Щит

Глава 8 Баронесса Мэйнария д’Атерн

Оглядев меня с ног до головы, граф Грасс помрачнел еще больше. Хотя еще вечером я была уверена, что своей встречей с десятником Арваздом довела его до крайней степени недовольства:

– Леди Мэйнария! Вы что, целенаправленно пытаетесь помешать мне выполнить свой долг по отношению к вам и вашему отцу?

– С чего вы взяли, ваша светлость?

– Ваше платье… – зарычал он и задохнулся. Видимо, не сумев найти ни одного эпитета, с помощью которого можно было прилично описать творение мэтра Лауна.

Позволять ему снова разговаривать со мной на повышенных тонах я не собиралась. Поэтому вскинула подбородок и холодно процедила:

– Ваша светлость, кажется, вы забыли, что я в трауре!

– Не забыл! Просто вижу, что вы в своем стремлении… э-э-э… в общем, переходите границы разумного!

Я мысленно усмехнулась: иссиня-черное траурное платье с кроваво-красными вставками над левой грудью, символизирующими кровоточащее сердце, и поясом того же цвета действительно выглядело излишне мрачным. Даже для человека, в одночасье потерявшего всю семью. Однако ехать на аудиенцию к королю, ограничившись одной лишь траурной ленточкой на плече[47], я не собиралась. И не только потому, что со дня гибели моих родных прошло чуть больше месяца – просто я считала, что такой образ оставит королю меньше свободы для маневра.

– Может, вы присмотрите в гардеробе моей супруги что-нибудь менее вызывающее? – не дождавшись от меня реакции на свои слова, примирительно предложил Рендалл.

– Вы очень любезны, ваша светлость… – расправив черное кружево на запястье, ответила я. – Однако я вынуждена отказаться. Ибо мой туалет как нельзя лучше соответствует состоянию души.

Граф закусил ус, нервно сжал кулаки и зачем-то процитировал мне Агира из Мельена[48]:

– «Любое отступление от золотой середины есть грех. Ибо вызвано либо слабостью, либо гордыней…»

– Мне кажется, тут больше подойдет цитата из Изумрудной Скрижали: «Чти отца своего и мать свою как при их жизни, так и после того, как они уйдут к Вседержителю. Ибо ты – плоть от плоти тех, кто тебя породил…»

– «Умный держит прошлое на расстоянии вытянутой руки, дабы с его помощью торить путь в будущее. Глупый живет прошлым всю свою жизнь!» – воскликнул граф Грасс. И, увидев, что я нахмурилась и побледнела, торопливо вцепился мне в руку: – Леди Мэйнария! Поверьте, я не имел в виду ничего плохого! Я любил и уважал ваших родителей, я скорблю по ним вместе с вами, но мы едем в королевский дворец! И не просто во дворец, а на аудиенцию к самому королю Неддару! Значит, вы обязаны выглядеть так, как того требует этикет!

Я еще раз посмотрела на себя в зеркало и отрицательно помотала головой:

– Простите, ваша светлость, но по-другому я не могу…

Рендалл скрипнул зубами и сдался:

– Хорошо… Извольте следовать за мной – карета подана…

«Карета подана…» – мысленно повторила я и закусила губу. Вспомнив, как ждала этой фразы весь вчерашний день и чем закончилось это ожидание.

…Процесс укладки прядей в замысловатую прическу я почти не запомнила – вместо того, чтобы смотреть на то, что делает с моими волосами куафер Рендаллов, я прислушивалась к звукам, доносящимся со двора.

Увы, вместо скрипа колес или ржания лошадей до меня доносились то чей-то командный рев, то звон железа, то истеричные вскрики какой-то особо голосистой тетки.

Наконец, когда я исчерпала все свое терпение и поинтересовалась у Магды, когда будет готова карета, она сделала круглые глаза и захлопала ресницами:

– Зачем вам карета, ваша милость?

Я напомнила ей о своем желании посетить лавку мэтра Лауна и опешила: оказалось, что портной уже в особняке! Причем не один, а с приказчиком, парой помощников и со всем, что может пригодиться для переделки моего платья!!!

Видимо, удержать лицо мне все-таки удалось, так как служанка, в глазах которой после моего вопроса появилось плохо скрытое торжество, слегка расстроилась. И, услышав мое «скучающее» «ну, тогда веди!», умудрилась споткнуться о порог и здорово приложиться скулой к косяку двери.

Примерка и подгонка платья по фигуре тоже прошли в каком-то тумане – я послушно поднимала и опускала руки, поворачивалась вправо-влево, приседала в реверансе и вставала на цыпочки. И при этом судорожно пыталась убедить себя не отчаиваться: да, мажордому и начальнику охраны особняка удалось меня переиграть, но сдаваться-то я не собиралась!

Увы, в то, что следующую мою идею не постигнет та же участь, верилось слабо – и тот и другой были намного старше и в разы опытнее, чем я. В общем, к моменту, когда портной счел платье готовым и угрюмо предложил мне оценить его работу, я пребывала в омерзительнейшем настроении. Однако стоило мне заглянуть в зеркало, как настроение стало стремительно улучшаться: черное траурное платье очень сильно подчеркнуло бледность моего лица, а алые вставки на груди сделали заметнее красноту и лихорадочный блеск глаз. И вместе со слегка старомодным фасоном превратили меня в подобие ожившего воплощения Темной половины Двуликого. Хотя, наверное, так показалось только мне – судя по реакции мэтра Лауна, у него я вызвала не ужас, а жалость:

– Простите, ваша милость! Видимо, я неправильно понял ваши объяснения. Платье получилось… несколько неудачным… Оно делает вас… э-э-э… взрослее… И чересчур мрачной… Поэтому… давайте я пошью вам новое!

Пошить новое я, конечно же, согласилась. И заказала сразу три – это давало мне хоть призрачную, но все-таки надежду на возможность покинуть особняк Рендаллов хотя бы после того, как граф Грасс сочтет, что передвигаться по улицам Аверона в карете с его гербом не так опасно. А вот принять часть денег за «не получившееся» отказалась: на мой взгляд, оно как нельзя лучше соответствовало моим планам.

Обрадованный мэтр Лаун велеречиво поблагодарил меня за проявленное великодушие, выразил надежду на то, что я и впредь буду пользоваться его услугами, и поспешил откланяться. Видимо, чтобы успеть уехать до того, как я передумаю.

За ужином я, наконец, придумала, как облегчить Крому процесс ожидания суда. И, уронив ложку на пол, радостно уставилась на стоящего у двери мажордома:

– Вы не могли бы выделить человека, который мог бы три раза в день ездить в королевскую тюрьму и передавать моему майягарду корзинку с едой?

Вассал графа Грасса подумал и неожиданно для меня согласился:

– Могу, ваша милость! Только не уверен, что до него дойдет хоть корочка хлеба.

– Я буду давать денег! – воскликнула я, вскочила на ноги, чуть ли не бегом бросилась к дверям в опочивальню и застыла, услышав из коридора разгневанный рев хозяина дома.

Я криво усмехнулась: судя по обрывкам доносящихся до меня фраз, ему доложили не только о том, что я беседовала с Арваздом из рода Усмаров, но и о содержании беседы.

Так оно и оказалось – не прошло и двух минут, как дверь в гостиную распахнулась, и красная, как вареная свекла, Магда с придыханием объявила:

– Ваша милость, к вам граф Рендалл!

Я кивнула головой и удивленно приподняла бровь: за ее спиной возник донельзя мрачный Грасс! До того, как я разрешила!

Отодвинув в сторону служанку, он в сердцах швырнул на ближайшее кресло свой плащ и рявкнул:

– Леди Мэйнария? Нам с вами надо поговорить!

Потом наткнулся взглядом на мажордома и заорал чуть ли не на весь дом:

– Все вон! Живо!!!

Слуг как ветром сдуло: в мгновение ока захлопнулась дверь, за ней простучали каблуки и настала тишина, изредка прерываемая хриплым дыханием графа.

Перечить хозяину дома, да еще и находящемуся в таком состоянии, было глупо. Поэтому я пожала плечами, вернулась к своему креслу и опустилась на сиденье:

– Я вас слушаю.

Грасс нервно стиснул пальцы на рукояти своего меча и угрюмо посмотрел мне в глаза:

– Скажите, леди, какого… э-э-э, зачем вы выложили этому хейсару… э-э-э… историю своих странствий?

– Этот, как вы выразились, хейсар – сын увея Бастарза. Он хотел удостовериться, правильно ли я дала клятву.

– Мало ли что он хотел? – взбеленился Грасс. – Я, быть может, хочу занять место Раксиза Ал’Арради или Седрика Белоголового!

– Я не имею ничего против, – ледяным голосом сказала я. – Занимайте!

Рендалл поперхнулся, скрипнул зубами и соизволил успокоиться:

– Прошу прощения за этот срыв. Просто я за вас беспокоюсь и…

– Ваше беспокойство заходит слишком далеко: мало того, что вы запрещаете мне покидать дом, так еще и препятствуете общению с законопослушными гражданами Вейнара. Вам не кажется, что это как-то не вяжется с вашим утверждением о том, что вы – друг моего отца?

– Я пытаюсь оградить вас от…

– Ограждать можно по-разному! – не дав ему договорить, тем же тоном продолжила я. – Скажем, вы можете бросить меня в темницу. Или приказать своим вассалам меня придушить. Ну, чтобы я точно не могла создать вам никаких проблем.

Рендалл побагровел, набычился и качнулся вперед:

– Я…

– Ваша светлость, я – не ваш вассал. Поэтому будьте любезны вспомнить о правилах хорошего тона. Или позвольте мне покинуть ваш гостеприимный дом!

Граф сглотнул, рванул ворот камзола и… весьма мило улыбнулся:

– У меня несколько новостей. Ваши слова о том, что замок Атерн захватили оранжевые, подтвердились. Я доложил об этом королю. Он очень расстроился и… В общем, завтра в час горлицы мы должны быть во дворце…

– Спасибо, я искренне благодарна вам за все, что вы для этого сделали… А что с моим майягардом? Вы у него были?

При слове «майягард» графа перекосило. Однако следующую фразу он произнес так же спокойно, как и предыдущую:

– Нет, у него – не был. Зато говорил с дознавателем, который ведет это дело. Бездушный потребовал особого судопроизводства. Я, как член Внутреннего Круга короля Неддара, решил взять его дело под свой контроль.

– Благодарю, – вскочив со стула и присев в глубоком реверансе, выдохнула я. – Значит, в ближайшее время вы ознакомитесь с показаниями свидетелей и признаете его невиновным?

– Ознакомлюсь. Но не уверен, что в ближайшее – у меня, как вы, наверное, заметили, довольно много дел.

В то, что выбираться в город действительно небезопасно, я поверила только тогда, когда увидела рядом с каретой два десятка вооруженных до зубов воинов: отряд, способный разогнать сотню-другую лесовиков, собирался сопровождать нас в поездке по центральным улицам столицы!

– Неужели мятежников все еще так много? – поинтересовалась я у графа Грасса.

Он поудобнее пристроил раненую руку и сокрушенно вздохнул:

– Аверон довольно велик. Для того, чтобы перевернуть его вверх дном, нужно время…

– Понятно, – кивнула я и, вспомнив рассказы отца о том, что некоторые лесовики любят стрелять в пассажиров карет, задвинула занавеску. На всякий случай.

Рендалл кивнул. Так, словно подслушал мои мысли. И, дождавшись, пока мы тронемся, негромко поинтересовался:

– Волнуетесь?

Я пожала плечами:

– Ну да, немного…

– Все будет хорошо, – обнадежил он. – Король Неддар молод, но справедлив. Узнав о том, что ваш замок был захвачен людьми графа Иора, он здорово расстроился.

– Вы вчера об этом уже говорили.

Граф Грасс вспыхнул, но все-таки заставил себя успокоиться:

– Да, говорил. Однако считаю нужным повторить еще раз. Ибо, несмотря на все свои многочисленные достоинства, наш верховный сюзерен… э-э-э… несколько вспыльчив. Любое не вовремя сказанное слово может вызвать его гнев… и, соответственно, немилость. Поэтому я убедительно прошу вас как можно меньше говорить и…

– …и вообще предложить вам представлять мои интересы… – закончила я.

– Да! Именно так! Ибо я знаю и короля, и ту ситуацию, в которой он… э-э-э… оказался. И способен подтолкнуть его к нужному нам решению, не уязвив его самолюбия и монаршей гордости!

Ситуация была действительно аховая: в настоящее время лен Атерн принадлежал не кому-то, а побратиму короля, графу Ваге Руке Бури из рода Аттарк. И передарил его ему не кто иной, как Неддар Латирдан. Честно говоря, я не представляла, что должен сделать король, чтобы выйти из нее с честью. Ведь, забрав подарок обратно, он терял лицо перед побратимом, а не забрав – передо мной и всем остальным дворянством, умеющим делать выводы из самых неоднозначных ситуаций.

В общем, я подумала и кивнула:

– Хорошо, я постараюсь…

Видимо, Рендалл рассчитывал на менее многозначный ответ, так как раздраженно рыкнул:

– Стараться – мало! Надо делать!!!

– Как говорил мой отец, обещать что-либо можно только тогда, когда уверен, что сделаешь это в любом случае. Я – не уверена. Поэтому оставляю за собой право вмешаться в разговор, если мне покажется, что ваше понимание моих интересов отличается от этих самых интересов.

Граф побагровел, неловко шевельнул левой рукой, поморщился от боли и… согласился:

– Хорошо. Договорились.

Король Неддар оказался не таким уж и молодым: между его бровями лежали глубокие вертикальные складки, взгляд был тверд и исполнен властности, а в голосе звучала привычка повелевать:

– Грасс? Почему вы так долго?

– Доброго дня, сир! – поклонился Рендалл. – Час горлицы, как вы и приказали.

Латирдан кинул взгляд на мерную свечу и одним плавным, но до безумия хищным движением перетек на ноги:

– Ну да… Действительно… Извини…

Потом посмотрел на меня и помрачнел. Видимо, оценив глубину траура, который я демонстрировала своим нарядом.

Впрочем, чувствовать себя виноватым он, кажется, не любил, так как уже через мгновение в его глазах появилась решимость, а в жестах пропала даже тень нерешительности:

– Леди Мэйнария! Я, Неддар Третий, Латирдан, приношу свои искренние извинения в связи с ошибкой, допущенной по вине…

Он сжал кулаки так, что они аж побелели, затравленно посмотрел на хейсара, стоящего рядом с окном, и вздохнул:

– …по моей вине! Ваш отец, барон Корделл, был верным вассалом моего отца! А я, поверив на слово тем, кто его оговорил, счел его одним из главарей мятежников…

Извинение от короля, да еще и принесенное в такой форме, поразило меня до глубины души. Поэтому я решила дать себе время на раздумье и озвучила первую подходящую цитату из тех, которые знала:

– Ваше величество, ошибаются даже боги! А кто мы против них? Никто…

При слове «боги» Неддар криво усмехнулся. Понять причину такой реакции я не смогла, поэтому решила не забивать себе голову всякой ерундой и продолжила: