Самый маленький офицер

Глава 5(11). Авантюрист

Человеку знакомо множество бросающих в дрожь описаний заката: «кроваво-красное солнце», «багровый шар, заходящий за горизонт», «объятое огнём небо» – никогда писатели не жалеют красок для создания подобного пейзажа, как правило, ещё и «исполненного предчувствием беды». Издавна, с удивительным единодушием люди считают тревожным закат багряный, алый, малиновый – словом, возьми любой оттенок красного, получишь необходимую картину. Хотя, по сути, предчувствия беды здесь никакого нет. Просто человек видит конец – дня, солнца. И, конечно, смерть светила всегда будет вселять в сердце определённую тревогу.

Но возьми цвет, более близкий к жёлтому, тот же рыжий – и человек вздохнёт уже спокойнее. Чем ближе закатные краски к естественному, в людском представлении, «солнечно-жёлтому» цвету солнца, тем спокойней кажется солнечная смерть…

Нынешний закат не был багровым, пунцовым, кумачовым, червонным, «чёрмным» или карминовым. Он не имел ничего общего с рубинами, раскалённым металлом, гранатами, малиной, вишней, киноварью, кровью или, на худой конец, томатным соком и спелыми помидорами. Это просто был тёплый янтарный свет, взмывающий над крышами домов и расцвечивающий небо очень спокойными рыжими, как котёнок, красками. Георгий Заболотин-Забольский, полковник Лейб-гвардии Российской Империи, сидел на балконе в гостиничном номере и разглядывал столицу Забола с высоты третьего этажа и естественной возвышенности, на которой был построен гостиничный комплекс. А ещё офицер с досадой думал о переговорах с Выринеей и Заболом, о том, что ничего не выходит, потому что все три стороны напустили туману и ждут, пока кто-нибудь в этом тумане заплутает и с криком: «Ло-ошадь!» случайно откроет свои намерения и козыри.

Пока что не нашлось ни одного Ёжика, который бы это сделал, поэтому переговоры зашли в тупик. Россия готова была чуть-чуть уступить и дать решать Заболу. Забол был готов чуть-чуть уступить требованиям Выринеи. Выринея, опасающаяся напрямую ссориться с Российской Империей, под чьим протекторатом находился Забол, тоже была готова чуть-чуть уступить, если Россия надавит. Но ведь Россия решила дать возможность решить Заболу, а тот решил… С мёртвой точки дело сдвигаться не хотело, обосновываясь на ней со вкусом и надолго. И всё это приходилось выслушивать ему – полковнику Лейб-гвардии, не любящему ни политику, ни дипломатию, ни долгие пустопорожние разговоры. Хотите, не хотите, сворачиваются у вас уши трубочкой сразу или только через пару часов – извольте слушать, господин Заболотин-Забольский… В силу того, что вы считаетесь непосредственной охраной ведущего переговоры Великого князя и отлучаться от него не смеете, кроме тех случаев, когда князь находился под непосредственной опекой братьев-Краюхиных.

Тяготы дипломатических передряг не искупил вчерашний, с русским размахом отпразднованный День Победы – с парадом, речами и вечерними посиделками в номере у князя. Потому что после праздника ещё тяжелее было с утра тащиться в посольство…

От всех этих мыслей полковнику захотелось найти где-нибудь в небе луну и немного на неё повыть. Особенно оттого, что в комнате за стеклянной дверью на диване сидел и разговаривал по телефону его ординарец. Говорил, а в то же время одной рукой, морщась и шипя, смазывал рану у загривка – след выстрела снайпера из местной радикальной группировки, которую сам ординарец окрестил «Клубом Малоизвестных Пацифистов», хотя как на самом деле расшифровывалась аббревиатура КМП ни ординарец, ни офицер не знали.

– Си-иф! – позвал полковник, обернувшись через плечо. – Если это Кром, то дай сюда!

Ординарец перестал мазать, прикрыл рукой трубку и возмутился:

– А можно я про Кота спрошу?!

В свои пятнадцать лет, ординарец позволял себе иногда похамить обожаемому командиру. Впрочем, в относительно вежливых пределах и по поводу.

На этот раз поводом стал кот по имени Кот, оставшийся в Москве скучать по этой отчаянной семейке «Заболотин и Сиф». Вадим Кром, друг Заболотина, ежевечерне делал крюк, возвращаясь с работы, и заходил кормить «наглого огромного зверя»… Доля истины в добродушном ворчании Крома была: Кот действительно хвастал нетипичными для домашних кошек размерами. А ещё Кот, разумеется, обладал ничуть не заниженным самомнением, хитрым умом и обаятельным коронным видом «Покорми-ите голодного котёнка…»

В общем, Вадиму было нескучно, а вот сам зверь действительно тосковал по хозяевам.

– Сиф, ну дай ты трубку! – во второй раз попросил Заболотин, добавляя в голос армейской жёсткости. На этот раз Сиф решил послушать беспрекословно, и вскоре допрос с пристрастием на тему: «Ты котика не оставил умирать с голоду?» был повторен уже старшим офицером.

Где-то ближе к концу допрос прервался вежливым вопросом появившегося рядом Сифа:

– Ваше высокородие, а можно я прогуляюсь с Тилем?

Заболотин пообещал Вадиму перезвонить, отложил телефон и, медленно проговаривая слова, спросил:

– Ты… в своём уме?! – он ещё раз оглядел одетого в гавайскую рубашку и бежевые бриджи ординарца и вывел: – В своём. Чужой ум был бы… просто был бы.

– Так можно я уйду гулять с Тилем? – стараясь, чтобы голос звучал бесстрастно, повторил вопрос Сиф.

– По приветам от КМП соскучился?

Сиф явственно содрогнулся и аккуратно повёл плечами. Ранение – глубокая царапина – подживало, но болезненных ощущений пока меньше не становилось. А обкалываться обезболивающим Сиф не хотел – с его-то повышенной чувствительностью к подобным медикаментам. И после одного раза сознание-то потерял…

– Не, не соскучился, – голос у мальчика сел, как всегда, когда Сиф волновался. – Просто… ну, неужели нельзя просто погулять?!

Заболотин долгое время не находил, что ответить, затем молча махнул рукой. У него не было сил спорить с мальчиком, упрямством ничуть не уступающим ему самому. В конце концов, последние двое суток КМП «косило под ветошь», не шевелилось и, вроде, никакой новой пакости не задумывало. Так может, обойдётся?

Сиф почуял перемену, неуверенно улыбнулся и движением головы испросил разрешения удалиться.

Заболотин вздохнул и кивнул.

– Вали хоть до утра, – разрешил он уже в спину Сифа. – У меня нет желания с тобой припираться.

– Да я часа на два! – излишне поспешно откликнулся юный фельдфебель. Боялся, что командир передумает. – Всё равно про утро вы вряд ли всерьёз…

– Бегом марш! Через два с половиной часа начинаю волноваться! – окончил разговор Заболотин, не скрывая улыбки. В конце концов, пусть погуляет мальчик. Если он не в офицерской форме, значит, ему это тоже всё до смерти надоело и хочется развеяться. В таком случае – почему бы и нет? Тиль же – его старый друг…

Примерно таким путём Заболотин-Забольский старательно себя убеждал минут пять, что поступил правильно, но внутри всё равно колом вставало недоверие к этому Тилю. Непредсказуемый, наглый, со странностями – в общем, Шакал, каким мог вырасти и Сиф. Скальже Стая – кучка детей, возомнивших, что единственное достойное занятие на войне – убивать всех без разбора.

Впрочем, ничего уже было не поменять, потому что Сиф в это время спешил в сторону трамвайной остановки. А ещё через десять минут он вместе с Тилем шагал по какому-то переулку, разглядывая восьмиэтажки по обеим сторонам.

– Ты уверен? – вновь жалобно спросил Тиль.

– Я ответил уже раз так сотню! – унимая своё волнение, заверил мальчик. – Только умоляю, не забудь!

– … Что тебя зовут Спец, и что ты хиппи, – тихо пробормотал Тиль, послушно кивая. Может, он и казался другим людям неадекватным, но прекрасно понимал: от его действий и слов зависит судьба идущего рядом с ним мальчика. Если Хамелеон поверит, что Спец – это просто малолетний хиппи, то всё хорошо. Если же он каким-то чутьём сумеет связать этого Спеца с юным офицером русской Лейб-гвардии Иосифом Бородиным, то обоим друзьям грозит нешуточная опасность. Тиль не хотел об этом думать, но понимал, что Леон может легко убить любого, кого посчитает опасным для КМП.

Сиф же покусывал губу и пытался представить, что его там ждёт. Может, не стоило всё-таки соваться в самую пасть?.. Но нет, стоило, что бы ни случилось – стоило, потому что бросать Тиля Сиф был не намерен. Друга надо вытащить из КМП, а значит, надо узнать, откуда его вообще вытаскивать.

… Друзья, взглядами подбадривая друг друга, спустились в полуподвальное кафе, и в помещении сразу же наступила тишина.

– Тиль привёл к нам новенького? – стоящий за стойкой человек затушил сигарету и вышел навстречу. У него был хриплый, будто бы с мурлыкающими интонациями голос, цепкий взгляд и прищур снайпера. Сердце Сифа сделало кульбит, словно он находился на линии огня. Неприятно заныла под бинтами спина.

– Хамелеон, это Спец, – объявил Тиль, с уважением наклоняя голову в знак приветствия. – Мой друг и… хиппи.

Кто-то захохотал, и Сиф стремительно обернулся на звук.

– Что случилось? – он нашарил взглядом всё ещё хохочущего мужчину, и добавил, дерзко повысив голос: – Повтори анекдот, посмеёмся вместе!

И замолчал, радуясь, что говорит по-забольски без акцента. Остальные, впрочем, тоже напряжённо замолчали.

– Разве хиппи не пацифисты? – как-то неуверенно хохотнул всё тот же мужчина с чёрной щетиной и крашенными в красный короткими волосами.

– А кого отпацифиздить? – немедленно отозвался Сиф. – Это я мигом. Я по этому спец!

– Что, правда? – глотая часть гласных, спросил Хамелеон.

– Я по всему спец, потому что меня Спецом зовут, – Сиф почувствовал, что с этими людьми лучше играть маленького петушка. На него уже многие глядели со снисходительным одобрением.

– Но ведь хиппи против насилия, – словно охотник, загнавший зверя в ловушку и теперь наслаждающийся видом, сообщил Хамелеон.

Не верит? Это ожидалось.

– А кто здесь говорит о насилии? Но если человек не может достичь гармонии, а может сильно навредить другим, то…

– То ему можно помочь добраться до гармонии левой в челюсть? – уже без прежнего ехидства усмехнулся крашеный мужчина.

– То его можно только пожалеть, дети мои, – возвёл очи к потолку Сиф, сложив руки на животе на манер «киношного» англиканского священника.

После этого недоверие в глазах Хамелеона не исчезло окончательно, но он слегка кивнул, показывая, что принимает мальчика на некий испытательный срок.

Тиль, заметно напрягшийся в начале разговора, расслабился и присел за первый попавшийся столик с совершенно измученным видом:

– Леон, – жалобно произнёс он, – ты меня до трясучки таким приёмом доведёшь!

– А что, ты опасался, Уйленшпигель? – мурлыкающим тоном осведомился Хамелеон. – Чего же опасался наш маленький художник?

– Мало ли, что взбредёт в твою голову… – уже жалея о сказанном, пробормотал Тиль.

– Вы слышали? Он сказал «взбредёт»! – в притворном возмущении воскликнул Леон, и все вокруг зашумели, старательно выражая недовольство. По ощущениям Сифа, Хамелеона здесь почитали, уважали, боялись, но мало кто по-настоящему любил.

Но Леон, похоже, был сегодня в хорошем расположении духа. Он снова закурил и, не дожидаясь какой-нибудь ответной реплики, вернулся к барной стойке. Сиф оглядел уже изрядно задымлённое помещение и чуть не рассмеялся, представляя, что устроит ему командиром, учуяв запах табака на одежде. По меньшей мере, никогда уже не отпустит гулять с Тилем…

Тем временем Тиль пришёл в себя и вздохнул свободнее, когда последние любопытные взгляды исчезли. Может быть, новенький мальчик и интересовал ещё кого-то, но пока все придерживали любопытство при себе. Хотя бы, потому что Леон заговорил, подёргивая сигаретой в опущенной руке.

– Сегодня, понятное дело, никаких особых дел мы обсуждать не сможем, – растягивая одни и глотая другие гласные, протянул он, с небольшими модуляциями, на одной ноте. – Нечего тревожить новичка знаниями, которые ему пока не полагаются.

Крашеный мужчина, тот, что расхохотался, узнав про хиппи, фамильярным тоном выкрикнул:

– Слышь, Леон, а у тебя никак паранойя!

– Когда имеешь дело с русской Лейб-гвардией, помимо воли становишься мнительным, – холодно отрезал Хамелеон. Тон его напоминал тон верховного жреца, в чьём могуществе кто-то из младших посмел усомниться.

– Да что они могут сделать?!

– Ну, например они взломали наш сайт. И успели изрядно набраться информации, не правда ли, наш гений веб-программирования? – уничижительный взгляд Хамелеона остановился на взлохмаченном очкарике лет двадцати пяти, похожем на вечного студента: долговязый, сутулый, с кожей, изрядно сдобренной порцией подростковых прыщей, и неуверенными сиротливыми усиками. Под взглядом Леона парень съёжился и принялся нервно протирать заляпанные очки краем рубашки.

– Я… больше атак не повторялось! Я регулярно проверяю! – поспешил заверить он.

– Вот и умница, Гений, – неожиданно ласково промурлыкал Хамелеон. – Так держать. Ведь они не дураки, чтобы повторно ломать сайт… Так что, как видите, кое-что имперцы делать могут!

– Но мы же сбили одного из них вчера! – снова возразил кто-то из угла. Сиф, чтобы не показаться излишне любопытным, не стал вглядываться. – Уж это-то на них должно подействовать лучше попытки подрыва!

«Никакой попытки подрыва не было», – хотел возразить Сиф, но вовремя сдержался. И так взгляд Леона то и дело возвращался к нему. Подрыва не было, ведь Хамелеон не дурак, чтобы устраивать международный инцидент с убийством самого Великого князя. Это был всего лишь знак, демонстрация силы…

Но свою осведомлённость показывать здесь совершенно точно не стоит. Это собрание – мишура и видимость, в настоящее положение дел вряд ли Хамелеон посвятил хоть кого-то из присутствующих… Нет, наверняка все проблемы Хамелеон решает с каждым в личном порядке. Потому что происходящее выглядело по меньшей мере… несерьёзно. Кружок дореволюционных анархистов какой-то, а не радикально настроенная группировка.

– Да, был ранен один из сопровождающих, – подтвердил тем временем Хамелеон, втянул носом дымок от своей сигареты и огляделся по сторонам: – Но беда в том, что, кажется, это их вовсе не поразило.

Тиль ещё крепче сжал руку Сифа. Ему совсем не нравилось, как произнёс последние слова Хамелеон, но Сиф ничего не мог сказать так, чтобы его услышал один Тиль. Пришлось просто сжать руку в ответ. Художник ойкнул, и Сиф поспешил ослабить хватку.

– А это правда, что имперцы взяли нашего снайпера? – спросил сидящий с Тилем за одним столиком молодой человек в кожаной бандане. В данный момент он с одержимостью фанатичного противника курения давил окурок в щербатой пепельнице, поэтому лишь мимолётно поднял взгляд на Леона.

Зато остальные тут же взглянули на Хамелеона, подтверждая свой интерес к данному вопросу.

– А ты не смотришь телевизор? – усмехнулся Леон, которому, Сиф был готов дать «честное офицерское», было приятно внимание десятков глаз.

– А что, этому ящику нужно верить? – с насмешкой поинтересовался человек в бандане.

– Иногда там показывают правду. Снайпера взяли, но ведь он ничегошеньки не знал! Пришли люди, заплатили деньги, дали цель, ушли люди. Что за люди – непонятно. Всё! Какое разочарование! – Леон проглотил чужую насмешку, посчитав ненужным отвечать на такое. – Особенно разочаровалась имперская охрана, ведь они даже подняли на уши милицию!

Члены КМП расхохотались. Сиф тоже неуверенно улыбнулся, но, правда, по другому поводу. Знал бы этот самодовольный Хамелеон, что, вот, среди присутствующих прямо-таки настоящий агент Лейб-гвардии!.. Самовольный, правда.

Левое ухо заранее обречённо заныло, осознавая, что с ним будет, когда командир узнает.

– В общем, недооценивать Россию не стоит. Она упряма в желании подчинить Забол и сделать его своей пешкой в очередной военной игре. Посол не обратил внимания на угрозу жизни своих сопровождающих, не правда ли… – взгляд Леона пробежал по присутствующим и надолго остановился на Сифе. Мальчик беспокойно заёрзал, стараясь вновь вернуть себя в состояние расслабленно-созерцательное, но скрывающее в глубине искру вызова, задора. Состояние, свойственное Спецу, задумчивому юному хиппи. Оно было для Сифа естественным, как дыхание… как чёткая офицерская собранность.

По лицу Леона промелькнула череда мимолётных выражений, словно он спорил сам с собой и взвешивал, как поступить, но затем взгляд сместился на Тиля.

– Не правда ли, Уйленшпигель?

– Откуда я могу это знать? – поразился художник и часто заморгал, словно у него внезапно заслезились глаза.

– Да ниоткуда, в общем-то, – уже равнодушнее отмахнулся Леон. – Предлагаю считать, что с официальной частью покончено. Сегодня мы ничего не обсуждаем и продолжаем праздновать великую победу одной армии над другой, которую с таким восторгом и размахом все отметили вчера. Эй, как ты там назвался… Спец! Ты выпьешь со мной за великую смертоносную армию?

Сиф застыл, мучительно колеблясь. За Победу выпить он был просто обязан, как офицер. Но ведь он хиппи и категорически не может принять тост за армию, не перевоплотившись в офицера окончательно! А ещё и попробуй отговориться аргументом, что дома его за выпивку будет ждать трёпка… Это будет самое ужасное.

– Я… – он на подозрительно деревянных ногах подошёл к Леону, понимая, что оставаться на месте совсем не стоит.

– Неужто хиппи не выпьет, потому что он маленький? – рядом неведомым образом оказался тот крашеный с чёрной щетиной и опустил свою тяжёлую руку на плечо мальчика.

– Хиппи – не выпьет, потому что он не пьёт за смертоносную армию! – решился Сиф, отчаянно цепляясь за формулировку отказа.

– Какие принципы! – Леон благодушно засмеялся. – Где же тебя откопал наш тихоня-художник?

– Мы с ним давным-давно знакомы. Просто встретились, поскольку меня занесло в Горье, – осторожно ответил мальчик, помня, что есть люди, чувствующие в словах ложь.

– Слушай, Спец, – неожиданно принял заинтересованный вид Хамелеон и расстегнул ворот клетчатой, как у ковбоев в фильмах, рубашки. На «шариковой» цепочке, вроде такой, на которую вешают на шею бэйджи, болталась тщательно закрытая плоская коробочка, которую Леон взял на ладонь и легонько подбросил. Под коробочкой и цепочкой ненадолго показались шрамы, каких Сиф просто не смог спутать ни с чем другим: шрамы от пуль.

– Раз уж ты тут такой крутой хиппи, тебе знакомы вот эти штучки? – Леон откинул крышку, и Сиф застыл, как будто на краю обрыва. Сантиметр вперёд – и пропасть. Синевато-белые капсулы равнодушно поблёскивали разноцветными бликами, сохраняя при этом свою холодную белизну.

– А ведь это сильная штука, – словно извиняющимся тоном выговорил Сиф, про себя досадуя на севший голос. Никогда ещё шалящие связки его так не раздражали.

– Ну, бывает слабее. Тебе, выходит, знакомо? Ай да хиппи!

Сиф сглотнул, глядя, как свет от цветных ламп рассеивается в табачном дыму, раскрашивая серые клубы синим и красным. Люди рассредоточились по залу кафешки, негромко и вполне буднично переговариваясь, как давно знакомые люди. Некоторые, правда, садились или вставали поближе к Леону, чтобы видеть продолжение истории с новеньким, но и любопытство их было самым обыденным. «Вот вам и вселенское зло», – озадаченно и даже разочарованно подумал мальчик. На улице такие люди не вызвали бы особых взглядов.

– Леон, ты обещал мне, – жалобно попросил Тиль, подходя к Хамелеону и не сводя глаз с коробочки. Хамелеон рассмеялся, вновь закрыл коробок и потряс, слушая, как гремят внутри капсулы со знаменитым психостимулятором.

– Между прочим, психиатрам подобное этому, – он постучал ногтём по пластмассовой крышечке, – отпускают в малых количествах, как препарат для лечения и обследования. Так что мои руки, можно сказать, законно-чисты.

– Леон! – тихо повторил просьбу Тиль. Внутри человека-наброска почти погас огонёк, став вяло алеющим углями. Леон с наслаждением встретил просящий взгляд и с показной медлительностью вновь открыл коробок.

– А ты разве заслужил, Уйленшпигель? Вот новенький хиппи… – командир КМП с видом вселенского провокатора поднёс коробочку буквально к носу Сифу. На несколько ударов сердца мальчик ощутил старый давящий голод, мир устремился в бесцветие, и смертельно захотелось послушно протянуть руку.

Он уже поднёс пальцы к коробку под одобрительным взглядом Хамелеона, как по толпе прокатилось испуганное и отчего-то морское: «Полундра!».

– Что? – рефлекторно захлопнув крышечку, спросил Леон.

– Утекаем, – ёмко ответил крашеный, пробираясь к выходу в хозяйственные помещения.

– Вот болваны, навкины дети, – выругался Леон и прибавил несколько слов покрепче. Сиф же решил последовать совету крашеного и устремился к выходу. На несколько минут воцарилась возмущённая кутерьма, поскольку на пороге показались представители милиции – не то, чтобы особо рьяные, но «довольно недовольные». Пока они, полные профессионального интереса после праздника, пытались разобраться, что за подозрительный шум в кафе, которое, согласно объявлению, закрыто с восемнадцати ноль-ноль до двадцати трёх тридцати и почему-то на обеденный перерыв, на улице каким-то чудом оказался Сиф. Оглядевшись, он с радостью заметил рядом Тиля и с испугом – продолжающего как ни в чем не бывало улыбаться Леона.

– Куда это ты заторопился, хиппи? – полюбопытствовал тот.

– Дышать свежим воздухом, – упавшим голосом ответил Сиф. Под бинтом напомнила о себе спина, так что захотелось скривиться и зашипеть – мальчик резко дёрнулся, когда поднимался по ступенькам.

– Да, в кафе действительно душновато, – согласился Хамелеон, бодро шагая рядом с Сифом. За ними потащился Тиль, робко напоминая, что Леон обещал кое-что дать ему.

– А ты разве заслужил? – строгим родительским тоном повторил вопрос Леон и остановился как вкопанный. Остановились и два друга, хотя больше всего Сиф сейчас хотел схватить Тиля за руку и дать дёру.

Хамелеон постукивал пальцем по коробочке и выжидающе глядел на мнущегося Тиля, который, как зачарованный, не сводил с его пальца взгляда. Сиф поёжился и невольно сделал шаг назад. Повадки Хамелеона странным образом напомнили ему привычку командира останавливаться и вот так вот ждать ответа.

– Ну? Не заслужил…

– Ну… Я, вот, Спеца привёл… Он неплохо в оружие разбирается… – неуверенно возразил Леону Тиль.

– Наконец-то я это услышал, – немедленно объявил Хамелеон, забрасывая коробочку под воротник рубашки. – Хотя странно было бы, если бы он не разбирался…

С этими словами резким движением командир КМП рванул за Сифов ворот, с треском отрывая несколько верхних пуговиц. Под гавайкой в свете уличного фонаря хорошо стал виден бинт. Сиф дёрнулся вбок, уходя от захвата – на одних рефлексах, к этому его ещё Кондрат приучил – но не преуспел, потому что спина взорвалась болью, и стало не до того: застыл, хватая ртом воздух и давя жёгшие глаза слёзы.

– Ты, Тиль, не заслужил, – Леон не выпускал ворот, глядя, как с жёлтого в свете уличного фонаря лица хиппи-офицерика сходит вся краска, а плотно сжатые губы пытаются подавить скулёж.

Борясь с собой, Сиф стоял неподвижно – до него с трудом долетали слова Хамелеона.

– Не заслужил! – продолжал тот громче и яростнее.

– Но…

– Потому что привести Лейб-гвардейскую ищейку мог каждый дурачок, вроде тебя, за дружбой не видящий погон и офицерского удостоверения на имя Иосифа Бородина! – на одном дыхании выговорил Леон, смешно завышая голос и становясь от этого похожим на истерящую женщину. Цепкие пальцы выцарапали из внутреннего кармана, нашитого на Сифову гавайку, белую – гвардейскую – офицерскую книжечку. – Ого, фельдфебель! У тебя влиятельные покровители? Больно молод и глуп!

Сифа само собой бросило вперёд, предостерегающих рук Тиля он даже не заметил. Опять говорили рефлексы военного времени.

– Я сам дослужился!

Сиф не раздумывал, не рассматривал противника насчёт весовой категории, не просчитывал нужную траекторию атаки. Он просто выхватил белую корочку и тут же ушёл в сторону, как некогда в драке с Гавом. Вторая рука ухватила за что-то и, по сигналу шестого чувства, сжалась в кулак. Натянувшаяся цепочка впилась в ладонь… А потом Леон тоже отскочил, на цепочке выскочил зажим, и, когда Сиф потерял равновесие и упал, по пустынному тротуару покатились белые горошины. Тусклый блеск Сифом был замечен тоже на рефлексах, только поэтому, наверное, мальчик и успел откатиться в сторону, а пуля надёжного русского «макара» с забольским глушителем не обрела ожидаемой жертвы. Тиль глядел на происходящее широко распахнутыми глазами, не пытаясь издать ни звука или отойти. Впрочем, даже с забольским глушителем выстрел прозвучал достаточно громко для пустынного переулка, и все трое услышали, что к ним кто-то бежит… Два следующих выстрела раздались почти одновременно.

Сиф почувствовал мощный удар в грудь, так что перехватило дыхание. Будто молотком всмятку разбили грудную клетку. «Ранен?» – мелькнула неуверенная мысль, в то время как тело заученно откатилось в сторону, вскочило и без сил рухнуло обратно, вниз. Кислород в лёгкие не проходил. Мир мерцал, скрываясь в красных пятнах. Кашляя – во рту появился солёный привкус, Сиф поднялся на четвереньки – вслепую – пошатнулся и встал. «Для убитого я двигаюсь слишком… просто двигаюсь», – радостно заключил он, в перерывах между попытками вдохнуть, и, не раздумывая, бросился вдоль по улице. Ну, ему показалось, что бросился – на деле удавалось неловко хромать. Он ещё успел заметить, как баюкающий руку Хамелеон свернул в переулок, но тут сбоку раздался крик, и принадлежал он точно не Тилю:

– Си-иф! Подожди!

Из-за угла выбежала Алёна. Сиф уставился на неё так, как если бы девушка на его глазах спустилась с неба. Мелькнула мысль, что это с чего-то пошли галлюцинации – вон, Алёна мерцала, то исчезая в заволакивающей мир темноте, то снова появляясь…

– Ты… откуда здесь? – стараясь втолкнуть в лёгкие побольше воздуха и при этом говорить членораздельно, спросил Сиф. Ни то, ни другое до конца не удавалось – от каждого вдоха мир заволакивало пеленой от боли, словно что-то там, внутри, раскололось, и острым краем впивалось в лёгкие.

– Ты… Мы… Я… – Алёна тоже запыхалась и никак не могла связно объяснить. – Опять ты… в неприятности?

Сиф с удивлением отметил, что для раненного в грудь он чувствует себя подозрительно хорошо. В смысле – он вообще жив. Рёбра саднило, навевая мысль о кузнечном молоте, до сих пор не удавалось полноценно вдохнуть, но… не было самой раны, если не считать, конечно, «драного», наверняка разошедшегося по швам загривка, который пульсировала болью не хуже груди. Чувствуя весь торс стеклянным, от любого неудачного вдоха готовым развалиться на две саднящие половинки, мальчик стоял и силился понять: что же это тогда было, если не выстрел?

Сиф сделал ещё несколько шагов по инерции, затем окончательно остановился. Алёна поравнялась с ним, и они некоторое время молчали, глядя в никуда. Потихоньку Сиф начал получать от тела иные сигналы, кроме того, что грудь и спина болят, и осознавать мир целиком, а не осколками мозаики. От остановки закололо в боку, перед глазами плясало пятно от фонаря – оказывается, уже стемнело. Сзади слышались торопливые шаги, Хамелеон благополучно исчез из виду, а Алёна только-только перевела дыхание.

Мир в свете пронзительно-ярких, по-столичному, фонарей казался набором нелепых плоских декораций, и Сиф от этого почувствовал беспомощность – словно пытаешься перекроить спектакль по своему вкусу, когда сценарий уже утверждён. Вот шаги приблизились, и тело испуганно само рванулось вперёд, но безуспешно: чьи-то руки крепко сгребли мальчика в охапку, холодя шею рифлёной рукоятью пистолета, так что Сиф не мог даже пошевелиться. Грудь пронзило болью, сердце сбилось с ритма и начало динамить удары, изредка торопливо навёрстывая упущенное. А потом одна рука догнавшего, сжимающая СПС, убрала пистолет в кобуру и крепко схватила Сифа за ухо.

– Это что за балаган, а? – рыкнул сердитый полковник.

Сиф ещё попытался шагнуть вперёд, но ухо не дало. Боль в грудной клетке потихоньку проходила, если дышать аккуратно и неглубоко.

– Это кто стрелял? – чуть более спокойно повторил Заболотин.

– Хамелеон, – Сиф, наконец, замер и привстал на цыпочки, чтобы облегчить участь уха. – Зато я теперь хорошо знаю, как выглядит он и ещё несколько людей из КМП!

Увы, к его удивлению, сообщение не произвело на командира должного эффекта. Никто не торопился Сифа хвалить за находчивость, да и ухо оставалось в тисках чужих пальцев.

– Пошли, – сердито бросил старший офицер и потянул за многострадальное ухо. – Цел?

– Ай, – скривился Сиф. – Уже нет. Ухо скоро станет совсем… ослиным…

– Что вполне подходит такому ослу, как ты! – отрезал Заболотин, но ухо отпустил и взялся за локоть, так что Сиф ещё раз скривился и втянул голову в плечи.

Полковник с Сифом и Алёна, которая испуганно держалась сзади, вернулись к месту драки с Хамелеоном. По асфальту всё так же были рассыпаны белые капсулы, Тиль даже не пытался их подобрать, деревянным истуканом застыв на тротуаре. Из кафе шума больше не доносилось, где-то рядом гудели на проспекте машины. Заболотин толкнул Сифа к Тилю и приказал:

– Рассказывай. Пока милиция до нас добирается…

При виде друга Тиль ожил и потянулся было к рассыпанному ПС, но Сиф, на ходу собрав волю в кулак, молниеносно наклонился, сгрёб гранулы и ссыпал обратно в коробочку, которую немедленно отобрал командир.

– Я попал на собрание КМП, и Хамелеон в какой-то момент меня сумел раскусить, – в самых общих чертах рассказал Сиф. – И стрелял. И сбежал.

– И дураком оказался ты, – подвёл итог Заболотин, наклоняясь к «макару» Хамелеона, но руками его трогая. – Но дураком, оставшимся целым, как я вижу.

Сиф провёл рукой по груди и окончательно убедился, что раны нет. Выстрелом пропороло гавайку напротив одного из двух внутренних карманов – по касательной. В кармашке лежало что-то твёрдое, что, по-видимому, и приняло весь скользящий удар. Сиф достал металлическую иконку-складень Рождества с тропарём на второй половинке и с удивлением уставился на вмятину почти по центру. Так вот куда пришла пуля!

– Ого! – смягчился Заболотин. – Неслабо приложило. Синяк обеспечен, горе ты моё луковое, – но тут же вновь нахмурился и проворчал: – Полез в авантюру, чудом уцелел, ничего не дал и ещё стоит, светит красным ухом.

– Но я видел Хамелеона!

– Спасибо, теперь мы все поверим в его существование! – язвительно ответил Заболотин. – Если вообще есть такие, кто не верил.

Сиф совсем понурил голову, вертя в руках иконку, и робко сказал:

– А у Тиля теперь крупные неприятности. Его Хамелеон теперь просто убьёт.

Полковник взглянул на Тиля, словно впервые его увидел, и недовольно, но на самом деле стараясь показаться строже, чем есть, сказал:

– У милиции он будет в безопасности, пока всё КМП не переловим.

– Но ваше-скородие! – взмолился Сиф.

– А что ты предлагаешь?

– Не знаю, – упавшим голосом признался мальчик, чувствуя себя на редкость никчёмным. Его «авантюра» ничего, кроме опасностей и проблем другу не принесла. Действительно, что даст внешность Леона? Объявить его в розыске – так он перекрасится, пострижётся, и уже не узнать. Снять с пистолета «пальчики»? Это даст информацию, только если Хамелеон уже как-то и когда-то засветился. Ну и при проверке подозреваемых.

Вот бы имя знать… Но увы, автографа Хамелеон не оставил.

Сиф совсем погрустнел, особенно увидев, как Тиль испуганно-удивлённо озирается, вообще не понимая, что происходит.

– Да выше нос, – смягчился Заболотин. – Пусть Тиль просто уедет куда-нибудь, пока мы тут с КМП разбираемся, и все дела.

– А можно, – Сиф поднял голову, – сейчас Тиль с нами отправится? Ведь вы же говорили, что он должен выбрать… И мне кажется, он выбрал…

– Что я выбрал? – удивился Тиль.

– Но ведь ты не вернёшься больше в КМП? – с надеждой спросил Сиф. – Леон тебя убьёт!

– Леон меня убьёт, да, – печально согласился художник.

– Значит, ты с нами? – Сиф с трудом удержал торжество в голосе.

– Но ведь Империя…

– … стремится развязать войну, знаю, слышал! Тиль! – Сиф взял друга за руку и умоляюще поглядел ему в глаза. – Никто не хочет войны, правда! А чего добивается Хамелеон на самом деле – я не представляю, но явно не мира с Россией – такими-то методами!

– Но он достаёт мне ПС, – опустил голову Тиль. – Я без него не выживу, ты сам знаешь!

– Выживешь, – лицо Сифа застыло железной маской. – Я выжил, и ты выживешь. Это Леон свёл тебя с ума! Это так подействовала эта отрава, которой он тебя пичкает!

– То есть я псих, да?!

Сцепиться друзьям помешал не поскупившийся на тумаки полковник. Растащив, он неслышно выругался и рявкнул:

– Прекратить!

Сиф моментально вытянулся по струнке, да и Тиль удивлённо замер. Заболотин оглядел обоих и удовлетворённо вывел:

– Уже лучше. Ещё что-то сказать не хотите?

Сиф с Тилем переглянулись и промолчали. Художник не знал, что тут говорить, а Сиф, может, и хотел бы оправдаться, но, глядя на командира, не решался даже рот больше открывать.

Алёна созерцала происходящее в немом изумлении.

… Вскоре вместо милиции здесь была группа «безопасников», часть из которых Заболотин явно знал, вспышки фотоаппарата, и Сиф, поёжившись, скрылся от лишнего внимания за надёжной спиной командира, предоставив ему самому пересказывать, что произошло. Сам Сиф занялся аккуратным изучением собственной грудной клетки на предмет дырок и прочих нарушений целостности – давно пора, но было страшно.

Полковник Заболотин-Забольский не был бы собой, не разберись он со всеми вопросами в кратчайшие сроки. Сиф только определился, что переломов нет, выдыхать может легко, а вот вдохи приходится делать по чуть-чуть, как, отвлекая его от этого важного занятия, командир прищёлкнул пальцами над ухом:

– Эй, очнись! – потом помолчал и спросил уже тихим, отнюдь не «армейским» тоном: – Рёбра-то целы?

– Целы, – как можно увереннее отозвался Сиф. – Так, простой синяк. Пройдёт.

Заболотин покачал головой, но не в его обычаи было «кудахтать» над травмами. Вместо этого полковник коротко бросил:

– Ну тогда идёмте, вон, Алёна уже заждалась, – он кивнул на созерцающую в немом изумлении происходящее девушку. Та, видя, что на неё все смотрят, пожала плечами и провела рукой по голове, приглаживая постепенно, но неумолимо отрастающие волосы. Этим жестом она напомнила кого-то Сифу, и немного задумавшись, он почти воочию увидел мощный, бритый налысо череп и руку Кондрата, зачёсывающую назад несуществующие волосы привычным жестом длинноволосого человека. Сравнение было настолько несуразным – Алёна и Кондрат – что Сиф замер, пытаясь понять, откуда оно вообще взялось.

– Я… с вами? – вдруг прервал молчание Тиль. Он выглядел, пожалуй, напуганным.

– С нами, с нами, – кивнул Заболотин так, как будто речь шла об очевидном и давно решённом. – Уверен, и у меня, и у Краюхиных найдутся с десяток вопросов к тебе. Ты же ответишь на них?

Тиль огляделся по сторонам, словно в поисках выхода, но, не найдя даже мысленно зелёной таблички с надписью «Выход. Exit», обречённо кивнул.

Заболотин без лишних слов пересёк улицу. Брови его строго сошлись на переносице, поскольку офицер вновь перебирал произошедшие события. Угадав это по спине и походке, Сиф безрадостно пошёл следом, за ним поплёлся и Тиль, похожий на школьника-переростка, застуканного завучем за курением в туалете и теперь конвоируемого на воспитательный разговор с директором. За их спинами мимо промчались несколько машин, и ещё долго вдалеке громыхала доносящаяся из них музыка.

Весь путь сначала до автомобиля, потом «на колёсах» до гостиницы необычная компания проделала молча. Алёна хоть и была порядком озадачена произошедшим, но не задавала вопросов, вполне законно рассчитывая, что разговор Заболотина с Тилем всё прояснит. Полковник перебирал события и думал, что же из случившегося может выйти путное. Удручённый Сиф осваивался с ноющими рёбрами и обзывал себя полным дураком, совершающим потрясающие глупости. Сплошная это была «печаль», как он называл такие ситуации… Тиль же всё никак не мог понять, бояться ему или, наконец, успокоиться, и на всякий случай опасливо косился на Заболотина.

В гостинице полковник, а за ним и оба растерянно-мрачных друга, без лишних слов поднялись прямо в номер к Великому князю. Это обстоятельство только ухудшило и без того безрадостное настроение Сифа: значит, вместо тихой, семейной трёпки его ожидает прилюдный «разбор полётов». Да ещё и во главе с князем…

Лицо Иосифа Кирилловича, кстати, яснее ясного говорило, что князь думает об авантюрах, и от этого взгляда хотелось сразу же расхныкаться: «Больше не буду-у!»

Если кто-то и не выказывал горячее желание устроить воспитательную трёпку – то это были Краюхи. Лёша даже подмигнул юному офицеру, мол, держись.

Советник князя, казалось, тихо дремал в уголочке, секретаря видно не было. Что же, их ведь произошедшее не касается…

Когда все разместились – Сифу и Тилю сесть никто, правда, не предложил, Иосиф Кириллович выжидающе поглядел на мальчика:

– Итак, а теперь рассказывай, Сиф, всё по порядку.

– Только потом расскажи́те, откуда взялись вы с Алёной, – повернулся Сиф к командиру. Тот кивком пообещал, и юный фельдфебель, аккуратно вздохнув, принялся рассказывать всё с самого начала: как решил побольше узнать о КМП и Хамелеоне; как у них с Тилем возникла бредовая идея, которая, к слову, могла бы и прокатить – чтобы Сиф под видом старого друга Тиля попал на собрание КМП… Тиль подтвердил, что был абсолютно уверен: Хамелеон не мог, ничего не зная, заподозрить!.. Но, видимо, что-то он знал. Потом Сиф рассказал, как всё удачно началось и как Леон испытывал его тостом за армию; как пришла милиция, как он, Сиф, воспользовался суматохой и попытался улизнуть; как Хамелеон его догнал и разоблачил, увидев бинты, а затем и офицерское удостоверение.

– Потом он выстрелил в меня, но промахнулся, а выстрел услышали его высокородие и Алёна, – сумбурно закончил Сиф и вынул из кармана рубашки иконку с вмятиной почти посередине. Его в который раз пробрал озноб, стоило представить выстрел.

– У нас в семье вместе с иконкой передаётся предание, что она убережёт носящего её от смертельного выстрела, – вдруг тихо сказал Заболотин. – Впрочем, Сиф не первый, у кого пуля вместо сердца иконку находила. Там в левом углу вмятина ещё осталась?

– Осталась, – присмотревшись, подтвердил мальчик, не к месту вспомнив, что эта иконка передаётся в семье Заболотиных от отца к сыну.

– Ладно, обсуждением семейного предания займётесь позже, – нетерпеливо прервал Великий князь. – Я хочу узнать мнение Филиппа о произошедшем.

Краюха помялся и широко улыбнулся:

– А что, на мой взгляд, всё не так уж и трагично. У нас есть приблизительная внешность и отпечатки пальцев этого вашего Хама-и-Леона. И место встреч КМП, пусть теперь и бывшее – это тоже неплохо! А ещё у нас появился Тиль, который что-то, да знает, – тут бывший снайпер развёл руками и посерьёзнел: – А вот насчёт самого поступка Сифа…

Сиф виновато втянул голову в плечи и тихо охнул, поскольку и грудь, и спина не преминули о себе напомнить.

Филипп же покачал головой и окончил уже невесело:

– … Ввязаться во всё это – ладно, но никого не предупредить – это уже хуже. Сиф, ты представь, как бы к этому Кондрат отнёсся! А ведь хитрить тебя учил точно не… Георгий Никитович.

– И долго мне ещё именины буду поминать? – проворчал себе под нос Заболотин.

Сиф вновь осторожно вздохнул, припоминая Кондрата, но в памяти всплывали только бритый череп и сиплый голос, зовущий Сифа Маськой – Мелким, Малышом по-забольски. Всё, дальше память тонула в тумане.

– Авантюра действительно в стиле Кондрата, – вдруг подал голос Алексей. – Но исполнение хромает в стиле, ты уж, Сиф, прости, девятилетнего Индейца.

Сифу захотелось крепко вмазать Лёше от разочарования. А сперва показалось, что Краюхи на его стороне…

– Всё, ребёнка опустили ниже плинтуса, – вновь вмешался Иосиф Кириллович, сдавшись чувствам крёстного. – Вон, покраснел пятнами. Предоставим воспитание господину Заболотину, а сейчас вернёмся к вопросам, связанным с КМП…

Тиль, почувствовав себя в центре всеобщего внимания, поёжился и опустил голову, чтобы не встречаться взглядом с присутствующими, которых он, признаться, побаивался. В братьях-близнецах художник безошибочно распознал далеко не простых бойцов. А на Великого князя, которого опасался сам Леон, Тиль вообще не рискнул поглядеть, даже краешком.

– Тиль, вопрос первый: у вас имя есть? Нормальное? – произнёс Заболотин, невольно вспоминая, как Сиф, ещё когда был Сивкой, крысился на каждое упоминание имени.

– Анатоль Скалеш, – Тиль поглядел на Сифа, ища поддержки. Тот тут же среагировал:

– Ваше высокородие, вы обещали рассказать, как вы оказались… там.

– Ах, да, – с видимым неудовольствием согласился Заболотин. – Это всё Алёна. Столкнулась с господином Ивельским на улице, когда ходила кое-кому за новым тюбиком мази, поскольку этот кое-кто расходует эту мазь весьма щедро.

Сиф возвёл глаза к потолку, умудрившись при этом манёвре как будто совершенно случайно поглядеть на Алёну. С того момента, как он, «уплывая» от обезболивающего, поцеловал её, прошло два дня, но что же случилось и как на это реагировать, оба не знали. Приходилось делать вид, что этого вовсе и не было.

Только вот звонить Расточке – почему-то стыдно.

– … Вот господин Ивельский как раз первым и заподозрил неладное, когда узнал, что ты ушёл к Тилю, – тем временем рассказывал Заболотин. – И это он посоветовал на всякий случай подежурить в районе того кафе. Как видишь, он оказался прав.

Сиф кивнул, гадая, откуда Ивельский мог узнать, где их искать. Тиль сказал? То есть, Ивельский в курсе насчёт КМП? Но тогда… Додумать мысль не удалось, поскольку, закончив рассказ, Заболотин вновь принялся за расспросы:

– Кто вам господин Ивельский?

– Сосед, – пожал плечами Тиль.

– Он забрал Тиля из приюта, – вставил Сиф.

– А тебя, Сиф, – командир нахмурился, – не спрашивали. Пока. Так что учти: до следующего замечания.

– Да, конечно, – буркнул Сиф беззвучно.

– А так называемый Хамелеон? – как ни в чем ни бывало продолжил Заболотин.

– Он меня спас! – с вызовом ответил художник, вскидывая на полковника глаза – большие, тоскливые, но не напуганные.

– Вот этим он спас! – не сдержался Сиф и швырнул командиру коробочку Леона.

– Кругом шагом марш, – совершенно обычным, спокойным голосом произнёс Заболотин, ловя коробочку в полёте. – И к нам в номер. Берёшь пакет с порционным льдом, заворачиваешь в полотенце и прикладываешь к синяку. Понял?

– Так точно, ваше высокородие, – Сиф с хмурой физиономией кивнул Тилю и вышел. Правда, к себе он пока не пошёл, прислонившись спиной к стене рядом с номером князя. Было обидно вылететь с самого начала расспросов, но промолчать он действительно не мог… И ослушаться, остаться, начать «качать права» – тоже.

Нет, ну что за отвратительная цепочка событий и достойный её финал! Сиф погрозил кулаком лампе, будучи не в силах погрозить Леону. Лампа равнодушно промолчала.

– Зато Тиль теперь с нами, – старательно поднимая себе настроение, сказал вслух Сиф.

Даже если эта фраза и помогла, то незаметно. Уж слишком жалобно глядел на него Тиль, когда полковник начал свой «допрос».

– Дядьке положено сурово выглядеть, – не сдался мальчик, продолжая себя убеждать в том, что финал у случившегося вполне ничего. – Ничего, Тиль его узнает поближе – и успокоится…

Тут в коридор вышел старик-советник. Он аккуратно закрыл за собой дверь и укоризненно покачал головой:

– Ай-ай-ай, молодой человек.

– Чего? – тут же буркнул Сиф.

– А ведь вас попросили пройти в номер, – напомнил Одихмантьев. – Что же вы стоите?

– Там Тиль как? – вместо ответа спросил мальчик, мотнув головой в сторону двери.

– Господин Скалеш разговаривает с Георгием Никитовичем. Совершенно спокойно, – голосом подчеркнув последнее слово, уведомил Соловей-Разбойник.

Сиф вздохнул и нехотя поплёлся к их с командиром номеру. Одихмантьев шёл рядом и первым остановился неподалёку от двери. Сиф помимо воли тоже замедлил шаг и выжидающе поглядел прямо в раскосые глаза советника:

– Что такое?

– Я не знаю всех подробностей с этим КМП, да и не моё это дело. Но мне всё же хочется знать: как вы думаете, куда деваться вашему другу?

– То есть как это – куда? А сдарий Ивельский? – удивился Сиф и застыл, вспомнив, что Ивельский, скорее всего, знает о КМП. Не напугает ли его Леон?.. Но ведь Ивельский – офицер в отставке! В представлении Сифа, офицеры были бесстрашны. Все, поголовно.

– В своё время вам понадобился мой совет, и, я гляжу, из-за него или нет, но та проблема решилась. А теперь вы не просили моего совета, но я всё же скажу: негоже бросать друзей, Иосиф. Втянули в авантюру – помогите выбраться на твёрдую почву.

– Авантюру… – буркнул Сиф сердито и отвернулся. – Да он не маленький же!

– Ну… – таинственно протянул Одихмантьев, – как желаете.

И, повернувшись, ушёл к себе в номер. Сиф поглядел вслед, вздохнул, открыл дверь и качнулся с пяток на носки, оставаясь на пороге. Почему все сошлись на мнении, что произошедшее – авантюра? Дурацкое какое-то слово. Детское.

– Вот увидишь, – обратился к своему отражению в зеркале Сиф, зайдя в прихожую, – я ещё узнаю, кто такой Леон. Я обязан узнать! – руки сами собой сжались в кулаки, что означало, что отступать Сиф не намерен ни при каких обстоятельствах. – Командир ещё оценит эту «авантюру»…

В номере было пустынно и тоскливо. Диван показался жёстким, остывший чай – слишком крепким, небо за окном чересчур тёмным. И с какого конца подступиться к задаче разузнать всё про Хамелеона – было совершенно неясно.

Сиф побултыхал чаем в чашке и с отвращением вдохнул молочный запах. Сейчас он казался тошнотворно-приторным… как те белые чудо-пилюли, что остались у командира.

Хоть бы снова… попробовать.

От собственной мысли Сиф вздрогнул: неужели этого хочет он? Он – офицер Лейб-гвардии!..

Только отчего-то обычная мысль его не пристыдила. Всё равно очень хотелось. Всего одну штучку. Просто заново попробовать, каково это, и хотя бы на миг отрешиться от всех проблем и, главное, переживаний…

– Придурок! – стукнул Сиф ладонью по столу, так что чашка подпрыгнула и упала набок. Чай вытек из неё янтарной лужицей. Заболела ладонь, заныл загривок.

Сиф тщательно вытер салфеткой чайную лужу, потом унёс чашку и чайник в ванную комнату и вылил остатки чая прямо в раковину. Пока вымыл посуду, мысли успокоились, а мир перестал казаться таким уж безрадостным и бесцветным. ПС уже не хотелось больше всего на свете, даже полцарства за капсулу показалось некоторым расточительством. Мальчик умылся и окончательно прогнал тоску, придирчиво разглядывая себя. Порванная гавайка, ссадина на щеке – приложился об асфальт во время «акробатических номеров» с Леоном, и, ко всему прочему, лицо обиженного ребёнка. Стыд и позор!

Юный фельдфебель переоделся в зелёную форменную рубашку – не парадная, помять можно не бояться – мокрой рукой пригладил торчащие во все стороны светлые вихры, вытянулся, стараясь не заострять внимание на протестующей спине. Поглядел ещё раз в зеркало – другое дело. Хоть самому себе честь отдавай, да больно вид что-то замышляющий. Хитроватый, одним словом.

Так и было: пока Сиф приводил себя в порядок, голова его напряжённо работала, так что даже волосы немножко поднимались дыбом, и, глядя в зеркало, мальчик уже знал, с чего начать. Может, всё тоже самое собирается проделать и командир, да и забольская СБ много делала – правда, командир не посвящал в результаты своего ординарца… так что тут придётся постараться обогнать их всех, но, если рассматривать теоретически, шансы у Сифа наблюдаются. Потому что друг – это очень много, если там подумать. Это ты уже не один. А уж друг, который что-то знает…

Усилием воли запретив себе при слове «друг» вспоминать Кашу с Расточкой, офицерик улыбнулся – вернее, скривил губы в улыбке – и вышел из ванной. Командир прав, чем скорее он приложит лёд к синяку, тем легче дальше будет жить…

В номер постучали, когда мальчик как раз пристроил ледяной свёрток у саднящих рёбер.

Командир стучаться к себе не будет, остальные воспользуются звонком, если, конечно, это не…

– Ты что, спишь, что ли? – возмутилась за дверью Алёна и ещё раз стукнула кулаком по двери. Вот нахал этот Сиф! Делает вид, что никого нет!

– Я просто оглох от твоего стука, – Сиф совершенно неожиданно потянул дверь на себя, так что кулак Алёны, не найдя опоры, чуть не встретился с носом мальчика.

– Прости, – испугалась Алёна, но Сиф остался целёхонек, предусмотрительно сделав шаг назад.

– Заходи уж, – он поглядел на Алёну исподлобья несколько изучающе, затем посторонился, пропуская её внутрь.

– Знаешь, – начала она немного неуверенно, словно теряясь в присутствии маленького офицера, – надо что-то делать, наверное.

– С чем?

– С кем. С Тилем твоим!

Сиф смутился:

– Ну вот, уже девушки начинают обо мне заботиться! Не маленький я, сам всё знаю!.. Наверное.

В присутствии Алёны мир вновь начал терять краски, оставаясь цветным только в непосредственной к ней близости. И свербела мысль, что для Алёны всё так же – только вот центром для неё будет Иосиф Кириллович. И хотелось это изменить, переделать… но Сиф просто не знал, как.

– Да вижу я, как ты всё знаешь, – по-матерински покачала головой девушка. – Вид хитрющий до умопомрачения, а глаза полный караул кричат.

– Какой караул? – Сиф немедленно повернулся к зеркалу в прихожей и внимательно оглядел лицо. Глаза как глаза. Самые, можно сказать, что ни на есть обычные. Серые, распахнутые…

– Что я могу сделать Тилю… Я чувствую себя дурак дураком. Авантюрист навкин, – пожаловался он Алёне, неловко поправляя свёрток со льдом.

– Да, авантюра не удалась, – кивнула Алёна, сочувственно глядя на эти манипуляции. У тебя есть другие предложения?

Сиф взглянул прямо в тёмные цыганские глаза. Всё чаще он вспоминал совет Одихмантьева, всё чаще старался с близкими людьми не петлять…

Глаза Алёны были внешне насмешливые, но в тёмной глубине горело что-то тёплое и непривычное. Не пожар, как у Тиля, а уютный огонёк.

– Я должен разобраться с Леоном. Я его убить готов! Из его же собственного макара застрелить.

– А ты уже убивал?

Сиф лишь насмешливо дёрнул плечом, не обращая больше внимания на боль. В своё время он хорошо умел убивать. Ради Тиля можно было вспомнить. Постараться – и вырвать из тумана памяти Сивого.

«Только это не поможет», – задумчиво проговорил в нём фельдфебель.

– Пожалуй, – согласилась Алёна, которую передёрнуло после от реакции Сифа на её вопрос.

Оказывается, фельдфебель говорил вслух.

Сиф с усилием вырвал свой взгляд из цыганских глаз, набрал в грудь воздуха, как перед нырком, и твёрдо сказал:

– Авантюра не удалась, но, может, удастся глупость?