Сдаю комнату в коммунальной квартире (СИ)

Максимилиан оторвался от стены. Огляделся по сторонам и попытался перелезть через высокий кирпичный забор. Во дворе грянул слитный хриплый лай.

— Макс! — заорала я. — Там ротвейлеры! Не надо!

К лаю ротвейлеров добавился призывный вой из-за угла. Максимилиан опрометью кинулся к машине, загнал ее в узкий проезд между домами, выключил фары и заглушил мотор.

— Тихо! — буркнул он. — Патруль.

Я вытянула шею. Действительно, под забором уже отиралась пара адских псов в сопровождении балахонов. Псы лаялись с ротвейлерами, причем, как мне показалось, шла игра в вопросы и ответы. Судя по возбужденным голосам, у них возникло полное взаимопонимание. Один из патрульных отошел для разбега и перепрыгнул через забор.

— Что в этом доме? — прошептал Максимилиан, приближая губы к моему уху.

— Частный ЛТП, — еле слышно ответила я, покосившись на его рога. — Клиника для богатых алкоголиков и наркоманов. Она хорошо охраняется. На ночь во двор выпускают трех служебных собак, чтобы никому из знакомых не пришло в голову передать больным водку или дозу.

— Откуда ты знаешь?

— Здесь Андрея из запоя выводили. Его родители сюда положили.

— Очень хорошо, — прошелестел Максимилиан. — Как ты думаешь, Андрей сможет нарисовать мне план дома?

— И я смогу, — пожала плечами я. — ЛТП тут всего три года, а раньше это была детская поликлиника нашего района.

Ограбление ЛТП никаких душевных мук у меня не вызвало. Наоборот, мне хотелось, чтобы братья как можно быстрее обстряпали свои дела, и убрались домой. Что угодно, вплоть до проникновения в штаб-квартиру спецслужб, лишь бы история закончилась, и меня оставили в покое.

Максимилиан, прищурившись, следил за патрульными, устроившими совещание под забором.

— Этот наркоман, он украл вашу вещь? — догадалась я. — Тот обруч?

— Почему именно обруч? — ожег меня взглядом он.

— Ну не кальсоны же! — хихикнула я. — А больше у него ничего не было.

— Тише! — шикнул Максимилиан и снова уставился на патруль.

Посовещавшись, псы разделились. Один вернулся на территорию ЛТП, к ротвейлерам, второй удалился в лабиринт переулков, ведущих к реке. Выждав десять минут, Максимилиан завел машину и обратился ко мне:

— Мария Александровна! Сейчас я отвезу вас домой, а сам ненадолго уеду по делам. Очень прошу вас — не уводите из дома Барона. Пусть он гуляет во дворе. Я не могу оставить Феликса без присмотра. Вы же видите, что творится?

— А что? — прикинулась дурой я. — Какие-то проблемы? А-а-а… Вы через стену проходить не умеете? В школе не научились?

— Смейтесь, смейтесь, — поощрил он. — Этого никто не умеет, ясно? Как он это сделал — ума не приложу. Что-то здесь неладно…

Он остановил машину у калитки и сообщил:

— Приехали. Будут спрашивать — скажете, что я через час вернусь. В подробности не вдавайтесь. Даже с Феликсом. Привет Барону.

Я обиделась, вылезла из джипа и застыла, пораженная внезапной мыслью. А что если Максимилиан едет убивать Марека? Он же говорил — надо вызвать патруль или самому прикончить.

— Караул! — взвыла я, провожая взглядом задние фонари удаляющейся машины. — Что делать?

Решение пришло моментально. Я пробежала до угла, увидела шашечки такси и взмахнула рукой. Я много раз читала в дамских детективах, как правильно разговаривать с таксистом, что бы он согласился вести слежку. Денег у меня есть.

— Куда едем? — спросил у меня пожилой таксист, когда я плюхнулась на переднее сиденье.

— За той машиной, — заявила я, указывая на Баксов джип, стоявший на следующем светофоре. — Я вам… сто долларов заплачу! Беспокойства не будет, там, в машине мой муж, если что, я с ним сама поговорю. Понимаете, он мне изменяет…

Таксист побагровел. Сначала я думала, что его потрясла предложенная мной сумма — не знаю, как там в Москве, а у нас за сто долларов весь день по городу кататься можно. Но его слова показали мне, что я жестоко ошиблась.

— А ну, вылезай из машины, стерва! — рявкнул дедок. — Ишь чего удумала, за мужем следить! Совсем одурели, шалавы! Дома сидеть надо, борщ варить, тогда муж изменять и не будет. Лучше б постирала, чем на такси раскатывать и деньгами швыряться.

Он вытолкал меня наружу, захлопнул дверь и уехал, продолжая костерить безмозглых дур, у которых нет ни стыда, ни совести. За время его монолога джип благополучно исчез, а я даже не заметила, куда направился Максимилиан — направо, налево или прямо. Я замерла на тротуаре, размышляя, стоит ли ловить другое такси. Езжай туда, не знаю куда… Нет, похоже, что слежка — не моя стихия. Надо идти домой.

Глава 14

Барон восторженно заплясал вокруг меня — как с войны вернулась, честное слово. Я потрепала его по ушам, пообещала:

— Сейчас гулять пойдем, детка!

В ответ на мои слова на лавочке Андрея что-то завозилось. Тонкий голос пискнул:

— Здравствуйте! Вы — тетя Маша? Хозяйка Барона?

— А в чем, собственно, дело? — вгляделась в темноту я.

— Я с ним играла. Ничего? Папа мне разрешил. Он сказал, что Барон — добрый. Вы не сердитесь? А то папы нет, я его жду-жду. Мне скучно, ужас!

Барон весело хрюкнул и побежал к обладателю тонкого голоска. Я сделала пару шагов и рассмотрела скрючившееся на лавочке существо с длинными волосенками из которых торчали маленькие рожки. Существо ухватило Барона за шерсть, тряхнуло рожками и сообщило:

— Мы с ним в прятки играли.

Я вспомнила слова Максимилиана, что у него семеро детей и меня накрыл острый приступ паники.

— Деточка… — пролепетала я. — А твоя мама знает, что ты… у нас в гостях?

— Так она сама меня сюда отправила! — радостно сообщило существо. — Ой, вот и папа!

Я обернулась к калитке. Сейчас я убью этого рогатого мерзавца! Совесть у него есть? Я ведь в объявлении писала — без детей и других животных!

— Машенька! — крикнул мне полковник, а именно он, и никто другой, входил в калитку с огромным пакетом в руках. — Вы уже познакомились? Это моя дочка Леночка, она здесь проездом. Ей жена путевку в санаторий купила, я ее завтра на поезд до Адлера посажу.

Из моей груди вырвался вздох облегчения. Я даже простила тощей Леночке обращение «тетя», хотя, если разобраться, в гробу я видала таких племянниц.

— Что это у тебя на голове, Леночка? — строго спросила я.

— Глазки на пружинках! — доложила полковничья дочь. — Мы в парке гуляли, мне папа в подарок купил. Там еще были ушки, которые в темноте светятся, но папа их покупать не захотел.

— Слава Богу! — припечатала я. — А то б меня вообще кондрашка хватила!

Леночка обиженно завозилась на лавке. В окне кухни Андрея зажегся свет, и я смогла разглядеть так напугавшие меня «глазки-рожки». Да, действительно, типичный пример карнавального украшения — обруч, две пружинки и картонные шарики. Как я могла принять это за рога и почему сразу решила, что передо мной ребенок Максимилиана? Наверняка у Феликса тоже дети есть.

«Нервы шалят, — поставила себе диагноз я. — Обязательно надо валерьянки попить. Валерьянка отлично нервы успокаивают. Прямо сейчас с Бароном в аптеку схожу. Так и до панических атак недолго, живу, как в дурдоме!»

— Маш! — высунулся из окна Андрей. — Вы приехали? Пусть Макс машину под воротами бросит. Я в супермаркет поеду, чего ворота туда-сюда открывать.

— Он… — я замялась. — Он меня привез, а сам куда-то по делам уехал. Сказал — через час будет.

— Да мне все равно, — зевнул Андрей. — Супермаркет круглосуточный.

Я решила подняться за сумкой, и в коридоре нарвалась на Лизу.

— Маша, ты Жеку не видела?

— Он на улице, — доложила я.

— Ты видела его дочку? — голос стал агрессивным. — Надо же, какая жена у него наглая! Двенадцать лет назад разошлись, а она ее прислала — пусть переночует, потом на поезд посадишь. Знает, что мы с ним в тесноте живем, куда нам еще ее ребенка? Мне на голову?

От такого напора я немного ошалела и не решилась напомнить Лизе, что она-то тоже развелась с полковником. И далеко не вчера.

— Помяни мое слово! — горячилась Лиза. — Это все из-за комнаты! Сегодня — переночевать, завтра — недельку пожить. А затем «подпиши, папа, дарственную» и пинка под зад. Гнать ее надо, пусть на вокзале ночует!

Я задумчиво потерла нос. Нарисованные Лизой картины меня не впечатлили. Не спорю, особой приязни Леночка у меня не вызвала, но подозревать поездку в санаторий первой ступенью плана по захвату полковничьей недвижимости… Как-то чересчур! Во всем, что касается Жеки, Лиза теряет рамки приличий и чувство меры. Это же только додуматься — требовать, чтобы дочь от первого брака ночевала на вокзале!

— Лизонька, у тебя какие-то проблемы?

Мы повернулись на голос. Максимилиан поднялся по лестнице и шел в нашу сторону.

— Проблемы? — повторил он.

— Нет, — покачала головой Лиза.

Я загнала Барона в комнату. Взглянула на часы и с облегчением вздохнула. Нет, Максимилиан не успел бы доехать до фермы, убить Марека и вернуться. Джип — не космический корабль. А где он тогда шлялся? Грабил ЛТП? Или проверял манок? Хотя, какая разница.

В дверь постучали.

— Открыто! — машинально ответила я.

— Тетя Маша! — просунулся в щель длинный носишко. — Можно мне Барона взять? Во дворе темно и страшно.

— Сиди в комнате, — отозвалась я. — Чего тебя во двор несет?

— В комнате скучно, — объяснила Леночка. — Там папа с дядей Максом водку пьют.

— Что? — подскочила я. — Макс пьет водку с твоим папой?

— Ага! — подтвердила Леночка. — Папа сначала говорил, что пить не будет, потому что я приехала, но дядя Макс его уговорил. А папа же алкаш, теперь будет пить, пока не вырубится. Можно Барона взять?

— Посиди у меня минуточку, — я указала ей на кресло. — Я пойду с ними поговорю.

— Дядя Макс — ваш любовник? — спросила Леночка.

Откровенность вопроса меня шокировала. Я взглянула в честные серые глазки полковничьей дочери и коротко ответила:

— Нет.

— А он симпатичный! — проговорили мне в спину.

Я недовольно фыркнула и вышла в коридор. Действительно, из открытой двери полковника слышен голос Максимилиана. Я стукнула в дверь и вошла, не дожидаясь приглашения.

На столе стояла чуть початая бутылка водки, нехитрая закусь — хлеб и вареная колбаса, две стопки. Максимилиан курил и смотрел на Жеку с удовлетворенным выражением лица. Словно бриллиант из навоза выудил, честное слово.

— Хорош лакать, — скомандовала я. — Женя, к тебе дочка приехала, неужели нельзя денек перетерпеть? Завтра посадишь ее на поезд и пей, хоть залейся, понял? А сегодня — отбой.

— Ты меня не учи! — взревел полковник. — Хочу — пью, не хочу — не пью. Нечего ко мне в комнату врываться! Пошла вон отсюда!

— Тише, Женя! — улыбнулся Максимилиан. — Не кричи на Марию Александровну. Она желает тебе добра. По-своему.

Полковник выдал заковыристое ругательство, схватил бутылку и наполнил стопки. Я поманила Максимилиана и пошла к двери. Он поднялся со стула и последовал за мной. Жека, не обращая на нас никого внимания, залпом выпил стопку, снова ее наполнил.

— Как это понимать? — прошипела я, оборачиваясь к Максимилиану.

— Дело — прежде всего, — нахально проговорил он. — Сами видели — патруль засаду в клинике оставил. Я туда идти не могу, значит надо отправить кого-то другого. Не Амалию же упаивать и туда запихивать! Розочка расстроится.

— То есть… — сообразила я. — Вы собираетесь напоить Жеку до бесчувствия и положить в ЛТП на лечение?

— Ему это пойдет на пользу, — лучась самодовольством, отметил Максимилиан. — Подлечат, посвежеет. Глядишь, и Лиза к нему вернется.

— К нему приехала дочь! — напомнила я. — Как вам не стыдно издеваться над подростком! Она не видела отца двенадцать лет. Что она теперь будет думать? Что папаша — конченый алкоголик и не может ни дня прожить без водки? Заставьте Жеку остановиться, вы же умеете! Завтра… завтра он отправит дочь в санаторий, и упаивайте его, сколько влезет.

— Я не могу ждать завтрашнего дня, — спокойно ответил он. — Я тороплюсь, мы с Феликсом провозились дольше, чем я рассчитывал.

— Послушайте! Вам ведь все равно, кого класть в клинику? Оставьте Жеку в покое, возьмите для своих опытов кого-то другого!

— Больше некого. Андрей нужен, чтобы его отвезти, а женщин, извините, я вычеркиваю. И не уговаривайте.

— Пожалейте его дочь, — мой тон стал умоляющим. — Так нельзя, Максимилиан! Давайте, я вас к Колокольчиковым отведу, вы Игоря напоите. Чем Игорь хуже?

Он на секунду задумался и твердо ответил:

— Нет. Я не хочу выходить из дома. Патруль прочесывает улицы, мы можем попасть в облаву. Это слишком рискованно. Извините, Мария Александровна.

Он развернулся, вошел в Жекину комнату. Я выкрикнула ему вслед «Скотина!» и вернулась к себе.

— Ты кушать хочешь? — спросила я у полковничьей дочери, пытаясь определить ее возраст.

Меньше двенадцати быть не может, плюс-минус… Наверное, лет четырнадцать. А, может, и больше — просто мелкая и тощая.

— Нет, — ответила Лена. — Мне папа бутерброд сделал.

Барон услышал слово «кушать» и толкнул меня лапой. Я насыпала ему миску корма, сменила воду, вышла в коридор и прислушалась.

Из-за полковничьей двери раздался пьяный выкрик. Я поморщилась. Подумала, не попробовать ли еще раз поговорить с Максимилианом, но в коридор ворвалась веселая и довольная жизнью Розочка. Вопли за Жекиной дверью стали громче. Розочка поинтересовалась:

— С кем он там бухает?

— С Максом. К Жеке дочь приехала, у нее завтра поезд в санаторий. А Макс Жеке пузырь выставил.

— Дочь красивая? — деловито спросила Роза.

— Тощая селедка, на вид лет четырнадцать, — доложила я. — Сейчас сидит у меня в комнате, таращится в телефон.

— Небось, на наследство нацелилась, — авторитетно заявила труженица рынка. — Сначала переночевать, потом недельку пожить…

— Там… Там черт сидит! — завопил полковник, возникая на пороге своей комнаты, — Помогите! Он меня утащить хочет!

— Какой черт? — хором спросил цветник — Лиза тоже высунулась из комнаты.

— Рогатый, — ответил Жека.

За его спиной возник Максимилиан, на челе которого лежала печать озабоченности.

— Лизонька, как ты думаешь?.. — нахмурился он.

Услышав его голос, Жека завизжал и опрометью бросился в подъезд.

— Что с папой? — выглянула к нам Леночка.

— Деточка, не волнуйся. Папе стало нехорошо. Сейчас мы ему вызовем врача.

— Белка, что ли? — осведомилась полковничья дочь. — Вот засада! Кто же меня на поезд погрузит?

— Я. Все будет в порядке, не переживай.

Чтобы сказать эти слова, мне пришлось сделать невероятное усилие. Но сказать было надо, и я это сделала. Максимилиан свинья, но я-то — нет! Я — первая, кто виновен в Леночкиных несчастьях. Не было бы здесь Феликса, не было бы и Максимилиана. И провела бы Леночка с папой спокойный вечер. Он ведь даже пиво из магазина не принес — я сама в кулек заглядывала, там только бутылка лимонада болталась.

— Спасибо, тетя Маша! — Леночка посмотрела на меня серьезно, серые глаза потемнели. — Извините, что я вам на голову свалилась. А все мама! Знает же, что папа — алкаш! Из-за этого они и развелись. Нашла, к кому меня посылать!

— Пойду с Андрюхой поболтаю, — прислушиваясь к крикам со двора, сказал Максимилиан. — Надо что-то делать. Жека совсем плох… За черта меня принял!

— У него это любимая тема, — сообщила полковничья дочь. — Мама говорила, ему постоянно черти мерещились.

— Иди, посиди в комнате, — подтолкнула ее я. — Поставь телефон на зарядку. А я что-нибудь приготовлю на ужин.

Максимилиан двинулся во двор. За ним потянулся цветник и охающая Амалия. Всем было интересно, чем закончится дело — полковник надирался с завидной регулярностью, но чертей еще никогда не ловил. А все новое, как известно, привлекает к себе внимание.

Я посмотрела им вслед и сообразила, что ни вопли, ни шум, не выманили Феликса из комнаты. Он не попадался мне на глаза с момента приезда, и это беспокоило. Может, он вообще домой слинял? Заглянуть и проверить? Спрошу, будет ли он ужинать, отличный предлог.

Феликс был в комнате. Он сидел, нервно, до хруста, заламывая пальцы, и пристально разглядывал каюк. Хрустальная пирамидка светилась ровным багровым цветом, вызвавшим у меня тревогу. Голубым блестела, зеленым, лимонным, но таким темным и пугающим — никогда. Я кашлянула. Феликс повернул голову.

— Будете ужинать? — спросила я. — Могу пожарить яичницу.

— Нет, спасибо, — отказался он.

Я помялась.

— У вас что-то не ладится?

— У меня все не ладится, — вздохнул он. — Творится что-то невообразимое. Этого не может быть, но это происходит!

Во дворе раздался истерический вопль «У него рога!». Цветник дружно загалдел, к нему присоединился басок Андрея. Судя по звукам, Жека уверенно продвигался к назначенной Максимилианом цели. Сейчас вызовут врачей, заплатят им денег и Жеку увезут в заветную клинику. А дальше-то что? Жека — там, Максимилиан с Феликсом здесь. Чепуха какая-то. Его ж раньше чем через три дня не выпустят. А то и через неделю.

Я быстро пожарила яичницу — Феликс не хочет, а нам с Леночкой не помешает подкрепиться. Когда я перекладывала глазунью в тарелки, в коридор вернулся цветник, переполненный свежими впечатлениями. Из их рассказов я узнала, что Андрей дозвонился в клинику, договорился о приеме и повез к ним полковника, чтобы не доплачивать за вызов «Скорой помощи».

— Как же Андрей его повез? — удивилась я. — Полковник-то орет, кидается…

— Они с Максом его связали и сунули в багажник, — пояснила Розочка.

— Макс тоже поехал?

— Нет. Во дворе сидит. Сказал — упарился за ним гоняться, отдохнуть хочет.

Я покормила Леночку, отправила ее спать в папину комнату и спряталась к себе. Ночной ужин и чашка горячего чая сделали свое дело — я стала засыпать в кресле. Усталость, вызванная событиями безумного дня, победила. Я медленно погружалась в водоворот страшных образов — оборотни, черти, терзающие окровавленную свинью, рыдающая Таня… Я не могла шевельнуться, чтобы раздеться и лечь на диван. Где-то за гранью сна скрипнула дверь, и меня спросили:

— Мария Александровна! Можно воспользоваться вашим ноутбуком? Пожалуйста, это очень важно!

Я попыталась взмахнуть рукой, чтобы прогнать Максимилиана прочь, но не преуспела. Рука была невероятно тяжелой и не желала двигаться. Барон заскулил. Я почувствовала, как взлетаю в воздух, и поняла, что Максимилиан меня куда-то несет. Перелет был недолгим. Приземлившись на диван, я уютно зарылась в подушки и уснула.

Разбудил меня негромкий разговор. Приоткрыв глаз, я обнаружила, что за окном сереют рассветные сумерки. Рядом со мной сладко дрыхнет Барон. А переговариваются мои рогатые братья из Казани. Заросший щетиной Максимилиан сидит у меня в ногах и таращится в дисплей. Феликс, закрыв глаза, полулежит в кресле. На коленях у него покоится хрустальная пирамидка.

Я надела очки. Лицо Феликса тут же потеряло привлекательность — выяснилось, что он тоже небрит, а синяк на скуле цветет всеми цветами радуги. Я перевела взгляд на ноутбук. Бог знает что — какая-то комната с зеркалами и кроватями. Кровати застланы серыми казенными одеялами, подушки в разовых наволочках. Но сама комната мне знакома. Где же я видела эту изразцовую печь и золоченую раму с львиными лапами, обнимающими помутневшее старое зеркало?

— Что это? — указала я на дисплей. Из горла вместе со словами вырвался противный хрип.

— Доброе утро, Мария Александровна, — повернулся ко мне Максимилиан. — Как вам спалось?

— Что это? — настойчиво прокаркала я.

— Клиника. Сейчас мы видим то, что видит ваш сосед Женя.

— А-а-а…

Я откинулась на подушку. Точно, это моя бывшая детская поликлиника. Добрая традиция нашего города — располагать подобные учреждения в купеческих особняках, реквизированных у хозяев еще во время революции. Когда я была маленькой девочкой, которую водили к окулисту, я частенько сидела на кушетке рядом с печью и зеркалами. Воображала шепчущихся дам в роскошных платьях, поправляющих кружева, веера и музыкантов в напудренных париках. Почему-то мне казалось, что в этой комнате был бальный зал. Казалось или я услышала это из взрослых разговоров? А, какая разница…

На дисплее что-то мелькнуло. Максимилиан подался вперед. Феликс опустил ладонь на пирамидку. В мутном зеркале зарождалось движение. Оно замерцало и стало выгибаться, словно внутри него рос гигантский мыльный пузырь. Пирамидка отозвалась радужными бликами. Феликс положил на нее вторую руку и что-то пробормотал.

Мыльный пузырь беззвучно лопнул и на пол клиники ступил уже знакомый мне наркоман. Он огляделся по сторонам и двинулся прямо на нас, разрастаясь с каждым шагом и закрывая остальное изображение. Максимилиан, не отрываясь, следил за ним. Я взглянула на его стиснутые кулаки с побелевшими костяшками и испугалась. Двинет по ноутбуку — и чини заново!

Феликс заговорил. Не на том лязгающем языке, на котором они говорили между собой. Звуки были шипящими, с переливами тонкого свиста — будто попугай дразнит разъяренную змею, время от времени срываясь на соловьиную трель. У меня в желудке застыл холодный ком. Картинка задергалась, словно кто-то изменял фокус камеры. В мониторе возник всклокоченный Жека. Он попытался сорвать с наркомана обруч, но трясущиеся руки подвели хозяина. Жеке удалось заполучить лишь клок грязной хламиды — для второго визита наркоман принарядился. Произошла короткая схватка, в которой победила молодость. Старый алкоголик Жека отлетел в сторону и ударился об изразцовую печь, а наркоман стремительно развернулся и исчез в зеркале. Раздался треск, изображение пропало. Феликс швырнул пирамидку на пол, вскочил с кресла и гневно зашипел. Я увидела его глаза без линз и отвернулась.

— Мария Александровна, вы нас столько раз выручали… — схватил меня за плечо Максимилиан. — Позвольте попросить еще об одном одолжении!

Я отползла по дивану и отрицательно замотала головой. Мне не хотелось делать Максимилиану никаких одолжений. Тем более в половине шестого утра — а именно столько показывал будильник.

— Десять тысяч долларов, — холодно проговорил Феликс. — Эта сумма вас устроит? Десять тысяч или Макс заставит вас сделать это бесплатно. Решайте, Мария Александровна. У вас есть минута на размышления.

— А что сделать-то надо? — просипела я, напуганная ледяными нотками его голоса. У меня не было сомнений, что Феликс убедит Максимилиана применить ко мне свои замечательные способности.

— Вызовите такси и поезжайте к забору этой клиники. Ваш сосед перебросит вам сверток. Вы привезете сверток сюда и отдадите его мне.

— Не вопрос! — облегченно согласилась я. — Вызывайте такси, вон куча визиток на столе валяется, а я пока умоюсь.

Пока я плескалась под раковиной, Максимилиан дозвонился диспетчеру и принялся меня инструктировать.

— Прошу вас, ни в коем случае не разворачивайте сверток и не касайтесь содержимого голыми руками! Это часть одежды, которая нужна нам для ускорения поиска, и лишние следы помешают работе Феликса. И так придется отделять Жекины…

— Я не собираюсь ничего трогать! — фыркнула я и зарылась в полотенце, избегая дальнейших разговоров.

На улице было серо и холодно. Усталый таксист выслушал мои указания — туда и обратно, прямо как хоббиту Бильбо — и погнал дребезжащую «девятку» по оживающим улицам. Кое-где суетились дворники в оранжевых жилетах, на остановках зевал народ, ожидавший дежурный троллейбус. На горизонте засверкали ловившие лучи солнца стеклянные башни офисов, в подворотнях ощутимо сгустилась отступающая тьма. Тишину прорезал яростный собачий лай, и я испуганно подскочила на сиденье.

«Мама дорогая, а про псов-то я и забыла! Недаром Феликс мне десять штук посулил и велел самой ехать. Тут, небось, с ночи засада, а я прямо им в зубы! Эх, чтоб тебя…»

— Приехали, — сообщил таксист.

«Девятка», скрипнув, остановилась возле ворот ЛТП.

— Чуть дальше, пожалуйста! — попросила я. — К забору… если вам не трудно.

Таксист нехорошо на меня покосился, но просьбу выполнил. Я прилипла к окну, пялясь на тротуар. Интересно, а как Жека узнает, когда надо выкидывать сверток? А если его не выпустят к забору? Это же не санаторий все-таки!

Из дворов на другой стороне улицы вновь раздался лай. Я прижала очки к переносице и внимательно осмотрела окрестности. Бредущий по обочине бомж с сумкой на колесиках, набитой бутылками, поблескивающая черными боками хищная импортная машина с тонированными стеклами, запаркованная на противоположном тротуаре. Ни собак, ни кошек, только каркающая в ветвях каштана ворона. Отчего же мне кажется, что кто-то не сводит с меня пристального и злобного взгляда?

Раздался еле слышный шлепок. Я повернула голову и увидела небольшой сверток, приземлившийся возле забора ЛТП. Пришлось собрать всю волю в кулак и заставить себя открыть дверцу машины. Минутный рывок и сверток оказался в моих руках. Я вернулась на сиденье, перевела дух, потребовала:

— Домой! И как можно быстрее.

Чужой злобный взгляд продолжал буравить, и я сообразила, что его обладатель вполне может скрываться за тонированными стеклами черной машины. Но таксист уже развернулся посреди дороги, наплевав на все правила, и мы свернули за угол. Я пожалела, что не запомнила номер таинственного автомобиля, но через минуту одернула себя. Что бы это изменило? Может, это честный человек, просто его псы загипнотизировали, чтобы он за ЛТП следил. Как Максимилиан меня, когда мы музей грабили!

— Приехали! — рявкнул таксист.

Я уставилась на родную калитку. В узкую щель высовывался Леночкин носишко. Увидев меня, полковничья дочь радостно взвизгнула:

— Тетя Маша! Вы вернулись? А то поезд через двадцать минут!

— О Господи! — вздрогнула я. — Сейчас, я только… Мужчина, вы нас на вокзал отвезете?

— Нет! — отрезал таксист. — Я домой еду, у меня смена закончилась. Вылезайте, дамочка, я вас никуда больше не повезу.

Решив, что вижу перед собой уникальный кадр, которому не нужны лишние деньги — вокзал в десяти минутах езды — я расплатилась и побежала в дом. Сунула сверток Максимилиану, велела Леночке хватать сумку, отмахнулась от Феликса, желавшего со мной рассчитаться, и проорала:

— Все потом! Сначала на вокзал съезжу!

Глава 15

Другое такси удалось вызвать без проблем. Я доставила Леночку на вокзал, запихнула ее в поезд — вроде бы подходящий — и облегченно вздохнула. Ответственность за чужого ребенка мне не по душе. Я и за себя-то в полной мере ответственности не несу! Постоянно все путаю и куда-нибудь опаздываю. Если бы не мама, регулярно требующая от меня отчета по оплате коммунальных услуг, я бы давно погрязла в неоплаченных квитанциях. Не из-за отсутствия денег, а из-за рассеянности и головотяпства.

Я одернула себя — хватит пережевывать собственные недостатки! И так вокзальная суета вызывает у меня желание все бросить, взять билет на проходящий поезд, со станции автобусом добраться до поселка Морского и спрятаться в родовом гнезде! Оттуда звякнуть Максимилиану и велеть отдать ключи Амалии, как надумает съезжать. А десять тысяч долларов пусть Феликс оставит себе — я все равно ни минуты не верила, что мне заплатят такую сумму за пятнадцатиминутное катание в такси!

Но я оставила дома Барона. Поэтому мысли о бегстве придется отставить и возвращаться к своему некормленому лохматому заложнику.

Я не могу бросить запертую в комнате собаку без еды и с миской воды, в которую он за ночь наверняка уронил пару пучков шерсти. Это значит, что вода уже к обеду испортится, и Барон будет ее тоскливо нюхать и воротить морду. В его солидном собачьем возрасте радостей немного — вкусная еда, свежая вода, прогулка по хорошей погоде. И я не могу обмануть его ожиданий. Слишком давно мы живем вместе, чтобы обманывать друг друга.

Когда мы с Бароном были моложе и веселее, мы часами гуляли на затоне, исследовали каждый метр зарослей вдоль реки. Я брала термос чая и бутерброды, воду для Барона, старенький плед и какую-нибудь книжку. Не скажу, что прогулки были сплошным сахаром. Случалось по-всякому. Как-то раз пьяный идиот натравил на Барона своего ротвейлера. Он подбадривал пса криками «Души эту куклу!» и обещал мне, что я стану вторым номером. Ротвейлер был значительно крупнее Барона, и я уже распрощалась если не с жизнью, то со здоровьем. Однако в бою вскрылось неожиданное обстоятельство — густая шерсть забивала ротвейлеру пасть и он не смог причинить Барону особого вреда. Только порвал плечо и прокусил ухо. А Барон за пять минут превратил гладкую шкуру противника в коврик из макраме — зубы-то у него будь здоров, овчарка, хоть и пастушья. Ротвейлер с позором отступил, увлекая за собой хозяина, а я еще месяц боялась ходить к реке — вспоминала угрозы, что завтра нас встретят с пистолетом.

Но и по городу гулять было несладко — стаи псов, прижившихся на автостоянках, в больницах и прочих территориях, где их прикармливают сторожа, настоящее мучение для владельцев собак на поводках. Шавки вылетают из-за забора и окружают вас с истошным лаем. Сторож довольно повизгивает «Так его! Нечего мимо наших ворот ходить!», шавки кидаются, собака рвет поводок, а прохожие застывают, желая досмотреть спектакль до конца. После битвы с ротвейлером я нашла прекрасный выход из таких ситуаций. Я просто бросала поводок на землю и командовала: «Фас!». Выход замечательный, но вряд ли подходящий старушке с пуделем.

А сколько раз Барон сбегал от меня, увязавшись за какой-нибудь сучкой! Вечная борьба двух лагерей!

— Уберите своего кобеля! Держите его на поводке, он мою девочку испортит!

— Сами ее на поводок возьмите! Или в подгузнике водите, чтоб не волноваться.

— Жуля, вернись, куда ты, Жуля?

— Барон, иди ко мне! Ко мне, кому говорю!

Возвращается он через два дня, жадно пьет воду и падает на коврик без сил. Его тошнит, у него температура и понос, ветеринар берет за визит бешеные деньги и произносит длинное название какой-то собачьей инфекции. Хочешь — не хочешь, а неделю надо делать уколы и таскать пса во двор на руках со второго этажа. Держать собаку не развлечение. Это тяжкий и изнурительный труд.

Но все мучения искупаются радостью, с которой вас встречают даже после короткой разлуки. Недаром есть устойчивое словосочетание «собачья преданность». Именно она греет душу любого хозяина.

Я отомкнула дверь ключом. Барон заскреб когтями по полу, коротко выдохнул «Ах!» и стремительно кинулся ко мне. Я увернулась и юркнула на диван, не снимая туфель. Барон прицелился, боднул меня головой в живот, заурчал. Я ухватила его за теплые мохнатые уши, потрепала, и урчание перешло в знакомый низкий звук: «М-м-м… а-а-а…»

— Скажи «мама»! — потребовала я.

Барон охотно выполнил указание, повторяя столь несвойственный собакам звук.

— Умница! — похвалила я. — Любишь маму, дурачок?

Барон ахнул и облизал мне лицо.

— Любит, — негромко сказал возникший в дверях Максимилиан.

Он побрился и выглядел куда приятнее, чем ранним утром. Только глубокие тени под усталыми, покрасневшими глазами никуда не делись. Я всмотрелась ему в лицо и — что в уме, то и на языке — ляпнула:

— А сколько вам лет, Максимилиан?

— Больше, чем вы думаете, — уклончиво ответил он. — Мария Александровна, с вами Феликс хочет поговорить.

— Отдать деньги? — рассмеялась я.

— Видите ли… — замялся он. — Накладочка вышла, Мария Александровна! Вы не тот сверток привезли.

— Как — не тот?

— Зайдите, посмотрите сами.

Я немедленно побежала в мамину комнату. На кровати лежал развернутый пакет из коричневой бумаги. В утреннем свете ярко блестели головки стеклянных ампул, наполненных прозрачным содержимым.

— Что это?

— Судя по всему, какой-то местный наркотик, — равнодушно ответил Феликс, поднимаясь из-за стола. — А где то, что я просил вас привезти?

— Что из-за забора выкинули, то и привезла! — ощетинилась я.

— Неужели нельзя было посмотреть?..

— Я сам велел ей не разворачивать сверток! — вступился за меня Максимилиан. — Между прочим, после твоих же слов о лишних следах!

Феликс скривился. Видно было, что ему охота обвинить меня во всех грехах, но он сдержался и вернулся к деловому тону.

— Сейчас вы еще раз съездите к клинике, Мария Александровна. Если там под забором будет лежать наш пакет, вернетесь с ним домой. Если нет, заедете в магазины и кое-что купите. Я дам вам список и деньги. Мы не можем покидать дом. Макс ведь говорил вам, что патруль прочесывает город?

— А десять тысяч долларов? — усмехнулась я. — Когда вы мне их заплатите, Феликс?

— После того, как получу сверток или вещи из списка. Вы уже раз неправильно выполнили задание. И с каждой минутой шансы найти сверток уменьшаются! Если бы вы не уехали на вокзал…

«И я еще его жалела! — мелькнуло у меня в голове. — Такой беспомощный, рассеянный, так хорошо целуется… Стоп! Это к делу не относится!»

— Мария Александровна! — возмутился Феликс. — Вы меня не слушаете!

— Внимательно слушаю, — соврала я. — Просто собираюсь выставить дополнительные условия, но никак не могу вставить слово в вашу плавную речь.

Максимилиан улыбнулся. Феликс сдвинул брови и уточнил:

— Я должен увеличить сумму оплаты за поручение?

— Нет, Феликс, — я смело глянула в его фальшиво-голубые глаза. — Дело в другом. Я не хочу идти на улицу и шарахаться от старушек с болонками и девочек с таксами. Сделайте так, чтобы я могла отличать патрульных псов от людей независимо от вашего присутствия, и я принесу вам все, что в этом городе можно купить за деньги. Я доступно излагаю свои требования?

— Да, — нахмурился он. — Но Макс ведь говорил вам — псы не причиняют вреда аборигенам!

Слово «аборигены» мне очень не понравилось, и я ответила:

— Или так, или — никак. А сейчас извините, я пойду выносить мусор. Барон, гулять!

Конечно, я немного побаивалась, что в ответ на бунт Макс применит ко мне способности убеждающего. Но утром Феликс подловил меня спросонья, а за время путешествия на вокзал у меня нашлось время поразмыслить. Наверняка зазомбированный Максом человек для псов выглядит как-то иначе, чем прочие… гм-гм… аборигены. Запах издает другой или светится необычно. Недаром они пытаются заставить меня помогать добровольно. Раз Максу в чужих краях убеждать запрещено, он предпочтет решить дело по-тихому, а не вешать на себя лишнюю статью за зомбирование квартирной хозяйки.

Вытянувшиеся лица братцев подтвердили мои подозрения. Я завязала пакет и отправилась к бакам, по пути раздумывая, примут ли они мои условия. С того дня, когда Максимилиан впервые показал мне патрульного, я чувствовала себя так, словно внезапно стала дальтоником. Не больно, но обидно — все видят красный цвет, а ты — нет. Так и с псами. Максимилиан сразу увидел, что бабка на набережной — простая мошенница, а я ничего не понимала и не знала, как правильно реагировать на ситуацию. Если они помогут мне исправить этот недостаток, жить будет проще… Нет, не проще. Сложнее, опаснее, но намного веселее. Кто предупрежден, тот вооружен.

Я швырнула пакет в мусорный бак. Напугала рывшуюся в объедках кошку и зорко осмотрела территорию стоматологической поликлиники. Вот, пожалуйста! Три дворняги, две старушки на лавке, девочка на газоне. Кто есть кто? А?

Я позвала Барона и вернулась домой. Амалия с Лизой, перегородив коридор, чесали языками. Темой разговора служил полковник и его бывшая жена, вознамерившаяся оттяпать жилплощадь путем подсыла Леночки отцу.

— Когда мы жили в Тбилиси, сосед точно так же лишился трехкомнатной квартиры, — басила Амалия. — Сначала въехала дочь, затем появился зять, ребенок, квартиру разменяли, и он остался в коммуналке без мебели и стиральной машины. А я ему с самого начала говорила: «Ираклий, будь осторожен! Ты такой непрактичный!..»

— И Женя такой же! — всплеснула руками Лиза. — Я так волнуюсь! Я чувствую за него ответственность. Я…

Пришлось идти на таран. Лиза неохотно сдвинулась в сторону. Я прошла к своей плите, на которой Максимилиан варил кофе, и коротко спросила:

— Ну?

Он отставил джезву, затащил меня в комнату и в изысканных выражениях начал извиняться за неудобства, причиненные мне Леночкой и пьяным полковником, за глупую историю со свертком — ведь я ни на секунду ни в чем не виновата, все дело в стечении обстоятельств. За Феликса — ну, не умеет он правильно разговаривать, что поделаешь, его таким мама родила!

Я попыталась представить маму Феликса, и мне стало нехорошо. А Максимилиан уже с жаром говорил, что проходящий сквозь стены наркоман должен быть пойман. Он владеет вещью, не принадлежащей ему по праву и не положенной по статусу. Он может натворить немалых бед во многих мирах! Им с Феликсом надо действовать быстро, а наркоман легко выбрался из расставленной ловушки, да еще и патруль учуял борьбу сил, которым нет места в здешнем мире, и озверел от злости и собственного бездействия…

Я мерно кивала головой и старалась не встречаться взглядом с горящими карими глазами Максимилиана. Он понизил голос и на меня полился поток объяснений. Их с Феликсом целью действительно является обруч — на застиранные кальсоны и хламиду наркомана они не претендуют. Они хотят вернуть собственность, принадлежавшую их семье несколько сотен лет, восстановить историческую справедливость и попранные права, оградить реликвию от грязных рук и нескромных взоров…

Я встряхнулась, отгоняя обволакивающую магию вкрадчивого голоса, и пробормотала: «Ну прямо два рыцаря, только без коней и сверкающих доспехов!»

Максимилиан удивленно поднял бровь.

— Что с моими требованиями? Вы обдумали?

— Через полчаса Феликс все сделает, — ответил он. — Но к клинике надо съездить сейчас. Каждая минута уменьшает шансы найти сверток, Мария Александровна. Я вас умоляю! Хотите, на колени встану?

— Не надо. Здесь грязно, — замахала руками я. — Съезжу, что с вами поделаешь?

Как и следовало ожидать, поездка к ЛТП никаких плодов не принесла. Я даже добросовестно осмотрела все близлежащие урны — проникновенные речи Максимилиана все-таки на меня подействовали. Но домой вернулась с пустыми руками, не подбирать же окурки и банки из-под пива.

Феликс хмуро выслушал мой отчет и углубился в возню с проволокой, разложенной на столе. Я приняла это за разрешение заняться своими делами и удалилась. Слегка прибрала в комнате — вдруг Максимилиану опять захочется встать на колени? Перемыла посуду, краем уха слушая тбилисские воспоминания Амалии и поражаясь неисчерпаемому запасу противоречивых историй. Приняла душ, переоделась в чистые вещи. И успела как раз вовремя. Стоило застегнуть молнию на брюках, как раздался стук в дверь.

— Мария Александровна!

— Да! — откликнулась я.

— Вот, возьмите.

Максимилиан протянул мне обычную английскую булавку, на которой болталось проволочное колечко.

— Будьте осторожны, — предупредил он. — Если пес или балахон к вам прикоснутся, определитель самоуничтожится.

— Чем это мне грозит? — уточнила я.

— Неприятными ощущениями и вниманием со стороны патруля. Постарайтесь ни к кому не прижиматься!

Я дернула плечом и приколола булавку к блузке. Он отдал мне деньги и список, который я пробежала глазами. Травы сушеные: ромашка аптекарская 0,5 кг, чабрец 250 грамм, корень одуванчика 150 грамм, плоды можжевельника 0,5 кг, семена укропа огородного 300 грамм. Метр стальной проволоки, восемь больших гвоздей, сосновая доска, алюминий листовой, не толще двух миллиметров, широкий скотч. Колбаса, хлеб, сахар.

— Вы… вы мышеловку делать собрались? — удивилась я, припомнив старый анекдот.

— Почему мышеловку?

— Как же… — заблеяла я. — В доску вбиваются гвозди, натираются колбасой, мышка приходит, нюхает дощечку и бьется головой об гвоздь — где моя колбаска?

— Какой оригинальный способ! — поразился Максимилиан. — Нет, мы с Феликсом до такого не додумались. В нашем мире мышеловки делаются по-другому. Колбаса с хлебом на обед, сахар в чай. Остальное — для работы.

— Какого размера должен быть алюминиевый лист? И доска? Большое и тяжелое я не донесу!

— Если не справитесь — наймете такси и грузчика. Феликс! Иди сюда! Мария Александровна хочет кое-что уточнить.

Феликс явился на зов, выслушал мои вопросы и пустился в объяснения. Ничего огромного и тяжелого, небольшой кусочек алюминия — двадцать на двадцать сантиметров. Доска — метр на двадцать, можно чуть-чуть больше, можно меньше…

— Давайте посмотрим в сарае! — предложила я. — Там полно всякого барахла. Если вы себе что-то подберете…

— В сарае? — переспросили они хором.

Я взяла ключи и повела их во двор, разглагольствуя на исторические темы.

— Видите ли, наш дом когда-то отапливался печами и во дворе были построены сараи для угля, чтобы жильцы могли хранить запас топлива на зиму. Говорят, готовили тогда на керосинках, но я тех времен, к счастью, не застала. По мере развития цивилизации в дом провели газ и сделали батареи отопления. Печи разобрали, потому что они занимали много места, а сараи так и остались. Мы храним в них всякие вещи, которые лень или жаль выносить как мусор…

С этими словами я отомкнула амбарный замок, распахнула дверь сарая.

— Посмотрите, доски тут точно были. Берите, что хотите.

— О-о-о… — восхищенно вздохнул Феликс, хищным взором окидывая горы хлама. — Это все — ваше?

Я посмотрела на кучу старых пальто, неработающий холодильник, палки, доски, потертые чемоданы, ржавое корыто, пяток сломанных зонтиков и прочую дрянь. Мне стало стыдно, но отступать было некуда.

— Да, это все — мое, — призналась я. — Есть еще второй сарай, кажется, в нем была проволока. Сейчас открою, посмотрим.

— Я действительно могу брать все что угодно? — уточнил Феликс.

Я покивала, косясь на Максимилиана. Тот ехидно ухмылялся и не сводил глаз с моего старого свадебного платья, висевшего в углу. Право же, давно надо было выкинуть эту гору тюля, в которой Игнатов таскал меня на руках перед Вечным огнем и прочими памятными местами. Зачем я его храню? Подол погрызли мыши, ткань местами почернела и покрылась плесенью — в дождь протекает крыша, на полу валяются осыпавшиеся бусины.

— Трудно расстаться с приятными воспоминаниями? — вкрадчиво спросил Максимилиан.

Я не успела подобрать достойный ответ, потому, что меня дернул Феликс, отыскавший на полу старую алюминиевую кастрюлю.

— Я возьму это! — сообщил он. — И вот ту доску, и эту фанерку, и гвоздь. Можно взять гвоздь?

— Что хотите, — повторила я. — Я пойду за травами и колбасой, а когда вернусь, вы напишете мне список недостающих элементов. Ключи я вам оставлю, сараи потом запрете. Договорились?

Феликс выпалил «Да!» и зарылся в хлам, как крот, спасающийся от безжалостного солнечного света. Максимилиан принял у меня из рук ключи, попросил обернуться как можно быстрее и оставить им Барона. С последним пунктом я согласилась. Но не ради их безопасности, а потому что собака мешает в походе по магазинам и аптекам. Сунула в сумку список, кошелек с деньгами Максимилиана, расческу, телефон и отважно направилась на улицу.

Первым делом я сходила к стоматологической поликлинике. Старушки, девочка и дворняги выглядели, как прежде. То ли все чисто, то ли Максимилиан подсунул мне обычную булавку и навешал лапши на уши. Я пересекла улицу и двинулась в аптеку.

Подождав, пока молодой паре отпустят презервативы, а возмущенному падением нравов старичку пузырек валокордина, я стала зачитывать список требующихся мне трав и корней. На прилавке моментально выросла гора пачек. Укропа огородного в аптеке не оказалось. Я припомнила, что в супермаркете видела огромную стойку с яркими пакетиками семян овощей и решила сходить туда — все равно колбасу покупать надо. Пожилая провизорша упаковала травы в три пакета, выбила чек и спросила:

— Девушка, простите за любопытство… А от чего этот сбор? Полкило можжевельника… Это опасно для здоровья!

— От тараканов, — хладнокровно солгала я. — Настаиваете три дня, потом моете плинтуса губкой и избавляетесь от насекомых на всю оставшуюся жизнь.

Провизорша кивнула и стала записывать рецепт на бумажку. Я попрощалась и вышла. После знакомства с рогатыми братьями врать я стала, как сивый мерин, если не хуже. И никаких угрызений совести не испытываю. Похоже, Максимилиан на меня плохо влияет.

Я вернулась домой. Феликс увлеченно распутывал моток проволоки. Максимилиан сидел на перевернутой кастрюле, гладил Барона и изучал бабушкину швейную машинку с ножным приводом, вытащенную мной в сарай за ненадобностью.

— Я знаю одного коллекционера, который заплатит за это приспособление бешеные деньги, — сообщил мне он, забирая пакет с травами. — Это мой родственник.

— Бешеные деньги? — засомневалась я.

— Не меньше трех тысяч золотом, — заверил он. — Это же чужеземный антиквариат, да еще в рабочем состоянии! Он собирает коллекцию уже давно, но такой штуки у него точно нет.

— Не представляю дурака, который заплатит за нее три тысячи золотом, — пожала плечами я. — А как он ее забирать будет, если наш мир закрыт для посещений?

— Контрабандистов наймет.

— Ясненько. Передайте ему, что я согласна даже на две с половиной.

— А на что вы их потратите? — вкрадчиво спросил Максимилиан.

— Еще не знаю. Пусть сначала заплатят.

— Заплатят, не сомневайтесь! На что тратите?

— Съезжу отдохнуть куда-нибудь. Не к маме с бабушкой, где утром на часок на пляж, а потом вкалывать по хозяйству, а на настоящий курорт. В роскошный пятизвездочный отель, где мне будут подавать кофе в постель, менять полотенца и вытряхивать пепельницу. Буду загорать, скупать сувениры, ходить в дорогой ресторан и капризничать из-за кислого шампанского.

— Забавно, — проговорил он. — У вас, я смотрю, другие понятия об отдыхе. Не такие, как у нас.

— А какие у вас? — заинтересовалась я.

— Отдыхать надо с максимальными неудобствами. Чтобы вернуться домой и по достоинству оценить окружающий комфорт. Иначе забываешься…

— Что же по вашему, мне на Колыму автостопом ехать? В гробу я видала такой отдых с трудностями! Мне дома забот хватает.

— Да, жаль, что этот мир закрыт для посещений. Я бы дал ваш адресок своему приятелю, — не обращая внимания на мое негодование, сказал он. — Это мой бывший одноклассник. Сейчас он содержит сеть отелей для экстремального отдыха. Он бы с удовольствием взял в аренду вашу комнату, в которой мы сейчас живем. Принимали бы раз в неделю родственников из Казани и Рязани и получали стабильный доход.

— Что за бред? — оторопела я.

— Почему бред? — пожал плечами он, поднимаясь с кастрюли. — Плохо, что мир закрытый. Надо будет дома навести справки, узнать — почему и что можно сделать. Эй, Феликс, посмотри травы! Все правильно?

Феликс, не выпуская проволоки из рук, обнюхал и одобрил принесенные мной пакеты. Я присела на освободившуюся кастрюлю и задумалась. Слова о том, что Максимилиан собрался что-то сделать с моим миром мне не понравились. Аж дрожь пробрала. Он что — наковыряет много-много дверей и к нам повалит толпа народу, которую патруль не сможет выловить? Пришлось собраться с духом и призвать его к ответу.

— Мария Александровна! — укоризненно сказал он. — Что за глупости вы несете? Какие двери? Все это решается на уровне парламента. Сначала пара-тройка научных экспедиций. Между прочим, в их состав непременно включается убеждающий. Для разрешения возможных конфликтов с местным населением. Затем дается «добро» на замаскированные от любопытных глаз отели. Открывают один — для пробы, и так далее.

— И во многих мирах есть такие отели?

— Я вас во все свожу! Сначала вернусь домой, улажу формальности, а затем мы поедем путешествовать.

Я посмотрела в наглые карие глаза, поняла, что правды из него не вытянешь даже пытками. Колбаса, хлеб, сахар, триста грамм семян укропа, повторила я как заклинание. Цыкнула на увязавшегося за мной Барона и пошла в супермаркет.

По дороге я вертела головой, вглядываясь в проходы между домами, изучая скверик и близлежащие улицы. Ни псов, ни балахонов не было и в помине. Я призвала на помощь логику и стала рассуждать. Первый вариант прост — я хожу, не замечая патруль, потому что мне подсунули фальшивый определитель. А вот второй вариант… Если определитель настоящий, а псов нет, значит, Максимилиан преувеличивает угрожающую им опасность. И отправил меня по магазинам, чтобы удалить из дома. Зачем? Чтобы без помех работать над мышеловкой? Сомнительно. Чтобы упоить Лизу и отправить ее в лечебницу для алкоголиков следом за полковником, потому что первая приманка не сработала? Возможно. Он же не догадывается, что за Лизу я вступаться не буду. Или?.. Тут меня осенило, и я остановилась как вкопанная. Может быть приманка — я сама? А Максимилиан следит за мной по монитору и ждет, пока на меня набросится наркоман в кальсонах!

Я занервничала. Нырнула в супермаркет, изучила стойку с семенами. Укроп огородный в наличии имелся. Правда, расфасован по два грамма, но это не проблема. Я поймала менеджера и потребовала сто пятьдесят пакетиков. Он призадумался, заявил, что должен проверить количество товара на складе. Я ухватила его за локоть — парень крепкий, косая сажень в плечах, наркомана прибьет и не заметит — и навязалась в качестве сопровождающей, бормоча:

— Поймите, я переживаю. Все пакетики должны быть одного сорта…

— А зачем вам столько укропа? — спросил он, после пары бесплодных попыток стряхнуть меня в зале.

— Люблю укропчик, — умильно пробормотала я, вцепившись в его локоть обеими руками. — И огурцы посолить, и… и от тараканов опять же.

Получив вожделенные пакетики с красивым рисунком, я добежала до колбасного отдела и как банный лист прилипла к солидному мужчине средних лет. Такой с наркоманом драться не станет, но если позовет полицию, к нему сразу прислушаются. Мужчина невозмутимо пропустил мимо ушей мои излияния о колбасе и укропе, помог сложить в корзинку яйца, хлеб и бутылку оливкового масла, вежливо довел меня до кассы, но сам почему-то встал в другую очередь. А я уже собиралась узнать его номер телефона — такой приятный человек, и работает вроде бы врачом. Сказал, что я напоминаю одну его пациентку.

От супермаркета к дому я мчалась, словно заяц в разгар охотничьего сезона. Пробегая мимо сквера, я почувствовала слабый толчок в районе ключицы — там, где приколота булавка. Не снижая темпа, огляделась. Увидела группу рабочих с лопатами в спецовках с надписью «Водоканал», огороженный полосатыми лентами пустой фонтан и удивилась — когда только успели? Пятнадцать минут назад у фонтана было тихо и пусто.

Перед глазами поплыл туман. Я тряхнула головой — перегрелась, что ли? Нет, не перегрелась. Рабочие оказались кучкой балахонов, держащих в руках угрожающего вида трезубцы. Незамеченная мной пара псов лежала возле скамейки, следя за ними. А в огороженном фонтане, с чавкающим звуком ворочалась огромная бурая масса, напоминавшая оживший кусок глины.

Я поставила пакет с покупками на асфальт и стала возиться со шнурками, поглядывая в фонтан. Из месива вынырнула толстая лапа, ощупала бортик. Один из балахонов уколол лапу трезубцем. Бурая куча глухо заворчала, втянула конечность назад. Я ощутила второй толчок амулета и встретилась взглядом с псом. Он рассматривал меня лениво и равнодушно. Я решила не нарываться на неприятности, подхватила пакет и пошла домой. Значит, не соврал Максимилиан, работает определитель.

Теперь мои мысли занимала месиво в фонтане. Я влетела домой, оторвала Феликса с Максимилианом от мышеловки, описала увиденное зрелище и потребовала объяснений. По мере моего рассказа братья скучнели и морщились.

— Вы мне не верите? — насторожилась я.

— Верим, — кисло сказал Максимилиан. — Охотно верим. Феликс! Валить надо.

— До ночи продержимся, — пробурчал тот и стал забивать в доску очередной гвоздь.

Максимилиан отбросил скрученную косичкой проволоку, вздохнул. Заложил руки за голову и стал насвистывать какую-то мелодию. Мелодия была бодрой, а выражение лица — нет. Наверное, именно так выглядят связанные люди, на которых надвигается асфальтовый каток.

— Кто там, в фонтане? — заорала я. — Вы его боитесь, Максимилиан! До этого вы были осторожны, предусмотрительны, но никого всерьез не боялись. Что это такое?

— Голем, — ответил он. — А с големом только сумасшедший вязаться станет. Его не обманешь, не убьешь. Интересно, как они санкцию получили? В закрытый мир голема просто так не проведешь. Видать, кого-то крепко заели наши шутки. Ладно, Мария Александровна, поговорили и хватит. Нам работать надо. Спасибо за укроп, дальше мы сами справимся. Деньги Феликс отдаст вам через час. Вас это устроит?

— Дело не в деньгах, — отмахнулась я. — Этот голем…

— Вас он не тронет, — успокаивающе проговорил Максимилиан. — Выкиньте его из головы. Думайте о приятном. О том, что сегодня ночью мы вас покинем. Сегодня — Белтайн. Если мы не сможем забрать свою вещь через костер, нечего больше и пытаться.

— Белтайн? — повторила я.

— Как ты думаешь, — неожиданно встрял Феликс. — С кем Изольда на бал явится?

Максимилиан ответил, что его больше интересует Джилла. Они заспорили, перебирая возможных кандидатов, перешли на свой язык и перестали обращать на меня внимание.

«Мужики хуже баб, — удаляясь, убежденно подумала я. — Сплетничают — куда там старухам у подъезда! Джилла то, Изольда се… Аж мышеловку бросили».

Отодвинув язвительное настроение в сторону, я сосредоточилась на словах «Белтайн» и «голем». Белтайн, вроде бы, праздник лета, а голем — одушевленное черной магией чудовище из глины. Попробуем узнать подробнее.

Я включила ноутбук и запустила поиск в Интернете. Белтайн оказался одним из величайших кельтских праздников — половина пути между весенним равноденствием и летним солнцестоянием. Возвещал приход лета и должен был умиротворить богов, чтобы они подарили хороший урожай и погоду. Название переводилось с кельтского как «огонь бога света» или просто «яркий огнь».

Я стала открывать статьи и пробегать строчки глазами. Огромные костры, сложенные из сучьев священных дубов, разжигаемые друидами, чтобы прогнать зло и болезни. Народные гуляния, турниры стрельбы из лука и танцы с мечами… Вряд ли Феликс с Максимилианом собираются устраивать что-то подобное. Ага! Наряду с Самайном — началом зимы — это ночь, когда «двери мира» открывались, и что-нибудь могло случиться. Что именно? Нельзя было внятно написать? Или никто не знает?

Так, дальше. Самый благоприятный день для совершения брака, майские шесты, сексуальность и плодородие — это, несомненно, к Максимилиану, куст из ветвей рябины… Майский день отмечается в Дублине парадом волынщиков, выставками, фейерверками, пивом.

Еще статья. Белтейн. Перенаправлено с Белтайн из свободной энциклопедии. Эта дата долгое время считалась точкой мощности Зодиака и символизировалась быком — священным животным ирландцев. Старый языческий Белтайн из-за смещения орбиты планеты лежит где-то между 1 и 5 мая.

Я бросила чтение и посмотрела на календарь. Пятое мая, суббота. То есть, сегодня у нас по расписанию день открытых дверей. Вернее ночь, это у меня все в голове перепуталось. С Белтайном более-менее разобрались. Теперь голем.

Набрать слово в поиске я не успела. Телефон неожиданно ожил и запел грустную мелодию. Я опасливо нажала на прием. Скрытый номер отозвался в трубке Татьяниным голосом.

— Маша, мы сегодня уходим, — весело проговорила она.

— К Мареку домой? — мое сердце бешено заколотилось.

— Да! Мы долго говорили и узнали друг о друге много нового, — она хихикнула. — Я-то думала, что он не хочет знакомить меня с семьей, потому что стесняется такой жены. А он считал, что я не расспрашиваю его о семье и доме из-за страха и брезгливости. Теперь мы все выяснили и уложили вещи. Я звоню попрощаться, Маша. Передавай лорду привет и мою благодарность. У меня будет новый дом и новая собака. Марек говорит, что его мама меня избалует, потому что ей всегда хотелось невестку-женщину, а оба его брата женаты на волчицах. Представляешь, как здорово?

— Я… я рада за тебя, — слова застряли в горле, не желая выталкиваться.

— Пока, удачи! — в трубке что-то затрещало. — Марек тоже передает тебе привет и наилучшие пожелания.

Треск сменился короткими гудками. Я отложила телефон и потерла лицо руками. Мой привычный уютный мир, в котором я прожила тридцать один год, стремительно разрушился после тридцать второго дня рождения. За неделю я успела привыкнуть к чудесам, целовалась с рогатыми демонами, побывала в Прорве, сражалась с патрульными псами, выяснила, что моя подруга вышла замуж за оборотня… Переживу и тот факт, что она ушла за мужем в мир, где женятся на волчицах. Неделю назад я думала, что она мертва, а теперь я знаю, что она жива и по-своему счастлива.

Я подняла голову и посмотрела на небо. Погода неудержимо портилась. На горизонте клубились иссиня-черные тучи, мелькали росчерки молний. Слабо порыкивал гром — словно примеряясь, стоит ли браться за дело всерьез, и, не ослабевая, дул западный ветер. Ветер, который приносит в город дождь.

Барон заворчал, попросился гулять. Я послушно сопроводила его во двор, где не было ни единой души. Рычание удивило. Барон уставился на калитку, вздыбил холку и залаял.

«Патрульные? Надо проверить, пока они не вошли во двор. Позвонить Андрею, попросить на подмогу охранника, вызвать полицию…»

Ноги вдруг налились тяжестью, не желая делать шаг к калитке. Внутренний голос истошно завопил: «Не ходи, не ходи! Ой, что сейчас будет…». Я заколебалась, а потом плюнула на дурные предчувствия. Распахнула калитку и вышла на улицу.

Из черного автомобиля, припаркованного на обочине рядом с нашими воротами, выглянул улыбающийся детина в мятом костюме.

— Тетя Маша! — воскликнул он. — А мы уже заждались!

— Что-то я такого племянника, как вы, не припомню… — сказала я, шагнув назад.

— Сюда глянь! — предложил он и распахнул заднюю дверь автомобиля.

Я посмотрела на сиденье и потеряла дар речи. Скрючившаяся перепуганная Леночка прижимала к себе сумку. Остренький носишко покраснел и распух — видно было, что полковничья дочь долго рыдала.

— Тетя Маша! — всхлипывая, пропищала она. — Они меня отпустят, если вы им отдадите какой-то пакет со стеклом и заплатите штраф. Сделайте это, пожалуйста!

Глава 16

Постум одел обруч. Стены убогой мансарды засверкали, как зеркало в бальном зале, поймавшее отражение дамы в бриллиантах. Хаос красок поплясал и утих. Постум сдержал дрожь, встал с кровати и подошел к глубокому черному проходу, возникшему на месте входной двери. Непроглядная бездна влекла его к себе, словно магнит железные опилки. Доберман увидел, что новый хозяин хочет войти в темноту, забился под кровать и завыл.

Постум прикрикнул на собаку, сделал первый осторожный шаг. Ничего не произошло. Тогда он медленно побрел вперед, с каждым движением теряясь в чернильном безмолвии. Где-то впереди лежала неведомая цель, к которой его толкал обруч. Постуму хотелось верить, что там, за границами тьмы он найдет алтарь или тайное святилище и вернет себе утраченную силу. О том, что может произойти, если он ошибся, Постум старался не думать.

Сила даст ему все, чего он лишен. Постум решил подбодрить себя и дал волю фантазии. Ему грезились пленительные картины — он в шелках возлежит на мягких подушках и любуется девичьими личиками. Стройные и пугливые, как газели, девы взмахивают длинными ресницами и шепчут: «Прошу, мой повелитель… Выбери меня на эту ночь!». А он медлит, дразня девушек, и переводит взгляд на стаю собак, жадно пьющих воду из фонтана с золотыми рыбками. В его гареме не будет ни одной бабы старше шестнадцати лет — ему до смерти осточертели напудренные старухи с их дряблыми телами, капризами, истериками, скупостью и дурацким вопросом «Куда ты деваешь деньги?».

Постум споткнулся о невидимое препятствие и едва не растянулся плашмя. Ладони ощутили ледяную твердь каменного пола. Девы и собаки вылетели у него из головы. Он встал на четвереньки, попробовал распрямиться. В лицо ударил холодный свежий воздух, коридор осветился диковинными огнями, стены раздвинулись, и на Постума кинулось ревущее чудовище с горящими глазами. Он окаменел от страха, вони, грохота и приготовился к неминуемой смерти. Чудовище остановилось в шаге от него и извергло из чрева высокого крепкого мужчину.

Постум приободрился — за его плечами был солидный опыт трактирных драк и один человек не казался ему значительной угрозой. Он только пожалел, что не захватил нож и стал ждать первого хода противника. Тот выкрикнул несколько непонятных угроз, распаляя себя для рукопашной. Всмотрелся Постуму в лицо и резко сменил тон.

— Приветствую, родич! — заговорил он.

Слова отдались болью в висках. Постум почувствовал, что обруч сжимает голову железной хваткой. Незнакомец положил руку ему на плечо и мягко продолжил:

— Ты ушел далеко от дома. Я восхищен твоей отвагой, но сразу должен предупредить — этот мир закрыт для таких, как мы. Пойдем, я отведу тебя в безопасное место. Там мы сможем поговорить…

«Дудки! — подумал Постум. — Знаем мы, чем такие разговоры заканчиваются».

Он сбросил чужую руку с плеча, рванулся в сторону, едва не угодив в пасть другому чудовищу — местность ими прямо-таки кишела. Увидел открытую дверь ближайшего дома и нырнул в темный проход, надеясь, что его не встретят ударом ножа или стрелой в горло. За спиной раздавались крики: «Куда ты? Подожди!», но Постум равнодушно оставил их без внимания. Короткий темный коридор закончился дверью. Постум осторожно потянул ее на себя и оказался в знакомой мансарде. Доберман встретил его радостным лаем. Жены по-прежнему не было.

Постум стянул с головы немилосердно давивший обруч, лег на кровать и задумался. Как же добраться до таинственного источника силы? В том, что он существует, Постум уже не сомневался. Незнакомец, назвавший его родичем, излучал силу и власть, это Постум учуял, когда рука прикоснулась к его плечу. Сила превосходила прежние возможности Постума в десятки, если не в сотни раз, что и наталкивало на мысль об источнике и регулярной подпитке.

Ввалившуюся в комнату Розочку он попросту выгнал вон, потому что чужое присутствие мешало сосредоточиться, и удвоил умственные усилия. Надевать обруч и бесцельно бродить во тьме ему не хотелось — так и до старости прогулять можно, а зачем старику гарем? Гарем молодому парню нужен, чтобы всех успеть попробовать. Мысли потекли в неправильном направлении, Постум чуть было не встал с кровати, чтобы призвать Розочку на супружеское ложе, но вовремя одумался. Дело — прежде всего.

По всему выходило, что к поискам правильной дороги надо привлекать какого-нибудь чародея. Их услуги стоят дорого, зато в случае трех неудач деньги клиенту возвращаются и дается рекомендация, что делать дальше — обратиться к священникам, заказать наемного убийцу или просто повеситься. Приняв решение, Постум повеселел, кликнул Розу, вдоволь ублажил ее в постели и велел отдать ему все наличные деньги. Обруч он завернул в тряпку, сунул в котомку. Оделся в вещи, насквозь пропахшие Анниными духами, и двинулся к чародейскому Совету, где на площади всегда отирались безработные колдуны.

Возле здания Совета его закружил водоворот мантий и возбужденных голосов. Предложение о выгодной и хорошо оплачиваемой работе слушать почему-то никто не хотел. Побродив среди чародеев, Постум понял, что в Совете уже третьи сутки идут выборы нового Верховного Магистра и пока имя не будет названо, никто и пальцем не шевельнет, чтобы ему помочь. Два главных противника — Кассий Колеус и Игнатий Топинамбур принадлежали к диаметрально противоположным направлениям магии. Кассий ратовал за официальное признание черного колдовства. Осторожный и рассудительный Игнатий, наоборот, собирался запретить кое-какие бытующие методы — допрос оживленного трупа, трансформационные заклинания и использование философского камня в личных целях. Толпившиеся под Советом чародеи скрепя сердце отказывали заказчикам — выполнишь ритуал, а на выходе тебя под локти и в тюрьму. Лучше уж выждать пару дней и работать по новым правилам.

Постум оценил обстановку, убедился, что ожидание — единственный выход из ситуации и вернулся в мансарду. Роза подала ему бульон, робко спросила о делах. Он ответил ей коротким ругательством, спрятался под одеяло и попробовал уснуть. Сон пришел быстро, но не принес никакого облегчения. Постуму виделась странная, мощеная светящимися плитами дорога, огромный фонтан, толпы нарядных людей в удивительных одеждах, льющаяся с неба музыка. Он гулял среди этих людей как равный — его дружелюбно приветствовали, уважительно спрашивали о здоровье, приглашали на званые обеды и концерты. А потом к нему подошла прекрасная молодая девушка, заглянула в глаза, рассмеялась и предложила «Пойдем домой?». Постум сделал шаг и проснулся.

Он не сразу понял, что лежит в супружеской постели, а когда разобрался, злобно оттолкнул прижавшуюся к нему Розу и полез за спрятанной под шифоньером котомкой.

Обруч радостно мигнул александритом. Постум надел его на голову, дождался, пока утихнет буйство красок, и ринулся в темноту. Где-то вдалеке звенело «Пойдем домой, пойдем домой!». Мелодичный голос превратился в еле различимое шипение и Постум побежал изо всех сил, опасаясь потерять путеводный звук. «Быстрей, быстрей!» подстегивало шипение «Домой, я жду!». Впереди забрезжил слабый свет. Постум, повинуясь природной осторожности, не раз спасавшей ему жизнь, замедлил шаг.

Прекрасная дева, окутанная клубами тумана, танцевала перед зеркалом. Она красовалась, то распуская, то подбирая волосы, изгибала чарующий стан. Постум приблизился к танцовщице и собрался заключить ее в объятья. Она повернула сияющее от счастья лицо и прошептала: «Пришел… Иди сюда, иди…».

От последнего шага Постума удержал острый укол в висок. Он пошатнулся, взглянул себе под ноги и увидел пылающий каббалистический знак. Туман и дева растворились, словно их унес порыв ветра. Постум услышал яростное шипение, в котором легко различался приказ «Еще шаг вперед, живо!»

Он будто раздвоился — большая его часть, сломленная и покорная, порывалась шагнуть к знаку, доставляя удовольствие невидимому хозяину. Меньшая истошно орала: «Беги! Беги, пока не поздно!». Раздираемый противоречиями Постум не мог сдвинуться с места. Из ступора его вывело нападение помятого простолюдина, источавшего острый запах перегара. Быдло посягнуло на самое святое — драгоценный обруч, и Постум обрел силы для борьбы. Оставив в руках противника клок хламиды, он развернулся и с размаху кинулся на зеркало, ожидая удара и звона осколков. К его огромному удивлению стекло превратилось в тонкую водяную пленку и он, окутанный брызгами, повалился на знакомую кровать в мансарде. Обруч слетел с головы и, звеня, покатился по полу.

— Так-так, — кашлянули у него за спиной, — Незаконные занятия магией. А вы еще спрашивали, зачем он нам нужен, лапочка!

Постум сел и обнаружил, что Розочкино место на супружеском ложе занято усатым чародеем в новенькой мантии. Второй чародей крепко держал под локоть его супругу и с ухмылкой вещал:

— Занятия магией без соответствующей лицензии караются штрафом в тысячу золотых и годом тюремного заключения. Хранение артефактов, не зарегистрированных в контрольной комиссии Совета…

— Что вам угодно, господа? — прервал его Постум. — Роза, согрей чаю. Присаживайтесь, обсудим ваши условия.

— Не суетись, альфонс, — посоветовал усатый, подбирая обруч. — К Игнатию поедем, там все обсудишь.

«Все-таки Игнатия выбрали! — догадался Постум. — Что же, с ним хоть как-то можно договориться…»

Новый Верховный Магистр был относительно молод и свободное от чародейских занятий время охотно проводил с особями противоположного пола. В отличие от Прибоя Драконоборца бордели он не посещал, питая слабость к светским дамам. Постум неоднократно слышал о нем от графини де Астильяк, и даже чуть было не столкнулся в постели другой, менее известной графини, но Игнатия срочно вызвали на консультацию, и встреча не состоялась.

Постум покорно проследовал в карету, ожидавшую чародеев на улице. Зачем дергаться? Вступать в конфликт с могущественным Игнатием безденежному альфонсу не с руки. Силы не те. Да и у кого они есть такие силы, чтобы выступить против Совета чародеев? Вон, Гламур уже попробовал рыпаться и получил неглубокую могилу с кучкой еловых венков. Нам такие богатства не нужны — увольте!

Карета с зашторенными окнами остановилась и философствующего Постума грубо вытолкнули на тротуар. Здания чародейского Совета, которое он ожидал увидеть, не было и в помине. Обычный дом с садом — судя по всему в одном из богатых районов столицы. Постума провели к задней двери, пинками загнали на второй этаж и поставили пред очами Игнатия, сидевшего на разобранной постели.

При виде Постума лошадиное лицо Верховного Магистра повеселело. Он оскалил длинные желтые зубы, отвел взгляд от оштукатуренной стены, которую внимательно изучал. Усатый чародей с поклоном вручил ему завернутый в тряпку обруч. Игнатий осторожно развернул тряпицу, коснулся серебра и отложил обруч на кровать.

— Где взял? — приветливо спросил он у Постума.

Запираться не было смысла — Игнатий обещал запретить допросы оживленных трупов, но никак не здравствующих людей. Постум честно выложил все подробности, включая имя заказчика, оплатившего подкоп к Гламуру через племянницу и ассортимент солений в подвале. Игнатий слушал его, благосклонно кивая и покручивая бакенбарды.

— Надевал?

Вопрос был задан мягко, но Постум заметил, как сжались кулаки Верховного Магистра. За долю секунды он оценил все последствия открытого вранья и, что еще хуже, чистой правды. Потупился и солгал:

— Один раз.

Усатый наклонился к уху Игнатия, что-то зашептал. Верховный Магистр выслушал наушничество без интереса, велел подать Постуму стул и согреть чаю с ромом для поддержания беседы. Чай Постум пил с опаской — ром там или мышьяк, кто его разберет? Игнатий-то чаем побрезговал, понюхал и отставил, за обруч принялся. Вдосталь налюбовавшись, Магистр тяжело вздохнул.

— Говори, где был? — взгляд выпуклых глаз пронизал Постума буквально до костей. — Как сквозь стену прошел, что там, за стеной видел?

Постум некоторое время выбирал между ревущими чудовищами и девой, покосился на чародеев-охранников и решил, что дева будет более уместна. Надо же оправдывать репутацию! Игнатий описание женских прелестей прослушал с каменным лицом, а вот когда дело дошло до каббалистического знака, оживился. Приказал принести перо и чернильницу. Заставил непривычного к таким вещам Постума нарисовать знак и забросал массой вопросов — оттенок адского пламени, запах, толщина линий…

Через час, выдавив из Постума все мыслимые и немыслимые подробности и лишив его хламиды, от которой простолюдин оторвал лоскут, Игнатий проговорил:

— Можешь идти. По-хорошему, надо бы тебя того… Но графиня расстроится.

Постум не стал уточнять, чья именно добрая душа спасла ему жизнь, и отбыл в мансарду со всей возможной скоростью. Пока Игнатий не передумал и на чувства графини не наплевал с высокой колокольни.

Избавившись от трясущегося красавчика — и что графиня в нем нашла? — Игнатий потянулся и выслал одного из подчиненных в библиотеку Совета за нужными манускриптами. В доме Метрополиса, где он устроил свой временный штаб, с книгами было туго, так ведь и выбрали его совсем не по этой причине.

Игнатий тщательно следил за делами своих коллег по ремеслу, поощряя шпионские наклонности их прислуги. Щедрые финансовые вливания позволяли ему быть в курсе личных и научных достижений покойного Пальмируса, его бывшего одноклассника Метрополиса и отчасти даже самого Стеарина. Теперь пришло время пожинать плоды вложений. Связав воедино отрывки шпионских донесений, кое-что додумав, а кое-что отбросив, Игнатий решил пойти ва-банк.

Защитить себя и помощников мощной пентаграммой, определить местонахождение рогатого демона и взять его в плен. Подержать пару месяцев в подвалах Совета, выжать всю магическую информацию. Связаться с родственниками, потребовать выкуп. Не деньгами, нет. В деньгах Игнатий не нуждался. Магические книги Пришельцев, вот что он возьмет взамен. Книги, которые позволят ему разбудить вещи из коллекции Пальмируса. У него будут десятки действующих артефактов, и он найдет им применение, что бы они не делали!

Шансы на успех велики. У демона остался материальный предмет — обрывок хламиды Постума. Это не расплывчатое желание завладеть венцом, на столь рассеянный поиск может откликнуться такое количество разнообразных существ, что Игнатию вовек не отбиться. А потребовать возврата части к целому — другое дело. Главное, это опередить демона, ведь с каждой минутой возрастают шансы, что Игнатий сам ощутит принудительный поводок вызова.

Он хлопнул в ладоши и потребовал:

— Еще свечей, живо!

Ритуал будет проведен здесь, в доме Метрополиса, перед закрытой дверью в мир пришельцев. Игнатий четко видел ее контуры и с трудом сдерживал искушение взломать и взглянуть на тамошние чудеса. Терпение, только терпение! Еще полчаса, и он, вместе с верными чародеями, войдет внутрь. Захватит рогатого наглеца, посмевшего ходить по его миру и убивать магов. Надо только дождаться прибытия поддержки и старой летописи из архива Совета, которая содержит охранительные чары от Пришельцев.

В комнату внесли свечи, расторопный слуга подал свежий чай. Игнатий жестом отстранил бутылку с ромом и взялся за горячую кружку, собирая силы для предстоящего ритуала.

Глава 17

— Они хотели отобрать у меня свой сверток, но тут Жека выкинул из-за забора вашу тряпку и они бросились ее подбирать. А когда увидели, что это не ампулы, страшно разозлились. Они связались с диспетчером такси, наверное, что-то ему наврали, вроде того, что оставили в машине сумку и вышли на возившего меня к клинике таксиста. Тот сдал мой адрес и сказал им, что я собиралась ехать на вокзал — вот сволочь! Не знаю, когда они успели снять с поезда Леночку, но теперь они желают получить ампулы и штраф в десять тысяч долларов за то, что я их обманула! Вы слышите меня, Феликс?

— Да-да, — отозвался он, не отрываясь от мышеловки. — Я же уже сказал, Макс как раз пошел за деньгами, чтобы мы могли с вами расплатиться. Он вернется через пару часов. А сейчас не мешайте мне работать.

— Леночка в руках у бандитов! — заорала я.

Он досадливо повел плечами.

— Сделайте что-нибудь! Вы же тоже можете, я знаю!

— Я не заставлял вас брать чужие наркотики и ничего не обязан для вас делать! — отчеканил Феликс. — Мне плевать на детей и бандитов, я должен закончить свою работу. Выйдите из комнаты!

Я протянула руку, чтобы тряхнуть его за плечо, но была отброшена толчком невидимой преграды. Меня отшвырнуло к двери, и я с трудом удержалась на ногах, схватившись за ручку.

— Скотина рогатая! — прошипела я. — Втянул меня в бандитские разборки…

Следующий толчок выкинул меня в коридор. К ногам спланировала коричневая бумага и звенящая россыпь ампул. Дверь в комнату захлопнулась. Я опустилась на четвереньки и поспешно зашарила по полу, собирая ампулы. Не дай Бог Лиза или Амалия выглянут на шум и увидят такую картину!

Привычное желание избежать соседских пересудов заставило меня быстро собрать ампулы. Хотя, если смотреть правде в глаза, эта отсрочка меня не спасала. Пересуды все рано будут. Даже если бандиты сдержат свое слово и вернут мне Леночку в обмен на деньги и наркотики, начнется настоящая буря негодования — меня обвинят в соучастии похищения ребенка и прочих грехах, причем многое из сказанного будет обоснованным!

— Лишь бы вернули! — простонала я, обнимая Барона за шею. — Все отдам, все деньги, которые есть! Только бы вернули живой и здоровой… Что же я наделала!

Барон басовито заворчал — то ли утешал, то ли осуждал за содеянное. Я схватила телефон, проверила, заряжена ли батарея, выложила его на журнальный столик. Бандит обещал позвонить через пару часов, предупредив меня, чтобы я не смела обращаться в полицию. Мог бы и не предупреждать — заявление у меня все равно никто не возьмет. Кто такая Леночка? Дочь моего соседа от первого брака, сам сосед сейчас лежит в ЛТП после приступа белой горячки. Где живет Леночка, кто ее мать, я не знаю — вроде бы первая семья осталась в Забайкалье, одном из мест службы отставного полковника.

Промелькнувшую мыслишку, что если Леночка и сгинет с лица земли, ее исчезновение будет трудно связать со мной, я прогнала прочь. Дело не в доказательствах, которые может собрать полиция, дело в моей совести. Я должна сделать все, что в моих силах, и даже больше. Возможно, мне удастся привлечь к спасению девочки Максимилиана — он все же более совестлив, чем Феликс, говорил, что у него тоже есть дети — вдруг да проникнется трагичностью ситуации? А если нет… Кого можно позвать на помощь?

Андрея исключаем сразу. Он против других бандитов не пойдет, еще и поможет подвесить меня за шею и вывернуть карманы. Чтоб лохушка свое место знала, и конкретным пацанам работать не мешала. А то сегодня чужие ампулы, завтра — его, Андреево, золотишко.

Вызвонить Игнатова? Собачий папочка непременно потащит меня в полицию, заставит писать заявление, будет качать права, требуя, чтобы его приняли, и назвонит десятку знакомых адвокатов. Нормальная реакция добропорядочного гражданина. Затем привезет меня домой и сядет рядом следить, чтобы я никуда не выходила и не подвергала свою жизнь неоправданному риску. А Леночку тем временем убьют!

Игнатов отпадает, это ясно. Колокольчиковы? Попробовать посоветоваться с Игорем? Он по молодости вертелся с какими-то темными личностями, проворачивал непонятные махинации, наверняка сталкивался с бандитами. Может быть, научит, как правильно отдать выкуп, чтобы Леночку точно отпустили, да и, желательно, меня не тронули?

Наплевав на возможность бандитского звонка, я схватилась за телефон. Игорь не отвечал, и я набрала номер Жанны.

— Привет, подруга! — завопила она. — А у меня горе, прикинь? Помнишь, как мы в кафешке посидели?

— Ну… — осторожно промычала я.

— Игореша так остановиться и не может! В штопор пошел, хоть похмельщика к нему вызывай. Две сделки промухал, лежит на диване пластом, только водку требует! Не знаю, что делать.

— Вызови похмельщика.

— Так он денег каких стоит! Слушай, ты мне денег не займешь?

— Нет, — твердо ответила я. — Извини, Жанна, денег нет.

На этот раз врать мне не пришлось. У меня и так не хватает денег на выкуп, затребованный бандитами. Вряд ли у меня согласятся взять расписку на недостающую сумму. Вся надежда только на Максимилиана. Если он действительно принесет деньги и захочет помочь… Эх, жаль Таня мне до встречи с бандитами позвонила! И номера ее не осталось. Можно было Марека к делу привлечь. Посадить где-нибудь в засаде. И он бы покушал, и я от бандитов избавилась.

Скрипнула дверь. Я подскочила, ожидая увидеть перед собой бандитов, но это был всего лишь Феликс. Он швырнул мне на колени две пачки стодолларовых купюр.

— Пересчитайте. Здесь десять тысяч. Мы в расчете?

— А где Макс?

— Он опять ушел. Пересчитайте деньги.

— Потом пересчитаю, — отмахнулась я, проведя пальцами по деньгам. — Когда Макс придет, Феликс? Он мне очень нужен!

— Не знаю.

Я на всякий случай пошла за ним, проверила мамину комнату — вдруг он меня обманывает, но Максимилиана там действительно не было. Только на обоях пламенели нарисованные огненными линиями створки узорчатой двери.

— Смотрите, чтоб пожара не было, — вяло пробормотала я.

Феликс проигнорировал мои слова и уткнулся в мышеловку. В коридоре послышался шум и голоса. Я поспешно выскочила на звук.

— Тварь такая! Опять свою вонючую тряпку нам под плитку кинула! Маша, ты только посмотри!

— Привет, Роза! — проблеяла я и шмыгнула в комнату.

Уютно устроившись в кресле — ждать приговора, так с комфортом, я прислушивалась к вечернему скандалу. Взаимные обвинения в нечистоплотности, краткие характеристики морального облика, обещания немедленной физической расправы…

Барон навострил уши. Забурчал, вздохнул, положил морду на вытянутые лапы. Я размечталась вслух:

— Сказать бандитам, что я приду на встречу с подружкой. Пообещать Розе двести долларов за то, что мы заберем Леночку и уйдем живыми. Она их порвет, как Тузик грелку!

Барон пренебрежительно хмыкнул.

— А кого предложишь? Видишь же сам — пришла беда и обратиться не к кому. Вроде бы и приятели есть, и семья, а как припекло, кроме тебя никого с собой не возьмешь.

Пес оскалил зубы и усмехнулся.

— Думаешь, справимся? — я покосилась на телефон. — Все равно я им скажу, что без собаки шагу не сделаю. Скорей бы уж позвонили! Деньги Феликс принес, теперь мы готовы. Скорей бы!

Однако бандиты не торопились. Я, не в силах усидеть на одном месте, поминутно выскакивала в кухню. Варила кофе, подслушивала под дверями, надеясь уловить голос Максимилиана. Пара часов, отпущенных бандитами на ожидание, давно прошла. Темноту за окном то и дело прорезали молнии. Ветер бросал в окна пригоршни дождя и натужно силился распахнуть створки окон. Я прижималась лбом к холодному стеклу, таращилась на мокрый асфальт, стараясь не думать о том, что сейчас видит и чувствует Леночка.

Время неумолимо шло вперед. Семь, восемь, девять часов вечера… Я постучалась к Розе и попросила позвонить на мой телефон.

— Понимаешь, жду важного звонка, боюсь, не заглючило ли…

— Сейчас, Маша, конечно!

Телефон мелодично запел.

— Спасибо, — вымученно улыбаясь, проговорила я. — Все в порядке.

В комнате было душно. Я посмотрела на грустного Барона и распахнула окно. В лицо ударили ледяные капли. И тут же, за спиной, на журнальном столике, требовательно зазвонил брошенный телефон.

— Слушаю.

— Тетя Маша, Леночка просила выйти погулять по окрестностям. Говорит — идите одна, ни мужа, ни соседей брать не надо, она их стесняется. Понятно?

— Я выйду гулять с собакой, — ответила я, стараясь сдержать дрожь в голосе. — Леночка знает, я каждый вечер гуляю с собакой.

— С собакой, так с собакой, — согласился собеседник. — Возьмите подарок для Леночкиных друзей, и идите по улице Светлой.

— Далеко идти? — осторожно спросила я.

— Узнаете.

Я заметалась по комнате. Прикрыла окно, схватила куртку, зонтик, достала теплые ботинки. Где же старая черная сумка? Удобная, не сползает с плеча, прижимается локтем. Нашлась, голубушка! Спрячем деньги и ампулы.

Я заглянула к Феликсу, с сожалением убедилась в отсутствии Максимилиана и сообщила:

— Я ухожу спасать Леночку.

Он смерил меня равнодушным взглядом. Вот уж кто будет рад, если я не вернусь! Отвлекать по пустякам перестанут. Я ведь все купила, что ему требовалось, теперь только под руками путаюсь, мешаю с мышеловкой возиться.

Повесив поводок на шею, я попросила Барона держаться рядом. Мы скорым прогулочным шагом двинулись к улице Светлой. На мокрых тротуарах не было ни души — только возле булочной нам встретился мужчина с таксой, совмещавший выгул собаки и срочную покупку хлеба, да пара девиц прошмыгнула из теплого кафе в ожидавшее такси. Барон трусил по лужам, разбрызгивая воду. Время от времени вскидывал голову и вопросительно на меня смотрел.

— Не знаю! — отвечала я, оглядываясь по сторонам. — Сам видишь — ни машин, ни людей! Что делать? Идти дальше? Остановиться и подождать здесь?

Сомнения разрешил телефонный звонок.

— Возвращайся назад, — велел мужской голос.

— Куда? К дому? А зачем надо было сюда тащиться? — удивилась я.

— Ты же с собакой гуляешь. Вот и гуляй, — отрезал он и отключился.

Я сообразила, что задала бандиту дурацкий вопрос — наверняка за мной следят, чтобы убедиться в отсутствии непрошенных сопровождающих. Вдруг я все-таки обратилась в полицию или ФСБ!

Чертыхаясь, я пошлепала к дому. Возле театра кукол Барон замедлил шаг и зарычал. Сквозь залитые дождем очки — зонтик промок насквозь и не спасал от порывов ветра — я разглядела отделившуюся от елок темную фигуру.

— Тетя Маша? — вкрадчиво сказал вертлявый парнишка лет двадцати. — Леночка просила передать, что она ждет вас у старого фонтана.

— Ясно, — ответила я, и совсем пала духом. Хотя до этого мне казалось, что я уже достигла крайней точки отчаяния. А нет, остались еще в душе резервы!

Старый фонтан на Кукольной площади. Позор города, предмет насмешек и злословия, грязное пятно на репутации исторического центра, отгороженное от нескромных взглядов синим металлическим забором, за который не рискуют соваться даже отчаянные бомжи. Потому, что делать там нечего. Вот почему бандиты не возражали против собаки, поняла я, и посмотрела на двойной забор, примыкавший к правому боку театра.

Тридцать лет назад, во времена моего далекого детства, на небольшой площади красовался фонтан, окруженный четырьмя скамейками. Существо неопределенного пола в хламиде касалось рукой бочки с лицедейскими масками на палках. Назывался фонтан «Полишинель», хотя горба у фигуры не было и близко.

Для придания сказочного колорита под ногами существа и в чаше фонтана разместили гигантские глыбы из белого и зеленого бутылочного стекла. Валуны изготовил по спецзаказу местный стекольный завод. Переливавшиеся под струями воды стеклянные булыжники в солнечные дни резали глаз и являлись одной из городских достопримечательностей.

С годами Полишинель потерял товарный вид, хотя его регулярно золотили свежей краской, из бочки с масками перестала литься вода — безнадежно устарели трубы. А пять лет назад, под покровом ночи, предприимчивые охотники за металлом срезали фигуру и маски автогеном и были схвачены полицией при погрузке краденого в кузов грузовика.

Экспертиза, проведенная специалистами, показала, что восстанавливать фонтан слишком дорого. Общественность заволновалась и потребовала вернуть городу один из его символов. Пока длились препирательства и митинги, изуродованный фонтан отгородили забором, чтобы он не портил пейзаж.

Четыре лавочки поначалу стали прибежищем влюбленных пар — еще бы, приятно целоваться рядом с театром, надежно укрываясь забором от нескромных глаз. Но поток желающих воспользоваться кустами в качестве бесплатного туалета быстро превратил Кукольную площадь в вонючую клоаку. В фонтане выросли горы мусора, за забор деловито шныряли бомжи, разыскивающие пустые бутылки.

Руководство театра опомнилось и призвало власти принять срочные меры по улучшению экологической обстановки. Начался новый виток прений и пикетов перед мэрией. И тут фонтан взорвался. Не в переносном, а в самом прямом смысле этого слова.

Очередная экспертиза, опубликованная в местной газете, сухо излагала эквивалент тротила, который содержало взрывное устройство, заложенное в чашу фонтана. Но на горожан гораздо большее впечатление произвел иссеченный осколками забор и выбитые окна театра. Глыбы разорвались на сотни тысяч стеклянных обломков и усеяли землю и асфальт вокруг многострадального фонтана.

Эпицентр взрыва обнесли вторым забором, окна театра поспешно застеклили, а полиция пообещала бросить все силы на поиск злоумышленника, организовавшего беспредельно наглый теракт. Дворники кое-как прибрали стеклянное крошево вокруг театра и на подходах жилому дому вблизи фонтана, а за забор заходить отказались.

Ветер и дожди размели и смыли оттуда стеклянную пыль, но уже в десятке шагов от забора под ногами начинали хрустеть осколки, и подошва обуви приходила в негодность. Да, замечательное место для встречи подобрали бандиты! Человеку, рискнувшему приблизиться к фонтану, придется идти очень осторожно, ощупывая ногой асфальт, чтобы не напороться на крупный осколок. Не побежишь, не прыгнешь. И уж тем более, не поведешь с собой собаку! Куда псу босыми лапами по стеклу?

Я сняла с шеи поводок, прицепила карабин к ошейнику Барона. Прочно привязала его к пешеходному ограждению и скомандовала: «Сидеть!». Барон нахмурился, рванул поводок, оглушительно залаял.

— Сидеть! Место! Жди! — дрожащим голосом перечислила я.

Протерла пальцем очки и побрела к забору. Барон лаял все громче и яростней. Вертлявая фигура вновь вынырнула из-за елки и велела:

— Заткни собаку. Или я сам ее заткну.

Я метнулась к псу, всхлипывая, отвязала его от ограждения. Погладила по мокрой шерсти и стала уговаривать:

— Иди домой, Барон! Домой! Я скоро вернусь.

Он глухо зарычал в ответ, но не сдвинулся с места.

— Иди, разыщи Макса! — в отчаянье крикнула я. — Ищи, Макса, я знаю, ты сможешь его найти! Иди и расскажи ему все!

Пес лизнул меня в щеку, вскочил и помчался по лужам в противоположную от дома сторону.

За забором было темно — хоть глаз выколи. Я сделала короткий шажок, прокричала: «Я здесь!». В шуме ветра и дождя отчетливо послышались всхлипывания.

— Принесла? — спросил кто-то из темноты.

— Да.

— Положи на бортик фонтана.

— Где Леночка?

— Положи на бортик фонтана, — повторил мужской голос.

Оставалось только повиноваться. Все карты были на руках противника, а я только что отослала прочь своего единственного друга и защитника. Под ногами противно захрустели осколки, в одной из подошв тут же что-то застряло, словно в обувь попал приличных размеров камень. А до бортика еще идти и идти…

Что-то сухо щелкнуло. Я пригнулась, решив, что бандиты в меня стреляют, некоторое время постояла в неприличной позе. Осознала, что вокруг стало светло, и неуверенно выпрямилась.

— Сука! — закричали справа от меня.

Я обернулась и увидела Леночку, которую держал за горло амбал с пистолетом.

— Не надо! Не стреляйте! — завизжала я.

Свет стал ослепительно ярким. Прямо над нами, метрах в пяти над чашей фонтана, завис серебряный шар.

— Это не я! Я никому не говорила!

— Руки за голову! — заорал амбал.

Я бросила зонтик и покорно выполнила его указание. Шар увеличился в размерах, стал золотисто оранжевым, а сияние — более мягким. Дождь прекратился, как по мановению волшебной палочки. Я сощурилась и сквозь мокрые бликующие очки разглядела еще двух бандитов, вышедших из кустов.

— Ты… — рявкнул один из них и неожиданно замолчал, словно поперхнувшись.

Оранжевое сияние сгустилось, опутало мужские фигуры, заковав их в коконы, и, похоже, лишило подвижности. Я шевельнула рукой. Все нормально, только мурашки бегают.

«Это коснулось только бандитов. Это сделал Макс! — догадалась я. — Барон нашел Макса, рассказал о моей беде, и тот пришел мне на помощь!»

— Леночка! — крикнула я, отбросив страх. — Ты цела?

— Д-да! — лязгнула зубами полковничья дочь. — Это пришельцы, да? Теперь они нас похитят? Вот, блин!..

— Какие еще?.. — и тут я поняла, каких пришельцев имела в виду Леночка.

Возле забора стояла группа людей в черных и темно-синих накидках с капюшонами. Они внимательно рассматривали нас и бандитов.

«Псы? Балахоны? — мелькнула паническая мысль. — Авось не тронут… Но зачем им бандиты?»

От группы отделился высокий мужчина. Приблизился ко мне, не замечая осколков стекла под ногами — шел, словно эльф в кино, почти не касаясь земли. Однако когда он откинул капюшон, ничего прекрасного в его лице не обнаружилось. Лошадиная морда с выпуклыми водянистыми глазками, обрамленная рыжими бакенбардами. Мужчина оскалил длинные, ярко-оранжевые зубы — или они казались такими при странном свете — и заглянул мне в глаза.

«Идите домой, дорогая! — произнес голос у меня в голове. — Я не воюю с женщинами. Только… ха-ха!..побеждаю их в постели. Идите с миром!»

Я замычала, указывая на Леночку, и попыталась мысленно объяснить, что хочу забрать ее с собой. Не знаю, что именно бакенбарды выудили из моих спутанных мыслей, но через время в голове снова раздался голос.

«Ах, они еще и похищают детей! Не беспокойтесь, дорогая, я их за это строго накажу. Они ответят за все свои преступления. А теперь забирайте девочку и идите. Не мешайте нам работать».

Я закивала, кинулась к Леночке, не обращая внимания на хрустящее под подошвами стекло. Схватила ее за руку и поволокла к пролому в заборе, выводящему на улицу. Краем глаза я заметила, что черные накидки подхватывают оцепеневших бандитов и заносят их в тоннель, открывшийся в противоположной секции забора. В следующее мгновение мне почудилось, что в чаше фонтана вновь воздвигся Полишинель с бочкой и масками. Зажурчала вода. Ослепительно блеснули глыбы белого и зеленого стекла. Я зажмурилась, а когда решилась открыть глаза, вокруг вновь царила темнота. Дождь хлынул с утроенной силой, словно возмещая минутную передышку. Со стороны улицы донесся собачий лай.

— Барон! — радостно выкрикнула я. — Макс! Барон! Мы здесь, с нами все в порядке!

Лай стал громче. Я тряхнула головой — нет, это не Барон. Но голос знакомый. Кто-то из соседских собак? Или…

Додумать мысль о патрульных я не успела. В живот больно ударили мохнатые лапы, раздался восторженный визг.

— Найда! — воскликнула я. — Девочка моя! Как ты здесь оказалась?

— Что здесь происходит? — требовательно спросил мужчина. — Юрий, да забери же ты Найду! Полиция! Что здесь такое, я вас спрашиваю?

— Здравствуйте! — завопила я, отряхиваясь и разбрызгивая капли во все стороны. — Как я рада вас видеть! Вы меня помните? В нас с мужем Гарри Поттеры камнями швырялись, когда он с другом напился!

По моему лицу скользнул луч фонарика.

— Гражданочка! Вы, что ли? — ворчливо признал полицейский. — Что тут такое? НЛО прилетало? Шар такой странный висел…

Я сообразила, что правду говорить нельзя. Ткнула Леночку в бок и затараторила:

— Сама не знаю, что это было! Мы с племянницей повели гулять собаку — он у меня прокисшего кефира напился, теперь животом мается. Пришлось по дождю тащиться, а тут свет, шум, пес завыл, куда-то побежал, мы его ищем-ищем… Вы его не видели? Колли, рыже-белый.

— Нет, — отрицательно мотнул головой второй полицейский, подобравший поводок Найды. — Мы мимо со смены ехали, вдруг Найда как завоет, и давай биться. Наружу просится. Чуть машину не перевернула. Мы смотрим — шар висит. Она туда, ну, и мы следом. Глянуть, в чем дело.

За забором раздался громкий хруст. Найда оглушительно рявкнула. Мы с Леночкой метнулись за спины полицейских.

— Поехали отсюда! — скомандовал сержант. — Юра, Найду держи! Пойдемте, гражданочка. Найдется ваш пес, никуда не денется. Может, уже дома под дверями сидит, вас ждет.

— За забор он точно не пошел бы, — проговорил Юрий, тащивший упирающуюся Найду. — Там стекла по ноздри.

— Да-да! — согласилась я и повела Леночку на освещенный фонарями тротуар. — Он у меня умница. И Найда тоже умница. Мы сейчас прямо домой. Вы правы, наверное, Барон нас там ждет.

Не сговариваясь, мы с полицией отступали, пятясь и не теряя забор из виду. Дождь стих, оставив в воздухе мелкую морось, оседавшую на лице. Найда рычала. Юрий намотал поводок на руку и монотонно повторял: «Рядом, Найда, рядом!».

«Попросить их отвезти нас домой? — задумалась я. — Или не надо? Тут напрямую бежать три квартала, а в объезд по односторонним улицам все восемь будет. Неизвестно с кем по пути встретимся, если круг давать».

— Что за?.. — выругался сержант.

Я почувствовала жжение в плече под курткой. Там, где была приколота Феликсова булавка. Между нами и полицейской машиной, стоявшей на перекрестке, возникли два балахона и патрульный пес.

— Мужики, вы что, нюх потеряли? — спросил сержант.

Балахоны молча и слаженно шагнули вперед.

— Баб прикрой и вызывай подкрепление, — велел Юрию сержант. — Из дурдома сбежали, что ли? Стой, стрелять буду!

Леночка взвизгнула и прижалась ко мне. Я обхватила ее за плечи, трусливо отворачиваясь от горящих красных глаз патрульного. Юрий бросил поводок. Найда обрела свободу, обогнула балахоны и прыгнула на пса, намереваясь вцепиться ему в глотку. Сержант выстрелил в воздух. Балахоны остановились. Найда с патрульным прокатились по асфальту, вскочили на лапы и закружились, грозно рыча и отыскивая слабое место в обороне противника.

— Еще трое справа, со стройки вышли! — заорал напарнику Юрий, отрываясь от рации.

Ключица болела, словно кто-то сунул мне под куртку раскаленное железо. Я посмотрела по сторонам, увидела сначала выходящую со стройки троицу, взглянула налево и крикнула:

— Трое от фонтана идут! Они нас окружают! Ой! Барон! Барон, фас!

Барон, показавшийся из-за полицейской машины, свалил на асфальт патрульного пса. Найда лязгнула зубами, и над улицей пронесся душераздирающий визг. Балахоны сунули руки за пазухи и достали два слабо светящихся шара. Сержант с Юрием выстрелили, но не причинили подручным патрульных никакого вреда.

— Что же это? — стуча зубами, простонала я. — Как же это?.. Как так можно? Прямо в центре города, посреди улицы… Они же нас сейчас убьют! Помогите! Помогите кто-нибудь!

Барон с Найдой бросили поверженного патрульного и встали возле нас, лая на приближающиеся балахоны.

— Помогите! Пожар! — отчаянно завопила я и вдруг отчетливо почувствовала запах дыма и гари.

— Блин! — рыкнул сержант. — Точно — пожар!

За забором у фонтана, с каждой секундой набирая силу, ревело пламя. Огненные языки жадно пожирали ветви голубых елей, к дыму прибавилась вонь горящей смолы. Патрульные и балахоны ненадолго замерли. Короткое перегавкивание, и они двинулись к забору, перестав обращать на нас внимание. Барон с Найдой переглянулись и загородили им дорогу.

Забор с треском рухнул — сначала одна, затем другая секции. Перед нашими глазами предстало огненное кольцо, облизывающее чашу фонтана, внутри которой копошились две темные фигуры.

— Это дядя Макс! — пискнула мне в ухо Леночка.

— Заткнись! — прошипела я, надеясь, что полиция не услышит нас за шумом, и поправила съехавшие очки.

Зоркая полковничья дочь оказалась права. В чаше действительно стояли дядя Макс с дядей Феликсом. Они водрузили мышеловку в центре фонтана и о чем-то переговаривались, оживленно жестикулируя.

Барон с Найдой вступили в неравный бой с патрульными. Шестеро громадных псов теснили их к пожару, заставив вступить на усеянный осколками стекла газон. Барон, поранивший лапу, жалобно вскрикнул, Найда завыла. Максимилиан оторвался от мышеловки, легко вспрыгнул на бортик фонтана и застыл, скрестив руки на груди.

Ноги стали ватными. Я опустилась в лужу, не выпуская из объятий Леночку. Рядом плюхнулись сержант с Юрием и заворожено уставились Максимилиану в лицо. Стих собачий лай и драка. Примолкло пламя, не забывая, впрочем, пожирать кустарник и черные от копоти ели.

Мышеловка выбросила вверх острый луч света, похожий на гигантский кинжал. Раскалившись добела, он дрогнул и на миг исчез. А затем возник, удерживая на острие знакомый мне серебряный обруч. От украшавшего его камня шло мягкое голубое сияние, легко затмившее языки пожара и желтизну фонарей.

Я подставила лицо сиянию и окунулась в безбрежный океан покоя. Исчезли страх, усталость, боль. Их смыл шорох волн, облизывавших песочный пляж, тихий напев флейты, трепет ветвей оливы, сквозь которые пробивается полуденное солнце. Раздался чей-то смех, мимо пролетел белый волан — это дети играют в бадминтон. Наверное, я заснула на пляже. Сейчас прибежит соседский Митька, крикнет: «Тетя Маша! Тебя баба Галя зовет, обед готов!»

— Тетя Маша! Тетя Маша!

— Иду, не визжи! — скривилась я и открыла глаза.

— Гляньте, дядя Феликс раздевается!

— О! — я еще раз поправила очки. — И правда, раздевается!

— Чего это он? — не унималась Леночка. — Холодно же!

— Не мешай смотреть!

— А дядя Макс так и стоит! Ой, кто это?

Асфальт содрогнулся. По тротуару брело огромное бурое существо. Оно было жидким и тяжелым одновременно — как грязь, налитая в воздушный шарик. Ножищи оставляли цепь глинистых следов, каждый размером с журнальный столик. Голова беспокойно моталась и задевала балконы третьих этажей.

— Кто это? — повторила Леночка и дернула меня за рукав.

— Голем, — машинально ответила я.

— Что теперь делать?

— Макс говорил — валить надо.

— Так ноги не идут! — жалобно сказала девочка.

Ноги действительно не желали шевелиться. Да и руки тоже. Полицейские сидели в луже, привалившись друг к другу, с отсутствующим выражением лиц. Ждать от них помощи было бессмысленно. Макс по-прежнему изображал статую на бортике фонтана. Барон с Найдой молча стояли напротив патрульных псов. Феликс стянул с себя джинсы, отшвырнул их в сторону, коснулся мышеловки.

Обруч мягко соскользнул в его подставленные руки. Патрульные разочарованно взвыли, голем перешел на рысь. Феликс повел плечами. Кожа на спине лопнула, и из трещин стремительно выросли и развернулись два перепончатых крыла.

— Тетя Маша! Смотрите, у него и хвост тоже есть!

Рядом опустилась тяжелая нога голема. Нас окатило волной жидкой глины и убедиться, что у дяди Феликса вырос хвост, мне не удалось — очки залепило грязью. Пока я поднимала непослушную руку, пока снимала очки, все успело закончиться. Бурая громадина достигла фонтана, взмахнула ручищами, и исчезла. Вместе с Максом, мышеловкой, Феликсом и патрульными псами. Грязнющий Барон подбежал, обнюхал нас с Леночкой, ворочающуюся в луже глины полицию. Торжествующе гавкнул и поскреб в сторону фонтана задними лапами, словно забрасывая землей невидимого врага. Закопал голубчиков.

— Гражданочка! Что это было? — простонал сержант.

— Похоже, грязевое торнадо, — соврала я. — Или смерч. Не знаю, я не метеоролог.

— Вроде наркоманы с собаками поперли, а потом…

— А потом — бах! — подхватила сообразительная Леночка. — Налетело торнадо и всех разогнало. Гляньте, нас с тетей Машей тоже забрызгало!

— Ни хрена себе «забрызгало»! — пробурчал сержант, вставая на ноги. — Уделались все, как свиньи!

— Найда! — всполошился Юрий. — Где Найда? Найда, ко мне!

Мы с Леночкой переглянулись и подключились к крикам и поиску. Через полчаса бесполезных воплей и беготни стало ясно, что овчарка пропала. Разозленные полицейские отконвоировали домой нас с Леночкой и Барона, записали мою фамилию, адрес и телефон и велели ждать, пока меня вызовут.

— А по какому вопросу? — заикнулась я. Сумка с ампулами внезапно повисла на плече, словно набитая кирпичами.

— По делу о пропаже служебной собаки, — сурово ответил сержант и, прощаясь, приложил руку к козырьку перепачканной фуражки.

Я на цыпочках прошла через двор, придержала дверь подъезда, чтобы та не грохнула, завела Леночку в свою комнату и плотно прикрыла дверь.

— Снимай грязное и иди в душ. Вот халат, полотенце, теплые носки. Только… Тихо иди, чтобы тебя никто не заметил.

— Можно я Барона с собой в душ возьму? У вас есть шампунь для собак?

— Колли не купают, — вздохнула я. — Сейчас высохнет, я его вычешу, а потом мукой почищу.

— Вы не шутите?

— Какие шутки!

Леночка оценила выражение моего лица и тихо исчезла. Я поставила чайник на плиту. Сейчас выпьем чаю с малиновым вареньем моей бабушки. Вернейшее средство от простуды. Я-то ладно, а Леночка перед санаторием заболеет? Заварка с шорохом высыпалась в чайник. Руки помяли пачку и сами потянулись к связке ключей.

В маминой комнате было пусто. Ни намека на проживавших рогатых квартирантов, если не считать нового одеяла и нераспечатанного комплекта постельного белья. Шнуры, гвозди, доски и прочие составляющие мышеловки и каюка исчезли. Как и сами каюк с мышеловкой. Только чучело Розочки ехидно поблескивало со шкафа стеклянными зелеными глазами.

Я спрятала в шкаф ампулы и доллары, заперла дверь и заварила чай. Барон терпеливо сидел возле двери, время от времени встряхиваясь. Где же эта тряпка, которой я вытираю ему лапы после прогулок по дождю? Под руку попалось грязное махровое полотенце. Я плюнула на понятие личной гигиены — все равно потом стирать, наскоро обтерла собаку и подтолкнула к подстилке в углу.

— Место, Барон, место!

Из душа подоспела полковничья дочь, подметая пол слишком длинным махровым халатом. Я сунула ей хлеб и колбасу — остатки трапезы Максимилиана с Феликсом, и велела сделать бутерброды, пока я буду купаться.

Нежась под струями теплой воды, я размышляла, как бы поделикатнее объяснить Леночке, что о сегодняшних событиях лучше никому не рассказывать. Оказалось, маялась я зря. Стоило заговорить о нежелательности разглашения этого… гм-гм… неприятного во всех отношениях случая, как Леночка отложила бутерброд.

— Тетя Маша! — укоризненно сказала она. — Вы что — с дуба упали? Я никому об этом рассказывать не собираюсь! Вы себе даже представить не можете, что будет, если папашка об этом пронюхает и матери донесет! Капец котенку! Она и так бесконечно цепляется — а ты клей в подвале не нюхаешь, травку не подкуриваешь? Если я ей такую историю выложу, она сразу решит, что я уже на героин подсела. Бандиты, наркотики, чудовища, дядя Макс с рогами, дядя Феликс с крыльями…

— Да… — промямлила я. — С крыльями… Кстати, ты говорила у него и хвост успел вырасти? А то я не разглядела.

— Успел, — кивнула Леночка. — Хвост вырос, потом он этот обруч блестящий — цап! — и улетел в дырку. В такую же, как те пришельцы бандюганов уволокли.

— Улетел?

— Взмахнул крыльями и улетел! — подтвердила Леночка. — Да шустро так: фр-р-р! И нету его!

«Ай да папин сиротка Феликс! — подивилась я. — Вот оно как! Мы по ночам и крылья выращиваем и летаем шустренько. Вот, значит, на что Макс все время намекал. Интересно, это по обоюдной договоренности произошло — в смысле, побег с венцом? Или Феликс воспользовался нетрадиционными возможностями и смылся с места происшествия, прихватив добычу? Ой, да какая мне, в общем-то, разница?»

Леночкина понятливость сняла камень с моей души. Мы быстро и деловито обсудили железнодорожное расписание. Я знала о скором поезде до побережья, останавливавшемся на нашем вокзале в половине четвертого утра. Мы решили, что он Леночке вполне подходит — чем быстрее она покинет город, тем больше шансов на спокойную жизнь.

Оставшегося времени хватило на быструю стирку Леночкиных вещей и повторное чаепитие. Мокрые вещи я уложила в два полиэтиленовых пакета. Позевывая, мы выпили чай и вызвали такси к воротам.

Мрачные улицы, проносившиеся за окном машины, вызывали гнетущую тоску. Мне все время казалось, что из темноты вынырнет оскаленная собачья морда. Капли с крыш навевали воспоминания о големе и бандитах.

На вокзале, шумном, многолюдном и охраняемом бдительной полицией, мне немного полегчало. Я купила Леночке билет. Подумала и сунула ей сто долларов.

— Тетя Маша! Да вы что?!

— Ты ж отдыхать едешь? — пожала плечами я. — А без денег отдыхать плохо. Считай это подарком от дяди Макса.

Леночка взяла купюру. Спрятала ее во внутренний карман курточки и, помявшись, спросила:

— Слушайте, тетя Маша… А кто они такие вообще — дядя Макс с Феликсом?

— Не знаю, — вздохнула я. — Клянусь здоровьем Барона, не знаю! Просто… они попросились у меня пожить, я их пустила, а потом закрутилась вся эта свистопляска.

— Рисковая вы тетка! — восхищенно посмотрела на меня полковничья дочь. — Моя мамуля ни за что бы…

— Это вышло случайно!

— Все равно!

— Лена, поезд!

— А те, возле фонтана? Которые бандитов утащили?

— Да я их сама первый раз в жизни увидела! — усмехнулась я. — Для меня они такая же загадка. Сначала я думала, что их Макс послал…

— А теперь?

— Теперь думаю, что это какая-то ошибка вышла. Сдается мне, тот мужик наших бандитов случайно украл. Перепутал с кем-то.

— С дядей Максом и хвостатым Феликсом?

Я пожала плечами и затолкала Леночку в вагон.

Возвращаясь домой, я опять таращилась в окно машины. Город утопал во тьме, словно с минуту на минуту ожидался налет вражеских бомбардировщиков. На нашей улице фонари горели через четыре на пятый. Ярко освещено было только здание ВЧК — КГБ — ФСБ. То ли считалось, что в темноте к конторе может подкрасться слишком много шпионов, то ли городские власти боялись экономить на освещении этого квартала.

На перекрестке таксист притормозил, пропуская одинокого прохожего. Я вгляделась в фигуру. Вздрогнула и высунулась в окно:

— Товарищ полицейский! Юрий!

Таксист, услышав слово «полицейский», остановился.

— А, это вы, гражданочка… А я Найду ищу. Два раза уже в питомник звонил, она так и не вернулась.

Я сунула таксисту купюру и вышла из машины. Юрий выглядел унылым, и мне захотелось перед ним извиниться. Мы побродили по округе, бесплодно взывая в пустоту, причем мой страх куда-то исчез, хоть я и знала, что защитой Юрий служить не может.

— Идея! — сообразила я. — Давайте сходим домой за Бароном? Он, конечно, не служебно-розыскная собака, но следы-то унюхает.

Юрий согласился. Барона мы будили вдвоем. Он прикидывался дохлым, ехидно усмехался и не желал идти на улицу. Когда я разозлилась и вытолкала его в коридор пинками, нас встретил вопрошающий взор Лизы.

— Это еще один твой брат, Маша? — ехидно прошипела она.

— Нет! — громко отчеканила я. — Это полицейский Юрий. Барона мобилизовали на службу во внутренние войска!

Услышав такое заявление, Лиза с грохотом захлопнула дверь. Я гордо вытащила сопротивляющегося Барона во двор. Доволокла до злополучного перекрестка и велела: