Рыжее наказание для плохих мальчиков

Глава 15

— Да как же так, ваше величество! — Ферруз первым подал голос в давящей гробовой тишине и упал перед Норлингом на колени. — Одумайтесь! Это же ваш внук, ваша кровь, сын всеми любимой принцессы Йонетты!

— Я вижу лишь сына подонка Галтера, — рыкнул король, вбивая невидимые гвозди в мои ступни. — Лицемера и изменника.

— Дайте ему слово, умоляю! — завопил дворецкий. — Он жизнь отдаст за войско. Я уверен, никакой магией он не обладает.

— Ты прекрасно знал, что в войске нет мага! — не дожидаясь своего права, заявил Ранстор королю. — Ты отправил нас на Синлар, чтобы предотвратить бунт, ведь когда жители узнают о нашем мятеже, они поднимутся против короны! Ты не смирился, что нас народ почитает больше, чем своего короля!

— Во-о-от! — протянул Ферруз. — Я же говорю, принц чист…

Но в тот самый момент, как Ферруз это проговорил, Ранстор сдернул со своей груди рубашку и загорелся одной гигантской спичкой. Перепуганный до побледнения Ферруз пополз к стене. Стражники опасливо отошли от всех нас на приличное расстояние и в растерянности наблюдали, как их принц превращался в огромного горящего кота.

Выйдя чуть вперед, мой огненный барс заставил Норлинга спиной прижаться к спинке трона и выпучить глаза. Утробно и грозно прорычав, Ранстор обошел помост полукругом и, встав около меня, головой потерся о мое бедро. Странно, но плащ не загорелся. От кота шел сильный жар, но не обжигающий, а согревающий. А языки его пламени лизали меня теплом, не причиняя вреда. Интересный такой обогреватель для долгих зимних ночей.

Я осмелилась положить ладонь на его голову и ощутила теплую короткую шерсть. В меру грубую и гладкую. Погладив у Ранстора за ухом, улыбнулась, позабыв, как король только что велел его казнить.

— Мифичность Шрайка сразу попадает под сомнения, — произнес Тартис, — не правда ли, ваше величество? Магия реальна. И она приносит не больше вреда, чем война, опустошающая целые земли.

Королю стало душно. Расслабив тугой ворот, он глубоко вздохнул и обратился к Герарду:

— Ты с рождения был мне верен. Возьми меч и отруби этому чудовищу голову.

Ранстор прорычал, оскалив острые клыки. Когтями заскреб по полу, готовый броситься на родного деда. Сев возле него, я обняла его за толстую шею и прошептала:

— Не надо, Ранстор. Ты себя не простишь.

— Успех моей верности вам, — заговорил Герард, — в моем даре. — Развел руки в стороны, развернул ладони к стенам и, обведя ими зал, ментально поджег все факелы. — Мне тоже можете отрубить голову, ибо магия была во мне с рождения.

Норлинг посерел на глазах, обеими руками вцепившись в подлокотники.

Успокоившийся Ранстор трансформировался в свое человеческое тело, сверкнув голой задницей перед Аникой. Я чуть глаза ей не выколола. Сорвала с себя плащ и набросила на плечи принца, проворчав:

— Прикрой свой стыд!

А тому моя ревность, как бальзам на душу.

— Если казнить, то все войско, — опять заговорил Тартис, взял Анику за руку и вывел вперед. — Она — свидетельство тому, как вы, ваше величество, годами обманывали свой народ и весь мир. Никаких варваров нет. Есть только племя женщин, лишившихся всего и брошенных на произвол судьбы из-за вашей диктатуры. Все пятьдесят семь дорогих вашему сердцу солдат теперь знают правду. И ни один из них не будет молчать. Весь мир услышит, какими варварскими методами вы отбирали у невинных людей надежду.

Норлинг оказался в тупике. Казнить целое войско, обожаемое народом, это отвернуть от себя весь мир. Позиции Норлинга и так пошатнулись, когда он сослал солдат на Синлар.

— В законе нет исключений! — настаивал он.

«Непробиваемый дундук!»

«Боже, ты вернулся!» — обрадовалась я Шрайку в своей голове.

«Твой боже никуда и не девался. Слишком много молитв в последнее время. Едва успеваю. Расслабился на границе миров. Наверстываю упущенное…»

«Да-да-да, это все прекрасно, но нас тут как бы сейчас чуточку казнят, и твоя помощь совсем не помешает!» — перебила я его.

Шрайк звучно зевнул и лениво выдохнул: «Ладно, Тави. Только не обижайся, я ненадолго воспользуюсь твоим телом».

— Что-о-о??? — вслух протянула я, и меня пронзило невидимой молнией.

Словно кто-то через солнечное сплетение подсадил ко мне чужого. Меня вмиг парализовало, голова стала тяжелой. Взгляд и слух еще четче. Я все еще находилась в своем теле, соображала своими мозгами, но не могла ничем управлять: ни ногами, медленно поведшими меня к трону, ни руками, ни голосом.

— Здравствуй, Норлинг! — сказала я не своим голосом. — Давненько мы с тобой не общались. Пожалуй, лет двадцать восемь.

— Шрайк… — шепотом выдохнул король и окинул меня озлобленным взглядом. — Нашел себе марионетку?

— Игры — это по твоей части. А по моей — любовь.

Что есть, то есть. Любовь, страсть, секс — это удел Шрайка. И если выбирать между ним и Норлингом, то я за любовь!

— Не от великой любви ли ты убил мою Йонетту? — желчно выплюнул Норлинг.

— А ты чем руководствуешься, веля убить ее единственного сына? Признайся, в его глазах ты всегда видел ее. И ненавидишь ты не меня, а себя — за то, что отдал замуж за подонка Галтера. Но разве король Норлинг способен ошибаться? Нет, ты выше этого, — усмехнулась я, вернее, Шрайк. — Ты будешь искать виноватых на стороне, но не признаешься, что в смерти Йонетты виноват ты!

В суровых глазах Норлинга заблестели слезы скорби. Шрайк без ножа резал по живому. В памяти безутешного отца еще трепыхалась нежность по отношению к хрупкой дочери, которую он обрек в тот день, когда настоял на свадьбе с Галтером.

— Твоя война уже проиграна, Норлинг, — добавил Шрайк. — Те стражники, — моя рука поднялась и большим пальцем указала над плечом назад, — только что стали свидетелями чуда и узнали многие тайны. Их ты тоже казнишь? А что скажешь их семьям? А Ферруза, что верой и правдой служил тебе всю свою сознательную жизнь? Который не отвернулся от тебя, даже когда ты казнил его сестру, няню Ранстора! Ты зашел слишком далеко. Народ тебя ненавидит и уничтожит, если с голов любого из этих людей упадет хоть один волосок.

Шрайк каждым словом заставлял Норлинга страдать, потому что попадал в самую точку. Бил по больному. Ворошил самую святую память. И расковыривал незаживающую рану.

Подбородок старого короля задрожал. Отведя от меня взгляд, он с трудом поднялся с трона и на трясущихся ногах спустился с помоста. Выпрямившись передо мной, последний раз посмотрел в глаза и тихо поковылял к двери. Не сказав больше ни слова. Оставив всех нас и стражей недоумевать, что нам всем делать и куда бежать. Захлопнув за собой дверь, дал понять, что ему больше нет дела ни до кого из нас.

Шрайк покинул мое тело вместе с силами. Не устояв на ногах, я пошатнулась, но была подхвачена в объятия Ранстора.

«Еще раз залезешь в меня…» — пригрозила я котобожку.

«Да, для всех нас в тебе слишком мало места», — усмехнулся он.

«В смысле — для всех нас? О чем ты?» — не поняла я, теснее прижимаясь к груди принца.

Дав моему сердцу отбить удар, Шрайк с хитрецой ответил: «О твоей беременности».

Нет, не может быть. Какая беременность? Глупости!

«Твоя очередная шутка?» — огрызнулась я, нахмурившись так, что надбровные дуги заныли.

Ненавижу его чувство юмора. Придушить готова и шкурку на шапку пустить.

«Ха-ха!» — последнее, что сказал Шрайк перед своим «отключением». Помахав мне хвостиком, удалился к молящимся, оставив меня на руках Ранстора.

Напряженно глядя мне в глаза, принц изогнул губы в полуулыбке. Ему было, чему радоваться. Нас не казнили. Пока. И даже не отправили под стражу.

— Ваше велич… — Ферруз кинулся к двери, за которой скрылся король, но тормознул, взявшись за ручку. — Что ж, — развернулся к нам, — королю нужно побыть одному, — дворецкий гостеприимно улыбнулся. — Я распоряжусь, чтобы вас проводили в гостевые покои.

Он начал пальцем водить в воздухе, пересчитывая нас, но Ранстор его остановил:

— Две комнаты: одну для Герарда и Аники, другую для Тартиса.

— Позвольте, ваше высочество, отказаться от вашего гостеприимства, — заговорил Тартис, пользуясь случаем. — Я бы хотел увидеться с сестрой.

Продолжая держать меня в объятиях, принц кивнул Феррузу:

— Организуй Тартису сопровождение. А нам пора помыться и отдохнуть.

Вынеся меня из зала, Ранстор быстро преодолел коридор, холл, широкую изогнутую лестницу и внес меня в шикарно обставленную спальню. У стены была широкая кровать, заправленная атласным одеялом, а у панорамного окна — круглая ванна на красивых ножках. Множество свечей, тяжелые расшитые портьеры, гениальные картины, ароматные цветы — здесь все было продумано до мелочей, чтобы почувствовать себя настоящим королем. Ну а мне — королевой.

Принц положил меня на кровать, а сам стал выискивающе осматриваться.

— Не рановато мы повели себя, как безнаказанные хозяева? — поинтересовалась я в спину уходящего Ранстора.

Он открыл смежную дверь в гардеробную, переоделся там в брюки и вернулся ко мне с большой белой рубашкой.

— В этом тебе будет удобнее.

Бросил на кровать рядом со мной, открыл двустворчатые стеклянные двери и вышел на балкон.

На Северное Полесье опускались сумерки. Я и не заметила, как стремительно пролетел день. Проснулась поздно, да и дорога отняла добрую половину дня.

В тугом платье после заявления Шрайка я стала чувствовать себя некомфортно. Меня ведь и правда подташнивало. Спала как конь. Настроение менялось по пустякам. О месячных позабыла, как в Заан попала. Если я действительно беременна, то ребеночку, наверное, давило обтягивающее живот платье.

Черт! Да он размером со спичечную головку, если не меньше! Что ему может давить?!

Тая в себе эту новость, как роковой секрет, я села, свесила ноги и скинула сандалии. Поерзав на мягкой кровати, задрала подол платья и кое-как выползла из него. Вот только оказавшись полностью голой, не успела дотянуться до рубашки. На меня упала тень вернувшегося в комнату Ранстора.

Мазнув по мне матовым взглядом, он стиснул зубы. В тот же миг все свечи в комнате вспыхнули пляшущими огоньками, искрами отражающимися в его бездонных темных глазах — в тех глубинах, до которых я никак не могла добраться. Казалось, он вот-вот снова сменит тему или вовсе выставит меня за дверь. Те самые мгновения, когда я сжималась, и боясь, и волнуясь.

Сначала я решила, что это игра теней, но приглядевшись, убедилась — у принца увеличилась выпуклость в паху. Сглотнув, взяла рубашку, подтянула к себе и прижала к груди, будто он ничего не успел разглядеть. Особенно мои соски, которыми можно орехи колоть — настолько они стали тверды от хаоса нахлынувших чувств и эмоций.

Вены по мощному мужскому телу заискрились. Кровь превращалась в огненную лаву. Зрелище было и пугающим, и потрясающим одновременно. Ранстор горел изнутри, без камина нагревая воздух в комнате.

Я облизнула сухие губы, кожей ощущая его дикое возбуждение. Мы остались живы, но все еще ходили по лезвию. Уже этого достаточно, чтобы проснулся инстинкт к размножению.

В какой-то миг оба потеряв память, мы просто бросились друг другу навстречу. Рубашка упала где-то у наших ног. Запрыгнув на принца, я была поймана в его объятия, обвила шею руками и бедра ногами. Губами впилась в его губы и позволила перенести меня на комод, с которого посыпались какие-то статуэтки.

— Ненавижу тебя… — зашептал Ранстор мне в губы, тяжело дыша. — Проклинаю…

Но я слышала другое: то, как сильно он любит меня.

Скребла ногтями по его спине и млела от того, как твердо он упирается в меня через ткань брюк.

— Я всегда жил по собственным принципам, — продолжал Ранстор, руками бродя по моему телу и кусая мои губы. — Так было легче принимать решения… Но появилась ты…

— Заткнись, — шикнула я, чуть отстранившись от него. Заглянула в опьяненные страстью глаза, ноготками оставила розовые дорожки на его рельефной груди и стянула вниз резинку его штанов. — Хватит болтать. — Соскользнула на самый край, шире разведя бедра и предоставив ему себя. — Займись уже делом!

Стыд исчез. На его смену пришла уверенность в собственной желанности. Я любила его. Он — меня, что бы ни говорил, как бы ни убеждал себя, подобно деду, в обратном. Наши души давно переплелись. И нас будет тянуть друг к другу даже спустя вечность, даже в следующей жизни, когда я стану кошкой. Полноценной кошкой.

Заполнив меня собой, Ранстор хрипло выдохнул мне в шею. Коснулся ее влажными губами, царапнул колючей щетиной и начал рваные толчки, от которых срывало крышу нам обоим. Он был тем, чего мне не хватало. А я была для него всем миром. И мне плевать, что он бесплодный. Я была уверена, что Ранстор мог бы стать хорошим отцом и для приемного сына, если для него вообще это важно. Для меня куда важнее было, что он станет хорошим справедливым королем, неадекватных тараканов у которого я быстро вытравлю.

— Мало, — шептал он с придыханием. — Мне тебя слишком мало…

Целуя мое лицо, пальцами мял бедра, вторгаясь в меня глубже и грубее. Выбивая из меня последние сомнения. Делая своей. Ставя невидимое клеймо владельца.

Мои стоны прорезались сквозь плотно стиснутые зубы протяжным скулежом. Каждая клеточка тела отзывалась на толчки, удары, шепот, поцелуи. Я смаковала каждый миг, заслуженно принимая эту сладкую награду. Слизывала капельки пота с мужской груди, вдыхала его терпкий запах пота с нотками диких горьких трав. Наслаждалась его жаждой и любовью.

Перебросив меня на кровать, Ранстор одним движением перевернул меня на живот, поставил на колени и снова вошел. Пальцами сжав мое горло, притянул к себе и, тяжело дыша в мои волосы, задвигался яростнее и жестче.

Сумасшедший дикарь! Заставлял меня дрожать и дергаться, испытывая неземное удовольствие. Фактически биться в конвульсиях, но мечтать о продолжении. Метаться и кричать, позабыв, что мы не одни в этом замке.

Завороженная влажными звуками шлепков, я спиной прилипла в его мокрой груди и, слушая бешеный ритм его сердцебиения, онемевшей куклой повисла в его объятиях. Его вязкое горячее семя текло по внутренней стороне моих бедер, возбуждая источаемым запахом еще сильнее, обрушиваясь на меня беспощадным головокружением и требованием еще, еще и еще.

Но только обессилено упав в мягкие подушки, я поняла, что под «еще» мне хотелось Игана…