Седьмой

5

На базу падшие раньше не нападали. Низшая иерархия порой подбиралась к Каллисто и затевала бой с истребителями, но близко к базе демоны не долетали. Средняя и высшая иерархии людей всегда игнорировали, словно драться с нами было ниже их достоинства.

Землю в тридцать первом году атаковал падший престол. Но даже он не особо обращал внимание на людей – бродил, а точнее, катался вдоль берега, несколько раз отправил в небо конвои с пробами воды (побережье Корсики и Сардинии тоже пострадало), сжёг три десятка натовских истребителей и десяток военных кораблей, попытавшихся его атаковать. А так – человеческой вознёй и попытками общаться не интересовался.

Той ночью, когда по призыву из Рима, Москвы, Иерусалима и Мекки человечество принялось коллективно молиться, американские военные, видимо не уверенные в помощи свыше, саданули по престолу ядерным оружием. Все ракеты престол сжёг в полёте, а вот торпеду с термоядерной боеголовкой пропустил. Ему порвало и сожгло одно из колёс, престол рухнул на берегу Сицилии вблизи Палермо, подёргался там, разнеся в прах несколько городишек, поднялся. И вот тут, вполне возможно, настала бы жесть.

Но в этот момент свершилось Чудо – в небе материализовался херувим, который разнёс раненого престола на кусочки.

Потом херувим воспарил и исчез, зато в ООН появился ангел, который и провёл переговоры с человечеством. По итогу было создано Небесное воинство, Земля была взята под охрану, но на неё падшие больше не посягали. Зато Луна, Марс, Юпитер и Сатурн превратились в арены ожесточённых схваток… где мы по мере сил помогаем ангелам в их битве.

Однако сейчас шесть падших средней иерархии приближались к Каллисто.

– Заходим по схеме, – сказал Эрих, и нам на экраны выскочили новые боевые задания. – Ввязываемся в бой… и – по ситуации. Кто погибнет, не тормозите, сразу в ангары – и взлёт!

Так было не принято, но никто, конечно, не спорил. Я дал щенам команду подцепиться обратно к «пчеле», пусть экономят запас рабочего тела в двигателях, и занял своё место по схеме – рядом с Паоло и Джеем. Хелен до сих пор в пространстве не было, скорее всего, её истребитель оказался не готов к взлёту.

Тем временем на подходе к Каллисто начался бой. Сашка, лидер первого крыла, не стал распылять силы и бросил все истребители в атаку на две власти, вырвавшиеся вперёд. Власти крупные, до пятидесяти метров ростом, но это всё ореол, у ангелов белый, а у падших – зеленоватый. Само тело у властей не больше трёх метров.

Впрочем, в бою им это не мешает. Пылающая огненная фигура действует как единый организм, будто собранная из расплавленного стекла – и столь же гибкая и подвижная.

В пространстве сверкнули огненные мечи, замерцали вспышки лазерных излучателей. Один за другим взорвались и разлетелись раскалённой пылью четыре истребителя, ещё два, кувыркаясь, отклонились от курса.

Но напор крыла сработал. Замерцало и погасло болотное сияние одной власти, потом разлетелся огненным шаром ореол второй.

– Красавчики! – донёсся голос Сашки. – Делай два…

Оставшиеся истребители крыла развернулись, заходя на господства и власти. Но те, оценив атаку, держались вместе. Господства (в ореоле их трудно отличить) подняли общий щит почти километрового диаметра, пылающий багровый диск, закрывшись им от надвигающихся истребителей. Такой ни пробить, ни обогнуть на достигнутых скоростях, и я понятия не имел, на что рассчитывает Сашка. На то, что мы ударим падшим в спину? Мы не успеем! Им придётся либо свернуть, либо истребители размажет о щит!

– Начинаем! – сказал Сашка. Очень спокойно.

И в тот же миг экран заполнили сигнатуры стартовавших с базы ракет.

На моей памяти база ещё никогда не наносила такой удар. Временами велись тренировочные стрельбы, несколько раз база подавляла огнём падших, завязавших бой с истребителями поблизости. Но каждый раз это было два-три пуска, и без особого результата. Ну разнесли пару астероидов, неосторожно пролетавших мимо. Один раз отпугнули парочку падших…

Сейчас все три ракетные станции базы выпустили полный боекомплект – по четыре ракеты. Вначале по одной, потом ещё по три.

В пространстве повисла тишина. Мы приближались, мы выжимали из двигателей всё, но лететь нам оставалось ещё минут пятнадцать.

А первым ракетам с базы секунд двадцать.

Кинетическое оружие – это очень просто, очень старомодно и очень мощно. Куда эффективнее всех лазерных излучателей, которым ещё надо исхитриться попасть в цель и пробить ангельский ореол. Хорошо намоленные металлические стержни шьют падших насквозь и, даже испаряясь в ореоле, накрывают врага расплавленной шрапнелью. Ведь там, внутри силовых полей, воплотившееся в материальной реальности тело из костей и мяса, удивительно совершенное, но самое обычное…

– Всем затемнить экраны и фонарь, – внезапно сказал Эрих.

Вначале я не понял.

«Быстро!» – крикнул в голове альтер.

– Защита зрения! – скомандовал я, искин послушно затемнил фонарь и опустил фильтры на камеры. Изображение на экранах потемнело.

Нет, это что, серьёзно?

Пространство залило светом – даже сквозь тёмные фильтры экраны заполыхали. Датчик радиации скакнул в жёлтое. Привет, вторичка.

Термоядерные заряды? Но зачем? Рассчитывать на прямое попадание наивно, а в вакууме нет ударной волны…

Экраны просветлели.

Как я и полагал, щит, поставленный господствами, устоял, сами падшие тоже были целы. Но теперь я понимал, в чём состоял замысел ракетчиков. Щит хоть и отразил ударивший в него изнутри поток энергии, но утратил яркость, из тёмно-багрового стал светло-розовым…

И тут взорвались девять ракет, идущих вторым эшелоном. Распались на кассеты, идущие вперёд с нарастающим ускорением.

Господства и власти устояли. Четыре младших демона распались во вспышках алого света.

С замиранием сердца я вдруг понял, что у первого крыла и ракетчиков базы всё может получиться. Щит ослаб, поддерживать его и одновременно отбиваться от ракетного залпа не смогут даже господства. Им придётся ввязаться в бой против истребителей, одновременно с Каллисто начнут бить лучевые пушки, потом пойдёт новый залп. Кого-то из наших накроет «дружественным» огнём, но тут подойдём мы, вернутся остатки третьего крыла…

А ведь справимся!

Щит замигал и погас. Господства и власти приняли неизбежное, сбросили поддержание щита и вступили в бой с первым крылом.

«Слава, – произнёс альтер. – Я не хотел бы тебя расстраивать. Но подумай вот о чём: фиксировалось не менее восьми демонов младшего чина. Может быть, и на один-два больше. Двоих оставили отвлекать нас, они убиты. Четверо погибли сейчас. А где ещё как минимум двое?»

Я замотал головой, скользя взглядом от экрана к экрану. «Бабочка» светила вовсю, никто её не атаковал. Радары базы тоже исправно гнали информацию. Падших нигде не было. А ведь даже низший демонический чин не иголка в стоге сена, в отличие от высшего чина он может передвигаться в космосе только в ореоле. При активном сканировании ореол его выдаёт – как выдал господства и власти.

Очень тупо погибающие сейчас в бою господства и власти…

Это что же выходит – средний чин прикрывает младший? Отвлекает нас?

И где тогда два демона?

Раз ореол их не выдаёт – значит, они…

Они не в космосе!

Я развернул «пчелу». Нашёл взглядом истребитель Джея, он летел совсем рядом, метров пятьдесят-шестьдесят.

Не было времени ничего объяснять, но почему-то я подумал, что Джей не станет переспрашивать. Я зашевелил пальцами, отдавая команды на виртуальной клавиатуре – боты со щенами рывком отделились и, помедлив мгновение, по широкой дуге, огибая схватку, пошли к базе.

Боты нечасто возвращаются из боя самостоятельно, но такая возможность у них есть.

– Джей, – сказал я, установив персональный канал. – Убей меня.

Он помедлил секунду. Переспрашивать действительно не стал, но уточнил:

– А ты не хочешь открыть кабину? Или надо уничтожить и «пчелу»?

«Ты дурак», – вздохнул Боря.

– Я дурак, – согласился я. – Джей, тогда бери контроль над моей «пчелой».

Истребитель без пилота – это тоже оружие, пока работает искин или есть рядом ведущий.

А потом я открыл колпак, и вакуум принял меня в свои жаркие объятия. Костюм пытался закрыть шлем, но я заставил его полностью распахнуться и вывалился из кабины. Было одновременно холодно, горячо, страшно, волшебно и очень, очень одиноко, когда я умирал, плывя рядом с истребителем в строю атакующего крыла, в небе висел Юпитер, огромный, куда больше, чем на земном небе Солнце, подо мной выгибалась серо-коричневая Каллисто, полыхал космос в точке перехвата, где билось первое крыло и падшие…

Я наконец-то умер.

Свет.

Приглушённый неяркий свет ночника на тумбочке.

Я лежал на кровати. Всё вокруг было неправильно! И кровать, и стены, и потолок – всё было… как в кино про земную жизнь!

А рядом со мной лежала голая женщина!

Лежала, совершенно не стесняясь, смотрела на меня задумчиво и ласково.

Я будто забыл, как дышать.

Женщина была старая, лет сорока, не меньше. Но почему-то маленькая, с меня ростом…

Нет, идиот, это я взрослый и большой!

Даже не двадцатилетний, старше!

У меня что, секс? Настоящий? Был или будет?

– Слава? – спросила женщина. Голос у неё был хрипловатый и глубокий. – О чём ты задумался?

Я молчал. Она меня знает? Втянул со всхлипом воздух… и чуть не закашлялся от обилия запахов.

«Стоп, стоп, стоп! – завопил Боря. – Спокойно! Нам надо понять, где ты и в чьём теле!»

– Когда у тебя такой взгляд, – помедлив, продолжила женщина, – ты словно где-то очень далеко. На Сатурне, да?

Она неловко рассмеялась, взяла мою руку и прижала к лицу.

– Прости. Не стоило этого говорить… не стоило…

Свет.

Тьма.

Свет.

Я моргнул, глядя в потолок. Так… всё непонятнее, потолок не голубой, обычные серые панели… я вроде как на Каллисто… но не в комнате для воскрешения…

Воздух точно наш, но какие-то незнакомые тяжёлые запахи в нём.

Но я на базе.

Я лежу… Чёрт возьми, даже на кушетку не переложили, я в контейнере! Голубенькая простынка, тощая маленькая тушка…

Толкнув запор (хорошо, что крышка открывается и изнутри), я сбросил прозрачную пластину и сел. Подтянул пятку и посмотрел на цифру семь.

Ну да.

Двигался я заторможенно, а ещё в помещении было прохладно. Подращённые до стандарта клоны лежат не в анабиозе, конечно, анабиоза у нас не придумали, но в состоянии гибернации. Если пилот гибнет, то тушку накачивают стимуляторами, согревают и переносят на обычную кушетку.

Но в нашей ситуации явно было не до того. Контейнер стоял где-то в глубинах клонарни, где я никогда и не бывал в сознании. Просторное помещение, дизайн производственный: по стенам трубы, на потолке лампы с холодным светом, повсюду уходящие в глубины станции проходы. И десятка три контейнеров. Их торопливо выкатили, вкололи нам стимулятор, но в неполной дозе, и оставили лежать.

Понятно. При тех потерях, что предполагались, комнат для оживления не хватит.

Меня потряхивало, я встал, выбрался из контейнера. Отпихнул его, контейнер покатился на крошечных колёсиках, но перед этим я взял простыню и обмотал вокруг талии.

С чего бы я начал стесняться кого-то после воскрешения?

Видимо, от этого сна – не сна, в котором красивая, хоть и старая женщина целовала мою руку…

Рядом в контейнере лежал ещё один мой клон, помладше, хотя, наверное, годный. Рисовать на пятке цифру восемь времени не было, но я похлопал его по плечу – на удачу. Надеюсь, ты мне не скоро понадобишься. Маловат ты для таких полётов… Заглянул в соседние контейнеры. Там лежали пилоты, мальчишки и девчонки, всех их я, конечно же, знал. Нас ведь не так много, а с третью ребят мы росли и тренировались вместе.

Кто-то из наших был в глубокой отключке, кто-то, казалось, просыпался – может быть, тоже погиб и сейчас приходит в себя?

Но тормошить и будить я никого не решился. Вдруг что-то испорчу?

– Эй! – осторожно позвал я. – Кто тут есть? Синий-два, второе крыло, Святослав Морозов! Я вернулся!

Тишина.

Нет, какие-то смутные звуки откуда-то доносятся.

«Слава. Я понимаю, что ты ошарашен, я тоже. Но, как ты помнишь, мы выпрыгнули голышом в пустоту не потому, что нам стало жарко».

Ну надо же! У Бори прорезалось что-то вроде чувства юмора!

Спорить я не стал, он был прав. Так что я пошёл-побежал большими лёгкими скачками, стараясь не налетать на контейнеры. Сила тяжести маленькая, а вот инерция никуда не делась, синяков наставить легко…

У одного из проходов на стене нашлась схема помещений, я постоял полминуты и вроде бы разобрался, в какой части клонарни нахожусь – в «Подготовительной–3». Вот сюда свернуть – и выйду к комнатам воскрешения.

Но насторожившие меня звуки шли с другой стороны.

– Что я делаю… – прошептал я, но ответа ждать было не от кого.

Так что я просто пошёл на звук, свернул в узкий проход и двинулся по длинному холодному коридору, шлёпая пятками по линолеуму.

И чем отчётливее я слышал звуки, тем меньше они мне нравились. Звуки походили на стрельбу.

Секунд через десять я понял, что не ошибся. На полу лежало тело морпеха в полном боевом. Одна рука была отрублена, повсюду кровь. Я посмотрел на рану – края казались обожжёнными.

Падшие.

Укороченный автомат морпеха стал ещё короче – ствол наполовину был отрублен огненным мечом. Может, из него и можно было стрелять, но я не настолько в этом разбираюсь. Так что я вытащил из кобуры морпеха пистолет и побежал-запрыгал дальше. Пистолет оттягивал руку, а на поворотах пытался вырваться из пальцев.

Звуки становились всё ближе. Стреляли два автомата, короткими экономными очередями.

Я перепрыгнул через ещё два трупа морпехов. Эти оказались обезглавлены. Автоматы целы, но я уже понял, что отдачей меня унесёт в ближайшую стену, и не стал их брать.

Толкнул дверь с надписью «Центр доращивания–2».

Тут было гораздо светлее и теплее. Помещение здоровенное, метров сто – сто пятьдесят квадратных. Дальние стены покрывали стойки со стеклянными цилиндрами, заполненными мутной белой жидкостью. Сквозь неё просвечивали розовато-красные тельца младенцев.

Ближе к дверям стойки тоже были, но почти все разбитые. Пол заливала белая жидкость, неприятно липнущая к ногам, по ней изгибались, тая, прожилки крови. Ещё на полу было очень много битого стекла и десятка три младенцев. В основном мёртвых, но некоторые подёргивались.

Странно, но меня не замутило, и орать я тоже не стал.

Ангел стоял сразу за дверью, боком ко мне. Ореол вокруг него был слабым, зеленоватым спереди, а со спины совсем белым. Этот ангел был нагим и бескрылым.

Падший.

В правой руке ангел держал огненный меч. Меч почти неуловимо подёргивался, и от него рикошетили пули. Не то двое, не то трое морпехов держали оборону в дальнем конце, прикрываясь перевёрнутыми на бок лабораторными столами.

Я пошёл босиком по бело-красной жиже, заходя ангелу за спину. Морпехи прекратили стрелять, видимо, боялись попасть в меня.

Я подобрался к ангелу так близко, что мог бы прижать пистолет к его белоснежной коже. Остановился. Поднял руку с пистолетом. Падший медленно повернулся, посмотрел сквозь меня, продолжая прикрываться мечом от морпехов. Рука его словно жила своей жизнью, загнулась за спину, подрагивала. Может, у него на руке глаза есть, как у серафима на крыльях?

Лицо у ангела было красивое, рост метра два с небольшим. Он слепо смотрел поверх меня, потом начал крутить головой, пытаясь отыскать то, что его насторожило.

– Бах, – сказал я.

Ангел вздрогнул, и взгляд его сфокусировался.

– Бах, – повторил я. – Бах, бах!

– Святослав Морозов, – сказал падший торжественно. – Преклони колени, ты стоишь перед ангелом.

– Да какой ты ангел? – спросил я, продолжая целиться ему в грудь.

– Падший.

– А мне кажется, ты фуфло, – сказал я и выстрелил.

Кинетика – она такая, надёжная, но палка о двух концах. Серебряная пуля пробила грудь ангелу, а моя рука с пистолетом дёрнулась и засадила мне же по подбородку. По груди ангела потекла кровь, у меня во рту тоже стало солоно.

Ангел постоял, потом моргнул. Глянул мельком на шевелящегося под ногами младенца. Тот, похоже, был вполне готов родиться, когда его цилиндр разнесло на куски.

– Это лежишь ты, – сказал ангел, поднимая ногу. – И если не бросишь оружие и не преклонишься…

Я даже почувствовал, как от него пошла тёмная благодать, проклятие, попросту говоря.

– Дурак, это девочка, – сказал я и выстрелил ещё раз, в голову, когда падший вновь опустил взгляд.

Голова падшего разлетелась на куски, он рухнул. Огненный меч упал на пол, зашипел и погас.

Я подумал, что нужно поднять младенца. Честно говоря, я не заметил, мальчик это или девочка.

Но у меня тряслись руки, поэтому я бросил пистолет – тот упал мягко, неторопливо – и прислонился к стене. От укрытия ко мне бросились два морпеха и (вот уж кого не ожидал увидеть) кардиолог Хенрик. Морпехи были в форме, Хенрик в халате на голое тело.

– Малец… малец, как же я тебе рад… – Один из морпехов на миг обнял меня, и я даже не стал объяснять, что двадцатилетнего пилота называть мальцом неправильно. Морпехи, не выпуская оружия, принялись поднимать живых младенцев, которые немедленно начали вопить.

Хенрик сунул мне в руку леденец, достав его из кармана халата.

– Держи!

– Да отвали ты, кусок дерьма! – завопил я. – Что ты вечно глумишься, дебил?

Хенрик заморгал, растерянно глядя на меня.

– Тебе нужен сахар! Вам всем нужно сладкое после воскрешения! Мозгу нужно, сердцу нужно! Почему вы всегда ругаетесь и не берёте?

Он махнул рукой и тоже занялся младенцами.

В помещении стоял ор, воняло кровью, химией и дитячьими какашками.

Я тупо смотрел то на леденец, то на Хенрика. Кардиолог был совсем немолодым, несуразным, некомпанейским.

Мне вдруг стало понятно, что он действительно совал нам леденцы, потому что считал это полезным. А хохотать принимался потому, что наша реакция его смущала.

Я развернул леденец и сунул в рот. Сказал:

– Там убитые. Морпехи.

– Знаем, – сказал морпех, кладя на стол младенца, которого чуть не раздавил падший. Принялся заворачивать в какую-то тряпку.

– Их могло быть несколько. Падших.

– Трое их было. Этот последний. Заверни дитя во что-нибудь.

Я стащил с себя простыню, обтёр младенца.

Да, возможно, это я. Или Джей. Или Эрих. Но уж точно не Анна или Хелен.

Завернув младенца в простыню, я сел на стол рядом с ним и принялся грызть леденец.