Счастливый рыжий закат

7

Мы вбежали в дом в восторженном состоянии победителей! Он подхватил на руки, закружил по комнате, а я смеялась, запрокидывая голову.

Вот сейчас, сейчас! Сейчас он меня поцелует…

Стихии — что я делаю?!

Кровь кидается в лицо. Когда же я изобрету средство, чтобы не краснеть? Ну, допустим, изобрету. Как понять, когда его надо выпить? Ведь не знаешь же заранее. А может, просто принимать каждый день? Тогда состав должен активироваться в зависимости от эмоционального состояния. Реагировать на пульс, давление…

Милорд Швангау улыбается. Легонько касается моего лба губами — и отпускает.

— Пойду, принесу вина — справедливость восторжествовала, и это надо отметить.

Вернулся. Подал бокал.

— В прошлый раз вино вам понравилось, — заметил ректор.

— Да, — кивнула рассеяно.

— За справедливость, — провозгласил милорд Швангау.

Мы выпили. Не знаю, как он, а я жадно. Залпом. И снова застыла, не зная, что делать.

— Рене, — с укором посмотрел он на меня, — мы же договорились. Вы — моя гостья.

— Да, конечно, — не стала спорить с начальством.

— Тогда почему не усядетесь в кресло? Вы устали, но стоите и ждете, пока сяду я.

— Вы очень наблюдательны.

— Звучит, как обвинение.

Он взял меня за руку — и усадил.

— Кстати, я — как воспитанный человек — жду, пока сядет дама. В результате — стоим оба, — проворчал он.

— Меня учили, что вежливость и субординация — прежде всего.

— Я подписал приказ, по которому вы с завтрашнего дня находитесь в отпуске, — проговорил ректор, меняя тему.

— Спасибо.

— И какие у вас планы на отпуск?

— Уехать подальше отсюда, — призналась я.

— Это может быть опасно. Два покушения на вашу жизнь… Тех, кто покушался на вас, еще не поймали, хотя милорд Браун уверял меня, что Уголовная полиция во главе с милордом Брауном… Очень стараются.

— Милорд Браун?

— Да. Начальник Уголовной полиции.

— Не представляю, кому могло понадобиться нападать на меня.

— Во всяком случае, это не баронет Гилмор и сотоварищи. Это удалось выяснить совершенно точно.

— Понятно. То есть обиженные студенты не причем. Тогда…тем более не понимаю…

— А если их просто использовали? — предположил милорд Швангау.

— Но кто?

— Те, кто запланировал нападение на империю. Те, кому удалось улучшить наших изумрудных клещей так, чтобы на пораженных ими людей не действовала целительская магия. Те, для кого вы — с вашей любовью к иномирским технологиям и страстью к созданию противоядий — практически единственная преграда.

— Думаю, вы преувеличиваете, — нахмурилась я.

— Отчего же?

— Ну, подумайте сами! Сколько человек знает о том, что делается в моей лаборатории? Сколько человек знает тему моей кандидатской? Сколько человек в курсе, что я изобрела противоядие от токсина кружевной медузы на основе белка, полученного из сыворотки человеческой крови? И этот же способ применила, чтобы победить изумрудного клеща.

— Думаю, что немного…

Милорд Швангау внимательно посмотрел на меня. Долгим, задумчивым взглядом. Он как будто бы и не на меня смотрел, а сквозь…

Вдруг я осознала, что именно произнесла, при чем без всякой задней мысли! Приговор. Обвинение. Всем, кто знал меня близко. Очень близко…

Ректор поднялся, и, взяв оба бокала, отправился их наполнить, бросив, как бы между прочим:

— Попробуете встать с кресла потому, что поднялся я — порву приказ на ваш отпуск.

— Нельзя быть таким …

— Увы, — перебили меня на полуслове, — Так сложилась жизнь. Приходится быть таким, — и он подал мой бокал.

— Очень хочется уехать, — призналась я, и сделала маленький глоток.

— Понимаю. И поэтому хочу вам предложить…

— Милорд Швангау! — мне в голову пришла настолько гениальная мысль, что я осмелилась перебить свое начальство. — Я придумала!

— Любопытно послушать.

— У меня есть домик — собственно, там я и хотела провести отпуск. Никто о нем знать не знает. Там меня точно не найдут!

— Это тот дом с куском глухого леса, который вы купили, взяв деньги в кредит у Главного императорского банка под возмутительный процент?

— Откуда вы знаете?

Милорд Швангау смутился и сообщил мне, что проверял документы сотрудников, когда вступал в должность.

Мы пили вино — и молчали. И было как-то очень уютно. Хорошо. Солнце ушло спать за горизонт, а мы остались в полутьме.

— Я, пожалуй, отпущу вас в отпуск, — тихо сказал милорд. — Но с одним условием.

— Каким же?

— Вы носите перстень. Не снимая. К нему я добавлю еще один артефакт. Завтра его доставят.

— Что это?

— Подвеска, активирующая портал. В этот дом. Вы должны пообещать мне — малейшее подозрение, что вам что-то грозит, или… просто поговорить не с кем. В общем, все, что угодно — и вы переноситесь.

— Договорились, — улыбнулась я.

Когда о тебе беспокоятся — это приятно. А еще…это так редко бывает!

— Мы с вами совсем забыли об ужине. Боюсь, я его даже не заказал. Отправимся в ресторан или подождем доставку дома?

— Сил нет никуда идти.

— Вы правы.

Мы дождались доставки, поужинали и разошлись по своим комнатам. На следующий день мне вручили цепочку с перстнем, на которой появилась еще одна подвеска. Маленькая. Золотая. В форме изумрудного клеща. Крылышки инкрустированы настоящими изумрудами. И хотя чувство юмора нашего ректора сперва показалось несколько сомнительным…Почему-то я улыбнулась.

Мне стало…приятно. Кулон напоминал о том, что я — справилась! Это придавало сил и уверенности. Не знаю, была ли в нем магическая сила. Больше похоже просто на украшение. Подарок. От него.

Так. Все. Мне нужен отпуск! Срочно.

Ко всему этому прилагался также бархатный кошелек с деньгами. Слушать мои возражения ректор категорически отказался. Заявил, что это премия от университета за мои подвиги в ликвидации эпидемии.

На следующее утро я отправилась по делам. Сначала к учителю Ирвину — сообщить, что мне подписали бумаги на отпуск. Потом к миледи Бартон — попросить, чтобы заказали документы — мои сгорели. Хорошо, что деньги и документы на дом, оставшийся мне от бабушки и земельный надел, который я взяла в кредит, хранились в банковской ячейке.

Драгоценностей же у меня, кроме изумрудного клеща, слава Стихиям, не было вовсе. Две подаренных акварели и Чуфи — вот и все мои сокровища. Жалко картины…

В ответ на мою просьбу миледи Бартон кинула странный взгляд — и сообщила, что все документы, включая чековую книжку, дающую доступ к моему счету в банке, уже прибыли.

Я обрадовалась. По пути на станцию приобрела дорожную сумку. Зашла в магазин, купила все, что могло понадобиться в путешествии. Заказала шесть костюмов — по числу рабочих дней — на новый учебный год.

У тех платьев, что купил для меня милорд Швангау, был один существенный недостаток — шнуровка на спине. Это предполагало горничную, помогающую одеваться. А у меня, понятное дело, личной прислуги не было. Хотя платья были очень красивые.

Так. Не отвлекаемся. Костюмы — юбка, блузка и жакет. Жемчужно-серый, серо-зеленый, серо-голубой в клетку, и, пожалуй, вот этот — лиловый.

Мода в империи, кстати, сильно изменилась за последнее время. У платьев спустилась талия. Нарядные туалеты аристократок иногда полностью открывали плечи. Женщины могли, правда, в особых случаях и при определенных занятиях, носить брюки. Появились блузки и юбки.

Жаль, что любая форма одежды все еще непременно требовала наличие корсета. Как бы мне хотелось его не носить вовсе! Вот уеду в свой лес, и первое что сделаю — заброшу это орудие пыток куда подальше!

Я устало выдохнула, очень довольная собой. Справилась!

Достала кошелек… Стихии! Двести золотых империалов! Да я за десять сдаю бабушкин дом, а в месяц получаю семьдесят! И это очень хорошая зарплата…

А это что? Два векселя на мое имя в Главный императорский банк. Один — на пятьсот империалов, другой — на пять тысяч.

Попросила, чтобы вещи для путешествия упаковали в сумку. И села думать.

Первым порывом было отнести все это милорду Швангау обратно. В конце концов — это недопустимо. Я подчиненная, а не содержанка!

Вспомнила, как он кружил меня на руках вчера вечером. Как прижималась к нему…

Сердце резануло болью. Еще и платья эти, которые он мне купил…

— Все готово, госпожа Агриппа, — пропела продавщица.

— Доставьте вещи на северную почтовую станцию, — распорядилась я. — И… я куплю еще одно платье. С застежками спереди. А это… оставлю у вас.

Платье было как раз из тех, что принесли в тот страшный вечер, когда мою квартиру сожгли. Оно мне…нравилось. Теплого шоколадного цвета. И ткань… Такая мягкая! У меня никогда не было таких дорогих материй.

— Помогите мне снять, — приказала я ничего не понимающим продавщицам. — Здесь шнуровка на спине.

Девушки переглянулись.

— А какое платье будет угодно госпоже? — осторожно спросила одна из них.

— Любое.

Сзади звякнул колокольчик.

— Рене, — раздался обеспокоенный голос милорда Швангау. — Что случилось?

— Ничего, — ответила я, схватила с вешалки что-то, первое попавшееся — и рванула в примерочную.

— Госпожа Агриппа! Оно же красное! Не с вашими волосами его носить! Отдайте!

Продавщицы отмерли и кинулись за мной, отбирать.

— Я дождусь миледи, — услышала я лениво-высокомерный голос ректора. — Принесите кофе и «Имперскую правду».

— Слушаюсь.

Спустя некоторое время я вышла из примерочной, злая, как мумамба шипохвостая. Смертельно ядовитая, но…очень красивая змея. Шкурка — шоколадная, как…то платье. И ярко-оранжевый узор.

Расплатилась за все чековой книжкой. Оставила… шоколадное платье. Теперь уже навсегда отравленное ситуацией и сравнением со змеей. И зачем я вспомнила?

— Как хорошо, что вы пришли, милорд Швангау! — прошипела я, когда мы вышли на улицу.

— Рене. Что случилось? Почему вы так злитесь?

— Заберите! Заберите немедленно! И не смейте, слышите? Не смейте меня оскорблять!

Не глядя, сунула мужчине в руки кошелек и понеслась прочь.

— Ничего не понимаю, — грустно сказал он.

Оказывается, пока я бежала — путаясь в узких юбках, маг спокойно шел рядом. Конечно, вон у него ноги какие длинные!

— Рене, давайте вы мне все спокойно объясните.

Я остановилась и гневно ткнула пальцем в кошелек, который мой обидчик продолжал держать в руках.

— Пожалуй, устраивать разбирательства посреди улицы — не лучшая идея, — задумчиво проговорил милорд Швангау.

Он взял меня за руку — и мы с ним перенеслись в его гостиную.

— Пустите!

— Да что с вами?! Успокойтесь. Что бы вы не навыдумывали сами себе — у меня в мыслях не было ничего дурного!

— Я сама виновата… Сама дала повод думать о себе так.

— Что за чушь! — судя по голосу, милорд изволил гневаться.

Подошел ближе, попытался обнять. У меня от унижения брызнули слезы.

— Так. И мне надо успокоиться, — сказал милорд Швангау и отошел. — Что там не так с этим кошельком?

— Там деньги.

— Это же кошелек. Чему там еще быть? — спокойно спросил он.

— На такую сумму? И платья эти! — я вскочила. — На каком основании?!

— Вы меня с ума сведете! В кошельке — премия! Платья — это просто… помощь! Надо же было вам во что-то одеваться!

— Почему такая огромная сумма?!

— Стойте здесь — и не смейте никуда не уходить, — рявкнул он.

Хлопок портала — он исчез.

Появился через пару минут.

— Вот. Читайте.

Я развернула документ и прочла:

8

— Простите, — я спрятала полыхающее лицо в ладонях. Укуси меня… Стихии! Как стыдно.

— Давайте пообедаем, — миролюбиво предложил милорд Швангау.

— Нет, я…

— Вы мне должны Рене, вам не кажется?

— Я…простите. Я…я правда, не знаю, как загладить свою вину!

— Я знаю. Вы выполните два моих желания!

Кивнула.

— Вот и договорились, — легко улыбнулся он.

— Как вы оказались в том магазине? — спросила я у него.

— Почувствовал, что вам стало больно, — ответили мне. — Итак, два желания.

— Какие?

— Первое. Рене. Мне необходима капля вашей крови. И я не могу пока объяснить вам зачем. Я ищу убийцу. Того, кто покушался на Империю и на вас. Меньше всего я хочу, чтобы вы жили в страхе, однако уверен — кто бы это ни был, он не остановится. Я провожу собственное расследование. И пока ни с кем не делюсь ни результатами, ни даже просто соображениями на этот счет. Кроме одного человека — императора. Сразу хочу обозначить — это ради вашей безопасности, а не из-за недоверия к вам. Мне бы не хотелось, чтобы вы так думали.

Молча выслушала. С каждым словом милорда тепло разливалось внутри. Радость наполняла от пяток до кончиков волос! Интересно, с чего? Мне еще раз напоминают о том, что я на крючке у злодея. Просят каплю крови и прямо говорят, что что-то скрывают. Почему же так…хорошо? Сладко, упоительно…

В состоянии восторженной нежности поплыла в свою комнату. Стыдливо пряча сияющие глаза, достала иголку и пробирку. Щедро нацедила рубиновой жидкости — для него — ничего не жалко! Вздрогнула от того, что резко распахнулось окно.

— Чуфи!

— Тяффффф! Фыррр…

Шершавый теплый язык лизнул палец, янтарные глаза насмешливо взглянули на пылающее лицо хозяйки. Лисица повертелась на кровати, и, укрыв хвостом лапки и кончик носа, улеглась на подушке. А я пошла вниз — исполнять первое желание.

— Вот. Возьмите.

Милорд взял пробирку. Повертел в руках. Очень серьезно посмотрел на меня.

— Во многих магических практиках кровь — очень сильный инструмент, Рене. Одна капля может рассказать очень многое.

— Нечто похожее и в целительстве, — заметила я.

— Рене. Никогда никому не доверяйте настолько. Обещайте мне.

— Вам тоже нельзя доверять, милорд Швангау?

— Мне доверять нужно. Очень надеюсь со временем вам это доказать. Итак, обещайте!

— Обещаю. Это было второе желание?

— Нет. Это было распоряжение ректора, если хотите. Приказ.

— А второе желание?

— Поужинайте со мной. У моих друзей.

— Но я не…

— Вам понравится. И потом, вы просто не можете мне отказать!

— Ну…хорошо.

И снова он протянул мне свою руку, а я вложила в нее свою. Хлопок. Милорд удивительно строил порталы! Я не чувствовала ни тошноты, ни головокружения. Он…очень сильный маг! Один из сильнейших в империи! Почему-то думать об этом было удивительно приятно. Это гордость. Гордость за ректора университета, в котором я преподаю. Да. Именно так. А как иначе? Разве это не естественно гордится своим…ректором? Конечно, естественно! А средство от красных щек и ушей надо изобрести. Так, значит, реакция на эмоциональное состояние…

— Как вы себя чувствуете? — ректор обеспокоенно взглянул на задумчивое и очень красное мое лицо.

— Прекрасно, спасибо. А…ой! Где мы?

Ночь. Луна. Огромная! Яркая, в полнеба! Лунный свет заливает поляну. Лес шумит вдалеке. Треск костра. Звуки скрипки. Запах мяса, трав, и чего-то еще. Какой-то нежный, цветочный запах. Шум голосов.

Люди вокруг костра. Шатры. Неподалеку — лошади. Но какие! Необычные, сказочные. Из огня, золотого песка, хрустальных капель воды и серебристых нитей ветра!

— Мы не в нашем мире, Рене. Тут ночь. Не во всех мирах время течет одинаково. Эти люди — чкори. Клан лошади. Что удивительно — клан до сих пор кочует! Старейшина и одри клана — мои старые друзья. Вы ведь не возражаете против мяса и печеной картошки с травами? Думаю, нас покормят. Кстати их магия в основном основана на травах, которые женщины собирают по разным мирам. Возможно, вам это будет интересно.

Средство от красноты изобрести надо обязательно. Ведь я краснею не только тогда, когда смущаюсь. Еще я краснею от любопытства! Вот как сейчас. Как хорошо, что не во всех мирах время течет одинаково! Сейчас ночь, и милорд не заметит красных ушей.

— А что это так пахнет? Слышите? Такой нежный, прохладный запах… Какие-то цветы?

— О да. Не знаю, в каком мире они это берут, может, выращивают сами, и, наверное, есть у этих цветов какие-то магические свойства, если честно, я не интересовался особо… Но эти колокольчики даже изображены на гербе клана. Я думаю…

— Раймонд!

— Бай?рто! Рад тебя видеть! Познакомься — Рене Элия Агриппа, целительница. Рене, это Бай?рто, старейшина клана.

— Верити! Венок! — крикнул седой, крепкий мужчина, блестя в лунном свете черными глазами.

Подбежала девочка лет четырнадцати, подала ему венок из колокольчиков. Синих-синих! Я такой красоты в жизни не видела. А запах! Мужчина водрузил все это на мои огненно — рыжие волосы. И вдруг стало так легко, так весело! И…спокойно. Я почувствовала, что щеки пылать перестали.

Так-так… Надо мне про эти цветочки узнать побольше! Попросить образцы для исследований. Сделать вытяжку. И…

— Рене, что с вами? — шепнул мне на ухо ректор, — о чем вы так задумались? Пожалуйста, поблагодарите и поздоровайтесь! Мы же хотим, чтобы нас накормили?

— Спасибо! Спасибо большое. Скажите, а эти цветы, — я потянулась руками к венку.

— Не снимай! Синий красиво на рыжем. Мне нравится. Порадуй старика девочка. Синелик — цветок степей, откуда мы родом. Он талисман нашего клана. Обладает магией легкого сердца. Помогает душе быть в гармонии с собой и миром.

— А можно мне забрать с собой? Или семена?

— Отчего ж нельзя? Дадим. Синелик будет расти у хорошего человека. Люби его — и он неприхотлив. Ты привел славное сердце, Раймон! Смелое, сильное, честное. Мы всегда рады гостям! Пойдемте. Пойдемте к костру. Вас надо накормить. Ты надолго?

— Не очень. Мне нужно переговорить с Марой. Это срочно.

— Верити! — девочка снова вынырнула из лунного света, как будто из-под земли, — отведи его к одри. А ты, колокольчик в рыжих волосах, пойдем со мной! Пойдем, пойдем, не бойся! Друг твой скоро присоединиться к нам.

Мясо было таким вкусным! Мягким, ароматным. И картошка. В большой, жестяной кружке — густой отвар каких-то трав. Сразу прибавилось сил. Интересно, что там? Все — незнакомое. Не по вкусу, ни по запаху я ничего не могла сказать. А ведь я разбираюсь в травах. Расспрашивать сразу обо всем было не очень удобно. Но очень хотелось!

— А, Раймон! — Барто передал милорду такую же кружку и деревянную круглую доску с толстыми краями, которые местные использовали вместо тарелок.

Милорд Швангау сел рядом и принялся за еду.

— Рене, вы поели?

— Да! Очень вкусно.

— Вам нравится? Не жалеете о моем втором желании?

— Нет, что вы!

— Ну добро, колокольчик в рыжих волосах, добро! — черные глаза засмеялись из-под густых бровей, — Ануш! Ануш, а ну иди к нам!

Молодой курчавый парень со скрипкой, расписанной синими колокольчиками подошел и поклонился старейшине.

— У нас гости, Ануш! Раймон пришел. Не частый он у нас гость, но желанный всегда. И красавица вот с ним. А? Ты посмотри — что твой огонь! Поели у нас гости, попили! А теперь пойдут танцевать, нас радовать, а? Играй, Ануш!

Милорд Швангау подмигнул мне, встал и подал руку. Волшебное свойство синелика куда-то испарилось. Не знаю, покраснела ли я, но испугалась очень. Я ведь не только готовить. Я еще и танцевать не умею!

— Я не…

— Не бойтесь, Рене. Все хорошо. Мы должны станцевать, иначе обидим хозяев.

Я очень боялась. Стеснялась. Но вскоре поняла, что нужно делать. Танец под ритмичные хлопки был очень простым. И веселым. Мы даже могли с милордом переговариваться:

— Вам очень идет этот венок.

— Барто обещал мне дать семена и образцы. Это магическое растение, и у меня уже есть идеи как можно…

Милорд приложил палец к моим губам и улыбнулся.

— Рене, пожалуйста. Не думайте сейчас о целительстве и ваших исследованиях. Пусть это будет моим третьим желанием.

— А не много ли желаний на один сегодняшний вечер? — мои губы расплылись в лукавой улыбке, а сознание сжалось от ужаса.

Я вообще понимаю, что делаю? Я как с ректором разговариваю? Что они там заваривают, эти чкори…

Но милорд Швангау, кажется, не обиделся. Он улыбнулся, взял меня за талию, поднял и закружил. Радостные крики, хлопки. Свет луны, треск костра, звуки скрипки и…его счастливые глаза.

9

— Мелани!

— Рене!

Я добралась до маленького городка Киржигаль ближе к вечеру. Прямо за ним начиналось лесничество. Там, ближе к северной границе, в самой глуши стоял маленький, но крепкий деревянный домик. Мое отшельническое счастье!

— Ну, наконец-то! Я уж думала, ты никогда из своего Роттервика не выберешься! — подруга обняла меня.

Я лишь рукой махнула. Говорить ни об императорском суде, ни о эпидемии — не хотелось.

— Девочки! Смотрите, кто к нам приехал!

— Тетя Рене!

Две одинаковые девочки выбежали навстречу. Синие платья, белые косички, золотые веснушки, румянец во всю щеку! Это все воздух наших северных лесов. У Эли и Лины — дар целительниц. Эля, правда, посильнее. Еще на улице заметила три птичьих гнезда на крыше их дома, а уж цветы на балкончике как разрослись! У целительниц особая энергия. К дому, где растет юное дарование — тянется все живое.

— Ох, ты! Как выросли! Пора показывать вас учителю Ирвину.

— Да! Да! Да! — девчонки прыгали вокруг, дергая меня за юбку.

— Да оставьте вы ее в покое, неугомонные! Эля! Лина! Хватит, я сказала! Идите, поставьте воду! Человеку умыться с дороги. Ты голодая?

— Нет, не голодная. Сейчас только трав заварю, и от вашего знаменитого меда не откажусь!

— Тетя Рене! Проверьте меня!

— И меня!

Близняшки, как и я когда-то, мечтали уехать из дома. Стать целительницами. Еще каких-то четыре года назад я приезжала, а они играли — рисовали друг у друга на ладонях соком бервалета свернувшуюся кольцами змею…

И вот они уже почти взрослые. Полтора-максимум два года — и Ирвин заберет их в университет.

— Ну, давайте! Идите сюда!

— Да что ж это такое, Рене! — Мелани побледнела, — иди хотя бы умойся! Ну что ж с порога-то!

— Мел… От того, что я сделаю это позже — ничего не изменится. Перестань. Все хорошо.

И я приложила знак целительницы ко лбу Эли. Змея вспыхнула и засеребрилась. Осталась одна голова. У Лины змея загорелась больше чем на половину, но чуть меньше, чем у сестры. Это означало, что через год-другой их дар вступит в силу. Если не учить — они его потеряют.

— Пойдемте ужинать лучше, — грустно улыбнулась Мелани, одним взглядом давая понять, что сейчас ничего слышать на эту тему не хочет. — Ждали только тебя, Рене.

Я вздохнула, и пошла вымыть руки. Небольшая, пахнущая свежим срубом веранда. Кадки с цветами. Птичий гомон — три гнезда с птенцами на крыше. Тяжелый, круглый стол. Чистая скатерть. Запах трав и меда. Свежий хлеб.

— Розовый, — кивнула Мелани на закат вдалеке.

— Да. С кровавой полосой у самого горизонта. Бабуля такие вот закаты ненавидела. Всегда говорила — быть беде. Странно. У меня, кажется, наоборот все только наладилось…

— Не обращай внимания! Сказки все…

— Тяф! Фыррррррррр……

— Чуфи! Ты как всегда, к закату! — я окунула лицо в огненную шкурку.

— Ха-ха-ха-ха… Рене! Не понятно, где кончается Чуфи и начинаешься ты! Обе рыжие! — Мелани рассмеялась и налила лисице молока. — Она что, прошла вместе с тобой порталом?

— Нет. Просто… Она всегда там, где я. И всегда — к закату…

— Ой, волнуюсь я… Как они в столице освоятся? На первый курс же в четырнадцать лет берут — маленькие совсем.

— Присмотрю. Да и нельзя талант не использовать. Тем более целительский — будут потом тебе душу выматывать. Что не сбылось, не сложилось.

— Твоя правда, Рене. Но страшно.

— Ты бы слышала, как моя бабушка от целителя Ирвина отбивалась. Как шумела, в чем его обвиняла… Это было что-то!

— А ты?

— А я сказала, что поеду. Что научусь людей лечить. И бабушка уступила.

— И ты не жалеешь?

Я только отрицательно покачала головой. Как можно жалеть о том, что является частью тебя…

— Меня Генри бросил, — сообщила я подруге новость.

Взгляд лисы стал довольным. Мелани — встревоженным.

— Миледи Бартон меня с этим поздравила, — опустила лицо в чашку.

— Тя-тя-тя! — коротко рассмеялась лиса.

— И… как ты? — женщина прижала ладони к щекам.

— Не знаю. Столько всего случилось сразу, что я… просто не знаю… Может быть, миледи Бартон права? Первая трудность — и он от меня отказался. Даже разбираться не стал.

— Даже так… А случилось-то что?

— Пожалуйста, давай потом! Я все-все тебе расскажу, только…не сейчас.

— Ф-ф-ф… — Чуфи свернулась калачиком на коленях.

— Тебе кто-то нравится? Другой? Не Генри?

— А…почему ты…с чего ты взяла?

— Я не целитель. Уже никогда им не стану, даже если дар и был. Я не маг, — Мелани грустно рассмеялась, — но я очень хорошо тебя знаю, Рене.

— И?

— Да ты влюблена!

— Нет!

— По уши!

— Тяф-тяф- тяф! — горячий язык лизнул по щеке в знак полного согласия.

— Ах ты…И ты! Предательница… Да вы… Вы что, сговорились?

— По самые ярко-красные уши, Рене!

И Мелли, запрокинув голову, громко рассмеялась. Нет, ну было обидно, конечно. Но хорошо, что она смеется. И вообще. Хорошо, что она у меня есть! И еще…Знаете, она ведь… права.

…

Когда я закончила университет и стала зарабатывать, наконец, столько, что можно было откладывать каждый месяц на выплату займа, первое, что сделала — купила землю в Северной провинции. Заказала небольшой домик из бревен. Мастера ругали мою фантазию: зачем мол, барышне дом в такой глуши?

Зачем-зачем… Здесь не было людей! Лишь журчание воды да шум сосен в вышине.

Внизу — узенькая речка. Речка та звалась Гадючка, и славу имела, самую что ни на есть дурную. В высокой траве ее крутых берегов змей водилось много.

В просторном подвале — лаборатория. Хоть и ворчали мужики, но подвал сделали на совесть — сухой, с окошками под потолком, чтоб было много света.

Гостиная, пара спален наверху, и чердак с выходом на крышу, любоваться закатами.

А на первом этаже — камин! Это было обязательным условием. В Северной провинции вечерами холодно даже в разгар лета, и можно не отказывать себе в удовольствии сжечь пару поленьев. Любоваться на яркое пламя, воображая себя магом огня, улыбаться, глядя как Чуфи щурится от удовольствия, свернувшись на коврике. Вот это счастье!

В округе росли уникальные, нужные мне для работы травы. Водилось много гадюк. Принцесса Тигверд как-то сказала, что в ее мире тоже есть гадюки! Даже внешне эти змеи чем-то похожи. Но отловить иномирскую гадюку для лаборатории она почему-то отказалась. Может, попробовать и попросить еще раз? Интересно, как действует их яд…

Местный вид болотной гадюки — вполне мирный. Да, змея ядовита. Очень. Но змеи — организованные существа. Они живут кланом, внутри которого существует строгая иерархия. Стоило лишь отловить их королеву и объяснить, что хозяйка земли — я, со мной надо жить мирно — и их никто не тронет — и все! Можно не бояться и заходить в самые глухие места.

Я оставляла в определенных местах широкие плоские горшочки с молоком, и змеи сами приползали, чтобы дать немного яда для моих мазей.

Люди ошибочно полагают, что змеи не испытывают эмоций, не способны узнавать людей. Неправда.

Тем не менее, земли, которые мы вместе с болотными гадюками облюбовали, пользовались — вполне справедливо — дурной славой. И ко мне — из людей — особо никто не лез. Что меня более чем устраивало!

В конюшне у Мелани жила лошадка. Я исправно высылала деньги на ее содержание, и Мелли настаивала, что она — моя. Ну…моя так моя! Снежинка моя!

Снежинка была вороной кобылкой преклонных лет. Черной-черной! Ни одного пятнышка. Лишь янтарные, флегматично и как-то философски настроенные к этой непростой жизни глаза сияли на черной, что воронье крыло, морде. Поэтому мы с Мелли назвали ее Снежинкой. Не логично, конечно, но ей очень шло!

Я выбрала морковку покрупнее — и отправилась на прогулку верхом. Чуфи, как всегда, повисла воротником у Снежинки на шее. Колоритно, наверное, мы смотримся в предвечерних сумерках… Рыжая курчавая девица на еле плетущейся совершенно черной лошади по кличке Снежинка с лисицей на шее. Хорошо, что места тут безлюдные.

Доехали до небольшого холма. Отсюда закат был виден лучше всего. И трава рядом сочная. Отпустили Снежинку полакомиться, а сами уселись смотреть на закат.

— Я так скучаю по бабушке, — жаловалась я лисице, обхватив колени и любуясь на закатное солнце, алые лучи которого упрямо пытались пробиться сквозь деревья, чтобы полюбоваться своим отражением в ручье.

— Тяяяя… — сочувственно вздохнул зверек.

— Понимаешь, мне иногда кажется, что она со мной. Присматривает, что ли… Вот как сейчас.

Лисица посмотрела на меня и лизнула в нос.

Мы засиделись — стало совсем темно. Пора было возвращаться. Снежинка получила еще одну морковку на ночь, а Чуфи, блеснув черным глазом унеслась на охоту.

После завтрака, перед тем как отправиться к себе, еще раз крепко обняла близняшек.

— Может, останешься еще на пару дней? — с надеждой спросила Мелани.

— Нет, не могу — хочу к себе!

— Ладно уж. Иди. Отшельница! Твоим именем уже детей в городе пугают! Зовут рыжей колдуньей, обходят те места стороной.

— Неправда! Ты что? Меня все местные дети любят! Мы вот за вареникой скоро пойдем! Она уж поспела наверно! Я такие места знаю…

— Так то дети лесничих! А я про городских говорю!

— Вот и нечего им туда ходить! Гадюк много. Правда, они сейчас вряд ли укусят, но все равно. Пусть лучше спасибо скажут.

— Ну давай. Только я тебя все равно жду! В любое время. Поленьев я тебе принесла. Там все готово. Ты ж сейчас сразу будешь топить, сидеть и смотреть на огонь. Я тебя знаю, — Мелани улыбнулась.

Ее улыбка была такой теплой, светлой. Но вместе с тем и очень грустной. Я подумала, что Мелани нельзя оставлять одну. Когда дочки пойдут в университет, она должна перебраться в Роттервик. Надо поговорить с учителем Ирвином. Или с… Нет. Лучше с учителем Ирвином!

Я пела, пока складывала щепу шалашиком. Пыталась вспомнить тот веселый мотив, под который мы танцевали у чкори. Но пою я еще хуже, чем танцую. Я не умею петь. Не умею танцевать. Готовить тоже не умею. Не удивительно, что замуж никто не берет. Вовремя Генри отказался.

Чиркнула длинной спичкой. Проверила тягу и закрыла стеклянный прозрачный экран — все-таки дом деревянный и держать огонь открытым не разумно. Уселась на коврик перед камином — ждать, пока огонь разгорится.

— Всего двадцать восемь дней! — раздался в сознании собственный счастливый голос.

— Целых двадцать восемь дней! И ты, Рене Элия Агриппа — моя жена! Госпожа Бриггс. — этот голос заставил вздрогнуть.

Стало холодно. И мокро. Я что, плачу? Глупости! Я — дома. И мне хорошо. А то, что через двенадцать дней должна была бы быть наша с Генри свадьба — что ж.

Я вдруг подумала о том, что за все это время ни разу не видела его. Ни разу. Интересно, где он был все это время?

Дом в конечном итоге я перетопила — никак не могла остановиться, подкладывала поленья снова и снова, лишь бы смотреть на танец огня.

Когда глаза стали совсем слипаться, отправилась наверх, в спальню. Открыла окна, впустив ветерок. Активировала защиту от комаров.

Между прочим, продав эту разработку местным — северным — производителям средств от насекомых, я и раздобыла денег на первый взнос за строительство.

10

Утро! Отпуск! Чуфи!

— Тяф! Фыррррррррррр!

После завтрака мы с Чуфи дошли до деревушки неподалеку, купили хлеба и сыра. Чуфи всегда выбирала сыр сама.

— Ну как она знает, а? — улыбался хозяин. — Этот, и правда, самый лучший!

Вернулись, поели, и я забралась в лабораторию. Первым делом сделала вытяжку синелика. Удивительно, но венок, что мне подарили, практически не завял. Высадила семена — пусть растут для дальнейших исследований. Что с ним делать? Инъекцию? Отвар?

— Рене! Рене! Ре-не!

— Мелани! Хорошо, что пришла. Сейчас пойдем. заварим травы. Я проголодалась. А ты?

— Что я кричу? Проголодалась? Третьи сутки пошли! Мы зашли с девочками к лесникам, ты у них не появлялась!

— Ой, неудобно как…И правда, надо зайти.

С лесниками я дружу. Целителей любят все. А те, кто их не любит, тот рано или поздно попадает в такую ситуацию, что приходится обращаться за помощью. И любить целителей. Тем более, мы помогаем мы друг другу. Они мне — редкие травы. Я им — лечебные зелья. Сыворотку от яда гадюк. Средство от комаров. Кстати, никогда не понимала, что они ценят больше — первое или второе.

— Рене, ты меня слышишь? Рене, милая, да очнись ты?! Ты что тут изобрела такое? Ты же не ела все это время! Пойдем. Ана, жена старшего лесника передала обед. Она будет тебе носить еду, я договорилась. Ты иначе себя изведешь своими исследованиями!

Суп со щавелем. Котлеты с жареными баклажанами. М-м-м! Обожаю!

На следующий день, на свежую голову я проанализировала результаты собственных исследований. Итак, одна сотая часть выжимки, введенная внутривенно, вырубила меня на трое суток. Есть не хотелось. Спать не хотелось. Работалось прекрасно. Любовь к себе и окружающему миру была столь сильна и гармонична, что это уже…нехорошо.

Но самое главное — кожа! Моя бледность напугала Мелани, зато меня привела в полный восторг! Белая. Без покраснений. И практически без веснушек, настолько они побледнели.

Пока размышляла над тем, каким именно образом применить вытяжку и как добиться верной пропорции, дошла до лесничества. Надо поблагодарить Анну и заплатить. У них четверо — девочка постарше и трое мальчишек — совсем малыши. Так что деньги не помешают. Тем более я теперь просто богачка! Надо бы подсунуть побольше, только так, чтобы они не обиделись. В северной стороне народ гордый.

— Рене! Радость моя! — раздался голос старшего брата Аны, Ила — самого неугомонного. — Ты когда за меня замуж пойдешь?!

— Ни-ког-да! — со смехом ответила ему я. — Разочаровалась я в этом деле.

— Кто обидел мою девочку? Ты только скажи — мы ему все кости переломаем.

— Вот спасибо. Вы поломаете — а я сращивай. Знаешь, сколько мороки?

— Тьфу! — сказала Ана. — Если он такой глупец, что девушку нашу прощелкал, то что ему кости ломать? Его ж, дурня, только пожалеть надо.

— Вот-вот! Пожалеть. И огненной травы в штаны. Можно на муравейник голой жо…

Тут Ил получил полотенцем по рту.

— А вот рот тебе с мылом не вымыть ли? — грозно спросила Ана.

Я хохотала как сумасшедшая.

Уже вечером мы с Чуфи сидели на веранде, наблюдая, как незаметно подкрадывается темнота. Лисица нервничала, скулила, нюхала воздух. Мне вдруг стало не по себе. Лес вокруг напрягся. Все, кто летел, бежал или полз, чувствовали чье-то присутствие:

Я еще немного постояла, всматриваясь в темноту, погладила Чуфи и быстро ушла в дом.

Все валилось из рук. Огонь в камине не желал покоряться и подыгрывать в том, что я маг огня.

Спала я плохо. Металась в тягучем, беспросветном мареве между сном и явью. Только под утро, когда мне приснилось, что будто бы рядом со мной улегся милорд Швангау и обнял меня, как тогда — на кушетке в лаборатории — я успокоилась и сладко заснула.

Утро получилось позднее — и это я собиралась встать пораньше и отправиться за травами… Я позавтракала. Оставила Ане записку, что ушла по делам.

Сегодня — день, когда я должна была осмотреть принцессу Тигверд. Узнав, что я собираюсь в отпуск, сын императора выдал мне кулон — черный обсидиан на шнурке.

Миг — и я в столице империи.

— Миледи Агриппа! Мы рады вас видеть! — поприветствовал меня дворецкий, господин Адерли — крепкий пожилой господин с солдатской выправкой. Наверное, мой отец, если бы дожил, был бы таким же.

Под ноги с радостным лаем выскочил длинноухий пес. Я уже знала, что его зовут странно — Флоризель. Погладила. Полюбовалась на карие глаза — красавец!

— Как принцесса Тигверд? — спросила я, пока меня провожали мыть руки.

— Миледи Вероника чувствует себя неплохо, на мой взгляд. Только она на милорда гневается, — сдал хозяев верный слуга.

— Что так?

— Он требует, чтобы она всякими глупостями — газетой там, журналами, законопроектами по охране детства и материнства — прекратила заниматься. А она — против.

— Принцесса Тигверд занимается газетой?

— «Имперская правда» — это ее газета. А еще есть несколько журналов. Это которые с картинками.

— Здорово.

Тут к нам присоединилась сама принцесса.

— Вероника! — несся ей вслед недовольный голос принца Тигверда. — Мы не договорили!

— На этом все, — жизнерадостно улыбнулась она. — И вообще, ко мне пришли.

— Вероника, это может быть опасно!

Принц Тигверд стремительно вошел в гостиную — наверное, так решительно врываются враги на крепостную стену — с целью довести противника до паники.

Я вся сжалась.

Принцесса же развернулась на каблуках к разгневанному мужу и прошипела ему не хуже, чем мумамба шипохвостая:

— Вот и обеспечь мне безопасность. А запереть я себя не дам!

Старший сын императора запустил руки в волосы — и я испугалась, что он сейчас их дернет. И пострадает. Тут он заметил меня:

— Прошу прощения, — мужчина вежливо поклонился. Лицо у него при этом стало совершенно бесстрастным. — Нам будет приятно, если вы у нас отобедаете.

— Мне неловко вас затруднять, — пролепетала я.

— Никаких затруднений. Мы будем очень рады. Правда, дорогая?

— Конечно, — нежно улыбнулась ему жена, словно только что и не сердилась вовсе.

— Давайте сначала вас осмотрим, — проговорила я. — А потом уже — все остальное.

— Можно я буду присутствовать? — спросил принц Тигверд.

Я взглядом спросила у беременной.

— Присоединяйся, дорогой, — разрешила она.

Мы поднялись на второй этаж, в спальню.

Принцесса Тигверд легла на кровать.

Я провела руками ото лба беременной до самых пяток. Улыбнулась — все было в порядке. Дотронулась до рук и ног — отеков нет.

— Все хорошо, — сообщила я будущим родителям.

Они выдохнули с облегчением.

— Что-нибудь новое появилось за эти дни? — спросила.

— Вроде ничего, — сказала женщина.

— То есть как это ничего?! Ты же стала есть горчицу, нюхать горчицу. Тосковать по горчице!

— Точно, — рассмеялась Вероника Тигверд. — В первый раз Ричард, вскочил на коня и понесся ночью в ближайший трактир.

— Я просто не вспомнил ни одного ресторана, где можно было бы заказать эту приправу к дешевому пиву, — улыбнулся мужчина.

— А я — плакала! — женщина вытирала слезы от смеха.

— Сначала — потому что горчицы нет в доме. Потом — потому, что я ее принес. А потом — потому, что она — острая. Ела, нюхала и плакала.

— А потом мне было хорошо.

— Вот и славно, — поднялась я.

Мы вышли из комнаты — принц приобнял жену, помогая спуститься с лестницы.

— Мне почему-то кажется, что я запутаюсь в юбках — и упаду с лестницы, — едва слышно пробормотала она.

Когда мы спустились вниз, принцесса отправилась распоряжаться на счет обеда — экономки у них почему-то не было. Я отозвала в сторону принца Тигверда и тихо проговорила:

— Если ваша супруга боится упасть с лестницы, если она повторяет себе это снова и снова, то такая ситуация может быть спроецирована или ее словами. Или ее страхами. Лучше перенести спальню на время беременности на первый этаж. Только без паники. Чтобы не напугать. Словно бы это само собой произошло.

Сын императора очень серьезно выслушал меня. И кивнул.

Вернулась я поздним вечером с мыслью, что эта семья мне нравится, а следующим днем встала еще до зари — идти в лес, за травами.

Пробродила до глубокого вечера. Собрала очень много. Чтобы обработать всю эту добычу в лаборатории, уйдут не одни сутки.

Вернувшись, поужинала тем, что оставила добрая женщина — и сразу заснула.

Следующим днем Ана вытащила меня из подвала. Мелани наябедничала, не иначе!

— Давай, пока горяченькое! — приказала она.

Я вымыла руки и уселась за стол.

— Ты волшебно готовишь! — нахваливала я. — Тебе бы в столицу, ресторацией командовать.

— Ой, да что ты такое говоришь, Рене, — смутилась женщина. — Где мы — и где столица!

— Далеко, конечно, — не стала спорить я, — но готовишь ты вкуснее, чем в лучшей ресторации Роттервика.

— А что это ты там делала?

— Я там ни разу не была, — честно призналась я. — Но пока мы эпидемию останавливали, нас оттуда кормили.

Вот это было не совсем так, но рассказывать жене лесничего о проживании в одном доме с мужчиной, который мне не муж, а начальник — это уж слишком. Нравы на севере суровые.

Дни текли, похожие друг на друга. И я себя уже уговорила, что тогда, вечером на веранде — мне все это померещились. Но однажды…

Я пришла на болота за водяным перцем — исключительно полезная вещь при остановке женских кровотечений — обещала девчонкам-целительницам в столице. Они им в клинике для беременных активно пользуются.

И снова застыл лес. Вздохнули болота, обиженно зашелестели ветки, и зашипело, засвистело, зашептало все живое:

11

Быстро нарезав стебли и побросав их в корзинку, стремительным шагом, стараясь не сбиваться на бег, отправилась домой. Чем ближе подходила к дому, тем больше успокаивалась. А посидев возле камина, составила план — как отучить разных незваных незнакомцев меня пугать. На моей земле, за которую я, между прочим, выплачиваю неслабый кредит.

Поднялась очень рано, спустилась к ручью. Умылась у проточной воды — с утра, мягко говоря, ледяной. Это прибавило во мне недовольства по отношению к тем особям, что проникли на мою территорию.

Оделась. Взяла корзинку. И, не торопясь, направилась к речке Гадючке.

Спокойно прошла оврагом и остановилась на высокой стороне, ожидая, что произойдет.

Негромкая, но очень эмоциональная брань в исполнении двух мужских голосов, показалась мне музыкой. Попались, голубчики!

Я быстро спустилась вниз.

Полюбовалась на греющее душу зрелище. Стоят двое мужчин. В черных комбинезонах. Спиной ко мне. Земли под ногами у них не видно — мои гадюки болотные, которым я передала просьбу о помощи, приползли.

— Миледи Агриппа, — раздался спокойный голос. Знакомый, кстати. — Медленно уходите. Здесь опасно.

— Барон Гилмор? — удивилась я. — Вы что — меня преследуете?

— Нет. Я вас охраняю.

— Позвольте спросить — от кого?

— Его величеству виднее. У меня приказ.

Я вздохнула, подошла к змеям поближе. Мысленно обратилась к их королеве с благодарностью. Змеи уползли. Медленно, будто бы и нехотя. Еще бы. Только вошли во вкус, и прервали все веселье!

— Добро пожаловать на мои земли, — недобро сказала я.

— Вы — сумасшедшая? — резко обернулся ко мне второй, судя по гневно-надменному выражению на молодом лице — тоже высокопоставленный. — Мы вас охраняем — по десять часов, в три смены. То по лесу бродим, то к лесникам, то в деревню. То на болото! Вот скажите, какой нормальной девушке в голову придет на болото идти! Тем более — в отпуске! Да мы тут всех комаров уже откормили, а вы… С лисицей беседуете! На нас змей натравливаете!

Гнев вспыхнул в груди. Наши с Чуфи разговоры на закате, это…слишком личное! Зря я попросила гадюк уйти…

— Вас сюда никто не звал! — зарычала я. — К тому же — не надо было меня пугать!

— Вы что — нас заметили? — а теперь в голосе у молодого мужчины была такое изумление, что мне стало смешно.

— Велика хитрость, — сказала я.

— Когда? — быстро спросил меня барон Гилмор.

— Во вторую ночь. Чуфи беспокоилась. Так кому же я обязана подобной заботой? — поинтересовалась я у барона Гилмора.

— Все вопросы к его величеству, — вновь повторил мужчина.

— Мы — вообще не охранники! — его молодой напарник был сильно раздражен. — Мы — розыскники. А занимаемся…непонятно чем!

С учетом того, что молодой человек оказался виконтом Крайомом — выпускником военной академии двухлетней давности — однокашником принца Брэндона, между прочим — то справедливость его негодования по поводу гуляния по лесу вслед за сумасшедшей целительницей нашла отклик даже в моем сердце.

— Так отправьтесь к его величеству и выскажите свои претензии, — с надеждой посмотрела я на молодого человека. — И вас отправят заниматься розыском, и я останусь в своем лесу одна.

Тут я первый раз услышала, как смеется барон Гилмор. Искренне. Весело. Запрокинув голову в небо. Как…вполне обычный, нормальный человек.

Виконт Крайом посмотрел на него обиженно. Я — довольно. Смех же продлевает жизнь. Снимает стресс и усталость.

— Простите, — попытался взять себя в руки генерал, барон — и вообще высокопоставленное военное начальство. Но не выдержал — и снова захохотал. — Я представил себе лицо его величества. Или — вашего, Крайом, батюшки. Вы — оспариваете приказ…

И снова хохот.

Мы переглянулись с виконтом.

— Так, — приняла решение я. — Раз от вас никуда не денешься, то надо подумать, где вас разместить. И покормить, наверное, надо.

Спустя некоторое время все устроилось. Виконт был отослан в деревню к Ане, договариваться о том, что у меня будет столоваться много народу.

— Только придумайте, что вы тут делаете, — попросила я его. — Чтобы и меня не компрометировать, и панику не наводить.

Молодой человек окинул меня недовольным взглядом — и удалился.

А я приступила к допросу барона Гилмора:

— Так что вы здесь делаете?

— Как я уже сказал, миледи, вас охраняем, — спокойно отвечал мне барон, милорд, герой войны, личный друг принца Тигверда. И генерал имперских вооруженных сил, между прочим.

Мы сидели на веранде. Я пила кисель из бервалета — как раз вчера Ана сварила его для меня из старых запасов. Мое гостеприимство дошло до того, что я решила поделиться с непрошеным-незванным военным, но он, кинув брезгливый взгляд на кувшин с сине-черным напитком, отказался. Так ему и надо. Я заварила барону чай и сделала бутерброд.

— Мне почему-то казалось, — сказала я, — что у генералов и заместителей командующего немного другая задача, чем по лесу за целительницей бегать… Не знаю… Оборона империи, например.

— Его величество посчитал, что мне это нужно.

— Как это?

— Его величество мудр. Он умеет как награждать, так и наказывать. Поэтому я — здесь.

— С ума сойти…

— Император решил, что мне нужно слиться с природой. Чтобы в голове у меня не осталось дурных мыслей, — философски заметил барон Гилмор.

— А что… — начала я — и прикусила язык.

— С моим сыном? — тяжело вздохнул он. — Не беспокойтесь. Я уже пережил.

— Сочувствую.

— Моя вина.

— Надо было с вами сразу связаться, как только я заметила, что он стал вести себя невозможно, а потом и вовсе перестал на занятия приходить, — вздохнула я.

— Надо было мне самому в университет наведываться. Хоть иногда.

— Я подумала — раз он аристократ, то такое поведение — норма. Вот придет сессия — перевоспитаются.

— Теперь он в армии. Солдатом. Но без поражения в правах. Слава стихиям!

— А его…друзья?

— Так же. В разных частях страны.

— Погодите, а как же… В армию же берут с семнадцати. А им — кому пятнадцать, кому — четырнадцать!

— Император распорядился, что мальчишки пока побудут в составе обслуживающего персонала.

— Ваш сын… хотя бы раскаивается?

— Он немного странно себя ведет. Так, будто ничего не было.

— Это нормально. Скорее всего просто последствия сильного стресса. Я поговорю с учителем Ирвином. Мальчиков необходимо осмотреть. На всякий случай. Кто бы что не натворил, здоровье — прежде всего.

Барон Гилмор тяжело вздохнул:

— Сын говорит, что это все стоило провернуть хотя бы потому, что мы опять стали разговаривать.

— Даже так…

— Понимаете, с тех пор, как погибла супруга… Два года назад, во время вспышки морового поветрия в Норверде…

— Соболезную. Это ужасно.

— Вы тоже были там?

— Мы ликвидировали последствия, — ответила я привычно. Но увидев, как у него дернулось лицо, поправилась. — Мы спасали людей.

— Моя жена… она была в центре Норверда. Как раз там, где рвануло, — бесцветным голосом сказал барон Гилмор. — Она отправилась к своей матери, чтобы развеяться — и заодно сообщить замечательные новости. О том, что мы ждем второго ребенка…

Я положила руку ему на плечо.

— Вы же не просто выражаете сочувствие, — вдруг сказал он. — Вы же меня лечите.

— Я целитель. Это на рефлексах.

12

Мы спокойно прожили бок о бок неделю. За это время я еще раз была в столице и осматривала принцессу Тигверд. Ход ее беременности меня радовал.

В моем лесу тоже было спокойно. У людей барона Гилмора обнаружилась уникальная способность — они не попадались мне на глаза и не мешали работать.

Мы встречались за обедом или ужином, если у меня возникала вдруг фантазия пригласить их поесть на веранду. А так они обосновались на конюшне. Снежинку снова забрала Мелани.

Как-то раз за таким вот обедом между мной и виконтом Крайомом вышел любопытный спор. Он был самым молодым. И — как я понимаю — ему было скучно.

— Объект никогда не знает, где находится охрана, — вещал он.

— Отчего же? Если ты знаешь, что рядом — люди, то можно вычислить, где они находятся, — не согласилась я.

— Только если использовать специальную магию.

— Можно обойтись и без нее.

— Привлечь гадюк? Или вашу лисицу?

— Ну во-первых, это сработало, как мы помним. А во-вторых, можно обойтись и без них.

— Не получится.

— В лесу, у меня, например — получится.

— Пари, — провозгласил виконт.

— Крайом, — поморщился барон Гилмор, — прекратите.

— Почему нет?

— И на что будем спорить? — спросила я.

— На желание.

— С ограничениями, — осторожно сказала я.

— Какими же?

— Желание не должно задевать честь или достоинство проигравшего.

— Идет!

Мы чинно пожали друг другу руки.

— Дети, — проворчал барон Гилмор.

На следующее утро мы с виконтом отправились в лес с бароном Гилмором в качестве секунданта.

Через час, дойдя до полянки, где я планировала собирать свои корешки, я поставила корзинку на землю. И отправилась туда, где был виконт Крайом.

— Вы здесь! — гордо объявила.

Он выскочил передо мной, становясь видимым.

— Но… как?! — несказанно расстроился представитель моей высокопоставленной охраны.

— Барон! Теперь — вы.

Постояла. Прислушалась. В случае с виконтом было легче. Он очень неудачно спрятался в месте, где рос пышный куст бархатистого орешника. Орехи этого растения не съедобны, но в целительстве используются. Надо мелко растолочь и настоять. Очень хорошо от головной боли. Высокого давления. Тыльная сторона коричневатых листьев — бархатная на ощупь и ярко-алая. За эту особенность скрытого от глаз алого бархата местные лесники зовут этот куст бастардом. Орешник просто незаметно развернул свои листья — куст вспыхнул, и я поняла, где прячется виконт!

А сейчас? Так. Ага…Кучки земли под ногами. Это слепун — маленький зверек-землеройка. Кучки земли побежали вправо, и обрисовали круг. Маг-воздушник даже не счел нужным спрятаться за дерево! Смело. Но не вышло.

— Барон, вы здесь!

— Мои комплименты, миледи Агриппа! — и барон показался.

— Как?! — не мог успокоиться его напарник.

— Я думаю, это особая, неизвестная магия, — пробормотал барон Гилмор, не сводя с меня внимательного, настороженного взгляда.

— Мы же договорились магией не пользоваться, — обиделся виконт.

— Это — не магия. Это — лес, — обиделась я.

— Думаю, миледи Агриппа, для вас это настолько естественно, что вы просто не считаете это магией. И хотя я не понимаю, как вы это сделали…Во-первых, вы, безусловно, выиграли это маленькое пари, — барон склонился и поцеловал мне руку, — а во-вторых, я бы советовал вам рассказать об этом милорду Швангау. Как безопасник, я бы на этом даже настаивал.

Когда мы вернулись домой — уже стемнело. Я отправилась греть ужин и накрывать на стол.

— Ладно. Я проспорил — признаю, — сказал решительно виконт. — Какое ваше желание я должен буду исполнить?

— Завтра я буду собирать варенику целый день — она уже поспела. Неделя чтоб собрать и сварить варенье — не больше. Раньше — ягода еще кислая, позже — ее только есть. Варенье уже не получится — разварится и хранится долго не будет. Я наняла детей из лесничества себе в помощь. А вы, ваше сиятельство, присоединитесь к нам.

— Хорошо, что вы не спорили от имени всей команды, — с довольным видом сказал барон. — Варенье я люблю исключительно в баночках.

Вдруг мужчины замерли и подобрались.

— Как у вас тут…весело, — вдруг раздался знакомый голос.

— Милорд Швангау, — сразу поднялась я и подумала: «Конец веселью, начальство пожаловало».

— Добрый… вечер, — с сомнением в голосе проговорил ректор университета. Вряд ли он сомневался, что сейчас — вечер. Солнце уже село. Значит, он сомневался, что добрый.

— И вам того же, — вежливо ответила я.

Военные между тем тоже поднялись — не торопясь. И раскланялись с моим начальством. Я смотрела на это все и думала…

Аристократы. Ведь по отдельности — вполне нормальные люди. Со своими достоинствами и недостатками. Но как только их больше двух — начинается…

— Мне необходимо поговорить с миледи Агриппой, — сообщил милорд Швангау, обращаясь в пустоту.

— Слушаю вас, — ответила я высокому начальству.

— Без посторонних.

Виконт Крайом уже открыл рот, чтобы сказать что-то резкое, но его остановил взгляд барона Гилмора — приказа, даже безмолвного, молодой человек не ослушался. Военные растворились в темноте.

— Пойдемте в дом, — пригласила я его.

Мы вошли, и милорд Швангау старательно прикрыл за собой дверь.

— У меня письмо. От его величества Фредерика. Для вас.

Мы с ним так и остались стоять, хотя в гостиной были и кресло, и диван. Потом я вспомнила, что он у меня вроде как в гостях… И я — у себя дома…Мысленно махнула рукой и села. Милорд Швангау расценил это как приглашение и тоже присоединился.

— А с чего императору Фредерику писать мне? — удивилась я, когда, наконец, смогла говорить.

— Видимо за тем, чтобы пригласить вас во дворец на празднование по случаю ликвидации эпидемии, — ответили мне.

— А я-то там что забыла?

— Действительно, что во дворце может забыть человек, который эту самую эпидемию и победил, — милорд Швангау высоко поднял брови, поднял плечи и развел руками.

— Один человек эпидемию победить не может, — сообщила я ему. — Трудились все: и студенты, и преподаватели, и военные, и целители, и вы с принцем Брэндоном. И…

— И вы — миледи Рене Элия Агриппа, — продолжил ректор.

— Вы думаете, мне стоит пойти во дворец?

— Думаю, у вас нет выбора. Приглашение от императора Тигверда — тот же приказ. Только на неприлично дорогой бумаге с золотым обрезом и вензелем. Вот и вся разница.

— И… когда все это состоится?

— Через десять дней.

— Я буду. Приеду утром накануне…

— Пока в ваших комнатах идет ремонт, вы можете побыть у меня.

— Я вас стесню.

— Нисколько. В те дни, когда я приходил домой, а меня кто-то ждал, — он грустно улыбнулся. — Рене, это были чудесные дни.

— Спасибо вам.

— Погодите, — вдруг вспомнил он. — Как это — вы приедете с утра? А платье?

— У меня их много — вы же покупали.

— Понятно. Завтра идем за платьем.

— Завтра я не могу.

— Почему?

— Мы собираем варенику. Потом ее надо перебрать. И хотя бы раз прокипятить с сахаром.

— Пусть это сделают без вас! Или… купите вы ее. Сколько вам надо? Или — лучше сразу купите варенье.

— Милорд… Сбор вареники это… То, что делает меня счастливой. У меня есть заветные поляны. Там все усыпано бордовыми ягодами. А запах! Яркая, сочная зелень листьев. Мы туда идем с деревенскими детьми. Они — шумные, звонкие. Потом мы находим место — и — едим. Едим, едим, едим ягоды. И лица у нас в варенике, и руки. И мы все.

Он слушал меня с каким-то странным видом — словно я рассказывала ему чудесную сказку — а он боялся пропустить хоть слово. Кинула на него удивленный взгляд и продолжила:

— Только потом начинаем заполнять ведра. Из двух я варю варенье. Специальным образом — чтобы ягодка была твердая как цукатная конфетка. А из двух других — мармелад. Ягоды перетираются через мелкое-мелкое сито, чтобы ни одна косточка, даже маленькая, не попала!

— Хорошо, — после длительной паузы сказал ректор. — Если это делает вас счастливой — собирайте варенику. Вы позволите мне поучаствовать в этой забаве?

Я уставилась на него, не зная, что сказать.

— Что? Я не похож на человека, который может быть счастливым?

— Просто я не думала, что вам может доставить удовольствие сбор ягод в лесу, — внезапно сказала я правду.

— Вы меня совсем не знаете, — усмехнулся он. — Хотя, признаюсь, ягоды в лесу мне в своей жизни собирать не приходилось.

— Хотите чаю? — вспомнила я о хороших манерах.

— Хочу, — кивнул он.

— У меня есть баночка прошлогоднего варенья, — улыбнулась я. — Хотите?

Глаза у него сверкнули:

— Хочу.

Я поставила чайник. Забралась в кладовку. Среди пустых банок нашла последнюю. Маленькую.

— Вот, — сообщила. — Осталась.

Заварила чай, подала чашку милорду Швангау. В мисочку положила варенье.

— Угощайтесь.

— А вы?

— И я, — рассмеялась. Налила варенья через край в чашку и добавила кипятка. — А чай я не люблю.

— А можно и мне так же?

— Конечно.

Я принесла чистую чашку — и повторила свой маневр.

Милорд Швангау сделал большой глоток и блаженно прищурился:

— Вкусно.

Я ему улыбнулась — и пошла растапливать камин.

— Позвольте — я, — оказался он за моей спиной.

— Простите — нет.

— Почему?

— Это — как сбор вареники.

— Удовольствие?

— Именно!

…

Утром милорд Швангау прибыл в семь часов — как ему и было предложено. Темно-коричневая куртка со стоячим воротом, брюки заправлены в высокие сапоги. Ни дать ни взять — бывалый путешественник! Ну или…Сборщик вареники.

Втроем — он, я и несчастный виконт Крайом — отправились в лес. По пути к нам присоединились деревенские дети — четыре девочки, которых я из года в год брала с собой.

Сначала все молчали. Как-то было неловко, да и дети наверное побаивались чужих. Я не выдержала, и предложила девчонкам наперегонки до поляны. И все! Плотину прорвало.

А надолго ли я? А как в столице? А правда ли, что я принца спасла? А он на мне женится? — последний вопрос, лукаво поглядывая на сопровождающих нас мужчин.

Когда мы пришли на заветное место, то обнаружили, что — как я и обещала — ягод было море.

Нам с девчонками стало не до разговоров — мы ели! Я опустилась рядом с кустом, выбрала самую красивую ягодку, положила на язык. И зажмурилась.

Вареника чем-то похожа на лимарру, но намного мельче и растет на низких кустиках. Чтобы собрать ее нужно присесть и наклониться, а не тянуться вверх как за лимаррой. Вареника не колется. Листья вареники заваривают с чаем, а бабушка обкладывала ими тарелку и выкладывала на нее горячую картошку с мясом. До сих пор помню этот запах! Как только ягода созреет на варенье — тогда же собирают и листья.

Вторая ягодка, третья… Волшебный вкус детства, дивный аромат жизни без потерь! Мы с мамой любили ходить по варенику. Я даже помню, что на нашем ведре было изображено ярко-синее солнышко.

Почему мы всегда собирали ягоду с этим ведром и никогда — с корзиной? Кто его знает. Я тогда не спросила — а теперь и ответить-то некому. Но я делаю так же. У меня ведро. Синее. Правда, без солнышка. Но все равно. Это…память о тех волшебных днях. О маме.

Руки все в сладком, липком соке!

— Тяф-тяф-тффффффырррррррр…

— Чуфи! О, Чуфи, как же ты вовремя!

Я подставила ладони, и через несколько секунд вытирала о подол платья совершенно чистые руки! Аккуратно, чтобы вновь не испачкаться, собрала на лист несколько ягод для лисы.

Варенику любят все. И звери, и птицы. Мы с мамой, пока несли ведро с синим солнышком домой, по всему лесу оставляли ягоды. Для лисиц, для волков, птиц, слепунов, рогачей. Я задумалась. А ведь это мама учила меня. Кормить зверей. Слушать лес. Только это было очень. Очень давно. Я почти ничего не помню.

Оглянулась. Все трудились. Даже виконт Крайом увлекся. Что же до милорда Швангау — он всегда все делал тщательно. Аккуратно брал ягодку за ягодкой и складывал в устланную листьями корзину. Он поднял глаза. Поймал мой взгляд и…улыбнулся.

— Миледи Агриппа, — окликнул меня виконт. — А можно я еще несколько корзинок принесу? Сослуживцам отдам, и маме с сестрами. Думаю, им понравится.

— Конечно. Только как вы будете через лес бежать?

Виконт посмотрел на меня насмешливо. Хлопок — и его нет.

Через полчаса он появился. Корзинок было шесть.

— Еще ребята попросили, — смущенно кивнул он. — У кого дети есть.

Мы не стали спорить, а быстренько добрали и эти корзинки. Вообще — если ягоды много, а настроение хорошее — что ее собирать? Одно удовольствие.

Вопрос с транспортировкой решился просто — мужчины ягоды перенесли порталами. И девочкам в деревню, и мне — к домику.

Мы налегке пошли домой очень счастливые! Не каждый раз тяжелые корзинки и ведра сами идут по домам! Я вручила каждой из девочек по серебряной монетке. И сразу договорилась, что лимарру и бервалет мы собираем вместе.

Виконт Крайом признался, что собирать варенику — это волшебно. И что он мне очень благодарен. Взял корзину — и унесся порталом. К маме и сестре.

Мы раздали оставшиеся пять корзинок розыскникам и они отправились к своим семьям. Барон Гилмор отпустил их, обещав присмотреть за мной.

— И я останусь, — сообщил милорд Швангау.

Мы пообедали — и я уселась разбирать ягоды. К моему удивлению, милорд Швангау и барон Гилмор стали мне помогать. Приносили воду, поднимали тазы, взвешивали сахар. В общем, тяжелую работу делать не пришлось — и я была им очень признательна.

— С меня — варенье! — торжественно объявила я вечером.

— Договорились, — улыбнулся ректор.

Рыжий хвост Чуфи все это время крутился под ногами, мелькая то тут, то там. Удивительно, но милорду Швангау она даже дала себя погладить! Потом перевернула чашку с сахаром, чуть было не укусила барона Гилмора, и была такова.

— Куда она? — спросил милорд.

— Охотиться, — пожала я плечами.

Барон Гилмор, попрощавшись, отправился отдыхать.

— Завтра утром я прибуду за вами, — сообщил мне милорд Швангау.

— Во сколько? — у меня уже слипались глаза.

— Не рано, — я услышала улыбку в голосе. — Отдыхайте спокойно.

Он взял мою руку. Склонился. И поцеловал.

— Вы правы. Сбор ягод — это, действительно, радость, — тихо сказал он. — Наверное, так пахнет счастье.

13

Утро началось просто ужасно. Милорд Швангау узнал, у кого надо заказать платье для представления ко двору и явился специально, чтобы объявить мне об этом. Мне вдруг как-то сразу стало не по себе. Все очарование прошлого дня, с теплым, сладким и слегка терпким запахом вареники исчезло. Может быть поэтому меня как шипохвостая мумамба укусила! Я сообщила, что ни за что не пойду в магазин, где одевается принцесса Тигверд. Тогда милорд Швангау пригласил меня на обед в ресторан «Зеленая цапля» после того, как я осмотрю принцессу.

Я согласилась. Вот только… Идти туда очень не хотелось. Хотелось снова к чкори. Может, удалось бы подружиться с кем-нибудь из женщин, перенять опыт, поделиться тем, что у меня получилось.

Рука скользнула в карман и сжала пузырек. Мой первый образец! Духи на основе вытяжки синелика. Чтобы улучшить формулу, я добавила ароматическое масло красного бархатного ореха. Получилось как раз то, что нужно. Но запах…Нежный, прохладный аромат синелика был испорчен. Пришлось идти в самую глушь леса, ловить болотную коровку. Этот вид слизняка очень трудно найти. Он водится вблизи болот, где мало света. Смазка, выделяемая им способна нейтрализовать любые запахи. Поймала эту гадость, подоила, добавила в масло ореха.

Утром я нанесла духи на кожу. И теперь, повздорив с милордом, украдкой посматривала на себя в зеркало. Есть! Не красная!

У четы Тигвердов все прошло благополучно. Супруги больше не ругались, а спальню принцессе организовали на первом этаже. Как всегда, принц Ричард Тигверд, то бледнея от страха, то сияя от счастья, присутствовал на осмотре. Я все посматривала на принцессу. Мне надо было с ней переговорить, но не хотелось при ее муже. Принцесса вела себя приблизительно так же. Посматривала то на меня, то на мужчину, как будто ей нужно было мне что-то сказать.

— Ричард, — не выдержала, наконец, беременная. — Пожалуйста, мне бы хотелось переговорить с Рене.

— Что?! Тебе плохо, и ты скрываешь?! Ника! Как можно! Я должен знать! Вызвать Ирвина?!

— Рене, мы сейчас. Извините нас. Пожалуйста, одну минуту!

Вероника Тигверд решительно взяла мужа под руку и вывела из спальни. Через несколько мгновений я услышала смех принца Тигверда, а в дверях появилась сияющая принцесса.

Оказывается, милорд Швангау попросил принцессу дать мне урок танцев. Он, видите ли, страшно обеспокоен тем, что я совершенно не умею танцевать, а скоро бал у его величества! Какой же он гад! Нет, не его величество. Милорд! Милорд Швангау — гад! Я просто вспыхнула от злости! Вспыхнула… Зеркало! Мне нужно зеркало!

И я бросилась к огромному зеркалу над камином. На меня смотрело милое личико, как обычно, слегка тронутое легким румянцем. Россыпь веснушек. Тоже, как всегда.

ИИИИИИИИИИИИИИИИИиииииии! Да! Да-да-да-да-да!

— Отлично! Рада, что вас это вдохновляет. Я тоже, очень люблю танцевать! — по-своему интерпретировала мою реакцию Вероника Тигверд.

Я смутилась.

— Скажите, а бывает, что вы краснеете?

— Еще бы! Иногда как вспыхнешь. До корней волос. И в самый неподходящий момент! А почему вы спрашиваете, Рене?

Я поделилась с принцессой своим открытием, которое ее очень заинтересовало. Договорились, что я предоставлю образцы, а ее сотрудницы по газете — Луиза и Джулианна их протестируют. Решено было саму принцессу к экспериментальным пробам пока не подключать ввиду ее особого положения.

— Итак, пойдемте! — улыбнулась Вероника.

Мы прошли в гостиную, где за роялем сидел очень красивый молодой человек. Стихии! Бедные юные прелестницы…Сколько же сердец разобьется, наверное. Серьезные, немного грустные глаза под густыми ресницами. Бледная кожа. Вот кому не нужна вытяжка синелика! Родинка над губой…

— Знакомьтесь, Рене! Это мой сын, Рэм Ре.

Раньше мне казалось, что я совершенно равнодушна к музыке. И танцевать — совершенно не умею.

Оказывается, нет. Молодой человек играл, а принцесса…Стихии, как она двигалась! Женщина плыла по начищенному до блеска паркету, вокруг меня, вокруг рояля. Золото волос вспыхивало в зеркалах то тут, то там, а руки… Ее руки летели, дышали, манили, звали за собой. Я никогда так не смогу — подумала, и вдруг поплыла за ней. И водила руками, и кружилась, вокруг принцессы, вокруг рояля, и мои рыжие волосы вспыхивали в зеркалах…

Но лицо при этом не покраснело. Я специально подсматривала. Есть!

Под строгим, пристальным взглядом беременной принцессы мы с Ремом прошли несколько кругов вальса без музыки, под счет. Вероника Тигверд очень довольная тем, что получилось, наконец, меня отпустила.

В глубине души я была очень благодарна и принцессе и милорду Швангау. Теперь я чувствовала себя намного уверенней. И все же было обидно. Очень.

— Рене? Вы чем-то расстроены?

Ну вот. Явился. Стоит мне «чем-то расстроиться» он тут как тут! Не говоря уже о том, что в большинстве случаев сам же и является главным виновником всех бед!

— Только тем, что «совершенно не умею танцевать», милорд.

Неожиданно ректор улыбнулся:

— Так принцесса Тигверд выполнила мою просьбу? Прекрасно! Сейчас поедем в «Зеленую цаплю» и проверим. Я попрошу нам сыграть!

— А вам не кажется, что вы обидели меня подобным замечанием? Тем более при принцессе…

— Стихии… Рене, я, правда, не подумал об этом! Мне казалось, это такой пустяк…

— Я вам что — игрушка? Закажу платье, научу танцевать… Я — не…

— Умоляю, не продолжайте! Я не хотел вас обидеть, уверяю вас! Что я могу …

— Сделать, чтобы загладить свою вину?

— Все, что вы скажете! Я, правда, готов на все. С моей стороны это было бестактно.

— Хорошо. Поужинайте со мной. У моих друзей.

— Что?!

— Ну я же тогда согласилась.

Милорд лишь развел руками, а я уже ловила экипаж.

— Рене! Что вы делаете? Я сейчас…

— Пожалуйста, доверьтесь мне. Ваш гербовый экипаж привлечет слишком много внимания. Просто… Поужинайте со мной так, как я хочу, и не о чем не спрашивайте, хорошо? Это…

— Еще один ваш способ радоваться?

— Да! В Тикквуд. В Чудо-парк! — крикнула я, запрыгивая в коляску.

— Куда? — удивился милорд, стараясь поспеть за мной.

— В Тикквуд. Этот район еще называют Нижний Роттервик. Но местные зовут его Тикквуд.

Милорд бросил на меня укоризненный взгляд. Нижний Роттервик — это бедные кварталы. Когда я только начинала, мы с целителем Ирвином часто приезжали сюда. У бедняков свои беды. Кто топором по ноге заденет, кто кипяток на себя выльет. Голод. Паразиты. Некоторые укусы даггов (тех, что с ярко-оранжевой шерсткой) — ядовиты.

С тех пор у меня там друзья. Но самый большой друг — старый Тонго. Я ухаживала за Нэнси, его женой, около двух лет. Физически ее здоровье опасений не вызывало, но женщина жила в своем мире. Боролась с несуществующими тенями, последнее время не узнавала даже меня. А потом — исчезла.

Река сама вынесла ее тело дня через три. Тонго похоронил жену и с тех пор немного повеселел. Ее болезнь измучила его. Все свое время он теперь отдавал двум внучкам. Мастерил карусели, качели, и держал в Чудо-парке маленький аттракцион. С отдыхающих брал деньги, а вечером, когда начальник Чудо-парка уходил, бесплатно катал босоногую чумазую детвору бедных кварталов.

Какое-то время мы ехали молча. Милорд был очень задумчив. А потом неожиданно спросил:

— Вы ненавидите аристократов?

— Нет, конечно. Но они и правда не умеют искренне радоваться! Я ж в этом не виновата.

— То есть вам их жаль?

— Не то чтобы…Просто странные они…

— Аристократы? Вы находите?

— Да. Так стараться показать свою значимость, гонор — вместо того, чтобы просто жить. Видеть имя вместо человека. Родовую принадлежность вместо достоинств души. Искать, какую строчку занимает та или иная фамилия в списке родов, и не находить для нее места в своем сердце.

— Вас это удивляет? Раздражает?

— Я просто не пойму — зачем. Жизнь — битва, окружающие — враги. Допустим. Но если надо спасти кого-то? Если на кону собственная безопасность или безопасность тех, кого ты любишь? А ты занят, тебе некогда об этом думать, потому что гораздо важнее — кому-то что-то доказать. Разве не глупо? Разве не несчастны эти люди? И разве их…не жаль?

Может быть, милорду и не понравился наш разговор, может быть, он его даже расстроил, но все исчезло, когда мы вышли на залитую солнцем поляну Чудо-парка! Детский смех, разноцветные шары и фейерверки бродячих магов-артистов, запахи, от которых кружилась голова!

Я крепко схватила милорда за руку и потащила за собой. Это же ужин, а значит, его нужно накормить.

— Вот! Самый вкусный — с жареной капустой и горчицей!

— Что?! Горчицей?! Рене, вы с ума сошли! Это вообще нельзя есть! Нет. Ягоды — я согласен. И ваше варенье — это очень вкусно, но…

Но в руках у милорда уже появился мясной рулет, завернутый в тонкую лепешку и щедро политый горчицей. Себе я взяла такой же, и мы пошли — есть на ходу, глазеть по сторонам, стараясь не испачкаться. Вскоре милорд уже искал жадным взглядом еще одну палатку с местным лакомством. На этот раз взяли с курицей, яйцом и зеленью.

— Между прочим, принцесса Тигверд очень любит горчицу!

— Верю, — милорд, не стесняясь, поддавшись всеобщему настроению, с удовольствием облизнулся, — вот только почему я могу есть горчицу так же, как принцесса Тигверд, а вы платье в том магазине, где она одевается, заказать себе не можете?

— Ладно, поймали. Я подумаю. Но мы еще не закончили. Милорд Швангау, прошу, вас ждет десерт!

Это был мой сюрприз. Мороженое, обсыпанное засахаренными цветами габровых деревьев. Мы купили две огромные порции и пошли к каруселям. Вечерело. Парк постепенно пустел.

— Тонго!

— Рене! Солнышко мое, Рене! Как же я давно не видел тебя, девочка!

— Тонго, я снимаю карусель на весь вечер! Только мы вдвоем. Вот, держи, — и я сунула старику деньги, стараясь, чтобы он не видел, сколько и не вздумал отказываться. — Познакомься, это милорд Швангау!

— О…Ми…Милорд… — Тонго низко поклонился, явно смущаясь.

Но милорд был поглощен лакомством, и, казалось, ничего не замечал вокруг!

— Какую лошадь выбираете, милорд?

— А? Что?

Когда милорд очнулся, мы уже стояли посреди деревянной карусели. Четыре коня были выкрашены в цвета Стихий — серебряный, синий, красный и золотой.

— Я — водный маг, — довольно сообщили мне.

— А мне что ж делать прикажете? — развела я руками.

— А вы — со мной! Идите сюда.

Он подал мне руку и усадил перед собой.

— Ну, держитесь, а? Старый Тонго дело знает…

— Ииииииииииии!!!

— Аааааааааааааааа!!!

Мы жмурились, вцепившись липкими от мороженого пальцами в нагретое солнцем дерево. Хохотали. А потом карусель поехала очень медленно. Тонго почему-то куда-то исчез, зато появилась Чуфи. Лисица прыгала с одной деревянной лошадки на другую, и ее красно-рыжая шерстка сливалась с тонкой полоской заката на горизонте, когда милорд Швангау, чуть крепче прижав меня к себе, прошептал в самое ухо:

— Спасибо, Рене. Это лучший ужин в моей жизни…

И меня отправили домой, доделывать варенье и мармелад.

А платье я себе все-таки купила. Очаровательное, нежно-персиковое. Из дорогого шелка. Купила сама — в следующий визит в столицу.

14

В день моего представления ко двору милорд Швангау забрал меня из домика к себе, и мы позавтракали. Чуфи шмыгнула в портал, чего не делала никогда! Лисица всегда оказывалась там, где я, но как именно она это делала, чкори знают! А тут…

— Можно, я угощу Чуфи яйцами? Она их очень любит, поэтому, наверное, и прыгнула в портал…

Я осторожно посматривала на милорда, стараясь угадать, не рассердится ли.

— А если я ей дам?

— Попробуйте. Только осторожно, у нее очень острые зубы! А яйца она очень любит! И она может случайно, если…

— Ай!

— Чуфи!

— Стихии!

— Милорд!

Пока я залечивала ректору пострадавший палец, он сообщил, что к одиннадцати прибудут люди, чтобы помочь мне собраться.

Пожимаю плечами — и иду досыпать, надеясь застать в своей комнате эту рыжую гадюку. Захожу в комнату и вижу…

ПЛАТЬЕ на манекене в человеческий рост.

— Это… что?

Внизу, под шлейфом стального цвета мелькнул красноватый хвост, подмигнув переливающимся изумрудам. Как же красиво рыжий с зеленым, мелькнула в моей голове мысль, но тут же исчезла, утонула в волне эмоций.

Кубарем лечу вниз, хватаю милорда Швангау за рукав и тяну в спальню. Он, мужчина не глупый, сразу понимает, в чем дело.

— Не пойму, я, миледи Агриппа… — тяжело вздохнул милорд Швангау, — причину вашего упрямства?

— Я заказала себе платье! Персиковое! Сама! И…

— Прекрасно. Я нисколько не сомневаюсь в вашем вкусе и в том, что оно вам наверняка очень идет, но оно не годится для представления ко двору, — безжалостно отрезал аристократ.

— Для безродной дочери простого солдата — самое то.

— Зачем вы повторяете глупые слова глупого мальчишки? — с укоризной спросил у меня ректор. — Таким батюшкой как у вас должно только гордиться. И никто не имеет права утверждать обратного.

— Но платье, которое вы заказали…

— Принцесса Тигверд уверила меня, что оно подойдет. Что серебряный атлас и изумруды хорошо оттенят ваши волосы и глаза, — достаточно равнодушно продолжал милорд. — Скоро придет парикмахер, который вам сделает парадную прическу и портниха, которая позаботится, чтобы платье на вас село, и кто-то там еще, чтоб все было так, как нужно и должно.

— Но я не…

— Рене, да поймите вы, наконец! Это императорский двор — и там свои правила. Одеться не так, как все… Это значит…

— Противопоставить себя всем остальным! А вы думаете, есть необходимость как-то вписываться в то общество? — насмешливо спросила я.

— А вам не кажется что ваше поведение сейчас — тот же гонор?

— Что вы имеете в виду?

— Когда вы придете в таком платье, вы доставите удовольствие тем, кто к вам относится с огромной симпатией.

Я нахмурилась.

— Это и принцесса Тигверд. И миледи Бартон. И целитель Ирвин…Я, в конце концов. Мне будет приятно. Очень. И потом…

— Что…потом? — тихо, уже понимая, что он прав, спросила я.

— Потом есть император. Вам не кажется что в том, как вы будете выглядеть, есть проявление уважения к правителю лично?

— Хорошо. Я на все согласна.

— Не расстраивайтесь так, — мягко сказал ректор. — Я просто хотел вас порадовать.

— Сколько стоит это платье?

— Банку клубничного варенья. И, пожалуй, мармелада, — попытался пошутить он.

— Если я отдам вам весь кошелек с деньгами, которыми меня премировал император, этого хватит, чтобы оплатить такое платье?

— Пожалуй, суммы хватит на пару таких платьев, — серьезно отвечает он мне.

— Я передам вам деньги.

— Рене, зачем вы так?

— А как? Как надо? — рассердилась я.

— К платью прилагается обруч с изумрудами, — спокойно и отстраненно заговорил ректор. — Это семейная ценность моего рода. Вы чрезвычайно меня обяжете, если наденете его ко двору. Потом я просто заберу его и положу в сейф.

— Милорд Швангау…

— Хорошего вам дня.

Он поклонился — и вышел. А я, чувствуя себя глупо, осталась ждать парикмахера, портниху, и кого-то там еще.

Ныла спина. Ужасно хотелось почесать там, где почесаться в данной ситуации было совершенно невозможно! Чуфи прятала от парикмахера всякие нужные ему предметы, а потом возвращала на место. Наблюдать за его лицом без улыбки было просто нельзя! Кроме меня плутовку никто не замечал. Лисы очень быстрые, юркие и ловкие зверьки. Спасибо, Чуфи! Только благодаря тебе я еще держусь и не плачу.

Вот, оказывается, почему аристократы такие неприятные люди. Столько собираться, причесываться, краситься… Это же невозможно! И столько времени отнимает — уму непостижимо.

А может, у меня просто было плохое настроение. Из-за представления ко двору я нервничала. Неприятный разговор с милордом вспоминался снова и снова, болью разрываясь в стянутой тысячами шпилек голове.

Я не понимала его. И не понимала себя.

Генри… Когда должна быть наша свадьба? Сегодня? Да, сегодня. Как же я… Забыла. Совсем забыла! Но…как? Я …Неужели я такая ветреная? Не умею любить? Я ведь должна страдать. Хотя нет. Почему? Ведь он предал. Предал меня! Предал, вот я его и возненавидела. В ту же секунду. Так бывает.

На самом деле все было не так. Дело было не в предательстве. Дело было ректоре нашего университета. И глупо врать самой себе, придумывая обходные пути! Я влюбилась в милорда Швангау. Признай это уже, Рене…

Ну вот. Призналась. И что? Легче стало? Нет. Я — его подчиненная. Мне двадцать восемь, я дочь солдата и брошенная невеста. Целитель. Дружу с болотными гадюками и рыжей лисой.

Даже если в его синих глазах что-то там сверкает, даже если я читаю в его взгляде нежность и — будем уж откровенны — желание, это еще ни о чем не говорит.

Стать его любовницей? На большее я никогда не смогу рассчитывать.

Двадцать восемь лет. Брошенная невеста. Старая дева…

— Миледи, все готово!

Поднимаю глаза к зеркалу — и смотрю на себя.

Вот это да…Я словно облита расплавленным серебром. Изумруды. Рыжие волосы. Дорого. Элегантно. Красиво.

Надо будет поблагодарить принцессу Тигверд! Вспомнила наш с милордом разговор, и…

Стало стыдно. Обрадовало только одно — столько эмоций внутри, а моя кожа — безупречна! Нет, я все-таки хороший целитель.

Поднимаюсь, распрямляю плечи. Улыбаюсь. Ладно. Один раз — можно. Почувствовать себя красавицей. Сногсшибательной аристократкой. Холодной и надменной. Я подняла подбородок, прищурилась. И не выдержала — расхохоталась! Ну вылитая Чуфи, когда она на меня за что-то обижается!

— Миледи, — услышала я голос парикмахера, — что-то не так?

Повернулась. О! Еще одна Чуфи! Подбородок поднял, глаза сощурил…

— Что вы! Все прекрасно, не обращайте внимания, это я от счастья и восторга. И знаете…Хочу сказать вам всем! Спасибо. Спасибо большое! Сама бы я ни за что так не справилась!

И я обняла всех, кто мне помогал. Парикмахер так тот и вовсе прослезился. Я почувствовала, как было приятно этим людям. Как, наверное, редко они слышат теплые слова в свой адрес. Может быть, настоящие сногсшибательные аристократки не ведут себя так, как я сейчас, но мне все равно!

И вообще…Будь что будет!

Я спускаюсь вниз, в гостиную. Девушки, помогавшие мне собраться, кланяются милорду Швангау и уходят. Мы остаемся вдвоем.

— Вы прекрасны, — хрипло говорит мужчина.

Я протягиваю ему руку.

Он склоняется над ней.

— Пожалуйста, не сердитесь на меня.

Я вдыхаю его какой-то особенный, свежий запах. Запах ветра. Запах свободы. Закрываю глаза — и стараюсь не двигаться. Наконец он нежно касается моих губ, привлекая к себе.

— Рене… — его пальцы пробегают по моей шее, обнаженным ключицам.

— Огненная колдунья… — обжигает его шепот.

Я тянусь к нему навстречу…

Стук во входную дверь.

Вздрагиваю.

— Тише, — прижимает к себе.

Мгновение мы смотрим друг другу в глаза, и милорд идет открывать дверь.

— Это за нами, — говорит он будничным голосом из коридора. — Пора ехать во дворец.

Сердце бешено билось под сталью шелка. Казалось, оно сейчас разнесет изумруды в пыль! Это было какое-то дикое чувство утраченной власти над собой. И это пугало.

— Рене? — заходит он обратно в гостиную. В руках — серебристая накидка. — Вы позволите? Нам пора.

Всю дорогу до дворца мы так и не проронили ни слова. Каждый смотрел в окошко со своей стороны и думал о своем.

15

Я настолько погрузилась в свои мысли, что спокойно отнеслась и к роскошному величию дворца, и к той части придворных, что оглядывали меня как заморскую зверушку.

Не успела я попытаться расстроиться по этому поводу, как услышала:

— Рене! Вы выглядите…потрясающе! Милорд Швангау — добрый вечер!

К нам присоединились и милорд Бартон, и его супруга.

— Я рада, что ты не пришла сюда серой мышкой, — сказала наша завкафедрой. — Милорд Швангау, вам за это — отдельное спасибо!

— Уверен — в чем бы ни пришла миледи Агриппа — она была бы прекрасна, — уверенно сказал человек, с которым мы разругались сегодня из-за персикового платья, — Дамы! Вы позволите принести вам шампанское?

Мы благосклонно кивнули.

Я увидела и заведующего кафедрой огня — милорда Орвела, и заведующего кафедрой земли — милорда Меграса, и целителя Ирвина Лидса с зеленокожей высокой блондинкой потрясающей красоты в открытом платье, будто сотканном из розового жемчуга.

— Ах, как красиво! — не выдержала я и указала на них миледи Бартон.

— Да! Я так рада, что Ирвин счастлив! А какие возможности в области психических расстройств! Вы в курсе? Потрясающие результаты! Я имею в виду реабилитацию детей, пострадавших в Ваду.

— Да, я…

Я не успела договорить, потому что милорд Меграс и милорд Орвел подошли поздороваться.

— Вот наконец-то его величество имеет возможность быть довольным и магами, и нашим университетом! — милорд Орвер просто светился от счастья. — А то у него все военные в приоритете.

— Да-да, — закивал милорд Меграс. — Они сами за все берутся, все умеют, все успевают.

— Ваша правда, господа, — поддержал коллег супруг госпожи Бартон. Он курировал кафедру воздушников. — А то у меня самых перспективных студентов военные начинают еще с седьмого курса вербовать. И переманивают же!

— И у меня так же, — поморщился огневик.

— Не будем забывать, господа, что его величество и военные имеют причину так поступать, — присоединился к ним Ирвин Лидс. — Ведь несколько лет назад, когда был совершен ряд покушений и на Ричарда Тигверда, и на миледи Веронику, и даже! Даже! На его величество — ни университет, ни его тогдашний ректор ничего не смогли сделать. Со всем разбирались сами военные. И целители — даже когда была вспышка морового поветрия в Норверде.

— Но сейчас же все не так! — с жаром заявил милорд Орверд.

— Не так, — поклонился ему главный императорский целитель. — И, я думаю, его величество заметил это.

— Нам действительно полезно возвращать наши позиции, — серьезно ответил им милорд Швангау. — Однако мы отработали в тесном взаимодействии с военными — четко и слаженно. Мне кажется, что его величество оценит и это.

Мы с миледи Бартон переглянулись. Стоило высокому университетскому начальству собраться вместе, как они немедленно начинали обсуждать вопрос о возвращении магам утраченные позиции. Забавно было наблюдать, что даже праздник во дворце не стал исключением.

— Добрый вечер! Миледи! Милорды! — к нам подошли студенты во главе со старостой водников.

Я уже хотела поприветствовать его радостным «Дин», но тут преподаватели чуть поклонились — даже милорд Швангау — и произнесли:

— Ваша светлость! Приятного вечера.

А я и забыла, что он — герцог.

К моему удивлению, во дворце оказалось много людей, которые искренне радовались за меня. И вообще — большое количество знакомых.

Подходили студенты и их высокопоставленные родители. Удивительно, но сегодня в них я не замечала того гонора, который меня так раздражал во время преподавания у первых курсов.

От всей души поздравляли и искренне улыбались вельможи и военные, с которыми мы познакомились на ликвидации эпидемии. Я их помню по своей лаборатории — когда они, сменяя друг друга, работали над вакциной. Но ни одного имени я вспомнить так и не смогла.

Подошли и раскланялись наследник, принц Ричард Тигверд с супругой. Получилось почти по-дружески. Вероника Тигверд сделала жест рукой, как будто бы она выливает на себя духи, и показала три пальца. Я поняла, что на сегодняшнем приеме три женщины используют мое экспериментальное средство от красного лица и ушей! И я четвертая. Отлично!

— Миледи Агриппа!

— Да! — я развернулась и, хотя не было зеркала рядом, просто почувствовала, как меркнет моя улыбка.

Ко мне подошел милорд Милфорд.

— Миледи Агриппа! Рене… — он взял меня за руки и склонился. — Простите меня. Я съязвил, не подумав о том, что могу кого-то задеть или обидеть. А уж тем более, у меня и в мыслях не было обидеть вас.

Я поймала на себе взгляд милорда Швангау и… вдруг поняла, насколько эти двое похожи.

— Милорд, — голос плохо меня слушался. — Я принимаю ваши извинения.

И вельможа, приближенный к императору, улыбнулся. Искренней, счастливой улыбкой. Словно мы и не во дворце были. Словно мысль о том, что он меня обидел, не давала ему покоя.

— Вы позволите представить вас моей супруге?

— Конечно, — растерялась я. О! Вот и начинается. Сейчас какая-нибудь аристократка…

Я увидела девушку, которую приводили из другого мира, когда милорд умирал. Которая своими стихами сделала то, что целителям империи было не под силу… И — мумамба шипохвостая меня укуси! — которая чувствовала себя так же неловко во дворце, как и я.

Изящная черноволосая девушка нервно вертела бокал в руках.

— Вот на соревнованиях так не нервничала, — проворчала она. И я поняла, кому досталось мое экспериментальное зелье от покраснений!

Наконец всех присутствующих пригласили в тронный зал. Милорд Швангау предложил мне руку.

Неожиданно я подумала о том, что же будет после бала… Поняла, что хочу снова ощутить его губы, забыться в его объятиях… И в то же время отчаянно страшусь этого.

— Все будет хорошо, — прошептал он мне на ухо. — Не нервничайте.

Я только улыбнулась. Не говорить же ему, что нервничаю я совсем не из-за прибытия императора.

Дожила…

— Его императорское величество Фредерик Максимилиан Тигверд! — раздался торжественный и звучный голос одетого в черный с золотом бархатный камзол мужчины с посохом.

И появился император.

Я запомнила его усталым, даже измученным. Тогда он сидел в палате и смотрел на умирающего старшего сына. Получается, я запомнила его …человеком.

Теперь же это был повелитель. За ним идут. Его страшатся. Отдают жизнь. За него. За империю…

Император прошествовал через весь зал к трону на возвышении, и заговорил. От мощи его тихого, спокойного голоса подгибались колени.

— Друзья мои! — обратился император Тигверд к присутствующим. — Я хотел бы вас поздравить с тем, что нам удалось предотвратить ужасающие последствия, связанные с нападением на империю. Конечно, мы не всех спасли. Конечно, мы скорбим. Глава контрразведки милорд Журавлев, будет разбираться — кому мы обязаны гибелью наших соотечественников. И мы — всенепременно — отплатим за каждого. Но… Я бы хотел обратить ваше внимание, насколько четко и слаженно работали все структуры. Военные, спецподразделения, маги, целители! Аристократы, не находящиеся на государственной службе, приходили и предлагали использовать их магический дар. Простые граждане империи сдавали кровь для того, чтобы мы могли приготовить вакцину. Мы впервые забыли о трениях между сословиями! Между провинциями и столицей. Ради ликвидации угрозы. Мы были вместе. Вместе оплакали погибших, вместе помогли пострадавшим. И вот это «вместе» — позволяет с огромным оптимизмом смотреть в будущее. За империю!

— Бра-бра-бра! — откликнулся зал.

Я — как и все — сделала глоток шампанского.

— Мне бы хотелось отметить каждого, — продолжил свою речь император. — Каждого в Восточной провинции, кто погиб — или пострадал.

Мы выпили молча, вспомнив погибших.

— Хочется выразить благодарность команде принца Тигверда, которая смогла ликвидировать очаг эпидемии. Вспомним двух членов команды — милордов Гирваса и Дига, которые отдали свои жизни, выполняя поставленную перед отрядом задачу. Я подписал приказ о том, что их вдовам и детям пожаловано потомственное дворянство. Кроме финансовой помощи, будет организовано обучение детей погибших в той сфере, к которой у них будет желание и предрасположенность.

Принц Тигверд подвел к императору двух женщин в черном.

Повелитель обнял каждую, и каждой сказал слова утешения.

— Миледи Агриппа!

Я застыла.

Ко мне направлялся принц Тигверд, а милорд Швангау прошептал:

— Что же вы? Идите!

Я шагнула вперед.

Пока меня вели к трону, император рассказывал о моей роли в ликвидации эпидемии.

— И с полной уверенностью я могу сказать, что без трудов этой женщины жертв было бы намного больше. Семья каждого спасенного обязана этим именно миледи Агриппе. В том числе и я. Я обязан ей спасением моего сына, — закончил он свою речь.

Зал взорвался аплодисментами и армейскими «Бра-бра-бра!»

— Титул баронессы. Земли в Северной провинции, — выдал мне бумаги император. И добавил на ухо. — Раз уж вы так любите болотных гадюк и варенику. Барон Гилмор мне доложил.

— Ваше величество, — поклонилась я на подгибающихся ногах.

Хорошо, что принц Тигверд поддержал за локоть, а то я, наверное, упала.

— Что это с вами? — недовольно проворчал учитель Ирвин. — Нельзя так относиться ко всему этому…

Он прижался кончиками пальцев к моим вискам, принося облегчение и возвращая возможность видеть и слышать нормально.

Император Тигверд тем временем говорил о заслугах наследника Брэндона.

— Я долго думал — чем наградить сына. И принял решение. Оно было…не простым. Наследный принц Брэндон Тигверд!

Принц подобрался. А его величество продолжил:

— Я даю вам разрешение выбрать супругу по своему желанию!

Видимо, происходило что-то из ряда вон выходящее, потому что зал, полный народу, замер. Тишина была такая, что… Я услышала хриплое дыхание младшего сына императора и его практически беззвучное: «Спасибо, отец!»

Император откашлялся, словно у него перехватило горло, и продолжил:

— Особенную благодарность хочется выразить имперским магам, столичному университету, всем преподавателям и студентам. И особенно ректору университета — милорду Жба… Жга…

— Швангау, — подсказал отцу принц Ричард Тигверд.

Император недовольно посмотрел на него. Потом перевел такой же недовольный взгляд на нашего начальника. Ректор же был безмятежен, словно ласковое южное море во время летнего штиля.

— Итак, — продолжил император. — Милорду Шва… — неважно — я возвращаю милорду титул, полагающийся ему по праву рождения. Подойдите, герцог Моран.

Если во время награждения наследника зал замер, то теперь все присутствующие ахнули. Опять, видимо, происходило что-то из ряда вон выходящее, и я снова не понимала суть проблемы.

В отличие от наследника, милорд Швангау счастлив не был. Судя по побелевшему лицу и вспыхнувшим синим глазам, ректор был в ярости.

— Все помнят, что я покарал род герцогов, владевших Западной провинцией, за мятеж, — продолжил император. — Старший герцог Моран был казнен, а его сыновья получили запрет на использование родового титула. Теперь же объявляю, что я — император Фредерик Максимилиан Тигверд — снимаю опалу. Я возвращаю и родовой титул, и родовые земли.

— Щедро, — прошипел ректор. И стремительно шагнул вперед.

Он шел к императору, и собравшиеся кланялись ему — не так низко, как императору или его сыновьям, но все же…

Милорд Швангау, дойдя до трона, опустился на колено. И равнодушно произнес:

— Император Фредерик Максимилиан Тигверд, я не приму этой награды.

— Хороший у нас ректор. Был, — вздохнул милорд Бартон.

— Только дурной на голову, — поддержал его флегматичный маг земли.

— Жаль, — резюмировал завкафедрой огня. — Только все нормализовалось…

Император же устало покачал головой:

— Мораны всегда были…упрямы. И путали — кто им друг, а кто — враг. Я надеялся, что хотя бы вы с братом не станете повторять ошибки ваших предков.

— Мой младший брат отрекся от своего имени, принеся его в жертву преданности вашему величеству. Что касается меня — то я предал своего отца — и не достоин зваться Мораном.

— Вы всего лишь остались верны клятве верности, которую дали своему государю, — проскрежетал император. — И не стали убивать беззащитную женщину.

— Я изменил клятве верности, данной моему отцу и сюзерену, — грустно улыбнулся мужчина, отказывающийся зваться герцогом. — С вашего позволения…

Он легко поднялся на ноги — и ушел из тронного зала.

Я дернулась было за ним — но меня остановил учитель Ирвин.

— Рене, поверьте мне — ему сейчас надо побыть одному.

16

Возвращалась я поздно. После демонстративного ухода то ли милорда Швангау, то ли герцога Морана — кто его поймет, нашего ректора — повисла тяжелая тишина.

Но император Фредерик поднял бровь — и празднование продолжилось. Засновали лакеи с шампанским, снова зазвучали речи — теперь уже губернаторов провинций. Потом полилась музыка — и всех пригласили на ужин.

Но и этот бесконечный вечер в императорском дворце закончился. Когда нас отпустили, возникла небольшая неразбериха при отбытии гостей. Честно говоря, я растерялась — я понятия не имела ни где моя накидка, ни как я буду выбираться из дворца — вез-то меня сюда милорд Швангау. И, самое главное, было неясно — расположен ли он меня видеть в своем доме.

— Милели Агриппа, — окликнул меня незнакомый мужчина, одетый в ливрею.

— Да? — удивленно посмотрела я на него.

— Милорд Швангау распорядился, чтобы вас доставить домой. Как только прием окончится.

Я с облегчением выдохнула.

Выбирались из дворца мы достаточно долго. Потом медленно-медленно ехали в сторону университета. И вот мы на нашей территории. Габровая аллея, что ведет к корпусам, где живут преподаватели. Вспомнила мороженое, обсыпанное засахаренными розовыми цветочками. Счастливое лицо мужчины…

Карета остановилась, кучер помог мне выйти.

Поднялась по ступенькам, хотела постучать, но увидела, что дверь открыта.

Я зашла в темную тесную прихожую. Зажгла свет, поднялась на второй этаж. За дверью милорда Швангау было тихо. Свет тоже не выбивался. Куда же он отправился после приема?

Потом я услышала звяканье. За дверью что-то явно наливали. И, судя по тому, какой настрой я видела во дворце, было не трудно догадаться, что именно.

Неожиданно для себя я постучала к нему.

— Рене? — хрипло отозвались оттуда.

— Как вы?

— Замечательно. Но совсем не пригоден для общения.

— Я беспокоюсь…

— Не надо, — теперь в голосе была ядовитая насмешка. — Я на четвертом месте по магической силе в нашей благословенной империи. Хотя — нет, на третьем. Юного наследника Брэндона я сделаю. И, как мы сегодня выяснили, я даже герцог, с которого великодушно сняли опалу. Так что беспокоиться обо мне не нужно. И жалеть меня тоже не стоит.

Ну что же — пожала плечами. И отошла от двери.

Не хочет говорить — его право. В конце концов — я ему никто. Даже не любовница.

Дверь в его комнату резко распахнулась в тот момент, когда я собиралась закрыть за собой свою.

— Прости. Не уходи, — милорд Швангау выглядел плохо. Он был сильно пьян, очень расстроен и мало одет. Брюки, расстегнутая рубашка.

Он него веяло такой безнадежностью, таким отчаяньем.

— Может, вам успокоительного дать? — предложила я.

— Уже принял, — пьяно кивнул он. — Много. Только не помогает. Все помню. Все осознаю. Жаль.

— Тогда вам надо улечься спать. Завтра будет день — и…

— Спать… — он посмотрел на меня, усмехнулся. Потом резко бросил. — Простите.

И ушел, прикрыв за собой дверь спальни.

Вздохнула. И закрыла, наконец, свою.

Долго возилась, расстегивая крючки на спине платья. Потом расшнуровывала корсет — это то еще удовольствие — рукам вообще под таким углом гнуться противопоказано. На мгновение задержала взгляд в зеркале, прежде чем разбирать прическу и снимать обруч с головы — настолько было прекрасно отражение незнакомки…

Но это все равно была не я.

Поэтому, вздохнув, стала вытаскивать многочисленные шпильки. Сняла обруч. Помотала головой — все-таки устала от высокой прически. Непривычно.

Надела домашнее платье — специально брала из своего домика удобное — и стала копаться в своем новом саквояже. Я его купила взамен того, что был уничтожен вместе с моей квартиркой. И уж набила всякими полезными колбочками, мешочками с травами и баночками. Хорошо еще, что большие запасы были в моей лаборатории.

Выбрав все то, что мне понадобится для того, чтобы сварить зелье от похмелья, отправилась на кухню. Милорд Швангау глупец — это бесспорно, но завтра с утра я существенно облегчу его жизнь.

Ложка сушеных цветков ложного хмеля, столько же сонной горюхи. Щепотка истолченных листьев амры. Заварить крутым кипятком. Пока надо найти кувшинчик, куда я налью чудодейственный напиток.

— Рене? И вам не спится? — раздался хриплый голос милорда Швангау.

Я обернулась. Милорд. Растрепанный, с влажными волосами. Но рубашка на этот раз застегнута — и на том спасибо.

— Я вас…не обидел? — продолжил он обеспокоено.

— Нет. Слушайте, а может вы знаете… У вас на кухне есть глиняный кувшин?

— Зачем вам глиняный кувшин в два часа ночи?

— Понимаете, средство от похмелья надо хранить именно в такой посуде. Иначе нельзя.

— Так вы решили меня спасти, — хмуро проворчал он.

— Я — прежде всего целитель.

Он подошел к одному из буфетов, открыл верхнюю полку, достал кувшин — точь-в-точь в такие мы и наливали волшебную жидкость, если делали в лаборатории. И протянул мне.

— Учитель Ирвин выручал? — рассмеялась я.

— Было дело, — поморщился он.

Я улыбнулась, выключила огонь. Засекла время, нужное травам, чтобы настояться. И села подождать, прикрыв глаза.

— Позвольте представиться, — вдруг сказал наш ректор. — Раймон Грегори Шир, герцог Моран.

— Ваша светлость, — спросила я, не открывая глаз. — Мне необходимо вскакивать и низко кланяться?

— Нет.

— Тогда — приятно познакомиться.

Я нехотя открыла глаза и поняла, что он стоит рядом. Перевела взгляд на часы.

— Еще три минуты, — пробормотала я.

— На что?

Скрипнул соседний стул — герцог уселся.

— Надо будет процедить травы.

— Вы и не удивились совсем, — как-то обиженно сказал милорд.

— Вы герцог… Или милорд… Или ректор. Что это меняет? — пробормотала я.

— Если человек безразличен — то ничего.

— Даже если и не безразличен — какая разница, как кого называть? Главное же в другом.

— В чем именно?

— Хорошо ли человеку? Здоров ли он?

— А если плохо. И он — не здоров.

— Тогда надо лечиться.

— А если плохо из-за прошлого? Из-за того, что уже не изменить? Если все время думаешь — правильно ли ты поступил. Имел ли право. Возможно ли для тебя оправдание?

— И сколько лет вы уже так думаете?

— Много.

— Вы кому-то рассказывали о том, что вас тревожит?

— Конечно, нет.

— Копить все в себе — это очень и очень вредно, — сказала я и поднялась, чтобы процедить отвар.

— А вы? Вы сможете меня выслушать? — тихо спросил он.

— Да, — кивнула. — Только лекарство доделаю.

— И что вам осталось сделать?

— Положить ложечку меда и накапать настойки ржавой живицы. По капле на год жизни. Сколько вам?

— Сорок восемь, — ответил он мне растеряно.

Я отсчитала нужное количество.

— Теперь еще пару минут, — сообщила я.

И замолчала, усиливая лекарство целительской магией.

— Все, готово!

Ректор поднялся:

— Пойдемте в гостиную.

— Хорошо, — кивнула я. Оперлась на протянутую руку — и пошла.

В гостиной он усадил меня в кресло, а сам присел, глядя в черный зев камина.

— Мораны — хозяева Западной провинции. И хотя герцоги славились своим упрямством, всегда поддерживали императоров Тигвердов. Женившись на старшей дочери Морана, первый император Тигверд присоединил земли. Правда, их пришлось освобождать от окопавшейся там нечисти. Но все удалось. Впоследствии император назначил своего младшего сына губернатором. Собственно, от него и пошли герцоги Мораны. Младшему сыну, а так же его потомкам, отошла материнская фамилия. И Тигверды, и мы — всегда помнили о своем кровном родстве. С чего вдруг мой отец решился на бунт — так никто и не узнал. Но факт остается фактом — провинция вспыхнула, и герцог Моран объявил о выходе из империи. Мой младший брат — отрекся от мятежного рода и принял другое имя — Милфорд. Так называлось небольшое поместье, пожалованное одному из наших предков в Центральной провинции. К тому времени Эдвард уже был начальником имперской контрразведки и другом старшего сына императора, Ричарда…

Герцог Моран сел на пол и, продолжая свой страшный рассказ, стал тереть ладонями перекошенное болью лицо:

— Наверное, мне стоило поступить так же. Но я принял сторону отца. Искренне считая, что он поступает неправильно. Верный вассал старшего Морана. Маг, присягнувший в верности. С другой стороны — подданный императора Тигверда. И все это — ваш покорный слуга. Не удивительно, что молодой маг запутался и не знал, что ему делать… А? Как вы считаете?

— И что произошло дальше? — тихо спросила я вместо ответа.

— Дальше? Я получил приказ, который не смог выполнить. Убийство любовницы императора, матери его старшего сына-бастарда.

— Стихии… — прошептала я. Как выводили из безумия Ричарда Тигверда после того, как маг побывал в разрушенном поместье матери и увидел ее изувеченный труп, я знаю. Я это видела.

— Я метался. Не знал, что делать. Но в конце концов принял решение — и отправился в столицу — предупредить императора.

Он посмотрел на меня, потом усмехнулся:

— Я переоценил себя. С императором я встретился — а вот уйти мне уже не дали. Задержали. Крайом и… мой брат. Эдвард. Чтобы уйти, надо было их уничтожить. Сил бы хватило, но… Я не захотел.

— Но мама принца Тигверда все равно погибла.

— К сожалению, отец отдал приказ не только мне. Меня он, скорее, просто проверял на верность. Отряд убийц достиг Северной провинции и совершил налет на поместье Рэ.

— Стихии…

— Я надеялся, что император и его старший сын меня убьют. В тот момент они оба были…

— На грани сумасшествия.

— Именно.

— Но… Меня не тронули. А моему отцу и восставшей провинции быстро доказали, что бунт не был подавлен так долго только потому, что власти до последнего надеялись договориться — и избежать кровопролития.

— Это было ужасно, — вспомнила я разговоры тех, кто побывал в Западной провинции после того, как туда вошли имперские войска.

— Отец перед арестом успел казнить маму. Ее выволокли на площадь, как преступницу.

— Как?! За что?! — у меня это в голове не укладывалось.

— За сыновей-предателей, — тихо ответил мужчина. — Потом, уже в столице, казнили герцога Морана.

— А что…Что стало с вами? — меня била дрожь, но я старалась этого не показывать.

— Император Фредерик лишил имени, и, взяв магическую клятву служить лично ему, отправил… Со своими поручениями. За это время я где только не побывал. Поучаствовал в разных операциях имперских спецслужб. А потом… его величество решил, что не достаточно доволен работой магов. И меня перевели ректором столичного университета. Дальше вы знаете…

Он замолчал.

— Не надо, — сказала я тихонько. — Это все прошло. И вашей вины ни в чем нет. Вы живы — это главное.

— Простите, что вывалил на вас всю эту…

— Боль…

— Я не должен был.

— Нет-нет, вы не правы. Как раз наоборот — вам нужно было выговориться. Я, пожалуй, выпью успокоительного. Может, и вам?

— Думаете, поможет?

— Выпьете — узнаете. А утром расскажете.

— Это эгоистично, но я рад, что вы — рядом со мной.

— Спокойной ночи.

Вложив в руки герцогу Морану кувшинчик с лекарством, я ушла в свою комнату.

Мне снились цветущие яблоневые сады, голубое-голубое небо, и вдруг белоснежные лепестки становились алыми, будто залитыми еще теплой кровью. Кровь стекала по шершавой, нагретой солнцем коре дерева, и отчаянный, полный боли крик летел в алеющее небо…

— Нет! Нет! Неееет! Стихии…Чуфи! Чуфи, иди сюда! Иди скорей…

— Чиффффффф…

Лисица лизала щеки и лоб, а я… Я обнимала ее и плакала. И не потому, что белоснежная простынь была безнадежно испачкана грязными лапками (и где только она так вымазалась?), а потому что…

— Ох, Чуфи… Как же хорошо, что ты у меня есть!

Я немного успокоилась и стала одеваться. Пока причесывалась и собиралась, в голову пришла замечательная мысль. Ее я и озвучила за завтраком.

— Милорд Швангау, мне бы хотелось пригласить вас в свой дом. У вас же отпуск?

— В лес? — уточнил он.

— У меня же один дом… — смутилась я.

Герцог вел себя и выглядел безупречно. Подтянутый. Разве что немного бледный. Все-таки мне нет равных, когда дело касается средства от похмелья!

На мгновение я испугалась того, что осмелилась произнести. Что я себе надумала? Он же…герцог! Зачем ему — высокопоставленному вельможе и магу огромной силы — зачем ему все это? Дом в лесу, тишина, мармелад из вареники? Какая же я дура…

— Простите, — поднялась я. — Мне уже пора и …

— Рене, — распахнул маг синие глаза, — Что же вы стушевались?

— Я… не знаю. Вам все это не нужно, наверное. Вечно я со своим деревенским воспитанием попадаю впросак.

— Причем тут деревенское воспитание? Просто вы… совершенно не умеете угадывать мои мысли.

— Да? — удивилась я.

— Я раздумывал, насколько это будет удобно. Не стесню ли я вас. Не скомпрометирую ли…

— А чем ваше присутствие в моем доме отличается от моего — в вашем? — удивилась я.

— Вы правы… Ничем.

— На самом деле, — раздался вдруг насмешливо-желчный голос за спиной, — герцог ждет, когда его придут арестовывать. И размышляет, стоит ли, чтобы это происходило у вас на глазах. А тем более, в вашем доме.

Мы с герцогом подскочили.

— Ваше величество! — пролепетала я.

Ректор поклонился.

— Так, — продолжил его величество, — миледи Агриппа, простите, что напугал…

Его величество прошествовал в комнату, отодвинул себе стул — и уселся.

— Налить вам кофе? — вспомнила я о хороших манерах.

— Позже, — поморщился император. — Садитесь.

Мы выполнили приказ.

— Вы знаете, что меня задержало? Я ведь планировал навестить вас ранним-ранним утром.

— Нет, ваше величество, — ответил придворный маг.

— Меня измучили! Ни минуты покоя, с самого утра! Сначала принеслась моя невестка, миледи Вероника. Она впервые заговорила со мной с тех самых пор, как обнаружила Ричарда в госпитале и поняла, что я ей лгал и приказал лгать всем вокруг.

Я вспомнила, как принцесса Тигверд в ярости отчитывала и императора, и главного целителя Ирвина.

— Потом, — продолжил император ворчливо, — явились оба моих сына. Вот кого я не ожидал увидеть в роли людей, хлопочущих о вас. А где-то через минут двадцать к ним присоединился ваш младший брат, милорд Милфорд.

Мы с ректором переглянулись.

— Но и это еще не все! — император хлопнул ладонями по столу, вскочил, и продолжил, расхаживая по гостиной от камина к столу. — Самыми несносными, герцог Моран, оказались ваши коллеги — заведующие кафедрами вверенного вам столичного университета.

— Ваше величество?

— Почему-то все эти люди решили, что я или намерен вас казнить, или отправить в замок Олден — к государственным преступникам.

— Я приму любое ваше решение, ваше величество, — мужчина встал и поклонился.

— Вы не представляете даже, насколько вы мне осложнили жизнь вашими мальчишескими публичными манифестациями!

— Простите, — ответил ректор.

— Вы тоже не слышите в его голосе раскаянья? — обратился ко мне император.

— Ваше величество… — пробормотала я.

— Вот почему все считают возможным показывать мне свой характер? Ричард, Брэндон, Вероника. Теперь и вы, герцог…

— Замок Олден? — с надеждой спросил милорд Швангау.

— Да были вы уже там. Несносный характер вам это не исправило, — махнул рукой повелитель. — К тому же — уже июль. Через месяц вам на работу выходить. В Университет. Вот посажу я вас в замок на казенные харчи — а кто будет следить за ремонтом в августе и строить студентов с сентября? Я что ли?

— А если в отставку?

— Я решаю, как вас наказать, а не наградить! — рыкнул император. — Не дерзите!

— Ваше величество, — почтительно поклонился незаменимый ректор.

— Да сядьте вы уже! Не стойте над душой! — изволил сердиться император.

Милорд Швангау опустился на стул.

— Вы нужны мне на посту ректора университета. Вам удается держать в руках свору студентов и делать из детей вельмож хоть сколько-нибудь приличных имперцев. К тому же маги под вашим руководством стали приносить пользу. А этого мне не удавалось добиться много лет! Опять же — ваши прошлые заслуги! Я имею в виду внешнюю разведку. И участие в последней войне.

— Это не самые приятные воспоминания, ваше величество.

— Не спорю. У Милфорда был годовой нервный срыв. Он — как и вы нынче — трудится ректором. Только у военных.

— Я не склонен к запоям, в отличие от моего младшего брата.

— Вы сходите с ума по-своему, — усмехнулся император. — В следующий раз, когда почувствуете в себе…эээ… некую склонность к неадекватному поведению по отношению к своему императору — обратитесь к целителям! Напейтесь успокоительных. Только не надо публичных истерик!

— Я сказал то, что думаю.

— Вы же, герцог, знаете, что такое приказ.

— Знаю.

— И даже умеете исполнять. Беспрекословно и четко.

— Умею.

— Так в чем дело?

— Не осталось герцогов Моранов, ваше величество. И это — правда.

— Вы похожи на вашего деда. Не на отца — тот был слаб и оказался подвержен чужому влиянию. На деда. Такой же прямой. Честный. Жесткий. Мне его не хватает… Вы мне нужны, Раймон, герцог Моран! Это приказ!

— Ваше величество…

— Не переживайте, губернаторства над Западной провинцией у вас не будет. Пока во всяком случае. И приказывать вам жениться на семье, нужной империи, я не стану. Если уж я Брэндону разрешил жениться на его художнице и журналистке… Мне нужно показать, что старая аристократия поддерживает меня лично и те изменения, что я провожу. И поэтому во главе Университета должен стоять главный маг империи — герцог Моран. А не мифический милорд Жба…Жга…

— Швангау, — хором сказали мы.

— Без разницы — я все равно не выговариваю, — ответил император. — Миледи Агриппа, а сделайте-ка мне кофе, пока герцог Моран размышляет о судьбах нашей родины.

Я поклонилась — и отправилась на кухню.

Когда вернулась с подносом, то услышала, как император довольно произносит:

— Отлично. Вот и договорились, герцог Моран. Две недели замка Олден. Одиночная камера. Комендант предупрежден. Там надо помочь разобраться с водой в подземелье — она все прибывает и прибывает. Оденьтесь потеплее. Потом, как вернетесь — полгода отлучение от двора. Думаю, на этом все.

— Ваше величество, — поклонился ему ректор.

— Миледи Агриппа, в следующую нашу встречу я жду баночку варенья. Его так расхваливал барон Гилмор!

— Как замок Олден? — опустилась я на стул, вцепившись в поднос.

— Не переживайте, Рене. Там хорошо. Правда, холодновато, — заметил герцог Моран. — Однако комендант премилый человек и отличный игрок в карты.

— Отбываете наказание — а потом в отпуск! — мечтательно сказал император. — Кто бы меня еще от двора отлучил… Я вот тоже не жажду большую часть придворных видеть — и что? Кого это интересует?

17

Две недели пролетели быстро — во всяком случае, для меня. Сезон заготовок был торжественно открыт и заканчиваться, похоже, не собирался. Вареники в лесу было много, но еще больше было у меня заказов на мармелад, и все по вине не в меру болтливого барона Гилмора! Он разболтал о моих кулинарных способностях всему двору, и теперь необходимо было обеспечить этим нехитрым лакомством дворцовую кухню самого императора.

Девочки из деревни сначала насторожено поглядывали на людей в черной форме, что вместе с нами прилежно собирали ягоды — но потом привыкли. Тяжести и в этот раз таскать не пришлось — помогали барон Гилмор и виконт Крайом.

Мой домик в лесу стал похож на маленький заводик по производству варенья и мармелада. От тазиков шел пар, а запах! Чуфи носилась туда-сюда между тазиками с готовым мармеладом, и это было настоящее бедствие!

— Чуфи! Я мою тебе хвост последний раз, поняла? Ты хоть понимаешь, что будет, если шерсть попадет в варенье? Когда буду варить для императора — я тебя выгоню! Выгоню, так и знай!

— Пффффффффффф….Фыррррррр…

Лисица обиженно посмотрела на меня. Мол, развлекаешься сама — дай развлекаться другим! Кто-то ароматные ягоды ставит на огонь и засыпает белым порошком, а кто-то играет в игру «обмакни кончик хвоста в липкую, горячую, но очень вкусно пахнущую гадость и не увязни»!

В самый разгар веселья выяснилось, что не хватит банок.

Следующим днем я отправилась в городок неподалеку и купила банок побольше — скоро поспеют лимарра и бервалет. После того как люди в черной форме помогли отправить банки ко мне в дом, я решила что заслужила небольшой отдых. Все ж таки пять тазов с вареньем и три с мармеладом уже готовы, остывают. Можно и передохнуть перед самым важным мероприятием — вареньем для его величества Фредерика Тигверда. Ягоды для императора собирали отдельно — самые-самые красивые!

— Рене! — обрадовалась мне хозяйка травяной лавки. — А я все думаю — здесь ты или уже уехала.

— Здесь, Мелани, — рассмеялась я. — С ягодами завозилась. Просили привезти варенья — надо много.

— Скоро конец лета, а мы и не виделись толком.

— Ага, — вздохнула я. — Вот как выберусь к тебе! Будем сплетничать!

— Будем, — рассмеялась подруга.

— И… через месяц трав мне соберешь? К отъезду.

— Хорошо.

— И мне бы еще меда…

— Конечно, солнце мое! Много? Как всегда, на год?

— И даже еще больше! Я теперь богатая, могу позволить! И на Снежинку я денег оставлю столько, сколько сочту нужным — и не спорь! Мне одной столько зачем? А у тебя девчонки.

— Спасибо, Рене — улыбнулась хозяйка лавочки, — давай я закроюсь, мы хоть чаю с тобой попьем…

Истерично звякнул колокольчик, перебив хозяйку на полуслове, и в лавку забежали дети:

— Тетенька Мелани! Тетенька Мелани! Скорее! Скорее пойдемте!

— Что случилось? — нахмурилась хозяйка лавки трав.

— Там… Джонни искусали. И Аде досталось. Лекарство нужно!

— Кто искусал? — я вмешалась в беседу.

— Гадюки, госпожа! Джонни и Ада залезли в лес Рыжей колдуньи — все знают, что там вареника самая сладкая. А она на них змей натравила!

— Очень надо, — проворчала я. — Ведите, я помогу.

— Нам сказали тетеньку Мелани привести, — с подозрением заявил мальчишка. — А вы кто?

Я выставила вперед ладонь с татуировкой целителя.

— Рыжая колдунья! — завизжали дети — и рванули прочь. Оценили свивающуюся в кольца змею на моей ладони.

— Стойте! — закричала Мелани.

— Да что ж такое! — зарычала я.

Мы переглянулись и бросились вслед за детьми.

— Миледи Агриппа, — поклонился виконт Крайом, резко появляясь перед нами.

Мы хором взвизгнули — а что — внезапно вынырнувшая из ниоткуда представительная мужская фигура … Жуть какая!

— Что же вы! — с упреком сказали нам. — Я помочь хочу!

— А пугать зачем!

— Для справедливости, — усмехнулся виконт. — Мы тоже от ваших змей не были в восторге.

— Можете мне поверить — на детей я змей не напускала, — рассердилась я.

— Безусловно, — ответил он мне. И напрягся, прислушиваясь. — Так, дети добежали, мой коллега проследил за ними. Можно отправляться порталом.

— Мелани, — попросила я, — пойдем со мной, а… Тебя здесь знают.

— Хорошо, — женщина с опаской посмотрела на виконта.

— Вы сможете порталом отправиться в избушку и принести мой саквояж? Там противоядие, — попросила я своего высокопоставленного охранника.

— Конечно, миледи Агриппа, — виконт тут же стал серьезным и собранным.

Замерцало марево портала.

Мы с Мелани шагнули вперед, и оказались посреди взволнованной толпы.

— Конечно, колдунья!

— Змеями детей травить! Что удумала!

— Уже не только в лес не войти — уже в городе нападают.

— Доложить в мэрию — пусть разбираются.

— Откупится!

— Послушайте, — обратилась я к женщине постарше. — Я — целитель. Где пострадавшие дети?

— В доме, — кивнула она на небогатый домик справа от нас. — Вы, правда, сможете им помочь?

— Если попаду к ним, то постараюсь.

— Пойдемте.

Но мы не успели сделать и шага. Дети, те, что прибегали в лавку, меня узнали.

— Это она! — закричали они хором. — Рыжая колдунья! Повелительница змей! Она их заколдовала!

— Вы с ума сошли! — голос Мелани утонул среди истеричных выкриков.

Камни полетели внезапно — я даже не успела закрыть лицо руками.

Мелани и женщина, которая хотела отвести нас к пострадавшим, вскрикнули.

Если бы не прозрачная сфера, что тут же появилась перед нами, туго бы пришлось. Камни мягко падали вниз, и вскоре я уже чувствовала себя аккуратной ухоженной клумбой.

— Именем императора! — раздался суровый голос. — Остановитесь! Вы нападаете на целительницу!

Народ испуганно подался назад.

— Внимание! Всем оставаться на своих местах! Приказ императорских розыскников! Любое неповиновение будет приравнено к измене! Внимание!

Ко мне быстрыми шагами подходит барон Гилмор.

Сфера исчезает.

— Миледи Агриппа! С вами все в порядке? — спрашивает он у меня.

— Наверное, — мотаю я головой. — Просто… испугалась.

— Дамы? — обращается он к Мелани и нашей провожающей.

Побледневшие женщины растеряно кивают.

— Повторяю! Всем оставаться на своих местах!

— Мы должны пройти к пострадавшим! — напоминаю я. — Быстрее!

Крохотная кухня, вход — с улицы, две небольшие комнаты. Чисто. Уютно. Вышитые занавески на окнах.

Нас встречает испуганная, заплаканная женщина. Руки судорожно мнут фартук.

— Что случилось?

— Детей змеи покусали — хрипло прошептала хозяйка.

— Когда? — скорей бы принесли мой саквояж — нужно успокоительное ей дать.

— Час назад из леса принесли.

— Пока нашли, пока принесли… — бормочу я. — Долго. Руки где помыть?

— Пойдемте, полью, — неожиданно приходит в себя женщина.

— Миледи Агриппа! Я ваш саквояж принес, — врывается в домик виконт Крайом. — Что тут случилось?

— Все потом, — отстраняю мужчину, иду вслед за женщиной, тщательно мою руки. — Ведите к пострадавшим.

Девочка и мальчик. Бледные, липкие от холодного пота. Дыхание тяжелое. Отек ног. Цвет — багровый, с синим отливом.

Я внимательно осмотрела места многочисленных укусов. Действительно, местные гадюки.

Странно — они не кусают стаей. И обычно, если на них не наступать или гнездо не трогать — они никогда не нападают. Линька еще не началась — не должны они быть агрессивными.

Обработала руки спиртом, достала пару запечатанных шприца с противоядием — как только оказалась в этих местах пять лет назад — так и изготовила. На всякий случай.

Уколола мальчика. Потом девочку.

Так. Где у меня мензурки с укрепляющим? Влила по дозе — уже в рот. А теперь — самое сложное. Должно у меня на двоих сил хватить…

Мальчик тяжелее — ему больше досталось. Значит, с него и начинать. Я положила руки на его пострадавшие ноги и стала осторожно вливать целительскую энергию.

Странно. Такое ощущение, что магия меня не слушалась. Ничего…Ничего не выходит!

Так… Только этого не хватало.

Достала из саквояжа одноразовые иголки и приспособления для забора крови.

— Потерпи, милая, — шепнула девочке. — Мне нужна только капелька крови.

Потом повторила процедуру с мальчиком.

И позвала виконта Крайома.

— Вы можете мне помочь? Вот это, — протянула ему взятые образцы, — надо доставить в университетскую лабораторию. Кроме того, мне из столицы нужны две системы для капельниц и состав, которым откапывали пострадавших при эпидемии. И если миледи Бартон сможет меня проконсультировать — будет совсем хорошо.

Молодой человек кивнул — и исчез.

Я вышла на улицу. Чисто. Пусто. Толпы не наблюдалось. Лишь трое охранников в черном возле дома. Красота…

— Миледи Агриппа! Миледи Агриппа!

Ко мне, в сопровождении барона Гилмора, стремительно подкатывался невысокого роста мужчина — лысенький и кругленький. Он умудрялся зачем-то кланяться на ходу.

— Я — мэр этого города, милорд Аршт, — продолжил он, стремительно целуя мне руку. То, что я ее ему не протягивала, похоже, мэра не смущало. — Позвольте выразить сожаление. Я отдаю себе отчет в том, что подобные инциденты не допустимы, но что поделать — дикость вокруг одна!

— Ну что там? — спросил меня барон Гилмор.

— Там все странно, — потерла я виски, — Выясните, где были дети и оцепите тот район. И… не пускайте никого в лес. Надо предупредить лесников и местных жителей.

— Но простите, — в голосе мэра послышалось раздражение. — Сейчас идет сбор урожая ягод! Бюджет провинции не может…

— Магия целителей практически не действует на яд, — взглянув прямо в глаза барону Гилмору, сказала я.

Безопасник лишь плотно сжал губы и кивнул.

— Может быть, мне кто-нибудь объяснит, что происходит?! — возмутился мэр.

— Военное положение? — не обращая на чиновника никакого внимания, спросил у меня барон.

— Не уверена.

— Тогда учения, — уверенно сказал заместитель командующего.

— А если я ошиблась?

— Будем считать, что это моя блажь. Мне же скучно в лесу за вами приглядывать. Буду чудить.

— Что за произвол! Вы какое имеете право! — не унимался мэр.

— Милейший, — холодно и надменно сказал ему барон Гилмор — и в его голосе четко прозвучали те самые интонации, которые я уже слышала однажды, — Я — заместитель командующего Тигверда. И я буду делать то, что мне заблагорассудиться. И отвечать я за это буду лишь перед императором.

Глаза мэра сверкнули гневом, но он лишь поклонился.

— Теперь о деле, — продолжил военный. — У вас списки всех, кто сегодня был на этой улице — и напал на целительницу. Мне нужно, чтобы ваши люди опросили — пока просто опросили — всех, кто здесь был. Кто поднял крик? Почему они решили, что змеи напали по приказу рыжеволосой женщины? Как люди вообще тут оказались? Отдельно доставить ко мне тех, кто нашел детей — с ними буду говорить я сам. Исполняйте.

Городской глава удалился, что-то недовольно бурча себе под нос.

— Миледи Агриппа, вам что-то нужно? — переключился на меня барон.

— После того, как я разберусь с детьми, я бы хотела пройтись по лесу, посмотреть, что не так со змеями. И будет хорошо, если мы начнем с того места, где нашли детей.

— Миледи Агриппа. Если в лесу опасно, то вам, простите за прямоту, нечего там делать!

— Видите ли, ваша милость, я вам не подчиняюсь, — отрезала я. — В лесу мне очень даже есть что делать. Мне надо исследовать змей и, при необходимости, улучшить противоядие. Кроме того, важно понять, почему змеи напали.

— Что значит — почему? Потому что они змеи!

— А вот тут вы не правы. Змеи редко кусают людей. Еще реже они впрыскивают яд под кожу. Кроме того, я не помню ни одного случая, чтобы болотные гадюки кусали кого-то в июле. Им сейчас жарко. Они прячутся. Там где темно, сыро и прохладно. Совершенно нетипичное поведение! Не говоря уже о том, что я…Впрочем, это неважно.

— Ну… Судя по вашим особым отношениям с этими очаровательными созданиями…Вам виднее, — иронично усмехнулся барон.

— Именно.

— У вас есть подходящая одежда? — спросил он. — Высокие сапоги, перчатки?

— Сапоги есть, — кивнула я. — Всего остального… Нет. Сейчас же лето.

— Рене! — раздался голос миледи Бартон.

И я побежала к заведующей кафедрой.

…

— Ой, как бы повторения не хотелось, — протянула наставница, выслушав меня и осмотрев детей. — Но похоже. Очень похоже. Магия уходит, как в пропасть — а толку — чуть.

— Сначала изумрудные клещи, теперь змеи, — ворчала я, устанавливая капельницу.

— Я послежу за ними, — сказала миледи Бартон. — Анализы будут готовы в течение часа. Тогда все станет ясно.

— Мне нужно отлучиться.

— Куда ты, неугомонная?

— В лес. Надо кое-что проверить.

У порога меня ждал милорд Швангау. То есть герцог Моран. Вид у него был хмурый. У них у обоих…

— Добрый день! — улыбнулась я. — А как же темницы замка Олден?

— Приказ его величества. Добрый день.

Посмотрела на него удивленно.

— Император Фредерик запомнил, что мы с вами хорошо работали в паре. Он распорядился продолжить это сотрудничество, — отрапортовал наш ректор. И вдруг добавил устало. — Рене, вот куда вас несет? Останьтесь здесь, в безопасности. Мы с Гилмором сами разберемся.

— А вы сумеете сцедить яд у змеи? — спросила я спокойно.

Его передернуло.

— И сделать это так, чтобы она не пострадала?

Он посмотрел на меня с негодованием, но я продолжила:

— Вам змеи расскажут о том, что происходит в лесу? Вы их эмоции почувствуете?

— У змей? — изумился он.

— Именно.

— Не можешь остановить безобразие — возглавь его, — произнес начальник любимую фразу. — Целители — хуже студентов. Особенно одна. Рыжеволосая.

Я улыбнулась — как будто он сказал мне комплимент.

— Идите, переодевайтесь, — тяжело вздохнул он, смиряясь. — Там вам Гилмор что-то подобрал.

Комплект был черный, явно военный. Комбинезон под горло, высокие сапоги и перчатки. Размер пришелся как раз впору. Вряд ли бывают такие миниатюрные солдаты. Наверное сделали специально для меня…

Когда я вышла из домика, мне подвели красивого тонконогого коня, на которого я взглянула с большой опаской. Конь был…какой-то слишком резвый. Рьяный.

— Что же вы? — насмешливо посмотрел на меня милорд Швангау.

— Может, лучше на моей лошадке? — пробормотала я.

— Нет, миледи! — запротестовал виконт Крайом. — Мы все-таки армия, элитное подразделение. И такого позора, как ваше почтенное животное в строю, просто не вынесем. К тому же, если нас увидят люди, они могут пожаловаться нашему начальству. У нас за жестокое обращение с животными…

Я выразительно посмотрела на молодого человека. Снежинка, конечно, не такая, как этот тонконогий красавец, но мы с ней ездим верхом! И…я не обращаюсь с животными жестоко…

Вздохнула, подошла, погладила коня по бархатной морде, посмотрела в умные, чуть насмешливые глаза.

— Мы же с тобой подружимся?

Он фыркнул.

— Миледи? — поторопил барон Гилмор.

Я кивнула и взялась за седло.

Милорд Швангау подставил мне ладонь под ногу — и я легко оказалась в седле. Потом ректор вскочил на коня сам. Военные тоже были готовы трогаться.

— Открыть портал в то место, где нашли детей невозможно — мы там никогда не были. Поэтому самый быстрый способ — на лошадях, — пояснил мне барон Гилмор.

— А почему мы не взяли сопровождающих? — задала я вопрос. — Из тех, кто нашел детей?

— Без надобности. Мы чувствуем, где были дети, где на них напали. При желании, можно даже найти змей, которые кусали.

— Здорово! — выдохнула я с восхищением. И почувствовала на себе недовольный взгляд милорда Швангау.

— Это и есть, миледи, работа имперских розыскников, — сообщил мне барон. — Или, как нас еще называют, нюхачей.

— Вы так нашли место заражения изумрудными клещами?

— Так точно.

К счастью, галопом мы не неслись, шли резвой размашистой рысью. И мой тонконогий красавец оказался послушным.

Дом, в котором жили пострадавшие дети, был практически на окраине города. И до поворота в лес, откуда вынесли детей, было недалеко.

Мы повернули к извилистой тропинке, что причудливо петляла между деревьями, и углубились в лес.

Кони перешли на шаг. Вдруг наперерез нашему отряду метнулась рыжая молния.

Кони заволновались, заржали, забили копытами, а я закричала:

— Не трогайте!

Сама я ужа спрыгнула с коня, поводья перехватил милорд Швангау. Чуфи прыгнула ко мне на руки, потерлась носом о плечо.

— Что с тобой, моя хорошая? — погладила я ее.

Лисица застрекотала как сорока, показывая всем своим видом, что она в панике, что надо бежать.

— Тяфффф!

— А другие звери?

Лисица посмотрела на меня укоризненно.

— Все убежали из этого леса, а ты вернулась за мной?

— Пффффффф!

— Моя умница, — я оглянулась на мужчин.

Военные подобрались. Двое приблизились ко мне. Еще один, спрыгнув с коня, лег на землю, и, широко раскинув руки, словно стремясь ее обнять, приник ухом к траве.

Милорд Швангау, барон Гилмор и виконт Крайом негромко переговаривались с кем-то, отдавая приказания.

— Узнать бы еще размер территории, вокруг которой воздушным магам надо ставить кордоны, — пробормотал ректор.

— И эвакуировать жителей, — добавил Крайом.

— Берите такую же площадь, как была при атаке изумрудными клещами. Центр… Где-то здесь, — посоветовала я.

— Логично.

— Я отойду чуть подальше.

— Куда? — строго спросили у меня.

— Вот на эту полянку, — показала я на практически ровный круг, покрытый изумрудным мхом.

— Зачем?

— С лесом говорить буду! — раздраженно ответила я. В другое время я бы постаралась не афишировать. Как-то это… не принято. Да — есть целительская магия, есть стихийная. Есть очень сильные маги, способные читать других. А вот такое… общение с природой… Если кто и делал так же, как я, то вслух об этом не говорили.

Я села на мох, закрыла глаза и стала слушать.

Шумели деревья — спокойно, привычно… Лишь птицы носились как угорелые. Они кричали, и я почему-то вспомнила ту женщину — мать пострадавших детей.

«Птенцы!» — сообразила я. Не все вьют гнезда на деревьях — многие на земле. Все случилось этой ночью, потому что кроме птиц в лесу не осталось ни одной живой души. Я не слышала слепунов под землей. Лисиц. Рогачей. Диких собак. Никого. Никого!

Попыталась позвать королеву болотных гадюк. Почувствовала, как у меня на руках содрогнулась Чуфи и тут же замерла, как мертвая.

Открыла глаза.

Поляны больше не было! Вокруг все шипело, ползло и извивалось.

Змеи появились внезапно, словно злой колдун призвал их сюда со всех концов Империи, а может, и иных миров.

18

Змеи появились внезапно, словно злой колдун призвал их сюда со всех концов Империи, а может, и иных миров.

Конечно, мне было страшно! Но вместе с тем я невольно залюбовалась. Змей, что кишели вокруг, я видела только на картинках, в библиотеке. Ледяные змеи. Их очень трудно поймать. Иметь бы такую в лаборатории! Их яд уникален, способен замораживать живые ткани. Чешуя ледяной змеи ярко-синяя, с желтым узором возле треугольной головы. Ленточники, ушастые выползни, водянки, гремушники коралловые, и, конечно, болотные гадюки. О! А вот и мумамба шипохвостая — водится на островах юго-восточного архипелага — в колониях.

Я мысленно слилась с землей, на которой сидела, впитала золотые лучи солнца. От меня не исходило ни агрессии, ни страха. Только тепло.

Это всегда действовало на змей успокаивающе. Но не сегодня. Сегодня они были слишком напуганы. Страх. Жажда крови. Жажда мести. Ярость. Ярость от боли. Что-то приносило им страдание. Вызывало агрессию и жажду убивать. Что-то. Или кто-то…

— Рене! — убирайтесь оттуда, — слышу я негромкий, но четкий голос ректора.

«И как он себе это представляет? — спросила я у себя. — Я шевельнусь — они кинутся».

— На счет три! — раздался за моей спиной негромкий голос мага. Обращался он уже не ко мне.

«Интересно, что они затевают?» — достаточно отрешенно промелькнула мысль.

— Раз, два, три.

Мир исчез. Рассыпался на тысячи крошечных осколков, осколки превратились в пыль, окутали голову радужными облаками, и все исчезло. Темнота. Тишина. Пустота…

Я не решаюсь открыть глаза. Чувствую, что меня обнимают чьи-то руки. Сильные. Теплые. Кого я обманываю? Я что, не знаю, чьи это руки?

Изо всех сил прижалась к мужскому плечу и спрятала лицо в рыжую шерсть.

— Чуф…Ты жива?

— Тяффффффффф! Фырррррррр…

— Забирайте миледи — и за периметр, — скомандовал барон Гилмор. — Отведите лошадей!

— И что у нас в империи — опять война? — обеспокоено говорила миледи Бартон.

— Похоже на то, — отвечал ей целитель Ирвин.

— Два года прошло всего после нападения мира Кассиль, и морового поветрия в Норверде. Да сколько ж можно!

— Я разговаривал с бароном Гилмором, милордом Шва…простите, герцогом Мораном и императором. Они считают, что во всем этом замешаны нейро.

— Нэйро?

И миледи Бартон и целитель Ирвин перестали, наконец, шептать. То ли решили, что мне уже пора очнуться, то ли просто увлеклись. Я делала вид, что еще в беспамятстве. Может, удастся что-нибудь узнать…

— Да, нэйро. Маги, способные влиять на сознание. Они могут заставить кого угодно делать что угодно. И не только простых людей, но и сильных магов. Неконтролируемый выброс подобной магической силы может просто-напросто выжечь мозг.

— Стихии, какие страсти! Это они и клещей и змей заставили?

— А вот это… Скажем так не совсем вписывается в общую версию. Пока мы предполагаем, что нэйро участвовали в покушении на Рене. Кстати, Рене, открывайте глаза, вы уже пришли в себя.

— Что со мной? — спросила я.

— Очнулась! — улыбнулась миледи Бартон.

— Как долго я была без сознания?

— Сутки, — ответил учитель Ирвин.

— А… дети? Военные? Змеи? Что с Чуфи?

— Дети живы — и мальчик, и девочка. Эвакуированы. Мама при них. Военные — на этот раз без жертв, — вводил меня в курс дела Ирвин. — И ты оказалась права. У детей в крови остатки той же самой магии, что была у пораженных клещами.

Я попыталась встать:

— Му…мамба шипо…хвостая!

— Рене, вставать вам еще рано, — Ирвин протянул мне склянку с укрепляющим.

— Чуфи? — я посмотрела на миледи Бартон.

— С ней все в порядке. Живая. Очень хорошо откликается на целительскую магию. Ты — хуже, — улыбнулась начальница.

— А змеи?

— Территория огорожена воздушниками. Их там кишмя кишит, — учитель Ирвин, пока говорил, изучал мое состояние, положив мне ладонь на лоб. — Понятно, что их надо изучить. Выяснить, какое оказано воздействие и найти тех, кто это сделал. Но…как?

— Кто пострадал?

— Получается, что кроме двоих детей, тебя и Чуфи — никто. Успели вовремя, — улыбнулась миледи Бартон.

— А как меня спасли?

— Моей магией, миледи Агриппа.

Я повернула голову. В палату входил ректор. Выглядел он как-то не очень. Осунувшимся. Почти больным. Пригляделась — аура истерзанная. Прислушалась — пульс частит. Да еще и неровный какой!

— Милорд Швангау! — возмутилась я. — Вы очень небрежно относитесь к своему здоровью.

— А вам и в голову не пришло воспользоваться кольцом — и перенестись с вашей лисой в безопасное место! — зарычал он. — В столицу? В наш дом? Я для чего вас охранными амулетами обвешал?!

— Ой, — только и смогла сказать я. — Растерялась. Забыла.

— Я вас чуть не убил, выдергивая с той поляны поперек всех законов магии! Взбалмошная, глупая девчонка!

— Милорд Швангау, — осторожно сказал целитель Ирвин. — Вспомните, где вы находитесь. Не кричите!

— Не кричите?! Вы хоть понимаете что то, что она жива — это чудо?! Куда вас понесло, Рене! Сначала змеи эти, потом ты застыла совсем, а потом… Я ведь на частицы тебя должен был распылить. Так ведь никто порталы не делает — человеческий организм не выдерживает таких нагрузок! Либо маг рядом, либо артефакт переноса — что-нибудь должно стабилизировать контур. И этот артефакт у нее был! Я сам его дал! А эта дурочка… Забыла! Растерялась!

— Не смейте на меня кричать, — прошипела я. — И…убирайтесь отсюда. Вас никто не просил меня спасать!

— Ах вот как?!

Я подумала, что успею его укусить. И может быть даже расцарапать физиономию, но между нами встала миледи Бартон.

— Угомонитесь оба! — приказала она. — Раймон, идите и успокойтесь. Или — лучше пойдемте со мной — я дам вам лекарство. Поработаю с пульсом и давлением, а то вы уже сутки на ногах! Перенервничали. Пойдемте!

И ректор удалился, одарив меня возмущенным взглядом пылающих синих глаз.

— Вы же понимаете, что ее надо запереть! Путь свое варенье варит. И кисель учится делать — раз не умеет! И все! — донесся из коридора его негодующий голос. — Никаких подвигов!

Я вскочила, тяжело дыша, сжимая и разжимая кулаки. Что он себе позволяет, в конце концов! Бешенство закружило в глазах яркими мушками.

— Ну, перестань. Рене, главное — все живы… — положил мне руку на плечо целитель Ирвин.

— Что?!

Захотелось высказать все, что накипело, и если бы не мысль, что внезапно заставила оцепенеть от ужаса, я бы сорвалась на учителя. Потом было бы стыдно. Я медленно развернулась к нему и тихо спросила.

— Учитель Ирвин, а что собираются сделать с заколдованными змеями?

Выразительного взгляда целителя было достаточно.

Я вскочила и бросилась прочь из палаты. То, что я в одной нижней рубашке, заметила не скоро.

— Милорд Швангау, — закричала я, пытаясь понять, куда его увела миледи Бартон. — Вы не смеете! Нельзя уничтожать змей! Они же разумные!

— Рене, — строго сказала мне миледи Бартон, выглядывая из помещения в конце коридора. — Что за истерика? Вы… почему в таком виде?

— Где он? — решительно направилась я к ней.

— Миледи! — насмешливо поклонился мне ректор университета. — Вы — прекрасно выглядите.

— Не паясничайте! Что со змеями?

— Можете мне поверить, их еще не уничтожили не из-за гуманного отношения. Мы их изучаем. Даже не их, собственно, а воздействие на них некой шкатулки, обнаруженной неподалеку. Принц Тигверд и барон Гилмор утверждают, что такая же шкатулка была там, где они обнаружили эпицентр эпидемии с изумрудными клещами.

— И что это за шкатулка? — спросила я.

— Помните, в каком состоянии выбросило к нам принца Ричарда Тигверда и его команду?

— Такое забудешь, — буркнула я.

— Так вот. Принц Тигверд с отрядом обнаружили очаг эпидемии. Небольшая шкатулка, из которой появлялись клещи. Но ядовитая слюна их уже имела в своем составе компонент, блокирующий целительскую магию.

— Так вот почему…

— Магия. Чужеродная. Очень сильная.

— Это…нэйро?

— А вы, я вижу, неплохо осведомлены! — вскинул брови милорд, но я уже чувствовала, что он больше не сердится.

— Я не совсем понимаю…

— Не вы одна, Рене. Я тоже многого не понимаю. С помощью этой шкатулки змеи оказались зачарованы. Нападать на людей — приказ, которому они не могут противиться. Кроме того, оттуда появляются новые особи — с улучшенным ядом.

— Как и в случае с клещами…

— Совершенно верно.

— То есть — если уничтожить эту шкатулку — змей можно расколдовать?

— Рене! Вы себя слышите? Расколдовать змей!

— Они разумны, — упрямо заявила я.

— Что-то я не замечал желания оставить в живых, например, изумрудных клещей. Или комаров, на средствах от которых вы неплохо заработали. А вдруг и они разумны — и у них есть своя цивилизация, которую мы уничтожили? Или же… Постойте… Как же решить вопрос с вашими лабораторными мышками? Беленькими такими, симпатичными? Вы же их расходуете больше всех в университете? И вы за них не переживаете! Почему?

Я разрыдалась и бросилась обратно в палату.

Слезы лились, упорно не желая меня слушаться.

Я зажимала рот руками, кусала изнутри щеку — ничего не помогало.

Потом почувствовала прохладные руки миледи Бартон у себя на висках.

— Тише, девочка, тише… Перестань… — приговаривала она.

А в коридоре, между тем, гневался целитель Ирвин.

Надо отметить, что главный императорский целитель был человеком на редкость флегматичным, очень спокойным и крайне уравновешенным. Но когда он впадал в бешенство, перед ним пасовали все, кто попадались на пути. В том числе и император Фредерик с сыновьями.

— Вы что себе позволяете? — негромко рычал он на ректора университета. — Вон отсюда сию же секунду, пока кровавым поносом…

— Чем угрожать мне, лучше бы включили голову и сообразили, как нужно воспитывать своих сотрудников, — ответил ему милорд Швангау. — Может, тогда они не будут подставлять под опасность себя, и всех, кто за них отвечает!

— Конечно, я включу голову. И все мои сотрудники тоже. Ровно после того, как вы начнете выполнять свои прямые обязанности — и как ректор — и тогда студенты будут вести себя пристойно. И как верховный маг — и тогда моим людям не нужно будет рисковать своей жизнью, и ликвидировать те пробелы в обороне страны, которые должны ликвидировать вы — и ваши маги!

Перепалка прекратилась.

Но после долгой-долгой паузы милорд Швангау вдруг выдохнул:

— Что?..

— Я напишу на бланке и подам вам в письменном виде, — ответил ему целитель Ирвин. — Раз уж у вас проблемы не только с магией, но и со слухом!

Тут миледи Бартон встрепенулась — и поспешила в коридор — разнимать мужчин. Но не успела она дойти до двери, как раздался любопытный голос императора Фредерика:

— А что тут, собственно, происходит?

Милорд Швангау и милорд Лидс дружно ответили:

— Ничего, ваше величество.

— Вот и постарайтесь, чтобы это «ничего» не дошло до драки или поединка! Пострадаете оба! И займитесь уже своими делами!

— Слушаюсь, ваше величество!

Как у них получается хором отвечать! Заслушаться можно!

— Где миледи Агриппа? — спросил император.

Видимо, ему указали на дверь палаты, потому что тут же раздался стук в дверь.

Увидев меня — я представляю, в каком виде — император пробормотал:

— Стихии…

А потом уже поздоровался со мной и миледи Бартон.

— Я прибыл, чтобы просить вас об услуге, госпожа Агриппа, — сказал он мне.

— Все, что в моих силах, ваше величество, — ответила я. И удивилась — стоило императору заговорить о работе — как сразу все мои всхлипывания и страдания схлынули — будто их и не было вовсе.

— Мне бы хотелось, чтобы вы попробовали расколдовать наших змей.

Тут уже я впала в ступор. Помолчала. И произнесла, как не так давно милорд Швангау:

— Что?!

— Понимаете, для того, чтобы противостоять магии, надо понять механизм, по которому было осуществлено воздействие. Мы бьемся уже сутки, но ни у меня, ни у наследника, ни у герцога Морана, ни у заведующих кафедрами ничего не выходит.

— А почему вы думаете, что я смогу? — удивилась я. — У меня целительская магия, да еще и не весть какой резерв…

— Как вы понимаете, магической силы у нас как раз много. Очень много. Но она не дает результатов. Ни-ка-ких! А барон Гилмор утверждает, что вы…разговариваете не только с лисицей, но и со змеями тоже. Это правда?

— Не совсем. У змей очень четкая иерархия. Они разумны. Я просто отловила Королеву, и болотные гадюки признали во мне хозяйку леса. У нас …договор о взаимопомощи.

Сказала — и осторожно посмотрела на императора — не будет ли он смеяться, не посчитает ли сумасшедшей? Его величество был по-прежнему спокоен.

— Когда вы сможете приступить?

— Если мне принесут одежду, то — как только оденусь.

— Отлично, — кивнул император Фредерик.

Он уже дошел до двери, как вдруг обернулся и проговорил:

— Не злитесь на герцога Морана. Он не хотел вас обидеть. Просто перенервничал. Тяжело осознавать, что причинил вред. Тем более той, что… Впрочем, неважно.

И он, не дожидаясь моего ответа, вышел.

Собралась я быстро. Удивительно, но слабости не было. Конечно, вымотала истерика — но не более.

Мне принесли военную одежду и сапоги. Как же это все-таки удобно! Да здравствует принцесса Вероника Тигверд! Бра-бра-бра! И да здравствует синелик! Флакончик с духами оказался в кармане брюк. Без него я никуда! И не только я — от принцессы Тигверд после бала во дворце непрерывно поступали заказы для дам высшего света. Дело оказалось прибыльнее средства от комаров.

Итак — я в полном порядке. Нос, глаза и уши не красные, так что змей я не напугаю.

Стоило выйти на улицу, как Чуфи рыжей стрелой метнулась мне на руки.

— Тяяяяффффф!

— Чуфи! Радость моя! Живая я, живая! — уткнулась носом в рыжий мех.

— Миледи Агриппа, — раздался рядом голос нашего ректора. — Его величество приказал сопроводить вас.

— Ваша светлость! — я выпустила лису и присела в реверансе — хорошо хоть на этот раз у меня получилось. — Я готова следовать за вами.

— Тяф? — удивилась Чуфи, услышав, как знакомого ей человека называют другим именем.

— Потом объясню, — шепнула я ей.

— Фыыы! Фффррррррррр… Тяф…

Видимо, Чуфи хотела сказать, что мы — люди — очень странные звери…

— Миледи Агриппа, я жду, — сквозь зубы проговорил наш ректор.

— Конечно, герцог Моран, — вежливо кивнула я. — Простите за задержку.

Вспыхнуло марево портала.

— Где мы? — спросила я.

— В Северной провинции, неподалеку от того места, где обнаружили шкатулку, — бесцветным голосом доложил герцог Моран. — Перед вами — граница кордона. Воздушники удерживают ее больше суток.

Подошла к колышущемуся мареву. Уселась рядом, на землю.

Сосредоточилась.

Страх. Ярость. Голод. Слишком яркий свет. Слишком мало места. Кому-то слишком сухо, кому-то слишком влажно. И дикая, необузданная, необъяснимая жажда! Жажда убивать…

Тяжело вздохнула.

— Что? — спросил герцог Моран.

— Плохо…

Закрыла глаза. Расслабилась. Змеи не говорят, но сознание в определенном состоянии слияния с природой само сложит окружающие звуки в знакомые слова. Так я понимаю птиц. Чуфи. Деревья. Ручей. Змей…

«Что сссс нами, девочка?» — зашелестело в моей голове.

«Вас заколдовали и принудили нападать на людей» — ответила мысленно.

«Мы ведь погибнем, если израсходуем за раз много яда».

«Я это знаю. И люди погибнут тоже. Ваш яд стал опаснее — и не поддается лечению».

«Плохххо!»

— Да уж… Что тут хорошего, — сказала я вслух.

«Ссссссыграй… Сссыграй, рыжая… Это уже было…было…было…Ссссыграй на дудочке», — раздалось шипение у меня в голове.

— На любой дудочке? — удивилась я.

«Тсссссссс… Найди. Тожжже рыжая. Тожжже играла»

19

Мы выехали следующим утром, когда серое небо прощалось с золотыми рассветными лучами. Уже знакомый мне вороной тонконогий конь ждал, фыркая от нетерпения. Чуфи увязалась с нами.

Я насторожено косилась на императора Фредерика и его старшего сына принца Ричарда Тигверда, погруженного в свои мысли. Еще в нашей компании были барон Гилмор, виконт Крайом и ректор нашего университета, бывший милорд Швангау, ныне, приказом императора, герцог Моран.

Вот этот последний, кажется, был зол. Я это чувствовала.

Остановились мы отдохнуть лишь ближе к вечеру. Я, с трудом сдерживая стоны, бродила по полянке, разминая ноги. Хотелось рухнуть и не шевелиться, но я знала, что так поступать нельзя — будет только хуже.

Сейчас походить, потом микстурку обезболивающую, потом укрепляющую, потом — в кусты и намазать все, до чего дотянусь мазью… А пока еще один круг.

Тут я уткнулась носом в мужскую грудь.

— Что это вы делаете? — спросила я у герцога Морана, который перегородил мне дорогу и прижал меня к себе.

— Хочу вам помочь.

— Напоминаю вам еще раз — вы не умеете снимать боль, вы можете лишь забрать ее себе. Не нужно!

— С вашего позволения, я сам буду решать, что мне нужно, а что — нет! — последовал решительный и очень надменный ответ.

— Равно как и я для себя, — попыталась вырваться.

— Стойте смирно!

— Как же!

— Раймон, — раздался голос императора, — оставьте девушку в покое.

— Как прикажет его величество, — мужчина выпустил меня и отошел.

— Вы сможете двигаться дальше? — обеспокоено спросил у меня император. — Простите, мы взяли такой темп, не подумав о вас.

— Все…все в порядке.

Я доковыляла до седельных сумок, уже лежащих на земле. Нашла два нужных пузырька, выпила. Взяла мазь и потащилась в кусты. Подальше от стоянки.

«Надеюсь, никто не явится меня отсюда извлекать!» — подумала я.

Как я понимаю, император проникся моими страданиями, поэтому время стоянки увеличили. Лекарство успело подействовать — а я с полчаса даже подремать. Чуфи пыхтела под боком.

Снова выматывающая дорога. Хорошо, что мы не в Южной провинции и даже не в Центральной. Здесь, на севере, не так жарко. Дует прохладный ветерок, небо время от времени заволакивается тучками. Огромные, вековые деревья своими макушками будто щекочут небо. Так радостно было снова чувствовать живой лес!

Я посматривала на ректора. Хмурый, сосредоточенный. Злой. Конечно, на нем высокая степень ответственности, он и ректор, и придворный маг, и жизнью рискует из-за таких вот бестолочей вроде меня… И все же жаль. Жаль что этот суровый мужчина на статном скакуне совсем не тот, что был со мной тогда, в парке, на синей деревянной лошадке. А еще этот поцелуй. Почему он меня тогда поцеловал? Наверное, потому, что я была в том дорогом платье и каких-то там фамильных драгоценностях. Значит такую вот целовать можно, а…

— Привал!

Герцог Моран снимает меня со спины моего коня. Я чувствую тепло его рук, смущаюсь от недавних мыслей.

Хочется прижаться к нему. Нестерпимо.

Именно поэтому, когда он ставит меня на землю, я сразу отхожу в сторону.

— Так, — раздался над поляной голос императора Тигверда. — Слушай мою команду. Гилмор и Моран — на вас лошади. Крайом — обустраивает лагерь. А я собираю хворост. Ричард — ты кашеваришь — у тебя это получается лучше всех. Не так, конечно, как у Вероники, — пророкотал сын императора.

— Да… От блинчиков миледи я бы не отказался, — проговорил барон Гилмор.

— А пирожки… — вздохнул мечтательно император Фредерик. Потом усмехнулся и бросил. — Приступаем.

— Ваше величество, — возмутилась я. — А мне задание?!

— Миледи Агриппа. Мне и так неловко, что мы втянули вас в эту экспедицию, — признался мне император Фредерик. — Я вижу, вам тяжело. Но вы как-то связаны с тем артефактом, который я хочу забрать. Поэтому… Поэтому мой вам приказ — отдыхайте.

— Но…

— Не спорьте со своим императором, баронесса. — улыбнулся его величество.

Посмотрела на него недовольно.

Мужчины переглянулись — и дружно рассмеялись. Чуфи злобно тяфкнула.

— Ты моя хорошая! — поцеловала я рыжую острую мордочку. — Защитница. А эти… аристократы…

Герцог и барон ловко расседлали коней и повели их к реке. Виконт с топориком удалился в лес и быстро нарубил лапника — он организует лежанки. Император уже притащил первую партию хвороста из леса, а принц соорудил очаг, достал два котелка и принес воды.

Я же ходила по кругу, пытаясь смириться с тем, что никак не укладывалось в голове. Вокруг — сильные мира сего. Нет, я знала, что все они, включая императора — военные, но что в походе обходятся без слуг… Странно. Судя по сноровке, с которой они обустраивали лагерь, им было не впервой. Стало быть плохо я знаю аристократов. Вспомнила наши разговоры на эту тему с ректором. Свою категоричность и горячность. А ведь я была не права. И что теперь делать? Ладно, будет возможность — попробую извиниться. Ну или присовокуплю лишнюю баночку варенья. Думаю, он поймет. Или лучше мармелада. Нет, варенья. Баночку того, баночку другого…

От сладких мыслей меня отвлекли комары — обрадовались тому факту, что кто-то решил навестить их в такой глуши.

Подумала о тех, кто сейчас трудится ради того, чтобы у меня была возможность отдохнуть и восстановить силы. Вздохнула и пошла к своим седельным сумкам. Достала саквояж со склянками. Где там мое запатентованное средство от кровососущих насекомых?

Сжала зубы, распрямляясь — спину и все, что ниже, свело ноющей болью. Выдохнула, и понесла спасение от комаров мужчинам.

Обошла всех, нанесла зелье на кожу и одежду.

— Отдыхайте, — широко улыбнулся мне виконт Крайом. — Завтра будет трудный день. Но вы неплохо держитесь! Не ожидал…

— Это не первая моя экспедиция. В том числе и с военными, — буркнула в ответ не очень вежливым тоном.

Стало обидно. Почему все они считают меня неженкой? Да я вареники набрала тогда больше, чем все они вместе взятые!

— Да, — как-то грустно кивнул мне виконт Крайом. — Целители часто оказываются в самом центре опасных операций.

Он коротко поклонился — и отошел.

А я стала себя ругать — люди работают. Что ж я мешаюсь? Еще и обижаюсь непонятно на что.

— Миледи Агриппа! — раздался от костра голос принца Тигверда. — Вы мне поможете?

— С удовольствием! — обрадовалась я.

Принц в черной рубашке с расшнурованным воротом и повязкой на голове, под которую он спрятал длинные серебристые волосы, был похож на настоящего пирата.

— Тоже не умеете бездельничать? — подмигнул мне сын императора.

— Хочется чувствовать себя полезной, — честно призналась я ему.

— Тогда почистите луковицу, — принц Тигверд протянул нож. — А потом — найдите в своих запасах каких-нибудь травок, чтоб добавить в чай.

— Что-то стимулирующее или успокаивающее?

— Что вы! — просто для вкуса.

— А… Хорошо, — смутилась я.

— Ричард! — раздался голос императора, — я распорядился, чтобы миледи отдыхала.

— Ваше величество, пожалуйста, — посмотрела я на него. — Просто помочь.

— Хорошо, — нахмурился император Фредерик.

После ужина все уселись у костра. Видимо, небо заволокло тучами, потому что заката не было видно. И не поймешь — беду сулит завтрашний день или счастье…

— Ваше величество, мне бы хотелось, — осторожно начала я.

— Вам бы хотелось понимать хоть что-нибудь, — кивнул император, — и это, безусловно, ваше право! Первый император Тигверд укрывался от врагов именно в Северной провинции, как вы, наверное, знаете.

— Простите, ваше величество, — покаянно склонила я голову. — У меня плохо с историей.

— Когда-нибудь я прикажу написать роман о тех событиях, — улыбнулся император Фредерик, вглядываясь в пламя костра.

— Если эта история будет изложена по заказу правительства, — заметил принц Тигверд, — правды не узнает никто. Вам очень повезло, Рене!

— Почему? — спросила я.

— Образ нашего предка в этой истории получается… не слишком героическим, — усмехнулся сын императора. — Не столько спаситель своей земли и завоеватель новой, сколько…

— Человек, — пожал мощными плечами император Фредерик. — Как и мы все. Со своими достоинствами и недостатками.

— Страстный любитель интриг и женщин. Приживший бастарда-девочку. Обрекший на изгнание своего старшего сына. Не гнушавшийся никакими средствами для достижения своих целей, — принц Тигверд посмотрел на отца.

— Фанатично преданный своей семье и своей стране, — возразил сыну правитель. — Он остановил, пожалуй, самую страшную гражданскую войну в истории империи. Присоединил — кстати, мирным путем, без военной экспансии, Западные и Южные земли.

Принц Тигверд сделал вид, что в костер срочно нужно подбросить пару веток.

— И, кстати, на счет старшего сына я с тобой не согласен, — продолжил император. — Никто толком не знает, почему он не остался в империи.

— Еще скажите, что из-за любви к женщине из чужого мира! — костер вспыхнул, отразившись в черных глазах огненного мага.

— Что бы ты сделал, Ричард, если бы Веронике невозможно было бы оставаться в империи? Вообще, в нашем мире. Если бы она угасала здесь…

Принц Тигверд нахмурился и промолчал.

— Я до сих пор ищу их среди существующих миров… Но ведь где-то же есть оно, место, где осели потомки старшего сына императора? — тихо, обращаясь скорее к самому себе, проговорил император.

Повисло молчание. Я была поражена сегодняшним днем — слишком много стереотипов рухнули.

— Это случилось, когда Империей правили Роттервики, — продолжил его величество. — Молодой Тигверд и младшая дочь герцога Морана. Страсть. Оба молоды, красивы. Одного круга. Казалось, дело движется к свадьбе. Однако злые языки утверждали, что Тигверд и не собирался жениться на Лили Моран — старого герцога он откровенно недолюбливал. Тем не менее — их бурный роман дал…результат, и когда девушка сообщила своему возлюбленному о своей беременности…

— Он…отверг ее? — я не выдержала и перебила императора.

— Можно сказать и так.

— У него появилась другая?

— Нет. Скорее юноша объяснил, что слишком занят. Как раз в это время при дворе Империи было неспокойно, и мой предок… Тигверд и Роттервик были друзьями. Вместе они решили вывести заговорщиков на чистую воду, затеяли интригу. Но… Их переиграли. Император погиб, и в стране началась гражданская война.

— А Лили? — я слушала, изо всех сил вцепившись в рыжую шерстку Чуфи, и не понимала, что со мной происходит.

С каждым новым словом императора сердце стучало быстрей. Ладони вспотели, душа замерла. Стихии…Что со мной?

— После разговора с Тигвердом она не стала возвращаться в дом отца и сообщать всем о своем позоре. Лили сбежала. В детстве у нее была гувернантка, которая жила где-то в лесах северной провинции.

— Странный выбор для гувернантки, — пробормотал милорд Швангау. Я посмотрела на него недовольно — он мог отвлечь императора от сказки. Но Фредерик Тигверд кивнул и продолжил рассказ.

— Должен признать, мой предок был самым обычным избалованным аристократом. Но за год, после гибели императора и резни в Роттервике… он очень переменился. Юноша был уверен, что его возлюбленная погибла. И не просто, а по его собственной вине. Ведь это он отправил беременную девушку в столицу, где род Моранов был истреблен.

Ричард предложил всем ароматный чай с листьями бервалета и лимарры. Чуфи что-то ела из рук его величества. Кажется, кусочек печеного картофеля. А я ждала продолжения истории. Так, как будто она касалась меня лично!

— Тигверд отправился на свои земли, в Северную провинцию. Он собирал сторонников. И однажды нашел в лесу ту, что считал погибшей. В маленьком домике — у женщины с огненно-рыжими волосами.

— Кто она? — почти закричала я.

— Когда у Моранов родилась третья девочка, никто не верил, что ребенок будет жить. Я не знаю, в чем там было дело, но целители все, как один, лишь разводили руками. И тогда мать Лили, Феррида Миллиган, исчезла вместе с ребенком и своим отцом, достаточно известным в то время путешественником. Где-то в библиотеке, кажется, даже хранятся его записки. Вернулись они дня через три с живой, но все еще очень слабенькой девочкой и молодой женщиной с ярко-рыжими волосами. Никто не знает, где они были. Легенда рода Моранов гласит, что Лили вылечила змея гувернантки. Будто та поила младенца змеиным молоком.

— Ваше величество! При всем моем уважении… Это не более, чем легенда, — герцог Моран прикрыл ладонью глаза.

— Тем не менее, мы с вами нашли семейный портрет, где рыжеволосая гувернантка, что держит за руку маленькую девочку, младшую Моран, изображена со змеей на шее!

— Уверен, что портрет сделан позже, по воспоминаниям, и эта деталь — не более чем фантазия художника. Мораны любят фамильные легенды, оберегают их и хранят, — улыбнулся ректор.

— Вот и посмотрим, — развел руками император, — главное, тем не менее, не это. А то, что именно от Лили Моран остался очень занятный артефакт — дудочка в деревянной резной шкатулке с изображением змеи. Жаль, что в воспоминаниях об артефакте практически ни слова. Ни у Моранов, ни у Тигвердов. Однако и у тех, и у других фигурируют упоминания о змеях и рыжеволосой женщине. Что-то вроде пророчества о том, что только женщина с рыжими волосами сможет взять эту дудочку и спасти Империю.

— Это уже преувеличение… Рене, не берите в голову! Все это лишь сказки. Вы не обязаны никого спасать.

— Этого никто и не требует. Но рассказать миледи обо всем я был обязан. Простите, что заставил вас все это пережить, миледи Агриппа.

Мы разошлись, пожелав друг другу снов, угодных Стихиям.

Потихоньку все стали засыпать, император остался сторожить — видимо, распределяя порядок караулов, он решил, что будет охранять нас первым.

Я же… поворочалась-поворочалась… И решила дойти до реки — обтереть тело влажной тряпкой и наложить слой мази на спину. Все-таки завтра скакать опять.

Тихонько встала. Император отвел взгляд от костра, посмотрел вопросительно.

Кивнула в сторону реки. Показала мягкую ткань, которую в дороге использовала вместо полотенца и пузырек с мазью. Император кивнул. Подал мне амулет, который я тут же надела на шею. Нахмурился — я так поняла, призывая быть осторожной.

Чуфи поднялась, зевнула — и решила составить мне компанию.

Как только мы отошли от костра по направлению к реке, из амулета вылетел небольшой огонек — освещать тропинку. С Чуфи и огненным шариком сразу стало веселее! Два огненно-рыжих хранителя…

Река была недалеко, берег пологий, песчаный. Вода — теплая.

Я решила быстренько искупаться. Чуфи посмотрела на меня насмешливо — вильнула пушистым хвостом — и исчезла. Пошла на охоту.

Времени я не теряла — быстро обмылась, растерлась — и снова стала выворачивать руки, чтобы намазаться мазью сзади — завтра еще целый день в седле.

Я так увлеклась этим занятием, что не заметила чужого присутствия. Кто-то обнял сзади. Вдохнула воздух, чтобы заорать — но поняла, рот мне зажали ладонью. Я и укусила изо всех сил! Жесткая. Мужчина вздрогнул, но не выпустил.

— Спокойно, — раздался над ухом шепот ректора. — Я просто пришел предложить помощь. Кричать не будете? А то все спят.

Меня осторожно отпустили. Так отпускают ядовитую змею после дойки целители.

— Вы с ума сошли? — прошипела я, заматываясь в тряпку.

— Дайте мазь, я сделаю вам массаж, — миролюбиво предложил мне мужчина.

— Еще чего.

— Рене, не упрямьтесь. Вы же знаете, что вам сразу станет легче.

— Мне было бы совсем хорошо, если бы вы не пугали меня до полусмерти.

— Я вас напугал — вы меня укусили — мы в расчете. Кстати, а вы яд вспрыснули?

— Да я вам даже кожу не прокусила!

— Жалеете, что не пустили кровь?

— Радуюсь. Глотнула бы — погибла от отравления.

— Яд к яду… Нейтрализовалось бы.

— Скорее всего.

— Идите сюда, — мягко сказал он. — Не смущайтесь. Просто массаж.

Протянула ему баночку с мазью, повернулась спиной. И ведь понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет…

Сам герцог Моран вел себя исключительно прилично. Руки его спокойно втирали мазь. Шея. Плечи. Спина. Чуть дернулась, представив, как его руки спустятся ниже.

Мне послышалось — или он рассмеялся?

Мне хотелось развернуться к нему, прижаться, обнять, посмотреть в глаза…

— Достаточно, — остановила я мужчину, делая пару шагов вперед. — Дальше я сама.

— Хорошо, — безропотно ответил он мне, возвращая баночку.

— Спасибо.

— Не задерживайтесь. Вам надо поспать, — и ушел.

20

Снова день. Снова дорога. Мы ехали, забираясь все выше и выше в горы, по направлению к скалам возле Ледяного моря.

— Как вы, Рене? — обернулся ко мне император. — Осталось немного.

— Все в порядке. Не обращайте на меня внимания. В крайнем случае — укрепляющее зелье выпью.

Тут Чуфи забеспокоилась, завертела головой. И даже принялась поскуливать.

— Что со зверем? — император посмотрел на нас настороженно.

— Не знаю.

Тем временем Чуфи вывернулась из-под рук, прошмыгнула под копытами лошадей — заплясала перед принцем Тигвердом и бароном Гилмором. Они ехали первой парой, и сейчас удерживали коней, чтобы те не слишком бурно реагировали на рыжую бестию.

— Давайте-ка назад, — приказал император. — Моран, щит на отряд.

Отряд развернулся. Мы с императором скакали первыми, перейдя на галоп. Я все пыталась оглянуться на Чуфи, но ничего не получалось.

— Вперед, — торопил меня император. — Лиса у Ричарда в седле.

Дорога стала чуть шире, и этим немедленно воспользовались.

— Перестроиться! — приказал Фредерик, удерживая на месте загарцевавшего коня, — Ричард с Рене — в первую пару. Найти высоту, где можно закрепиться. Гилмор и Крайом — за ними. Мы с Мораном прикрываем.

Принц Тигверд очутился рядом со мной.

— Держитесь, — приказал он и перехватил мой повод. — Ногами! Управляйте ногами! Руки на луку седла!

Вот тут я и узнала, что такое настоящий карьер. Сосредоточилась только на том, чтобы не вылететь из седла — постаралась двигаться в такт с конем и не обращать внимания на то, как яростно слева и справа неслась земля…

Я даже пропустила тот момент, когда на нас обрушились камни. А потом раздался противный свист. Догадалась, что что-то совсем не так лишь потому, что забеспокоились кони.

— Арбалетные болты. Поняли, что мы уходим, — хищно улыбнувшись, обернулся назад принц Тигверд. И я поразилась тому, что нападение вызывает у него не страх, не злость… А какую-то яростную радость.

Мы подлетели к какой-то лишенной растительности возвышенности, после которой дорога резко пошла вверх.

— Ноги из стремян долой! — послышался новый приказ принца Тигверда. — Гилмор, забирай ее!

Сердце ухнуло вниз от дикого ужаса, но я выполнила приказ. Рука барона ухватила меня за шиворот и перетащила к себе.

— Тут маневрировать сейчас придется, — проворчал он мне на ухо. — Валуны.

Мы выстроились по одному.

Передо мной была спина принца Тигверда, мой конь у него в поводу. Мы неслись между камнями, бешено петляя, пока не достигли вершины.

— С коней! — приказал принц.

Всадники синхронно остановились и развернулись на конях.

Принц Тигверд спустил меня на землю, сунул в руки Чуфи.

— Гилмор, укрытие, — приказал он.

Глаза воздушного мага вспыхнули серебром. Тысячелетние огромные валуны на мгновение поднялись вверх и окружили нас правильным кругом.

— Готово, — ответил барон.

— Ричард, ловушки по периметру, — послышался приказ его величества.

— Есть.

— Крайом, наблюдение. Не высовываться! Я вас прикрою.

Виконт кивнул, ловко вскарабкался на один из камней.

Принц Тигверд между тем уселся на землю. И замер. Даже дыхания было почти не слышно.

— Так, — вытер со лба пот его величество. — Все целы?

Дружные кивки. Но тут не выдержала я.

— Это неправда! Я чувствую кровь! Выпустила из рук лисицу и пошла к своим сумкам за инструментами. — Кто-то ранен.

Император нахмурился.

— Моран, что за ребячество?!

— Царапина, ваше величество, — безразлично отозвался герцог.

— Вот сразу видно отсутствие военного воспитания, — ворчал император. — Я перехвачу защиту. Давайте аккуратно.

— Я могу держать ее еще часов двенадцать — если они не усилят натиск, — надменно произнес наш ректор.

— Это лишнее, — ответил ему император.

Я развязала завязки плаща герцога Морана. Разрезала ткань. Арбалетный болт. Два пальца вверх над левой лопаткой.

— Царапина?! Да я тебя сама убью!

Герцог рассмеялся. Остальные удивленно переглянулись. Нехорошо получилось, конечно. Не должна я была так с самим герцогом…Но сейчас мне немножечко не до этого. Простите, господа аристократы, тысяча глубоких реверансов!

Расстелила плащ на земле.

— Лечь на живот! Живо!

Герцог Моран послушался, ворча при этом:

— Странно, что мой щит пробили. Но я, когда это почувствовал, на его величество защиту усилил. Максимально.

— Осторожно повернитесь на правый бок.

Герцог Моран послушался.

— А ведь действительно странно, — ответил император. — Рене, болт осторожно доставайте. Надо его изучить.

Я даже не кивнула — была занята тем, что извлекала болт. Получилось. Потом срастила пробитые сосуды, чтобы прекратить кровотечение. И вызвала уже вылившуюся кровь. Так. Теперь можно сращивать ткани.

Теперь из сумки зелья. Морану — обезболивающее и обеззараживающее. Мне — укрепляющее.

И минут пять не шевелится. Можно.

— Крайом, — спросил император у дозорного. — Что там у нас? Кто у нас такой слишком глупый?

— Смелый, — поправил его сын.

— За редким исключением, мой дорогой принц, это одно и тоже.

— Оборванцы какие-то, — ответил виконт, который залег на одном из валунов. — Кстати, я не могу вызвать подмогу.

— Смею заметить, виконт, — нахмурился его величество, — вы не в подчинении у своего батюшки — начальника моей охраны — находитесь. И за мою безопасность не отвечаете. Так что выполняйте приказы своего непосредственного начальника — барона Гилмора.

— Я, кстати, тоже со своими людьми связаться не могу, — ответил тот.

— И вы, барон?! — укоризненно заметил император.

— Я, конечно, понимаю, что вы, ваше величество, в отпуске и изволите развлекаться, но ваша безопасность — прежде всего, — с достоинством изрек Гилмор. — И болт этот странный.

Барон вертел в руках арбалетный болт, который я извлекла из герцога Морана.

— Внутри — заклинание, разрушающее магию стихий.

— То есть наши щиты для них — не проблема.

— Судя по вашему плащу, когда герцог Моран усилил действие своего щита до максимума, то ему удалось отразить атаку.

— А что с моим плащом не так? — удивился его величество.

— Пробит в двух местах.

— Сколько там человек?

— Двадцать, — ответил виконт Крайом. — И они, похоже, собираются идти на штурм — активируют какие-то амулеты.

— Гилмор, — приказал император. — Киньте в них чем-нибудь.

— Есть.

Через мгновение раздался дружный вопль. И опять стало тихо.

— Только попугали, — ответил с валуна виконт. — У них щит. Достаточно мощный.

— Маги? Император посмотрел на герцога Морана.

— Да. Нэйро.

— Сильные?

— Очень.

— И мы до сих пор не поубивали друг друга? Как вы это объясните? Почему они не воздействуют? Мы им нужны? — император был очень серьезен.

— Время, проведенное мной в Ваду по вашему приказу, ваше величество, не было потрачено мною впустую! — милорд поклонился, гарцуя на коне.

Мужчина был явно доволен собой. Лукавая улыбка, прямая, гордая осанка, синий огонь в глазах! Я залюбовалась…

— Они воздействуют. Но у них ничего не выходит. Я держу защиту. К сожалению я могу лишь защитить вас. Что-то бросить в ответ пока не получается. Но я работаю над этим.

— Выражаю вам искреннюю благодарность! Надо атаковать, — азартно сказал император. — А то еще разбегутся.

— Рене, активируйте перстень — и в столицу. Там — сразу во дворец. Вы должны поднять тревогу и вызвать подмогу нам, — приказал герцог Моран.

— Я не умею его активировать, — ответила.

— Вам надо просто захотеть оказаться дома, — голос его стал нежным. — Постарайтесь.

Я послушалась. Очень старалась. Потом еще. И еще.

— Не получается, — сдалась я наконец.

— Хорошая ловушка, — с одобрением сказал его величество. — Нас блокировали. Портал не создать — помощь не вызвать. Связи нет. Их амулеты — явно против магии стихий. Дальнобойное оружие при хорошем раскладе пробивает защиту. У нас же в плюсе то, что мы не попали в засаду. Одновременного выстрела из двадцати арбалетов — по четыре таких болта на брата мы бы переваривали тяжело. И хорошо то, что мы успели отойти на господствующую высоту. Ричард, им навесом откуда-нибудь выстрелить есть возможность?

— Нет. Деревьев вокруг нет.

— Получается — атака в лоб вверх по склону. Для нас это неплохой расклад. Но хочется каких-то преимуществ.

— А если поджечь на них амулеты? — предложил принц Тигверд.

— Или хотя бы веревку, чтобы амулет упал, — пробормотала я.

Мужчины переглянулись.

— Моран, щит! — отдает приказ его величество.

Послышались выстрелы.

— Еще выстрел — и пристреляются, — скривился герцог. — Рене, стимулирующее.

Я быстро достала пузырек — и влила ему в рот. Между тем, император командовал своим отрядом:

— Гилмор, вы с Ричардом. Крайом — со мной. Сначала магов. Готовы? Давай!

Мы услышали два крика, которые тут же оборвались.

— Крайние. Я левого. Вы — правого. Готовы? Давай!

Еще крики.

— Еще по одному. Готовы? Давай! — закричал император. И тут же возмущенно завопил. — Куда! Куда! А нас атаковать?!

— Надеюсь, ваше величество не будет настаивать на том, чтобы их преследовать? — раздался голос принца Тигверда.

— Сын, не дерзи! Что я — тактику ложных отступлений не учил… или не использовал?

— Что за ребячество?! Что за дурь?! Это не просто высшая степень безответственности — это преступление против интересов империи! Ты чем думал вообще?! Ты совсем озверел, как со своей писательницей рассорился?! Так пойди — и помирись!

Мне хотелось закопаться под камень. Однако принц Тигверд, герцог Моран, виконт Крайом и барон Гилмор, казалось, напротив, наслаждались каждым словом. Все происходящее им явно нравилось.

Начальник охраны императора отчитывал самого императора. Граф Крайом — отец виконта — был в ярости. Глаза мужчины полыхали золотым — по всему телу проскакивали золотые всполохи.

— Это что за планирование операции? — продолжил орать начальник охраны. — Вы зачем два дня верхом тащились? Что — построить портал было нельзя?! И не надо мне рассказывать, что это такое заколдованное место, куда нельзя перейти порталом! Я в сказки не верю!

— Все? — спокойно спросил у него император. — Проорался? Легче стало? Милфорда ко мне. И пару десятков охраны.

После того, как нападавшие отступили, мужчины отправились за валуны, чтобы оглядеться.

У убитых нашли несколько артефактов — в том числе и те, что блокировали нас в этом месте и не давали вызвать помощь. Император и герцог Моран все время о чем-то шептались. Я расслышала слова «инквизиторы» и «Ваду».

Буквально через несколько минут мы лицезрели несколько десятков военных во главе с начальником охраны императора.

— Приказываю, — посмотрел на свой отряд император. — Ричард — в столицу. Развернуть войсковую операцию. Перетрясти в Северной провинции каждый камень. И пусть милорд Журавлев отправляется сюда и через сутки — максимум — доложит, откуда у заговорщиков был маршрут нашего следования. Жену заодно успокой, что с тобой все в порядке.

Принц поклонился — и шагнул в марево портала.

— Теперь вы, — император недобрым взглядом оглядел свой отряд. — Отправляйтесь в замок Олден и скажите коменданту, что я вас арестовал. Пары недель заключения, я думаю, будет достаточно.

Гилмор и Моран промолчали. А вот виконт Крайом возмутился — это он зря, конечно.

— За что? — поднял подбородок молодой человек.

— Вас и барона — за нарушение субординации. Кто пытался доложить о происходящем, не дожидаясь моего приказа?! Морана — за попытку ввести меня в заблуждение. Он не сказал правду о своем ранении.

— Слушаюсь, ваше величество, — улыбнулся ректор университета.

— Отправляйтесь. И вызовите к герцогу целителя, как пребудете в место заключения.

— Ваше величество, — проговорил барон Гилимор, — предупредите милорда Милфорда — на нападавших мною брошено следящее заклинание.

— Отлично. Значит, будет ему наметка, куда отправится для расследования.

— Ваше величество, — посмотрел прямо в глаза императора герцог. — Вы уверены, что мой младший брат достаточно отошел от своих подвигов в прошлую компанию — и может участвовать в боевых операциях?

— Пусть пока расследует. В этом ему точно нет равных. Когда речь пойдет о зачистках… — император насторожено посмотрел на меня. — Я подумаю.

Трое вельмож исчезли, а к нам подошел граф Крайом.

— Ваше приказание выполнено, ваше величество, — отрапортовал он.

— Отлично, — улыбнулся император. — Сейчас отдам приказ Милфорду, возьму охрану — и выступаем. А вы, мой дорогой друг — под арест.

— Как это? — удивился начальник охраны.

— Так это, — прорычал император. — А еще раз подобную истерику закатишь — в почетную отставку пойдешь. И сходи себе с ума на здоровье, копаясь в своем цветничке и переживая, как мы не справляемся без тебя!

— Приношу свои извинения, ваше величество!

— А еще раз упомянешь прилюдно Наташу — я тебе морду набью.

Граф поклонился.

— Передавай меня своим людям — и охлаждаться в подземелья. А мы отправимся дальше. К этому тайнику без скитаний и испытаний не подойдешь…

21

Дудочку достали из тайника без приключений. Видимо, стихии решили, что на сегодня с нас достаточно.

С отрядом гвардейцев ехали еще несколько часов, потом поднялись в гору по едва заметной тропинке.

Через час спешились, оставили свиту. И продолжили путь вдвоем. Я и император… С ума сойти! Ах да, еще Чуфи.

— Это место зачаровали очень давно. Его может найти только Тигверд, который скитается и которому грозит опасность. А вот взять тот артефакт, что мы ищем, согласно преданию, может только рыжеволосая девушка.

— Так вы знали, где это?

— Только то, что это — север Северной провинции, где-то в горах. Дорога сама привела меня сюда. А значит в том, что я — Тигверд, сомневаться не приходится. Несмотря на то, что не так давно выяснилось, что я — бастард!

Император приложил ладонь к скале.

— Прошу, — протянул он мне руку.

Я зашла. И остановилась.

В пещере был пыльный, заброшенный склад. Ни дать ни взять — лавка старьевщика.

— Где же это? — пробормотал император. И оглушительно чихнул. Действительно, было очень пыльно.

— Будьте здоровы! — машинально ответила я.

В ответ император чихнул еще раз.

— Спасибо, Рене, — хлюпнул он.

— Ваше величество, а можно вопрос?

— Попробуйте, — прогнусавил он, продолжая пробираться между пыльных сокровищ рода Тигвердов.

— А зачем я здесь?

— Я же сказал — чтобы взять артефакт! Ай! Рене! Кажется, мы подошли к основному, кульминационному моменту мероприятия! Идите сюда скорее!

— Ваше величество! — я бросилась вглубь пещеры, на голос Фредерика Тигверда.

— Нашел! — радостно объявил император.

Я застыла. Дорогу императору преградили змеи. Болотные гадюки. Самые распространенные в этих местах, но достаточно ядовитые, чтобы испугаться за жизнь и здоровье правителя в свете последних событий. Но гадюки не нападали. Они лишь не давали подойти к…

— Попробуйте вы, — не сводя взгляда с гадюк, поманил меня рукой император.

Я подошла. Действительно — деревянная шкатулка. Длинная и узкая. В такой как раз могла бы лежать дудочка. Сделала несколько шагов по направлению к тому месту, где она лежала. Как раз за змеями. Гадюки приподняли головы, замерли на долю секунды, и…исчезли. Наверное, уползли через норы наружу. Я подняла шкатулку.

— Удивительно! А теперь — пойдемте отсюда!

Мы вышли на свет — и камни сомкнулись за нами.

— Миледи Агриппа, может статься, что мы с вами больше не останемся вот так. Наедине. Поэтому, пользуясь моментом, я хотел бы просить вас еще об одном одолжении, — император заложил руки за спину и старался не смотреть в мою сторону.

— Хорошо, — улыбнулась я. — Люблю быть полезной.

— Понимаете, я человек, достаточно не счастливый в личной жизни. И у меня есть маленькая слабость. Мне нравится коллекционировать вокруг себя людей, у которых все хорошо. Особенно в любви…

— Простите, я не понимаю…

— Вы — и герцог Моран, — попытался пояснить мне император.

Я нахмурилась.

— Вы — поругались. Мне хотелось вас помирить.

Вот это был шок. Я остановилась — и невежливо уставилась на него.

— Что? — скривился император. — Да. Я тоже — человек. У меня дар. Я чувствую, что вы предназначены друг другу так же, как мой сын и его избранница.

— Вы о принцессе Тигверд.

— Конечно.

— Поэтому вы наградили младшего сына…

— Именно. Знаете… Возможно, я немножко сошел с ума. После того как потерял женщину, которую любил. Но во имя ее памяти, пока я жив — трагедий на эту тему в вверенной мне Империи не будет! Поэтому, подданные мои, у вас практически нет шансов! — и он улыбнулся.

И было в этой светлой улыбке императора Фредерика столько боли, что я чуть было не выронила драгоценный артефакт.

— Чуфи! Чуфи! Иди сюда, маленькая! — я наклонилась и стала гладить лисицу, пока слезы капали из глаз.

Мой рыжий дружок опять меня спас. Если бы не Чуфи — император бы заметил, что я плачу.

— Я прошу вас об одолжении, Рене. Пожалуйста, не отталкивайте герцога Морана. Будьте с ним помягче. Это…моя личная просьба.

— Да, ваше величество.

— Ну, вот и прекрасно. Кажется, нам пора!

…

Через пару часов мы попали в городок, с которого и началась экспедиция.

— Ваше величество! — навстречу нам выступили трое. Двух я знала — начальник имперского уголовного розыска и младший брат герцога Морана. Увидев последнего, поморщилась — забыть его слова о том, что в университете — дом терпимости, а я — его воплощение, мне так не удалось.

Странно. Барона Гилмора я смогла простить. Искренне. А его — нет. Почему? Может быть потому, что барона возвращать к жизни пришлось дважды. Первый раз сердце мага остановилось, когда он узнал, что сын его обманул. Второй — после нападения клещей. События тех дней снова пронеслись перед глазами. Как будто это было вчера…

Я действительно спасла ему жизнь. Дважды. Видимо, теперь он мне дорог, как живое напоминание не впустую потраченных усилий.

Третьего милорда — пожилого, невысокого, с сильными залысинами седых волос — я не знала.

— Что-то срочное? — нахмурился император.

— Отчеты, — доложил невысокий.

— Пойдемте с нами, — приказал его величество и взмахнул рукой. Перед нами открылся портал.

И снова — чуть мерцающая дымка, отделяющая людей от заколдованных змей. Снова — боль. Ярость. Страх. Голод. И жажда убивать…

Мужчины смотрели на змей с плохо скрываемыми отвращением и страхом. И это они еще не чувствовали того, что чувствую я.

— Слушаю вас, господа, — нетерпеливо проговорил император. — Милорд Браун. Начнем с вас.

— Крик о том, что змей на детей натравила рыжеволосая колдунья, поднял неизвестный мужчина. Он же и обнаружил в лесу детей.

— Приметы? — поинтересовался его величество.

— Все говорят о том, что он… обычный. Единственно. Обратили внимание на то, что говорит — как образованный. И да. Как вы и предполагали, на жителей городка было оказано воздействие.

— Выследили умельца?

— Не удалось. Сильный. Очень сильный.

— Что говорит король Арвин? — император хмурился все больше.

— В том-то и дело, Фредерик, — заявил невысокий. — Мы вызывали его для консультации. Король утверждает, что теперь — это не только магия нэйро, пусть даже и основанная на жертвоприношениях. Они нашли за эти два года что-то еще.

«Ого, — подумала я. — К императору по имени. Сильно».

— Плохо! — нахмурился его величество. — Что с бродягами, которые на нас напали?

— Инквизиторы. Арвин почувствовал по остаткам магии. К сожалению, живыми они в плен не сдались.

— Эдвард, — мягко спросил император. — Вы как?

— Понял, что по работе в спецслужбах не соскучился, — поднял брови тот. — Но долг свой выполню.

— Собирайте отряд, — кивнул император. — И разыщите причастных. У вас абсолютные полномочия. Все, что вы делаете — оправдано. Ибо вы делаете это на благо империи.

Гримаса боли на мгновение исказило красивое лицо Милфорда.

— Приступайте, — распорядился император.

Поклон — и мужчина исчезает.

— Милорд Журавлев, вы чем-то недовольны? — спрашивает у невысокого император, замечая, что тот задержался специально, чтобы что-то сказать.

— Да все я понимаю. И что этот мальчишка — лучший, и что империя под ударом, и что именно он быстрее всего найдет виновных и зачистит. Только… он же женился только что. А его…

— Я помню про его срыв, — тихо сказал император. — Но что ты предлагаешь делать мне?

— Прости, — опустил голову милорд Журавлев.

— Свободны, — распорядился император.

Мужчины удалились.

— А теперь — займемся змеями, — повернулся его величество в мою сторону. — Попробуйте.

— Ваше величество! Это — артефакт рода Тигвердов! — сделала я последнюю попытку достучаться до императора.

— Скорее, Моранов, — улыбнулся он мне. — К тому же, чтобы его использовать, надо уметь общаться с живыми существами. Как умеете это делать вы. И как этого не умею делать я.

— Вы меня разыгрываете! Вы же очень сильный маг!

— Если бы надо было что-то уничтожить или кого-то защитить — это одно. Количество магической силы имело бы значение. А тут — работа тонкая. И… скорее, женская. Расколдовывайте змей, Рене! Это приказ. У вас получится.

Я взяла дудочку, повертела ее в руках. Села на землю. Постаралась отрешиться от всего: от тревог, страхов и сомнений. Лишь одна мысль раненной птицей билась в голове: помочь. Помочь живым существам, которые из-за чьей-то злой воли оказались не властны сами над собой.

Дудочка в холодных, липких от страха и волнения ладонях задрожала, ожила, и…

Я вдруг поняла, что знаю, что нужно делать! Поднесла черное, до блеска отполированное дерево к губам.

И земля задрожала, потому что жизнь вернулась в лес! Я чувствовала биение каждого сердца. Я была в вышине, под самыми облаками, я была под водой, в глубине — в самом центре земли.

Тело стало гибким — оно извивалось, ползло — туда, куда не ступала нога человека, туда, где родилась самая первая Магия… И открылась тайна Вселенной, я глядела в глаза Пустоте, я ползла между мирами, я в огне не горела, в воде не тонула, дышала землею, тысячами частиц растворяясь в воздухе, и это было прекрасно!

Не знаю, сколько прошло времени, не знаю, слышали ли мою песню те, что были рядом, но в какой-то момент поняла — все.

Все, что могла, я сделала.

Я возвращалась домой. С тех пор, как я выехала за банками для варенья, прошло пять дней.

Доехала на вороном коне (его звали Тюльпан, и мы с ним очень подружились) до дома, ведя на поводу Снежинку. Тюльпан теперь мой! Военные подарили, взяв с меня честное слово, что Снежинка уйдет на заслуженный отдых. Теперь Мелани придется присматривать за обоими.

— По крайней мере, в галоп он хорошо срывается, — сказал мне один из моих охранников, имени которого я так и не запомнила.

Услышав слово «галоп», вздрогнула. Как мы уходили от засады, я вряд ли когда-нибудь забуду…

Отвела лошадей в конюшню, расседлала. Покормила, принесла воды.

И пошла в дом. Обнаружила на террасе упакованные банки для варенья. Покачала головой, представив себе, какой, должно быть, в доме запах от явно прокисшего за эти дни варенья. А еще и мармелад…

Зашла.

Странно. Ничем не пахло. Совсем.

Я подошла к печке. С подозрением посмотрела на тазы и их содержимое. Все выглядело точно так, как в тот день, когда я покинула дом. Огляделась. На разделочном столе, рядом с печкой, лежали две золотистые металлические пластины, со сложной вязью гравировки. Рядом — конверт.

Действительно, под письмом лежал крохотный золотой кулон в виде лисьей мордочки.