Дочь врага Российской империи. Курсантка

Глава 42

Не знаю, зачем, но ужин Шереметев устроил почти тожественный. Столовую освещали свечи. Стол накрыли на две персоны: мейсенский фарфор, хрусталь, серебро. И все это определенно в мою честь.

— Петр Андреевич, вы бы хоть предупредили, — посетовала я после того, как мы обменялись приветствиями. — Я б оделся соответственно.

В дом боярина Шереметева я явилась в мужском обличье, и раскрывать свою личность перед слугами не хотела.

— Во фрак? — хмыкнул Шереметев. — Нет, Яра. Будь добра, переоденься в платье. Тебе помогут. Конфиденциальность гарантирую.

Не знаю, кто выбирал мне платье, но оно прекрасно село на фигуру и идеально подошло к цвету моих волос и короткой стрижке. Я не сильно удивилась желанию Шереметева ужинать с девушкой. Парней перекашивало от моего вида и «мужского» голоса, а Петр Андреевич — старик, и, наверняка, такое вовсе не приемлет.

Уроки Ларисы Васильевны вспомнились легко. Я знала, как носить вечернее платье, как вести себя за столом, как пользоваться приборами. Я могла вести беседу на любую отвлеченную тему и изящно орудовать вилкой и ножом, наслаждаясь вкусными блюдами. Если это проверка, то ее я успешно прошла.

— Яра, это против правил. И даже против закона. Но формально сейчас ты — глава рода бояр Морозовых.

Серьезный разговор начался за десертом. Я съела кусочек мильфея, покатала на языке смесь малины и заварного крема, и запила это великолепие глоточком превосходного китайского чая. Такого вкусного мильфея я не пробовала с тех пор, как умерла Лариса Васильевна.

— Разве? Матвей — старший сын.

— Матвей — бастард, — возразил Петр Андреевич. — Непризнанный.

— Отец ничего о нем не знал. И вы тоже хранили молчание.

— Это не меняет того, что глава рода ты, а не он.

— У меня есть и младший брат.

Об этом Петр Андреевич не знал. Его захлестнули сильные эмоции: изумление, сомнение, досада.

— Она все же была беременна… — прошептал он. — Была! Поэтому…

Он осекся, взглянув на меня.

— Поэтому отказалась от меня, — подтвердила я. — Ее заставил князь Разумовский.

Странно, что Петр Андреевич не знал об Иване. Александр Иванович ему не сказал? Как же так? Ведь старший Шереметев знает всё и обо всех!

— И все же ты — глава рода Морозовых, — упрямо повторил он. — Твой младший брат несовершеннолетний.

— Я — тоже, — улыбнулась я. — До полного совершеннолетия еще месяц с небольшим.

— Это ерунда, — отмахнулся он. — Да и не в том смысл, чтобы утвердить тебя в должности. Мне приятно принимать в своем доме главу рода Морозовых. Я не эспер, но уверен, что ты не испытываешь ко мне ненависти. Хотя у тебя есть все основания желать моей смерти.

— Это вы так извиняетесь за то, что дали моему отцу умереть, спасая собственного сына? — уточнила я.

Но, черт побери! Он был прав. Я не испытывала ненависти. И вновь кольнула тревога: мои это чувства или внушенные.

— Извинения тут неуместны, — произнес Петр Андреевич. — Я раскаиваюсь в том, что не смог встать на сторону правды. Но если бы мне довелось сделать выбор заново, он был бы таким же.

— Потому что вы спасали сына?

— Я спасал род. — Петр Андреевич шумно вздохнул. Воздух в столовой замерцал, формируя над нами защитный купол. — То, что я сейчас расскажу, знают двое, Пашка и я. И еще те, кто его… — Он поморщился. — Завербовал.

— И зачем вы хотите рассказать это мне? — забеспокоилась я. — Разве сначала вы не должны взять с меня клятву хранить молчание?

В противном случае в общежитие я могу и не вернуться.

— Я не буду брать с тебя клятв, — сказал Петр Андреевич. — Поступай так, как сочтешь нужным. Этот олух сбежал, и если потянуть за правильную ниточку, то рано или поздно… — Он махнул рукой. — К тому же… Яра, о чем ты хотела поговорить?

— Хотела узнать, не осталось ли доказательств невиновности моего отца. Может, кто-то еще…

— Вот! — Петр Андреевич не дал мне договорить. — Вот и ответ на твой вопрос. Я расскажу тебе то, что ты хотела услышать.

Начало ничем не отличалось от того, что мы успели узнать. Павел завидовал Ивану, потом был вынужден признать его бастарда своим родным сыном, мечтал отомстить.

— Пашка ничего не смог бы сделать один. Ученый он, может, и хороший, но стратег отвратительный. И план не они с Артемием придумали. — Петр Андреевич поморщился. — Этот и вовсе дурак. Недавно все в этом убедились. Пашка часто ездил на симпозиумы, научные конференции, съезды ученых. Там его и взяли в оборот.

«Иностранная разведка, — догадалась я. — Все же внешний след!»

— Этому идиоту пообещали помощь в отмщении в обмен на чертежи ракеты, что изобрел Иван. Это военная разработка. — Петр Андреевич потер висок. — Не вдаваясь в подробности, чертежи заказчик не получил. Хотя Пашка клялся, что ему удалось изъять их до взрыва. По сути, он заметал следы, одновременно подставляя лучшего друга и мстя ему за поруганную честь.

Последнюю фразу он произнес с нескрываемым сарказмом.

— Я не прошу меня понять и простить. — Петр Андреевич смотрел мне в глаза, и у меня мурашки бежали по коже от этого взгляда. — Я обязан защищать тех, кто за моей спиной. Взрыв унес много жизней, это госизмена. Но ошибка в расчетах и шпионаж в пользу другого государства — не одно и тоже. За Пашкино преступление полетели бы головы всех совершеннолетних мужчин моего рода.

Как отнеслась бы к такому раскладу настоящая дочь Ивана Морозова? Простила бы? Навряд ли. Пожалуй, она ни за что не приняла бы приглашение на ужин. И при первой же возможности отомстила бы за смерть отца. Но ведь есть какой-то смысл в том, что я — не она?

— Я не буду вас прощать, — сказала я. — И даже постараюсь, чтобы вы не пострадали, в благодарность за то, что вы вырастили Матвея. Но сделаю все, чтобы восстановить честное имя рода.

— Справедливо, — кивнул Петр Андреевич. — Я могу рассказать все, что знаю, но это навряд ли поможет. Мог бы, сам бы все уладил. Я не знаю заказчика, и чертежи исчезли бесследно. Вообще, если задуматься, то и ты тогда… исчезла. Я еле-еле отыскал тебя в московском приюте. И чуть не опоздал.

— Из какой страны заказчик, тоже не знаете? — спросила я.

— Пашка познакомился с ним в Лондоне. Но утверждал, что он араб. Наверняка, это посредник.

Мы поговорили еще немного, однако ничего принципиально нового я не узнала. Как ни печально, но игры в детектива придется отложить, как того требовал здравый смысл. Если Разумовский знает больше, в ближайшие два-три года он ни о чем не расскажет. Зато можно заняться собственными капиталами. Напомнить Саве об обещании, например.

— Ты не попросишь меня вернуть то, что принадлежит роду Морозовых? — спросил Петр Андреевич, словно прочтя мои мысли.

Все же Разумовский прав, опыт — страшная сила. Не обязательно быть эспером, чтобы понимать собеседника без слов.

— По какому праву? — усмехнулась я. — Я же Михайлова. Полагаю, все эти богатства — наследство Матвея?

Он медленно кивнул.

— Я не против, — сказала я. — Пусть владеет. Кстати, почему вы отправили его в военное училище, а не обучили экономике, например? Ведь капиталом нужно уметь управлять.

— Поначалу дисциплине научить хотел, — улыбнулся Петр Андреевич. — А после пытался, но… — Он развел руками. — Матвей — защитник по сути своей. Нет в нем коммерческой жилки.

— Может, в Иване есть? — предположила я. — Я выкупила бы земли и заводы. Матвея я не обижу.

— На какие, позволь спросить, шиши? — прищурился Петр Андреевич. — У тебя даже угла своего нет.

— Будет. — Я повела плечом.

— Вот когда будет, тогда и поговорим.

— А можно спросить о том, что меня… как бы… не касается? — решилась я.

— Тебя это очень даже касается, — вздохнул он. — Ты ведь о Варваре?

Я кивнула.

— Если я могу чем-то помочь…

— Посмотрим, — сказал он. — Все может быть. Я разбираюсь с этим вопросом.

Сава ждал меня недалеко от особняка Шереметевых. Мок под зонтом и мерз под пронизывающим ветром с Невы, но ждал. Хотя я трижды сказала ему, что встречать меня не надо.

— Ну как? — сиплым голосом поинтересовался он.

— Дурак, — ответила я. — Сидел бы в тепле. И я бы сидела. Петр Андреевич машину предлагал, до общежития. А я отказалась. Так и знала, что ты где-то неподалеку.

— То есть, ужин прошел в теплой дружеской атмосфере?

— Ничего страшнее Разумовского со мной сегодня не приключилось.

— Хоть это радует, — вздохнул Сава. — Ладно, до метро добежишь или трюфеля с черной икрой не позволят?

— Не через Испод? — удивилась я.

— Александр Иванович запретил, — коротко ответил Сава. — На счет «три», кто быстрее. Три!

Закрыв зонт, он рванул по лужам, поднимая брызги и пугая редких прохожих. Я вздохнула и припустила следом. Не догоню, так хоть согреюсь.