Дочь врага Российской империи. Курсантка

Глава 6

Миша убрал байк с дороги, я закрыла машину, и мы пошли вдоль улицы, рассматривая вывески. Я знала, что рядом есть пельменная, кафе-кондитерская и пара ресторанчиков с летними верандами. Однако предполагалось, что местность мне незнакома, да и любопытно, что выберет Миша.

— Слушай, как насчет пожрать? — поинтересовался Миша, заприметив столики под навесом.

— Можно, — согласилась я.

В ресторанчике подавали итальянскую кухню, и мы заказали пиццу на двоих, мясную. Или, как выразился Миша, «нажористую». Он себе еще и пасту взял, с морепродуктами. Похоже, его долго не кормили. Голод он испытывал зверский, но в остальном его эмоции были спокойными. То есть, он хотел есть не потому, что нервничал.

На Мишу оглядывались. Он выделялся и среди прохожих, и среди гостей ресторанчика. Но он не комплексовал по этому поводу и вел себя совершенно обычно.

— Так что прикид? — напомнила я, когда нам принесли коктейли.

Мне — фруктовый, с кусочками льда и зеленым чаем, Мише — молочный, с шоколадом и шапкой из взбитых сливок.

Миша поморщился, будто не сладкие сливки слизал, а лимона откусил.

— Матушка вещи заперла, — сказал он. — Чтобы я из дома выйти не мог.

— Серьезно? — Я не скрывала удивления.

— Я расскажу, иначе ни шиша не понятно. — Миша вынул из стакана трубочку, отпил, пачкая губы сливками. — Короче, матушка решила, что я должен стать адвокатом. У нее бывает.

Он покрутил кистью, что, вероятно, означало «что с женщины взять, она же женщина». Во всяком случае, это как-то так ощущалось.

— Спорить с ней бесполезно. Я был уверен, что легко выкручусь, завалив экзамены. И я их завалил! А она…

Миша показал рукой нечто, напоминающее движение змеи.

— Ну, ты понимаешь, — продолжил он. — Баллы нарисовали. Зачисление на юрфак — вопрос времени. Я психанул. Мы поругались. — Он потер ухо. — Я сказал, что заберу документы. Матушка смекнула, что тут я ее переупрямлю, и сделала так, чтобы я из дома выйти не мог.

Он залпом допил коктейль.

— И ты, как я понимаю, сбежал? — уточнила я.

— Перелез через балкон в соседнюю квартиру. Упал в ноги соседке. А у нее мужской одежды нет, только вот это и подошло. — Миша подцепил пальцем манжету косоворотки. — Из театрального реквизита. Она учительница, школьным театром руководит. Летом в школе ремонт, вот она костюмы и забрала домой. Так это мне еще повезло, что штаны нашлись.

— А обувь?

— Кроссы мои. Матушка решила, что в одних кроссах я по улице не побегу, — захихикал Миша.

Принесли пасту. Он схватил вилку и уставился на меня.

— Ешь. — Я махнула рукой. — Тебя не кормили, что ли?

— Не, я сам. — Миша со свистом втянул в рот макароны. — Голодовку объявил. В знак протеста.

— В общем, ты сбежал из дома, забрал документы с юрфака. И сдал их туда, куда хотел поступать, — подытожила я.

— Не. — Он мотнул головой, набивая рот едой. — В этой академии экзамены позже. Больше поступать некуда.

— Так тебе… все равно, куда?

— Ага. Еще хорошо, общага есть. Годик перекантуюсь, там решу, куда податься.

— То есть, ты уверен, что поступишь?

— Яр, я экзамены завалил, потому что неправильно отвечал на вопросы, а не потому что дебил, — сообщил Миша, прожевав.

— А нормативы?

— Я б на твоем месте за себя переживал бы, — хохотнул он. — Не обижайся, но…

Он развел руками.

— Посмотрим, — пробурчала я.

Миша съел и пасту, и пиццу. Я ограничилась одним куском. О себе тоже рассказала. Версия о Ярославе прошла проверку. А когда Миша упомянул, что родом он из Кисловодска, я, наконец, поняла, почему его имя показалось мне знакомым.

Миша был пациентом Николая Петровича. На отдыхе мы гуляли по парку, и на нижнем уровне встретили мальчика в инвалидной коляске. Его сопровождала мама.

Была ли та встреча случайной? Николай Петрович и Лариса Васильевна не заводили знакомств на улице, а тут… Я плохо помню Мишу. Кажется, мы с ним даже о чем-то разговаривали. В итоге, Николай Петрович Мишу прооперировал, вылечил. Все же как тесен мир…

Мы с Мишей вместе вернулись туда, где оставили свой транспорт. Рядом с байком стоял огромный чемодан.

— Ну вот… — пробормотал Миша.

Он заметно расстроился.

— Что случилось? — спросила я. — Это твое?

— Да. — Он пнул чемодан. — Я-то думал, побесится, да отойдет. А она… Вот.

— Из дома выставили? — догадалась я.

— Ага. Ничего, в общаге поживу. Только вот куда до зачисления податься…

Миша почесал в затылке. За еду в ресторане он расплатился сам. Но не факт, что не отдал последнее.

— В гостиницу? — предложила я.

— Не. Может, и наскребу на одну ночь, но при таком раскладе мне б до стипендии дотянуть.

Значит, денег у него нет. Мать, наверняка, надеется, что сын придет с повинной, будет умолять о прощении и подчинится ее воле.

— Ничего, что-нибудь придумаю, — взбодрился Миша. — Совсем худо будет, байк продам. Он мой.

Байк ему было жаль. Я остро ощутила его эмоции: байк он любил, сильно. Подарок отца? Миша упомянул, что живут они вдвоем с матерью.

— Ну… — Я недолго колебалась. — Можно ко мне. Квартира не моя, теткина, но тетка на даче. Только уговор — без безобразий. Мне проблемы не нужны.

— Правда? Можно⁈ — обрадовался Миша. — Да ты просто мое спасение!

В порыве чувств он хлопнул меня по плечу.

— Буду ниже травы, тише воды, — пообещал он. — Я твой должник, Яр.

— Сочтемся, — фыркнула я.

Рискованно? Пожалуй. Жить в одной квартире с малознакомым мужчиной в моем случае… еще и глупо. Ведь теперь ни на минуту не расслабиться. И Карамельке опять придется притворяться кошкой. Но опасности я от Миши не ощущала. Он смешной, нелепый, но открытый, без заморочек. Не полезет же он ко мне во сне! Ведь я для него — парень. А в ванной комнате и туалете дверь с задвижкой. И вообще… Николай Петрович старался, лечил этого балбеса. Как же мне теперь его на улице оставить? Если бы он местным был, то пошел бы к друзьям. Так ведь нет у него тут приятелей.

Все равно это ненадолго.

Карамельке Миша понравился.

— Ой, какая ко-о-отя… — протянул он, едва увидел кошку. — Твоя?

— Теткина, — с сожалением соврала я.

Миша потискал Карамельку и спросил:

— Где мне кости кинуть? Я б в душ сходил, да покемарил.

Я определила ему место на диване в гостиной, выделила полотенце, разрешила пользоваться шампунем и предупредила, что прибью, если он тронет мою бритву.

— Что ж я, зверь какой, что ли, — пробурчал Миша. — Ща гляну, в чемодане должна своя быть.

Едва в ванной комнате зашумела вода, зазвонил телефон.

— Здравствуй, Ярослав, — прошипела трубка голосом Александра Ивановича.

Ха! Уже доложили.

— Здрасьте, теть Саш, — ответила я. — Как вы там? Не сильно устали? Когда домой собираетесь?

— Ты что творишь? — рявкнула «тетя».

— А у меня все хорошо, теть Саш. Документы приняли. Да, успел. И даже не последним был. После меня чудик пришел. Из дома сбежал, не захотел по мамкиной указке жить. Мишка Ракитин.

— Кто-о⁈ — выдохнул Александр Иванович.

— Ой, теть, вы его знаете? — обрадовалась я.

— По отцу — Всеволодович?

— Ага.

— Это он по матери Ракитин. По отцу — Бутурлин.

— Внебрачный сын? — спросила я, прикрыв трубку рукой.

Бутурлины — еще один боярский род из великой семерки. Везет мне, однако, со знакомыми.

— Законный. В разводе родители. Короче, Ярослав! Накосячишь — пеняй на себя.

— Все хорошо, теть Саш. Кошку я кормлю, цветы поливаю.

Александр Иванович хмыкнул и повесил трубку.

Краем уха я слышала, что вода в ванной комнате шуметь перестала. Но, развернувшись к двери, никак не ожидала увидеть Мишу… в чем мать родила. Он даже полотенце вокруг бедер не обмотал! И правильно, кого ему стесняться? Ярослава?

К такому меня Сава не готовил. Но я не зря два года на медицинском отучилась. Во-первых, строение тела знала на отлично, и не такое на картинках в атласе видела. Во-вторых, могла представить, что этот мужчина — пациент, а у пациентов, как известно, нет пола.

Миша же прошлепал к чемодану и достал из него трусы.

— Тетя звонила?

— Ага, — ответила я, стараясь и не пялиться, и не отводить стыдливо взгляд. — Все в порядке, она пока не собирается возвращаться.

— Лады. — Миша щелкнул резинкой. — Не обидишься, если я посплю?

— Да не вопрос, — бодро ответила я.

А я, пожалуй, нарушу обещание и пробегусь еще раз по датам. Грамматику еще нужно повторить. И формулы.

Острые зубки Карамельки больно впились в ногу.

— Ай! — подпрыгнула я. — Хорошо, хорошо, не буду. И чем мне тогда заняться, а?

Карамелька легла на пол, пузиком кверху. Мол, чеши котика. Я забрала Карамельку в спальню, прилегла ненадолго, наглаживая ей бока и уши, да не заметила, как уснула.

Проснулась вечером. Солнце садилось. В квартире одуряюще пахло чем-то вкусным, жареным и сладким. На кухне хозяйничал Миша. В трусах.

— А, проснулся, — бросил он, заметив меня. — Ничего, что я тут…

— Норм, — отмахнулась я, зевая.

— Лады. Садись, ужинать будем.

— Ты готовить умеешь?

— Не велика наука, — хмыкнул он. — Хочешь, и тебя научу.

— Я умею.

— Ну, таких оладьев ты точно не ел, — довольно сообщил он, переставляя на стол тарелку с горкой пышных золотистых оладушков. — Ща, там еще картошка с салом. Слушай, я кошку оладушкой угостил, а она сожрала. Ничего?

— Ничего. Она и от картошки с салом не откажется.

— Мяу, — подтвердила Карамелька.

«Могла бы и разбудить», — мысленно сказала я ей.

Карамелька сделала вид, что не услышала. А я взяла оладушек, щедро намазала его сметаной и откусила. Он оказался с припеком — с яблочной начинкой.

— Вкусно, — одобрила я.

— Эх, пивка бы, — вздохнул Миша, водружая на стол сковороду с жареной картошкой.

— После поступления, — ответила я с набитым ртом.

— Заметано, — одобрил он.

Запахло сюром. Я, безусловно, представляла, как буду «вливаться» в мужской коллектив. Не зря меня к этому два года готовили. Но все же вот такие посиделки… непринужденный разговор…

А с другой стороны, мне теперь даже спокойнее. Как минимум, я не буду переживать, что меня раскроют уже на испытании. Миша же ничего не заподозрил. Значит, я убедительно играю свою роль.

— Может, прогуляемся? — предложил Миша после ужина. — Я в Петербурге недавно, ничего толком не видел.

Белые ночи давно закончились, однако это не повод отказываться от вечерней прогулки. Есть еще время до того, как разведут мосты.