Щит

Глава 2 Баронесса Мэйнария д’Атерн

Покои для сумасшедших выглядели немногим лучше, чем камера в темнице нашего родового замка: голые стены, покрытые бурыми пятнами, исцарапанный каменный пол, который в последний раз подметали еще во время правления Шаграта Первого, обшарпанная кровать без балдахина, перекошенный колченогий стол, изрезанный ножами табурет и ночная ваза. К моему удивлению, оказавшаяся чистой.

Шкафов, ковров, зеркал и тому подобных излишеств не было. Камина – тоже. Впрочем, зачем камины сумасшедшим? Они же не понимают, что огонь жжется? Значит, могут себе навредить.

Пахло в этих самых «покоях» соответственно – затхлостью, заплесневелым сыром и гнилью. Ну, и для полного счастья – нечистотами.

Единственным светлым пятном во всем этом царстве запустения, освещенном светом одной-единственной свечи, была стопка белоснежных простыней, лежащая на потертом покрывале.

«Надо же, новые!» – отрешенно подумала я. И криво усмехнулась…

– Его светлость просил передать свои искренние извинения за то, что эту ночь вам придется провести в таких жутких условиях… – раздалось у меня за спиной. – Дело в том, что…

– Можете не объяснять… – не оборачиваясь, буркнула я. Потом вспомнила о правилах хорошего тона и добавила: – Я принимаю его извинения…

Мажордом пробурчал себе под нос что-то невразумительное, аккуратно положил на стол мешок с кромовскими трофеями и рванул к кровати. Видимо, чтобы застелить мне постель.

Любоваться на его сухощавый зад, как, впрочем, и на слащавую физиономию, мне совершенно не улыбалось, поэтому я повернулась к двери, рванула ее на себя и кивнула головой в сторону коридора:

– Можете идти: я хочу побыть одна…

– Э-э-э…

– Вон!!!

– Как прикажете, ваша милость! – мажордом изобразил куртуазнейший поклон и, обойдя меня по дуге, выскользнул из комнаты. А через мгновение в дверном проеме возникли двое воинов в цветах Рендаллов: – Ваша милость, его светлость граф Грасс приказал нам вас охранять…

– Приказ есть приказ… – стараясь держать себя в руках, выдохнула я. – Охраняйте. Но… находясь в КОРИДОРЕ!!!

Почувствовав, что я на грани срыва, они одновременно приложили к груди десницы и исчезли. Благоразумно затворив за собой дверь.

На остатках душевных сил я добралась до кровати, упала лицом вниз и, обняв Посох Тьмы, затряслась в беззвучных рыданиях: ощущение абсолютного бессилия, которое я испытала в «Королевском льве», навалилось на меня с новой силой. И в считаные мгновения выстудило душу…

…Еще совсем молоденький, но уже исполненный ощущения собственной важности парнишка, без всякой необходимости прижимающий к бедру меч, церемонно поклонился графу Грассу и звонко доложил:

– Ваша светлость! Там – королевская стража… С ордером на арест Бездушного по имени Кром…

– Что? Какой, к Двуликому, арест? – непонимающе воскликнула я. – И… в чем его обвиняют?

Парнишка равнодушно посмотрел на меня и холодно бросил:

– В убийстве дворянина.

Я недоуменно повернулась к графу Грассу и… онемела: он откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу с таким видом, как будто собирался смотреть на выступление жонглеров!!!

«Ну уж нет. Не дождетесь», – подумала я, выпрямила спину, слегка приподняла подбородок, фыркнула, встала с табурета и неторопливо поплыла к Крому. Разбираться…

Посох Тьмы, зажатый в его руке, оказался повернут не той стороной, которая мне была нужна. И я, мысленно попросив у Меченого прощения, еле слышно прошептала:

– Покажи Путь, пожалуйста…

Он нисколько не обиделся – просто пожал плечами и вытянул Посох перед собой. Да еще и повернул. Так, чтобы мне были видны последние зарубки.

Я опустила взгляд на иссиня-черную поверхность Пути, испещренную поперечными канавками, и потеряла дар речи: на нем светилась свежим срезом еще одна. Новая…

Зачем-то прикоснувшись к ней пальцем, я тяжело вздохнула. Потом встала на цыпочки и заглянула в черные, как Бездна Неверия, глаза:

– Ты действительно убил дворянина?

Кром кивнул.

– Зачем?

– Их было пятеро. Они сильничали девку. Я услышал крик…

«Он бросился ей на помощь! И спас! Как меня! Хотя их было пятеро, а он – один…»

Как ни странно, ощущение того, что он спасает кого-то еще, меня слегка покоробило. Но потом я представила себя на месте той девушки и чуть не умерла от стыда.

Впрочем, заниматься самобичеванием мне было некогда, и уже через мгновение я пыталась вспомнить, как и когда на Посохе Тьмы появлялись новые зарубки.

Несколько мгновений раздумий – и я почувствовала себя дурой: получалось, что Кром вырезал их только после того, как кого-то спасал. Либо от насилия, либо от неминуемой смерти! В первое мгновение мысль показалась мне слишком безумной: чтобы поверить в то, что слуга Двуликого может рыскать по Горготу в поисках тех, кому требуется защита, нужно было быть юродивой. Но через какое-то время я пришла к выводу, что других объяснений быть не может. И… поверила:

– Кажется, я догадалась! Каждая зарубка – это не смерть, а жизнь! Жизнь, которая не оборвалась… Так?

Меченый опустил Посох Тьмы и улыбнулся. Одними глазами:

– Так…

Я ласково провела пальцами по шраму на его щеке, прошептала «спасибо» и повернулась к графу Грассу:

– Вы слышали, ваша светлость? Их было пятеро. Они ссильничали девку. Значит, Кром был в своем праве…

– Если бы то, что вам рассказал ваш спутник, соответствовало действительности, его бы не искали… – глядя на меня с затаенным превосходством, фыркнул граф. – Значит, он что-то недоговаривает. Или лжет…

Я вспыхнула – в чем-чем, а во лжи Кром замечен не был:

– Он всегда говорит правду!!!

Его светлость равнодушно пожал плечами и перевел взгляд на ожидающего его решения парнишку:

– Приведи десятника. Одного…

Юноша отдал воинский салют и исчез. А через десяток ударов сердца в комнату скользнул звероватого вида хейсар и… почему-то уставился на меня.

Странно, но в его взгляде горело совершенно невозможное сочетание чувств – непонимание, осуждение, брезгливость и сочувствие! И это почему-то перепугало меня до дрожи в коленях.

– Представьтесь! И изложите суть дела… – не дождавшись представления и хоть какого-то намека на вежливость с его стороны, раздраженно рыкнул граф Рендалл.

Горец с хрустом сжал кулаки и нехотя посмотрел на него:

– Силы твоей деснице и остроты твоему взору, ашер! Я – десятник Махри из рода Ширвани…

Потом забыл про его существование и шагнул к Бездушному:

– Ты – Кром по прозвищу Меченый?

По своему обыкновению Кром ограничился кивком.

– Ты арестован…

Слуга Двуликого едва заметно шевельнул бровью:

– За что?

– За убийство двух дворян…

«Двух?» – мысленно отметила я и тут же затараторила:

– Они ссильничали девку! А он ее защитил!!!

– Прошу прощения, ашиара, но никакого насилия не было: девка утверждает, что ей заплатили аж два желтка и она пошла с ними добровольно…

– А под сарафан ей заглядывали? – поморщившись, поинтересовался Кром. – Попробуйте. Она должна до сих пор истекать кровью…

Хейсар помолчал несколько мгновений и нехорошо оскалился:

– Я сделаю это сам. Даю слово. А потом сообщу об увиденном судье…

Меченый утвердительно кивнул:

– Я тебя услышал…

Потом аккуратно прислонил к стене Посох Тьмы и вопросительно посмотрел на меня:

– Ваша милость, вы за ним не присмотрите?

– Не присмотрит… – угрюмо буркнул горец. – Ты – ее майягард. Значит, она должна разделить твою судьбу…

– Что?! – растерянно воскликнул Кром. – Как это «разделить»?

Хейсар пожал плечами и усмехнулся:

– Она поклялась Бастарзом, что отдала тебе свое сердце. Доказательство – след от пореза на ее левой руке…

– Какое, к Двуликому, сердце? Она сказала, что я ее майягард. То есть спаситель!

– Спаситель – это по-вейнарски. А по-хейсарски – владыка сердца. Или есть человек, которому гард’эйт[14] отдает свою жизнь… – объяснил горец.

– И?

– Что «и»? Он отдает СВОЮ жизнь, чтобы жить той, которую Снежный Барс посылает его майягарду…

Я похолодела: получалось, что, спрашивая меня про Путь Крома[15], горец, взявший с меня ту самую клятву, пытался понять, зачем мне становиться гард’эйтом человека, который вот-вот уйдет к Двуликому!

Тем временем Кром, побагровев, сорвался с места, в мгновение ока оказался перед хейсаром и взял его за грудки:

– Мою судьбу она разделять не будет, ясно? Я не принимал этой клятвы, значит…

– Клятвы, данные богам, не нарушают… – даже не попытавшись скинуть со своего нагрудника руки Меченого, вздохнул горец. – Это было ее решение…

«Не суди издалека, ибо вблизи все сущее выглядит иначе…» – горько подумала я: прежде, чем называть Крома красивым словом, услышанным в детстве, стоило узнать, что именно оно означает…

– Я готов взять на себя кару за нарушение этой клятвы… – оторвав воина от пола, прорычал Меченый. И принялся его трясти так, что у бедняги начали клацать зубы. А когда чуть не вытряс из него дух, вдруг добавил: – Любую кару, слышишь?

– Э-это-о – Кля-атва-а Кля-атв, и-илгиз[16]! О-от та-аких не-е отка-азы-ываю-утся…

– Мне все равно: она не понимала, о чем говорит!!!

Я почувствовала, что вот-вот сгорю со стыда: он меня защищал. Опять. На этот раз – от моей собственной глупости. Причем не перед людьми – а перед богом. А я, вместо того чтобы принять предопределение и подтвердить данное слово, стояла и хлопала ресницами!

– Оставь его, Кром! – собравшись с духом, попросила я. – Он прав…

– Нет, прав как раз Нелюдь! – подал голос граф Грасс. – Махри! Я, граф Грасс Рендалл, Первый министр короля Неддара Латирдана, подтверждаю слова Крома по прозвищу Меченый: в момент произнесения клятвы баронесса Мэйнария д’Атерн не понимала, о чем говорит. Точно так же, как не понимает этого и сейчас!

– Как это? – ошарашенно посмотрев на меня, спросил хейсар.

– Она – эйдине[17], Махри… – Граф грустно посмотрел на меня. – Во время мятежа потеряла не только отца, мать и обоих братьев, но и сама чудом избежала смерти…

– Кто эйдине, я? – догадавшись, что он имеет в виду, возмутилась я.

– Увы, я узнал об этом слишком поздно… – не обратив никакого внимания на мое возмущение, вздохнул Рендалл. – Отец леди Мэйнарии, барон Корделл, был моим другом. И я считаю своим долгом сделать все, что можно, для ее скорейшего выздоровления…

В глазах хейсара появилось сомнение:

– Прости, ашер, но она выглядит нормальной!

Граф Грасс прищурился и высокомерно процедил:

– Ты сомневаешься в моем Слове?

От него повеяло таким лютым холодом, что я поежилась. А горец равнодушно кивнул:

– Да, ашер! Клятва Клятв – это шаг. Шаг, на который требуется гораздо больше мужества, чем для того, чтобы сражаться одному против армии или умереть. Ибо, отдавая свое сердце майягарду, человек лишается всего – жизни, души и даже права на свое будущее. Чтобы решиться на такое, мало быть эйдине – для этого надо проникнуться Духом Бога-Воина. И переступить через свое «я»…

– Леди Мэйнария! Вы не повторите, от чего вас спас ваш спутник? Только, если можно, коротко и без лишних подробностей, – неожиданно попросил меня граф Грасс.

Я закусила губу и отрицательно помотала головой.

– Почему? Вы уже все забыли? Или отказываетесь от своих слов?

«Прежде чем говорить – думай. Сказав слово – держи…» – мрачно подумала я. И, чувствуя себя так, как будто пытаюсь шагнуть с башни донжона в пустоту, разверзшуюся под ногами, прошептала:

– От сторонников графа Иора Варлана, от укуса акрида, от десятка с лишним Серых и приблизительно от такого же количества лесовиков. Но все это – не в один день, а…

– Достаточно, – рявкнул Рендалл. Потом повернулся к хейсару и вопросительно приподнял бровь: – Убедился?

Горец подошел ко мне, уставился мне в глаза и угрюмо усмехнулся:

– Лучше бы ты оказалась ори’дарр’иарой[18]…

Потом сплюнул себе под ноги и, не глядя на Крома, приказал:

– Пошли, илгиз. Нам пора…

Меченый кивнул, провел пальцами по Пути, прислонил Посох к стене и шагнул к двери. А я вдруг поняла, что он уходит не из комнаты, а из моей жизни. Навсегда!

Ощущение абсолютного бессилия и приближающейся потери было таким острым, что я не удержалась и всхлипнула:

– Стойте!!!

– Извини, ашиара, но нам действительно пора… – не глядя на меня, с легким презрением в голосе повторил горец.

– Я иду с вами. Вернее, со своим майягардом… – вцепившись в налокотник Крома, воскликнула я.

Тот осторожно расцепил мои пальцы и отрицательно покачал головой:

– Не надо…

А горец хрустнул костяшками пальцев и мрачно пробормотал:

– Эйдине ходят другими путями. Ты остаешься тут…

…Слезы не помогли. Совсем. Даже наоборот – через какое-то время до меня дошло, что пока я упиваюсь своим горем в особняке Рендаллов, Кром томится в сырой и грязной камере королевской тюрьмы. Причем не один, а в компании с лесовиками, насильниками и тому подобным сбродом. Или – не дай Вседержитель – находится в пыточной, наедине с палачами!

Последняя мысль вызвала во мне такой дикий ужас, что я мгновенно оказалась на ногах, подлетела к двери, рванула ее на себя и… уперлась в широченную спину стоявшего за ней воина.

– Простите, ваша милость, но выходить из комнаты пока небезопасно… – развернувшись ко мне лицом, густым басом произнес он. – Поэтому, если можно, вернитесь обратно!

Проскользнуть между ним и стеной я не смогла – оказалось, что он двигается намного быстрее. Отодвинуть его в сторону – тоже. В общем, чуть не сломав ногти о кольчугу, я попробовала добиться желаемого по-другому:

– Мне надо срочно поговорить с графом Грассом!!!

– Я передам… – пообещал здоровяк. – Но это будет не скоро – покидать пост я не имею права, значит, смогу это сделать только после того, как сменюсь!

– Я что, арестована? – взбеленилась я.

– Нет, ваша милость! Просто в доме сейчас небезопасно…

Чувствовать себя дурой, которой лгут в глаза, было обидно. Однако шансов переупрямить воина у меня не было, поэтому я фыркнула, развернулась на месте и вернулась к себе в комнату. Думать…

Как ни странно, воин не обманул – не прошло и часа, как в дверь постучали. А когда я разрешила войти, на пороге возник граф Грасс собственной персоной. Только вот почему-то бледный, как полотно, в окровавленном и изорванном камзоле и с левой рукой, висящей на перевязи.

– Вы хотели меня видеть? – все так же на «вы» поинтересовался он.

– Д-да… – кивнула я, не отводя взгляда от заляпанной кровью повязки на его плече. – Ч-что случилось?

– Покушение… – устало потер ссадину на скуле он.

– Вы ранены?

– Ничего особо серьезного. Просто потерял немного крови…

Судя по цвету его лица, крови ему пустили достаточно. Поэтому, вместо того чтобы потребовать свободы передвижения, я о ней попросила.

Граф криво усмехнулся:

– Я не могу дать вам того, что у вас уже есть: вы совершенно свободны! А в эту комнату вас поселили только потому, что я знал о предполагаемом появлении убийц и беспокоился о вашей жизни…

– Если вы о них знали, то почему позволили себя ранить?

– Их было слишком много, а я не люблю прятаться за спинами своих вассалов…

– Ясно… Тогда получается, что теперь, когда убийцы мертвы, а опасность миновала, я могу идти, куда хочу?

– Увы, уничтожить удалось далеко не всех. Поэтому в течение нескольких дней дом вам лучше не покидать…

– Мне нужно в королевскую тюрьму! И чем быстрее – тем лучше!!!

– Если с вами что-нибудь случится, я себе не прощу. Поэтому давайте сделаем так: через час-полтора, когда рассветет, я отправлюсь во дворец. По дороге туда… или обратно я заеду в тюрьму и узнаю, что там с вашим спутником. А вечером вам расскажу…