Рыцарь Отражения

5

Еще полдюжины шагов – и исчез даже намек на стены. И крыша, кстати, тоже. Оглядываясь, я не видел никаких признаков ни коридора, ни входа в него. Там было лишь пустое, мрачное пространство. К счастью, пол – или земля – под ногами оставалась твердой. Единственно, как можно было выделить свою дорогу из окружающего мрака – это видеть ее. Я шагал по жемчужно-серой тропе через долину отражений, хотя технически, полагаю, я шел между ними. Ну-ну. Кто-то или что-то, чтобы обозначить мне путь, неохотно проливал на тропу как можно меньше света.

Шагая в мрачной тишине, я недоумевал, среди скольких отражений уже прошел, а потом – не слишком ли прямолинейно рассматриваю подобный феномен. Вероятно.

Тут, не успел я привлечь в свои рассуждения математику, мне показалось, будто я увидел, как что-то движется прочь справа от меня. Я остановился. Прямо у самой границы зрения показалась высокая черная колонна. Но она была неподвижна. Я заключил, что видимость передвижения создалась от того, что я сам не стоял на месте. Толстая, гладкая, неподвижная – я скользил взглядом по этому черному столбу, пока не потерял его из вида. Похоже, невозможно было сказать, какой высоты достигает эта штука.

Я повернул прочь, сделал еще несколько шагов и потом впереди слева заметил еще одну колонну. Не останавливаясь, я лишь скользнул по ней взглядом. Скоро по обе стороны стали видны и другие. Ничего, похожего на звезды, настоящие ли или негативные, не было в той тьме, куда они возносились, сводом моего мира была просто однообразная темнота. Немного спустя колонны стали появляться странными группами, некоторые были совсем рядом и соответственно уже не казались одинаковой величины. Слева, вроде бы в пределах досягаемости, стояло несколько колонн. Я протянул к ним руку. Однако не тут-то было. Я сделал к ним шаг.

Фракир тут же сдавил мне запястье.

– НА ТВОЕМ МЕСТЕ Я БЫ ЭТОГО НЕ ДЕЛАЛ, – заметил он.

– Почему? – спросил я.

– ПОТЕРЯТЬСЯ И НАЖИТЬ КУЧУ НЕПРИЯТНОСТЕЙ МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ ПРОЩЕ ПРОСТОГО.

– Может, ты и прав.

Я замедлил шаги. Что бы ни происходило, мне хотелось только одного – чтобы все это как можно скорее закончилось и я смог бы вернуться к тем проблемам, которые считал важными: например, разыскать Корал, встретиться с Люком, придумать, как справиться с Юртом и Джулией, поискать отца…

Колонны скользили мимо, то ближе, то дальше от меня, а еще среди них стали появляться предметы, не похожие на них. Одни были приземистыми и асимметричными, другие – высокими, коническими, некоторые склонялись к соседним, мостиками перекидываясь через них, или лежали, сломанные у оснований. Вид нарушенного таким образом правильного однообразия приносил некоторое облегчение – нарушившись, оно обнаружило, как Силы играют с формами.

Тут плоская поверхность кончилась, хотя на разных уровнях еще сохранялась стилизованная геометричность в виде поленниц, полок и ступеней. Моя дорожка оставалась ровной, тускло освещенной. Я медленно шел среди множества разрушенных Стоунхеджей.

Я убыстрил шаги, и вот уже бежал мимо галерей, амфитеатров и настоящего леса камней. В нескольких таких рощицах я, кажется, уловил краем глаза какое-то движение, но это, опять-таки, вполне могло оказаться эффектом быстрой ходьбы и скверного освещения.

– Чувствуешь что-нибудь живое неподалеку? – спросил я у Фракира.

– НЕТ, – пришел ответ.

– По-моему, я видел, как что-то шевелилось.

– ВОЗМОЖНО. ЭТО ВОВСЕ НЕ ЗНАЧИТ, ЧТО ОНО ЗДЕСЬ.

– Мы общаемся с тобой меньше суток, а ты уже выучился сарказму.

– ОЧЕНЬ НЕПРИЯТНО ГОВОРИТЬ ОБ ЭТОМ, БОСС, НО ВСЕ, ЧЕМУ Я ВЫУЧИЛСЯ, Я ВЗЯЛ ОТ ТЕБЯ. ТУТ НЕТ НИКОГО ДРУГОГО, КТО МОГ БЫ ОБУЧИТЬ МЕНЯ ХОРОШИМ МАНЕРАМ И ПРОЧЕМУ.

– Touchet, – сказал я. – Может быть, лучше мне предупреждать тебя, если начнутся сложности.

– TOUCHET, БОСС. ЭЙ, ЭТИ ВОЕННЫЕ ТЕРМИНЫ МНЕ НРАВЯТСЯ.

Немного погодя я замедлил шаг. Справа впереди что-то мигало. Иногда это был красный, иногда – синий, а яркость менялась. Я остановился. Вспышки продолжались всего несколько мгновений, но этого оказалось более чем достаточно, чтобы я насторожился. Я долго высматривал их источник.

– ДА, – чуть погодя сказал Фракир, – ОСТОРОЖНОСТЬ – В ПОРЯДКЕ ВЕЩЕЙ. НО НЕ СПРАШИВАЙ МЕНЯ, ЧЕГО ЖДАТЬ. Я ПРОСТО ЧУВСТВУЮ, ЧТО НАМ ЧТО-ТО УГРОЖАЕТ.

– Может быть, я как-нибудь сумею проскользнуть мимо него, что бы это ни было.

– ДЛЯ ЭТОГО ТЕБЕ ПРИШЛОСЬ БЫ СОЙТИ С ТРОПИНКИ, – ответил Фракир, – УГРОЗА ИСХОДИТ ИЗ КАМЕННОГО КОЛЬЦА, КОТОРОЕ ОНА ПЕРЕСЕКАЕТ. Я БЫ НЕ СТАЛ.

– Нигде не сказано, что нельзя сходить с дороги. У тебя есть какие-нибудь инструкции на этот счет?

– Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ ДОЛЖЕН ИДТИ ПО ДОРОГЕ, А НИЧЕГО, СПЕЦИАЛЬНО ОГОВАРИВАЮЩЕГО ТВОЙ УХОД С НЕЕ И ПОСЛЕДСТВИЯ ЭТОГО, НЕТ.

– Гм.

Тропинка изогнулась вправо и я тоже свернул. Она шла прямо в массивное каменное кольцо, но, замедлив шаг, я все же не отклонился от своего курса. Приближаясь, я внимательно разглядывал каменный круг и заметил, что, хотя тропинка и заходила туда, обратно она уже не выходила.

– ТЫ ПРАВ, – заметил Фракир. – КАК ЛОГОВО ДРАКОНА.

– Но мы должны были идти туда.

– ДА.

– Значит пойдем.

Тут я не торопясь, как на прогулке, прошел по сияющему пути между двух серых постаментов.

Освещение внутри кольца было не таким, как снаружи. Там было светлее, но место по-прежнему напоминало черно-белый набросок, волшебно сверкающий. Впервые я увидел здесь нечто, казавшееся живым. Под ногами росло что-то вроде травы, она серебрилась и казалась покрытой росой.

Я остановился, а Фракир сжал мое запястье очень странным образом – кажется, не столько предостерегая, сколько проявляя любопытство. Справа от меня находился алтарь, вовсе не похожий на тот, через который я перескочил в часовне. Этот представлял собой грубый кусок камня, взгроможденный на несколько валунов. Не было ни свечей, ни льняных покровов, ни иных религиозных атрибутов, которые подходили бы связанной по рукам и ногам леди, возлежавшей на алтаре. Припомнив сходную ситуацию, в которой однажды очутился я сам и которая доставила кучу хлопот, я все свои симпатии отдал леди – беловолосой, чернокожей и чем-то знакомой. К странному же созданию, стоявшему лицом ко мне позади алтаря, с ножом в воздетой левой руке, я испытал вовсе не дружеские чувства. Правая половина тела у него была абсолютно черной, левая – ослепительно белой. Немедленно оживившись при виде столь живописной сцены, я двинулся вперед. Мой «Концерт для кулинара и микроволновой печи» в заклинаниях мог бы искрошить и сварить его в кипятке в мгновение ока, но, поскольку невозможно было выговорить ключевые слова, нечего было и пробовать. Мне показалось, что быстро направляясь к нему, я ощутил на себе его взгляд, хотя одна его половина была слишком темной, а другая – слишком светлой для того, чтобы знать наверняка. А потом нож опустился, вонзаясь ей в грудь и лезвие прочертило дугу под ребрами, пониже грудины. В этот миг она закричала, брызнула кровь – алая на черном с белым, а когда она залила руку этого человека, я понял, что, если бы постарался, мог бы пробормотать заклинания и спасти ее.

Потом алтарь рухнул и серый смерч скрыл от меня картину, кровь спиралью пронеслась по нему, и он стал похож на шест, который ставят у входа в парикмахерские. Она постепенно расходилась по нему, окрашивая воронку в розовый, затем бледно-розовый цвет. Потом смерч обесцветился до серебристого, и пропал. Когда я добрался до того места, трава сверкала – никакого алтаря, никакого жреца, никакого жертвоприношения.

Резко затормозив, я пристально вглядывался туда.

– Это что, сон? – спросил я вслух.

– НЕ ДУМАЮ, ЧТО Я СПОСОБЕН ВИДЕТЬ СНЫ, – ответил Фракир.

– Тогда расскажи, что ты видел.

– Я ВИДЕЛ, КАК КАКОЙ-ТО ПАРЕНЬ ЗАКОЛОЛ ЛЕДИ, ОНА ЛЕЖАЛА НА КАМНЕ СВЯЗАННАЯ. ПОТОМ ВСЕ РУХНУЛО И УНЕСЛОСЬ ПРОЧЬ. ПАРЕНЬ БЫЛ ЧЕРНО-БЕЛЫЙ, КРОВЬ – КРАСНАЯ, ТА ЛЕДИ – ДЕЙДРА…

– Что? Клянусь богом, ты прав! Она действительно была похожа на нее… на ее негатив. Но ведь Дейдра давно умерла…

– ДОЛЖЕН ТЕБЕ НАПОМНИТЬ, ЧТО Я ВИДЕЛ ТО ЖЕ, ЧТО, ПО-ТВОЕМУ, ВИДЕЛ И ТЫ. ФАКТЫ В ЧИСТОМ ВИДЕ МНЕ НЕ ИЗВЕСТНЫ, Я ЗНАКОМ ТОЛЬКО С ТОЙ ПУТАНИЦЕЙ, В КОТОРУЮ ИХ ПРЕВРАТИЛА ТВОЯ НЕРВНАЯ СИСТЕМА. МОЕ СОБСТВЕННОЕ ВОСПРИЯТИЕ ПОДСКАЗАЛО МНЕ, ЧТО ЭТО БЫЛИ НЕ ОБЫЧНЫЕ ЛЮДИ, А ТАКИЕ ЖЕ СУЩЕСТВА, КАК ФАЛЬШИВЫЕ ДВОРКИН С ОБЕРОНОМ, ПРИХОДИВШИЕ К ТЕБЕ В ПЕЩЕРУ.

И только тогда мне в голову пришла совершенно ужасающая мысль. Тогда лже-Дворкин и лже-Оберон ненадолго навели меня на мысль о трехмерных компьютерных копиях. А способность Колеса-Призрака обыскивать отражения основывалась на преобразовывании в цифры извлеченных из лабиринта сегментов – и это я считал в данном случае очень важным. Ведь Призрак – сейчас мне казалось, что чуть ли не с тоской – недоумевал: хватает ли его знаний и умения, чтобы считаться божеством?

Могло ли мое собственное творение играть со мной? Мог ли Призрак заключить меня в абсолютно пустынном, далеком отражении, блокировать все мои попытки с кем-нибудь связаться и начать со мной сложную игру? Сумей он выиграть у собственного творца, перед которым испытывал, кажется, нечто вроде благоговейного страха – не счел бы он, что возвысился до уровня, который в его личном космосе находился выше моего статуса? Может быть. Если то и дело сталкиваешься с компьютерными копиями, «ищи бога из машины».

Это заставило меня задуматься, насколько же Призрак силен на самом деле. Хотя его сила отчасти была сродни Лабиринту, я был уверен, что силе Лабиринта – или Логруса – она противостоять не могла. Невозможно было представить, что Призрак сумел заблокировать это место от обоих.

С другой стороны, на самом деле нужно было только блокировать меня.

Полагаю, он мог выдать себя за Логруса, когда мы столь внезапно столкнулись в момент моего прибытия. Но тогда потребовалось бы, чтобы он действительно усилил способности Фракира, а мне не верилось, что он сумел бы такое. И как насчет Единорога и Змеи?

– Фракир, – спросил я, – ты уверен, что на сей раз силы тебе придал именно Логрус и Логрус заложил в тебя те инструкции, что ты несешь?

– ДА.

– А откуда у тебя такая уверенность?

– Я ОЩУЩАЛ ТОЧЬ-В-ТОЧЬ ТО ЖЕ САМОЕ, ЧТО И В ПЕРВУЮ ВСТРЕЧУ С ЛОГРУСОМ, КОГДА ВПЕРВЫЕ ОБРЕЛ НОВЫЕ СПОСОБНОСТИ.

– Понятно. Еще вопрос: Единорог и Змея, которых мы видели тогда в часовне, могли быть такими же, как те Дворкин и Оберон из пещеры?

– НЕТ. Я БЫ ЗНАЛ. ОНИ БЫЛИ СОВЕРШЕННО НЕ ТАКИМИ. ОНИ БЫЛИ ВНУШАЮЩИМИ УЖАС И МОГУЩЕСТВЕННЫМИ, И СОВСЕМ ТАКИЕ, КАКИМИ ПРЕДСТАВЛЯЛИСЬ.

– Хорошо, – сказал я. – Я тревожился, что все это может оказаться какой-нибудь сложной шарадой, придуманной Колесом-призраком.

– Я ПРОЧЕЛ ЭТО В ТВОИХ МЫСЛЯХ. НО НЕ СУМЕЛ ПОНЯТЬ, ПОЧЕМУ ПОДЛИННОСТЬ ЕДИНОРОГА И ЗМЕИ ОПРОВЕРГАЕТ ЭТОТ ТЕЗИС. ОНИ ПРОСТО МОГЛИ ПРОНИКНУТЬ В КОНСТРУКЦИЮ ПРИЗРАКА, ЧТОБЫ ВЕЛЕТЬ ТЕБЕ ПРЕКРАТИТЬ ШУМ, ПОТОМУ ЧТО ХОТЯТ ПРОНАБЛЮДАТЬ, КАК ЗАКОНЧИТСЯ ИГРА.

– Я об этом не подумал.

– И, МОЖЕТ БЫТЬ, ПРИЗРАК СУМЕЛ ВЫЧИСЛИТЬ МЕСТО, КУДА ОЧЕНЬ ТРУДНО ДОБРАТЬСЯ И ЛАБИРИНТУ, И ЛОГРУСУ, И ПРОНИК ТУДА.

– Полагаю, в этом что-то есть. К сожалению, это возвращает меня чуть ли не к тому, с чего я начал.

– НЕТ, ПОТОМУ ЧТО ЭТО МЕСТО – НЕ ВЫДУМКА ПРИЗРАКА. ОНО БЫЛО ВСЕГДА. ЭТО Я УЗНАЛ ОТ ЛОГРУСА.

– По-моему, знать это – слабое утешение, и…

Я так и не закончил свою мысль, потому что мое внимание привлекло внезапное шевеление в противоположном секторе кольца. Там я увидел алтарь, которого раньше не замечал, за ним стояла женская фигура, а на алтаре, связанный, лежал испещренный пятнами света и тени мужчина. Они очень напоминали первую пару.

– Нет! – крикнул я. – Хватит!

Но стоило мне двинуться в их направлении, как лезвие опустилось. Ритуал повторился, алтарь обрушился и снова все унес смерч. К тому времени, как я добрался туда, ничто не говорило о каком-либо необычайном происшествии.

– Что скажешь? – спросил я Фракира.

– СИЛЫ ТЕ ЖЕ, ЧТО И ПЕРВЫЙ РАЗ, НО ОНИ КАКИМ-ТО ОБРАЗОМ ПОМЕНЯЛИСЬ МЕСТАМИ.

– Зачем? Что происходит?

– ЭТО – ВСТРЕЧА СИЛ. УЖЕ НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ ЛАБИРИНТ И ЛОГРУС ОБА ПЫТАЮТСЯ ПРОБИТЬСЯ СЮДА. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ, ПОДОБНЫЕ ТЕМ, СВИДЕТЕЛЕМ КОТОРЫХ ТЫ ОКАЗАЛСЯ, ПОМОГАЮТ ПОДГОТОВИТЬ ТЕ СЛАБЫЕ МЕСТА, ЧТО НУЖНЫ ОБОИМ.

– Зачем им понадобилось появляться здесь?

– НЕЙТРАЛЬНАЯ ЗОНА. СТАРИННАЯ НАПРЯЖЕННОСТЬ МЕЖДУ НИМИ ЕДВА ЗАМЕТНО ПОКОЛЕБАЛАСЬ. ОТ ТЕБЯ ОЖИДАЮТ, ЧТО ТЫ КАКИМ-НИБУДЬ МАНЕРОМ СДВИНЕШЬ БАЛАНС СИЛ В ПОЛЬЗУ КОГО-ТО ОДНОГО.

– У меня нет ни малейшего представления, как подступиться к такому делу.

– КОГДА ПРИДЕТ ВРЕМЯ, УЗНАЕШЬ.

Я вернулся на тропу и зашагал дальше.

– Мне случилось проходить мимо, потому что должны были произойти жертвоприношения? Или жертвы были принесены, потому что я проходил мимо?

– БЫЛО РЕШЕНО, ЧТО ЭТО ПРОИЗОЙДЕТ, КОГДА ТЫ ОКАЖЕШЬСЯ РЯДОМ. ТЫ – СВЯЗУЮЩЕЕ ЗВЕНО.

– Так что же, по-твоему, можно ожидать…

По левую руку от меня из-за камня с тихим смешком выступила какая-то фигура. Рука моя потянулась к мечу, но у него в руках ничего не было и двигался он медленно.

– Разговариваешь сам с собой. Дурной знак, – заметил он.

Этот человек был черно-бело-серым наброском. Судя по темной правой стороне и белой левой, он вполне мог быть первым из тех, кто занес кинжал над жертвой. Не могу выразить это словами. Кем бы – или чем бы ни был он, или оно, я вовсе не желал завязывать знакомство.

Поэтому я пожал плечами.

– Единственный знак, который тут меня волнует – это указатель с надписью «ВЫХОД», – ответил я, проходя мимо.

Упав мне на плечо, его рука с легкостью развернула меня к нему. Снова смешок.

– Тут следует быть осторожнее с тем, к чему стремишься, – сказал он низким сдержанным голосом. – Иногда желания тут исполняются. И если исполнитель ошибется и поймет твое «выход» как «смерть» – ну, тогда фью! – твое существование может закончиться. Ты улетишь как облачко дыма. Смешаешься с землей. Отправишься куда угодно, к черту на кулички – и привет!

– Там я уже был, – ответил я, – а по пути еще много где побывал.

– Ого! Смотри-ка! Твое желание и правда исполнено, – заметил он, левым глазом поймав вспышку света и словно зеркальцем отразив его в мою сторону. Я все-таки сумел мельком увидеть его правый глаз – неважно, как мне пришлось для этого щуриться и изворачиваться.

– Вон! – закончил он, ткнув пальцем.

Я повернул голову в указанном направлении и там, над верхним камнем кромлеха, сиял знак «ВЫХОД» – точно такой, как над дверями театра неподалеку от нашего университетского городка, куда я частенько хаживал.

– Ты прав, – сказал я.

– Выйдешь там?

– А ты?

– Ни к чему, – ответил он. – Я уже знаю, что там такое.

– Что? – потребовал я ответа.

– Другая сторона.

– Как смешно, – ответил я.

– Если силы выполнили чье-то желание, а тот с презрением отказывается от этого, они могут выйти из себя, – сказал он тогда.

Услышав скрип и пощелкивание, я понял – это он скрипит зубами, но не сразу. Тогда я зашагал прочь, направляясь к знаку «ВЫХОД» – хотелось проверить, что это такое, если рассмотреть поближе.

Там торчало два камня, а поверх лежала плоская плита. Получившиеся ворота были достаточно велики, чтобы пройти сквозь них. Хотя там было мрачновато.

– СОБИРАЕШЬСЯ ПРОЙТИ ЧЕРЕЗ НИХ, БОСС.

– Почему бы и нет? Это один из моментов, которых в моей жизни не так много: я чувствую себя нужным тому, кто всем тут заправляет – кто бы это ни был.

– НА ТВОЕМ МЕСТЕ Я БЫ СЛИШКОМ НЕ ПЕТУШИЛСЯ… – начал Фракир, но я уже шел.

Понадобилось всего три быстрых шага – и вот я уже выглянул наружу по другую сторону каменного круга со сверкающей травой, глядя мимо черно-белого человека на еще один кромлех, над ним тоже был знак «ВЫХОД», а внутри виднелся призрачный силуэт. Остановившись, я сделал шаг назад и обернулся. На меня смотрел черно-белый человек, позади него был кромлех, внутри кромлеха – темный силуэт. Я поднял правую руку над головой. Призрачная фигура сделала то же самое. Я повернулся туда, куда было направился. Смутный силуэт напротив меня тоже поднял руку. Я не останавливался, пока не дошел до места.

– Мир тесен, – заметил я, – но мне было бы очень неприятно его раскрасить.

Человек рассмеялся.

– Теперь тебе напомнили, что любой твой выход одновременно и вход, – сказал он.

– То, что ты здесь, еще сильнее напоминает мне пьесу Сартра, – ответил я.

– Ты говоришь зло, – ответил он, – но с философской точки зрения – обоснованно. Я всегда считал, что ад – в других людях. Ведь я не сделал ничего, чтобы возбудить твое недоверие, правда?

– Тебя или нет я видел тут неподалеку, приносящим в жертву женщину? – спросил я.

– Даже если меня, какое тебе дело? Тебя это не касалось.

– Мне кажется, у меня сложилось странное мнение относительно кое-каких пустячков – например, насчет ценности жизни.

– Возмущение немного стоит. Даже почтение Альберта Швейцера к жизни не распространяется на солитер, муху це-це и раковые клетки.

– Ты понимаешь, что я хочу сказать. Ты недавно приносил в жертву женщину на каменном алтаре или нет?

– Покажи мне этот алтарь.

– Не могу. Он исчез.

– Покажи мне эту женщину.

– Она исчезла.

– Тогда у тебя нет состава преступления.

– Мы не в суде, черт побери! Если хочешь разговаривать, отвечай на мой вопрос. Если нет, давай оба перестанем издавать звуки.

– Я ответил тебе.

Я пожал плечами.

– Ладно, – сказал я. – Я тебя не знаю, и очень рад. Привет.

Я шагнул прочь от него в сторону дороги. Когда я сделал это, он сказал:

– Дейдра. Ее звали Дейдра, и я в самом деле убил ее, – тут он шагнул внутрь кромлеха, из которого я только что вышел, и исчез в нем.

Я немедленно взглянул на другую сторону, но под знаком «ВЫХОД» он не появился. Я повернулся кругом и сам шагнул в кромлех. И вышел с другой стороны, через дорогу, мельком увидев, как второй «я» в это же время входит в соседний кромлех.

– Что ты об этом думаешь? – возвращаясь назад к тропе спросил я у Фракира.

– МОЖЕТ БЫТЬ, ЭТО БЫЛ ДУХ ЭТОГО МЕСТА? ПОГАНЫЙ ДУХ ПОГАНОГО МЕСТА? НЕ ЗНАЮ, НО ДУМАЮ, ОН ТОЖЕ – ОДНА ИЗ ЭТИХ ПРОКЛЯТЫХ КОНСТРУКЦИЙ… А ЗДЕСЬ ОНИ СИЛЬНЕЕ.

Я отправился назад к тропинке, ступил на нее и пошел дальше.

– С тех пор, как тебе дали новые способности, твоя речь очень сильно изменилась, – заметил я.

– ТВОЯ НЕРВНАЯ СИСТЕМА – ХОРОШИЙ УЧИТЕЛЬ.

– Спасибо. Если этот парень опять объявится, и ты учуешь его раньше, чем я увижу, дай знать как следует.

– ЛАДНО. ЧЕСТНО ГОВОРЯ, ВСЕ ЗДЕСЬ ПРОПАХЛО ПОДОБНОЙ КОНСТРУКЦИЕЙ. ТУТ В КАЖДОМ КАМНЕ – КУСОЧЕК ЛАБИРИНТА, ЕГО ЧЕРТЫ.

– Когда ты это понял?

– КОГДА МЫ ПРОБОВАЛИ УЙТИ В ПЕРВЫЙ РАЗ. ТОГДА Я ВСЕ ТУТ ОСМАТРИВАЛ, ИСКАЛ, НЕТ ЛИ ЧЕГО ОПАСНОГО.

Мы подошли к периферии внешнего кольца, и тут я с размаху налетел на камень. Он оказался довольно твердым.

– ОН ЗДЕСЬ! – вдруг предупредил Фракир.

– Эй! – донесся голос сверху, и я поднял глаза. На камне, покуривая тонкую сигарету, сидел черно-белый незнакомец. В левой руке у него была чаша.

– Ты заинтересовал меня, малыш, – продолжал он. – Как твое имя?

– Мерлин, – ответил я. – А твое?

Вместо ответа он оттолкнулся, медленно опустился перед камнем и стал рядом со мной. Щуря левый глаз, он разглядывал меня. По его правой половине, подобно воде, струились тени. Он выпустил в воздух серебристый дым.

– Ты живой, – объявил он, – и несешь на себе печать и Лабиринта, и Хаоса. В тебе есть Амберская кровь. От кого ты ведешь свой род, Мерлин?

На миг тени разделились, и я увидел его правый глаз – он было скрыт повязкой.

– Я сын Корвина, – ответил я ему, – а ты… хотя как это может быть… предатель Бранд.

– Точно, так меня зовут, – сказал он, – но я не предавал того, во что верил, ни разу.

– Это вопрос твоего честолюбия, – сказал я. – Но ведь твой дом, твоя семья и силы Порядка всегда были безразличны тебе, да?

Он засопел.

– С нахальным щенком я не стану спорить.

– У меня тоже нет никакого желания спорить с тобой. И, что еще хуже, твой сын Ринальдо, похоже, мой лучший друг.

Повернувшись к нему спиной, я направился дальше. Мне на плечо упала его рука.

– Погоди! – сказал он. – О чем ты говоришь? Ринальдо – просто мальчишка.

– Неверно, – ответил я. – Мы с ним почти ровесники.

Он убрал руку, и я обернулся. Бранд выронил сигарету, и та, дымясь, лежала на тропинке, а чашу он перенес в руку окутанную мраком. Он потирал лоб.

– Значит, в главных отражениях прошло столько времени – заметил он.

По какому-то капризу я достал Козыри, вытащил козырь Люка и протянул ему так, чтоб он видел.

– Вот Ринальдо, – сказал я.

Он потянулся к карте и по какой-то непонятной причине я позволил ему взять ее. Он долго и пристально смотрел на нее.

– Здесь связь через Козыри, похоже, не срабатывает, – сообщил я.

Он поднял глаза, покачал головой и протянул карту обратно мне.

– Нет, не должна, – заметил он. – Как… он?

– Ты знаешь, что он убил Каина, чтоб отомстить за тебя?

– Нет, я не знал. Но меньшего я от него и не ждал.

– На самом-то деле ты не Бранд, правда?

Он закинул голову и расхохотался.

– Я Бранд до мозга костей. Но не тот Бранд, с которым ты мог быть знаком. Остальная информация тебе дорого обойдется.

– Сколько же стоит узнать, что ты такое на самом деле? – спросил я, пряча карты.

Держа чашу перед собой двумя руками, он поднял ее, словно чашу для милостыни.

– Немного твоей крови, – сказал он.

– Ты стал вампиром?

– Нет, я – лабиринтов призрак, – ответил он. – Дай мне крови, и я объясню.

– Ладно, – сказал я. – И пусть лучше это будет хорошая история, – тут я вытащил свой кинжал и проколол запястье, протянув его над чашей.

Как из опрокинутой масляной лампы, из руки вырвались языки пламени. Конечно, на самом деле в моих жилах течет вовсе не пламя. Но в определенных краях кровь хаоситов делается очень летучей, а это место было явно из таких.

Пламя хлынуло вперед, наполовину в чашу, наполовину мимо, расплескавшись по его руке и предплечью. Он взвизгнул и как будто съежился. Я шагнул назад, а он превратился в водоворот – не сказать, чтобы он отличался от тех смерчей, которые я наблюдал после жертвоприношений, только он был огненным. Водоворот с ревом поднялся в небо и через мгновение исчез, оставив меня ошарашенно таращить глаза наверх, зажимая дымящееся запястье.

– УХОД… Э-Э… ЖИВОПИСНЫЙ, – заметил Фракир.

– Семейная особенность, – объяснил я, – и, кстати об уходах…

Я прошагал мимо камня, отбыв из кольца. Его снова заполнила тьма, еще более глубокая. Зато моя тропинка, казалось, обозначилась ярче. Увидев, что запястье перестало дымиться, я отпустил его.

Тогда, одержимый мыслью убраться прочь от этого места, я перешел на спортивную ходьбу. Оглянувшись немного погодя, стоящих камней я больше не увидел. Там был только бледный, тающий водоворот, который поднимался все выше, выше, пока не исчез.

Я все шел и шел, и тропа постепенно пошла под горку, и вот уже оказалось, что я легкой походкой, вприпрыжку сбегаю с холма. Тропинка яркой лентой бежала вниз, теряясь из вида далеко впереди. И все-таки увидев, что не так далеко от нее отделяется вторая светящаяся линия, я был озадачен. Обе дорожки быстро пропадали справа и слева от меня.

– Относительно перекрестков есть какие-нибудь особые указания? – спросил я.

– ПОКА НЕТ, – отозвался Фракир. – ВИДНО, ЭТО МЕСТО, ГДЕ НАДО БУДЕТ ПРИНИМАТЬ РЕШЕНИЕ, НО, ПОКА НЕ ПОПАДЕШЬ ТУДА, НИКАК НЕ УЗНАЕШЬ, ОТ ЧЕГО ТАНЦЕВАТЬ.

Внизу расстилалась пустынная с виду сумрачная равнина, кое-где попадались отдельные светлые точки – некоторые горели ровно, другие то разгорались, то тускнели, и все они были неподвижны. Однако, кроме двух дорожек – моей и той, что отделялась от нее, – иных путей не было. Слышны были лишь мои шаги и мое дыхание. Не было ни ветра, ни особенных запахов, а климат был столь мягким, что не требовал внимания. С обеих сторон снова появились темные силуэты, но у меня не было желания их исследовать. Все, чего мне хотелось, – это покончить с тем, что творится, выбраться отсюда к чертовой матери и как можно скорее заняться собственными делами.

Потом по обе стороны от дороги с неодинаковыми интервалами стали появляться туманные пятна света. Колеблющиеся, исходящие ниоткуда, испещренные пятнами, они то вдруг возникали, то пропадали. Как будто вдоль дороги висели пятнистые газовые занавеси. Но сперва я не останавливался, чтобы их исследовать – я дождался, чтобы темные зоны стали попадаться все реже и реже, замещаясь тенями, в которых можно было различить все больше и больше. Контуры, словно началась настройка, прояснялись, обнаруживая знакомые предметы: стулья, столы, машины на стоянке, витрины магазинов. Наконец эти картины принялись окрашиваться в бледные цвета.

Перед одной я задержался и внимательно посмотрел на нее. Это был красный шевроле 57 года выпуска, в снегу, припаркованный на обочине знакомого с виду шоссе. Я приблизился и протянул к нему руку.

Попав в тусклый свет, моя левая рука исчезла по плечо. Вытянув пальцы, я дотронулся до машины. Ответом было смутное ощущение контакта и легкий холодок. Тогда, махнув рукой вправо, я сбросил немного снега. Когда я вытащил руку, она была в снегу. Перспектива немедленно окрасилась в черное.

– Я нарочно полез туда левой рукой, – сказал я, – потому что там на запястье ты. Что там было?

– БОЛЬШОЕ СПАСИБО. ВРОДЕ БЫ КРАСНАЯ МАШИНА, А НА НЕЙ СНЕГ.

– Это они воспроизвели кое-что, что выудили из моей памяти. Это картина Полли Джексон, которую я купил, увеличенная до натуральной величины.

– ТОГДА ДЕЛО ПЛОХО, МЕРЛЬ. Я НЕ РАСПОЗНАЛ, ЧТО ЭТО – КОНСТРУКЦИЯ.

– Выводы?

– КТО БЫ ЭТО НИ СДЕЛАЛ, У НЕГО ПОЛУЧАЕТСЯ ВСЕ ЛУЧШЕ… ИЛИ ОН СТАНОВИТСЯ ВСЕ СИЛЬНЕЕ. ИЛИ И ТО, И ДРУГОЕ.

– Черт, – заметил я, повернул прочь и быстро зашагал дальше.

– ВОЗМОЖНО, НЕЧТО ЖЕЛАЕТ ПОКАЗАТЬ ТЕБЕ, ЧТО ТЕПЕРЬ МОЖЕТ ПОЛНОСТЬЮ СБИТЬ ТЕБЯ С ТОЛКУ.

– Тогда ему это удалось, – признался я. – Эй, Нечто! – крикнул я. – Слышишь? Твоя взяла! Ты окончательно сбил меня с толку! Можно мне теперь пойти домой? Но если ты хотел добиться еще чего-то, тут у тебя прокол! Я совершенно не понимаю, в чем дело!

Последовавшая ослепительная вспышка швырнула меня на тропинку и ослепила на несколько долгих мгновений. Я лежал там, напрягшись, подергиваясь, но раскат грома не последовал. Когда снова можно было четко видеть, а судороги мышц прекратились, я разглядел огромную царственную фигуру, стоявшую всего в нескольких шагах передо мной: Оберон.

Только это была статуя – дубликат той, что стояла у дальней стены Главного Вестибюля в Амбере, а может, это она и была, потому что при ближайшем рассмотрении я заметил на плече великого человека нечто, похожее на птичий помет. Вслух я сказал:

– Она настоящая или это конструкция?

– ПО-МОЕМУ, НАСТОЯЩАЯ, – ответил Фракир.

Я медленно поднялся.

– Считаю это ответом, – сказал я. – Только не понимаю, что он означает.

Я протянул руку, чтобы потрогать статую, и на ощупь она больше напомнила холст, чем бронзу. В этот миг моя перспектива каким-то образом раздвинулась, и я ощутил, что трогаю написанного маслом больше, чем в половину натуральной величины, Отца Своей Страны. Потом края перспективы начали размываться, медленно исчезли, и я увидел, что портрет был частью одной из тех неясных картин, мимо которых я проходил. Потом по нему пошла рябь и он исчез.

– Сдаюсь, – сказал я, ступая на то место, которое он занимал минуту назад. – Ответы озадачивают еще сильнее, чем породившая вопросы ситуация.

– РАЗ МЫ ИДЕМ СРЕДИ ОТРАЖЕНИЙ, НЕ МОЖЕТ ЛИ ЭТО БЫТЬ ЗАЯВЛЕНИЕМ, ЧТО ВСЕ ВЕЩИ РЕАЛЬНЫ… ОДНИ ЗДЕСЬ, ДРУГИЕ ГДЕ-ТО ЕЩЕ?

– Полагаю, да. Но это я уже знал.

– И ЧТО ВСЕ ВЕЩИ РЕАЛЬНЫ ПО-РАЗНОМУ, В РАЗНОЕ ВРЕМЯ, В РАЗНЫХ МЕСТАХ?

– О'кей, твои слова вполне могут оказаться сообщением. И все же я сомневаюсь, чтобы это нечто дошло до таких крайностей просто, чтобы сделать несколько философских замечаний, которые для тебя могут быть внове, а где-нибудь еще считаются довольно затасканными. Должна быть какая-то особая причина, которую я все еще не улавливаю.

До этих самых пор картины, мимо которых я проходил, представляли собой натюрморты. Теперь же мне попалось несколько полотен с людскими фигурами, на некоторых изображались иные создания. В этих картинах имелось действие – где насилие, где любовные сцены, где просто картинки домашней жизни.

– ДА, КАЖЕТСЯ, МЫ ПРОДВИНУЛИСЬ ВПЕРЕД. ЭТО МОЖЕТ НАС К ЧЕМУ-НИБУДЬ ПРИВЕСТИ.

– Когда они выскочат и набросятся на меня, я пойму, что прибыл в нужное место.

– КАК ЗНАТЬ? ПО-МОЕМУ, КРИТИКОВАТЬ ИСКУССТВО – ДЕЛО СЛОЖНОЕ.

Но вскоре серии картин исчезли, а мне оставалось только шагать по своей светящейся дорожке сквозь тьму. Вниз, вниз по неподвижному отлогому склону, к перекрестку. Где был Чеширский Кот, когда мне требовалась логика кроличьей норы?

Только что я, приближаясь, наблюдал за перекрестком, но не успел и глазом моргнуть, как картина изменилась. Теперь там неподалеку, на углу справа, был фонарь. Под ним стояла призрачная фигура и курила.

– Фракир, как они его притащили сюда? – спросил я.

– ОЧЕНЬ БЫСТРО, – ответил он.

– Что тебе подсказывает чутье?

– ВНИМАНИЕ СОСРЕДОТОЧЕНО НА ТЕБЕ. ПОКА – БЕЗ ЗЛЫХ НАМЕРЕНИЙ.

Подойдя поближе, я замедлил шаг. Дорожка превратилась в мостовую, по обеим сторонам были кромки тротуаров. С мостовой я шагнул на правый тротуар. Пока я шел по нему, ветер прогнал мимо сырой туман, который повис, загораживая от меня свет. Я еще больше замедлил шаги. Вскоре стало видно, что мостовая делается мокрой. Я шел между домами, и мои шаги отдавались эхом. К этому времени туман слишком сгустился, чтобы можно было определить, действительно ли рядом со мной появились здания. Мне казалось, что это так, потому что кое-где в тумане попадались более темные участки. В спину задул холодный ветер и время от времени падали капли. Я остановился, поднимая воротник плаща. Откуда-то с высоты донеслось слабое гудение аэроплана, но увидеть его я не сумел. Он пролетел, и я двинулся дальше. Потом откуда-то – может быть, с противоположной стороны улицы – приглушенно донеслась полузнакомая мелодия, играли на пианино. Я поплотнее завернулся в плащ. Туман сгущался, образуя водоворот.

Еще три шага – и туман исчез, а передо мной, прислонясь спиной к фонарному столбу, стояла она. Она была на голову ниже меня, одета во френч и черный берет, а волосы были черными, как чернила, и блестящими. Она бросила сигарету и медленно придавила ее носком черной лакированной туфли на высоком каблуке. При этом я мельком увидел ее ногу – нога была красивой формы. Потом она вытащила из кармана плаща плоский серебряный портсигар, на крышке виднелись выпуклые очертания розы, – открыла его, достала сигарету, зажала ее губами, закрыла портсигар и убрала его. Потом, не взглянув на меня, спросила:

– Огонька не найдется?

Спичек у меня не было, но я не собирался допустить, чтобы такая мелочь помешала.

– Конечно, – сказал я, медленно протягивая руку к этим нежным чертам. Руку я чуть развернул – так, чтобы не было видно, что она пуста. Когда я прошептал ключевое слово, от которого из кончика моего пальца вылетела искра и зажгла сигарету, она подняла руку и дотронулась до моей, словно хотела придержать ее. И, прикуривая, подняла глаза – большие, темно-синие, с длинными ресницами, – которые встретились с моими. Тут она ахнула и упустила сигарету.

– Боже мой! – сказала она, обхватила меня обеими руками, прижалась и принялась всхлипывать. – Корвин! – сказала она. – Ты нашел меня! Я ждала целую вечность!

Я крепко держал ее, не хотелось заговорить и разрушить ее счастье такой дурацкой штукой, как правда. К черту правду. Я гладил ее по голове.

Много позже она отстранилась и снизу вверх посмотрела на меня. Еще миг – и она поняла бы, что это всего лишь сходство, а видит она только то, что хочет видеть. Поэтому я спросил:

– Что делает в таком месте такая девушка, как ты?

Она тихо засмеялась.

– Ты нашел путь? – сказала она, и тут ее глаза сузились. – Ты не…

Я покачал головой.

– Духу не хватило, – сказал я ей.

– Кто ты? – спросила она, отступая на полшага.

– Меня зовут Мерлин, и я тут совершаю сумасшедшее рыцарское странствие, ничего не понимая.

– Амбер, – тихо сказала она, все еще держа руки у меня на плечах, и я кивнул.

– Тебя я не знаю, – выговорила она тогда, – чувствую, что должна, но… я… не…

Потом она опять подошла ко мне и опустила голову мне на грудь. Я начал было что-то говорить, пытаясь объясниться, но она приложила палец к моим губам.

– Пока не надо, не сейчас, может быть, никогда, – сказала она. – Не рассказывай мне. Пожалуйста, больше ничего мне не рассказывай. Но ТЫ должен знать – ты призрак Лабиринта, или нет.

– Да что такое призрак Лабиринта? – спросил я.

– Артефакт, созданный Лабиринтом. Лабиринт увековечивает каждого, кто по нему проходит. Как будто записывает на пленку. Если ему нужно, он может вызвать нас обратно – такими, какими мы были в тот момент, когда проходили его. Он может использовать нас по своему усмотрению, отправлять туда, куда желает, дав нам задание… Уничтожать нас и опять создавать.

– И часто он проделывает это?

– Не знаю. Его воля, не говоря уж о его операциях с кем-то другим, мне незнакомы.

Потом она неожиданно объявила:

– Ты не призрак! – и схватила меня за руку. – Но что-то в тебе не так – не так, как у прочих, в ком течет кровь Амбера…

– Полагаю, – ответил я. – Мое происхождение ведется не только от Амбера, но и от Двора Хаоса.

Она поднесла мою руку ко рту, словно собравшись поцеловать. Но губы скользнули мимо, к тому месту на запястье, где я рассек его по требованию Бранда. Тут меня как ударило: что-то в Амберской крови, должно быть, особенно привлекает призраков Лабиринта.

Я попытался отнять руку, но и она обладала силой Амбера.

– Иногда во мне течет пламя Хаоса, – сказал я. – Оно может тебе навредить.

Она медленно подняла голову и улыбнулась. Ее рот был выпачкан кровью. Я посмотрел вниз и увидел, что запястье тоже было мокрым от крови.

– Кровь Амбера имеет власть над Лабиринтом, – начала она, и вокруг ее щиколоток закрутился туман.

– Нет! – выкрикнула она тогда и еще раз склонилась вперед.

Вихрь поднимался к ее коленям, ляжкам. Я чувствовал, как она рвет зубами мое запястье. Я не знал никакого заклинания, чтобы бороться с этим, поэтому обхватил ее плечи и погладил по голове. Минутой позже она растворилась в моем объятии, превратившись в кровавый смерч.

– Не сбейся с пути, – услышал я ее вопль, когда она, крутясь, уносилась от меня. На мостовой все еще дымилась ее сигарета. Кровь, капая, оставляла рядом с ней следы.

Я отвернулся. Я пошел прочь. Сквозь ночь и туман по-прежнему было слышно, как кто-то очень тихо играет на пианино одну из старинных мелодий.