Рыжий: спасти СССР

Глава 19

— Уже и не знаю, нужно ли приходить в общежитие для контроля детей, — усмехнулся Степан, когда вернулся с очередного обхода этажей.

Было уже десять часов вечера, по распорядку пора уже укладываться спать. Причём я говорю не только об учащихся, проживающих в общежитии, но и о себе. Однако ни Степан, ни Настя не очень торопились уходить. Или мне кажется, или они специально тянут время, чтобы побыть рядом. И эти взгляды… Вот точно так же на меня смотрела Таня. Да, сложно им. Всё же разница в возрасте — дело серьёзное и часто обсуждаемое, а сейчас к обществу, к соседям и коллегам, всё-таки сильно прислушиваются. А тут ещё Настины непростые родители, вряд ли они захотят такого счастья для дочки, как встречаться с разведённым великовозрастным мужиком, да ещё и работающим всего лишь военруком в бурсе.

— Настя, мама с папой не будут волноваться? — всё же спросил я.

Не нужно сразу привлекать излишнее внимание Настиных родителей, заставлять их волноваться. Так её папа может и повлиять на комсомолку. А мне лишние проблемы ни к чему. Думаю, что они не нужны и Стёпе.

— Да, я пойду. Спасибо за конфеты. Мы же всё обсудили, да, Толя? — спросила она, то и дело поглядывая на Степана.

— Время позднее, нужно такси, — сказал я, и Шаров подхватился.

Он быстро заявил:

— Я провожу тебя, Настя. Толя, подстрахуешь?

— Хуешь… Хуешь, откликнулось эхо, — пошутил я. — Иди. И хватит друг на друга так смотреть. Признайтесь уже…

— Дурак ты, Чубайсов! — выпалила Настя и поспешила к выходу.

— Это что такое было, Толя? — сказал Стёпа и строго на меня посмотрел.

— Да всё правильно было. Я же вижу, что ты ей нравишься, знаю, что она тебе нравится. Так признайтесь друг другу. Да подумайте, что с этим делать. А то как дети малые, — сказал я и отмахнулся.

Я уверен, что порой людям просто необходимо поговорить, выяснить свои отношения, а уж потом посмотреть, к чему всё пришло, и этого ли ждали. Ведь лучше узнать даже горькую правду, чем заблуждаться в реальности.

А для меня было бы очень важным и полезным, если бы Степан и Настя всё же сошлись. Поговорив со Степаном, я понял, что он может мне помочь, но вот мотивы у него оказались неожиданными — иными, чем я мог ожидать. Да, ему слова о самой возможности развала Советского Союза небезразличны. Он как раз из тех, кто был и, возможно, вновь станет охранителем Великой Родины. Однако отсюда, из 1977 года, этот самый развал Союза кажется таким же невозможным, как прилёт инопланетных звёздных флотилий. Впрочем, последнее в мировоззрении советского человека выглядит даже более реальным.

Не то чтобы он уж совсем мне не поверил, он не хотел верить, сомневался и сопротивлялся. А вот то, что предмет его обожания, комсомолка Настя, может подвергнуться опасности — это для него более существенный повод, чтобы помогать мне. Тут ещё и было нечто личное, помимо Насти. Бывшая жена Степана ушла как раз-таки к какому-то, как он сам выражался, «купи-продай». Скорее всего, Степан уже и не любит свою жену (иначе б не смотрел на Настю), но вот по дочке тоскует сильно. Так что, по его словам, «давить фарцу он готов». Причём настроен весьма решительно.

Только через полтора часа, когда я уже видел второй сон, Степан вернулся. На первом этаже есть один свободный блок, где, как правило, могут спать мастера и преподаватели, когда приходят на ночные дежурства. Но в этот раз Степан расположился на соседней койке и ещё полчаса морочил мне голову, какая Настя хорошая и какой он решительный, готовый пойти хоть завтра просить у родителей руки главной комсомолки училища.

Ну, а утром все, или почти все обитатели общежития вышли на зарядку. Большинство девочек, наверное, почти всю ночь не спали, прихорашиваясь перед этим мероприятием. Ведь это не самая обычная зарядка. Наверное, все хотели попасть в объектив фотоаппарата журналиста, при этом быть максимально при параде. Ну а какая же красота без килограмма штукатурки на лице?

— Толя, чтобы я ещё раз когда-нибудь так рано просыпался… — высказал мне Травкин.

Журналист прибыл не один — прихватил с собой фотографа. Да какого! Не думал, что в молодёжной газете могут работать такие старички. Впрочем, фотограф, как, наверное, и положено, не отсвечивал, был где-то рядом, но словно его и не было вовсе.

Мы бегали вокруг стадиона, подтягивались и отжимались, делали растяжки, выстраивались в длинные линии и вообще бодро справлялись с самыми различными физическими упражнениями. Все старались, лишь только периодически стреляя взглядами то в сторону журналиста, то на фотографа. Не разбивались на кучки по интересам, не начинали болтать.

Всегда бы так!

— Хорошая статья может получиться. Главред меня уже хвалил. Я единственный, кто нашёл что-то новое и интересное среди всех ПТУ Ленинграда, — Травкин протянул мне два листа бумаги с отпечатанным на машинке текстом. — Это статья по тому собранию, которое ты проводил.

Я вчитался в текст и даже позволил себе радость. Травкин-то явно имеет талант! Статья была, конечно, выдержана в духе времени, однако автор позволил себе собственную оценку тому новаторству, которое было предложено в ПТУ № 144.

— Вот такие активисты, ленинцы, как комсомолец Анатолий Аркадьевич Чубайсов, и могут стать будущими лидерами на пути совершенствования системы профессионально-технического образования, — прочитал я последние строки статьи. — Хм-м.

— Ну как? — спросил Травкин настороженным голосом.

Каждому творцу необходимо быть признанным. И я нашёл слова, чтобы убедить Сашку, что статья не только дельная, но и талантливая. Если та статья, которая будет написана по итогам сегодняшнего спортивного мероприятия, окажется в том же духе и написана не хуже, то обо мне уже прочитают серьёзные люди. Я уверен, что сам Романов нет-нет, да и почитывает молодёжную газету «Смена». Учитывая, какое пристальное внимание первый секретарь обкома уделяет ПТУ, он неизбежно заинтересуется. Ведь в этой системе, как считается, крайне сложно что-то менять и что-то улучшать. Методисты в комитетах по образованию лбы себе расшибают, чтобы хоть что-то придумать, хоть как-то привлечь молодёжь в ПТУ. А у нас всё вполне наглядно. Некоторые родители, которые искренне считают, что ПТУ — это скорее зло, чем добро, удостоверятся, что в нашем училище беспокоятся о жизни и здоровье учащихся. И они заинтересуются. Есть большая вероятность, что у нас уже к следующему учебному году будет контингент учащихся, да и, возможно, преподавательский, куда лучше, чем на сегодняшний день.

— Мне нужно взять ещё у тебя небольшое интервью, — деловито сообщил Травкин, извлекая из сумки блокнот.

Однако в данную секунду меня увлекло не то, что Травкин намерен ещё больше прославлять моё имя, а то, кто показался на входе на стадион.

— Таня? — я скорее констатировал факт, чем спрашивал.

— А-а! Это та девчонка, о которой говорили на даче у Эдика? — догадался Травкин. — Папа ещё — директор СТО?

— Вот что у тебя за манера такая? Разве же не главное, что она умница и красавица, а уже потом — дочка важного и нужного человека? — не выдержал и высказался я.

Ждать, что на это ответит Сашка, я не стал, а спешно направился к Татьяне. Она уже стояла, прислонившись к забору, опустив глазки и сгорбившись. Пришла мириться, и явно чувствует свою вину.

— Прости меня, но я не могу без тебя, — тихо сказала Таня, потом встрепенулась. — Я всё-всё высказала отцу. Он не имеет никакого права вмешиваться в наши отношения. Я обещаю учиться и дальше хорошо, но хочу, чтобы ты был рядом.

Все эти слова Таня выпалила, будто боясь потратить раньше времени всю решимость, и вновь потупила свои глазки.

— Хорошо, Танюш. Мы тот день просто полностью забываем, — сказал я, в уме имея кое-что своё. — Я правда рад тебя видеть.

— Пойдём к тебе? Я сама пирожки напекла, тебе принесла, — искренне обрадовавшись, сказала Таня.

— Пошли! — улыбнувшись, я взял Таню за руку и повел ее в общежитие.

Таня долго у меня не была, не стала дожидаться с работы. Но это и к лучшему. Пусть пока что сидит дома и меньше нервирует своего отца.

Мне же скучать не приходилось. Купив за свой счёт половую краску и ещё белую, для батарей, я начал делать хотя бы косметический ремонт в будущем своём кабинете. Несколько раз пришлось отвлечься. Однажды ко мне зашла Настя и что-то пыталась спросить, но запиналась, оговаривались — и в итоге ушла, будто бы так и не решившись перейти к главному вопросу. Потом вызвал директор.

В училище официально пришла смета на ремонт автомобиля. Признаться, я ожидал, что будет всё гораздо дороже. Четыреста семьдесят четыре рубля — именно в такую сумму обойдётся нам почти полное восстановление машины. Думаю, что отец Тани ради нашего с ним знакомства ещё сильно занизил стоимость ремонта.

Так что получилось сразу взять у директора сто рублей, дав обещание, что больше я не посмотрю в сторону ни сметы, ни тех денег, которые будут выделены комитетом образования. Но мне нужны были эти деньги. Почти в шестьдесят рублей обойдутся те бланки, которые я хотел заказать для училища в типографии. Если заказывать, то уж сразу заказывать много. Так что тысячу пятьсот различных бланков должны быть у нас, как обещали, не позднее чем через неделю.

Как бы я ни старался забыть о том, что предстоит сделать вечером, не получалось. Я готовился… убивать. Может быть, частично и чужими руками, но всё равно чувствовал себя убийцей. Убивал ли я раньше? Да, и не только на войне. Разное было в лихие девяностые — приходилось стрелять, стреляли и в меня. Полгода пришлось повоевать в Чечне, после чего я окончательно перешёл в следователи и закончил своё обучение.

Нет, дело не в нерешительности. Вопрос состоял в другом. Надо ведь ещё сделать всё так, чтобы никто не подумал на меня. И здесь важно вот что: если Илья кого-то предупредил о моём приходе, то, само собой разумеется, нужно быть крайне осторожным и аккуратным.

— Пришёл? — задал свой идиотский вопрос один из бандитов, с которыми я столкнулся вчера.

Даже отвечать очевидным на очевидное не было никакого желания. Я подал знак, поправляя горлышко своей водолазки. Теперь, если мне завяжут глаза и начнут водить кругами, по договорённости со Стёпой я начну возмущаться, протестовать и отказываться от встречи. И тогда сработает план «Б», когда мы берём бандита и начинаем быстренько и очень эффективно, хотя для него и весьма больно, спрашивать. Более того, несмотря на то, что этот план был на втором месте, и я, и Степан не без оснований предполагали, что именно его придётся реализовывать. Сомнений не было, он всё скажет, что нам надо, и покажет ту самую заветную дверь в квартиру. Нужно лишь только найти болевой порог, который есть у каждого человека.

Они перешли черту, когда стали угрожать моим близким.

— Давай быстрее! — подгонял меня тем временем бандит.

Я намеренно чуть замедлял шаг, даже два раза остановился, чтобы завязать шнурки на ботинках. Причём я это делал именно там, где мы сворачивали в закоулки. Нельзя допустить, чтобы Степан потерял нас из виду.

— Давай уже, заходи в подъезд! — прорычал бандит.

— А ты, как я посмотрю, не ленинградец, — театрально возмутился я, выигрывая хотя бы несколько секунд.

— Давай! — сказал бандит, подталкивая меня в парадную.

— Хе! — я ударил бандита в живот. — С чего ты решил, что мне можно приказывать? Ты же даже не знаешь, кто я!

Удар я наносил прямо у входа в парадную. Почему? Было предположение, что кто-то может контролировать вход. По крайней мере, мы со Степаном сошлись во мнении, что это самый верный способ проследить, чтобы никто другой не зашёл, и чтобы мы не привели хвост.

— Ты что делаешь? Охренел? Пырну гадёныша, и на Илью не посмотрю! — услышал я голос из-за угла дома.

Так и есть. Неполные идиоты, оказывается, эти бандосы. Подельник не стерпел, что его товарища бьют, и обнаружил себя. Может, они и умные, но излишне эмоциональны, не могут при необходимости сдержаться. Впрочем, смог бы ли я сдержаться, если бы били Степана? Или он смолчал бы, если бы бандит мне влепил? Так и есть. Смогли бы, точно, потому как договаривались о подобном заранее.

— Всё-всё, я больше так не буду, — примирительно поднял я руки, заходя в парадную.

Теперь было бы ещё неплохо узнать, на каком этаже располагается та самая квартира. Насколько я знаю фарцовщиков, они старались снимать квартиры на первом этаже. Так или иначе, к ним ходят люди, и, если эти люди будут шастать по всем этажам, всегда найдётся та сердобольная старушка, которая обратится в милицию. Более того, если что-то пойдёт не так, то с первого этажа всегда сподручнее выпрыгивать и убегать. В идеале — снимать двухкомнатную квартиру, причём делать это не в самом захудалом месте, не в строящихся спальных районах. Любому покупателю должно быть удобно добраться до квартиры, или же должно быть удобно самому фарцовщику возвращаться туда после промысла в центре города.

— Иди уже! — потребовал бандит, замахнулся на меня, но я посмотрел ему в глаза, давая понять, что этот удар для него бесследно не пройдет.

Наверное, сейчас в голове у бандитов только одно желание: чтобы Илья позволил им оторваться на мне. Всё-таки фарцовщик держит свой силовой блок в достаточном повиновении. И наверняка дело не только в вознаграждении. Чем-то он их зацепил, они у него на крючке. Возможно, Илья даже помог этим ребятам выйти на свободу — или подогревал их, когда они сидели на зоне. В принципе, это неважно.

Когда мы шли к месту, я всё оглядывался по сторонам, также смотрел, не наблюдает ли кто сверху. Одет я был по погоде: ветровка с капюшоном, причём, не по размеру, она болталась на мне, словно балахон. Так что лицо моё узнать не должны, как и лицо Степана. Да и никого я не заметил. Удачное время выбрали мы, причём донельзя символичное. Прямо сейчас по телевизору идёт передача «Человек и закон». Это своего рода ток-шоу из будущего. В ней рассматривались и обсуждались судьбы людей, алкоголизм, преступления, деятельность правоохранительных органов. И люди с превеликим удовольствием подобное смотрели. Более того, если у кого-то не было телевизора, а таких советских граждан в 1977 году ещё имелись немало, то шли коллективно — с пирожками, порой и с бутылочкой водочки — смотреть эти передачи к соседям. Ну как же не посмотреть про борьбу с алкоголизмом и не выпить рюмочку-другую за победу над этой пагубной привычкой!

— Не подгоняй меня, дай шнурки завязать! — пробурчал я.

— Во второй, блин, уже раз, — заметил бандит, притормозив, чтобы я мог согнуться и перевязать узел.

Теперь я был уверен, что Степан знает, где находится искомая квартира. Мы договорились, что я в обязательном порядке с шумом буду завязывать шнурки именно возле двери. Определить по звуку, в какую сторону выходит дверь квартиры и есть ли она вообще, было несложно.

— Что ж ты, рыжий, обижаешь меня? — спросил мужик, вышедший в коридор квартиры в ярком красном халате.

— Начинать разговор с оскорблений было обязательно? — я играл в обиженного.

Не стоило прямо сейчас начинать огрызаться, накалять обстановку. Нужно постараться хоть немного, но усыпить бдительность.

— Проходи на кухню! — повелел Илья.

Квартира была трёхкомнатная, но явно не жилая. Впрочем, здесь могли бы разместиться на ночевку два бандита, этим достаточно и раскладушек. Могут и вообще завалиться на тюках с одеждой, так даже мягче и удобнее спать. Пакеты, сумки, чемоданы, ящики… Интересно, уж не больше ли тут вещей, чем в каком-нибудь большом магазине одежды? Не удивлюсь, если так оно и есть.

— Будешь кофе? Только что сварил, — было видно, что этот Илья выбрал тактику вежливости и даже дружелюбия — по крайней мере, для начала.

Вполне разумно. Если я пришёл сдаваться и готов компенсировать какую-то там шубу, а также принести списки, так чего же со мной ссориться? Мной ведь можно пользоваться и дальше! Видимо, Илья на это и рассчитывает, раз угощает очень даже неплохим кофе. Такой напиток сейчас не транжирили, а держали для особых гостей.

Что ж… Нужно и поговорить, может, что-то важное удастся узнать. Но и действия никто не отменял.