Счастливый рыжий закат

22

— Любимая! Прости меня…

Букетик лисьих лапок. В руках Генри они должны были, видимо, символизировать жгучее раскаяние и трепетную любовь.

А я… Я стояла — и злилась. Очень.

Яркие, задорные, бархатные лепестки. Мои любимые цветы. Пышный, роскошный букет из них не сделать. Только вот такой. Трогательный и… настоящий. Как хорошо было бы поставить его в лаборатории. В пробирку. Или у кровати. На тумбочку. Чудная вышла бы картина с утра! Россыпь золотистых звездочек рядом с огненной шерсткой Чуфи.

И вот этот мерзкий, подлый предатель все испортил! Я не могу взять лисьи лапки из рук этого… мужчины. А цветы… они не виноваты. Теперь погибнут, так и не порадовав никого.

Я думала о цветах, потому что думать о том, что мой бывший жених, нарвав с утра пораньше букетик, пришел помириться — не было сил. Да и время для размышлений не подходящее.

Начать с того, что я не знала, где меня разместят. Больно об этом вспоминать, но мою квартирку уничтожили. Привратник, насмешливо поглядывая на меня и мой обоз, сообщил, что комендант на совещании у ректора университета — герцога Морана.

Что за обоз? Сейчас расскажу.

Сгорело все — от постельного белья до чайных ложек. Следовательно, решено было все это купить. Но стоило лишь заикнуться об этом в первом попавшемся магазинчике городка — как в мой маленький, нелюдимый домик в лесной глуши, гадюками кишащей, пошли люди. Лесники, военные и их жены, матери вылеченных мною когда-то детей и их мужья. Коллеги-целители. Маги… И каждый мне что-то нес.

Поначалу, конечно, пыталась отбиваться. Но все очень обижались. Поэтому я сдалась. Перестала спорить и даже пытаться отдать деньги.

В результате всего этого вещей получилось… Много. Очень много. Это не считая того, что под конец отпуска я разошлась! Привлекла местных девчонок и устроила в маленьком домике нелюдимой целительницы небольшой заводик по переработке ягод.

А что было делать? Во-первых, ягод в этом году… Много. Очень много. А во-вторых, я ж не себе. Почти все банки подписаны! Принц и принцесса Тигверды (беременной нужны витамины!), герцог Моран (куда ж без него), его величество король Фредерик Тигверд (а вы думали?), барон Гилмор (ну и еще там, по мелочи…).

В результате наша процессия напоминала… Караван торговцев всякой всячиной. Нет, не так. Переселенцев на дикие земли! Или, еще лучше — бродячих артистов странствующего цирка. Это если судить по тому аншлагу, который я произвела своим появлением с тремя телегами и лисой.

Кстати лисица, мирно лежащая на коленях, была не единственным живым существом, сопровождающим Рене Элию Агриппа в университет.

На телегах, под предводительством Ани, ехали лесники — помочь обустроиться. Мелани с двойняшками — проводить меня и заодно показаться учителю Ирвину. И, конечно же, моя верная «ягодная» свита — четыре деревенские девчонки. Помочь госпоже целительнице их отправили матери. А может, сами напросились — уж больно довольными выглядели их любопытные мордашки на третьей подводе.

И вот — приехали! Меня встречает Генри с букетом и объяснением в любви, перегородив въезд на территорию университета.

Вот спрашивается — откуда он узнал, когда я приеду? Выразительно посмотрела на привратника — так и есть — отвел глаза. С другой стороны, я ведь не предупреждала его о том, что не хочу видеть Генри Бриггса.

Вздохнула. Приказала себе сохранять спокойствие.

— Рене! Рене, милая, я знаю. Я так виноват перед тобой… — продолжал мой бывший жених, подходя ближе и пытаясь обнять.

Наверное, мое столь долгое молчание несчастный принял за… Уж не знаю за что, но во взгляде учителя истории мелькнула надежда:

— Не молчи. Пожалуйста, умоляю!

— Генри, — сказала я спокойно. — Не сейчас. Не время и не место.

Чуфи подняла острую мордочку. В изумрудных глазах блеснуло одобрение. Да! Мой зверь обычно очень скуп на похвалы, но сегодня я заслужила! Потому что сдержалась. Не бросилась, не расцарапала подлую, лживую физиономию, рыча и жуя лисьи лапки.

— Прости. Но я не мог больше ждать.

Он сунул цветы, не обращая внимания на то, что в руках у меня поводья, а на коленях — лисица. Склонился, чтобы поцеловать.

И тут же отскочил:

— Что это?! — Генри с ужасом уставился на окровавленную ладонь.

— Ты придавил мою лису. Она испугалась, — ответила.

— Вот, значит, как, — рассердился он. — Рене…

— А что тут происходит? — раздался разгневанный голос.

Ректор. Он же милорд Швангау, он же — герцог Моран.

— Добрый день! — поздоровалась я вежливо.

Чуфи тяфкнула, а мои друзья загомонили, радостно приветствуя старого знакомого! Ну, еще бы. Вместе варенику собирали, кисельком бервалетовым баловались.

Герцог Моран поклонился всем присутствующим, и очень недовольно уставился на цветы радом со мной. Ой…

Итак, что мы имеем? Генри с прокушенной ладонью, ректор, сверкающий синими очами и я с тремя телегами, половиной деревни с окраины северной провинции и лисой.

— Подскажите, пожалуйста, а где наш комендант? — обратилась я к начальству.

— Отбыл по моим поручениям, — отмер ректор.

— А где же мне тогда разместиться? — расстроилась я.

— Пойдемте, я вас провожу, — протянул он, не сводя пристального взгляда с окровавленной ладони Генри.

— Господин Бриггс? Что у вас с рукой?

— На меня напали! — возмутился мой бывший жених.

— Чуфи не хотела, — смущенно ответила я. — Она…Просто испугалась.

— Вас лисица укусила? — ректор побледнел, — немедленно к целителям! Рене Агриппа! — голос ректора взревел над территорией университета, поднялся высоко-высоко, к самым макушкам гарбовых деревьев, и рассыпался тихим, одной лишь мне понятным смехом в золоченой листве…

— Да?

— Лисица… — синие глаза мага сузились и вспыхнули, — я надеюсь, это не та лисица, которой мы привили пробу один дробь семь?

— Именно. Я ее наблюдаю, как мы с вами и договаривались, — я кивнула, в полном восторге от идеи ректора.

И да здравствует синелик! Я не покраснела! Соврала и не покраснела. Иначе бы Генри все понял. Все-таки он знал меня достаточно хорошо.

— К целителям! Немедленно!

И Генри исчез. Как будто его и не было!

Чуфи спрыгнула на землю, следом спустилась я. Милорд Швангау сделал движение вперед, словно хотел подхватить меня на руки, но в последний момент как будто передумал, и тут… Рыжая молния мелькнула, вильнула пушистым хвостом, запуталась в ногах мага, запутала самого мага, и…

Кончилось все тем, что милорд Швангау или герцог Моран, это уж как кому будет угодно, упал, свалил меня и теперь мы лежали друг на друге, а эта зараза, привитая смертельно опасной пробой один дробь семь, бегала вокруг и радостно тяфкала…

— Чуфи!

— Простите, Рене. Я помогу вам подняться.

Ректор с такой силой потянул меня за руку, что я не удержалась и упала ему на грудь. Да что ж такое-то мы с ним оба на ногах не держимся!

— Простите, я не узнала, можно ли пребывать на территории университета с животными.

— Можно, — улыбнулся ректор. — Ваша лисица — после того, как спасла нас всех, включая императора — совершенно на особом положении!

— Спасибо.

— Я понимаю, почему вы не желаете оставаться в нашей… в моей, — поправился он, — квартире. Но мне… очень жаль.

— Можно ходить в гости, — вырвалось прежде, чем я успела прикусить язык.

— Договорились.

Мы шли гарбовой аллеей, раскланиваясь с коллегами — студентов еще не было — догуливали последние две недели каникул. Те же немногие, кто должен был сдавать сессию, перенесенную на осень, еще не появились. Оставалось еще целых три дня.

— Вы позволите пригласить вас на ужин? — спросил милорд, когда мы уже подходили к преподавательским корпусам. — Когда обустроитесь, разумеется?

— С удовольствием! — только что не подпрыгнула я, забыв о сдержанности. Да что ж сегодня такое!

Милорд Швангау распахнул дверь — и протянул ключи.

— Мы успели перестроить пострадавшее здание, — отчитался ректор. — И сделать квартиры более комфортным. Теперь у вас отдельный вход.

— Спасибо, — я приняла ключи.

— Располагайтесь.

Он поклонился — и ушел.

А мы погрузились в суету переезда.

Квартира оказалась точной копией той, что была у самого ректора. Небольшая кухня. Большая гостиная. Кабинет. Наверху — две спальни. Теперь у меня тоже есть комната для гостей! Можно ректора в гости приглашать… Так. Отставить шальные мысли — дел много.

— Как-то тесновато, — переглянулись Ани и Мелани.

— Вы не понимаете! — я закружилась перед камином. — Это верх роскоши! И полное признание моих заслуг. У всего моего начальства такие же точно квартиры!

— Ну и как тут жить? — Ани скрестила руки на груди. — А кухня то, кухня… Тьфу! Одно название!

Мужчины, между тем, решали важный стратегический вопрос — как занести в узкие двери добротную деревенскую мебель, которую привезли с собой.

Я поспешила на помощь. В смысле — понеслась на кафедру к бытовикам. Они мне ее, конечно, оказали — и артефактами, уменьшающими предметы, и личным участием. Но они же меня и высмеяли — мол, вместо того, чтобы сразу к ним прийти, через всю страну тащила три подводы! На самом деле, я раскошелилась на несколько переходов через порталы, и в дороге мы были всего несколько часов.

К ночи мы справились! Правда, устали и проголодались. Пора навестить кладовку. Спасибо магам-бытовикам — все поместилось лишь потому, что в помещении установили артефакт, уменьшающий объем банок в пять раз. Но стоит выйти — и все снова принимает обычный размер. Очень удобно.

Я щедро оделила вареньем всех магов-помощников. Они ушли, а к нам заглянул милорд Швангау.

— Пойдемте ко мне, — приказал он. — Я заказал ужин.

Стоило ему это проговорить, как мы все переглянулись и поняли — к Стихиям условности — ужин!

Ректор рассмеялся, и мы отправились.

— Вы так внимательно наблюдали за мной весь вечер, — тихонько сказал он, когда мы остались одни.

Комендант отправился размещать мужчин и детей в пустующих еще комнатах, Мелани и Ани отправились вместе с ними — посмотреть, что да как.

Мы же с милордом оказались у меня в гостиной — мужчина решил меня проводить.

— Что я даже не знаю, радоваться мне интересу с вашей стороны или печалиться. Ведь вы, как обычно, все не правильно поняли.

— И что же я неправильно поняла?

— Вы подумали о том, как вам неловко. О том, что мне — как признанному императором герцогу Морану — не надлежит общаться с такими людьми и…

— Не угадали, — перебила я его.

— В самом деле?

— Нет.

— И каковы тогда результаты ваших наблюдений?

— Мне, безусловно, было приятно, что вы можете вот так — радушно и душевно общаться с людьми. Обсуждать с мужчинами превосходство деревенского самогона перед императорским гномьим. Хвалить кулинарные способности Ани и мое варенье. Но думала я о том, как…скучала.

Если бы не коварная наливка, я бы никогда такого не сказала. Но наливку делает Мелани. Лимарра и сушеный бервалет. Бервалет — прошлогодний, а лимарра свежая. Так делает только она. Хозяйка травяной лавки. Мелли — целитель, но ее дар не был вовремя раскрыт. Думаю, это не совсем так. Ее чаи и вот эти настойки… Тот, кто выпил, волшебным образом выбалтывает все, что на сердце! Ну, Мелани… Удружила!

— Рене, — тихо сказал он, делая шаг ко мне и обнимая за плечи. — Рене, посмотрите на меня.

Я упорно разглядывала пол.

— Сказать вам, чего хотелось мне? С той самой минуты, как я вас увидел? О чем я мечтал во время своего явно не удавшегося отпуска?

— Рене! Мы пришли! — раздалось с порога.

Милорд Швангау делает шаг назад, быстро прощается с нами — и уходит.

— Тяффффф… Чиффф… Фыррр…!

Чуфи выскочила из-под кресла, и понеслась провожать. Вот хитрюга. Подслушивала!

— Наливки? — почему-то шепотом спрашивает Мелани.

Киваю.

— Он мне нравится, — заявила Ани, когда мы уже допивали бутылку.

— Кто? — искренне удивилась я.

— Начальник ваш.

— Синеглазенький, — подмигнула Мелани.

— Жаль мы пришли не вовремя. — Ани, опрокинув рюмку, недовольно покачала головой.

— Он еще у нас все вокруг нее круги нарезал, — кивнула Мелли. — Даже в лес по ягоды отправился.

— Девочки… Он же герцог, — я замотала головой так, что она закружилась. — Это все — бред!

А у самой в носу защипало. Вспомнился тот единственный поцелуй. Случайный. Нежный. Сладкий. И — наверняка — сегодня он поцеловал бы меня опять.

— Можешь мне поверить, девочка моя, ты ему нравишься, — подняла на меня глаза Ани. — Более чем.

— А толку? — проворчала я.

— В смысле? — удивилась Мелани.

— Только не говори мне, что вот этот… с цветами. Кто он? Жених бывший?.. Что ты согласна его простить! — Ани разлила наливку.

— Этого не будет, — я придвинула бокал к себе.

За это и выпили.

— А вот тот еще, который суровый — он у тебя еще столовался вместе с военными…

— Барон Гилмор? — удивилась я.

— Старшего у них так звали? — уточнила она.

— Да… — я растерялась, встретилась взглядом с Мелани.

Что-то мелькнуло в глазах подруги… Что? Нет, не сейчас. Я слишком много выпила…

— Тоже на тебя посматривал.

— Да нет. Мы ж с ним судились, — голова предательски кружилась.

— Он что — тот самый папаша, что обвинил тебя?

— Именно, — кивнула я, уже не понимая, кто из них меня спрашивает.

— А так — и не скажешь, — удивленно переглянулись женщины.

— Милорд Швангау мне нравится… — а вот это уже я зря сказала. Ох, зря…

— Вот! — обрадовались подруги.

И мы выпили.

— Только я совсем не знаю, что с этим делать…

Герцог Моран мне еще и приснился. Во сне я называла его по имени — Раймоном. Стонала от его прикосновений и ласк…

Пить меньше надо.

Встала. Поняла, что не усну, и потащилась на кухню варить зелье от похмелья. На всех. На всякий случай.

Я ошиблась. Зелье спасало только меня. Ани и Мелли, бодрые и веселые, будто и не разошлись под утро — требовали, чтобы я показала им столицу.

Все. Больше я не пью. Обещаю себе. Во всяком случае с этими двумя девицами, у которых с рождения видимо какой-то совершенно уникальный иммунитет к продуктам, имеющим градус…С ними — точно больше не пью!

Столицу империи, славный город Роттервик, я знала плохо. Сначала училась — было не до прогулок. Университет, библиотека, госпиталь — вот и весь маршрут. Любая свободная минута тратилась исключительно на сон. Потом практика — одна, другая, третья. Больницы по всей стране.

А отдыхала я дома — в небольшом провинциальном городке. Рядом с самым родным человеком — бабушкой.

Вот так и получилось, что до моей помолвки с Генри Бриггсом, по городу я особо не гуляла. Ну, кроме основных медицинских заведений да домов, где жили мои пациенты.

С Генри по столице мы гуляли много. И рассказывал он замечательно. О том, как восстанавливали город в период правления первого императора из рода Тигвердов. Воцарению на престол предшествовала страшная гражданская война — город лежал в руинах. Поэтому у нас нет зданий, старше пятисот лет — а именно столько нами правят Тигверды.

Где мы только не были. Любовались рассветом над мостом Двух грифонов — мощным, на подвесных цепях, целовались под ажурным мостиком в императорской резиденции — Генри рассказывал легенду о том, что жених и невеста, что проберутся именно в это место, не замеченные стражей, будут жить в браке долго и счастливо.

Смешно.

— Рене… — отвлекла меня от невеселых мыслей Ани. — Так что?

— Конечно, пойдем, — кивнула я. Идти не хотелось, но отказать я не могла.

— Вот и отлично. Девочек я сейчас соберу, а мужчины, как я понимаю, уже отправились домой. Я слышала, они вчера договаривались с милордом Швангау, чтобы тот с утра выстроил им портал домой. Пока дожди не пошли — надо успеть. У артелей сейчас лесозаготовки вовсю идут — глаз да глаз нужен.

В дверь постучали. Интересно, кто?

На пороге стоял мужчина в ливрее с треугольной шляпой в руках. Я его узнала. Именно он вез меня и милорда Швангау на представление во дворец.

— Миледи, — поклонился он. — Герцог Моран распорядился, чтобы я с утра поступил в ваше распоряжение и провез вас и ваших гостей по самым живописным уголкам столицы.

— Спасибо, — улыбнулась я.

День определенно удался. Мы проехали набережной вдоль реки, покатались среди роскошных особняков в квартале аристократов, осмотрели Главный храм стихий и постояли перед дворцом императора Тигверда.

Поели в чудесном кафе, возле которого специально остановился возница. И хотя это не принято, мы затащили его с собой и уговорили поесть. Ани уговорит кого угодно!

После прогулки мы с двойняшками отправились к целителю Ирвину. Пора показать учителю дочерей Мелани.

23

— Сколько им лет? — спросил у Мелани Ирвин.

— Десять, милорд, — поклонилась женщина.

— Пойдемте со мной, девочки, — улыбнулся учитель. — Попробуем вылечить одного непослушного, но хорошего мальчика. Вы же мне поможете?

Вернулся он довольный.

— Госпожа… — вопросительно посмотрел он на хозяйку лавочки целебных трав.

— Просто Мелани, милорд.

— Хорошо. Мелани. Дар у обеих — сильный. Надо учить.

— Милорд, они еще маленькие.

— Я понимаю. Учиться в университетах и академиях начинают с четырнадцати. И мы не исключение. Но. С них будут требовать не только уметь пользоваться силой своего дара. История империи. География. Этикет. Иначе им будет очень трудно.

— Они учатся, — нахмурилась Мелани.

— Вы их учите, — мягко улыбнулся Ирвин. — Это заметно. Вы хорошая мама. Но…

— Можно купить учебники, — предложила я. — Узнать у наших преподавателей, что от учениц требуется при поступлении. Что-то почитаете, в чем-то наши вас проконсультируют. А зимой на месяц пусть приедут ко мне — я найду, кто с ними позанимается. Как я понимаю, самое проблематичное — это будет этикет.

— Думаешь, девочки не умеют себя вести? — поджала губы хозяйка травяной лавки.

— Они прекрасно воспитаны. Даже слишком хорошо. Они милые, домашние девочки, — очень серьезно сказал милорд Ирвин.

А я добавила:

— Им надо знать, как возразить — не оскорбляя. Как ответить на чужую дерзость. Они должны быть осведомлены в том, как дворяне должны себя вести в обществе двух молодых девушек. Как им вести себя в обществе дворян и аристократов.

— Ну…хорошо, — вздохнула Мелани.

— Они здесь не будут одни. Я буду рядом, — пообещала я.

Все разъехались. Я осталась одна в своей квартирке вместе с Чуфи. После нашего путешествия к тайнику Тигвердов, лисица все время была со мной. Странно. Раньше она все время исчезала, и появлялась лишь изредка. Например, чтобы посмотреть вдвоем на закат. Сейчас же огненно-рыжий комок уютно свернулся на подушке, сверкнув изумрудным глазом:

— Иди, иди! К вечеру приходи — к закату…

Я улыбнулась и отправилась в лабораторию. Провозилась до самого вечера — наводила порядок. Его величество Фредерик Тигверд распорядился, чтобы в террариумы университета (а террариумы университета — это и есть моя лаборатория!) доставили ледяную змею и шипохвостую мумамбу. Отловить эти виды самостоятельно просто немыслимо! Но в последней экспедиции нам повезло. Конечно будь проклят стихиями тот, кто натравил змей на мирных жителей, но… Возможность исследовать яды ледяной и мумамбы, это… Это просто праздник какой-то!

Следующий день я провела там же, а вот на третий меня перехватила секретарь ректора.

— Миледи Агриппа! Что же вы! — укоризненно воздела женщина руки к небу. — Через несколько недель — начало учебного года. А вы!

— Что я?

— Документы по нагрузке вами не подписаны, расписание занятий вы не получили. Студенты, они…

— Можете поверить, я пока ничего им сделать не успела, — усмехнулась я.

— Дело не в этом! — покачала головой госпожа Миррова. — Просто на кафедре целительства нет папки с требованиями к зачету для непрофильных курсов. Студенты заявляют, что — по отсутствию контрольных работ и тем рефератов — зачеты должны быть перенесены.

— И куда же исчезла папка, интересно мне знать?

— К сожалению, не уследили, — женщина развела руками. — Но вам же не сложно подготовить еще одну?

— Нет, — злорадно улыбнулась я. — Потому что — зная наших студентов — всегда готовлю документы в нескольких экземплярах.

— Гениально!

— Сейчас принесу. И… можно выставлять сдачу зачетов. Зачем откладывать в долгий ящик.

Мы переглянулись с видом заговорщиков-мстителей.

Счастливая госпожа Миррова побежала в административный корпус, а я — к своему сейфу в лаборатории. Там, рядом с образцами смертельных ядов, хранились дубликаты документов.

Дела преподавательские… Я боялась, что после того страшного обвинения уже не смогу заставить себя войти в аудиторию к студентам. Оказалось, нет. Более того, я соскучилась! Соскучилась по работе.

Думала, что предательство Генри навсегда ожесточит сердце. Что никогда никому не поверю, никогда не смогу…полюбить. И вновь ошиблась. Все мысли — о поцелуях с герцогом… И это прекрасно! Все, что было до сегодняшнего дня, это как…Как укус ледяной змеи. Как заклинание стазиса. Просто…Было — и все.

Когда госпожа Миррова увидела, что на папке стоит дата ее сдачи на кафедру — январь прошлого года — лицо женщины стало поистине счастливым.

— То есть заявить, что заданий к экзаменам они в глаза не видели, наши красавцы и красавицы — не смогут?

— Именно так, — поклонилась я.

Секретарша всем своим видом изобразила восторг и поклонение. Мы посмеялись, и я уселась изучать расписание.

— Подождите, — подняла я на нее глаза, — а что с нагрузкой? Почему так мало? И где не профильные группы?

— Милорд Ирвин Лидс приходил к милорду Швангау… простите, к герцогу Морану и попросил освободить вас от ряда групп. Говорит — чтобы вы могли этот год сосредоточиться на исследованиях.

— Понятно, — буркнула я под нос. — Хоть бы предупредил кто.

— Обратите внимание, что оплата осталась прежней. Милорд Лидс настаивал на этом.

— Спасибо, я поняла. А что с должниками по прошлому году?

— Кстати, о них. Вы не против, я выставлю на завтра? С утра?

Я прикинула — принцессу Тигверд нужно было посетить послезавтра, так что день у меня свободен.

— Ставьте! — потерла я руки. — Будет принимать.

— Отлично, — стала писать приказ секретарша. — Тогда — с девяти…

— Мне необходимо поговорить с герцогом Мораном, — раздался у порога требовательный женский голос.

— Как прикажете доложить? — госпожа Миррова не подняла глаз от бумаг, поэтому не увидела богато одетой аристократки, входившей в приемную.

Девушка вошла, окинула скучающим взглядом стены. Присела на диванчик, подобрав изящным, отточенным движением подол платья, и еще раз вопросительно посмотрела на нас.

Мы переглянулись. Кто это? Для учащихся — слишком зрелая. Для родителей студиозов — слишком молодая. А еще красивая. Очень.

Еще мгновение незнакомка покрасовалась, прекрасно осознавая то, какое впечатление произвела, и наконец, снисходительно проронила:

— Я — невеста герцога Морана.

Госпожа Миррова ойкнула и почему-то испуганно посмотрела на меня.

— Почему вы заставляете меня ждать? — в нежном голосе появилось высокомерие.

— Простите, миледи, — секретарша подскочила — и резво направилась в сторону двери.

Но герцог Моран уже выходил ей навстречу. Сильный. Красивый. Чужой…

— Что тут происходит? — холодно спросил маг.

— Ваша невеста, милорд, — поклонилась секретарь университета.

Синий взгляд метнулся ко мне, но споткнулся о даму, которая ступила вперед и нежно — словно серебряные колокольчики прозвенели — проворковала:

— Это я, Раймон. Стихии, как я скучала…

Почему я не ушла сразу? Зачем смотрела на всю эту… изысканную демонстрацию чувств. Зачем? Почему…

— Прошу вас, — распахнул перед дамой дверь своего кабинета герцог Моран.

Когда дверь за ними закрылась, я отправилась домой. Забрала Чуфи. Сняла цепочку. Постучала в квартиру к герцогу. Протянула Жаннин:

— Передайте, пожалуйста, его светлости.

Как все-таки хорошо, когда много денег. Раньше я и мечтать не могла о том, что смогу себе позволить артефакты, открывающие порталы аж до северной провинции. И вот — пожалуйста! Несколько переходов — и я в своем домике в лесу. Стою посреди веранды, прижимая Чуфи к себе.

Я понимала, что это глупо. Понимала, что надо взять себя в руки — подняться, чтобы хотя бы накапать успокоительного — но не могла пошевелиться. Просто сидела в кресле-качалке, забравшись с ногами, и смотрела в одну точку.

Ветер гудел в вершинах деревьев. Стемнело — и стало чуточку легче. Чуфи время от времени начинала крутиться у ног, намекая, что надо бы пройти в дом, затопить камин и согреться.

Вдруг лисица злобно затяфкала — и сорвалась прочь. Я привстала — ноги затекли и не держали.

— Кто здесь? — спросила я резко.

— Я, — ответил герцог Моран.

Лисица крутилась у мага под ногами, счастливая и довольная. Дурочка! Его надо укусить! Сильнее, чем Генри. Потому что он такой же, как Генри. Хотя нет. Он еще хуже!

— Что угодно его светлости в моем доме? — спросила я.

Обрадовалась, услышав свой голос — холодный и равнодушный.

— Рене…

— Будьте добры обращаться ко мне, как положено, — перебила я его.

— Рене, — мягко повторил мужчина, словно и не слыша моего требования. — Произошло недоразумение. У меня нет невесты. И дама, что приходила сегодня… Это просто глупость какая-то.

— Это все?

— Ты злишься… Я понимаю.

— У меня нет права злиться или не злиться на вас, милорд.

— Я когда-то был помолвлен с этой девушкой. Потом, когда гнев императора Тигверда обрушился на нашу семью, она разорвала помолвку. Поторопилась явиться в замок Олден, где меня содержали, и вернула мне перстень. Теперь, узнав о том, что я снова в фаворе, явилась ко мне. Уверен, больше она не явится. Прости.

— Не понимаю, какое это имеет отношение ко мне.

— Пожалуйста, не говори так!

Обнял меня, прошептал:

— Рене, не надо.

Нахмурился, насторожился. Коснулся губами моего лба, недовольно проговорил:

— Ледяная совсем!

Споткнулся из-за Чуфи. Подхватил меня на руки.

— Ты что — все это время просидела на улице?

— Повторяю! — начала я. — То, что происходит…

— Где ключ от дома?

— Я его не взяла с собой.

— Понятно…Сейчас.

— Никуда я не пойду с вами!

— Рене, перестань. Поругаемся лучше в тепле. После того, как найдем в твоем саквояже лекарство от простуды.

Чуфи, похоже, не имела ничего против такого плана. Она ловко запрыгнула мне на руки — и герцог Моран шагнул в портал.

Очутились мы в моей квартире. Мужчина усадил меня в кресло.

— Быстро, где ваш саквояж? Что там есть от простуды? — спросил он требовательно.

Я выпустила Чуфи из рук. И направилась к камину — растопить.

— Рене.

— Пожалуйста, уходите.

— Да пойми ты, я говорю правду!

— И именно поэтому вы провели с вашей невестой целый день, а потом уже — по непонятным мне соображениям, отправились искать меня.

— Пошли, — он схватил меня за руку.

— Немедленно отпустите!

— Чуть позже, — ответил он.

Снова портал.

— Герцог Моран? — услышала я голос императора Тигверда. — Вы вернулись? Да еще и с миледи Агриппой? Я же вас отпустил? Что-то случилось?

— Господа, — поклонился герцог Моран, не выпуская, впрочем, моей руки. — Окажите мне любезность — сообщите миледи Агриппе, в какое время я был вызван на экстренное совещание?

— В одиннадцать двадцать, — ответил ему император.

— Благодарю, — снова невозмутимо поклонился мужчина. — Вы позволите вас покинуть?

— Конечно.

Мы покидали совет под внимательными взглядами высокопоставленных лиц, приближенных к самому императору. Ужас просто…Стыд какой.

— Будете ужинать? — спросил у меня герцог Моран.

— Вы… не помолвлены? — тихо спросила я у него.

— Берите ваши настойки — и пейте их, — приказали мне.

— Хорошо, — ответила.

И тут поняла, насколько замерзла.

Герцог Моран притянул меня к себе, усадил на колени.

Я почувствовала тепло, которое шло от него. Мужчина целовал мои руки, шептал на ухо:

— Рене, я никогда не солгу вам. Никогда.

Я пришла в себя. Напилась настоек из своего саквояжа. Потом… Он поцеловал мне руку, пожелал спокойной ночи — и ушел.

Я хотела пойти спать, но с Чуфи творилось что-то странное. Лисица бегала из угла в угол, крутилась на одном месте, опять бегала…

— Чуф, что?

— Тяф! Тяф! Фырррррр…

Я пошла за ней. Мне казалось, я знаю свою новую квартиру. Оказывается, не совсем. Чуфи нашла выход на чердак, но он был закрыт. Хорошо, что бытовики, когда помогали мне с кладовкой, в благодарность за варенье подарили артефакт, открывающий все замки. Маленькая дверца со скрипом отворилась, и мы поднялись по узкой, но довольно крепкой лестнице на крышу. Я сразу поняла, что не давало Чуфи покоя. Закат! Кровавый, он вновь предвещал беду…

24

Следующим утром, улыбаясь золотым лучам в яркой листве, я отправилась принимать зачет у студентов непрофильных, то есть не целительских факультетов.

Я шла, радуясь хорошему настроению, стараясь не думать о вчерашнем закате. Что бы ни случилось, самое страшное уже позади! Потому что у герцога Морана нет невесты…

Студенты, увидев меня, попытались слиться со стенами. Интересно, чего они так испугались? Моего хорошего настроения?

— Доброе утро! — улыбнулась я им. — Рада вас видеть. Прошу! — распахнула двери свободной аудитории.

Сзади раздался тяжелый вздох.

Усадила всех по одному — радовало то, что большей части первого курса здесь не было. Следовательно, историки и искусствоведы, которых я обучала, участвовали в ликвидации эпидемии — и получили сессию автоматом. Итого — четыре человека из потока историков и одиннадцать — из потока искусствоведов. А вот и дипломаты — факультет международных отношений. Все, кому я не поставила зачет летом. Ну что ж. Начнем, пожалуй.

— Итак, — оглядела я двадцать шесть человек, жаждущих получить свой зачет. — Сейчас по одному подходите ко мне, берите листочек, на котором задание с чрезвычайной ситуацией. Ситуации те же самые, что мы отрабатывали на семинарах. Пятнадцать минут готовитесь — потом вместе с тетрадью, где записаны лекции, контрольным и рефератом — ко мне. Вопросы?

— А почему мы должны догадываться, какие темы рефератов? — поднялся один из студентов факультета международных отношений. — Тем не было. Значит, мы не обязаны приносить рефераты.

— Ну конечно же, вы не обязаны, — подняла я ладони. — Вы не обязаны учиться. Я не обязана ставить вам зачет. Следовательно, вас отчислят — и на этом все.

— Какой последний срок сдачи рефератов? — пискнула девица.

— Вообще-то он был сегодня. Но исключительно моей доброй волей я могу отложить нашу встречу еще на два-три дня. Я все равно в университете — почему бы нам не встретиться чуть позже. Я выясню у администрации, насколько это возможно. Итак. Все, у кого есть тетради, рефераты и контрольные, прошу за заданиями. Остальные — на выход. И ждите меня в коридоре. Когда я освобожусь — займусь вами.

Кто бы сомневался. Мои любимые дипломаты потянулись к выходу.

Остальные пошли ко мне.

— Вы нарушили наши права! Тем рефератов и заданий по контрольным не было на кафедре!

— Вы знаете, — ответила я упрямому борцу за права угнетенных студентов, — я бы могла обратить ваше внимание на то, что у вас есть лишь одно право — учиться. Но…если вы, проведя в этих стенах год, до сих пор этого не осознали… То возникает вопрос: а что вы тут делаете?

— Да как вы смеете?

— Это вы как смеете приходить неподготовленными? — холодно и спокойно спросила я. Все-таки тесное общение с аристократами идет во благо. Раньше бы я разволновалась, сорвала бы голос, а сейчас лишь высокомерно цедила слова — точь-в-точь наш ректор в гневе. — Как вы смеете повышать голос на преподавателя?

— Можно подумать, преподаватель, — скривился молодой человек. — Все знают, как ты тут оказалась. И как свою правоту перед императором доказывала.

— Остановитесь, милорд. Это уже не просто дерзость. Это неуважение к императорскому суду, — тихо проговорила я. — И вам прекрасно известно, что в аудиториях во время проведения экзамена идет запись.

Тут я поняла, что студентов возле молодого человека нет. Все они исчезли в неизвестном направлении. Понял это и он. Замер.

— Рекомендую вам успокоиться, — посоветовала я. — И подумать вот над чем: в университете у вас нет врагов. Ни у кого из преподавателей нет задачи вас унизить или оскорбить. Есть задача выучить. Но вот вопрос — почему вы упорно сражаетесь с преподавателями, чтобы этого избежать?

Выбралась я к своим любимым змеям лишь во второй половине дня. Увлеклась, пытаясь выделить вещество, что улучшает яд и блокирует магию целителей. Ясно было одно — и со змеями, и с изумрудными клещами — работали с помощью магии. Но хотя бы след вещества должен был остаться!

«Надо бы проконсультироваться с милордом Швангау», — подумала я.

И тут ко мне в лабораторию постучали.

На пороге я обнаружила секретаршу нашего ректора.

— Пойдемте, скорее! — сказала она.

Мне стало не по себе. Что-то такое уже было.

— Не переживайте. Это хорошие новости, — обнадежила меня госпожа Миррова и улыбнулась, ободряя.

Поскольку мне было сказано — спешить, я отправилась к милорду Швангау как есть — в брючном костюме целительницы из мира принцессы Тигверд. Кстати, надо будет попросить еще один…

В кабинете ректора выяснилось, что у нас с секретарем было абсолютно разное представление о «хороших новостях».

Мужчину и женщину, сидящих рядом с герцогом Мораном, я уже видела. Правда, было это всего один раз. Через несколько дней после гибели моих родителей. Но я запомнила. На всю жизнь запомнила…

Мои бабушка и дедушка — родители мамы. Миледи и милорд Брайс. Они отреклись от собственной дочери, когда та вышла замуж за человека, не подходящего ей по статусу.

— Добрый день, Рене, — поздоровался со мной милорд Брайс, оставаясь, впрочем, сидеть. Миледи Брайс, увидев, что на мне надето — и вовсе поджала губы.

Довольная улыбка на губах нашего ректора, с которой он поднялся, чтобы поприветствовать меня, как-то завяла.

— Миледи, милорды, — склонила я голову в приветствии.

— Миледи Агриппа. Прошу вас, — милорд Швангау подошел ко мне и подал руку.

Ректор проводил меня к столу. Усадил в кресло.

Родственники молчали.

Они точно так же молчали тогда, много лет назад, когда к ним привезли осиротевшую внучку. Сослуживцы отца посчитали, что мне лучше всего будет с родными людьми. Что бабушка и дедушка, оплакивая дочь, найдут утешение в заботе о родной кровиночке.

Как же, как же…

Милорд Швангау уселся на свое место и стал наблюдать — как обычно — прикрыв глаза.

— Простите за бестактность, — начала я. — Но… Чем обязана?

— Действительно, дурно воспитана… — протянула миледи Брайс. — Не зря мы ей отказали от дома.

— Дорогая, успокойтесь, — заявил ее супруг. — Необходимо снисходительно относится к чужим слабостям.

Потом он повернулся ко мне, осмотрел меня внимательно и торжественно заявил:

— Мы готовы принять вас в семью, Рене. Конечно, над вашим поведением и манерами придется много и тщательно работать, но… Думаю, мы сможем. Все вместе. И ты, и мы. Будем очень, очень стараться. Не так ли?

— Наше участие в твоей судьбе простирается так далеко, что мы нашли тебе жениха, — продолжила миледи Брайс. — И он согласен заключить с тобой законный брак. И это — несмотря на отсутствие хоть мало-мальски приличной репутации. Надеюсь, ты сможешь это оценить в полной мере…

— Как же я понимаю маму, — пробормотала я.

— Сдержанность и приличие, — торжественно провозгласила моя родственница.

— Миледи Агриппа, — отмер милорд Швангау, который с начала выступления моих родственников никак не реагировал на происходящее. — Думаю, вы можете быть свободны. Достаточно.

Поднялась. Вышла, не прощаясь.

Быстро дошла до лаборатории, стараясь не бежать — зачем мне лишние разговоры. Хотелось запереться — и никого-никого-никого не видеть. Очень долго.

Но… возле двери ждал Генри. С еще одним букетом цветов.

— Рене… — начал он. Потом осмотрел меня и проговорил. — А почему ты в таком виде по территории университета ходишь? Ладно там, где тебя никто не видит…

— Уходи.

— Но я хочу помириться.

— А я не хочу! Не мириться. Ни общаться. Ни видеть. Мы расстались. Все кончено.

— Не понимаю. Ты же говорила, что любишь меня?

— Генри…Ты, действительно, думаешь, что любовь может выжить после такого предательства?

— Когда любишь — прощаешь все, — заявил мой бывший жених.

А я задумалась. Как же так? Не разглядеть трусость, мелочность, склонность к дешевой патетике, неумение защитить? Любила ли я его? Или просто радовалась тому, что кто-то обратил на меня, безродную, огненно-рыжую, внимание? Я сама. Сама виновата! Почему не ценила себя? Не задумывалась о том, кто я, что я, и, главное — чего я хочу? Каким должен быть человек, который будет со мной рядом? Действительно ли я люблю?

Нет! Мне было не до этого. Но все изменилось. Слышишь, Генри Бриггс? Теперь я знаю, и чего стою, и…кого люблю.

Молча, я развернулась к двери, положила ладонь на специальную выемку.

— Ты об этом еще пожалеешь, — прошипели мне вслед.

Стало смешно.

— Хочешь мне помочь? — я развернулась и посмотрела бывшему жениху прямо в глаза.

Это случилось. Наши глаза встретились. Встретились по-настоящему. Как раньше…

— Конечно! — Генри улыбнулся, и от этой его улыбки у меня кровь застучала в висках от гнева…

Я влетела в лабораторию, открыла террариум с мумамбой шипохвостой, выхватила змею, слегка надавив на средний шип ее хвоста, от чего змея стала шипеть и выворачиваться, но я ее держала, не сводя глаз с мужчины, которому когда-то сказала: «да».

— Рене! — Бриггс, побледнев, бросился к выходу, — Прекрати! Что ты делаешь, ненормальная! Засунь ее обратно, она же смертельно ядовитая!

— Не подержишь? Мне надо подоить… — я улыбнулась.

— Ты в своем уме! Ненормальная…

— Да, я ненормальная! И если ты еще раз нарисуешься у меня на пути, я выпущу их всех, понял?!

Несколько секунд мы еще смотрели друг на друга, а потом мой бывший жених развернулся и вышел.

— Хорошего вам дня, господин Бриггс, — прошептала ему в спину, из последних сил удерживая змею.

Убрала мумамбу шипохвостую, поблагодарила за помощь, попросила прощения за беспокойство и за то, что надавила на шип. Настроилась на работу.

Не прошло и часа, как в дверь снова постучали. Сначала осторожно, потом — требовательно.

Прислушалась к себе — и решила проигнорировать. Я ра-бо-та-ю! И видеть никого не желаю.

Стук повторился. Громче. Чаще. А потом дверь осыпалась щепками — и ко мне в лабораторию ворвался герцог Моран.

— Рене! Что с вами?

— После новостей, которые вы посчитали «приятными»? — насмешливо спросила я. — Ничего.

Ректор ничего не ответил. Милорд все время озирался по сторонам, как будто искал что-то. Не знаю, что уж он там планировал обнаружить — я работала. Когда этот факт до него дошел — он заговорил. Уже спокойно:

— Простите меня, Рене. Я, правда, посчитал, что вам приятно будет восстановить общение с родственниками. Не ожидал, что они…такие.

— Нормальное поведение титулованных дворян, — пожала я плечами. — Я привыкла.

— Рене, — обиженно посмотрели на меня. — Вот скажите, разве я так себя веду?

— Нет, — ответила я.

— А известные вам аристократы?

Я вспомнила императора Тигверда и его спутников. То, как принц и барон мыли в реке посуду… И отрицательно покачала головой.

— Тогда, может, не стоит оценивать людей с точки зрения их происхождения?

— Может быть, и не стоит. Но высокомерия и чванства в моей жизни было достаточно.

Он тяжело вздохнул:

— И в моей.

— Почему вы не заступились за меня? — вырвалось…

— Я боялся, что убью ваших родственников, — опустил голову герцог, словно у меня было право задавать подобный вопрос. — Пришлось брать под контроль магию.

— Они выставили меня из дома, когда погибли родители. Ни разу не поинтересовались моими успехами. Да и сейчас явились только потому, что им в головы пришла какая-то дикая идея о моем замужестве.

— Простите меня. Я знал, что вас воспитала бабушка — вы сами говорили. Вы… с такой тоской рассказывали о том, что она умерла. Я подумал, вам станет легче, если рядом будет кто-то родной…

— В моем случае люди, не родные по крови, становятся родными. Видимо, такая судьба.

— Грустно, но это часто бывает, — улыбнулся мне герцог Моран. — История моей семьи — тому подтверждение. Мы даже с братом не общаемся. Когда надо провести спецоперацию — сотрудничаем блестяще. Это даже принц Тигверд признает, а он меня откровенно недолюбливает. Но общаться с братом… не можем. Не получается. Или просто не умеем.

— Я не хочу их видеть, — посмотрела в синие глаза.

— Они предупреждены об этом. И больше вас не побеспокоят.

— Вы так в этом уверены? По-моему, они настроены решительно. Что ж там за родственник такой, которому жена так срочно понадобилась?..

— Никаких женихов! — отрезал ректор.

Я улыбнулась.

— Рене, послушайте. Вы, как мне кажется, не понимаете до конца своего теперешнего положения, — маг взял себя в руки и заговорил спокойно. — Ваши родственники…

— Они дворяне.

— Вот именно! Мелкопоместные дворяне из провинции. А вы — баронесса. С дарованными императором землями и очень неплохим состоянием.

— Состоянием? — удивилась я.

— Земли вокруг вашего леса. Все, кто там живет — ваши арендаторы.

— Ух ты… — я ушам своим не поверила. — Значит, я смогу дать денег Мелани, чтобы она выучила своих дочек!?.

— Можно совет?

— Конечно.

— Дайте ей возможность заработать эти деньги.

— Как?

— У нее лавочка с травами? Пусть перебирается в столицу. Добавьте вашего варенья — и успех гарантирован. Его величество с удовольствием окажет протекцию, это я беру на себя. Также распоряжусь, чтобы организовали выгодную аренду. Некоторые дома, примыкающие к стене университета — до сих пор собственность нашего учебного заведения. Так что…

— А еще — лимарровую наливку… — подумала я вслух.

Милорд Швангау рассмеялся:

— И деревенский самогон! Думаю, он составит достойную конкуренцию гномьему! А это, между прочим, любимый напиток императора!

Я задумалась. Потом поняла, что ректор приблизился очень-очень близко, взял меня за руку и спросил:

— Вы поужинаете со мной?

— Хорошо, — смутилась я. — Только…

— Что?

— Мне бы не хотелось никуда идти.

— Я распоряжусь, Жаннин накроет в столовой. Дома.

Я кивнула. Милорд Швангау поклонился — и хотел было уйти, но тут мы оба обнаружили, что дверь в мою лабораторию… Ее просто не было.

— А у меня яды, — задумчиво проговорила я. — Змеи… Яды — в сейфе, конечно. Змеи — в террариумах. Но без входной двери нельзя.

— Вот ведь… — смутился ректор. — Я пришлю рабочих, дверь вставят. Выдам распоряжение бытовикам — зачаруют. Да и я сам. Добавлю защиты — так спокойнее.

— Договорились.

Он протянул мне свою руку. Я осторожно вложила в нее свою. Он склонился и поцеловал ее. Я почувствовала, как подрагивают мои пальцы.

— Знаете, раньше я думал, что не умею бояться, — вдруг тихо проговорил он. — А теперь понял, что страшусь потерять вас. Рене, я понял, что…

— Прошу прощения, — раздался рокочущий голос, — а что происходит в университете? На миледи Агриппу — что — снова напали?

Мы с удивлением посмотрели на непонятно откуда взявшегося возле моей лаборатории принца Ричарда Тигверда.

— Бывают же такие дни… — пробормотала я.

— Какие? — с любопытством спросил у меня старший сын императора.

— Нежданных встреч, — ответила я.

— На миледи Агриппу никто не нападал, — нахмурился милорд Швангау и нехотя выпустил мою руку. — Дверь вынес я. Миледи Агриппа не открывала. Перед этим ее огорчили. Я хотел убедиться, что с ней все в порядке.

— Кто посмел огорчить? — подобрался принц.

— Я думаю, эта ситуация уже разрешилась, — мне пришлось вмешаться.

— Не думаю, что эти люди побеспокоят миледи снова, — кивнул милорд Швангау.

— Хорошо. Но если понадобится моя помощь…

— Спасибо, ваше высочество, — с чувством ответила я.

Не то, чтобы я собиралась обращаться — но приятно. Стихии бывают щедры…

— Много чести для них, — недовольно проворчал милорд Швангау.

— Милорд Швангау, вы позволите мне поговорить с миледи?

Я посмотрела на Ричарда Тигверда уже раздраженно. Если ему надо поговорить со мной — с какой это радости он у милорда-ректора-герцога спрашивает разрешения.

Милорд Швангау поклонился. И удалился, оставив нас вдвоем.

— Вам будет удобно говорить в лаборатории? — спросила я.

— Вы же все равно не уйдете отсюда, пока дверь не починят, — иронично сказал он.

— Но я же вежливый человек.

— Безусловно.

Я провела его в кабинет и замерла, не зная, как поступить по этикету. Кабинет был мой, но он — сын императора. Кто кому предлагает усесться? Кто должен это делать первый?

— С вами все в порядке? — вдруг спросил у меня его высочество. — У вас странное и несчастное выражение лица.

— Да. Просто я запуталась в этикете.

— Вы — дама, — правильно понял меня принц Тигверд и стал пояснять. — Следовательно, вы приглашаете меня присесть — и делаете это одновременно со мной.

— Отлично! — обрадовалась я. — Теперь понятно, что делать. Садитесь, пожалуйста! Так, теперь надо подгадать момент, когда это необходимо будет сделать и мне.

У нас получилось. Я улыбнулась, довольная собой.

— Вы можете себе позволить нарушение протокола, — сообщил мне принц Тигверд.

— Могу, — кивнула я. — Но не хочу. Теперь осталось решить, кто заговаривает первым?

— Наверное, я, — улыбнулся сын императора. — Это же я пришел к вам с просьбой.

— Слушаю вас.

— Понимаете… — вдруг смутился он. — Я пришел к вам просителем. И даже не знаю, с чего начать. Миледи Агриппа, я предлагаю вам поддержку любых ваших начинаний на государственном уровне.

Я уставилась на него в изумлении.

— Не понимаю, — честно сказала я. — Какая поддержка? Каких начинаний? Что вы вообще от меня хотите?

— Чтобы вы запретили Веронике работать, — честно ответил мне принц.

— Кому? — я так удивилась, что даже не сообразила, что его высочество говорит о своей беременной жене.

— Нике! — рыкнул он. И сразу стал пояснять. — У нее всегда крайняя загруженность! Она всегда занята. И все время говорит: «Ну, что же делать, это только когда номер идет в тираж!»

Я еле сдержалась, чтобы не расхохотаться! Принц Тигверд очень похоже изображал свою супругу…

— А это «только» у нее два раза в неделю! По пятницам и вторникам! А вчера я ее вообще из типографии на руках уносил! В следующий раз я там просто все спалю!

И он печально посмотрел на меня, явно ища сочувствия и поддержки.

— Вот уж не думала, что ваша жена работает, — пробормотала я. — А чем она занимается?

— Журнал «Имперская сплетница» и газета «Имперская правда» принадлежат ей, — печально сообщил мне его высочество. — Но и это еще не все! Она советник его величество в вопросах пропаганды. И еще что-то связанное с детскими приютами.

— С ума сойти!

— Вы знаете, я — наверное — даже не против, когда жена работает. Ее деятельной натуре есть, где развлечься. Но! Не тогда, когда это по двенадцать часов в сутки. Или шестнадцать — как вчера! И не тогда, когда она ждет ребенка.

— Так скажите ей об этом.

Он посмотрел на меня, как на чудовище с десятью головами.

— Что? — ответила я ему.

— Она или смеется. Или злится. Или и то, и другое. Если я настаиваю — может заплакать. Вчера я рассвирепел и сказал, что запру ее.

— И что вам ответили?

— Рискни, — невесело усмехнулся он.

— А как она себя чувствует?

— Говорит, что нормально.

— Я завтра осмотрю вашу супругу и посмотрю, что можно сделать. Но… Если ее деятельность делает ее счастливой, может, не надо столь негативно к ней относиться?

— Мне страшно каждый раз, когда она покидает поместье, — признался мне принц Тигверд. — Страшно, несмотря на охрану, артефакты и мою защиту.

— Хотите, я пропишу вам успокоительные?

Он замер — и я поняла, что принц Тигверд рассердился. Но спустя мгновение огненный маг неожиданно сдался:

— Наверное, придется.

Уже уходя, Ричард Тигверд обернулся:

— Вы считаете, что у мен невроз? Что я…необоснованно…

— У вас действительно невроз. Безусловно, он имеет под собой вполне понятные причины. Врагов и у империи, и у вас предостаточно. Вопрос в том, как убедить вашу супругу — а беременность делает женщин еще более несговорчивыми, чем обычно. Как уговорить вашу жену принять вашу заботу. И как не сделать эту заботу … навязчивой.

— Когда император запер ее во дворце — ее жизни грозила опасность — она просто сбежала, — пожаловался мне принц Тигверд.

— В ее теперешнем состоянии она еще более мнительная. И если работа делает ее счастливой, то… Надо как-то договариваться.

— Вы поможете мне?

— Я постараюсь. Но… Не думаю, что удастся уговорить принцессу Тигвверд совсем отказаться от ее деятельности. Если бы меня принудили оставить работу — я была бы несчастной.

— Значит, надо попробовать сделать так, чтобы она больше отдыхала.

На этом мы и распрощались. Его высочество вернулся к своим заботам — о безопасности империи, а я — к своим, то есть к яду болотных гадюк.

25

Я придумала, как выделить элемент чужеродной магии, но нужна была помощь стихийников.

Посмотрела на часы — поняла, что пора домой. Переоделась. Интересно, когда-нибудь в империи женщины смогут носить брючные костюмы не только в особых случаях? Все-таки это…удобно!

Дверь к шести вечера вставили, зачаровали вход в лабораторию. Посмеялись над тяжелой судьбой входной двери, что попалась под руку (или под ногу — не знаю) — нашему ректору. Кстати, о нем. Надо бы перед ужином привести себя в порядок. Переодеться во что-нибудь… парадное. Только вот как шнуровку на спине затягивать?

Вышла на улицу, вдохнула августовский прохладный воздух. Справа, около деревьев, мелькнул рыжий хвост.

.. — Вы все равно грустите, — сказал мне милорд Швангау, когда после ужина мы перебрались в гостиную.

— Ничего подобного, — улыбнулась я. — Расскажите лучше — у вас удался конец отпуска?

— О да! Я очень люблю замок Олден. Только не говорите об этом его величеству.

— Хорошо, не буду, — рассмеялась я. — А то он опять будет расстраиваться, что хотел наказать, а — получается — наградил.

— Можете мне поверить, его величество умеет и наказывать, — невесело усмехнулся милорд Швангау. — Но сейчас не об этом. Компания подобралась — как вы понимаете — замечательная. Старший Крайом, правда, первые несколько суток только спал. Ну, еще пил — но не будем об этом. Чтобы не портить героический портрет самого ревностного слуги государя.

— А чем занимались вы?

— Как все. Играл в карты. Лучше всех невозмутимое лицо делает Гилмор — никогда не поймешь, какой у него расклад. Молодой Крайом — по тому все видно. Комендант же так радовался нашей компании, что все время с удовольствием проигрывал.

— То есть вы не скучали.

— Разве что по вам, — вдруг серьезно ответил он. Но тут же исправился, вернувшись к насмешливому рассказу о своем заточении. — Фехтовали. Кстати, моему самолюбию был нанесен решительный и болезненный удар. Среди нашей компании я оказался самым слабым фехтовальщиком.

— Они же военные, — пожала я плечами.

— Да, но я много занимался. И сильно себе льстил.

— Не расстраивайтесь.

— Не буду, потому что в магических поединках я победил. Но тут к нам в гости прибыли Брэндон и Ричард Тигверды.

— И что же?

— Мне удалось вылечить свое самолюбие — с Ричардом мы были на равных. А вот молодого наследника я победил.

— Бра-бра-бра! — воскликнула я.

— Благодарю, — чуть поклонился он. — Но младший сын императора потрясающе силен. Ему бы выдержки, изворотливости… Кстати, с сентября он у меня учится.

— Поздравляю.

— Вы тоже считаете, что это — признание моих заслуг? — скептически сказал он.

— Безусловно!

— Спасибо.

— А еще мы вызвали заведующих кафедрами и накинули ловчую сеть на территорию империи.

— Ловчую сеть?

— Брэндон так назвал наше изобретение. Оно должно извещать меня, если кто-то будет использовать магию, аналогичную той, что использовали при создании шкатулки со змеями.

— Изумительно! — восхитилась я.

— Мы старались. Сюрпризы надоели.

— Это правда. Кстати, я хотела попросить о помощи.

— Что необходимо сделать?

— Я исследую яд змей и изумрудных клещей. Пытаюсь вывести элементы чужеродной магии. Хочу поработать над ее уничтожением. Необходимо обработать магией стихий материалы.

— Завтра, ближе к обеду, — на секунду задумавшись, ответил мне ректор.

— Я буду принимать зачеты с утра.

— Может, пусть кто-нибудь другой общается со студентами? Не думаю, что вам приятно их видеть.

— Почему? — удивилась я.

Поймала нежный, чуть насмешливый взгляд милорда Швангау. И вспомнила.

— Не думаю, что имеет смысл прятаться, — ответила.

— Может, вы и правы, — задумчиво проговорил он. — Но мы как-то увлеклись рассказом о моем заключении. А как провели остаток отпуска вы?

— Замечательно, — улыбнулась. — Варила варенье. А еще Ани дала рецепт настойки из лимарры.

— Угостите?

— Договорились.

— Завтра?

— Хорошо. Это будет моя очередь угощать вас ужином.

Я не спала всю ночь! Это я хорошо так заявила — красиво — «моя очередь угощать вас ужином»! А вот чем я милорда кормить буду? Несколькими видами варенья и наливкой из лимарры? Можно еще киселя из барвалета сварить — я наблюдала за Ани, могло и получиться. Сама я питалась в университетской столовой — и особой необходимости что-то менять не видела.

Что делать?!

И — главное — когда?!

К утру я все-таки придумала что делать. И, поднявшись ни свет ни заря, отправилась порталами в деревню.

Оказывается, если не считать денег, то в нашей империи все рядом. Через полтора часа после начала моего путешествия, я стучала в ворота. Собаки, лениво подав голос, узнали меня и поэтому не лаяли.

— Рене? Что случилось? — опешила Ани, увидев меня на пороге.

— Спаси меня! — выдохнула я.

Когда женщина наконец поняла, что мне от нее нужно, то рассердилась:

— Ну ты…Рене! Напугала!

Мы договорились, что еду доставят порталами. Деньги я оставила. Когда она предложила согласовать меню — я лишь закрыла голову руками:

— Ты все равно лучше меня знаешь!

— Есть такое, — посмотрела на меня, улыбаясь, Ани. — Еда будет — как у императора. Твоя задача — нарядиться.

— У меня платья есть. Но там со шнуровкой помочь надо…

— Это вообще с удовольствием!

На этом я и отправилась принимать зачет — уже слегка опаздывая. Поэтому, когда меня окликнули возле ворот родного университета, я недовольно обернулась навстречу:

— Госпожа Агриппа? — спросил молодой мужчина.

— Да?

Что-то мне в нем не понравилось. Холодные, равнодушные серые глаза, тонкие, будто нитка губы. Всего на полголовы выше меня, не больше. Слегка полноват.

— Миледи Агриппа, — поправила я его сухо. — Чем обязана?

— Расскажу.

Тонкие губы медленно растягивались, изображая злую, мерзкую улыбку, и одновременно с ними выключили свет и звук…

Темно. Страшно. Что со мной?

Сколько я была без сознания? Неизвестно. Кто-то сунул под нос пузырек с нюхательной солью. Я чихнула — и отшатнулась назад. Потерла нос. Всегда не любила эту гадость. Отвратительно пахнет.

— Рене, вы лишились чувств на церемонии, — недовольно сказала миледи Брайс.

Прекрасно! Я у своей собственной родной бабушки, провались она в Пустоту вместе с дедулей!

— Какой еще церемонии? — попыталась привстать.

Спальня. Кровать. Шелковые белые простыни, огромный балдахин. Голубой бархат, золотая бахрома, огромные, тяжелые кисти в тон. Какая…безвкусица!

На мне — прозрачная ночная сорочка с огромным круглым вырезом. При попытке сесть оголились плечи. Попыталась поправить. Руки слушались плохо. В голове гудело, в горле пересохло…

— Девочка моя, — бабушка постаралась сделать нал собой усилие и поговорить со мной приветливо — получалось у нее плохо. — Поздравляю. Ты сегодня вышла замуж.

— Сегодня я должна была принимать зачет у должников — но никак не выходить замуж.

Об ужине с милордом Швангау я умолчала. Как и о запланированном визите к супруге сына императора.

— Почему она помнит? — громко и недовольно спросила у кого-то миледи Брайс.

— Прости, дорогая, — в спальню заглянул, но не стал заходить ее супруг. — Что-то, наверное, пошло не так.

— Все пошло не так! — возмутилась я. — Где я? Что со мной? Это что — похищение? Я требую, чтобы мне немедленно вернули мою одежду и отпустили. Иначе будете отвечать перед законом! Один раз я уже обращалась к императорскому суду. Обращусь и второй. Так что не советую…

— Да кому ты нужна, чтобы из-за тебя перед кем-то отвечать, — отмахнулась миледи Брайс. — Кто ты такая?

— Баронесса, — честно ответила я. — Его величество пожаловал меня титулом.

— Вздор! — был мне ответ.

Дружно, хором, искренне. Даже не сговариваясь. Какая крепкая у меня семья! Как они понимают друг друга, как единодушны во мнениях…

Где же Чуфи? Пора уже кого-нибудь укусить.

— Рене, — вроде даже мягко продолжила миледи Брайс. — Я понимаю, ты очень страдаешь из-за падения своей матери и пытаешься фантазировать, чтобы хоть в мечтах приблизится к нашему кругу. Но ты должна понимать — ты всего лишь дочь человека без роду без племени…

— Не смейте, — прошипела я.

— В тебе есть гордость — и это даже не плохо. Но ты должна научиться вести себя прилично, чтобы хотя бы попытаться соответствовать нашему дорогому Максимилиану.

— Какому еще Максимилиану?

— Вашему супругу.

— Как это — супругу? — холод прошел по позвоночнику.

— Законному! — раздался веселый голос.

Я узнала молодого человека, который подошел ко мне на улице.

— Вы — сумасшедшие? — обвела я взглядом всех троих.

— Нет, — отрезала миледи Брайс. — Мы-то как раз нормальные. Это ты с твоей матерью — позор рода. Но теперь у тебя есть возможность раскаяться в своем распутстве и стать хорошей женой нашему приемному сыну. К сожалению, в нем нет нашей крови — крови рода Брайсов. И, к сожалению, наша кровь есть в тебе. Мы приняли решение объединить вас, чтобы в ваших детях — наших внуках — она была.

— Это — незаконно! Это — преступление! Выпустите меня немедленно!

Но меня не услышали.

— Я думаю, нам пора оставить детей наедине, — сказал милорд Брайс.

— Это бред какой-то, — тихо сказала я. Попутно призывая силы целительницы, чтобы организовать расстройство желудка присутствующим.

Сила молчала.

— Сил у тебя было, конечно, не много, — правильно понял меня…как там его…Максимилиан. — Но я их забрал.

Он вежливо распахнул дверь перед своими приемными родителями. Потом обернулся.

В кровати меня уже не было. Подхватив вазу с прикроватного столика и вытряхнув из нее цветы, забилась в угол.

— Что же вы, жена моя, — стал приближаться ко мне маг. — Разве так приветствуют своего мужа? Какая невоспитанность! Придется вас наказать.

— Прочь! — зарычала я, не делая, впрочем, резких движений — если и есть шанс его ударить, то только один.

— Если бы не требование родителей — я бы к тебе и не приблизился. Так что смирись. Родишь ребенка. Тогда и разъедемся. Делай, что хочешь. Хотя… без своих способностей ты уже никому не будешь нужна.

Он набросился неожиданно. Все это время Максимилиан отвлекал меня разговором, и у него получилось. Я попыталась ударить, но мужчина увернулся. Несмотря на то, что физическая форма не впечатляла, у него была хорошая реакция. И злость. Он был готов меня разорвать! Но…за что?!

Ваза выскользнула из рук прежде, чем я поняла, что он уже тащит к кровати. К сожалению, ногти я стригла под корень — привычка человека, занимающегося целительством. Поэтому хоть и впивалась пальцами изо всех сил во все места, до каких могла дотянуться, эффекта это не производило никакого.

Я царапалась и кусалась, визжала и отбивалась. В какой-то момент ему надоело — и он хлестнул меня по лицу наотмашь, в полную силу.

Пришла я в себя уже на кровати, лицом вниз. Он навалился сверху. Я почувствовала, как ползет по телу вверх ткань рубашки.

— Ну, давай, моя девочка, приходи в себя! — приказал он.

Я почувствовала в его голосе улыбку, и от этого тошнота подползла к горлу.

— Я хочу, чтобы ты чувствовала…

Я закричала, срывая голос.

26

Словно в ответ я услышала надрывное протяжное рычание, в котором не было ничего человеческого. На меня перестали наваливаться. Я одернула одежду — спрыгнула с кровати — и, не смея обернуться, забилась в угол, сжавшись в комок.

Не знаю, сколько времени я так просидела. С минуту, наверное, но мне она показалась вечностью. Тело знобило, ладони стали мокрыми и липкими от пота, в голове звенело…

— Моран, не убивайте его. Ваше право, конечно, но… Вы его на клочки порвете — разбирайся потом. Конечно, мы все уладим. Но …вы же понимаете — дел в Империи и так невпроворот! И куда более важных.

И вновь дикое рычание в ответ.

— Поймите, для него все кончится слишком быстро. Мгновение — и все. Он даже боли толком не почувствует! А это не правильно. Ну, подумайте сами. Ведь несправедливо же! Вот пятнадцать-двадцать лет рудников для начала — это дело.

Я уже слышала этот басистый голос — он мне был знаком. Но я не могла сообразить, кому он принадлежит. А поднять голову — и посмотреть…

Нет. Не могу…

— Как вы посмели ворваться в мои покои? — начал было Максимилиан, но тут же захрипел. Видимо, от боли.

— Раймон, соизмеряйте силу, — снова приказал… я узнала принца Тигверда!

— Раймон, — губы сами собой сложились, повторяя имя.

Я поняла, что нечеловеческий рык, вокруг которого клубились синие, режущие глаза сгустки энергии — это герцог Моран.

Услышав меня, он стремительно подошел ко мне, опустился на колени и обнял. Я вцепилась в него — и разрыдалась.

— Рене, — шептал он, гладя меня по голове, — Рене…

— Отойдите от моей жены! — раздался требовательный голос неугомонного приемного сына милорда Брайса.

— Что? — прошептал придворный маг — и я почувствовала, что Империи грозит опасность.

— Герцог Моран, — я развернула лицо мужчины к себе, стала гладить, шептать. — Я очнулась — мне сказали, что мы поженились. Но этого ведь не может быть, правда? Я…Я ничего не помню. Понимаете? Ничего! Но это неправда! Неправда…

Мне нужно было заглянуть ему в глаза, увидеть там хоть что-то, кроме дикого гнева. Но глаза мага были прикрыты. Как, впрочем, всегда…

Я вдруг поняла, что все. Как бы ни сложилась дальнейшая жизнь — этот мужчина и близко ко мне не подойдет…

Я стала высвобождаться из его объятий.

— Рене, — проговорил он, не открывая глаз и не выпуская меня, — даже если им и удалось провернуть что-то незаконное, я всегда могу жениться на вдове. Не переживай.

Я была так поражена, что даже всхлипывать перестала.

— Как это…на вдове?! — возмутился Максимилиан. — Вы вообще — кто такие?! Вы понимаете, что напали на замок аристократа? Что…Что вы себе позволяете? Я в своем доме! Со своей законной женой!

— Не аристократы и были, — проворчал принц Тигверд. — Однако какое упрямство! И сознание от боли не теряет, и говорить что-то пытается. Энергию и упрямство наших аристократов — да на службу империи!

— Ваше высочество! Разрешите доложить! — раздался голос виконта Крайома.

— Слушаю вас, — кивнул старший сын императора.

— Все люди, находящиеся в замке, арестованы. Слуг поместили отдельно. Люди милорда Брауна их допрашивают. Дворяне же… возмущаются. Говорят, что были приглашены на свадьбу сына милорда Брайса и не понимают причины вопиющего произвола. Грозятся, что будут жаловаться самому императору.

— В замок Олден всех, — распорядился принц Тигверд. — Всегда не любил Западную провинцию — простите, ваша светлость.

И он чуть поклонился в нашу сторону.

— Как миледи Агриппа? — шепотом спросил у принца Тигверда виконт.

— Нормально, — прохрипела.

Молодой Крайом посмотрел на меня. Но не в глаза, а левее. Туда, где саднило и дергало щеку.

— Виконт Крайом, — протянул принц Тигверд. — Ступайте.

— Слушаюсь, мой принц! — злобно отчеканил виконт Крайом.

— Ваше высочество… Ваша светлость… — забормотал Максимилиан.

По-моему, он начал что-то понимать.

— Но… зачем вы здесь? — в голосе послышалась растерянность.

— Вы похитили баронессу Агриппа, — сообщил ему принц Тигверд. — И мы решили выяснить — кто же это у нас в Империи настолько смел или скорее глуп, чтобы похищать личную целительницу принцессы Тигверд и невесту герцога Морана.

Максимилиан побледнел.

— Что же это получается? — тихо проговорила я. — Если бы я не изобрела ту вакцину и не осматривала вашу супругу, то меня можно похищать и насиловать?

Отстранила герцога Морана. Своего…жениха, если верить принцу Тигверду? Нет уж, спасибо. Хватит с меня на сегодня женихов, мужей и свадеб. Поднялась. Штормило, правда, но злость придавала сил.

— Пусть принесут мне одежду, — приказала. Правда, не понятно кому. Не принцу же Тигверду … — Я не желаю оставаться больше в этом месте.

— Рене, — попытался обнять меня милорд Швангау. Он же герцог Моран.

— То есть не подлежит насилию еще и то, что принадлежит вам? — посмотрела я на него.

— Простите, Ваше высочество, — поклонился ректор принцу Тигверду, одновременно подхватывая меня на руки. — С вашего позволения мы отправимся домой. Рене перенервничала. И… нам надо прояснить некоторые моменты.

— Миледи Агриппа, — подошел к нам сын императора. — Простите. Я, видимо, просто не так выразился. И — без сомнения — вы правы. В Империи моего отца нет места насилию. Закон един для всех. И я это докажу. Обещаю вам, миледи.

Я подумала — и кивнула.

.. — Я приглашу целителя, пусть тебя осмотрят, — прошептал милорд.

Он перенес меня в свою квартиру, поднялся по ступенькам на второй этаж и выпустил меня возле комнаты, в которой я когда-то жила.

— У меня забрали силу, — прошептала я. Мысль о том, что я не смогу лечить выгрызала сильнее, чем боль от разбитого лица. — Чтобы я сопротивляться не могла.

Милорд Швангау закрыл глаза — потом привлек меня к себе. Я думала — поцелует, но он замер. А я почувствовала, как по телу заструилась магия — нежная, ласковая. Сила лилась, смывая с души весь ужас сегодняшнего дня, наполняя звенящей энергией от макушки до пяток!

— Ты — как теплое июльское море, — пробормотала я. — Только не надо забирать мою боль себе — это не правильно.

Он — как обычно — не послушался. И стало легко! Боль ушла. Моран привлек меня к себе — и осторожно, трепетно — поцеловал.

Вокруг не осталось привычного мира — лишь хрустальные пузырьки воды в облаках синего света. И непривычно, и волшебно, и — чуточку страшно.

И вдруг по венам понеслась моя магия — магия целителя. Возмущенная, она привычно покалывала изнутри, радуясь встрече и недовольно ворча для порядка. Мол — что это было, хозяйка? Не дело… Не позволяй так больше никому!

Сила целителя бурлила низвергающимся со скалы водопадом. Запас ее был такой, что в первый момент я даже испугалась. Но лишь на мгновение. Никогда! Слышишь? Я обещаю тебе — никогда! Мы никогда не расстанемся! Этого больше не повторится! Я сотру в порошок каждого, кто попытается отнять тебя у меня…

— Твою магию не смогли у тебя забрать, — прошептал милорд. — Лишь заблокировали.

— А что было бы, если б…он смог?

Подняла влажные от слез глаза. И он — слава Стихиям — не закрыл свои.

В синем океане плескалось счастье.

— Рене, я люблю тебя… С того самого момента, как впервые увидел на представлении преподавательского состава. И этого уже не изменить. Если бы случилось что-то…непоправимое… я бы винил себя, но сделал все, чтобы мы смогли это пережить. Вместе.

Он что-то хотел сказать еще, но я не стала его слушать, поднялась на цыпочки — и закрыла рот ладонью.

— Ты знаешь, что самое страшное было сегодня? — я просто не могла оторваться от его синих глаз. — Что у нас с тобой ничего не было. Что я могла не узнать — как это — быть с любимым мужчиной. С тобой.

— Рене, — сказал он, щекоча ладонь своим дыханием. — Не испытывай меня. Я могу не сдержаться.

— Ты же не будешь заставлять меня умолять…

Он не заставил. Со стоном подхватил меня на руки — и понес к себе. Этой ночью было все: головокружительные ласки, признания, клятвы. Мне казалось, я держу его сердце в руках, вздрагивая от каждого толчка.

И когда пришло утро, все, что я смогла сказать, было:

— Мы потеряли два года. Целых два года. И, если бы не Гилморы — я была бы замужем за другим.

Он склонился надо мной и ласково провел кончиками пальцев по щеке:

— Ты даже не смотрела на меня. И выглядела такой счастливой рядом с Бриггсом. Я не стал тревожить своими чувствами. Я боролся с собой — как мог. Было…больно.

— Раймон — ты глупец.

— Наконец-то ты зовешь меня по имени. Знаешь, я хотел этого…

Я нежно поцеловала его. И снова заговорила, пробуя имя на вкус, как до этого пробовала его губы:

— Раймон, почему ты молчал?

— Я… не был уверен в том, что ты чувствуешь что-то ко мне.

— А невеста? Ты хотел, чтобы я ревновала?

— Бывшая невеста из другой жизни, — усмехнулся он. — Нет, ее приход запланированным не был. Я сразу отправился за тобой, чтобы все объяснить, но император — и его совещание. Я сходил с ума, представляя, что ты себе навыдумываешь.

— Значит, ты никогда не пытался воспользоваться…

— Рене, — перебил он меня. — Я хотел тебя уволить, чтобы увезти в поместье. И там… — сочувствуя, утешая, поддерживая — попытаться вызвать твою любовь.

— Что? — возмутилась я.

— Это было бесчестно. И хорошо, что этого не случилось.

— Действительно.

— Ты сердишься?

В ответ я его поцеловала. И мы опять…пропали из этого мира.

— Только теперь я понимаю, насколько я был глуп, — говорил он, не выпуская меня из объятий и перебирая рыжие локоны. — Прости. Просто…я первый раз в жизни струсил. Почти невозможно подойти к женщине, которая настолько равнодушна.

— А почему ты всегда прикрывал глаза, когда со мной говорил?

— Рене, — невесело усмехнулся он. — Ты же целитель. Вот и поставь мне диагноз.

Вот тут мне стало неловко. Даже больше того — стыдно. Идея, что он болен, никогда не приходила мне в голову. Слишком много силы бурлило в нем, слишком много мощи — даже я это чувствовала на расстоянии.

— Ты закрываешь глаза, когда волнуешься? — еле слышно спросила я. — Иначе говорить не можешь?

— Или когда стараюсь взять себя в руки, — нехотя кивнул. — Чтобы… не сорваться.

— Неврология?

— Срыв после боевой операции два года назад, — признался он. — И в университет меня отправили по тем же причинам, по каким ректором трудился Ричард Тигверд. А теперь и мой младший брат Эдвард Милфорд. Император считает, что подобная смена деятельности помогает прийти в себя.

— Прости, я не знала. Я считала это показателем… отношения. Знаешь, как говорят: «Закрой мне глаза Пустота».

— Вздор!

— Мог бы хоть как-то проявить интерес! — возмутилась я.

— Я и проявлял!

Вот тут я уставилась на него с возмущением.

— У тебя очень красивые глаза, — прошептал он. — Зеленые. И они ярко блестят, когда ты вот так вот сердишься.

— Не уходи от темы, — потребовала я. И легонько укусила его в плечо.

— Ай! — очень натурально вскрикнул он.

— Раймон, — осуждающе проговорила я.

— В честь моего назначения был дан бал для студентов и преподавателей.

— Помню.

— А ты даже не пришла.

— Нас вызвали. Мы все вернулись только дня через четыре.

— Я понимаю. После того, как я понаблюдал за твоей работой на ликвидации эпидемии… Но потом, я же пригласил тебя к себе…

— Это когда ты вызвал меня в кабинет — и стал отчитывать за то, что я не пришла на танцы?

— Я не отчитывал. Я объяснял, что огорчился.

Мне стало смешно.

— Стою это я перед мраморной статуей. С трудом держусь на ногах. А ты еще и глаза закрыл.

— Глупец?

— Именно, — кивнула я. — Наверное, такой же, как и я.

— Но потом мы танцевали — и я попытался…

— У тебя были полузакрыты глаза.

— Мне настолько нестерпимо хотелось тебя поцеловать, что магия вышла из-под контроля.

— Думаю, я должна несколько банок с вареньем барону Гилмору и его сыну. А то мы могли бы никогда… Вздрогнула — и прижалась к нему.

— На самом деле я собирался тебя похитить перед свадьбой, — признался он. Потом вспомнил, что произошло накануне. И прошептал. — Прости.

Я рассмеялась. Не весело — но все же. Раймон торопливо встал с кровати, порылся в одежде, которая лежала на полу. И вернулся обратно. В руках его была цепочка, с которой я уже сроднилась. Две подвески — и перстень.

— Рене Элия Агриппа, ты выйдешь за меня замуж?

Я обняла его:

— Да. Но ты должен спросить разрешения у Чуфи!

Он надел мне на палец кольцо. И поцеловал. Так…торжественно. Я рассмеялась — и подалась ему навстречу.

— Сегодня же! — объявил он, прерывая поцелуй. — Женимся — сегодня же!

— Послушай, — попыталась я ему объяснить, — надо выяснить, что с моим положением. Может, придется брать специальное разрешение…

— Ты права, — согласился он. — Сделать придется многое. Значит, завтра! А тебе придется взять на себя самое сложное.

— Что именно? — с подозрением посмотрела я на него.

— Платье! — он лукаво улыбнулся, намекая, видимо, на мою «любовь» к данному вопросу.

— Но… От помолвки до брака должен пройти как минимум месяц, — растерялась я.

— Рене! — нежно поцеловал он меня. — Когда ты приняла мое кольцо? В июне?

— Да, — кивнула я.

— А уже конец августа. Прошло почти три месяца. Больше длится помолвка лишь у сыновей императора.

— Но ты давал мне перстень, чтобы защитить!

— Но об этом никто не знает. А кольцо видели многие, включая императора.

Через несколько минут он вышел из гардеробной уже полностью одетый.

— Я отправляюсь в Западную провинцию. Как только разберусь с тем, что там произошло — сообщу. Ты — самое главное — ни о чем не переживай. Готовься к свадьбе. Я тебя люблю. И очень счастлив, что теперь это можно говорить в открытую. А еще — что можно сделать вот так…

Он сел на кровать, привлек меня к себе. Запутался пальцами в моих распущенных волосах, прижался к ним губами.

— Ты счастлива?

— Да, — я развернулась и посмотрела ему прямо в глаза. — Очень.

— Я беспокоюсь — все получилось… — он обвел глазами разворошенную постель. — Не совсем так, как положено. И мне бы не хотелось, чтобы бы ты что-нибудь выдумала…

— Не буду, — я поцеловала его.

— Ты позволишь…

— Что именно?

— Я дам распоряжение Жаннин, чтобы она перенесла твои вещи в мою квартиру.

— Думаю, что это не лишено смысла, — теперь уже я обвела взглядом спальню, вспоминая, что было прошлым вечером, ночью. И … утром.

Мое лицо словно налилось огнем. Горели даже уши.

— Рене… — поцеловал он меня. — Любимая. Доверься мне.

— Я не о чем не жалею, — проговорила.

— И я сделаю все возможное, чтобы так было.

Раймон ушел.

27

Я отправилась в ванную комнату, а когда вышла, меня уже ждала Жаннин. С платьем.

— Миледи Агриппа! — радостно поприветствовала она меня с таким видом, словно я была доброй феей из сказки, прилетевшей к ней и исполнившей ее самое заветное желание. — А я вам платье принесла!

— Спасибо.

— И… миледи Бартон велела ей сообщить, как вы проснетесь и придете в себя. Она хотела вас осмотреть.

— Тогда я оденусь — и пойду к ней.

— Что вы! Она распорядилась, чтобы вы соблюдали постельный режим.

Я вздохнула. Началось…

— Милорд приказал покормить вас.

После обеда ко мне, действительно, пришла наша заведующая кафедрой.

— Как ты, девочка моя? — спросила она.

— Хорошо.

Понятное дело, на слово она мне не поверила. И обследовала очень тщательно.

— Заклинаний вредоносных на тебя вчера понакидали, — подвела она итог. — И забывчивости, и подчинения. И страсти. И ни одно не подействовало.

— Больше ничего?

— Сильный стресс. Все.

— Будем считать, отделалась легким испугом.

— Мы вчера все очень переживали. На ректора просто смотреть было страшно, — стала рассказывать она. — Понимаешь, они что-то на тебя заковыристое кинули, когда похищали.

— В смысле?

— Я так поняла, что милорд Швангау…то есть герцог Моран, никак не привыкну, перестал ощущать тебя как живую.

— Он меня, простите, что?

— Рене. Ты же учила основы магии, — с укором посмотрела на меня миледи Бартон. — И должна помнить, что сильный маг — такого уровня, как наш ректор, он… чувствует состояние близких людей. Особенно любимой женщины.

— Да… Я читала о таком, но не думала…

— Радость, гнев, смущение, боль, желание…Подобные яркие эмоции читаются им как свои собственные. А вчера он не смог ощутить тебя. У нас как раз было заседание администрации университета перед учебным годом. Милорд Швангау зачитывал план работ, и вдруг побелел. Я подумала, что у него сердце схватило — знаешь, так бывает. Внезапно, резко. Особенно у мужчин.

Я кивнула.

— Я была рядом с ним все время, страховала работу сердца. На Морана было страшно смотреть. Он сидел на брусчатке мостовой — и уходил. Мы держали его вдвоем — Ирвин и я. Потом к нам присоединился принц Ричард. Твой учитель сразу связался с ним.

— И что было дальше?

— Гилмор и розыскники. Тигверд хлестнул герцога Морана по щеке с приказом прекратить истерику. Я испугалась — думала — наш ректор город разнесет. Но обошлось — он пришел в себя.

Я вздрогнула. Если то рычащее состояние с клубящейся вокруг него магической энергией — это называлось уже «пришел в себя», то какой же он был?

— Да. Мы с Ирвином опасались, что Раймон просто не выдержит — и уйдет. Несколько лет назад, после их с Эдвардом подвигов на благо империи, он был очень тяжелый.

Я кивнула:

— Понятно. А почему про спасение младшего брата все знают, а про болезнь милорда Швангау — нет?

— Он не хотел никого видеть. Не хотел жить. Мы его с главным целителем вдвоем вытаскивали.

— Понятно, — сказала я — и вздрогнула от осознания того, что могла никогда не узнать, кто такой Раймон Грегори Шир, милорд Швангау герцог Моран.

— Мне очень хочется, чтобы у вас все было хорошо. Я так рада за вас.

— Раймон приказал мне к свадьбе готовиться, — призналась я.

— Вот и отлично! За месяц как раз успеем! — воодушевленно откликнулась миледи Бартон, и я вспомнила, как равнодушно она отнеслась к подготовке к моей несостоявшейся свадьбе с Генри.

— У нас не месяц, — вздохнула я. — Уж не знаю, радоваться мне или огорчаться, но милорд Швангау заявил, что мы женимся завтра.

— Наверное, он прав, — заявила целительница. — Вы и так потеряли слишком много времени.

— Стихии, — вздохнула я. — Должна была выйти замуж за одного, женился на мне второй, а свадьба будет с третьим.

— Рене, — усмехнулась миледи Бартон. — Какая разница, что скажут люди, если ты будешь неприлично счастлива?

— Жаль родители и бабушка не дожили.

— Так. Я твоих студентов по коллегам распределила — на счет этого не переживай. Теперь — платье! Собирайся, поедем к портнихе принцессы Тигверд.

— Перед тем, как ехать к ее портнихе, нужно осмотреть саму принцессу Тигверд. Я же к ней вчера не попала.

— У нее был Ирвин. Нашел ее состояние удовлетворительным, только она очень расстроилась, узнав, что тебя похитили.

— А зачем ей сказали?

— Рене! Ты смеешься? От ее высочества правды теперь не скрывают. Ни ее муж, ни верховный целитель. Даже сам император Фредерик говорит ей только правду. Она знала — и переживала. Очень…сильная женщина!

— Надо отправить ей записку, что со мной все в порядке. Ей, конечно, муж сказал…

— Прояви вежливость — и поехали в ателье.

Быстро написав несколько строчек, я запечатала письмо — и распорядилась, чтобы Жаннин отослала его с курьером.

— А что с Ани? — спросила я у служанки. — Она должна была вчера помогать мне с ужином — я утром к ней ездила.

Оказалось, что мою подругу отправили обратно в Северную провинцию, даже толком ничего не объяснив.

Я написала письмо и ей. Обрисовала ситуацию, извинилась. Пригласила на свадьбу.

Мы вышли из дома.

Экипаж уже ждал. Я удивленно посмотрела на миледи Бартон — завкафедрой сделала вид, что понятие не имеет, откуда тут экипаж!

Пока мы ехали, я и так все поняла. На меня смотрели все. И если в глазах студентов был еще просто интерес, то коллеги, особенно мужского пола, демонстрировали явное презрение. Что касается дам, то в их глазах была жгучая, ничем неприкрытая зависть.

— Отлично, — сказала я вслух.

— Кафедра целителей в обиду тебя не даст, — быстро проговорила миледи Бартон, — а если наши… друзья не уймутся, то мы их проучим. Будут знать, как задевать тех, кто лечит!

— Все-таки выглядит моя история достаточно не прилично.

— И…плевать! — рассердилась моя начальница.

Я смотрела на нее — и улыбалась. Чуфи успела выскочить из ниоткуда и прыгнуть на колени. Лисица делала так каждый раз, если случалось ехать в экипаже. Ей нравилось мерное покачивание, скрип колес.

— Чуф! Поможешь выбрать платье? Если понравится — чихнешь.

— Я помню, что было, когда Бартон сделал мне предложение, — целительница заговорила, не отводя взгляда от окна, — Ты хоть дочь солдата, да еще у родителей брак законный. А я… Из приюта. Незаконнорожденная. Первая женщина, которая начала преподавать. Что тут началось… Письма от коллег к ректору с требованием уволить меня за аморальное поведение. Доносы на моего жениха императору Фредерику. Статьи в газетах о том, что университет превращен в дом терпимости… Стоны, вздохи. Намеки, что при прежнем императоре — Максимилиане — такого бы никогда не произошло.

— И как вы на это реагировали?

— Мы с Бартоном были счастливы. Друзей радовали, недоброжелателей — злили, — улыбнулась она.

— И что людям за напасть все время лезть не в свое дело? — проворчала я.

— Знаешь, как говорят: «Сплетни не любит лишь глухой».

— Грустно.

— Ты не права. Это весело. Тебе предложение сделал любимый мужчина. Твои друзья — а их не мало — счастливы за вас. И очень хотят попасть на свадьбу. Сосредоточься на этом. И уговори себя, что до всех остальных тебе попросту нет дела.

Приняли нас очень тепло. Портниха Вероники Тигверд была, как и сама принцесса — искренняя и деятельная. Мне миледи Вероника рассказывала историю своего свадебного платья и знакомства с этой женщиной, так что я не переживала. Просто взяла и сказала:

— Здравствуйте. Я выхожу замуж и мне нужно платье.

— Конечно, конечно! Присаживайтесь. Чаю? Принцесса Тигверд меня уже предупредила — свадьба герцога Морана. Ничего. Справимся! Когда платье должно быть готово?

— Завтра.

— Что?! Дорогая моя, но это же решительно невозможно!

— Принцесса Тигверд заверила нас, что кроме вас никто и не справится с подобной задачей, — улыбнулась миледи Бартон, принимая чашку чая из рук хозяйки.

— Чиффффф… Тяф! — Чуфи выскользнула из-под стола и прыгнула мне на колени.

— Как что понравится — чихни! — шепнула я зверю.

— Стихии! Какое чудо! — хозяйка увидела лисицу, всплеснула руками и куда-то унеслась.

Вернулась она с ворохом каких-то эскизов и…куриной ножкой.

— Чифффф…Фыррррр! — довольная Чуфи принялась за угощение, а ее мысли зашелестели в моей голове:

— Не переживай, хозяйка! Чую — наш человек! Будет тебе платье…

— Вот, — портниха развернула старый, потрепанный альбом. — Есть тут у нас… Принцесса Тигверд попросила что-нибудь из свадебных моделей для следующего выпуска «Имперской сплетницы». Мы отшили один экземпляр. Сейчас принесу.

Через полчаса я уже стояла перед зеркалом… Платье было белоснежным, как первый снег. По крою — простое, но лиф и рукава отделаны кружевом и расшиты жемчугом. На счастье…

— Ослепительна! — выдохнула миледи Бартон.

— Апчхи! Чиффф… Фыр-фыр-фыррррр! — Чуфи растрогалась.

— Действительно, белый цвет вам к лицу! А то после свадьбы миледи Вероники и Ричарда Тигверда стало не модно выходить замуж в белом, — развела руками хозяйка салона.

— Спасибо! Спасибо большое! Мне очень…Очень нравится! — я улыбнулась, но женщина укоризненно покачала головой.

— Давайте лучше посмотрим, что с ним можно сделать, дорогая… Значит так. Кружево заменим на дорогое, ручной работы. Выберем что-нибудь из уже готового, заказывать специально для вас времени нет…

Портниха что-то бормотала, подкалывала, рисовала на листке, делала пометки, обмеряла. А потом принесла образцы жемчуга.

— Вот, посмотрите! Платье должно быть дорогим, соответствующим статусу герцога Морана. Все эти образцы — подойдут. Это очень дорогой жемчуг! Конечно, доставить его в необходимом количестве в такие рекордные сроки не просто, но мы постараемся.

Чего тут только не было! Розовые, кремовые, голубоватые, ослепительно-белые жемчужины… Даже черные! Но больше всего мне понравился один, слегка золотистый, будто отблески счастливого заката… Бабушке бы наверняка понравилось.

— А можно…вот этот?

— Королевский выбор, баронесса, — улыбнулась портниха принцессы Тигверд. — Королевский! Это очень редкий жемчуг — поцелуй уходящего солнца. И он нас с вами, безусловно, спасет! Если лиф и рукава по кружеву ручной работы расшить таким жемчугом, нам с вами простят простой крой! Это даже…Оправдано! Элегантно. Трогательно, нежно, но при этом уже никто не посмеет сказать, что дешево!

Портниха была счастлива. Я тоже, потому что, так или иначе, все это, наконец, закончилось. И все остались довольны! Даже Чуф.

— А невеста наследника? Уже заказано платье? — спросила миледи Бартон уже в дверях.

— Пока нет. Но мы готовимся к этому событию со всей серьезностью.

Мы уже выходили, как…

28

— Миледи Агриппа здесь? — влетел в магазин запыхавшийся мальчишка.

— Что случилось?

— Вам записка от принцессы Тигверд.

Я сломала магическую печать и прочитала несколько строк.

— Ничего не понимаю, — призналась я. — Но надо торопиться. Написано, что какому-то маленькому ребенку плохо.

— Я с вами? — спросила у меня миледи Бартон.

— Если время позволяет, конечно, — ответила.

— Госпожа приказала привести только миледи Агриппа. Простите.

Мы с целительницей переглянулись.

— Не думаю, что меня снова хотят похитить, — правильно поняла я обеспокоенный взгляд заведующей кафедры.

— Пойдемте скорее, — сказал мальчик. — Я проведу вас порталом. У меня артефакт.

И мы отправились, оставив мою растерянную начальницу в магазине.

…Дом, где болеет ребенок. В нем пахнет паникой и страхом с примесью вины.

Этот милый загородный дом исключением не был.

— Добрый день, — поприветствовала меня женщина средних лет. — Вероника сказала, что к вам можно обратиться.

— Я сказала, что тебе поможет любой целитель в Империи, — проворчала жена принца Тигверда. — Наташ, вот что ты придумываешь?

Я слушала этот разговор и одновременно мыла руки.

— Я не хочу снова…всего этого… — устало говорила женщина, — А если… ты сама знаешь, что начнется.

— Это не значит, что нужно запереться неизвестно где и не пускать никого в дом!

— Я готова осмотреть ребенка, — вмешалась я. — И могу гарантировать свое молчание. Я — целитель. Обещаю, что никто — кроме матери и отца ребенка — не будет в курсе происходящего.

— Пойдемте, — грустно и насмешливо кивнула хозяйка дома. — Анечка только заснула. Она горит вся… С ней няня.

Я отправила мальчишку за своим саквояжем, дав ему в провожатые Чуфи. И хотя повод был не утешительный, все-таки заболел ребенок, искреннего восторга по этому поводу мальчишка скрыть не смог!

Мы тихонько зашли в детскую.

Что тут у нас?

Характерное сиплое прерывистое дыхание с едва слышным вздохом и протяжным, тяжелым выдохом. Осмотрела девочку. Потянулась целительской энергией, наткнулась на…

— Вы не из Империи?

— Нет.

— Они из моего мира, — принцесса Тигверд внимательно посмотрела на меня.

— В девочке просыпается магия огня. Ее отец…

— Точно — не маг огня! — женщина обхватила голову руками.

— У Паши тоже была температура, — прошептала миледи Вероника. — И он тоже…

— Так бывает, — успокоила я женщин. — Мир Империи…выбирает себе подданных. Стихии сами решают, кого и чем наградить. Адаптация же у всех проходит по-разному. Хорошо, что в данном случае организм магию не отвергает. Я бы даже сказала, наоборот — он слишком… доверчив, если можно так выразиться. Если бы магический потенциал не был такой силы, температура была бы не большой. А так… В любом случае — успокойтесь. Жизни девочки ничто не угрожает. Сейчас. Сейчас станет лучше.

Принцесса Тигверд кивнула и вышла. Мама ребенка осталась со мной.

— Принесите, пожалуйста, воды. Пить нужно обязательно.

Я вливала в ребенка целительскую энергию, осторожно охлаждая кипящую кровь. В сердце маленькой магини горел огонек. Ровно. Ярко. Будто свечка. Стихии…

Девочка заплакала. Отказалась пить. Я ей улыбнулась:

— Что, солнышко? Силы появились? Характер показываешь?

Мы смешали воду с вареньем, и дело пошло — Анечка послушно открывала рот и глотала жидкость. Я выдала ей три чайные ложки — и засекла время.

— Остальное, девочка моя, ровно через пять минут, — сообщила я, проигнорировав недовольный взгляд.

Глаза у малышки — мамины. Такие же внимательные, и…умные, что ли? Требовательные. Красивые. Карие, с золотисто-янтарным отливом. На густых пушистых ресницах блестит слезинка.

Подмигнув ребенку, вытащила из саквояжа все, что могло понадобиться для составления лекарства, и принялась за дело.

Горный горький мед, красный лист королевского орешника, семена морозника, и одна капля разведенного яда ледяной змеи — выплеснуть целительскую энергию и дать девочке. Готово!

— Фредерик, ты не вовремя, — услышала за дверью шепот принцессы Тигверд.

— За что вы со мной так?! Я что — враг Наташе? Или Анечке?

Услышав этот голос, Наташа нахмурилась, а девочка, напротив, заулыбалась.

Я же… была поражена.

— Папа! Папочка пришел!

Дверь открылась — и на пороге появился Фредерик Тигверд, император.

Девочка подскочила навстречу ему, он шагнул к ней. Но я перегородила ему дорогу.

— Ваше величество! — у меня получилось строго. — Сначала — мыть руки!

— Сейчас, доченька, — пророкотал он. — Целителей надо слушаться.

— А ты пока выпьешь еще водички с лимаррой, — обратилась я к девочке, которая уже сложила губки, приготовившись плакать.

— Сладкой? — спросила она.

Я кивнула.

Пока я ее поила, невестка императора что-то доказывала вполголоса хозяйке дома. Та хмурилась, но кивала.

— Вероника, — император вышел из ванной. — Тебя Ричард искал.

— Ой, — миледи побледнела. — Я забыла его предупредить, а потом с Анечкой…

И она быстро засобиралась. Поцеловала маму Анечки, бросила на меня благодарный взгляд.

Вспыхнуло марево портала.

Я изо всех сил пыталась вести себя прилично — не таращиться на его величество, что присел на край кровати и обнял девочку.

— Папа! Читать…

— Наташ, а где ее книжки? Я почитаю, — отозвался император.

Хозяйка дома отмерла. Принесла три роскошно оформленные книжки со стихами, села рядом.

Его величество внимательно осмотрел все три, улыбнулся, выбрал одну и стал читать:

— Кто полил мои сады?

— Маг воды! — девочка улыбалась и даже подпрыгивала от нетерпения.

— Приказал цветам расти?

— Маг земли!

— Выгнал ветер за ворота непослушный?

— Маг воздушник!

— Растопил камин в гостиной, пламя яркое зовя, — кто? Конечно…

— Маг огня!

Я улыбнулась — девочка поправлялась на глазах.

— Я приготовила лекарство, — дождавшись конца стихотворения, сообщила я императору — дадите Анечке через час. А я навещу вас утром, в восемь.

— Спасибо, — сказала Наташа.

— Не за что. Если вам что-то не понравится ночью… Хоть что-то — вызывайте немедленно.

— Хорошо, — кивнула женщина.

— Тогда я — домой.

— Я вас даже не покормила, — огорчилась хозяйка дома.

— Думаю, это легко пережить, — улыбнулась я ей.

— Давайте я открою для вас портал, — подошел к нам его величество. — Вас отправить в университет?

— Это будет замечательно. По правде сказать, я понятия не имею, где нахожусь и как отсюда выбираться.

— Вы позволите ваш артефакт перемещения? Добавлю туда портал на этот дом.

Я кивнула, расстегнула цепочку и подала императору.

— Готово, — сказал он, возвращая мне цепочку.

Надо же…Его величество не делал никаких пассов, не шептал заклинаний — просто подержал в руках. Вот это…силища. Я задумалась и не сразу поняла, что император что-то говорит:

— Сегодня я целый день пробыл в Западной провинции. Никогда не думал, что мой сын и герцог Моран смогут работать сообща. Да еще столь плодотворно и слажено.

— Мне показалось — или в вашем голосе звучит ирония?

— Звучит, — улыбнулся император. — Они же арестовали всех, кто был в замке. В том числе и гостей, приглашенных на церемонию бракосочетания. Почти все дворянство провинции, включая губернатора! Дамы в туалетах… Нет, я не против того, чтобы все эти господа провели ночь в замке для государственных преступников. Однако их дорогие, расшитые драгоценными камнями шелка смотрелись на соломе несколько…экстравагантно. Ха-ха-ха-ха-ха…

— Погодите — вы и женщин отправили в подземелья?

— Нет, конечно. Во-первых, отправлял не я — а Ричард с Мораном. А во-вторых, дамы ночевали в покоях наверху, под присмотром милейшей супруги начальника тюрьмы. Когда-нибудь я обязательно познакомлю вас с этой парой! Уверен, вы им понравитесь.

— И…что теперь?

— Мы выпустили всех, как только провели следственные мероприятия. Очень тщательно проводили, надо сказать — сутки всех продержали. Губернатор в печали великой — я выразил ему свое монаршее недовольство. Что касается ваших родственников, которые затеяли похищение — они наказаны примерно. Рудники и поражение в правах.

— Я не хотела этого, — пробормотала я. — Что ж им не жилось спокойно?

— В некотором роде из-за меня, — признался император Фредерик.

— Как это?

— Мною не так давно подписано распоряжение о том, что земли, пожалованные короной и принадлежащие аристократам, не могут переходить в другие руки без достаточных обоснований, если есть наследники прямой ветви. На самом деле, мы посчитали правильным, с одной стороны, усложнить махинации с землей вокруг поместий. А с другой — хоть как-то ограничить произвол отцов семейств, взявших моду лишать наследства за проявление любого неповиновения. Или вообще — без причины. А у меня потом поток прошений.

— И они решили, что раз Максимилиан не является наследником по крови, то проще всего просто…

— Да. Слить, так сказать, вашу кровь и кровь их приемного сына.

— Глупо. Мне ведь ничего от них не было нужно!

— Но есть и хорошие новости! Рене — вы не замужем. В храме стихий вас не венчали. Гостям было объявлено, что церемония пройдет на следующий день.

— Тогда зачем…

— Принудить к близости вас хотели, — его величество правильно понял мой вопрос, — чтобы на следующий день перед гостями вы не вздумали обличать своих родственников и обвинять кого-то. Они посчитали, что вам…просто будет некуда деться — и вы согласитесь на все. В том числе и на брак.

— Стихии… — всплеснула я руками.

— Стихии лишают разума тех, кого хотят наказать. — Появление Раймона было для ваших родственников сюрпризом. Ваш «жених» был…не в себе. Но все остались живы. Так что у меня появились новые каторжники.

На этой оптимистической ноте мы и распрощались.

…Я взбежала по ступенькам — спешила к жениху. К любимому.

Дверь была не заперта. В прихожей было темно. Я включила свет. Обнаружила милорда Швангау в гостиной, у растопленного камина.

Подошла. Села на ручку кресла. Спросила:

— Злишься?

Он кивнул, не отрывая взгляда от пламени.

— А я есть хочу, — сообщила ему.

Он вздохнул и перетащил меня к себе на колени.

— Рене… Я волновался. Особенно после твоего похищения.

Я уткнулась носом в его шею.

— Любимая, — тихо прошептал он.

— Просто маленькая девочка заболела — и ей нужна была моя помощь, — стала объяснять я. — И пока ситуация не выправилась…

— Ты была в каком-то странном месте. Очень защищенном. Я почти не чувствовал тебя.

Он легонько коснулся моих губ своими. Но когда я потянулась к нему — истово, страстно — отстранился. Рассмеялся — и легонько поцеловал в нос.

— Я злюсь, помнишь?

И в ответ на мой возмущенный взгляд сказал примирительно:

— Ты же голодная, а мы сейчас… увлечемся. Так не годится. Сначала — ужинать. Я заказал печеную рыбу. И баклажаны. Они тебе нравятся — я помню.

Мы ели, запивая ужин восхитительным белым вином — легким и солнечным — как мое настроение. Обменивались сверкающими, долгими, полными предвкушения взглядами. Мы были в нашем доме. И мы были одни…

Мой жених подошел. Подхватил на руки.

— Раймон, — проговорила я.

— Что?

— Мне нравится называть тебя по имени.

— Я был готов на все, чтобы ты меня так называла…

— Я тебя люблю, — смогла проговорить, задыхаясь от счастья.

Солнечный свет бился в окна. Чуфи спала на подушке, прямо над моей головой.

Ярко-рыжая, огненная шерстка лисицы на белоснежной подушке в утренних лучах золотистого света… Никогда не видели? Тогда заведите лису, потому что это того стоит!

Но что-то… Что-то было не так. Что-то неправильное. Вспомнила. Сон.

После ночи любви не должны сниться плохие сны. Это…неправильно.

Серые, бесконечные, пустые коридоры.

Я бежала по ним, понимала, что сплю, и мне не было страшно. Важно было — успеть. Пока не случилось что-то плохое. Что-то… непоправимое.

Куда я спешила? Кто меня звал?

Я не могла позволить себе проснуться, пока не решу этот вопрос. И как только я поняла — чей голос меня зовет — распахнула глаза.

— Раймон, — потрясла за плечо сладко спящего любимого мужчину.

— Рене, — он улыбнулся, не просыпаясь. — Радость моя…

— Нет, — отстранилась я. — Раймон, погоди.

— Что-то случилось?

— Нападение на императора. В доме у Наташи.

Он замер — и стал прислушиваться.

— Не чувствую. Ты уверена?

— Меня позвала Наташа — я настроена на ее заболевшую дочь.

— Защищенный дом — так что и я не смог пробиться. Заболевшая девочка… — проговорил он. — Особняк женщины Тигверда.

Миг — и герцог Моран уже на ногах.

— Тревога, — объявляет он кому-то. — Нападение на императора.

Я вскакиваю.

— Ты остаешься. Здесь, под защитой.

Одевался он быстро.

— А если понадобится моя помощь?

— Тебе дали портал, чтобы ты могла пройти в дом?

— Да, — я расстегиваю цепочку.

— Если ты понадобишься, обещаю — сразу приду за тобой.

Короткий поцелуй.

— Но, несмотря ни на что, сегодня же мы поженимся! — объявляет он — и исчезает.

29

Несколько мгновений я не знала, что делать. Возможно, так бы и просидела, глядя в одну точку, если бы не…

— Тяф! Тяф! Фыррррррррррррр…

Холодный нос ткнул под локоть, и я вскочила. Моя помощь может понадобиться в любой момент! А я не одета. Так. Новый костюм для работы в лаборатории из мира принцессы Тигверд где-то был. Подарок. На последнем осмотре.

Пока одевалась, вспоминала сияющее лицо Вероники в момент, когда она торжественно вручала мне костюм. Это было…Так искренне. Столько тепла. Удивительный она человек. Не знаю почему, но вдруг представила ее на нашей свадьбе. Свадьба… Стихии, только бы с ним все было в порядке! Слезы покатились сами собой.

— Тяф…Фыыыыыы… рррр!

Горячий язычок лизал лицо и голос, будто шелест листьев под ногами в осеннем лесу зашептал в голове:

— Не раскисай! Не время! Подготовься лучше, за нами скоро придут…

— Да. Да, да, нам пора! Спасибо, Чуф.

Саквояж. Проверить что есть. Подумать, что может понадобиться еще. Теперь все. Я одета. Готова. Жду…

Кажется, ночь прошла и скоро начнет светать, но смотрю на часы — и понимаю, что стрелки на циферблате едва сдвинулись.

Призываю себя к терпению. Сажусь на край кровати. Минута. Еще одна.

Всякие разные мысли настырно лезут в голову. Что, если мне померещилось? Просто приснился кошмар? Подняла всех спасать его величество… И не факт, что император Фредерик будет этим доволен. С учетом того, что он у женщины…

Вздохнула.

С другой стороны — если бы герцог Моран и военные помешали — их бы уже выставили вон, и любимый был бы дома.

А если они… не успели? Вдруг помощь пришла поздно?

На этом я сама себя одернула — хватит! Нечего гадать. Чуфи сказала, что за нами скоро придут, значит — придут. Скоро я все узнаю.

Чуф забралась на колени, лизнула по щеке.

— Потерпи. Не переживай так. Все будет хорошо, я обещаю!

— Чуф…

Момент открытия портала в комнате я все же пропустила. А точнее — проспала. Сама не знаю, как так получилось. Никогда не обнимайте лисицу, если нужно быть настороже! Уснете.

— Миледи Агриппа, — позвал меня голос виконта Крайома. — Нам нужна ваша помощь.

И я шагнула в разноцветное марево портала.

За эти полгода я привыкла к сотрудничеству с военными. Привыкла к быстрым, но не суетливым перемещениям. Негромким, четким приказам. Общей атмосфере сосредоточенности.

— Как вы узнали о том, что на его величество напали? — первым делом спросил у меня начальник охраны.

— Не знаю, — честно ответила я. — Мне приснилось, что меня зовут — и я узнала голос …мамы ребенка, которого лечила днем. Сначала я подумала, что что-то девочкой. Потом… Не знаю. Поняла, что его величество Фредерик в опасности. Поэтому…подняла тревогу.

— И это хорошо. Охрану перебили — никто ничего даже не почувствовал. Грамотно. Я бы больше сказал. Блестяще! Если бы не вы…

— Да как же это возможно? — верить в то, что силе императора кто-то смог противостоять, да еще так…легко и просто, не хотелось.

— В общем-то, никак, — процедил Крайом. — Опять эта… магия. Магия, прекрасно блокирующая силу Стихий. Нэйро…Наверняка они. Ладно. Кто у нас верховный маг? Правильно — герцог Моран. Вот пусть он с этим и разбирается. Пусть думает, почему его ловчая сеть не сработала.

— Как его величество?

— Плохо. К тому времени, как мы прибыли — его величество держался уже… на упрямстве. Огонь не помог. Оставалась только шпага. И если бы не герцог Моран… Все было бы уж кончено!

— Как Анечка?

— Женщина и девочка отправлены во дворец. Обе смертельно напуганы. Но не ранены. Слава Стихиям.

— Чем я могу помочь? — спросила я.

— Главный целитель и миледи Бартон уже здесь. Ирвин у его величества — тот ранен. Госпожа Бартон взяла на себя часть раненых, но пострадавших много. Ожидаем еще прибытия целителей. А пока — принимайтесь за дело. Помогите ей.

Я кивнула.

И понеслось… Один раненый, другой.

Военные лежали на полу и ждали помощи. Перемещать их без разрешения целителей не стали — общая практика. Сначала — осмотр на месте. Были случаи, когда пострадавшего перекидывали порталом с не остановленным кровотечением — и на выходе получали труп.

Большинство ран были широкие, рваные, с несколькими разнонаправленными разрезами внутри. Сосуды сращивались с трудом, работать приходилось в нескольких плоскостях.

— Чем это нанесено? — ворчала я. — обычной шпагой такого не сделать.

— Специальный клинок, — ответил мне один из раненых. — С волнистым краем. Я пытался шпагу ладонью перехватить — у меня перчатка специальная. И вот что получилось…

Левой руки у военного не было. Ошметки. Хорошо, что обезболивающие сильные. Я сшила и сохранила все, что могла. К сожалению, немного…

— Мы придумаем что-нибудь, — сказала я ему.

— Правая рука цела, — ответил мне военный. — Служить я смогу. К левой культе можно пристегнуть какой-нибудь клинок. Так что все в порядке. А тварей, простите, миледи… Тех, кто отправил наемников — мы все равно найдем!

— Безусловно, — кивнула я ему.

— Рене…

— Раймон!

Я поднялась.

Он качнулся вперед, чтобы обнять меня. Потом во взгляде мелькнуло что-то — наверняка, подумал, что страстные объятия среди разгромленного особняка, наполненного мертвыми и ранеными — не самое подходящее место. И герцог Моран сделал шаг назад.

— Нам надо поговорить, — тихо сказал он.

А меня вдруг пронзила мысль, что наша любовь и все хорошее, что с нами происходит — это так… Хрупко. Легко разрушить. Легко потерять. Чужой ли злой волей, нашей ли глупостью…

И я бросилась к нему, не обращая внимания ни на мертвых, ни на живых. Друзья простят, а до врагов мне дела нет.

— Я тебя люблю, — шептала ему, между поцелуями.

— Рыжая колдунья…

Это было что-то дикое, невозможное. Поцелуи, похожие на укусы. Он подхватил меня на руки, рыжей молнией что-то сверкнуло внизу…

Наверное, мы бы потеряли голову окончательно, и даже Чуфи не смогла бы нас остановить, но аккуратное покашливание, как всегда, в очередной раз спасло ситуацию. Принц Тигверд… И как это ему каждый раз удается появляться так… вовремя.

— Моран, вы хоть в пустую комнату уйдите, — сказали нам насмешливо. — А вот кидаться в меня атакующим заклинанием не нужно!

Мы разомкнули объятия. Я огляделась. Раненые и целители старательно отводили взгляд, всем своим видом демонстрируя, что они ничего не видели и ничего слышали.

Я прижала ладони к вспыхнувшим щекам.

— Стихии… — смогла проговорить.

Герцог Моран же смущенным не выглядел. Лишь слегка раздраженным.

— Время, Моран, — виновато вздохнул старший сын императора.

— Мне нужен час. И храм стихий, где нас объявят мужем и женой, — прохрипел герцог.

— Понимаю, — ответил принц Тигверд. — Думаю, это будет несложно организовать. А сейчас, пойдемте со мной.

Он провел нас коридором, распахнул дверь.

— Тут вам не помешают. Я позову, как только все будет готово.

— Кольца дома, — вспомнил мой жених.

— Вы даете разрешение мне их забрать?

— Конечно. Спасибо.

Ричард Тигверд улыбнулся — и вышел, оставляя нас наедине.

— Раймон, что происходит? — спросила я.

— Рене, — прошептал он. — Я тебя люблю.

— Мне страшно.

— Не отказывай мне сейчас. Пожалуйста, — словно и не слыша, тихо проговорил он.

И все исчезло. Только мы. Как будто… в последний раз. Мне захотелось, чтобы осталось что-то, кроме наших нескольких сумасшедших ночей и этого безумия.

Кровь. Страх. Покушение на императора. И вместе с тем — его руки. Мой стон. Пламя свечи вспыхнуло, разлилось огненным всполохом в сознании. Будто рыжий, пророчащий счастье закат. Помоги мне…

— Пусть у нас будет ребенок! — прошептала.

— Рене…

— Я хочу этого!

— Любимая…

В комнате — наверное, это была гостиная — было несколько кресел. Раймон поднял меня с ковра у камина и усадил на колени. Открывать глаза не хотелось. Хотелось как можно дольше сохранить оранжевую точку — отблеск от свечи в сознании. И все из-за глупой уверенности, что это принесет счастье.

— Раймон, что происходит?

— Ну что ты переполошилась, — ласково перебирал растрепанные рыжие кудри любимый. — Я уеду на несколько недель — может быть, на месяц. Поручение его величества.

— Просто выполнить поручение?

— Конечно, — соврал он без зазрения совести.

— Это поручение такого же рода?

— Какого рода?

— После которого нервный срыв? Да?!

— Ты возненавидишь меня за то, что я буду выслеживать и уничтожать людей, виновных в нападении на империю Тигвердов?

— Я не смогу тебя возненавидеть. Я слишком тебя люблю. И слишком за тебя боюсь.

— Не бойся, любимая. У меня слишком серьезный повод, чтобы вернуться, — обнял он меня.

— Зачем тогда такая спешка с женитьбой? — с подозрением смотрела я на него.

— Рене, — в синем взгляде была решимость. — Все знают, что мы с тобой близки. Все знают, что ты живешь в моем доме. Я не желаю, чтобы твое имя пачкали разными сплетнями. Чтобы тебя расстраивали насмешками, называли моей любовницей.

Я склонилась над ним — и поцеловала.

— Ты — моя любовь, — продолжил он едва слышно. — Я и не думал, что жизнь сделает мне такой подарок. Но раз уж это произошло, я буду полным глупцом, если позволю очернить твое имя. И да — я тоже хочу, чтобы у нас появился ребенок. Не обязательно сейчас, но…

Тут в дверь постучали.

— Собирайтесь, — услышали мы голос принца Тигверда. — Все готово.

Я только покачала головой.

Раймон быстро одевался.

— Пойдем! — посмотрел он на меня с улыбкой. — Время становиться герцогиней Моран.

…

— Нет, нет — и нет! — возмущенно — почти кричала миледи Бартон. — Вы просто не можете этого сделать!

Судя по тому, как смотрели на мою начальницу и мой жених, и принц Тигверд, и даже главный целитель Ирвин — такого за ней не могла припомнить не только я.

— Мы же вчера целый день платье выбирали! И — несмотря ни на что — девочка не должна выходить замуж в рабочем костюме. Тем более, в брючном! И цветы?! Где они?!

— Но я должен отбыть на задание… — попробовал возразить Раймон.

— Заданий у вас было много, будет… надеюсь, что не очень много, но они будут. А свадьба у девочки — одна! И я не позволю, чтобы разные там мятежники, за которыми вы сейчас понесетесь гоняться — испортили торжество!

— Я понял, — вмешался принц Тигверд. — Цветы. Платье. И — можно жениться?

— Да… Ирвин, соберите целителей. Всех знакомых Рене.

— Зачем? — словно проснулся учитель.

— На свадьбу! — опять рассердилась она. — И поживее!

Главный имперский целитель с опаской посмотрел на коллегу, потом перевел взгляд на принца Тигверда, словно прося унять женщину. Тот лишь отрицательно покачал головой.

— Сделаю, — покладисто и обреченно проговорил учитель Ирвин.

— Я тоже переоденусь, — объявила миледи Бартон. — И не пытайтесь со мной спорить!

Мужчины переглянулись — но промолчали. Я вообще не открыла рта на протяжении этой увлекательнейшей беседы. Заведующая кафедрой целительства посмотрела на нас. Удовлетворенно кивнула — и удалилась.

— Через полчаса у Центрального храма стихий? — спросил у ее возмущенной спины принц Тигверд.

— Через час, — не поворачиваясь, объявила она. — И, принц Ричард, хотите добрый совет…

— Конечно, миледи.

— Сообщите вашей жене, когда состоится свадьба. Уверена, она пожелает присутствовать.

— Но… Она же спит.

Миледи Бартон негромко рассмеялась — и ушла.

— Через час — так через час, — вздохнул принц Тигверд. — Моран, не переживайте, первая группа преследования уже ушла — командует ваш брат. Вы присоединитесь чуть позже.

— Выстрою портал сразу на них, — кивнул Раймон.

— Так. Ирвин — на вас гости. Гилмор, кто у нас хорошо порталы строит — отрядите в помощь. И — раздобудьте цветы. Крайом, проводите миледи Агриппу в магазин за платьем — мой камердинер уже всех поднял. Я — за женой. А вы, герцог… Вам, наверное, тоже стоит переодеться.

— Мне?

Герцог Моран оглядел себя — на войсковом черном комбинезоне не хватало пуговиц на вороте — моя работа. Пятна крови на рукавах и груди… Слава стихиям — чужая.

Под сдержанные смешки присутствующих, жених покачал головой:

— Возможно, вы правы.

И исчез.

— Пятьдесят минут! Работаем! — скомандовал принц Тигверд.

Не знаю, были ли свадьбы оригинальней — но мы явно постарались, чтобы наша запомнилась всем.

Гостей подняли с постелей. Целителям о предстоящем бракосочетании герцога Морана объявили по той же волне, по которой объявляют об эпидемиях и прочих чрезвычайных ситуациях.

Цветов было море! Хозяева цветочных магазинов очень испугались, когда их вытащили под утро из постелей императорские розыскники. И очень обрадовались, узнав, что от них понадобятся лишь цветы. На радостях, видимо, отдали все, что было.

Принцесса Тигверд была немного бледнее обычного, но уговорить ее хотя бы сесть было совершенно невозможно! Вероника прибыла с портнихой и своей личной гувернанткой, помочь мне собраться. Единственное зеркало было в той самой гостиной, где мы с Раймоном… У камина. На ковре.

Итак, на этот самый ковер водрузили кресло, на кресло — меня. Так удобнее подкалывать подол — платье не успели подогнать по росту. Во всем остальном оно было чудесно! Кружево ручной работы было расшито золотистым жемчугом. И когда все успели?

Я подумала о том, что кто-то работал всю ночь, чтобы у меня было это платье… Надо будет обязательно узнать — кто. Сказать спасибо. Подарить баночку мармелада.

Чуфи довольно щурилась, лежа на каминной полке:

— Очень красиво! Мне нравится золотистый жемчуг… Будто отблеск рыжего заката, — зашелестело в голове.

С прической сильно мудрить было некогда. Мы просто убрали жесткие кудри назад, собрав их в жемчужную сетку. На удивление получилось очень красиво. А главное — это была я. Я, Рене Элия Агриппа. Целительница. Дочь простого солдата. До последнего вздоха влюбленная в герцога Морана. Такая, какая есть. И от этого было… тепло.

— Стихии не венчают на рассвете! Свадьбы должно вершить на закате!

— Есть слово такое — приказ! — не выдержал принц Тигверд.

И жрец наконец замолчал, сообразив, наверное, откуда в храме такое количество военных.

Рядом с принцем Тигвердом стояла его сияющая жена. За ними — миледи Бартон с мужем, принц Брендон с возлюбленной Джулианой (я получила от нее письмо с благодарностью за волшебное средство из синелика), Милфорд с женой…

Прибыли даже мои друзья из Северной провинции — и лесники, и Ани с Мелани. Подруги смотрели на меня — и тихонько вытирали глаза. Я подошла — и спросила:

— Что?

— Это от счастья… — всхлипнула Мелани. И Ани согласно закивала.

— Девочки! Прекратите сейчас же!

— Молодая ты еще Рене, не понимаешь.

— Где мне, — усмехнулась я. — Мне всего-то — замуж выходить.

Но больше всего я удивилась, когда ко мне подошел белый как первый снег император Фредерик Тигверд в сопровождении хозяйки разгромленного дома.

— Ваше величество…

Целитель Ирвин был в бешенстве. Мне показалось на секунду, что он сейчас сорвется — и закатит скандал несмотря на свадьбу. В последнее мгновение его удержал принц Тигверд.

— Вы позволите сопроводить вас к алтарю? — улыбнулся правитель.

— Ваше величество! — схватила я его за руку, немедленно вливая целительскую магию. — Что вы творите! Вы же ранены!

На секунду закрыла глаза. И почувствовала — император настолько был близок в эту ночь к смерти, что меня даже повело от ощущения той черной пропасти, что пыталась затянуть в себя Фредерика Тигверда. Ирвин действительно совершил чудо.

— Это самое малое, что я могу сделать для вас, миледи, — тихо ответил мне его величество. — Вы спасли не только меня. Вы спасли мою дочь и возлюбленную.

— У вас постельный режим минимум на неделю, — прошипела я.

— На две, — кивнул император, продолжая улыбаться. — Итак, миледи… Если вы переживаете за своего императора, то давайте уже начинать.

Я огляделась. Действительно, все было готово. Довольные гости, счастливый, но очень серьезный Раймон, хмурый жрец. Цветы. А это что…

— Чуф!

Лисица вилась у ног жениха с венком цветов на шее… И когда успела?!

— Начнем, миледи? — повторил вопрос император.

Кивнула, отказываясь верить в реальность происходящего.

— Может, теперь и Наташа с Джулианной дадут себя уговорить, — проворчал его величество.

— Что? — не поняла я.

— Наташа отказывается выходить замуж за меня, а Джулианна, — он кивнул на девушку, что держала за руку наследника, а он ее обнимал, — за моего сына.

— Почему?

— Не хотят подставлять нас — меня и наследника — диким мезальянсом, — вздохнул император.

Вот так мы и шествовали через храм к моему жениху. За приятной и познавательной беседой.

Дошли до алтаря — и его величество передал мою руку жениху.

— Береги ее! — приказал он герцогу Морану.

— Всегда, — поклонился тот императору.

Жрец был недоволен. Белоснежные расшитые золотом одежды лишь подчеркивали сердитые морщины на хмуром лице. Чуфи вилась прямо под ногами старика, но он, казалось, этого не замечал! Странно…

— Але-ре, реир, денетиз, ветрум. — Амеа!

Мы подходили к чашам, выражая уважение всем четырем стихиям с просьбой разрешить наш брак. Жрец, когда не читал заклинания на древнем языке, все ворчал про себя о том, что все равно ничего не выйдет, потому что Стихии не соединяют влюбленных на рассвете.

Герцог Моран не выдержал и гневно посмотрел на старика. Стало намного лучше. Жрец, видимо, все же пересмотрел свою точку зрения несмотря на то, что до этого был крайне категоричен в своем убеждении, и мы подошли, наконец, к чаше в центре зала.

Вода. Если вода появится в чаше — водный маг может взять избранницу в жены.

— Агир! Волентерро — ари! Агир!

Тихо. Слышно, как дышит лисица под мантией жреца. Вечность. Мне казалось, это длится вечность. Синие глаза любимого вспыхнули гневом. И тут…

Из самого центра чаши к сводам пещеры взметнулся фонтан! Водопад хрустальных, переливающихся радугой капель обрушился сверху, заключив нас с Раймоном в водную сферу, и мы поцеловались, не дожидаясь знака. Но жрец был так счастлив милостью стихий, что не заметил этого. Старик расплакался, и мы оба почувствовали себя неловко. Для жреца храма идти против правил было не просто…

— Уверен, его величество что-нибудь придумает. Пожертвование. Награда за службу… — шепнул мне на ухо…супруг?

— Раймон…

— Что?

— Ты — муж?!

— Да. А ты — жена…

— Энеро! Энеро — Анаэль — Миррррра!

Как только мы вышли из храма Стихий — взошло солнце.

— Бра-бра-бра!!!!! — разнеслись над площадью оглушающие голоса гостей — и разом букеты взмыли в небо.

Муж подхватил меня на руки, поцеловал. И мы отправились домой. Порталом.

Не выпуская меня из рук, Раймон пробормотал:

— Я должен сорвать с тебя свадебное платье!

Я рассмеялась:

— Согласна.

Наверное, я никогда не привыкну к его объятиям. Это такое счастье, что иногда становится просто страшно — как я жила без этого? Да и жила ли вообще…

Сегодняшний день был приправлен горечью скорой разлуки.

Я сделала вид, что заснула — понимая, что ему будет намного сложнее уйти, если я не закрою глаза.

Раймон тихонько оделся, положил что-то на прикроватный столик. Склонился надо мной, нежно поцеловал в щеку. Прошептал:

— Счастье мое рыжее…

Прижался к моему лбу своим и добавил:

— Спасибо…

И исчез.

Я замерла, прислушиваясь к тишине. Потом решительно вытерла набежавшие слезы — нельзя плакать по тому, кто уходит в дорогу. Обратного пути не будет. Так еще моя бабушка говорила.

Посмотрела, что Раймон оставил на столе. Открыла коробочку. Браслет. Замысловато сплетенные черные полоски кожи, перевитые золотистыми цепочками. Несколько подвесок: изумруд в форме сердца, лисичка, и какая-то явно хищная птица, распластавшая крылья — украшенная крошечными алмазами.

Я застегнула браслет на руке и прочитала записку:

Улыбнулась — и пошла собираться на работу. Студентов-то учить надо.