Счастливый рыжий закат

30

— Добрый день! — обратилась я к первокурсникам. Слава стихиям, в этом году у меня были только целители. — Я — госпожа Агриппа… простите, миледи Агр… То есть — герцогиня Моран — и курирую первокурсников. Все вопросы по организации учебного процесса — ко мне. Кроме того, я буду вести курсы травоведения и зельеварения. Сегодня — выбираем старост и обговариваем правила общего распорядка… Вопросы?

— Зачем нам травы? Мы же маги.

— У скольких человек вы можете снять сильный жар? — тут же спросила я у девчонки.

— Не знаю… Десятка два.

«Сильна, — подумала я. — Если, конечно, не преувеличивает».

— Все знают, что такое аметрин?

Молодой человек в последнем ряду поднял руку.

— Пожалуйста.

— Аметрин — магический минерал. Из него делают артефакты, которые используются для того, чтобы не дать прослушивать магам твои мысли. Еще — при определенной обработке, минерал блокирует чужую волю, направленную на тебя.

— Исчерпывающий ответ, — похвалила я. — Спасибо. А теперь представьте ситуацию — в госпиталь поступило несколько сотен рабочих, которые, при добыче аметрина в пещере — надышались горючим газом. Симптомы: высокая температура — и если не сбить жар, через пару часов судороги. И… Сами понимаете. Вас вызвали, скажем… Троих. В таких случаях более многочисленную команду формировать не принято. И что вы будете делать?

— Спасу, кого смогу, — дерзко ответила студентка.

— А остальные — пусть умирают? А как, кстати, вы будете выбирать, кому — жить? По какому принципу? Подумайте, а к остальным у меня еще один вопрос. Сколько вам понадобится времени, чтобы сварить зелье на несколько сотен человек от сильного жара? Вы этого еще не знаете. Поэтому отвечу я — тридцать минут. Какой объем магии нужен, чтобы сделать эффект от этого зелья безусловным? Этого вы тоже пока еще не знаете. Так вот — десятая часть от силы очень и очень среднего целителя.

— А где взять нужные ингредиенты? — раздался чей-то любопытный голос.

— У меня в саквояже есть, например. Не на сотню человек, конечно. Но можно заказать коллегам или военным — подвезут. Можно узнать, где неподалеку хорошая лавка с травами. Вариантов море.

В дверь аккуратно постучали.

Я отошла от кафедры — и направилась посмотреть — что и кому понадобилось.

— Добрый день, ваша светлость, — поприветствовала меня секретарша. — У нас в пятнадцать тридцать общее совещание преподавательского состава. Меня послали всех предупредить.

— Герцог Моран вернулся? — спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Нет, миледи, — с сожалением посмотрела на меня госпожа Миррова. — Прибудет кто-то от императора Фредерика на замену.

— Спасибо, — кивнула я.

И отправилась обратно — учить.

На общее собрание преподавателей я пришла одной из последних. У меня было четыре пары и все — лекционные. Устала. Горло саднило. Хотелось домой. Сесть у камина, развести варенье теплой водой, помолчать, глядя в изумрудные лисьи глаза… Мечты.

Актовый зал. Общее собрание. Я уже научилась не обращать внимания на любопытные и неприязненные взгляды, на бойкот, объявленный кафедрой историков. Еще бы! Я же отказалась прощать Генри Бриггса и вышла замуж за герцога Морана. Какой ужас! Неслыханная дерзость! Стихии… Они сами себя слышат?

Тем не менее, к историкам присоединились практически все гуманитарные кафедры. Отделение же международных отношений отличилось особо. Основной преподавательский состав кафедры во главе с заведующим написали открытое письмо императору с требованием уволить меня за поведение, не соответствующее высокому званию преподавателя университета.

Генри Бриггс всем рассказывал, как его обманули и использовали. Променяли на более выгодную партию — и еще неизвестно, каким образом такая особа как я, вынудила нашего ректора заключить брак. К тому же — брак наверняка не действительный, потому что у меня их уже два. Один был заключен в Западной провинции. И заведующий кафедрой международных отношений важно кивал головой — соглашаясь. Он сам был из Западной провинции. Интересно, не попал ли он на свадьбу и не провел ли холодную ночь в камере, раз так настойчиво требует для меня возмездия?!

Я была в курсе подобных разговоров. Сама их слышала. Коллеги особо не стеснялись. Порой создавалось впечатление, что они специально их заводили, стоило мне появиться.

Однако меня это мало трогало. Разговоры. Косые взгляды. Гораздо страшнее было то, что от Раймона не было вестей. Умом я понимала, что их и не должно быть, что его задание — не на один день. Но сердцем молила Стихии каждую секунду, чтобы вернули его ко мне.

Я, которой всегда было спокойно и комфортно наедине с собой, я, что купила домик в лесной глуши — подальше от людей, поближе к гадюкам, я боялась одиночества! Старалась все время быть там, где много народу. Студенты. Даже ненавидящие меня преподаватели — не важно! Лишь бы не оставаться одной, ибо тоска по любимому человеку только этого ждет! Змеей вползает в сердце. Жалит, душит, жмет…

Правда, спасали исследования. Все это время, работая со змеями, которых зомбировали и которых удалось расколдовать с помощью дудочки-артефакта, я пыталась найти элемент, блокирующий магию стихий и силу целителей. Элемент, заставляющий управлять поведением рептилий. Продвинулась я в своих попытках не сильно. И все-таки кое-что выяснить удалось. Расщепляя яд на составляющие с помощью различных препаратов, я обнаружила следы вытяжки каменного мха.

Крошечное растение, способное жить внутри каменной породы. Его очень трудно обнаружить, не говоря уже о том, что растет оно далеко не во всех мирах. Единственное упоминание о нем я нашла в любимой книге «Травы известных мне миров и использование их в целительстве» — о нем писал Бармин Мирелли. Каменный мох — необходимый ингредиент «зелья забвения». Так же, в связи с описанием свойств этого растения, Мирелли упоминает о магии нейро. Интересно…

Я задумалась, и пропустила появление императора… В зале повисла тишина. Все встали и поклонились.

— Прошу садиться, — обратился его величество ко всем присутствующим. — В виду того, что ректор университета, герцог Моран, отбыл… на задание, возникла необходимость заменить его на какое-то время. Поэтому — позвольте представить: исполняющий обязанности ректора столичного университета — барон Гилмор.

Выражение лица у барона Гилмора было очень несчастным. Захотелось подойти и спросить:

— Что так?

Нет, я не злилась из-за поднятого скандала и оскорбительных обвинений. Дела давно минувших дней. Слишком много воды утекло. Однако… Как говорится: «Стихии справедливы, а ты прости». Я и простила. А Стихии… решили по-своему! Пускай посмотрит на студентов с другой стороны. Остается лишь позавидовать количеству открытий, которые предстоят милейшему барону. Или посочувствовать.

Приготовлю-ка я бутылку с успокоительным. Побольше. Как бы там ни было, а я обязана барону многим. И потом… Я же не зверь. Я — целитель.

— Хочу обратить ваше внимание, — между тем продолжал речь его величество, — что обоим ректорам — и герцогу Морану, и барону Гилмору, как исполняющему обязанности, мною лично даны самые широкие полномочия. Я требую, чтобы воспитание студентов ставилось в приоритет. Не знаю, есть ли необходимость у империи в таком количестве дипломатов, историков, искусствоведов и юристов, однако необходимость в лояльности аристократов чувствуется. Именно на этот факт я попросил бы обратить особое внимание.

Послышался негромкий ропот. Император слегка сдвинул брови — и продолжил:

— Насколько я доволен магами-стихийниками, целителями — прежде всего их подготовкой, ответственностью и готовностью служить Империи и своему императору, настолько меня огорчают студенты и выпускники прикладных факультетов. «Лидируют» студенты факультетов журналистики и международных отношений.

Снова ропот одних — и понимающие улыбки других.

— Чему вы удивляетесь, господа и дамы? — его величество обвел строгим взглядом собравшихся. — Студенты этих факультетов всегда в центре каких-то скандалов. Вспомним недавние события, когда во время летней сессии пытались обвинить преподавателя и обмануть меня. Они плохо учатся — и сдают предметы с седьмого-восьмого раза. Да-да, я отслеживаю графики успеваемости Роттервикского университета! И мне бы очень хотелось впредь этого не делать, целиком и полностью полагаясь на ответственных лиц. Однако последнее время я вынужден пристально следить за ситуацией. Среди молодежи ведется грамотная и успешная пропаганда. Студенты позволяют себе комментарии, порочащие Империю и членов правящей династии. Назначение барона Гилмора не случайно. Университет поставлен военными на контроль.

Я удивленно посмотрела на миледи Бартон. Моя начальница ответила мне таким не недоуменным взглядом. Конечно, в университете были свои проблемы — как и в любом другом учебном заведении. Но такое неуважение. Да еще и от кого? От детей аристократов — от тех, кто должен быть априори оплотом государственности и императора.

— Так вот, господа. Я не желаю на государственные деньги — вспомним о том, что обучение бесплатное и обходится казне в приличную сумму. Так вот, я не желаю содержать и воспитывать врагов империи. Как минимум — нерадивых слуг и как максимум — будущих мятежников.

Император не сдержался. Огненная магия опалила изнутри — на мгновение стало больно дышать.

— Я понимаю, что заниматься детьми вельмож сложно. Я осознаю уровень прессинга. Но — если нам удается привести аристократов в порядок в военных училищах, то и вы должны справиться.

Нас отпустило.

— К следующей неделе подготовьте планы работы с прикладными факультетами. Кроме того, я лично пообщаюсь со студентами каждого из направлений. Барон Гилмор, составьте расписание. Думаю, смогу посвятить этому пару дней.

— Слушаюсь, ваше величество, — поклонился заместитель командующего.

— Привлеките принца Тигверда — пусть проконсультирует вас, — внимательно посмотрел на него император. — Он неплохо справлялся с кадетами военных академий.

— Но, Ваше величество, — обратился к нему барон Гилмор. — Не стоит забывать, что в военных академиях у воспитателей больше возможностей влиять на своих воспитанников. Там, как известно, разрешено все, что не ведет к гибели учащихся.

Снова раздался ропот — теперь уже возмущались практически все преподаватели. О том, как принц Тигверд издевался над кадетами — ходили легенды. Однажды за неучтивость наследного принца и сотоварищей даже продали в рабство в другой мир.

— Но ведь со студентами, которые учатся по направлению целительства и стихий — нет таких проблем… — протянул император. — Как-то же с ними удается договориться?

— Вы позволите, ваше величество? — поднялся заведующий кафедрой воздушников.

— Слушаю вас, милорд Бартон, — кивнул император.

— У нас, на кафедре воздушников, да это касается и всех магических направлений, включая целителей и бытовиков — немного другая ситуация, чем у коллег. Прежде всего, к нам идут осознанно — чтобы подчинить свою магию. Если молодому магу это не удастся, то он или погибнет, или выгорит. Это осознают все. Первое, чему обучают — контроль. Коллегам же прикладных факультетов я могу лишь посочувствовать. Кто к ним попадает? Те, кто не прошел отбор у нас. Те, кто слишком ленив, либо слишком спесив и избалован, чтобы так работать над собой…

Милорд Бартон сел под одобрительный шепот коллег.

— Получается, — притворно развел руками Фредерик Тигверд, — что все, кто обучается на направлениях, что вызвали мое неудовольствие — лишены магии? Как такое возможно?! Это же дети аристократов?!

— Ситуация немного другая, ваше величество, — поднялся заведующий кафедрой международных отношений. — Понимаете, наши коллеги с факультетов стихий помогают нашим студентам совладать с магией. Но не более. И это не ставится в приоритет.

— А что, простите, «ставится в приоритет»?

— Мы развиваем в них гармоничные личности, и поэтому недопустимо работать с ними так же, как с солдатами.

— По-моему, вы развиваете в них ничем не обоснованное тщеславие, — прищурился его величество. — И если так будет продолжаться дальше, то и студенты, и те, кто их обучал — все понесут наказание.

— Но, ваше величество! — выдохнул пораженный заведующий кафедрой.

— У вас год, чтобы изменить ситуацию. И если для того, чтобы объяснить всю серьезность своих намерений мне придется разжаловать в солдаты ряд студентов — я пойду на это. Если придется применить поражение в правах — я это сделаю.

Уходил его величество в такой же гробовой тишине, что и появился — только смотрели все теперь не на меня, а на него.

— Итак, — невозмутимо проговорил барон Гилмор. — Его величество дал приказ. Следовательно, он должен быть выполнен. Сейчас — четверг. Время на обдумывание — до понедельника. В понедельник — совещание с заведующими кафедрами. С утра.

— У нас занятия, — злобно ответили сразу несколько заведующих.

— Хорошо. В пятнадцать тридцать, я жду вас с планами работ и отчетами. Во вторник — с утра, перед занятиями — общее собрание всех студентов. Будем беседовать. Как вы думаете, надо оставлять отдельно первый курс?

— Много чести, — прозвучало дружно.

— Расскажите — какие методы воздействия на студентов применялись до сих пор? — спросил барон Гилмор.

— По результатам первой сессии. Зимой, — раздался общий галдеж.

— Отвечайте по одному! — нахмурился военный. — Герцогиня Моран, например. Прошу Вас, герцогиня.

«Вот, спасибо» — подумала я, но послушно поднялась.

— Мы честно предупреждаем студентов, о том, что после первой сессии будут отчисления, — начала я — и коллеги согласно закивали. — Кроме того, есть многолетнее негласное соглашение, что сессии у студентов первого курса — зимняя и летняя, принимаются максимально жестко. Особенно у тех, кто пропускал занятия. Или был дерзок.

— При этом родителей, насколько я помню, вы особенно не извещаете, — проворчал барон Гилмор.

— Об отчислении — обязательно. По факту, — склонила я голову. — С родителями, как вы знаете не понаслышке — вообще сложно. Преподаватели — всегда виноваты, дети — незаслуженно обижены.

— У вас ведутся журналы посещения? — поспешил сменить тему заместитель ректора.

— Семинарских занятий — безусловно, — кивнула я.

— А лекции?

— На усмотрения преподавателя. Я, например, не веду. У каждого из нас на лекциях — поток. Четыре группы по тридцать человек. Иногда — больше. Устраивать перекличку — долго. Пускать листок по скамьям — бессмысленно.

— Почему?

— Потому что друзья и товарищи впишут отсутствующих, — под одобрительный гомон сообщила я военному известные каждому преподавателю вещи.

— Да. Вы правы, — задумался барон Гилмор. — В военной академии с этим проще. На занятия — строем. Опять же — наказания. Чистка конюшен, мытье туалетов, работа подсобными рабочими на починке казармы — все это необыкновенно хорошо влияет на неокрепшие умы…

— Увы, — чуть поклонилась я ему. — Боюсь, что все эти меры воздействия у нас, в гражданском учебном заведении, не пройдут. Хотя бы потому, что по уставу, мы не имеем на них права.

— У вас что — студенты не отрабатывают провинности?!

— Отрабатывают, конечно. Целители убирают госпитали. Работают в теплицах с растениями.

— Остальные?

— Дополнительные рефераты, библиотека, — отчитался заведующий кафедрой международных отношений.

Преподаватели закивали.

— Значит так, — принял решение барон Гилмор. — С понедельника — заводим журналы — и отмечаем присутствующих и отсутствующих на всех парах. Единообразно.

Недовольный гул возмущенных голосов.

— Я понимаю, это — тяжело. Однако необходимо. Кроме того. Сообщать родителям результаты посещаемости и исполнения дисциплины еженедельно.

— На одного куратора — поток, — сказала я, когда шум немного стих. — Те же четыре группы по тридцать человек.

— Я подумаю, что можно сделать. Господа. Дамы. Все свободны.

На этом и разошлись.

Аллея, густо усыпанная розовыми лепестками гарбовых деревьев. Раньше я любила это время. Лепестки начинают увядать, и сладкий запах становится сильнее. Сейчас же… Он будто душил.

Вечер. Тоскливо озираюсь — не мелькнет ли где рыжий хвост. Идти домой? Невозможно… Немыслимо! Пойду в госпиталь — проведать подопечных. Так пройдет еще пара часов, и, может быть, Чуф объявится.

За мною числились две палаты. Дежурств по госпиталю у целителей как таковых не было. Если была необходимость в специалисте, администратор вызывал того — чья по очереди была ночь. Если было что-то массовое, целителей вызывали, используя тот или иной код. Красный код — угроза эпидемии. Как в случае с изумрудными клещами. Тогда поднимали всех. Оставляли в госпиталях и больницах минимум специалистов, остальных — на ликвидацию чрезвычайной ситуации.

Я вошла в здание. Тишина. Покой. Дети выздоравливали, новых поступивших — не было.

Проведала двух братьев, которых еще три дня назад вытаскивали вместе с миледи Бартон. Одному двенадцать, другому — девять. В последние дни каникул мальчики отправились в горы. Упали в расщелину. Военные искали двое суток. Нашли. Доставили к нам. Обезвоживание. Многочисленные переломы.

Никогда не забуду глаза их матери. Глаза, полные счастья. Женщина осознавала, что детей нашли. Верила, что их вылечат. Сколько же мужества нужно иметь, чтобы взять себя в руки, довериться профессионалам. Не показывать свой страх. Не стенать, не голосить, не выть в голос. Она лишь искренне благодарила всех. За то, что нашли. За то, что лечат. Побольше бы таких родителей…

— Лежать будете столько, сколько потребуется, — строго ответила я на жалобы сорванцов. — А попробуете встать раньше времени, приставлю надзирателя!

— Ладно-ладно, — примирительно поднял руки старший. — А когда будет можно?

— Когда мне состояние твоего позвоночника понравится!

Домой пришла поздно. Чуф уже спала, свернувшись калачиком на ковре у камина. И я пошла спать. Заснуть и проснуться. Пережить еще одну ночь. Ночь без него…

С утра в пятницу было всего две пары, и я решила прогуляться по городу. Прогулки по Роттервику — еще один способ убить время. Я понимала, что не живу, а жду, когда он вернется. Понимала что это, наверное, не правильно. Но ничего не могла поделать. У меня не было опыта. Я еще даже не знала толком, что такое быть вместе с любимым, а уже училась быть врозь…

Красоты города меня особо не интересовали. Мост — и мост. Дом — и дом. Дворец — и дворец…

Какая разница? Небо, море или лес все равно милее.

Выпила чай с пирожными в кафе на берегу реки Тервики. И не потому, что хотелось есть. Просто… Убить время.

Площадь Цветов перед университетом жила своей жизнью. Как всегда, перед выходными, много народу. Я брела среди гуляющих, опустив голову и размышляя о том, как же я несчастна и одинока, когда резкие выкрики заставили вздрогнуть.

Огляделась, обнаружила высокий помост, большое количество молодых людей в мантиях.

Мантии… Студенты? Вечер пятницы. Интересно. Прислушалась.

— И мы не допустим подобного произвола! — кричал один из них в толпу. — Кто честь и достоинство империи?! Власти добрались до студенчества… Свобода! Мы требуем…

— Что случилось? — спросил у меня пожилой мужчина, что держал за руку девочку лет пяти. — Мы тут собрались погулять по университетскому парку — а тут такое.

— Скорее всего, студентам объявили, что с понедельника будут отмечать прогулы семинарских, и лекционных занятий, — задумчиво сказала я.

— Вот лентяи! — покачал мужчина головой.

Я согласно кивнула, подумала и добавила:

— Можно совет, мой господин?

— Да, миледи.

— Я — целитель, — показала знак на ладони. — Вы с маленькой девочкой очень рискуете. Если толпу напугают… Любое резкое движение. Вы понимаете?

— Спасибо, — горожанин побледнел, подхватил девочку на руки и стал выбираться.

Пожалуй, он и маленькая девочка были единственными, кому это удалось.

Минут через пять, площадь окружили.

— Операция военных служб! — раздался над площадью усиленный магией голос. — Всем оставаться на своих местах!

В ответ полетели камни. Видимо, студенты запаслись ими заранее. Камни пробивали щиты — значит, их зачаровывали. То есть опять-таки — готовились. Спланированная акция. Плохо… Очень плохо.

Раздался истошный крик.

Толпа качнулась — как единый организм. Вздохнула. Выдохнула. И началось самое страшное — паника.

Я почувствовала, как меня против воли выволакивает в портал — в безопасное место. Браслет! Я попыталась схватить всех, кто был рядом…

— Спокойно! — закричала людям, которые в ужасе заметались по нашей с Раймоном квартире. — Мы выбрались — это главное!

Бледная Жанин уставилась на меня, в ногах служанки мелькнул рыжий хвост.

— Миледи, что случилось?!

— Тяф! Тяф! Тяффф! Ррррр…

— Жанин, проводите гостей, — распорядилась. — Я подниму тревогу. Чуф…Чуфи, иди ко мне! Все хорошо… Ну, что ты? Испугалась? Все хорошо…

— У вас артефакт переноса? — спросила женщина, которую я схватила за руку в последний момент.

— Именно. А сейчас — простите.

Люди ушли в сопровождении служанки — я даже не запомнила никого, кроме этой женщины, что задала мне вопрос.

Глубоко вздохнула, настроилась на связь с целителями. И громко, четко объявила:

— Тревога! Тревога! Код — желтый. Повторяю: код — желтый! Беспорядки на площади Цветов. Используются усиленные магией камни. Покалеченные. Пострадавшие в давке. Внимание! Беспорядки на площади Цветов. Код — желтый! Идет военная операция.

Поднялась наверх, за своим саквояжем, и отправилась назад.

31

— Ты кто такая?! — кричал военный.

Я не могла ему ответить — все силы уходили на то, чтобы вытащить молодого парня. Камень попал в голову. Несчастный упал под ноги обезумевшей от страха толпы… Грудная клетка — в месиво. Юноша хотел жить. Очень. И мы стали бороться за то, чтобы он остался. Вместе…

Хорошо, что Раймон оставил мне свадебный подарок — браслет. Подвеска в виде сердца — артефакт-накопитель энергии. Мой резерв был не очень впечатляющий, а впитывать энергию от других я не умела. Раймон как-то сумел это обойти. Водный маг создал накопитель, способный передавать энергию без каких бы то ни было усилий с моей стороны.

Так что я работала — и не собиралась отвлекаться на какого-то невежливого незнакомца. На кону стояла человеческая жизнь.

Почувствовала, как меня грубо схватили за плечо — и встряхнули.

— Быстро пришла в себя! Чем баловалась?! — раздался крик. — Отвечать!

Мне еще нужно было пару минут. Поэтому мужчину — за его чрезмерное рвение и глупость, скрючило от спазма в кишечнике. Постаралась сосредоточиться. Отогнать злость — необходима концентрация — я и так часть магической энергии на дурака потратила.

— Ах ты, тварь! — меня подняли с земли, где я стояла на коленях перед раненым — и швырнули. Последним усилием кинула в больного всю магическую энергию, что была. Хотела позвать на помощь, но не успела. Темнота заволокла глаза…

— Какой…бездонной бездны происходит в Империи?!!! — раздался голос… моего мужа.

В первый момент я подумала, что почудилось. Даже глаза не хотелось открывать. А то вдруг я открою — а его нет…

— Мы можем лишь принести извинения. И заверить, что виновный будет наказан. Сурово.

А вот этот голос мне был не знаком.

— В Пустоту ваши извинения и наказания! Вы понимаете, что моя жена была в опасности!

— Раймон, — я решилась и распахнула глаза. — Ты…

— Рене… Счастье мое!

Это, действительно был мой муж. Он опустился на колени перед диванчиком в нашей гостиной, на котором я лежала, обнял:

— Как ты?

— Слабость, а так — все хорошо.

— Рене! — надо мной зазвучал недовольный голос учителя Ирвина. — Сколько раз вам повторять — нельзя выплескивать весь резерв целительской силы! Надо уметь останавливаться.

— Тот… парень… Он очень хотел жить… Понимаете? — я нашла глазами учителя.

— Живой он, живой, — проворчал Ирвин. — Хорошо еще, что при открытии портала он не соприкоснулся с вами. Вас этот…ретивый и неумный молодой человек оттащил от него. А то, если бы он рухнул в портал с вами — у вас в гостиной был бы еще и труп. Это помимо избитого военного.

— Что он от меня хотел? — удивилась я.

— Я подумал, что это приятельница пострадавшего. Наркоманка. Сидит на земле. Взгляд пустой, зрачки в точку, — простонал из угла кто-то. — Хотел допросить.

Я рассмеялась.

— Вы что — никогда не видели, как работают целители?

— Никогда, — честно признались из угла.

— Я такой безобразной организации задержания тоже никогда не видел, — процедил Раймон.

— Да какое вы-то отношении имеете к военным операциям?! — возмутился молодой человек.

— Догадаться переместить бунтовщиков в замок Олден порталами, например… Для этого даже большого ума не надо!

— Да как смеете!

— Из-за вашей глупости пострадала моя супруга. Это раз.

— Герцог Моран, — раздался желчный голос принца Тигверда. — А что вы вообще здесь делаете?

За эти годы я ни разу не видела, чтобы ректор Швангау, он же герцог Моран, краснел. А тут…

— Даже так? — усмехнулся принц Тигверд.

— Готов понести любое наказание, — еле слышно проговорил мой муж.

— Милфорд…

— Операция движется к завершению. Я…

— Вы оказались бо?льшим человеком, чем подозревали?

— Да.

— Раймон… — прошептала я, не веря своим ушам.

Муж нарушил приказ, оставил свой отряд — и перенесся спасать меня…

— Так, — осмотрел нашу гостиную внимательнее его высочество, словно только что обратив внимание на людей, там находящихся. — Велг, забирайте вашего неумного подчиненного — и оба — под арест.

— Ваше высочество?

— Срыв операции, жертвы среди гражданского населения. К тому же ваш подчиненный чуть не убил целительницу.

— Да не убивал я ее! Она сама переноситься вздумала, — раздался тихий, но возмущенный голос.

— Артефакт среагировал на опасность, — ответил Ирвин. — А с учетом того, что она была опустошена магически, и вас потащило вслед за ней… Ваше счастье, что ее супруг перенесся — и смог подпитать энергией, до моего прибытия.

— Почему не доложили мне или барону Гилмору о том, что происходит возле университета? — тихо спросил Ричард Тигверд.

Молодой офицер потупился.

— Выслужиться решили? — проскрипел принц. — Свободны.

— Я, пожалуй, тоже пойду, — отошел от меня учитель Ирвин. — В госпитале слишком много раненых. Миледи Бартон позвала на помощь всех свободных целителей.

— Сколько погибших? — у меня во рту пересохло.

— Семнадцать человек, — ответил Ирвин. — И если бы вы не подняли тревогу — было бы намного больше.

На этом он откланялся — и ушел. Военные удалились под арест. В гостиной остались я, Раймон — и принц Тигверд.

— Докладывайте, — устало кивнул сын императора.

— Следим, отрабатываем связи, — ответил герцог Моран. — Выслеживаем заказчика. Исполнители у нас под наблюдением.

— Кто?

— Нейро, как мы и думали. Инквизиторы. Их подобрали в одном из крайне неприветливых миров и завербовали. Против империи Тигвердов они всегда работать рады. Но…

— Что?

— У них изменилась магия. Она стала другой. Нейро стали сильнее. Есть еще кто-то. Кукловод. Его мы пока не обнаружили.

— Выясняйте.

— Слушаюсь.

— Удачи, — поднялся принц Тигверд. — Герцогиня Моран — еще раз примите мои извинения за действия военных. А также благодарность за оперативность и своевременные меры. Мы обязаны вам. Уже не в первый раз…

Я кивнула — и его высочество ушел через портал.

— Как ты? — синие глаза сверкнули нежностью.

— Счастлива, — взяла его руки — и прижала к своему лицу. — Ты рядом.

— Рене… Я скучал.

— Я тоже.

— Мне надо уходить…

— Иди.

— Просто поцелую тебя — и все.

— Хорошо…

Он исчез то ли очень поздней ночью, то ли ранним утром — я так и не поняла…

Когда проснулась, обнаружила, что спала почти сутки — был уже вечер субботы.

Энергия бурлила внутри — магический резерв был полон. Чувствовала я себя неплохо. По крайней мере, липкой, противной слабости не было. А еще — дико хотелось есть.

Собралась. Погладила Чуфи. Забежала в университетскую столовую. Хорошо, что она работает в выходные, потому что в доме еды не было. Совсем. Надо менять привычки. Раймон вернется — и что? Мужа надо кормить. Позорище, а не жена…

Решила, что завтра — прямо с утра — отправлюсь по магазинам. Закажу у магов-бытовиков шкаф с заклинанием стазиса. Вещь дорогая, но она того стоит. Можно помещать любые продукты — в том числе и приготовленные — на неограниченный срок. Всегда о таком мечтала, но не могла себе позволить. Сейчас же все изменилось.

Отправлюсь к Ани, закажу ей приготовить еды — сразу порций сто — а потом все это помещу в шкаф. И у меня все будет готово!

А пока — доесть. И в госпиталь!

Однако из госпиталя меня выпроводили. Миледи Бартон осмотрела меня и отправила домой. Даже к моему пострадавшему, которого я вытаскивала последним — не пустила. Спорить с начальницей бесполезно. Уж это я за годы совместного сотрудничества выучила.

Обиделась — и ушла в гости к магам-бытовикам. Угостила преподавателей наливкой из вареники. Сама пить не стала — после магических истощений алкоголь опасен. Заказала шкаф.

Вернулась домой, поднялась наверх. И — как ни странно — заснула.

В воскресенье прошлась по магазинам. Зашла в ресторан, заказала домой готовой еды. Очень устала. И что хорошего находят большинство женщин в таком времяпрепровождении?

Из госпиталя меня выгнал милорд Ирвин. А когда я пришла в лабораторию, то обнаружила, что дверь заблокирована.

Ну — все! Это уже форменный произвол! Я разозлилась — и отправилась скандалить. Только не очень представляла — с кем. Начать решила со своего учителя.

— Рене! — устало посмотрел на меня целитель самого императора. — Голову включи!

Я даже рот открыла от возмущения.

— Не хочешь поберечь себя ради себя самой — побереги хотя бы ради мужа.

— Я — целительница, — попыталась возразить. — И вообще — кто приказал заблокировать дверь в мою лабораторию?

— Ректор Гилмор по моей просьбе, — потер он глаза. — Рене, иди отдыхай, а?

— Да как же так!

— А тебе никто профессиональной деятельностью не запрещает заниматься! — разгневался милорд Ирвин Лидс, — Но если ты себя пережжешь — потеряешь дар!

Я замолчала. Подумала. Представила. И склонила голову:

— Простите, учитель.

— И это еще не все, Рене. Если не начнешь себя беречь… Будут проблемы с зачатием.

— Что? — я застыла.

— Посмотри статистику по сильным целительницам.

— Но… совсем уж бездетных я не помню.

— Чаще всего — для того, чтобы зачать и выносить ребенка, требовался отказ от практики. Потому что — вместе с целительской магией — мы выплескиваем и часть жизненных сил. Мы привыкаем к этому, в горячке спасения человека можем даже этого и не замечать, но… Так и есть. Вчера тебе было плохо не потому, что ты исчерпала магический резерв. Ты залезла в жизненный.

— Получается, что я…

— Именно. Чтобы вытащить того молодого человека, ты стала делиться с ним своей собственной жизнью.

Я молчала, ошарашенная… Почему-то такого видения картины у меня в голове до этого разговора не было. И тут я сообразила:

— А… миледи Бартон?

— А что она? — хмыкнул учитель. — Захочет ребенка — возьмет на год отпуск за свой счет. Я так понимаю, все к тому идет. Что касается тебя, Рене. Неделю — лучше две. Ничего, кроме лекций. Желательно — умеренно. Следи, чтобы не уставала.

— У меня и так часов мало!

— Возись со студентами, гуляй. Придумай, чем заняться. Но! Никакой практики. Никакой магии. Миледи Веронику эти две недели я осматриваю сам. Лично.

— А порталы — можно?

Мне пришла в голову идея съездить в гости в Северную провинцию. А то я со своей скоропалительной свадьбы никого не видела. И потом, земли в окрестностях городка — мои владения. Хоть посмотрю…

— Денька через три загляни, — изрек целитель Ирвин. — Я тебя посмотрю, скажу. Пока же — ни-че-го!

Я вздохнула, и отправилась заниматься обустройством дома. Сортировала свои банки — и думала, что еще докупить по лекарственным травам. Составляла списки. Кстати, мед, обещанный Мелани, мне так и не доставили.

Так прошло воскресенье. Я старательно набиралась сил, как и было приказано. В результате к вечеру я не устала, спать не хотелось.

Чуфи пришла поздно. Закат мы пропусти. Решили пойти посмотреть на звезды. Вот только звезд было не видно из-за облаков. Крышу занесло сухими листьями, лисица бегала за ними по крыше. И вдруг со мной произошло то, чего не было никогда! Я спустилась. Нашла блокнот. Уселась перед камином. И написала…стихи! Побочный эффект от потери жизненных сил, не иначе…

32

Свои две пары в понедельник я ждала — как праздника. Студенты были взбудоражены. Переговаривались, но не слушали меня.

— Так… — нахмурилась я, спустя несколько минут после начала занятия. — И что это значит, позвольте полюбопытствовать?

— Почему жизнь в империи такая несправедливая? — спросила та самая дерзкая девчонка, что уже пыталась спорить со мной раньше. — Почему хороших людей арестовывают и волокут к палачам?

— Каких хороших людей? Конкретно.

— Студентов, — выкрикнула разом вся аудитория.

— Это вы про происшествие в пятницу? — поинтересовалась я.

— Да, — прогромыхали первокурсники.

— А кто из вас был на площади? — стала я задавать вопросы.

Галдеж не прекратился, но никто не сказал о том, что был на площади Цветов в тот злополучный день.

— Почему побежали люди? — продолжила я.

— На них напали военные, — тут же ответила девочка.

— Назовите правила посещения госпиталя.

Аудитория удивленно замолкла.

— Я задала вопрос, студенты.

Из-за первой парты поднялся молодой нескладный парень:

— Тихо, по парам, заходим. По десять человек на палату.

— И? — подбодрила я.

— Вопросы задает кто-то один, — вспомнил он.

— Отлично, стройтесь.

— Зачем? — раздался настороженный голос с задней парты.

— Пойдем к тем, кто был на площади Цветов. К тем, кто лежит у нас в госпитале. У них и спросите.

Мы дошли до госпиталя быстро. Я поймала на себе лишь крайне изумленный взгляд дежурного администратора, но отрицательно покачала головой — и измученная женщина — после пятницы госпиталь был переполнен — спрашивать не стала.

— Быстро и тихо, — приказала я. — Опрашиваем потерпевших. Эмоции держим при себе. Ничего, что могло бы обеспокоить больных. Жду вас. У вас пятнадцать минут. Время пошло.

Опрашивали студенты больных как положено. Шума, по крайней мере, было не много.

— Что происходит? — спросила у меня миледи Бартон.

— Педагогика в чистом виде, — проворчала я. — Студенты почему-то убеждены, что их сотоварищи пострадали напрасно. И их, безвинных, бросили за решетку. А чем доказывать им — так лучше пусть поговорят с очевидцами.

— Очень правильное решение, — задумчиво проговорил у меня за спиной барон Гилмор.

Мы с миледи Бартон резко развернулись — и поклонились.

— Доброе утро, дамы, — поприветствовал нас исполняющий обязанности ректора университета. — Миледи Бартон, а вы разрешите прислать после обеда опрашивающих? Мы запишем на кристаллы — и будем показывать всем. Объяснять — кто напал, кто кидал камни. Пока не достучимся.

— Да, милорд. Присылайте.

— А можно прислать студентов с факультета журналистики? — вдруг спросила я. — Ну, чтобы нельзя потом было сказать, что все подстроено.

— Шумно от них будет, — поморщилась миледи Бартон.

— Но эффект…

Не думала, что барон Гилмор умеет смотреть умоляюще.

— Давайте попробуем, — недовольно согласилась миледи Бартон. — Только после инструктажа.

— Договорились, — обрадовался барон. — Дамы. Я вас оставлю.

Он поклонился, сделал несколько шагов прочь — потом развернулся и сказал:

— Миледи Моран, у вас занятия во сколько заканчиваются?

— Две пары. Следовательно, в половину первого дня.

— Зайдите ко мне. В час.

— Хорошо.

Сказать, что студенты после посещения госпиталя были ошарашены — это не сказать ничего. Тихие. Бледные. Раздавленные той информацией, которую узнали.

— Теперь займемся лекцией, — одобрительно кивнула я. И мы вернулись в аудиторию. Слушали меня очень внимательно.

После занятий я успела сбегать домой — надо было кое-что захватить. И — как бы ни удивлялась тому, зачем я могла понадобиться барону Гилмору — в час дня была у него в приемной.

Из-за закрытой двери слышался чей-то громкий негодующий голос.

— Родители потянулись, — тихо, но злорадно сообщила мне секретарша. — Теперь сам наслаждается.

Я кивнула.

— Сколько мы с бедным милордом Мораном натерпелись… Сколько он нам крови выпил? Да вы и сами знаете. Теперь вот — пусть тоже удовольствие получит! Так ему.

— В общем — да здравствует император! — тихонько поддержала ее я.

И мы хором, с огромным энтузиазмом — но шепотом провозгласили:

— Бра-бра-бра!!!

Внезапно дверь распахнулась.

— Нет, вот от тебя, Гилмор, я такого не ожидал! — проревел огромный мужчина в военной форме. — Ты же тоже солдат, а не эти крысы тыловые!

— Послушай, Клар, — голос военного был печален, но решителен. — Твой сын замечен в компании тех, кто вызвал неудовольствие его величества. Только по счастливому стечению обстоятельств мальчишки не было в пятницу на площади Цветов — а там, как ты понимаешь, пойдут реальные приговоры. Поражение в правах и рудники.

— Он младший. И он не хотел быть солдатом. Жена умолила меня…

— И твой сын, и мой — плохо воспользовались теми возможностями и привилегиями, которые мы зарабатывали кровью. Увы.

— Почему, Гилмор? — военный вдруг поник. — Что не так с нашими детьми?

Барон вздохнул:

— Я долго думал об этом, когда мой сын…

Он некоторое время помолчал, стараясь взять себя в руки. Потом продолжил:

— К сожалению, они оказались ведомыми. Попали в компанию тех, кто много и не по делу говорит. Мутит воду среди студентов. Я разберусь, даю слово. Но все, кто входил в группы, которые его величество охарактеризовал как «группы противников Империи» — будут отчислены. Нам повезло, что твоего я могу определить к Ричарду в Академию. Я лично просил позволения у императора и договаривался с командующим. Большинство будут отчислены с поражением в правах. А ты знаешь, что это значит.

— Они не смогут работать в госструктурах.

— И не будут иметь возможности получить образование. И — по большому счету — смогут заниматься только хозяйством в поместье.

Оба военных тяжело вздохнули.

— Я постараюсь сделать для детей военных все, что смогу, — еще тише сказал Гилмор. — Конечно, если они сами не зачинщики. Но наказать я обязан. С другой стороны — пусть твой лучше сейчас посидит на хлебе и воде в замке Олден — я договорился с комендантом — чем получит реальный срок.

— Что же мы сделали не так? Почему они такие? — с отчаянием спросил военный.

— Думаю, им вольница в голову ударила. Плюс, кто-то ведет в университете подрывную работу. Другое дело, что наши сыновья оказались подвержены чужому влиянию. А мы для них больше авторитетом увы, не являемся…

На этом мужчины распрощались.

— Миледи Моран, прошу! — пригласил меня барон Гилмом в кабинет.

Первое, что я сделала, когда вошла — протянула барону два длинных узких бумажный пакета, с приятно булькающим содержимым.

— Что это? — настороженно посмотрели на меня.

— В одном — успокоительное зелье.

— Да, — потер виски барон Гилмор, — пригодится. Спасибо. А в другом?

— Вот.

Я достала бутыль с деревенским самогоном.

— А это что? — с любопытством спросил барон.

— Самогон, — честно ответила я.

— Гномий?

— Нет, — покраснела я. — Деревенский. Лесники его настаивают на листьях красного орешника и крепчай-траве. Раймон… герцог Моран говорил, что гномьему он не уступает.

— И за что мне такая милость?

— Мы много говорили с мужем о том, что только ваша жалоба на меня свела нас вместе. И мы вам… очень благодарны…

Гилмор расхохотался.

— Простите, миледи, — смог проговорить он, наконец. — Присаживайтесь.

Барон вытер глаза. Потом сказал:

— Никогда не думал, что у моего позора будет такой положительный результат.

— Простите.

— Ничего. Ведь вы спасли мне жизнь.

И мы оба погрузились в воспоминания.

— А почему Моран решил сначала вас уволить? — вдруг спросил военный.

— Хотел перевезти меня в свое поместье, чтобы старательно утешать, — усмехнулась я.

— Интересный способ ухаживания, — снова рассмеялся барон. — Я рад, что вы нашли друг друга. Искренне. Будем считать, что с моей помощью.

Он снова тяжело вздохнул.

— Может, успокоительного? — предложила я.

Гилмор выглядел измученным и не выспавшимся.

— Лучше бы самогон, но не могу. У меня еще поток родителей. Помимо тех двадцати трех человек, что были арестованы в пятницу после волнений на площади перед университетом, задержано девяносто восемь студентов. Уже почти сотня. К тому же, командующий Тигверд прислал специалистов — мы допрашиваем всех, кто контактировал с этой сотней. По сути — надо допросить всех студентов — за исключением первого курса.

— Грустно. У целителей такого нет. Наверное, потому что они больше загружены учебой. Я вспоминаю себя. Объемы такие — спать не успеваешь!

— У нас, в военном, было так же. Нет, хулиганить мы успевали, конечно… В самоволку сбежать, на дуэли подраться… Но кидать в тех, кого должен защищать — в граждан империи — зачарованными камнями… В голове не укладывается.

— А я так радовалась, что летом, когда была эпидемия, студенты и преподаватели — как один — трудились, чтобы помочь преодолеть беду. Не делились на факультеты, на аристократов и просто граждан… Работали сообща. Мне тогда показалось, что все мы поняли что-то очень важное. И вдруг…

— Да, вы правы. Жаль. Рене, я вас вызвал…

— Слушаю, — раскрыла записную книжку и приготовилась писать.

— Я хотел попросить вас помочь с воспитанием студентов. Меня поразило — как быстро и верно вы решили вопрос, возникший на лекции. Только мне бы хотелось, чтобы вы по этому вопросу проконсультировались с миледи Вероникой.

— Принцессой Тигверд?

— Совершенно верно. Она регулярно дает исключительно толковые советы, связанные с пропагандой и его величеству, и военным. Я попросил ее помочь и нам.

— Хорошо. Когда я могу к ней отправиться?

— Сегодня в любое время — она будет вас ждать.

— Могу сразу после беседы с вами. Только надо ее предупредить — добираться я буду в экипаже — его надо нанять.

— Я предупрежу миледи Веронику и пришлю за вами экипаж.

— Отлично.

— Теперь второй вопрос. У герцога Морана в заметках есть запись о том, что вам под магазин варенья надо организовать помещение. Когда вам удобно будет посмотреть и выбрать?

Я уставилась на барона Гилмора удивленными глазами.

— Я что-то не так понял?

— Мы говорили о том, что я хочу помочь Мелани, моей подруге. Но просто так денег она не возьмет, и Раймон…

— По-моему, идея хороша. Ваше варенье — это же просто сказка! Могу поговорить с сослуживцами, они дадут поручение грамотному юристу. Тот вас проконсультирует и поможет с организацией.

— Я еще и с Мелани не разговаривала. И понятия не имею, что понравится столичным жителям.

— Моя мама была в восторге от мармелада, — улыбнулся вдруг Гилмор очень нежно. — Детям понравился мед. Так что — делайте. А мы вам поможем. Будем считать, что вы — дочь наших однополчан. И жена военного.

Я улыбнулась. Такие слова в Империи дорогого стоили.

— Спасибо, — ответила тихо.

— Не за что. Вообще-то вы могли бы провернуть это все и без моего участия, и даже — без участия Морана. Достаточно было бы обратиться к совету ветеранов того подразделения, в котором служил ваш отец.

— А если Мелани не согласится?

— Значит, попросим ее комплектовать поставки в столицу. А сами наймем кого-нибудь здесь, — спокойно ответил Гилмор. — Еще бы вашу даму из лесников перевезти — открыть ресторацию… Кстати — я готов вложить в это деньги. И не потому, что у вас их с Мораном нет или я буду питаться только там. Нет. Просто это — чудовищная прибыль!

— Погодите с рестораном… У меня и так голова кругом. Где я возьму столько варенья, чтобы торговать им круглогодично?

33

— Добрый день! — улыбнулась принцесса Тигверд.

Выглядела она замечательно. Счастливая, спокойная, с чуть округлившимся животиком. И все же что-то в ее облике мне показалось не правильным.

— Мы с девочками делаем пирожки к ужину…

И я поняла, что — руки у принцессы были в чем-то белом. И на щеке след. Раз пирожки — получается, что в муке.

— Лепка любимых пирожков императора действует на меня успокаивающе, — сообщила принцесса. — Фредерик и Брэндон обещали прийти на ужин.

«Это она сейчас об императоре и наследнике? Ой…» — подумала я.

— Надеюсь, вы присоединитесь?

— Не знаю, насколько это будет удобно, — промямлила я.

— Это будет замечательно! Гилмор тоже обещал быть. Он, кстати, сообщил, что вам запретили пользоваться порталами. Это потому, что?..

— Это потому, что вытаскивая последнего раненого, я…увлеклась. Чуть не выгорела.

— А я думала по той же причине, — и она кивнула на свой животик.

— Увы… — ответила я.

— Так… Что-то я веду себя как плохая и бестактная хозяйка, — держу вас на пороге, да еще и лезу, куда меня не просят! Вы не против, если мы продолжим беседу на кухне?

— Конечно, нет.

Принцесса Тигверд решительно повела меня через дом куда-то вглубь. Потом резко остановилась и внимательно посмотрела на меня:

— Вы точно не посчитаете, что я проявляю к вам неуважение, принимая вас на хозяйственной половине?

— Такое бывало? — рассмеялась я.

— Да. Я повела кормить Джулианну на кухню. Она была оскорблена.

— Это…

— Невеста наследника, не желающая выходить замуж за любимого человека из-за собственной глупости и гордости. Кстати, вы — ее кумир! И не только ее. Вас боготворят все светские львицы Империи! Духи из синелика покорили всех! У вас еще не было заказов? Погодите. Будут. Как только император даст какой-нибудь бал…

Я лишь покачала головой.

— Пришли! — известила меня принцесса Тигверд. — Девочки, знакомьтесь. Герцогиня Моран. А это — хозяйка на кухне — Каталина. И моя помощница Оливия.

Женщины отвлеклись от пирожков и поклонились мне.

— Очень приятно, — склонила я голову. — Если можно, называйте меня Рене — так привычнее.

— Миледи Рене, — поправила меня молодая женщина с открытым лицом. Видно было, что она — хохотушка. Ее принцесса Тигверд назвала Оливией.

— Вы обедали? — требовательно спросила меня другая — постарше и посуровее.

— Не успела, — честно призналась я.

— Точно — вы же с работы, — мечтательно улыбнулась принцесса Тигверд. — Как студенты?

— Как обычно, — вздохнула.

— У вас первый курс?

— Именно. А в этом году он…особый.

— Да, — нахмурилась она. — Я слышала о площади Цветов.

За разговором супруга принца Тигверда ловко лепила меленькие пирожки и укладывала их на огромную — в полстола — доску, присыпанную мукой. И так у нее это замечательно получалось… Слепив крошечный, но очень аппетитный пирожок, женщина ловко обмакивала в разбитое яйцо печать с изображением двуглавого грифона распластавшего крылья и пирожок становился…императорским!

— Муж подарил, — подмигнула мне принцесса, — здорово, правда?

Тем временем Каталина поставила передо мной тарелку с супом — куриное мясо, золотистый бульон и лапша. Ммммм…

— Кушайте, не отвлекайтесь, — приказала она. — Успеете все обсудить.

— Очень вкусно! — похвалила я. — А в походе мужчины вспоминали ваши пирожки. Можно сказать, мечтали о них.

Женщины рассмеялись.

— А готовил кто? — ревниво спросила кухарка.

— Принц Тигверд, — честно ответила я. — Император сказал, что он готовит лучше всех.

— Я всегда знала, — с полным восторгом заявила принцесса Тигверд, — что Ричард умеет готовить, но тщательно скрывает эту страшную государственную тайну.

— Получается, что я вам ее только что выдала? — нахмурилась я.

— Не переживайте, мы никому об этом не скажем! — утешила меня принцесса.

Пирожки отправились в печь, а мы с хозяйкой перешли в гостиную.

— Вы не пьете кофе и равнодушны к чаю, — проговорила принцесса. — Чем же вас угостить? Хотите апельсинового сока?

— С удовольствием, — с удивлением кивнула я. А про себя подумала: «Надо же — принцесса Тигверд что-то знает обо мне».

— Вы удивлены?

— Пожалуй, что так…

— Мне странно это. Вы спасли Ричарда во время эпидемии. Потом предупредили императора о засаде…

— Это как раз не я, — покачала головой. — Моя лиса почуяла.

— А что любит ваша лиса, — совершенно серьезно спросила принцесса Тигверд.

— Курицу. Но…

— Потом была история с покушением на Фредерика в доме у Наташи, — не дали мне договорить, — Так что можно сказать, вы, Рене, — ангел-хранитель семьи Тигвердов. Так что заботиться о вас — не только мой долг, но и искренняя потребность. Пожалуйста, не лишайте меня этого удовольствия. И пообещайте, что если понадобиться моя помощь, хоть какая-нибудь, вы не постесняетесь обратиться ко мне!

— Спасибо.

Я почувствовала, что краснею. Все, что говорила принцесса — было правдой. И хоть мне и было приятно слышать, что мои заслуги признали, все равно это смущало.

Оливия вкатила столик.

— Сок и пирожные, миледи.

— Спасибо, — кивнула хозяйка дома. — Дальше мы сами.

— Милорд Гилмор отправил меня посоветоваться с вами, — начала я. — Наш исполняющий обязанности ректора уверен, что вы сможете помочь.

— Студенты… — вздохнула принцесса Тигверд. — Вы знаете, если посмотреть на историю — неважно даже какого мира, то мы увидим интересную закономерность. Если в государстве начинаются мятежи, волнения, противостояние с правительством — студенты всегда поддерживают мятежников, недовольных и смутьянов.

— Странно…

— Может быть. Но это факт. Молодые люди не довольны тем, что происходит в стране — не важно, какая это страна, какой строй. Именно они будут издавать листовки, возмущаться и вести пропаганду — чаще всего, выгодную врагу.

— Никогда об это не задумывалась — мы просто учились.

— А вот сейчас студенты не просто учатся. И еще одна закономерность — что бы ни творили представители молодежи — от подрывной деятельности до покушения на представителей власти — общественное мнение на их стороне. Они — молодое поколение — за свободу. А правительство — угнетает, тиранит и душит… Одним словом, занимается тем, чем ему и положено.

— И… что делать?

— Кнут и пряник, — ничего другого еще никто не придумал. Разъяснять, разъяснять и разъяснять. К чему ведет такая деятельность. Какие спецслужбы каких стран используют молодежь. Ну — и еще одно правило, которое доведено до абсолюта в военных академиях.

— Какое?

— Чем бы солдат ни занимался — лишь бы… ээээ… лишь бы у него не осталось сил на что-либо другое. Например, на организацию таких вот беспорядков.

Я задумалась. Потом сказала:

— То есть их надо чем-то увлечь.

— Соревнования между учебными заведениями. Между гражданскими и военными. Между разными провинциями. Причем условия должны быть такие, чтобы привлечены были не только маги и — например — целители. Но и прикладные факультеты, студенты которых, как я понимаю, и создают основные проблемы.

— Ну, тут я одна не придумаю, — вздохнула я.

— А вот интересно — откуда вообще пошла традиция делать, например, исторический факультет в вашем мире. Там же все равно маги обучаются? Так не проще ли их сначала научить империю любить… А потом уже — к курсу шестому — заниматься с ними специализацией?

— Это… придется всю учебную программу менять.

— Не программа и была, — проворчала принцесса Тигверд точь-в-точь как ее муж.

Я рассмеялась.

— От Ричарда это слышали? — догадалась она.

— Именно.

— Только он про аристократов Западной провинции это говорил.

Улыбка принцессы Тигверд померкла.

— Когда похищают — это очень страшно, — еле слышно проговорила она. — С ума сводит беспомощность. И то, что ты зависишь от похитителя.

— Простите, мне не следовало при вас этого говорить.

— Все в порядке, — улыбнулась принцесса. — Я не такая уж и хрустальная, как в последние месяцы возомнили себе Ричард, Фредерик, мои сыновья. И даже мой отец. Вот признавайтесь — Ричард приходил к вам беседовать?

— Было дело, — смутилась я.

— И много он обещал за то, чтобы вы меня убедили не работать?

— Больше, чем мне необходимо.

— Да… Я в один момент увлеклась с выпуском журнала. Признаюсь даже, что была не совсем права. Но мой муж! Его поведение просто ни в какие рамки не укладывается! Представляете, он обещал типографию спалить.

— Что-то такое я слышала.

— Мою типографию! Ну, ничего — неделя овсянки на завтрак — а надо понимать, как мой супруг ее ненавидит, и все — порядок в военной части восстановлен.

— Он очень… переживал за вас.

— Я знаю, — она очень светло улыбнулась.

Вернулась я домой поздно. Меня сопровождал барон Гилмор — он и проводил меня до квартиры.

— Узнали что-то? — спросил он у меня.

— Много чего, — кивнула я. — А вот почему нельзя было все интересующие вопросы обсудить за ужином? И вы бы послушали, и с принцем Тигвердом проконсультировались. Да и император присутствовал.

— У Тигвердов есть закон — никаких обсуждений за едой. Так что разговор начинать было бессмысленно.

— Вы хорошо знаете императорскую семью?

— Скорее уж, семью Ричарда и Вероники, — скупо улыбнулся Гилмор.

— Понятно. Я постараюсь к утру составить хотя бы приблизительный план работы.

Мужчина отрицательно покачал головой:

— Ни в коем случае. Идите отдыхать. Все завтра — в рабочее время.

Мы раскланялись — и я зашла в наш с Раймоном дом.

Чуфи подняла голову и тяфкнула, приветствуя меня. Потом легко спрыгнула и удалилась. Я заметила — гуляла она почти каждую ночь. Сегодня, наверное, задержалась, ожидая меня.

Я отправилась в спальню и пообещала себе — если не смогу заснуть — сяду за бумаги. Но мир исчез, как только голова коснулась подушки.

34

Библиотека Роттервикского университета…

Выложенный узорами паркет, до блеска начищенные стеклянные дверцы книжных шкафов, стойкий запах настойки дикого златника. Студенческие залы — самые оживленные. Шепот, сдерживаемые смешки, шелест страниц и скрип перьев.

Чем дальше — тем тише. Аспирантские залы. Преподавательские. Мне же нужен архив — наверх, и через центральную башню вниз по лестнице. Я была там всего пару раз. Что-то нужно было посмотреть для диплома. Не особо-то мне это и помогло тогда, если честно. Но сейчас…

Я крепко держала папку с материалами для лекций, одновременно прижимая к себе любимую книгу. Все тот же Бармин Мирелли «Травы известных мне миров и их использование в целительстве». Маленькая сноска в том месте, где целитель упоминает каменный мох. Древняя книга тирдов, сказания и легенды в двух частях — «Крикни шепотом» и «Лисьего следа тень». Если уж начистоту — я не любитель подобной литературы. Мне милее справочники по травоведению, где все просто и понятно. Где растет. Когда цветет. В какой период используется. Для чего используется. И так далее, и тому подобное. Я натура не романтическая, скорее.

А, это… Ну… Это не считается! Один раз в жизни и было. Так что не спрашивайте — не знаю я, как так получилось!

— Герцогиня Моран, — проскрипело, заставив вздрогнуть.

— Доброе утро, — поздоровалась я, делая вид, что не замечаю сарказма и подчеркнутого недовольства со стороны работника библиотеки тем фактом, что недавно некая Рене Элия Агриппа, целительница с сомнительным магическим потенциалом взяла и стала женой герцога Морана.

— Чем обязаны?

Маленькие цепкие глазки, сухие вытянутые ладони, блестящая лысина. Старичок как старичок. Архивариус. И что злой-то такой? Не с той ноги встал?

— Мне бы хотелось посмотреть Книгу Тирдов.

— «Крикни шепотом» или «Лисьего следа тень»?

Ого… Ничего себе знания у местных архивариусов! Впечатляет…

— Давайте обе.

— Вы представляете себе размер данного издания? И…ценность?

— А у вас…

— Подлинник! Если вас устроит, я могу принести переизданную краткую версию. Я же не представляю себе уровень и глубину, а так же важность вашего исследования, герцогиня… Однако если вы настаиваете, необходимо получить специальное разрешение за подписью…

— Давайте что есть. Только быстрее, пожалуйста — у меня осталось полчаса. Лекции…

Одарив герцогиню Моран презрительным взглядом, старичок все же принес то, что требовалось.

— Вот… Пожалуйста!

— Спасибо! Подождите… Но она же…

— На древне-тирдском. А вы как думали?!

— Но как же я…

Видимо моя растерянность была столь искренна, что надо мной все же сжалились, несмотря на то, что я посмела стать герцогиней Моран.

— Я сейчас принесу вам кристалл-переводчик! Изумительная вещь! Разработка одного очень, очень талантливого аспиранта с факультета бытовой магии! Кстати, это мой сын… Сейчас-сейчас!

Итак, кроме лекционных материалов и огромной книги Мирелли, меня нагрузили сокращенным вариантом интересующего меня эпоса в четырех томах и последней разработкой очень талантливого аспиранта… Последняя весила немало.

— Рене, — перегородил мне кто-то дорогу.

— Все потом!

— Рене, нам надо поговорить, — мой бывший жених забрал книги и кристалл-переводчик.

— Спасибо, Генри. Знаешь, мне сейчас некогда разговаривать.

— Поговорим позже?

— У меня полчаса, потом — лекции.

— Хорошо. Удивительно, что мы встретились… Ты ведь здесь не частый гость. Что ищешь? — Бриггс кивнул на книги.

— Слушай… Мне, правда, некогда. Хорошо?

— Конечно. Извини.

И преподаватель истории исчез. А я… Я забыла обо всем. Минут десять ушло на то, чтобы найти нужный мне отрывок, учитывая тот факт, что древне-тирдского, я, конечно, не знаю. Итак, попробуем чудо-кристалл! Разработку одного очень талантливого…

Что-то было не так. Кристалл помутнел. Странно. Я ведь четко следовала выданной мне инструкции. Ничего не понимаю…

— Рене… Ты не понимаешь? Он же тебя просто убьет!

Я вздрогнула. Генри Бриггс сидел рядом. Я даже отвечать не стала. Для того чтобы отвечать — надо хоть что-то понимать. Воодушевленный моим молчанием, мужчина продолжил:

— Ты пойми — единственной реакцией на твою неверность будет твоя же смерть! Это ведь не я — терпеливый и все сносящий преподаватель. Это сильнейший маг империи!

— Пойдите прочь! — зашипела я. — И не смейте ко мне приближаться!

— Но я люблю тебя.

— А я люблю своего мужа.

— Странно вы демонстрируете свою любовь к нему!

— Повторяю — это все к вам не имеет никакого отношения. Займитесь преподаванием, найдите себе невесту…

— Рене, проявляй хотя бы осторожность! Как можно так открыто показывать всем свою любовную связь с новым ректором?!!

Мне стало смешно. Стихии — спасибо вам! Отвели ведь от этого человека. Я встала. Время уже, да и чудо-кристалл этот все равно не работает.

— Вы знаете, господин Бриггс… Я накануне отнесла барону Гилмору презент. Вкусный и полезный… И знаете за что?

— Ума не приложу, — сквозь зубы процедил историк.

— За то, что он расстроил нашу с вами свадьбу. Я каждый день не устаю благодарить судьбу за тот скандал, что учинил первый курс. Получается, что мне это было необходимо, чтобы понять — кто есть кто.

Говорила я это все громко, четко. Поняла, что хочу все это донести не только до моего бывшего жениха — но и до всех тех, кто как бы между прочим прогуливался рядом, стоило только выйти из основного здания библиотечного комплекса.

Как же мне надоела эта слежка! Куда я иду, с кем я разговариваю… Люди вокруг вели себя так, будто стоит им отвернуться — пропустят все самое интересное, как я заведу скандальный роман, начну совращать малолетних студентов, или еще что-нибудь выкину…

А вот и барон Гилмор подошел… Только его тут не хватало.

— Лекции и семинары должны были начаться восемь минут назад. Что тут у нас?

Ответом ему было молчание.

Я ничего не говорила потому, что не хотела дальше развлекать толпу студентов и преподавателей. Генри Бриггс замолчал — видимо, в нем пробудилось чувство самосохранения. А все остальные — с жадностью алкали продолжения, рискуя репутацией ответственных преподавателей и исполнительных студентов.

— Замечательно, — улыбнулся военный. — Надеюсь, все помнят, что я — имперский розыскник? Следовательно, я ощутил всех, кто здесь находится. И запомнил. Поэтому каждый, кто присутствовал на этом непонятном мне сборище вместо того, чтобы преподавать или учиться — принесет в ректорат объяснительную. Итак, я вас больше не задерживаю.

После моих занятий — студенты второго курса варили обезболивающее, первого — разбирали папки с засушенными растениями Северной провинции, я села писать объяснительную. Написала. Отнесла в административный корпус. Положила перед секретаршей. Госпожа Миррова пробежалась глазами по тексту, хмыкнула — и проговорила:

— Теперь я понимаю, почему барон Гилмор с самого утра в такой ярости.

И тут у меня вырвалось:

— Не понимаю, с чего вдруг Генри Бриггс решил, что мы с бароном — любовники.

— Не думаю, что он в это верит.

Я в изумлении уставилась на нее.

— Подумайте сами, Рене. Вы — недосягаемы. А сделать больно и унизить… Очень хочется. И потом… Вы были близки. Он прекрасно осознает уровень вашей искренности и порядочности.

— И это злит его еще больше…

— Ну конечно! Наконец-то вы начинаете понимать.

— Но… Он же сам меня бросил. Отказался. Расторг помолвку.

— А вы не страдаете! Не убиваетесь. Вы счастливы, окружены друзьями. Вас ценит сам император. Вышли замуж! Муж — герцог, который вас обожает. Вы устроили свою жизнь лучше, чем могли бы ее устроить с Генри Бриггсом. И ему очень сложно с этим смириться.

— Пожалуй, в этом я смогу ему помочь, — раздался со стороны кабинета ректора недовольный голос.

Вечером этого длинного, безумного дня, когда в тени гарбовых деревьев на пути к дому уже мелькнул рыжий хвост, я снова встретила госпожу Миррову. И узнала, что преподаватель истории империи Тигвердов уволился по собственному желанию…

35

— Нет, — сурово ответил на мою просьбу учитель Ирвин. — Ни в коем случае.

— И вы хотите сказать, что отказываете мне по состоянию моего здоровья? — я готова была расплакаться.

Сколько можно? Исследования зашли в тупик. Мне нужны змеи, чтобы двигаться дальше! Я не лечу. А теперь еще и уехать никуда не могу!

— Не только. Я запрещаю вам пользоваться порталами и отправляться в путешествие, потому что это опасно. Вокруг вас происходит какая-то нехорошая возня. Так что… Пожалейте нервную систему своего супруга, охраны, и мою заодно.

— Охраны?.. — нахмурилась я.

— Конечно, вами теперь занимаются не наказанные армейские розыскники, а нанятые профессиональные охранники.

— И кто их нанял?

— Думаю, это была общая идея вашего супруга, барона Гилмора и Ричарда Тигверда.

— Ну, просто коллективное мышление, — покачала я головой. — Как у пчел. Только вот меня забыли в известность поставить!

— Супруг вернется — все претензии к нему, — нахмурился учитель.

— Простите, — склонила я голову.

— Все, что связано с безопасностью, должно быть выше капризов, обид и политесов, — отрезал целитель Ирвин. — У вашего супруга должна быть уверенность в том, что сделано все возможное — и желательно — невозможное, чтобы вы были живы и здоровы!

— Но мне надо увидеться с Мелани. Поговорить с ней насчет магазина. И девочек.

— Рене, — снисходительно, насмешливо и устало протянул он. — Так пригласите ее в гости. У вас ведь нет запрета на отправку писем.

Я хихикнула. Вот ведь, действительно — самый простой способ мне в голову не пришел.

— Теперь все? — посмотрел на меня учитель.

— А когда мне можно будет в лабораторию? И… лечить?

— Рене, вы испытываете мое терпение!

— А конкретнее?

— Когда поймете, как работать, не выжигая себя.

— Я приду завтра, чтобы вы меня осмотрели.

— Лучше через пару дней.

Я надулась, обиделась — и пошла писать письма. В Северную провинцию — Мелани и Ани. И план работ по воспитанию студентов заодно.

Мелани принеслась на следующий день. Взволнованная и взбудораженная. Когда я пришла домой с занятий, она ждала меня, нервно рассекая гостиную. Чуфи, довольно хрустя куриной ножкой, посматривала на нее с явной насмешкой. И, конечно, с благодарностью за угощение. Как можно смотреть и с насмешкой и с благодарностью одновременно? Вы просто не видели Чуфи…

— Что случилось? — спросила у меня подруга.

— Мне предложили открыть в столице магазин, — честно ответила я ей.

— Какой еще магазин?!

— Дары Северной провинции. Наливка, варенье, мед…

— Вот… Рене, — опустилась она в кресло. — Умеешь же ты напугать!

— И я говорю — где мы столько варенья брать будем?

Мелани, между тем, смотрела так, будто у меня отросла еще одна голова.

— Я думала — у тебя что-то случилось, — сказала она, наконец.

— Не считая того, что мне запретили лечить, а муж по-прежнему в командировке, у меня все хорошо, — ответила я рассеянно.

— А откуда у тебя взялась идея с магазином?

— Слушай, мне прожужжали все уши, что его величество поддержит мое любое начинание. И принц Тигверд обещал. И барон Гилмор. С рекламой, арендой и документами — сказали, что помогут. И я хотела попросить тебя вести мои дела в магазине. Плюс мне сообщили, что леса вокруг моего дома — моя собственность. А люди, живущие на них — арендаторы. Опять-таки надо придумать, чем всех занять.

— Интересное предложение, — нахмурилась Мелани. — Но я никогда не жила в столице.

— Подумай, Мел. Так лучше для девочек. Они будут под твоим присмотром. И нуждаться вы не будете. Это же заработок.

— Лавочку дома ведь не обязательно закрывать… — с надеждой посмотрела она на меня.

— Конечно! Надо только найти, кому ты доверяешь.

— По поводу меда я договорюсь с сестрой.

— Слушай, а если торговать не травами, а сразу настойками, — предложила я. — Мне их не сложно приготовить.

— И косметическими средствами, — загорелись глаза уже у моей подруги.

— Если ты согласишься — надо будет посмотреть, какое помещение нам выделит барон Гилмор. Только… — нахмурилась я.

— Все-таки с тобой что-то случилось, да?

— Понимаешь, ко мне приставили охрану. И рекомендовали пока отказаться от путешествий.

— Ну, а мне — нет, — улыбнулась Мелани. — Девочек я пока отвезу к матери. И надо будет все продумать.

— Отлично! — улыбнулась я. — Договорились. Тогда пошли?

— Куда?

— Пока к барону Гилмору. Узнаем, когда он сможет уделить нам время и показать помещение под магазин.

— Страшно, — выдохнула она.

— Ты боишься милорда?

— Нет. Я боюсь перемен в своей жизни. И в жизни девочек.

— Мелани… Можно, я задам тебе вопрос?

— Почему рядом со мной нет мужчины, которого девочки называли бы отцом?

Я отрицательно покачала головой:

— Нет. Это как раз и не интересно, и не мое дело. Мне интересно, почему ты не стала целителем. Я ведь даже сейчас чувствую силу. Не очень понятную. Может, остаточную — но чувствую.

Женщина молчала, словно на что-то решаясь. Опустилась в кресло. Сгорбилась. Когда она смогла, наконец, заговорить, ее голос звучал настолько безжизненно и обреченно, что… камин погас. Надо же…

— Ответы на эти вопросы взаимосвязаны…

— Что ты имеешь в виду?

Стало холодно. Захотелось встать, разжечь камин, но я боялась. Боялась спугнуть. Мы столько лет вместе… А эта удивительная, загадочная, хрупкая и одновременно сильная женщина никогда не рассказывала о себе. Так пусть сейчас расскажет! Если это что-то, что лежит грузом на сердце, я сделаю все, чтобы разделить его с ней. Вдвоем нам будет уже проще…

— И отсутствие отца у девочек — и отсутствие у меня силы.

— Мелани…

— Нет! Не перебивай меня! И…не останавливай, прошу. Я устала всех обманывать. И тем более, не хочу больше обманывать тебя, Рене. Я никогда не была замужем. Девочки — обе — незаконнорожденные. От меня отреклась собственная родная семья. А женщины, которых я зову — одну матерью, другую — сестрой… Просто когда-то меня пожалели.

Подруга поникла так, словно ожидала, что сейчас я укажу ей на дверь.

— Чай будешь? — спросила я. Получилось ворчливо. — Или сразу — наливку?

— Рене… Не стоит герцогине возится с любовницей аристократа.

— Так как ты без магии осталась? — вернулась я к теме, интересовавшей меня, не обращая внимания на глупости, которые мне говорила Мелани.

— Влюбилась… — горько ответила она. — Шестнадцать лет… Я — девочка из старинной, но обедневшей аристократической семьи. От поместья остался только дом. Мама, все время рыщущая, где еще раздобыть денег. Сестра — потрясающе красивая…

— Как ты?

— Нет, что ты… Я в семье считалась… Если не дурнушкой, то так… Заурядностью.

Мы с Чуфи переглянулись — и очень похоже фыркнули.

Мелани посмотрела на нас с укором и сказала:

— Зря веселитесь — это правда.

Лисица осмотрела женщину, увидела, должно быть, то же, что и я: невысокую изящную фигурку, белокурые волосы, — гладко зачесанные и убранные в строгий пучок. Длинные темные ресницы, ясные серые глаза. Нежные черты сильно покрасневшего лица. Вот дослушаю до конца, и подарю флакончик духов из синелика.

— Прекратите, — недовольно сказала Мелани.

— Это не я. Это все Чуфи.

Зеленые лисьи глаза насмешливо сверкнули.

— Я пытаюсь рассказать грустную историю своей жизни, а вы — смеетесь!

— Прости, — стала я серьезной.

— Ничего. Я это уже пережила. Просто не хочу вводить тебя в заблуждение.

— Мелани, прекрати.

— Ладно. Тогда коротко. Я не знаю, за что молодого столичного аристократа выслали в такую глушь. Но он — как ты понимаешь — погрузил наш городок в состояние неукротимой истерики. Красивый, богатый. Могущественный.

— И как его зовут? — невинно поинтересовалась я. А что — мне его величество обещал поддержку за спасение. И я, похоже, нашла, что у него попросить. Уж что-то, а неприятности «красивому, богатому и могущественному» аристократу я доставить смогу.

— Не надо, Рене, — прочитала мои мысли Мелани. — Еще и у тебя проблемы будут.

— Так что произошло?

— Наши глаза на балу встретились, — с издевкой и брезгливостью проговорила Мелани. — Это было как удар молнией. И я влюбилась. Нет, конечно же, я не вешалась к нему на шею. И вела себя прилично. Но, думаю, моих чувств невозможно было не заметить. Потом были его ухаживания. Все очень и очень пристойно. Потом — предложение. Нас соединили в его доме, не в храме. Он объяснил это тем, что в опале, поэтому не стоит устраивать публичных мероприятий, связанных с его громким именем.

— И насколько это громкое имя? — снова спросила я.

— В общем, мы прожили три года. Уже родились девочки…

— А потом?

— Он собрался и уехал, — безжизненным голосом сказала Мелани.

— Как? Куда?

— В столицу. К жене.

— Постой. А ты? — растерялась я.

— Он сказал, что на несколько лет ему нужен был кто-то рядом. Чтобы не свихнуться в нашей глуши. И он выбрал меня.

— А свадьба?

Мелани пожала плечами:

— Чтобы не слушать моих стонов о том, что приличная девушка не станет любовницей, он просто устроил представление с выписанным из столицы актером.

— С ума сойти.

— Потом он сказал, что оставит мне купленный дом и выдаст некоторую сумму денег. Драгоценности, которые он дарил, тоже отбирать не станет. Посоветовал не докучать ему — иначе последствия для меня будут самые плачевные. И отбыл.

— А твоя мама?

— Она все знала. Но ей нужны были деньги на приданое для сестры. И она пошла на этот обман.

— Деньги… — с ненавистью выдохнула я.

Мелани посмотрела на меня с благодарностью. И продолжила:

— Как только я осталась одна, семья явилась ко мне и потребовала, чтобы я покинула город. Я пала, но я не должна портить жизнь сестре. Ведь та — приличная мать семейства. Ее же взяли в хорошую семью.

— Твари…

— Мне даже дышать было больно… Но… были мои девочки. Помню, как собрала вещи. Знаешь… я так долго стояла над чеком, который он мне выписал. Хотелось порвать этот клочок бумаги, сжечь его… Шкатулку с драгоценностями вышвырнуть…

— Но ты этого не сделала.

— Нет. И до сих пор себя за это презираю.

Я представила себя на ее месте. Мда… Это сколько ей было лет? Шестнадцать плюс три… Девятнадцать. А уже два маленьких ребенка на руках. И положение такое, что только в содержанки к кому-то идти.

Мы одновременно вытерли слезы. И постарались улыбнуться друг другу.

— А как ты оказалась в Северной провинции? — спросила я.

— Постаралась уехать как можно дальше от дома. Где меня никто не знает, где я не знаю никого. Случайно — по дороге — познакомилась с семьей сборщиков меда. Они — как ты знаешь — кочуют летом со своими обозами по всей империи. Дело прибыльное, но хлопотное. Они приняли меня к себе. Не спросили ни кто я, ни откуда я.

Я вспомнила многочисленное и немногословное семейство медоделов — и кивнула.

— Тебе повезло с ними.

— Да, — согласилась со мной подруга. — Мое появление было достаточно романтичным. На стоянке в деревне я вышла из очередного дорожного экипажа, на котором каталась по империи без особой цели, чтобы размять ноги. И потеряла сознание. А Матушка — они со своими явились в эту самую деревню закупиться продуктами — увидела такое безобразие. И кинулась мне помогать. Так я нашла дом — тот самый, в котором у меня теперь магазинчик.

— А магия?

— Стихийной магии во мне всегда было не много. Развивать ее… И не принято — я же девочка. И денег особенно не было. А целительская. Я и не знала, что она у меня есть, пока с тобой не познакомилась.

— Можно тебя будет с девочками обучать вместе. Тем более, если ты будешь здесь, в шаге от университета.

— Рене. Я боюсь подвести тебя, — тихо сказала моя подруга. — Пойми…Моя биография, она… Кидает тень на…

— Во-первых, мы особо никому ее не будем рассказывать, — возразила я. — А во-вторых, если ты опасаешься, что твой бывший муж… прости. Если вы и встретитесь, то… Найдем мы на него управу. То, как он поступил с тобой и с твоими дочками — не просто шалость. Это — нарушение закона.

— Рене, какое нарушение закона? Кто я — и кто он?

— Вот о том, кто он такой, ты до сих пор не сказала, — проворчала я. — А теперь по успокоительному — и проситься на аудиенцию к исполняющему обязанности ректора.

36

— В бешенстве, — одними губами предупредила нас секретарша, стоило нам пересечь порог приемной.

— Зайдем позже, — постаралась беззвучно ответить я ей.

Но дверь открылась — и на пороге появился барон. Бледный, губы сжаты, вокруг мощной фигуры клубится серебристая дымка…

— Добрый день, дамы, — поклонился воздушный маг.

— Добрый, — несмело ответила я. И тут же попробовала отступить. — Барон Гилмор, должно быть, вы заняты. Мы зайдем позже.

— Отнюдь. Как ни странно, у меня ни одного посетителя, — ответил он мне и как-то насмешливо посмотрел на госпожу Миррову, которая тут же приняла безмятежный и невинный вид.

— А вот мы пришли, — растерялась я настолько, что сказала вполне очевидную вещь.

— Это замечательно, — ответил мне барон Гилмор. Улыбнулся. Серебристый туман начал потихоньку рассеиваться.

Мы втроем облегченно выдохнули. Всем было известно, что такая дымка появляется, когда магу отказывает контроль над стихией.

Странно. Даже в начале нашего знакомства — а повод тогда был более чем серьезный — я такого не наблюдала. Что же произошло сегодня?

— Герцогиня Моран, я буду признателен, если вы представите меня вашей очаровательной спутнице.

Красота! Пока я рассуждала, исполняющий обязанности ректора решил напомнить мне о хороших манерах.

— Мелани… — начала я — и осеклась. Я только сейчас сообразила, что не знаю фамилии моей подруги.

— Просто Мелани, — светло улыбнулась она. — Этого вполне достаточно.

— Миледи, — склонился перед ней военный. — Очень приятно познакомится.

— Взаимно, — ответила она.

— Госпожа Миррова, — обратился барон Гилмор к секретарше. — Меня пока не будет. Мы с дамами посмотрим те дома, которые вы подобрали.

— О! — обрадовалась секретарша. — Так это я для герцогини Моран недвижимость, принадлежащую университету, подбирала? Замечательно!

И она требовательно оглядела нас — и насмешливо хмыкнувшего барона Гилмора, и смущенную Мелани. И меня заодно.

Я так поняла, что отвечать придется:

— Миледи Мелани открывает магазин. А мы ей помогаем.

— Надеюсь, там будет волшебная наливка, которую так хвалили маги-бытовики?

— Обязательно, — кивнула я. А про себя подумала, что просто необходимо выдать бутылочку госпоже Мирровой. Хотя бы в рекламных целях. Она же всем расскажет — и что за магазин, и кому он принадлежит. А судя по тому, как загорелись ее глаза при виде Мелани и барона — выводы она уже сделала. Неправильно-романтические.

— Только документы надо будет оформить. С продажей алкоголя все строго, — задумчиво проговорила секретарша. — Я попрошу знакомую вам помочь. У них семейный бизнес. Они, правда, вино ввозят из Реймского герцогства. Но, думаю, система одна и та же.

— Спасибо, — кивнула я — и мы отправились.

Дом на площади Цветов, куда нас привели, оказался большим. Светлым. И пустым.

Поднялись по ступенькам. Большой, просторный зал первого этажа. Из окон под потолком, сложенных их яркого разноцветного стекла, льется свет. Лестница наверх из гладкого, черного дерева.

— Красиво как! — с восторгом сказала Мелани.

— Посмотрите, — начал барон Гилмор, — кухня, гостиная, столовая. Комната для прислуги. Комнат не много, но они довольно большие. При необходимости эти стены можно снести.

— Надо поделить первый этаж на две части, — задумчиво сказала Мелани. — Торговый зал и подсобные помещения.

— Я подумал — может быть, убрать лестницу на второй этаж? Поставим ее с внешней стороны дома. Вам с дочерьми будет удобнее — не через магазин домой попадать.

— Было бы замечательно, — улыбнулась моя подруга. — Но такую красоту жалко ломать.

— Думаю, мы что-нибудь придумаем, — ответил ей военный.

— Послушайте… — мне в голову пришла мысль — и она мне не понравилась. — Этот дом ведь не примыкает к стене университета!

— Не примыкает, — улыбнулся барон Гилмор, словно радуясь моей догадливости.

— Следовательно, говорить о том, что я беру это помещение в аренду у университета, не приходится.

— Я посмотрел возможные варианты — они мне показались неудачными. Все. И места мало, и миледи Мелани будет неудобно жить с посторонними людьми в одном доме.

— А с этим домом что? Кто его хозяева?

— У дома есть хозяйка.

— И кто она?

— Вы, миледи, — поклонился мне барон Гилмор.

Я попыталась представить, сколько может стоить двухэтажный дом в центре славного города Роттервик. Не смогла — фантазии не хватило.

— Не переживайте, — улыбнулся барон Гилмор. — Вы вполне можете себе это позволить.

— Сколько?!

— С вашего позволения, я стану обсуждать этот вопрос с вашим супругом, миледи. Могу лишь еще раз заметить, что вам совершенно не о чем беспокоиться.

— Этот вопрос тоже был решен между вами, принцем Тигвердом и моим мужем? Как и вопрос с охраной? Минуя меня!

— Миледи Моран, — с укоризной покачал головой барон Гилмор. — Вот скажите, что мы сделали вам во вред?

Я насупилась.

— Мы всего лишь оберегаем вас. Пытаемся помочь.

Мелани едва слышно вздохнула.

— Миледи? — голос барона Гилмора звучал обеспокоено.

Я просто кинула вопросительный взгляд.

— Рене, это так чудесно, когда о тебе кто-то заботиться, когда ты не один на один со всеми жизненными трудностями, — едва слышно сказала она.

— Миледи, — поклонился ей военный. — Смею заметить — вы в безопасности. И о вас, и о девочках тоже позаботятся. И… мне бы хотелось, чтобы вы знали… Дворяне — это в большинстве своем очень приличные люди. Они служат на благо империи. На благо не только его величества императора Тигверда, но и всех жителей. Горько слышать о бесчестных поступках дворян. Потому что — как бы мы ни старались, что бы ни делали — думают о нашем сословии, ориентируясь на поступки нескольких подлецов и отщепенцев.

Мелани покраснела и стала бормотать что-то благодарственное. А я… Я застыла, но взяла себя в руки и громко сказала:

— Может, поднимемся наверх? Не хочешь осмотреть спальни?

— Да…Конечно, — и Мелани испуганной птицей взлетела вверх по лестнице, бросив на меня взгляд не то испуганный, нет то благодарный…

— Вы что — прослушиваете все разговоры, что ведутся в моем доме? — шипохвостой мумамбой зашипела я на Гилмора.

— Не все.

— Какая щедрость!

— Рене, это произошло случайно. Я пришел, чтобы поговорить с вами. Дверь была открыта…

И что мне оставалось? Только укоризненно покачать головой.

— Я не хотел ставить вас в неловкое положение. Простите. Места себе потом не находил…

— Так вот с чего вы так злились, — я стала медленно понимать, что произошло до того, как мы с Мелани явились к заместителю ректора.

Мужчина склонил голову:

— Мне нестерпимо стыдно. Я ненавижу чувствовать себя бессильным что-то изменить — даже не потому, что это не в моих силах — просто потому, что поздно.

— Спасибо вам, — светло улыбнулась Мелани.

— Мелли!

— Миледи, я…

Мелани стояла на лестнице, вцепившись в перила. По бледному лицу покатилась слеза.

— Знаете… Давайте не будем больше ничего говорить. Просто… спасибо вам…

Я поднялась, обняла подругу, прижала к себе.

— Как спальни? — спросила я нарочито будничным тоном.

— Они очаровательны! Барон Гилмор, я вам очень признательна за заботу. Думаю, этот вариант более чем подойдет.

Гордость за подругу из меня только что не выплескивалась! Какая она…Красивая! Сильная… Спина прямая. Взгляд открытый. И…такой…деловой тон. Ну надо же…И откуда что берется?

— Миледи Мелани, — проговорил барон Гилмор.

Было видно, как тяжело ему продолжать этот разговор. Как хочется подыграть нам и не возвращаться больше к этой теме. Но барон Гилмор — не из тех, кто отступает… Маг вздохнул, подошел к Мелани. Поцеловал ей руку. Выпрямился, и продолжил:

— Я не отдал приказ разыскать этого мерзавца немедленно лишь потому, что вся эта история ударит и по вам. И — что хуже — по вашим дочерям. Я сдержался — но это было тяжело. Может быть, это было не правильно. И я обязательно придумаю, как покарать его за преступление — но постараться обойтись без скандала.

— Барон Гилмор, — Мелани грустно улыбнулась и положила ладошку мужчине на плечо. — Прошу вас, не надо…

— Безнаказанность порождает виток новых преступлений. Как правило, более тяжких. Что же касается вас — надо постараться оформить документы на девочек таким образом, чтобы на них не было клейма незаконнорожденных.

— Вы же знаете, что я никогда не была замужем. Следовательно, этого сделать нельзя.

— Есть пара вариантов. Например — подключить миледи Веронику. Ваша история, уверен, не оставит равнодушной принцессу Тигверд. Знайте, миледи Мелани, что пока справедливость по отношению к вам не будет восстановлена, всем — и императору, и наследнику, и мне, и ее супругу будет не по себе.

— Но… столько важных людей будут потревожены…

— Ничего, — улыбнулся барон Гилмор. — В конце концов, я сам предложил вам свою помощь.

37

И все было бы ничего, если бы не запрет покидать территорию университета. Ладно, строителей я контролировала — за стену меня выпускали — правда, барон Гилмор неизменно составлял мне компанию. И с магами-бытовиками я договорилась. Охранные амулеты для помещений, противопожарные… Одних только мощнейших амулетов для того, чтобы поддерживать продукты в состоянии стазиса, понадобилось несколько десятков.

Кроме того, пришлось платить за установку прямого портала со склада в наш магазин. Мелани арендовала его неподалеку от своей лавочки в Северной провинции. Деваться все равно было некуда — не тащить же бьющиеся склянки через всю империю на телегах и лошадях — как мы развлекались с моими вещами этим летом.

А стоимость магических услуг! Это просто кошмар! Даже с учетом того, что бытовики сделали мне гигантскую скидку (на самом деле, взяли зельем от похмелья). К тому же выдали бесплатный, но очень ценный совет — организовать в магазине постоянное присутствие этого спасительного напитка.

Я задумалась. Средства от похмелья я могла наварить много — были бы травы. Но вот разлить его требовалось именно в глиняные емкости — в других оно быстро портилось.

Вообще вопрос с глиняными кувшинчиками для зелий, деревянными бочонками для меда, красивенькими пузатенькими баночками для варенья, бутылками для самогона — решили сделать их прямоугольными, запоминающимися — был решаемый. Но… очень тяжело решаемый. Если бы я сразу поехала на мануфактуру, которая все это производила — то все было бы иначе. Но… Продавцы ездили ко мне. И как им не пытались объяснить, что это связано с вопросами моей безопасности, но вывод они сделали конкретный. Дела не будет, баловство одно потому что. Поэтому мануфактура упорно не делала то, что им заказали. В конечном итоге, я промаялась так неделю — и взбунтовалась.

— Я немедленно отбываю по делам, — заявила я барону Гилмору. — Терпеть все это безобразие просто невозможно!

— Может, вы и правы… — задумчиво ответил мне военный.

Я уже достаточно хорошо его изучила, чтобы понять — кому-то не поздоровится.

В результате, на мануфактуру был совершен практически налет. Барон объявил учения по освобождению здания, захваченного врагами, на примере одной мануфактуры с непонятливыми хозяевами.

И не так много хрупкой тары перебили военные в сравнении с тем, как стенал хозяин. А то, что им рабочий день сорвали — так они все равно не очень старательно трудились — сужу по себе.

После этого случая у нас с поставщиками был мир и полное взаимопонимание. Банки, бутылки и прочие красоты были нам, наконец, поставлены.

Еще один раз меня выпустили из университета в Южную провинцию. На закупку сахара. Наши задумки требовали его в огромном количестве. До хозяина завода долго не могло дойти, зачем явно знатной даме в сопровождении двух десятков армейских розыскников — несколько тонн сахарного песка.

— Надо, — меланхолично ответил Гилмор.

И больше вопросов не последовало…

Между тем, по Северной провинции, как маленькое торнадо, носилась Мелани. Торгуясь, скупая, договариваясь, забивая наш склад товаром. Ей помогала ее названая сестра, с огромным удовольствием принимающая во всем этом активное участие.

Организовали небольшое производство. Умопомрачительно пахло ягодами — словно и не осень вовсе! Мы варили варенье, Чуфи носилась между выставленными остывать тазами. Разливали варенье по банкам. Мыли Чуфи хвост.

Банки. Варенье. Хвост. Хвост. Банки варенье…

Зелья я варила в своей лаборатории. От похмелья и головной боли. Успокаивающее и укрепляющее. На счет последнего, правда, я сомневалась. И не потому, что оно не действовало. Нет, оно было на редкость эффективным. Например, когда нужно было прийти в себя после тяжелой болезни. Просто это зелье — и рецепт, и ингредиенты — все было южным. Лимоны, особый сорт южного горного меда, ядра грецких орехов. Сок гранатов. А мы собирались открывать магазин с северным уклоном. В результате я посоветовалась с Мелани — она только посмеялась над моими сомнениями. Мед — которым торгует ее приемная семья — тоже по всей империи добывают. Что ж теперь — не торговать им? И я успокоилась.

Еще были вопросы с этикетками. Миледи Вероника обещала помочь с художником, а также сообщила, что к открытию магазина поставит в журнал статью о Северной провинции, людях, которые там живут. И о магазинчике, который вскоре откроется в столице.

Однажды дождливым осенним вечером она пришла ко мне в гости. Да не одна — а с миледи Джулианой Блер — той самой, что всегда была рядом с наследником. И — как я уже знала — даже после разрешения императора Фредерика — отказывалась выходить за него замуж.

— Добрый вечер! — улыбнулась мне принцесса Тигверд. И я в очередной раз поразилась удивительному дару этой женщины — возле нее было светло. И уютно.

— Добрый! — улыбнулась я ей в ответ.

— Миледи Джулианну вы знаете?

— Мы виделись, но представлены не были, — улыбнулась и вторая гостья.

— Да, — согласилась я. — Несколько раз.

— В том числе и на вашей свадьбе, — кивнула она мне.

— Да, — смутилась я. — Подняли всех еще ночью…

— Получилось красиво, — улыбнулась девушка. — Рене…у меня для вас подарок.

Я развернула большой плоский сверток — и ахнула.

На картине были мы с Раймоном — выходящие их храма. Я — смущенная и ошарашенная. Мой муж — с ликующей улыбкой победителя. Чуфи с венком из цветочков на шее…

За нами — мрачный как ночь зев храма Стихий, а на ступени уже падают первые солнечные лучи. Один взгляд на картину — и сразу вспоминаешь, что вопреки всем правилам, наша с Раймоном свадьба была на рассвете…

— Спасибо… — прошептала я. — Это просто… чудо какое-то!

Это была правда. Блики на золотистых жемчужинах, которыми было расшито платье, огнем горящая в рассветных лучах шерстка Чуфи…

— Мне приятно, что вам понравилось, — кивнула художница.

— Понравилось? Это…это не то слово. Вы…Вы так…талантливы!

— Я тоже так считаю. Вы тут такая красивая, — тихонько говорит принцесса Тигверд. — Джулианна, ты не находишь, свадебный наряд преображает любую женщину?

— Если это призыв согласиться с требованием Брэндона выйти за него замуж — то мой ответ не изменится, — хладнокровно ответила художница.

Принцесса Тигверд насупилась, а я — рассмеялась.

Я вытерла слезы. Сделала над собой усилие — отложила картину — будет еще время насмотреться. Поблагодарила женщин. И мы принялись обсуждать вопрос с этикетками.

38

С самого утра шел мелкий дождик. Ничего удивительного — середина октября.

До открытия магазина оставались считанные дни. Мелани собиралась переезжать в столицу — комнаты наверху были готовы принять и ее, и девочек.

Вроде бы все, как всегда… День как день… Я остановилась, посмотрела в серое небо. Оттерла капли дождя с лица.

Соленые…?

Так! Срочно себя занять! Грустные мысли — от безделья! В госпиталь меня не пустят, но лабораторию разблокировали. Пойду туда — хоть зелий от похмелья наварю.

Скрученные, коричневые от сырости лепестки гарбовых деревьев кружатся в лужах. Краем глаза ищу — не мелькнет ли ярко-рыжий хвост, хотя прекрасно знаю, что Чуф спит дома, у камина. Я специально попросила Жанин поддерживать огонь. Пусть рыжему чуду будет тепло и уютно. Вспомнила, как лисица сладко зевнула, провожая хозяйку сонным взглядом. В голове зашелестело:

— И куда ты в такую погоду-то? Что сказал мастер Ирвин? Отдыхать! Останься, а?

Вспомнила — и улыбнулась. Ничего. Все будет хорошо. Наварю зелья, поработаю со змеями, а там… Он вернется.

— Герцогиня Моран! Герцогиня Мо-ран!

Поняла, что кто-то настойчиво зовет, стараясь перекричать ветер.

— Да?

— Вы меня помните?

— Да, конечно…

Архивариус, что искал мне недавно книги, стоял не один, а с молодым человеком, выше него самого раза в два. Худого, долговязого парня с немного грустными голубыми глазами я узнала. Это был Арни Критт, аспирант факультета бытовиков.

— Герцогиня Моран! Скажите, что вы сделали?

— Простите? Я не совсем понимаю…

— Переводчик! Чудесный, великолепно работающий, до того как побывал в ваших, простите, руках, переводчик! Бесценная вещь! Очень, очень полезная разработка! Дипломная работа! Он так безнадежно испорчен, что…

— Простите, герцогиня Моран, — молодой человек перебил библиотекаря. Ему явно было неловко. — Вы не виноваты. Вы… вы просто не могли этого сделать!

— Да? А почему вы в этом так уверены? То есть я, действительно, действовала строго по инструкции. И попробовала-то только один раз. Но… Мне интересно. Какая же на ваш взгляд была использована магия?

— Не стихий, точно.

Мы с аспирантом нахмурились, но библиотекарь так просто сдаваться не собирался:

— Вспомните, герцогиня Моран… Поймите, вас никто не обвиняет! Может быть, вы случайно, по невнимательности…

— Нет, — Критт замотал головой и посмотрел на отца, — Поток магии… Слишком четкий. И направлен был непосредственно на прибор. Но что это за магия — я не знаю.

По спине пробежал холодок. Ветер усилился, тучи сгустились. Прогремел гром. Не сильный, но молния, кажется, сверкнула вдалеке. Или… показалось?

Я вспомнила! В тот день, в библиотеке, рядом со мной был Генри. И больше… никого не было…

Так… Думай, Рене, думай! Вспоминай! На столе лежал переводчик. И книги. Два тома сокращенного издания Древней рукописи тирдов — «Крикни шепотом» и «Лисьего следа тень». Зачем они мне были нужны? Найти то место, где упоминается каменный мох, вытяжку которого удалось вычленить из яда подвергшихся воздействию змей… Генри! Он испортил переводчик, потому что не хотел, чтобы я что-то прочитала. Что-то важное…

Значит, я была права! В рукописях что-то есть. Важное! И без переводчика это не прочесть. Вот только почему Генри… Но это уже не важно. Раз так — от него надо держаться подальше… Тирды! Вот, кто ответит на все мои вопросы. Ирвин рассказывал, что создания эти очень нелюдимы. Но спросить-то можно?

— А у вас есть зарисовки путешественников? Виды Тирдании? — спросила я у библиотекаря.

— Конечно! Но…

— Идемте!

Я бежала, не замечая дождя, который успел превратиться в ливень. Чуфи выскочила неизвестно откуда и понеслась рядом. Мокрые, мы вбежали в основное здание библиотеки. В архивы!

Я не думала о том, каким образом попаду в Тирданию. Где и по каким пещерам буду искать этих нелюдимых целителей… Я просто вдруг поняла, что мне туда надо… Это все равно что… найти, как сделать противоядие!

Мы с Чуф пролистали несколько альбомов. Архивариус с сыном исчезли в подсобных помещениях. Наверное, пошли выпить чаю и согреться, пока сумасшедшая герцогиня удовлетворит свою неуемную любознательность относительно географии иных миров.

— Чифффф… Фырррр… Тяф! Тяф! Тяф!

Лисица крутилась на месте, прыгала вокруг, наконец, устав ждать, вцепилась зубами в подол платья и потащила к выходу. Странно. Она никогда себя так не вела.

— Чуф? Что с тобой?

— Ррррррррр….

Мы вышли. Ливень. Стеной! Дождь лил с такой силой, что на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. Чуфи исчезла, и я шагнула вслед за ней…

Не было пещер. Не было синих гор, как на картинках. Только серый густой туман и холодный промозглый ветер. Дождя тоже не было. Хоть это хорошо… Чуфи отряхнулась, и ее рыжая шерстка снова стала прежней — яркой, пушистой. В этом странном бесцветном месте лисица смотрелась неестественным, слишком жизнерадостным пятном.

Жаль я не могу так отряхнуться. Холодные капли текли по спине, волосы прилипли к лицу, ноги замерзли так, что я их просто не чувствовала. Ладно, не страшно. Сварю зелье от простуды. И…

И все-таки я погорячилась. Надо было попросить о помощи. Кого-нибудь. Гилмора, например.

— Фрррр?! — обернулась Чуфи. Дескать — давай вернемся. И…

— Да… Чтобы меня заперли, даже не выслушав.

— Ффффу…

Лиса кивнула. С имперским розыскником, ныне исполняющим обязанности ректора университета, она была знакома. И прекрасно понимала, что после нашего побега так оно и будет. Нет. Отступать нельзя.

Надо найти ответы на вопросы. В конце концов, до сегодняшнего дня моя самодеятельность приносила всем скорее пользу, чем вред. А нет, так пускай наказывают. Куда там они всех отправляют? В замок Олден? Ну, что ж… Познакомлюсь наконец с замечательным комендантом и его женой. Все так тепло о них рассказывают… Милейшие люди, судя по всему…

Так я себя подбадривала, пока шла к замку. К какому замку? Ах да. Замок…

Замок таял в тумане огромным серым чудовищем. Идти к нему было страшно. Но другого выхода не было.

Я старалась не терять из виду рыжее пятнышко, что в таком густом тумане было не просто. Что же произошло? Чуф выстроила портал. Но…куда? Это явно не Тирдания. Почему лисица привела меня сюда?

Зверек уверенно бежал впереди. Значит, знает зачем. Я задумалась. Вспомнила, как однажды, еще до поступления в университет, забрела в лес — искала золотник. Настойкой этого растения протирают шкафы, чтобы не завелись точильники — крошечные жучки, что превращают ткань и бумагу в пыль. Там, в тени деревьев, нашла лисенка с переломанным позвоночником. Принесла домой. Вылечила. Выходила. С тех пор Чуф со мной. В детстве это был…обычный дикий зверек. Грыз мебель. Ел курицу. А потом как-то… Превратился в человека. Друга. Когда я начала слышать ее мысли? Не помню…

— Потом вспомнишь… Сейчас будь добра, мысли услышь!

— Чуф?

— Фырррррррррр… Тяф! Тяф-тяф!

— Что? Ты…Чуф, ты в своем уме? Я ж не лисица! Я не полезу…Туда…

Мы стояли довольно далеко от замка, хотя отсюда он был виден уже лучше. Страшный. Мрачный. Неприветливый… Идти туда не хотелось. Еще меньше хотелось лезть в узкую нору, перед которой остановилась лисица. Может, это просто инстинкт? Лисы живут в норах…

— По-другому в замок не попасть. Хочешь вернуться? — прошелестело в голове.

Я посмотрела в изумрудные глаза. В них была решимость. И какая-то боль. Эта боль появилась недавно. Уже дня три как Чуфи перестала исчезать по ночам. Все время была рядом. Я связывала это с плохой погодой и слабостью Жаннин, балующую ее куриными ножками. А может, дело не в этом? Надо идти.

— Фырррррррррр…

И мы нырнули в темную, плохо пахнущую нору. Ползти пришлось недолго — скоро лаз расширился, можно было уже передвигаться, согнувшись, а когда дошли до лестницы, ведущей вниз, и вовсе выпрямиться во весь рост.

Темно. Хорошо, что Чуфи видит в темноте. Наконец мы вышли к небольшой двери, за которой горели факелы. Отсветы огня были хорошо видны сквозь маленькое окошко с железными прутьями. Как… В камере. А может это и есть…

Стало страшно. Надо, наверное, открыть эту дверцу. А вдруг там…кто-то есть?

— Открывай! Там нет людей. Я не чувствую…

Чуфи от нетерпения стала рыть лапками землю. Ну хорошо, хорошо. Пошли…

Никого, и правда, не было. Никого из людей. В камерах по обе стороны узкого каменного коридора томились… лисицы! Но не такие, как Чуфи. Звери были серые, худые. В железных ошейниках шипами внутрь. Запекшаяся кровь. Серебряные обручи на лапах… Этот же сплав используется в кандалах, блокирующих магию, вспомнила я курс по судебному целительству. Зачем блокировать магию… лисицам?

— А ты, и правда, не понимаешь?

Взгляд Чуфи на мгновение стал настолько человеческим, что… Это, видимо, от недостатка кислорода. Здесь душно. У меня галлюцинации…

Вдруг узники заметались! Они стали рычать, выть, тяфкать, бросаться на железные прутья, разбивая морды и лапы в кровь… Что? Что случилось? И тут я поняла, что. Они увидели…меня.

— Тихо…Тихо, милые. Кто же вас так? Что случилось?

Тринадцать потрепанных животных. Каждый зверь — в одиночной камере. Один, самый крупный — с ярко-синими глазами…

Холод сковал позвоночник, сердце сжалось. Раймон?!

— Что за шум? — голос показался знакомым…

Я отступила в тень.

— Тихо! Заткнитесь!

Фигура застыла напротив камеры, где сидел синеглазый. Зверь взвыл, отлетел к стене. Стук железного ошейника о камень…

Все стихло. Я стояла, боясь пошевелиться. Чуфи куда-то исчезла. Чья-то сильная рука схватила за плечо, я закричала…

…

Боль в голове. Запястья…чем-то стянуты. И голос. Голос… Генри Бриггса:

— Ну, здравствуй, Рене. Как тебе мой мир? — спросил преподаватель истории столичного университета. Был он похож, и не похож на себя прежнего. Стал рыжим, как…Тирд?!

— Это… Тирдания? — горло саднило, видимо, от крика.

Он отрицательно покачал головой:

— Нет. На родину как-то не тянет. Там упорядоченно. Слишком правильно. И слишком… скучно. Эта вечная патетика, что надо врачевать не только тела людей, но и их души!

Мысли лениво шевелились в голове, причиняя боль. В какой-то момент я поняла, что вся эта история связана с миром нелюдимых целителей. Но то, что скромный Генри окажется тирданцем, да еще и будет стоять во главе заговора против империи. Это… абсурд!

Хорошо, что Чуфи успела сбежать. Может, приведет помощь?

— Нет. — Словно прочитав мои мысли (а может, так оно и было) отрезал маг. — Замок зачарован. Он никого не выпустит. Твоя лисица будет здесь скитаться вечно. Если, конечно, не надоест мне…

И, покачав головой, добавил:

— Надо было давно от нее избавиться. Столько планов отправились в Пустоту из-за рыжей лисички. Даже двух!

И с такой нежностью посмотрел на меня…

Я вздрогнула.

— Не переживай, Рене. На тебя у меня планы. А твоей лисице и подавно ничего не грозит. Я не могу вас убить. Считайте это моей слабостью!

Я выдохнула.

— Хотя, признаться, твоя рыжая бестия — это что-то! — мужчина зло улыбнулся. — Чуфи необычна даже для фамильяров тирдов. Они очень умны. Сообразительны. И бесконечно преданы. Вот только…откуда она у тебя? Ты ведь не знаешь о том, что тирданка?

— Что?! Я? Но…

— Силы тирдов в тебе много, но ты ей совершенно не обучена. Так откуда у тебя фамильяр? Вот только не надо мне рассказывать сказки о том, что в детстве ты нашла маленького лисенка и выходила его…

— Ты — тирд? Тирд — целитель?!

Он помрачнел:

— Я — не самый хороший представитель своего племени. Мне всегда были скучны их правила. Я рано ушел из дома… И, наверное, если бы не империя Тигвердов, нашел бы себя в чем-нибудь другом.

— То есть — изумрудные клещи… Змеи… — твоих рук дело?!

— Да. Хорошо получилось.

Он снова улыбнулся. Какая…злая улыбка! Когда-то она казалась такой светлой, искренней. Стихии… Неужели я любила этого человека?!

Я вспомнила лица вдов на императорском приеме. Синие отеки на ногах у детей…

— Не понимаю! — вырвалось у меня.

— Вы, имперцы, странные люди.

Только сейчас я начала осознавать, где нахожусь. Наверное, там, в подземелье, я потеряла сознание, и Генри перенес меня в замок. Мрачная, богато обставленная гостиная. Узкие окна-бойницы, забранные яркими красно-синими стеклами. Неудобные — даже на вид — тяжелые дубовые стулья.

Хоть бы подушечку подложил…

Огромный, будто распахнутая пасть дракона, камин. Казалось, сейчас я увижу во всполохах пламени алый язык, плотоядно облизывающий стены. Огонь за решеткой гудел ровно. Гулко. Торжественно.

В голосе Бриггса не было угрозы, гнева или ярости. Только удовлетворение от хорошо проделанной работы. Тирд продолжал говорить, отвернувшись к стене.

— Почему-то вы считаете, что только вы имеете право на месть. Только вы имеете право на жизнь. А если с этим кто-то не согласен — является славная команда под предводительством вашего супруга. Надеюсь, вы знаете, кто занял место главного имперского палача после того, как бастард императора решил стать счастливым семьянином?

Я молчала.

— Раймон — талантливый разведчик. Я бы даже сказал — гениальный. Представьте, во всех мирах, где он успел поработать на императора Тигверда — он везде — свой. И даже если я приду и принесу неопровержимые доказательства… Мне, скорее всего, просто-напросто не поверят.

Он вскочил.

— Герцог Моран координирует зачистки. Именно он решает — кому жить, а кому умирать. И — заметим — это не только взрослые. Но и дети. Вам же известна традиция императоров приговаривать неугодных семьями? Вы знаете, что вырезают всех?

Я закрыла глаза. Если бы не связанные руки, закрыла бы уши, чтобы не слышать…

Зверства порождают зверства… Кто прав? Кто виноват? Всегда страдают дети… Ни в чем не повинные.

Маг чеканил слова, и они тонули в пасти камина-дракона, болью взрываясь в голове.

— Его младший брат, Эдвард и офицеры под его командованием — лишь исполнители. Решает все герцог Моран, милорд Швангау. Вот за кого вы вышли замуж!

Я по-прежнему молчала. Можно было, конечно, сказать, что я могла бы выйти замуж на него, за Генри Бриггса, учителя истории… И картина была бы та же самая — убийца. Но я молчала. Отчасти потому, что боялась за свою жизнь, отчасти потому, что это было уже не важно…

— Вы хоть понимаете, сколько человек желают смерти вашему супругу?

Опять же — мне очень хотелось спросить — если мой супруг убивает всех неугодных императору Тигверду, а спецслужбы вражеских государств считают его своим — тогда кто желает его смерти? Получается — никто?

— Вы так и будете молчать? — разозлился преподаватель истории империи Тигвердов.

— Кто-то пострадал… Близкий вам? — спросила я.

Генри замер. Побледнел. На фоне огненно-рыжих волос, его белая кожа казалась прозрачной. Несколько минут гнетущей тишины. Наконец тонкие губы дрогнули:

— Вы не допускаете, что это — месть отвергнутого мужчины?

Я отрицательно качаю головой.

— Генри, здесь мы с тобой вдвоем. Не стоит изображать то, чего никогда не было. Когда любят, не пытаются убить.

— Ты догадалась?

— В ту ночь, когда я чуть не спрыгнула с башни воздушников. И потом. Взрыв в моей квартире.

— Когда ты поняла, что это я?

— Сейчас.

— Храбрая лисичка. Но такая глупая…

— Потому что пришла сюда?

— Потому что была со мной столько времени…

Меня передернуло. Но я постаралась взять себя в руки:

— Почему я, Генри?

— Надо было вливаться в коллектив. А что может быть естественнее, чем романтическая счастливая история.

— Счастливая…

— Я сразу заметил интерес, который ректор проявлял к рыжеволосой целительнице. Стать соперником в любви, это было и забавно, и полезно.

— Я поверила в твои чувства…

— Рене, я… искренне привязался к тебе. Правда! Более того — изначально я хотел привлечь тебя на свою сторону! Но в какой-то момент понял, что это — бессмысленная трата сил и времени.

Я кивнула. Мне ли изменять империи.

— А самое забавное — хотелось посмотреть, что предпримет наш доблестный имперский палач. Похоже, ты одна не замечала, как загораются синим глаза стихийника, когда он тебя видит. Как водный маг с трудом удерживает свою колоссальную силу под контролем.

— Сколько всего интересного узнаешь.

— Если бы я не затеял все это сам… Подумал бы, что Моран договорился с Гилмором. Чтобы тот устроил весь этот цирк с обвинениями.

— Гилмор не стал бы подставлять собственного сына.

— Не уверен. Молодому человеку просто необходима была трепка. Он ее получил — так что все от этого только выигрывали. Включая папашу.

— Вас не было рядом с бароном, когда он узнал, что сын ему солгал! Вы не удерживали его живым, когда он жаждал уйти, — резко ответила я.

— Не буду спорить. Тем более я сделал все это сам. И если бы не лисица… План был хорош! Обвинили бы Гилмора.

— А почему ты отказался от меня? В тот момент, когда меня обвинили?

— Так требовала логика поведения моего персонажа. Генри Бриггсу — скромному, но гордому преподавателю, который изо всех сил старается не запятнать свою честь… Не должно поступать по-другому! В противном случае это вызвало бы подозрения.

— Он оказался слаб, чтобы вступиться за невесту.

— Именно.

— Значит, это был расчет с твоей стороны — и глупость — с моей.

— Мне был нужен выход на целителей. Узнать, что вы способны противопоставить моим задумкам.

— То есть эпидемия планировалась изначально? — прошептала я.

— Чем не повод для беспорядков? — равнодушно отозвался он.

— Просто повод…

— А они нужны для того, чтобы свергнуть Фредерика Тигверда.

— И как? Получилось? — я не сдержалась.

— Никто меня ни в чем не заподозрил, — Генри сделал вид, что не расслышал. — Образ пострадавшего от интриг преподавателя удался. Так что — игра продолжается. Империя слишком многим успела наступить на хвост. И многие согласны помогать.

Я вспомнила разговоры розыскников:

— Например, инквизиторы?

— О, да! — не стал спорить Генри. — Отчего-то они фанатично ненавидят Империю. Милорда Эдварда Милфорда в особенности. Не знаешь, почему?

Я мало знала об этой истории. Только то, что детьми из Ваду занимался Ирвин и русалки. Кажется, в том мире жгли магов на кострах. В таком случае инквизиторам, которых изгнали жители Ваду во главе с королем Арвином, действительно, есть за что винить Империю…

— Инквизиторы ненавидят, — продолжал Генри. — И замечательно служат мне. Только, к сожалению, успехом при нападении на Фредерика Тигверда похвастаться не получилось.

Против воли я усмехнулась.

— Но — в плане — взбаламутить студентов или жителей маленького городка… Отвлечь на себя внимание имперских спецслужб, заманить преследователей во главе с Милфордом и Мораном в ловушку, они незаменимы. Молодцы.

«Лисы! — поняла я… — Это же…»

— Да! — самодовольно кивнул Генри. — И ваш хваленый муж тоже попался. Но, справедливости ради надо отметить, что для этого пришлось подвергнуть вашу жизнь опасности.

Площадь цветов. Раймон… Он принесся меня спасать… Все это входило в планы врага…

Стихии… Нет!

— Да… Мне очень хотелось, чтобы он почувствовал себя беспомощным! Жалким! Почувствовал, что такое боль! Безысходность. Смерть.

— За что?

— За что я так с вами? За то, что вы — удобны в моих планах. За что с жителями империи? Я их ненавижу. Всех и каждого.

— А император?

Вопрос сорвался с языка прежде, чем я успела прикусить его. А дальше… Огонь в камине вспыхнул. Наверное, это игра моего воображения. Генри — не маг огня. Он — не стихийник. Кто же он? Почему читает мои мысли? Что за магия в нем? Магия целителя? Магия… тирдов? Но если это так, она же направлена на то, чтобы спасти и сохранить все живое! Так как же…

— Фредерик Тигверд… Я его уничтожу. Сначала империю, потом всех, кого он любит. А потом — его самого. Или — превращу в маленького грифона — и заставлю жить! Жить, чтобы он понял — каково это! Жить, когда внутри ты мертв!

— Генри… — выдохнула я.

— Она была не похожа на тебя… Кроме, пожалуй, настойчивости. Ее миру грозила катастрофа. Все, что было нужно ее народу — немножко места с водой, воздухом, и скалами. Лардоры живут в горах. Они обмениваются энергией с камнем, и в местах, где они живут, драгоценных пород и металлов становится больше.

— Никогда не слышала о таких существах…

— Они искали новый мир для своих детей. Только и всего. Но те, кто пообещал им новые ресурсы, решили отнять земли силой. Это была сделка. Лардоры обещали взамен предоставить возможность добычи драгоценностей.

— И что произошло?

— Когда живущие в скалах поняли, что заключили договор с агрессорами и их обманули, то пришли на помощь таким же, как они. В том мире жили русалки — похожие создания, но живущие в океанах, реках и ручьях. Они бы им не помешали. Заняли бы горы — и все. Однако последующая добыча драгоценных камней и металлов, конечно, вызывала опасения. Конфликт все равно назрел бы.

— Так почему же они просто не договорились с русалками?

— Наивная девочка… В мире не все так просто, как в твоей лаборатории!

— И…?

— Владыка Ир обратился к Империи. Император Фредерик спас несчастных! Избавил чистых, невинных, мирных созданий от злых захватчиков, прогнал разрушителей всего живого!

— Но ведь…Так оно и было?

— Конечно! Только он вырезал всех! Не разбираясь, кто есть кто. Кто прав, кто виноват! А я… Я не успел. Никогда не прощу себе этого. Я толком и не знал, что происходит. Наша любовь… Мы только поняли одно — не можем друг без друга. Я еще не знал ее отца. В странной, довольно сложной иерархии лардоров Лея занимала особое место. Ей никогда бы не разрешили выйти замуж за меня. Но мы бы что-нибудь придумали. Наверное…

Я уставилась на огонь в камине — и попыталась взять себя в руки. Моя магия мне не подчинялась. Амулеты — заблокированы. Оказывается, я привыкла к этой опеке, научилась чувствовать ее. Перстень, браслет, подвески — все, что мне дал мой муж… Сейчас это были просто бесполезные украшения.

— Вы слушаете, что я говорю, Рене?

В голосе мужчины послышался гнев. Должно быть, он говорил что-то важное, а я отвлеклась.

— Простите, голова закружилась. Слабость, — сказала я смиренно.

— Слушайте внимательно, — недовольно проговорил он. — Решается все-таки вопрос о вашей жизни. Или смерти.

Я кивнула. Тирд путался в собственных словах. Еще недавно он говорил о том, что не сможет меня убить. Значит, ситуация изменилась? Генри — сумасшедший. Да, он сошел с ума от горя. Возможно, в чем-то он прав. Но сейчас это уже не важно. Он — зло. Сила, жаждущая кровью залить свою боль…

— Итак, я предлагаю вам жизнь. И хорошо оплачиваемую работу.

— На кого и против кого?

— Думаю, вам не стоит забивать свою прелестную головку подобными глупостями.

Несмотря на пафосность и трагичность обстановки — я рассмеялась.

— Вы держите себя в руках, — одобрительно посмотрел мужчина на меня. — Это радует. Значит, я в вас не ошибся.

— И чем я буду занята?

— Тем же, чем вы занимаетесь сейчас. Лаборатория. Исследования.

— Участие в подготовке и проведении эпидемий, — продолжила я.

— В том числе. Мне же надо узнать, каким образом вы остановили эпидемии! И, кстати… Как вы догадались? Зачем вам понадобились древние книги? Искали информацию про каменный мох, это мне понятно. Но…как? Как вы вышли на этот ингредиент?!

— Это было… Не так уж и сложно.

— Меня очень интересуют яды. А вы в этом — как я понимаю — большая мастерица. Вы вычленили экстракт из яда змеи и идентифицировали его… Блестяще!

— Экстракт каменного мха подчиняет волю? Но ведь… Рептилии и насекомые…

— Вы мыслите в правильном направлении, Рене. Сознание змей и клещей слишком мало развито, чтобы на него можно было бы влиять.

— На счет змей — не уверена.

— Не важно. У моих новых друзей из Ваду я перенял навыки нейро. Я оказался способным учеником! И если бы вы только знали, какие безграничные возможности открылись мне, тирду! А ведь мой потенциал — далеко не самый сильный. Мы чем-то похожи, Рене. Я тоже люблю проводить время в библиотеках. Копать, искать.

— В древних рукописях упоминается каменный мох?

— Не более, чем красивая легенда. Из этого растения, которое очень трудно добыть из-за того, что оно врастает в камень, тирды варили зелье, позволяющее их душе после смерти жить в теле лисицы. Я сварил его. Мне удалось превратить имперцев в лисиц. Вот только эта трансформация — иллюзия! Магический потенциал того, кто выпьет это чудо, влияет на сознание тех, кто находится рядом. Жаль расстояние не очень большое — метров пятьдесят. Теперь поняла?

— Не совсем.

— Тирды способны общаться с лесом. Деревья, птицы, насекомые… Мы их слышим. Чувствуем. Навыки нейро помогли мне заставить змей и клещей делать то, что я хочу! Я все время был рядом, а зелье — прекрасная маскировка.

— Конечно… Тебя не было ни в университете, ни в больнице…Тебя…Тебя нигде не было! Когда все работали по нескольку суток без сна, у…

— Совершенно верно! У Генри Бриггса были дела поважнее. Итак, лекция окончена, Рене. Я достаточно тебе рассказал. Надеюсь, удовлетворил пытливый ум исследователя. Я еще очень, очень многое могу рассказать тебе! Научить… Каким будет твой ответ?

— Я ни разу не составляла яд. Только противоядия.

— А какая разница? — усмехнулся он.

— Что будет, если я не соглашусь?

— Я тебя убью, — спокойно проговорил он. — Не хотелось бы пугать, но умирать ты будешь долго. В муках. На глазах у герцога Морана.

— Что будет, если я соглашусь?

— Ты будешь жить. И могу пообещать, что мои дела тебя не коснуться.

— В том смысле, что я не буду знать, каким именно образом вы будете использовать мои разработки…

— Да.

— У меня есть время подумать?

— Конечно, Рене! У тебя просто море времени. До утра. А чтобы думалось лучше — отправлю-ка я вас к вашему супругу, герцогиня!

— Вы развяжете мне руки?

— Конечно. Но только затем, чтобы надеть наручники, блокирующие магию. Ничего личного. Обычная предосторожность.

39

Подземелья… Безнадежно, жутко и холодно.

Генри приковал меня к решетке камеры, в которой томился синеглазый лис. Зверь лежал, опустив морду на лапы, делая вид, что спит…

— Вас всех, — улыбнулся тирд заколдованным имперцам, — я заражу бешенством — да не простым — и отправлю обратно. В окрестности университета, например. У меня как раз зелье почти готово!

— Генри, — прошептала я. — Не надо!

— Хорошего вечера, — коротко поклонился маг. — Факелы будут гореть еще пару часов. Наслаждайтесь обществом друг друга!

Я с замиранием сердца слушала, как Генри идет по коридору, поднимается по ступеням. Как хлопает дверь, через которую мы спускались в этот мрак.

— Рене, девочка моя… Как же так… — зашелестело в голове.

— Ты не ранен?

— Я был уверен, что ты в безопасности.

— Раймон, — строго спросила я. — Как ты?

— Замечательно, как видишь.

— Что же нам делать? — прошептала я, изо всех сил сдерживая слезы.

— Рене, он тебе что-то предложил?

— Работать на него.

— Соглашайся.

— Что?

— Ты должна жить. Мне есть, за что расплачиваться. Все это я заслужил. Но ты… Прости. Я не имел права на счастье, не имел права связывать с кем-то свою жизнь. Я забыл, кто я. Ошалел от счастья, и забыл… Если сможешь — прости…

— Ты с ума сошел? — перебила я его. — Не говори глупостей! Ты представляешь, что мне придется делать! Он заставит меня убивать! Не в прямую, но косвенно. Завяжет на магии слова…

— Любимая, — мягко перебил он меня. — Магия слова — это сказки. Никто не может так выстроить магическую формулу, чтобы принудить тебя сделать что-то поперек твоей воли, пользуясь тем, что ты что-то пообещала. Особенно, если вся твоя воля этому противиться.

— Сказки, говоришь? Слишком много сказок последнее время становится реальностью.

Какое-то время мы молчали. Синие лисьи глаза… Если Стихии вытащат нас отсюда, это будет мой самый страшный ночной кошмар…

— Рене, ты должна согласиться.

— Раймон, ты бы согласился?

Ответом была тишина.

— То-то, — грустно усмехнулась я.

— Я тебя люблю, — обреченно проговорил он. — И мне очень хочется спрятать тебя. Как это удалось твоим родителям.

— Такого два раза за жизнь, наверное, не бывает…

— Я, действительно, не имел права впутывать тебя в свои дела.

— Знаешь, о чем я жалею?

— Что когда-то встретилась со мной?

— Нет. О том, что у нас не было этих двух лет. С того момента, как мы увиделись.

— И что бы ты сделала, если бы увидела меня впервые? — лис поднял морду.

— Сначала запретила бы прикрывать глаза, когда я с тобой разговариваю. Потом… поцеловала бы.

— Сама? Добровольно?!

— Я бы еще много чего с тобой сделала совершено добровольно.

— В кабинете ректора?

— Бедная госпожа Миррова!

Синие глаза улыбнулись.

Это была чудесная ночь. В тот момент, когда нас накрыло — истерикой — кто ж спорит — и я стала смеяться, страх смерти отступил. Мы признавались друг другу в любви, шептали нежности, вспоминали все глупости, которые успели натворить за эти два года.

Я спрашивала у него — почему он тянул с признанием все лето — и заявляла, что готова была стать его любовницей. Он недовольно и высокомерно фыркал, потом сбивался — и смущенно признавался, что боялся ошибиться и быть отвергнутым.

— Ты? Боялся?!

— С тобой ничего нельзя было знать наверняка, — ворчал мой муж.

Он — в свою очередь — интересовался, когда я поняла, что влюбилась в него.

— Летом… — начинала юлить я.

— Лето длинное, — недовольно шелестело в моей голове.

— Я не знаю точно…

— Рене-е-е.

— Но в тот вечер, когда мы собирали землянику, я готова была просить тебя остаться. Хотя бы на ночь. Но лучше — на всю жизнь.

— Скорее всего, он убьет меня на твоих глазах. Ты не должна плакать, Рене. Помни — я счастлив…

— Раймон… Мы… мы что-нибудь придумаем! Он же…

— Он здесь не один. К замку ведет прямой портал. Кроме инквизиторов к нему примкнули аристократы западных провинций.

— Предатели…

— Есть и представители османского ханства. Те из них, что лелеют планы свергнуть Империю. Думаю, завтра будет показательная казнь. Казнить имперского палача — грамотный ход. Сейчас ему нужна кровь. Разогреть союзников. Он у цели. Не знаю, будет ли убийство ритуальным… Не уверен.

— Неужели ничего…нельзя сделать?!

— Рене…

— Нет! Нет, Раймон! Я не верю!

40

Утро пришло внезапно. Вместе с истеричным скрипом открывающихся дверей и тяжелыми шагами тюремщиков.

— Ее и зверя из той камеры, к которой она прикована, — сказал один из них.

— Доброе утро! Как спалось?

Генри выглядел плохо. С меня сняли наручники, и я почувствовала, что он на грани магического истощения. Почему? Над чем-то работает? «Вас всех, я заражу бешенством — да не простым — и отправлю обратно. В окрестности университета, например. У меня как раз зелье почти готово!» — вспомнила его слова. Нет…

— Выводите!

Щелкнул замок. Генри что-то вылил в миску с водой.

— Пей!

Синие глаза посмотрели на меня. Я очень хотела сдержаться. Но… не смогла. Лис лакал помутневшую воду. Жадно, зажмурившись. Почему-то подумала — горькое, наверное, зелье… Вспомнила, как муж не любит горечь. Противопростудное зелье заставить выпить практически невозможно. Закат. Карусель с деревянной лошадкой. «Я — маг воды!». Мороженое с засахаренными цветами. Варенье, разбавленное водой…

— Не стоит так убиваться, дорогая! Я всего лишь превращаю герцога Морана обратно в человека, — выдернули меня из воспоминаний.

Я ненавижу тебя, Генри Бриггс! Ненавижу!

Мы оказались рядом. Совсем рядом. И я бросилась на шею своему мужу.

— Я тебя люблю…

— Рене, — пожалуйста… Согласись.

— Нет, Раймон. Я не могу.

— Итак, господа… Прошу! — Генри открыл в стене замаскированную дверь-обманку.

Портал.

По привыкшим к мраку глазам, наотмашь, било утреннее солнце. Где мы? Площадка в горах. Наспех сколоченные подмостки. За ночь успели?

— Ты решилась? — Генри смотрел прямо в глаза.

— Я не могу принять твое предложение.

— Подумай, Рене. Подумай хорошенько.

— Я боюсь, что если я приму твое предложение, в дальнейшем даже смерть не послужит мне избавлением.

Человек, которого я знала, как Генри Бриггса, раздумывал несколько минут.

— Может быть, ты и права. В любом случае, — он с насмешкой и завистью посмотрел на моего мужа, — умереть вместе с любимым — что может быть романтичнее? Видите? Я великодушен!

Нас вывели на помост. Странное место. Вокруг — скалы. Ни деревца. Зрители сидели, прикрывая лица капюшонами.

— Западная провинция, — пробормотал герцог Моран. — Несколько родов Османского ханства. Вон те — инквизиторы. Все здесь!

Поднялся какой-то мужчина.

— Губернатор Западной провинции, — успел шепнуть мне на ухо Раймон.

— Казните их! — прозвучало в оглушительной тишине.

И собравшиеся разразились ликующими возгласами.

Нас растащили по сторонам, к щитам, сбитым из досок. В руках одного из инквизиторов появился кинжал, которым тот деловито стал срезать с меня одежду. Мужчина действовал неторопливо, и, явно наслаждаясь моим ужасом, нарочно резанул кожу лезвием. Кровь брызнула. Стало горячо. Перед тем как закрепить мои руки и ноги на щите, с удовольствием провел кинжалом крест-накрест по голой спине.

Жадный, исступленный крик толпы разорвал небо. Я не могла даже кричать от боли. Жаль, что от вида крови не падаю в обморок, как некоторые мои пациенты…

— Доставили приговоренных — и пошли вон отсюда. Не мешайте работать, — услышала сзади хриплый голос.

Наверное, палач. Мне отрубят голову? Сожгут? Щит чуть повернули, я заставила себя открыть глаза… Раймон!

Муж был привязан на другом щите и точно так же обнажен.

Глаза полуприкрыты. Черты лица заострились. Он…жив?

Палач это тоже заметил:

— Что это с ним, курочка? — дружелюбно спросил он меня. И обеспокоенно продолжил. — Только бы не инфаркт. — А ну, ребята, — подсобите! Вылейте на герцога ведро воды — а то он сомлел, кажется.

— Живой! — радостные крики.

Глаза мужа распахнулись. Он не смотрел на меня. Он смотрел…перед собой, чуть вправо, и я невольно проследила за ним взглядом.

Там, меж чинно сидящих зрителей, внизу, под полами черных плащей что-то мелькнуло. Еще и еще. Огненно-рыжей молнией. Чуфи! Нет! Чуф, уходи! Слышишь? Ты слышишь меня? Уходи!

Лисица выскочила на подмостки, Генри, что сидел в центре, вскочил, и, выкрикивая какие-то заклинания, вытянул руку вперед.

— Чуфи! Нет! — крик вырвался сам собой.

Тельце зверька подбросило в воздух, перекувырнуло через голову, и зеленое облако, сверкнув, поплыло на меня. Огненно-рыжая шкурка с гулким стуком упала на доски, и больше не шевелилась…

— Чуфи!

— Рене!

Кажется, это кричал мой муж, а я…

Сила. Сила, бурлящая гневом, вливалась в тело. Сознание…раздвоилось. Как будто в меня вселился кто-то…Кто-то очень сильный. И это было…Прекрасно!

Лопнули браслеты. Цепи разлетелись на куски. Рухнул помост, взмыли в небо щепки. Щиты с грохотом упали на сидящих впереди. Крики. Это была я. Или…не я? Сила не унималась, мне было страшно, я старалась сдержаться, но кто-то во мне пылал гневом, продолжая убивать! Инквизиторы, палач, чинно сидящие зрители — люди падали, хрипя и извиваясь. Они хватались за горло, визжали, будто кто-то душил и рвал их тела под плащом на куски!

И тут я поняла, что происходит! Змеи… Змеи убивали людей. А я… Я ничего не могла сделать!

— Какая же ты… Добрая, девочка. За свою жизнь иногда надо бороться. Нельзя быть хорошей для всех, пойми. Пойми и не мешай мне, Рене!

— Чуфи?

— Ха-ха-ха-ха-ха…

Смех. Кто это?

Взревел портал. Оттуда выскочили серые, в крови и железных ошейниках лисы. Я развернулась. Не понимая, что делаю, подняла руки. Губы сложились в незнакомые слова. Голос, сильный, взревел над скалами, и маги освободились!

— Рене! Рене, останови это!

Раймон кричал, и я поняла, что все, кто находится здесь, блокированы стихийниками. Убивать уже не было смысла, и муж просил остановить змей. Я вспомнила дудочку. Артефакт из тайника Тигвердов.

— Уверена? — раздалось в голове.

Голос не шелестел, как обычно, но гремел диким ревом.

— Да…

В ту же секунду пальцы нащупали гладкое, теплое дерево. Я стала играть. Змеи медленно поползли в ущелья, нехотя отпуская своих жертв. Все стихло. Я стояла голая, в крови, но не чувствовала ни стыда, ни холода. Я чувствовала силу! Вдруг что-то болью взорвалось в спине.

— Рене! Нет!

Муж и несколько стихийников бросились на помощь, но их отбросило к скалам.

— Я знаю, что проиграл. Но я убью тебя! Убью у него на глазах! Смотри, Моран!

Генри раскинул руки, но я успела выставить свою, ладонью вверх. Там, где был знак целителя, жгло нестерпимой болью.

Это был… Поединок. Наши силы боролись друг с другом. И это было последнее, что мелькнуло в затухающем сознании.

Я лежала в госпитале. Тело ныло. Голова раскалывалась.

Первый раз видела миледи Бартон плачущей.

— Девочка моя… — шептала целительница, вытирая слезы. И все порывалась меня обнять. Потом вспоминала порезы, которыми наградили меня инквизиторы — и сдерживала себя.

Целитель Ирвин пробормотал:

— Ничего… Ничего.

А потом пришли император Фредерик и наследник Брэндон. В сопровождении начальника охраны, графа Крайома. И низенького мужчины со странной фамилией.

И я им рассказывала. Рассказывала. И рассказывала.

Про Генри Бриггса. Про то, что он хотел отомстить. Про то, что видела на галерее губернатора Западной провинции, а герцог Моран упоминал, что были еще несколько представителей Османского ханства и инквизиторы Ваду.

Императора и его свиту минут через пятьдесят выставил вон целитель Ирвин. А ко мне пропустили Мелани — всего на несколько минут, чтобы она могла убедиться, что я жива. Чуфи пробралась сама. И осталась. Прыгнула на кровать, свила гнездо у меня под локтем.

Я не помнила, как победила Генри Бриггса. Но мне снились сны. Страшные. Будто из моей ладони выползла огромная змея, и задушила тирда. Будто я склонилась над Чуфи, вливая в нее жизненную силу. Будто какая-то рыжеволосая женщина обнимала меня, прощаясь, и просила найти и повесить в нашем особняке ее портрет. Какой портрет? И…в каком таком «нашем» особняке?

К ночи схлынул адреналин — с новой силой заныло все тело. Бил озноб. Чуфи тыкалась в меня носом — пыталась успокоить — дескать, не переживай — все прошло.

В конечном итоге, ко мне заглянул Феликс Ре — сын принца Тигверда. Увидев мое состояние, отругал за то, что не позвала на помощь — интонации у него при этом были один в один как у учителя Ирвина. Выставил прочь лисицу. Взял за руку. И стал контролировать мои ощущения — и эмоциональные, и болевые.

«Талант! — убедилась я, теперь уже на собственном примере. — Я вот так не умею».

— Спите, — приказали мне.

Я хотела ему объяснить, что жду возвращения мужа. И просто не смогу заснуть, пока не узнаю, что с ним все в порядке. Вот сколько может длиться боевая операция?.. Так что я и глаз не сомкну…

Проснулась с искренним недоумением — как же так? Я…спала? Снов больше не было. И это было хорошо. Они измучили меня… Чувствовала себя намного лучше.

Поняла, что Феликс дремлет в рядом, в кресле, продолжая держать за руку.

— Я чувствую, что вы проснулись, — откликнулся он в ответ на мои мысли, при этом не раскрывая глаз. — У вас дыхание изменилось. Как вы?

— Лучше. Спасибо, — прошептала я.

Только сейчас увидела, что в палате появилась еще одна кровать. Возле нее расположился учитель Ирвин собственной персоной.

— Не шумите, — проворчал он. — Ночь на дворе. Вот что вам не спится?

— Это?… — прошептала я.

— Совершенно верно, ваш супруг. Такой же невозможный и капризный пациент, как и вы, герцогиня.

— Не правда, — возразили с кровати. — Я — очень покладистый.

— Если положить вас в палату к жене — то конечно, покладистый. А так — невозможный!

Я попыталась позвать мужа, но у меня от волнения пропал голос.

— Так, неугомонная герцогская чета! — целитель Ирвин поднялся и с удовольствием потянулся. — Мы с Феликсом придем минут через десять. Поговорите пока.

Феликс зевнул, но приказ выполнил.

Когда целители вышли, я выскользнула из-под одеяла, и забралась к мужу.

— Как ты? — спросила, ругая себя, потому что не узнала, какие у него повреждения. И не могла для себя решить — его обнять можно — или это вредно для здоровья. Эту проблему решил за меня муж. Он привлек меня к себе. В его прикосновениях была нежная осторожность — он явно помнил про мои раны, но в то же время с трудом сдерживал страсть.

— Жить буду, — проворчал он — и уткнулся носом в мои волосы. — Больше никакого сотрудничества с военными. Все!

— Угу, — обняла я его в ответ. — А со здоровьем что?

— Физически — несколько царапин. И полное магическое истощение.

Это он проговорил с какой-то гордостью.

— И каков прогноз учителя Ирвина?

— Месяц без магии. Это минимум. И пить какие-то твои сборы. Сказал, что энергетический резерв отлично восстанавливают.

— Есть такое, — согласилась я.

— А на вкус? — осторожно поинтересовался он.

— Как обычно, — поцеловала я его.

— То есть — гадость.

— Привыкнешь.

Я лежала рядом, слушала биение его сердца… И закрыв глаза благодарила Стихии и Пустоту за то, что мы остались живы.

— Иди ко мне…

— Раймон! Войдет же кто-нибудь!

Мой супруг отстранился на мгновение. И засмеялся, когда я с недовольным возгласом потянулась вслед за ним.

— Сейчас… — поцеловал он меня в нос.

— Тебе магией пользоваться нельзя!

— Рене-е-е! У меня с контролем за силой все хорошо.

И было в этом столько подростковой бравады, что я рассмеялась.

Мой супруг между тем деловито подтащил кровать к двери и умело забаррикадировался изнутри.

— Так лучше, — он улыбнулся — и у меня сердце замерло в предвкушении.

Тут мы выяснили опытным путем, что кровать в палате для занятий любовью была не удобная. Да просто невозможная! И узкая, и жесткая… А уж как она протестующее скрипела при попытке сделать хоть мало-мальски энергичное движение!

Муж скатился на пол. Аккуратно снял с постели меня, стянул матрац.

— Как твоя спина? — прошептал он, прижимаясь.

— К Стихиям! — простонала я. — Раймон! Это невозможно!

Супруг довольно рассмеялся, легонько прикусил мою шею — и мы пропали…

Наверное, только сейчас, ночью, оплавляясь от страсти в объятиях любимого человека, я поверила, что мы, действительно, выжили.

Утро… Получилось неловким. Феликс краснел, а учитель Ирвин откровенно издевался. В итоге нас выставили из госпиталя.

— Домой! — объявил главный целитель. — У вас больничный как минимум на неделю. Так что на работу не ходить. На контрольный осмотр являться раз в день. Скажем, в два часа дня. Не нервничать. Пить отвары. Ну, тут, без сомнения, Рене возьмет власть в свои руки.

И он с сочувствием посмотрел на моего мужа. Я насупилась. Раймон рассмеялся:

— Обещаю быть послушным пациентом.

И он таким был. Первые сутки, пока ему нездоровилось. Потом он изо всех сил пытался отбиться от приема моих снадобий, гордо заявляя, что магическая энергия восстанавливается прекрасно и травить его необходимости нет. И что гораздо лучше выздоровление идет, когда мы занимаемся любовью. И я — как его личный целитель — должна это понимать, а не носиться за ним по дому со всякой гадостью. Хотя… Как элемент игры…

Я и рычала, и хохотала. И с удовольствием поддавалась на его провокации.

Нас на неделю все оставили в покое. Мелани только отмахнулась, когда я явилась в магазин с покаянным видом — и выставила меня вон. К мужу.

Но через семь дней совесть меня заела. И не только меня. Поэтому, сразу после завтрака — честно говоря, очень позднего — муж отправился к госпоже Мирровой — узнать, что делается в университете. А я пошла в магазин.

Там я обнаружила приемную семью моей подруги в полном составе — они трудились все это время, помогая с обустройством на новом месте, выкладкой товара и ведением документации. Удивительно, но в гостиной я увидела и барона Гилмора.

— Добрый вечер… — сказал он мне с таким видом, будто я его уличила в чем-то неприличном.

— Добрый.

Я обратила внимание на то, насколько он измучен. Нет, внешне он держался. Но… осунувшееся лицо, дикая усталость в уголках глаз, потрепанная аура…

— Вы по сколько часов в день спите?! — вырвалось у меня.

— Сплю? — он даже удивился. — Вот уж с чем у меня проблем нет.

Подошла Мелани. И стала слушать.

— У вас на завтра какие планы? — продолжила я.

— Миледи Моран, — укоризненно посмотрел он на меня. — Идет расследование. К тому же — на мне университет.

— Надо связаться с принцем Тигвердом и сообщить ему, что я отправляю вас на больничный. Минимум на сутки. Сон — и никакой магии. Иначе — магическое истощение!

— Ричарда уже уложили в госпиталь, — пожал плечами заместитель командующего. — Вчера был тяжелый день. Милфорд — там же. Брэндоном мы рисковать не можем — противники у нас зубастые, понимают, что за эпидемии мы их в живых не оставим — и сопротивляются. У императора Фредерика — дипломатический скандал. С Османским ханством. Милорд Журавлев ранен. К тому же, он не маг — и совершенно беззащитен. Так что…

Барон пожал плечами.

— Так, — стала я распоряжаться. — Мелани, укрепляющую настойку по нашему рецепту. Милорд, присаживайтесь.

— А вам уже лечить можно?

— Можно, — кивнула я. — Кстати, а сколько у вас свободного времени?

— Четыре часа.

— И вы, вместо того, чтобы поспать, пришли ко мне! — всплеснула руками Мелани.

— А вы… против? — помрачнел барон Гилмор.

— Я радуюсь, когда вы приходите, — опустила глаза моя подруга.

— Вы обедали?

— Меня миледи Мелани покормила.

— Отлично, а теперь выпейте лекарство — и расслабьтесь.

Спустя минуту он сладко спал в кресле.

Мы укрыли его пледом — и спустились в магазин.

— Мне так неловко… — прошептала Мелани и покраснела.

— С чего это вдруг?

— Получается, что в то время, когда он мог отдохнуть, он приходил ко мне.

— Ты его хотя бы кормила? — рассмеялась я.

Подруга посмотрела на меня укоризненно.

— Рене…

— Слушай, вот что ты печалишься? Я более, чем уверена, что самое светлое, что с ним произошло за эту неделю — это ты.

— Может быть и так, — в глазах Мелани стояли слезы. — Но он — барон. Генерал. Приближенный принца. А я? Даже если оставить в покое мое прошлое, где я прижила в грехе двух детей, то я… Так, лавочница.

Что я могла сказать? Как обнадежить? Можно было привести в пример женитьбу герцога Морана на целительнице — дочери солдата. Можно было заявить, что наследник жаждет жениться на журналистке и художнице. И даже папа-император согласился. А уж там пропасть поболе, чем у них с бароном. Но если у них с Гилмором ничего не выйдет? Что тогда?

Я тихонько обратилась к стихиям с просьбой вывести мою подругу на тот путь, где она будет счастлива. И промолчала.

А дома меня ждал супруг с сообщением, что он выходит на работу. Университет и учебный процесс не ждут!