Рыжий: спасти СССР

Глава 14

— Ты же сам говорил, что нам нужен кто-то из молодых журналистов, который что-то понимает еще и в экономике. Нужно же привлекать редактора для будущих статей? — раскрывал мне ещё некоторые карты большой игры Эдуард Мальцев.

Я уже настроился больше слушать, общаться лишь общими фразами, чтобы лучше узнавать своего врага. Да, эти ребята пока для меня могут оказаться и приятелями. Ведь сами они не успели сделать чего-то плохого, а их родители всё равно постепенно, но неуклонно уходят в прошлое, будущее же остаётся за такими вот Эдиками или Сашками. Я почти уверен, что если им в голову вложить немного иное, не кормить светлой идеей капитализма как рога изобилия, то не пропащие же они люди.

— Проверить нужно ещё парня, послушать его. Одних анекдотов недостаточно, — сказал я.

— Толя, но наш кружок — не антиправительственный, мы не против Советской власти. Мы за то, чтобы Советский Союз преобразился. К чему нам все эти замашки подпольщиков-революционеров? — Мальцев задал вполне грамотный вопрос.

Вот ещё одно доказательство, что я прав. Те, кто сейчас в кружке, еще не догадываются, что им предстоит рушить Советский Союз. Странное ощущение. Словно одного непризнанного художника в Вене встретил и пожалел. Нет, жалеть нельзя. Того художника нужно душить сразу же, пусть и за будущие преступления. А вот Эдика, Сашка?.. Мало ли, может, они стали в будущем хорошими людьми? Ведь в команде Чубайсова их не было в к середине следующего десятилетия.

— И всё равно. Меньше распространяться. Зачем подставляться? — настаивал я на своём. — И не дыши ты на меня дымом!

Эдуард так задумался, что курил мне прямо в лицо. Причём я слегка уворачивался, а дым всё равно шёл на меня. Хоть, как в детстве: скрутить дулю и тыкать ею со словами: «куда дуля, туда дым».

— Нужно делать следующее собрание. Ты как будто самоустранился, без тебя предыдущее собрание было сорвано, просто пришли те, кого я только и знал, а по твоему списку почти никого и не позвал, — возмущался Эдуард.

Он говорил уже не в полный голос, а только шептал мне на ухо.

— И где вы собирались? — спросил я.

— Как где? В институте, в подсобке возле актового, — недоумённо ответил Эдуард, посмотрев на меня, будто в первый раз видел.

— Это понятно, — отмахнулся я, будто не сам уточнял. — А вот если бы собираться вот так, как сегодня, у тебя на даче…

— Так собирались и так, на даче… На моей и на твоей, — Эдик с ещё большим недоумением посмотрел на меня. — Толя? А с тобой всё нормально?

— Всё со мной хорошо, — в задумчивости ответил я.

— Не всё, ты какого хрена с парткомом Некрашевичем разругался? Он закрывает глаза на наш кружок, а ты с ним в войнушку играешь! — голос Мальцева стал жёстким.

— А ты что со мной так разговариваешь? С Некрашевичем — это мои вопросы. А ты лучше отвлекись от баб и составь список всех тех, кто был на предпоследнем собрании. С моими и с твоими членами кружка, — добавив металла в голос, требовал я.

Вот интересно, так с ними рыжий общался или нет? Как говорилось в одном сериале про русского разведчика, который вот уже как четыре года самый популярный в Советском Союзе: Штирлиц никогда так не был близок к провалу. И в голову сразу хлынули анекдоты про Штирлица. Это в тему. Будет чем бравировать в компании Ленинградской золотой молодёжи.

— Толя, но ведь все списки у тебя, — уже с некоторым подозрением сказал Мальцев.

— И они у меня дома. Сам же знаешь… Домой мне ходу пока нет. А поиск парней нашего кружка нужно начинать уже сейчас. Ну, так ты составь список тех, кого знаешь, а дальше я буду разбираться, — решительно, не показывая никакого своего волнения, сказал я.

— А, ну, если так… Нет, ты как хочешь, а со своим батей мирись. Я понимаю, что ты нашёл местечко, куда можно баб вводить, я бы и сам комнату в общаге снял, чтобы там… Но на что ты жить будешь? На зарплату? — сказал Эдуард и громко рассмеялся.

Недаром в легендарном фильме Гайдая «Бриллиантовая рука» так прозвучало самое страшное проклятие: «чтоб ты жил на одну зарплату». Советская номенклатура, словно дворянство, становится закрытой кастой наиболее обеспеченных людей, пробраться в которую пока ещё можно, но не так и легко. И живут партийцы не на зарплату, особенно такие, как родители Эдика.

— Всё, отложим разговор! — поспешил сказать Эдуард, но под моим значительным взглядом пояснил. — Лидок сюда идёт. Ты это, старичок, как говорят, уже живёшь с Танькой? А после того, как ты навалял Матвею, Лида его отшила, мол, теперь они только друзья. Тягает, правда, повсюду этого бугая молчаливого… Так что, старичок, если я попробую с Лидкой?

Я даже немного поморщился.

— Не за мясо на базаре торгуемся. Подумай о списках. Пошёл бы прямо сейчас и написал, кого знаешь, — сказал я.

Да, грациозно, словно на подиуме, в красных резиновых сапожках, в короткой желтой юбке, которая меньше скрывает, но больше позволяет рассмотреть, плыла будущая жена Анатолия Аркадьевича Чубайсова. Если бы только кто-то или что-то не решил жестоко пошутить, вселяя мой разум в тело моего главного врага из прошлой жизни! Но губа у рыжего была не дура. Лида — деваха что надо! Проблемная она только. Подобной идиллии и соглашательства, как у меня с Таней, с Лидой не будет. Эта мадемуазель явно будет требовать к себе особого внимания. Просто не останется времени для чего-то еще.

— Мальчики, ну это совсем неприлично. Все уже накурились и вернулись, а вы здесь шепчетесь, — Лида попробовала по-хозяйски взять меня под руку, но я вывернулся.

И так пересудов будет очень много, ещё Тане объяснять… Надо всё-таки и об этом думать, по крайней мере, пока. Потом ещё договоримся — ей Танюше стоит доверять мне или принять как данность, что могу проказничать, но все равно к ней вернусь.

Главная же цель, по которой я нахожусь здесь в этом имении, реализовывается. Если бы не поехал, то вряд ли узнал бы столько информации о том, что всё уже на старте и готовятся те силы, которые приложили свою руку к развалу великой страны. Умные люди затеяли всё это, если рассмотрели в таких, как Эдик, людях будущих могильщиков Союза.

— Как там шашлыки? Я видел, что вы везли гитару, может, уже пора кому и спеть? — постарался я надеть маску своего донельзя чувака.

Мы вернулись к столу, причём Эдик занял моё место на скамейке между Лидой и Верой. Что-то мне подсказывало, что полноватая и внешние не особо привлекательная Вера вряд ли была объектом внимания хозяина дачи. Мне было даже забавно посмотреть, как будет развиваться дальнейшее действие.

— А ведь умеем приготовить шашлык и без Арутюняна! — жадно поедая мясо, заметила Наташа Ростовцева, ещё одна девчонка из компании Ленинградской золотой молодёжи.

Эта девушка была словно настоящий профессиональный разведчик в стане врага. Я сейчас не говорю о каких-либо бойцовских качествах или про выдержку и особый склад ума. Ведь одним из главных качеств разведчика должна быть незаметность! Вот Наташу и не замечали. Если присмотреться к внешности девушки, то тот, кто захочет увидеть в ней красавицу, определенно найдёт те гармоничные, яркие черты лица, особенности фигуры, которые смогут показать, что Наташа — симпатичная девушка. Но и тот, кто будет стремиться увидеть в Ростовцевой лишь серую мышку, вряд ли разочаруется.

Невысокая, ни блондинка, ни брюнетка, русоволосая без выдающихся форм, но которых достаточно, чтобы в ней определить сформированную девушку, Наташа по большей мере молчала, пассивно принимая ухаживания Артурчика. Видимо, один из наших водителей на что-то рассчитывал, подливая в бокал девчонке шампанское.

— Эдик, а ты баню натопил? — спросила Наташа, с каждым бокалом всё более становившаяся более разговорчивой.

Наверное, тот закон, когда с каждой выпитой рюмкой для мужчины сидящая с ним за одним столом женщина становится всё привлекательнее, работает несколько иначе. Не потому, что он пьянеет, и вот у него уже и глаза в кучку. Скорее, дело в том, что женщина становится развязнее. Вот только Наташе это отнюдь не шло.

Все посмотрели на Ростовцеву, не скрывая своих ухмылок. Наверное, парни уже нарисовали в своих головах картину древнеримской оргии. Не думаю, правда, чтобы нечто подобное могло произойти, но пофантазировать всегда хочется Хотя хочу со всей ответственностью заметить: в СССР секс есть. Проверено опытным путем!

— Наташка, а что, париться будем прямо голые? — похотливо заметил Артурчик.

— А что, есть чего стесняться? — заметила Лида.

Она словно ринулась в бой, как фехтовальщик — наверное, опасавшаяся потерять своё амплуа самой отвязной девчонки.

— Мне? Мне — только чем хвастаться! — горделиво выпалил Артурчик, и все рассмеялись.

— Вот видите, — заметил я. — Не обязательно пить водку, чтобы быть хвастуном и сильно преувеличивать. Как свои размеры, так и свои способности.

Все рассмеялись, Артур же ожёг меня взглядом, но уже скоро и сам улыбался. Типичная компания молодых людей, у которых уже завершается стадия полового созревания, но которые так до конца и не понимают, что с этим делать. Дети с развитыми половыми признаками. Наверное, поэтому самые большие глупости и совершаются при вступлении во взрослую жизнь.

Мясо было действительно сочным и вкусным. Может, только слегка переборщили в маринаде с уксусом. Почему-то в этом времени уксусом шашлык обязательно сдабривают. Может, потому, что хорошее мясо сложно купить и нужно запах забить? Не в этом случае, тут стол богатый — но привычка, видно, неистребима.

Я также поехал на дачу к Эдику не с пустыми руками. Мама расстаралась и привезла мне много разной еды, одному мне было столько не осилить, а тем более — в жару. Холодильники в общежитии хоть и были, но один на целых два этажа. Как несложно догадаться, там не было пустого места, да и хранить тот же венгерский сервелат или курицу в общедоступном холодильнике — означает сразу с ними попрощаться. Коллективизм по отношению к холодильнику работал безотказно, всё ушло бы на съедение студентам. И это уже даже перестали считать воровством, просто будто само собой по ночам кое-что из холодильника пропадало. Домовой старается, не иначе.

— Так что насчёт бани? — уже завёлся Артурчик и никак не хотел отказываться от идеи.

— Сейчас растоплю, — сказал Эдик, но сам не спешил покидать стол.

— Ну прямо-таки, не голые же? — испуганно спросила Вера, но в ответ все промолчали.

Парни надеялись, Наташа сама идею подкинула, Лида же не может отступать.

Чтобы избежать неудобных разговоров, все набросились на мясо, при этом, даже забывая подливать в рюмки алкоголь. На общем фоне выделялся только Матвей. Он всё ещё сидел хмурым, буравя меня взглядом и украдкой поглядывая на Лиду.

— Анекдот! — выкрикнул, будто опомнился, Сашко. — Приходит муж домой, а там любовник в постели с его женой. Дура, кричит муж. Там в магазине апельсины выкинули, а ты здесь глупостями занимаешься!

Все заржали, аки кони. Но для современности анекдот даже для меня звучит смешно и интересно. Вокруг дефицита много крутится юмора, на злобу дня. Тут или ворчать, или уж насмешничать.

— Разговаривают два приятеля, — решил и я оставаться в центре внимания. — Когда будет коммунизм, я куплю себе самолёт. Зачем тебе самолёт? — спрашивает его приятель. Ну как, зачем? — отвечает тот. Вдруг в Москве будут давать финскую колбасу? Я раз — сел и полетел.

И вновь смех и обиженный взгляд Лиды. Я-то отсел от неё, а моё место занял Эдик, который так и норовит поухаживать за дамой, но Лида холодно принимала знаки внимания хозяина дачи.

Насколько же был прав Александр Сергеевич Пушкин, когда писал что женщина начинает ценить мужчину, когда мужчина перестаёт ценить женщину. Это, конечно, не вполне по тексту, но истина, бесспорно. Насколько я понимаю, моего реципиента Лида не особо жаловала, ей нравилось ухаживание Чубайсова, доставляло удовольствие то, как он терялся в её присутствии. А теперь девочка понимает, что её игрушка уплывает к другой. Значит, другая девчонка рассмотрела ещё что-то во мне, чего не удалось увидеть Лиде? Вот и приглядывается девушка, выискивая всё хорошее, отвергая всё плохое, и досадует. Хотя, как по мне, единственное, что есть во мне ужасного, что я рыжий и что Чубайсов. Ненавижу рыжих! Вот с тех пор, как я всё узнал про Чубайсова, рыжих и ненавижу!

Я решил несколько закрепить результат создания образа коммуникабельного парня. И пока Сашко набирал воздуха для провозглашения нового анекдота, я снова выдал свой.

— Штирлиц шёл по улицам Берлина и нарвался на сук. Шли бы вы, девочки, домой, — сказал Штирлиц. — Война всё-таки.

И вновь смех, и вновь задумчивые взгляды от девчонок. И всё-таки в это время живут впечатлительные, не избалованные юмором люди, даже в таких развязных компаниях, в которой я сейчас нахожусь. Кстати, об этом можно поразмышлять. Я любил всякие передачи юмористические, причем… даже как-то и стыдно признаваться, но юмористов девяностых смотрел, не говоря уже о КВН или других передачах. Немало шуток помню, приходилось запоминать, чтобы стараться быть весельчаком в редких компаниях.

— Всё — я курить и топить баню, — сказал Эдик, вставая из-за стола. — Лидок, составишь мне компанию?

— Ага, нашёл себе подносчицу дров? Или ты рассчитывал затянуть меня в баню и воспользоваться моей девичьей наивностью? — колко отвечала Лида. — Вон, Матвеева возьми, он парень рослый и сильный.

Даже такой немудрёный комплимент возымел действие на парня. Матвеев поспешил встать и тут же вызвался помогать Эдуарду. Какой же он всё-таки великовозрастный ребёнок!

Правда, тут мы все немного отвлеклись. Я не знаю, как расслышала телефонный звонок Наташа, я, например, ничего не слышал.

— Эдик, это что, телефон звонит? — спросила Ростовцева.

Мальцев посмотрел на часы, чертыхнулся.

— Я же должен был отзвониться родителям, — бросил он и стремглав побежал в дом.

Так, на секундочку… На даче, километрах в сорока от Ленинграда, пусть даже немного меньше, телефон! В то время, когда жители города стоят в очереди, у семейства Мальцевых — телефонная линия на даче! Как по мне, этот факт перекрывает даже само наличие такой шикарной дачи.

У меня сразу же созрела идея позвонить Тане. Она точно должна быть дома, так как завтра экзамен, еще, наверняка, на домашнем родительском аресте, так как уличена была отцом в порочащих девушку связях — по мнению родителя, конечно, порочащих. На какой бы позитивной ноте не закончился мой разговор с отцом Тани, наверняка, для любящего родителя было неприятно узнать, что твоя дочь уже не малышка, которую на руках качаешь и колыбельные поешь, что она созрела для того, чтобы эти колыбельные воспроизводить уже для своих детей.

— А Танюша хвасталась, что Тольчик красивые песенки играет ей на гитаре. Когда был в меня безумно влюблён, мне песни не играл, — заявила Лида.

— И Саша красиво играет, — поспешила заявить Вера, которая, видимо, положила глаз на молодого журналиста.

— Пойду покурю и спрошу у Эдика про гитару, — заявил Артурчик, выскальзывая по лавке из-за стола. — Наташка… Я уже мыслями с тобой в бане.

Ростовцева смутилась.

Уже через пару минут Мальцев вышел из дома довольный и сообщил всем, что родители даже не услышали его пьяный голос. А он, собственно говоря, и не был пьяным. Эдуард почти и не пил — раз пригубит, другой. Не пил и водитель жигулей, ещё один молчаливый парень, Владимир — такой пухловатый, в очках, с видом интеллигента, тоже, как и я с Артуром. Впрочем, Вовчик был ещё большей, и в прямом, и в переносном смыслах, серой мышью за столом, чем Ростовцева. Несмотря на его внушительные габариты, парня как будто бы никто не замечал.

— Я курить, — заявил я, также выходя из стола.

— Так ты же не куришь? — Лида следила за каждым моим движением.

— Но ведь только именно этот благовидный предлог позволяет мне покинуть столь достойное общество, — ответил я.

На самом деле я отправился в дом, чтобы позвонить. Я собирался это сделать не ради того, чтобы отчитаться перед своей девушкой. Хотел услышать, что у нее все хорошо. Уверен, что Таня сейчас сидит сейчас и накручивает себя — всё-таки я в эту компанию похал без неё, а ей толком и не сказал.

Несмотря на то, что я звонил Тане всего лишь два раза, номер её телефона помнил хорошо. В этом времени чаще приходилось рассчитывать на память, а не на то, что в смартфоне все контакты сохранены. Так что те несколько телефонных номеров, которые помнить было необходимо, отложились в памяти сразу.

— Здравствуйте, Александр Ефимович, можно услышать Таню? — спросил я, когда трубку поднял отец моей Татьяны.

К чести потенциального тестя, он не стал произносить лишних нравоучений и сразу позвал Таню к аппарату.

— Ты всё-таки поехал туда? Без меня? — разговор начался с упреков.

— Я веду себя более чем достойно. Проявляю пример стойкости и благоразумия, — попытался я в шутливой форме перевести разговор на доброжелательные рельсы.

— Достойно? Правы мои родители. Поматросил и бросил! — тон Тани был истерическим.

— Я тебя не бросал, — жёстко заметил я. — Не нужно говорить в таком тоне.

Не люблю ни перед кем оправдываться. Особенно, если поводов серьёзных для этого нет. Более того, наши отношения с Таней начинались с того, что она принимала их любыми, обещая не создавать таких сюжетов, которые сейчас тут разворачивает.

— Тогда прямо сейчас приезжай ко мне. Докажи, что я тебе не безразлична, — выпалила Таня.

У меня в воображении нарисовалась картинка: вот Таня стоит у телефона, рядом с ней отец — кивает на те слова дочери, что зарывают наши отношения в яму.

— Ты должна мне доверять, — взяв себя в руки, спокойным голосом произнес я.

— Доверяй, но проверяй! — продолжала Таня.

И всё-таки на Танюшу большое влияние имеют родители, прежде всего, отец. Наверняка, вчера и сегодня столько негатива влил он в уши своей дочери, что она, забывая обо всех наших договоренностях, отдаёт вожжи эмоциям, причём даже не понимая, что словно распополам распиливает наши отношения.

Я Лиду не рассматривал в качестве своей девушки, ровным счётом из-за того, чтобы с ней не было таких сложностей, которые сейчас являет Таня. А выходит… Видимо, не бывает беспроблемных отношений.

— Я не приеду. А ты вспомни все те слова, которые ты говорила, когда мы начали встречаться. Мне было комфортно с тобой, не разрушай то, что ещё только строится, — сказал я.

— Если не приедешь, можешь и не звонить больше! — выкрикнула Таня.

— Я не приеду, — жёстко сказал я.

Короткие гудки были мне ответом. Я буквально услышал, что говорит сейчас Александр Ефимович своей плачущей дочери: «Все правильно сделала, дочка, так его, пусть ценит, паразит этакий!».

Такие отношения я не приемлю. Мне нужна боевая подруга, которая если и не будет помогать, то и мешать не станет. Даст возможность делать то, что я должен. А заниматься размазыванием соплей по подбородку нет ни желания, ни возможности.

— Все хорошо? — ко мне, стоящему у телефона в коридоре дома, подошёл Сашко, лишь на ненамного опередив в забеге к дому Лиду.

— Все отлично, — сказал я, замечая в окно, как заметалась у крыльца в растерянности Лида.

— Может, показалось, но ты холодно меня встретил, — начал разговор Александр Травкин.

Мне нужно было собрать всю свою волю в кулак, чтобы не накинуться на парня с агрессией. Раздражение после разговора с Таней меня переполняло.

— Если встретил холодно, то баньку Эдик затопит, там и согреемся. Нормально я встретил. Ты уже работаешь в какой-нибудь газете? — перекинул я разговор в другое русло.

— Устраиваюсь в «Смену», — горделиво заявил Сашко.

— Вот это здорово. Я как раз хотел обращаться в лучшую в стране молодежную газету страны, — искренне обрадовался я, немного польстив ленинградскому изданию.

Чуть было не сказал, что это Бог послал мне Сашка. Не-не-не.

— У меня к тебе сразу два дела. И оба очень важные. Поможешь — так никаких вопросов по вступлению в кружок не будет, — сказал я.

— Сделаю! — голосом, полным энтузиазма, сказал Сашко.

Очень, видать, хотел в кружок-то. Учтём.

— И уже завтра! — озадачил я надежду советской журналистики.