтив? Меня не покидает предчувствие тайны, занавеси которой сейчас приоткроются.

Следую за жрецом. Ветви финиковых пальм, в изобилии растущих по берегам реки, прячут нас от палящего солнца. Неожиданно, в просвете густой листвы, вижу великолепный каменный храм. Жрец делает приглашающий жест.

Неторопливо вхожу внутрь и осматриваюсь. В огромном светло-коричневом зале установлен фонтан в виде крупного каменного цветка. Его мощная струя воды бьёт высоко вверх, затем устремляется вниз — в глубокую чашу. Позади фонтана стоят девушки, по всей видимости, жрицы, одетые в прозрачные одежды, по которым ниспадают каштановые волосы. Сверху, из под купола храма, льются нежные звуки, похожие на звуки, издаваемые флейтой.

Верховный жрец хлопает в ладоши. Жрицы начинают ритуальный танец. Их смуглые непрерывно извивающиеся тела с поднятыми вверх руками напоминают движения змеи. Зрелище это настолько красочное и завораживающее, что оторвать от него взгляд совершенно невозможно. Танцуя, девушки подходят ко мне, отводят к кушетке, стоящей у окна, раздевают, укладывают на неё и принимаются массировать и растирать маслами кожу. Тело мое становится невесомым, мысли умолкают, а разум отделяется, свободно парит над кушеткой и наблюдает за приятной процедурой…

Теряю счет времени и не ощущаю, в какой момент разум вновь соединился с телом.

Убедившись, что я окончательно пришла в себя, жрец продолжил:

— Ты должна побывать внутри пирамиды. Следуй за мной.

Мы довольно быстро перемещаемся в пространстве и без всяких колесниц и коней оказываемся в песчаной пустыне. Одинокая пирамида из светло-желтого камня предстаёт перед моим взором.

Изумляюсь, глядя на нее:

— Какое невероятно грандиозное сооружение! Кто ее построил?

— Ее строили феллахи (свободные люди) во славу страны.

— Каково ее предназначение?

— Ее возвели для загробной жизни царствующего ныне фараона.

— Как зовут вашего фараона?

— Имя его, живущим сейчас, знать запрещено. Не отвлекайся на вопросы. Пройди внутрь, остановись в центре зала и посмотри наверх.

Прохожу узким коридором под огромной толщей камней и оказываюсь в пустом зале. Останавливаюсь посредине и смотрю наверх. Голос слышен так же отчетливо.

— Что ты видишь?

— Я вижу мощный поток голубоватого искрящегося света.

— Встань в середину потока и наполняйся энергией Вселенной.

— Откуда льется свет? Ведь в пирамиде нет окон?

— Ты ошибаешься. Окна есть. Они очень узкие, расположены под самым сводом и предназначены для того, чтобы Собеседник Богов, находясь в загробной жизни, мог отличать день от ночи.

— Собеседник Богов… красивая метафора. Так вы называете своего фараона?

— Да. Прошу тебя, больше не задавай вопросов. Мне не разрешено на них отвечать.

Замолкаю, хоть и неохотно.

— Выходи, — приказал жрец, — ты получила в дар достаточное количество энергии. Нам велено продолжить путь. Собеседник Богов желает тебя видеть.

Мы выходим из храма, необычно быстро и низко летим над землей и вдруг, без предупреждения, словно одна картинка сменила другую, оказываемся во дворце Фараона.

Фараон восседает на массивном каменном троне. Бронзовокожий брюнет держит в руке символ власти — золотой скипетр. Он заговаривает со мной. Его голос мягок и звучен:

— Рад приветствовать тебя, моя далекая родственница. Сожалею, но у нас нет времени для беседы. Ты должна отправиться дальше.

— Куда? — снова теряюсь в догадках.

— Жрец покажет дорогу, — ответил фараон и исчез вместе с троном, словно испарился…

Пролетаем над горными тропами и опускаемся на заскорузлую известковую землю.

— Мы в Иудее?!

Как по мановению волшебной палочки, передо мной возникает строение, от красоты которого захватывает дух. Жрец обратился ко мне в последний раз:

— Вот дворец Соломона, туда мне заходить не должно. Иди сама, дверь для тебя открыта. — Он превратился в маленькую светящуюся точку и пропал в мгновение ока.

Поднимаюсь на крыльцо, переступаю через порог… Боже, какая красота! Внутри царит гармоничное великолепие. Овальный зал обшит панелями из черного и красного дерева, украшенными фигурками ангелочков, вырезанных из слоновой кости, и виноградными гроздями, искусно выточенными из темно-вишневых рубинов, поблескивающих среди нефритовых листьев. В зале горят свечи, вставленные в золотые подсвечники. В такую восхитительную сказку я еще ни разу не попадала и даже не могла представить, что дворец может быть таким изысканным и богато украшенным. Как и во дворце фараона, трон расположен в конце овального зала. Но что это за сооружение! Трон Собеседника Богов тускнеет по сравнению с ним. По своему размеру он кажется необъятным и, в то же время, гармоничным. Дерево идеально сочетается с обвивающими его кремовыми цветами. Подлокотники заканчиваются головами золотых львов, позади трона я вижу статуи еще двенадцати золотых львов в полный рост. Воздух приятно холодит кожу и благоухает нежным ароматом.

На нём сам иудейский царь Соломон. Он призывает меня подойти ближе и стать на ступень, что у его ног, затем чуть наклоняется, одевает на безымянный палец моей правой руки золотое кольцо с крупным овальным густо-зеленым изумрудом и торжественно произносит:

— Не забывай, что ты наших кровей, кровей царя Давида!

«Это сон или явь?»

Царь подзывает к себе молодую женщину с прямыми и черными, как смоль, волосами. Она одета в серую льняную накидку с капюшоном, подпоясанную кушаком.

— Перед тобой Мария Магдалена — твоя родственница. Ей доверено показать тебе Йерушалаим и проводить домой.

— Хорошо, царь, — хотела сказать я, но Соломон исчезает вместе с дворцом также внезапно, как и фараон.

Мария мягко берет меня за руку и неспешно ведет по улочкам деревянного невзрачного грязного города. Мостовых нет, вокруг только неровная желто-серая земля. Идем по длинной пустынной улице. У одного из домов вижу мальчика лет шести. Он кидает камушки в лужу и разглядывает брызги, на миг вспыхивающие в лучах солнца. Подходим к нему.

— Познакомься. Это Иисус, — говорит Мария, — возьми его на руки.

Поднимаю мальчика, заглядываю ему в лицо, прижимаю к груди, глажу по голове и опускаю на землю. Иисус исчезает. Больше я не вижу ни людей, ни животных. Смотрю во все глаза, но впереди ничего нет. Нет и города, который я ожидала увидеть… Мария произносит лишь одну короткую фразу:

— Тебе пора возвращаться.

Превращаюсь в маленькую светящуюся точку, через несколько мгновений оказываюсь в своем теле и понимаю, что лежу на кушетке. Окончательно очнувшись, слышу вопрос психолога:

— Валерия, каковы ваши впечатления от погружения в медитацию?

— Потрясающе! Занятия с вами нравятся мне все больше и больше. В такое мистическое состояние я еще не входила. Но для чего мне все это показали?

— Что именно вам показали?

Мне приходиться рассказать все, что я только что увидела.

— Скажите, вы читали Каббалу? — спросил психолог.

— Нет, не читала.

— А Библию? Ветхий Завет?

— Нет, я никогда не увлекалась теологией.

Казимир Эдуардович призадумывается:

— Валерия, вы знаете историю своей семьи?

— Очень кратко. Папа русский, мама литовка. Родители никогда не рассказывали мне подробностей, да я и сама не интересовалась.

— Видимо, настало время поинтересоваться, — ответил психолог и продолжил:

— Я коллекционирую и запоминаю наизусть старинные легенды. Кстати, это отличная «гимнастика» для ума… Если проанализировать тексты легенд, то в каждой из них найдется особый смысл, читаемый «между строк»… Пожалуй, в связи с сегодняшней темой, расскажу вам одну: царь Соломон скучал и, не зная, чем себя занять, принялся разглядывать прохожих из окна своего дворца. Он увидел, как по улице идёт человек, с ног до головы разодетый в дорогие расшитые золотом одеяния. Соломон призвал его к себе и спросил:

— Уж не разбойник ли ты?

— Нет, я ювелир, а Иерусалим — знаменитый город. Сюда приезжает множество богатых людей, царей и князей.

Царь поинтересовался:

— Сколько же ты, ювелир, зарабатываешь своим ремеслом?

Тот гордо ответил:

— Много, мой повелитель.

Царь рассмеялся и сказал:

— Если ты, ювелир, так умен, то изготовь мне волшебное кольцо, которое сделает грустных людей весёлыми, а весёлых грустными. И если через три дня кольцо не будет готово, велю казнить тебя.

Талантливый ювелир изготовил кольцо и со страхом в душе пошёл к царю. У порога дворца он встретил Рахавама, сына Соломона, и подумал: «сын мудреца — половина мудреца», после чего поделился с Рахавамой своей бедой. Тот ухмыльнулся, взял гвоздь, с трёх сторон кольца нацарапал еврейские буквы — «гимел», «заин», «йуд» и сказал:

— Теперь смело иди к царю с этим кольцом.

Соломон повертел кольцо и понял значение букв, находящихся с трёх сторон, по-своему: «и это тоже пройдёт». Кольцо крутится на пальце, и каждый раз наверху оказываются разные буквы. Так крутится мир, и так же крутится судьба человека.

Подумав, что сейчас он сидит на высоком престоле, окружённый всеми великолепиями мира, но это пройдет, он загрустил…

По легенде злой демон Ашмодай умудрился закинуть царя на край света, и Соломону пришлось три года скитаться. С ним было кольцо. Глядя на него, царь понимал, что это тоже пройдет, и ему становилось весело.

Пытаюсь уловить смысл сказанного…

Казимир Эдуардович продолжил:

— Предполагаю, что вам нужно заняться историей своего рода. Генеалогическую информацию можно связать с тем, что произошло с вами в медитации. Пока вы не узнаете каких-либо подробностей, я не смогу помочь вам понять смысл видения.

— Хорошо. Завтра же я поеду к родителям и попрошу их рассказать о жизни семьи как можно подробнее.

Прощаюсь с Казимиром Эдуардовичем и еду домой. Глядя в автобусное окно, тщетно пытаюсь проанализировать увиденное. Что за кольцо надели на мой палец? Зачем? Мой интерес все более и более возрастает…

Все утро я необычно рассеяна и не могу отвязаться от назойливых мыслей. Забыть о странном видении никак не получается.

«Лера! Успокойся и соберись!» — приказываю сама себе.

Значит так. План действий на сегодня.

Первое: посещение книжной ярмарки. Наверняка, там есть интересные книги по теологии. Сейчас многое разрешили печатать. Печатной продукции полно на любой вкус и цвет. Лишь бы покупали товар и оставляли продавцам свои денежки.

Второе: поездка к родителям для серьезного разговора. Сомневаюсь, что узнаю больше, чем мне рассказывали раньше, но попробую.

Вытряхиваюсь из дома и отправляюсь на книжную ярмарку.

Послонявшись по бесконечным отделам с эзотерикой, прихожу в замешательство. Какой ерунды здесь только не предлагают! «Книга ответов судьбы на особый случай», «Огненные ритуалы», «Числа судьбы», «Курс астрологии для начинающих…» Отчаявшись найти подходящую литературу, собираюсь потихоньку уходить, разворачиваюсь в сторону выхода и иду вдоль отдела с православно-христианскими изданиями. Мой взгляд останавливается на толстой зеленой книге. Золотыми буквами сияет ее название: БИБЛИЯ. Внутренний голос настойчиво ноет: «купи, она для тебя, почитай, наверняка в ней написано про Соломона!» В итоге, с облегчением в душе, я еду домой с только что приобретенной Библией в руках.

Любопытство мучит, и, не утерпев, я открываю книгу прямо в троллейбусе, аккурат посередине. Люди, наверное, удивляются, глядя на меня, но сейчас мне нет дела до них. Я поглощаю массу не совсем понятной информации, постепенно перехожу на страницу с описанием строительства Дома Господня и обнаруживаю рассказ о дворце Соломона: «… И сделал царь большой престол из слоновой кости и обложил его чистым золотом, и шесть ступеней к престолу и золотое подножие, к престолу приделанное, и локотники по обе стороны у места сидения, и двух львов, стоящих возле локотников, и еще двенадцать львов, стоящих там на шести ступенях, по обе стороны. Не бывало такого престола ни в одном царстве…»

Вот так сюрприз! Описание совпадает. Но ведь я никогда в жизни не читала Библию и не могла видеть этого текста!

Дома, наскоро сделав себе бутерброд, устраиваюсь на диване и еще более углубляюсь в чтение. Нахожу упоминание об одной из жен царя. Ею оказалась безымянная дочь фараона. Этот удивительный факт ничего не проясняет, а наоборот, еще больше запутывает клубок хаотичных мыслей, роящихся в голове. Любопытство мое стремительно растет. Все, бросаю читать и еду к родителям. Поговорю с ними.

В обыкновенной двухкомнатной квартире на Гражданке ничего не меняется уже много лет. Полированная стенка, раскладной диван, журнальный столик, книжный шкаф. Если тайны где-то и свили себе гнездо, то явно не тут. Единственное исключение из правил — невероятная чистота и порядок. Мама, сколько я ее помню, всегда что-то драит и моет, а большую уборку делает раз в неделю.

Вот и сейчас захожу в квартиру и вижу: мама только что протерла пол… Она совершенно не замечает мое душевное смятение — целует, усаживает за небольшой кухонный столик и принимается кормить только что сваренным борщом. Приходиться есть… Из комнаты появляется папа, начинает расспрашивать о делах на работе. Отделавшись несколькими стандартными фразами типа: все нормально, заявок на переводы полно, зарплату платят вовремя, спрашиваю его:

— Папа, кем были мои бабушка и дедушка?

— Странный вопрос. Дед работал на заводе слесарем, бабушка домохозяйка, детьми занималась.

— И все? Что ты еще о них знаешь?

— Так и знать особенно нечего. Прадед твой тоже рабочий. Погиб в Отечественную войну под Курском. Прабабушка умерла давно. В роду все рабочие и крестьяне. А почему ты спрашиваешь?

— Да так, просто… Сейчас многие своим происхождением интересоваться стали. Вот и я интересуюсь.

Отец недоуменно пожал плечами и вышел из кухни.

— Мамуля, расскажи про своих предков тоже.

— Ой, я вообще ничего не знаю. Всех убили во время войны. Уцелели только мама и я. Наша Вильнюсская квартира полностью сгорела. Пришлось переехать в Калининград. Всем переселенцам там давали жилье и работу.

— А что за картина хранится у тебя за кроватью? Как вам удалось ее сберечь?

— Моя мама успела вынести ее из горящей квартиры. Старинный портрет твоей далекой несколько раз прабабушки — единственное, что осталось у меня от родителей.

— Почему ты не вешаешь его на стену?

— Портрет необычный, лучше его никому не показывать.

— В чем его необычность? Можно узнать поподробнее?

Мама мнется. Вижу, что ей очень не хочется отвечать. Cтранно! Мы всегда откровенны друг с другом, с чего бы такие «тайны мадридского двора»?

— Портрет помогает исполнять желания, — выдавила она из себя.

— Это как? — мое лицо вытягивается от удивления.

— Я не знаю, как. Твоя бабушка случайно обмолвилась разочек. Вот я и запомнила.

— Доставай его из-за кровати. Нечего ему там пылиться. Времена изменились, никто каверзных вопросов задавать не будет. Отдай семейную реликвию мне, я найду ей достойное место в своей квартире.

— Хорошо, папа повезет тебя домой, а заодно возьмет портрет и поместит, где ты скажешь.

Мама уходит в спальню и приносит оттуда завернутый в старые газеты портрет молодой женщины с большими выразительными глазами. Они явно выделяются на ее строгом лице. Стройный стан загадочной женщины облегает темно-изумрудное бархатное платье. Но, все же, главное — взгляд. Он притягивает меня, и я вдруг проваливаюсь в колодец, где исчезает пространство и время… я словно парю. Мое состояние очень похоже на то, что я недавно пережила и, в то же время, иное. Понимаю, что она благодарит меня за то, что извлекла ее из небытия. И еще: она рассматривает меня, изучает… а я рассматриваю ее… Папа молчит и поглядывает на меня с недоумением.

— Какая красота! — опомнившись, восклицаю я, — попробую с ней поговорить, проверю, правда ли она умеет исполнять желания, или это всего лишь красивая легенда… — папа, едем уже, мне не терпится! — тороплюсь и волнуюсь. Никогда не умела лгать и притворяться, а уж перед родителями — тем более.

— Алдона, не надо было говорить Лере, что прапрабабушка умеет исполнять желания. Она поверила в эту ерунду.

— Папа, не ворчи, а собирайся. Я взрослая девочка. Сама разберусь.

ГЛАВА 2

Проходит неделя. Снова жду приема в классе для занятий у Казимира Эдуардовича. Здесь приятно находиться. Интерьер продуман до мелочей. Гладкие стены выкрашены ненавязчивой светло-зеленой краской. В эркере стоит большой угловой диван кремового цвета, на котором сижу я, а сбоку, рядом с ним, поместилась удобная мягкая кушетка оранжевых оттенков. На противоположной стене красуется огромное полотно с изображением ярких сочных полевых цветов, притягивающих взгляд. Под полотном письменный стол и мягкое коричневое кресло психолога. Никаких лишних, отвлекающих внимание мелочей. Невольно вспоминаю о портрете, погружаюсь в раздумья и не замечаю, что в дверь вошли.

— Добрый день, Валерия! Прекрасно выглядите! Что у вас нового? Есть, чем поделиться со мной?

Встрепенулась:

— Добрый день, Казимир Эдуардович, не заметила вас… За неделю ничего не изменилось.

— Как, совсем ничего? Вы занимались темами, о которых я говорил?

— Занималась. Купила Библию, прочитала про Соломона и храм Гроба Господня.

— И что из этого следует?

— Описание полностью совпадает с тем, что я видела в медитации. Вопросов становится все больше, а ответов нет.

— Валерия, задавайте вопросы, не стесняйтесь.

Спрашиваю первое, что вертится в голове:

— Как я могла встретиться с Соломоном, Магдаленой и Иисусом одновременно? Ведь они жили в разных эпохах?

— Все просто. В медитации привычного для нас понятия времени не существует. События, произошедшие в разных временах, свободно переплетаются между собой. Измерения тоже разные. Можно встретить совершенно непонятные образы из параллельного мира. Именно этими проявлениями медитации и полезны. Я понятно ответил?

— Понятно. И еще: я умею писать двумя руками одновременно в разные стороны — зеркалю. Это как-то связано с моими повторяющимися снами?

— Возможно. Мы очень поверхностно знаем, как функционирует наш мозг. В космос летаем, а с такой проблемой разобраться до конца не можем. Замечу только, что такой способностью обладали некоторые гении. Перечислять их не буду. Другой информации добавить не могу. Возможно, мы вернемся к обсуждению этого вопроса позже.

Психолог на секунду замолчал, глубокомысленым взглядом посмотрел мне в глаза и продолжил:

— Для начала хотелось бы, чтобы вы проанализировали свои возможности самостоятельно. Есть еще вопросы?

— Сегодня больше нет.

— Хорошо. Тогда вернемся к нашей основной теме. Что нового вы узнали о своих предках?

Уже собираюсь рассказать о портрете, но медлю, не могу сообразить, с чего начать и вдруг спонтанно принимаю решение — не говорить. Почему? Ведь передо мной друг? Тем не менее, качаю головой.

— Пока ничего.

Рано рассказывать новости. Сначала нужно убедиться в достоверности легенды.

— Отсутствие результата, как ни удивительно, тоже результат, — отвечает психолог, — подождем, что вы увидите в следующий раз. А сейчас поговорим о вашем детстве. Вспомните самый яркий эпизод, связанный с ним. Что более всего отложилось в памяти?

В ответ пожимаю плечами:

— Обычное детство. Росла и воспитывалась как все другие дети — по коммунистическому стандарту.

— Быть не может, — не отстает психолог, — каждый человек невольно запоминает значимые эпизоды.

Напрягаю память и извлекаю оттуда несколько действительно ярких картинок:

— Прежде моя семья жила в Калининграде — бывшем Кенигсберге — столице Восточной Пруссии. Отец — кадровый офицер связи, родом из Ленинграда, мама — литовка, выросла в Вильнюсе, всю жизнь работает сметчицей на стройке. Познакомились родители в Калининграде. Правда, я родилась в папином родном городе. Так хотели мой дедушка и бабушка. Они надеялись, что после окончания службы их сын вернется обратно в Питер.

«Нечего тебе с семьей на неметчине жить!» — постоянно твердила бабушка во время очередного нашего приезда. Отец не обижался. У людей, переживших войну, сложилось свое, отрицательное мнение о Калининграде… Замолкаю на минуту и вспоминаю дальше. В голове потихоньку всплывают эпизоды из детства, о которых я начинаю рассказывать: центр города, застроенный только в районе Ленинского проспекта и улицы Багратиона. Пройдя за угол буквально пятьсот метров, натыкаешься на полуразрушенные немецкие дома и кирхи. Мест, где можно вольно гулять, предостаточно. Перемещаюсь по городу с друзьями без всяких препятствий. Мы — вездесущие дети, быстро изучили все ближайшие старые подвалы и перекинулись дальше — в Кафедральный Собор, где в склепе, облицованным светло-розовым мрамором и огороженным массивными цепями, покоится великий философ немецкой нации Иммануил Кант. Вместе с ватагой мальчишек я проникала везде — поднималась по винтовым лестницам, оставшимся целыми после бомбежки, гуляла по залам собора, с любопытством заглядывала во все углы, пытаясь найти клад. Страха не было, был только интерес ко всему новому и неизведанному. А лет мне тогда исполнилось всего ничего, примерно десять. — Я снова замолкаю.

— Валерия, вспоминайте, не останавливайтесь, — психолог замирает в ожидании продолжения.

Невольно, на ум приходит одно забавное происшествие. Рассказываю и о нем: в разоренной могиле неизвестного рыцаря мальчишки нашли череп.

— Лерка, забери трофей к себе домой, — предложил мне хитрый друг Вовка.

— Зачем?

— Поставь его в коридоре — на тумбочке перед зеркалом, положи в него фонарик, а когда мама придет с работы и откроет дверь, включи его.

— И что дальше будет?

— Да посмеешься вместе с мамой. Я так у себя дома сделал. Ничего мне не было, все смеялись.

По наивности своей я так и поступила. О последствиях даже и не подумала — прочувствовала их чуть позже.

Казимир Эдуардович улыбался.

— Хм… Забавно! А что вы еще помните?

— Как-то раз, прочитав приключенческую повесть под названием «Вилла Эдит», где написано о подземном городе и тайных ходах Кенигсберга, мы с мальчишками отправились на развалины Королевского замка, искать тот самый тайный ход, расположение которого указано в книге. Ход вел от одной из печей замка прямо в колодец, находящийся во дворе уцелевшей после войны загородной усадьбы важного чина Вермахта. Вооружившись свечкой и куском канатной веревки, бродили мы по остаткам залов замка, пока не наткнулись на эту самую печку, стоящую рядом с двадцатиметровым обрывом стены, заканчивающимся подвалом. Я с ребятами умудрилась попасть внутрь, но ход оказался засыпанным кирпичами. Расстроенные, мы стали вылезать обратно. Все бы ничего, да только обломок мраморной плиты, на который нужно было спрыгнуть, шатался. Мальчишкам прыжки удались, но я потеряла равновесие, не удержалась и кубарем покатилась по откосной стене прямо в подвал. В след за мной сверху посыпались добротные немецкие кирпичи. Просто счастье, что ни один из них не попал по голове. Быстро придя в себя после шока, послюнявив коленки и локти, я выбралась из подвала под радостные возгласы испуганных друзей…

Убедившись, что со мной все нормально, наша дружная ватага направилась дальше — изучать подвалы Королевского замка. Как же там было интересно! Всюду валялись пустые пулеметные ленты, каски, патроны, а в грязном мокром углу нашелся «подарок» — полная коробка немецких железных наградных крестов. Таких сокровищ не попадалось никому из школьных приятелей. Мне повезло. Радостно забрала находку и понеслась с ней домой. Дома, при виде грозного вида отца, радость закончилась. Коробку с крестами завернули в газету и выбросили в помойное ведро. Отец хорошенько отчитал меня:

— Я член партии, ты меня опозорить хочешь? Кресты немецкие домой принесла! Мы четыре года воевали с фашистами! С нашей земли гнали! О чем ты думаешь…?

— Да ни о чем я тогда не думала. Просто, гуляла… Казимир Эдуардович! Теперь мне кажется, что, не смотря на все эти мелкие неприятности, мое прошедшее детство можно сравнить с приключенческой книгой.

— Почему нет? Конечно! В этом нет ничего плохого, наоборот, воспоминания вызывают у вас только положительные эмоции.

— И еще: в моем детском теле всегда находился мощный, неиссякаемый запас энергии. Незаметно я выросла и потеряла весь запас. Если бы он остался во мне, то я, несомненно, добилась бы гораздо большего в жизни.

— Вы загрустили?

— Да. Вспомнила расставание с детством. Этот момент совпал с переездом на новое место жительства в Ленинград. Я тяжело покидала свой любимый город. В мыслях меня постоянно тянет обратно, в интригующий своими неразгаданными тайнами Кенигсберг.

— Валерия, постарайтесь четко зафиксировать в памяти приятные ощущения, связанные с детством и научитесь легко входить в них.

— Для чего?

— В таком состоянии лучше всего добиваться расширения сознания и приближаться к намеченным целям. Кстати, какие цели у вас на сегодняшний момент?

Задумываюсь.

— Так. Давайте разбираться, с чем у вас затруднения и что в своей жизни вы хотите поменять?

— Не знаю… Меня вполне устраивают моя работа, родители, друзья, образ жизни, квартира в которой я живу. Все есть.

— Вы лукавите. А любовь, мужчина?

— Казимир Эдуардович, вы правы. Мне скоро тридцать, а достойного мужчины, с кем я хотела бы связать жизнь, нет. Даже влюбиться по-настоящему не в кого. Обычно у меня происходит так: «ах, какой классный парень, хочу его!» А через полгода полное разочарование. Не могу определиться, кто мне нужен.

— Валерия, слушайте «домашнее задание»: возьмите ручку, тетрадку, сосредоточьтесь и подробно представьте мужчину, которого хотите видеть рядом с собой. Опишите все, вплоть до мелочей. Придумайте ему внешность, черты характера, род занятий, страну проживания, профессию, интересы. Зафиксируйте все, на что хватит фантазии.

— А дальше?

— А дальше назначьте дату и место встречи, опишите обстоятельства, при которых вы с ним познакомитесь. На следующий день после этого творческого процесса сделайте все наоборот — безжалостно выкиньте все мысли «о нем» из головы. Просто забудьте о том, что написали и занимайтесь своими обычными делами.

— И все? Так просто?

— Это не так просто, как вы думаете. Процесс сложный для нашего понимания, но вышеописанная техника работает отлично. Кого «закажете», того и получите.

Выхожу из кабинета в обалдевшем состоянии. Домой! Быстрее домой! Писать! Наверняка, предназначенный мне мужчина уже ждет, когда я впущу его в свою условную дверь.

Добираюсь до дома, скидываю верхнюю одежду, наливаю чашечку холодного чая, беру ручку, бумагу, усаживаюсь за кухонный стол и погружаюсь в раздумья. Какого мужчину я хочу? Никогда серьезно не анализировала эту проблему.

«Душа моя, ответь на вопрос, кого ты хочешь видеть рядом с собой?» — На удивление, моя душа выдает полный ответ незамедлительно. Еле успеваю записывать мысли, льющиеся потоком. Через час «сочинение» полностью готово. Подробное описание мужчины лежит передо мной на столе. Поднимаю глаза на портрет прапрабабушки. Улыбнешься, или нахмуришься? Что ты, бабушка, вообще думаешь о таком «заказе» мужа? Возможно? Получится ли? Неожиданно, или это неровно падающий свет от лампы так шутит… но я совершенно отчетливо вижу, как женщина в зеленом платье по-доброму усмехается и поощрительно кивает.

«Так, доигралась в мистику. Чудеса начались, видения, привидения… Все. Делаю перерыв».

Прячу тетрадь, забываю о проблеме и ложусь спать. Постараюсь больше не думать и не представлять, что произойдет в моей жизни дальше.

ГЛАВА 3

Шесть утра. Неохотно приоткрыв глаза, понимаю, что лежу в родительской спальне и нахожусь в полной прострации. Постепенно моя голова начинает соображать. Откидываю одеяло, стаскиваю разомлевшее тело с громоздкой широкой кровати и бреду в ванную комнату. Заглянув в большое зеркало, вижу, как отекший и небритый «монстр» наблюдает оттуда за моими вялыми телодвижениями.

— Ты выглядишь, как ходячий кошмар. Тобою можно детей пугать!

— Не прикалывайся. Уже привожу себя в порядок.

Десять минут под теплым душем приводят меня в адекватное состояние. Все. Я заканчиваю просыпаться и начинаю делать зарядку. Сначала — дыхание. Тело должно не только проснуться, а еще и наполниться энергией в каждой мышце и каждой клеточке. Затем несколько простых, но эффективных упражнений «на разогрев». И наконец — проработка ката кихон-кумитэ. Молочу ногами воздух, уклоняюсь, перекатываюсь. Кому как, а вот мне в спарринге технику не отработать. В спарринге больше думаешь о том, как бы взять верх над партнером, а не о безупречности приема. Вот и приходится наверстывать самостоятельно.

Так. Времени остается в обрез. Быстро выпиваю кофе, одеваю свой «парадный» костюм, сажусь в старенькую, но любимую БМВ и еду на работу.

По дороге мысленно общаюсь с отцом:

— Папа, ты меня слышишь? Мне очень не хватает тебя! Вспоминаю все твои советы, когда мне плохо. Спасибо, что приучил меня четко, в нужное время просыпаться и быстро приходить в норму. Сегодня в Управе утренний сбор. Главное, не опоздать к началу. Там я увижу нашего общего друга и своего начальника — Анисимова. Снова заведу разговор о тебе и снова не получу ответа…

Не удивляйтесь, я часто разговариваю со своим папой, неожиданно ушедшим в мир иной. Не могу привыкнуть, что его уже нет рядом.

Девять ноль ноль. Начальник Управления экономической разведки Анисимов посматривает на часы и ждет нас — свою, как он выражается, когда злится, бестолковую команду.

— Тиссен, снова опаздываешь?

— Товарищ генерал, ровно девять!

— Отставить пререкания! — я замолкаю.

— Итак, — начал Анисимов, — развал Союза резко повлиял на отлаженные схемы нашей деятельности, годами наработанная агентурная сеть развалилась. Исходя из этого, действуем по обстоятельствам. Есть задание. Через неделю вы направляетесь на границу с Китаем, а точнее Чита- Забайкальск.

— В Забайкальск? Ведь это не наш регион! — молчать и слушать начальника — не моё амплуа.

— Да, Тиссен, именно туда. И я с этим поделать ничего не могу. Приказ из Москвы.

Некогда им проблемами регионов заниматься. На сегодняшний день у них другие задачи — крупный бизнес охранять, да сферы влияния распределять. Хорошо устроились. Скидывают все на питерское управление, мы за них дела закрываем, а они отчитываются. Черт бы подрал эту перестройку!

Да, сегодня шеф разоткровенничался. Видимо, совсем его начальство достало.

— Обстановка у наших товарищей напряженная, — продолжал генерал, немного успокоившись, — не справляются с поставленными задачами. Требуется помощь. Работать будете независимо друг от друга, основной пакет документов получите после совещания. Каждый полетит и поедет самостоятельно. Тиссен закрепится в Забайкальске, остальные в Чите.

— А кто обеспечит моё прикрытие? — спрашиваю, зная, что Анисимов простит мне и этот вопрос.

— Александр Николаевич, когда вы научитесь молчать, когда говорит старший по званию!

— Извините, товарищ генерал, но все же, кто?

— Человек москвичей. Уверяют, что надежный, не первый год с ним работают. Кстати, у меня есть его фото. Зовут Владимиром. Именно он будет помогать в Забайкальске… Вы удовлетворены ответом?

— Да, товарищ генерал.

— Отлично. Разрешите, я продолжу?

— Продолжайте, товарищ генерал.

Шеф окинул меня убийственным взглядом, но сдержался и продолжил:

— Скажу кратко: из двух заводских лабораторий Читы идет постоянная утечка информации по нашим научно-техническим разработкам. Ее переправляют в Китай, а оттуда в США.

«Ну вот, это называется смешение задач в одну кучу», — размышляю я про себя, — «списки китайских агентов — задача Управления внешней контрразведки, а утечка информации по нашим научно-техническим разработкам — наше управление. Получается, что мы „суем рыло“ не в свою грядку… ну что же, и такое бывает… перестройка по-своему перекроила всю деятельность ФСБ и СВР.»

Генерал внимательно обвёл глазами присутствующих и считывая недоумение, застывшее на лицах своих подчиненных, сдвинул брови и закончил мысль:

— Задача: Выявить и прекратить утечку информации любыми доступными средствами. Работать будете с нуля, а значит, на интуиции. Версия утечки есть, но конкретно ухватиться пока не за кого… Даю два дня на подготовку и изучение имеющегося материала. Вопросы зададите позже, после прочтения документов… Пока все свободны, кроме Александра Николаевича Тиссена.

Я и не надеялся, что будет иначе. Сейчас начнет воспитывать — имеет право. Я у него на коленях сидел, когда был маленький. Ладно, потерплю малость, подожду, пока он выльет на меня все накопившееся за последнюю неделю душевное дерьмо и успокоится.

— Саша! Опять ездил на прием к американскому консулу? Ну что с тобой делать? На неприятности нарываешься! — Слушаю молча. Пусть выговорится.

— Я же настоятельно просил не лезть в это дело! Головой рискуешь! Хочешь, чтобы тебя, как и отца, тихо и незаметно убрали? Не надейся, что он жив! Выбрось дурные мысли из головы!

— Не могу. Гроб цинковый нам вскрыть не дали. Так называемые сопроводительные документы — медицинское заключение о болезни и свидетельство о смерти — обыкновенная липа. И вообще, как отец оказался в Майами, когда должен был находиться в это время в Сингапуре?

— Да откуда ты знаешь что липа, а что нет?

— Если документы были настоящими, то труп отправили бы в Россию в течение недели, как положено, а я не мог добиться транспортировки тела два месяца. Это ненормально. Скорее всего, сначала папу вывезли из Сингапура в Америку, затем думали, что делать дальше. Не развилась у него никакая внезапная саркома. Вранье все это, и точка. Папа имел отличное здоровье, и вы это знаете.

— Знаю. Но в сложившейся ситуации я хочу уберечь именно тебя. Ты сын моего друга и мой непосредственный подчиненный. Соответственно, я вдвойне отвечаю за твою безопасность. Будь любезен, не лезь. Расследованием смерти твоего отца занимаются более компетентные люди из его Управы. Наберись терпения и жди.

— Поэтому вы отправляет меня в Забайкальск? Подальше из Питера?

— И поэтому тоже. Иди с глаз моих долой, читай документы.

— Слушаюсь, товарищ генерал. Уже пошел.

Все. На сегодня мое воспитание закончилось быстро. Расслабляюсь. Ох, у меня и работа, но ведь сам выбрал, никто не заставлял. Добровольно решил пойти по стопам отца, отлично зная, на что иду. Папа всю жизнь прожил «на низком старте», а теперь и я в любой момент мчусь, куда пошлют. Фигаро здесь — Фигаро там. О нормальной личной жизни мечтать не приходится. Некогда. А если говорить совсем честно, то мне не особенно и хочется. В одиночестве есть свои преимущества. Забот меньше и нервная система в порядке. Проблем и на работе хватает, хоть отбавляй.

Заканчиваю пустые размышления и еду в универсам за полуфабрикатами. По правде говоря, терпеть не могу посещать огромные супермаркеты, в которых есть все, что надо и все, что не надо. Но сегодня этого вынужденного мероприятия не избежать. В холодильнике совсем пусто.

Внутренне собираюсь, вхожу… Выбирать пельмени нет никакого желания, все одинаковые: и «особые» и «классические», так что, кидаю в корзину первые, что попадаются под руку, и направляюсь к кассе. Повезло! Впереди меня стоят всего два человека. Расплатившись, быстро иду к выходу, по сторонам не смотрю. Голова занята мыслями о новом задании и тем, что я прочел в документах. Если бы отец вернулся, как планировалось, то и с этим заданием многое прояснилось бы сразу. А теперь приходится складывать пазл, не имея не только картинки-образца, но и двух третей деталей…

Неожиданно, у больших стеклянных дверей меня сбивает с мыслей и едва не с ног невысокая рыжеволосая девушка, обладательница зеленых глаз. Вероятно, она также спешила по своим делам и не заметила меня.

Считая себя воспитанным мужчиной, спешу извиниться первым:

— Простите, я случайно на вас налетел!

— Ничего, я понимаю, — с улыбкой отвечает «рыжуха», смело глядя в мои глаза, — я уже сделала покупки, но забыла про хлеб. Теперь вижу, что на кассах очереди. Ладно, обойдусь без него.

От чего-то, прерывать разговор не хочется. Не пойму, в чем причина?

Со словами: «Давайте я вам помогу», беру пакет из рук «рыжухи» и иду вместе с ней до автобусной остановки. Так и знакомимся. Девушку зовут Лера. Поначалу я не могу понять, чем Лера привлекла мое внимание, то ли глубоким, проницательным взглядом, то ли пышными волосами необычного оттенка. Мне очень хочется увидеть ее снова. Ни секунды не колеблясь, глядя прямо в Лерины глаза, выдаю скороговоркой:

— Предлагаю встретиться сегодня вечером, часов в восемь в кафе «Космос» на Большом. Как вам мое предложение? По душе?

Она, после секундного раздумья, кивает:

— Хорошо, давайте встретимся.

— Будьте добры! Продиктуйте номер вашего телефона.

— Телефона? — Видимо, она немного смущена скоростью, с которой я сокращаю дистанцию. Поясняю:

— Я забронирую столик и позвоню.

Девушка диктует свой номер и прощается до вечера.

Что со мной происходит? Моментально воспаряю духом, настроение поднимается, и куда делась моя, привычно «холодная» в любых обстоятельствах, голова? У нее чудесные глаза и она совершенно не боится незнакомых мужчин, не смотря на криминальную обстановку в городе. Наверное, ей никто и никогда не делал зла. Хотя, нужно быть настоящим уродом, чтобы обидеть такую доверчивую девушку…

И тут меня прошибло, как током… внезапно я понял, что Лера разбудила во мне давно уснувшую потребность трогательного внимания и заботы о женщине.

К такому повороту событий я оказываюсь совершенно не готов. Дальше чем флирт и последующая недлительная связь, дело, как правило, не доходит. Женщины меня обычно интересуют только как объект для получения нужных сведений и разумеется, для удовольствия — приятного дополнения к работе. Строить постоянные отношения мне просто некогда, да и подобное желание никогда не появлялось. Но в данном случае внутренний голос громко настаивает на том, что эта встреча может иметь совершенно иное, более серьезное продолжение. Пытаюсь выкинуть неожиданно возникшие навязчивые мысли из головы, но освободиться от них никак не удается.

«Сашенька! Включай голову, родной!» — занимаюсь аутотренингом за рулем, но настроить на аналитическую работу мозг, полностью заполненный размышлениями о личной жизни, не получается. Настойчиво сигналит та часть мозга, которую можно отключить, наверное, только ударом «тяжелым тупым предметом»: «На тебя налетела рыжая красотка. Кто она? Действительно ли встреча была случайной? При твоей работе возможно все»!

В растрепанных чувствах доезжаю до дома и решаю сделать контрольный звонок — проверить, свой ли телефон дала девушка или придумала на ходу комбинацию из цифр. Интересно, откликнется она на имя Лера? Набираю номер. Слышу озорной голос на другом конце трубки:

— Але!

— Лера, это вы?

— Это я! — кокетливым голоском отвечает девушка.

— А это Александр, ваш новый утренний знакомый!

— Очень приятно!

— Вы точно не забудете приехать вечером в кафе?

— Нет, не забуду, — пообещала Лера, — вы можете забронировать столик.

— Обязательно! С нетерпением жду встречи! — удовлетворенно успокаиваюсь. По крайней мере, здесь все в порядке. Можно вернуться к работе.

«Работа» заключается в том, что я завариваю крепчайший чай, ставлю рядом с собой на табуретку, падаю на диван и закрываю глаза. Шеф приказал думать, вот я и думаю. Где это делать — в конторе за столом, или дома на диване, в принципе, без разницы, лишь бы был результат. В моем подходе много плюсов, и только один вынужденный минус: папки с документами при мне нет. Ее запрещено выносить из здания Управы.

Смысла в этом никакого. Во-первых, в ней лишь сырая информация без выводов аналитиков, а значит ценность этих «секретов» для «конкурирующих фирм» сомнительна. Даже стукача не выявить, все они проходят под псевдонимами. Во-вторых, можно подумать, если мне понадобится, я не вынесу из здания Управы все, что мне нужно, включая самого Анисимова. Собственно, двенадцать листов, отпечатанных на принтере через один интервал, мне даже не нужно переснимать миниатюрным фотоаппаратом в ручке. Я все запомнил… Я мыслю… следовательно, существую. Если я чего-то не домыслю, то существовать перестану, и меня, как папу, привезут в запаянном гробу, а мое заданье отправится доделывать кто-то другой.

Неприятный вариант, но вполне допустимый, если то, что я прочел — правда, а не домыслы неопытного информатора.

Так, в проработке рабочих моментов, прошел день и быстро подкрался вечер.

Мысли роятся в голове, как мухи: повезло мне сегодня или нет? Об этом я узнаю вечером… Александр, значит защитник, хорошее имя, сильное… Посмотрим, что будет происходить дальше… В его облике явно присутствует харизма…

Давно не встречала подобных мужчин! Я сразу выделила его лицо с веселыми карими глазами и четко очерченными губами из общей массы тусклых и невыразительных, успела разглядеть высокую пропорциональную фигуру, стройные ноги, широкие плечи и даже длинные тонкие пальцы на узких кистях рук.

В магазине он не смотрел на меня, вот и пришлось действовать самой. Зато есть результат… Бывает, ждешь, ждешь, когда мужчина осмелится подойти к тебе первым, удобные ситуации ему создаешь, а он все никак…

Ладно, лишние мысли в сторону… пора готовиться к незапланированной встрече c новым знакомым. Вечный вопрос — что же мне надеть? Думаю, надо примерить узкую юбку. Есть у меня одна, темно-коричневого цвета, под сапожки подходит, а наверх прикину шелковую зеленую блузку под цвет глаз.

Верчусь перед зеркалом:

А что? Очень даже ничего! Рыжие волосы отлично сочетаются с блузкой. Смотрюсь элегантно. Ему должно понравиться. Щелкаю пальцами. «Вот так вот! ВУАЛЯ!», как говорила Алиса Фрейндлих в фильме про мушкетеров.

Может пригласить его в театр после кафе? Билеты у меня, а Марина, ради такого случая, перебьется. Схожу с ней в следующий раз… Ладно, посмотрим, как события развернутся дальше. Загадывать не буду, а то, не дай бог, сглажу!

Предстоящий приятный поход начинается с неприятного сюрприза. По непонятной причине не заводится машина. Старушка уже не в первый раз меня подводит, но поменять не поднимается рука. Ведь это машина отца. Ладно, ничего страшного не случилось, все живы. Звоню знакомому мастеру и вызываю такси.

В кафе приезжаю заранее и сажусь за столик, специально заказанный недалеко от входа. На дверь не смотрю, но боковым периферийным зрением отслеживаю всех входящих. Я хочу увидеть Леру раньше, чем она заметит меня, в тот момент, когда девушка еще не совсем сконцентрирована и не пытается контролировать свои действия, мимику и движения. Все-таки, это довольно странное банальное знакомство, похожее на «два прохожих под дубами в темноте столкнулись лбами…». В жизни каждого происходит миллион таких моментов. Спрашивается в задаче, почему я, вместо того, чтобы размышлять над предстоящим делом, сижу в кафе и жду рыжую Леру, которую только сегодня увидел впервые в жизни? Ответа на этот вопрос у меня нет…

Ждать приходится недолго. Через десять минут Лера появляется в дверях. Девушка грациозно, легкой походкой подходит к администратору, и красиво кивнув головой в знак приветствия, вежливо о чем-то спрашивает.

Администратор показывает столик, где томлюсь в ожидании я.

Лера ловит мой взгляд, приветливо улыбается, но через секунду выражение ее лица становится иным, более внимательным и строгим, как подобает при первой встрече. Она волнуется. Почему? Неужели я, и впрямь, ей понравился? Но тогда ей нечего волноваться, потому что это взаимно, вот ведь какая штука!

Галантно встаю, касаюсь губами кончиков ее пальцев и приглашаю сесть за столик наискосок от меня. Она садится и закидывает одну ногу на другую. За краем стола виднеется ее коричневый сапожок на высокой шпильке. «Стройная ножка выглядит очень соблазнительно!» — пронеслось в моей голове…

Глядя прямо в ее красивые глаза, говорю:

— Валерия, я рад, что вы пришли, — при всей банальности ситуации, фраза получается неожиданно искренней и теплой. Девушка вскидывает голову, доверчиво смотрит мне в глаза и отвечает:

— Вы мне понравились, хочу понять чем. Обычно, знакомство с мужчиной на улице оказывается удачным в единичных случаях, но в ситуации с вами я почувствовала внутреннее доверие и расположение. Давайте поговорим и узнаем друг друга поближе.

Улыбаюсь в ответ и, не переставая наблюдать, продолжаю разговор:

— Испытываю те же чувства в отношении вас… А по сему, предлагаю выбрать что-нибудь из меню, а далее начать приятную беседу.

— Я согласна, Александр…

Лера заказывает лишь салат с апельсиновым соком и, покручивая пластмассовую трубочку для питья в руках, внимательно наблюдает за тем, как я уминаю отбивную с жареной картошкой.

Складывается впечатление, что девушка тоже пытается «прощупать» меня и действует своими, совершенно неизвестными мне методами. Неожиданно понимаю, что она заранее предугадала то, о чем я сейчас начну говорить, и для нее уже не будет новостью произнесенное мною вслух. Внутренне напрягаюсь и, стараясь настроить разговор на нужный для меня лад, спрашиваю первым:

— Лера, Вы здесь родились, в Питере?

— Да, здесь.

— Чем занимаетесь, если не секрет?

— Не секрет. Работаю переводчиком в фирме, иногда помогаю туристам в загранпоездках.

— Какими языками владеете?

— Английским, немецким.

— Живете одна или с семьей?

— Сейчас одна. У меня своя квартира, отдельная от родителей. Сказать, сколько комнат?

Я, слегка опешив, замолкаю.

— Александр, это допрос? Лучше расскажите о себе. У вас вид большого профессионала по знакомству с женщинами! А еще каким-нибудь ремеслом владеете?

Довольно жестко. Впрочем, этим приглашением в ресторан и «анкетным» разговором я сам напросился на колкость, винить некого.

Не моргнув глазом, спокойно отвечаю:

— Я простой пианист, играю в оркестре, часто гастролирую по разным городам и странам.

— Оказывается, у вас интересная творческая работа! Удачно сочетаете приятное с полезным, себя показываете и мир смотрите.

— Так и есть. Но, иногда, и «пахать» часами приходится, произведения учить. А еще частенько устаю от постоянных переездов и смены гостиниц. Есть свои издержки в работе. Не все так красиво и легко, как кажется.

— В любой профессиональной деятельности есть свои издержки, — замечает Лера, — вы наш, Питерский?

— Питерский, коренной, — улыбаюсь я в ответ такой постановке вопроса.

— В каком оркестре играете?

— В симфоническом.

— А как называется ваш оркестр? Возможно, я его слышала.

— Вряд ли, — качаю головой я, — это совсем новый недавно образовавшийся коллектив, его название вам ничего не скажет. Надеюсь, со временем заработаем себе имя и известность. — Врать Лере мне совершенно не хочется, поэтому разговор о моей «концертной» деятельности спешу свернуть. А то она еще кассету попросит, и как я буду выкручиваться? Подарю ей запись лондонского оркестра? Так попросит сводить на концерт… — А по поводу женщин вы правильно заметили. Скрывать не буду, интересуюсь, но в меру. Женщин никогда не обижаю и ни к чему не принуждаю. Предпочитаю оставлять право выбора за вами.

Лера поколебалась несколько секунд и, поймав меня на слове, предложила:

— Если право выбора за мной, давайте поедем в театр. Там идет новая постановка — «Волшебная флейта» Моцарта. Совершенно случайно у меня оказались билеты.

— Совершенно случайно? — С подковыркой спрашиваю я.

— Абсолютно, — ответила Лера. Ее глубокие глаза серьезны и правдивы.

Соглашаюсь. Почему бы нет? В театре я не был несколько лет.

Спектакль оказывается интересным, необычным по стилю и поставленным на современный лад.

Слушая музыку, переплетающуюся с монологами актеров, продолжаю посматривать на девушку. Видимо, она обладает хорошо развитым образным мышлением. Ей явно нравятся мистические сказки. Девушка ощущает себя Паминой рядом с Тамино…

Неожиданно закрадывается мысль: Лера пригласила меня в театр не случайно и отнюдь не спонтанно. Это явно «домашняя заготовка». И сейчас она, в свою очередь, незаметно наблюдает за мной, моей реакцией и делает свои выводы. Как говорится в одной, далеко не волшебной сказке: «миллион за твои мысли…» Хорошо бы соответствовать ее чувствам и иметь на это время, учитывая мою непредсказуемую работу.

Спектакль закончился. На улице только что прошел дождь. Выйдя из театра, идем по мокрой улице, освещаемой фонарями и яркими фарами летящих навстречу машин. Предполагается, что я провожаю девушку до остановки, но ее мы давно прошли, по молчаливому обоюдному согласию сделав вид, что не заметили. Разговор крутится около волшебной немецкой сказки.

— Есть легенда, что ранняя смерть Моцарта связана именно с «Волшебной флейтой», — говорит Лера, — его убили масоны за то, что он вывел на сцену, и этим рассекретил тайные ритуалы братства вольных каменщиков.

Я пожимаю плечами. Спорить не хочется, тем более, когда у Леры так горят глаза. Хотя мне, в свое время, довелось читать один документ из архива, в котором было прямым текстом сказано, что заказчиком оперы является «венская ложа» … Но я лишь пожимаю плечами и улыбаюсь. Мне хорошо рядом с этой удивительной девушкой.

— Понимаю, что это сказка, но то, что Тамино влюбился в портрет, кажется мне слегка притянутым за уши, — говорю я, — портрет — это всего лишь внешность. А влюбляемся мы, прежде всего в характер, ум, душу. Ничего этого в портрете быть не может.

Лера вдруг поворачивается ко мне, некоторое время пятится, испытующе глядя в глаза, и неожиданно предлагает:

— А поедем ко мне!? Дома спокойнее, уютнее, нет чужих ушей и зорких глаз.

Оказываюсь не вполне готов к такому повороту событий, но соглашаюсь. Профессиональный интерес живо встрепенулся во мне: что задумала эта красавица? Явно, не разовый секс. Она не из трусливого десятка и хорошо чувствует ситуацию, гораздо лучше, чем любая ветреная женщина с завуалированными материальными притязаниями к мужчине. Чем вызвано ее доверие ко мне? Вслух спрашиваю:

— Зайти к вам домой удобно?

— Удобно — ответила она, — я живу в центре, ехать недалеко. Хочу вам кое- кого показать, а вы, если захотите, поделитесь со мной своими впечатлениями.

— Вы говорите загадками! — улыбаюсь и продолжаю: — Интересно посмотреть, кто живет в квартире?

Отчего-то я подумал, что у Леры обитает какое-то экзотическое животное, не иначе…

— Саша, давай «на ты», — предложила она.

— Давай, — соглашаюсь я. Так проще разговаривать…

Минуем Харламов мост и выходим на темную, плохо освещенную улицу Римского Корсакова. Не очень хорошее место для прогулок в ночное время. Отчего-то нет такси, и это странно, час далеко не поздний. Некоторые из городских обитателей только-только просыпаются. Двое из этих, только что проснувшихся, вдруг возникают из темной, узкой щели между домами. От них остро пахнет агрессией. Не знаю, как это выглядит для других, но для меня это запах — острый, неприятно бьющий в ноздри запах адреналина. Наверное, так чувствуют себя собаки, когда мимо них проходит человек с кинофобией. Неудивительно, что им так хочется его укусить… Ребята откровенно навеселе, но не прочь «добавить» еще…

Валерия едва заметно морщится и смотрит на меня. Чего она ждет? Я аккуратно беру ее под локоток, и пытаюсь обойти маргиналов по широкой дуге.

— Эй, мужик!

Обращаются явно ко мне. Один я тут, мужик, если не считать этих двоих. Но стоит ли их считать мужиками, можно выяснить лишь в деле — то есть в драке. А драться ой как не хочется.

— Мужик, ты счастлив, а?

Вот так вопрос! Философский, можно сказать.

— В общем, да, — отвечаю, невольно глянув на девушку.

— Значит, часы тебе не нужны, — делает вывод нетрезвый философ. Его приятель молчит, но по лицу видно, что он согласен с выводом «философа».

Был бы я один, отдал без слова. Часы у меня не швейцарские. Еще не хватало из-за такой, в сущности, мелочи нарываться на приключение и рисковать жизнью. Но Лера… Она явно не намерена расставаться ни с сумочкой, ни с сережками, ни со своими часиками. А ребята вряд ли ограничатся моими «кварцевыми».

— Часов у меня нет, — говорю как можно спокойнее, — пропустите нас.

— Щас-с-с, — снова тянет первый. Это молодой парень послеармейского возраста. Неожиданно он ухмыляется и перегораживает дорогу: — «Никто не может проехать через Шервуд не заплатив налога!» — Он тянется к Лере. Вернее, к ее сумочке.

Ну что ты будешь делать с нетрезвыми любителями английских фильмов! Я перехватываю нахальную лапу простейшим приемом и роняю парня на колени.

— А-а-а-а!.. — комментирует он.

Вот гад! А сумочку-то не выпускает! Зато ее выпускает Лера, наверно, от неожиданности. Кошелек, пудреница, помада, что-то еще сыплется на мокрый асфальт. Девушка ахает и ныряет за своими вещами.

Дальше все происходит очень быстро: Лера хватает сумочку, нетрезвый парень тоже хватает сумочку, а его приятель и не собирается выпускать сумочку из рук. Я сверху беру мужиков за загривки и аккуратно стукаю друг об друга. Оба мешками оседают на землю.

Лера поднимается. Она, явно, испугана.

— Что с ними? Они живы?

— Еще как, — заверяю я, — через пять минут очухаются и станут очень сердитыми.

— Надо уходить, — нервничает напуганная девушка. Я быстро собираю с земли ее вещи, кидаю в несчастную сумочку… и мы бежим, взявшись за руки, как пара школьников…, бежим в сторону Юсупова сада.

Уже в такси она осматривает содержимое, улыбается и окидывает меня любопытным взглядом.

— Спасибо, Саша. Не знала, что ты так умеешь.

Скромно помалкиваю. Тоже мне, достижение, вырубить двух напившихся пацанов.

— А… разве тебе не нужно беречь руки?

— В следующий раз прихвачу с собой рояль. Для самообороны.

Такси останавливается на улице Рылеева перед старинным четырехэтажным домом. Лера идет впереди, на ходу роясь в сумочке. И вдруг останавливается.

— О, майн Гот!

— Что-то случилось?

— Ключи! Наверно уронила там, на улице.

— Запасные есть?

— Конечно есть… В квартире, — она растеряна и, похоже, совершенно расстроена.

— Хорошее место, — киваю я, — главное, надежное. Там точно не потеряются.

Она смотрит на меня расширившимися глазами и вдруг начинает смеяться, искренне, от души и так заразительно, что и я не могу удержаться. Отсмеявшись, спрашиваю девушку:

— Где твоя дверь?

— Вот эта.

— Закрыто на нижний, верхний, или оба замка?

— Нет, только на нижний. Оба я запираю, если уезжаю.

Дел на пять копеек. Но как потом объяснить девушке, где я этому научился? Скажу, «в консерватории», так ведь не поверит.

Вынимаю вторую руку из кармана, и тысячная купюра планирует вниз, на третий этаж.

— Ой! Я сейчас принесу. — живо реагирует Лера и спешит вниз по ступенькам.

Быстро наклоняюсь к двери. Замок самый обычный, да и закрыт не на полный оборот ключа, а только на защелку. Удивительная беспечность. И как ее до сих пор не обокрали? Хотя, я запираю дверь так же. Но у меня воровать совершенно нечего…

С замком справляюсь с помощью тонкой металлической пластины, которая болтается у меня вместо брелока. Полезная вещь, и не только в таких ситуациях.

— Я нашла деньги, — говорит Валерия.

— Спасибо. А ты, оказывается, растяпа.

— Что-о?

— Ключ потеряла, дверь не закрыла, вот и растяпа… Нельзя так.

Она тянет на себя ручку и с изумлением смотрит, как дверь поддается.

— Боже! У меня больше трех часов квартира простояла открытой?!

— Нет худа без добра… ты, кажется, приглашала в гости?

Она впускает меня в небольшие уютные апартаменты с гостиной и спальней. Дверь из коридора в гостиную открыта и я, первым делом, сразу замечаю на стене портрет красивой молодой женщины с рыжими волосами, очень похожими на волосы Валерии.

— Кто эта женщина? — киваю я на портрет.

— Это моя далекая прапрабабушка по маминой линии. С ней связана старинная история нашего рода. Моя мама, к сожалению, не помнит подробности этой истории. Известно лишь то, что прапрапрабабушка, изображенная на портрете, странным образом притягивает к себе внимание людей. Достаточно задумать что-либо, подойти к портрету, посмотреть ей в глаза и попросить, чтобы она помогла. Обычно, все получается. Иногда сразу, иногда с трудностями… Вы не верите моему рассказу?

— Хмм… Не знаю. В мистику особенно не верю, — отвечаю уклончиво, пытаясь не расстроить девушку, — тебе лучше знать, портрет — это твоя реликвия.

Пытаясь понять, что будет дальше, спрашиваю:

— Лера, портрет… это и есть то, что вы хотели показать мне?

— Да, я хотела показать именно его.

Шестым чувством чую, что это не все. Отпираться Лера считает ниже своего достоинства.

— Я хотела спросить у прапрабабушки, нравишься ли ты ей.

— А если она скажет — нет? Как ты поступишь?

— Она не скажет — нет.

— Почему ты так уверена?

Девушка чуть призадумывается.

— Почему — пока объяснять не могу. Всему свое время…

Лера открывает дверцу серванта, достает оттуда два хрустальных бокала, бутылку и ставит передо мной на журнальный столик.

— Саша, это красное полусладкое. Из Испании привезли. Открой его, пожалуйста.

— А штопор в этом доме есть?

— Есть, но не наш — немецкий, — Лера снова подходит к серванту…

— Вот Саша, возьми, — протягивает она новомодную штуковину, — я этим «заморским» штопором пользоваться так и не научилась.

Легко открываю импортную бутылку и наливаю вино.

— За приятное знакомство! — говорю я.

— За знакомство! — вторит Лера, и мы звонко чокаемся бокалами. Дзынь — звенит хрусталь, потом еще раз — дзынь… Звуки постепенно растворяется в тишине комнаты…

Невольно бросаю взгляд на портрет. Кажется, что прапрабабушка улыбается. «Значит, одобряет знакомство», мелькает в голове шальная мысль.

Вино незаметно разрядило атмосферу. Лера призналась:

— Я приметила вас еще в магазине и решила «случайно» столкнуться на выходе, в надежде, что это сработает. В результате все так и получилось.

— Да? Когда вы успели? Лично я в магазине смотрю только на продукты!

— А я всегда успеваю поглазеть по сторонам, рассмотреть рядом находящихся людей и еще продукты выбрать. Умею делать все одновременно.

Слушаю ее и улыбаюсь. Забавная девушка. Она нравится мне все больше и больше.

— Что ты молчишь, Саша? Ждешь, что я скажу дальше? Пожалуйста! Мне приятно находиться в твоем обществе.

— Взаимно, но, к сожалению, на днях мне придется улететь на гастроли, примерно месяца на полтора-два, — говорю, и вдруг сам понимаю, что по-настоящему огорчен, и не в последнюю очередь тем, что Лера запросто может и не дождаться меня… Как бы деликатнее спросить, часто ли она бывает «не одна»?! Но вместо вопроса, неожиданно сам для себя прошу:

— Дождись меня и не приводи к прапрабабушке на «смотрины» других мужчин. Я не намерен отпускать тебя, буду считать дни до новой встречи.

Замолкаю, совершенно не зная, что еще добавить к сказанному для большей убедительности.

— Саша, конечно, я буду тебя ждать! А в квартиру свою почти никого не приглашаю. Исключение — родители и близкие друзья. Не обижай меня своими словами.

— Извини. Я привык к простоте и доступности в отношениях.

— Как легко ты ровняешь женщин под одну гребенку! Тебе в голову никогда не приходила мысль, что мы — особы женского пола, далеко не однозначные?

— Пришло, но только сейчас. Давай поговорим об этом, когда я вернусь. Очень жаль, но мне пора уходить… — прощаюсь и неохотно выхожу из квартиры.

С утра пытаюсь думать только о предстоящем задании, но серьезные мысли в голову не идут. Меня целиком захватывают чувства восторга и счастья, совершенно не знакомые раньше.

Как я умудрился дожить до тридцати трех лет без любви? Повернуть бы всю свою жизнь в другое русло! Но как это сделать? Хороший вопрос. Это, на практике, маловероятно. Специфика профессии обязывает. Вздохнув, усилием воли заставляю себя собираться в дорогу.

Мне грустно. Не успела, толком, познакомиться с мужчиной, как он уже улетает. Теперь меня постоянно мучает один и тот же вопрос: мой это мужчина или опять не мой? Ведь прошло всего две недели после того, как я описала его образ. Неужели так быстро исполнился заказ? Спросить у Казимира Эдуардовича или подождать?

Прапрабабушка на портрете смотрит на меня внимательно, словно хочет понять, отчего вчера я была так взволнована, а сегодня огорчена.

— Он вернется? — спрашиваю женщину в изумрудном платье и, с замершим сердцем, жду… всерьез жду от нее ответа и не кажусь сама себе ни смешной, ни сумасшедшей. Неожиданно приходит четкая мысль: «успокойся. Что будет дальше, поживем — увидим. Нечего гадать на кофейной гуще».

— И не собираюсь, — зачем кофейная гуща, когда у меня есть ты!

Ее глаза улыбаются. Вот и поговорили…

ГЛАВА 4

Чита. Серое хмурое небо. Моросит дождь. Настроения нет. Я ловлю такси и еду на железнодорожный вокзал.

Через лобовое стекло старенькой «Волги» рассматриваю улицы грязного неприглядного города со старыми, давно не ремонтированными домами и разбитой мостовой. Из труб многочисленных заводов валит густой черный дым. Вот же дыра! Как тут люди живут? Мне становится печально. А еще предстоит половину суток трястись в вагоне до Забайкальска. Интересно, что я увижу там?

Внутри грязного, обшарпанного вокзала с трудом нахожу кабинет военного коменданта.

— Здравствуйте! На фамилию Тиссен должны оставить билет до Забайкальска.

— Да, да! Меня предупредили. Вы вовремя приехали. Сегодня идет дополнительный поезд, посадка через час. Утром будете в Забайкальске.

— Мне говорили, что я буду в Забайкальске к вечеру.

— Извините, но на более поздний поезд билетов давно нет, даже брони. Все сложно. Могу посадить только на этот. — Комендант вздыхает.

— А как же договоренность с вышестоящим начальством? — Удивляюсь я.

— Знаете что! Не пытайтесь устанавливать свои порядки! У нас свое начальство, местное! До Москвы и Питера отсюда далеко, вы представления не имеете, что здесь творится. Так что, забирайте свой билет и идите. Поживете в нашем краю, поймете, что к чему.

— Спасибо! Отвечаю, еле сдерживая эмоции.

Интересное начало, ничего не скажешь. Хорошо, что комендант меня по матушке откровенно не послал.

Да, есть у меня «корочки». Если их показать, то мужик вытянется «во фрунт» и немедленно, хоть из — под земли, из-под рельсов достанет билеты с местами, да еще там, где укажу. Но искушения ими помахать нет. Потому, что просто не взял с собой. Без надобности они в таких командировках. Доставать их все равно, что прицепить на лацкан значок: секретный агент, отличник боевой и политической подготовки. Коллегам из конкурирующих служб просьба оказывать всяческое «противодействие».

Я забираю билет, беру сумку и иду на перрон.

Через полчаса после посадки в поезд понимаю, что весь вагон забит челноками, преимущественно мужчинами, направляющимися за товаром в Китай. Все эти молодые контактные ребята, скорее всего, давно знакомы между собой, и ходят в гости друг к другу, постоянно перемещаясь из одного купе в другое. Возможности поспать, видимо, не будет. Придется приспосабливаться.

На всякий случай стараюсь получить полное представление о личностях, с которыми придется коротать время. Моими попутчиками оказывается милая семейная пара. Мужа зовут Сергей, а его супругу Ольга. Вместе с ними едет и их друг Игорь. За стаканом чая мне удается легко «разговорить» друзей.

— Сергей, как получилось, что вы с супругой занялись таким нелегким бизнесом?

— Как получилось? Да очень просто. Мы с Олечкой работали в одном московском НИИ — занимались проектированием силовых энергетических установок. Через полгода у меня намечалась двухгодичная командировка на Кубу. Работники института, после этих командировок, квартиры кооперативные себе строили, «Волгу» на чеки могли купить. Не повезло нам. Союз внезапно распался, командировка накрылась медным тазом, а вскоре, и институт разваливаться начал. НИИ потерял все зарубежные контракты, соответственно, нам стали задерживать зарплату, а потом и вовсе платить перестали. Деньги в институтской кассе появлялись один раз в три месяца. Дальше — хуже. Постепенно начали сокращать штаты, используя любой предлог. А у нас двое детей. Учить надо, кормить, развивать. — Сергей делает глоток чая и грустно замолкает, вспоминая времена беззаботной жизни.

— А друг наш уже в этом бизнесе крутился и нам предложил заняться, — кивает Ольга в сторону Игоря.

— Игорь, а вы чем занимались до перестройки?

— В техникуме математику преподавал. — Запросто отвечает Игорь. Нам платить вообще перестали, а дома жена с полугодовалым сыном. Вот и подался в челноки. Теперь семья сыта, одета и обута. Себе машину купил, правда, подержанную, но иномарку!

— Вы тоже довольны своим новым занятием?

— Вполне нормально живем! Сами себе хозяева. Ни перед кем не отчитываемся и отвечаем только за себя. То в Турцию за товаром летим, а заодно и на море отдыхаем, то в Польшу на автобусе, а теперь вот в Китай. Маньчжурию посмотреть охота, а позже и до Пекина доберемся, — с гордостью отвечает Сергей.

— Нам очень даже нравится такой образ жизни, — поддерживает мужа Ольга, — первое время непривычно было, но потом втянулись. Несколько магазинчиков открыли на разных рынках, есть знакомые, которые постоянно заказывают вещи для себя. Всегда в прибыли.

Начинаю «отрабатывать» легенду: ленинградец, еду погостить к родне, работаю, но не слишком доволен своим заработком активно ищу, чем бы заняться.

— Может, и мне попробовать себя в этом бизнесе? — спрашиваю я, нацепив задумчивую мину.

— Конечно, попробуйте, если ваша работа вас не устраивает. Мы с собой шинели везем и часы командирские. У нас от прошлой поездки нереализованный товар остался. Не было времени сбывать. Хотите? — предлагает Ольга, — отдадим недорого. В Забайкальске вы их сможете продать за доллары или поменять на фабричную китайскую одежду.

— Тогда, пожалуй, куплю, если мне позволят средства. Я немного с собой взял…

— Так и мы много не возьмем. Останетесь в прибыли!

Через десять минут несколько шинелей и часов уже лежат в моей сумке.

Игорь пытается утвердить меня в правильности совершенного поступка:

— Да мы, челноки, этими тряпками всю Москву и Питер одеваем. Чтобы они без нас делали?

— Работы толковой больше нет, и когда будет — неизвестно. Вот и промышляем, кто на что способен. Обидно за державу. Да ладно, где наша не пропадала. Выживем в очередной раз.

Так, за неторопливой беседой проходит день, а вечером начинается шухер. В купе залетает перепуганный проводник и взволнованно сообщает:

— На полустанке местная банда успела сесть в поезд и теперь собирает дань за проезд по территории, которую они считают «своей». Доллары прячьте!

Предупредив всех, он тут же исчезает в неизвестном направлении.

Челноки начинают метаться по вагону. Игорь с Сергеем действуют, как хорошо сработавшаяся команда во вполне «штатной» ситуации: быстро суют деньги Ольге, вдвоем подсаживают ее на третью полку и сверху закидывают сумками. Только они успевают проделать эту операцию, как с двух противоположных сторон вагона заходят по четыре человека с пистолетами, и обрезами, перекрывают оба выхода, выгоняют всех из купе и выстраивают в коридоре. Я тоже попадаю в число челноков.

Главарь собирает с каждого по сто долларов, а одного из челноков неожиданно бьет в лицо. Видимо, или внешность не понравилась, или на всякий случай, для острастки:

— Не вздумаете пожаловаться, на обратном пути всех вычислим. У нас в запасе, помимо оружия, серная кислота имеется. А если кто еще захочет с вас денег снять, скажете: Бегемот уже пошлину собрал.

Выдав эту тираду, вожак с бандой не спеша, с видом хозяина жизни, направляется в следующий вагон.

Обращаю внимание на то, что в подельниках у Бегемота четверо русских и четыре китайца.

Очень интересно, почему китайцы так вольготно чувствуют себя на нашей земле? Кто их прикрывает? С этим фактом тоже неплохо бы разобраться, но при условии, что подвернется подходящая возможность. Возьму на заметку…

…Наконец, поезд останавливается в Забайкальске — маленьком, богом забытом городке, построенном среди голой степи рядом с границей Маньчжурии. Несмотря на то, что мороз стоит приличный, народ деловито снует у меня перед глазами. Вместе со всеми я выхожу из вагона и замираю в полном недоумении: рядом с перроном слышится стрельба короткими автоматными очередями, крики и отборная брань. Ко всему привычные челноки даже ухом не ведут.

— Не обращай внимания, — говорит Игорь, — здесь подобное происходит каждый день и считается нормальным явлением.

— Спасибо, что предупредил, — только и нашелся, что сказать, я. Осторожно и внимательно осматриваясь по сторонам, пытаюсь оценить ситуацию. Около перрона, метрах в ста, не больше, находится мойка для составов, прибывающих из Китая. Как раз сейчас очередной состав проходит дезинфекцию… Приглядываюсь: Что за «чудеса»! Двое китайцев незаметно залезают под вагон, вскрывают люк и принимаются выбрасывать оттуда коробки с товаром. Тут же подскакивают несколько молодых людей «славянской внешности», хватают коробки и стремительно мчатся в сторону центра городка. Вооруженная охрана матерится и стреляет из автоматов в воздух.

Эх, толку от вас мало! Полномочий не хватает! Подстрелили бы хоть одного «случайно», чтобы другим неповадно было, глядишь, запомнили бы надолго.

Задерживаться на перроне не имеет смысла. Нужный человек придет за мной, как договаривались, не раньше шести вечера. Придется где-то пережидать… Чертов комендант, устроил мне проблему на ровном месте. Делать нечего. Пойду изучать местность, а заодно добавлю еще пару достоверных штрихов в свою легенду, не зря же потратил часть командировочных на шинельки. По возвращению за них придется отчитаться.

Не торопясь, хотя ноги ощутимо подмерзают, двигаюсь в сторону центра. Вместительная, «видавшая виды» спортивная сумка служит мне вместо паспорта. Подобных сумок здесь много, так что я неплохо «вписываюсь». Прохожу всего метров сто от перрона и попадаю на местный рынок, где только что украденные коробки быстро распаковывают, тут же разводят костерок и сжигают улики. В коробках оказываются мужские спортивные костюмы. Буквально за пять минут их продают перекупщикам по десять рублей за пару и отправляются за новой добычей.

Вскоре на рынок приваливает новая волна челноков из очередного прибывшего поезда, и перекупщики продают эти костюмы уже по двадцать пять рублей. Все происходит с огромной скоростью, кадры меняются, как в кино. Вот притаскивают коробку с детскими сапожками, она испаряется за две минуты, вот приезжает местная милиция на газике и хватает несколько человек, что попались под руку и не успели скрыться за углом дома.

Рядом стоящий мужчина громко сочувствует пойманным с поличным товарищам и выдает бесплатные инструкции вновь прибывшей немолодой женщине:

— Видишь, мать! Надо вовремя прятаться! Этим не повезло сегодня. Если у них обнаружат спортивные костюмы и ботиночки — считай, плохо дело. Заберут все деньги, а если не захотят отдать, то путь в КПЗ им обеспечен. Ментам план по поимке воров выполнять надо и зарабатывать, между делом, тоже. Условия жизни у них экстремальные, зарплата маленькая, да и ту вовремя не дают.

Следующий эпизод оказывается еще страшнее. Китаец не может поделить с монголом коробку. Завязывается ожесточенная драка. Монгол хватает бутылку, отбивает от нее донышко и кидается в атаку на сына «поднебесной». Народ моментально привычно разбегается по сторонам. Сзади подлетает еще один шустрый китаец и бьет монгола по голове палкой. Тот сразу успокаивается, обмякает и садится на асфальт. Через минуту монгола оттаскивают в сторону его товарищи. Шум на площади тут же стихает. Народ возвращается к своим «привычным» ежедневным занятиям. Продолжаю наблюдать дальше.

Китайцы скупают русские шинели и командирские часы, некоторые меняют этот ходовой товар на свои тряпки. «Ничего себе, какие вольности допускаются на российской земле». Удивление мое растет все больше и больше.

Так. Эмоции в сторону.

Ставлю сумку, немного мнусь на месте, изображая простака, первый раз попавшего в этот городок, достаю из нее парочку солдатских шинелей и несколько часов. Ко мне сразу подходит высокий пожилой мужчина, скорее всего, маньчжур. Он сразу начинает торговаться на хорошем, но слегка ломаном, русском языке.

— Откуда русский знаете?

— Училися в Лоссии. Лаботать главным инженером на стройке, а шинеля мне очень, очень нужна, жена на них кокон сажает. Лаша шерсть — очень холошо! Кушать для наших шелоков черевей.

Продаю ему шинели и кладу деньги в карман. И действительно, сбывать товар китайцам просто! В коммерсанты записаться, что ли? Мда-а… Что-то я увлекся. А морозец-то крепчает! Пора прекращать наблюдение и искать место, где можно пересидеть до вечера. Взяв сумку, я неспешно направляюсь изучать городок, в тлеющей надежде найти хоть какое-то кафе. Оказывается, что задача эта очень непростая. Обойдя все поселение, состоящее из ветхих двухэтажных и одноэтажных домов по кругу, кафе так и не нахожу, зато успеваю налюбоваться на рыжих тощих коров, которые, как в Индии, тупо бродят по улицам, роются в помойках и вылизывают языком консервные банки. К сожалению, здесь это не священные животные, а лишь брошенные на произвол судьбы худобы, которых хозяевам нечем кормить или, попусту, некогда ими заниматься. Да, тряпичный бизнес мощно «приворожил» местное население. Добровольно-принудительная, круглосуточная работа ни о чем другим больше и вспоминать не дает. Очень «интеллектуальное» занятие, скажу я вам…

Вернувшись к рынку, понимаю, что общепита для приезжих в городе просто не предусмотрено. Есть только одно кафе на вокзале, но к нему не протолкнуться. Люди заходят туда погреться и поесть в порядке очереди, которую перезанимает друг для друга. Они и ночуют там же на вокзале, стоя, набившись в небольшой зал, как селедки в бочку. Такого кошмара я еще не видел никогда и нигде… Да-а-а, весь световой день прошел в незабываемых картинках… Прилично замерзаю и хочу есть.

В Забайкальске темнеет. Выхожу на перрон, в «точку встречи», стараясь не думать о том, что буду делать, если нужный человек по какой-то причине не придет. Конечно, еще варианты предусматривалось. Если мы не встретимся сегодня, то встреча состоится завтра в то же время. Но это в Питере все казалось простым и легким, а сейчас, как представлю, что придется болтаться между вокзалом и рынком неизвестно сколько — становится не по себе. Либо околею, либо пристрелят, либо стану «челноком»… При прочих равных — не самый худший вариант.

Кто-то подходит ко мне сзади и аккуратно интересуется:

— Ты что, здесь совсем один «загораешь»?

— Сегодня один, завтра вдвоем — отвечаю по легенде. Мужчина улыбается и протягивает руку. Мы здороваемся.

— Владимир.

— Александр. Очень приятно.

Настроение заметно поднимается.

— Хорошо, что вы здесь! А я уже подумывал о том, что мне придется ночевать на вокзале.

— Ну что вы! Идемте на соседнюю платформу. Ехать до Даурии всего пятнадцать минут.

— Так я буду жить не здесь?

— Конечно не здесь. В Забайкальске нормально жить невозможно. Расскажите, как вы доехали?

— С приключениями.

— С какими?

— Во-первых, билет дали не на тот поезд, так что, торчу здесь с утра, во-вторых, нарвался на банду, которая грабит челноков.

— Что делать, такая у нас здесь жизнь. Не справляемся. Люди разбежались, служить не хотят. Местные бандиты ситуацию чувствуют и ведут себя, как им вздумается. Поезда контролируют несколько группировок. Мы их знаем, но тронуть не можем. Они платят вышестоящему начальству.

— А если в Москву сообщить?

— В Москве свои проблемы, и они там гораздо «интереснее» наших местных. А Забайкальский край плохо контролируется властью еще со времен гражданской войны.

— Быть не может! Тут же граница с Китаем?!

— Ну и что, местные всегда делали и делают свои дела совместно с китайцами. Всем такое положение на руку. Не суйтесь. Выполняйте свое задание и уезжайте. Связь будете держать через меня. Я каждый день бываю в Даурии. Все, приехали. Выходим.

«М-да-а-а, не очень ласковый приём!» — подумал я про себя…

Даурия оказывается маленьким поселком. С одной стороны железнодорожного полотна

размещаются дома коренных местных жителей, с другой находится воинский гарнизон. Сосуществует между собой поселковый народ дружно, особенно, когда на перегоночной станции застревают надолго вновь прибывшие товарные поезда. В такие моменты начинается полное раздолье.

По ночам все вагоны быстро вскрываются и детально обследуются. Из каждого безвозмездно изымаются по десять-двадцать коробок с товаром, затем содержимое этих коробок потрошится, разносится по домам, а тара, как прямая улика, собирается в кучу и сжигается. При повальной безработице доход получается совершенно реальный.

Для проживания меня определили в дом обрусевшего маньчжура. Он, лет двадцать назад, женился на местной русской женщине, да так и остался жить здесь. Зовут этого маньчжура Чен. По-русски переводят, как Сеня. По словам Владимира, парень «свой» надежный, давно помогает «нашим». В это я вполне могу поверить, судя по тому, сколько он запросил с меня за жилье. Действительно, как со «своего», почти «родного». Насколько я успел узнать, снять комнату в Забайкальске стоит почти вдвое дороже.

В этот же вечер, после принятия «на грудь» нескольких стопок китайской рисовой водки, Сеня, на более-менее приличном русском языке, говорит:

— Зачем ты тут, Володя не сказал, и ты, конечно, не скажешь. Я это понимаю, говорить нельзя.

Я киваю, пытаясь сообразить, куда ведет разговор хозяин.

— Но думаю, интересует тебя железная дорога. Почему так думаю? Потому что больше тут ничего нет, все дела, так или иначе, вокруг железки крутятся.

Возразить мне нечего, логика железная. Остается только дослушать, к чему же он клонит.

— Жизнь тут такая… лучше со всеми дружить, — продолжает Сеня, — я помогу тебе. Ты скажешь об этом Владимиру. Он, если будет нужно, поможет мне.

— Как ты мне поможешь?

— Работать пристрою. На железную дорогу. Вроде, как мне помогать. Хорошо?

— Хорошо, Сеня, очень хорошо…

… От натопленной печи в уютном деревянном доме веет теплом. Разморившись, отправляюсь в смежную с кухней комнатенку.

Я страшно устал, спать хочется неимоверно, но, усилием воли, заставляю «шарики» крутиться. То, что предложил Чен, не лишено логики, но, можно ли ему верить? Все жители поселка так или иначе завязаны на воровстве. Да, такая здесь жизнь, работы нет, нужно поднимать детей, и для многих это единственный способ выжить. Но способ, все равно, незаконный. И если такого рода бизнесом занимаются все, то вряд ли Чен с женой остаются в стороне. А иначе как? На них здесь коситься станут! А тот, кто «влип» в преступную схему — легкая добыча и для шантажиста и для вербовщика…

Так можно ли верить Чену? Ладно, дальше, даст бог, разберемся. Хорошо бы, не слишком поздно…

Сеня будит меня рано. Одеваюсь и шагаю вместе с ним на станцию. Станция, по сути своей, оказывается перевалочным отстойником для поездов, следующих в Китай и, обратно, из Китая в Россию.

За сутки на путях скапливается до десяти — пятнадцати составов. Здесь постоянно меняются локомотивы и машинисты. Китайцы дальше этой станции управлять составом не могут. Дальше в Россию их не пускают, заменяют русскими машинистами и бригадой. Соответственно, с нашими бригадами происходит то же самое, только наоборот. Их не пускают в Китай. Они и перегоняют прибывшие в Даурию китайские составы дальше в Россию. Все машинисты друг друга знают. Члены «дружной команды», вне зависимости от национальности, собираются в служебном помещении с кроватями для сна и каптеркой, где кушают, выпивают и беседуют с местными путевыми обходчиками.

Захожу в каптерку, здороваюсь с мужиками. Сеня представляет меня:

— Знакомьтесь, это родственник жены. Зовут Александром. Приехал к нам погостить из Ленинграда и, заодно, прикупить товару.

Мужики смеются.

— В эту дыру только за товаром и приезжают, — комментирует событие один из них.

— Александр скучать не любит и будет помогать мне по работе — осматривать поезда и пропускать стопку — другую водочки. Жена-то дома не дает пить вдоволь, — шутит Сеня, озорно подмигивая при этом остальным.

Меня добродушно приветствуют, наливают за знакомство, после чего завязывается беседа.

— Ты в жизни, чем занимаешься? — Спрашивает один из обходчиков.

— Я музыкант. На пианино играю.

— Дорогой! Так тебе повезло! Можешь забрать себе, бесплатно, новое пианино.

— Каким образом? — Удивляюсь я.

— У нас все просто и понятно, — продолжает обходчик, — состав, полностью забитый музыкальными инструментами, простаивает на путях уже третьи сутки. Можешь взять деревянный трап и выкатить из вагона любое пианино, которое тебе понравится. Здесь же, на станции, закажешь контейнер и отправишь его в Ленинград. Как тебе такая идея?

— Спасибо за заманчивое предложение. У меня дома есть старинный инструмент, так что, новый ни к чему.

— Тогда забери парочку пылесосов. Они кушать не просят, — вмешивается в разговор другой мужчина, — сгодятся в хозяйстве-то, бери, девать их некуда. Стоят в коробках, ждут хороших людей.

Приходится согласиться. Как-никак, за очень короткое время, мне предстоит стать своим среди этих людей. Надеюсь, это и впрямь сделанное от широкой души предложение, а не провокация.

Продолжаю работать — делаю вид, что из простого любопытства расспрашиваю народ о жизни в поселке, о том, как часто сюда приезжают новые люди, у кого есть родственники в крупных городах России. Меня интересует буквально все. Наивные местные выкладывает информацию безо всяких утаек. Это хорошо. Дело продвигается легче, чем я ожидал.

«А Сеня здесь и в самом деле свой, все знают его, и он знает всех и ничего не боится. Страх сразу заметен и нервозность тоже. Но могу ли я ему полностью доверять? Пока он знает лишь то, что я выполняю задание, и оно связано с „железкой“. Получается, что он ничего не знает. Но и помощи от него, пока, никакой. А он бы мог здорово помочь! И запрос на него послать нельзя. Раскроют меня сразу… Придется работать с ним, все равно, других людей у меня нет».

Посему, тем же вечером осторожно посвящаю его в некоторые детали секретного предприятия. Как оказалось, я поступаю правильно. Помолчав около минуты — «переварив» сказанное мною, он говорит:

— Есть человек, который раза три приезжал из Читы в Даурию и передавал с машинистом поезда большие толстые конверты в Китай. Если я замечу его еще раз, сразу дам знать.

— А заметишь?

— Я наблюдательный, — живо отозвался Сеня, — новые лица в поселке замечаются сразу.

— Отлично! — широко улыбаюсь ему.

Из головы не выходит мысль об инженере, купившим шинель на рынке Забайкальска. Интуитивно чувствую явную связь между ним и человеком, передававшим секретные сведения.

С того дня проходит примерно около месяца. Ничего в размеренном укладе жизни людей не меняется. Продолжаю терпеливо ждать… Лед тронулся, как всегда, неожиданно. Очередным вечером мы с Сеней идем проверять исправность вагонов на станцию. В темноте появляется высокий человек, оглядывается и быстро шмыгает в служебную каптерку.

— Сеня, пойди за ним, посмотри, с кем общаться будет. Вдруг, что интересное услышишь, — прошу я друга, — скажи, мол, погреться зашел…

— Понял, — Сеня кивнул и исчез в темноте.

Минут через десять высокий человек выходит из каптерки вместе с китайским машинистом и, отойдя в сторонку, тихонько начинает ему что-то говорить. Тот только услужливо кивает головой в ответ. Через минуту Сеня тоже выходит на улицу и пытается приблизиться к ним под предлогом закурить… Закурить-то ему дали, но вот лица нового человека в темноте ему разглядеть не удается, он лишь успевает понять, что это маньчжур. Только я услышал слово «маньчжур», как моментально сложил в голове подробную версию утечки информации.

— Сеня, срочно собирайся в дорогу. Поедешь вместе с машинистом на его поезде. Предлог — навестить неожиданно заболевшего родственника в Китае.

— Есть товарищ начальник, — весело отзывается Сеня. Ему явно льстит мое доверие. Он ощущает свою значимость в серьезной работе.

Возвращается он ровно через три дня.

— Как дела? — спрашиваю его.

— Сувениры не привез, некогда было. А намерзся изрядно.

Намек понимаю правильно. Жду, когда Сеня отогреется изнутри — махнёт пару стопочек.

Наконец, он разговорился:

— В общем, запомнил я, кому машинист конверт передал.

— Кому? Маньчжур к нему подошел.

— Что, опять маньчжур?!

— Ага… Может, родственник того, что в каптерку заходил?

— А я откуда знаю! — говорю вслух, а про себя думаю: по мне маньчжуры все на одно лицо. Я их отличать друг от друга еще не научился, равно, как и китайцев.

— Одет он был хорошо — в темно-синем пальто, с дорогим портфелем в руке, а парфюмом вкусным от него воняло за километр. Я за ним с вокзала шел. Он сел в «Мерседес» с дипломатическими номерами.

— Как интересно!

— Номер машины запомнил?

— Обижаешь, начальник… на, я вот тут записал, — Сеня достает из заднего кармана джинсов огрызок листка с цифрами и буквами.

— Молодец… а к брату успел зайти?

— Конечно, успел, и на такси за «Мерседесом» проехать успел, и погулять успел, и по рынку прошвырнуться, где русские отовариваются.

Я словно вижу нарисованную Сеней картинку:

Шумный город, толпы людей и машин… Всюду яркие транспаранты с иероглифами, растянутые над проезжей частью, небольшие лавочки, в которых торгуют шелком и аляповатыми веерами. А рядом поп — корн. За картинку всецело отвечает мое воображение. Я никогда не был ни в Цицикаре, ни в Харбине. Знаю лишь, где они находятся географически, а еще то, что Цицикар — крупный промышленный центр, где в последнее время развивается химическая промышленность, в частности, производство удобрений. Но удобрения меня волнуют мало, в конце концов, у нас воруют не их…

— Стоп… что ты сказал про такси? Повтори, пожалуйста!

— Так я адрес запомнил, куда маньчжура привезли.

— Так говори, все из тебя клещами выуживать приходится!

— Не шуми, начальник, — Сеня снова лезет в карман, вытаскивает другую свернутую вчетверо бумажку и подает мне.

— Я китайские иероглифы читать не умею.

Сеня ухмыляется, берет ручку и пишет рядом текст по-русски.

— Вот это другое дело, говорю я и, на радостях, отдаю ему все доллары, которые заработал на случайном бизнесе с шинелями. Сеня доволен. А уж как я-то доволен!

— Сеня, мне срочно необходимо встретиться с Владимиром. Он сказал — ты знаешь, как с ним связаться.

— Знаю.

— Давай, действуй. Пусть он приедет.

Теперь мне предстоит разобраться с тем, кто продавал бумаги. Я даю сослуживцам ориентировку по инженеру, и они тщательно шерстят читинские заводы, работающие на оборонную промышленность. Завершающий этап операции проводит уже профессиональная группа, а не я — одинокий волк.

Вскоре инженера задерживают во время новой попытки переправить в Китай очередную партию документов. Он настолько уверен в своей безнаказанности, что не сразу понимает, что произошло. Находясь в состоянии полнейшего заблуждения, считает, что в России не осталось профессионалов, которые способны им заниматься.

Вот так я заканчиваю свою работу в Забайкальске.

Перед посадкой в поезд успеваю позвонить Лере.

— Лерочка! Ты меня еще ждешь?

На другом конце трубки слышу тихий ответ:

— Да.

— Скоро буду с тобой. Говорить долго не имею возможности. Целую, — я кладу трубку.

Всю дорогу домой, от скуки, провожу в размышлениях. Всегда удивляюсь тому, как устроен мир: Почему люди такие разные по характеру своему, и образу жизни? Воспитывались все в одном государстве, по одной системе, однако кто-то занимается созиданием, а кто-то разрушением.

Вся наша жизнь — это один большой сон. У кого-то он цветной и яркий, у кого-то черно-белый, тусклый и блеклый, как и его собственные мысли. Вот так и существуют рядом созидатели и разрушители.

Продолжаю размышлять и вспоминаю слова одной своей знакомой: «Для того, чтобы к тебе не прилипала всякая дрянь, необходимо каждый вечер, перед сном анализировать, что произошло за день, отсортировать весь накопившийся за день негатив — и мысленно выстирать все это „грязное белье“ в машинке, затем высушить его, прогладить и разложить по полкам. Это трудоемкое занятие, требующее внимания и напряжения. Зато голова с утра легкая, ясная, свободная от всяких ненужных мыслей. Своеобразный аутотренинг для перегруженных мозгов».

А что, реально помогает! И почему я не стал настоящим пианистом? Разъезжал бы с концертами, имел бы постоянную чистоту мыслей и гармонию в душе, не работал бы с чернухой, от которой все время находишься в напряжении. Но, с другой стороны, спокойствие может быстро наскучить…

ГЛАВА 5

Утром несколько раз звоню в дверь Лериной квартиры. Звонки получаются требовательными и нагловатыми. Она выходит в коридор и недовольно спрашивает:

— Кто там, так рано?

— Дед Мороз вам подарок принес! — Смеюсь я за дверью.

— Открывай быстрей, а то подарок растает!

Лера распахивает дверь и сразу попадает прямо в мои крепкие объятия.

— От тебя пахнет приятной незнакомой свежестью. — Говорит она.

— Это запах степи. Ездили с концертами по военным гарнизонам Забайкальского округа.

— Ты надолго, или…? — она не договаривает.

— Пока не знаю. Летний график гастролей еще не утвержден. Сообщу тебе, когда станет известно.

— Саша, не стой в прихожей, проходи!

Беру коробку и иду с ней в комнату.

— Ой! Импортный пылесос! — Громко радуется она.

— Наконец-то увидела, принимай! Подарок для тебя. Достал по случаю.

— Спасибо! Как ты угадал, что у меня нет пылесоса?

— Я в курсе, что они все еще в дефиците.

— А я ждала тебя сегодня — завтра! Интуиция меня не обманула.

— Скорее всего, это не интуиция. — Возражаю я. — Опять с бабушкой совещалась, у нее спрашивала?

— И с ней совещалась — отвечает Лера.

— Рассказывай, чем занималась, как тут, без меня, справлялась?

— Нормально справлялась, в Лондон по делам летала.

— Ах в Ло-о-о-ндон! — Тут моя небывалая ревность начинает выливаться через край. Когда такое было, чтобы я ревновал женщину к поездке, совершенной без меня? Я сам себя не узнаю. Лера довольно улыбается. Мужская ревность, иногда, в очень умеренных количествах, приятна женщинам. Я это точно знаю.

Посадив девушку рядом с собой на диван, принимаюсь «потрошить» ее душу.

Отвечая на все наводящие вопросы, Лера постепенно выкладывает все, что с ней происходило без меня.

— Кто тебе «подкинул» эту командировку?

— Мой шеф. Нам с коллегой — Маришкой пришлось сопровождать группу новоявленных бизнесменов, летевших в Лондон на деловые переговоры.

— Бизнесмены доставали?

— Нет! Что ты! У них свой график поездки. Вместе с ними мы работали только до обеда, оставшееся время гуляли самостоятельно.

— Где гуляли, что видели?

— На самом деле не очень многое. Успели полюбоваться восковыми фигурами в музее Мадам Тюссо, заглянули в национальный музей, но почти «бегом».

— И все?!

— Еще погуляли по Пикадилли, пробежались по магазинам и побывали в Вестминстерском аббатстве.

Лера напрягается и слегка меняется в лице.

— Что интересного в аббатстве?

— Ничего особенного. Это место, где, из века в век, проходят коронации всех монархов Англии, начиная с самого Вильгельма Завоевателя.

— А почему напряглась? Рассказывай, кто тебя обидел?

— Никто меня не обижал. Просто остались неприятные впечатления.

— Так расскажи про впечатления! Мне интересно, что там приключилось.

Она испытующе смотрит на меня и начинает неохотно рассказывать:

— Погода стояла теплая, настроение у нас было отличное. По дороге экскурсовод напомнил, что Вестминстер является действующим аббатством и необходимо вести себя, как подобает в священном месте, затем объявил, что именно здесь находится могила Исаака Ньютона, на которую желательно посмотреть.

Лера замолкает.

Спрашиваю:

— А что дальше было?

— Вместе с толпой народа мы прошли внутрь, — продолжает она, — встретили нас отцы — протестанты с недовольными взглядами. Я прислушалась к их разговорам. Они шепотом обсуждали нас — экскурсантов и возмущались по поводу того, что в святую святых разрешили пускать иноверцев. По их мнению, это настоящее кощунство.

— А потом?

— Потом мы погрузилась в изучение древних останков рыцарей, королей, герцогов и маркизов.

— Жаль, меня там не было. Рыцари — моя любимая тема, — оживился я, — говори подробно, интересно!

— Ничего интересного, одни отрицательные эмоции, — фыркает она.

— Почему?

— Слушай дальше, узнаешь, почему: британская знать захоронена целыми семьями в небольших нишах. Тела их покоятся в роскошных каменных саркофагах. В аббатстве огромное количество таких захоронений, оставшихся от разных эпох. Под них отведены целых три этажа. Кстати, Саша, ты знаешь какие-нибудь истории из жизни усопших, учитывая интриги, постоянно происходящие при королевских дворах в средние века?

— Лера, наверняка, покоящиеся там вельможи вели борьбу за власть между собой — кололи шпагами, резали кинжалами, травили друг друга страшными ядами. Теперь их останки лежат все вместе, рядышком.

— Какие злые шутки судьбы! Откуда тебе известно об этом?

— Читал в свое время.

— А я ничего такого не читала… но, не важно, — продолжила она, — так вот: блуждая по мрачным галереям аббатства, я обратила внимание на огромный купол, украшенный цветными витражами. Внезапно мне показалось, что спертый воздух слегка вибрирует, купол чуть заметно подрагивает. В ту же секунду я услышала над собой чей-то тоненький писклявый голосок: «зачем вы бродите здесь и смотрите на нас с утра до вечера? Вы нам давно надоели, мешаете спокойно лежать»!

— Откуда голос в Аббатстве? Может, тебе показалось? — спросил я.

— Нет, не показалось, — упрямо отвечает девушка, — я напряглась и почувствовала, как души не преданных земле людей бьются об этот стеклянный купол и пытаются выбраться наружу, на свободу. Мне сделалось плохо. Я схватила Маришу под руку, и мы попыталась быстро найти выход из лабиринта залов. А найти его оказалось не так легко. Представляешь, только минут через десять удалось выйти во двор!

— Бедная моя девочка! — жалею я Леру, — неприятность случилась потому, что ты поехала туда без меня.

— Саша, тебе сейчас смешно, а мне тогда было не до смеха!

— Не обижайся, я пошутил…

— Хорошенькие шутки…, даже охранник у двери заметил, что мне нехорошо и спросил: «мадам, у вас все в порядке?»

— А ты что?

— Я сказала: «все о'кей», и мы с Маришей припустили со всех ног к воротам.

— Слава богу, я уже думал, что ты упала прямо перед выходом!

— Ну тебя! Я серьезно говорю, а ты не веришь!

— Да верю я, верю, рассказывай дальше.

— Мы сели на скамейку в соседнем сквере и примерно час обсуждали странное происшествие

— Интересный случай! А что тебе сказала Мариша? Как она восприняла то, что с тобой произошло?

— Мариша думает так: возможно, я способна улавливать импульсы коллективного разума, приходящие из более тонкого мира. Никто, толком, не знает, как устроен наш мозг, и каким образом он взаимодействует со Вселенной. Вероятно, мне передают определенную информацию, которой я должна пользоваться в своей жизни. Прежде всего, мне нужно научиться расшифровывать ее.

«Боже! Что за бред живет в головах женщин!» Я старался слушать с серьезным видом и не улыбаться, но, в конце концов, не сдержался и спросил:

— Ну и как дела с расшифровкой поступающей информации?

Лера снова отвечает на полном серьезе:

— Чем больше мне показывают, тем больше я запутываюсь.

— Выкинь из головы эту ерунду, — советую я, — в аббатстве слишком мало чистого воздуха, вот с тобой и случилась неприятная история.

— Это еще не все, — продолжает она, вконец осмелев, — только не перебивай меня… — этой же ночью мне приснился странный сон: я гуляю по ухоженному старинному кладбищу, которое находится на небольшом пригорке, по всей видимости, в одном из районов Кенигсберга. Прохаживаюсь по тропинкам среди цветов и рассматриваю памятники. Мое внимание привлекает одна из могил. Подхожу ближе и останавливаюсь около невероятно красивого надгробия, изготовленного из светло-розового мрамора, увитого белыми плетущимися розами. На нем четко начертаны золотом имя и фамилия женщины, даты ее рождения и смерти. Я запоминаю надпись, затем иду дальше, вниз по тропинке, ведущей в город, и оказываюсь в большом старинном особняке.

— И что ты видела в особняке?

— Посреди гостиной стояло кресло, в нем сидела женщина, на вид, лет сорока пяти, одетая в парчовое платье и вышитые позолоченным узором башмачки с загнутыми носами. На её плечах лежали темные, чуть оттененные сединой, волосы. Женщина строго отчитала меня за то, что я до сих пор не появлялась у нее в доме и дала указания по поводу моей дальнейшей жизни.

— И как ты выполняешь её указания?

— Ничего я не выполняю, Саша.

— Почему?

— Потому что утром проснулась, попыталась восстановить увиденные события, но вспомнить надпись на могиле и слова женщины так и не смогла. Основная часть сна стерлась из моей памяти.

Я молчу…

— Саша! Что скажешь? Что со мной происходит?

— Лерочка, я человек прагматичный и до сих пор не сталкивался с такими явлениями. Думаю, что ты очень впечатлительная девушка и тебе не стоит бродить по всяким кладбищам и захоронениям, там всегда тягостная атмосфера. Чем быстрее ты забудешь это «приключение», тем лучше.

— А сон?

— А сон — тем более. Он приснился потому, что ты долгое время думала о могилах и рыцарях. Все, забудь об этом.

— Постараюсь.

После Лериного эмоционального рассказа в моей голове прочно закрепляется мысль: «поеду в Европу и возьму ее с собой. Пусть рассматривает средневековые замки в моей компании. А что? Неплохая идея! Мне нравится».

Попив чайку и проводив девушку на работу, мчусь в управу, пишу отчет по командировке, отдаю его Анисимову и заодно выпрашиваю двухнедельный отпуск.

Он долго «пытает» меня на предмет, где это я собираюсь его провести: не под стенами ли американского посольства, и не Сингапур ли хочу посетить по турпутевке… Моим заверениям, что я давно стал большим, благоразумным и осторожным мальчиком, он не верит. Вообще-то, правильно не верит. В забайкальской истории мелькнул короткий, почти как у бульдога, хвостик — название ресторана в Цицикаре… Точно знаю, в Сингапуре есть ресторан с таким же названием, и отец там бывал. Совпадение? Запросто. Есть куча ресторанов с русской кухней и все они называются либо «Самовар», либо «Тройка», на худой конец — «Петрович». Китайские ресторанчики с одним и тем же названием вполне могу быть! Поверить в это намного легче, чем в связь Цицикара с Сингапуром. «Где Рим, а где Крым?» Но совпадение занятное. Проверить бы…, да кто позволит… Ладно, дело пока терпит… Во всяком случае, надеюсь, что терпит. Впереди меня ждет первый, бог знает, за сколько времени, отпуск, который я впервые проведу вместе с любимой девушкой…

В моей квартире неубрано и пыльно. После смерти родителей не люблю находиться в ней долго. С их уходом исчезла привычная атмосфера спокойствия и уюта. Гулкая пустота большого пространства давит на меня.

Хочу переодеться и подхожу к старинному дубовому шкафу. Открываю дверцу. Из него, прямо мне на ноги, выпадают вечно сваленные в кучу джемпера, которые я раскладываю по полкам очень редко. Вместе с джемперами на полу оказывается и маленький холщовый мешочек. С любопытством раскрыв его, вижу женское золотое кольцо с большим овальным изумрудом. Взяв его в руки, с удивлением рассматриваю густо-зеленый, массивный камень. Вспомнил! Это кольцо папа подарил маме в день свадьбы. Как я про него забыл?

Мама никогда не носила его, а просто хранила, как дорогой подарок. Кажется, папа упоминал о какой-то истории, связанной с ним. Что это за история, толком и не знаю…

«Надо же! Попалось мне на глаза именно сейчас. Это что, знак, что жениться пора? Нет. Номер не продет. Слишком рано. В ближайший год не собираюсь. Посмотрю, что будет дальше. Пока и так хорошо».

Кладу кольцо обратно в мешочек и засовываю подальше, в глубину самой верхней полки шкафа. Пусть лежит там и ждет своего часа.

Кое-как прибравшись, звоню в управу и прошу оказать содействие для получения виз в Германию себе и Лере. Мне давно хотелось посмотреть Мюнхен и Баварию. Близятся майские праздники…

Через десять дней после Сашиного возвращения мы уезжаем в Мюнхен. Вчера удовольствием погуляли по Мариенплац, посетили величественный замок Нимфенбург, успели отметиться и в знаменитой пивной Хофбраухаус, в той самой, где Гитлер собрал всех соратников по партии с целью устроить свой первый путч, и дегустировали отменное Баварское пиво, рецепт которого строго соблюдается до сих пор. Сегодня полдня с наслаждением бродили в великолепном английском парке с его четко разбитыми дорожками и строгими аллеями.

Пребываю в совершенно счастливом состоянии. В этом городе мне нравится буквально все. А еще больше импонирует тот факт, что со мной рядом находится шикарный мужчина, с которым легко и спокойно, от него веет надежностью.

Побродив по городу, заходим в пинакотеку, где хранятся картины известных европейских мастеров средневековья. Гуляя по залам, останавливаемся у портрета немецкого барона. Меня притягивает к себе взгляд и очень знакомые черты строгого лица. Приглядевшись внимательнее, замираю на месте: передо мной стоит живой Саша, только в другой одежде и с более длинными волосами. Оцепенев, не знаю, что подумать.

— Сашечка! Встань, пожалуйста, рядом с портретом этого барона. Сфотографирую тебя на его фоне.

Саша послушно встает, я навожу объектив и готовлюсь щелкнуть. Тут же подходит охранник и вежливо предупреждает о том, что фотосъемка запрещена. Улыбаюсь и объясняю:

— Посмотрите на них обоих, вы видите сходство?

Охранник присматривается и говорит:

— Вижу. Видимо, это ваш далекий предок. Откуда вы приехали в Мюнхен?

— Из России.

Охранник некоторое время раздумывает, как ему поступить, затем предлагает:

— Не хотите ли вы пообщаться с нашим специалистом? Он сейчас находится рядом, в своем кабинете.

— Конечно, хотим! — Отвечаем хором.

Охранник приглашает пройти за ним в служебное помещение.

Любезный специалист рассказывает о том, что портрет неизвестного барона написан по частному заказу немецким художником Эльсхеймером и до начала прошлого века находился в одном из Богемских замков. Во время войны нацисты вывезли портрет с территории Чехии и определили ему место в пинакотеке. Больше он ничего добавить не может, но советует заняться изучением истории своего рода.

Наблюдаю за своим мужчиной… Он выходит из кабинета в состоянии сильного изумления.

— Вот так сюрприз… Право, я потрясен! — Выходит, мы ничего не знаем о своих семьях, — растерянно говорит мне Саша, — в детстве, когда родители, живые дедушки и бабушки пытаются рассказать предания из истории своей фамилии, мы не слушаем, нам неинтересно. К сожалению, осознанность того, что они хотели поведать нам — своим потомкам очень важную информацию, приходит гораздо позже, когда спросить уже не у кого.

— Саша, тебе необходимо самым серьезным образом взяться за устранение этого пробела. Я помогу тебе, — отвечаю ему я.

— Лерочка, чем ты можешь мне помочь?

— У меня есть знакомый историк-архивист. Обратимся к нему.

— Хорошо. Я готов…

Мы спускаемся в холл и покупаем шикарный альбом с репродукциями из пинакотеки. Решаем, что в отеле рассмотрим портрет внимательнее, а по приезду домой сразу позвоним историку и попросим помощи в вопросе по генеалогии.

Вечером, усевшись на диван, открываем страницу с портретом и изучаем его более детально.

Приглядевшись, мой Саша внезапно удивляется:

— Посмотри, на пальце левой руки барона надето золотое кольцо с зеленым камнем!

— И что это значит? — В свою очередь спрашиваю у него.

— Мне кажется, что я уже где-то видел это кольцо.

— Где?

— К сожалению, не могу вспомнить.

Что-то мне подсказывает, что он помнит, где видел кольцо, но продолжать эту тему не хочет…

Пытаюсь окольными путями вывести его на разговор о предках:

— Саша, у меня появилась мысль: я бы с удовольствием осталась жить в Мюнхене. Какие здесь красивые места! Какая благодать!

— Да, действительно красивые места, ничего не скажешь. Я бы тоже здесь с удовольствием остался, но к немцам нужно приезжать с большими деньгами. Только тогда они дают вид на жительство.

— Ты прав… Вот если бы у нас оказались прямые родственники в Германии, то получить документы на проживание было бы значительно проще.

— Нет у меня родственников в Германии, — с сожалением отвечает Саша.

— И у меня нет, — поддакиваю я. Так что, жить нам в России до конца дней. Можно только мечтать о светлом будущем…

— Вот я этим и будем заниматься! — Иронизирует Саша.

Мне тут же представляется приятная картинка: на террасе замка стоит накрытый белоснежной скатертью небольшой круглый стол. Я сажусь рядом с ним в удобное кресло. Слуга подносит мне маленькую изящную фарфоровую чашечку с горячим шоколадом…

И почему я не родилась раньше века, этак, на два?! В моем теле появляются новые, необычные, до сих пор не испытанные ощущения, которые я не могу передать словами…

ГЛАВА 6

— Господин Линд! Просыпайтесь! Пора вставать! — Слуга осторожно трогает меня за плечо. Открываю глаза.

— Доброе утро, мой господин. Я принес вам свежий халат. Будете одеваться?

— Спасибо, Фриц, да. Что, Эстер, уже встала?

— Давно, мой господин.

— А дети?

— Нет. Детей не будили.

— Хорошо. Пусть еще немного поспят. Я должен поговорить с супругой.

Наконец встаю и подхожу к окну опочивальни, находящейся на втором этаже моего дома. Сегодня солнечно. Значит, день будет удачным. В сумерки плохо думается, чувства не так остры… На самом деле я просто не люблю пасмурную погоду, в дождь у меня портится настроение.

Мой взгляд скользит по округе и останавливается на одной из башен Хайдельбергского замка: Интересно, герцог уже проснулся? Необходимо порадовать его сегодня.

С каждым днем убеждаюсь больше и больше, что сделал правильный выбор и переселился сюда из Любека. Природа края очень живописна и привлекательна. Как удачно, на высоком холме, среди густого леса, с обильно произрастающими зарослями черники, расположился наш город!

Внизу, под холмом течет полноводная извилистая Неккар. Петляя между долинами с густой сочной травой, воды ее неспешно огибают город и ниже по течению сливаются с Рейном. На противоположном берегу виднеется небольшая деревенька. Испокон веков ее жители выращивают на холмах отменный виноград, из которого получается великолепное крепкое вино. Новое место жительства дает все, что необходимо для семейного счастья и благополучия.

Прошло уже четыре года, как я получил официальную должность личного ювелира герцога Пфальцского и его супруги Елизаветы Стюарт — дочери короля Якова первого. Елизавете понравилось, что во мне, также как и в ней, течет шотландская кровь. Она легко убедила мужа взять к себе на службу именно меня…

Думается, тут дело не только в шотландской крови, есть еще кое-что, чего она знать не может, да и никогда не должна узнать…

…В комнату снова робко заглядывает слуга.

— Господин Линд! Госпожа просит вас в столовую!

Отхожу от окна, накидываю шелковый китайский халат и спускаюсь вниз. Моя умная, заботливая и нежная супруга ждет за столом. Мы привыкли обсуждать с ней домашние дела наедине.

— Доброе утро, Иоганн! Вы успели отдохнуть?

— Конечно, дорогая. Вчера я вернулся не очень поздно.

— Вы побудете сегодня со мной и детьми?

— Нет, дорогая. У меня срочные дела.

— Жаль. Дети видят вас очень редко!

— Эстер! Позвольте напомнить вам, что основную часть моего времени официально занимает ювелирное ремесло. Целыми днями я выполняю дорогостоящие заказы, а все вечера занимает работа над трактатом «О пути к истине». В дополнение ко всему, ставлю сложные алхимические опыты. Невозможно отказывать герцогу. Не забывайте, что я состою у него на службе и получаю высокую плату.

— Иоганн! Но вы совершенно не уделяете времени семье!

— Дорогая, вам придется потерпеть. Мне нужно еще немного времени, чтобы сколотить приличное состояние. Уверяю вас, все делается только для блага семьи.

— Хорошо, ради этого, я потерплю. — Отвечает Эстер.

Я не склонен обижать супругу. Без ее незримой помощи высокого положения в Германии я бы не добился. Эстер происходит из старинного рода перекрещенных богатых евреев, перебравшихся в четырнадцатом веке из Южной Франции в Любек. Помимо значительной денежной суммы, ей в приданое досталась старинная рукопись, которая передается по наследству из поколения в поколение. Рукописью должен обладать только энергетически мощный человек — член клана. Но семье Эстер наследников — мужчин не осталось, выжили только девочки. Так что, книга досталась мне. Дед Эстер научил меня правильно читать зашифрованный рукописный текст. Благодаря этому тексту мне и удается вычислять сложнейшие гексаграммы, влияющие на судьбу и несущие в себе определенный смысл, индивидуальный для каждого. Я помещаю гексаграммы на внутренней стороне ювелирных украшений. Истинный смысл рисунка знаем только мы с заказчиком. В этом и заключается секрет моих изделий…

… Закончив разговор с Эстер, я привожу себя в порядок и направляюсь в лабораторию. Лаборатория и мастерская располагаются в одном из подвалов огромного герцогского замка, где мне приходится работать до глубокой ночи в полном одиночестве.

Природа наделила меня особым даром — умением тонко чувствовать вкусы и настроения хозяев замка и их друзей. Благодаря этому качеству я быстро вошел в доверие к своим покровителям и стал им необходим.

Вот и сегодня, пользуясь протекцией герцога Пфальцского, я ожидаю приезда очередного состоятельного заказчика из Франкфурта. Есть заказы, есть и прибыль. Мне все равно, за кого и о чем просит герцог. Лишь бы клиенты хорошо платили. Неизвестно, сколько я еще смогу послужить своему покровителю. Католическая инквизиция наступает на пятки, вытесняет протестантов…

… Захожу в мастерскую, сажусь за стол и раскрываю старинную рукопись…

Дверь отворяется, но вместо клиента на пороге появляется сама герцогиня Пфальцская. Поздоровавшись, Елизавета спрашивает:

— Дорогой друг, как идут ваши дела?

— Благодарю вас, как обычно. — Буркаю в ответ.

С некоторых пор наши отношения с Елизаветой стали довольно прохладными. Герцогиня слишком любопытна… Вот и сейчас она крутится вокруг стола и на правах полноправной хозяйки замка, заглядывает в книгу. Посчитав ее поведение не совсем тактичным, захлопываю рукопись и довольно резко говорю даме: «Госпожа герцогиня! Настоятельно прошу вас не мешать!» Елизавета сухо извиняется и уходит. Думаю, что в душе она, все же, побаивается меня. Уж очень загадочной и устрашающей личностью слыву я среди приближенных ее мужа. Они не забывают постоянно сплетничать об этом. Что же, это к лучшему! Пусть боятся!

По всей округе обо мне идет слава, как о хорошем ювелире, приносящем удачу, и ни один человек из непосвященных не знает, откуда идут корни этой славы.

Два раза в неделю, под покровом ночи, используя потайной вход, в лаборатории замка собираются известные герцогу и мне знатные вельможи. Мы проводим долгие часы в беседах о смысле жизни, бытия и сознания, занимаемся опытами и вычислениями, используя сложнейшие таблицы из старинных книг. Все эти вельможи называют себя членами Тайной Ложи, а ко мне обращаются почтительно — Мастер.

Мастер — посвященный третьего градуса. Обладая гипнотическими способностями, передающимися по нашей линии из поколения в поколение, мощнейшей энергетикой, огромной силой духа и рукописью, в которой содержатся древнейшие зашифрованные знания иудеев, я умею превращать невозможные, с точки зрения простого человека, события в совершенно реальные…

… Добавлю несколько слов о том, что герцогиня отлично знает: во многом ее супруг

полностью зависит от меня. На этом основании она и прощает мне все выпады в ее сторону…

Неожиданная волна прохладного воздуха отвлекает от размышлений. Сзади приоткрыли старинный гобелен, скрывающий потайной вход. Я резко поворачиваюсь и машинально трогаю тонкий стилет, спрятанный у запястья. Хоть я и способен на многое, но обычными средствами самозащиты не пренебрегаю.

Передо мной появился мужчина. «Как он оказался здесь?»

Камзол, шляпа… ботфорты и шпоры забрызганы грязью… Наверняка он проделал долгий путь верхом, и явно не для того, чтобы меня убить.

— Кто вы?

— Ваш брат, — мужчина чуть склоняет голову.

У меня нет братьев, но я понимаю, что он хотел сказать. Мужчина слегка отворачивает ворот камзола и, в подтверждении моей догадки, показывает серебряные звезду и месяц на одной цепочке.

— Разумеется, вы — мой брат… Чем я могу служить Тайному Мастеру?

Молодой человек, неожиданно появившийся в лаборатории, присаживается в кресло:

— Вы, конечно, знаете, какие события не так давно произошли в Богемии?

— Конечно, — киваю я. Весьма странной смертью веротерпимого и просвещенного короля Рудольфа закончился «золотой век» нашей любимой Праги — Мекки точных наук и тайных искусств — алхимии, астрологии, нумерологии… Забравший власть выкормыш иезуитов объявил настоящую войну всем инакомыслящим. Многим братьям пришлось бежать или скрываться. Прискорбные события…

— Прискорбные — это полбеды, — горько усмехается мужчина, — скорбь можно пережить. Беда в том, что эти события опасны. Католики набирают силу.

— Но что можно сделать? — недоумеваю я.

— Многое. И многое уже делается. Вам, как посвященному третьей степени, я могу без страха доверить важную тайну: Богемия готова восстать против своего нынешнего правителя.

— И кому достанется корона? Габсбургам?

— Влиятельные и просвещенные люди Богемии предполагают, что корона должна достаться вашему покровителю.

Я быстро прикидываю ситуацию. У герцога прочные семейные связи с протестантами Франции и Нидерландов, к тому же, он родственник английского короля. Этот немаловажный факт придает ему дополнительный вес, как политической фигуре. Несомненно, герцог подходит на роль короля…

Спрашиваю:

— И что должен сделать я?

— Вы имеете некоторое влияние на герцога.

— Да. — Я вынужденно киваю головой.

— Позаботьтесь о том, чтобы он согласился принять корону. — приказывает мой «брат» и встает. — Братство. Верность. Молчание, — произносит он слова из ритуала и исчезает в той же потайной двери за гобеленом…

«Масон является мирным подданным гражданской власти, где бы ни приходилось ему жить и работать, — гласит один из параграфов нашего устава, — он не примет участия ни в каких замыслах против мира и блага народа».

Да-а-а. Наша действительность не лучшим образом отличается от декларации… Пока мир остается несовершенным, у нас будет работа, в том числе и довольно неприятная…

Кстати, герцог давно и настойчиво просит сделать господину из Франкфурта гексаграмму на разрушение. Этот господин член дома Габсбургов и, конечно, их преданный слуга, мешает исполнению его планов. Я, как всегда, к услугам Пфальцского…

Наконец, появляется и долгожданный заказчик — граф Виттельсбах. Именно он считается тайным недругом герцога. Внешне этот факт определить невозможно. Соблюдаются все подобающие приличия и показная учтивость. Никоем образом не показывая своего волнения, предлагаю ему варианты дорогого кольца, обговариваю стоимость услуги и приступаю к работе.

Между золотом и камнем осторожно насыпаю сильный медленно испаряющийся яд, затем гравирую на внутренней стороне специальную формулу, направленную на разрушение.

Что только не сделаешь для своего покровителя! Думаю, что большого риска нет. Отчего умрет граф — догадаться невозможно.

Проходит три дня. Виттельсбах снова в моём кабинете — надевает на палец новое кольцо и, вполне довольный моей работой, возвращается в свои владения.

Спустя месяц герцогу Пфальцскому передают срочную депешу, в которой начертано: «С прискорбием сообщаю, что от неизвестной болезни скончался ваш друг — достопочтимый граф Виттельсбах. Ожидаем ваше сиятельство для принятия участия в погребении».

Тайный друг, который передавал записку, рассказал мне, что при прочтении депеши на губах герцога промелькнула сардоническая усмешка, которая тут же сменилась подобающим обстановке выражением скорби…

Через некоторое время мне достается крупная денежная сумма за преданную службу.

Несколько месяцев размеренной жизни пролетают незаметно. Но на смену спокойствию приходят неожиданные перемены.

Вечером у хозяина появляется гонец из Праги.

Меня приглашают в его кабинет для разговора.

Герцог находился в приподнятом настроении и обратился ко мне с пафосом:

— Уважаемый Мастер, мне, как благочестивому протестанту, предлагают стать королем Богемии. Я желаю, чтобы вы тщательно рассмотрели сие, весьма достойное предложение, и высказали свое мнение. Сколько вам понадобится времени для расчетов?

— Господин герцог, постараюсь все исполнить за одну ночь, — кланяюсь я.

— Надеюсь, что завтра к утру исчисления будут выполнены. Высокие покровителя и друзья с нетерпением ждут моего решения.

Откланиваюсь, иду к себе в кабинет, немедленно усаживаюсь за массивный письменный стол, открываю книгу и начинаю работу. Через четыре часа перед моими глазами предстает полная картина дальнейших событий. К сожалению, знаки судьбы не слишком благоприятствуют моему покровителю. Но как мне быть? Приказ Тайного Мастера, посвященного четвертого градуса, которому я обязан подчиниться, однозначен.

Снова углубляюсь в расчеты, надеясь, что в них вкралась ошибка…

Через некоторое время с облегчением улыбаюсь. Нет, я нигде не ошибся, все исчислено верно. Теперь я точно знаю, что мне самому придется делать в этой ситуации.

Утром являюсь на прием к покровителю.

— Мой господин, причин для опасений нет. На вашем месте я бы принял это предложение. Во всяком случае, мои худшие прогнозы могут сбыться, если вы с семьей останетесь здесь. Католики очень быстро набирают силу. Последствия этих событий могут развернуться не в нашу пользу.

— Любезный Мастер, вы уверены в точности своих расчетов и выводов?

— Уверен. В этом и заключается моя работа. Я должен предвидеть все.

Герцог с минуту размышляет и отвечает:

— Вы меня убедили. Исходя из складывающихся обстоятельств, я приму корону Богемии, но вам, Иоганн, также придется переехать вместе со мной на новое место жительства. Я не желаю оставаться без верного помощника.

Что остается делать? Немного подумав, даю утвердительный ответ. (Скажу вам по секрету, что старания мои направлены на благосостояние семьи, а не хозяина, а дополнительные вычисления подтвердили, что моей семье переезд точно пойдет во благо). Удовлетворенный полученной информацией, герцог отправляет сообщение о своем решении в Богемию.

Срочно продаю дом и расстаюсь с лабораторией. Поспешный отъезд из этого живописного места травмирует семью. Пытаюсь сгладить трудности очередного переезда, как могу:

— Дети, в Богемии жизнь будет еще лучше. Никогда я не обманывал вас. Семья есть смысл моей жизни. Клянусь, что и в дальнейшем буду делать все, что возможно для вашего блага…

Эстер относится к переезду спокойно. Она всецело доверяет мне.

Первое время дети тоскуют по Хайдельбергу и вспоминают, как любили играть среди фонтанов и газонов графского парка. Постепенно семья вполне осваивается на новом месте.

Новоиспеченный король — протестант Пфальцский продержался в Чехии всего год, успев подарить Богемии второй «золотой век», а мне пожаловать титул барона и два поместья с замком на юге страны. Католики свергли его неожиданно быстро. Остаток жизни, как я и предугадал, они с Елизаветой проведут в бедности и изгнании. Вместе с Богемией супруги потеряли и Пфальц.

Внешне все выглядит внезапно, но я — то уже давно знаю, что скоро лишусь покровителя. И поэтому, для спасения себя и семьи перехожу в католическую веру и перебираюсь под покровительство короля Фердинанда II, где негласно продолжаю заниматься алхимией, ювелирным делом и удачно обзавожусь новым просторным домом. Жизнь налаживается.

Очередным весенним днем ко мне в кабинет заходит незнакомый молодой господин.

— Барон фон Венцель. — Представляется он с достоинством.

— С чем пожаловали, барон? — Заинтересованно спрашиваю его, почувствовав запах денег.

— Я приехал к вам по рекомендации одного из членов тайной ложи — барона фон Бальц и намерен заказать золотое кольцо с изумрудом, привезенным для меня из Африки. — С этими словами он протягивает камень мне.

Беру изумруд и внимательно рассматриваю его на свет:

— Крупный камень! Переливается густым темно-зеленым цветом, совершенно чистый, без вкраплений. Очень достойное приобретение! Мне придется потрудиться над огранкой.

— Всецело доверяю вам. — Отвечает фон Венцель.

— Какой тайный смысл вы хотите вложить в гексаграмму?

Барон призадумывается, но через минуту с полной уверенностью произносит:

— Хочу, чтобы ваша формула хранила мою семью и будущих потомков настолько тщательно, что наш род не имел бы возможности прерваться.

— Хорошо! Но в этом случае, необходимо сделать второе кольцо — женское, для вашей супруги. Только две гексаграммы смогут защитить ваших потомков.

— Господин Мастер, я еще не женат.

После такого заявления мысли в моей смекалистой голове лихорадочно забегали, просчитывая удачный вариант ответа, и выдали его незамедлительно. Тут же предлагаю:

— Если пожелаете, я смогу порекомендовать вам достойную девушку из нашего города.

Молодой человек, не ожидая такого предложения, слегка смущается и произносит:

— Мне некогда заниматься устройством личной жизни, поскольку состою на службе при дворе короля шведского Густава II Адольфа, постоянно путешествую по разным странам и выполняю его поручения. Но почту за честь, если вы соблаговолите представить ее.

Обрадовавшись удачно подвернувшемуся случаю, говорю:

— Друг мой! Жду вас завтра к обеду в моем доме.

Этот молодой человек импонирует мне все больше и больше. Необходимо аккуратно расспросить его о семье и состоянии на сегодняшний день. Он производит впечатление образованного и далеко не бедного дворянина… А моя старшая дочь Августина уже подросла. Она слывет у местного дворянства красивой и воспитанной девушкой.

Августина взяла от нас с Эстер прекрасную внешность: Ей достались тонкие, как у матери, черты лица, а грациозная фигура, рыжие волосы в сочетании с зелеными глазами — это наследство от моих далеких предков из Шотландии. Получилась прекрасная смесь из нескольких кровей. Особенно люблю и выделяю ее из всех своих дочерей. Интуитивно чувствую, что именно она и ее будущие дети будут нести и продолжать в себе все лучшие качества, доставшиеся от двух, столь разных, старинных родов. В добавление ко всему сказанному, начинаю замечать, что она, также как и я, обладает даром внушения. Посему, мне хочется устроить ее жизнь как можно лучше.

Прикидывая перспективы удачного замужества дочери, направляюсь домой, сообщить Эстер о предстоящем обеде…

ГЛАВА 7

В Старом Граде Королевства Чехии погода стоит великолепная. Май месяц выдался теплым. В палисадниках домов зажиточных горожан цветут розы. Благоухает и Вальдштейнский сад. Светит яркое солнце. Вся природа стремится к любви и гармонии. Я, любимец женщин, Дитрих фон Венцель, наряжаюсь в новый красный камзол, надеваю шляпу с пышными перьями и, в приподнятом настроении, отправляюсь на обед к Иоганну фон Линду. Меня распирает любопытство: хороша ли особа, с которой мне предстоит познакомиться? Впрочем, если она мне не понравится, после обеда откланяюсь и, в ближайшее время, отправлюсь в Париж. Изготовление кольца придется отложить на другое время.

Рассуждая сам с собой, незаметно добираюсь до дома Мастера. На пороге меня встречает лакей и проводит к хозяину.

— Мое почтение, господин Мастер! — Снимаю шляпу и приветствую Иоганна.

— Рад видеть вас, барон! Следуйте за мной. Мое семейство ожидает вашего появления с нетерпением.

Проходим в большой зал, обставленный дорогой модной мебелью. Стены зала украшают гобелены с видами охоты на лося и кабана, в центре потолка красуется большая расписная фреска с изображением голубого неба в облаках. Отмечаю про себя: «У хозяина хороший вкус!»

— Моя драгоценная Эстер, — Мастер представляет мне милую статную женщину с темными волосами и очень правильными точеными чертами лица.

— Барон фон Венцель, — галантно кланяюсь и слегка дотрагиваюсь губами до кончиков пальцев дамы.

Затем Мастер берет меня под локоть и со словами: «Моя любимая дочь, Августина», подводит к одной из девушек. Еще раз учтиво кланяюсь.

— Августина фон Линд, — негромко произносит она.

— Дитрих фон Венцель, подданный короля шведского.

— Мой старший сын, Отто, — продолжает знакомить с домочадцами Линд.

В знак приветствия подросток гордо кивает головой.

Все остальные — тоже мои дети. — Так, упрощенно, представляет Мастер других детей. Ими оказались еще один мальчик и две хорошенькие девушки.

Наконец, после процедуры знакомства, хозяин дома приглашает всех к массивному столу итальянской работы, выполненному из красного дерева и богато инкрустированному золотом. Обращаю внимание на сервировку. Она отменна. На светло-голубой скатерти красуется большой серебряный поднос с пышным белым хлебом, в стеклянном кувшине, наполовину украшенном восточной росписью по эмали, налито красное вино.

Ложки для бульона и вилки для накалывания мяса из общего блюда, тоже серебряные. Их положили рядом с бокалами из горного хрусталя. Серебряными оказались и тарелки для бульона. Такие дорогостоящие предметы ставят на стол только господа из окружения герцога и короля. Хозяин явно старается не ударить лицом в грязь!

Меня сажают напротив Августины. Незаметно посматриваю на девушку. Она ловит один из моих взглядов и мягко улыбается в знак расположения.

Слуга вносит хорошо наперченный бульон из курицы. Чуть погодя подают фрикадельки, которые мы запиваем красным вином, разбавленным водой.

— Пейте, Дитрих, — обращается ко мне Мастер, — Парацельс писал, что «вино содержит в себе великую квинтэссенцию, благодаря которой оно обладает чудесными свойствами».

— И каковы эти свойства? — вежливо интересуюсь я.

— Они разжижает кровь, не давая ей застояться, и наполняют ее силой. Попробуйте, это отличное вино.

— Непременно, господин Линд.

— Барон, нравится ли вам, как готовит наша кухарка? — интересуется хозяин.

— Да! Она готовит отменно! И вино пришлось мне по вкусу.

— Кухарка живет с нами уже много лет, отлично знает предпочтения в еде каждого члена семьи.

— Дорогой Мастер, вам повезло. Из-за постоянных переездов я обедаю, где придется. В некоторых трактирах подают такую гадость, что невозможно есть.

— Я слышал, что при дворе короля шведского служит множество искусных поваров.

— Так и есть, но при дворе его Величества я бываю редко. Моя миссия — быть его посланником и выполнять различные поручения.

— Это опасные поручения? — спрашивает Августина. В ее зеленых, как у кошки, глазах светится неподдельный интерес.

— Совсем неопасные, — спешу я уверить неискушенную девушку, — скорее хлопотные.

— Вы путешествуете по Европе с провожатыми?

— Как придется, фройляйн, бывает и так и эдак, — уклончиво отвечаю я.

— И вы не боитесь путешествовать по дорогам в одиночку без охраны? — Все больше

изумляется девушка.

— Я неплохо владею шпагой. Как и всех дворян, меня обучали этому с детства. К тому же, у меня отличные лошади и карета, а кучер и слуга умеют хорошо стрелять.

Искорки в ее глазах разгораются. Понимаю, что она готова спросить о чем-то еще, и мне будет приятно ей отвечать.

— Не удивляйтесь вопросам моей дочери, — говорит баронесса, — молодых девушек пугают разбойниками их няни.

Слуга вносит главное блюдо — жаркое из гуся. Как дополнение к нему, на стол ставят еще один серебряный поднос, на котором горкой лежит пюре из овощей, приправленное сушеными цветками лилии.

Есть мне больше не хочется. Я продолжаю незатейливый разговор «ни о чем» и незаметно переглядываюсь с Августиной. Чуть погодя Мастер разрешает выйти во внутренний садик для общения тет-а-тет с его дочерью. Замечаю, что он наблюдает за нашим поведением из окна.

Прогуливаясь по тропинке, девушка заглядывает в мои глаза и мягко произносит:

— Барон, я знала о дне своих смотрин и представляла своего будущего мужа примерно таким, каким увидела сегодня вас.

Совершенно неожиданно для себя, теряюсь.

— Августина, вы, безусловно, сразу мне понравились, но я склонен думать, что события происходят неприлично стремительно. Мы едва знакомы!

— Я знаю точно. Вы и есть мой будущий муж. Очень скоро мы будем жить вместе, и у нас будут дети.

— Августина! Что скажет ваш отец на такое заявление?

— Отец никогда не навредит мне. — С полной уверенностью отвечает девушка.

Удивлению моему нет предела, но не ищу аргументы для возражений, дабы не продолжать этот странный разговор.

— Предлагаю вернуться в дом. Решение о браке так быстро не принимается.

Августина удовлетворенно улыбается, и мы возвращаемся к столу. Как раз подали сладкий десерт — желе из миндального молока…

Вернувшись в свои апартаменты, совершенно неожиданно для себя понимаю, что не могу выбросить из головы разговор с девушкой. Назойливые мысли о скоропалительном браке не отпускают: «Меня околдовали? Нет, не может быть, она прелестна и без всякого колдовства… Да и служба у меня опасная, и если, не приведи Господь, со мной что-то случится, род наш не должен прерваться…

В конце концов, что я теряю? Ровным счетом ничего, только приобретаю… А дочь у Мастера хороша… Помимо красоты в ней есть ум, расчет, явный природный магнетизм, хорошее здоровье и наверняка недурное приданое. Да и „ходить в женихах“ мне некогда. Более того, с женитьбой я получу еще большее доверие у своего короля… И потом, я сам согласился на предложение Мастера о смотринах. Получается, что родство с состоятельным бароном фон Линд выгодно со всех сторон. Думаю, что и моим связям в Европе женитьба на дочери Мастера не помешает. Не люблю французских и испанских лживых, ветреных жеманниц. Девушка, воспитанная в строгих нравах — отличный выбор».

На следующий день я снова появляюсь в доме Мастера и прошу разрешения уединиться с ним на несколько минут в кабинете. Барон соглашается с большим удовольствием.

— Господин Линд! — Начинаю свое непростое объяснение, — за то короткое время, что вы предоставили мне для знакомства, я почувствовал влечение к вашей дочери. Уверен, что при дальнейшем, с вашего позволения, знакомстве, чувства мои еще более усилятся. Странная ситуация… чувствую, что не могу скрыть волнение… И что делать, если Мастер ответит «нет»?

— Дорогой барон, я совершенно не собираюсь препятствовать вам. Наоборот, надеюсь на ваши дальнейшие встречи с моей дочерью и благоприятное продолжение этого знакомства.

Уфф! После такого ответа мне уже легче! Вздыхаю полной грудью и говорю:

— Уважаемый Мастер, к сожалению, я не распоряжаюсь своим временем и хотел бы сразу перейти к делу. Прошу руки вашей дочери.

Видимо, Мастер никак не ожидал такого стремительного развития событий. Любезное выражение его лица моментально меняется на деловое.

— Что вы имеете предложить моей дочери? Какими средствами и возможностями располагаете для достойного содержания семьи?

Усилием воли снова заставляю себя успокоиться и объясняю:

— Моя семья владеет несколькими поместьями на территории Эстляндии и небольшим замком в Ревеле, которые приносят приличный годовой доход. Также хочу еще раз напомнить уважаемому Мастеру, что состою на службе короля шведского и имею хорошее жалованье. Что касается моей родословной, она исчисляется с двенадцатого века от Голштинских рыцарей, входящих в состав ордена Тевтонского, перешедших на сторону Швеции и занесена в родословные книги Священной Римской Империи.

Чувствую, что Мастеру особенно нравится конец фразы про мою родословную. Насколько я осведомлен, своей родословной он похвастаться не может, он — новоиспеченный дворянин.

— Я рад вашему выбору, Дитрих. Но прежде, чем принять решение, должен поговорить с дочерью и супругой. В нашей семье важные события обсуждаются совместно. Сообщу о решении через два дня.

Дни тянутся в томительном ожидании. Совершенно не знаю, чем себя занять. Все остальные заботы и желания внезапно теряют смысл. Только и остается, что прилежно молиться и горячо просить Всевышнего о том, чтобы Августина и ее отец дали согласие на брак.

Наконец, все разрешилось. Получив положительный ответ, обговариваю с Мастером все детали церемонии, размер приданого и место нашего дальнейшего жительства. Затем скрепляем достигнутое соглашение крепким рукопожатием, двумя фужерами сливовой водки и назначаем предварительную дату свадьбы — примерно через шесть месяцев. До этого события нас с Августиной следует обручить по всем церковным правилам.

Все свободное время стараюсь проводить со своей невестой и отмечаю для себя достоинства ее души. Мое первоначальное мнение о девушке меняется. Августина оказывается весьма непростой особой. Она угадывает не только мои мысли, но и мысли окружающих ее людей. Ее трудно ввести в смятение. На все вопросы сразу получаю четкие ответы. Она всегда знает, что я желаю услышать от нее. Поначалу этот факт несколько настораживает меня, но, в конце концов, я сам себя успокаиваю: «Дитрих! Попробуй найти хоть одну женщину, которая общается с мужчинами без своих дамских странностей. Думаю, это сделать невозможно. Более того, лучше иметь умную супругу, нежели дурочку. Будет, с кем посоветоваться в сложной ситуации»…

В невинных развлечениях пролетает счастливая неделя, но долг службы призывает меня. Вынужденно отрываюсь от приятного времяпровождения, прощаюсь с Августиной, ее семейством и отправляюсь по неотложным делам.

— Отец, вы и вправду довольны моим выбором? — Спрашивает меня Августина.

— Совершенно доволен, дочь моя. Дитрих — дворянин с отличной родословной. Он обеспечит тебе путь ко двору. Необходимо, чтобы твое потомство получило более высокое положение в обществе, чем имеем сейчас мы. Свадьба, несомненно, даст для этого отличный шанс. Помимо этого, барон весьма хорош собой. У вас родятся красивые дети.

— Спасибо, отец.

— Прости, разговор приятный, но я должен приступить к работе над гексаграммами и кольцами. И заодно совместить два ваших гороскопа.

— Разве у Дитриха составлен гороскоп?

— Да. Будучи в Марокко, он получил его у Ал-Маргиси, известного мусульманского астролога в городе Марракеше.

— Вы видели этот гороскоп? — волнуясь, спрашивает дочь, и — что же там?

— Дорогая, ты задаешь много вопросов. Ступай к матери, не мешай работать.

Отослав прочь свою любопытную дочь, закрываюсь у себя в кабинете и начинаю читать, вычислять, раздумывать. По гороскопу судьбы молодых вполне совместимы, но то, что я вычисляю по таблицам дополнительно, повергает меня в шок. Чувствую явную опасность.

Вот она, расплата за мои грехи. С моей помощью закончилась жизнь Виттельсбаха, теперь должна преждевременно закончиться жизнь одного из членов моей семьи. Это событие, рано или поздно наступит, но когда? Как всегда, несчастье приходит в самый неожиданный момент.

Глядя на старинную книгу, размышляю: «Мне необходимо найти выход из положения. Прямая обязанность „посвященного“ уберечь единственную наследницу, способную воспринять мои тайные знания и передать их дальше из поколения в поколение, иначе теряется весь смысл существования в этом мире».

Ночь проходит в напряженных и сложных вычислениях. Вымотанный думами, усталый и расстроенный, отправляюсь в постель только с рассветом. Выход из положения так и не нахожу. Приходиться советоваться с мудрой Эстер за завтраком…

… Спорим долго. Наконец, Эстер принимает решение. Взвесив все аргументы, заставляю себя подчиниться воле супруги. Весь следующий день мы проводим в молитвах…

Три месяца из шести мы с Августиной не видим друг друга. Я нахожусь в постоянных разъездах, исполняя различного рода поручения. Поручения эти не всегда приятны. Для того, чтобы поддерживать видимость дружбы королей Испании и Швеции, мне, в качестве почетного гостя, приходится присутствовать при родах королевы. Зрелище это, признаться, не для чувствительных натур.

В центре зала ставят высокую кушетку, на которой лежит бледная роженица, а перед ней полукругом рассаживается на стульях вся придворная знать. Вооружившись моноклями, они старательно всматриваются в раздвинутые ноги роженицы и слушают задавленные, старательно сдерживаемые стоны бедной женщины. Все с нетерпением ждут, когда же появится головка младенца и врач начнет процедуру извлечения маленького тельца. Их не смущают ни лужи крови на простынях, ни гримасы боли на лице королевы. Циничные придворные воспринимают это событие, как очередной занимательный спектакль.

Не в силах смотреть на это ужасное зрелище, заставляю себя представить, что слеп и глух. Организм подчиняется. Вокруг меня образовывается своеобразный вакуум — легкая приятная пустота. Я смотрю открытыми глазами, но ничего, кроме пустоты, не вижу. Звуки вокруг замирают, только слышатся замедленные удары сердца. Сколько времени длится такое состояние — сказать трудно. Прихожу в себя после того, как роды успешно завершаются. По установившейся традиции подхожу к королеве, прикладываюсь губами к ее руке и поздравляю с успешным разрешением от бремени. Я так и не понял, кого она родила…

Вечером, в честь этого события, устраивают большой пир. Впрочем, я на него не иду. Сославшись на неотложные дела, срочно уезжаю.

Тем временем Августина терпеливо ждет дня свадьбы. В своих письмах она сообщает о том, что семья усердно готовится к предстоящей церемонии. Прислуга коптит мясо, набивает колбасы, солит овощи. Баронесса рассылает приглашения родственникам и дружественным семьям. Хлопот хватает…

…Наконец, наступает долгожданный день. Мы с Августиной, одетые в великолепные платья по последней парижской моде, сопровождаемые свитой из родственников и друзей, торжественно входим в Костел Святой Девы Марии. Поет хор. Настоятель читает молитву, спрашивает согласие на брак сначала у меня, потом у невесты, и мы обмениваемся кольцами с изумрудами, сделанными Мастером. Августина счастливо улыбается. Только тесть и теща отчего-то пребывают в напряженном состоянии. Это состояние незаметно передается и мне. Душевное беспокойство не покидает меня всю последующую неделю…

ГЛАВА 8

Мир в Европе все еще нестабилен. Ее постоянно раздирают войны между графствами, княжествами, различными орденами религиозного толка. Власть в Праге меняется каждый год. Наш уважаемый Мастер устает подстраиваться под очередного нового правителя и выезжает с семьей из небезопасного города в свое богемское поместье. В этом месте жизнь протекает намного спокойнее. Августина с детьми живет в Эстляндии. Я бываю в поместье редко.

У нас родились уже два сына: Старший, названный при крещении Фердинандом и младший, названный Фридрихом. Августина ведет хозяйство при помощи управляющего, остальное время всецело отдает воспитанию детей, так как я постоянно нахожусь на государственной службе. Мои частые длительные отлучки уже не огорчают ее.

Незаметно пролетает пять лет, а мы еще ни разу не навещали ее родителей.

Представление о нашей жизни они получают из редких, но подробных писем. Супруга моя истосковалась по родным, но дела государственной важности не дают мне возможности устроить поездку.

Дело в том, что мой король Густав Второй находится в состоянии вялотекущей войны с католической Польшей. Королевство Прусское считается вассалом этой враждебной ему страны. Густав решает развязать войну за освобождение протестантской части Пруссии от католиков и намеревается завоевать победу любыми способами. Посему, ему опять требуется верный человек в тайных интригах, которые мой сюзерен ведет с представителями некоторых королевских дворов Европы.

— Друг мой! — Начинает король издалека, — предлагаю вам, как моему подданному и преданному помощнику, к которому я испытываю доверительные чувства, отправиться на тайные переговоры с кардиналом Франции, господином Ришелье. Виртуознее чем вы, их никто провести не сможет.

Я готов взяться за это щепетильное дело, если вы соблаговолите растолковать мне суть задачи.

— Вот письмо с моей просьбой к кардиналу, — продолжает король, — оно не должно попасть в чужие руки. Дело государственной важности. Я намерен просить материальной поддержки в борьбе против правления Габсбургов, которые навязывают католическую реформацию Европе. Надеюсь на ваши обширные связи при дворе и опыт в делах подобного рода. Отправляйтесь не медля.

— Рад служить Вашему Величеству! — Откланиваюсь и беру письмо.

Король знает, что у меня есть постоянные осведомители при дворе французском…

… И вот я снова в Париже. В Лувре не появлялся месяца три, так что рассчитываю на откровенный восторг некоторых высокопоставленных особ по поводу моего возвращения. Они ни как не могут привыкнуть к тому, что я умею внезапно исчезать и также внезапно появляться в самый неожиданный момент. Посему, решил не шокировать их и утром отправил слугу с поручением. Он отвез письма с просьбой о встрече сразу двум хорошо знакомым мне дамам.

Прогуливаюсь около фонтана, жду появления одной из них и обдумываю план действий. Все интриги я начинаю при помощи женщин — выбираю, какая более подойдет на новую роль, исходя из складывающихся обстоятельств.

Благодаря личному обаянию, всегда умудряюсь получать информацию от именитых дам. Обладая природным даром нравиться молодым женщинам, предстаю перед ними во всей своей мужской стати и красоте. Если надо выведать об очередных замыслах короля Франции Людовика тринадцатого, я приезжаю к Марии де Бурбон, герцогине де Монпансье. Она расцветает во время моих редких визитов. Любовником я всегда считаюсь отменным.

Очень надеюсь на сегодняшнюю встречу с ней…

… С нетерпением ожидаю герцогиню. Наконец она появляется. Моментально делаю умиленное выражение лица и целую ее маленькую изящную ручку.

— Барон фон Венцель, какая приятная неожиданность! Что привело вас в Лувр на этот раз?

— Моя дорогая, разве одной разлуки с вами недостаточно?

— Дитрих, Вы лукавите! Впрочем, поговорим сегодня вечером. Вы согласны приехать ко мне?

— С большим удовольствием, мадам! Где пребывает Ваш муж на этот раз?

— Супруг в своей резиденции Сен-Клу, занимается неотложными делами.

— Да, да, понимаю…

Тактично делаю вид, что меня не интересуют дела ее мужа.

— Барон, я не имею возможности разговаривать дольше. Прошу Вас, приезжайте сегодня. Не будем оттягивать время приятной встречи.

Герцогиня послала мне воздушный поцелуй и поспешила обратно во дворец.

Улыбаюсь и смотрю ей вслед. О, женщины, как вы любите мужские ласки! На этом и попадаетесь!

Провожу очередную бурную ночь с герцогиней в ее огромной постели на приятных шелковых простынях и играючи получаю столько сведений, что невольно даюсь диву, с какой скоростью она успевает их выдавать. Эта женщина восхитительно болтлива при любых

обстоятельствах.

Герцогиня с удовольствием рассказывает мне последние новости:

— Дитрих, вы еще не знаете, моя кузина случайно услышала в кулуарах Лувра и поведала мне интересную весть. Хочу поделиться с вами, если не возражаете.

— Госпожа герцогиня, я весь во внимании! — Обнимаю любовницу и притягиваю к себе.

— У короля очередной конфликт с кардиналом, — шепчет мне на ухо возбужденная дама.

— И что из этого следует?

— Поговаривают, что король хочет отстранить кардинала от власти, но кардинал осведомлен.

— А кто осведомитель?

— Некий граф … имя его не называется.

— Жаль, любопытно, что это за персона.

— Я постараюсь выяснить в ближайшее время. Мне нравится, с каким наслаждением вы слушаете женские сплетни.

Слегка накрыв герцогиню своим телом, продолжаю откровенно льстить ей:

— Вы умница! Обожаю вас!

Болтушка с удовольствием растворяется в моих ласках.

Весь следующий день обдумываю дальнейшие действия — как донести дезинформацию до осведомительницы герцогини…

… Целую неделю я тщательно просчитываю все плюсы и минусы возможных вариантов знакомства с нужной мне дамой, выбираю один, на мой взгляд, самый вероятный и приступаю к выполнению задуманного: Вот уже второй час я вместе с «приятелями», поджидаю намеченную «жертву»…

… Тишину ночной улочки Парижа нарушил перестук копыт и поскрипывание колес знакомой кареты, а еще через минуту послышался удар и ругань кучера. Карету тряхнуло.

— Чтоб тебя ревинант (дух умершего, который возвращается в виде кошмарного привидения) унес!

Мужчина в темно-зеленой ливрее спрыгнул вниз. Фонарь в его руке осветил камень на мостовой.

— Чтоб вас дьявол забрал, — родолжал ругаться мужчина, — и откуда он тут взялся?

Камень, вернее, почти валун оказался аккурат под передним колесом, будто нарочно туда подложенный.

— Чтоб вас… — кучер в очередной раз сплюнул, осматривая ось.

— Что там Жак? — шторка вспорхнула в сторону, и из окна показалось женское лицо в крохотной бархатной шляпке.

— На камень налетели госпожа…

— А куда ты смотрел?

— Темно же, госпожа…

— Мы надолго застряли?

— Минуту госпожа, смотрю…Колесо цело.

Его голос внезапно осекся. Жак ощутил холодный укол на спине.

— Стой и не дергайся, — раздался приказ, — и вы, мадам, тише!

Герцогиня уже хотела позвать на помощь, но голос предательски дрогнул. Она поняла, что не успела. Второй человек, одетый, как и первый нападающий, во все черное, был уже на подножке.

— Разрешите ваши украшения… мадам, — последнее слово он произнес особенно гадко. Женщина невольно втянула голову в плечи. Ловкая рука грабителя быстро сорвала с шеи золотую цепочку, украшенную жемчугом.

— Попрошу серьги…

Герцогиня мгновенно пришла в себя. Неторопливость грозила ей порванными мочками. Женщина поспешно расстегнула обе застежки и кинула их грабителю.

— Ты за это ответишь, — прошипела она.

— Но-но, мадам, — голос стал жестче, — покажите ручки.

Майн Гот! Три кольца… особенно это, дорогое, что одето на правой руке… Фамильная вещь — память о предках… Они хотела прикрыть его ладонью, но от взора ночного грабителя ее жест не укрылся.

— Снимай! — он почти крикнул и с силой схватил женщину за палец, — нечего тут…

Холодные руки сдернули драгоценность.

Короткий выдох вырвался из груди герцогини, а вместе с ним раздался шуршащий звук. Лошади испуганно дернулись. Грабитель выпрыгнул из кареты…

— Ах ты!.. — голос оборвался, и в следующую секунду послышался глухой удар, будто что-то тяжелое, похожее на мешок, упало на мостовую.

— Пощадите господин… — услышала она жалобный голос своего кучера.

— Жак! — Позвала герцогиня кучера, но услышала лишь:

— Не бейте, я не грабитель!

Кто-то ойкнул. Короткий лязг металла, и вдруг все стихло.

— Сударыня! — голос был, не в пример предыдущим, твердым, но в то же время приятным и дружелюбным.

— Сударыня, вы целы?

— Да…, а эти?

— Не стоит беспокойства, — мужчина подошел совсем близко к распахнутой дверце кареты, снял шляпу и поклонился. — Они мертвы.

— Ах… — герцогиня тут же спохватилась, — благодарю вас сударь. Простите…

— Барон Дитрих фон Венцель.

— Вы появились вовремя барон, клянусь святой Варварой. Если бы не вы…

— Сущий пустяк, сударыня. Любой бы поступил на моем месте также. Ах, кстати… — он извлек из внутреннего кармана плаща скомканную тряпку, — ваши драгоценности, мадам.

— Вы спасли не только мою честь… Не знаю, как вас и благодарить, — она быстро осмотрела возвращенную ей собственность и спрятала тряпицу под подушку.

— Если бы Вы соблаговолили меня немного подвести… я бы оценил эту помощь выше любой награды.

— Конечно. Прошу… Жак! Ну что там?

— Все в порядке, госпожа. Мы можем ехать…

Что же! Моя авантюра вполне удалась!

После разговора с герцогиней де Монпансье, у меня возникает необходимость узнавать последние новости о дальнейших интригах брата короля — герцога Орлеанского и мужа вышеупомянутой герцогини. По этому поводу я всегда навещаю Мадам де Адри. Отлично зная, что она давно вынашивает матримониальные планы в отношении меня, умудряюсь выуживать из нее любые сведения. В моем лице она имеет хорошо обеспеченного любовника, в тайне надеясь на дальнейшее замужество.

Жизнь при дворе и дань моде разоряют ее. Французский двор и дамы, состоящие при этом дворе, особенно отличаются своим фривольным поведением от других королевских дворов Европы. Но, на удивление осторожная Мадам де Адри встречается со мной только в моих апартаментах. Дамочка не выставляет нашу пылкую связь напоказ.

Лежа в постели, смуглая красотка де Адри любит закидывать на мой торс свои стройные ножки и мечтать о дальнейшей совместной жизни. Глупышка до сих пор не подозревает, что я, барон фон Венцель, давно женат.

Сегодня ночью встречаюсь и с ней. Заранее предугадываю, о чем будут наши разговоры.

Я оказываюсь прав. Вот, что она предложила мне:

— Дорогой, давайте купим усадьбу в пригороде Парижа!

— Элеонора, вы знаете, что я не могу постоянно жить во Франции.

— Я имею намерение попросить нужных людей о протекции. Есть возможность устроить вам службу у кардинала, — упорствует де Адри.

Удивленно спрашиваю:

— Каких людей вы желаете попросить?

— Например, брата короля, — задумчиво произносит она.

— Не уверен, что кардинал будет достойно платить за мои услуги. Он довольно скуп.

— Дорогой, вы не знаете, он очень богат.

— Откуда вам это известно?

— Моя подруга — фрейлина королевы кое-что рассказывала о нем. У кардинала есть и земли и золотые слитки и огромная коллекция бриллиантов…

— Обещаю, что подумаю над вашим предложением и сообщу о своем решении в ближайшее время. — Приходится учтиво выкручиваться…

Теперь мне становится понятным, через кого можно получить аудиенцию у кардинала. Продолжаю навещать мадам де Адри…

Вся следующая неделя пролетает в пылкой любви и страсти. Поочередно наношу визиты своим верным осведомительницам. Наконец племянница Ришелье — герцогиня де Эгийон передает мне записку, в которой указано время, назначенное кардиналом для аудиенции — мадам де Адри принимает активное участие в устройстве моей карьеры.

Никто из посвященных в происходящие события особ не может понять, каким образом я умудряюсь проникать туда, куда другим путь заказан. И сам не знаю, почему в моей жизни обстоятельства складывается так, как я того желаю.

Вот и на этот раз, при помощи нужной женщины, аудиенция у кардинала, этого влиятельного придворного, состоялась.

Таким способом я исполняю просьбу своего короля.

Завершение нашего разговора с Ришелье выглядит примерно так:

— Господин Венцель, передайте вашему королю: для ведения боевых действий против Габсбургов, обещаю ему материальную поддержку в размере одного миллиона лир в год.

— Благодарю, ваше преосвященство.

— Это еще не все, я намерен сказать вам больше.

— Слушаю, ваше преосвященство.

— Взамен вам придется оказать услугу и мне…

Суть услуги описывать не берусь. Слишком высокопоставленные вельможи замешаны в сей тайной истории. Пишу лишь о том, что теперь мне приходиться работать еще и на кардинала…

…Тайная миссия закончена. Я возвращаюсь в Швецию к Густаву Адольфу. Благодаря вышеописанным «напряженным» усилиям, денежная помощь успешно доходит до получателя, и мой король выигрывает войну. Меня с Августиной, в качестве почетных гостей, приглашают в город Майнц на торжественное празднование победы и Рождества Христова.

Во время праздничной церемонии Густав торжественно награждает своего героя:

— Барон Дитрих фон Венцель! За особые заслуги жалую вам еще одно поместье на территории Эстляндии. Продолжайте воспитывать ваших сыновей в благочестии и преданности родной стране. В будущем желаю видеть их верными подданными Швеции.

— Всегда к услугам вашего величества! — С благодарностью принимаю дарственную на поместье в подарок.

ГЛАВА 9

Вот уже шестой год я, уважаемая баронесса Августина фон Венцель, нахожусь в состоянии ожидания любимого мужа. Мой Дитрих все время находится на службе. Поначалу расставания даются нелегко. Сидя у детской колыбели, частенько плачу.

Отец пишет мне: «дочь моя, наберись терпения, занимайся своими сыновьями. Такова участь замужней женщины. Твой супруг не может оставить службу. Его цель — обеспечить блестящее будущее детям».

В конце концов, смиряюсь и подчиняюсь обстоятельствам. Однообразные дни уже не кажутся такими длинными и пустыми. Дети и хозяйство занимают все мое время.

Бесконечными ночами, проводимыми в одиночестве, глядя на горящую в спальне свечу, часто впадаю в транс. Странные непонятные видения посещают меня:

В одном из них оказываюсь в незнакомой местности. Передо мной долина, раскинувшаяся между двумя серыми, невзрачными горами. Посередине долины вьется широкая дорога. Я иду по ней и сворачиваю к одной из гор. Неожиданно, с ее вершины начинает литься мощная струя воды. Она быстро набирает силу и превращается в водопад. Внутренний голос приказывает подойти к водопаду и омыться водой. Встаю под приятный поток и, через некоторое время, выхожу из него в совершенно обновленном состоянии духа. Поворачиваю голову и вижу подле себя незнакомого мальчика лет семи, который знаками манит меня за собой. Следую за ним. Мальчик входит в небольшой природный тоннель, расположенный в склоне другой горы и настойчиво продолжает звать меня дальше. Я без страха иду вперед. Тоннель заканчивается и передо мной, как в сказке, открывается чистейшее озеро с кристальной, абсолютно спокойной водой, такой гладкой, что вижу в ней свое отражение. От восторга перехватывает дыхание. Мальчик указывает на тропинку между горой и водой. С виду, тропинка кажется непомерно узкой. Идти по ней придется очень аккуратно, только боком, руками опираясь на каменную стену, иначе возможно оступиться и упасть в воду. Чувство самосохранения подсказывает мне мысленно расширить тропинку и построить маленький деревянный заборчик между ней и водой. Пытаюсь сделать это, но мальчик хмурится, исчезает и все вокруг пропадает.

Открыв глаза, понимаю, что лежу в своей постели. Еще долго мне не спится, видение стоит перед глазами, как живое. Как не пытаюсь, смысл показанного мне, постичь так и не удается. Мысленно обращаюсь к самому мудрому человеку, которого я знаю:

«Мой любимый отец, я соскучилась. Хочется скорее увидеть вас, поговорить, посоветоваться и получить наставления о дальнейшей жизни! Никто, кроме вас разъяснить смысл видения не сможет, но в своих письмах не могу спрашивать об этом. Инквизиция свирепствует. Остается только надеяться на встречи с вами, матерью, и мужем… Неужели, вся моя жизнь пролетит в постоянном одиночестве?»

У маленького саксонского городка Лютцерна мы ждем подхода армии Валленштайна. Оснований для беспокойства нет. Во всяком случае, мой король спокоен. Шведская армия больше и лучше вооружена. По данным разведки, Валленшайн располагает всего 12 тысячами солдат и двадцатью пушками. У нас почти семнадцать тысяч воинов, закаленных в боях, обстрелянных и спаянных в великолепную армию, а орудий — целых шестьдесят. Единственное, что беспокоит, это туман, медленно, но верно наползающий на поле предполагаемого сражения. Он растекается как тесто из опрокинутой бочки, постепенно заволакивая деревья, холмы, стволы пушек, приставленных к ним артиллеристов, тройные шеренги мушкетеров в центре, конницу рейтаров на флангах, обозы, шатры… Скоро вся шведская армия тонет в этом белом молоке.

Туман слегка беспокоит моего короля, хоть он и не подает вида. Как окажется позже — беспокоился он не зря. Пользуясь таким замечательным природным прикрытием, на помощь Валленштайну подходит еще три тысячи воинов.

Бой начинается, едва первые порывы ветра срывают с земли покров тумана. И сразу обнаруживается неприятный сюрприз. Наш противник отказался от тяжелых, плохо маневрирующих и уязвимых «испанских терций»(боевое построение, представлявшее собой фалангу, либо баталию, с аркебузирами в первых двух рядах и пикинёрами в задних четырёх.) и тоже построил пехоту шеренгами.

Повинуясь приказу, рейтары бросаются в бой и легко сминают на флангах неопытную, только что сформированную конницу Валленштайна. Но его центр — пехота, еще стоит.

Пока мушкетеры пытаются атаковать ее «в лоб», у нас в тылу обнаруживается легкая кавалерия хорватов. Всего один полк, но он сумел наделать немало бед, пока не напоролся на слаженный огонь наших мушкетов. Оставляя на поле боя убитых, раненых и покалеченных, хорваты поспешно отступают.

К вечеру разведка доносит, что к Валленштайну подошли еще четыре тысячи пехотинцев Паппенгейма! Наше численное преимущество утрачено, и если не подойдет люнебург-саксонский корпус, нам придется несладко. Впрочем, нам уже несладко.

К счастью, саксонцы не подводят. Их почти шесть тысяч и, узнав об этом, Валленштайн мудро решает признать свое поражение и оставить поле боя за нами.

Мы победили! Но праздновать нет ни желания, ни сил. Мы — победившая армия, двигаемся по разбитой дороге. Настроение царит похоронное. На одной из телег везут погибшего. Он с головой прикрыт рогожей, лица не видно. Из под рогожи выглядывает носок его сафьянового сапога… Я смотрю на погибшего с грустью и тревогой за свое будущее.

Еще вчера, во время злосчастного прорыва вражеской кавалерии, мой король наткнулся на этих хорватов и был смертельно ранен в голову. Солдаты Валленштайна ударами сабель добили его, не имея ни малейшего понятия, кто перед ними. Нелепая смерть, дважды нелепая для того, кого даже враги считали гением военной науки, королем-полководцем, королем-стратегом.

Мы скрыли гибель нашего короля. Командование принял Бернгард Саксен-Веймарский. Кроме короля мы потеряли в этом сражении больше пяти тысяч убитыми и ранеными. Я не знаю точно потерь Валленштайна, но, думаю, они были не меньше наших.

По прибытии в столицу быстро понимаю, как был прав в своих предчувствиях. Меня, доверенное лицо короля, и одного из его самых преданных сторонников, очень скоро отстраняют от власти. Дочь Густава, королева Кристина, холодно и твердо дает понять, что собирается вести свою политику, и для этого ей понадобятся совершенно иные люди с иными взглядами и иными методами.

Возвращаюсь домой, к супруге. Везу ей не слишком приятную весть. Будущее семьи неясно.

Вот так, неожиданно, у Дитриха появляется возможность свободно распоряжаться своим временем. Из редких писем я знаю, что дела моего отца и старшего брата процветают. Пользуюсь удачным моментом и уговариваю мужа навестить родных в Богемии.

Дорога предстоит длинная. Поговаривают, что в Европе обстановка не очень спокойная. То и дело доходят слухи о нападениях разбойников на проезжающих путешественников, так что мы предпочитаем большую часть пути плыть по морю, до ганзейского Любека, а оставшуюся часть проехать на карете через знакомые города, останавливаясь на ночлег у друзей.

Последние дни перед поездкой выдаются суматошными. Слуги пакуют багаж, Дитрих нанимает охрану для нашего сопровождения.

Наконец, сделав последние распоряжения управляющему, размещаемся в карете. С собой в Богемию берем только служанку и няню. Закутавшись в шаль, прижимаюсь к мужу. Пронзительное, щемящее чувство тревоги закрадывается в сердце.

— Дорогой, как вы думаете, будет ли наше путешествие спокойным?

— Несомненно. Не волнуйтесь, дорогая. Сейчас поднимемся на борт корабля и поплывем. Погода благоприятствует.

— А дальше? Что будет по дороге от Любека?

— Драгоценная моя, у нас будет охрана. Не забывай, что маршрут нашего следования продуман, друзья предупреждены и ждут нас…

… Дитрих оказывается прав. Через неделю наше путешествие по морю, описывать которое из-за скучности и однообразия не берусь, заканчивается. Корабль, на борту которого мы находимся, без происшествий прибывает в Любек. В порту нас уже ждут карета и кортеж из десяти всадников.

Начинается утомительный переезд по Европе. Дороги находятся в ужасном состоянии. То и дело приходится останавливаться. У кареты постоянно отваливаются колеса. Постоялые дворы переполнены такими же усталыми путниками, как и мы. Путешественникам благородного происхождения стараются давать лучшие комнаты, но все равно, условия ночлегов, мягко говоря, не комфортны. Еда, временами, отвратительная. Стараясь не обращать внимания на трудности, моя семья мужественно преодолевает все испытания.

Только через две недели удается добраться до моего любимого Хайдельберга, где

до сих пор проживают родственники по линии матери. Еще жива моя бабушка. Несмотря на свой почтенный возраст, старенькая женщина находится, на удивление, в ясном рассудке. Она сразу узнает меня — свою внучку, со слезами радости на глазах, обнимает правнуков и всячески старается расположить их к себе.

Оставив детей на попечение родных и няни, на следующий же день мы отправляемся посмотреть город. Дитрих с удовольствием бродит вместе со мной по родным с детства улочкам.

— Дорогой, смотри, вот и знаменитый университет. Хочу, чтобы наши мальчики учились здесь.

— Сейчас еще рано говорить об этом. Дети подрастут, проявятся способности, тогда и будем определять их дальнейшую судьбу. Не торопись. Всему свое время. Идем дальше.

Вспоминаю:

— Вот церковь Святого духа, вот и ратуша, вот фонтан в виде статуи Геркулеса. Моя

бабушка всегда говорила, проходя мимо него: «он наблюдает за происходящим в городе».

— Да, у города есть надежный страж, — смеется Дитрих.

Постепенно доходим до замка и, первым делом, заглядываем и в бывшую лабораторию отца. Нас постигает разочарование. Сейчас там находится обыкновенная аптека. Ну что же, такова жизнь с ее постоянными переменами…

…Поднимаемся дальше в горку, идем по верхнему саду вдоль стены замка, любуемся овечками, мирно пасущимися на зеленых склонах, прекрасными видами долины с виноградниками и реки, протекающей внизу холма. Погуляв еще немного, присаживаемся на скамейку в парке. Воспоминания захватывают меня полностью. Дитрих дремлет на солнышке и не мешает мне погружаться в детские годы:

Я, веселая десятилетняя девочка, бегаю вокруг фонтанов нижнего парка с детьми герцога Пфальцского. Мимо проходит очень старая, морщинистая женщина, задержавшись, гладит меня по рыжим волосам и произносит:

— Какая необычная маленькая барышня! Бог подарит тебе хорошего мужа, но ты рано потеряешь его. — Женщина заканчивает фразу и спокойно, не торопясь следует дальше. Смысл сказанного в тот момент непонятен мне. Возвратившись домой после прогулки, пересказываю услышанное матери:

— Старушка сказала мне что-то непонятное. Какого мужа я потеряю?

Мама смеется и отвечает:

— Доченька, не стоит беспокоиться по этому поводу. Старенькая женщина путает мысли в своей голове.

Естественно, что эпизод этот забывается на следующий же день. Но я вспоминаю его именно сейчас. Необъяснимая тревога снова закрадывается в сердце. Спешу узнать у бабушки — помнит ли она эту женщину? Оказывается, что помнит и даже была с ней хорошо знакома. Ее побаивались горожане, так как она обладала даром предвидения и многое, что произносила вслух, сбывалось. Еще долго мы обсуждаем слова, когда-то произнесенные странной женщиной. Беспокойство мое растет.

Выбираю удобный момент и спрашиваю Дитриха:

— Муж мой, почему вы никогда не рассказываете мне о своей жизни в Европе?

— Моя любимая, богом данная жена, объяснять суть исполняемых поручений нудно и неинтересно. Зачем вам знать? Я благодарен судьбе, которая преподнесла мне в вашем лице примерную супругу и хорошую мать. Непорочной и чистой женщине ни к чему забивать голову всякими грязными придворными интригами. Ведите спокойную, размеренную жизнь, продолжайте заниматься нашими детьми и хозяйством. Остальные события не должны волновать вашу прекрасную женскую головку.

Слова супруга действуют на меня, как снотворное. Прижавшись к нему, засыпаю…

Через две недели мы добираемся до королевства Чехии. Наша последняя остановка оказывается в замке Опочно, удачно построенном на берегу реки Золотой Поток. Замком владеет приятель Дитриха, гостеприимный барон чешско-итальянского происхождения Рудольф Коллоредо. Целые дни напролет мужчины проводят в прогулках и конфиденциальных беседах. Женщины занимаются детьми и вышиванием в саду.

Вечером, перед очередным ужином, замечаю, что Дитрих выглядит неожиданно взволнованным. Это привлекает мое внимание. Дело в том, что его представляют некой даме из Парижа со звучным именем Элеонора де Адри. Муж мой, несвойственно ему холодно, улыбается, целует нежную женскую руку и произносит:

— Мадам, приятно познакомиться. Дитрих фон Венцель.

На мой вопрос, знаком ли он с этой дамой? Дитрих отвечает: «нет».

Сидя за столом, незаметно наблюдаю за ней. Скажу честно: дама мне совершенно не нравится. Не смотря на любезность и яркую эффектную внешность, притягивающую к себе внимание, лживость и наигранность ее поведения бросается в глаза.

После ужина супруг провожает меня в спальню, целует и говорит:

— Дорогая, ложитесь без меня. Мы с графом должны обсудить кое-какие дела. Вернусь поздно.

Элеонора? Зачем она здесь? Весь вечер напряженно думаю: что означает внезапный приезд бывшей любовницы, и кто ей предоставил информацию о нашем передвижении по Европе? Ситуация тревожит. Де Адри дружила с маркизом Сен-Маром, который возглавлял заговор против кардинала Ришелье и заключил тайное соглашение с испанским королем Филлипом Четвертым, который обещал заговорщикам свою помощь и всяческую поддержку. В свое время Элеонора, между ласками в постели, рассказывала мне подробности. Глупышка не знала, что я, барон фон Венцель, тайный двойной агент, работающий не только на своего короля, но и на кардинала тоже, был удостоен негласной аудиенции Филиппа Испанского. Так что, значение, которое в Мадриде придавали успеху заговора, знаю лично.

Искусно проведя беседу с Филиппом, я отправился в обратный путь, увозя зашитый в камзоле экземпляр подписанного тайного договора и личное секретное послание Гастону Орлеанскому от короля Испании. Благодаря мне, эти документы и попали в руки кардиналу. Я был уверен, что интриганы не поняли, откуда Ришелье узнал о готовящемся против него заговоре и как у него оказался еще один экземпляр договора. После вышеописанного события прошло совсем немного времени, заговорщика маркиза де Сен-Мар осудили на смерть и публично обезглавили в Париже. Только теперь я понимаю, что о моей причастности к этому событию, все же, узнали. Надо полагать, что Сен-Мар поступил благородно, не выдал своих сообщниц — дам, и они избежали сей несчастной участи. Но кто из них остался жив? Неужели де Адри одна из заговорщиц? Необходимо выяснить этот факт…

… После того, как я провожаю супругу в наши покои, Элеонора подходит ко мне и с милой улыбкой на лице заявляет:

— Милый Дитрих, постарайтесь, сразу, как стемнеет, появиться в правом крыле замка и ждать у входа в сад. Господин из Франции, путешествующий инкогнито, настаивает на немедленной встрече. В противном случае я расскажу баронессе, что вы, уважаемый барон, длительное время были моим любовником и у нас растет дочь…

Без тени сомнения на лице, отвечаю:

— Мадам! Если вы и этот господин настаиваете — явлюсь на встречу.

Решаю подчиниться требованию Элеоноры и выяснить, что она задумала. Спокойствие супруги мне дороже.

Итак, мой супруг отправился в покои графа Коллоредо. Лежу одна в огромной постели. Сон не идет. Сердце ноет от непонятного, пронизывающего страха. Дитрих отсутствует уже часа три. Забеспокоившись, отправляю к мужу служанку и прошу передать ему мою просьбу, не задерживаться долго. Служанка возвращается и объявляет, что в в покоях Рудольфа муж не появлялся.

Быстро одеваюсь, выхожу из спальни и направляюсь опрашивать слуг. Один из них заметил, что Дитрих выходил во двор. Заставляю прислугу взять факелы, задействовать стражу, охраняющую замок снаружи, и спешу на поиски мужа. Исследуя метр за метром, мы никого не находим. На крики барон тоже не отзывается. Напряжение мое растет с каждой минутой. Наконец, на площадке у отдаленного крыла замка разглядываю распластавшуюся фигуру в темном плаще. В тот же момент ужас обволакивает меня. Я понимаю, что на холодных камнях лежит мой Дитрих и истекает кровью. Слуги осторожно поднимают его и несут в замок. Беру его руку в свою, иду рядом и умоляю:

— Дорогой, потерпите, не бросайте меня! Сейчас лекарь поможет вам! — Но муж уже не слышит моей мольбы…

… Лекарь свидетельствует смерть от пулевых ранений в спину, которые вызвали обильную кровопотерю. Вот так умирает мой любезный Дитрих. Предсказание старой женщины сбывается.

На следующий день открывается, что мадам де Адри исчезла в неизвестном направлении. Постаревшая от горя, зареванная и измученная, привожу на телеге в замок к отцу окоченевший труп своего мужа. Хоронят его в чешской земле.

Родители еще долго плачут вместе со мной над свежей могилой …

ГЛАВА 10

Я с детьми задерживаюсь в Богемии на неопределенное время. Не хочу возвращаться обратно в Эстляндию, зная, что там никто не ждет. Только старый управляющий постоянно присылает письма с отчетами о состоянии дел и финансов. Из них понятно, что ничего особенного не происходит, все идет своим чередом и присутствие хозяйки не обязательно.

Осунувшаяся, с потускневшим взглядом, каждый день посещаю могилу мужа и подолгу сижу на скамейке, погруженная в свои грезы. Дитрих не отпускает от себя. Все мысли только о нем. Исправно хожу в церковь, но навязчивые размышления не уходят, пока не происходит одно событие: очередной раз, перед сном, долго смотрю на горящую свечу и представляю Дитриха рядом с собой… Молодой, с улыбкой на лице, он прогуливается со мной по парку рука об руку и обсуждает историю несчастной любви знакомого барона и молоденькой девушки. Внезапно впадаю в транс и оказываюсь совершенно в другом времени и незнакомом месте:

Высокогорная долина, усыпанная яркими сочными цветами… С чувством восторга дотрагиваюсь до них руками, ощущаю их свежесть и аромат… Прямо передо мной, в виде маленького светящегося существа с хрустальным голосочком, появляется ангел- хранитель и зовет за собой. Послушно следую за ним. Мы отрываемся от земли, планируем в воздухе подобно птицам и опускаемся на самый край долины. Внизу нет ничего — пропасть… Ангел говорит:

— Не останавливайся. Лети за мной дальше — ввысь сквозь облака.

Без страха отталкиваюсь ногами от края и лечу за своим проводником. Ласковое солнце греет тело, со всех сторон обдувает приятный ветерок… Опускаемся на мягкую, как бархат, траву. Вокруг деревья с пышными кронами. На них невиданные ярко-оранжевые плоды. Звонко поют птицы, радуясь благоухающей природе…

Спрашиваю Ангела:

— Я в Раю?!

— Да. Это один из многочисленных садов Эдема, — ответил ангел.

Маленький хрупкий проводник настойчиво манит меня все дальше и дальше. Продолжаю свой путь за ним по едва заметной, ведущей в приятное неизвестное, дороге. Дорога приводит к длинному забору и церкви. За забором небольшое поселение. Навстречу выходят радостные улыбающиеся люди — мужчины и женщины в белых одеждах, но без лиц. Черты лиц только угадываются. Они берутся за руки, образовывают вокруг меня хоровод, и, один из безликих, весело пританцовывая, говорит:

— Оставайся с нами, здесь нет проблем. Целыми днями мы веселимся и радуемся жизни, нам легко и спокойно.

Смело принимаю приглашение:

— Останусь, но ненадолго. Мне приятно находиться в вашем обществе.

Чувствую, что это ловушка, но желание хоть одним глазком взглянуть на другую жизнь преобладает. Безликие еще крепче сжимают круг и перемещаются вместе со мной дальше, внутрь огромного белоснежного костела. Из под купола исходит мощнейший, переливающийся всеми цветами радуги поток световой энергии. Становлюсь под поток и сразу ощущаю небывалую благодать и спокойствие. Вспоминаю всех родных и близких, мысленно собираю их рядом и понимаю, что все мы получаем божественную защиту. Внезапно замечаю Дитриха рядом с собой, ловлю улыбку на его безликом лице и улыбаюсь в ответ. В душе появляется настойчивое желание остаться здесь навсегда… Но в самый разгар веселья бдительный ангел — хранитель поет на ухо:

— Августина, пора возвращаться, твое время истекло!

Подчиняюсь, с трудом вырываюсь из плотного круга и послушно иду по дороге обратно, за ангелом. Летим вниз, и вновь оказываемся в долине.

— Я прощаюсь с тобой, — прошептал ангел, — тебе пора домой, к детям, — и растворился в пространстве.

Прихожу в себя с явным облегчением в душе. Дитрих больше не беспокоит меня. Понимаю, что должна жить дальше и главное — НАШИ ДЕТИ.

«Какие у меня смышленые сыновья!» — Рассуждаю я сама с собой. — «Изо всех сил стараюсь дать им образование и хорошее воспитание. Дети учатся в частной школе, специально открытой для дворянского сословия в Плзене. Каждые выходные забираю их в поместье и лично занимаюсь с каждым. Вот мое счастье — иметь красивых и умных сыновей!» Остаюсь довольной своими выводами. «Не зря ангел показал мне место в этой жизни. Я бы лишилась своей сути, если бы осталась на небесах». — Окончательно успокаиваюсь.

Отец иногда упрекает меня в том, что чрезмерно мягка в воспитании мальчиков и старается обращаться с ними строже:

— Дочь моя, не забывай, о том, что растут мужчины! — Любит приговаривать он, но частенько и сам устает от роли строгого дедушки и прощает им всевозможные детские шалости.

Так, в заботах о воспитании детей, незаметно пролетают десять лет. Хорошенькие мальчики превращаются в красивых статных юношей. Настает пора определить их судьбу дальше.

Старший Фердинанд увлекается химией и естественными науками. Младший Фридрих — мечтает сделать карьеру офицера. Семья не препятствует их выбору. Фердинанд желает отправиться для изучения химии и фармакологии в университет Хайдельсберга, где живет в собственном доме двоюродный брат бабушки Иосиф. Фридрих же намеревается изучать военные дисциплины в кадетском корпусе для детей дворян в Берлине. Младший сын больше походит на отца внешне, да и по характеру. Не может долго находиться в одном и том же месте. Естественные науки мало привлекают его.

Я спокойна за них обоих. После тридцатилетней войны в Европе держится относительное перемирие.

Отец, на всякий случай, запирается в своем кабинете и делает кое-какие расчеты, пользуясь тайной книгой. Результаты удовлетворяют его. Учеба внуков одобрена.

ГЛАВА 11

Мой двоюродный дедушка Иосиф владеет большой кондитерской на центральной улице Хайдельберга и входит в список самых уважаемых граждан города. Семью он имеет небольшую — супругу, рано овдовевшую дочь и двух внучек. Остальные дети умерли еще в младенчестве. Иосиф радуется моему приезду:

— Наконец, в доме появился еще один мужчина наших кровей! Жаль, что из-за дальности расстояния редко удается общаться со всеми остальными родственниками.

«Какой, все же, странный человек, этот Мастер — муж Эстер.» — Рассуждает Иосиф. — «Живет в своем, закрытом мире, куда допускаются только избранные. Как он не понимает, что преданных людей становится все меньше и меньше! Ордена перешли на нелегальное положение. Церковь яростно отслеживает тайные общества. В наше время доверяться возможно только родственникам. Переживаю за сестру, ее детей и внуков».

Старенький Иосиф не знает, что Мастер, практически, отошел от дел и соседи считают его лишь обыкновенным местечковым бароном. Эстер постоянно рядом с ним и одна родственников не навещает. Супруг не отпускает ее от себя ни на шаг.

Дедушка встречает меня как дорогого гостя. В доме выделяют лучшую комнату. Он просит внучек лишний раз не беспокоить родственника и предоставить ему возможность заниматься.

Я доволен и благодарен такому приему.

Влюбляюсь в красивый немецкий город с первого дня пребывания в нем. Добродушный Хайдельберг с удовольствием принимает молодежь из разных городов Европы. Все они, задорные, веселые, после занятий устраивают шумные сборища в небольших пивных кабачках и любят общаться на темы философии. Иногда особо отличившихся наказывают за нарушение порядка, заключают на несколько дней в специальную студенческую тюрьму. Но это только придает пылу остальным. Иосиф постоянно журит меня за такое вольное поведение:

— Ферди! Тебе интереснее слоняться по кабакам, нежели находиться в кругу родных? Попадешь в тюрьму, что я скажу твоей матери и Иоганну? Желаешь, чтобы меня обвинили в том, что я за тобой не смотрю должным образом?

В ответ только улыбаюсь и мягко парирую нападки Иосифа:

— Дедушка! Не беспокойтесь! Мы не совершаем ничего недозволенного. Клянусь, что не попаду ни в какую грязную историю. Я приехал сюда учиться, чем и занимаюсь.

Иосиф понимает, что сделать ничего не может. Его наивные надежды о том, что я буду помогать ему в кондитерской, не оправдываются. Меня тянет то в науку, то в кабак, то в аптеку — бывшую дедову лабораторию, которую в детстве показывала мама и которая до сих пор находится на своем старом месте — в подвале замка.

Недолго думая, решаюсь. Подхожу к аптеке, преодолевая смущение, осторожно открываю дверь и замираю на пороге. Сколько тут стеклянных приборов, больших и маленьких колбочек, различных пузыречков и всевозможных аппаратов для переливания жидкостей и растворов, ступок и весов для приготовления порошков! За двенадцать лет внутри ничего не изменилось, поменялся только хозяин. Стоя за огромным прилавком с лекарствами, хозяин осведомляется:

— Какое снадобье желает заказать юноша?

В смущении отвечаю:

— Я не нуждаюсь в снадобье. У меня хорошее здоровье, просто нравится рассматривать старинные приспособления и порошки.

Хозяин удивляется.

— Чем вызван такой интерес к фармацевтическому делу у юноши?

— Мой дед работал в этом помещении.

— Так вы внук Мастера?! — сразу догадывается аптекарь.

— Да, именно так.

— Для внука Мастера двери всегда открыты! — совершенно серьезно говорит хозяин.

— Приходите в любое, удобное время. Я с удовольствием обучу вас нашему ремеслу.

Обрадовавшись, благодарю аптекаря и мчусь домой. Хочу быстрее поделиться новостью с дядей.

С тех пор аптекарь охотно пускает меня к себе. Про кабаки я и думать забыл.

Быстро осваиваюсь и запоминаю ряд старинных рецептов по приготовлению снадобий и порошков. Мне доверяют взвешивать и расфасовывать различные лекарственные компоненты, перемешивать их в ступе. Один раз разрешают самому, правда, под присмотром, перегнать через аппарат дистиллированную воду. Получается с первого раза. Хозяин хвалит меня.

— Прирожденный химик — приговаривает он, — весь в деда!

Химию и фармакологию на своем факультете знаю лучше всех. И имею тайные планы. Не хочу останавливаться на достигнутом — намереваюсь получить ученую степень. Мне нравится заниматься наукой, так что студенческие пирушки я посещаю все реже и реже.

На занятиях по естествознанию нам, студентам, приходится препарировать лягушек, полевых мышей, изучать устройство внутренних органов животных и человека. Это настолько увлекает, что я готов заниматься сверхурочно. Явно просыпается мой интерес к учебе. Профессора замечают стремление к знаниям, всячески поддерживают его и все чаще и чаще разрешают ассистировать им на лекциях, чему я нескончаемо рад. Однокурсники посмеиваются надо мной — считают, что я стал чрезмерно серьезен. Они, вместо учебы, бегают за хорошенькими горожанками, предаются любовным приключениям с последующими утехам и часто делятся своими впечатлениями в перерывах между лекциями, стараясь раззадорить меня. Я непреклонен.

— Барышни, со своим кокетством, мне неинтересны и скучны, — говорю друзьям.

— Если придется жениться, непременно найду достойную девушку.

— Не приставайте. Мне наука важнее.

Мне кажется, что дедушка Иосиф опять расстраивается, но уже по новому поводу.

— Странно, твердит он в последнее время, — в твоем возрасте учеба была мне не интересна, я познавал мир другим способом… Тебя решительно надо женить. В продолжении рода больше толку, как ты этого не понимаешь! В нашей семье всегда рано женились и выходили замуж. Чрезмерная тяга к науке приведет к тому, что ты останешься холостяком. У меня две внучки — красавицы на выданье, а ты, Ферди, совсем не обращает внимания на них. Наследство-то надо с умом распределять, чтобы абы кому, пришлому, не попало. Ведь кондитерская приносит приличный доход. Деньги не должны уходить из семьи!

Прекрасно понимаю, что эти мысли не дают спокойно жить расчетливому Иосифу, но меня не трогает его волнение.

В письмах к матери с восторгом рассказываю о своих занятиях и всем новом, что узнаю каждый день. Мама довольна мною, всячески поддерживает и продолжает строить планы по поводу моей дальнейшей карьеры. По-моему, дедушка тоже радуется успехами, но он не привык высказывать свои мысли открыто…

Я, Фридрих фон Венцель, учусь в Берлине. В кадетском корпусе царит строгая дисциплина. Встаем в шесть утра, делаем гимнастические упражнения и обливаемся холодной водой. После утреннего сбора и завтрака целый день занимаемся изучением военных дисциплин, затем снова продолжается строевая подготовка.

Мне нравится такой образ жизни. Мужественно терплю и привыкаю к военному распорядку дня. В своих мечтах вижу себя генералом. Я заядлый карьерист в хорошем смысле этого слова. Военная форма — высокие черные сапоги с ботфортами и длинный светло-синий камзол с красной отделкой, мне к лицу. В увольнительные часы гуляю по городу с друзьями и ловлю благосклонные улыбки хорошеньких девушек. Делаю вывод, что нравлюсь молоденьким особам. Обладаю природной расчетливостью и сразу соображаю, что жениться надо по уму, а с уличными девушками можно прекрасно проводить время и не более того…

… Через полгода пребывания в корпусе легко назначаю свидания, а еще через пару месяцев уже свободно владею искусством обольщения, которому нас живо обучили старшие кадеты. В корпусе любовные похождения в почете. Старшие охотно делятся этой наукой с младшими. Посему мне везет с наставниками.

Очередным вечером нас приглашают на пирушку в честь именин старшего товарища — Людвига фон Кройнца, выходца из обедневшей дворянской семьи, живущего только на стипендию. Этот юноша небольшого роста, с кривоватыми ногами, но крепок здоровьем и розовощек. Людвиг пришел в пивной кабачок со своей девушкой — хорошенькой и молоденькой полькой по имени Ванда. Рассмотрев ее поближе, начинаю испытывать сильное влечение и решаю обратить внимание Ванды на себя. После пары кружек пива смелею, подхожу к девушке, галантно кланяюсь и говорю:

— Позвольте пригласить вас на польку!

Ванда мгновенно соглашается, весело танцует и хохочет от удовольствия. Людвиг, наблюдая за нами, мрачнеет, потом не выдерживает, подбегает, отталкивает меня и выкрикивает при этом:

— Друг, не забывай, барышня пришла со мной!

К тому времени я, изрядно захмелевший, без зазрения совести отвечаю:

— Теперь она моя, раз танцует со мной! Выбирай себе другую, тут их полно.

Моментально получаю удар в лицо. Ответ не заставил себя ждать. Нас растаскивают в разные стороны и выгоняют на улицу, пригрозив пожаловаться начальству. На извозчике доезжаем до казармы, по дороге клянемся друг другу, что больше не устраиваем драк из-за ветреных женщин. Такое поведение не к лицу будущим героям. Кадетское братство нерушимо. Нам еще долго служить вместе…

… На утреннем построении командир замечает мое разбитое лицо, хмурится и грозно спрашивает:

— Фон Венцель! Извольте доложить, что случилось с вами в увольнении?

— Я споткнулся за выбитый из тротуара камень и упал.

— Получите один наряд вне очереди и больше не спотыкайтесь! — объявляет наказание командир.

Это мой первый наряд вне очереди. Можно сказать, что отделался легко…

В своих письмам к матери охотно сообщаю, что происходит в моей жизни ежедневно. Мама смеется и гордится одновременно:

— В отца пошел. Служить на благо своего короля будешь отменно …

В день смерти Дитриха отправляюсь на могилу мужа. К своему удивлению, вижу рядом с надгробием двух плачущих женщин. Они не сразу замечают мое приближение, в последний момент поднимают головы, но уже поздно. Я подхожу и сразу узнаю заметно постаревшую мадам де Адри. Мадам встает и приветствует меня, затем представляет бледную молодую девушку лет шестнадцати:

— Моя дочь, Каролина.

Удивляюсь:

— Мадам, разве у вас есть муж?

— Нет, мужа у меня нет, но был великолепный любовник — ваш Дитрих. Мы тайно встречались в течение нескольких лет до и после вашей свадьбы. Я любила его, а он, по всей видимости, только делал вид, что любит, и пользовался мной. На тот момент, когда открылось, что он женат, я уже носила под сердцем его ребенка. Узнав о моем «интересном» положении, барон отказался от меня и повел себя подчеркнуто холодно. Обещал помогать только деньгами, более ни чем. Он меня бросил.

— Каролина его дочь?

— Да.

У меня подкосились коленки и потемнело в глазах. Такого поворота событий ни как не ждала. Тихо опускаюсь на скамью рядом с могилой.

— Я приехала исповедаться над гробом вашего мужа, — продолжает рассказ мадам де Адри, — из-за меня случилось несчастье в ту роковую ночь. Меня вынудили выманить Дитриха из замка, угрожали забрать дочь. Ваш муж знал то, чего знать был не должен. Приближенные короля французского переживали за свою жизнь и повелели устранить свидетеля. Они потребовали пригласить барона на свидание вечером. Остальное вы знаете. Они отомстили, а я расплачиваюсь за содеянное. Дочь тяжело больна. У нее чахотка. Сколько ей осталось жить — неизвестно. Всевышний наказывает меня…

… Впадаю то ли в полузабытье то ли в очередной транс. Не чувствую ни времени, ни пространства, только сердце бьется так, что, кажется, вот-вот выскочит из груди, не выдержит такого напряжения. Две перепуганные женщины смотрят и понимают мое внутреннее состояние.

— Баронесса, вам плохо? — Осторожно спрашивает девушка.

— Все хорошо, обморокам не подвержена. Прошу вас удалиться. Самое страшное уже свершилось. Ничего исправить нельзя. Всевышний вам судья. На все воля Господа нашего.

— Простите хотя бы дочь, — взмолилась мадам де Адри, — Каролина ни в чем не виновата! За что ей такое наказание?

Усилием воли заставляю себя еще раз посмотреть на девушку и понимаю, что она очень похожа на Дитриха.

«Это же частичка его крови и души! Но как ей помочь? Каролина выглядит совершенно

больной».

Тяжело вздохнув, прошу дам следовать за собой в родительский дом.

По дороге размышляю, как сказать отцу о внезапно открывшемся обстоятельстве и какая последует реакция. Родителей необходимо подготовить к такому повороту событий.

Захожу в дом одна, женщины остаются у входа. Мама и отец сидят в креслах у камина. Почувствовав напряжение, отчетливо читавшееся на моем лице, отец спрашивает:

— Дорогая! Что случилось?

Говорю тихо:

— Отец, на крыльце ожидают разрешения войти две дамы из Франции. Одна их них бывшая любовница Дитриха, другая их общая дочь, которая очень больна.

Больше не могу сдерживать эмоции и начинаю плакать.

Мастер немедленно встает и идет к выходу. Через несколько минут женщины появляются в зале. Их усаживают у камина, и мадам де Адри еще раз рассказывает историю про Дитриха. Мастер слушает, недолго думает и говорит:

— Постараюсь помочь вашей дочери и вылечить ее при условии, что оставите ее здесь с нами, а сами покинете территорию Богемии в ближайшее время. Так лучше. До тех пор, пока она находится в общей с вами ауре, я ни чем помочь не смогу. Своим поступком вы медленно убиваете ее. Вас проводят в костел к нашему святому отцу для покаяния. Расскажите ему начистоту все, что произошло ранее, покаетесь и дальше следуйте его наставлениям.

С этими словами Мастер приглашает мадам де Адри к выходу.

— Надеюсь, у вас имеются средства для обратного путешествия во Францию?

Она кивнула головой.

— Дитрих оставил мне приличную сумму. Ее хватает на безбедную жизнь до сих пор.

— Очень хорошо. Мы все позаботимся о Каролине.

Уже более года живу в усадьбе Мастера. Августина скрыла пикантную ситуацию, сообщила сыновьям и остальным домашним, что теперь в поместье постоянно находится дальняя родственница, которой требуется лечение. Так что, никаких сплетен мое появление в доме не вызвало. В новой семье я окружена заботой и вниманием. Отвечаю всем домашним, которые бескорыстно приютили меня, совершенно больную, обессилившую девушку, теми же чувствами любви и бесконечной благодарности.

Постоянно нахожусь под наблюдением лучших докторов. Все основное время провожу на богемских минеральных источниках. И все равно, навязчивые мысли о неминуемой смерти не отпускают меня и одолевают перед сном каждый вечер. Не могу поверить в свое выздоровление. Помню, как французские доктора все время повторяли, что мне поможет только чудо…

… Как грустно расставаться с жизнью в семнадцать лет! Почему именно я должна умереть из-за проступков матери? Как странно устроен мир! Зачем Господь хочет лишить меня жизни раньше времени? Лучше бы он не дал мне возможности родиться…

… Каждый день, утром и вечером усердно молю Господа о прощении грехов моей матери и своем выздоровлении. В душе еще остается маленькая, еле теплящаяся надежда, что он услышит меня…

Сегодня, теплым летним вечером чудо, о котором я молилась без устали, произошло:

совершенно без настроения, прогуливаюсь вдоль набережной, устаю и предлагаю своей компаньонке подремать на скамейке. Присев, с удовольствием наблюдаю за движением воды в бурной речке. Задумываюсь, смотрю в одну точку и мысленно попадаю в горную долину на берегу озера…

… Ко мне подходит старец в тканой светло-серой одежде, подтянутой черным поясом и приглашает пойти за ним в пещеру. Не испытываю никакого страха, иду совершенно спокойно. В пещере, к своему удивлению, вижу еще двенадцать старцев. Они показывают на стоящий перед ними каменный стул, просят сесть на него, затем внимательно рассматривают меня со всех сторон и начинают неспешный разговор:

— Мы знаем, ты давно мучаешься и молишь бога о выздоровлении.

— Да, это так.

— Ты чистая душей благородная девушка. Мы с удовольствием поможем тебе при

условии, что никому не расскажешь, что произойдет далее.

— Я согласна.

Создается впечатление, что старцы хорошо осведомлены о моей болезни.

Самый пожилой из них подходит ко мне, подает пиалу с горьковатым темным отваром и ждет, когда я выпью содержимое полностью, затем вкладывает в мои руки обтесанную круглую палку сантиметров шестидесяти.

— Вставай! Приказывает он.

Встаю в недоумении… Еще один старец помоложе кланяется мне и начинает учить приемам неизвестной старинной борьбы. Приходится кувыркаться через палку, поворачиваться, перепрыгивать через нее, отбивать удары. Остальные участники процесса внимательно наблюдают за происходящим. Впечатление, что урок продолжается, по меньшей мере, часа три. Когда я совсем выдыхаюсь, главный старец приказывает:

— Возвращайся обратно и навсегда забудь про свою болезнь. На прощанье еще раз напоминаю тебе: нельзя никому рассказывать о месте и времени, в котором побывала. Болезнь оставила твое тело.

Лечение закончилось, старцы исчезли так же неожиданно, как и появились. Постепенно прихожу в себя. Оказывается, что «тренировка» с палкой продолжались всего минут тридцать. Уставшая, но довольная, возвращаюсь в свои апартаменты. Приказываю служанке не беспокоить меня, ложусь на кровать, и сразу проваливаюсь в глубочайший сон.

Просыпаюсь следующим утром и понимаю, что не могу встать с постели. Все тело сверху донизу болит. Болит каждая мышца. Дня два еле передвигаюсь, движения доставляют тупую боль, затем все разом проходит.

Легко и быстро иду на поправку, оживляюсь, щеки мои заметно розовеют, становлюсь все и более активной. Про случай со старцами честно, как и обещала, промолчала. Никто так и не узнал о моем приключении.

Постепенно начинаю чувствовать, как мой организм крепнет, выдерживает все более и более длительные водные и грязевые процедуры. Желание жить во что бы — то ни стало, уверенно берет вверх над всеми остальными…

… Все больше и больше люблю новую семью. Все ее члены без исключения относятся ко мне с глубоким вниманием. Августина постоянно делает комплименты — без устали повторяет, что я хороша, умна, воспитана и напоминаю ей мужа в молодости. Оказывается, когда я смеюсь, выражение моего лица становится такое же озорное, как у Дитриха и также, в лукавые щелочки, превращаются карие глаза…

… Похвастаюсь вам: еще я умею хорошо играть на клавесине и петь. Этому меня успела обучить мама. Единственный недостаток, иногда вызывающий затруднения в общении с домашними, мой французский диалект. Но этот пробел постепенно устраняется при помощи природной склонности к языкам и стараниям близких людей. Во время разговоров в гостиной кто-нибудь всегда поправляет меня.

Мастер все время следит моим здоровьем, периодически делает кое-какие вычисления и заглядывает в свою таинственную книгу. Говорит, что доволен результатами лечения.

С некоторых пор стала замечать, что на меня смотрит по-особенному сын Мастера — Отто.

Я вовсе не робкая девушка, посему не смущаюсь таких откровенных взглядов. Мне льстит внимание Отто. Я вовсе не прочь прогуливаться с ним вдоль реки, любоваться местным пейзажем и вести разговоры о дальнейшей жизни. Он всячески поддерживает и уверяет меня в том, судьба благоволит мне. Я ловлю себя на мысли, что верю его словам.

Вечерами, сидя за вышиванием, представляю себя в роли хозяйки большого дома, в окружении детей и родственников. В наши времена невозможно видеть себя в ином качестве. В университеты девушек не берут, считают, что только семья является уделом для нас. Надеяться на большее не позволяет воспитание, обычаи и религия.

Иногда грущу. Мастер не разрешает мне общаться с матерью. Де Адри пишет только ему и отвечает на ее письма только он сам. Таково условие моего проживания в поместье. Мастер не скрывает, что все еще опасается за мою жизнь…

… Вот и пролетел еще один год жизни в поместье. Доктора констатируют факт моего полного выздоровления. Отто просит разрешения у отца жениться на мне. Сделав кое-какие расчеты, Мастер дает согласие на брак. По его мнению, все складывается как нельзя лучше. Поместья и деньги остаются в семье.

Мастер изготавливает для нас с Отто два обручальных кольца с большими рубинами и бриллиантами вокруг. На внутренней стороне каждого помещает гексаграмму, которая должна хранить наш род.

Он верит в такой способ оберега безусловно и заставляет верить также безусловно остальных членов семьи.

ГЛАВА 12

Пролетело немало лет. Европа заметно меняется — из феодальной постепенно превращается в капиталистическую. Значительные перемены в семьях Линд и Венцель. Сначала Мастер отправился в мир иной, затем, спустя два года, его супруга — Эстер.

Августина навещает могилы уже троих членов семьи.

Брат Августины — Отто получает в наследство два поместья и замок отца. Более того, он строит цех по производству стекла и удачно развивает его. Рабочие еле успевают выполнять заказы, поступающие со всех уголков Чехии. Каролина не вникает в дела мужа и занимается детьми.

Мадам де Адри умирает в Париже от странного неустановленного заболевания.

Сыновья Августины давно стали взрослыми успешными мужчинами. Каждый состоялся в своей профессии и живет своей жизнью, вдали от матери.

Фердинанд получил степень доктора фармакологии и естественных наук, по приглашению Великого Магистра Альбрехта уехал в Прусский Кенигсберг, где преподает химию и естествознание в местном университете.

Фридрих быстро пошел в гору и через несколько лет получил звание полковника от инфантерии. Родственников сыновья посещают редко.

Баронесса все еще красива. К ней не раз сватались дворяне, имеющие поместья по соседству, но, несмотря на уговоры родственников, она предпочитает оставаться вдовой. Никакой другой мужчина не может заменить ей Дитриха. Посему, Августина живет успехами своих сыновей.

Я добился своего. Вот уже несколько лет преподаю в Кенигсбергском университете. Имею свою кафедру, на которой с удовольствием занимаюсь со своими лучшими учениками. Женился я на Матильде, дочери своего преподавателя — профессора по естествознанию Густава фон Манндорфа. Жена Густава — дочь польского дворянина. Так что, моей Матильде досталась и польская благородная кровь.

На свадьбу мама подарила нам два кольца с изумрудами, ранее принадлежащими ей и отцу, а заодно рассказала об истории, связанной с этими кольцами. Чуть позже объясняю супруге:

— Я ученый и в утопические знания своего деда не верю, но как семейную реликвию, носить кольца и впоследствии передать их нашим потомкам, считаю своей обязанностью. Вы, моя дорогая, также должны соблюдать традиции семьи, особенно в присутствии моих родственников.

Матильда соглашается со мной.

Нам досталась отличная квартира рядом с орденским замком, в престижном районе Кнайпхофф. Занимаем второй этаж большого кирпичного дома. Из квартиры открывается великолепный вид на Верхнее озеро с низкими плакучими ивами, растущими по его берегам и замковую площадь.

Размеренная жизнь идет своим чередом. Я полностью занят работой в университете, Матильда занимается хозяйством и детьми. У нас появились три очаровательные дочери-погодки, которые подрастают в доброте и нежности, обласканные своими близкими. Самая старшая из них, Эльза, особенно красива, похожа на свою бабушку ярко-рыжими волосами и зелеными глазами. Естественно, что Августина любит Эльзу более других внучек и мечтает о хорошей партии для нее в будущем. В ней она видит себя как в отражении, такая же непосредственная веселая кокетка с незаурядными способностями. Остальные две интересуют ее меньше. Они похожи на свою мать и природного магнетизма ни в одной не замечается.

Каждое лето Матильда гостит с дочерьми в Богемском поместье. В своих письмах ко мне супруга сообщает интересные подробности: сегодня нам пришлось поволноваться. Девочки затеяли игру в прятки, во время которой Эльза пропала. Целый час не можем найти ее. Дело идет к вечеру. В поместье начался переполох. В старой части, где находится замок, девочка не появлялась. Даем указание прислуге тщательно прочесать окрестности и строения. Общими усилиями находим Эльзу в загоне для овец… Наш ангелочек мирно спит на соломе в обнимку с дворовой собакой.

Испуганная бабушка взяла Эльзу на руки, разбудила и спросила:

— Дорогая моя! Как ты здесь очутилась?

Сонная Эльза, потирая кулачками глазки спокойно отвечает:

— Овечка позвала меня за собой и показала своего маленького, недавно родившегося ягненочка. Я поиграла с ним, потом устала и решила немного отдохнуть.

— Ты не испугалась?

— Нет, мне не было страшно. Собачка (огромный мохнатый пес, которого побаиваются слуги) сторожила меня.

Вот такая удивительная дочь растет у нас с вами, мой любезный супруг!

Этот факт я отлично понимаю.

Позже происходит еще один примечательный случай, о котором Матильда тоже сообщает в письме: Августина взяла детей и пошла вместе с ними к могилам Дитриха и родителей. Младшие девочки бегали вокруг, а Эльза уселась на скамейку рядом с бабушкой, с минуту помолчала, затем высказала вслух неожиданные мысли:

— Бабушка, а дедушка сказал, что я очень красивая и похожа на тебя.

— Как он тебе сказал, он же умер?

— Я слышала его голос.

— А я ничего не слышала! — Возражает бабушка.

— Он молча сказал, — твердо говорит Эльза. На такой уверенный ответ возражений у бабушки не находится. Фердинанд, наша дочь, также как и твоя глубокоуважаемая мама, умеет получать информацию от умерших родственников! Я нахожусь в замешательстве, так как беспокоюсь о том, чтобы ее психика не повредилась…

Почти каждый день вокруг Эльзы происходят все новые и новые странные события. Опишу вам еще одно: дочери любят гулять по аллеям, проложенным вдоль стены замка. Уже не в первый раз они с няней сидят на скамейке и смотрят на реку, разглядывая плывущие по ней баржи. Вокруг все спокойно. Внезапно Эльза вздрагивает и кричит:

— Уходи, не пугай нас!

Рядом никого нет. Нянечка спрашивает:

— Девочка моя, что ты увидела?

Девочка удивленно отвечает:

— Разве ты не видишь бледную женщину в белом платье, которая гуляет по стене? Она идет прямо перед нами, от нее веет холодным воздухом! — Нянечка хватает детей и бегом возвращается в поместье.

Родственники пытаются вспомнить истории, связанные с домом и замком. Припоминают только одну: лет сто назад, у этой стены утопили служанку бывшего владельца замка. Ее считали ведьмой, наводившей порчу. С тех пор, раз в несколько лет она появляется на стене замка, ищет того, кто это сделал.

Фердинанд, я не знаю, как правильно относиться к тому, что происходит с Эльзой, но твоя мама строго наказала внимательнее относиться к дочери и не журить ее, за то, что она видит и слышит. Это не детская ложь. Она объяснила мне, что наш ангелок обладает особенным даром, который передается по наследству только избранным вашего рода…

В то же время, когда происходят вышеописанные события, я Барон Фридрих фон Венцель приезжаю к своему двоюродному дедушке Иосифу. Он не сразу узнает меня, одетого в военный мундир, приглядывается несколько минут и восклицает:

— Фридрих, дорогой, ты возмужал, превратился в красавца!

— Стараюсь, дедушка!

— Узнаешь ли ты моих внучек?

— К сожалению нет. Прошло немало лет после моего последнего визита. Придется знакомиться снова!

— Это моя старшая, Анна-Мария.

Целую Анну-Марию в обе щеки. Хорошенькая девушка краснеет.

Отмечаю про себя: Хмм… какая скромность, я давно отвык от такого поведения!

— А это младшая, Лизхен.

Теперь расцеловываю Лизхен в щеки.

Полная противоположность Анне-Марии. Невзрачная копия Иосифа…

Друзья мои! Я впервые серьезно увлекся девушкой! Анна-Мария оказалась полной противоположностью берлинским девицам. Живет в провинции, в окружении великолепной природы, воспитывается в строгости, много читает, прекрасно рисует. Внешне Анна-Мария очень даже недурна. Длинные темные волосы каждое утро тщательно оплетаются нитями из серого жемчуга, идеально сочетающимися с большими голубыми глазами и загнутыми вверх ресницами.

С первого дня пребывания в доме стараюсь не отходить от девушки. Каждый день гуляем с ней по садам Хайдельберга…

Как быстро летит время! Всем приятностям наступает конец. Отпуск кончается, мне приходится возвращаться в кадетский корпус. В свободное от учебы время пишу письма Анне-Марии. Окончательно понимаю, что хочу связать свою жизнь именно с ней.

Через полгода заканчиваю учебу и сразу прошу руки девушки. Иосиф с удовольствием дает согласие на брак.

Настаиваю на скромной свадьбе и после нее отправляюсь на постоянное место службы в гарнизон в Эстляндии. Успешно поднимаюсь по карьерной лестнице, через несколько лет досрочно получаю звание полковника и новое назначение на должность помощника командира гарнизона Кенигсберга.

Для меня и моей семьи выделяют квартиру недалеко от квартиры брата. Наконец-то возможно постоянно общаться.

Частенько встречаемся в его большой профессорской квартире. Здесь всегда собирается интересное общество. Особенно среди всех выделяется уже немолодой маленький сколиозный и близорукий мужчина — известный профессор логики и метафизики Иммануил Кант. Он не имеет семьи, хотя и слывет среди дам весьма галантным мужчиной. Его интересует только философия. Соответственно, образ жизни ведет почти затворнический, часами сидит в своем кабинете, пишет труды и лекции. Кант пунктуальный человек до крайности. Во время его прогулок горожане сверяют часы. Ровно в одни и те же минуты он приходит и уходит из сквера рядом с крепостью Фридрихсбург. О своем любимом предмете — философии спорит часами, и уже лет двадцать ищет путь ко Всевышнему. Других интересов в его жизни нет. Три раза в неделю Кант читает лекции на своей кафедре в университете. Как с ним смог подружиться Фердинанд — непонятно. Думаю, что сошлись в поисках пути к Богу и смыслу жизни…

… При очередном посещении брата слушаю, с какой страстью в голосе Иммануил читает отрывок из поэмы Энеида, написанную Вергилием:

… Впрочем, долго слушать Канта невозможно. Гости быстро устают.

Брат незаметно переводит разговор на обсуждение творения нового молодого писателя — Эрнста Теодора Амадея Гофмана.

— «Ундина» — грандиозная необычная опера, — позволяет себе восхититься Фердинанд, — Этого молодого человека ждет славное будущее!

Выражение лица Канта меняется.

— Как Вы можете восхищаться такой бездарностью? Совершенно глупая опера, в ней нет и намека на философию!

— Дорогой друг, не все пишут серьезные произведения, народу необходимы и развлечения. — Возражает Фердинанд.

— Мои труды будут читать многие поколения людей, а его оперу — однодневку скоро забудут. — Отвечает философ.

Рассудить их спор сможет только время…

Неожиданно в разговор вмешивается маленькая Эльза. Кант любит девочку и прощает ей все шалости.

— Дядя Иммануил, господин Гофман станет писателем, как и вы.

— Откуда ты знаешь? — удивляется Кант.

— Просто знаю, — отвечает девочка, — и вы будете известным, но только позже.

В ответ Кант улыбается добрым словам ребенка и принимает сказанное ею, как милый комплимент.

Фердинанд хмурится, отправляет дочь играть с сестрами и извиняется:

— Простите мою дочь, она еще слишком мала для таких разговоров. Любит подслушать и прокомментировать сказанное взрослыми.

В ответ присутствующие понимающе улыбаются…

… Незаметно пролетает несколько спокойных лет. Меня снова отзывают в Эстляндию наводить порядок в гарнизоне Ревеля. Подрастает наша единственная дочь и надежда — Елизавета…

Располагая свободным временем, решаю привести в порядок бумаги покойного отца. Захожу в его кабинет, отворяю дверцы книжного шкафа и натыкаюсь старинную книгу, с которой отец не расставался до последнего дня. Открываю ее и понимаю, что написанное прочесть не могу. Древний язык рукописи мне неизвестен. Далее рассматриваю рисунки и пометки рядом с ними, сделанные на полях рукой Мастера.

«Видимо, это расшифровка смысла гексаграмм. Почему отец не научил меня древнему языку? Да и мама кое-что смыслила в этом, знала старинный язык, на котором была написана книга и тоже молчала. Видимо, были причины»…

Вспоминаю про деловые бумаги отца, раскладываю их на столе, но ничего, кроме счетов и распоряжений не нахожу. «Отец сжег свои рукописи перед смертью? Но почему? Чего он боялся?»

Решаю написать записку брату мамы — Иосифу, он еще жив. Беру перо, бумагу и принимаюсь за дело без промедления:

«Дорогой Дядюшка! Как Ваше здоровье? Я соскучилась и хотела бы ненадолго приехать в Хайдельберг, обнять вас и родственников, погулять по любимому городу. Готовы ли вы принять меня? Имею возможность выехать в ближайшее время и привезти с собой красивую стеклянную посуду для вашей кондитерской». Запечатываю конверт и отправляю слугу к почтовой карете.

Дядюшка не замедлил с положительным ответом. Посему, оживленно собираюсь в дорогу, которая снова будет неприятной. Колеи все еще разбиты, передвижение в карете крайне замедленно. Закрываю глаза на все трудности предстоящего пути. У меня есть благородная цель…

… Две недели трясусь в карете, бесстрашно прихватив с собой книгу отца. Отдыхаю только по ночам, на постоялых дворах.

«Брат должен что-то знать»! Пребываю в надежде получить хоть какую-то информацию от дядюшки.

Вновь я в своем любимом городе, с удовольствием гуляю по родным улицам, впитываю неповторимый запах садов, наслаждаюсь особенной чистотой воздуха.

За последние десять лет Хайдельберг внешне почти не изменился. По прежнему, лицом города остаются замок и университет…

Вечером запираемся с дядюшкой в кабинете. Кладу книгу на стол перед Иосифом и осторожно начинаю разговор:

— Дядюшка, что это за книга и откуда она?

— О-о, ты нашла двойную старинную Каббалу, принадлежащую нашему роду!

— Что означает двойная Каббала?

— Родная моя, это означает, что в одной книге содержатся и геометрические таблицы и рукописи.

Открываю ее на первой попавшейся странице и расспрашиваю дальше:

— Помните ли вы, что символизируют эти рисунки и значки?

— К сожалению, нет, обозначения символов хорошо знали твои мама и отец. Меня не посвящали. Мастер не выдавал профессиональные тайны. Знаю, что в ней содержится старейшее древнее учение иудеев. Владели им единицы избранных людей.

— А как книга попала в нашу семью?

— После изгнания еврейского народа с Синайского полуострова многие перебрались на южную территорию Франции, куда принесли новое религиозное течение — катары. Люди, принадлежащие к этому течению, верили в слова, написанные в гностических Евангелиях безусловно.

— Почему они так верили этим словам?

— Cама Мария Магдалена, уроженка города Мигдал-Эль, происходящая из рода Давида, родственница великого мага и царя Соломона является родоначальницей этих учений. Именно она считалась у катаров самым приближенным апостолом к Христу. После воскрешения Христа она благовествовала самим Апостолам.

— А Каббала? Что написано в ней?

— Каббала, это система древних иудейских знаний. Наиболее ценны самые ранние рукописи. Не знаю, сколько их сохранилось в мире. Одна из них принадлежала нашей семье, затем перешла к Мастеру.

Этой системой пользовались алхимики. Позже, на основе этих мощнейших знаний они создали тайные общества по всей территории Европы. Суть этих обществ состоит в том, чтобы знаниями могли пользоваться только избранные, самые достойнейшие люди, имеющие благородную цель — показать человечеству путь к истинной философии, которой следовали Моисей и Соломон.

В прошлые века наша семья принадлежала к этой религии. После жестокого гонения на катар, устроенного католической церковью, предки чудом спаслись и перебрались на территорию Германских земель, где и обосновались. Большего я не знаю. Родственники никогда не вспоминали об этом.

Продолжаю слушать с глубоким интересом.

— Времена изменились, нельзя рассказывать о книге посторонним.

Она должна храниться в надежном месте и не попадаться на глаза людям. Записи, содержащиеся в ней очень специфические. Они открываются, да и то лишь частично единицам избранных людей, тем, кто чист душой, способен к нестандартному мышлению и обладает мощной природной энергетикой. Для остальных эти записи бесполезны. Если одно поколение прожило согласно этим наставлениям, то кто-то из их последующих потомков будет обладать такими же способностями, накопленными и усиленными предыдущими поколениями. Необязательно искать смысл в этих книгах. Знания приходят от Всевышнего. Каким образом он посылает их нам, неизвестно. Мы умираем, а знания передаются нашим детям и внукам. Так будет всегда.

Я соглашаюсь с дядей, рассказываю ему о способностях нашей внучки — Эльзы и предлагаю совместно понять хоть что-то из содержания рукописи. Еще долго мы рассуждаем, склонившись над книгой. Увы, все усилия оказываются напрасными. Иосиф не посвященный и книга досталась в наследство не ему, а более сильному духом Мастеру. Но главный смысл я, все же, уловила…

Пребывая в хорошем расположении духа, через месяц отправляюсь обратно в Богемию. По дороге размышляю, трясясь в закрытой карете: «дети мои крещены в лютеранской вере. Предки матери были иудеями, потом приняли протестантство, затем перешли в католическую веру, но исходные знания сумели передать следующим поколениям. Как переплетается вера в человеке! А Всевышний один на все человечество и не смотрит на принадлежность к религиям. Главное — его заповеди и наставления. И каким путем к ним приходят люди — неважно»…

Желаю быстрее добраться до дома и снова пойти в кабинет отца…

Возвращаюсь домой и узнаю, что в поместье переполох. Брат заметил, что в кабинете Мастера побывал кто-то пришлый. Книжный шкаф перерыт, бумаги впопыхах раскидали на столе. Допрос слуг ничего не дал. Внутренне напрягаюсь и понимаю, что Господь явно помогает нашей семье. Именно в тот момент, когда я уезжаю, прихватив с собой книгу, происходит это неприятное событие.

Брат дает распоряжение поменять все замки на дверях и поставить крепкие кованые решетки на окна нижних этажей дома и замка.

В тот же день направилась в кабинет отца, вставляю ключ в замок и открываю тяжелую потайную дверь за шкафом.

За ней находится еще один небольшой скрытый кабинет без окон. При жизни Мастер предусмотрел возможность проникновения в его «святая святых».

На полках хранятся книги и старинные приборы, с помощью которых он занимался алхимией. В особом ящичке, который я открываю дополнительным ключом, хранятся бумаги. Судя по запыленности, после смерти Мастера их ни кто не читал.

Рассматриваю первый попавшийся рисунок, видимо скопированный с книги. На нем изображено дерево с многочисленными толстыми ветвями. На каждой ветви сидят странные неизвестные животные с головами людей. Некоторые из них имеют несколько рук или ног. Рядом, почти с каждой ветвью, сделана запись закодированным шрифтом. Вот еще рисунки. На них изображены геометрические фигуры, испещренные значками и линиями. Прочитать шрифт и расшифровать изображения невозможно.

«Настоящая абракадабра» — проносится в голове.

Видимо, требуется какое-то дополнительное приспособление или трафарет. На следующей странице узнаю подчерк отца:

«Всевышний не разрешает полностью расшифровать код и овладеть знаниями, хранящимися в рукописи. Поясню почему: С ее помощью можно научиться тайным способам общения с миром и воздействовать на других людей. Человечество, постоянно пребывающее во грехе, к этому не готово».

Только теперь осознаю, как мне не хватает отца и его мудрости. Отправляюсь в покои брата и долго спорю с ним. Он предлагает уничтожить книгу, я настаиваю на том, что ее надо сохранить. Отец не давал такого распоряжения или, при жизни, сам мог это сделать.

Все окончилось тем, что я завернула ее в холщовую тряпицу и хорошо спрятала в потайном кабинете до лучших времен.

Всю ночь мне не спится, прислушиваюсь к ночным шорохам. В голову приходят мысли: «Книгу пытались искать и не нашли, повторится ли это еще? В поместье необходимо выставлять охрану»…

Несколько дней провожу в размышлениях над произошедшими событиями и нахожу выход из положения. Посовещавшись с братом, пишу Фердинанду и Фридриху. Настоятельно приглашаю их приехать вместе с семьями в поместье. Приходится сказаться тяжело больной. Дополнительно приглашаю родственников из Хайдельберга.

Через неделю приезжает перепуганные семьи Фердинанда и Фридриха, а еще через несколько дней и Иосиф. Теперь родственники в сборе. Это к лучшему. Чем больше людей в доме, тем безопаснее. На это и рассчитываю.

Собираю всех родственников в зале, плотно закрываю двери, извиняюсь за то, что доставила беспокойство, рассказываю о предшествующих событиях и прошу помощи.

Так, неожиданно, состоялся большой семейный совет, на котором сообща придумываем план действий. Реликвию решаем вывезти из поместья. Каббалу забирает с собой Фердинанд. Если в поместье снова что-либо произойдет, рукописи тут уже не будет.

Договорились, что из поместья браться отправятся в обратный путь до Берлина вместе, а семья Иосифа еще останется вместе с нами.

Перед тем, как отдать книгу сыну, мы с Иосифом закрылись в кабинете отца, вооружились специальными инструментами и провели искусную операцию. Аккуратно отделили рукопись от переплета и вставили ее в переплет от другой книги. Получилось очень правдоподобно. Удача сопутствует нам.

Далее все происходит, как и задумали. Рукопись, благополучно убранная в багаж, приезжает на новое местопребывания в Кенигсберг. Мы получаем письма от Фердинанда, затем от Фридриха, в которых сообщается, что все они без приключений возвратились в свои дома.

Теперь самое время приступить к осуществлению второй части плана. Вызываю к себе молодого слугу, даю ему две книги из кабинета Мастера и приложенное к ним письмо, в котором сообщаю, что дарю королевской библиотеке две старинные рукописи. Слуга относит книги к почтовой карете, которая должна доставить их по назначению.

Спустя несколько дней до нас доходят слухи, что ночью почтовую карету ограбили неизвестные, книги пропали. Изображаем страшный переполох и огорчение. Жалуемся властям. Ничего и никого, конечно, не находят.

Через какое-то время произошедшая неприятная история забылась, и жизнь в поместье продолжалась по установленному распорядку.