Рыцарь прерий

Глава 15

Человеку, привычному к трудностям рыцарской жизни, не должно было составлять никакого труда пройти принадлежащие женщине сто шестьдесят акров. Особенно когда за ними лежала земля, ожидавшая, что на нее впервые ступит нога ее нового владельца. Особенно когда этот новый владелец мечтал о земле чуть ли не с той минуты, как научился ковылять на своих пухленьких ножках. Эти самые, только ставшие длинными и крепкими, ноги должны были сейчас решительно мерить шаги – а вместо этого едва передвигались. Можно было подумать, ноги эти вязнут в какой-то непролазной болотной топи, пытающейся их засосать и больше не выпустить.

Юный Робби догнал Джеффри и некоторое время шагал с ним вровень, а потом даже опередил – ведь Джеффри едва-едва мог заставить себя делать шаг за шагом. Если бы он смог проклинать Бога, он сейчас осыпал бы Энгуса Ока гневными ругательствами. Похоже, кельтские божества любят поразвлечься подобно королю Эдуарду, раз им доставляет удовольствие за бросить человека на шестьсот лет вперед только для того, чтобы заставить его полюбить женщину, повинующуюся тени погибшего мужа, навязать ему участок земли, на которой он все равно не сможет остаться, а затем обречь его на то, чтобы большую часть этого впустую потраченного времени он плелся следом за десятилетним мальчуганом.

– Джеффри!

Радостный оклик Робби вывел Джеффри из мрачных раздумий. Мальчик стоял возле столбика, криво вбитого в землю, и отчаянно размахивал рукой, а Арион с любопытством обнюхивал эту палку.

– Вот граница твоего участка, Джеффри!

– Ха!

У рыцаря едва хватило сил, чтобы выплюнуть это странное проклятие. Он кинул на столбик мрачный взгляд, представляя себе невидимую линию, которая отходит от него, чтобы обозначить границу, отделяющую его от Джульетты. Джеффри вдруг охватила уверенность, что если он пересечет эту линию, то потом преодолеть ее будет еще труднее, чем Первозданную Пропасть, которая привела его сюда.

Хоть он и дал себе слово не делать этого, но все же оглянулся через плечо, подхватив седельные сумки, которые грозили соскользнуть на землю. С такого расстояния он едва мог различить промежутки между строениями постоялого двора Джульетты: они казались всего лишь серыми пятнами на фоне прерии и неба. Но если бы женщина в голубом платье стояла там, глядя ему вслед, сожалея о том, что оттолкнула его руку, он обязательно увидел бы ее.

Но на залитом солнцем сером фоне не видно было цветного пятна.

Джеффри повернулся обратно к Робби, лениво удивляясь тому, что эта едва заметная остановка совершенно сбила ему дыхание. Он резко втянул глоток воздуха, чтобы не задохнуться среди завихривающихся летних ветерков. Похоже, что прилив воздуха немного очистил его затуманившийся ум – его внутренний голос словно проснулся и зашептал: «Благодари Бога, что она избавила тебя от соблазна, иначе ты прозакладывал бы и самое душу».

Этот укор помог рыцарю вернуть свой помраченный ум в боевую форму. Честь и долг – вот что важно. А не эти почти непреодолимые путы страсти, сверкавшей в синих глазах, которые смотрели на него из-под позолоченных солнцем прядей волос, локонами спадавших до гордо приподнятых вверх грудей. Энгус Ок совершил ошибку, отправив его сюда! Клятва, данная рыцарем королю, окруженному врагами, важнее, чем желание совершенно потерявшего голову мужчины освободить вдову, якобы довольную жизнью, от нелепого обещания. Джеффри сделал еще один глоток воздуха и на мгновение задержал его в груди, наслаждаясь тем, как расширяется грудь и напрягаются мышцы. Это напомнило ему, что у него хватало сил справиться с задачами и потруднее.

Ему надо было сделать пять шагов, чтобы миновать столб на границе своего участка. Пять шагов – ровно столько, сколько отказалась сделать Джульетта в ответ на его просьбу. Что ж, так тому и быть! Джеффри стремительно преодолел это расстояние, перепрыгнув через невидимый барьер с упругой легкостью, которой могла бы позавидовать даже газель.

– Ха! – энергично выкрикнул рыцарь, когда его каблуки прорезали борозду в земле, теперь принадлежавшей ему.

И тут же выказал себя неудачником в этом тяжком деле отбрасывания прочь всех желаний, потому что снова оглянулся через плечо, мечтая увидеть трепещущую на легком ветерке голубую ткань.

Робби сильно ткнул его в живот.

– Я есть хочу! – объявил мальчишка. Джеффри хмыкнул, довольный легкой болью, которая напомнила ему о том, что нужно наставлять этого юнца.

– Сначала укрытие, – объявил он. Джеффри обвел взглядом местность, заново удивившись тому, что не видит, голубого пятна. Тем не менее взгляд его наслаждался обилием ярких красок: золотисто-зелеными тонами трав позднего лета, пышной зеленью листвы, трепетавшей на каждой ветке, хрустальной прозрачностью ручья, журчащего по обтесанным коричневым камням.

Мое!

Долю секунды он наслаждался этой мыслью, а потом вспомнил, когда в последний раз испытывал такое же торжество обладания: глядя на сладко спящую, утомленную наслаждением Джульетту, которая свернулась на его груди.

– Джеффри!!!

Робби снова вывел его из задумчивости, ткнув пальцем прямо в живот с настойчивостью личинки точильщика, вгрызающейся в свежеотпиленный дубовый брус.

– Укрытие, – повторил Джеффри, указывая подбородком на рощицу тополей. Движение головы помогло ему не поморщиться от настойчивого ковыряния Робби. Он хлопнул ладонью по седельным сумкам. – Спрятанную здесь попону мы расстелем на земле, а к веткам привяжем мои цвета, чтобы они защитили нас от дождя и падающего сверху мусора.

– Было бы гораздо надежнее, если бы мы просто остались в сарае у мисс Джей, – сказал Робби, с сомнением оглядываясь на Брод Уолберна.

– Оруженосец никогда не ставит под сомнения решения своего господина, – преподал свой первый урок Джеффри. Через несколько мгновений он уже выпрямился во весь рост, привязывая высоко к ветвям свою тунику и покрывало, которое надевалось поверх лошадиных доспехов Ариона. Мальчик вздохнул, но с достаточной готовностью приступил к делу, расстелив на земле попоны, на которые Джеффри вряд ли заставит себя лечь, помня, кто совсем недавно разделил с ним это ложе.

А еще Робби аккуратным рядком расставил остальные сокровища, добытые из седельных сумок: пакет с полосками вяленого мяса (одну из них мальчишка моментально стащил и принялся жевать), круглую емкость, в которой плескалась вода, и емкость меньшего размера, плоской формы. В этом странном сосуде оказалась янтарного цвета жидкость, пары которой обожгли Джеффри нос, когда он опасливо к ней принюхался.

– Виски, – сказал Робби.

– Это должно утолять жажду? – изумился Джеффри, решив про себя, что только умирающий от жажды человек согласился бы выпить столь отвратительный напиток.

– Не-а. Это для того, чтобы запьянеть.

– Опьянеть!

Джеффри посмотрел на емкость с новым уважением. По его расчетам, он уже полтыщи лет не пил ни вина, ни эля – столь долгого воздержания не придерживались даже самые верующие сарацины. В этот момент перспектива напиться до отупения представлялась весьма привлекательной. Увы, хотя маленькая емкость и была налита до краев, содержимого ее не хватило бы и на одну кружку для эля. Чтобы выжить, Джеффри пришлось научиться выпивать по дюжине и больше кружек, не теряя при этом способности мыслить. Похоже, ему не удастся забыться, проглотив столь маленькую порцию виски.

– Какого дьявола! – пробормотал он, воспользовавшись фразой, подслушанной у солдат, и сделал добрый глоток.

Ему с огромным трудом удалось сдержаться и не выплюнуть виски. Вспомнив, как мало жидкости остается, он заставил себя все проглотить. Виски моментально проложило огненную дорожку от его рта до глотки и запылало в желудке таким адским пламенем, что у него на глазах выступили слезы.

Робби уселся напротив Джеффри, скрестив ноги, и выжидательно смотрел на него. Видимо, он был готов выслушать первый урок относительно обязанностей и умений оруженосца, но Джеффри удалось издать только чуть слышный стон.

– Краснокожие зовут его «огненная вода», – охотно сообщил мальчик Джеффри.

– А!

Джеффри только крепче сжал сосуд, однако не почувствовал, чтобы от него исходило тепло. Он сделал еще глоток, показавшийся ему менее гадким и скользнувший по горлу с большей легкостью, но еще сильнее разжегший костер, который пылал у него в брюхе. К тому моменту, как рыцарь сделал третий глоток, виски уже кипело в его крови, совершенно поджарив ему мозги.

А может, оно их только отточило: Джеффри вдруг стал с отчаянием осознавать свои многочисленные ошибки. Если он намерен воспитывать Робби, то сначала нужно разобраться с самим собой. Джульетта не хвастала своими знаниями в области куртуазного обхождения, однако всем рыцарям известно, что женщинам свойственно хитроумие, непостижимое для простых мужчин.

– Мне пришло в голову, юный Робби, что эта Джульетта обращалась со мной с тем же презрением, к которому прибегают благородные дамы, требующие от своих рыцарей полной преданности. Возможно, это было испытание.

– Ага, – отозвался Робби.

– Испытание, с которым я не справился. – Джеффри казалось только справедливым предупредить своего воспитанника о том, что его лорд обладает некоторыми недостатками. Он отпил еще немного виски. – Я, Джеффри д'Арбанвиль, допустил, чтобы ее уколы сбили меня с пути.

Неудивительно, что Джульетта с презрением приняла его неловкие любовные клятвы: ведь ее первое испытание вызвало в нем колючую гордость, а не приличествующее влюбленному смирение.

Кровь Господня, но это виски оказалось прекрасным напитком – оно проливало свет на то, что казалось глубокой тайной!

– Рыцарь, – торжественно произнес Джеффри, почувствовав себя необыкновенно мудрым, – ища истинную любовь, оказывается одновременно удивительно счастливым и несчастным.

Робби заморгал, но подался вперед, демонстрируя готовность, которая, по мнению Джеффри, должна была бы осчастливить любого, кто взял на себя роль воспитателя. Пламя, пылавшее в животе рыцаря, немного утихло, превратившись в источник приятного тепла.

– Как я мог забыть о том, что рыцарю следует ожидать, что его дама сердца будет постоянно испытывать его верность? – Он снова поднес виски к губам. – Рыцарь никогда не может быть уверен в том, что дама отдала ему свое сердце: она может ставить другого выше. И поэтому рыцарю следует принимать любые сомнения в его храбрости, молча выслушивать любые презрительные замечания в свой адрес, пока он не проявит себя на поле битвы, избранном его дамой, будь это турнир или более сложный квест – например, спасение небольшого города.

Юный Робби зевнул в кулачок и попробовал усесться поудобнее.

– Бог подарил женщинам соблазнительные формы и любезное обхождение, которые без слов способны поймать в сети душу мужчины. И только женщина может улыбаться и говорить вслух одно – и в то же время испытывать мужчину…

– А я думал, вы станете учить меня, как добывать пищу и строить укрытие из подручного материала, – не выдержал Робби.

Это было ужасающим проступком со стороны оруженосца, но Джеффри чувствовал себя на редкость снисходительным. Он снова поднес флягу к губам и кивнул – сначала в сторону седельных сумок, а потом на привязанные к веткам рыцарские цвета.

– Солнце уже садится. У нас есть еда и убежище на эту ночь. Итак, я говорил о женщинах…

Мальчик снова прервал его:

– Я думал, вы научите меня, как охотиться с копьем и строить дом из дерна.

– Дом из дерна?

– Ну да, когда из дернины вырезают большие такие куски и складывают из них дом. Мой па говорит, что если бы узнал про дерновые дома до того, как всадил последние деньги в доски для нашего дома, то у нас было бы жилье получше. Я подумал: может, если бы вы научили меня дерновым домам, то я мог бы вроде как помочь па, а он…

Тут Робби замолчал, понурившись.

– Естественно, мы построим дом из дерна. В свое время. – Джеффри сделал еще глоток виски. Теперь он уже жалел о том, что его ум так приятно притупился.

Строительство дома из дерна… Звучало интересно, но сейчас рыцарю не хватало ясности ума, чтобы все тщательно продумать.

– Рэнс Катлер помогал своему па строить дерновник. – Робби так огорченно ссутулился, что лопатки у него торчали в стороны, словно крылышки. – Спорим, он нам поможет! Спорим, все ребята из нашей округи нам помогут, если вы станете учить их, как быть рыцарями. – Он кинул на Джеффри безнадежный взгляд. – Только вряд ли им захочется оставаться с вами, если вы будете говорить об одних только девчонках.

– Робби! Рыцарь не может быть храбрым, если у него нет… – Тут тяжелый вздох Робби заставил Джеффри замолчать. Возможно, он совершил ошибку, первым делом заговорив с совсем зеленым юнцом о самом святом принципе рыцарственности. Особенно если учесть, что, немного изменив великолепное воспитание, которое он способен предложить, можно будет убедить других юнцов поработать на строительстве убежища на его земле. Хотя в голове у Джеффри началось негромкое жужжание, мысли его снова казались необычайно ясными. – Я мог бы поделиться с тобой и твоими друзьями бесконечным множеством интересных вещей.

– Как например? – с вызовом спросил Робби.

– Ну, например, существует Хвастовство о Великолепных Подвигах Прошлого.

Эти слова заставили мальчика радостно улыбнуться и выпрямить спину, однако Джеффри покачал головой, почти сразу же решив, что этот урок надо отложить на будущее. Половина удовольствия от хвастовства заключается в том, что стараешься в словесном поединке победить другого рыцаря, и было бы нечестно выставлять собственные громадные успехи против того, чего мог добиться за свою коротенькую жизнь Робби.

– А что еще лучше, – предложил Джеффри одно из своих самых любимых умений, – это Принятие Ужасающей Личины.

Изумление, отразившееся на лице Робби, ужасающим назваться никак не могло, поэтому Джеффри решил продемонстрировать ему, что именно имел в виду. Он постарался изобразить злобное намерение: это выражение лица он бесконечными часами отрабатывал перед полированным кусочком серебра. Выражение получилось таким пугающим, что Робби взвизгнул и в ужасе отпрянул. Джеффри моментально разгладил лицо и удовлетворенно кивнул.

– Ну, вот видишь! Не всякой победы рыцарь добивается в бою. Иногда достаточно бывает внушить своему противнику такой страх, что он падет ниц перед твоей мощью и не надо будет проливать кровь.

Робби нахмурил лоб и сморщил губы в гримасе, которую Джеффри нашел скорее комичной, чем пугающей, хотя и постарался скрыть от мальчика свой смех.

– Это умение требует немалой тренировки, – сказал он, пряча улыбку за поднесенным к губам горлышком. Воспитание юношества оказалось не таким сложным делом, как можно было опасаться. – А еще есть Создание Ужасающего Шума, которое часто оказывается полезным, когда одного только пугающего вида рыцаря бывает недостаточно, чтобы заставить противника сдаться.

Конечно, эта тактика особенно хороша, когда рядом находится несколько рыцарей, которые могут соединить свои голоса. Зажми уши, юный Робби.

Мальчик послушно прижал ладони к ушам, а Джеффри набрал в легкие побольше воздуха и издал рык, который в последний раз звучал во время крестового похода. Арион удивленно фыркнул, повернув к нему голову. Ужасающий Шум волнами разнесся над прерией, хотя Джеффри сразу же понял, что плоский характер местности неблагоприятен для такого рода кличей. Но с другой стороны, многие из произнесенных им за этот вечер слов благодаря выпитому виски эхом повторялись у него в голове.

Ребяческий крик Робби присоединился к мощному реву Джеффри, а потом паренек пожал плечами:

– Похоже, для этого тоже нужно долго тренироваться.

– Время у тебя есть, – утешил его Джеффри, испытывавший необычайное расположение к мальчику. – В твоем возрасте я тоже отчаивался из-за своего пронзительного голоса, но когда у меня под мышками начали пробиваться волосы, дела пошли лучше.

– Научите меня еще чему-нибудь.

Джеффри опасливо посмотрел вверх и покачал головой.

– Нет. Уже наступили сумерки, а ты, как новый оруженосец, перед сном должен предаться раздумьям.

– Я пойду и… э-э… предамся у ручья, – сказал Робби. – А вам тоже надо предаться.

– Нет. Мой путь мне совершенно ясен. – Джеффри посмотрел в сторону участка Джульетты. Вечерняя дымка словно смягчила разделявшее их пространство. А может быть, это благодаря виски расстояние стало казаться не таким пугающим. А может, Джеффри манила темнота, обещавшая скрыть его под покровом ночи. – Я должен ненадолго тебя оставить. Я привяжу Ариона рядом с твоей попоной. Он присмотрит за тобой, пока меня не будет.

Когда Робби не выказал страха из-за того, что останется один, Джеффри испытал прилив гордости. Благодаря его мудрым советам мальчик уже стал отважнее!

– Вы хотите сходить к мисс Джей?

– Только чтобы сказать, что я понял, почему она сделала вид, будто мне не верит. И сказать, что, если бы до встречи с мисс Джей я уже не дал своего слова чести, ничто не заставило бы меня сейчас ее покинуть. Надо полагать, дама смягчится, когда поймет, что я разгадал ее побуждения.

Робби восхищенно посмотрел на него.

– Наверное, рыцари ужасно хорошо понимают женщин. Моя ма и Алма вечно шептались насчет того, что мужчины совершенно не разбираются в том, что думают женщины.

Виски согревало душу Джеффри.

– Рыцари не похожи на обычных мужчин. Ты это скоро сам увидишь, Робби.

Когда стало понятно, что Дэниель умрет от полученного им огнестрельного ранения в живот, доктор из Форт-Скотта дал Джульетте бутылочку с настойкой опия, чтобы облегчить его последние дни. Хотя за все прошедшие с его смерти годы Джульетта даже не смотрела на пузырек, она знала, что в нем еще остается пара глотков. Там не осталось бы ничего, если бы тогда она послушалась совета врача и сама выпила немного настойки.

«Она приглушит ваши чувства, пока вы немного с ними не свыкнетесь. Женщине трудно терять мужа».

В глазах лекаря под тяжелыми веками светилось сочувствие. Джульетта вспомнила, как кивнула, делая вид, что согласна с ним. Она не могла сказать врачу, что ей не нужно никакого лекарства для того, чтобы облегчить горе: тогда ей пришлось бы признаться, что грызущая ей сердце боль вызвана не потерей любимого человека, а чувством вины.

Джульетта выудила пузырек из укромного уголка и подняла к свету заходящего солнца. Она посмотрела, как плещется от резкого движения жидкость, и произнесла своеобразный тост, хотя и понимала, что выглядит это достаточно смешно.

– Я стараюсь изо всех сил, Дэниель, – прошептала она. – Дом стал в три раза больше, чем был при твоей жизни. Ты никогда даже не встречал половину жителей, которые живут сегодня в Броде Уолберна. Мы… мы даже наняли школьную учительницу…

Ее односторонний разговор замер. Джульетта смотрела на небо сквозь зеленое стекло пузырька, но в непрозрачной жидкости, казалось, возникло размытое лицо ее мужа, быстро сменившееся четкими чертами лица ее бестолкового рыцаря прерий. О Боже, она не сделала еще ни глотка, а ей уже кажется, будто она видит, как глубокие глаза Джеффри засверкали решимостью, а его чувственные губы произнесли дышащие откровенностью слова: «Я предпочел бы, чтобы моя женщина лелеяла в своем сердце воспоминания обо мне, а не заботилась о городе, названном моим именем».

Двое мужчин. Два шанса. И она подвела их обоих.

Пузырек вдруг показался ей страшно тяжелым. Джульетта внимательно рассматривала его, вспоминая, как слишком большая доза, которую она по ошибке дала Дэниелю, погрузила его в полное кошмарных видений состояние, которое нельзя было назвать сном, тогда как от более умеренных количеств просто немного смягчалась мучительная боль, но не наступало блаженного забытья. Джульетта приняла столько снадобья, сколько, по ее расчету, нужно было для того, чтобы притупить боль, а потом посмотрела на уровень оставшейся жидкости. Превосходно. После сегодняшнего вечера у нее останется лекарство еще на две ночи. А к этому времени она, конечно, уже справится со своими непослушными чувствами.

И возможно, к этому времени Джеффри уже уедет.

Джульетта прошлась по спальне и, не думая об экономии, зажгла все свечи, чтобы разогнать темноту. Устроившись на кровати, она натянула одеяло до подбородка и радостно приветствовала покой, постепенно перешедший в забытье.

– Миледи.

Шепот Джеффри еще глубже погрузил ее в сновидения. Странно, оказывается, во сне можно сознавать, что видишь сон. Другого объяснения происходящему быть не может. Ведь он же начал называть ее мисс Джей, словно был обыкновенным человеком, таким же, как все жители Брода Уолберна.

– Миледи!

Зов стал настойчивее, и теперь ей легко сжали плечо.

Странно, почему во время сна так трудно видеть. Джульетта чуть не захихикала, когда напрасные попытки открыть глаза только убедили ее в том, что она действительно спит. Она отчетливо помнила, что зажгла чуть ли не дюжину свечей, а теперь в комнате мерцала всего одна, заливая золотым светом Джеффри д'Арбанвиля, опустившегося на колени у ее кровати.

– Однажды мне показалось, что ты похож на ангела-хранителя, – пробормотала она.

Как мило, что нынешний сон любезно усилил это впечатление! Джеффри казался таким невероятно привлекательным: мужественным и сильным. Его волосы буйной волной разметались по плечам, глаза потемнели от тревоги.

– Может, это действительно так. Твои свечи чуть не подпалили весь дом – хорошо, что я пришел вовремя.

Его пальцы сильнее сжали плечо Джульетты заботливым жестом, словно он боялся, как бы она от него не ускользнула. Да, такая огромная тяжесть в веках может оказаться даже кстати: благодаря ей можно было легко наклонить голову так, чтобы она легла ему на руку, еще крепче прижав его пальцы к своему плечу.

– Ну вот, я тебя поймала! – удовлетворенно прошептала она.

– Но, миледи, это ты сделала еще в нашу первую встречу!

Джеффри не пытался убрать руку, хотя в его пальцах чувствовалась дрожь.

– Тогда поцелуй меня! – потребовала Джульетта. Этот сон оказался удивительно приятным, и она намерена была в полной мере им насладиться.

На какую-то долю секунды ей почудилось, что Джеффри намерен отказать ей. Но ведь в конце концов это был ее собственный сон, и вскоре она уже почувствовала легкое прикосновение его губ. Этого было совершенно недостаточно! Он же должен целовать ее с таким жаром, чтобы вдавить в перину.

– Крепче! – приказала она.

– Кровь Господня, Джульетта, не надо сейчас испытывать мою стойкость! Я наполовину одурел от виски. – Он придвинулся ближе, пристально всматриваясь в ее лицо. – А ты не пила этого дьявольского зелья?

– Дамы виски не пьют! – Джульетту охватило непреодолимое желание захихикать, и она не стала с ним бороться. Подняв палец, она небрежно ткнула им в сторону прикроватного столика. – Дамы пьют опий!

Джеффри взял бутылочку свободной рукой и двумя пальцами умудрился вытащить пробку. Осторожно принюхавшись, он вернул лекарство на столик, неодобрительно посмотрев на даму.

– Это же опиум! Мы к Китаю ближе, чем ты меня уверяла.

Джульетте хотелось отмести прочь этот скучный эпизод своего сна, как отгоняют надоедливую муху, но чертовы руки отказались ей повиноваться. Вместо этого она поймала руку Джеффри и притянула ее вниз, так что его сильные пальцы мягко легли на ее грудь. Ого, но до чего же ей понравилось, когда он судорожно вздохнул! И во сне было проще простого ответно вздохнуть, выгнуть спину и высказать вслух пожелание, чтобы он развязал ленту на вороте ее рубашки.

– Так вот как ты намерена теперь меня испытывать?

– Джеффри! – Ей ужасно нравилось звучание его имени, так что она повторила его еще раз: – Джеффри. Иногда ты чересчур много говоришь. Заткнись или ты не выдержишь испытания.

Джульетта ощутила запах солнца на его волосах, когда его губы скользнули по ее шее вниз. Ночная рубашка распахнулась легко, как во сне, открыв ее нежные груди.

– Люби меня, Джеффри. Люби меня! Веревочная сетка кровати застонала под его весом.

Прохладный ночной ветер ворвался в окно из прерии и ласково прикоснулся к ее коже. Как приятно, что во сне одежда исчезает сама собой. Как странно и волнующе ощущать мужское тело: твердые губы, влажный настойчивый язык, чуть шершавые от щетины щеки, мозолистые руки… Джульетта вцепилась в его широкие плечи, пока он по очереди нежно прикусывал губами ее соски. Джульетта громко вскрикнула от наслаждения, когда Джеффри прочертил круги на ее животе, а потом начал спускаться ниже, все ниже, пока не прикоснулся к средоточию ее женственности так властно, что вся сдержанность Джульетты, не отпускавшая ее во время бодрствования, растаяла без следа.

– Люби меня!

Она требовала, она умоляла, пока на нее не начали накатываться волны блаженства, лишив способности говорить.

– Я буду тебя ласкать, леди, – прошептал Джеффри спустя бесконечные мгновения. Его хрипловатый голос говорил о том, какими усилиями он держит себя в руках, и ее тело пронизала дрожь. – Но я не возьму тебя на этой кровати и не овладею тобой, когда твои мысли спутаны. Я не стану заявлять на тебя свои права, пока ты не придешь ко мне без всяких сомнений и без сожалений в сердце.

– Я не хочу в тебе сомневаться. – Она вся дрожала. – Если хочешь знать, то мне страшно оттого, что я верю тому, что ты говоришь.

Его рука прекратила свои восхитительные путешествия.

– Насколько ты мне веришь, Джульетта?

Она впервые выразила словами то недоумение, которое не давало ей покоя с той минуты, как она встретилась с этим странным человеком.

– Я верю, что ты искренне веришь во все, что говоришь, особенно насчет того, что ты – рыцарь. Я вижу, что ты всей душой и всем сердцем веришь в то, что давным-давно дал клятву какому-то королю, что ты поклялся завершить свой квест, найдя… пропасть, в которую можно прыгнуть, или гору, на которую можно будет подняться. – Господи, от опия у нее совсем язык развязался! – Мне только жаль, что я сама не могу поверить в то, что это правда.

– А что не дает тебе поверить?

В эту минуту Джульетта не могла назвать ни единой причины.

– Ты актер, – проговорила она наконец. – Профессия актера заключается в том, чтобы заставлять людей верить. Ты… ты ужасно убедителен, Джеффри.

– И сколько времени может особенно умелый актер поддерживать эту временную веру?

– Наверное, пока не закончит играть пьесу.

– Ах, Джульетта! Тогда давай играть ее всю жизнь! Но Джеффри по-прежнему не стал овладевать ею.

Он шептал ей всякую чепуху про квесты, чувство долга и клятвы, а тем временем его тело вдавливало Джульетту в душистые простыни и без всякого заявления его прав доказывало ей, что она не сможет принадлежать никакому другому мужчине. Она ощущала его желание и страсть, чувствовала сквозь ткань брюк его рвущуюся к ней, готовую взорваться плоть. Под ее руками перекатывались тугие мускулы Джеффри, жар его кожи грозил испепелить одежду, которую он отказался снимать. Он снова и снова поднимал свою даму на самую вершину восторга, лишая себя удовлетворения.

Несомненно, это было бы воплощением мечты для тех женщин, которые не признают физической близости, но несмотря на все наслаждение, Джульетта испытала опустошенность и боль, пока не лишилась последних сил, провалившись в более глубокий сон, без всяких сновидений.

Джульетта проснулась к яркому свету дня. Одеяло аккуратно лежало у нее на груди, ленты ночной рубашки были надежно завязаны под подбородком. Тупая боль в висках заставила ее поморщиться. Она подняла дрожащую руку и откинула со лба спутанные волосы. Соседняя подушка была ровной и несмятой, вторая часть постели застлана туго натянутым покрывалом.

Ощупью проверяя узел у горла, она осознала, что ищет доказательств того, что ее сон не был сном.

Но узел был завязан ее обычным способом. Бутылочка с настойкой опия стояла на том месте, куда она ее поставила. Если бы ночью по прерии прошел мужчина, чтобы навестить ее, то наверняка остались бы следы земли, несколько травинок… хоть какое-то свидетельство его присутствия! Но Джульетта ничего не обнаружила. Только внизу живота было ощущение какой-то странной тяжести, да груди стали особенно чувствительными, словно томились по ласкам возлюбленного из ее сна.

Джульетта рассмеялась, и этот неуверенный звук как нельзя лучше соответствовал жаркому румянцу, который она ощутила на своих щеках. Ну конечно же, это был сон: добропорядочная вдова наяву не могла бы так бесстыдно извиваться в ответ на чувственные прикосновения мужчины. А если бы это не был сон – да она никогда бы не посмела смотреть ему в лицо! Пока она таяла, отдаваясь во власть сладкого восторга, Джеффри оставался хладнокровным и отрешенным, великолепно владел собой. Как актер, который заворожил своих зрителей на время спектакля. Джульетта ничуть его не тронула. Она покраснела еще сильнее, вспомнив, какие вольности она ему позволила, почувствовав себя вдвойне униженной из-за того, что он ушел от нее до рассвета.

Она молила небо, чтобы это был сон.

Она молила небо, чтобы это был не сон.

Схватив пузырек с опием, Джульетта подбежала к окну и вылила оставшиеся несколько глотков на землю. А потом она всмотрелась в даль. На фоне горизонта двигалось темное пятно. Арион. Джеффри должен быть где-то поблизости от своего драгоценного коня. Джульетта с силой захлопнула окно и задернула занавески, заточив себя, словно была сказочной принцессой в замке.

В ее прибежище было ужасно тихо, словно это действительно был храм. Так сказал Джеффри. Тут было одиноко. Привычно.

– Вот так.

Она отрывисто кивнула в знак удовлетворения и резко вытерла ладони о рубашку. Вдова Уолберн часто делала такие резкие жесты.

Вокруг нее сомкнулись стены ее дома – тихие, скучные, давящие. Это было провозвестием того, что ожидает ее всю оставшуюся жизнь, когда рядом не будет Джеффри, который учил бы ее радоваться.

Но что произойдет, если она промолчит, когда ее мысли снова будут полны сомнений? Что, если она подавит свои вопросы и страхи? Пусть хоть раз, хоть один раз молчание и уклончивость поработают на нее – ведь тогда она сможет верить в него немного дольше.

И тут Джульетта резко повернулась. Она быстро отдернула занавески и широко распахнула окно, заставив вдову Уолберн на время замолчать и уйти.