Сборник "Хроники Амбера+Амберские рассказы"

ГЛАВА 1

Видел одну коронацию — считай, что видел их все. Звучит цинично, да так оно и есть, особенно когда главное действующее лицо — твой лучший друг, а его королева — твоя же мимолетная любовница. Все как обычно: процессия под бесконечный заунывный аккомпанемент, а еще неудобные цветастые одеяния, фимиам, речи, молитвы, звон колоколов… Утомительно, душно и требует лицемерного участия, словно на свадьбах, актовых днях или тайных посвящениях.

Итак, Люка и Корал объявили повелителями Кашфы, причем в той самой церкви, где всего несколькими часами ранее мы почти до смерти — к сожалению, только почти — схватились с моим безумным братом Юртом. Как единственному представителю Амбера, пусть формально и не имеющему официального статуса, мне предоставили наилучшее место, и взоры присутствующих частенько скользили по моей особе. А посему приходилось постоянно быть начеку и отвечать приличествующим ситуации образом. Хотя Рэндом и не присвоил официального статуса моему присутствию на церемонии, я прекрасно понимал, что он будет возмущен, если услышит, будто мое поведение в чем-либо противоречило букве протокола.

Таким образом, для меня все закончилось ноющими ступнями, онемевшей шеей и насквозь промокшими пестрыми одеяниями. Таков шоу-бизнес. Впрочем, выбора у меня не было. Мы с Люком не один пуд соли съели вместе; мы скрещивали клинки, пытаясь укокошить друг друга, шастали по картинным галереям и блуждали в Тени. Вспоминая все это, я не мог не гадать, каким Люк окажется теперь, воссев на престол. Подобный казус превратил моего дядю Рэндома из беспечного музыканта, бродяги и развратника — в мудрого и уважаемого правителя; правда, список первоначальных качеств я могу восстановить лишь по воспоминаниям родственников. Я надеялся, что старина Люк не претерпит столь же кардинальных перемен. Он ведь совсем не похож на Рэндома и на целое поколение моложе. Хотя с годами все меняется, наверное, это в порядке вещей? Я ведь и сам далеко не тот, каким был совсем, кажется, недавно. А если подумать — даже и не тот, каким был вчера.

Во время заключительного песнопения Корал ухитрилась передать мне записку, где назначила встречу, сообщив время, место и даже начертив небольшой план. Мы встретились вечером в задних покоях дворца. Тут я узнал, что, оказывается, ее и Люка поженили заочно еще детьми; такова была часть дипломатических договоренностей между королевой Ясрой и Бегмой. Из дальнейших дипломатических ухищрений ничего не вышло. Властители вроде и забыли о свадьбе, пока новые события не послужили напоминанием. Люк и Корал не виделись много лет, однако официальная хроника гласила, что принц женат. По крайней мере пока сей декрет не будет аннулирован.

Но если следовать этому декрету, Корал могла короноваться вместе с Люком. Если в этом была хоть какая-то польза для Кашфы.

А она была — Эреньор. Бегмийская королева на троне Кашфы поможет смягчить напряженную обстановку, сопровождающую захват чужой территории. По крайней мере так посоветовала Ясра, как сообщила мне Корал. И Люк поддался, тем более при отсутствии гарантий со стороны Амбера и ныне более не существующего Договора Золотого Круга.

Я обнял Корал. Послеоперационное восстановление шло поразительно быстро, и все-таки здоровой она совсем не выглядела. Корал носила черную повязку на правом глазу и вся дрожала, стоило моей руке случайно оказаться рядом — или даже когда я смотрел на нее слишком долго. Я не мог и предположить, зачем Дворкин заменил поврежденный глаз Камнем Правосудия. Разве что он счел ее достаточно стойкой, чтобы противостоять попыткам обеих Сил — Образа и Логруса — вернуть талисман. Но в подобных материях мой опыт был, прямо скажем, никакой. Я недавно убедился, что карлик-маг вполне в здравом рассудке, но мое убеждение ничуть не проясняло загадочных талантов, которыми обыкновенно обладают мудрецы древности.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я Корал.

— Очень странно, — ответила она. — Не больно — совершенно не больно. Скорее ощущение связи, как по Козырю. Только Камень со мной постоянно, и я никуда не перемещаюсь и ни с кем не говорю. Я будто стою в неких воротах. Силы движутся вокруг меня, сквозь меня…

На мгновение я оказался в центре серого кольца с колесом со множеством спиц красноватого металла. Отсюда, изнутри, оно походило на огромную паутину. Мое внимание привлекла яркая, пульсирующая жила. Да, это была связь с могущественной силой в отдаленной Тени, с силой, которая вполне подходила для исследований. Со всей осторожностью я простер ее к самоцвету в глазнице Корал.

Сопротивления не последовало. Протянув силовую линию, я вообще ничего не почувствовал. Просто возникла огненная завеса. Продравшись сквозь пламенеющее покрывало, я ощутил, как затрудняется продвижение моего запроса — медленнее, медленнее, стоп. Я застыл, словно на краю бездны. Настройка на Камень, сколько я помнил, чувствовалась совершенно иначе, а вызывать Образ, который был его частью, не стоило, по крайней мере пока я работал с иной силой. Я двинулся чуть вперед — и меня охватил жуткий холод, высасывающий энергию.

Впрочем, не мою собственную, а лишь той силы, с которой я работал. Так что я простер ее дальше и узрел слабое сияние, будто некую отдаленную туманность на темном, винно-красном фоне. Еще ближе, и смутно знакомое пятно стало сложной трехмерной конструкцией. Судя по описанию моего отца, так выглядело начало пути, который следовало пройти для настройки на Камень. Ладно, я внутри Самоцвета. Проходить ли посвящение?

— Дальше нельзя, — разнесся голос, незнакомый, хотя звуки издавала Корал. Похоже, она впала в транс. — В высшем посвящении тебе отказано.

Я потянул на себя щуп, не желая никаких противостояний. Логрусово зрение, которое постоянно было при мне с недавних событий в Амбере, открыло передо мной Корал, окутанную и пронизанную высшей версией Образа.

— Почему? — осведомился я.

Ответа не последовало.

Корал слегка вздрогнула, встряхнулась и уставилась на меня.

— Что случилось? — спросила она.

— Ты задремала. Ничего удивительного. Операция Дворкина, да еще денек не из самых легких…

Корал зевнула и рухнула на кровать.

— Да, — вздохнула она и заснула по-настоящему.

Я стащил сапоги и сбросил отяжелевшие одежды. Потом растянулся рядом с ней и накрыл одеялом нас обоих. Я тоже устал и просто хотел обнять кого-то.

Не знаю, как долго я спал. Меня мучили темные, головокружительные видения. Лики — людей, животных, демонов — проносились передо мной, и никто не был особенно обрадован встречей. Леса валились на землю и взрывались пожаром, земля сотряслась и раскалывалась, морские воды вздымались гигантскими волнами и набрасывались на сушу, луна истекала кровью и исходила великими рыданиями.

Кто-то выкликал мое имя.

Ужасающий ветер с грохотом сотрясал ставни, пока наконец, хлопая и стуча, те не вломились вовнутрь. Затем в моем видении возникла некая тварь: припав к изножью кровати, та тихо звала меня, снова и снова. Комната ходила ходуном, а во мне проснулся калифорнийский рефлекс: землетрясение. Ветер крепчал — от визга к реву, и я слышал грохот снаружи, будто валились деревья и падали башни.

— Мерлин, принц Хаоса, восстань! — взывала тварь.

Затем она скрежетала клыками и начинала опять.

На четвертой или пятой попытке она пихнула меня так, что это уже не казалось сном. Откуда-то снаружи донесся пронзительный вой, равномерно вспыхивающие молнии перемежались почти мелодичными раскатами грома.

Еще не шевельнувшись, не открыв глаза, я ощутил действительность. Звуки были реальны, так же как и сломанный ставень. И как существо в ногах кровати.

— Мерлин, Мерлин! Восстань, принц дома Савалла, Дома Всевидящих! — обращалось оно ко мне. Длиннорылое, остроухое, клыкастое и когтистое, с зеленой, отливающей серебром рожей, огромными и блестящими глазами и влажными перепончатыми крыльями, сложенными вдоль тощих боков. Что до выражения рыла, я не был уверен, скривила его улыбка или гримаса боли. — Пробудись, повелитель Хаоса!

— Грилл, — произнес я имя старого семейного слуги из Двора.

— Воистину, повелитель, — последовал ответ. — Тот самый, что учил тебя игре с пляшущими костями.

— Будь я проклят!

— Делу время — потехе час, повелитель. Ведомый черной нитью, я проделал долгий и мерзкий путь, дабы воззвать к тебе.

— Так далеко нити не простираются, — усомнился я, — если не прилагать колоссального усилия. А может, даже и тогда. Или теперь уже простираются?

— Теперь это проще.

— Как так?

— Его Величество Свайвилл, король Хаоса, почил этой ночью с праотцами Тьмы. Я послан, дабы доставить тебя на церемонию.

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас.

— Что ж, хорошо. Разумеется. Дай только собраться. Как же все это случилось?

— Я не посвящен в детали. Разумеется, ни для кого не секрет, что со здоровьем у него было неважно.

— Я хочу оставить записку.

Грилл кивнул:

— Короткую, надеюсь?

— Да.

Взяв клочок пергамента с письменного стола, я поспешно нацарапал: «Корал, вызван по семейным делам. Свяжусь позже» — и положил листок возле ее руки.

— Все в порядке, — сказал я. — И как же мы поступим?

— Я перенесу тебя на спине, принц Мерлин, как делал давным-давно.

Я кивнул, поток воспоминаний детства захлестнул меня. Грилл, как и большинство демонов, был невероятно силен. В моей памяти воскресли наши игры у края Бездны и по всей Тьме: в склепах, пещерах, на задымленных полях сражений, в разрушенных храмах, в покоях мертвых чародеев, в персональных преисподнях… Мне всегда казалось, что играть с демонами куда веселее, чем с родственниками и свойственниками моей матери. Даже свое основное обличье для Хаоса я создал по одному из демонических типов.

Впитав в себя кресло, что стояло в углу комнаты, Грилл увеличил свою массу и изменил очертания, дабы вместить меня, взрослого. Когда я, крепко цепляясь, взбирался на его вытянувшийся торс, он воскликнул:

— Ах, Мерлин! Что за магия при тебе в эти дни?

— Я контролирую ее, но не до конца понимаю сущность, — ответил я. — Это совсем недавнее приобретение. Что ты ощущаешь?

— Жар, холод, странную музыку, — был его ответ. — Со всех сторон… Ты изменился.

— Все меняются, — сказал я, в то время как Грилл двигался к окну. — Такова жизнь.

Темная нить лежала на широком подоконнике. Демон вцепился в нее и вознесся в воздух. Ужасающей силы ветер встретил нас, когда мы рухнули вниз, затем выровнялись. Мелькнули, качаясь, башни дворца. На небосводе сияли звезды, уже взошел месяц, расцветив утробы низко лежащих облаков. Мы стремительно набирали высоту, замок и город в мгновение ока стали едва-едва видны. Звезды плясали, обращаясь в мелькающие световые штрихи. А нас окружала расширяющаяся полоса струящегося непроглядного мрака. Черная Дорога, внезапно подумал я, некий временный небесный вариант Черной Дороги.

Я оглянулся. Позади ничего не оставалось. Будто дорога прямо за нами скатывалась в моток. Или обвивалась вокруг нас?

Внизу проносился, как в ускоренном кино, сельский пейзаж. Мелькали лес, холм, вершина горы. Впереди огромной тесьмой расстилался наш черный путь, пятна света и тьмы скользили мимо, подобно теням облаков в солнечный день.

Затем темп возрос — судорожно, стаккато. Неожиданно я заметил, что более нет никакого ветра. Высоко над головою внезапно возникла луна, а под нами извивалась горная гряда. Полная тишина создавала иллюзию сновидения, и луна вдруг упала ниже. Луч света расколол мир справа от меня, стали гаснуть звезды. В теле Грилла не ощущалось никакого напряжения, пока мы мчались по этому черному пути; и луна исчезла, и вдоль линии облаков разгорался маслянистый свет, приобретавший, пока я смотрел на него, розоватый оттенок.

— Мощь Хаоса растет, — заметил я.

— Энергия беспорядка, — ответил мой спутник.

— Это говорит о большем, чем ты мне рассказывал.

— Я лишь слуга, — отозвался Грилл, — и не вхож в советы высших.

Мир вокруг продолжал светлеть, а впереди, насколько было видно, струилась черная лента. Мы парили высоко над горами. Облака по бокам рассеивались, и моментально рождались новые. Мы явно вступили в Тень.

Через какое-то время горы сгладились, и теперь мимо нас проносились холмистые равнины. Вдруг в центре небосвода воссияло солнце. Мы по-прежнему шли над Черной Дорогой. Грилл едва касался ее кончиками пальцев. Временами его крылья тяжело взмахивали передо мной, а так лишь слегка, почти незаметно трепетали, невидимые, словно у колибри.

Далеко слева от меня солнце наливалось вишнево-красным. Внизу стелилась розоватая пустыня…

Затем снова сгустилась тьма, и звезды понеслись в карусели, будто гигантское колесо.

Потом мы опустились и летели, почти касаясь верхушек деревьев…

И наконец ворвались в густую атмосферу, царившую над шумной центральной улицей города; огни фонарей, фары автомобилей, неоновые витрины. Теплый, душный, пыльный, дымный запах окутал нас. Несколько прохожих глазели вверх, будто заметив наш перелет.

Как раз когда мы промчались через реку и неслись над крышами предместий, вся перспектива вокруг взволновалась, и теперь мы оставляли за собой первобытный пейзаж: нагромождение скал, лавы движущихся масс и содрогающейся земли; два действующих вулкана — один рядом, другой в отдалении — извергали дым в сине-зеленое небо.

— Это, как я понимаю, короткий путь? — осведомился я.

— Кратчайший, — последовал ответ.

Мы вступили в долгую ночь. В какой-то момент показалось, будто наша дорога пролегает под толщей вод: вокруг сияющие твари морские, парящие и мечущиеся, вблизи и на расстоянии. Но черный путь, сухой и несминаемый, хранил нас.

— Это столь же великий разрыв, как смерть Оберона, — высказался Грилл. — Его следствия струятся по всему Царству Теней.

— Но смерть Оберона совпала с воссозданием Образа, — сказал я. — Дело скорее в этом, чем в смерти властителя одного из пределов.

— Верно, — ответил Грилл, — но сейчас равновесие сил нарушено. Это умножит воздействия, и будет еще тяжелей.

Мы погрузились в просвет в толщах темного камня. Позади беспорядочно мелькали полоски света. Позже — не знаю, вскоре ли — нас вознесло в багряное небо, причем, насколько я могу судить, не поднимая с темного дна морского. Далеко-далеко мерцала единственная звезда. Мы неслись по направлению к ней.

— Почему? — спросил я.

— Потому что Образ становится сильнее Логруса, — сказал Грилл.

— Как же это произошло?

— Принц Корвин начертал второй Образ во время раздоров между Владениями и Амбером.

— Да, он рассказывал. Я даже сам видел этот Образ. Отец боялся, что Оберон не сумеет восстановить исходный узор.

— Но он сделал это, и, таким образом, их теперь два.

— И что?

— Образ твоего отца — также порождение порядка. Вековечный баланс сил склонен в сторону Амбера.

— Как же ты оказался осведомлен в этом, когда никто там, в Амбере, ничего, похоже, не знает или не считает возможным рассказать мне?

— Твой брат, принц Мандор, и принцесса Фиона подозревали это и искали доказательства. Свои выводы они представили твоему дяде, лорду Сухаю. Тот совершил несколько странствий в Тень и убедился, что дело обстоит именно так. Он обобщил свои выводы, дабы представить их королю, когда Свайвилл уже пребывал на пороге смерти. Мне известно все это, ибо именно Сухай послал меня за тобой и возложил на меня обязанность рассказать тебе обо всем.

— А я был почти уверен, что тебя послала моя мать.

— Сухай не сомневался, что она так и сделает, именно поэтому он захотел перехватить тебя раньше. Все, что я поведал касаемо Образа твоего отца, пока еще не общеизвестно.

— И что же я должен делать?

— Лорд Сухай не обременил меня такой информацией.

Звезда разгоралась. Небеса наполнились оранжевыми и розовыми сполохами. Вскоре линии зеленого света соединили их, и вокруг нас закружил сияющий водоворот.

Мы все мчались, и эти блики постепенно заполониливсе небо, будто над нами раскрылся некий медленно вращающийся психоделический зонтик. Окружающее пространство сливалось в одно сплошное пятно. Я чувствовал себя так, будто заснул какой-то частью разума, хотя уверен, что сознания не терял. Время, похоже, играло нешуточные игры с моим обменом веществ. Невероятный голод овладел мною, глаза болели.

Звезда становилась все ярче. Крылья Грилла радужно мерцали. Казалось, мы движемся гигантскими шагами. Наша путеводная нить выгибалась, края постепенно поднимались. Все выше и выше, наконец стало казаться, будто мы скользим в желобе.

А потом края сомкнулись над нами — мы мчались по пушечному стволу, нацеленному в голубовато-белую звезду.

— Есть ли еще что-то, что ты должен поведать мне?

— Нет, насколько мне известно.

Я потер свое левое запястье, чувствуя, что чему-то там надлежит пульсировать. Ах да, Фракир!.. Кстати, где Фракир? Я вспомнил, что оставил ее в апартаментах Бранда. Зачем я сделал это? Я… Сознание мое туманилось, воспоминания походили на сон.

Впервые с того происшествия я напряг свою память. Сделай я это раньше, скорей бы узнал, что это значит. То было призрачное влияние чар. Под действием заклинания я вернулся в покои Бранда. У меня не было возможности узнать, заготовлено ли заклинание специально для меня или я ткнулся туда случайно. Я понимал, что это могло оказаться чем-то более общим, возможно, даже неожиданным побочным эффектом каких-то растревоженных процессов. Однако в последнем я сомневался.

Собственно говоря, в этом деле я сомневался во всем. Слишком уж все было правильно для безадресной ловушки, подстроенной Брандом. Ловушка, расставленная на опытного чародея, то есть на меня. Пожалуй, только нынешняя удаленность от того места, где все это случилось, помогла освежить мою память. Как только я осознал свои поступки с момента начала действия ловушки, я наконец увидел, что продвигаюсь с тех пор словно в каком-то тумане. И чем глубже я погружался в себя, тем яснее ощущал, что заклятие было скроено, дабы окутать именно меня. Не поняв его сути, я не вправе считать себя свободным, даже зная о его существовании.

Чем бы оно ни было, оно заставило меня отказаться от Фракир. Отказаться походя, без раздумий; а еще оно заставляло чувствовать себя… ну… странно. Я не мог точно сказать, как способна воздействовать эта ловушка, постоянно ли она влияет на мои мысли и чувства, — обычный удел попавшего под заклятие. И я не понимал, неужели покойный Бранд мог учесть такую непредсказуемую случайность: что мои комнаты окажутся рядом с его покоями — годы спустя после его смерти! А потом еще меня подтолкнут войти туда в обстановке невероятного противостояния между Логрусом и Образом в верхнем зале Дворца Амбера!..

Нет, похоже, за этим должен стоять кто-то еще. Юрт? Джулия? Кажется слишком вероятным, чтобы они могли скрытно действовать в самом сердце Амбера. Кто еще? И могло это как-то воздействовать на происшествие в Коридоре Зеркал?

Я терпел неудачу за неудачей. Вернись я сейчас туда, то смог бы воспользоваться собственными чарами и отыскать виновника. Но я не там, и с любым расследованием на том краю существования придется подождать.

Теперь свет впереди сиял еще ярче, переливаясь от небесно-голубого к зловеще-багровому.

— Грилл, — окликнул я своего спутника, — тебе видны чары, которын довлеют надо мной?

— Истинно, мой повелитель.

— Почему же ты никак не упомянул о них?

— Я полагал, что они из числа твоих собственных… для защиты, к примеру.

— Способен ли ты снять эти чары? Здесь, внутри, я в невыгодном положении.

— Слишком уж они переплетены с твоей личностью. Не представляю, с чего начать.

— Можешь поведать мне что-нибудь о них?

— Только то, что они есть, мой повелитель. Пожалуй, кажутся несколько плотнее вокруг головы.

— Способны они окрасить определенным образом мои мысли?

— О да, бледно-голубым.

— Я имел в виду не твою манеру восприятия, а всего лишь способность этих сил воздействовать на мое мышление.

Его крылья вспыхнули голубым, затем красным. Наш туннель вдруг раскрылся, и небо вспыхнуло безумными красками Хаоса. А путеводная звезда стала небольшим фонарем, пылавшим так ярко силою волшебства; фонарь светил с высокой башни мрачного серого замка, стоящего на вершине горы без подножия и склонов. Каменный остров парил над оцепеневшим лесом. Деревья пылали матовыми огнями — оранжевыми, багряными, зелеными.

— Полагаю, что клубок чар можно распутать, — заметил Грилл, — но боюсь, эта работа не по зубам бедному демону.

Я хмыкнул. Полюбовался несколько мгновений мельтешащим пейзажем. Затем произнес:

— Что касается демонов…

— Да?

— Расскажи мне о тех, кои известны как ти'ига.

— Они обитают далеко за пределами Края, — отозвался Грилл, — и, быть может, ближе всех существ к первозданному Хаосу. Я не верю даже, что их тела действительно состоят из плоти и крови или хотя бы материальны. Они имеют мало общего с прочими демонами и более чем кто-либо желают остаться в одиночестве.

— Не знаешь ли кого-то из них… э-э… лично?

— Сталкивался с некоторыми… время от времени, — последовал ответ.

Мы поднялись выше. Замок поступил так же. Позади него поток метеоритов проложил себе пылающий путь, яркий и бесшумный.

— Ти'ига способны вселиться в человеческое тело, подчинив его своему контролю, — сказал я.

— Это меня не удивляет.

— Я знаю одного демона, который несколько раз проделывал такой фокус. Но тут возникает необычная проблема. Он получил контроль над человеком, находящимся при смерти. Похоже, смерть человека заперла ти'ига в захваченном теле. И теперь демон не в силах его покинуть. Как ты думаешь, можно ли ему как-то освободиться?

Грилл хмыкнул:

— Спрыгнуть со скалы, я полагаю. Или броситься на меч.

— Но если ти'ига теперь так тесно связан со своим носителем, что это не освободит его?

Он снова хмыкнул:

— Правила игры властны и над похитителями тел.

— Я в долгу перед одним таким демоном, — признался я, — и хочу помочь ей… ему.

Грилл помолчал какое-то время, затем откликнулся:

— Старейшие, умудренные опытом ти'ига, наверное, могут что-либо знать об этом. Тебе известно, где их искать.

— Да.

— Прости, иным помочь не могу. Ти'ига — очень древнее племя.

И вот мы устремились прямо к башне. Наш путь под непрестанно меняющимся калейдоскопом съежился до узкой борозды.

Я опустил глаза. Панорама внизу бешено крутилась. Откуда-то нарастал шум, будто сама земля раскалывалась на медленно трущиеся друг о друга части — достаточно обычное явление в этих краях. Ветры трепали мою одежду. Слева от меня небо расцветила нить мандариновых облаков. Уже различались мельчайшие выступы замковых стен.

Взгляд мой уловил фигуру в освещенном окне. Все ближе, ближе, через окно — и мы внутри.

Большая, сгорбленная, серая и алая демоническая сущность, рогатая и наполовину покрытая чешуей, уставилась на меня эллиптическими зрачками желтых глаз. Клыки ощерились в улыбке.

— Дядя! — крикнул я, спешившись. — Приветствую!

Грилл выпрямился и встряхнулся, когда Сухай шагнул вперед и заключил меня в объятия — с чрезвычайной, впрочем, осторожностью.

— Мерлин, — наконец вымолвил он. — Добро пожаловать домой. Я рад тебе, хотя скорблю о причине. Грилл сообщил?..

— О кончине Его Величества? Да, мне очень жаль.

Дядюшка выпустил меня из своих объятий и отступил на шаг.

— Не то чтобы это было неожиданным, — промолвил он — Как раз наоборот. Воистину, ждали давно. И все же… Слишком неподходящее время для такого события.

— Действительно, — отозвался я, массируя несколько онемевшую левую лопатку и ощупывая боковой карман в поисках гребня. — Он хворал так долго, что я как-то с этим свыкся. Он как будто почти примирился со своей немощью.

Сухай кивнул. А затем спросил:

— Собираешься перевоплощаться?

— День был тяжелый, я бы поберег свои силы, если только нет каких-то официальных требований.

— Пока вовсе никаких. Ты ел?

— Не то чтобы недавно.

— Тогда пойдем, — сказал он, — поищем тебе какую-нибудь снедь.

Сухай повернулся и прошел сквозь заднюю стену. Я последовал за ним. В комнате не было дверей, и он должен был знать все здешние места напряжения Тени; в этом отношении Двор Хаоса являл собой полную противоположность Амберу. Если уйти в Тень из Амбере — дело ужасно трудное, то во Дворе Тени похожи на истертые занавески: часто можно просто смотреть сквозь них в другую реальность даже без особого напряжения. А иногда оказывается, что нечто из другой реальности разглядывает тебя. Проходя сквозь Тень, следует соблюдать предельную осторожность, дабы не оказаться между небом и землей, или под водой, или на пути разбушевавшегося потока. В этом смысле Двор никак нельзя назвать жемчужиной туризма.

К счастью, плоть Тени на этом краю реальности весьма податлива и поддается управлению мастера, который способен просто сшить пару клочков, чтобы проложить путь. Мастера Теней — настоящие кудесники столь могущественного в этих краях искусства; их способность исходит от Логруса, хотя они и не нуждаются в посвящении. Посвящение прошли очень немногие из них, хотя всякий, кто осилил Логрус, автоматически становится членом Гильдии Мастеров Теней. Но тут как с водопроводчиками или электриками — во Дворе Хаоса умения Мастеров Теней варьируются в неменьшей степени, а по сути является сочетанием одаренности и опыта. Формально я тоже член Гильдии, но предпочту следовать за тем, кто знает пути, нежели прокладывать их самому. Полагаю, я смог бы еще немало об этом рассказать. Возможно, когда-нибудь так и сделаю.

Когда мы подошли вплотную к стене, ее, разумеется, там не было. Была некая туманность — сгущающаяся, а потом постепенно рассеивающаяся; мы прошли сквозь пространства и стали спускаться по зеленой лестнице. Правда, это не была собственно лестница. Скорее ряд ничем не связанных между собою зеленых дисков, нисходящих спиралью в присущем нормальной лестнице порядке, спиралью, парящей в ночном воздухе. Диски огибали фасад замка и заканчивались перед глухой стеной.

Прежде чем достичь этой стены, мы в какой-то момент были ослеплены ярким дневным светом, потом на нас обрушилась пелена голубого снега, и вдруг мы оказались в некоем подобии собора, только без алтаря и со скелетами, заполнившими скамьи. Когда же мы в конце концов добрались до стены и прошли сквозь нее, то попали в огромную кухню. Сухай подвел меня к кладовой и предложил распоряжаться здесь самому. Я обнаружил холодное мясо и хлеб и, соорудив себе сандвич, принялся за еду, запивая хлеб тепловатым пивом. Мой спутник лишь притронулся к хлебу и кувшину с тем же пойлом. Под потолком, хрипло каркнув, мелькнула птица и исчезла, не успев перелететь комнату.

— А где слуги? — осведомился я.

— Грядет красное небо, уже почти полный оборот. — отозвался он. — Пока у тебя есть возможность поспать и сосредоточиться перед дальнейшим… Может быть.

— Что значит «может быть»?

— Как один из трех, ты под черным надзором. Именно по этой причине я и вызвал тебя сюда, в одно из моих уединенных владений.

Дядя повернулся и прошел сквозь стену. Я последовал за ним, все еще держа в руке кувшин, и мы уселись близ неподвижного зеленого пруда, у скалы под янтарным небом. Его замок вмещал в себя уголки всего Хаоса и Царства Теней, связанные воедино безумно скроенным узором путей внутри путей.

— А раз ты носишь спикарт, защита твоя упрочилась, — заметил Сухай.

Он протянул руку и коснулся колеса со множеством спиц на моем кольце. Касание легкой дрожью отдалось в пальце, кисти, во всей руке.

— Дядя, когда ты был моим учителем, то частенько говорил загадками, — начал я. — Теперь мое образование закончилось, и позволь мне сказать, что я ни черта не понимаю, о чем ты толкуешь.

Он фыркнул и хлебнул из кувшина.

— Отраженное в размышлениях, все всегда становилось ясным.

— Отраженное… — повторил я и посмотрел в зеркало пруда.

На глубине, промеж черных полос, плавали образы: Свайвилл, покоящийся на погребальном ложе, желтые и черные мантии окутывали его усохшую фигуру; моя мать, мой отец, демонические формы, все усопшие и увядшие, Юрт, я сам, Ясра и Джулия, Рэндом и Фиона, Мандор и Дворкин, Билл Рот и еще множество незнакомых мне лиц…

Я покачал головой:

— Отражение ясности не вносит.

— Ты слишком торопишься, — молвил дядя.

И я вновь погрузился в хаос лиц и фигур.

Вот возник Юрт и остался надолго. Он как раз одевался и выглядел сравнительно неповрежденным. Когда он наконец расплылся, то уступил место одному из тех полузнакомых лиц, что встречались мне раньше. Какой-то вельможа из Двора. Я напряг свою память… Ну конечно! Не сразу, но я узнал его — Тмер из Дома Ловчих, старший сын покойного принца Роловианса, а ныне и сам лорд пределов Ловчих: окладистая борода, тяжелое чело; из тех, кто неладно скроен, да крепко сшит и при этом не лишен привлекательности, по слухам, храбрец и, возможно, даже чувствительный малый.

Затем возник принц Таббл из Путей Прерывания, попеременно то в человеческом, то в демоническом обличье. Спокойный, тяжеловесный, изысканный, проживший века и очень проницательный; с лица, обрамленного аккуратной бородой, глядели широко раскрытые, невинные, тусклые глаза. Принц знал толк во многих играх.

Я ждал, и Таббл последовал за Юртом, за Тмером в небытие извивающихся полос. Я подождал еще, но больше ничего не появилось.

— Конец отражений, — в конце концов объявил я. — И я по-прежнему не понимаю, что все это значит.

— Что ты видел?

— Моего брата Юрта и Тмера, принца Ловчих. А еще Таббла из Прерываний, среди прочих.

— Именно, — заключил дядя. — Именно то, что нужно.

— И что же?

— Подобное тебе, оба они — и Тмер, и Таббл — под черным надзором. Я полагаю, что Тмер в пределах Ловчих, а вот Юрт скрывается где-то, но не в Далгарри.

— Юрт вернулся?

Сухай кивнул.

— Он может быть у матери, в крепости Ганту, — размышлял я. — А еще у Всевидящих есть второе имение — пути Анка, у самого Края.

Дядюшка пожал плечами:

— Я не знаю.

— Но для чего черный надзор — на каждом из нас?

— Ты ушел в Тень, в отличный университет, а потом обитал в Амбере, который также способствует хорошему образованию. Следовательно, постарайся сам пораскинуть мозгами. Нет сомнения, что разум, столь тщательно отточенный…

— Ну, черный надзор означает, что мы встретились с какого-то рода опасностью…

— Разумеется.

— …но природа ее ускользает от меня. Если только…

— Да?

— Это связано со смертью Свайвилла. А посему должно подразумевать некие политические расчеты. Но меня здесь не было. Я не знаю, что тут у вас сейчас происходит.

Сухай показал мне истертые, но все еще опасные клыки.

— Поразмысли о преемственности, — сказал он.

— Ладно. Допустим, пределы Всевидящих поддерживают одного возможного наследника, Прерывания — другого, Ловчие — третьего. Допустим, мы в этом деле друг другу поперек горла. Допустим, я вернулся как раз в разгар кровавых разборок. Итак, кто бы ни отдавал сейчас приказы, он объявил нас под надзором, дабы оградить от неприятностей. Ценю.

— Тепло, — кивнул дядя, — но все зашло гораздо дальше.

Я покачал головой:

— Сдаюсь.

Откуда-то донесся завывающий вопль.

— Подумай об этом, — отозвался мой дядя, — пока я встречу гостя.

Он поднялся и, ступив в пруд, сразу исчез. Я допил пиво.

ГЛАВА 2

Через мгновение скала слева от меня замерцала и зазвенела, будто колокол. Сам того не сознавая, я сосредоточился на своем кольце, которое Сухай назвал спикартом, и тут же понял, что собираюсь воспользоваться им для защиты. Удивительно, каким родным казалось мне кольцо, насколько я к нему приспособился за столь короткое время.

Я стоял лицом к скале, когда Сухай вышел из мерцающей поверхности; за ним — некто повыше и потемнее. Еще момент, и фигура последовала за дядей, обретая реальность и перевоплощаясь: помесь осьминога и обезьяны принимала форму моего брата Мандора в человеческом воплощении, облачаясь в черное, как тогда, когда я видел его в последний раз, только одежды были новые и слегка иного покроя, а белые волосы менее взъерошены. Мандор быстро ощупал глазами окружающее пространство и одарил меня улыбкой.

— Вижу, что все в порядке, — заявил он.

Я фыркнул — его рука до сих пор висела на перевязи, — и отозвался:

— Как и следовало ожидать. Что произошло в Амбере с тех пор, как я покинул его?

— Никаких новых бедствий. Я оставался там лишь столько, чтобы увидеть, могу ли чем-нибудь помочь. Пришлось провести небольшую магическую чистку местности, а также собрать доски, дабы заколотить норы. Затем я попросил у Рэндома разрешения удалиться, он удовлетворил мою просьбу, и я поспешил домой.

— Бедствие? В Амбере? — спросил Сухай.

Я кивнул:

— В залах Дворца Амбера произошло сражение между Единорогом и Змеем, следствием чего явились значительные разрушения.

— Что могло заставить Змея проникнуть так далеко в Царство Порядка?

— Вещь, которую в Амбере звали Камнем Правосудия, а Змей считает ее своим утерянным глазом.

— Я должен услышать всю историю.

Я принялся рассказывать дяде о невообразимой битве, опустив мои дальнейшие похождения в Коридоре Зеркал и в апартаментах Бранда. Все время моего рассказа взор Мандора блуждал со спикарта на Сухая и обратно.

Обнаружив, что я заметил это, он улыбнулся.

— Итак, Дворкин снова пришел в себя?.. — задумчиво произнес Сухай.

— Я не был знаком с ним раньше, — ответил я, — но, похоже, он понимает, что к чему.

— И королева Кашфы видит оком Змея?

— Не знаю, видит ли она им. Пока она лишь оправляется после операции. Но это интересная мысль. Что она сможет узреть, если будет видеть им?

— Чистые, холодные линии вечности, полагаю. То, что под Тенью. Смертному не под силу долго нести подобное бремя.

— Но в ней кровь Амбера, — сказал я.

— Что, опять Оберон?

Я кивнул.

— Ваш покойный сюзерен был весьма темпераментным мужчиной, — заметил дядюшка. — Тем не менее это достаточная нагрузка на зрение, хотя я могу лишь предполагать… исходя из кое-какого знания первооснов. Не имею представления, что может из этого выйти. Лишь Дворкин способен сказать — если он в здравом рассудке. Я признаю его мастерство, хотя никогда не знал, чего от него ожидать.

— Ты знаешь его лично? — спросил я.

— Я знал его, — ответил Сухай, — давным-давно, до всех этих невзгод. Ты говоришь, он снова в своем уме — я не знаю, радоваться этому или отчаиваться. Да, Дворкин мог бы принести великую пользу. Но интересы его могут быть прямо скажем безумными.

— Сожалею, что не могу просветить тебя, — сказал я. — Мне его действия тоже кажутся совершенно непредсказуемыми.

— И я сбит с толку, узнав о местонахождении Ока, — вступил в разговор Мандор. — Но все это пока выглядит частным вопросом отношений Амбера с Кашфой и Бегмой. Не думаю, что размышления способны продвинуть нас в этом деле. Лучше сосредоточить внимание на здешних проблемах.

Я услышал свой собственный вздох.

— Таких, как право наследования?

Мандор насмешливо поднял бровь.

— О, лорд Сухай уже просветил тебя?

— Нет, — ответил я. — Нет, но от своего отца я слышал так много о борьбе за трон Амбера — заговоры, интриги и хитрости, — что почти реально ощущаю, как довлеет эта тема над каждым разговором. Полагаю, среди членов наших Домов, где правят потомки Свайвилла, все пойдет тем же путем, только плюс еще несколько поколений.

— Мыслишь ты правильно, — согласился Мандор, — хотя я думаю, что здешний расклад можно упорядочить.

— Что ж, это уже кое-что, — сказал я. — Что касается меня, я собираюсь лишь отдать дань уважения и убраться ко всем чертям. Пришлите мне открытку, когда все разрешится.

Он рассмеялся. Он редко смеялся. Я ощутил покалывание в запястье, там, где обычно сидела Фракир.

— Он действительно не знает, — заключил Мандор, бросая взгляд на Сухая.

— Он только что прибыл, — ответил Сухай. — У меня не было времени ввести его в курс дела.

Я пошарил в кармане, нащупал монету и подкинул ее.

— Решка, — возвестил я, взглянув на ладонь. — Рассказывать тебе, Мандор. Что происходит?

— Ты не главный претендент на престол, — сказал он.

Пришла моя очередь смеяться. Что я и сделал.

— Это мне уже известно. Не так давно ты говорил за обедом, как велика очередь передо мной… А ведь я вдобавок полукровка, и стоит ли считать меня частью этого расклада — еще вопрос.

— Двое, — сказал он. — Двое впереди тебя.

— Не понял. А что случилось с остальными?

— Умерли.

— Что, эпидемия гриппа?

Мандор одарил меня гнусной ухмылкой.

— В последнее время прокатилась беспрецедентная волна роковых дуэлей и вероломных политических убийств.

— И что же преобладало?

— Убийства.

— Очаровательно.

— Итак, вас трое под опекой черного надзора Короны, и каждый из вас взят под охрану секретных служб своих Домов.

— Ты, похоже, не шутишь.

— Ничуть.

— Было ли это внезапное истощение рядов вызвано желанием множества людей одновременно достичь успеха? Или кто-то расчищает себе путь?

— Короне точно не известно.

— Кого именно в данный момент ты подразумеваешь под словом «Корона»? Кто сейчас принимает решения?

— Лорд Бансес из Дома Инобежца, — ответил Мандор, — дальний родственник и давний друг нашего усопшего монарха.

— Вроде припоминаю его. А не может оказаться так, что он сам положил глаз на трон или же стоит за одним из претендентов?

— Он жрец Змея. Обеты возбраняют им какую-либо мирскую власть.

— Обычно существуют способы обойти обеты.

— Верно, но лорд Бансес кажется искренне не заинтересованным в чем-то подобном.

— Это не делает его беспристрастным. Возможно, у него есть фаворит, и он хочет помочь ему. Есть вблизи трона кто-нибудь питающий особое пристрастие к его ордену?

— Нет, насколько мне известно.

— Это не означает, что кто-то не смог подрезать карту.

— Да, хотя Бансес не из тех, к кому легко подступиться с подобным предложением.

— Иными словами, ты веришь, что он останется беспристрастным, что бы ни происходило?

— Пока не будет доказательств противоположного.

— Кто ближайший претендент?

— Таббл из Прерываний.

— А второй?

— Тмер из Ловчих.

— Верхушка очереди из твоего пруда, — сказал я Сухаю.

Он вновь показал мне зубы.

— У нас с Ловчими или Прерываниями имеет место открытая вендетта или нечто подобное? — спросил я.

— Нет, ничего серьезного.

— Значит, все мы просто страхуемся?

— Да.

— И как же до этого дошло? Помнится, претендентов была куча. Свершилась ночь длинных ножей или еще что?

— Нет, они умирали периодически, время от времени. Никакого внезапного побоища, даже когда стал угасать Свайвилл. Только парочка последних смертей вызвала подозрение.

— Ладно, наверняка проводилось какое-то расследование. Кто-то из виновников попал под стражу?

— Нет, все они сбежали или были убиты.

— И что с теми, кто был убит? Опознав их, можно определить, к чему они стремились.

— На самом деле нет. Некоторые оказались профессионалами, среди остальных — парочка обычных мятежников, несомненно, из кретинов-фанатиков.

— Ты хочешь сказать, что не существует никаких догадок, кто за всем этим стоит?

— Именно так.

— И никаких подозрений?

— Сам Таббл, разумеется, не вызывает доверия, хотя вслух об этом лучше не говорить. Он получил наибольшую выгоду, и пока все случившееся в его интересах. В его карьере немало политического потворства, двурушничества, клеветы. Но все это было давно. У кого в шкафу не завалялось парочки старых скелетов? Таббл много лет как добропорядочный и консервативный господин.

— Ладно, теперь Тмер. Он достаточно скрытен и может вызвать подозрения. Есть что-нибудь, связывающее его с этим кровавым делом?

— Ничего конкретного. В прошлом Тмер никогда не был связан с такими крайностями. Я не считаю его верхом совершенства, но он представляется мне более простым, непосредственным существом, нежели Таббл. Он, похоже, из тех, кто скорей решится на переворот, если уж возжаждет трона, но вряд ли пойдет путем долгих интриг.

— Возможно, в дело вовлечен целый ряд лиц, каждое из которых действует в собственных интересах.

— И теперь, когда развязка близка, они все выплывут на поверхность?

— Почему бы и нет?

Улыбка. Пожатие плечами.

— Увы, вряд ли коронация положит всему этому конец, — сказал Мандор. — Корона не защищает от кинжала.

— Но наследник входит во власть, обремененный всей тяжестью своих грехов.

— Это не первый случай в истории. И, раз уж ты заговорил об этом, некоторые превосходные монархи стали таковыми, имея далеко не безоблачное прошлое. Между прочим, тебе не приходит в голову, что прочие могут предположить то же самое относительно тебя?

— Да, и это мне неприятно. Мой отец долгое время добивался трона Амбера и долгое время мучился. Он стал счастлив только тогда, когда послал все к черту. Уж если меня чему-то научила его история, так именно этому. У меня нет подобных амбиций.

И все же на мгновение меня охватило любопытство. Что за чувства испытаешь, управляя огромным государством? Каждый раз, возмущаясь действиями политиков — здесь ли, в Амбере или в Тени Земля, — я представлял себе свои действия, окажись я в их шкуре.

— Действительно интересно, — угадал мои мысли Мандор.

— Возможно, остальные как раз сейчас смотрят в свои магические пруды, — заметил я, — надеясь увидеть там ключи к разгадке.

— Несомненно, — откликнулся он. — А что, если Таббл и Тмер вдруг найдут свой безвременный конец? Что ты будешь делать?

— Даже не думай об этом, — сказал я. — Такого не случится.

— И все же предположим.

— Я не знаю.

— Ты в самом деле должен принять какое-то решение, просто чтобы не ломать голову в дальнейшем. Когда знаешь, чего хочешь, слова всегда найдутся.

— Спасибо. Учту.

— Расскажи мне поподробнее о том, что случилось с тобой после нашей последней встречи.

Я и рассказал — о призраках Образа и обо всем.

Где-то ближе к концу моего повествования вновь послышался вой. Сухай направился к скале.

— Извините, — сказал он.

Скала расступилась, и дядя вошел внутрь.

Немедленно я ощутил на себе отяжелевший взгляд Мандора.

— Возможно, у нас есть всего мгновение. Слишком мало, чтобы сообщить все, что должно остаться между нами.

— Очень личное, так?

— Да. Поэтому ты должен найти время перед погребением, чтобы пообедать со мной. Допустим, через четверть оборота, синее небо.

— Прекрасно. Твой дворец или пределы Всевидящих?

— Жду тебя в пределах Мандора.

Я кивнул.

Скала вновь подвинулась, и перед нами в облачной дымке предстала мерцающая голубым гибкая демоническая фигура. Я мгновенно вскочил и склонился, чтобы поцеловать протянутую ею руку.

— Мама! Приятный сюрприз… и весьма скорый.

Она улыбнулась, а затем ее оболочка растворилась в вихре. Чешуя поблекла, контуры лица и тела поплыли. Синева стала обычным, хотя и бледным телесным цветом. Ее бедра и плечи раздались, в то время как она теряла в росте, хотя по-прежнему оставалась высокой. Карие глаза стали куда привлекательней, когда стерлись тяжелые надбровные складки. Несколько веснушек проступило на ее теперь человеческом, слегка вздернутом носу. Каштановые волосы удлинились с тех пор, как я в последний раз видел ее в таком обличье. И она по-прежнему улыбалась. Ей очень шла красная туника, перехваченная простым поясом; у левого бедра висела шпага.

— Дорогой Мерлин, — промолвила мама, беря мою голову обеими руками и целуя меня в губы. — Я рада видеть тебя в столь добром здравии. Много воды утекло с тех пор, как ты посетил нас в последний раз.

— Последнее время я вел очень бурную жизнь.

— Можно не сомневаться. Я кое-что слышала о твоих злоключениях.

— Представлю, что там до тебя дошло. Не у каждого есть ти'ига, следующая за ним по пятам, время от времени соблазняющая его в разных обличьях и, как правило, своими нежелательными попытками защитить делающая жизнь невероятно сложной.

— Это показывает мою заботу, дорогой.

— Это также показывает полное отсутствие уважения к моей личной жизни и к моему мнению.

Мандор деликатно кашлянул.

— Привет, Дара.

— Полагаю, что именно так тебе и должно казаться, — заявила она. — Привет, Мандор. Что случилось с твоей рукой?

— Недоразумение, касающееся некоей архитектуры, — отвечал он. — Тебя какое-то время не было видно, хотя в мыслях моих мы не расстаемся.

— Если это комплимент, спасибо, — сказала она. — Да, я то и дело уединяюсь, когда давление общества становится невыносимо. Но вам ли удивляться, сэр, с вашей-то манерой надолго исчезать в лабиринтах пределов Мандора. Если вы действительно пропадаете именно там.

Он согнулся в поклоне.

— По вашим словам, леди, мы одного поля ягоды.

Ее глаза сощурились, хотя голос не изменился, когда она произнесла:

— Не знаю. Иногда мы кажемся родственными душами, сейчас — даже больше, чем при обычном положении дел. Мы ведь оба только что преодолели уйму неприятностей, не так ли?

— Но я был неосторожен, — сказал Мандор, демонстрируя поврежденную руку. — Ты же, ясное дело, нет.

— Я никогда не спорю с архитектурой, — сказала она.

— А с непредсказуемым?

— Предпочитаю работать с тем, что стоит на месте.

— Обычно я тоже.

— А если не получается?

Он пожал плечами'

— Время от времени возникают коллизии.

— В свое время ты пережил многие, не так ли?

— Не могу отрицать, хотя это и было давненько. Но ты и сама — натура весьма стойкая.

— Пока жива, — отозвалась мама. — Мы действительно должны сравнить наши заметки о коллизиях и непредсказуемостях. Не будет ли странным, если мы окажемся подобны во всех отношениях?

— Был бы весьма удивлен, — ответил Мандор.

Я был заворожен и слегка напуган этой беседой, хотя доверялся лишь ощущениям и не имел понятия о сути разговора. Они были чем-то похожи, и я никогда не слышал общих фраз, произносимых столь метко и выразительно, помимо Амбера, где часто развлекались словесными играми подобного рода.

— Простите меня, — наконец словно опомнился Мандор и обратился ко всей компании: — Я должен удалиться, дабы восстановить свою форму. Благодарю вас за гостеприимство, сэр, — поклонился он Сухаю. — И за удовольствие от беседы с вами, — это Даре.

— Ты только что прибыл, — сказал Сухай, — и даже не отдохнул. Как хозяина ты выставляешь меня не в лучшем свете.

— Отложим на потом, старина, подобной трансформации никому не провести, — заметил он. Повернулся к открывающемуся пути, посмотрел на меня: — До скорого.

И исчез. Скала отвердела с его исчезновением.

— Его манеры поражают, — произнесла моя мать. — И ведь без повторов.

— Прирожденное изящество, — прокомментировал Сухай. — У него масса талантов.

— Любопытно, кто умрет сегодня, — сказала мать.

— Не уверен, что в его словах был скрытый смысл, — ответил дядюшка.

Она засмеялась:

— Но если все же был, они, несомненно, отойдут в лучшем виде.

— Ты осуждаешь или завидуешь?

— Ни то, ни другое, — ответила она. — Я и сама восхищаюсь изяществом и достойной шуткой.

— Мама, — вмешался я, — что все же происходит?

— О чем ты, Мерлин? — откликнулась она.

— Я давным-давно покинул эти места. Ты велела демону найти и оберегать меня. Он мог чуять кровь Амбера, но когда натолкнулся одномоментно на меня и Люка, запутался. Демон решил взять под опеку нас обоих, а тут Люк начал ежегодную охоту на меня. Тогда он, а точнее, она, защищая меня от Люка, одновременно пыталась определить, кто из нас кто. Она даже жила с Люком какое-то время, а позже преследовала меня. Кое о чем я стал догадываться — не зря она страстно желала узнать имя моей матери. Несомненно, Люк тоже держал язык за зубами по поводу своего происхождения.

Мать рассмеялась:

— Да, расклад еще тот! Малютка Ясра и принц Тьмы…

— Не пытайся сменить тему разговора. Подумай, насколько это стесняет взрослого человека: мать посылает демонов надзирать за ним.

— Не преувеличивай, дорогой, я послала лишь одного демона.

— Какая разница? Как тебе в голову пришла подобная «забота»? Я возмущен…

— Ти'ига, возможно, не один раз спасла тебе жизнь, Мерлин.

— Пусть так. Но…

— По-твоему, лучше смерть, чем забота? И только потому, что забота эта исходит от меня?

— Суть не в этом!

— Тогда в чем?

— Ты полагаешь, будто я не способен о себе позаботиться, и…

— Да ты и не смог.

— Но тебе-то откуда знать? К моему возмущению, ты с самого начала исходила из того, что я недалекий, доверчивый, беззащитный, что в Тени я нуждаюсь в опеке!

— Извини, если задену за больное, однако скажу, что таким ты и был, причем собираясь в место, столь сильно отличающееся от Двора Хаоса, каким является Тень.

— Да я сам могу о себе позаботиться!

— Ты не слишком преуспел в этом. Хотя делаешь ряд необоснованных предположений. Что заставляет тебя думать, будто приведенные тобой резоны единственно возможны в моем стремлении действовать подобным образом?

— Прекрасно. Скажи, ты знала, что Люк будет пытаться убить меня каждое тридцатое апреля? И если да, то почему просто не сообщила мне?

— Я понятия не имела, что Люк будет пытаться убить тебя каждое тридцатое апреля.

Я отвернулся. Сжал кулаки и разжал их.

— Так какого черта?..

— Мерлин, почему так трудно принять, что другие люди могут знать что-то, чего не знаешь ты?

— Начни с их нежелания сообщить мне это «что-то».

Мать помолчала какое-то время. Затем ответила:

— Боюсь, здесь есть доля истины. Но были серьезные причины не посвящать тебя в определенные дела.

— Хорошо, начни с этого. Расскажи, почему не доверяла мне.

— Дело не в доверии.

— Так можешь ты теперь объяснить мне, в чем дело?

И опять последовала долгая пауза.

— Нет, — наконец сказала она. — Еще нет.

Я повернулся к ней, сохраняя спокойствие, и, не повышая голос, произнес:

— Выходит, ничего не изменилось. И никогда не изменится. Ты по-прежнему мне не доверяешь.

— Неправда, — ответила мать, бросая взгляд на Сухая. — Это означает лишь то, что сейчас неподходящее время и неподходящее место, чтобы влезать в эти дела.

— Позволь принести тебе выпить или чего-нибудь перекусить, Дара, — немедленно предложил Сухай.

— Благодарю тебя, нет, — отказалась она. — Мне пора идти.

— Мама, расскажи хотя бы что-нибудь о ти'иге.

— Что ты желаешь знать?

— Ты выколдовала ее откуда-то из-за Края?

— Верно.

— Подобные существа сами бестелесны, но способны для своих собственных целей занимать тела живущих?

— Да.

— Если ти'ига занимает тело существа близкого к смерти, то тем самым оживляет его дух и контролирует разум?

— Интересно. Вопрос риторический?

— Нет. Такое действительно произошло с тем, кого ты послала по мою душу. Теперь ти'ига не в состоянии покинуть то тело. Почему?

— Я не уверена.

— Она в западне, — предположил Сухай. — Перемещаться вне плоти она может, лишь взаимодействуя с разумом-резидентом.

— Тело, контролируемое ти'игой, оправилось от болезни, которая убила сознание, — сказал я — Ты полагаешь, что она зависла там теперь на всю жизнь?

— Да. Насколько я понимаю.

— Тогда скажи мне вот что: освободится она, когда то тело умрет, или погибнет вместе с ним?

— Возможны варианты. Но чем дольше она будет оставаться в теле, тем выше ее шансы погибнуть вместе с оболочкой.

Я оглянулся на мать:

— Вот тебе и конец всей истории.

Она пожала плечами:

— С этим демоном я закончила. Если потребуется, всегда можно вызвать на замену другого.

— Не делай этого, — попросил я.

— И не собираюсь. Сейчас нет необходимости.

— Но если ты сама решишь, что необходимость есть?..

— Мать склонна ценить безопасность своего сына, нравится это сыну или нет.

Я поднял левую руку, гневно вытянув указательный палец, и в этот момент заметил на запястье блестящий браслет — он выглядел почти голографическим изображением витого шнура. Я опустил руку, сдержал свой первый порыв и произнес:

— Теперь ты знаешь, что я чувствую.

— Давно знаю, — ответила мать. — Давай пообедаем в пределах Всевидящих через пол-оборота, в пурпурное небо, договорились?

— Договорились, — кивнул я.

— До скорого. Счастливого оборота, Сухай.

— Счастливого оборота, Дара.

Она сделала три шага и скрылась в полном соответствии с этикетом, тем же путем, что пришла.

Я повернул и шагнул к краю пруда, уставился в глубину вод, ощущая, как медленно расслабляются плечевые мышцы. Теперь там были Ясра и Джулия, снова в Цитадели Четырех Миров, трудясь в лаборатории над чем-то непонятным. А затем над ними взметнулись полосы, какая-то безжалостная истинность, возвышающаяся над порядком и красотой, начала превращать женщин в существа завораживающих и путающих очертаний.

Я ощутил руку на своем плече.

— Семья, — сказал Сухай. — Козни и головная боль. Ты сейчас переживаешь тиранию любви, не так ли?

Я кивнул:

— Марк Твен что-то говорил о возможности выбирать себе друзей, но не родственников.

— Я не знаю, что они затевают, могу лишь предполагать, — произнес Сухай. — Сейчас ничего не остается делать, как отдыхать и ждать. Я был бы рад услышать твою историю во всех подробностях.

— Спасибо, дядя.

Что ж, почему бы и нет? И я поведал ему все до конца. По ходу рассказа мы прерывались, дабы снова подкрепиться на кухне, затем проследовали на балкон, парящий над океаном известкового цвета, что бился о розовые скалы под тускло-синим беззвездным небом. Здесь я закончил свой рассказ.

— Это более чем интересно, — в конце концов произнес Сухай.

— Ты увидел что-то большее, то, чего не заметил я?

— Здесь столько поводов для размышлений, что я опасаюсь судить поспешно, — отвечал дядя. — Пока оставим.

— Прекрасно.

Я облокотился о перила, глядя в пучину.

— Тебе необходим отдых, — заметил Сухай, помолчав.

— Догадываюсь.

— Пойдем, я покажу твою комнату.

Он протянул руку, и я взял ее. Мы вместе погрузились в пол.

Я спал в окружении гобеленов и портьер, в палате без дверей, в пределах Сухая. Возможно, комната располагалась в башне, так как я слышал за стенами завывания ветров. Я спал и видел сны…

Я снова оказался во Дворце Амбера и шел извивающейся лентой Коридора Зеркал. Тонкие восковые свечи мерцали в высоких шандалах. Шаги мои были бесшумны. Меня окружали зеркала всех видов и форм. Большие, маленькие, они покрывали стены по обе стороны. Я следовал мимо себя, бредущего в их глубинах, отраженный, искаженный, временами отраженный в отражениях.

И застыл перед треснутым, оправленным в олово зеркалом, что возвышалось слева от меня. Уже поворачиваясь к нему, я знал, что отражение не мое.

Да, я не ошибся. Из зеркала на меня смотрела Корал. Одетая в персиковую блузу, она была без повязки на глазу. Трещина в зеркале делила ее лицо пополам. Левый глаз Корал был зеленым, каким я его запомнил, правый заменял Камень Правосудия. И оба смотрели на меня.

— Мерлин, — сказала она. — Помоги мне. Это так необычно. Верни мне мой глаз.

— Я не знаю как. Не понимаю, как это было сделано.

— Мой глаз, — продолжала Корал, будто не слышала ответа. — Для Ока Правосудия весь мир — водоворот сил, холодный… такой холодный!.. и нигде нет покоя. Помоги мне!

— Я найду способ, — пообещал я.

— Мой глаз… — повторяла она.

Я поспешил дальше. Из прямоугольного зеркала в деревянной раме с резным фениксом в основании меня разглядывал Люк.

— Эй, старина! — Он выглядел несколько жалким. — Я чертовски хочу вернуть папин меч. Ты не видел его?

— Боюсь, нет, — пробормотал я.

— Какая досада — минуту подержать твой подарок и вот так вот расстаться с ним. Поищи, а? У меня такое чувство, что он может прийтись кстати.

— Постараюсь, — сказал я.

— В конце концов, ты в какой-то степени отвечаешь за то, что произошло…

— Верно, — согласился я.

— …и я чертовски хочу получить его обратно.

— Да, — сказал я и двинулся дальше.

Отвратительное хихиканье донеслось справа, из эллипса в бордовой раме. Повернувшись, я узнал лицо Виктора Мелмана, колдуна из Тени Земля, с которым столкнулся, когда начались мои неприятности.

— Сын погибели! — прошипел он. — Сколь отрадно видеть тебя блуждающим в потемках чистилища. Пусть кровь моя горит на твоих ладонях.

— Твоя кровь — на твоих собственных руках, — парировал я. — Полагаю тебя самоубийцей.

— Не так! — резко оборвал он. — Ты подлейшим образом прикончил меня.

— Бред собачий! Во многом можно меня обвинить, но не в твоей смерти.

Я было двинулся дальше, но его рука вытянулась из зеркала и вцепилась в мое плечо.

— Убийца! — закричал он.

— Проваливай. — Я стряхнул его руку и продолжил свой путь.

Затем слева, из широкого зеркала в зеленой раме, покрытого зеленоватой патиной, меня окликнул укоризненно качающий головой Рэндом.

— Мерлин! Мерлин! Что это ты там замышляешь? — вопрошал он. — Какое-то время я был уверен, что ты держишь меня в курсе событий.

— Конечно, — ответил я, разглядывая его оранжевую футболку и джинсы, — это правда, сэр. Просто не хватило времени для некоторых вещей.

— Для тех, что касаются безопасности государства — для них у тебя не хватило времени?

— Ну, полагаю, об этом можно судить по-разному.

— Если дело касается нашей безопасности, судить буду я.

— Да, сэр. Я сознаю, что…

— Мы должны поговорить, Мерлин. Верно ли, что ты лично замешан во все это?

— Полагаю…

— Не имеет значения. Королевство куда важнее. Нам следует договорить.

— Да, сэр. Мы поговорим, как только…

— К дьяволу «как только»! Прекрати ходить вокруг да около и тащи сюда свою задницу!

— Да, как только…

— Чтобы я этого больше не слышал! Если ты скрываешь важную информацию — это граничит с предательством! Мне необходимо видеть тебя немедленно! Возвращайся домой!

— Слушаюсь, — сказал я и поспешил прочь. Голос Рэндома смешался с неумолкающим хором других, выкликающих свои требования, свои мольбы, свои обвинения.

Из следующего зеркала — круглого, в синей плетеной раме — на меня взирала Джулия.

— А вот и ты, — сказала она почте с томлением. — Ты знаешь, я любила тебя.

— Я тоже любил тебя, — признался я. — Понадобилось немало времени, чтобы понять это. Хотя, думаю, я все испортил.

— Ты недостаточно любил меня. Недостаточно, чтобы довериться мне. И потерял мое доверие.

Я отвел взгляд.

— Прости.

— Этого мало, — произнесла Джулия. — Итак, мы стали врагами.

— Совсем необязательно.

— Слишком поздно, — вздыхала она, — слишком поздно.

— Прости, — повторил я и заспешил дальше.

И вот я подошел к Ясре в красной ромбовидной раме. Ее рука с ярко накрашенными ногтями потянулась ко мне и погладила мою щеку.

— Куда-то идешь, милый?

— Надеюсь, — сказал я.

Она криво усмехнулась и поджала губы.

— Я решила, что ты дурно влияешь на моего сына. Спевшись с тобой, он лишился твердости…

— Мне очень жаль.

— …и это может сделать его не способным править.

— Не способным или не желающим? — переспросил я.

— Так или иначе, виноват ты.

— Он уже большой, Ясра, и способен сам принимать решения.

— Боюсь, что ты научил его принимать неправильные решения.

— Не обвиняй меня, если он делает то, что тебе не по душе.

— А если Кашфа погибнет — потому что из-за тебя он стал мямлей?

— Отклоняю протест, — сказал я, делая шаг вперед.

И хорошо, что отошел, ибо рука Ясры вытянулась, ногти мелькнули у моего лица, едва не оцарапав. Она осыпала меня вслед проклятиями. К счастью, их заглушили прочие вопли.

— Мерлин?

Снова повернувшись направо, я узрел лицо Найды в серебряном зеркале, чья поверхность и витая рама состояли из единого слитка.

— Найда! Тебе-то что от меня нужно?

— Ничего, — ответила леди ти'ига. — Просто мне нелегко. Не помешал бы совет.

— Так ты не ненавидишь меня? Уже утешает.

— Ненавидеть тебя? Не глупи. Никогда бы не смогла.

— У всех остальных в этой галерее я, похоже, вызываю раздражение.

— Это лишь сон, Мерлин. А ты реален, и я реальна, и нам дела нет до остальных.

— Извини, что моя мать наложила на тебя заклятие оберегать меня… все эти годы. Ты действительно свободна теперь? Если нет, возможно, я смогу…

— Я свободна.

— Мне жаль, что у тебя возникли такие ужасные трудности. Не зная, я это или Люк, ты была обязана быть настороже. Кто мог предположить, что двое из Амбера окажутся соседями в Беркли.

— Я не жалею.

— Что ты имеешь в виду?

— Я пришла за советом. Я хочу знать, как найти Люка.

— В Кашфе. Он как раз недавно был коронован. Зачем он тебе нужен?

— Ты не догадываешься?

— Нет.

— Я люблю его. И всегда любила. Теперь, когда я свободна и у меня есть собственное тело, я хочу, чтобы он знал, что это я была Гейл, а еще — что я чувствую. Спасибо, Мерлин. До свидания.

— Подожди!

— Да?

— Я никогда не благодарил тебя за то, что ты опекала меня все эти годы, пусть даже по принуждению, пусть это и приносило мне изрядные неудобства. Спасибо, и счастливо тебе.

Она улыбнулась и исчезла. Я протянул руку и дотронулся до зеркала.

— Удачи, — казалось, донеслось мне в ответ.

Странно. Это ведь сон. И в то же время я чувствовал, что это реально. Я…

— Ты вернулся во Двор в самый разгар интриг, как я понимаю, — раздался голос из узкого, окантованного черным зеркала в трех шагах впереди.

Я приблизился. Мой брат Юрт пожирал меня глазами.

— Чего ты хочешь? — спросил я.

Его лицо было злой карикатурой на мое собственное.

— Чтобы тебя никогда не было. Но это невозможно, а раз так, я был бы рад видеть тебя мертвым.

— Каков же третий вариант?

— Заточить тебя в личной преисподней, полагаю.

— Почему?

— Ты стоишь между мною и тем, чего я добиваюсь.

— Буду рад посторониться. Скажи мне только как.

— Нет такого пути, чтобы ты смог или захотел по собственной воле.

— Поэтому ты ненавидишь меня?

— Да.

— Жаль, я думал, купание в Фонтане уничтожит твои эмоции.

— Я не прошел полного курса, и чувства мои лишь обострились.

— Можем мы как-то забыть прошлое и начать все сначала, стать друзьями?

— Никогда.

— Не думал, что так получится.

— Она всегда больше пеклась о тебе, чем обо мне, а сейчас ты собираешься занять трон.

— Это вздор! Я не желаю трона.

— В этом деле твои желания ничего не значат.

— Я не займу трон.

— Нет, займешь — если только я сперва не убью тебя.

— Не будь кретином. Игра не стоит свеч.

— Скоро наступит день, когда. ты меньше всего будешь ожидать этого, и вдруг повернешься и увидишь меня… Слишком поздно!

Зеркало совершенно почернело.

— Юрт!

Ничего. Определенно, во сне с ним не легче, чем наяву.

Я повернул голову туда, где в нескольких шагах слева от меня сияло зеркало в пламенеющей раме. Каким-то образом я знал, что оно — следующее на моем пути, и направился туда.

Фиона улыбалась.

— Ну вот, ты его и нашел.

— Тетушка, что происходит?

— Кажется, происходит конфликт того рода, что обычно характеризуют как «не поддающийся упрощению», — ответила она.

— Я рассчитывал на другой ответ.

— Слишком уж все завертелось, чтобы объяснить лучше.

— И ты часть этого?

— Очень небольшая. Не из тех, кто именно сейчас может принести тебе пользу.

— Что мне делать?

— Изучай варианты и выбирай лучший.

— Лучший для кого? И для чего?

— Только ты сможешь ответить.

— Хоть намекни.

— Ты мог пройти Образ Корвина в тот день, когда я привела тебя туда?

— Да.

— Я не сомневалась. Он был начертан при неожиданных обстоятельствах и никогда не сможет быть воспроизведен. Наш Образ никогда бы не допустил его создания, не будь он сам поврежден и слишком слаб, чтобы предотвратить возникновение узора Корвина.

— И что?

— Наш Образ старается впитать тот, поглотить его. Если это удастся, то последствия для Амбера будут гибельными, как военные разрушения. Равновесие с Хаосом полностью нарушится.

— Разве Хаос недостаточно силен, чтобы воспрепятствовать этому? Я думал, они одинаково могущественны.

— Так и было, пока ты не восстановил Теневой Образ и Образ Амбера смог впитать его. Это сделало его неизмеримо сильней. Теперь он способен добраться до узора твоего отца, преодолев сопротивление Логруса.

— Я не понимаю, что делать?

— Я тоже. Но запомни то, что я сказала. Когда придет время, ты должен принять решение. Не знаю какое, но это будет чрезвычайно важно.

— Она права, — раздался голос за моей спиной.

Повернувшись, я увидел отца внутри сияющей черной рамы с серебряной розой наверху.

— Корвин! — услышал я оклик Фионы. — Где ты?

— В месте, где отсутствует свет, — ответил он.

— Я думал, ты где-то в Амбере, отец, с Дейдрой, — сказал я.

— Призраки играют в призраков, — ответил он. — У меня больше нет времени, силы на исходе. Могу сказать только одно: не доверяй ни Образу, ни Логрусу, ни кому-то из их отродья, пока все не разрешится.

Он начал исчезать.

— Как я могу помочь тебе? — спросил я.

— …во Дворе, — донеслось до меня перед тем, как он пропал окончательно.

Я снова повернулся.

— Фи, что он имел в виду?

Она нахмурила брови.

— У меня такое ощущение, что ответ лежит где-то во Дворе, — медленно проговорила тетушка.

— Где? Где следует искать?

Она покачала головой и, отворачиваясь, сказала:

— Кто может знать лучше?

Потом она тоже скрылась.

Голоса по-прежнему взывали ко мне — спереди, сзади. Слышались плач и смех, и повторялось мое имя. Я бросился вперед.

— Что бы ни случилось, — говорил Билл Рот, — если тебе понадобится хороший законник, я с этим управлюсь — даже в Хаосе.

Затем появился Дворкин, поглядывающий на меня из крошечного зеркала в витой раме.

— Нет повода для беспокойства, — заметил он. — Только вот тебя опутывают всяческие непредсказуемости…

— Что же мне делать? — вскричал я.

— Ты должен стать чем-то большим, нежели ты есть.

— Не понимаю.

— Сбеги из клетки, что суть жизнь твоя.

— Какой клетки?

Он сгинул.

Я несся вперед, а вокруг меня звенели слова. Ближе к концу зала висело зеркало, подобное куску желтого шелка, натянутого на раму. Оттуда мне ухмыльнулся Чеширский Кот.

— Все это чушь. К черту всех! — заявил он. — Сходим-ка в кабаре, старина. Опрокинем по стаканчику, посмотрим на художника…

— Нет! — закричал я. — Нет!

А затем от Кота осталась только ухмылка.

И тут я тоже стал исчезать. Милосердное черное забвение да ветер, что выл где-то там далеко-далеко.

ГЛАВА 3

Не знаю, как долго я спал. Разбудил меня Сухай, повторяя мое имя.

— Мерлин, Мерлин, — говорил он. — Небо — белое…

— А меня ждет трудный день, — продолжил я. — Знаю. Ночь у меня тоже была трудная.

— Значит, они достали тебя.

— Кто?

— Маленькие чары от меня — дабы слегка просветить твой разум. Я решил, что склонить тебя к ответам изнутри лучше, чем нагружать своими догадками и подозрениями.

— Я снова был в Коридоре Зеркал.

— Я не знал, какую форму может принять видение.

— Оно настоящее?

— В подобных делах так и должно быть.

— Что ж, благодарю… я догадывался. Помнится, Грилл упоминал, что ты желал увидеть меня раньше, чем мать.

— Мне было интересно, много ли ты знаешь. Хотел защитить твою свободу выбора.

— О чем ты говоришь?

— Уверен, что она жаждет видеть тебя на троне.

Я приподнялся, потер глаза и сказал:

— Полагаю, это вполне возможно.

— Не знаю, как далеко она зайдет, желая поспособствовать этому. Я хотел дать тебе возможность осознать свое собственное мнение перед тем, как тебя втянут в ее планы. Не желаешь чаю?

— Да, спасибо.

Я принял предложенную кружку и поднес к губам.

— Что еще можешь сказать, помимо предположений о ее намерениях?

Дядя покачал головой.

— Не знаю, насколько активно сама Дара участвует в деле, если ты это имеешь в виду. Но она ли связана с этим или кто другой, заклятие, которое ты нес на себе, ныне исчезло.

— Твоя работа?

Он кивнул. Я сделал еще глоток.

— Никогда не предполагал, что окажусь так близко к голове очереди претендентов на престол. Юрт пока четвертый или пятый, не так ли?

Сухай кивнул.

— Чувствую, денек будет очень трудный, — промолвил я.

— Допивай свой чай, — обратился он ко мне, — и, когда закончишь, следуй за мной.

Дядя ушел через гобелен с драконом в дальнем углу комнаты.

Когда я снова поднял кружку, светящийся браслет отделился от руки и воспарил передо мной, теряя свои плетеные очертания и становясь кругом чистого света. Он застыл над дымящейся кружкой, будто наслаждаясь коричным ароматом.

— Привет, Призрак, — сказал я. — Зачем на этот раз ты поселился у меня на руке?

— Чтобы прикинуться веревкой, которую ты обычно носишь, — последовал ответ. — Я думал, тебе понравится.

— Я имел в виду: что ты делал все это время?

— Только слушал, папа. Думал, вдруг смогу помочь. Все эти — они действительно твои родственники?

— Те, с которыми мы до сих пор встречались, — да.

— Есть ли необходимость вернуться в Амбер, чтобы дурно о них выразиться?

— Нет, здесь, во Дворе, такое правило тоже действует. — Я сделал еще глоток. — Ты имеешь в виду нечто особенно дурное? Или так, вообще?

— Я не доверяю ни твоей матери, ни твоему брату Мандору, хоть они мои бабка и дядя. Я думаю, они что-то против тебя замышляют…

— Мандор всегда был добр ко мне.

— …а твой дядя Сухай кажется замечательно целеустремленным, но во многом напоминает Дворкина. Мог бы он затеять внутреннюю смуту, а сам приготовиться смыться в любой момент?

— Надеюсь, что нет. За ним никогда такого не водилось.

— О-хо-хо, так то, когда все на месте, а сейчас время перемен.

— Все-таки где ты набрался этой вульгарной психологии?

— Штудировал великих психологов из Тени Земля. Это часть моих непрерывных попыток постичь человеческую натуру. Полагаю, то было время, когда я больше всего понял о сторонах иррационального.

— Ну хорошо, чем же могли быть вызваны происходящие события?

— В Камне я фактически повстречался с версией Образа высшего порядка. Там были такие аспекты, которых я просто не мог понять. Это привело меня к рассмотрению теории хаоса, затем к Меннингеру и всем прочим, дабы рассмотреть проявления иррационального в сознании.

— И каковы результаты?

— Я стал мудрее.

— Я имею в виду — касательно Образа.

— Ах да. Либо он сам обладает элементом иррационального, подобно живым существам, либо является интеллектом такого порядка, что какие-то из протекающих в нем процессов только кажутся иррациональными низшим существам. Любое объяснение подкрепляется тем же результатом, полученным практическим наблюдением.

— Мне никогда не выпадало случая провести кое-какие тесты. Скажи, пожалуйста, исходя из внутреннего опыта: не подпадаешь ли ты сам под подобную категорию?

— Я? Иррационален? Такая постановка вопроса мне в голову не приходила. Не вижу, как это возможно.

Я допил чай и свесил ноги с кровати.

— Жаль. Думаю, некая мера иррационального и делает нас истинными людьми. Да еще то, что мы сознаем это, разумеется.

— Неужели?

Я встал и принялся одеваться.

— Да, и управляя этим в себе, можно совладать с разумом и чувствами.

— Я собираюсь пристально изучить твою идею.

— Давай, — сказал я, натягивая сапоги, — и поведай мне о свершенных открытиях.

Я продолжал одеваться, когда Призрак спросил:

— Ты собираешься завтракать со своим братом Мандором, когда небо станет синим?

— Да.

— А позже приглашен на обед к своей матери?

— Точно.

— Еще позже присутствуешь на похоронах почившего монарха?

— Буду и там.

— Тебе нужна моя защита?

— Я под охраной моих родичей, Призрак. Хоть ты и не доверяешь им.

— Последнее погребение, на котором ты присутствовал, бомбили.

— Верно. Но то был Люк, а он поклялся, что прекратил. Не беспокойся, со мной все будет в порядке… Хочешь осмотреть достопримечательности, иди вперед.

— Прекрасно, — сказал он. — Так и сделаю.

Я встал, пересек комнату и предстал пред драконом.

— Можешь указать мне дорогу к Логрусу? — спросил Призрак.

— Ты шутишь?

— Нет, — заявил он. — Я знаю Образ, но никогда не видел Логрус. Где его держат?

— Мне казалось, что я организовал тебе память получше. Во время твоей последней стычки с данным объектом ты хорошенько его обделал.

— Полагаю, так оно и было. Как ты думаешь, он не держит зла?

— По первому размышлению — держит. Еще подумав — тем более. Держись от Логруса подальше.

— Да ты же как раз советовал мне исследовать движущую силу хаоса, иррациональное…

— Но не советовал тебе кончать самоубийством. Я вложил в тебя массу труда.

— Я и сам себя ценю. Ты знаешь, я имею склонность к выживанию, как и органические особи.

— Любопытное суждение.

— Тебе многое известно о моих способностях.

— Действительно, ты хорош попадать из огня да в полымя.

— А ты задолжал мне за приличное обучение.

— Ладно, посмотрим.

— Все это увертки. Думаю, и сам справлюсь.

— Отлично. Двигай.

— Так трудно показать?

— Ты же отказался от всеведения, помнишь?

— Пап, я считаю, что должен видеть Логрус!

— У меня нет времени представлять его тебе.

— Только укажи дорогу. Спрятаться я сумею.

— Что ж, получай. Сухай — хранитель Логруса. Сам Логрус расположен в пещере… где-то. Единственный известный мне путь начинается здесь.

— Где?

— Здесь есть что-то такое, содержащее девять поворотов. Я дам тебе путеводную нить.

— Не уверен, что твои заклинания действуют на существа, мне подобные.

Я потянулся сквозь кольцо — виноват, спикарт, — развесил ряд черных звездочек на карте тропы, которой должен следовать Призрак, повесил ее перед ним в пространстве моего логрусского зрения и сказал:

— Сотворил тебя, сотворил и заклятие.

— Ух ты! — отозвался Призрак. — Я словно открыл базу данных, к которой ранее доступа не имел.

— Все придет в надлежащее время. Стань подобен кольцу на моем указательном пальце. Мы сейчас покинем эту комнату и проскочим еще несколько. Когда будем неподалеку от нужной тропы, я укажу ее. Следуй в том направлении, и ты проникнешь сквозь нечто на своем пути, что и приведет тебя в иное место. Где-то там обнаружишь черную звезду, обозначащую путь к следующему месту, к следующей звезде и так далее. В конце концов окажешься в пещере, где обитает Логрус. Схоронись понадежней и приступай к своим наблюдениям. Когда пожелаешь удалиться, проделай все в обратном порядке.

Призрак съежился и подлетел к моему пальцу.

— Отыщи меня потом и расскажи о своих приключениях.

— Я так и собирался, — донесся тоненький голосок. — Не хотелось бы усугублять твою вероятную паранойю.

— Продолжай в том же духе, — сказал я, входя в дракона.

Я оказался в маленькой гостиной, одно окно которой выходило на горы, другое — в пустыню. В комнате никого не было, и я вышел в длинный коридор. Да, все именно так, как мне помнилось.

Я зашагал по коридору, миновав несколько комнат, пока не дошел до двери слева, которую и открыл, дабы обнаружить целую коллекцию, состоящую из метел, щеток, швабр, ведер, горы половых тряпок и тазик. Да, все так…

Я указал на полки справа:

— Ищи черную звезду.

— Ты серьезно? — пропищал голосок.

— Иди и смотри.

Луч света протянулся от моего указательного пальца; достигнув полок, искривился, сжался в нить, столь тонкую, что теперь ее не было видно.

— Счастливо, — вздохнул я и отвернулся.

Я затворил дверь, по-прежнему сомневаясь в правильности своего поступка и утешая себя лишь мыслью, что Призрак все равно отправился бы на поиски и, несомненно, в итоге обнаружил бы Логрус. Чему быть, того не миновать. А мне весьма интересно, что он там разузнает.

Я проследовал обратно в маленькую гостиную. Не исключено, что в последний раз мне выдается возможность побыть какое-то время в одиночестве, и я решил потратить его с пользой. Я уселся на груду подушек и вытащил Козыри. Быстро перебрав колоду, остановился на карте, где поспешно набросал Корал в тот недавний лихорадочный день в Амбере. Я изучал ее черты, пока карта не похолодела.

Изображение обретало объем, а затем я вдруг увидел себя: мы с Корал ярким днем гуляем по улицам Амбера, вокруг кипит торговля. А вот мы спускаемся по склону Колвира, перед нами сияет море, в небе кружат чайки. Затем кафе, стол, парящий у стены…

Я накрыл Козырь ладонью.

Корал спала, это был ее сон. Как странно, перебирая карты, застать другого спящим. Еще удивительней обнаружить в том видении самого себя, если только, разумеется, прикосновение моего разума не возбудило неосознанные воспоминания… Одна из маленьких жизненных головоломок. Негоже будить бедняжку только для того, чтобы узнать, как она поживает. Для этого можно вызвать и Люка.

Я начал было искать его карту, но заколебался. Он наверняка изрядно занят в свои первые дни на посту монарха. А мне и так уже известно, что Корал отдыхает. И лишь повертев в руках карту Люка, я отпихнул ее в сторону, обнаружив под ней следующую.

Серое, серебряное и черное… Его лицо являло собой вариант моего собственного, только взрослее и жестче. Корвин, мой отец. Как много раз я потел над этой картой, пытаясь достать его, пока ум не заходил за разум, — и все безрезультатно! Прочие объясняли мне, что это значит лишь одно из двух: он либо мертв, либо блокирует всякий контакт.

Но затем мною овладело странное чувство. Я припомнил его собственные истории, в частности, когда он рассказывал о том, как пытался достать Бранда через Козырь, но сначала не смог этого добиться из-за отдалённости той Тени, где был заточен Бранд. Вспомнил я и попытки отца достичь Двора и трудности, вызванные огромным расстоянием. Возможно ли, что мои усилия не давали результата не потому, что он умер или блокирует контакт, а из-за колоссального расстояния, разделяющего нас?

Но тогда кто пришел ко мне на помощь той ночью в Царстве Теней, кто перенес меня в необычное место меж Тенями навстречу странным приключениям, что выпали мне там? И ведь он появлялся не только в Коридоре Зеркал, позже я натыкался на явные знаки его присутствия в самом Дворце Амбера. Если он побывал в каком-то из этих мест, то, очевидно, вряд ли находится слишком далеко. Следовательно, отец просто блокирует меня, и очередная попытка скорей всего в очередной раз докажет бесполезность данного предприятия. Хотя, если существуют какие-то другие объяснения, и…

Мне показалось, что карта стала холодеть под пальцами. Было это лишь игрой воображения, или сила моего взгляда пробудила карту? Мысленно я подался впе-ред, сосредоточиваясь. И казалось, в ответ на мои усилия она становится еще холоднее.

— Папа? — произнес я. — Корвин?

Еще холоднее, и покалывание в подушечках пальцев, касавшихся карты. Это напоминало начало контакта. Возможно, он гораздо ближе ко Двору, чем к Амберу, и находится сейчас в зоне досягаемости…

— Корвин, — повторил я, — это я, Мерлин. Привет.

Его изображение изменилось, будто двинулось. А затем карта совершенно почернела. Тем не менее она оставалась холодной, и возникло ощущение молчаливого контакта, словно в телефонном разговоре возникла пауза.

— Папа? Ты там?

Черная поверхность приобрела глубину. В глубине что-то шевельнулось..

— Мерлин? — Слово прозвучало неясно, хотя я был уверен, что это его голос выговаривает мое имя. — Мерлин?

Движение в глубине было реальным. Что-то стремилось наружу. Оно ринулось из Козыря мне в лицо, с биением черных крыл, с карканьем — ворон или ворона.

— Нельзя! — кричала птица. — Нельзя! Убирайся! Прочь! — Она билась о мою голову, а карты сыпались из рук. — Держись подальше! — хрипела птица, кружа по комнате. — Запрещено!

Она перелетела через порог, и я погнался за ней.

— Птица! — кричал я. — Вернись!

Тщетно. Не было ответа, не слышно было и шума крыльев. Я заглядывал в другие комнаты, но ни в одной из них и признака этой твари не обнаружил.

— Птица?..

— Мерлин! В чем дело? — донеслось откуда-то сверху.

Я поднял глаза на Сухая, тот спускался по хрустальной лестнице сквозь пелену дрожащего света; позади было небо, полное звезд.

— Просто ищу птицу, — ответил я.

— Ага, — сказал он, достигнув пола и переступив пелену, которая сразу убралась из этого плана бытия, захватив с собой лестницу. — Какую-то особую птицу?

— Большую и черную. Из рода говорящих.

Он покачал головой.

— Я могу послать за такой, — предложил дядя.

— Эта — особенная, — сказал я.

— Жаль, что ты потерял ее.

Мы вышли в коридор, я повернул налево и первым зашел в гостиную.

— Козыри разбросаны, — заметил мой дядя.

— Я работал с одним, а карта стала черной и из нее вылетела птица, кричащая: «Запрещено!» В этот момент я их и рассыпал.

— Тот, кто на той стороне, либо любитель розыгрышей, либо заколдован.

Мы присели, Сухай помог мне собрать колоду.

— Скорее последнее, — сказал я. — Это была карта моего отца Долго я пытался обнаружить его и сейчас подошел ближе всего. Я действительно слышал его голос, там, в темноте, перед тем как вмешалась черная птица и прервала связь.

— Наверное, он заточен в темное место, возможно, к тому же магически охраняемое.

— Конечно! — воскликнул я, сложив колоду и убирая ее в коробку.

Ничто не в силах повелевать Тенью в местах абсолютного мрака. Мрак так же надежен, как слепота, когда нужно устранить у кого-то нашей крови саму возможность побега. Это хоть частично объясняет мои трудности. Некто, желающий держать Корвина вне игры, обязан держать его в очень темном месте.

— Ты когда-нибудь встречался с моим отцом? — спросил я.

— Нет, — ответил Сухай. — Я слышал, что он нанес короткий визит во Двор в конце войны. Но сам не был знаком.

— Ты слышал что-нибудь о том, что он здесь делал?

— Полагаю, присутствовал на встрече со Свайвиллом и его советниками вместе с Рэндомом и другими повелителями Амбера, когда они готовили мирное соглашение. После чего, как я понимаю, он пошел своей дорогой, и я понятия не имею, куда она могла его завести.

— В Амбере известно не больше, — сказал я. — Не знаю… Он убил вельможу — лорда Бореля — где-то в конце последней битвы. Есть вероятность, что родичи Бореля могли отомстить отцу?

Дядя дважды щелкнул клыками, затем поджал губы.

— Дом Драседки… — задумался он. — Думаю, нет. Твоя бабка была из Драседок.

— Знаю. Но я с ними практически не общался. Некоторые расхождения с Онтравой.

— Путь Драседки — война, — продолжал он. — Славные битвы, воинская честь и все такое. Чтобы в мирное время таить злобу за то, что случилось во время войны — нет, не представляю я их такими.

Припомнив рассказы моего отца, я спросил:

— Даже если они считают убийство не совсем честным?

— Не знаю, — сказал он на это. — Трудно угадывать позиции в таких специфических вопросах.

— Кто сейчас глава Дома Драседки?

— Герцогиня Белисса Крипчель.

— Герцог, ее муж — Ларс… Что с ним случилось?

— Он погиб в битве Падения Образа. Полагаю, его убил принц Джулиан из Амбера.

— А Борель был их сыном?

— Да.

— Ну и ну. Уже двое. Я и не представлял себе…

— У Бореля два брата, сводный брат и сводная сестра, куча дядей, тетей, кузенов. Большое семейство. И женщины Драседки удалью не уступают мужчинам.

— Ну конечно. Есть даже песня: «С Драседкой-девицей не стоит водиться»!.. Можно как-нибудь выяснить, общался ли Корвин с ними, пока был здесь?

— Попробую слегка поспрашивать, хотя прошло столько времени… Воспоминания стираются, следы остывают. Все не просто.

Сухай покачал головой.

— Сколько еще до синего неба? — спросил я его.

— Не так много.

— Тогда мне пора отправляться в пределы Мандора. Я обещал брату позавтракать с ним.

— Увидимся, — сказал Сухай. — На погребении, если не раньше.

— Да. Полагаю, мне следует умыться и переодеться.

Я совершил переход в свою комнату, где вызвал таз с водой, мыло, зубную щетку, бритву, а также серые штаны, черные пояс и сапоги, лиловые перчатки и рубаху, плащ цвета антрацита, клинок и ножны. Приведя себя в порядок, я совершил переход через лесную поляну в приемную. Оттуда вышел на магистраль. Потом четверть мили горной тропой, внезапно упершейся в расщелину; я вызвал пелену, чтобы пересечь ее. Затем я направился прямо в пределы Мандора, одолев, может, сотню ярдов голубым пляжем под двойным солнцем. Повернул направо, пройдя под памятной каменной аркой, быстро миновал поле пузырящейся лавы и проник сквозь стену черного обсидиана, за которой мне открылась славная пещера, далее по маленькому мостику, наискосок через кладбище, пару шагов по Краю и, наконец, на приемную площадку пределов.

Сплошная стена слева от меня былa создана из тягучего пламени, а то, что справа, — был путь безвозвратный; свет осенял борозду дна морского, где копошились блестящие твари, пожирая друг друга. Мандор в человеческом облике сидел прямо перед книжным шкафом, облаченный в черное и белое, ногами упираясь в черную же оттоманку; в руках экземпляр «Прославления» Роберта Хасса, который я дал ему.

Подняв глаза, он улыбнулся.

— «Гончие смерти страшились меня». До чего же славная строчка! Как тебе в этом обороте?

— Выспался наконец-то, — сказал я. — А ты?

Он встал, положив книгу на маленький столик без ножек, парящий поблизости. Тот факт, что Мандор явно читал эту книгу специально к моему приходу, ничуть не умалял похвалы. Он всегда был таким.

— Вполне прилично, спасибо. Позволь мне тебя накормить.

Он взял меня за руку и повел к огненной стене. Та расступилась, когда мы приблизились, и наши шаги прозвучали в пространстве на миг воцарившейся темноты, почти сразу перешедшей в узкую тропинку — свет проникал сквозь свод ветвей над нашими головами, по обе стороны цвели фиалки. Тропа привела к вымощенному плитняком патио с бело-зеленым бельведером на дальнем краю. Несколько ступеней, и мы поднялись к отлично сервированному столу, тут же. под рукой, стояли запотевшие кувшины с соками и корзины с горячими булочками.

Жестом Мандор усадил меня. По мановению его руки рядом со мной появился кофейник.

— Я гляжу, ты запомнил мою утреннюю слабость, которую я подхватил в Тени Земля. Спасибо.

Кивая, он едва заметно улыбнулся и сел напротив. Щебет незнакомых мне птиц доносился с деревьев. Ласковый ветерок шуршал листьями.

— Что ты намереваешься делать в эти дни? — осведомился я, наливая себе кофе и разламывая булочку.

— Обозревать сцену главным образом, — ответил он.

— Политическую сцену?

— Как всегда. Хотя недавний опыт в Амбере заставляет меня рассматривать ее как часть большего расклада.

Я кивнул:

— Твои расследования с Фионой?..

— И это тоже. Они пришлись на очень необычные времена.

— Я обратил внимание.

— Похоже, конфликт Образа и Логруса проявляется в мирских делах так же, как в масштабах космических.

— У меня аналогичное ощущение. Но здесь я пристрастен. Меня недавно включили в космическую партию, не объясняя правил. Я прошел от начала до конца и дергал за каждую веревочку, что подворачивалась, пока не понял — все мои усилия просто часть их большой игры. Мне такое не по душе, и, если появится возможность повернуть все вспять, я воспользуюсь ею.

— Гм-м, — произнес он. — А что, если вся твоя жизнь была обучением дергать за веревочки?

— Я бы не обрадовался. Полагаю, я чувствовал бы себя так же, разве что более напряженно.

Мандор взмахнул рукой, и передо мной предстал изумительный омлет, сопровождаемый чуть задержавшимся гарниром: жареный картофель с чем-то похожим на смесь лука и зеленого чили.

— Все это лишь предположения, не так ли? — сказал я и приступил к еде.

Здесь последовала длинная пауза, пока мы жевали.

— Вряд ли, — наконец отозвался Мандор. — Я думаю, Силы уже долгое время проявляют активность, и мы приближаемся к эндшпилю.

— Что заставляет тебя вмешиваться в эти дела?

— Началось с внимательного знакомства с происшествиями, — отвечал он. — Затем последовали выводы и разработка гипотез.

— Избавь меня от лекции о применении научного метода в теологии и человечьей политике, — попросил я.

— Ты спросил.

— Действительно. Продолжай.

— Тебя не удивляет то, что Свайвилл скончался именно сейчас, когда так много доселе неспешно развивавшихся событий одновременно подошли к развязке?

— Рано или поздно он должен был уйти, — промолвил я. — А все эти недавние потрясения, возможно, оказались для него чрезмерными.

— Расчет, — произнес Мандор. — Стратегия и расчет.

— Расчет и стратегия чего?

— Чтобы посадить тебя на трон Хаоса, разумеется, — ответил он.

ГЛАВА 4

Бывает, услышишь что-нибудь неправдоподобное — и все. А другой раз услышишь, а оно эхом отзовется. Сразу появляется чувство, будто с самого начала знаком с этим или знаешь что-то очень похожее, но только разглядеть не трудился.

В ответ на заявление Мандора я сперва должен был бы удивиться, затем фыркнуть что-то вроде: «Абсурд!» Однако я испытал странное чувство, — и неважно, прав Мандор или ошибался, — как будто существовало нечто большее, чем просто предложение, будто некий глобальный план толкает меня в круг власти Двора.

Я затянул паузу долгим, неторопливым глотком кофе. Затеи произнес:

— В самом деле?

И почувствовал, как улыбаюсь, когда Мандор пытался поймать мой взгляд.

— И ты осознанно участвуешь в игре?

Я снова поднял чашку. Я чуть было не произнес: «Нет, разумеется, нет. Впервые об этом слышу». Затем я вспомнил отца и его рассказ, как он оставил в дураках мою тетку Флору и заставил выдать ему жизненно важную информацию, которую сам он утратил из-за амнезии. Меня поразила не та ловкость, с какой отец это проделал, а факт, что его недоверие к родственникам переступило порог сознания, явилось на уровне чистой интуиции. У меня, в отличие от Корвина, не имелось векового опыта семейных неурядиц, соответственно не было и столь развитых рефлексов. Кроме того, мы с Мандором хорошо ладили, хотя он был много старше, и в некоторых областях наши вкусы весьма различались.

Неожиданно, обсуждая игру со столь высокими ставками, я будто услышал слабый голос Корвина — он называл этот голос «своей худшей и более мудрой половиной»: «Почему бы не попробовать, парень?»

И, вновь опуская чашку, я решил попытаться, хотя бы ради опыта и всего на несколько минут.

— Не знаю, одно ли и то же мы подразумеваем, — произнес я. — Почему бы тебе не поведать мне о разгаре игры — или, может быть, даже вернуться к началу и рассказать о том. что подтолкнуло тебя к столь преждевременным выводам?

— И Логрус, и Образ — разумны, — начал Мандор — Мы оба видели тому свидетельства. Не важно, они суть проявления Змея и Единорога, или все наоборот. В любом случае мы говорим о паре сверхчеловеческих разумов, имеющих в своем распоряжении мощь поистине безбрежную. Кто из них старше — еще один из бесполезных теологических вопросов. В той ситуации, когда это нас затрагивает, следует беспокоиться лишь о самих себе.

Я кивнул:

— Справедливо.

— Силы, которые они представляют, противоборствуют, но на протяжении веков были более-менее равны, — продолжал он, — и таким образом поддерживался баланс. Они постоянно одерживали небольшие победы друг над другом, стремясь расширить свои владения за счет противника. Общий итог не менялся. Оберон и Свайвилл долгое время были их агентами, а Дворкин и Сухай — посредниками, общающихся с Силами напрямую.

— Неужели? — промолвил я, пока Мандор отхлебывал сок.

— Полагаю, что Дворкин соприкоснулся с Образом слишком тесно, — продолжил он, — и таким образом стал открыт для манипулирования. Однако старик оказался достаточно искушенным, чтобы понять это и оказать сопротивление. Это привело к помрачению рассудка старого мастера, и соответственно к повреждению Образа, именно из-за слишком тесной их связи. Это, в свою очередь, заставило Образ оставить Дворкина в покое, чтобы не последовало более серьезного ущерба. Вред тем не менее был нанесен и Логрус выиграл круг, что позволило ему распространить свое влияние в царство порядка, когда принц Бранд начал эксперименты, дабы увеличить собственные способности. Я считаю, что он попал под контроль и стал невольным агентом Логруса.

— Очень уж тут много предположений, — заметил я.

— Учти, — возразил Мандор, — что его замыслы стали выглядеть бреднями безумца. Но в них обнаруживается куда больше смысла, чем кажется на первый взгляд, если цель их — разрушить весь порядок, восстановив вселенную хаоса.

— Продолжай.

— В какой-то момент Образ обрел — а возможно, окончательно освоил — способность творить призраков, недолго живущие подобия тех, кто однажды его преодолел. Момент очень интересный. Думаю, именно так и был запущен главный механизм игры, поддерживая мой тезис о непосредственном влиянии Образа и, возможно, Логруса на развитие материальных событий. Может быть, именно с его помощью твой отец был выдвинут против Бранда как защитник Образа. Хотел бы я знать.

— Ты говоришь, выдвинут?

— У меня такое чувство, что Корвин был избран Образом в качестве следующего короля Амбера, что, кстати, вполне совпадало с его собственными тогдашними желаниями. Я изучил его историю, начиная с момента, как он внезапно выздоровел в той землой лечебнице. Уделил внимание и обстоятельствам автокатастрофы, которая его туда забросила. Даже если учитывать разное течение времени, очень может статься, что Бранд был отновременно в двух местах — пленником в той башне и снайпером с винтовкой. Жаль, сам Бранд уже не способен прояснить ситуацию.

— Снова предположение, — сказал я, расправившись с омлетом. — Хотя небезынтересное. Пожалуйста, продолжай.

— Позднее у твоего отца изменились воззрения по поводу трона. Он, однако, оставался защитником Амбера. Амбер победил в войне, Образ отремонтирован, равновесие восстановлено. Рэндом оказался следующим избранником на престол — хороший хранитель статус-кво, — причем этот выбор был сделан Единорогом, а не жителями Амбера согласно любой из версий Уложения о наследовании.

— Мне никогда не приходило в голову взглянуть на события под таким углом, — сказал я.

— И твой отец — верю, что неумышленно, — обеспечил дополнительный козырь. Опасаясь, что Образ не будет восстановлен, Корвин начертил другой. Однако же Образ был восстановлен, и вместо одного артефакта Порядка появилось два. Как отдельная сущность, двойник, возможно, и не прибавил Образу силы, но добавил Порядку как таковому, ослабив воздействие Логруса. Так твой отец, нажав на свою чашу весов, чтобы восстановить баланс, нажал слишком сильно и нарушил его в другую сторону.

— Таковы выводы, которые сделаны после твоих с Фионой расследований у нового Образа?

Мандор медленно кивнул и сделал глоток.

— Результат: учащение теневых бурь как вселенский эффект, что и приводит нас в нынешние времена.

— Да, нынешние времена… — повторил я, подливая себе кофе. — Следует заметить, что они становятся все занимательней и занимательней.

— Действительно. Твоя история с этой девицей Корал, которая попросила Образ отправить ее в подходящее место, тоже лыко в строку. И что же он немедленно сделал? Он послал ее в Теневой Образ и отключил освещение. Затем послал тебя, чтобы ты спас ее и попутно исправил ту копию. Как только это было сделано, тот узор из Теневого Образа превратился в версию Про-Образа, так что Образ Амбера получил возможность его впитать. Образ, вероятно, впитал вообще всю ту Тень, значительно прибавив себе энергии. Его преимущество перед Логрусом возросло еще больше, и чтобы восстановить равновесие, Логрусу требовался по-настоящему серьезный успех. Тогда он и решился вторгнуться на территорию Образа в отчаянной попытке обрести Око Хаоса. Все, однако, закончилось тупиком из-за вмешательства того причудливого существа, которое ты зовешь Колесом-Призраком. Таким образом, преимущество Образа сохранилось, как сохранилось и нездоровое положение дел.

— Для Логруса.

— Для всех, правильнее сказать. Силы не в равновесии, Тени бурлят, а в обоих государствах воцарится смута — до тех пор, пока все не вернется на свое место.

— Итак, следует что-то предпринять на благо Логруса.

— Ты и сам это знаешь.

— Полагаю, да.

— Он связан с тобой непосредственно, не так ли?

Я припомнил ночь в часовне, таи, где я был поставлен перед выбором между Змеем и Единорогом, Логрусом и Образом. Возмущенный наездом в такой насильственной форме, я вообще отказался выбирать.

— Да, именно так, — ответил я.

— Он хотел избрать тебя своим защитником, верно?

— Полагаю.

— И что?..

— И вот что вышло, — отозвался я.

— Ты получил какие-нибудь свидетельства, способные подтвердить мой тезис?

Мне вспомнился тот переход через Подтенье, где угроза сочеталась с призраками Образа, Логруса или их обоих.

— Полагаю, что так, — повторил я. — Но в конечном итоге, завершая то путешествие, я послужил Образу, пусть и невольно.

— Ты готов исполнить план Логруса, направленный на благо Двора?

— Я готов искать решение, ведущее к спокойствию во всех умах.

Мандор улыбнулся:

— Это условие или договор?

— Это утверждение решимости, — сказал я.

— Если Логрус выбрал тебя, у него есть на то причины.

— Смею думать.

— Само собой разумеется, что, имея тебя на троне, Дом Всевидящих весьма упрочит свое положение.

— Мысль приходила мне в голову, теперь ты высказал ее.

— Для любого с твоим происхождением, естественно, появляется необходимость четко определить, так за кого же ты — за Амбер или за Двор.

— Предвидишь новую войну?

— Нет, конечно же, нет. Но что бы ты ни совершил для усиления Логруса, это пробудит Образ и спровоцирует определенный отклик Амбера. Вряд ли дело дойдет до войны, однако ответ последует непременно.

— Нельзя ли более точно сформулировать, что у тебя на уме?

— Сейчас это лишь утверждения общего порядка, дабы дать тебе удобную возможность определить свои реакции.

Я кивнул:

— Раз мы толкуем об общих местах, повторю: я готов искать решение.

— Отлично, — сказал Мандор. — Пока мы, как прежде, понимаем друг друга. Очевидно, если ты все же окажешься на престоле, желания твои совпадают с нашими…

— С нашими? Наши — это кто? — перебил я.

— Дом Всевидящих, разумеется. Однако ты не желаешь, чтобы тебе диктовали конкретные действия.

— Очень правильно сформулировано, — согласился я.

— Впрочем, все это, разумеется, гипотетический вопрос, поскольку имеется парочка претендентов, чьи притязания на трон сильнее.

— Так зачем говорить о случайностях?

— Если Дом сумеет короновать тебя, можешь ты признать, что рассмотреть такую возможность необходимо?

— Брат, — произнес я, — во всех значимых вопросах Дом — это ты. Если ты требуешь обязательств, прежде чем устранить Тмера и Таббла, забудь об этом — я не настолько жажду занять трон.

— В этом деле твои желания — не главное, — возразил он. — Нет оснований для подобной щепетильности, учитывая, что мы уже давно в ссоре с Ловчими, а Прерывания всегда были смутьянами.

— Щепетильность тут ни при чем. Я никогда не говорил, что жажду трона. И откровенно говоря, считаю, что и Тмер и Таббл, возможно, окажутся лучше меня.

— Они не избраны Логрусом.

— А если я избран, то должен добиться трона без посторонней помощи.

— Брат, есть огромная брешь между его миром — миром принципов — и нашим — из плоти, камня и стали.

— А если допустить, что у меня есть свои интересы и твой план в них не входит?

— Какие же у тебя интересы?

— Мы говорим гипотетически, помнишь?

— Мерлин, до чего ж ты упрям! У тебя есть обязательства перед Домом, так же как перед Двором и Логрусом!

— Я знаю свои обязательства, и покуда выполняю их.

— Если у тебя есть план расставить все по своим местам и если этот план хорош, мы поможем воплотить его в жизнь. Что же у тебя на уме?

— Помощь мне сейчас не нужна, но спасибо за предложение.

— И что же тебе нужно сейчас?

— Информация, — сказал я.

— Спрашивай. У меня ее море.

— Отлично. Что ты можешь мне рассказать о родственниках моей матери с материнской стороны, о Доме Драседки?

Мандор поджал губы.

— Профессиональные вояки. Ты знаешь, они на месте не сидят, всегда в гуще войн Царства Теней. Просто любят это дело. После смерти генерала Ларса Домом правит Белисса Крипчель. Гм-м… — Он сделал паузу, затем продолжил: — Тебя интересует их несколько странная мания, касающаяся Амбера?

— Амбера? — переспросил я — То есть?

— Я припомнил один свой дружеский визит в пределы Драседки, — сказал Мандор, — когда я забрел в маленькую, подобную часовне комнату. В нише одной из стен висел портрет генерала Бенедикта в полном боевом облачении. Ниже была полочка, вроде алтаря, с оружием и горящими свечками. Еще там было изображение твоей матери.

— Неужели? Интересно, Бенедикт в курсе? Дара однажды рассказала моему отцу, что происходит от Бенедикта. Позже он посчитал это абсолютным враньем… Как ты думаешь, стали бы такие люди держать злобу на моего отца?

— За что?

— Корвин убил Бореля из Драседки во время битвы.

— Они склонны относиться к таким вещам философски.

— Однако, если верить отцу, победил он не совсем кошерным способом. Правда, свидетелей вроде бы не было

— Так оставим в покое спящих вивернов.

— Да я и сам не хочу их трогать. Но вот что мне интересно: услышь Драседки какие-то подробности, стали бы они из кожи вон лезть, дабы заплатить долг чести? Не думаешь ли ты, что они могут стоять за исчезновением моего отца?

— Совершенно не представляю, как это соответствует их кодексу, — ответил Мандор. — Полагаю, ты мог бы сам у них спросить.

— Так вот выйти и сказать: «Простите, не вы ли виноваты в том, что случилось с моим папой»?

— Существует масса хитрых способов выведать чужое мнение, — отреагировал брат. — Насколько я слышал, в юности ты получил несколько хороших уроков по этому предмету.

— Я ведь даже не знаю этих людей. То есть, наверное, встречался с одной из сестер на вечеринке и несколько раз видел издалека Ларса и его жену, но это и все.

— Представители Драседок будут на похоронах, — сказал брат. — Если я представлю тебя, то, возможно, тебе удастся использовать чуточку обаяния и получить неофициальную аудиенцию.

— Знаешь, в твоей идее что-то есть, что-то правильное, — проговорил я. — Возможно, единственно правильное. Да, пожалуйста, познакомь нас.

— Прекрасно.

Мановением руки Мандор очистил стол и вновь заставил его блюдами. На этот раз перед нами предстали тонкие, как бумага, блинчики с множеством начинок и подливок, а еще свежевыпеченные булочки с разнообразной начинкой. Какое-то время мы ели молча, внимая ароматам, птицам и ветерку.

— Желал бы я кое-что посмотреть в Амбере, — произнес брат после долгой паузы, — при менее плотном расписании.

— Уверен, что смогу тебе посодействовать, — отозвался я. — Буду рад показать тебе окрестности. Я знаю отличный ресторанчик в Закутке смерти.

— Тот самый «Кровавый Эдди»?

— Да, хотя название периодически меняется.

— Я слышал о нем; занятное заведение, должно быть.

— Как-нибудь заглянем.

— Превосходно.

Мандор хлопнул в ладоши, и появились вазы с фруктами. Я подлил себе кофе и макнул кадотскую фигу[108] в пиалу со взбитыми сливками. Потом заметил:

— Позже я буду обедать со своей матерью.

— Да. Я подслушал.

— Ты часто видел ее в последнее время? Как она?

— По ее словам, уединенно.

— Думаешь, она что-то затевает?

— Вероятно, — ответил брат. — Не помню случая, чтобы она чего-то не затевала.

— Есть соображения, что именно?

— Зачем мне гадать, когда она, надо думать, все сообщит тебе прямо.

— Ты действительно так полагаешь?

— У тебя преимущество перед любым другим, ведь ты ее сын.

— И уязвимость — по той же причине.

— Все же она охотнее расскажет тебе, чем кому-либо еще.

— Кроме, возможно, Юрта.

— Почему ты так считаешь?

— Она всегда любила его больше.

— Смешно, я слышал, как он говорил то же самое о тебе.

— Ты часто его видишь?

— Часто? Нет.

— Когда в последний раз?

— Около двух циклов назад.

— Где он?

— Здесь, во Дворе.

— У Всевидящих? — Передо мной предстала картина: Юрт присоединяется к нам за обедом. Не хотелось, чтобы мать подложила мне такую свинью.

— Думаю, на одном из окольных путей. Он довольно скрытен в отношении своих передвижения… и местопребывания.

Имелось где-то порядка восьми известных мне резиденций на окольных путях к пределам Всевидящих. Выслеживать Юрта по этим тропинкам, которые еще и ведут глубоко в Тень — не так-то просто. Не то чтобы я так уж стремился этим заняться, по крайней мере не прямо сейчас.

— Что привело его домой?

— То же, что и тебя, — погребение, — сказал Мандор. — И все сопутствующее.

Все сопутствующее, разумеется!.. Если действительно существует заговор с целью посадить меня на трон, то не следует забывать, что Юрт — вольно или невольно, успешно или безуспешно — будет идти за мной по пятам.

— Мне придется убить его, — вслух размышлял я. — Не хочу. Но он не дает мне выбора. Рано или поздно Юрт поставит нас в такое положение, где место останется только одному.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Чтобы ты знал мои чувства по этому поводу и мог использовать возможные остатки своего влияния, дабы склонить его найти себе какое-нибудь другое увлечение.

Мандор покачал головой:

— У меня давным-давно нет на Юрта никакого влияния. Дара, похоже, единственная, к кому он прислушивается… Хотя подозреваю, что он по-прежнему боится Сухая. Скоро ты сможешь обсудить этот вопрос с матерью.

— Это единственная тема, которую никто из нас не станет с нею обсуждать.

— Почему бы и нет?

— Потому. Мать все всегда понимает превратно.

— Не хочет же она, чтобы ее сыновья убили друг друга.

— Конечно, нет, но я не знаю, как ее вразумить.

— Советую отыскать способ. Я бы ухитрился не оставаться наедине с Юртом, если ваши дорожки все-таки пересекутся. А если это случится при свидетелях, то так, чтобы они видели: первый удар нанес не я.

— Принято, Мандор, — сказал я.

Какое-то время мы сидели молча. Затем он промолвил:

— Обдумай мое предложение.

— Насколько я понял его, — отозвался я.

Он нахмурился:

— Если у тебя есть какие-то вопросы…

— Нет. Я обдумаю.

Он встал. Я тоже поднялся. Жестом Мандор очистил стол, затем повернулся и направился к выходу. Я последовал за ним из бельведера и через двор к тропе.

После прогулки мы оказались в его наружном рабочем кабинете, он же приемная. Когда мы направились к выходу, Мандор сжал мне плечо.

— Итак, увидимся на похоронах.

— Да, — сказал я. — Спасибо за завтрак.

— Между прочим, как тебе эта леди, Корал?

— О, вполне ничего, — произнес я. — Она довольно… мила. А что?

Он пожал плечами:

— Обычное любопытство. Я беспокоился о ней во время ее злоключений, и теперь мне интересно, много ли она значит для тебя.

— Достаточно того, что она доставляет мне массу хлопот.

— Ясно. Хорошо, если будешь говорить с ней, передай мои наилучшие пожелания.

— Спасибо, обязательно.

— Позже продолжим наш разговор.

— Да.

Без лишней спешки я отправился в путь. До того, как ступить в пределы Всевидящих, у меня еще оставалась масса времени.

Дойдя до дерева в форме виселицы, я сделал передышку. Минутное раздумье, и я свернул налево, держась тропинки, поднимающейся среди темных скал. Ближе к вершине я шагнул прямо во мшистый валун и вышел под легкий дождь на песчаную отмель. Я бежал через поле, лежащее передо мной, пока не достиг векового дерева, под которым находился круг фейри. Я ступил в центр круга, сотворил двустишие, срифмованное на моем имени, и погрузился в землю. Когда погружение завершилось и мгновенная тьма рассеялась, я был у сырой каменной стены, глядящим вниз, в глубь панорамы надгробий и монументов.

Небо целиком затянуло тучами, гулял холодный ветер. Было ощущение сумерек, но я не мог сказать, утренних ли, вечерних. Место выглядело в точности так, каким я его запомнил: потрескавшиеся мавзолеи, затянутые плющом осыпавшиеся каменные ограды, тропинки, блуждающие под высокими темными деревьями… Хорошо знакомыми тропами я двинулся дальше.

В детстве здесь было мое любимое место для игр. В течение дюжины циклов я почти ежедневно встречался с девочкой из Тени. Ее звали Ранда. Пробираясь сквозь поросшие мокрым кустарником груды костей, я наконец приблизился к разрушенному мавзолею, где мы играли в домик. Распахнув провисшие ворота, я вошел внутрь. Ничего не изменилось, и усмешка невольно тронула мои губы. Треснувшие чашки и блюдца, потускневшая утварь — все по-прежнему свалено в углу, все в пятнах сырости. Я обмахнул постамент для гроба, служивший нам столом, и сел. Однажды Ранда просто не пришла, а потом перестал приходить и я. Я не раз гадал, какой же она стала, когда выросла…

Я вспомнил, что оставил ей записку под расшатанной плитой пола. Меня заинтересовало, нашла ли она письмо.

Я поднял камень. Мой грязный конверт все еще лежал здесь нераспечатанным. Я вытащил его, отряхнул; оттуда выскользнул сложенный листок.

Я развернул его и принялся читать мои детские каракули: «Что случилось, Ранда? Я ждал, а ты не пришла». Ниже, куда более аккуратным почерком, было приписано: «Я больше не смогла приходить, потому что мои родственники говорят, что ты демон или вампир. Мне очень жаль, потому что ты самый славный демон или вампир, которого я знаю».

Такого я никогда не предполагал. Поразительно, до чего можед дойти взаимное непонимание.

Я еще немного посидел, вспоминая детство. Здесь я учил Ранду игре в пляшущие кости… Я щелкнул пальцами, и наша заколдованная груда костей, лежащая посреди дороги, зашуршала, будто потревоженные листья. Мои юношеские чары все еще были в силе; кости покатились вперед, складываясь в пару скелетов, и начали свой короткий неуклюжий танец. Они кружили друг против друга, с трудом удерживаясь в фигуре, рассыпаясь на части, тряся паутиной; свободные же кости — запасные — подпрыгивали вокруг. Соприкасаясь, они чуть слышно щелкали. Я запустил их быстрее.

Тень пересекла дверной проем, и донесся смешок:

— Будь я проклят! Все, что тебе нужно, — это свинцовый ящик? Любопытно вы, в Хаосе, проводите время.

— Люк! — воскликнул я, когда пришелец шагнул вовнутрь. Мои скелеты обрушились и стали двумя маленькими кучками, как только мое внимание их покинуло. — Что ты здесь делаешь?

— Допустим, продаю участки на кладбище. Не угодно заказать парочку?

На нем была красная рубаха и форменные хаки, заправленные в коричневые замшевые сапоги. На плечах висел рыжевато-коричневый плащ. Люк ухмыльнулся.

— Почему ты оставил королевство?

Его улыбка стерлась, сменившись на мгновение замешательством, но почти сразу же вернулась.

— Почувствовал, что нуждаюсь в передышке. А ты что? Ведь скоро похороны, не так ли?

— Позже, — сказал я — А пока мне и самому понадобилась передышка. Все же как ты попал сюда?

— Вслед за собственным носом, — сообщил Люк. — Стремясь к краткой интеллектуальной беседе.

— Будь посерьезней. Никому не известно, что я здесь. До последней минуты даже я сам не знал этого. — Я ощупал карманы. — Не подсунул ли ты мне опять нечто вроде тех голубых камней, а?

— Нет, не так примитивно. Кажется, у меня есть для тебя некоего рода послание.

Я вскочил и подошел к нему, изучая его лицо.

— С тобой все в порядке, Люк?

— Не сомневайся. Полный порядок, как всегда.

— Нешуточное дело обнаружить тебя в такой близости от Двора. Особенно если прежде ты никогда здесь не был. Как тебе удалось?

— Наилучшим образом. У нас с Двором давняя связь, старина, можно сказать, что он у меня в крови.

Люк подвинулся, и я шагнул наружу. Мы стали прогуливаться.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ну, мой папа провел здесь некоторое время в дни своих интриг, — сказал он. — И здесь повстречал мою мать.

— Я и понятия не имел.

— Это никогда не афишировалось.

— Действительно, — произнес я. — И никто, кого я спрашивал, не знал, откуда взялась Ясра. Далеко она забрела от дома.

— Фактически она была завербована в Тени, лежащей неподалеку, — объяснил Люк. — Примерно такой же, как эта.

— Завербована?

— Да, несколько лет она прислуживала в пределах Онтравы — думаю, начала совсем молодой.

— Онтрава? Это дом моей матери.

— Точно Она была компаньонкой леди Дары. Там и обучилась магии.

— Ясра обучалась колдовству у моей матери? И встретила Бранда в Онтраве? Получается, что Онтрава как-то участвовала во всем этом — заговор Бранда, черная дорога, война…

— …и леди Дара, которая охотилась за твоим отцом. Полагаю, что так.

— Потому что она хотела стать посвященной Образа, так же как и Логруса?

— Возможно, — сказал Люк. — Меня там не было.

Мы спустились по дорожке из гравия, свернули у большой купы темного кустарника, прошли сквозь каменный лес, по мосту, что был переброшен через медленный, темный поток, где отражались высокие ветви и небо… Заблудившийся ветерок шуршал листьями.

— Почему же ты никогда об этом не упоминал?

— Я собирался, да все откладывал, — сказал он. — Хватало других, более срочных дел.

— Действительно, — проговорил я, — всякий раз, когда наши пути пересекались, мы, казалось, лишь ускоряли шаг. Но сейчас — не потому ли ты спешно все мне выложил, что знать это вдруг стало мне необходимо?

— Ну, не совсем. — Люк остановился и оперся о могильный камень, сжав его так, что побелели суставы. Камень под пальцами рассыпался в пыль, опускающуюся на землю, подобно снегу. — Не совсем, — повторил он. — Просто я хотел, чтобы ты знал. Может, это принесет тебе пользу, может быть, нет. Таков удел информации — она может остаться невостребованной.

Неожиданно верхушка надгробья со скрипом и треском поехала в сторону. Люк, казалось, не замечал этого, его рука продолжала сжиматься. Куски посыпались с отколовшегося камня, который он теперь держал в руке.

— Итак, ты проделал такой путь, чтобы сказать мне об этом?

— Нет, — ответил он, когда мы повернулись и зашагали обратно. — Я был послан, дабы сообщить тебе кое-что другое. Но если бы я передал сообщение сразу, мне не позволили бы продолжать — меня подпитывают, лишь пока я выполняю задание.

Послышался страшный хруст, и камень, что держал Люк, осыпался гравием, смешавшимся с тем, которым была усыпана дорожка.

— Дай-ка взглянуть на твою руку.

Он отряхнул и протянул мне руки. Крошечный огонек мерцал у основания его указательного пальца. Люк дотронулся до него большим пальцем, и огонек погас.

Я ускорил шаг.

— Люк, ты знаешь, что ты собой представляешь?

— Что-то во мне, кажется, знает, но я — нет, приятель. Я только чувствую — со мной не все в порядке. Давай я лучше поскорей сообщу тебе то, что должен.

— Нет. Держись, — сказал я, торопясь еще больше.

Что-то темное мелькнуло над головой и скрылось среди деревьев, так быстро, что я не успел его разглядеть. Мы с трудом устояли под внезапным порывом ветра.

— Ты понимаешь, что происходит, Мерль?

— Думаю, да, — ответил я. — И хочу, чтобы ты делал в точности то, что я говорю, каким бы странным это ни казалось. Договорились?

— Конечно. Если я не могу доверять повелителю Хаоса, кому же тогда доверять, а?

Мы поспешно прошли мимо зарослей кустарника. Мой мавзолей стоял прямо перед нами.

— Знаешь, действительно есть нечто… я чувствую, что обязан сказать тебе это прямо сейчас, — проговорил Люк.

— Заткнись. Пожалуйста.

— И все же это очень важно.

Я обогнал его. Он тоже побежал, стараясь не отставать.

— Речь идет о твоем пребывании здесь, во Дворе, именно сейчас.

Достигнув стены, я вытянул руки и кинулся к двери. Три больших шага, и я уже стою в углу на коленях, хватаю старую чашку, краем плаща обтираю ее.

— Мерль, какого черта ты делаешь? — спросил Люк, входя следом за мной.

— Еще минута, и я все тебе покажу.

Поставив чашку на тот камень, где я прежде сидел, я простер над ней руку, вытащил кинжал и рассек им себе запястье.

Вместо крови из надреза вырвалось пламя.

— Нет! Черт подери! — вскричал я.

Я схватил спикарт, поймал надлежащую линию и наложил на рану охлаждающее заклинание. Пламя мгновенно сгинуло, и потекла кровь. Однако, пролившись в чашку, кровь начинала дымиться. Изрыгая проклятия, я добавил заклинанию силы, чтобы оно еще и в чашке сохраняло кровь жидкой.

— Да уж, впечатляет, тут ты меня поймал, — заметил Люк.

Я отложил клинок и пережал левую руку повыше раны. Кровь заструилась быстрее. Спикарт пульсировал. На лице Люка застыло напряженное внимание.

Я сжал кулак. Чашка наполнилась уже более чем наполовину.

— Ты говорил, что доверяешь мне.

— Боюсь, что так, — ответил Люк.

Три четверти…

— Придется тебе это выпить, — сказал я. — Обязательно.

— Я подозревал, что все кончится чем-то подобным, — кивнул он, — но на самом деле это, возможно, и неплохая идея. Похоже, помощь мне требуется именно сейчас.

Люк взял чашку и поднес ее к губам. Я зажал рану ладонью. Снаружи доносились порывы ветра.

— Когда закончишь, поставь ее на место. Тебе необходимо больше.

Я слышал, как он глотал.

— Получше, чем «Джеймсон»[109]… Не знаю уж почему. — Он вернул чашку на место и добавил: — Хотя слегка солоновато.

Я отнял руку от раны, снова пережал запястье и стиснул кулак.

— Эй, приятель. Ты теряешь много крови. Я уже чувствую себя в порядке. Просто слегка кружится голова, вот и все. Мне больше не нужно.

— Нужно, — сказал я. — Поверь. Однажды я отдал крови гораздо больше, а на следующий день побежал на свидание.

Ветер перерос в ураган, беснующийся снаружи.

— Не желаешь все же сообщить мне, что происходит? — осведомился Люк.

— Ты — призрак Образа, — сообщил я ему.

— Что ты имеешь в виду?

— Образ способен воспроизвести любого, кто когда-либо его проходил. У тебя все признаки. Я их знаю.

— Эй, но я чувствую себя вполне реальным! Да я даже не проходил Образ в Амбере. Я делал это в Тир-на Ног-те.

— Видимо, он способен контролировать два отображения, раз они его точные копии. Ты помнишь свою коронацию в Кашфе?

— Коронацию? Какую, к дьяволу, коронацию? Ты подразумеваешь, что я сижу на троне?

— Ну. Ринальдо Первый.

— Черт возьми! Уверен, мамочка счастлива.

— Не сомневаюсь.

— Как-то это неловко, когда тебя — двое. Ты, похоже, знаком с таким явлением. Как Образ с этим справляется?

— Вас, парни, надолго не хватает. Очевидно, чем ближе вы к Образу, тем и сами сильнее. Должно быть, понадобилась масса энергии, чтобы заслать тебя сюда. Давай, выпей еще.

— Конечно. — Люк залпом опрокинул половину чашки поставил на место и спросил: — А при чем тут драгоценная телесная влага?

— Кровь Амбера, похоже, поддерживает существование призраков Образа.

— Ты хочешь сказать, что я теперь вроде вампира?

— Полагаю, технически так и есть.

— Не уверен, что мне все это нравится, особенно такая специализация.

— Согласен, здесь есть определенный недостаток. Но всему свое время. Давай для начала придадим тебе устойчивость, а потом будем рассматривать варианты.

— Отлично. Публика вся внимание.

В стороне послышался грохот, будто катился валун, сопровождаемый слабым лязгом.

Люк повернул голову.

— Знаешь, я не уверен, что это ветер.

— Допивай, — сказал я, отходя от чашки и нащупывая носовой платок. — Это тебе поможет.

Он выпил залпом, пока я обматывал платком запястье. Люк помог затянуть узел.

— Сматываемся, — предложил я. — Чую недоброе.

— Я только за, — отозвался он.

В дверном проеме возникла фигура. Лицо ее терялось в тени.

— Никуда ты не уйдешь, призрак, — раздался очень знакомый голос.

Я заказал у спикарта освещение ватт на полтораста.

Борель зловеще оскалился.

— Из тебя выйдет отличная свечка, Образчик, — обратился он к Люку.

— Ошибаешься, Борель, — заявил я и нацелил спикарт.

Внезапно между нами проплыл Знак Логруса.

— Борель? Мастер меча? — удивленно воскликнул Люк.

— Именно.

— Черт! — сказал он.

ГЛАВА 5

Когда я устремил вперед две самые смертельные силы спикарта, Знак Логруса перехватил их и отвел в сторону.

— Не для того я его спасал, чтобы отдать тебе в лапы! — закричал я.

И тотчас нечто подобное Образу, но все же не в точности такое, внезапно возникло поблизости.

Знак Логруса скользнул влево от меня. Новый узор, Образ или нет, метнулся за ним; оба бесшумно прошли сквозь стену. Почти незамедлительно последовал громовой раскат, сотрясший здание. Даже Борель, который уже тянулся за клинком, застыл и ухватился за дверной косяк.

В это время за его спиной появилась другая фигура и раздался смутно знакомый голос:

— Прошу прощения. Вы загородили мне дорогу.

— Корвин! — закричал я. — Папа!

Борель повернул голову.

— Корвин, принц Амбера? — произнес он.

— Разумеется, — последовал ответ. — Хотя, боюсь, что не имел удовольствия…

— Борель. Герцог Драседки, Мастер Оружия Пределов Драседки.

— Сколько заглавных букв, сэр!.. Рад познакомиться, — сказал Корвин. — Теперь, если вы не возражаете, я бы хотел пройти, дабы увидеть моего сына.

Борель повернулся, а рука его дернулась к эфесу. Я уже готов был броситься в атаку, и Люк тоже. Как вдруг — мимолетное движение позади Бореля; короткий удар ногой, и он согнулся пополам и шагнул вперед. Затем на шею Мастера обрушился кулак, и Борель рухнул на землю.

— Пойдемте, — поманил нас Корвин. — Думаю, нам лучше смыться отсюда.

Мы с Люком вышли, переступив через поверженного Мастера Оружия Пределов Драседки. Земля слева почернела, будто от недавнего лесного пожара, начинал моросить дождь. Вдалеке появились еще несколько силуэтов, направляясь к нам.

— Не знаю, вытащит ли меня обратно сила, что принесла сюда, — произнес, озираясь, Корвин. — Она может быть и занята чем-то иным. — Через минуту он продолжил: — Похоже на то… Что ж, дело за тобой, Мерлин. Куда делаем ноги?

— Сюда, — сказал я ему, повернулся и бросился бежать.

Они понеслись за мной по тропам, которые привели меня сюда. Я посмотрел назад и обнаружил, что за нами гонятся уже шестеро.

Я припустил в гору мимо надгробных плит и скульптур и оказался в конце концов у старой каменной стены. Позади слышались крики. Не обращая на них внимания, я потянул к себе моих спутников и произнес двустишие, которое описывало положение вещей и мое стремление (слог и размер вышли далеко не идеальными). Тем не менее заклятие подействовало, и со страшной силой брошенный булыжник не достиг цели, ибо мы уже погружались в землю.

Мы возникли в круге фейри, взойдя словно грибы, и побежали к дюнам. Сзади опять послышался пронзительный вопль. Мы прошли сквозь валун и скалистой тропой спустились к дереву-виселице. Повернув налево, я пустился бежать.

— Подожди! — окликнул меня Корвин. — Я чувствую что-то знакомое… Там!

Он свернул с тропы вправо и побежал в направлении небольшого холма, Люк и я следом. Из-за спины доносился шум — наших преследователии выходили из валуна.

Между двумя деревьями мерцало световое пятно, и мы, похоже, направлялись именно к нему. Когда мы подбежали ближе и его очертания стали проясняться, я сообразил, что это напоминает контуры того подобия Образа, что я лицезрел в мавзолее.

Папа не останавливаясь бросился прямо в эту штуку. И пропал. Вновь сзади раздался крик. Люк следующим прошел сквозь мерцающий экран, а я замыкал шествие, наступая ему на пятки.

Теперь мы бежали по прямому жемчужному туннелю, и когда я оглянулся, то увидел, что он словно сворачивается за мной.

— Нас преследовать больше не могут! — крикнул Корвин. — Тот конец уже замкнут.

— Тогда почему мы бежим? — спросил я.

— Опасность еще не миновала, — отозвался отец, — мы срезаем путь сквозь владения Логруса. Если нас здесь засекут, будут крупные неприятности.

Мы что было сил неслись по странному туннелю.

— Мы бежим сквозь Царство Теней? — поинтересовался я.

— Да.

— Тогда, видимо, чем дальше мы уйдем, тем лучше…

Все затряслось, и я вытянул руку, чтобы сохранить равновесие.

— Ого! — воскликнул Люк.

— Да уж, — согласился я, когда туннель стал распадаться на части. Из стен и пола словно выдирали целые блоки. И в этих дырах царил полный мрак.

Мы продолжали путь, перепрыгивая через провалы. Затеи что-то вновь беззвучно ударило, вдребезги расколов туннель вокруг нас, за нами, впереди нас…

Мы падали.

Ну, не совсем падали. Мы как бы дрейфовали в тусклом, густом тумане. Ни под ногами, ни где-либо еще — ничего. Свободное падение, или состояние покоя — при отсутствии средств измерения различить их невозможно.

— Проклятье! — услышал я возглас Корвина.

Какое-то время мы парили, падали, дрейфовали…

— Ведь почти… — снова донеслось его бормотание.

— Что-то вон там! — неожиданно объявил Люк, указывая направо.

Там смутно серело нечто огромное. Я направил сознание в спикарт и прощупал пространство в указанном направлении. Что бы это ни было, оно было неодушевленным, и я велел контрольному щупу направить нас туда.

Никакого движения не чувствовалось, но эта штука росла, приобретая знакомые очертания и красноватый оттенок. Когда стали проявляться детали, я уже догадался.

— Выглядит, как твоя «Полли Джексон», — заметил Люк. — Даже снегом припорошена.

Да, это был мой красно-белый «Шевроле» 57-го года — вот к чему мы приближались, здесь, в Лимбо.

— Это конструкт, слепок из моей памяти. Я уже такой видел, — сообщил я ему. — Мне всегда нравилась эта картина, я часто на нее смотрел — вот образ и воплотился. А еще потому, что сейчас нам очень не помешают колеса.

Мы подошли со стороны водителя, я потянулся к ручке и нажал на кнопку. Разумеется, не заперто. Я открыл дверцу, скользнул за баранку; Люк и Корвин тоже уже залезли. Ключи, конечно, оказались на месте.

Двигатель завелся сразу. Я глядел поверх яркого капота в ничто. Включил фары, но это не помогло.

— Ну а теперь? — спросил Люк.

Я поставил первую скорость, снял с ручного тормоза и отпустил сцепление. Когда я дал газ, показалось, что колеса вращаются. Несколько мгновений спустя я перевел на вторую. Чуть позже перешел на третью.

Было ли это движение реальным или все дело в силе воображения?

Я прибавил газу. Туманная панорама будто бы слегка посветлела далеко впереди, хотя я подозревал, что попросту слишком уж пристально вглядываюсь. От баранки не было особого толку. Я сильно нажал на акселератор.

Внезапно Люк включил радио.

«…опасные дорожные условия, — прозвучал голос диктора, — поэтому лучше сбавить скорость». И тут же врубился Уинтон Марсалис, исполняющий «Караван».

Приняв услышанное как личное послание, я сбросил газ.

Появилось чувство движения вперед, и казалось, будто заря разгорается на горизонте. Еще казалось, что мы обрели какой-то вес и глубже вдавились в сиденья. Мгновениями позже ощущение реальной поверхности под колесами автомобиля стало еще более явственным. Любопытно, что произойдет, если я покручу баранку… Впрочем, вряд ли стоит экспериментировать.

Из-под колес донесся скрип. С обеих сторон возникли сумрачные очертания; уплывая назад, они усиливали чувство движения. Теперь далеко впереди мир и вправду светлел.

Я еще притормозил, потому что стало казаться, будто мы едем по настоящей дороге при очень плохой видимости. Затем фары стали высвечивать проносящиеся мимо силуэты, на мгновение придавая им черты деревьев и насыпей, зарослей кустарника, скал. Тем не менее зеркало заднего вида по-прежнему отражало ничто.

— Совсем как в старые времена, — произнес Люк. — Выбрались за пиццей ненастным вечерком!..

— Точно, — согласился я.

— Надеюсь, у того, другого меня, в Кашфе, кто-нибудь открыл пиццерию… Я бы заскочил за парой ломтиков.

— Не возражаю — если эта пиццерия там есть.

— Как ты думаешь, когда это наказание отстанет от меня?

— Не знаю, Люк.

— Я к тому, что нельзя же и дальше так пить твою кровь. А что там со мной — вторым?

— По-моему, я могу предложить тебе дело, которое разрешит эту проблему, — сказал ему Корвин. — На время, во всяком случае.

Деревья теперь несомненно были деревьями, туман — настоящим туманом, слегка подрагивающим. Ветровое стекло подернулось влагой.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Люк.

— Одну минутку.

В тумане появились просветы, и в них стал виден настоящий пейзаж. Внезапно я осознал, что еду, собственно, не по дороге, а по довольно ровному участку земли. На всякий случай я еще снизил скорость.

Тут изрядный кусок тумана растворился или улетел, обнажив громадное дерево. А еще участок земли, будто пылающей. Знакомое чувство вызывал этот фрагмент…

— Это здесь твой Образ, не так ли? — спросил я, когда вокруг еще немного прояснилось. — Фиона однажды проводила меня сюда.

— Да, — последовал ответ.

— И его подобие — та штука, которая схватилась со Знаком Логруса на кладбище, — и провело нас через туннель?

— Да.

— Тогда… он тоже обладает разумом, как Образ Амбера, как Логрус…

— Точно. Припаркуйся вон там, у дерева.

Я повернул руль и направился к ровному месту, которое он указал. Пелена по-прежнему обволакивала окружающее пространство, но совсем не такая тяжелая и всеобъемлющая, как на дороге, по которой мы ехали. Это мог быть сумрак, вызванный туманом, но отблеск эксцентричного пути прояснял вечернюю тусклость нашего чашеобразного мира.

Когда мы выкарабкивались наружу, Корвин сказал Люку:

— Призраки Образа долго не живут.

— Это я понял, — отозвался Люк. — Ты знаешь какие-нибудь ухищрения для оказавшихся в такой ситуации?

— Я знаю их все. Приходится знать, как говорится.

— А?

— Папа?.. — вымолвил я. — Ты подразумеваешь…

— Да, — ответил он. — Мне неизвестно, где может быть мой первоначальный вариант.

— Ты тот, с кем я повстречался тогда? Тот, кто недавно был в Амбере?

— Да.

— Понимаю. Но ты не кажешься таким, как другие, с кем я встречался.

Он протянул руку и сжал мое плечо.

— А я не такой и есть, — произнес он, бросив взгляд в сторону Образа. — Я начертил этот узор и я единственный, кто прошел его. Следовательно, я единственный, призрак которого он может вызвать. Кажется, и он рассматривает меня несколько иначе, нежели просто с утилитарным вниманием. Мы можем общаться, в известном смысле, и он, похоже, склонен уделять энергию, необходимую для моего поддержания, уже весьма длительный срок. У каждого из нас есть собственные замыслы, так что выглядит все это симбиозом. Я так понимаю, что призраки Образа Амбера или Логруса по природе своей куда более эфемерны…

— У меня такое же впечатление, — заметил я.

— …кроме одной, которой ты помог, за что я тебе признателен. Она теперь под моей защитой, столько, сколько понадобится. — Отец отпустил мое плечо, затем добавил: — Я еще не был должным образом представлен твоему другу.

— Извини. Плотный график. Люк, позволь представить тебя моему отцу, Корвину из Амбера. Сэр, Люк, собственно, известен как Ринальдо, сын твоего брата Бранда.

Глаза Корвина на мгновение расширились, затем сощурились, изучая физиономию Люка, и он протянул руку.

— Приятно встретить друга моего сына, а также родственника.

— Я тоже рад знакомству, сэр.

— А я-то думал, что в тебе кажется таким знакомым…

— Сходство скорее внешнее, если вы это имеете в виду. Может быть, даже этим все и ограничивается.

Папа рассмеялся:

— И кде вы познакомились?

— В колледже. В Беркли.

— Где же еще может сойтись пара наших! Уж конечно не в Амбере, — сказал отец, поворачиваясь, чтобы оказаться лицом к лицу со своим Образом. — Я еще вытащу из вас всю эту историю. Но теперь пойдем со мной. Я хочу представить вас сам.

Он направился к светящемуся созданию, а мы последовали за ним. Мимо редкими клочьями проплывал туман. Если не считать звука наших робких шагов, вокруг царило полное безмолвие.

Подступив к краю Образа, мы замерли и пристально оглядели его. Это был изящный узор, слишком большой, чтобы разом окинуть взглядом; весь его облик, казалось, лучился силой.

— Привет, — сказал Корвин. — Я хочу представить тебе моего сына и моего племянника, Мерлина и Ринальдо… Хотя, мне кажется, ты уже знаком с Мерлином. У Ринальдо есть загвоздка. — Последовала долгая пауза. Затем отец произнес: — Да, верно. — И еще погодя: — Ты действительно так думаешь? — И: — Ладно. Конечно, я передам им.

Он потянулся, вздохнул и отступил на несколько шагов от края Образа. Затем притянул нас к себе и обнял за плечи.

— Ребята, я получил нечто вроде ответа. Но из него следует, что нам всем, по разным причинам, следует пройти этот Образ.

— Я в игре, — сказал Люк. — Только что за причина?

— Он намерен усыновить тебя, — ответил Корвин, — и поддерживать так же, как меня. Но за это придется платить. Близится время, когда ему потребуется постоянная охрана. Мы можем сменять друг друга.

— Звучит славно, — промолвил Люк. — Место вроде спокойное. И у меня нет никакого желания возвращаться в Кашфу и пытаться свергнуть самого себя.

— Прекрасно. Я поведу, а ты держись за мое плечо на случай столкновения с какими-нибудь непонятными явлениями. Мерлин, ты идешь последним и по той же причине держишься за Люка. Договорились?

— Конечно, — сказал я. — Пойдем.

Отец отпустил нас и направился туда, где начинался узор. Мы двинулись следом, и, когда он сделал первый шаг, Люк положил руку на его плечо. Вскоре мы все, готовые к знакомой борьбе, оказались на Образе. Даже когда начали подниматься искры, мне тем не менее было намного легче, чем в прошлые переходы, — возможно, потому, что сейчас кто-то другой прокладывал дорогу.

Образы аллей, засаженных рядами вековых каштанов, заполняли мое сознание, когда мы, еле передвигая ноги, с трудом преодолевали Первую Вуаль. Тем временем искры все выше вздымались вокруг нас, и я ощутил силы Образа, пронзающие мои разум и тело. Вспомнились школьные дни, спортивные рекорды.

Сопротивление нарастало, и мы склонялись под его мощью. Чтобы передвигать ноги, требовалось огромное напряжение, и я осознал, что почему-то оно важнее самого движения. Я почувствовал, как дыбятся волосы, когда энергетический поток рассекал мое тело. Все же здесь не было ни безумия Логруса, памятного по тому, первому разу, ни ощущения враждебности, которое приходилось испытывать в Образе Амбера. Казалось, будто я погружался в глубины сознания, дружески ко мне расположенного. Появилось чувство какой-то поддержки, когда я, пробираясь по кривой, преодолевал вираж. Сопротивление было мощным, искры вздымались так же высоко, как и у других в этом месте, и все же я каким-то образом знал, что этот Образ относится ко мне совершенно иначе.

Мы пробивали себе дорогу вдоль линий. Мы кружились, обжигались… Проникновение во Вторую Вуаль было мучительно-медленным испытанием выносливости и воли. После этого стало легче, и вся моя жизнь явилась перед мысленным взором, пугая и утешая меня.

Продвижение. Раз, два… Три. Я ощутил, что, если мне удастся сделать еще десять шагов, появится шанс пробиться. Четыре… Я пропотел насквозь. Пять… Сопротивление было ужасным. Усилий для стометровки едва-едва хватало, чтобы продвинуть ногу на один дюйм. Легкие работали как кузнечные мехи. Шесть… Искры достигали лица, попадали в глаза, окутывали меня целиком. Я чувствовал себя так, будто превратился в вечный огонь и должен как-то прожечь себе путь в мраморной глыбе. Я горел и горел, но камень оставался неизменным. Я мог всю вечность потратить на этот путь. Вероятно, уже потратил… Семь…

Образы уходили. Память улетучилась. Исчезло даже сознание своего «я». Меня освежевали — осталась лишь чистая воля. Я был действием, процессом борьбы с сопротивлением. Восемь… Я не чувствовал своего тела. Время стало понятием потусторонним. Борьба больше не была борьбой, но формой элементарного движения, рядом с которым ледники развивали дикую скорость. Девять… Теперь я стал только движением — бесконечным, постоянным.

Десять. Здесь пришло облегчение. У центра опять будет трудно, но я знал: остаток пути не такой напряженный. Нечто похожее на тихую, спокойную музыку держало меня на плаву, пока я тащился вперед, поворачивал, снова тащился. Музыка была со мной, когда я проходил Последнюю Вуаль, а когда я миновал середину последнего шага, она стала напоминать «Караван».

Там, в центре, мы долго стояли молча, глубоко дыша. Я не был в точности уверен, что достиг своей цели. Хотя я чувствовал, что, как бы там ни было, в результате я ближе узнал своего отца.

Клочья тумана по-прежнему плыли над Образом, над долиной.

— Я чувствую себя сильнее, — наконец объявил Люк. — Да, я помогу охранять это место. По-моему, вполне удачный способ скоротать время.

— Кстати, Люк, что за послание у тебя было? — спросил я.

— А, требовалось сообщить, чтобы ты избавил Двор от своего присутствия, — отозвался он. — Там было опасно.

— Что за опасность, я уже знаю, но там по-прежнему остаются вопросы, которые нужно решить.

Люк пожал плечами:

— Что ж, таково послание. Абсолютно безопасных мест сейчас нет.

— Здесь пока проблем не будет, — сказал Корвин. — Ни одна из Сил не знает в точности, как подступиться к этому узору или что с ним делать. Он слишком силен, чтобы Образ Амбера мог его поглотить, а Логрус не представляет, как разрушить его.

— Звучит довольно приятно.

— Хотя, думаю, придет время, когда они попытаются действовать.

— Ну а пока мы ждем и наблюдаем. Хорошо. Если кто-нибудь появится, то кто хоть это может быть?

— Вероятно, призраки — такие, как и мы, которфые будут пытаться побольше узнать или испытать, на что Образ способен. Ты хорошо владеешь клинком?

— При всей моей скромности, неплохо. А если этого будет недостаточно, я изучал и Искусства.

— Сталь надежнее, хотя призраки истекают огнем, а не кровью. А теперь, чтобы выбраться наружу, ты можешь использовать Образ, если желаешь. Я присоединюсь к тебе чуть позже, покажу, где укрыто оружие и прочие запасы. Я бы хотел отправиться на небольшую прогулку и оставить тебя дежурить.

— Конечно, — сказал Люк. — А ты, Мерль?

— Я собираюсь вернуться во Двор. Я приглашен на обед к матери, а затем надо посетить похороны Свайвилла.

— Не исключено, что Образ не сумеет доставить тебя прямо ко Двору. Уж очень близко к Логрусу. Но ты с ним как-нибудь разберешься. Или наоборот. Как там Дара?

— Мы давно уже не беседовали дольше нескольких минут, — ответил я. — Она по-прежнему безапелляционна, надменна и сверхзаботлива, когда дело касается меня. Еще у меня такое впечатление, что она впутана в местные политические интриги — точно так же, как и в аспекты глобальных отношений между Двором и Амбером.

Люк на мгновение закрыл глаза и исчез. Немного погодя я увидел его рядом с машиной от «Полли Джексон». Он открыл дверцу, скользнул на пассажирское сиденье, согнулся и занялся чем-то там внутри. Чуть позже до меня донеслись звуки музыки из радио.

— Похоже на нее, — кивнул Корвин. — Знаешь, я ведь никогда не понимал Дару по-настоящему. Она явилась ко мне из ниоткуда в странное время моей жизни, обманула меня, мы стали любовниками, она прошла Образ в Амбере, а потом исчезла. Все будто в причудливом сне!.. Совершенно очевидно, что она использовала меня. Многие годы я думал — лишь затем, чтобы узнать об Образе и подступиться к нему. Но не так давно у меня оказалось достаточно времени для размышлений, и сейчас я не уверен, что дело лишь в этом.

— Да ну? — удивился я. — А в чем тогда?

— В тебе, — ответил он. — Все больше и больше я утверждаюсь в мысли, что на самом деле Дара хотела родить сына или дочь Амбера.

Я ощутил, как холодею. Могла ли самой причиной моего существования быть такая расчетливая махинация? Никакой любви, привязанности?.. Был ли я задуман преднамеренно, дабы служить некоей особой цели? Такой взгляд мне вовсе не по нутру. Наверное, так чувствовал себя Призрак, тщательно рассчитанный продукт моего воображения и интеллекта, построенный, дабы опробовать конструкторские идеи, в которые мог вникнуть лишь житель Амбера. И все же он зовет меня «папа» и, казалось, по-настоящему волнуется обо мне. Странно, я и сам начал чувствовать к нему бессознательную привязанность. Может, это из-за того, что мы действительно похожи больше, чем я осознавал?

— Почему? — спросил я. — Почему для нее было так важно, чтобы я родился?

— Помню лишь ее последние слова, когда Дара прошла Образ, по ходу дела обращаясь в демона. «Амбер, — сказала она, — будет разрушен». Потом она исчезла.

Теперь я трясся. Открытия эти были столь ошеломляющи, что хотелось кричать, уснуть или напиться. Что угодно, лишь бы передохнуть хоть на миг.

— Ты полагаешь, что мое существование может быть частью долговременного плана уничтожения Амбера?

— Такое возможно, — кивнул отец. — Но я могу и ошибаться, малыш. Я очень даже могу ошибаться и в таком случае прошу прощения за то, что так сильно побеспокоил тебя. Но, с другой стороны, было бы такой же ошибкой скрыть от тебя подобную возможность.

Я потер виски, брови, глаза.

— Что же мне делать? Я не хочу способствовать разрушению Амбера.

Отец на мгновение прижал меня к себе и промолвил:

— Дело не в том, что ты есть или что с тобой сделали. Рано или поздно ты встанешь перед выбором. Ты больше, чем сумма твоих составляющих, Мерлин. Неважно, что сопутствовало твоему рождению и твоей жизни до сего дня, — ты получил глаза и мозг и способен судить. Не позволяй никому, даже мне, вешать тебе на уши лапшу. А когда придет время, если оно придет, сделай свой собственный выбор, черт побери. И плевать тогда будет, что там случилось раньше.

Его слова, общие по сути, вернули меня из того закутка души, куда я весь спрятался.

— Спасибо, — сказал я.

Он кивнул. Затем продолжил:

— Хотя твоим первым порывом может быть желание упереться рогом, этим ты не добьешься ничего, только разбудишь в ней подозрения. Разумнее было бы сыграть в более осторожную игру и посмотреть, что можно узнать.

Я вздохнул:

— Конечно, ты прав. Ты пришел для того, чтобы сказать все это — в первую очередь, и уж затем помочь мне, не так ли?

Отец улыбнулся:

— Беспокойся о том, что имеет значение. Мы еще встретимся.

И он пропал.

Внезапно я увидел его у автомобиля беседующим с Люком. Я наблюдал, как отец показывает Люку, где хранятся припасы. Потом они оба мне помахали. Обменялись рукопожатиями. Корвин повернулся и ушел в туман. Из автомобиля до меня донеслись звуки «Лили Марлен».

Я сосредоточил внимание и велел Образу перенести меня в пределы Всевидящих. Последовала молниеносная круговерть черноты. Когда тьма рассеялась, я стоял в центре Образа. Я снова попробовал переместиться — теперь в замок Сухая. И вновь Образ отказался прокомпостировать билет.

— Как близко ты можешь меня подбросить? — наконец осведомился я.

Опять круговерть, но на этот раз светлая. Она заслала меня на высокий утес белого камня под черным небом, у черного моря. Два полукруга бледного пламени будто скобками окружали это место. Что ж, вариант приемлемый. Я был у Огненных Врат, на перепутье в Царстве Теней, неподалеку от Двора Хаоса. Я повернулся к морю и стал считать. Определив четырнадцатую башню из мерцающих слева от меня, я направился к ней.

Упавшая башня под розовым небом… По пути к ней меня занесло в прозрачную пещеру, через которую текла зеленая река. Я шагал по берегу, пока не обнаружил выложенный камнями брод, приведший меня на тропу, что уходила в осенний лес. Почти милю я держался тропы, пока не ощутил присутствие пути у корней вечнозеленого дерева. Он привел меня к склону горы, откуда еще три пути и две туманности вели к ленчу с моей матерью.

Судя по небу, у меня уже не оставалось времени переодеться. У перекрестка я остановился, дабы отряхнуть одежду и пригладить волосы. Любопытно, кто бы мне ответил, попытайся я вызвать Люка с помощью Козыря, — сам Люк, его призрак, оба? Способны ли призраки отвечать на вызовы через карту? Я поймал себя на мысли, что гадаю также о том, что происходит в Амбере. И еще я думал о Корал и Найде.

Черт побери. Хорошо бы оказаться где-нибудь еще. Подальше отсюда. Предупреждение Образа, переданное через Люка, было разумным, а Корвин заставил меня задуматься о многом, что стоило бы хорошенько обмозговать. Что бы тут во Дворе ни затевалось, втягиваться в это я не хотел. Планы моей матери мне нравилисб еще меньше. Не хотелось посещать похороны.

А еще я определенно многого не знал. Казалось бы, если кто-то от меня чего-то хочет, чего-то очень важного, стоило бы найти время прояснить ситуацию и попросить о сотрудничестве. Если это родственники, не так мала вероятность, что я буду с ними заодно. Мое сотрудничество гораздо проще заполучить, играя в открытую, нежели всякими уловками пытаться контролировать мои действия. От тех, кто пытается управлять мной, мне хотелось уйти подальше — от них и от всех их игр.

Я мог повернуться и уйти в Тень, возможно, затеряться там. Я мог вернуться в Амбер, сообщить Рэндому обо всем, что мне известно, рассказать обо всех моих подозрениях, и он защитит меня от Двора Хаоса. Приняв новое обличье, я мог вернуться в Тень Земля и вновь заняться компьютерами…

Тогда, разумеется, я никогда не узнаю, что происходит и что было прежде. Так же как не узнаю, где на самом деле мой отец. Из Двора я сумел пробиться к нему, ниоткуда более не получалось, значит, он где-то неподалеку. И здесь нет никого, кто мог бы ему помочь — кроме меня.

Я двинулся вперед и повернул направо, завершая путь к лиловеющему небу. Я прибуду вовремя.

Итак, я снова в пределах Всевидящих. Я возник из красной с желтым звездной вспышки, нарисованной высоко на стене у ворот переднего двора, спустился по Незримой Лестнице и долгие секунды всматривался в огромную центральную впадину, в черное буйство за пределами Края. Падающая звезда чертила свой огненный путь в лиловом небе, когда я отвернулся и направился к обитой медью двери и низкому Лабиринту Искусств за ней.

Войдя внутрь, я припомнил, как ребенком много раз терялся в этом лабиринте. Дом Всевидящих веками копил произведения искусства, и коллекция была столь обширна, что внутри самого лабиринта имелось несколько путей; через туннель, огромную спираль и что-то похожее на старый вокзал, прежде чем вернуть обратно, окунув в следующий поворот. Как-то раз я несколько дней проблуждал здесь, пока наконец меня не обнаружили ревущим перед коллекцией синих башмаков, приколоченных к доске.

И вот я снова шел по нему, неторопливо разглядывая старые монструазности, а также некоторые новые. Впрочем, сюда же затесались и поразительно красивые вещи, такие, как огромная ваза, будто вырезанная из цельной глыбы огненного опала, а еще набор старинных глазурованных мемориальных табличек из какой-то отдаленной Тени, смысл и назначение коих не мог вспомнить в семье никто. Я предпочел не срезать угол галереи и осмотрел то и другое: таблички мне особенно нравились.

Подойдя к огненной вазе и разглядывая ее, я насвистывал старую мелодию, которой научил меня Грилл. Мне показалось, будто я слышу тихий шорох, но, взглянув туда-сюда по коридору, никого поблизости я не обнаружил. Почти сладострастные изгибы вазы молили о прикосновении. В детстве мне всегда запрещали это делать. Я медленно протянул левую руку и положил ее на вазу. Она оказалась теплее, чем я ожидал. Я скользнул рукой по поверхности. Застывшее пламя.

— Привет, — пробормотал я, вспоминая приключение, которые мы с ней разделили. — Сколько лет, сколько зим..

— Мерлин? — послышался тихий голос.

Я сразу отдернул руку. Казалось, заговорила сама ваза.

— Да, — отозвался я. — Да.

Снова шорох, и легкая тень шевельнулась в кремовом углублении, над пламенем.

— Тс-с, — произнесла тень, вырастая.

— Глайт? — спросил я.

— Да-с-с.

— Быть не может. Ты ведь мертва уже много лет.

— Не мертва. С-спала.

— Я не видел тебя с тех пор, как был ребенком. Ты была ранена. Исчезла. Я думал, ты умерла.

— Я с-спала. Я с-спала, чтобы зарос-сли раны. Я с-спала, чтобы забыть. Я с-спала, чтобы вос-становить с-себя.

Я протянул руку. Потертая змеиная головка поднялась выше, легла мне на предплечье, и змея поползла, обвивая мою руку.

— Ты, несомненно, выбрала изысканную спальню.

— Я знала, что горш-шок — твое любимое мес-сто. Я знала, что, ес-сли подош-шду достаточно долго, ты с-снова придеш-шь с-сюда, чтобы выразить с-свое вос-схищение. Я знала, что вос-стану во вс-сем блес-ске, дабы приветс-ствовать тебя. До чего же ты вырос-с!

— А ты почти не изменилась. Чуть похудела, пожалуй… — Я осторожно погладил ее голову. — Приятно сознавать, что столь почитаемый семейный призрак по-прежнему с нами. Ты и Грилл, да еще Кергма сделали мое детство куда счастливее, чем оно могло оказаться.

Глайт вытянула голову и носом погладила мне щеку.

— Твой вид с-согревает мою холодную кровь, дорогой малыш-ш. Ты далеко с-странс-ствовал?

— Да. Очень.

— Как-нибудь ночью мы будем ес-сть мыш-шей и леш-шать у огня. Ты с-согрееш-шь мне блюдс-се молока и расскажеш-шь о с-своих похош-шдениях с-с той поры, как покинул пределы Вс-севидящих. Мы поищем мозговых кос-стей для Грилла, ес-сли он по-прежнему…

— Сейчас он, похоже, служит моему дяде Сухаю. А как Кергма?

— Не знаю. Это было так давно.

Я прижал ее к себе, чтобы согреть.

— Спасибо, что ты ждала здесь в своем долгом сне, дабы поприветствовать меня.

— Это больш-ше, чем дружелюбие и приветс-ствие.

— Больше? Что же тогда, Глайт? Что это значит?

— Мне ес-сть что показать тебе. Идем.

Она мотнула головой. Я последовал в указанном направлении — туда, где коридоры расширялись. Я ощущал, как Глайт дрожит на моей руке, время от времени чуть слышно мурлыча.

Вдруг голова ее поднялась напряженно и стала слегка покачиваться.

— Что случилось?

— Мыш-ши, — произнесла она. — Мыш-ши близко. Я долш-шна поохотитьс-ся… пос-сле того, как покаш-шу тебе… это. 3автрак…

— Если ты хочешь сначала поесть, я подожду.

— Нет, Мерлин. Ты не долш-шен опоздать, что бы ни… привело тебя с-сюда. Что-то ваш-шное в воздухе. Позш-ше… пирш-шес-ство… паразиты…

Мы вступили в широкую и высокую часть галереи, освещенную небесным светом через стеклянную крышу. Четыре большие части металлической скульптуры — в основном бронза и медь — асимметрично располагались вокруг нас.

— Дальш-ше, — сказала Глайт. — Не здес-сь.

Я повернул направо за следующий угол и двинулся вперед. Вскоре мы подошли к очередному экспонату — на этот раз походившему на металлический лес.

— Потиш-ше теперь. Потиш-ше, дорогой демончик.

Я остановился и принялся изучать деревья — светлые, темные, ясные, тусклые. Железные, алюминиевые, латунные — хороши. В те давние годы, когда я последний раз приходил сюда, ничего подобного не было. Не удивительно. Другие места тоже немало изменились.

Я зашагал вдоль леса.

— Теперь. Здес-сь. Поверни. Обратно.

Я зашел в лес.

— Дерш-шис-сь правее. Вот это, выс-сокое.

Дойдя до кривого ствола самого высокого дерева, я остановился.

— Это?

— Да-с-с. Преодолей его… вверх… пош-шалуйс-ста.

— Ты имеешь в виду — залезть на него?

— Да-с-с.

— Хорошо.

Единственное, что приятно в стилизованном дереве, так это то, что оно закручено, заверчено и сплетено таким образом, что ставить руки и ноги на нем гораздо удобнее, чем кажется на первый взгляд. Я ухватился, подтянулся, нащупал место для ноги, вновь подтянулся, двигаясь вверх.

Выше. Еще выше… Футах в десяти от земли я остановился.

— Ух. Ну и что мне здесь делать?

— Лезь выш-ше.

— Зачем?

— С-скоро. С-скоро. Ты узнаеш-шь.

Я поднялся еще выше и тут ощутил — не столько зуд, сколько некое напряжение. Такое у меня иногда было, когда я попадал в опасное место.

— Там, наверху, путь, — сказал я.

— Да-с-с. Я леш-шала, оплетя ветку голубого дерева, когда Mac-стер Теней открыл путь. Его потом умертвили.

— Наверное, путь ведет к чему-то важному.

— Наверное. Я не лучш-ший с-судья в людс-ских делах.

— Ты пробиралась туда?

— Да-с-с.

— Значит, это не опасно?

— Нет.

— Отлично.

Преодолевая силу пути, я взобрался выше, пока обе ноги не оказались на одном уровне. Затем расслабился и позволил пути втянуть меня.

Я вытянул руки, на случай, если придется приземляться на не самую ровную поверхность.

Пол был аккуратно выложен плитками — черными, серебряными, серыми и белыми. Справа был геометрический орнамент, слева — мозаика, что представляла Преисподнюю Хаоса.

Впрочем, я смотрел вниз всего несколько мгновений.

— Господи всемогущий!

— Я была права? Это ваш-шно? — произнесла Глайт.

— Это важно, — отозвался я.

ГЛАВА 6

По всей часовне стояли свечи, многие с меня ростом и чуть ли не такие же толщиной. Некоторые были серебряные, некоторые — серые, несколько черных, несколько белых. Они стояли на разной высоте, причудливо расположенные на скамьях, полках, точках пересечения узора на полу Тем не менее не они давали основное освещение. Оно приходило сверху, и сначала я предположил, что сюда льется дневной свет. Но, глянув вверх, дабы оценить высоту свода, я увидел светильник — большой голубой шар за решетой темного металла.

Я сделал шаг вперед. Пламя ближайшей свечи затрепетало.

Я обратил лицо к каменному алтарю, что заполнял нишу напротив меня.

Черные свечи горели по обе ее стороны; серебряные, поменьше, мерцали прямо на нем. Мгновение я просто осматривал алтарь.

— Похош-ше на тебя, — заметила Глайт.

— Я думал, твои глаза не различают двумерных изображений.

— Я долго ш-шиву в музее. Почему твой портрет запрятан так тайно?

Я подошел ближе, пристально вглядываясь в икону.

— Это не я. Это мой отец — Корвин из Амбера.

Серебряная роза стояла в вазе перед иконой. Была ли она настоящей или искусственной в том или иной смысле этого слова, сказать я не мог.

И Грейсвандир лежал там же, на несколько дюймов выдвинутый из ножен. Я почувствовал, что он — настоящий, а тот, который носил призрак Образа моего отца, — лишь копия.

Я поднял меч и вытащил из ножен. Возникало ощущение мощи, когда я держал его, размахивал, бил, делал выпад, наступал…

Ожил спикарт, центр паутины сил. Мне вдруг стало неловко.

— А это отцовский клинок, — пояснил я, возвращаясь к алтарю и вкладывая оружие обратно в ножны. Как не хотелось оставлять его здесь.

Когда я вернулся, Глайт спросила:

— Это ваш-шно?

— Очень, — сказал я, в то время как путь нес меня обратно на верхушку дерева.

— Что теперь, мас-стер Мерлин?

— Я должен отправляться на ленч с матерью.

— В таком с-случае с-сади меня здес-сь.

— Я могу вернуть тебя в вазу.

— Нет. Я давно не с-скрывалас-сь в зас-саде на дереве. Это будет прекрас-сно.

Я вытянул руку Глайт размоталась и скрылась в мерцающих ветвях.

— С-счастливо, Мерлин. Навещай меня.

А я слез с дерева, всего однажды зацепившись штаниной, и быстро зашагал по коридору.

Через два поворота я вышел к пути, ведущему в главный зал, и решил, что лучше пройти здесь. Я выскочил у массивного очага — высокие языки пламени сплетались в нем — и медленно повернулся, дабы обозреть огромную палату, делая вид, словно я прибыл уже давно и просто ожидаю.

Похоже, здесь присутствовала лишь одна персона — моя собственная. Вид каковой на фоне ревущего пламени, по размышлении, показался мне несколько странным. Я поправил манишку, отряхнулся, провел гребнем по шевелюре. И как раз осматривал свои ногти, когда обнаружил движение на вершине огромной лестницы слева от меня.

Она предстала вьюгой, заключенной в десятифутовой башне. В центре, треща, плясали молнии, ледяные кристаллы пощелкивали на ступенях, перила замерзали там, где она проходила. Моя мать, казалось, увидела меня в тот же миг, что и я, ибо она остановилась. Затем взвилась на ступеньке и начала схождение.

Спускаясь, она плавно перевоплощалась, черты лица менялись от ступени к ступени. Как только я осознал, что происходит, я прекратил свои попытки перевоплотиться и отменил их весьма скромные результаты. Я начал меняться в тот момент, когда увидел ее, и, вероятно, мать стала делать то же самое при виде меня. Я не ожидал, что она станет перевоплощаться, дабы доставить мне удовольствие, во второй раз, здесь, на своей территории.

Она закончила превращение, едва коснувшись последней ступени, представ прекрасной женщиной в черных брюках и красной рубахе с широкими рукавами. Она смотрела на меня и улыбалась, приближаясь ко мне, заключая меня в объятия.

Было бы неловким сообщить ей, что я собирался перевоплотиться, да забыл. Или еще что-нибудь в таком роде.

Мать отодвинулась на расстояние вытянутой руки, опустила взгляд, снова посмотрела на меня и покачала головой.

— Ты спал в одежде до или после потогонных тренировок? — осведомилась она.

— Это жестоко, — промолвил я. — По дороге я остановился посмотреть достопримечательности и вляпался в пару сложных ситуаций.

— И потому опоздал?

— Нет. Я опоздал, потому что задержался в нашей галерее дольше, чем рассчитывал. Да не слишком-то я и опоздал.

Мать взяла меня за руку и развернула.

— Я прощаю тебя, — сказала она, ведя меня к путеводной колонне, в розовых, зеленых и золотых разводах, что находилась в зеркальном алькове через комнату направо.

Ответа, кажется, не требовалось, так что я промолчал.

Когда мы вошли в альков, я с интересом подумал, поведет она меня вокруг колонны по часовой стрелке или же против. Оказалось — против. Интересно. С трех сторон смотрели наши отражения — такова была комната, которую мы покидали. Но с каждым нашим витком вокруг колонны комната становилась другой. Я наблюдал, как она меняется, будто в калейдоскопе, пока наконец мать не остановилась перед хрустальным гротом у подземного моря.

— Я уже почти и забыл об этом месте, — промолвил я, ступая на чистый, белый песок, в хрустальный свет, который напоминал и костры, и солнечные блики, и канделябры, и светодиодные дисплеи, играя с видом и перспективой; беспорядочные радужные отблески ложились на берег, на стены, на черную воду.

Мать взяла меня за руку и повела к обнесенному перилами помосту, возвышающемуся на некотором отдалении справа Там стоял полностью накрытый стол. Целая коллекция подносов под колпаками занимала еще больший сервировочный стол. Мы взобрались по маленькой лесенке, я усадил мать и направился проинспектировать ожидавшие нас вкусности.

— Сядь, Мерлин, — сказала она. — Я все сделаю.

— Не беспокойся, — ответил я, поднимая колпак. — Я уже тут, так что первую перемену подам я.

Но мать уже встала.

— Тогда — а-ля фуршет, — сказала она.

— Хорошо.

Мы наполнили тарелки и направились к столу. Мгновение спустя после того, как мы уселись, яркая вспышка сверкнула над водой, озарив арочный свод пещеры и уподобив его утробе какой-то огромной твари, нас переваривающей.

— Не озирайся так опасливо. Ты же знаешь, сюда им не добраться.

— Ожидание громового удара уводит мой аппетит в пятки.

Она засмеялась; как раз до нас донесся отдаленный раскат грома.

— А теперь все в порядке?

— Да, — отозвался я, беря вилку.

— Удивительно, какими родственниками одаривает нас жизнь, — промолвила мать.

Я взглянул на нее, пытаясь уловить выражение ее лица. Увы!..

— Да, — только и сказал я.

Мгновение она изучала меня, но я тоже никак не выразил своих чувств Тогда она заметила:

— Когда ты был ребенком, односложные ответы служили предварением дерзостей.

— Да, — сказал я.

Мы приступили к еде. Все новые вспышки озаряли спокойное, темное море. В свете очередной молнии привиделся далекий корабль, идущий на всех своих черных, надутых ветром парусах.

— Свидание с Мандором уже состоялось?

— Да.

— И как он?

— Прекрасно.

— Что-то беспокоит тебя, Мерлин. Что?

— Очень многое.

— Расскажешь матери?

— А что, если она — часть этого?

— Я была бы разочарована, окажись это не так. Сколько ты будешь поминать историю с ти'игой? Я поступала так, как считала правильным. И по-прежнему уверена в своей правоте.

Я кивнул и продолжал жевать. Через какое-то время я сказал:

— Ты все прояснила в прошлом цикле.

Тихо плескала вода. Блики плыли по столу, по лицу матери.

— А еще вопросы есть?

— Может, сама расскажешь? — отозвался я.

Я ощутил ее взгляд и встретил его прямо.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — удивилась она.

— Тебе известно, что Логрус — разумен? А Образ?

— Это тебе Мандор поведал?

— Да. Но я знал уже до него.

— Откуда же?

— Мы… сталкивались.

— Ты и Образ? Или ты и Логрус?

— Оба.

— И чем это закончилось?

— Манипуляциями, я бы выразился. Они борются за власть и просили меня определиться.

— Чью же сторону ты выбрал?

— Ничью, а что?

— Тебе следовало рассказать мне.

— Зачем?

— Посоветоваться. Возможно, я бы помогла тебе.

— Против вселенских Сил? Как плотно ты с ними связана, мама?

Она улыбнулась:

— Не исключено, что некто вроде меня может обладать особыми знаниями.

— Некто вроде тебя?

— Волшебница моих способностей.

— Насколько же ты хороша?

— Не думаю, что значительно им уступаю, Мерлин.

— Семья все всегда узнает последней. И почему ты не обучала меня сама, вместо того чтобы отсылать к Сухаю?

— Я плохой учитель. Мне не нравится наставлять людей.

— Ты учила Ясру.

Она склонила голову вправо и сощурила глаза.

— Тоже Мандор рассказал?

— Нет.

— Тогда кто?

— Какое это имеет значение?

— Большое, — ответила мать. — Потому что я не верю, что ты знал это во время нашей последней встречи.

Я вдруг вспомнил, что там, у Сухая, она говорила о Ясре что-то, что подразумевало их близость, и я обязательно бы отреагировал, если бы не тащил груз предубеждений и не летел вниз по склону под грохот грозы и забавное звуковое сопровождение тормозов. Я уж собирался осведомиться, какое имеет значение, когда я узнал это, но сообразил — мать действительно интересуется, от кого я это узнал, ибо ее заботит, с кем я мог говорить о подобных вещах с момента нашей последней встречи.

Ссылаться на Люка-призрака показалось неблагоразумным, потому я ответил:

— Ну ладно, ладно. Мандор оговорился, а потом попросил меня молчать.

— Другими словами, — подытожила она, — он ожидал, что слух вернется ко мне. Зачем ему такое понадобилось? Поразительно. Коварный человек.

— Может, действительно просто оговорился?

— Мандор никогда не оговаривается. Никогда не будь ему врагом, сын.

— Неужели мы говорим об одном и том же человеке?

Мать щелкнула пальцами.

— Конечно, ты знал его лишь ребенком. Потом ты ушел и с тех пор видел его всего несколько раз. Да, он коварен, хитер, опасен.

— Мы всегда отлично ладили.

— Разумеется. Он никогда не враждует по пустякам.

Я пожал плечами и вернулся к еде.

Через какое-то время мать сказала:

— Осмелюсь предположить, что меня он охарактеризовал подобным же образом.

— Ничего подобного не припоминаю, — ответил я.

— Он дал тебе еще и уроки осмотрительности?

— Нет, хотя недавно я и почувствовал необходимость ей поучиться.

— Несомненно, в Амбере ты приобрел некую ее толику.

— Если так, то столь малую, что я и не заметил.

— Ну-ну. Может, я наконец перестану полагать, что ты безнадежен?

— Сомневаюсь.

— И все же что хотели от тебя Образ и Логрус?

— Я уже сказал: чтобы я принял чью-либо сторону.

— Так трудно решить, кого ты предпочитаешь?

— Так трудно решить, кого я меньше ненавижу.

— Потому что они, как ты выразился, манипулируют людьми в своей борьбе за власть?

— Именно.

Мать рассмеялась:

— Это выставляет богов не в лучшем свете, чем нас, прочих, но по крайней мере показывает, что они и не хуже нас. Зри здесь истоки человеческой морали. Что все же лучше, чем совсем ничего. Если этих причин недостаточно для выбора, руководствуйся иными соображениями. Ты, в конце концов, сын Хаоса.

— И Амбера, — добавил я.

— Ты вырос во Дворе.

— И жил в Амбере. Там у меня родичей не меньше, чем здесь.

— То есть обе эти связи равны для тебя?

— Если бы не это, было бы значительно проще.

— В таком случае разверни позицию.

— Что ты имеешь в виду?

— Спрашивай не кто тебе больше нравится, а кто может лучше тебе помочь.

Зеленый чай был прекрасен. Шторм подкатывал все ближе. Что-то плескалось в водах нашей бухты.

— Прекрасно, — кивнул я. — Спрашиваю.

Мать с улыбкой наклонилась вперед, и глаза ее потемнели. Она всегда превосходно контролировала свое лицо и всю внешность, меняя их по собственной прихоти. Она вроде оставалась той же, но временами казалась совсем девчонкой или вдруг превращалась в зрелую интересную женщину. Обычно же она останавливалась где-то между двумя этими ипостасями.

Но сейчас ее лицо приобрело какие-то вечные, вневременные черты — не столько возраста, сколько самой сущности Времени, — и я вдруг понял, что никогда не знал, сколько же ей лет. Лицо матери будто подернулось пеленой какого-то древнего могущества.

— Логрус, — сказала она, — приведет тебя к величию.

Я не отрывал от нее пристального взгляда.

— Какого рода величию?

— А какого ты желаешь?

— Не знаю, хотел ли я вообще когда-нибудь величия как такового. Это все равно что хотеть быть инженером больше, чем хотеть что-то сконструировать, или хотеть быть писателем больше, чем хотеть писать. Величие — побочный эффект, а не вещь в себе. В противном случае это просто самовозвеличивание.

— Но если ты заслуживаешь его… если ты достоин — разве ты не должен обладать величием?

— Вероятно. Но пока я ничего такого не сделал. — Мой взгляд упал на яркий круг света в глубине темных вод, будто убегающий от шторма. — Разве только один занятный аппарат, который мог бы попасть под эту категорию.

— Конечно, ты молод, но времена, для которых ты был предназначен и уникально подготовлен, наступают раньше, чем я ожидала.

Обидится ли она, если я наколдую себе чашечку кофе? Думаю, да, обидится. Что ж, пусть будет бокал вина. Налив себе и сделав глоток, я сказал:

— Боюсь, что не понимаю, о чем ты говоришь.

Мать кивнула и медленно проговорила:

— Этого не выяснить, копаясь в собственной душе, и никто из нас не был настолько опрометчив, чтобы намекнуть тебе на такую возможность.

— О чем ты говоришь?

— О троне. О господстве во Дворе Хаоса.

— Мандор выказывал некий интерес к тому, что я думаю по этому поводу.

— Прекрасно. Никто, кроме Мандора, не оказался бы столь опрометчив, чтобы упоминать при тебе об этом.

— Я понимаю, что всякая мать мечтает видеть сына хорошо устроенным. Увы, ты говоришь о работе, для которого у меня недостает не только мастерства, способностей и подготовки, но и мало-мальского желания.

Она растопырила пальцы и поверх них разглядывала меня.

— Ты способен на большее, чем сам полагаешь, а твои желания ничего в этом деле не значат.

— Как сторона заинтересованная, я позволю себе не согласиться.

— Даже если это единственная возможность защитить друзей и родичей и здесь, и в Амбере?

Я сделал еще глоток вина.

— Защитить? От чего?

— Образ близок к тому, чтобы попытаться преобразить срединные области Тени по своему подобию. Он, вероятно, достаточно силен.

— Ты говорила об Амбере и о Дворе, а не о Тени.

— Логрус будет сопротивляться вторжению. Так как он, по-видимому, проиграет в прямом столкновении со своей противоположностью, то будет наносить стратегические удары по Амберу, используя агентов. Наиболее эффективными из таких станут, разумеется, избранные воители Двора…

— Это безумие! — воскликнул я. — Должен быть лучший выход!

— Возможно, — отозвалась мать. — Прими трон, и тогда приказывать будешь ты.

— Я знаю недостаточно.

— Тебя проинструктируют, разумеется.

— А как насчет надлежащего порядка наследования?

— Это не твоя задача.

— Я все же думаю, что могу проявить интерес к тому, как достигается цель… Скажи, большинством смертей я обязан тебе или Мандору?

— Вопрос праздный, если учесть, что мы оба Всевидящие.

— Ты имеешь в виду, что здесь вы заодно?

— У нас есть разногласия, — сказала она. — Все, подводим черту под дискуссиями о способах действия.

Я вздохнул и выпил еще. Шторм крепчал над темными водами. Если тот странный свет под водой действительно Колесо-Призрак, интересно, зачем он пришел?

Молнии стали сплошным фоном, гром — постоянным звуковым сопровождением.

— Что ты имела в виду, — спросил я, — когда говорила о временах, для которых я предназначен и подготовлен?

— Настоящее и ближайшее будущее, — ответила мать, — с грядущим конфликтом.

— Нет, — сказал я. — Я имел в виду «предназначен и уникально подготовлен». Это как?

Нет, это наверняка был отблеск молнии. Мать никогда не краснела.

— В тебе соединились две великие родословные, — сказала мать. — Фактически твой отец был королем Амбера — недолго, между правлением Оберона и Эрика.

— Поскольку Оберон был жив в то время и не отрекался от престола, иных законных правителей не имелось. Рэндом — законный преемник Оберона.

— Предполагаемое отречение могло иметь место, — возразила она.

— Вот какое толкование ты предпочитаешь?

— Конечно.

Я понаблюдал за грозой. Глотнул вина.

— И по этой причине ты пожелала выносить ребенка Корвина?

— Логрус уверил меня, что именно это дитя можно идеально подготовить для здешнего царствования.

— Но папа никогда не значил для тебя слишком много, не так ли?

Она смотрела туда, где круг света теперь мчался по направлению к нам, а по пятам за ним следовали сверкающие молнии.

— У тебя нет права задавать этот вопрос.

— Я знаю. Но это правда, не так ли?

— Ты ошибаешься. Он очень много значил для меня.

— Но не в обычном смысле слова.

— А я не обычная личность.

— А я — результат эксперимента по выведению породы. Логрус отобрал самца, который бы дал тебе — что?

Круг подплыл совсем близко. Шторм настигал его, подойдя к берегу ближе любого, виденного мною до этого.

— Идеального повелителя Хаоса, — ответила мать, — способного править.

— Почему-то мне кажется, что было нечто большее, — сказал я.

Уворачиваясь от молний, яркий круг вышел из воды и помчался по песку прямо к нам. Если мать и откликнулась на мои последние слова, я не расслышал. Удары грома оглушали.

Огонек забрался на помост и остановился у моей ноги.

— Папа, ты можешь защитить меня? — спросил Призрак в промежутке между ударами грома.

— Лезь мне на левое запястье, — предложил я.

Дара следила за тем, как он принял облик Фракир и очутился на моей руке. Тем временем заключительная вспышка молнии не исчезла, а застыла пылающим зигзагом у кромки воды. Затем свернулась в шар, который несколько мгновений парил в воздухе, прежде чем двинуться в нашем направлении. По мере приближения его структура менялась.

Подплыв к нашему столу, он уже стал ярким, трепещущим Знаком Логруса.

— Принцесса Дара, принц Мерлин, — донесся тот жуткий голос, что я слышал последний раз в день противостояния в замке Амбера. — Я не желал нарушать вашу трапезу, но объект, которому вы дали приют, сделал эго необходимым.

Зубчатое щупальце Знака Логруса вытянулось в направлении моего запястья.

— Он не дает мне смыться, — пожаловался Призрак.

— Отдайте его мне! — продолжал голос.

— Почему? — осведомился я.

— Этот объект пересек Логрус, — послышались слова, каждое из них — тоном иной силы, высоты, произношения.

Мне пришло в голову, что можно попытаться оказать неповиновение, коль скоро я действительно такое ценное для Логруса приобретение, как утверждала Дара. Что ж…

— Теоретически Логрус открыт для всех входящих, — возразил я.

— Я — сам себе закон, Мерлин, а твое Колесо-Призрак и раньше пресекало мои построения. Теперь оно в моей власти.

— Нет, — отрезал я, направляя сознание в спикарт, разыскивая и оценивая способы мгновенного перемещения в области, где правит Образ. — Это мое творение, и я так просто его не отдам.

Знак вспыхнул ярче. Тут Дара вскочила на ноги и встала между мною и им.

— Подожди! — воскликнула она. — У нас есть более важные дела, нежели мстить игрушке. Я отправила нескольких кузенов из Драседки за невестой Хаоса. Если ты желаешь, чтобы план увенчался успехом, советую помочь им.

— Я помню твой план для принца Бранда, когда Ясра должна была поймать его в ловушку. Он не мог провалиться, говорила ты мне.

— Тогда ты был ближе к власти, которой так жаждешь, ближе, чем когда-либо, старый Змей.

— Это правда, — признал он.

— И обладательница Ока — существо попроще Ясры.

Знак скользнул мимо нас — крошечное солнце, складывающееся в непрерывную последовательность символов.

— Мерлин, примешь ли ты трон и послужишь ли мне, когда придет время?

— Я сделаю все необходимое, чтобы восстановить равновесие Сил.

— Я не о том спрашиваю! Примешь ли ты трон на моих условиях?

— Если это то, что нужно для дела, — ответил я.

— Это мне нравится, — сказал он. — Оставь себе свою игрушку.

Дара отступила в сторону, и Знак, перед тем как расплыться, проследовал мимо нее.

— Спроси его о Люке и Корвине и о новом Образе, — сказал он и был таков.

Мать повернулась и внимательно посмотрела на меня.

— Плесни мне вина, — попросила она.

Я налил. Она подняла бокал и глотнула.

— Итак, расскажи мне о Люке, Корвине и новом Образе.

— Расскажи мне о Ясре и Бранде, — парировал я.

— Нет. Ты первый.

— Хорошо. Логрус не упомянул, что оба были призраками Образа. Я был на путях неподалеку отсюда, и передо мной предстал посланец Образа — Люк, он должен был уговорить меня покинуть это место. Логрус послал в ответ лорда Бореля, чтобы расправиться с Люком.

— Люк — то есть Ринальдо, сын Ясры и Бранда, муж Корал и король Кашфы?

— Совершенно верно. Теперь расскажи мне обо всех этих делах до конца. Ты подготовила Ясру, дабы та соблазнила Бранда и позаботилась, чтобы он уж точно не свернул с избранного пути?

— Он в любом случае последовал бы ему. Он прибыл во Двор в поисках силы, ища содействия своим целям. Ясра лишь слегка упростила его задачи.

— Для меня это выглядело иначе. Выходит, проклятие моего отца не явилось действительной движущей силой?

— Нет, в метафизическом смысле оно помогло — протянуть Черную Дорогу в сам Амбер. Почему ты по-прежнему здесь, хотя король Ринальдо предложил тебе удалиться? Преданность Двору?

— У меня была назначена встреча с тобой за ленчем, и она еще продолжается. Жалко было пропускать.

Мать чуть-чуть улыбнулась и отхлебнула вина.

— Ты ловко меняешь тему разговора!.. Давай все же вернемся. Призрак Бореля разделался с призраком Люка, так я поняла?

— Не совсем.

— Что ты имеешь в виду?

— Тут как раз обнаружился призрак моего отца и дал нам возможность скрыться.

— Опять? Корвин снова взял верх над Борелем?

Я кивнул:

— И никто из них не вспомнил первый поединок, разумеется. Их память доходит только до времени записи, и…

— Я понимаю принцип. Что дальше?

— Мы сбежали, а затем я прибыл сюда.

— Что имел в виду Логрус, спрашивая о новом Образе?

— Мой отец, очевидно, был послан именно им, а не старым.

Мать выпрямилась, глаза ее расширились.

— Как ты узнал?

— Он сам сказал.

Она уставилась на утихшее море.

— Итак, третья сила действительно вмешивается, — задумчиво пробормотала она. — Блестяще — и возмутительно. Будь проклят он за то, что его начертил!

— Ты действительно так его ненавидишь?

Ее глаза вновь сосредоточились на моей персоне.

— Оставь Корвина в покое! — приказала Дара. — За исключением вот чего, — исправилась она секундой позже. — Намекнул ли он тебе что-нибудь о позиции нового Образа… или о его намерениях? Тот факт, что новый Образ послал Корвина защитить Люка, можно рассматривать как поддержку действий старого Образа. С другой стороны — то ли потому, что он создан твоим отцом, то ли потому, что имеет относительно тебя собственные виды, — это можно расценить как усилия для твоей защиты. Что он сказал?

— Что хочет убрать меня оттуда.

Она кивнула:

— Чего, очевидно, и добивался. Говорил он что-нибудь еще? Случилось ли что-нибудь важное?

— Он спрашивал о тебе.

— Правда? И это все?

— Специального послания у него не было, если ты это имеешь в виду.

— Ясно.

Мать отвернулась, некоторое время царило молчание. Затем она произнесла:

— Эти призраки недолговечны, не так ли?

— Да.

— Я просто в ярости, — наконец сказала она. — Вопреки всему, Корвин по-прежнему в игре.

— Отец жив, не так ли, мама? И тебе известно, где он.

— Не я его тюремщик, Мерлин.

— А я думаю, что ты.

— Невежливо с твоей стороны сомневаться в моих словах.

— Мне все же придется, — возразил я. — Я провожал его во Двор. Несомненно, он желал прибыть сюда вместе с прочими для заключения мирного договора. Но еще больше он хотел увидеть тебя. У него было столько вопросов: откуда ты взялась, зачем пришла к нему, почему ушла таким образом…

— Хватит! — крикнула мать. — Оставь это!

Я пренебрег приказом:

— И мне известно, что он был здесь, во Дворе. Его видели. Отец разыскивал тебя. Что случилось после? Какие ответы он получил от тебя?

Она вскочила, на этот раз яростно сверля меня глазами.

— Все, Мерлин! Совершенно невозможно поддерживать с тобой цивилизованную беседу.

— Он твой пленник, мать? Ты заперла его в каком-то месте, откуда он не может побеспокоить тебя, помешать твоим планам?

Почти спотыкаясь, она отошла от стола.

— Отвратительный ребенок! Ты совсем как он! Почему ты так похож на него?

— Ты боишься его, не так ли? — сказал я, неожиданно осознав, что в этом-то все и дело. — Ты боишься убить принца Амбера, даже имея Логрус на своей стороне. Ты держишь его взаперти и боишься, что он вырвется на свободу и не даст осуществиться твоим последним замыслам. И боишься ты очень давно, потому что сделала то, что сделала, чтобы удержать его вне игры.

— Абсурд! — вскричала мать, отступая, в то время как я огибал стол. Теперь ее лицо выражало неподдельный ужас. — Это все твои домыслы! Он мертв, Мерлин. Убирайся! Оставь меня одну! Никогда больше не произноси при мне его имя! Да, я ненавижу его! Он бы всех нас уничтожил, если б мог!

— Он не умер, — заявил я.

— Откуда ты взял?

Я подавил в себе желание поведать ей о том, что говорил с ним.

— Лишь виновный протестует так страстно, — сказал я. — Отец жив. Где он?

Она подняла руки, ладонями к себе, и скрестила их на груди, опустив локти. Страх отступил, и гнев тоже. Когда она снова заговорила, в ее словах звучала издевка:

— Тогда ищи его, Мерлин. Ищи его как только можешь.

— Где?

— Поищи его в Преисподней Хаоса.

У левой ноги матери появилось пламя и, подымаясь спиралью, оставляя за собой линию полыхающего красным огня, стало охватывать ее против часовой стрелки. Когда оно достигло темени, Дара совершенно скрылась в огне. Затем пламя исчезло со слабым свистом, забрав с собой мою мать.

Я подался вперед и встал на колени, ощупывая место, где она стояла. Чуть-чуть теплое, вот и все. Славное заклинание. Меня никто не учил такому. Поразмыслив, я понял: мама всегда обладала исключительными способностями, когда дело касалось приходов и уходов.

— Призрак?

Он соскочил с моего запястья и завис передо мной в воздухе.

— Да?

— Ты по-прежнему заблокирован от прохода через Тень?

— Нет. Блок пропал сразу, как исчез Знак Логруса Я могу путешествовать в Царство Теней и обратно Могу обеспечить и твое перемещение Хочешь?

— Да. Доставь меня в верхнюю галерею.

— Галерею? Из зала Логруса я погрузился прямо в темное море, папа. Я не вполне уверен, где здесь верх, а где низ.

— Ладно, — сказал я. — Сам устрою.

Я разбудил спикарт. Энергия из его шести зубцов, обволокла нас с Призраком, закрутила и подняла вверх, к указанному мною месту в Лабиринте Искусств. Я пытался устроить вспышку пламени в момент нашего ухода, но так и узнал, удалось ли. Как вообще тренируются настоящие мастера?..

ГЛАВА 7

Я доставил нас в тот жуткий зал, что всегда был источником наслаждения для старого главы Всевидящих. Это был сад скульптур без внешних источников света; лишь снизу освещались огромные глыбы, делавшие его в несколько раз темнее, чем пожелал бы я для своего любимого уголка. Пол был неровный — вогнутый, выпуклый, ступенчатый, щербатый, — но главным образом вогнутый. Трудно было определить величину зала, ибо его размеры и очертания словно менялись в зависимости от угла зрения. Грамбл, владыка Всевидящих, добился, чтобы его построили без единой плоской поверхности, и я не сомневаюсь, что работали первоклассные Мастера Теней.

Я стоял возле чего-то напоминающего запутанный рангоут без корабля, а может, хитрый инструмент, предназначенный для музыкантов-титанов; свет обращал линии в серебро, бегущее, будто живое, из тьмы во тьму внутри наполовину угадываемой оболочки. Другие части выступали из стен и свисали, как сталактиты. Пока я бродил, то, что казалось стенами, стало для меня полом. Сегменты, которые представлялись стоящими на полу, теперь располагались по сторонам. Комната на глазах поменяла очертания, через нее потянуло ветром, вызвавшим вздохи, гул, уханье, перезвоны…

Грамбл, мой отчим, испытывал истинное удовольствие, находясь в этом зале, тогда как мне зал долгое время представлялся неким упражнением в неустрашимости перед опасностями, ждущими за его порогом. Впрочем, когда я подрос, то сам стал получать от него удовольствие, отчасти вызванное тем редким трепетом предвкушения, что давал он моей юности. И даже теперь…

Теперь я просто хотел побродить здесь несколько мгновений во имя прошлого и разобраться в собственных мыслях. А их было чертовски много. Те вопросы, что мучили меня большую часть взрослой жизни, сейчас казались близки к разъяснению. Я не испытывал радости от всех этих возможностей, которые порождались ответами, что роились у меня в голове. Впрочем, вне зависимости от того, какие из них возьмут верх, с неведением будет покончено.

— Папа…

— Да?

— Что это все же за место? — спросил Призрак.

— Это часть огромной коллекции произведений искусств пределов Всевидящих, — объяснил я. — Посмотреть на нее приходят из Двора и из сопредельных Теней. Отчим ее просто обожал. Мальчишкой я проводил уйму времени, блуждая по этим залам. Здесь уйма скрытых путей.

— А эта комната? В ней что-то неправильно.

— И да и нет, — сказал я. — Полагаю, все зависит от того, что подразумевать под словом «неправильно».

— Я испытываю сейчас какие-то непонятные ощущения.

— Это потому, что пространство здесь свернуто вовнутрь, будто в каком-нибудь странном оригами. Зал гораздо больше, чем кажется. Ты можешь бродить по нему много раз и все время обнаруживать другой набор экспонатов. Как они меняются, в беспорядке или по определенной схеме, сказать не берусь. Только Всевидящий знал наверняка.

— Я был прав. Что-то здесь неправильно.

— А мне нравится.

Я присел на серебряный пень у раскидистого серебряного дерева.

— Я хочу увидеть, как сворачивается пространство, — наконец промолвил Призрак.

— Валяй.

Когда он отплыл, я задумался о недавней беседе с моей матерью. Я припомнил все, что сказал или подразумевал Мандор, все о конфликте между Образом и Логрусом, о моем отце как избраннике Образа и предполагаемом короле Амбера. Знала ли она это, знала ли как факт, а не предмет для размышлений? Наверное, могла знать, так как, очевидно, имела особые отношения с Логрусом, а тот уж точно знал о намерениях своего противника.

Она признала, что не любила Корвина. Кажется, она добивалась его, чтобы получить генетический материал с оттиском Образа. Действительно ли она пыталась породить избранника Логруса?

Я фыркнул, подумав о результате. Мать позаботилась, чтобы я получил все уроки обращения с оружием, но с отцовским уровнем я и рядом не стоял. Сам я предпочитал магию, но колдуны во Дворе шли по пятачку за пучок. Наконец, она отправила меня в колледж в Тень Земля, которую так любят жители Амбера. Однако ученая степень Беркли в области компьютерной техники тоже не особенно подготовила меня к тому, чтобы поднять знамя Хаоса против сил Порядка. Наверное, я разочаровал ее.

Я снова вспомнил свое детство, некоторые странные приключения, отправной точкой для которых послужило это место. Мы приходили сюда с Гриллом. Глайт скользила у наших ног, обвивала руки или пряталась где-то в одеждах. Я издавал тот необычный тоскливый вой, которому научился во сне, и иногда к нам присоединялся Кергма, несясь складками тьмы из каких-то лохмотьев скрученного пространства. Я никогда, по сути, не знал, кто он такой, даже какого он пола, ибо Кергма был мастер менять обличья: он летал, ползал, скакал или бегал в огромной череде самых занимательных форм.

Поддавшись внезапному порыву, я издал тот древний клич… Ничего, конечно, не случилось, и я тут же понял, почему закричал: то был плач по ушедшему детству, когда я хотя бы ощущал себя нужным. Теперь… теперь я был ничто — ни житель Амбера, ни житель Хаоса и, разумеется, сплошное разочарование для родственников с обеих сторон. Ошибка эксперимента. Я никогда не был нужен сам по себе, а только как нечто, способное произойти… Неожиданно глаза мои увлажнились, и я с трудом сдержал рыдания.

Но мне не суждено было узнать, в какую тоску я способен сам себя ввергнуть, потому что потом меня отвлекли.

Сверкнула вспышка красного света высоко на стене слева и озарила маленький круг у ног человеческой фигуры.

— Мерлин! — воззвал голос оттуда.

Языки пламени прыгнули выше. В их отблеске я увидел то знакомое лицо, что слегка напоминало мое собственное, и обрадовался, ибо жизнь моя снова стала исполнена смысла, даже если смыслом этим была смерть.

Я поднял левую руку над головой и вызвал вспышку синего света из спикарта.

— Давай сюда, Юрт! — позвал я, вскакивая на ноги.

Я принялся создавать шар света, что должен был отвлечь его внимание, пока мой электрический стул пождарит его. По зрелом размышлении это казалось мне самым верным способом выбить Юрта из строя. Я потерял счет его покушениям на мою жизнь и решил перехватить инициативу, когда он в следующий раз явится по мою душу. Поджарить его нервную систему — вот лучший способ разобраться с Юртом, что бы там ни сотворил с ним Фонтан.

— Давай сюда, Юрт!

— Мерлин! Я хочу поговорить.

— А я — нет. Мы так часто пытались выяснить отношения, что мне больше нечего сказать. Давай иди сюда и покончим с этим — оружием, руками, колдовством. Мне все равно.

Он поднял обе руки, показывая ладони, и крикнул:

— Перемирие! Не надо разбираться здесь, в пределах Всевидящих.

— Только не вешай мне лапшу на уши, братец! — закричал я. И тут же сообразил, что, возможно, в его словах что-то есть. Я вспомнил, как много значило для него одобрение старика, и осознал, что ему бы очень не хотелось делать что-то вопреки Даре здесь, в этом помещении. — Чего ты хочешь, в конце концов?

— Поговорить. Правда. Заранее согласен на твои условия.

— Встретимся вон там. — Я бросил шарик света, чтобы указать на знакомое сооружение: огромный карточный домик, построенный из стекла и алюминия; сотни его плоскостей сияли и искрились.

— Отлично, — донеслось в ответ.

Я двинулся к одному из входов, он направился к другому. Я постарался, чтобы наши дороги не пересеклись, и ускорил шаг, чтобы оказаться на месте раньше него.

— Давай без фокусов, — предложил Юрт. — А если решим покончить с этим, выйдем наружу.

— Ладно.

Я вошел в карточный домик так, чтобы нас разделял лишь угол конструкции. И тут же увидел шесть своих отражений.

— А почему здесь? — раздался неподалеку голос братца.

— Ты ведь никогда не видел фильм «Леди из Шанхая»?

— Нет.

— Мне пришло в голову, что как раз тут мы можем прогуляться и поговорить, а это сооружение самой своей природой предохранит нас от нанесения взаимных увечий.

Я повернул за угол, и меня стало еще больше. Чуть погодя Юрт резко вздохнул, потом тихо рассмеялся.

— Начинаю понимать, — прозвучал его голос.

Три шага и поворот. Я остановился. Здесь было два его и два меня, но он на меня не смотрел. Я медленно двинулся в сторону одного из его отражений. Он повернулся, заметил меня. Юрт разинул рот, отшатнулся и исчез.

— Итак, о чем ты хотел поговорить? — спросил я.

— Не знаю даже как начать.

— Такова жизнь.

— Ты сильно расстроил Дару.

— О, ты держишь руку на пульсе. Я расстался с ней всего-то десять-пянданцать минут назад. Ты остановился здесь, у Всевидящих?

— Да. Я знаю, вы вместе обедали. Мы только что мельком виделись.

— Что ж, она меня тоже не слишком осчастливила.

Я завернул за следующий угол, прошел через дверь, и в этот момент передо мной мелькнула его слабая улыбка.

— Иногда она такова, знаю, — промолвил Юрт. — Она утверждает, что на десерт к вам пожаловал Логрус.

— Да.

— И говорит, что на трон он выбрал тебя.

Надеюсь, Юрт увидел, как я пожимаю плечами.

— Вроде бы так. Только я не хочу.

— Но ты обещал подчиниться.

— Если не будет другого способа восстановить точное равновесие Сил. Такому ходу событий я подчинюсь в самую последнюю очередь. И я уверен, что до этого не дойдет.

— Но он выбрал тебя.

Снова пожатие плечами.

— Тмер и Таббл стоят передо мной.

— Не имеет значения. Ты знаешь, что к трону стремился я.

— Знаю. Довольно неудачный выбор профессии.

Неожиданно он окружил меня.

— Теперь я согласен. Я шел этим путем, но только до того, как был назван ты. Я думал, что при каждой нашей встрече имею перевес, и каждый раз ты подходил чуть ближе к тому, чтобы убить меня.

— И каждая встреча была все гнуснее.

— В тот последний раз, в храме в Кашфе, я был уверен, что смогу наконец уничтожить тебя. Вместо этого ты почти прикончил меня.

— Предположим, Дара или Мандор уберут Тмера и Таббла. Ты знал, что обо мне должен позаботиться сам, но как насчет Деспила?

— Он бы уступил мне.

— Ты его спрашивал?

— Нет. Но я уверен.

Я продолжил:

— Ты очень уж во многом уверен, Юрт.

— Возможно, — сказал он, появляясь и вновь исчезая. — Так или иначе, это уже не имеет значения.

— Почему?

— Я — пас. Выхожу из игры. Черт с ней.

— С чего вдруг?

— Даже если бы Логрус не прояснил своих намерений, я все равно начал нервничать. Не то чтобы боялся, что ты убьешь меня, просто я задумался о себе и о престолонаследии. Что, если я добьюсь трона? Я не уверен, как прежде, что отвечаю всем требованиям к истинному правителю.

Я снова повернул, мельком заметив Юрта, облизывающего губы, нахмурившего брови.

— Государственный деятель!.. Я мог бы наворотить дел, — продолжил он, — разве что мне вовремя подскажут, как надо. Сам знаешь, подскажут, а стоять за этим будет Дара или Мандор. И я окажусь марионеткой, верно?

— Возможно. Но вот что любопытно… Когда ты начал приходить к такому выводу? Не после ли омовения в Фонтане? Выходит, мое вмешательство подвигло тебя на верный курс?

— Не исключено, — сказал он. — Теперь я рад, что не пошел до конца. Подозреваю, это могло свести меня с ума, как Бранда. Но могло быть и не так. Или… Нет, не знаю.

Стояла тишина, пока я бочком пробирался по коридору, а мои головоломные отражения держали шаг с обеих сторон.

— Она не хочет, чтобы я убил тебя, — наконец выпалил Юрт откуда-то справа.

— Джулия?

— Да.

— Как она?

— Поправляется, довольно быстро.

— Она здесь, у Всевидящих?

— Да.

— Послушай, я был бы рад увидеть ее. Но если она не хочет, я пойму. Всаживая кинжал в Маску, я понятия не имел, что это она, и очень об этом сожалею.

— Джулия никогда по-настоящему не хотела навредить тебе. Раздор у нее с Ясрой, а с тобой была сложная игра. Она лишь пыталась доказать, что не хуже, а может быть, и лучше, чем ты. Она хотела показать тебе, чем ты пренебрег.

— Сожалею, — снова пробормотал я.

— Прошу, скажи мне только одно, — произнес Юрт. — Ты любил ее? Ты когда-нибудь любил ее по-настоящему?

Я не сразу дал ответ. В конце концов, я много раз сам задавал себе этот вопрос и подолгу ждал ответа.

— Да, — наконец кивнул я. — Хотя и не сознавал этого, пока не стало слишком поздно. Такое вот несовпадение. — Чуть погодя я спросил: — А как насчет тебя?

— Я не намерен совершать ту же ошибку, — отозвался он. — Именно Джулия заставила меня задуматься обо всем…

— Понимаю. Если она не захочет видеть меня, передай, пожалуйста, что мне очень жаль.

Ответа не последовало. Я постоял какое-то время неподвижно, ожидая, что он догонит меня, потом крикнул:

— Хорошо. Наша дуэль окончена, насколько я понимаю.

И двинулся дальше. Немного погодя я дошел до выхода и переступил порог. Юрт стоял снаружи, разглядывая массивный фарфоровый фасад.

— Хорошо, — кивнул он.

Я подошел ближе.

— Есть еще кое-что… — сказал он, по-прежнему не глядя на меня.

— Вот как?

— По-моему, они передергивают.

— Кто? Как? Зачем?

— Мама и Логрус, — сообщил он. — Чтобы посадить тебя на трон. Кто невеста Камня?

— Должно быть, Корал. По крайней мере, Дара использовала этот термин в подобном смысле. А что?

— В прошлом цикле я подслушал, как она отдает приказы некоторым из своих родичей в Драседке. Она послала специальную команду, чтобы похитить эту женщину и доставить сюда. У меня создалось впечатление, что Корал предназначена тебе в королевы.

— Нелепо! — возразил я. — Она замужем за моим другом Люком. Она королева Кашфы…

Юрт пожал плечами:

— Всего лишь сообщаю тебе то, что сам услышал. Это было связано с вопросом о восстановлении равновесия.

Ну конечно. Я о таком и не думал, но расчет безупречный: вместе с Корал Двор автоматически получает Камень Правосудия, или Око Змея, как его здесь называют, и равновесие при этом явно смещается. Потеря для Амбера — выигрыш для Двора. Может, этого даже хватит, чтобы достичь как раз того, чего хочу я — отложить катастрофу на неопределенный срок.

Обидно, что я не мог такого допустить. Бедная девочка и так довольно натерпелась из-за того, что ей довелось очутиться в Амбере в плохое время и понравиться мне. Можно, конечно, обратиться к отвлеченной философии и решить: да, это нормально — принести одну невинную в жертву ради блага многих. Так рассуждали в колледже, как-то связывая это с основами всего сущего. Но Корал — моя подруга, моя кузина и в некотором смысле любовница, хотя при таких обстоятельствах, которые трудно принимать во внимание; да и быстрая проверка чувств, настолько быстрая, чтобы вновь неожиданно не попасться, показала, что я способен влюбиться в нее. Все это означало, что философия снова проиграла реальному миру.

— Давно она отправила эту команду, Юрт?

— Не знаю, когда они отправились… и даже отправились ли уже, — отозвался он. — Но, учитывая разницу во времеи, они вполне могли уехать и уже вернуться, сделав дело.

— Пожалуй, — сказал я и добавил: — Черт!

Он повернулся и посмотрел на меня.

— Это важно и при всех других раскладах, полагаю?

— Да, важно для нее, а она важна для меня, — ответил я.

В его голосе послышалось замешательство:

— В таком случае почему бы просто не позволить доставить ее тебе? Если ты сядешь на трон, это подсластит пилюлю. Если нет, ты в любом случае будешь с ней.

— Чувства трудно держать в тайне даже без учета магии, — сказал я. — Корал могут использовать как заложницу, держа меня в узде.

— Ох… Неловко говорить, что это меня радует. То есть я имею в виду… рад, что ты еще о ком-то беспокоишься.

Я опустил голову. Мне захотелось протянуть руку и коснуться брата, но я не стал этого делать.

Юрт негромко прогудел, как иногда делал ребенком, когда что-то обдумывал. Затем произнес:

— Мы должны добраться до нее раньше, чем они, и переправить ее в какое-нибудь безопасное место. Или умыкнуть, если девушка уже у них.

— Мы?

Он улыбнулся — событие исключительное.

— Ты знаешь, на что я теперь способен. Я — крутой.

— Надеюсь, что так. А тебе известно, что произойдет, если какие-нибудь свидетели заявят, будто за этим стоит парочка братьев Всевидящих? Наиболее вероятно — вендетта с Драседкой.

— Даже если их втянула в это Дара?

— Получится, будто она подставила их.

— Отлично, — заявил Юрт. — Никаких свидетелей.

Я мог сказать, что предотвратить вендетту — значит сохранить множество жизней, но это прозвучало бы ханжески, даже если я не имел в виду ничего такого. Поэтому я лишь произнес:

— Сила, которую ты обрел в Фонтане, дает тебе нечто, именуемое, по слухам, эффектом живого Козыря. Похоже, что с его помощью ты оказался способен переместить Джулию, как самого себя.

Он кивнул.

— Возможно ли быстренько доставить нас в Кашфу?

Отдаленный звук чудовищного гонга наполнил воздух.

— Я могу все, что могут карты, — сказал Юрт. — И могу захватить с собой кого угодно. Единственная проблема, что сами Козыри не покроют такого расстояния. Попробуем перенестись в несколько прыжков.

Снова прозвенел гонг.

— Что происходит? — спросил я.

— Скоро начало погребальной церемонии. Сигнал должны слышать по всему Двору.

— Не вовремя.

— Это как посмотреть. Есть у меня одна идея…

— Расскажи.

— У нас будет алиби, если мы уберем пару вояк из Драседки.

— То есть?

— Связь времен. Мы отправляемся на погребение и мельтешим там. Потом ускользаем, бежим по своим делам, возвращаемся и присутствуем на завершении церемонии.

— Думаешь, течение времени позволит нам?

— Думаю, да, есть неплохой шанс. Я тут вокруг довольно напрыгался и начинаю по-настоящему чувствовать потоки.

— Тогда давай попробуем. Чем больше путаницы, тем лучше.

Снова гонг.

Красный — цвет жизненного пламени, что наполняет нас, — во Дворе служит цветом траурных нарядов. Я предпочел воспользоваться спикартом, а не Знаком Логруса, дабы призвать себе приличествующее одеяние. Сейчас хотелось избежать любого общения, пусть самого светского, с этой Силой.

Затем Юрт перенес нас в свои апартаменты, где с прошлых похорон хранил собственный костюм. У меня возникло слабое желание увидеть свою комнату Когда-нибудь, возможно, когда не будет такой спешки..

Мы быстро умылись, причесались, оделись. Затем я, как и Юрт, изменил облик, и мы повторили ритуал уже на этом уровне, прежде чем одеться соответственно случаю. Рубаха, бриджи, куртка, плащ, браслеты на ноги и на руки, шарф и головная повязка — мы выглядели замечательно. Оружие следовало оставить. Потом вернемся за ним.

— Готов? — спросил Юрт.

— Да.

Он схватил меня за руку, и мы переместились, прибыв ко внутреннему краю Плаца-на-Краю-Мира, где синее небо темнело от пламени факелов, что колыхались вдоль всего маршрута процессии. Мы прошли мимо плакальщиков, в надежде попасться на глаза многим. Меня приветствовали старые знакомые. К несчастью, большинство норовили остановить меня и побеседовать, мы ведь столько лет не виделись. Та же загвоздка была у Юрта. И многие удивлялись, почему мы здесь, а не в Тэльбедде, огромном стеклянном шпиле Хаоса, который остался далеко позади. Время от времени воздух будто вибрировал, наполненный тягучим звучанием гонга. Я ощущал, как дрожит земля, ведь источник звука находился совсем близко. Мы медленно держали путь через Плац по направлению к внушительной груде черного камня у края Бездны, к арочным воротам из застывшего пламени с такой же ведущей вниз лестницей; каждая ступень, каждый поручень были изготовлены из запертого временем огня. Грубый амфитеатр под нами тоже был охвачен пламенем, сам себя освещая, обращенный к черной преграде у конца всего сущего; и не стена была за ней, а разверзшаяся пустота Бездны, сердца всего на свете.

Никто еще не зашел туда. Мы стояли рядом с воротами огня и смотрели на дорогу, которой проследует процессия. Кивали дружелюбным демоническим физиономиям, вздрагивали от звука гонга, глядели на еще потемневшее небо… Неожиданно мою голову наполнило мощное присутствие.

— Мерлин!

Немедленно возник образ Мандора в измененном виде, он словно созерцал свысока собственную руку, но ладони его не было видно. Безусловно, в ней он держал мой Козырь, и излучал такой гнев, какого я давно у него не припоминал.

— Да?

Взгляд Мандора скользнул в сторону. Выражение лица внезапно изменилось, брови поднялись, губы разжались.

— Это с тобой Юрт?

— Правильно.

— Я думал, вы не в лучших отношениях, — медленно проговорил он, — судя по нашему последнему разговору.

— Ради похорон мы решили отбросить разногласия.

— Это говорит о хорошем воспитании, но вряд ли о здравомыслии.

Я улыбнулся:

— Я знаю, что делаю.

— Неужели? — сказал Мандор. — Тогда почему ты у собора, а не здесь, в Тэльбедде?

— Мне никто не говорил, что я должен быть в Тэльбедде.

— Странно. Твоя мать собиралась известить вас обоих, что вы должны быть в процессии.

Я покачал головой, отвернулся:

— Юрт, ты знал, что мы должны быть в процессии?

— Нет, — сказал он. — С одной стороны, в этом есть смысл. А с другой, есть черный надзор, который рекомендует вести себя сдержанно и не высовываться Кто тебе это сказал?

— Мандор. Он утверждает, что Дара должна была поставить нас в известность.

— Мне она не говорила.

— Ты слышал? — обратился я к Мандору.

— Да. Теперь это не важно. Давайте сюда оба.

— Он призывает нас, — сообщил я Юрту.

— Проклятье! — скривился Юрт и сделал шаг вперед.

Я протянул руку Мандору, как раз когда Юрт подошел и ухватился за мое плечо. Мы оба рванулись вперед, а затем…

…прямо в гладкий и мерцающий интерьер главного зала на первом этаже в Тэльбедде — этюд в черных, серых, болотно-зеленых и алых тонах, с канделябрами, будто сталактиты, огненными скульптурами на фоне чешуйчатых шкур, висящих на стенах, парящими в воздухе водяными шарами, внутри которых кишели твари. Зал был заполнен знатью, родственниками, придворными, мельтешащими, точно океан огня, вокруг помоста с гробом, возвышающегося в центре. Вновь загремевший гонг заглушил слова Мандора.

Он подождал, пока уляжется шум, затем проговорил снова:

— Я сказал, что Дара еще не прибыла. Пойдемте, отдадим скорбную дань, и пусть Бансес укажет ваши места в процессии.

Взглянув в сторону катафалка, я заметил поблизости и Тмера, и Таббла. Тмер разговаривал с Бансесом, Таббл — с кем-то, кто стоял к нам спиной. Ужасная мысль вдруг пронзила меня.

— Как обстоят дела с обеспечением безопасности процессии?

Мандор усмехнулся.

— В толпе достаточно стражников, — сообщил он, — а еще больше расположено вдоль всего маршрута. За вами наблюдают каждую секунду.

Я взглянул на Юрта: слышал ли. Он кивнул.

— Спасибо.

Переведя литанию ругательств в беззвучную форму, я двинулся к гробу. Юрт следом за мной. Есть, конечно, способ раздвоиться: уговорить Образ прислать моего двойника, чтобы тот занял здесь мое место. Но Логрус в два счета обнаружит проекционную сущность двойника. А если я просто удалюсь, мое отсутствие не только будет замечено, но, вероятно, меня станут выслеживать — возможно, сам Логрус, как только Дара созовет совещание. Тогда Логрус узнает, что я смылся, дабы воспрепятствовать его усилиям изменить существующий баланс, и наружу вырвутся реки коварства и жестокости. Я бы не хотел ошибиться, переоценив свою собственную незаменимость.

— Как мы теперь поступим? — шепнул Юрт, пока мы прокладывали путь к хвосту медленно тянущейся очереди.

Снова зазвучал гонг, заставив содрогнуться канделябры.

— Не вижу никаких возможностей, — ответил я. — Полагаю, лучшее, на что можно надеяться, — это постараться исполнить миссию, пока я иду в процессии.

— По Козырю отсюда не сбежать, — ответил он и тут же поправился: — Ну разве что при идеальных условиях и без нынешних помех.

Я попытался придумать какое-нибудь заклинание, какой-нибудь сигнал некоему посреднику, способному послужить мне в этом. Призрак подошел бы идеально. Но он, как назло, уплыл исследовать пространственные асимметрии Зала Скульптур — вероятно, надолго.

— Я могу добраться туда довольно быстро, — вызвался Юрт, — и, учитывая перепад времени, вернусь прежде, чем кто-либо заметит.

— И ты как раз знаешь двух людей в Кашфе, с которыми следует поговорить, — сказал я. — Люк и Корал. Обоих ты встретил в церкви, когда мы с тобой силились убить друг друга; ты еще украл тогда меч отца Люка. Без всяких, я бы сказал, церемоний он постарается убить тебя, едва увидит; а она завопит, зовя на помощь.

Очередь несколько продвинулась.

— Значит, помощь не потребуется, — сказал Юрт.

— Угу, — ответил я. — Я знаю, ты крутой, но Драседки — профи. К тому же ты столкнешься с очень непокладистой спасаемой.

— Ты — колдун, — сказал Юрт. — Если мы определим, кто здесь стражники, нельзя ли наложить на них заклятие, чтобы они думали, будто видят нас, пока мы проворачиваем дельце? А там мы смоемся, и еще посмотрим, кто первым разберется.

— Подозреваю, что либо мама, либо наш старший брат наложили на стражников защитное заклятие. Я бы наложил — тут идеальные условия для убийства, и если бы я обеспечивал здесь безопасность, я бы не позволил, чтобы моим людям дурили голову.

Мы еще чуть-чуть продвинулись. Наклонившись и вытянув шею, я сумел мельком заметить истощенный демонический образ старого Свайвилла, пышно облаченного, с красно-золотым змеем на груди, там, в огненном гробу. Древний враг Оберона шел наконец на встречу с ним.

Когда я подошел ближе, мне пришло в голову, что проблему можно решить и иначе. Слишком уж долго я болтался среди магически невежественной публики. Я утратил навык построения окольных путей, когда нужно магией противостоять магии, составляя коктейль из нескольких заклинаний. Итак, сознание стражников защищено? Пусть так. Ищем способ обойти это.

Снова грянул гонг. Когда затихло эхо, Юрт склонился ко мне:

— Я тебе кое-чего тогда не сообщил.

— Ты о чем?

— Есть еще одна причина, почему я тогда искал тебя у Всевидящих. Я насмерть перепугался.

— Чего именно?

— По крайней мере кто-то один из них — Мандор или Дара — хочет большего, чем просто равновесия, хочет полной победы для Логруса, для Хаоса. Дело не в том, что я не хочу участвовать в интригах. Я вообще не хочу, чтобы такое произошло. Теперь, когда у меня есть возможность посещать Тень, я не желаю видеть ее уничтоженной. Я против окончательной победы любой из сторон. Полный выигрыш Образа, наверное, окажется так же плох.

— Откуда у тебя такая уверенность, что они действительно этого хотят?

— Они еще раньше пытались с Брандом, разве не так? Он хотел разрушить весь порядок.

— Нет, — возразил я. — Он собирался разрушить старый порядок, дабы заменить его собственным. Бранд был революционер, но не анархист. Он намеревался сотворить новый Образ внутри порожденного им Хаоса — свой собственный, но все же реальный мир.

— Его одурачили. Он не смог бы справиться с таким делом.

— Не попробуешь — не узнаешь, а попробовать у него не было возможности.

— Так или иначе, я боюсь, что кто-то намеревается идти до конца. Похищение — только первый шаг. Сумеешь ты нас прикрыть или нет, думаю, надо все-таки отправиться туда, а там будь что будет.

— Погоди, — сказал я. — Я тут кое-что придумал. Незачем искать стражников и навешивать на них обманки. Я лучше проверну преображение, чтобы парочка наших соседей выглядела как мы, а как только закончу — ты уносишь нас отсюда. Никаких галлюцинаций, их примут за нас. А мы можем спокойно отправляться по делам и, если надо, вернуться.

— Делай. Я готов.

— Отлично, я преображу двух парней перед нами. Как только закончу, сделаю вот так, — сказал я, опуская левую руку от плеча к поясу, — и мы оба наклоняемся, будто что-то уронили. Затем действуй.

— Договорились.

Спикарт, настоящий процессор заклятий, значительно упростил мне работу. Я задал ему два наброска, и, в мгновение ока пробежав тысячи вариантов, он выдал мне окончательный вариант — пару заклятий, которые, действуй я в классическом стиле, отняли бы кучу времени. Я воздел руку, через спикарт дотянулся до одной из линий силы, скрытых в Тени, наполнил конструкцию должной мощью, убедился, что преображение началось, опустил руку и наклонился. Последовало молниеносное головокружение, а когда я выпрямился, мы опять были в комнатах Юрта. Я засмеялся, и он похлопал меня по плечу.

Мы немедленно переменили обличье на человеческое и переоделись. Как только с этим было покончено, Юрт снова схватил меня за руку и перенес нас к Огненным Вратам. Еще мгновение — и новый прыжок, на сей раз на вершину горы над синей долиной под зеленым небом. И снова — на середину высокого моста над глубоким ущельем; небо очищалось от звезд или же покрывалось ими.

— Теперь все в порядке, — сказал Юрт.

Мы стояли наверху серой каменной стены, влажной от росы, а возможно, после шторма. На востоке наливались огнем облака. С юга дул легкий ветерок.

Это была стена, что окружала самый центр Джидраша — столицы Кашфы. Ниже нас располагались четыре гигантские постройки, включая дворец и Храм Единорога напротив, а также несколько зданий поменьше. В стороне от нас находилось крыло дворца, откуда Грилл унес меня (как давно это было!) после рандеву с королевой. Я даже смог различить сломанный ставень нашего окна, увитого плющом.

— Вон там я последний раз видел ее.

Глазом не успев моргнуть, мы уже стояли посреди комнаты. Все было убрано, кровать застелена. Я вытащил свою колоду и выбрал карту Корал. Глядя на карту, пока она не похолодела, я ощутил присутствие…

Она была там; и тем не менее ее не было. Возникло смутное чувство встречи во сне или в оцепенении. Я провел рукой над картой и прервал наш слабый контакт.

— Ну как?

— Ее словно усыпили.

— Значит, девушку уже схватили, — сказал Юрт. — Сумеешь выследить ее в таком состоянии?

— Возможно, она тут рядом, на лечении. Она не слишком хорошо себя чувствовала.

— Тогда что будем делать?

— В любом случае нужно поговорить с Люком, — сказал я.

Контакт установился, едва я достал его карту.

— Мерлин! Где ты, черт возьми?

— Если ты во дворце, то я рядом.

Он поднялся — теперь я сообразил, что с постели, — подобрал зеленую рубаху с длинными рукавами и натянул ее, прикрыв свою коллекцию шрамов. Мне показалось, что рядом с ним в постели мелькнул кто-то еще. Люк что-то пробормотал в том направлении: что именно — я не расслышал.

— Нам надо поговорить, — сказал он, приглаживая рукой свои непослушные волосы. — Проведи меня.

— Конечно. Только сперва предупреждаю: здесь мой брат Юрт.

— Папин меч у него?

— Э-э… Нет.

— Наверное, я не стану убивать его прямо сейчас, — сказал Люк, заправляя за пояс рубаху.

Он резко протянул руку, я сжал ее. Он шагнул вперед и присоединился к нам.

ГЛАВА 8

Люк улыбнулся мне, но, глянув на Юрта, помрачнел.

— Где ты все-таки пропадал?

— Во Дворе Хаоса, — отозвался я. — Меня вызвали в связи со смертью Свайвилла. Как раз сейчас идет погребальная церемония. Мы ускользнули, когда я узнал, что Корал в опасности.

— Мне это известно… теперь, — сказал Люк. — Она исчезла. Похищена, я полагаю. — Когда это произошло?

— Прошлой ночью, насколько я могу судить. А ты, похоже, в курсе?

Я взглянул на Юрта.

— Перепад хода времени, — объяснил он.

— Корал дает шанс сорвать несколько очков в непрерывной игре между Образом и Логрусом. Поэтому за ней были посланы агенты Хаоса. Впрочем, она им необходима целая и невредимая. С ней все будет в порядке.

— Зачем она им понадобилась?

— Похоже, ее считают подходящей для коронации в Тэльбедде, раз уж у нее в анатомии есть такая ценная вещь как Камень Правосудия.

— А кто должен стать новым королем?

У меня внезапно загорелось лицо.

— Что ж, люди, стоящие за похищением Корал, хотели бы, чтобы престол занял я.

— Эге, мои поздравления! — воскликнул Люк. — Теперь я не одинок в подобных забавах.

— Что ты имеешь в виду?

— Грош цена королевскому делу, приятель! Только врагу пожелаешь попасть в круговерть этого высокопоставленного дерьма. Каждый отрывает у тебя время, и все к тому же постоянно должны знать, где ты находишься.

— Дьявол, да тебя только что короновали! Все еще утрясется.

— Только что? Больше месяца прошло!

— Перепад времен, — повторил Юрт.

— Пойдем. Выпьем по чашечке кофе, — сказал Люк.

— У тебя здесь есть кофе?

— Мне он необходим, старик. Вот сюда.

Люк провел нас за дверь, повернул налево и стал опускаться.

— Пока ты там болтал, — сказал он, — у меня родилась забавная идея насчет твоего трона и Корал. Я тут за штурвалом, и расторгнуть наш брак мне раз плюнуть. Тебе нужна Корал как твоя королева, а мне нужен Договор Золотого Круга с Амбером. По-моему, есть простой способ все уладить.

— Все гораздо сложнее, Люк. Мне престол не нужен, и будет очень скверно, если моя родня во Дворе получит Корал. За последнее время я много чего узнал.

— Например? — поинтересовался Люк, открывая потайную дверь к проходу в заднюю часть дворца.

Я оглянулся на Юрта и сказал:

— Он тоже перепугался. Вот почему мы теперь чуть более сердечны.

Юрт кивнул.

— Возможно, Бранд в какой-то степени стал жертвой заговора, рожденного во Дворе Хаоса, частью идеи, которая жива там и поныне.

— Нам лучше пойти и позавтракать как следует, — заявил Люк. — Давайте завернем на кухню.

Мы направились за ним по садовой дорожке. Потом мы ели и беседовали, а вокруг нас разгорался день. Люк настоял, чтобы я снова испробовал карту Корал, что я и проделал — по-прежнему с нулевым результатом. Тогда он чертыхнулся, кивнул и сказал:

— Твой расчет на самом деле довольно точен. Парней, что схватили ее, засекли движущимися по черной тропе на запад.

— Естественно, — сказал я.

— У меня есть основания полагать, что они не доберутся вместе с ней до Двора.

— Вот как?

— Я так понимаю, что эти черные проходы, которыми вы, ребята, пользуетесь, опасны для посторонних. Могу показать вам, что осталось от одного из них — на самом деле теперь это черная тропинка. Я собираюсь пройтись по ней, но не знаю, смогу ли соскочить, когда захочу. И еще вопрос: есть ли способ защитить меня от самой Черной Дороги?

Я встал. Кухарка и две судомойки пялились в нашу сторону.

— Хочу тебя кое с кем познакомить, Люк. Прямо сейчас.

— Почему бы и нет? — сказал он, поднимаясь. — С кем?

— Давайте пройдемся, — предложил я.

— Пожалуйста.

Мы вышли через дверь для прислуги.

— Итак, желала ли она получить усердного помощника или магическую бомбу замедленного действия, но мама вполне могла подначить отца в его попытках воцариться в Амбере и в конце концов изменить мир, — сказал Люк.

— Что ж, полагаю, и Бранд не пришел к ней с чистыми руками, — ответил я.

— Верно, но я поражаюсь, насколько тщательно были разработаны его планы, — задумчиво произнес Люк. — Это самое приятное известие, которое я получил за весь месяц.

Мы вышли на маленькую крытую дорожку, что вилась вдоль дворца. Люк замер, огляделся и спросил:

— Ну и где тот человек?

— Мне просто нужна была отправная точка, без свидетелей, которые заявили бы, будто я похитил короля.

— Куда мы собрались, Мерлин? — осведомился Юрт, когда я закружил спираль из центра спикарта, задействовав шестнадцать различных источников силы.

— Хорошая идея. Валяй, похищай, — промолвил Люк, и в тот момент мы все тронулись в путь.

Я действовал так же, как тогда, когда переправлялся из Амбера в Кашфу, создавая цепь скорее из воспоминаний, чем из открывающегося передо мной вида. Только теперь нас было трое, и дорога впереди ожидала долгая-предолгая.

Мы будто ступили в калейдоскоп и прошли порядка ста двадцати степеней кубистского распада и восстановления, пока не очутились на другом конце, под высоким деревом, чья вершина тонула в тумане; по соседству стоял красно-белый «Шевроле» 57-го года; из его радио доносились звуки «Девяти дев» Ренбурна.

Призрак Люка поднялся с переднего сиденья и уставился на оригинал. Сам Люк, в свою очередь, глядел на призрак.

— Привет, — сказал я. — Знакомьтесь. Хотя вряд ли: вы нуждаетесь в особом представлении. У вас так много общего.

Юрт уставился на Образ.

— Версия моего папы, — сообщил я.

— Можно догадаться, — проговорил Юрт. — Но что мы здесь делаем?

— Есть одна идея… По правде говоря, я надеялся, что здесь будет Корвин и я смогу обсудить ее с ним.

— Он был, но снова ушел, — услышав меня, объяснил здешний Люк.

— Не сказав, как с ним связаться или когда он вернется?

— Нет.

— Проклятье!.. Мне тут в голову пришла мысль, что неплохо бы вам, Люкам, поменяться на время местами — если Образ согласится на недолгое расставание.

Истинный Люк, которого я решил по-прежнему называть Люком в присутствии его призрака, мгновенно просиял. Дабы отличить одного от другого, я стал думать о его двойнике как о Ринальдо.

— …это такой опыт, без которого человеку не обойтись, — говорил Люк.

— Тогда почему ты так стремишься слинять оттуда? — парировал Ринальдо.

— Надо помочь Мерлю разыскать Корал. Она была похищена.

— Правда? Кем?

— Агентами Хаоса.

— Гм-м. — Ринальдо принялся расхаживать взад-вперед. — Ну хорошо, тебе об этом известно больше, чем мне, — наконец произнес он. — Если Корвин вскоре вернется и Образ позволит, я сделаю все, что в моих силах.

— Пока мы ждем, следы остывают, — заметил Люк.

— Ты не понимаешь, — сказал Ринальдо. — У меня здесь работа, и я не могу просто бросить ее, даже если это означает пойти и стать где-нибудь королем. То, что я делаю, — еще важнее.

Люк взглянул на меня.

— Он прав, — кивнул я. — Он — страж Образа. С другой стороны, Корал никто не собирается причинять вред. Пожалуй, мы с Юртом на несколько минут смотаемся во Двор, посмотреть, как идет погребальная церемония. Возможно, пока мы будем там, появится Корвин. Уверен, вам двоим есть о чем поговорить.

— Давай, — сказал мне Люк.

— Ага, — сказал Ринальдо. — Хотелось бы мне знать, что мы такое затеяли.

Я взглянул на Юрта; тот кивнул. Я подошел и остановился рядом с ним.

— Твоя очередь рулить… Скоро вернемся, — бросил я через плечо, когда мы исчезали в первом прыжке.

…И так снова до пределов Всевидящих, и опять наши ярко-красные одежды поверх демонического обличья. Перед тем как Юрт вернул нас на погребальное действо, я снова изменил нашу внешность, дабы не оказаться рядом с парой собственных двойников.

Тэльбедда оказалась покинута. Однако, выглянув наружу, мы увидели процессию, остановившуюся в каком-то замешательстве на четверти пути к Плацу.

— Ох-ох-ох, — бросил Юрт. — Что же мне делать?

— Доставь нас туда, — сказал я.

Секундой позже мы оказались у края толпы.

Сияющий гроб Свайвилла был опущен в землю, а вокруг него выставлена стража. Мое внимание сразу привлекли несколько фигур примерно в двадцати футах от гроба. Оттуда доносились крики, кто-то лежал на земле, а две демонические фигуры крепко удерживались несколькими участниками процессии. Внутри у меня все сжалось, когда я увидел, что двое схваченных — та самая пара, которую я сделал похожими на нас с Юртом. Оба бурно выражали свой протест.

Пробивая дорогу в толпе, я снял свое заклятие, возвращая тем двоим их собственное обличье. Как только это произошло, гомон усилился; кто-то выкрикнул: «Я же вам говорил!» Ответом было: «Да, это они!» Внезапно я узнал в отвечавшем Мандора. Он стоял между схваченной парой и тем, кто лежал на земле.

— Это был трюк для отвлечения внимания! — воскликнул Мандор. — Отпустите их.

Я решил, что сейчас самый благоприятный момент, чтобы сбросить чары, скрывающие нас с Юртом. Славная паника!

Чуть погодя Мандор увидел меня и сделал знак приблизиться. Я заметил, что Юрт остановился поблизости поговорить с каким-то своим знакомым.

— Мерлин! — сказал Мандор, как только я подошел. — Что ты знаешь об этом?

— Ничего, — ответил я. — Мы с Юртом шли позади. А что вообще случилось?

— Кто-то придал двоим стражникам ваше с Юртом обличье. Несомненно, с намерением создать замешательство в момент, когда убийца нанесет удар. Эти двое ринулись вперед, утверждая, что они стражники. Умно… особенно учитывая, что вы с Юртом в списке черного надзора.

— Да, понимаю, — согласился я, гадая, не помог ли я сбежать убийце. — Кто получил удар?

— Тмер. Кинжалом, очень профессионально, — объяснил Мандор, подергивая левым веком. Слабое подмигивание? Со значением? — Убийца мгновенно скрылся.

Четверо плакальщиков, соорудив из плащей подобие носилок, подняли лежавшее тело. Они сделали несколько шагов, и я увидел за ними другую группу людей.

Заметив озадаченное выражение на моем лице, Мандор оглянулся.

— Повышенная безопасность, — пояснил он. — Охрана Таббла. Я, пожалуй, велю ему немедленно убраться отсюда. Тебе и Юрту тоже. В храм можете прибыть позже.

— Хорошо, — сказал я. — Дара здесь?

Он огляделся.

— Я ее не видел. И сейчас не вижу. Тебе лучше идти.

Я кивнул и, повернувшись, заметил справа полузнакомое лицо. Высокая и темноглазая, ее облик изменялся от многоцветного водоворота драгоценных камней до покачивающихся очертаний, подобных цветку; она пристально глядела на меня. Я постарался припомнить ее и все-таки воскресил имя в памяти.

— Мне нужно уходить, — сказал я, приблизившись к ней, — но прежде позволь поприветствовать тебя, Гилва.

— Ты помнишь? Я сомневалась.

— Конечно.

— Как поживаешь, Мерлин?

Я вздохнул. Она улыбнулась на свой манер в облике косматого, получеловеческого существа.

— Да, скорей бы все это улеглось.

— Слушай, я бы хотел поговорить — по нескольким причинам. Когда тебе удобно?

— Что ж, в любое время после погребения, полагаю. А в чем дело?

— Сейчас некогда объяснять. Мандор кидает на меня грозные взгляды. Увидимся позже.

— Хорошо. Позже, Мерлин.

Я поспешил назад к Юрту и ухватил его за локоть.

— Нам приказано удалиться, — сказал я. — По соображениям безопасности.

— Прекрасно. — Он повернулся к человеку, с которым беседовал, и сказал ему: — Спасибо. Увидимся позже.

Окружающий мир ускользнул. И расцвел новый: апартаменты Юрта, наши шмотки разбросаны по комнате.

— Удачный расклад для нас. Неудачный для Тмера, — заметил Юрт.

— Вот уж правда.

— И каково же чувствовать себя номером вторым? — осведомился он, пока мы снова меняли одежды и обличья.

— Это и тебя касается, — сказал я.

— Знаешь, по-моему, смерть его в твою пользу, брат, а не в мою.

— Надеюсь, что нет.

Он засмеялся:

— Теперь выбор между тобой и Табблом.

— Будь так, я уже был бы мертв, — сказал я. — Если ты прав, на самом деле это выбор между Всевидящими и Прерываниями.

— Представь себе, Мерлин: вдруг окажется, что я торчал с тобой лишь потому, что сейчас это самое безопасное место? — спросил Юрт. — Я уверен, что наши стражники и убийцы лучше, чем у Прерываний. Предположим, я просто жду, приберегая финальную попытку, пока не выведен из строя Таббл? Затем ты, доверяющий мне во всем, поворачиваешься спиной, и — моя коронация!

Я смотрел на брата. Он улыбался, но, казалось, довольно внимательно на меня глядя. Я был готов шутя ответить: «Ты можешь попасть на свою коронацию и без таких хлопот». Но задал себе вопрос: а если действительно выбор будет между нами?.. Мне пришло в голову, что именно при этом обстоятельстве я, пожалуй, согласился бы принять трон. Я хотел поделиться с ним своими сомнениями, пойти на компромисс… Но ничего не мог с собой сделать. Трудно ломать привычки всей жизни — несмотря на его примирительные разговоры и попытки содействия. Я не мог заставить себя доверять Юрту больше, чем доверял.

— Расскажи это Логрусу.

Ужас во взгляде — расширившиеся глаза, опущенный взор, чуть подавшиеся вперед плечи… Затем:

— Ты действительно находишь с ним общий язык? — спросил он.

— Кажется, есть понимание, только немного однобокое.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не намерен помогать какой-либо стороне погубить наш мир.

— По твоим словам выходит, что ты собираешься надуть Логрус?

Я приложил палец к губам.

— Должно быть, в тебе играет кровь Амбера, — продолжил Юрт. — Я всегда говорил, что они там слегка помешанные.

— Может, и так, — пожал я плечами.

— Так, наверное, поступил бы твой отец.

— Что тебе известно о нем?

— Ты же знаешь, у каждого своя любимая амберская история.

— Здесь мне никто ни одной не рассказывал.

— Разумеется, нет… принимая во внимание…

— …меня как полукровку?

Он пожал плечами.

— Ну да.

Я натянул сапоги.

— Что бы ты ни затевал с тем новым Образом, — продолжил Юрт, — это, вероятно, не слишком осчастливит старый.

— Несомненно, — кивнул я.

— Тогда ты не сможешь обратиться к нему за помощью, если тебя станет преследовать Логрус.

— Полагаю, да.

— А если они оба насядут на тебя, новый Образ не выстоит против обоих.

— Думаешь, они действительно способны объединиться — ради чего бы то ни было?

— Трудно сказать. Ты играешь в безумную игру. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

— Я тоже надеюсь, — сказал я, поднимаясь. — Моя очередь.

Я раскрутил спикарт так, как никогда до этого не пытался, и единственным прыжком доставил нас к папиному Образу.

Люк и Ринальдо по-прежнему беседовали. Я мог различить их по одежде. Корвина нигде в поле зрения не было.

При нашем появлении оба замахали руками.

— Как дела во Владениях? — спросил Люк.

— Хаотично, — отозвался Юрт. — А мы долго здесь отсутствовали?

— Часов шесть, я полагаю, — ответил Ринальдо.

— Корвин не объявлялся? — спросил я.

— Нет, — сказал Люк. — Но между делом мы выработали взаимное соглашение… и Ринальдо связался со здешним Образом. Узор освободит Ринальдо и поддержит его существование, как только вернется Корвин.

— Что касается этого… — начал Юрт.

— Да? — переспросил Ринальдо.

— Я останусь здесь и прикрою Ринальдо, пока вы ищете леди со стеклянным глазом.

— Почему?

— Потому что вместе у вас лучше получится, а мне здесь безопасней, чем где бы то ни было.

— Надо убедиться, приемлем ли такой вариант, — сказал Ринальдо.

— Давай.

Ринальдо направился к Образу. Я обшаривал глазами туман со всех сторон, надеясь увидеть возвращающегося отца. Юрт изучал автомобиль; из приемника сейчас доносился номер Брюса Дунлапа из «Лос Анималес».

— Если твой отец вернется и сменит меня, — сказал Юрт, — я возвращусь на погребение и придумаю отговорки по поводу твоего там отсутствия. Если вернешься ты, а меня там не будет, сделаешь то же самое. Договорились?

— Да, — кивнул я; клочья тумана, будто дым, поднимались между нами. — И кто бы из нас ни освободился первым, имея что-либо сообщить…

— Да, — согласился он. — И если ты не вернешься, я пойду на поиски.

— Вы случайно не прихватили мой меч из Двора? — спросил Люк.

— Времени не было, — отозвался Юрт.

— Хотелось бы, чтобы в следующий раз оно нашлось.

— Конечно, конечно, — кивнул Юрт.

Ринальдо отошел от Образа и вернулся к нам.

— Ты принят на службу, — сказал он Юрту. — Пойдем со мной. Я хочу показать тебе родник, а также запас еды и кое-какое оружие.

Люк повернулся и стал наблюдать, как они удаляются.

— Извини, — тихо произнес он, — но я ему все еще не доверяю.

— Не извиняйся. Я тоже. Я знаю его слишком долго. Зато у нас сейчас больше оснований доверять друг другу, чем долгое время до этого.

— Интересно, мудро ли это — позволить ему узнать, где находится здешний Образ, а теперь еще и оставить с ним наедине?

— Я совершенно уверен, что Образ знает, что делает, и может сам о себе позаботиться.

Люк поднял руку, скрестив два пальца.

— Я бы поспорил с таким решением, да вот только мне нужен мой двойник.

Когда вернулись Ринальдо и Юрт, из машины неожиданно загремел баритон диск-жокея:

— Все доказывает: умение выбрать время — превыше всего. Хороший день для путешествия!

И тотчас последовало соло на барабанах; я мог бы поклясться, что как-то уже слышал его в исполнении Рэндома.

— С этого момента ты на вахте, — сообщил Ринальдо Юрту. Затем повернулся к нам: — К вашим услугам.

Я подхватил всю группу спикартом и, закрутив, бросил обратно в Кашфу, доставив в Джидраш ближе к сумеркам, к тому же самому месту на вершине стены, куда мы до этого прибыли с братом.

— Ну, наконец-то, — произнес Ринальдо, окинув взглядом город.

— Да, — отозвался Люк. — Это все твое… на время. — Немного помолчав, добавил: — Может, прыгнем в мои апартаменты, Мерлин?

Я провернулся на запад, где клубились оранжевые облака, и взглянул вверх: там болталось несколько пурпурных.

— Прежде мне бы хотелось использовать остатки дневного света, чтобы осмотреть черный след.

Он кивнул:

— Хорошая мысль. Давай.

Жестом Люк обозначил холмистую местность на юго-западе. Я подхватил нас и с помощью спикарта перенес туда, сотворив глагол, необходимость в котором почувствовал при вышеупомянутом действе. Такова сила Хаоса.

Прибыв на вершину небольшого холма, мы вслед за Люком спустились по дальнему склону.

— Где-то здесь, — сказал он.

Длинные тени лежали повсюду вокруг нас, но есть разница между тусклостью теней и чернотой путеводной нити из Владений Хаоса.

— Это было тут, — наконец показал Люк, когда мы дошли до места меж двумя валунами.

Я прошел вперед, но не ощутил ничего особенного.

— Ты уверен, что это именно то место?

— Да.

Я прошел еще десять шагов, двадцать.

— Если тут что и было, то теперь исчезло, — констатировал я. — Разумеется… Интересно, сколько времени мы отсутствовали?

Люк щелкнул пальцами.

— Время! — догадался он. — Тащи нас обратно в мои апартаменты.

Мы попрощались с теплым деньком; я определил направление и открыл путь сквозь стену мрака. Мы вступили в комнату, которую раньше занимал я с Корал.

— Тут, надеюсь, недалеко? — спросил я. — Не помню, где расположены твои комнаты.

— Пойдемте, — сказал Люк, увлекая нас за собой налево и по лестнице вниз. — Пора проконсультироваться с местным экспертом. Мерль, сделай что-нибудь с внешностью моего двойника. Когда хорошей вещи слишком много, это может вызвать толки.

Впервые я сделал кого-то похожим на большой парадный портрет Оберона там, дома.

Прежде чем войти, Люк постучал. Из-за дверей знакомый голос произнес его имя.

— Я с друзьями, — сказал Люк.

— Бери их с собой, — последовал ответ.

Он открыл дверь, и мы вошли.

— Вы оба знакомы с Найдой, — объявил Люк. — Найда, это мой двойник. Для ясности зови его Ринальдо, а меня — Люком. Он будет исполнять здесь мои обязанности, пока мы с Мерлем поищем твою сестру.

Тут, в ответ на ее изумленный взгляд, я вернул Ринальдо его прежний облик.

Найда была облачена в черные брюки и изумрудную блузку, волосы собраны сзади и стянуты зеленым шарфом. Приветствуя нас, она улыбалась, а посмотрев на меня, кончиком пальца коснулась своих губ, слегка, почти мимоходом. Я сразу же кивнул.

— Надеюсь, ты оправилась после тех злоключений в Амбере, — сказал я. — Не повезло тебе там, признаться.

— Конечно, — ответила девушка. — Полностью оправилась, спасибо. Очень любезно с твоей стороны, что ты проявил интерес. Благодарю тебя также за твои недавние уведомления. Я правильно поняла, кто стоит за похищением Люка два дня тому назад?

— Неужели так давно? — удивился я.

— Именно так, сэр.

— Прости, дорогая, — сказал Люк, сжимая ей руку и долгим взглядом погружаясь в ее глаза.

— Теперь понятно, почему угас след, — заметил я.

Ринальдо поцеловал Найде руку, одновременно отвесив глубокий поклон.

— Поразительно, как сильно ты изменилась по сравнению с девочкой, которую я знал, — промолвил он.

— О-о?

— Воспоминания мы делим с Люком так же, как и внешность, — пояснил Ринальдо.

— Могу сказать, что есть в тебе что-то не вполне человеческое, — сказала девушка. — Я вижу тебя человеком, чья кровь — пламя.

— Как же ты можешь увидеть это? — осведомился он.

— У нее свои способы, — ответил Люк. — Хотя я думал, что ее способности ограничиваются лишь духовной связью с сестрой. Очевидно, это все же нечто большее.

Она кивнула.

— Кстати, надеюсь, ты сумеешь помочь нам напасть на след твоей сестры, — продолжил Люк. — Учитывая, что след простыл, да еще действует наркотик или заклинание, препятствующее вызову через карту, мы очень даже нуждаемся в помощи.

— Постараюсь, — ответила Найда, — хотя в данный момент она вне опасности.

— Хорошо. В таком случае я распоряжусь, чтобы всех нас накормили, и объясню этому симпатяге, что сейчас происходит в Кашфе.

— Люк, — сказал я. — Мне, наверное, стоит вернуться сейчас во Двор на заключительную часть траурной церемонии.

— Надолго, Мерлин?

— Не знаю.

— К утру вернешься, надеюсь?

— Я тоже. Но если нет?

— Похоже, мне придется идти на поиски самому.

— Постарайся все же сначала связаться се мной.

— Конечно. Увидимся позже.

Я укутался в свой пространственный плащ, прочь отринув Кашфу. Когда я развернул его, то снова был в комнатах Юрта в пределах Всевидящих.

Я потянулся, зевнул. Быстро осмотрел комнату, дабы убедиться, что нахожусь в одиночестве. Расстегнул плащ и швырнул его на кровать. Расхаживая по комнате, расстегнул рубаху.

Стоп. Что это? И где?

Я вернулся на несколько шагов. Я никогда особенно не задерживался в комнатах моего младшего брата, но обязательно бы припомнил то, что вдруг почувствовал.

Там были стул и стол — в углу, образованном стеною и шкафчиком темного, почти черного, дерева. Встав коленями на стул и облокотившись на стол, я вновь почувствовал это — присутствие пути, хотя и недостаточно сильное для перемещения. Следовательно…

Я сдвинулся вправо, открыл шкафчик. Конечно, путь был там, внутри. Любопытно, давно ли его устроил Юрт. Еще я ощущал легкое веселье от подобного обшаривания его покоев. Что ж, я задолжал ему массу невзгод и беспокойств. Несколько общих секретов и небольшая совместная кампания вряд ли растопят такой айсберг недоверия. Возможно, он просто подставляет меня по какой-то своей причине… Пожалуй, осторожности ради стоит пожертвовать хорошими манерами.

Я стал отодвигать одежды, висевшие в шкафу. Ощущение пути усилилось. Последний костюм в сторону, быстро пробраться вглубь… Я в фокусе!

Так пусть же путь унесет меня.

Сразу последовал толчок вперед, сзади меня подпихнули одежды. Это, да еще тот факт, что кто-то (сам Юрт?) весьма неряшливо выполнил работу Мастера Теней, сместив уровни пола, заставило меня шмякнуться носом при достижении цели.

Но в конце концов я попал не в яму, полную заостренных кольев или кислоты, и не в берлогу какой-нибудь подыхающей с голоду бестии. Нет, то был зеленый кафельный пол. И по окружавшему меня мерцающему свету я догадался, что вокруг обилие горящих свечей. Наверняка все они зеленые…

Примерно так и оказалось. Обстановка была подобна той, что я видел в часовне, посвященной моему отцу. Те же крестообразные своды, источающие свет, которого не могут давать свечи. Только место иконы над алтарем занимал оконный витраж, где преобладали зеленые оттенки да немного красного.

Запрестольный образ представлял Бранда.

Я встал и подошел к алтарю, где лежал на несколько дюймов вытянутый из ножен Вервиндл. Я протянул руку и схватил его; моим первым порывом было забрать его с собой, дабы на полном основании вернуть Люку. Потом я заколебался. Едва ли стоит являться на погребение с мечом. Если я заберу меч, мне придется где-то спрятать его, а именно здесь он был сокрыт наилучшим образом.

Раздумывая, я держал руку на оружии, и ко мне пришло ощущение силы, подобное тому, что давал Грейсвандир, только светнее, менее трагичное, глубокое и задумчивое. Ирония судьбы. Идеальный клинок для героя.

Я кинул взгляд по сторонам. Слева от меня на пюпитре лежала книга, позади на полу сияла различными оттенками зеленого пентаграмма, воздух был наполнен ароматом недавно сгоревших дров. Меня охватили праздные мысли: что бы я обнаружил, пробив дыру в стене? Располагалась ли часовня на вершине горы? На дне озера? Под землей? Парила где-нибудь в небесах?..

Что она олицетворяет? Она казалась местом поклонения. Бенедикт, Корвин и теперь Бранд — те трое, о которых мне известно. Были ли они предметом благоговения, уважения, почитания неких моих родичей и земляков? Или эти сокрытые часовни являли собой нечто куда более зловещее?

Я убрал руку с Вервиндла и отступил к пентаграмме. Логрусское зрение не обнаружило ничего неблагоприятного, но интенсивное облучение спикартом показало остатки давно снятых магических заклятий. Впрочем, следы были слишком слабы, чтобы раскрыть мне свою природу.

Возможно, стоило бы попробовать глубже проникнуть в суть происходившего здесь, но я сообразил, что на подобную операцию просто нет времени.

И с сожалением отступил к пути. Можно ли использовать эти капища для попыток повлиять на оригиналы?

Я покачал головой. Нет, это придется отложить до следующего раза. Я шагнул на путь и отдался ему.

И опять споткнулся. Одной рукой держась за стену шкафа, я отодвинул другой наряды и вышел наружу. Затем водворил одежду на место и прикрыл дверцы. Быстро разделся, на ходу меняя внешность, и вновь натянул свой траурный наряд.

Вокруг спикарта я ощутил какую-то активность и впервые заметил, как он тянется к одному из многих источников силы, при этом приспосабливая свою форму к изменившемуся размеру моего пальца. Очевидно, спикарт проделывал такое неоднократно, просто я не обращал внимания. Интересно: он проявлял способность действовать вне зависимости от моей воли.

По сути, я и не знал, что представляет из себя эта штука и каково ее происхождение. Я носил ее потому, что она была источником энергии, удобной альтернативой Логрусу, которого я теперь побаивался. Но обнаружив, как кольцо меняет форму, дабы устроиться на моем изменившемся пальце, я задумался. Что, если это какая-то ловушка, которая захлопнется в самый неподходящий момент?

Пару раз я прокрутил кольцо на пальце. Разумом пытаясь проникнуть в его сущность, я сознавал всю тщетность подобных занятий. Потребовались бы века, чтобы, по пути сжигая запретные заклинания, исследовать каждую силовую линию до ее источника. Словно внутри швейцарских часов, изготовленных на заказ. И то и другое впечатляло красотой исполнения и гигантской работой, вложенной в их создание. Спикарт мог обладать скрытыми императивами, обнаруживающимися только при определенном стечении обстоятельств. Хотя до сих пор… До сих пор он не совершил ничего неуместного. Альтернативой же был Логрус. Да уж, похоже, передо мной идеальный пример выбора из двух зол.

С недовольным ворчанием я привел в порядок свою одежду, сосредоточил внимание на Храме Змея и велел спикарту доставить меня поближе ко входу. Он все исполнил с такой покорностью и мягкостью, как будто я никогда не сомневался в нем, будто не обнаружил еще одной причины для паранойи.

Какое-то время я просто стоял на Плаце-на-Краю Света, у дверей застывшего пламени, у великого Собора Змея, что высится на Краю над самой Бездной — там, где в ясный день можно увидеть сотворение вселенной или ее конец, — и глядел на звезды, кишащие в пространстве. А поскольку моя жизнь была близка к перелому, мыслями я возвращался в Калифорнию и в колледж, к плаванию на «Солнечной вспышке» с Люком, Гейл и Джулией, к тому, как сидел с отцом на привале перед окончанием войны, к поездке верхом с Вингой Бейли через виноградники на восток от Амбера, а еще к долгому свежему дню, когда я показывал город Корал, и к странным встречам того дня.

И я повернулся и поднял чешуйчатую руку, посмотрел из-под нее на шпиль Тэльбедды. «И непрестанно запад с востоком сходятся в сердце моем»,[110] — подумал я. Сколько же, сколько еще?.. А насмешка, как всегда, останется фаворитом — три к одному, если ставку пожелает сделать сентиментальность.

Вновь повернувшись, я шагнул внутрь, дабы узреть последнего короля Хаоса.

ГЛАВА 9

Вниз, вниз, в погребальный костер, в необъятную груду лавы, к окну, в котором открываются пределы времени и пространства, и в котором ничего не увидеть, — туда я шел между стенами, что вечно в огне и никогда не сгорают, следовал в одном из моих тел на голос, читающий из «Книги Змея, Висящего на Древе Сути», и наконец вошел в грот, что зиял в черноте. Полукольца плакальщиков в алых одеяниях окружали чтеца и величественный катафалк, у которого он стоял; внутри гроба явственно был виден Свайвилл, полускрытый красными цветами, что бросали плакальщики, и тонкие красные свечи светились на фоне Преисподней. Потом я шел задами этого зала, внимая Бансесу, верховному жрецу Змея; его слова раздавались будто совсем рядом, ибо акустика Хаоса хороша. Я искал себе место в более или менее пустой арке, где любой, оглянувшись, обязательно бы заметил меня, и вдруг увидел Дару, Таббла и Мандора. Те сидели на передних местах, из чего выходило, что, когда придет время, они будут помогать Бансесу сталкивать гроб через край в вечность.

Внезапно расстроенный, я вспомнил другое погребение, на котором мне довелось присутствовать: похороны Каина, там, в Амбере, у моря…

Я покрутил головой. Юрта нигде видно не было; Гилва из Драседок сидела двумя рядами ниже меня. Я перевел взгляд к непроницаемой черноте по ту сторону Края… Все равно что смотреть вниз, а не в сторону — если эти понятия имеют здесь какое-нибудь значение. Временами различались мелькающие вспышки или перекатывающиеся массы — словно тесты Роршаха, — и я впал в полудрему, наблюдая калейдоскоп темных бабочек, облаков, сдвоенных лиц…

Слегка вздрогнув, я выпрямился, недоумевая, что нарушило мои грезы. То была наступившая тишина. Бансес прекратил чтение. Я уже собирался нагнуться вперед и прошептать что-нибудь Гилве, когда жрец начал Отпущение. Я был поражен, обнаружив, что помню все надлежащие отклики. Пение окрепло, наросло, я увидел, что и Мандор, и Дара, и Таббл подымаются со своих мест. Они двинулись вперед, присоединяясь к Бансесу у гроба — Дара и Мандор в ногах, Таббл и Бансес у изголовья. Прислужники отошли в сторону и принялись задувать свечи, пока не осталась мерцать лишь одна большая свеча у самого Края, позади Бансеса. В этот момент мы все встали.

Жуткого вечного света пламенных мозаик, покрывавших стены, было достаточно, чтобы я мог уловить движение внизу, когда прекратилось пение. Четыре фигуры чуть склонились — вероятно, для того, чтобы взяться за ручки гроба. Затем выпрямились и двинулись в сторону Края. Вперед вышел прислужник и в тот момент, когда почетная процессия миновала свечу, встал рядом, готовый задуть последний огонь, когда останки Свайвилла канут в Хаос.

Полдюжины шагов осталось… Три, два…

У кромки Бансес и Таббл преклонили колени, установив гроб в желобе на каменном полу; все время, пока жрец нараспев читал финальную часть ритуала, Дара и Мандор продолжали стоять.

Молитва закончилась, и тут я услышал проклятие. Мандор, казалось, рванулся вперед. Дару качнуло в сторону. Раздался гулкий звук — гроб ударился об пол. Рука прислужника уже начала движение, и в этот момент свеча потухла. Донесся скрежет скользящего гроба, снова проклятия, затененная фигура отпрянула от Края…

Затем последовал вой. Громоздкий контур упал и исчез. Вой убывал, убывал, убывал…

Я поднял левый кулак, заставив спикарт создать сферу белого света, будто выдул мыльный пузырь из соломинки. Когда он вырос до трех футов в диаметре, я отпустил его в полет над головами. Пространство вокруг меня наполнилось бормотанием — прочая колдовская тусовка дружно упражнялась в своих излюбленных световых заклинаниях; храм теперь сиял дюжинами огней.

Скосив глаза, я увидел Бансеса, Мандора и Дару, разговаривающих близ Края. А Таббла и останков Свайвилла с нами больше не было.

Мои собратья-плакальщики зашевелились. Я тоже, сообразив, что время моего пребывания здесь следует резко сократить.

Я перешагнул через пустой ряд, двинулся направо и тронул Гилву за относительно человеческое плечо.

— Мерлин! — воскликнула она, сразу повернувшись. — Таббл… опрокинулся, так?

— Похоже на то.

— И что же теперь будет?

— Лично я собираюсь сваливать, — сказал я. — Причем срочно!

— Почему?

— С минуты на минуту кто-нибудь начнет задумываться о преемственности, и меня задушат охраной. Мне бы этого не хотелось, особенно сейчас.

— Почему? — снова спросила она.

— Нет времени вдаваться в подробности. Но мне нужно с тобой поговорить. Можно я тебя умыкну?

— Разумеется… сэр, — промолвила она, несомненно как раз вспомнив о преемственности.

— Брось ты это, — сказал я.

Спикарт закрутил энергии, что подхватили нас и унесли прочь. Мы оказались в лесу металлических деревьев. Гилва озиралась, все еще держась за мою руку.

— Господин, что это за место? — спросила она.

— Я лучше не буду объяснять — по той причине, что сейчас это и так станет понятным. Когда я последний раз с тобой разговаривал, у меня был только один вопрос. Но сейчас их уже два, и в одном из них в некотором смысле играет роль это место, а кроме того, большую часть времени здесь никого нет.

— Спрашивай, — сказала Гилва, поворачиваясь ко мне лицом. — Я постараюсь помочь. Хотя, если это важно, я, возможно, не самая подходящая…

— Да, это важно. Но у меня нет времени устраивать встречу с Белиссой. Дело касается моего отца, Корвина.

— Да?

— Именно он убил Бореля из Драседки в битве Падения Образа.

— Да, я так и поняла, — проговорила она.

— После войны он присоединился к королевской миссии, что прибыла сюда для заключения Договора.

— Мне это известно, — кивнула Гилва.

— Вскоре после того он исчез, и, казалось, никто не знает, куда он делся. Какое-то время я полагал, что отец мертв. Позже, однако, я обнаружил свидетельства того, что он жив, но где-то заточен. Ничего не можешь мне поведать?

Неожиданно Гилва отвернулась.

— Это оскорбительно, — заявила она. — Намек за твоими словами…

— Прости, но я должен был спросить.

— Мы — благородный Дом. Мы допускаем превратности войны. Однако когда битва закончена, все обиды остаются позади.

— Я прошу прощения, — повторил я. — Знаешь, мы даже в родстве со стороны моей матери.

— Знаю, — сказала она, отворачиваясь. — На этом все, принц Мерлин?

— Да, — ответил я. — Куда мне тебя доставить?

Гилва помолчала секунду, потом промолвила:

— Ты говорил, у тебя два вопроса.

— Забудь. Насчет второго я передумал.

Она вновь повернулась ко мне:

— Почему? Почему я должна забыть? Из-за того, что я защищаю честь семьи?

— Нет. Просто я тебе верю.

— Ну и?..

— Это может повредить еще кое-кому.

— Ты полагаешь, что эго опасно, и потому решил не спрашивать меня?

— Многое из происходящего непонятно, а потому может оказаться опасным.

— Ты опять хочешь обидеть меня?

— Боже упаси!

— Задавай свой вопрос.

— Придется кое-что показать тебе.

— Давай.

— Даже если придется карабкаться на дерево?

— Какая разница?

— Следуй за мной.

И тогда я повел ее к дереву и взобрался на него, что в моем нынешнем обличье оказалось делом чрезвычайно простым. Она следовала прямо за мной.

— Выше есть путь, — сказал я. — Я уже готов следовать им. Дай мне несколько секунд, чтобы на том конце освободить место.

Я подался еще чуть выше — и был таков. Шагнув в сторону, я быстро осмотрел часовню. Похоже, никаких изменений…

Затем рядом возникла Гилва, и я услышал резкий вдох.

— Ух ты!

— Я знаю, на что смотрю, — сказал я, — но не знаю, что вижу, если ты меня понимаешь.

— Это храм, — промолвила она, — посвященный духу одного из членов королевского Дома Амбера.

— Да, речь идет о моем отце Корвине. Это то, на что я смотрю. Но что я вижу? Почему, в конце концов, подобная вещь оказывается здесь, во Дворе?

Гилва медленно пошла вперед, глядя на алтарь.

— Вдобавок могу сообщить, что это не единственный подобный храм, который я видел по возвращении.

Она протянула руку и тронула рукоять Грейсвандира. Заглянув под алтарь, обнаружила запас свечей. Выбрав серебряную и укрепив ее в гнезде одного из подсвечников, Гилва зажгла свечу от другой и поставила у Грейсвандира. При этом она что-то бормотала, но я не различал слов.

Когда она вновь повернулась ко мне, на лице ее сияла улыбка.

— Мы оба выросли здесь, — сказал я. — Как же получилось, что ты, похоже, во всем разбираешься, тогда как я ничего не понимаю?

— Ответ весьма прост, мой господин, — проговорила Гилва. — Ты уехал сразу после войны искать образования в других землях. А святилище — часть того, что возникло в твое отсутствие.

Она взяла меня за руку и подвела к скамье.

— Никто не ожидал, что мы проиграем ту войну. Нас слишком долго убеждали, что Амбер — совсем не грозный противник.

Мы уселись.

— В конце концов поднялась большая смута, — продолжила Гилва, — вызванная той политикой, что привела к поражению и последующему Договору. Хотя ни один Дом и ни одна группировка не могли надеяться на свержение правящей коалиции — тебе ведь известен консерватизм Владык Края. Потребовалось бы много, очень много усилий, чтобы объединить большинство против короны. Но недовольство приняло другие формы. Народ был зачарован нашими покорителями. Закипела торговля военными сувенирами, на ура расходились биографии членов правящей семьи Амбера… В конце концов все это преклонение приняло форму культа. Стали возникать подобные домашние часовни, посвященные тем представителям Амбера, чьи добродетели приглянулись хозяину.

Гилва помолчала, изучая мое лицо.

— Это слишком сильно отдавало религией, — затем продолжила она, — а с незапамятных времен единственной религией во Владениях был Путь Змея. И Свайвилл, руководствуясь очевидными политическими целями, объявил культ Амбера вне закона, как еретический. Это оказалось ошибкой. Не делай он ничего, мода быстро прошла бы сама собой. Хотя, конечно, сказать наверняка трудно… Так или иначе, объявленный вне закона, культ снова ушел в подполье, и люди стали относиться к нему еще серьезнее — как к символу недовольства. Понятия не имею, сколько культовых часовен спрятано в Домах, но совершенно ясно, что перед нами — одна из них.

— Чудесный социологический феномен, — произнес я. — А твой кумир — Бенедикт.

Гилва рассмеялась:

— Нетрудно было догадаться.

— На самом деле часовню описал мне мой брат Мандор. Он утверждал, что забрел туда на вечеринке в Драседке, не зная, что это такое.

Она усмехнулась.

— Он, должно быть, проверял тебя. Занятия эти долгое время были общеизвестны. И я случайно знаю, что он и сам приверженец культа.

— Правда? Откуда же ты знаешь?

— В былые дни Мандор не делал из этого тайны — вплоть до всеобщего запрета.

— А кто мог быть его личным покровителем? — осведомился я.

— Принцесса Фиона.

Все чудесатее и чудесатее…

— И ты действительно видела часовню, ей посвященную?

— Да. До запрета принято было приглашать на службы друзей — всякий раз, когда тебя особенно тошнило от королевской политики.

— А после запрета?

— Все публично заявили, что их святыни разрушены. Но многие, думаю, просто упрятали их в укромные уголки.

— А как насчет друзей на обрядах?

— Полагаю, это зависит от того, насколько друг близкий. Понятия не имею, как сейчас поклоняются культу Амбера. — Она махнула в сторону алтаря. — Хотя места, подобные этому, незаконны. Хорошо, что я не знаю, где мы находимся.

— А как насчет связи между объектом поклонения и реальной фигурой?. Я бы сказал, что Мандор действительно небезразличен к Фионе. Он встречал ее — а я при этом присутствовал. Мне известен кое-кто еще, укравший вещь своего… покровителя?.. и хранящий ее в святилище. И вот это, — я встал, прошел к алтарю и поднял меч Корвина, — подлинный клинок. Я видел Грейсвандир вблизи, трогал его, держал в руках… Это он. Так вот я и думаю: мой отец пропал, и последний раз, когда я видел его, при нем был этот клинок. Допускают ли догматы культа возможность держать своего кумира в заточении?

— Я ни о чем подобном не слышала, — ответила Гилва. — Но почему бы и нет? Предметом почитания является дух личности. Почему бы не содержать в заточении саму личность?

— Или умертвить?

— Или умертвить, — согласилась она.

— Тогда это все очаровательно, конечно, — сказал я, отворачиваясь от алтаря, — но никак не поможет отыскать мне отца.

Я пошел к Гилве, наступив на то, что должно было изображать Амбер, — стилизация, как на узоре кавказского ковра, в сочетаниях темных и светлых плиток; рисунок, символизирующий Хаос, лежал далеко справа.

— Тебе следует расспросить особу, благодаря которой клинок твоего отца и оказался здесь, — сказала она, поднимаясь.

— Я уже спрашивал того, кого считаю ответственным. И ответ меня не удовлетворил.

Я взял Гилву за руку, чтобы отвести к пути на дерево. И вдруг она подошла совсем близко.

— Буду рада служить нашему новому королю всеми возможными способами. Хотя я не уполномочена говорить от имени всего нашего Дома, уверена, что Драседки согласятся помочь тебе надавить на виновника.

— Спасибо, — проговорил я, пока мы обнимались. Ее чешуя была холодной. Клыки ее раскромсали бы мое человеческое ухо, но лишь покусывали его демонический аналог. — Мы еще поговорим, если мне понадобится помощь.

— Обращайся в любое время.

Приятно наслаждаться объятиями — чем мы и занимались, пока я не увидел тень, пробежавшую поблизости.

— Mac-стер Мерлин.

— Глайт!

— Да. С-смотрю, ты опять с-сдес-сь. Человеком ли, демоном, большим, маленьким — я ус-снаю тебя.

— Мерлин, что это? — спросила Гилва.

— Старый друг, — сообщил я ей. — Глайт, познакомься с Гилвой. И наоборот.

— С-с удовольс-ствием. Я приш-шла предупредить: с-сюда идут.

— Кто?

— Принцес-са Дара.

— Этого еще не хватало! — воскликнула Гилва.

— Теперь ты догадываешься, где мы, — сказал я ей. — Не проболтайся.

— Мне дорога моя голова, господин. Что нам теперь делать?

— Глайт, ко мне, — сказал я, вставая на колено и протягивая руку.

Змея заструилась вверх по руке и устроилась поудобнее. Я встал и другой рукой обхватил Гилву. И послал команду в спикарт.

А потом заколебался. Я понятия же имел, где мы находились — реально, физически, в географических терминах. Путь может доставить тебя к соседней двери или куда-то за тысячи миль от исходной точки; а может, и в Царство Теней. Требуется время, чтобы спикарт определил наше местоположение и затем вернул нас обратно, если уж мы собираемся отказаться or этого пути. А вот времени как раз и не было.

Я мог велеть спикарту сделать нас невидимыми, но боялся, что колдовского чутья моей матери хватит, чтобы обнаружить наше присутствие даже за пределами видимого. Поэтому повернулся к ближайшей стене и силой спикарта простерся за нее всеми своими чувствами. Мы не были ни под водой, ни в бездне лавы или зыбучих песков. Кажется, мы находились в лесу. Тогда я подошел к стене и провел нас сквозь нее.

Сделав несколько шагов по тенистой просеке, я оглянулся и обнаружил склон холма, поросшего травой. Мы стояли под голубым небом, оранжевое солнце находилось недалеко от зенита. Вокруг слышалось пение птиц и жужжание насекомых.

— Кос-стный мос-сг! — в восторге прошипела Глайт, размоталась с моей руки и скрылась в траве.

— Не пропадай надолго! — сказал я ей вслед, стараясь говорить тише, и повел Гилву прочь от холма.

— Мерлин, — промолвила она, — я напугана тем, что узнала.

— Я никому не расскажу. И, надеюсь, ты не расскажешь. Если хочешь, я могу даже удалить эти воспоминания, прежде чем отправлю тебя обратно на церемонию.

— Нет, позволь мне оставить их. Даже жаль, что их, по сути, так немного.

— Я определю наше местонахождение и отправлю тебя назад еще до того, как обнаружат твое отсутствие.

— Позволь остаться с тобой, пока твоя подруга охотится.

Я почти ожидал продолжения: «…вдруг нам никогда больше не суждено встретиться», что было бы вполне уместно, учитывая скоропостижный серфинг Тмера и Таббла по спирали смерти. Но нет, Гилва оказалась тактичной и хорошо воспитанной амазонкой — с более чем тридцатью зарубками на рукояти своего палаша, как я узнал позже, — и смогла удержаться от безвкусных банальностей в присутствии возможного будущего сюзерена.

Когда через какое-то время Глайт вернулась, я произнес:

— Спасибо, Гилва. Теперь я верну тебя на погребение. Если кто-то видел нас вместе и захочет узнать, куда я делся, скажи, что, по моим словам, я собирался удариться в бега.

— Если тебе нужно место, чтобы спрятаться…

— Спасибо, я знаю, что могу на тебя рассчитывать, — сказал я и отправил ее обратно в храм на краю всего сущего.

— Отличный грыс-сун! — прошипела Глайт.

Я приступил к возвращению в человеческое обличье (в нем мне всегда было уютнее, чем в личине демона).

— Пора тебе назад в сад скульптур Всевидящих.

— Почему туда, мас-стер Мерлин?

— Может, заметишь разумный круг света. И если да, обратись к нему: «Колесо-Призрак» — и вели отправляться ко мне.

— Где ему ис-скать тебя?

— Понятия не имею. Но он сметливый, сам сообразит.

— Тогда отс-сылай меня. И ес-сли тебя не съес-ст кто-то побольше, приходи как-нибудь вечерком рас-скас-сать о своих похош-шдениях.

— Договорились.

Секундная работа — подвесить змею обратно на дерево. Трудно понять, когда она шутит — юмор у рептилий более чем странен.

Я затребовал свежие одеяния и облачился в серое и пурпурное. Затем вызвал клинки, длинный и короткий.

Любопытно было, чем моя мать занимается в своей тайной часовне, но я решил отказаться от попыток шпионить за ней. Я поднял спикарт, с минуту разглядывал его, затем вновь опустил. Если воспользоваться им, чтобы перенестись в Кашфу, это может привести к непредвиденным результатам, ведь я не знаю, сколько времени прошло и действительно ли Люк по-прежнему там. Я вытащил из траурных одеяний колоду и снял футляр.

Вот и карта Люка… Довольно скоро она начала холодеть, и я ощутил его присутствие.

— Да? Это ты, Мерлин?

Его изображение поплыло и изменилось: он ехал верхом по полузагубленной местности.

— Ага, — ответил я. — Выходит, ты уже не в Кашфе.

— Точно. А ты где?

— Где-то в Тени. Как у тебя дела?

— Будь я проклят, если точно знаю, — отозвался Люк. — Мы следуем черной тропой уже несколько дней, и я тоже могу сказать только одно: где-то в Тени.

— Значит, тропу все-таки нашли?

— Это Найда. Я сам ничего не видел, но она повела меня точно. В конце концов след открылся и мне. Дьявольский нюх у этой девчонки!

— Сейчас она с тобой?

— Конечно. Она говорит, что мы действительно скоро их догоним.

— Тогда лучше перетащи меня к себе.

— Давай.

Люк протянул руку. Я подался вперед, ухватил ее, сделал шаг, отпустил его руку и пошел рядом с ним впереди навьюченной лошади.

— Привет, Найда! — крикнул я; девушка ехала верхом по другую сторону от Люка. Впереди, справа от нее, на черном коне возвышалась какая-то зловещая фигура.

Найда улыбнулась:

— Мерлин!.. Привет.

— Как насчет «Мерль»? — предложил я.

— Если желаешь.

Фигура на темном коне повернулась и уставилась на меня.

Я сдержал смертельный удар, что рефлекторно пронесся через спикарт, — пронесся настолько быстро, что это меня испугало. Воздух между нами задымился и наполнился пронзительным визгом, будто от машины, отчаянно тормозящей, чтобы избежать столкновения.

Вот сукин сын!.. Крупный, светловолосый, в желтой рубахе, черных штанах и черных сапогах, весь увешанный холодным оружием. Медальон со Львом, терзающим Единорога, прыгал на его широкой груди. Всякий раз, когда я видел этого типа или слышал о нем, он был замешан в чем-то отвратительном, причем недалеко от Люка, и мог убить того при случае. Мой дядя Далт — внебрачный сын Оберона, прежнего властителя Амбера, этакий Робин Гуд из Эреньора и заклятый враг Янтарного Королевства. За его голову наверняка назначена награда по всему Золотому Кругу. С другой стороны, они с Люком давние приятели, и Люк клялся, что он не настолько ужасен.

Казалось, если он двинется излишне стремительно, напрягшиеся мускулы порвут его желтую рубаху. — … ты помнишь моего военного советника Далта, — говорил Люк.

— Помню, — подтвердил я.

Далт посмотрел на черные полосы, что блекли, будто дым, в воздухе между нами, и даже улыбнулся — самую малость.

— Мерлин, — произнес он, — сын Амбера, принц Хаоса, человек, который вырыл мне могилу.

— Что? — спросил Люк.

— Прелюдия к разговору, — объяснил я. — У тебя хорошая память, Далт… на лица.

Он ухмыльнулся.

— Такие пустяки, как разверзшаяся перед тобой могила, забываются с трудом. Но я не в ссоре с тобой, Мерлин.

— Я тоже — в данный момент.

Тогда он хрюкнул, а я хрюкнул в ответ и решил, что мы вполне уже представлены друг другу.

Я снова повернулся к Люку:

— Сама тропа доставляет вам беспокойства?

— Нет, — ответил он. — Ничего похожего на все те истории, что я слышал о Черной Дороге. Временами тут довольно уныло, но никакой настоящей угрозы. — Люк посмотрел вниз и усмехнулся. — Конечно, она всего несколько ярдов шириной — в самом широком месте.

— Тем не менее, — пробормотал я, напрягая чувства и изучая эманации тропы логрусским зрением, — могли быть и неприятности.

— Наверное, нам везло, — сказал Люк.

Тут Найда засмеялась, и я почувствовал себя дураком. Во владениях Порядка присутствие ти'иги нейтрализовывало разрушительные эффекты пути Хаоса так же, как и мое собственное.

— Полагаю, определенная удача вам сопутствовала, — сказал я.

— Тебе нужен конь, Мерль, — заметил Люк.

— Ты прав, — согласился я.

Я опасался использовать силу Логруса и привлекать к себе внимание. По счастью, уже стало ясно, что спикарт можно использовать аналогичным образом. Я вошел в него своей волей, потянулся, вступил в контакт, вызвал…

— Через минуту будет здесь. Ты вроде сказал, что мы нагоняем похитителей?

— Так мне сообщила Найда, — ответил Люк. — У нее поразительный контакт с сестрой — не говоря уже о высокой чувствительности к самому этому пути… И еще она знает массу всего о демонах, — добавил он чуть погодя.

— А мы встретимся с ними? — спросил я у Найды.

— Корал похитили воины Двора в демонических обличьях. Похоже, они направляются в башню, там, впереди.

— Как далеко впереди?

— Трудно сказать, поскольку мы срезаем путь сквозь Царство Теней, — ответила она.

След, отмеченный почерневшими травами и такими же ветвями деревьев и кустарников, свисавшими над ним, вел теперь через холмистую местность; сходя со следа и вновь ступая на него, я обнаружил, что с каждым разом он кажется ярче и теплее. Теперь след, практически незаметный вблизи Кашфы, четко выделялся на окружающем фоне — знак того, насколько мы углубились во владения Логруса.

После одного из очередных изгибов следа где-то в стороне, справа, раздалось тихое ржание.

— Прошу прощения, — сказал я. — Заказ доставлен.

Я покинул след и вступил в рощу деревьев с овальными листьями. Спереди доносились фырканье и топот, и по тенистым дорожкам я отправился на звук.

— Подожди! — позвал Люк. — Нам не следует разделяться.

Но лес оказался настолько густым, что было непросто проехать здесь верхом, а потому я лишь завопил:

— Не беспокойтесь! — и нырнул в чащу.

…И, разумеется, он был там.

Полностью оседланный и взнузданный, вожжи запутаны в густой листве… Он ругался по-лошадиному, мотая головой из стороны в сторону и стуча оземь копытами. Я замер, разглядывая его.

Может сложиться впечатление, что я скорее предпочел бы натянуть пару «адидасов» и трусцой побежать сквозь Тень, нежели нестись верхом на скотине, у которой ум за разум заходит от выпавших на ее долю перемен. Или, допустим, ехать на велосипеде. Или скакать на палочке.

Нельзя сказать, что впечатление неверное. Не то чтобы я не знал, как обращаться с этими животными, но особой нежности ним никогда не питал. С другой стороны, я никогда не имел дела с чудесными лошадьми, такими, как Джулианов Моргенштерн, папина Звезда или Бенедиктов Глемденнинг, которые в смысле продолжительности жизни, силы и выносливости в сравнении с обычными смертными конями примерно то же, что жители Амбера — в сравнении с жителями большинства Теней.

Я огляделся, но поверженного всадника не обнаружил…

— Мерлин! — донесся оклик Люка, но мое внимание было сосредоточено на объекте поближе.

Не желая усиливать беспокойство лошади, я приближался медленно.

— С тобой все в порядке?

Я заказывал просто коня — чтобы не отстать от своих стпутников. Сгодилась бы любая старая кляча, жрущая сено. А вместо этого получил прекрасного скакуна с черными и оранжевыми полосами, будто у тигра, очень похожего на черно-красного Глемденнинга. Я понятия не имел, откуда взялся жеребец Бенедикта, — и хорошо, пусть его происхождение останется тайной.

— Мерль! Что-то не так?

Мне не хотелось орать и пугать бедное животное. Я осторожно положил руку ему на шею.

— Все в порядке… Ты мне нравишься. Я тебя отвяжу, и мы будем друзьями, договорились.

Какое-то время я распутывал поводья, другой рукой массируя коню шею. Когда я освободил его, он не отпрянул, но, казалось, продолжал изучать меня.

— Пойдем, — сказал я, подбирая поводья, — вон туда.

Беседуя, я тем же путем повел жеребца обратно. И пока мы выбирались, я вдруг сообразил, что он и вправду мне по душе.

Тут навстречу выскочил Люк с кинжалом.

— Боже правый! — воскликнул он. — Неудивительно, что ты так задержался. Ты его раскрашивал!

— А, нравится?

— Если когда-нибудь захочешь от него избавиться, я дам тебе хорошую цену.

— Не думаю, что по своей воле с ним расстанусь.

— Как его зовут?

— Тигр, — ответил я, не задумываясь.

Мы направились к следу, и даже Далт уставился на моего скакуна с чем-то подобным восхищению. Найда протянула руку и погладила черно-оранжевую гриву.

— Теперь есть шанс прибыть вовремя, — сказала она. — Если мы поторопимся.

Я влез в седло и направил Тигра по черному следу. Я ожидал каких-нибудь взбрыкиваний, так как помнил отцовские рассказы об устрашающем воздействии тропы на животных. Но, похоже, ничто моего коня не беспокоило, и я перевел дух.

— Вовремя для чего? — спросил я, как только мы выстроились в боевом порядке: Люк во главе, Далт справа за ним, Найда слева от тропы и я чуть позади, справа от нее.

— Не могу утверждать наверняка, — ответила Найда, — потому что сестра все еще одурманена. И все же я знаю, что она больше не движется, и у меня сложилось впечатление, будто ее похитители нашли убежище в башне, где черный след гораздо шире.

— Гм-м, — произнес я. — Ты, случаем, не заметила скорость изменения ширины следа на единицу пройденного расстояния?

— Я изучала гуманитарные науки, — с улыбкой заметила она. — Помнишь?

Затем Найда внезапно повернулась и устремила взор в сторону Люка. Он по-прежнему опережал нас на корпус, глядя прямо перед собой… хотя мгновением раньше явно посматривал через плечо.

— Черт тебя возьми! — тихо воскликнула девушка. — Эта поездка с вами обоими заставила меня вспомнить о коллежде. Я и говорить-то начала…

— По-английски, — подсказал я.

— Я произнесла это по-английски?

— Да.

— Черт! Одергивай меня, если снова заметишь, хорошо?

— Разумеется, — согласился я. — Похоже, что-то там было для тебя приятное, несмотря на работу, взваленную Дарой. Полагаю, ты единственная ти'ига с ученой степенью Беркли.

— Да, приятное было… Да что говорить — я получала удовольствие, хотя и не могла разобраться, кто из вас кто. То были счастливейшие дни моей жизни — с тобой и с Люком, там, в Беркли. Много лет я пыталась выведать имена ваших матерей, дабы понять, кого мне надлежит защищать. Но оба вы были так чертовски осторожны!..

Я пожал плечами:

— Это в крови… В свою очередь, я наслаждался обществом Винты Бейли — и ценил твою защиту.

— Как я страдала, когда Люк начал ежегодные покушения на твою жизнь! Окажись он сыном Дары, которого требовалось защищать, это не имело бы никакого значения. Но — имело. Я уже полюбила вас обоих. Все, что я могла сказать, это то, что в вас течет кровь Амбера. Мне не хотелось вредить ни одному из вас. Тяжелей всего было, когда ты пропал, и я пришла к выводу, что Люк заманил тебя в горы Нью-Мексико, чтобы убить. Тогда я уже очень сильно подозревала, что ты именно тот, кого мне надлежит охранять. Я была влюблена в Люка, я влезла в шкуру Дана Мартинеса, и я не расставалась с пистолетом. Я следовала за вами повсюду, где только можно, зная, что если Люк попытается навредить тебе, то чары, во власти которых я находилась, заставят меня пристрелить любимого человека.

— Однако ты выстрелила первой. Мы просто стояли, беседуя, на обочине. Люк выстрелил в ответ, защищаясь.

— Я знаю. Но все, казалось, указывало на то, что ты в опасности. Он подловил тебя в идеальном для убийства месте, в идеальное время…

— Нет, — возразил я. — Ты дала промах — а сама открылась для ответного удара.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ты разрешила проблему вынужденного выстрела в Люка, создав ситуацию, когда он застрелил тебя.

— Я не могла бы сделать этого под чарами.

— Возможно, подсознательно, — сказал я. — И твои действия определяло нечто более сильное, чем чары.

— Ты действительно так считаешь?

— Да, и хорошо, если теперь ты признаешь это сама. Ты освобождена от чар. Мне рассказала мать. Да и ты, кажется, говорила…

Она кивнула:

— Я не знаю, когда и как было снято заклятие. Но это произошло — хотя я по-прежнему стараюсь защитить тебя от опасности. Хорошо, что вы с Люком крепко подружились, и…

— Так к чему тайна? — перебил я ее. — Почему бы не сказать ему просто, что ты — Гейл. Удиви его, черт побери!

— Ты не понимаешь, — возразила она. — Он порвал со мной, помнишь? Теперь снова появился шанс. Он… я очень нравлюсь ему. И я боюсь сказать: «На самом деле я та девушка, которую ты однажды уже бросил». Вдруг он задумается почему — и, чего доброго, решит, что был тогда прав?

— Глупо! — сказал я. — Не знаю, какие он приводил резоны, — он никогда мне об этом не рассказывал, только сообщил, что причина есть. Но не сомневаюсь, что она надуманная. Ты ему очень нравилась. И я уверен, что истинная причина разрыва заключается в том, что сын Амбера, возвращающийся домой с весьма мерзкими целями, не нашел там места для обыкновенной девушки из Тени. Ты слишком хорошо играла свою роль.

— И по той же причине ты порвал с Джулией? — спросила Найда.

— Нет.

— Прости.

Я заметил, что с начала нашего разговора черный след расширился примерно на фут. Как раз теперь появился спрос на математические задачи.

ГЛАВА 10

Вот так мы и ехали: шесть шагов вдоль по городской улице, средь рева клаксонов, наш черный путь был окаймлен следами шин; четверть мили — по черному песчаному пляжу у тихого зеленого моря, а слева от нас колыхались пальмы; через тусклое снежное поле; под каменным мостом, руслом мертвого, почерневшего потока; затем в прерии; и обратно на лесную тропу… Тигр ни разу не вздрогнул, даже когда Далт пробил сапогом лобовое стекло полицейского «Плимута» и сломал антенну.

След, похоже, расширился уже вдвое с тех пор, как я ступил на него. Все чаще попадались окоченевшие деревья, стоявшие на тропе; они выглядели фотонегативами своих ярких сородичей, цветущих всего в нескольких футах от следа. Хотя листья и ветви последних шевелились, не чувствовалось ни дуновения ветерка. Наши голоса и топот лошадиных копыт тоже теперь звучали как-то приглушенно. Мы двигались в постоянном, колышущемся полумраке, хотя буквально в нескольких шагах — мы совершали короткие вылазки — мог быть полдень или глубокая ночь. Мертвые на вид птицы сидели на почерневших деревьях, хотя временами казалось, что они движутся, да и резкое «карр!», что доносилось до нас, могли издавать только они.

Однажды справа возникло бушующее пламя, в другой раз по левую руку взгромоздился ледник… Наш путь продолжал расширяться — ничего похожего на Черную Дорогу времен войны, что описывал мне Корвин, но уже всем нам можно было скакать бок о бок.

— Люк, — позвал я после долгого молчания.

— Ага, — донеслось слева. Найда скакала справа от меня, и Далт рядом с ней. — Что?

— Я не хочу быть королем.

— Я тоже. А тебя заставляют?

— Боюсь, меня собираются схватить и короновать, как только я вернусь. Все, кто стоял на моем пути, неожиданно скончались. Кое-кто действительно намерен приковать меня к проклятому трону и женить на Корал…

— Ох-ох-ох, — вздохнул Люк. — У меня по этому поводу два вопроса. Во-первых: даст ли это результат?

— Логрус, похоже, думает, что да, хотя бы на время. Во всяком случае, на этом построена вся его политика.

— Второе, — продолжил он. — Если насчет Кашфы у тебя те же чувства, что и у меня, ты не должен так просто посылать все к чертям, раз способен хоть чем-то помочь, пусть даже это означает какие-то личные страдания. Но уж если ты категорически отказываешься брать трон, то должен предложить какое-то альтернативное решение. Какое?

След резко повернул налево и пошел в гору. Я кивнул. Что-то маленькое и темное шмыгнуло через нашу тропу.

— Есть одна мыслишка, даже идеей не назовешь, — сказал я. — Хотелось бы обсудить с отцом…

— Трудная задача. Ты уверен, что он хотя бы жив?

— Я говорил с ним не так давно — очень кратко. Он где-то в заключении. Где-то поблизости от Двора Хаоса — только оттуда я могу достать его с помощью карты.

— Расскажи мне о вашем контакте.

Так я и сделал: рассказал о черной птице и прочем.

— Похоже, мудрено его оттуда выковырять, — произнес Люк. — И ты полагаешь, что за этим стоит твоя мамочка?

— Ага.

— Я думал, у меня одного эти материнские проблемы. Но, впрочем, учитывая, что именно твоя мать обучала мою…

— И как же это мы вышли такими нормальными? — удивился я.

Несколько секунд он глядел на меня не отрываясь. Затем расхохотался.

— Ну, я-то точно чувствую себя нормальным.

— Конечно, — быстро ответил Люк. — Только это и имеет значение. Послушай, если дойдет до явного противоборства, ты как думаешь, сумеешь одолеть Дару?

— Трудно сказать, — пожал я плечами. — Сейчас, со спикартом, я сильнее, чем когда-либо прежде. Но, похоже, и она чертовски сильна.

— Что еще за спикарт?

Я рассказал и об этом.

— Ты поэтому так вызывающе вел себя в церкви, сражаясь с Юртом?

— Вот именно.

— Дай посмотреть.

Я попытался снять спикарт, но он не слезал с пальца. Тогда я просто вытянул руку.

Люк склонился над ней. Его пальцы застыли в паре дюймов от кольца.

— Он не пускает меня, Мерль. Защищается, чертенок.

— Проклятье! — выругался я. — Не отступлю перед такой ерундой! — Я схватился за спикарт и, внезапно сделав свой палец тоньше, стянул кольцо. — Держи.

Не замедляя хода, Люк, прищурив глаза, разглядывал спикарт, лежащий у него на ладони. Неожиданно я почувствовал дурноту. Неужели из-за того, что снял кольцо? Я заставил себя выпрямиться, восстановил дыхание, не позволяя ему мне указывать.

— Тяжеленькое, — наконец произнес Люк. — В нем чувствуется сила. И всякое другое. Хотя он меня не впускает.

Я потянулся за кольцом, но Люк отдернул руку.

— Я ощущаю его везде вокруг нас… Мерль, эта штука накладывает чары на того, кто ее носит.

Я пожал плечами:

— Да. Хотя и неопасные. Он не нанес мне никакого вреда, зато не раз здорово помогал.

— Но можешь ли ты доверять тому, что попало к тебе столь странным образом, почти надувательски, заставив тебя отказаться от Фракир, когда она пыталась предупредить о чем-то? И наконец, знаешь ли ты хотя бы, как кольцо влияет на твои поступки, с тех пор как ты надел его?

— Согласен, сначала имела место своего рода дезориентация, — произнес я. — Скорее всего так проистекало приспосабливание к уровням его напряжений. Через какое-то время я пришел в норму.

— Откуда такая уверенность? Вдруг он прополоскал тебе мозги?

— А что, я сильно похож на безмозглую куклу?

— Ладно, я лишь пытаюсь вбить тебе в голову, что не следует безоглядно доверять чему бы то ни было столь сомнительного происхождения.

— Договорились, — согласился я, протягивая руку. — Но пока выгоды от спикарта перевешивают гипотетические опасности. Считай меня предупрежденным, а я уж рискну.

Люк вернул мне кольцо.

— Учти, если мне покажется, что оно околдовывает тебя, я просто дам тебе по башке и выкину его ко всем чертям!

— Согласен, — сказал я, надевая кольцо. И сразу, как только восстановились линии контроля, ощутил прилив энергии.

— Эх, заставить бы твою мать поделиться информацией!.. — вздохнул Люк. — Как же ты предполагаешь найти и освободить Корвина?

— Какие-то вещи напрашиваются сами собой, — ответил я. — Возможно, простейший способ — вломиться в дверь грубой силой. То есть я открываю все каналы спикарта и связываюсь по Козырю. И как только возникает любой просвет, я просто ломлюсь туда всей мощью, выжигая любые заклятия, вставшие на моем пути.

— Это может оказаться опасным.

— Ни один безопасный способ мне в голову не приходит.

— Тогда почему ты еще не попытался?

— Меня осенило совсем недавно, с тех пор не было времени.

— Так или иначе, тебе все равно понадобится помощь. Можешь на меня рассчитывать.

— Спасибо, Люк. Я…

— Теперь о делах королевских, — перебил он. — Что произойдет, если ты просто откажешься занять трон? Кто следующий в очереди?

— Когда дело доходит до Всевидящих, все оказывается весьма запутанным. Первым от нашего Дома в очереди на престол должен быть Мандор. Но он давным-давно отрекся.

— Прочему?

— Заявил, что не пригоден для правления.

— Не обижайся, Мерль, но, на мой взгляд, он как раз единственный, кто пригоден для этой работы.

— О, наверняка, — отозвался я. — Хотя в большинстве Домов происходит нечто подобное: обычно существует номинальный глава и глава де-факто, один для показухи, другой для интриг. Мандору нравится за кулисами.

— Похоже, в вашем Доме таких двое, — пробормотал Люк.

— По-настоящему я в этом так и не разобрался. Мне неясен нынешний статус Дары ни в Доме ее отца — Онтраве, ни в Доме матери — Драседке. Но среди Всевидящих может разгореться борьба, если следующий король будет из их Дома. И чем больше я узнаю Мандора, тем более пугающей кажется мне эта борьба. Полагаю, он с матерью в сговоре.

— Я так понимаю, что следующий в очереди ты, а за тобой — Юрт?

— Вообще-то за мной наш брат Деспил. Юрт говорил, что Деспил скорей всего отойдет в сторону, но я думаю, что он принимает желаемое за действительное. Я совсем не уверен, что Деспил спасует. Как бы то ни было, теперь и Юрт говорит, что не заинтересован в престоле.

— Ха! Скорее он просто иначе подкрадывается. Ты слишком много раз побеждал его, и он старается добиться своего, не ссорясь с тобой. Надеюсь, этот спикарт прикроет твою спину.

— Не знаю, — сказал я. — Мне хочется верить ему. Хотя столько времени Юрт заверял меня в обратном…

— Допустим, оба вы отказываетесь. Кто следующий?

— Точно не знаю, — ответил я. — Наверное, тогда трон переходит к Драседкам.

— Проклятье! — выругался Люк. — Такая же путаница, как в Амбере, да?

— Как раз никакой путаницы — ни там, ни здесь. Просто слегка непонятно, пока во всем разбираешься.

— Что ж, я буду слушать, а ты вслух разбирайся.

— Отличная мысль.

Я рассказывал долго, прерываясь лишь затем, чтобы выколдовать нам воды и пищи. За это время мы дважды останавливались, и тогда мне становилось понятно, как я устал. А беседа с Люком снова напомнила мне, что надо бы поговорить обо всем с Рэндомом. Но если я войду с ним в контакт и объясню ситуацию, он наверняка прикажет мне возвращаться в Амбер. Я не смогу ослушаться прямого приказа короля, хотя и сам без пяти минут король — на противоположном полюсе.

— Мы приближаемся, — наконец возвестила Найда.

Наш путь стал еще шире, почти такой, как она описывала. Я вобрал в себя здоровенную порцию энергии, переварил ее и приготовился к действиям.

Вскоре девушка заметила:

— Совсем близко.

— Прямо за углом? — спросил Люк.

— Возможно, Корал одурманена, я не могу сказать более определенно.

Чуть позже мы услышали отдаленные крики.

Люк натянул поводья.

— Там что-то вроде башни, — сказал он.

Найда кивнула.

— Они направляются к ней или уже залегли там и намерены защищаться?

— Все сложнее, — ответила она. — Теперь я понимаю. Ее похитители подверглись преследованию, направились к убежищу и теперь находятся в нем.

— Как это ты так точно выяснила?

Найда кинула на меня быстрый взгляд, который я воспринял как просьбу объяснить это чем-нибудь помимо способностей ти'иги.

— Я использовал спикарт, — выдвинул я свой вариант, — пытаясь понять, не смогу ли я усилить ее зрение.

— Хорошо, — кивнул Люк. — А нельзя ли добавить еще, чтобы мы смогли уяснить, кто нам противостоит?

— Попробую, — сказал я, вопросительно косясь на Найду. Она ответила почти незаметным кивком. Я не был до конца уверен, как тут действовать, и тогда просто подпитал ее энергией, так же, как прежде самого себя.

— Да, — произнесла она чуть позже. — Корал и ее похитители — их шестеро, я полагаю, — спрятались в башне неподалеку отсюда. Их атакуют.

— И много там атакующих? — осведомился Люк. — Немного. Совсем немного. Не могу назвать точное число.

— Давайте пойдем и взглянем, — предложил Люк и направился вперед; Далт последовал за ним.

— Трое или четверо, — шепнула мне Найда. — Призраки Образа. Вероятно, это максимум, который он способен подпитывать на таком отдалении от дома, на Черной Дороге.

— Да-а, — протянул я. — Запутанная история.

— То есть?

— Выходит, мои родственники находятся по обе стороны фронта.

— Скорее всего призраки Амбера и демоны Дворов Хаоса — всего лишь посредники, а на самом деле противостоят друг другу Логрус и Образ.

— Проклятье! Конечно! — воскликнул я. — Следует предупредить Люка, куда мы скачем.

— Нельзя! Тогда придется сказать, кто я такая!

— Я скажу ему, что сам узнал — освоил новое заклинание.

— Но что потом? На чьей ты стороне? Что нам делать?

— Ни на чьей, — ответил я. — Мы сами по себе и против обоих.

— Ты сумасшедший! Тебе даже не спрятаться! Силы поделили Вселенную между собой!

— Люк! — закричал я. — Я только что прощупал все впереди и убедился, что атакующие — призраки Образа.

— Неужели? — отозвался он. — Думаешь, нам следует занять их сторону? Может, пусть лучше Корал вернет Образ, нежели захватит Двор, как полагаешь?

— Не годится, — возразил я. — Давай не дадим ее никому.

— Я понимаю твои чувства, — ответил Люк. — Но что будет, если мы добьемся цели? Честно говоря, мне совсем не хочется получить ко башке метеоритом или отправиться на дно ближайшего океана.

— Насколько я могу судить, спикарт черпает энергию не из Образа или Логруса. Его источники рассеяны в Тени.

— Ну и что? Он наверняка не в силах противостоять ни Логрусу, ни Образу даже по отдельности, а тем более тому и другому вместе.

— Верно, но я могу использовать его, чтобы замести следы. Им придется выбирать свою дорогу, если они решат нас преследовать.

— Но в конце концов нас обнаружат, не так ли?

— Может, и нет, — сказал я. — У меня есть кое-какие идеи…

— Далт, ты слышал все это?

— Да, — отозвался Далт.

— Если хочешь смыться, сейчас самое время.

— И упустить удобный случай накрутить хвост Единорогу? — сказал он. — Поскакали!

Мы тронулись, и с каждым шагом крики становились все громче. Впрочем, звуки были приглушены, краски потускнели; вокруг царило ощущение некоего вневременья, как будто мы скачем и будем скакать здесь вечно…

Затем мы повернули, и я увидел вдалеке верхушку башни. Крики усилились. Приблизившись к следующему повороту, мы замедлили ход и уже с большей осторожностью стали двигаться через молодую рощу черных деревьев. В конце концов мы остановились, спешились и продолжили свой путь пешком.

Раздвинув ветви деревьев на краю рощи, мы обнаружили пологий склон, спускающийся на почерневшую песчаную равнину близ трехэтажной сумрачной башни с окнами-щелями и узким входом. Не потребовалось много времени, чтобы разобраться в выразительной картине у ее подножия.

Две демонические личности стояли по обе стороны от входа. Они были вооружены, и, казалось, их внимание сосредоточено на схватке, что кипела на песке перед ними. Знакомые фигуры стояли по краям этой импровизированной арены: Бенедикт невозмутимо потирал подбородок, Эрик сидел на корточках и улыбался, Каин задумчиво жонглировал кинжалом, подкидывал, ловил, перебрасывал из руки в руку; лицо его сияло довольством. С вершины башни склонились два рогатых демона; взгляды их были так же напряжены, как взгляды призраков Амбера.

Посреди арены стояли лицом друг к другу Джерард и отпрыск Драседок, такой же здоровый, как он, но куда массивнее. Похоже, это был сам Хинавай, который, по слухам, собрал коллекцию из более чем двухсот черепов тех, кто стоял у него на пути. Лично мне больше по душе была коллекция Джерарда в тысячу или порядка того же кружек, чарок и рогов… «твой призрак пройдет между древних дерев по английской лужайке, не так ли?»[111]

Оба были по пояс обнажены, и по истоптанному песку вокруг них я догадался, что они топчутся уже какое-то время Хинавай пытался сбить Джерарда с ног, но, как только шагнул за спину соперника, был схвачен за голову и руки; затем, отброшенный в сторону, полетел кувырком. Благородный демон тут же вскочил на ноги и немедленно кинулся на врага, вытянув руки, плетущие извилистый узор. Джерард просто ждал, готовый отразить нападение. Хинавай пытался пронзить когтистыми пальцами глаза Джерарда и получил удар по ребрам. Однако не упал, так как Джерард удержал его за плечо и обхватил его ляжку.

— Давайте подождем, — тихо сказал Далт. — Я хочу посмотреть.

Мы с Люком кивнули, в то время как Джерард стиснул голову Хинавая, а тот свободной рукой обхватил талию Джерарда. Так они и стояли; мускулы вздулись под кожей: у одного — бледной и гладкой, у другого — красной и чешуйчатой. Легкие противников работали будто мехи.

— Надо полагать, дело затянулось, — прошептал Люк, — и они решили покончить с ним, выставив лучших бойцов.

— Похоже, что так, — согласился я.

— Корал внутри, как ты думаешь?

— Подожди минуту.

Я быстро ввел в башню зонд и обнаружил там двух человек. Тогда я кивнул:

— Она и, по-моему, единственный стражник.

Джерард и Хинавай по-прежнему стояли будто статуи.

— Сейчас, наверное, самое время утащить Корал, — произнес Люк, — пока все захвачены поединком.

— Полагаю, ты прав, — кивнул я. — Посмотрим, смогу ли я стать невидимым Это бы упростило задачу.

— Отлично! — воскликнул он четверть минуты спустя. — До сих пор что ты ни делаешь, все получается. Ты невидим.

— Это точно, — сказал я. — Скоро вернусь.

— Как ты вытащишь ее оттуда?

— Решу, когда доберусь. Будьте наготове.

Я пошел медленно, осторожно, чтобы не поднимать песок. Сделал круг, пройдя за спиной Каина, непрерывно озираясь, бесшумно приблизился к двери башни. Джерард и Хинавай все так же стояли, сцепившись и прикладывая неимоверные усилия, дабы побороть друг друга.

Проскользнув между стражниками, я оказался в сумраке башни. Первый этаж состоял из единственной круглой комнаты с земляным полом и каменными выступами под высокими бойницами. На второй этаж сквозь отверстие в потолке вела лестница. Корал лежала на одеяле слева от меня; личность, которая якобы охраняла ее, стояла на выступе у ближайшего окна и наблюдала за схваткой.

Я подошел ближе, опустился на колени, взял левое запястье девушки и нащупал пульс. Он был сильный и ровный. Все же я решил не будить Корал. Вместо этого я завернул ее в одеяло, взял на руки и поднялся.

Я уже был готов распространить на нее заклинание невидимости, когда наблюдатель у окна повернулся. Должно быть, поднимая ее, я нашумел.

Мгновение страж пялился на свою пленницу, парящую в воздухе. Затем он открыл рот, дабы поднять тревогу; ничего не оставалось, как парализовать его нервную систему зарядом из спикарта.

К несчастью, падение стражника с каменного выступа на пол сопровождалось грохотом оружия. Почти тотчас сверху раздались крик и звуки быстрых движений.

Повернувшись, я устремился к двери, хотя и замешкался, поворачиваясь в узком проеме. Я не имел представления, что подумает наружная стража, когда мимо проплывет бесчувственная Корал, но мне очень не хотелось оказаться в ловушке в башне.

Выглянув в бойницу, я обнаружил, что Джерард и Хинавай, похоже, так и не сменили позу. Чуть позже, однако, когда я сделал первый робкий шаг, Джерард неожиданно нажад и повернул. Раздался резкий звук, будто треснула доска.

Джерард опустил руки и выпрямился. Тело Хинавая с неестественно вывернутой шеей боком ударилось оземь. Эрик и Каин зааплодировали. Два стражника у дверей дернулись вперед. У меня за спиной, на другом конце комнаты, загремела лестница. Послышался крик.

Еще два шага, и я повернул налево. Наружная стража устремилась к поверженному бойцу. Полдюжины шагов — и новые крики за спиной, когда мои преследователи выскочили из башни; вопли демонов смешались с человеческими, донесшимися из смертного круга.

Я понимал, что с такой ношей мне не убежать ни от тех, ни от других, а вся эта двигательная активность мешала сосредоточиться на исполнении магических действий.

Тогда я упал на колени, опустил Корал на землю, повернулся, даже не поднимаясь, и вытянул левый кулак, разумом глубоко погружаясь в спикарт, взывая к крайним мерам, способным остановить пару головорезов-Драседок, которые, обнажив оружие, теперь были совсем рядом.

…А затем их охватило пламя. Наверное, они визжали, но вокруг уже стоял невообразимый гам. Еще два шага, и бедолаги упали передо мной, чернея и судорожно дергаясь. Мои руки тряслись от близости Сил, что вызвали это, но не было времени даже подумать и ощутить произошедшее, когда я повернулся к песчаной арене и тому, что могло грозить мне оттуда.

Один из двух стражей, что ринулись вперед, тлел на земле у ног Эрика. Другой — видимо, атаковавший Каина — схватился за рукоятку ножа, торчавшего у него в глотке; языки пламени, исходящие из раны, окутывали стража со всех сторон, пока он медленно оседал и наконец опрокинулся на спину.

Тотчас же Каин, Эрик и Бенедикт повернулись в мою сторону. Джерард, уже натянувший голубую рубаху, пристегивал портупею. Он гоже обернулся, когда Каин произнес:

— А вы, сэр, кто еще такой?

— Мерлин, — отозвался я. — Сын Корвина.

Теперь Каин выглядел пораженным.

— У Корвина есть сын? — спросил он у остальных.

Эрик пожал плечами, а Джерард ответил:

— Не знаю.

Бенедикт внимательно меня изучал.

— Сходство имеется, — произнес он.

— Действительно, — кивнул Каин. — Ну хорошо, мальчик. Даже если ты сын Корвина, та женщина, с которой ты удираешь, принадлежит нам. Мы только что честно и благородно выиграли ее у этих хорошо прожаренных типов из Хаоса.

С этими словами он направился ко мне. К нему присоединился Эрик. Следом ступил Джерард. Я не хотел причинять им вред, пусть даже это были всего лишь призраки, поэтому взмахом руки обозначил линию на песке перед ними; оттуда вырвалось пламя.

Они остановились. Неожиданно слева от меня возникла огромная фигура — Далт с обнаженным клинком в руке. Мгновение спустя показался Люк. За ним Найда. Четверо против четверых, разделенные огненной стеной.

— Теперь она наша, — сказал Далт и сделал шаг вперед.

— Вы ошибаетесь, — последовал ответ, и Эрик пересек огненную черту, вынимая оружие.

Далт был на пару дюймов выше Эрика, шире был и его размах. Он немедленно бросился вперед.

Я ожидал рубящего удара от огромного клинка, что Далт держал в руках, но последовала колющая атака. Эрик, с клинком более легким, сделал шаг в сторону и зашел противнику под руку. Далт опустил кончик лезвия, отклонился в сторону и парировал удар.

Их оружие подходило для совершенно различных стилей борьбы — Эрик орудовал клинком из класса тяжелых шпаг, а клинок его противника был скорее из разряда легких палашей. Клинок Далта был одноручным для достаточно крупного и сильного парня, мне бы пришлось держать его обеими руками.

Затем Далт попробовал рубануть вверх тем приемом, который японские фехтовальщики называют «кириага». Эрик просто отступил назад и, увернувшись, попробовал нанести ответный поворотом запястья. Неожиданно Далт взял рукоять обеими руками и нанес слепой удар, известный как «нанаме гири». Эрик продолжал кружить, действуя одним запястьем.

Внезапно Далт отвел назад правую руку, одновременно отступая правой ногой, встал в левостороннюю европейскую защитную позицию и выбросил вперед руку с клинком, нанося удар по устремившемуся навстречу клинку Эрика.

Тот парировал; правая нога зашла за левую, и Эрик отпрыгнул назад. Я увидел искру, когда смялась чашка его клинка. Тем не менее ложным броском в шестую позицию он парировал следующий удар, вытянул руку в четвертую позицию, взметнул клинок в подобии защитного выпада, целясь в левое плечо; парирующие удары встретились, и он, повернув запястье, полоснул Далта по левому предплечью.

Каин захлопал, но Далт лишь скрестил руки, вновь развел их и, чуть подпрыгнув при этом, занял правостороннюю защитную позицию. Острием клинка Эрик рисовал круги в воздухе и улыбался.

— Премилый получается танец, — сказал он.

Затем Эрик сделал выпад, Далт отразил; Эрик отступил, шагнул в сторону, пнул Далта по коленной чашечке, промазал и вовремя увернулся от рубящего удара по голове. Сам перейдя на японский стиль, он ринулся слева к превосходящему его габаритами противнику в маневре, виденном мною при исполнении упражнения кумачи; его лезвие взметнулось и упало, в то время как удар Далта прошел мимо.

Правое предплечье Далта внезапно увлажнилось, чего я не замечал, пока Эрик не повернул оружие, отведя клинок вперед и вверх. Затем, прикрывая гардой костяшки пальцев, он двинул Далта кулаком слева по челюсти, пнул его под колено и толкнул левым плечом. Далт споткнулся и упал. Эрик тут же принялся пинать его — по почкам, по локтю, по бедру — последнее только потому, что промазал по колену, — потом прижал сапогом палаш Далта и приставил острие к сердцу противника.

Я вдруг сообразил, что все это время надеялся: Далт все-таки надерет Эрику задницу — и не потому, что он был на моей стороне, а Эрик нет, а за те страдания, что тот принес моему отцу. Увы, в округе было не так-то много мастеров по надиранию задниц такой крепости, и двое из них стояли по другую сторону нарисованной мной черты. Эрика мог побороть Джерард. Бенедикт, Мастер Оружия Амбера, мог побить его любым оружием. Но против них всех, да еще с Каином в придачу, у нас не было никаких шансов, даже имея ти'игу на нашей стороне. И если бы я вдруг сообщил Эрику, что Далт — его сводный брат, это бы ни на мгновение не замедлило удар, даже и поверь он мне.

Тогда я принял единственно возможное решение. В конце концов, мы имели дело лишь с призраками Образа. Настоящие Бенедикт и Джерард сейчас где-то в другом месте, и вреда им не будет, что бы я ни сотворил с их двойниками. Эрик же и Каин давно мертвы; Каин — герой-братоубийца войны Падения Пути и прообраз статуи, недавно установленной в память о том, как отомстил ему Люк за убийство своего отца. А Эрик, разумеется, нашел свой геройский конец на склонах Колвира, избежав, я полагаю, таким образом смерти от руки моего отца.

Вся кровавая история моей семьи промелькнула у меня в голове, пока я давал спикарту добавочную команду, вызывая новую испепеляющую волну, что уже поглотила двух моих родичей-Драседок.

По моей руке будто врезали бейсбольной битой, из кольца вырвалась струя дыма.

Мгновение четверка моих честных дядюшек стояла не шевелясь. Пятый по-прежнему лежал навзничь. Затем Эрик медленно поднял клинок. Он все еще поднимал его, когда Бенедикт, Каин и Джерард начали вытаскивать свои. Эрик выпрямился, держа клинок у лица. Остальные сделали то же самое.

Это выглядело странно, будто салют; а затем взгляд Эрика встретился с моим.

— Я знаю тебя, — произнес он.

И, завершив действо, мои родственники из Амбера стали блекнуть, превратились в дым и улетели прочь.

Далт истекал кровью, у меня болела рука, и я осознал, что произошло, в тот момент, когда Люк, судорожно вздохнув, сказал:

— Пронесло.

Линия огня уже потухла, и за оставленным ею следом, там, где только что стояли мои испарившиеся родственники, начал мерцать воздух.

— А это Образ, — сообщил я Люку, — явился на вызов.

Секундой позже узор Образа уже парил перед нами.

— Мерлин, — сказал он, — ты действительно поспеваешь везде.

— Последнее время моя жизнь была весьма напряженной, — ответил я.

— Ты воспользовался моим советом и покинул Двор Хаоса.

— Да, это показалось благоразумным.

— Но я не понимаю твоих нынешних целей.

— Что тут понимать?

— Ты отбил леди Корал у посланцев Логруса.

— Верно.

— Затем ты точно так же попытался оградить ее от моих агентов.

— И это правильно.

— Ты должен понять, что она несет в себе нечто, способствующее равновесию сил.

— Да.

— Поэтому один из нас должен обладать ею. Тем не менее ты намерен отказать нам обоим.

— Да.

— Почему?

— Я забочусь о Корал. У нее есть права и чувства. А вы обращаетесь с ней, как с фишкой в игре.

— Согласен. Я понимаю, что она — личность, но, к сожалению, фишкой она стала тоже.

— Тогда мне придется отказать вам обоим. Ничего не изменится, если она не достанется ни одному из вас. И я предпочитаю вывести ее из игры.

— Мерлин, ты более важная фишка, чем она, но все же только фишка, и не смеешь мне указывать. Ты понимаешь?

— Я понимаю свою ценность для тебя, — сказал я.

— Я думаю, нет, — ответил Образ.

Мне тут же стало любопытно, насколько он действительно силен в этом месте. Казалось очевидным, что с точки зрения расхода энергии ему пришлось убрать четырех своих призраков, чтобы проявиться самому. Не слишком ли большой риск — противостоять ему, открыв каналы спикарта? Я никогда не пробовал подступиться ко всем контролируемым спикартом источникам Тени одновременно. Если я сделаю это, смогу ли пробить то, что Образ воздвигнет, дабы остановить нас? И если нет, сумею ли забрать нас всех, прежде чем Образ отреагирует? Да и в случае неожиданного успеха — куда нам потом отсюда податься?

Наконец, как это может повлиять на отношение Образа ко мне?

(«…Если тебя не съест кто-то побольше, приходи как-нибудь вечерком рассказать о своих похождениях».)

Один черт, решил я. Подходящий день испытать судьбу.

Я открыл все каналы. Чувство было такое, будто я бежал в хорошем темпе — и вдруг в шести дюймах передо мной возникла кирпичная стена. Я ощутил удар и отключился.

Я лежал на гладком, холодном камне. Ужасающий напор сил в сознании и в теле. Я достиг их источника и взял силы под контроль, приглушая до уровня, не угрожающего снести мне макушку. Затем слегка приоткрыл глаза.

Небо было ослепительно синим. Я увидел пару сапог, стоящих в нескольких футах от меня и повернутых ко мне носками. Я распознал в них сапоги Найды и, чуть повернув голову, увидел, что она в них и обута. Затем я также увидел, что в нескольких ярдах слева распростерся Далт.

Найда тяжело дышала, и мое логрусское зрение обнаружило угрожающий бледно-красный свет вокруг ее трепещущих рук.

Приподнявшись на левом локте и посмотрев вокруг, я заметил, что она стоит между мною и Знаком Образа, парящим в воздухе примерно в десяти футах.

Когда он снова заговорил, я впервые услышал в его голосе нечто, похожее на удовольствие:

— Ты пытаешься защитить его от меня?

— Да, — отозвалась Найда.

— Почему?

— Я делала это так долго, что было бы стыдно подвести его именно тогда, когда он действительно нуждается в защите.

— Создание Бездны, знаешь ли ты, где стоишь?

— Нет, — сказала она.

Я смотрел мимо них на идеально чистое синее небо. То, на чем я лежал, было ровным участком скалы в несколько сот метров шириной, обрывающейся в ничто. Быстро повернув голову, я убедился, что скала, во всяком случае, откололась от склона горы; несколько темных впадин указывали на то, что там, возможно, были пещеры. Я увидел лежащую позади меня Корал и заметил какое-то движение за Найдой и Знаком Образа. Это Люк пытался подняться на колени.

Я мог бы запросто ответить на вопрос, заданный Найде, но в этом не было никакого резона. Во всяком случае сейчас, когда она отвлекала на себя внимание и обеспечивала решающую передышку.

В камне слева от меня вились золотисто-розовые прожилки, и, хотя я никогда не был здесь, я вспомнил описание из рассказа моего отца и понял, что это узор Про-Образа, глубочайший уровень реальности, что лежит в основе самого Амбера.

Я встал на четвереньки и пополз в сторону моря, в сторону Образа.

— Ты на другом конце Вселенной, ти'ига, в месте моей величайшей силы.

Далт застонал, перевернулся и сел, потирая глаза.

Я ощущал какую-то вибрацию на самой границе слышимости, исходящую от Найды; девушку целиком охватило красноватое свечение. Я знал, что она умрет, раз напала на Знак, и понимал, что сам нападу на него, если он убьет ее.

Застонала Корал.

— Ты не причинишь вреда моим друзьям! — отчеканила Найда.

Я вспомнил оплеуху, отвешенную мне Знаком, прежде чем я смог воспользоваться спикартом, — тогда-то он и переправил нас в свою твердыню. Значит ли это, что я действительно могу одолеть его вдалеке отсюда, на территории Логруса, где Образ слабее?

— Создание Бездны, — обратился он к Найде, — столь жалкое отчаяние, как твое, граничит с героизмом. Я испытываю к тебе определенную симпатию и не отказался бы иметь такого друга. Нет, я не причиню вреда твоим товарищам. Но я вынужден задержать здесь Корал и Мерлина, как противодействующих Силе, а остальных — по политическим причинам, пока не уляжется дискуссия с моим противником.

— Задержать? — повторила Найда. — Здесь?

Я осторожно поднялся на ноги, ощупывая ремень в поисках кинжала.

Люк встал и, подойдя к Корал, опустился перед ней на колени.

— Ты очнулась? — спросил он.

— Как будто.

— Можешь встать?

— Наверное.

— Давай я помогу тебе.

Пока Люк помогал Корал, поднялся и Далт. Я продолжал двигаться в сторону узора. Где, черт побери, Дворкин, когда он действительно так необходим?!

— Ты можешь войти в пещеры, что за тобой, и проверить подготовленные для вас помещения, — сказал Знак, — но сначала ты должен снять кольцо, Мерлин.

— Нет, сейчас не время распаковывать вещи и устраиваться поудобнее, — ответил я, надрезая себе кинжалом левую ладонь и делая последний шаг. — Мы надолго не задержимся.

Знак Образа издал звук, подобный небольшому удару грома, но не было ни молнии, ни всего, чего я ожидал в тот миг, когда он сообразит, что я держу в своей руке.

— Фокус, которому меня научил отец Люка, — объяснил я. — Давай поговорим.

— Да, — сказал Знак Пути. — Как благоразумные существа, коими мы являемся. Не желаешь ли подушек?

Немедленно рядом появились три пуфика.

— Спасибо, — сказал я, пододвигая к себе зеленый. — Я бы не отказался от чая со льдом.

— Сахар класть?

ГЛАВА 11

Я сидел на подушках, рядом лежал кинжал. Левую руку я держал над Образом, сложенная лодочкой ладонь была наполнена кровью. Знак Образа парил передо мной в воздухе, совершенно забыв про Корал, Найду, Далта и Люка. Я потягивал чай из покрытого изморозью стакана; среди колотого льда лежала веточка свежей мяты.

— Принц Мерлин, — начал Образ, — скажи мне, каковы твои желания, и мы быстро все уладим. Ты полагаешь, я не успею подстелить салфетку в нужное место, чтобы избежать опасности? Не думай, это не для того, чтобы лишить тебя возможности заключить соглашение, просто дабы избежать ненужных случайностей.

— Нет-нет, не стоит беспокоиться, — произнес я, качнув ладонью; красная капля поползла по запястью. — Тем не менее спасибо.

Знак Образа задрожал, потом успокоился.

— Хорошо, принц Мерлин, будь по-твоему. Однако вряд ли ты до конца осознаешь смысл своей угрозы. Несколько капель твоей крови на моем физическом узоре способны нарушить порядок вещей во вселенной.

Я кивнул.

— Знаю.

— Хорошо, — промолвил Знак. — И каковы же твои условия?

— Мое условие — свобода, — ответил я. — Отпусти нас, и останешься в целости и сохранности.

— Выбора у меня нет, но то же касается и твоих друзей.

— Ты о чем?

— Далта отправляй, куда пожелаешь Что касается леди-демона, я уступаю ее с сожалением, ибо чувствую, что она могла бы составить хорошую компанию…

Люк пристально оглядел Найду.

— Что еще за «создание Преисподней» и «леди-демон», черт побери? — спросил он.

— Ну, есть некоторые вещи, которых ты обо мне не знаешь… — отозвалась Найда.

— И это длинная история?

— Да.

— Тебя ко мне приставили? Или я тебе действительно нравлюсь?

— Никто меня к тебе не приставлял, и ты действительно нравишься мне.

— Тогда мы послушаем твою историю позже, — вздохнул он.

— Как я и сказал, забирай ее, — продолжил Знак. — И Далта. И Люка. Буду счастлив отправить этих троих, куда пожелаешь. Что же касается тебя, то вам с Корал, возможно, здесь будет безопасней, чем где бы то ни было.

— Возможно. А возможно, и нет, — ответил я. — Корал, ты как?

— Забери меня отсюда, — попросила она.

— Достаточно ясно. Теперь…

— Подожди. Ты хочешь быть честным по отношению к своим друзьям, не правда ли?

— Разумеется.

— Тогда позволь мне указать на некоторые обстоятельства, которые они могли не принять во внимание.

— Давай.

— Леди Корал, — сказал Знак, — повелителям Двора Хаоса нужен твой глаз. Твои желания тут не играют никакой роли. Если для этого потребуется держать тебя в плену, значит, так и будет.

Корал тихо рассмеялась:

— Альтернативный вариант — сидеть в плену у тебя?

— Считай себя гостьей. Я обеспечу тебе любые удобства. Разумеется, для меня в таком положении дел будет явный выигрыш, не говоря уж о том, что я лишу противника твоего участия. Не спорю. Но ты должна выбрать одну из сторон, иначе неминуемо попадешь во власть другой.

Я посмотрел на Корал, она слегка покачала головой.

— Итак, что будем делать? — осведомился я.

Она положила ладонь мне на плечо.

— Забери меня отсюда, — повторила Корал.

— Ты слышал, — сказал я Знаку. — Мы уходим.

— Молю о снисхождении еще на миг! — воззвал ко мне Знак.

— Зачем?

— Обсудим. Выбор между мной и Логрусом — не просто вопрос политики: кому достанется эта особа или как выполнить отдельную работу. Я и мой противник представляем два фундаментальных принципа, посредством которых существует Вселенная. Ты можешь лепить на нас ярлыки существительных и прилагательных большинства языков и дюжин наук, но по сути мы представляем Порядок и Хаос — Аполлоническое и Дионисийское, если угодно; или разум и чувства, если больше нравится так; безумие и рассудок; свет и тьму; сигнал и шум. Впрочем, точно так же это может означать, что ни один из нас не ищет исчезновения другого. Тепловой удар или шаровая молния, классицизм или анархия, каждый из нас следует единственным курсом, и без другого эта дорога приведет в тупик. Оба мы знаем это, и та игра, в которую мы играем с начала всех начал, куда более тонкая штука; в итоге ее, возможно, следует судить только эстетически.

Сейчас я добился существенного перевеса над моим исконным противником — впервые за века. В нынешнем положении я могу воплотить в жизнь мечту историков всех Теней — эпоху высокой цивилизации и культуры, что никогда не будет забыта.

Склонись чаша весов в другую сторону, нас ожидал бы поворот к временам, подобным, как минимум, ледниковым. Когда я говорю о вас, как о фигурах в игре, это не умаляет вашей роли. Ибо настало время великой неустойчивости, когда Камень и человек, которому суждено быть королем, определят ход вещей. Останься со мною, и я обещаю Золотой Век, о котором говорил, и твою видную в нем роль… Уйдешь, и тобой завладеет другая сторона. Наступят Тьма и Хаос. Что предпочтете?..

Люк улыбнулся.

— Я сам коммивояжер и этот прием прекрасно знаю, — сказал он. — Сузить перед клиентом поле выбора и заставить его поверить, что выбор этот — его собственный.

Корал стиснула мое плечо.

— Мы уходим, — заявил я.

— Очень хорошо, — отозвался Знак. — Сообщи мне, куда вы хотите попасть, и я всех вас туда отправлю.

— Не всех, — неожиданно возразил Люк. — Только их.

— Не понимаю. А ты?

Люк вытащил кинжал и полоснул по ладони. Потом приблизился и встал рядом со мной, вытянув руку над узором.

— Если мы уйдем, прибыть на место могут только трое, — сказал он. — Я останусь здесь и составлю тебе компанию, пока ты не отправишь моих друзей.

— Как ты узнаешь, что я совершил это надлежащим образом?

— Хороший вопрос, — кивнул Люк. — Мерль, у тебя есть при себе карты?

Я вытащил колоду и показал ему.

— Мой Козырь по-прежнему там?

— Последний раз был.

— Тогда достань его и держи наготове. Прежде чем уйти, представь себе следующий ход. Оставайся на связи со мной, пока все не будет сделано.

— А что ты, Люк? Не можешь же ты сидеть здесь вечно кровавой угрозой Образу. Это лишь временный пат. Рано или поздно ты сдашь позиции, и тогда…

— В этой колоде все еще есть те странные карты?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты их как-то называл Козырями Рока.

Я перетасовал колоду. Да, они были здесь, ближе к низу.

— Да, — сказал я. — Отменно исполнены. Ни за что не стал бы их сбрасывать.

— Ты действительно так думаешь?

— Ну. Собери их, и я устрою тебе персональную выставку в Амбере.

— Серьезно? Или ты просто говоришь, потому что…

Знак Образа оглушительно заворчал.

— Спасу нет от этих критиков, — заметил Люк. — Ладно. Вытащи все Козыри Рока.

Я так и сделал.

— Слегка перемешай. Держи их рубашкой вверх, пожалуйста.

— Хорошо.

— Разверни. — Он наклонился, взял карту. — Хорошо. Я в игре. Когда будешь готов, скажи ему, куда вас отправить. Не прерывай контакт. Эй, Образ, я тоже хочу чаю со льдом.

У его правой ступни возник заиндевевший бокал. Люк нагнулся, поднял бокал и сделал глоток.

— Благодарю.

— Люк, — сказала Найда, — я не понимаю, что происходит. Что с тобой будет?

— Ничего особенного, — отозвался он. — Не плачь по мне, леди-демон. Увидимся.

Люк взглянул на меня и дернул бровью.

— Отправь нас в Джидраш, — велел я, — в Кашфу, на площадь между дворцом и церковью.

Я держал карту Люка в окровавленной левой руке, рядом с гудящим спикартом. Я ощутил ее холод, когда Люк добавил:

— Ну, не слышал, что ли?

Мир свернулся и развернулся, и было свежее, ветреное утро в Джидраше.

Держа связь с Люком по Козырю, я открывал на кольце канал за каналом.

— Далт, я вполне могу оставить тебя здесь, — сказал я. — И тебя тоже, Найда.

— Нет, — ответил гигант.

А Найда вскрикнула:

— Подожди!

— Вы оба уже вне расклада, — объяснил я. — Ни одна сторона в вас больше не нуждается. Но Корал необходимо определить в какое-нибудь безопасное место. Да и меня тоже.

— Ты — центр игры, — сказала Найда. — И, помогая тебе, я могу помочь Люку. Возьми меня с собой.

— Я думал то же самое, — проговорил Далт. — Все же я очень многим обязан Люку.

— Хорошо, — кивнул я. — Эй, Люк! Ты слышишь все это?

— Да, — отозвался он. — А теперь лучше займись своими делами… Вот черт! Пролил…

Его карта почернела.

Я не ждал мстящих ангелов, языков пламени, сверкающих молний или разверзшейся земли. Я очень быстро вытащил нас из-под юрисдикции Образа.

И очутился на зеленой траве под высоким деревом. Мимо плыли клочья тумана. Ниже искрился отцовский Образа. Юрт сидел, скрестив ноги, на капоте автомобиля, с клинком на коленях. Когда мы появились, он спрыгнул на землю. Корвина в поле зрения не было.

— Что происходит? — спросил меня Юрт.

— Я морально разбит, измотан и измучен. А почему собираюсь лежать здесь, уставившись на туман, пока все мое сознание не улетучится. Познакомься с Корал, Найдой и Далтом. Выслушай их и расскажи о себе. А меня не буди даже если настанет конец света, ну разве что спецэффекты будут совсем уж хороши.

И я сделал так, как и сказал, под угасающие звуки гитарных струн и уходящий в никуда голос Сары К. Трава была изумительно мягкой. Туман заволакивал мозги упоительной тьмой.

А потом, потом… А потом, сэр…

Гуляю. Я гуляю, почти плыву по калифорнийским торговым рядам, где частенько бывал. Мимо стаек детей, родителей с младенцами, дам со свертками… Слова теряются в грохоте из музыкальной лавки. Сулят приют горшечные оазисы, в воздухе плавают ароматы деликатесов, зазывают вывески.

Гуляю. Аптека. Обувной магазинчик. Кондитерская…

Узкий, как коридор, переулок слева. Я никогда не замечал его. Надо повернуть…

Странно, почему здесь ковер… и свечи в высоких шандалах, и бра, и канделябры на узких сундуках. Стены сверкают отбл…

Я повернул назад.

Никакого «назад» не было. Аллея исчезла. В той стороне коридор кончался стенкой. На ней висел небольшой гобелен, девять фигур взирали с него на меня.

Я пожал плечами и вновь повернулся.

— Снова твои чары, дядя, — заметил я. — Что ж, посмотрим.

Прогуливаюсь. Теперь в безмолвии. Вперед. Туда, где блестят зеркала. Похоже, давным-давно я видел это место, хотя его расположение вроде и несвойственно Дворцу Амбера. Все происходило в глубине памяти — я сам, юный, следую этим путем, и не в одиночку… Но я знал, что ценой этих воспоминаний будет потеря контроля, здесь и сейчас.

С неохотой я избавился от наваждения и обратил внимание к маленькому овальному зеркалу слева.

Я улыбнулся. Мое изображение тоже. Я высунул язык и получил в ответ такое же приветствие.

Я двинулся дальше. И лишь через несколько шагов сообразил, что у отражения демоническое обличье, а у меня — нет.

Осторожное покашливание донеслось до меня справа. Повернув в ту сторону, я узрел своего брата Мандора в ромбовидном зеркале с черной рамой.

— Дорогой мальчик, — заявил он, — король умер. Да здравствует твоя августейшая персона, как только она займет трон. Лучше всего тебе поспешить и вернуться на коронацию на Край Мира, вместе с невестой Самоцвета или без нее.

— У нас тут возникли кое-какие мелкие проблемы, — сообщил я.

— Сейчас все это пустяки. Твое присутствие во Дворе Хаоса куда важнее.

— Нет, важнее мои друзья, — сказал я.

Мимолетная усмешка коснулась губ Мандора.

— У тебя будет идеальное положение, чтобы помочь друзьям, — промолвил он, — а также чтобы воздать врагам по заслугам.

— Я вернусь, — промолвил я — Вскоре. Однако не короноваться.

— Как хочешь, Мерлин. Но твое присутствие необходимо.

— Я ничего не обещаю, — сказал я.

Он фыркнул, и зеркало опустело.

Я отвернулся и пошел дальше.

Снова смех — слева. Моей матери. Из красной рамы с вырезанными цветами она взирала на меня; лицо лучилось безграничным довольством.

— Ищи его в Преисподней! — говорила она. — Ищи его в Преисподней!

Я прошел мимо, но еще какое-то время до меня доносился ее смех.

— С-стой! — Это справа: длинное, узкое зеркало, окаймленное зеленым. — Mac-стер Мерлин, я ис-скала, но прис-срачный с-свет мне не вс-стретилс-ся.

— Спасибо, Глайт. Пожалуйста, продолжай поиски.

— Как-нибудь мы с-снова должны ус-сес-стьс-ся в темном мес-стечке, пить молоко и бес-седовать о былых днях.

— Это будет славно. Да, обязательно. Если нас не съест кто-нибудь побольше.

— С-с-с-с-с!

Можно это назвать смехом?

— Доброй охоты, Глайт.

— Да. С-с-с!

…И дальше. Прогуливаюсь.

— Сын Амбера, носитель спикарта! — Из темной ниши слева от меня.

Рама была белой, стекло — серым. Внутри мужчина, которого прежде я никогда не встречал — в черной рубахе с воротом нараспашку, в коричневом кожаном жилете. Волосы темно-русые, глаза, похоже, зеленые.

— Да?

— Спикарт был спрятан в Амбере, — заявил мужчина, — чтобы ты нашел его. Он придает великие силы. Еще он несет в себе ряд заклятий, что заставляют его обладателя действовать определенным образом в определенных обстоятельствах.

— Я подозревал это. Для чего он предназначен?

— Прежде носимый Свайвиллом, королем Хаоса, он заставит избранного наследника принять трон, вести себя соответствующим образом и быть послушным указаниям определенных особ.

— Каких именно?

— Женщины, что смеялась и кричала: «Ищи его в Преисподней». Мужчины в черном, который настаивал на твоем возвращении.

— Дара и Мандор. Они наложили на спикарт эти заклятия?

— Именно так. И мужчина оставил его, дабы ты нашел.

— Очень не хочется отказываться от этой штуки, особенно сейчас, — сказал я, — когда она проявляет себя такой полезной. Можно как-нибудь рассеять эти чары?

— Разумеется. Но это не твоя проблема.

— То есть?

— Ты носишь не тот перстень, о котором я говорю.

— Не понимаю.

— Поймешь, не бойся.

— Кто вы, сэр?

— Меня зовут Делвин, и мы никогда не сможем встретиться на самом деле, разве только высвободятся некоторые древние силы.

Мужчина поднял руку, и я увидел, что он тоже носит спикарт. Делвин протянул его ко мне.

— Дотронься до моего кольца своим, — приказал он. — Тогда ему можно будет повелеть доставить тебя ко мне.

Я поднял свой спикарт и поднес его к стеклу. В тот момент, когда они, казалось, соприкоснулись, сверкнула вспышка, и Делвин исчез.

Я опустил руку. И последовал дальше.

Поддавшись какому-то импульсу, я остановился перед комодом и открыл ящик. Посмотрел туда. Вроде бы ничего этим не достиг. В ящике находилась миниатюрная копия часовни моего отца: крошечные разноцветные плитки, миниатюрные горящие свечки, даже кукольный Грейсвандир на алтаре.

— Ответ лежит перед тобой, дорогой друг, — донесся гортанный голос, знакомый и одновременно незнакомый.

Я поднял взгляд к окаймленному бледно-лиловым зеркалу, висевшему над комодом. У леди в зеркале были длинные, черные как смоль волосы и глаза столь темные, что невозможно было сказать, где кончаются зрачки и начинается радужка. Женщина была ужасно бледна, что подчеркивалось розовыми тенями на глазах и яркими губами. Эти глаза…

— Ранда! — воскликнул я.

— Ты помнишь! Ты действительно помнишь меня!

— …И дни наших игр в пляшущие кости, — продолжил я. — Взрослая и очаровательная. Я вспоминал о тебе совсем недавно.

— И я ощутила во сне касание твоего взгляда, мой Мерлин. Жаль, что мы расстались, но мои родители…

— Понимаю, — сказал я. — Они решили, что я демон или вампир.

— Да. — Ранда протянула бледную руку сквозь зеркало, взяла мою ладонь и потянула к себе. Там, внутри зеркала, она прижала ее к губам. Они были холодны. — Родители предпочитали, чтобы я поддерживала знакомство с сыновьями и дочерьми мужчин и женщин, а не с такими, как мы сами.

Когда она улыбнулась, я обнаружил у нее клыки. В детстве они были незаметны.

— Боги! Ты выглядишь как человек! — сказала она. — Приходи как-нибудь навестить меня в Диком лесу.

Повинуясь порыву, я наклонился вперед. Наши губы встретились в зеркале. Кем бы она ни оказалась, мы были друзьями.

— Ответ, — повторила Ранда, — лежит перед тобой. Навести меня!

Зеркало покраснело и подернулось дымкой. Часовня в комоде ничуть не изменилась. Я закрыл ящик и отвернулся.

Гуляю. Зеркала слева. Зеркала справа. И в них лишь я.

Затем:

— Ну-ну, племянничек. Обескуражен?

— Как обычно.

Его глаза были насмешливы и мудры, волосы рыжие, как у его сестры Фионы или покойного брата Бранда. Или у Люка, если на то пошло.

— Блейз, — сказал я, — что за чертовщина здесь происходит?

— У меня здесь хвост послания Делвина, — сказал он, залезая в карман и протягивая мне руку. — Вот.

Я сунул руку в зеркало — и взял еще один спикарт, подобный моему.

— Это тот, о котором говорил Делвин, — пояснил дядя. — Никогда не надевай его.

Несколько мгновений я рассматривал перстень, наконец поинтересовался:

— Что же мне с ним делать?

— Положи в карман. Когда-нибудь может пригодиться.

— Откуда оно у тебя?

— Когда Мандор оставил его, я подменил на то, что носишь теперь ты.

— Да сколько же их, в конце концов?

— Девять, — ответил Блейз.

— Полагаю, ты о них знаешь все.

— Более, чем остальные.

— А не знаешь ли ты, где мой отец?

— Нет. Но ты — знаешь. Твоя подружка сообщила тебе — та, которая предпочитает кровь.

— Снова загадки…

— Все лучше, чем полное отсутствие ответа, — отозвался дядя.

Затем он исчез, и я последовал дальше.

Немного погодя все вокруг тоже пропало.

Парение. Чернота. Хорошо. Так хорошо…

Немного света проникло сквозь мои ресницы. Я снова захлопнул их. Но прокатился гром, и через какое-то время свет опять проник внутрь.

Темные линии на коричневом, громадные роговые хребты, папоротниковые леса…

Чуть позже проснулась способность воспринимать и оценивать и указала мне, что я лежу на боку, уставившись на покрытую трещинами землю между корнями дерева, тут и гам усеянную клочьями травы.

Я продолжал взирать — и вдруг сверкание, будто от вспышки молнии, и сразу громовой раскат. Казалось, земля дрогнула. Я услышал, как барабанят капли по листьям дерева, по капоту машины. Я вглядывался в самую большую трещину, что пересекала долину.

…И свел воедино все, что знал.

То было оцепенелое знание. Истоки эмоций пока дремали. Издалека до меня доносились знакомые голоса, тихие разговоры. Еще я слышал стук ножей и вилок по фарфору. Мой желудок слегка оживился — хорошо бы сейчас присоединиться к друзьям. Но пока было так приятно лежать здесь, завернувшись в плащ, слушая слабый дождик и зная…

Я вернулся к темной впадине своего внутреннего мира…

Земля вновь сотрясалась, на этот раз без молнии и грома. И продолжала трястись. Это рассердило меня, ибо мешало друзьям и родственникам, заставляя их повышать голоса в интонациях, напоминающих тревогу. А еще это расшевелило мой дремлющий калифорнийский рефлекс, в то время как я просто хотел лежать, развалясь, и смаковать свое новообретенное знание.

— Мерлин, ты проснулся?

— Да, — сказал я, резко садясь, быстро протирая глаза и проводя рукой по волосам.

Оказалось, что призрак моего отца стоит передо мной на коленях и трясет меня за плечо.

— У нас, похоже, проблемы, — сказал он, — с весьма далеко идущими последствиями.

Юрт, стоявший за ним, несколько раз кивнул.

Землю еще раз тряхнуло, вокруг полетели ветки и листья, запрыгали камешки, поднялась пыль, заметались клочья тумана. Рядом с тяжелой красно-белой тканью, вокруг которой сидели и закусывали Люк, Далт, Корал и Найда, разбилась тарелка.

Я распутал свой плащ и поднялся на ноги, обнаружив, что, пока я спал, кто-то снял с меня сапоги. Я натянул их. Последовал очередной толчок, и я оперся о дерево.

— В этом проблема? Или это что-то большее готово сожрать что-то меньшее?

Призрак Корвина ответил мне недоуменным взглядом. Затем сказал:

— Когда я чертил Образ, я не мог предсказать, что эта местность сейсмически неустойчива или однажды станет таковой. Если один из толчков разрушит Образ, нам конец — во всех смыслах. Насколько я понимаю, тот спикарт, что ты носишь, способен оперировать немалыми источниками энергии. Есть какой-нибудь способ заставить его остановить землетрясение?

— Не знаю. Никогда не пробовал ничего подобного.

— Выясни это побыстрей, хорошо?

Но мысли мои уже закрутились вокруг зубцов спикарта, пробуждая каждый к жизни. Затем я ухватился за самый наэлектризованный, энергично привлек его, заполнив всего себя — тело и разум — энергией. Зажигание, нейтралка… Я на водительском сиденье, направляю во чрево земли силовые линии из спикарта.

Долго и далеко простирался я в поисках преобразующей метафоры ко всему, что мог обнаружить.

…Пробираясь с берега в океан — волны щекотали мой живот, мою грудь, пальцами ног я ощущал камни, пряди водорослей… Время от времени камешки скользили, ударялись о соседние, плавно опускались на дно… А дна и не разглядеть — глазами. Но я видел камни, видел обломки кораблекрушений, в покое и в движении, видел так же ясно, как если бы дно было полностью освещено.

И вот я ощутил, прочувствовал свой путь в глубь земных пластов, будто ощупывая скалы лучом прожектора, пробуя одно за другим напряжения, изостатические поцелуи гор под землей, замедленно-чувственное движение земной коры, ласкающие плоть минералы в темноте потаенных мест…

Вошел! Скала плавно скользнула в сторону. Мое тело следом. Я углубился в заветную щель и стремительно несся скользким туннелем, изливая вперед жар, расщепляя скалу, пробивая новые ходы наружу, наружу… Оно пришло этим путем! Я пробился сквозь стену камня, еще одну. Еще. Я не был уверен, что именно так можно отключить стихию, но только так я мог попытаться. Именно так! Будь оно проклято! Именно так!

Я пробрался еще к двум каналам, третьему, четвертому…

Легкая дрожь сотрясла землю. Я открыл следующий канал. Внутри моей метафоры скалы под водами успокаивались. Чуть погодя утихла земная дрожь.

Я вернулся к месту, где впервые ощутил скольжение, теперь спокойному, но все еще напряженному. Ощути его, внимательно прочувствуй. Задай вектор. Следуй к точке исходного напряжения. Нет… это лишь точка соединения векторов. Проследи их.

И опять. Новые точки соединений. Проследи. Открой больше каналов. Следует изобразить всю структуру напряжения, запутанную, как нервная система. Должно постигнуть разумом всю сеть.

Следующий пласт…

Возможно ли это? Быть может, своими топографическими нежностями я пытаюсь соблазнить бесконечность?.. Заморозь структуру. Упрости задачу. Игнорирую все, что лежит за пределами кайнозоя. Направляйся к следующей точке соединения. Здесь какие-то узлы. Хорошо. Теперь вовлечена и тектоническая плита. Лучше.

Приложим усилия для следующего прыжка… Не хорошо. Слишком велика картина, чтобы удержать в памяти. Сбросим кайнозой.

Да. Итак, основные линии в общих чертах изображены. Векторы распространения обозначены почти до тектонической плиты. Сила сжатия меньше, чем сила растяжения. Почему? Дополнительная точка ввода вдоль второго вектора, перераспределяющего давление.

— Мерлин? С тобой все в порядке?

— Оставь меня в покое, — донесся до меня собственный ответ.

Еще напрячься, ввести источник, внутрь, ощущая признаки прохождения… То, что предстало передо мной… Логрус?

Я открыл еще три канала, сосредоточился в этой области, начиная разогревать ее. Вскоре треснули скалы, чуть позже расплавились. Заново созданная магма потекла по линии разлома. В точке, откуда происходила низвергающая сила, образовалось свободное пространство.

Назад. Я отозвал свои щупы, захлопнул спикарт.

— Что ты сделал? — спросил меня призрак отца.

— Я обнаружил место, откуда Логрус направлял подземные удары, и переместил его. Теперь там небольшая пещера. Если она обвалится, это еще больше ослабит давление.

— Итак, теперь все в порядке?

— По крайней мере сейчас. Понятия не имею, на что еще способен Логрус, но ему придется прокладывать новый маршрут, чтобы добраться туда. А потом еще все тестировать. Учитывая, что ему надо отвлекать силы на наблюдение за Образом… Да, это его задержит.

— Итак, ты выиграл передышку, — произнес призрак отца. — Правда, следующим против нас может двинуться Образом.

— Может, — кивнул я. — Я ведь потому и перенес все сюда, что думал, будто здесь мы защищены от обеих Сил.

— Надеюсь, игра стоит свеч.

— Ну хорошо, — сказал я. — Настало время выдать им парочку раздражающих факторов.

Я посмотрел на призрака моего отца, стража этого места.

— Я знаю, где находится твой двойник из плоти и крови, — сказал я ему. — И приступаю к его освобождению.

Сверкнула молния. Внезапный порыв ветра вскинул опавшие листья, взболтал клочья тумана.

— Я должен сопровождать тебя, — промолвил призрак.

— Зачем?

— Разумеется, у меня есть собственный интерес.

— Ладно.

Вокруг грохотало, и новый порыв ветра раздул туман. К нам приблизился Юрт.

— Думаю, началось, — сказал он.

— Что? — спросил я.

— Поединок Сил. Долгое время Образ сохранял преимущество. Но когда Люк повредил его, а ты похитил невесту Самоцвета, нарушилось вековечное равновесие, баланс качнулся в другую сторону. Тогда Логрус решил атаковать, задержавшись лишь для попытки повредить Образ Корвина.

— Если только Логрус просто не испытывает нас, — сказал я, — а это просто не буря.

Пока мы беседовали:, зарядил мелкий дождик.

— Я пришел сюда, ибо думал, что это единственное место, которое никто из них не затронет в перипетиях борьбы, — объяснил Юрт. — Я предполагал, что ни тот ни другой не пожелает расходовать здесь энергию, необходимую для нападения или защиты.

— Возможно, это рассуждение по-прежнему верно, — сказал я.

— Просто, в виде исключения, мне захотелось оказаться на побеждающей стороне, — продолжал он. — Меньше всего меня волнует, кто прав и кто не прав; это все равно спорные понятия. А я, ради разнообразия, хочу быть с теми парнями, которые выигрывают. О чем ты думаешь, Мерль? Что собираешься делать?

— Мы со здешним Корвином направляемся во Двор Хаоса, дабы освободить моего отца, — сообщил я. — Затем мы собираемся решить то, что нуждается в решении, а после жить счастливо.

Юрт покачал головой.

— Я никогда не мог понять, то ли ты дурак, то ли есть оправдание твоей самонадеянности. Хотя каждый раз, когда я приходил к выводу, что ты дурак, это дорого мне стоило. — Он поднял взор на темное небо, смахнул капли с лица. — Я действительно перегорел. Но ты все еще можешь стать королем Хаоса…

— Нет, — сказал я.

— … И ты наслаждаешься неким особым родством с Силами.

— Если так, то я и сам того не понимаю.

— Неважно, — сказал Юрт. — Я по-прежнему с тобой.

Я подошел к остальными, крепко обнял Корал.

— Я должен вернуться во Двор. Охраняйте Образ. Мы вернемся.

Небо расцвело тремя яркими вспышками. Ветер сотряс дерево.

Я отвернулся, сотворил в воздухе дверь и вместе с призраком Корвина шагнул в проем.

ГЛАВА 12

Так я попал во Двор Хаоса, проникнув в искривленное пространство скульптурного сада.

— Где мы? — осведомился мой отец-призрак.

— Своего рода музей, — ответил я, — в доме моего отчима. Я выбрал его, потому как освещение тут очень мудреное, и легко спрятаться.

Корвин изучил некоторые экспонаты, располагающиеся на стендах и на потолке.

— Да уж, для схватки местечко тут малоподходящее, — заметил он.

— Надо думать.

— И здесь ты рос?

— Да.

— Ну и каково?

— О, я не знаю. Не с чем сравнить. Было и хорошо — одному и с друзьями, — а бывали и плохие времена. Как у всякого ребенка.

— Так это..

— Пределы Всевидящих. Я бы хотел показать тебе тут все, каждый закоулок.

— Возможно, когда-нибудь…

Я осмотрелся по сторонам, надеясь, что появится Колесо-Призрак или Кергма. Как бы не так.

Наконец мы прошли в коридор, приведший нас в зал гобеленов, откуда вел путь в нужное мне место, соединенное переходом с галереей металлических деревьев. Но прежде я услышал голоса, как раз оттуда, куда мы направлялись. Мы затаились в комнате — здесь находился скелет Бармаглота, раскрашенный оранжевым, голубым и желтым в раннепсиходелическом стиле. Голоса приближались. Один я сразу же узнал — мой брат Мандор; другого только по голосу определить не смог, но, исхитрившись подглядеть, когда они проходили мимо, я узнал лорда Бансеса из Инобежцев, Верховного Жреца Змея, Который Являет Собой Логрус (чтобы разок привести полный титул). В дурном романе они остановились бы у дверей, и я подслушал бы их беседу, поведавшую мне обо всем, что нужно знать.

Проходя мимо, они замедлили шаг.

— Значит, так и будет? — сказал Бансес.

— Да, — ответил Мандор. — Вскоре.

И они прошли, и дальше я не смог различить ни слова. Я вслушивался в удаляющиеся шаги, пока те не утихли.

Потом подождал еще немного. Я мог бы поклясться, что услышал тоненький голосок: «Сюда. Сюда».

— Слышал сейчас что-нибудь? — прошептал я.

— Не-а.

Тогда мы ступили в проход и повернули направо, двигаясь в противоположном от Мандора с Бансесом направлении. И тут я ощутил какое-то жжение у левого бедра.

— Думаешь, он где-то поблизости? — спросил призрак Корвина. — Пленник Дары?

— И да и нет, — сказал я. — Ой!

Будто раскаленный уголек впился в ногу. Скользнув в первую попавшуюся нишу, где в янтарном гробу лежала мумифицированная дама, я сунул руку в карман.

Я понял, что это такое, едва нащупав предмет, который сразу попытался завести всевозможные философические рассуждения, на которые у меня сейчас не было ни времени, ни желания; а потому я обошелся с ними освященным веками манером — отложил в долгий ящик.

Это был спикарт; горячий, он лежал у меня на ладони. Почти сразу маленькая искорка проскочила между ним и тем, что я носил на пальце.

Последовала бессловесная связь, цепочка мыслей, образов, ощущений, побуждающих меня отыскать Мандора и прыгнуть к нему в лапы для подготовки моей коронации в качестве следующего правителя Двора Хаоса. Теперь было ясно, почему Блейз запретил мне надевать эту штуку. Не будь моего собственного спикарта, мне бы не справиться с его приказаниями. Я использовал свой, дабы отключить этот, воздвигнув крошечную изолирующую стенку.

— Теперь у тебя две чертовых штуковины! — заметил призрак Корвина.

Я кивнул.

— Знаешь о них что-нибудь неизвестное мне? — спросил я. — То есть хоть что-нибудь о них знаешь?

Он покачал головой:

— Лишь то, что они артефакты древних сил, из той эпохи, когда вселенная была весьма мрачным местом, а Тени лишь чуть обозначены. Когда пришло время, их обладатели уснули, или рассеялись, или преобразовались, как всегда бывает с такими личностями, а спикарты — выброшены, утеряны или преобразованы, как оно положено в конце сказки. Версий, разумеется, масса; версии всегда есть. Но пребывание во Дворе сразу двух колец может привлечь к тебе много внимания, не говоря уж о том, что их присутствие на этом полюсе естества добавляет мощи Хаоса.

— О Боже! — воскликнул я. — Своему я тоже велю затаиться.

— Вряд ли сработает, — сказал он. — Хотя… Полагаю, они должны поддерживать постоянное энергетическое взаимодействие с каждым источником и, по своей природе, непрерывно дают о себе знать.

— Тогда я велю ему настроиться на самый возможно низкий уровень.

Призрак кивнул:

— Вреда не будет, если попросить спикарт специально, хотя скорее всего он каким-то образом делает это автоматически.

Я убрал в карман второе кольцо, вышел из ниши и поспешил дальше по коридору. Когда мы, по моим прикидкам, приблизились к нужному месту, я замедлил шаг. Но, похоже, ошибся. Металлического леса не было. Вскоре мы дошли до знакомой выставки, что в этом направлении предшествовала металлическому лесу.

Едва оглянувшись, я понял, что произошло.

— Что это? — спросил мой призрачный отец.

— Похоже на выставку всего мыслимого и немыслимого колющего и режущего оружия, которое когда-либо изрыгал Хаос, — сказал я. — Ты заметил, что все клинки направлены острием вверх?

— Ну?

— Это то самое место, где мы должны были забраться на металлическое дерево.

— Мерль, — произнес Корвин, — по-моему, здесь что-то действует на мои мыслительные процессы. Или на твои. Я совершенно ничего не понимаю.

— Это там, почти иод потолком, — объяснил я, указывая наверх. — Место я приблизительно знаю, мне кажется. Но сейчас все выглядит немного иначе…

— Что же там?

— Путь — место переправки, подобное тому, через которое мы прошли в зал со скелетом Бармаглота. Только так мы можем попасть в часовню.

— А туда-то мы и направлялись?

— Верно.

Он потер подбородок.

— Ну хорошо, там, где мы проходили, попадались чертовски высокие предметы, и не все они были из камня или металла. Мы могли бы выдрать в том зале тотемный столб, или что это за хреновина, очистить здесь площадку от этих острых штук, поставить его…

— Нет, — сказал я. — Дара наверняка поняла, что кто-то посещал часовню; возможно, в последний раз, когда она почти застала меня врасплох. Потому и изменилась выставка. Есть только два очевидных пути наверх: притащить сюда что-нибудь громоздкое, как ты предлагаешь, и расчистить место от ножичков. Или рассекретить спикарт и велеть ему перенести нас на место. Первое слишком долго, и, возможно, нас все равно обнаружат. Второе потребует столько энергии, что, несомненно, переполошит всю магическую защиту, что выставила Дара.

Призрак схватил меня за руку и потащил мимо экспонатов.

— Нам нужно поговорить, — сказал он, заведя меня в альков с небольшой скамейкой. Сел и скрестил на груди руки. — Я собираюсь узнать, что за чертовщина здесь происходит. Пока меня не просветят, нормальной помощи от меня не жди. Какая связь между часовней и человеком?

— Думаю, я понял, что на самом деле имела в виду моя мать, говоря: «Ищи его в Преисподней Хаоса», — начал я объяснять. — Пол часовни — стилизованное изображение Двора Хаоса и Амбера, выложенное плиткой. На самом краю Владений изображена Преисподняя. Посещая часовню, я никогда не ступал на то место. Готов спорить, что там находится путь, на другом конце которого — место заключения отца.

Призрак начал кивать, пока я говорил, затем осведомился:

— Итак, ты собираешься пройти там и освободить его?

— Точно.

— Скажи мне, эти пути действуют в обоих направлениях?

— Ну… А, понятно, к чему ты ведешь.

— Дай более полное описание часовни, — попросил он.

Я рассказал.

— Магический круг на полу, — сказал призрак. — Интересно, уж не способ ли это общаться с Корвином, не подвергаясь риску? Нечто вроде обмена образами.

— Придется повозиться, прежде чем разобраться с этим, разве что очень уж повезет, — сказал я. — Предлагаю перенестись туда, войти, попасть к нему через путь в Преисподней, освободить и умотать ко всем чертям. Никаких хитростей, никаких тонкостей. Если не заладится, проложим себе дорогу спикартом. Следует спешить, ибо, как только мы начнем, нам станут наступать на пятки.

Он долго смотрел мимо меня, словно что-то напряженно обдумывая. Наконец спросил:

— Нельзя чем-нибудь отвлечь стражу?

— Гм-м. Извержением заблудившегося магического потока из настоящей Преисподней. Время от времени такое происходит.

— Чем характерен подобный выброс?

— Магическим осадком или трансформацией, — ответил я.

— Способен ты имитировать подобный феномен?

— Пожалуй. Но что толку? Они все равно дознаются и, обнаружив, что Корвин исчез, поймут, что это только трюк. Напрасные усилия.

Призрак усмехнулся.

— Но он не исчезнет. Я займу его место.

— Я не могу тебе этого позволить.

— Мне выбирать, — сказал он. — Корвину нужно время, если он собирается остановить Дару и Мандора в их стремлении раздуть конфликт между Образом и Логрусом до масштабов Падения Образа.

Я вздохнул.

— Это единственный способ, — добавил призрак.

— Думаю, ты прав.

Он разомкнул руки, потянулся и встал.

— Приступим!

Я сотворил заклинание — дело, которым давно не занимался… Ну, полузаклинание — зачем особо стараться, раз уж у меня есть спикарт. Затем я наложил его, тщательно окутав всю выставку, превратил часть лезвий в цветы, орудуя на молекулярном уровне. По ходу дела я ощутил звон в ушах, который принял за душевную тревогу, отмечающую магическую активность и сообщающую о ней в центр. Фонтан энергии подкинул нас вверх. Когда мы приблизились, я ощутил напряжение пути. Я был точно у цели. И дал втянуть нас туда.

Корвин тихо присвистнул, разглядывая часовню.

— Наслаждайся, — сказал я. — Таков удел божества.

— Ага. Быть пленником в собственном храме.

Он вышагивал по комнате, отстегивал пояс с ножнами. Заменил его на тот, что лежал на алтаре.

— Хорошая копия, — сказал призрак, — но даже Образ не способен повторить Грейсвандир.

— Я думал, на клинке воспроизведен сегмент Образа.

— Возможно, совсем наоборот.

— Что ты имеешь в виду?

— Спроси другого Корвина. Это относится к тому, о чем мы недавно говорили. — Он подошел и передал мне смертоносный груз: оружие, ножны, пояс. — Неплохо будет отдать это ему.

Я застегнул пряжку и перебросил ремень через плечо.

— Хорошо. Надо двигаться.

Я направился к дальнему углу часовни. Приблизившись к месту, где была начертана Преисподняя, я ощутил несомненное напряжение пути.

— Эврика! — воскликнул я, открывая каналы спикарта. — Следуй за мной.

Я шагнул вперед, и путь увлек меня прочь.

Мы прибыли в квадратную комнату, футов пятнадцати в длину и в ширину. В центре находился деревянный столб, а пол был каменный, забросанный соломой. Горели несколько больших свечей, как в часовне Две стены были каменные, две — деревянные. В деревянных стенах были деревянные двери, незапертые. В одной из каменных находилась железная дверь без окошка и с замочной скважиной слева. Ключ примерно подходящего размера висел на гвозде, вбитом в столб.

Я снял ключ и быстро заглянул за деревянную дверь справа, обнаружив большую бочку с водой, ковш, а также различные блюда, чашки и прочее. За другой дверью оказалось несколько шерстяных одеял и груда того, что, вероятно, служило туалетной бумагой.

Я вернулся к металлической двери и постучал в нее ключом. Ответа не последовало. Я вставил ключ в замок и почувствовал, что мой спутник сжал мне руку.

— Лучше это сделаю я, — сказал призрак. — Я мыслю, как он; так будет безопасней.

Я отступил в сторону, не желая спорить с очевидным.

— Корвин, — позвал он. — Мы вытащим тебя отсюда. Это твой сын Мерлин и я, твой двойник. Не прыгай на меня, когда я открою дверь, договорились? Мы будем стоять смирно, и ты сможешь нас разглядеть.

— Открывай, — донесся голос изнутри.

Призрак открыл дверь, и мы встали в проеме.

— Кто бы мог подумать? — раздался наконец знакомый голос. — Вы, парни, похоже, не поддельные.

— Именно так, — сказал призрак, — и, как обычно в подобных случаях, тебе бы лучше поторопиться.

— Ага. — Изнутри донеслись медленные шаги, и появился Корвин, прикрывая глаза левой рукой. — У кого-нибудь есть пара темных очков? Больно на свету…

— Черт возьми! — сказал я, ругая себя за то, что не догадался раньше. — Нет, и если я за ними пошлю, Логрус сможет меня засечь.

— Потом, потом. Зажмурюсь и как-нибудь проковыляю. Сматываемся отсюда к дьяволу!

Призрак вошел в камеру.

— Теперь сделай меня бородатым, тощим и чумазым. Удлини волосы и преврати в лохмотья одежду, — сказал он. — А затем запирай.

— Что происходит? — спросил мой отец.

— Твой двойник пока будет представлять тебя в этом узилище.

— Ладно, — заявил Корвин. — Делай то, что сказал призрак.

Я так и сделал. Отец повернулся и протянул руку в камеру.

— Спасибо, дружище.

— Не за что, — ответил двойник, пожимая руку. — Удачи.

— Пока.

Я закрыл и запер дверь камеры. Повесил ключ на гвоздь и повел отца к пути. Тот пропустил нас сквозь себя.

Когда мы прибыли в часовню, отец отвел руку. Должно быть, полумрак не раздражал глаза. Опередив меня, он направился к алтарю.

— Нам надо идти, папа.

Он усмехнулся. Поднял свечку и зажег ею одну из прочих, угасавших, видимо, в определенном порядке.

— На собственную могилу я уже писал, — объявил он. — Не могу отказать себе в удовольствии поставить самому себе свечку в собственной часовне.

Не глядя на меня, отец протянул руку:

— Дай мне Грейсвандир.

Я стянул с шеи оружие и передал ему. Корвин опоясался ремнем и ослабил клинок в ножнах.

— Все в порядке. Что теперь? — спросил он.

Я стал быстро соображать. Если Даре известно, что я в прошлый раз выходил сквозь стены — а такое, в общем-то, вполне вероятно, — тогда стены могут так или иначе превратиться в ловушку. С другой стороны, если мы используем тот путь, которым я пришел сейчас, то вполне можем встретить сбегавшихся по тревоге стражников.

Проклятье.

— Пойдем, — сказал я, возбуждая спикарт, и приготовился унести нас при любом намеке на бесцеремонное вмешательство. — Учти, что наш побег включает в себя левитацию.

Я вновь взял его за руку, и мы приблизились к пути. Как только путь включился, я раскинул энергетическую паутину и по прибытии подкинул нас над полем из клинков и цветов.

Из коридора донеслись звуки шагов. И тогда мы прыгнули в покои Юрта, так как они казались местом, куда в последнюю очередь заглянут, разыскивая человека, сидящего в темнице; кроме того, я знал, что именно сейчас Юрту его апартаменты не понадобятся.

Корвин растянулся на кровати и покосился на меня.

— Между прочим, — сказал он, — спасибо.

— Всегда рад, — ответил я.

— Ты вполне уверен насчет этого места?

— У нас не слишком большой выбор, — сообщил я ему.

— Тогда как насчет рейда по холодильнику, пока я одалживаю у твоего брата ножницы и бритву?

— Чего бы тебе хотелось?

— Мясо, хлеб, сыр, вино, может, кусок пирога… Посвежее и побольше. А еще — ты многое должен мне рассказать.

Итак, я проследовал на кухню по знакомым с детства залам и коридорам. Здесь горело лишь несколько свечей, тлели очаги. Вокруг никого.

Я направился в кладовую и завалил поднос необходимыми яствами, добавив фруктов, что попались под руку. Я чуть не уронил бутылку вина, когда услышал у дверей резкий вдох.

Это была Джулия, задрапированная в синие шелка.

— Мерлин!

Я подошел к ней.

— За мной должок — несколько извинений, — произнес я. — Готов принести их.

— Я слышала, что ты вернулся. Говорят, ты станешь королем.

— Забавно, я тоже это слышал.

— Тогда будет непатриотичным злиться на тебя, не так ли?

— У меня и в мыслях не было тебе навредить, — сказал я. — Ни телесно, ни как-то иначе.

Внезапно мы оказались друг у друга в объятиях. Долго это длилось, наконец она промолвила:

— Юрт утверждает, что вы теперь друзья.

— Что-то вроде того.

Я поцеловал ее.

— Если мы снова будем вместе, — сказала Джулия, — он, наверное, опять постарается убить тебя.

— Знаю. И на этот раз результаты могут оказаться по-настоящему катастрофическими.

— Куда же ты сейчас собираешься?

— Есть одно дельце — на несколько часов.

— Почему бы тебе не заглянуть, когда ты закончишь? Нам много о чем нужно поговорить. Я остановилась в покоях, именуемых Глициниевой Комнатой. Знаешь, где это?

— Да, — сказал я. — С ума сойти.

— Увидимся позже.

— Наверное.

На следующий день я отправился к Краю, так как услышал сообщение, что ныряльщики в Преисподнюю — те, что ищут артефакты творения за пределами Края, — впервые за поколение приостановили свои операции. Когда я расспросил их, они сообщили мне об опасной активности в глубинах: вихрях, огненных ветрах, потоках новообразовавшегося вещества.

Забравшись в укромный уголок и глядя вниз, я воспользовался своим спикартом, чтобы расспросить второй. Когда я снял защитную оболочку, в которую заключил его, он затянул неизменную песенку: «Иди к Мандору. Коронуйся. Повстречайся с братом. Повстречайся с матерью. Начинай приготовления». Я вновь укутал и спрятал лжеспикарт. Вскоре он начнет подозревать, что я за пределами его контроля. Стоит ли беспокоиться по этому поводу?

Я мог бы просто скрыться: уйти с отцом, помочь ему во всем, что может возникнуть вокруг его Образа. Я мог бы даже закопать там оба спикарта, приумножив мощь того места. Если припрет, моя собственная магия останется при мне.

Беда в том, что мои проблемы коренились именно здесь. Я был выношен и выкормлен, дабы стать идеальным царствующим лакеем, под контролем матери и, вероятно, брата Мандора. Я любил Амбер, но также я любил и Двор Хаоса. Бегство в Амбер, где я пока буду в безопасности, решит мои личные проблемы не более чем побег с папой или возвращение в Тень Земля, которую я тоже люблю, с Корал или без нее. Проблема была здесь… во мне самом.

Я призвал облако, чтобы перенести меня к подъемному пути, возвращающему в пределы Всевидящих. По дороге обдумал то, что нужно сделать, и пришел к выводу, что боюсь. Если дела зайдут так далеко, как это вполне возможно, то очень вероятно, что я умру. Или я сам прикончу того, кого убивать не хочу.

Так или иначе, следует принять решение, или не видеть мне покоя на этом полюсе моего существования.

Я прошел у лилового потока под зеленым солнцем в зените жемчужного неба. Позвал серо-лиловую птицу, и она прилетела и села мне на запястье. Не отправить ли ее в Амбер с посланием для Рэндома?.. Однако как я ни старался, я не сумел составить даже простенькой записки. Слишком многое зависело от многого, слишком все взаимосвязано. Рассмеявшись, я освободил птицу, прыгнул с берега и проложил еще один путь под водой.

Вернувшись ко Всевидящим, я направился в скульптурный зал. К тому времени я понял, что и каким образом мне следует делать. Я стоял там, где уже стоял — давно ли? — разглядывая массивные конструкции и замысловатые фигуры.

— Призрак! — промолвил я. — Ты здесь?

Ответа не последовало.

— Призрак? — повторил я громче. — Ты слышишь меня?

Ничего.

Я вытащил колоду, нашел сияющий круг — Козырь для Колеса-Призрака, — и достаточно пристально вгляделся в него, но карта холодеть не торопилась. Вполне объяснимо, учитывая некоторые странности пространства, к которому давал доступ этот зал.

Я поднял спикарт. Использовать его здесь и на нужном мне уровне — то же, что включить охранную сигнализацию. Воистину…

Я нежно тронул карту силовой линией, пытаясь увеличить ее чувствительность. Сосредоточился.

Опять ничего. Приложил еще больше силы..

Последовало ощутимое охлаждение.

— Призрак, — проговорил я сквозь зубы, — это важно. Иди ко мне.

Нет ответа.

Тогда я послал энергию прямо вовнутрь. Карта начала светиться, на ней выступили ледяные кристаллы. Вокруг раздалось легкое потрескивание.

— Призрак? — повторил я.

Затем появилось слабое ощущение его присутствия, и я поднажал. Карта раскололась у меня на ладони; оплетя ее паутиной сил, я удержал все части вместе. Карта выглядела как маленькое витражное окно. Я продолжал тянуться сквозь нее.

— Папа! Я в беде! — донеслось до меня.

— Где ты? В чем дело?

— Я последовал за тем существом, которое встретил. Преследовал ее… его… это. Почти математическую абстракцию. Звать Кергмой. Был схвачен здесь, у границы четно-нечетно-мерности, где закручиваюсь в спираль. Хорошо провел время, пока…

— Я хорошо знаю Кергму. Кергма — трикстер. Представляю, в какую пространственную ситуацию ты попал. Сейчас пошлю несколько разрядов энергии, чтобы обратить вращение. Возникнут проблемы, скажи. Как только сможешь проникнуть сквозь Козырь, сообщи мне и — вперед.

Я послал импульсы из спикарта, и началось торможение. Чуть позже Призрак сообщил мне:

— Думаю, теперь получится.

— Тогда давай.

Внезапно возник Призрак, вращаясь вокруг меня, словно магический круг.

— Спасибо, папа. Я действительно очень признателен. Дай мне знать, когда тебе понадобится…

— Сейчас, — сказал я.

— Что?

— Сожмись и спрячься где-нибудь на мне.

— Снова на запястье годится?

— Конечно.

Он так и сделал. Затем спросил:

— Зачем?

— Мне может неожиданно понадобиться союзник.

— Против чего?

— Всего, — сказал я. — Пора раскрывать карты.

— Мне не нравится, как это звучит.

— Тогда оставь меня. Не обижусь.

— Этого я не сделаю.

— Слушай, Призрак, дело обостряется, и сейчас должна быть подведена черта. Я…

Справа от меня начал мерцать воздух. Я знал, что это означает.

— Позже, — проговорил я. — Сиди смирно.

…И появилась дверь, и она отворилась, чтобы впустить башню зеленого света: глаза, нос, рот, конечности, кружащиеся в ее мореподобном пространстве — одно из самых внушительных демонических обличий, что довелось созерцать мне в последнее время. Разумеется, я узнал эти черты.

— Мерлин, — сказал он. — Чувствую, ты здесь усердно работаешь со спикартом.

— Не сомневался, что ты заметишь. И я к твоим услугам, Мандор.

— Неужели?

— Со всем уважением, брат.

— Включащим некий вопрос о наследовании?

— Этот — в особенности.

— Превосходно! А что за дело привело тебя сюда?

— Искал кое-что потерянное.

— С поисками можно подождать до лучших времен, Мерлин. Нам надо немедленно идти.

— Да, действительно.

— Тогда прими более привлекательное обличье и пойдем со мной. Мы должны обсудить мероприятия, следующие за коронацией: какие из Домов следует подавить, кого объявить вне закона…

— Мне нужно срочно поговорить с Дарой.

— Я бы предпочел заложить основы. Пойдем! Изменяйся и давай отсюда!

— Знаешь ли ты, где она сейчас?

— В Ганту, я полагаю. Но мы посоветуемся с ней позже.

— У тебя случайно нет под рукой ее карты?

— Боюсь, что нет. У тебя вроде была своя собственная колода?

— Да. Но как-то вечером я по пьяни нечаянно уничтожил ее карту.

— Неважно, — отрезал Мандор. — Мы встретимся с ней позже, как я сказал.

Пока мы говорили, я открывал каналы на спикарте. И сейчас поймал Мандора в эпицентр силового смерча. Я видел весь технологический процесс его превращений, и было несложно дать обратный ход и вернуть зеленой кружащейся башне обличье белокурого мужчины, который был одет в черное и белое и выглядел чрезвычайно раздраженным.

— Мерлин! — закричал он. — Зачем ты изменил меня?

— Совершенно очаровательная штучка, — легкомысленно произнес я, помахивая спикартом. — Просто хотелось увидеть, получится ли.

— Теперь увидел?! Будь добр, освободи меня, да и себе поищи более подходящее обличье.

— Минутку, — сказал я, когда он попытался расплавиться и вытечь. — Ты мне нужен именно такой.

Я удержал брата от дальнейших попыток и начертил в воздухе огненный прямоугольник. Серией быстрых движений наполнил его приблизительным подобием моей матери.

— Мерлин! Что ты делаешь? — вскричал Мандор.

Я блокировал его заклинание перемещения.

— Небольшое совещание, — объявил я. — И ты приглашен.

Я не просто медитировал над импровизированной картой, подвешенной мною в воздухе, я в сущности атаковал ее зарядом энергий, что циркулировали в моем теле и вокруг него.

Внезапно в созданной мною раме восстала Дара — высокая, иссиня-черная, с очами зеленого пламени.

— Мерлин! Что происходит?!

Я поймал ее так же, как Мандора, и сжал до человеческих размеров.

— Демократия! Давайте минутку будем выглядеть одинаково.

— Это не смешно, — заявила Дара и принялась меняться обратно.

Я пресек ее попытку.

— Да, не смешно. Но собрание созвал я, и оно пойдет на моих условиях.

— Очень хорошо, — сказал она, пожимая плечами. — Только зачем такая срочность?

— Дело в престолонаследии.

— Это дело уже улажено. Трон твой.

— И в чьих руках я орудие? — Я поднял левую руку, надеясь, что у моих родственников нет способа отличить один спикарт от другого. — Эта штука дарует великие силы. Но также взимает плату за услуги. На ней заклятие, контролирующее носителя.

— Перстень принадлежал Свайвиллу, — ответил Мандор — Я доставил его тебе, чтобы приучить к могуществу. Да, имеется и цена: носитель должен принимать условия спикарта.

— Я боролся с перстнем, — соврал я, — и я — его хозяин. Но основные проблемы оказались не космического характера; они — результат ваших собственных стараний.

— Не отрицаю, — сказал Мандор, — но была веская причина. Ты отбивался от трона руками и ногами. Я ощутил необходимость добавить элемент принуждения.

Я покачал головой:

— Если бы «элемент»!.. Эта штука устроена так, чтобы сделать меня вашим послушным инструментом.

— По необходимости, — парировал Мандор. — Ты долго отсутствовал. Тебе недоставало глубокого знания местной политической сцены. Мы не могли позволить тебе принять бразды правления и отчалить на все четыре стороны — не те сейчас времена, и ошибки могут очень дорого обойтись. Дому необходимо было как-то контролировать тебя. Но лишь временно, пока не будет завершено твое обучение.

— Позволь мне усомниться, брат, — сказал я.

Он бросил взгляд на Дару, та слегка кивнула.

— Мандор прав, — промолвила она. — Не вижу ничего дурного в подобном временном контроле, пока ты не научишься делу. Слишком многое поставлено на карту, чтобы действовать иначе.

— Это было заклинание рабства, — сказал я. — Оно заставило бы меня принять трон и слепо выполнять ваши приказы.

Мандор облизнул губы. Я впервые увидел, как он выдает свою нервозность, и сразу насторожился. Чуть позже я сообразил, что и внешнее смятение может быть вполне рассчитанным ходом. Это побудило меня немедленно принять меры предосторожности.

И конечно же, атака пришла от Дары.

Надо мной пронеслась раскаленная волна. Я сразу переключил внимание, стараясь воздвигнуть барьер. Собственно, атака не была направлена против меня лично, а скорее выражала усмиряющее сдерживание.

Оскалив зубы, я боролся, чтобы сдержать натиск.

— Мать… — зарычал я.

— Нужно восстановить императивы, — решительно заявила она скорее Мандору, чем мне.

— Зачем? — спросил я. — Вы получили то, что хотите.

— Трон — это еще не все, — ответила она. — Я теперь не доверяю тебе, а доверие совершенно необходимо.

— Ты никогда не доверяла мне, — возразил я, освобождаясь от остатков ее заклинания.

— Неправда. И вообще это вопрос технический, а не личный.

— Какой бы ни был, — сказал я. — Я на ваши штучки не поддамся.

Мандор набросил на меня парализующее заклятие, а я оттолкнул его, готовый теперь ко всему. В это время Дара обрушила на меня тщательно подготовленное действо, в котором я узнал Шторм Смятения. Я не пытался состязаться с ними обоими, отвечая заклинанием на заклинание. Хороший колдун обычно держит наготове с полдюжины мощных заклинаний, которых при правильном применении хватает, чтобы совладать с большинством ситуаций. В колдовском поединке сама стратегия использования чар — основная часть игры. Если оба противника устоят до полного истощения заклятий, им приходится опускаться до перебрасывания сырыми энергиями. И тогда преимущество обычно имеет тот, кто контролирует большее количество сил.

Я поднял зонтик против Штурма Замешательства, парировал Астральную Дубину Мандора, остался цел, пройдя через мамин Раскол Духа, сохранил ощущения в Мандоровом Колодце Мрака. Мои старые заклятья давно протухли, а новых я не создавал с тех пор. как стал полагаться на спикарт. Я опустился до опоры на сырые силы. К счастью, спикарт давал мне возможность контролировать почти неиссякаемый их источник. От меня требовалось лишь упростить обстановку, заставив противников израсходовать все свои заклинания. Я их измотаю, иссушу.

Мандору удалось подкрасться сзади, слегка пройдясь по мне Электрическим Дикобразом. Тем не менее я обрушил на него силовую стену и швырнул его в сеть крутящихся дисков, вспыхивающих во всех направлениях Дара обернулась жидким пламенем, извивающимся, бушующим, выписывающим круги и восьмерки; приближаясь и отступая, она закидывала меня пузырями то эйфория, то боли. Я старался отбросить их ураганом, вдребезги разбивая огромную фарфоровую личину, с корнем выдирая башни, фамильные замки с их подземельями, испепеляя все формы и очертания. Мандор обернулся песком, просочился сквозь структуру, по которой рассыпался, и желтым ковром пополз ко мне.

Я отклонял воздействия и продолжал свои энергетические удары. Ковер я швырнул в пламя, а навстречу обрушил фонтан. Смахнув с лица и одежды маленькие огоньки, я направил сознание в онемевшие части левого плеча и ноги. Я рассыпался на кусочки и вновь соединился, как только одолел Расплетающее заклинание Дары. Я проколол Алмазный Пузырь Мандора и переварил Узы Освобождения. Три раза я сбрасывал человечье обличье ради более подходящих, но всегда возвращал прежнюю форму. Такого испытания у меня не было с выпускного экзамена у Сухая.

Но окончательно преимущество, несомненно, было за мной. Единственное реальное преимущество моих противников — внезапность — сейчас уже было потеряно. Я открыл все каналы спикарта, что способно было устрашить даже Образ, хотя это, как я позже сообразил, могло бы оглушить и меня самого. Я поймал Мандора в пучок сил, ободрав его до скелета и мгновенно выстроив заново. Пригвоздить Дару оказалось труднее. Когда я ударил из всех каналов, она поразила меня заклятием Ослепляющего Блеска, что держала в резерве, и лишь благодаря этому спаслась от моего намерения обратить ее в статую. Пришлось оставить Дару в смертном облике, ограничившись заторможенностью движений.

Я помотал головой и протер затуманенные глаза.

— Мои поздравления, — произносила она секунд, наверное, десять. — Ты лучше, чем я думала.

— Причем я еще не закончил, — ответил я, глубоко дыша. — Пора применить к вам ваши же методы.

Я приступил к работе, позволяющей мне взять их под свой контроль. И тут заметил слабую, замедленную улыбку Дары.

— Я думала… мы сумеем… справиться… с тобой… сами, — произнесла она, в то время как перед ней начал мерцать воздух. — Я… ошибалась.

Перед ней обрел форму Знак Логруса. И сразу Дара оживилась. Затем я ощутил на себе ужасный и пристальный взгляд. Когда Знак обратился ко мне, эта имитация голоса растерзала мне нервы.

— Я призван сломить твое упорство, о человек, который станет королем.

Снизу донесся грохот обрушившегося зеркального дома. Я посмотрел туда; Дара и Мандор, только что с трудом вставший на ноги, тоже. Зеркальные панели воспарили в воздухе и поплыли к нам. Они быстро развернулись в боевом порядке, многократно отражая нашу битву под бесчисленными углами. Перспектива была ошеломляющей, ибо само пространство казалось каким-то искривленным и закругленным; в каждом отражении нас окружало кольцо света, хотя я не смог обнаружить его источника.

— Я с Мерлином! — донесся откуда-то голос Призрачного Колеса.

— Конструкция! — воскликнул Знак Логруса. — Ты тот, кто помешал мне в Амбере!

— Образу я тоже слегка помешал, — заметил Призрак. — Это восстановило равновесие.

— Чего ты хочешь сейчас?

— Руки прочь от Мерлина, — сказал Призрак. — Он вершит здесь суд по праву короля. Никаких оков на нем!

Закружились огни. Я направил импульс в спикарт, открывая все каналы в надежде связаться с Призраком и дать ему доступ к энергии. Однако связь установить не удалось.

— Не нужно, папа, — заявил Призрак. — У меня самого есть доступ к источникам в Тенях.

— Что ты желаешь для себя, конструкция? — осведомился Знак.

— Защитить того, кто заботился обо мне.

— Могу предложить тебе вселенское величие.

— Ты уже предлагал. И я тогда отказался, помнишь?

— Помню. И буду помнить всегда.

Зазубренное щупальце от непрерывно перемещающейся фигуры двинулось в сторону одного из кругов света. Когда они встретились, последовала ослепительная вспышка пламени.

Вновь обретя способность видеть, я не обнаружил никаких изменений.

— Очень хорошо, — признал Знак. — Ты пришел подготовленный. Еще не время ослаблять себя твоим уничтожением — не сейчас, когда есть тот, кто ждет, когда я споткнусь… Повелительница Хаоса, — продолжил он, обратившись к Даре, — ты должна исполнять пожелания Мерлина. Если его царствование окажется безрассудным, он уничтожит себя своими собственными деяниями. Если же оно будет благоразумным, ты безо всякого вмешательства получишь то, чего жаждешь.

— Ты готов отступить перед сыном Амбера и его игрушкой? — переспросила она.

— Мы должны дать ему то, что он хочет, — признал Знак. — На данный момент. На данный…

В момент его исчезновения воздух наполнился визгом.

Мандор улыбался самой незаметной из своих улыбок, отраженной бесконечностью.

— Не могу поверить, — пробормотала Дара, становясь кошкой с цветочной мордой, затем — древом зеленого пламени.

— Придется поверить, — сказал ей Мандор. — Мерлин победил.

Древо вспыхнуло, осыпаясь, и исчезло.

Мандор кивнул мне:

— Уповаю на одно: ты знаешь, что делаешь.

— Я знаю, что делаю.

— Ладно, поступай по своему разумению. Но если тебе понадобится совет, я постараюсь помочь.

— Спасибо.

— Не желаешь обсудить это за обедом?

— Не сейчас.

Мандор пожал плечами и обернулся синим смерчем.

— Тогда до скорого, — донесся его голос, прежде чем смерч умчался прочь.

— Спасибо, Призрак, — сказал я. — Твой расчет времени просто великолепен.

— У Хаоса слабоват левый фланг, — ответил он.

Я отыскал чистые одежды в серебряных, черных, серых и белых тонах, и прихватил их вместе с собой в апартаменты Юрта. Мне было что порассказать.

Мы бродили малохожеными путями, пересекая Тень, и в конце концов вышли к полю заключительной битвы Падения Образа. Годы зарубцевали раны, не оставив и следа всего происшедшего здесь. Корвин долго смотрел, не произнося ни слова.

Затеи повернулся ко мне:

— Придется поработать, чтобы расставить все по своим местам, добиться более устойчивого равновесия, обеспечить стабильность.

— Да.

— Как по-твоему, сумеешь пока удержать эту сторону в мире?

— Думаю, да, — сказал я. — Приложу все силы.

— Ни от кого из нас большего ожидать и нельзя, — произнес Корвин. — Ладно. Рэндом, разумеется, должен узнать, что здесь произошло. Не знаю, как он воспримет тебя в качестве своей противоположности, но это шанс.

— Передай ему привет, а еще Биллу Роту.

Он кивнул.

— И — удачи, — добавил я.

— Тайны все еще покрыты тайной, — сказал мне отец. — Я дам тебе знать, как только что-нибудь выясню.

Он сделал шаг навстречу и обнял меня.

— Раскрути-ка это кольцо и пошли меня в Амбер.

— Уже раскручено, — сказал я. — Прощай.

— …и здравствуй, — ответил он с конца радуги.

Затем я отвернулся и начал долгий путь к Хаосу.