Рыцарь Отражения

1

Ее звали Джулия, и я был на все сто уверен, что в тот день тридцатого апреля, когда все это началось, она погибла. А началось все главным образом из-за того, что тогда я нашел внушавшие ужас останки Джулии и уничтожил похожее на собаку существо, которое, по-моему, и убило ее. А ведь мы любили друг друга – с этого-то, мне кажется, все и началось на самом деле. Намного раньше.

Может, она заслуживала большего доверия. Может, не стоило вести ее на ту прогулку в отражениях, после которой она принялась все отрицать, отдалилась от меня и темными путями попала в студию Виктора Мелмана, отвратительного оккультиста, которого мне позже пришлось убить – того самого Виктора Мелмана, которого одурачили Ясра с Люком. Но, если честно, мое положение сейчас, может быть, таково, что можно простить себе все, что я, как сам считаю, натворил, потому что, похоже, по-настоящему я не натворил ничего. Почти ничего.

Я, так сказать, выяснил, что за сделанное тогда не отвечаю. Сунув нож в бок таинственному колдуну, уже некоторое время занимавшемуся моими делами, я обнаружил, что на самом деле этот Маска – Джулия. Ее умыкнул у меня мой сводный брат Юрт, который пытался прикончить меня дольше, чем любой другой участник этой аферы, и сразу после его превращения в нечто вроде ожившего Козыря, они оба исчезли.

Когда я удирал из горящей, разваливающейся Крепости в Замке Четырех Миров, падавшая балка заставила меня уклониться вправо, поймав в ловушку, в тупик из горящих балок и обрушенной каменной кладки. Тут мимо меня молнией промелькнул темный металлический шар, двигаясь, он как будто бы рос. Шар ударился о стену и прошел сквозь нее, оставив дыру, в которую можно было прошмыгнуть – шанс, которым я не замедлил воспользоваться. Оказавшись снаружи, я перепрыгнул ров с водой, и обратившись к Логрусовым отросткам, чтобы сбить в сторону кусок изгороди и нескольких воинов, и только потом обернулся и крикнул:

– Мандор!

– Вот он я, – донесся из-за левого плеча его тихий голос.

Я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как он поймал металлический шар, который, прежде чем упасть в его протянутую ладонь, разок подскочил перед нами.

Он стряхнул пепел со своего черного одеяния и рукой пригладил волосы. Потом он улыбнулся и обернулся назад, к горящей Крепости.

– Слово, данное Королеве, ты сдержал, – заметил он, – и мне кажется, больше тебе здесь делать нечего. Идем?

– Ясра все еще внутри, – ответил я, – скандалит с Шару.

– Я думал, ты разделался с ней. – Я покачал головой.

– Ей по-прежнему известно многое, чего не знаю я. И что будет мне нужно.

Над Крепостью вырастала огненная башня, на минуту она замерла и поднялась еще выше.

– Об этом я не подумал, – сказал он. – Сдается, ей уж очень хочется подчинить себе этот фонтан. Если бы теперь мы собрались вытащить ее отсюда, на него претендовал бы этот парень, Шару. Это важно?

– Если мы не вытащим ее отсюда, он может убить ее.

Мандор пожал плечами.

– По-моему, она с ним справится. Хочешь маленькое пари?

– Может, ты и прав, – сказал я, наблюдая, как фонтан продолжает взбираться в небо. Он еще раз остановился. Я указал на него. – Похоже на нефтяной фонтан. Надеюсь, победитель знает, как его перекрыть… если тут будет победитель. Никому из них долго не продержаться. Вон как разваливается Крепость.

Он издал смешок.

– Ты недооцениваешь вызванные ими для защиты силы, – сказал он. – И знаешь, что одному колдуну не так-то легко прикончить другого колдовскими средствами. Однако, когда дело доходит до инерции мирского, ты не так уж неправ. С твоего разрешения?… – Я кивнул.

Незаметным толчком он перебросил металлический шар через ров к горящему зданию. Тот ударился оземь, запрыгал и с каждым скачком как будто увеличивался в размерах. При каждом ударе раздавался звук, напоминающий звон цимбалов, совершенно не соответствовавший ни его видимой массе, ни скорости, и звук этот усиливался, ширился при каждом удачном ударе. Потом шар проследовал в горящие, грозящие обрушиться, развалины, находившиеся в конце Крепости, и на несколько мгновений исчез из вида.

Я совсем было собрался спросить Мандора, что происходит, когда увидел, как позади пролома, в который я сбежал, мелькнула тень большого шара. Пламя стало утихать, оставался только столб в центре, бивший из прорвавшегося Источника, донесся низкий грохочущий звук. Немного погодя мелькнула круглая тень, еще больше прежней, а я ощутил сквозь подошвы сапог, как дрожит от грохота земля.

Стена рухнула. Вскоре обвалилась часть другой стены. Было отлично видно, что там внутри. В дыму и пыли опять пронеслось подобие огромного шара. Языки пламени были подавлены. Логрусово зрение все еще позволяло мне мельком замечать движущиеся линии плавно переходившей от Ясры к Шару силы.

Мандор простер руку. Примерно через минуту к нам, подпрыгивая, приблизился маленький металлический шар. Он поймал его.

– Пошли обратно, – сказал он. – Стыдно было бы пропустить финал.

Мы прошли сквозь один из множества проломов в ограде, во рву в одном месте было довольно булыжников, чтобы перейти по ним на другую сторону. Я произнес ограждающее заклинание, чтобы хоть какое-то время удержать вновь образующиеся войска подальше от построек и нашего пути.

Пройдя сквозь разрушенную стену внутрь, я увидел, что спиной к огненной башне, воздев руки, стоит Ясра. Ее лицо как маска, покрывала сажа, по которой стекали струйки пота, раскрашивая лицо Ясры под зебру. Мне удалось ощутить, как силы пульсируют, проходя сквозь ее тело. Футах в десяти над ней, в воздухе, висел Шару с багровым лицом и головой, свернутой на сторону, как будто у него была сломана шея. Непосвященному могло показаться, что он волшебным образом левитирует. Логрусово зрение показало мне силовую линию, на которой был подвешен Шару – жертва того, что, по-моему, можно определить как «линчевание с помощью магии».

– Браво, – заявил Мандор, тихо и медленно сведя ладони. – Видишь, Мерлин? Я бы выиграл пари.

– Ты всегда лучше оценивал способности, чем я, – признал я.

– …и клянись служить мне, – донеслись слова Ясры.

Губы Шару зашевелились.

– И клянусь служить тебе, – выдохнул он.

Она медленно опустила руки, и силовая линия, державшая его, стала удлиняться. Пока он опускался на расколотый пол Крепости, она сделала левой рукой жест, напомнивший мне, как однажды я видел знак, которым дирижер оркестра велел вступать деревянным духовым инструментам. От Фонтана отделился большой сгусток пламени, упал на Шару, стек по нему и ушел в землю. Все это случилось мгновенно, но смысла я не уловил…

Шару продолжал медленно спускаться, словно на небесах кто-то ловил на него крокодилов. Когда его ноги приблизились к земле, я обнаружил, что затаил дыхание, сочувственно ожидая, что давление на его шею ослабнет. Однако этому не суждено было случиться. Достигнув земли, его ступни вошли в нее и он продолжал спускаться, словно был непонятной голограммой. Шару погрузился по щиколотку, потом до колен, и все уходил и уходил в землю. Теперь уже было трудно сказать, дышит он, или нет. С губ Ясры слетала тихая литания команд, а от Фонтана то и дело отделялись огненные полотнища, которые расплескивались по Шару. Тот погрузился уже выше пояса, потом до плеч и немного выше. Когда видна была уже только голова с раскрытыми, но не видящими глазами, она сделала еще одно движение рукой, и путешествие под землю было остановлено.

– Отныне ты – страж Источника, – объявила она, – и отвечаешь только передо мной. Ты признаешь это?

Потемневшие губы искривились.

– Да, – последовал ответный шепот.

– Теперь ступай, собери пламя, – приказала она, – начни свое пребывание в этой должности.

Кажется, он кивнул – в тот самый миг, когда снова начал погружаться. Еще немного, и остался только похожий на вату клочок волос, а в следующее мгновение земля поглотила и его. Силовая линия исчезла.

Я откашлялся. Тут Ясра уронила руки и обернулась ко мне. На ее губах играла легкая улыбка.

– Жив он или мертв? – спросил я, и добавил: – Чисто академический интерес.

– Право, я точно не знаю, – ответила она. – По-моему, всего понемножку – и как у всех нас.

– Страж Источника, – задумчиво произнес я. – Интересное существование.

– Лучше чем быть вешалкой, – заметила она.

– Смею сказать.

– Полагаю, ты считаешь, что за то, что ты вернул меня в прежнее состояние, я должна теперь испытывать к тебе определенную благодарность, – заявила она.

Я пожал плечами.

– По правде говоря, у меня есть о чем подумать, кроме этого.

– Ты хотел положить конец междоусобице, – сказала она, – а мне хотелось вернуть этот замок. К Амберу у меня по-прежнему нет добрых чувств, но я желаю сказать, что мы квиты.

– Так и порешим, – сказал я ей. – Есть верность – правда, она невелика, – которую я могу разделить с тобой.

С минуту она изучала меня прищуренными глазами, потом улыбнулась.

– Насчет Люка не беспокойся, – сказала она.

– Но я не могу иначе. Этот сукин сын Далт…

Она продолжала улыбаться.

– Ты знаешь что-то, чего не знаю я? – спросил я.

– Много всякого, – ответила она.

– Может, тебе хотелось бы поделиться чем-нибудь?

– Знания – товар ходкий, – заметила Ясра. Тут земля слабо задрожала, а огненная башня закачалась.

– Ты предлагаешь, чтобы я помог твоему сыну, а за это ты продашь мне информацию, с чего начать?

Она рассмеялась.

– Если бы я думала, что Ринальдо нужна помощь, – сказала она, – сейчас я была бы рядом с ним. Полагаю, тебе будет легче ненавидеть меня, если ты сочтешь, что я лишена даже такой добродетели, как материнский чувства.

– Эй, я думал, мы объявили ничью, – сказал я.

– Ненавидеть друг друга это не мешает, – ответила Ясра.

– Ну-ну, леди! Если забыть о том, что год за годом ты пыталась меня убить, я ничего против тебя не имею. Ты случайно оказалась матерью человека, который нравится мне и которого я уважаю. Если он в беде, я хочу ему помочь, и охотно установлю хорошие отношения с тобой.

Языки пламени стали ниже футов на десять, дрогнули, и еще больше приблизились к земле. Мандор откашлялся.

– На случай, если недавние усилия пробудили у вас аппетит, – заметил он, – у меня есть отличные заклинания, чтобы приготовить поесть.

Ясра улыбнулась, почти кокетливо и, могу поклясться, подмигнула ему.

Не знаю, можно ли назвать Мандора красивым, хотя со своей буйной седой шевелюрой он выглядит потрясающе. Я никогда не понимал, отчего женщин так влечет к нему, и даже проверил, не наложил ли он на себя заклятие по этой части. Но нет. Должно быть, это – волшебство совершенно иного порядка.

– Прекрасная мысль, – отозвалась она, – антураж я обеспечу… если вы позаботитесь об остальном.

Мандор поклонился; языки пламени съежились, прошли остаток пути до земли и впитались в нее. Ясра выкрикнула какое-то приказание Шару, Невидимому Стражу, велев там и удерживать пламя. Потом она развернулась и повела нас к лестнице вниз.

– Подземный ход, – объяснила она, – к более цивилизованным берегам.

– Мне пришло в голову, – заметил я, – что, кого бы мы ни встретили, они, скорее всего, останутся верны Джулии.

Ясра рассмеялась.

– Как до нее оставались верны мне, а до меня – Шару, – ответила она. Это профессионалы. Они переходят из рук в руки вместе с замком. Им платят за то, чтобы они защищали победителей, а не мстили проигравшим. После обеда я устрою торжественный выход, произнесу речь и буду наслаждаться их безымянной и сердечной преданностью… до прихода следующего узурпатора. Осторожно с третьей ступенькой. Там камень шатается.

Итак, она вела нас вперед, сквозь поддельный участок стены в темный тоннель, который, как мне показалось, вел на северо-запад, в ту часть Цитадели, что уже была отчасти исследована мной в прошлый раз, когда я попал сюда. Именно в тот день я спас ее от Маски (Джулии) и вернул в Амбер, чтобы она некоторое время побыла вешалкой в НАШЕЙ крепости. Мы вошли в тоннель, где было совершенно темно, но Ясра сотворила стремительно мчащуюся яркую точку, мгновенно проносившуюся мимо, и та повела нас сквозь сырость и мглу. Воздух был спертым, стены – в паутине. Под ногами была голая земля, и только посередине шла неровная дорожка из каменных плит; время от времени по обе стороны попадались вонючие лужи; мимо и по земле, и по воздуху то и дело проносились маленькие темные создания.

В действительности мне свет был ни к чему. Может статься, он не был нужен никому из нас. Я владел Знаком Логруса, и тот обеспечивал мне магическое зрение, даруя серебристый рассеянный свет. Поддерживал я его еще и потому, что Логрус предостерегал меня от магических воздействий – на постройки могли быть наложены заклятия-ловушки или, коли на то пошло, можно было ждать мелкого мошенничества со стороны Ясры. Такой способ видеть давал еще одно: я заметил, что и перед Мандором тоже вырос Знак – а насколько мне известно, Мандору тоже не стоило излишне доверять. Туманное и неясное нечто, похожее на Лабиринт, занимало такую же позицию напротив Ясры, замыкая круг осторожности. А свет продолжал танцевать перед нами.

Из-за груды бочек мы вышли в помещение, напоминающее весьма загруженный винный погреб. Сделав полдюжины шагов, Мандор остановился и осторожно вынул из стойки слева от нас пыльную бутылку. Уголком плаща он протер этикетку.

– Ничего себе! – заметил он.

– Что это? – спросила Ясра.

– Если оно не испортилось, я сочиню к нему незабываемую трапезу.

– Правда? Тогда, чтобы убедиться наверняка, возьми еще несколько бутылок, – сказала она. – Оно появилось тут еще до меня… может быть, даже до Шару.

– Мерлин, понеси-ка эти две, – сказал он, передавая мне пару бутылок.

– Эй, осторожнее.

Прежде, чем выбрать еще две бутылки, которые он понес сам, Мандор осмотрел то, что оставалось в стойке.

– Можно понять, отчего этот замок без конца осаждают, – заметил он, обращаясь к Ясре. – Знай я про этот погреб, я и сам бы вознамерился рискнуть.

Она потянулась и ухватила его за плечо.

– Есть более легкие способы получить то, что хочешь, – улыбаясь произнесла она.

– Я об этом не забуду, – ответил он.

– Надеюсь, ты настоишь на том, чтобы я исполнила свое обещание.

Я откашлялся.

Она посмотрела в мою сторону, чуть нахмурившись, потом повернула прочь. Мы проследовали за ней в низкий дверной проем и вверх по пролету скрипучей деревянной лестницы. Мы вышли в большую буфетную и через нее попали в громадную пустынную кухню.

– Вечно, когда надо, ни единого слуги, – заметила она, обводя помещение взглядом.

– Они нам и не нужны, – сказал Мандор. – Найдите мне подходящее место для обеда, и я все устрою.

– Отлично, – ответила она, – тогда сюда.

Она провела нас через кухню; потом мы шли через анфилады комнат, пока не оказались возле лестницы. Ясра поднялась по ней.

– Ледяные поля? – спросила она. – Лавовые поля? Горы? Или штормовое море?

– Если вы предлагаете нам выбрать вид, – ответил Мандор, – пусть будут горы.

Он взглянул на меня и я кивнул.

Ясра проводила нас в длинную узкую комнату, где, открыв несколько ставней, мы увидели за окнами цепь пятнистых, закругленных вершин. Было прохладно и немного пыльно, ближайшую к нам стену сверху донизу покрывали ряды полок. На них стояли книги, письменные принадлежности, кристаллы, лежали увеличительные стекла, небольшие горшочки с краской, несколько простых магических инструментов, микроскоп и телескоп. В центре комнаты на возвышении стоял стол, а по обе стороны – скамьи.

– Сколько тебе нужно времени, чтобы все подготовить? – спросила Ясра.

– Пара минут, – сказал Мандор.

– В таком случае, – сказала она, – я бы хотела сперва немного придти в себя. Вы, вероятно, тоже.

– Хорошая мысль, – подтвердил я.

– Действительно, – согласился Мандор.

Она увела нас – не слишком далеко, в комнаты, должно быть, предназначенные для гостей, и оставила там, с мылом, полотенцами и водой. Мы уговорились снова собраться в узкой комнате через полчаса.

– Как ты думаешь, она замышляет какую-нибудь пакость? – спросил я, стягивая рубашку.

– Нет, – ответил Мандор. – Мне нравится льстить себе, думая, что эту трапезу она не захочет пропустить. По-моему, она не упустит и шанс показаться нам во всей красе, поскольку до сих пор ей не вполне удавалось. А сплетни, секреты… – Он покачал головой. – Может быть, ты совершенно не мог доверять ей раньше и, возможно, никогда не будешь снова ей доверять. Но, насколько я могу судить, эта трапеза станет передышкой.

– Ловлю тебя на слове, – сказал я, облившись водой и намылившись.

Мандор криво улыбнулся, потом наколдовал штопор и, прежде, чем заняться собой, откупорил бутылки, чтобы «дать им чуток подышать». Его суждениям я доверял, но, случись мне сразиться с демоном или увертываться от падающей стены, я отдам предпочтение Знаку Логруса.

Никакие демоны не объявились, никакие стены не обрушились. Вслед за Мандором я вошел в столовую и наблюдал, как он несколькими словами и жестами преображает ее.

Стол на возвышении и скамьи сменились круглым столом и удобными с виду стульями – стульями, расположенными так, что с любого места открывался красивый вид на горы. Ясра еще не появлялась, а я принес две бутылки вина – те, дыхание которых Мандор счел самым привлекательным. Не успел я их поставить, как Мандор наколдовал вышитую скатерть с салфетками, тонкий китайский фарфор, который выглядел так, будто его расписал Миро; серебряные столовые приборы прекрасной работы. Он ненадолго остановил свой взгляд на накрытом столе, удалил серебро, заменив его набором с другим рисунком. Вышагивая по комнате и разглядывая сервировку под разными углами, Мандор напевал. Только я двинулся вперед, чтобы поставить бутылки на стол, как он доставил низкую и широкую хрустальную вазу, в которой плавали цветы, и поместил ее в центр стола. Когда появились хрустальные кубки, я отступил на шаг.

Бутылки громыхнули и он, похоже, в первый раз заметил меня.

– О, поставь-ка их вон туда. Поставь их там, Мерлин, – сказал он, и слева от меня на столе появился черный поднос.

– Лучше проверим, как сохранилось вино до прихода этой леди, – сказал он тогда, отливая часть рубиновой жидкости в два кубка.

Мы попробовали, и он кивнул. Вино было лучше, чем у Бейля. Куда лучше.

– Все, как надо, – сказал я.

Он обошел вокруг стола, подошел к окну и выглянул. Я пошел следом. Мне представилось, что где-то в этих горах сидит в своей пещере Давид.

– Я чувствую себя чуть ли не виноватым, – сказал я, – что делаю такую передышку. Столько всего, чем мне следовало бы…

– Может, даже больше, чем ты подозреваешь, – ответил он.

– Смотри на это не как на передышку, а как на экономию сил. А от этой леди ты сможешь кое-что узнать.

– Верно, – согласился я. – Хотелось бы знать, что именно.

Мандор поиграл вином в бокале и, пожав плечами, отпил еще один глоток.

– Она много знает. Вдруг она нечаянно выболтает что-нибудь? А может, от такого внимания к своей особе на нее найдет откровенность и она станет общительнее? Принимай вещи такими, как они есть.

Я отпил глоток и из вредности мог бы сказать, что у меня зачесались большие пальцы – к неприятностям. На самом же деле о том, что по наружному коридору к нам приближается Ясра, меня предупредил Логрус. Мандору я не стал говорить об этом, поскольку был уверен, что это же почувствовал и он. Я просто повернулся к дверям, и он присоединился ко мне.

На ней было низко спущенное с одного (левого) плеча белое платье, схваченное там алмазной булавкой, на голове – алмазная же тиара, которая в ее светлых волосах словно бы испускала инфракрасные лучи. Ясра улыбалась, от нее хорошо пахло. Я почувствовал, что невольно выпрямляюсь, и взглянул на свои ногти – убедиться, что они чистые.

Мандор, как всегда, отвесил более изысканный поклон, чем я. Я же почувствовал, что обязан сказать нечто приятное. Поэтому, подчеркнув свои слова взглядом, я заметил:

– Ты весьма… элегантна.

– Обедать с двумя принцами приходится нечасто, – ответила она.

– Я – Герцог Западных Границ, – отозвался я, – а не принц.

– Я имела в виду дом Савалла, – ответила она.

– Недавно, – заметил Мандор, – вы были заняты тщательной подготовкой к выступлению.

– Терпеть не могу нарушать протокол, – сказала Ясра.

– В этих краях я редко пользуюсь своим Хаосским титулом, – объяснил я.

– Жаль, – сказала она мне. – По-моему, титул не просто… изысканный. Ведь по порядку наследования ты чуть ли не тридцатый, правда?

Я рассмеялся.

– Даже такая сильная удаленность – преувеличение, – сказал я.

– Нет, Мерль, она почти не ошиблась, – сказал мне Мандор. – Как обычно, прибавь или убери несколько человек…

– Как такое может быть? – спросил я. – Последний раз, когда я смотрел…

Он налил в кубок вина и предложил Ясре. Та с улыбкой приняла его.

– Ты не смотрел давно, – сказал Мандор. – Были еще смерти.

– Правда? Так много?

– За Хаос, – сказала Ясра, поднимая кубок. – Да живет он долго.

– За Хаос, – отозвался Мандор.

– Хаос, – эхом повторил я за ним, мы сдвинули кубки и выпили.

Неожиданно я ощутил целый букет восхитительных ароматов.

Обернувшись, я увидел, что теперь стол уставлен блюдами с яствами. В тот же момент обернулась и Ясра, а Мандор шагнул вперед и сделал жест, отчего стулья отодвинулись, чтобы принять нас.

– Прошу садиться, и позвольте мне служить вам, – сказал он.

Мы уселись, принялись за еду и оказалось, что «хорошо» – это не то слово. Прошло несколько минут, но кроме похвальных слов в адрес супа, ничего сказано не было. Не хотелось первому начинать словесный гамбит, хотя мне приходило в голову, что то же самое могут чувствовать и остальные.

Наконец, Ясра прокашлялась, и мы оба посмотрели на нее. Меня удивило то, что она, кажется, вдруг слегка занервничала.

– Ну, так как обстоят дела в Хаосе? – спросила она.

– В данный момент, хаотически, – ответил Мандор, – кроме шуток. Он на миг задумался, потом вздохнул и добавил: – Политика.

Она медленно наклонила голову, словно прикидывая, не выспросить ли у него подробности, которые ему, похоже, ничего не стоило разгласить, а потом решила, что не надо. И повернулась ко мне.

– К несчастью, пока я находилась в Амбере, у меня не было возможности посмотреть местные красоты, – сказала она. – Но из твоего рассказа я поняла, что и там жизнь отчасти хаотична.

Я кивнул.

– Если ты имеешь в виду Далта, – сказал я, – то хорошо, что его не стало. Но серьезной угрозы он никогда не представлял – надоедал только. Кстати о Далте…

– Не стоит, – перебила она, сладко улыбаясь. – На самом деле у меня на уме совсем другое.

Я улыбнулся в ответ.

– Забыл. Вы от него не в восторге, – сказал я.

– Не в этом дело, – ответила она. – Польза есть и от него. Это просто, – она вздохнула, – политика, – закончила она.

Мандор рассмеялся, и мы подхватили. Скверно, что мне не пришло в голову использовать этот момент относительно Амбера раньше. Сейчас слишком поздно.

– Не так давно я купил картину, – сказал я, – ее написала леди по имени Полли Джексон. Такой красный шевроле 57 года. Она мне очень нравится. Сейчас хранится в Сан-Франциско. Ринальдо она тоже понравилась.

Она кивнула, неотрывно глядя в окно.

– Вы оба всегда застревали в какой-нибудь галерее, – сказала Ясра. – Да он и меня без конца таскал то в одну, то в другую. Я всегда считала, что у него хороший вкус. Не талант, нет, просто хороший вкус.

– Что значит «не талант»?

– Он – очень хороший рисовальщик, но его собственные картины никогда не были такими уж интересными.

Эту тему я затронул по совершенно особой причине – но по другой. Меня пленила эта прежде неизвестная мне сторона личности Люка и я решил продолжит тему.

– Картины? Я и понятия не имел, что он занимается живописью.

– Он много раз пробовал, но никогда никому их не показывал. Потому что они недостаточно хороши.

– Тогда откуда ты о них знаешь?

– Я время от времени проверяю его комнату.

– Когда его поблизости нет?

– Конечно. Привилегия матери.

Меня передернуло. Я снова подумал о сожженной в Кроличьей Норе женщине. Но высказывать свои чувства и портить плавно текущую беседу, раз уж заставил Ясру заговорить, я не собирался. И решил вернуть разговор к тому, что меня действительно интересовало.

– А его встреча с Виктором Мелманом была как-то с этим связана? – спросил я.

Сощурившись, она испытующе взглянула на меня, потом кивнула и доела суп.

– Да, – сказала она, откладывая ложку в сторону. – Он взял у него несколько уроков. Ему понравились какие-то картины Мелмана, и он разыскал его. Может, даже кое-что купил. Не знаю. Но как-то он упомянул о своих работах, и Виктор попросил их посмотреть. Он сказал Ринальдо, что, ему понравилось и еще, что, с его точки зрения, он мог бы научить Ринальдо нескольким полезным вещам.

Ясра подняла свой кубок, понюхала вино, отхлебнула и уставилась на горы.

Я собрался было поторопить ее, надеясь, что она продолжит, и тут Ясра принялась хохотать.

Я ждал.

– Вот засранец, – сказала она потом. – Но талантливый. Надо отдать ему должное…

– Э-э… что ты имеешь в виду? – спросил я.

– Время шло, и Виктор уклончиво и многословно заговорил о развитии собственной силы, словно играл полуявной страстью. Ему хотелось, чтобы Ринальдо знал, что он – оккультист, который кое-чего стоит – и немало. Потом он принялся намекать, что, может быть, хочет передать свою силу подходящему человеку.

Она снова принялась смеяться. Я и сам хихикнул, подумав, что этот дрессированный тюлень таким манером обращался к настоящему магу.

– Все от того, что он понял, как Ринальдо богат – продолжала она. – Конечно, Виктор в то время был, как всегда, на мели. Но Ринальдо не высказал никакого интереса и вскоре после этого просто перестал брать у Виктора уроки живописи – он чувствовал, что научился у того всему, чему можно было. Когда позже он рассказывал мне об этом, я все-таки поняла, что этого человека можно отличным образом превратить в свое орудие. Я была уверена, что такой субъект сделает все, что угодно, лишь бы вкусить подлинной власти.

Я кивнул.

– И тогда вы с Ринальдо принялись ходить к нему? Вертелись-вертелись, задурили ему голову и выучили немногим настоящим приемам?

– Достаточно настоящим, – сказала она, – хотя в основном его обучение регулировала я. Ринальдо, как правило, бывал слишком занят – готовился к экзаменам. У него средний балл всегда был повыше твоего, верно?

– Как правило, у него были очень хорошие отметки, – уступил я. – Когда ты рассказываешь, как вы дали Мелману силу и превратили его в свое орудие, я не могу не задуматься о причине. Вы натаскивали его, чтобы он убил меня – и весьма живописным способом.

Она улыбнулась.

– Да, – сказала она, – хотя, возможно, не так, как ты подумал. Он знал про тебя и обучался, чтобы сыграть свою роль в твоем жертвоприношении. Но в тот день, когда ты убил его – в тот день, когда он попробовал воспользоваться тем, чему научился – он действовал на свой страх и риск. Его предупреждали насчет подобных действий в одиночку, и он заплатил сполна. Он жаждал обладать всеми силами, которые рассчитывал получить в итоге, а не делить их с другими. Я же сказала – засранец.

Мне хотелось казаться равнодушным, чтобы Ясра продолжала. Есть дальше – как еще можно было лучше доказать это? Однако, опустив глаза, я обнаружил, что моя тарелка с супом исчезла. Я взял булочку, разломил ее, собрался было намазать маслом – и тут заметил, что моя рука дрожит. Минутой позже я понял, что это от того, что мне хочется задушить ее.

Поэтому я сделал глубокий вдох-выдох и выпил еще вина. Содержимое появившейся передо мной тарелки возбуждало аппетит, а слабый аромат чеснока и иных дразнящих трав велел мне сохранять спокойствие. Я благодарно кивнул Мандору, то же сделала и Ясра. Минутой позже я мазал булочку маслом.

Откусив несколько кусков и прожевав их, я сказал:

– Признаюсь, не понимаю. Ты сказала, Мелман должен был участвовать в моем ритуальном убийстве… только участвовать?

Еще полминуты она продолжала есть, потом снова улыбнулась.

– Случай оказался слишком подходящим, грех было пренебречь, – сказала она чуть позже, – вы с Джулией расстались, она заинтересовалась оккультизмом. Я поняла, что надо свести их с Виктором, чтобы он обучил ее нескольким простым штучкам, обернув себе на пользу то, как она была несчастна из-за вашего разрыва, что надо превратить это в полнокровную ненависть – такую сильную, чтобы, когда подойдет время жертвоприношения, ей бы хотелось перерезать тебе горло.

Я подавился чем-то, что при других обстоятельствах было бы потрясающе вкусным.

По правую руку от меня появился затуманенный хрустальный кубок с водой. Я поднял его и отпив, смыл все, что застряло в горле. Потом еще глоток.

– Ну, такая реакция в любом случае чего-нибудь да стоит, – заметила Ясра. – Ты должен признать, что месть имеет особую остроту, если твой палач – тот, кого ты когда-то любил.

Уголком глаза я заметил, что Мандор кивает. Мне тоже пришлось согласиться, что она права.

– Должен признать, это – хорошо продуманная месть, – сказал я. – Ринальдо тоже был в это посвящен?

– Нет, к этому времени вы стали слишком дружны. Я боялась что он предупредит тебя.

Пару минут я обдумывал это, потом спросил:

– Что же пошло не так?

– Единственное, что никогда бы не пришло мне в голову, – сказала она.

– У Джулии и вправду оказался талант. Несколько уроков у Виктора – и все, что он умел, у нее получалось лучше… кроме живописи. Черт! Может, она еще и рисует. Не знаю. Я сдала себе карту наугад – а она пошла сама.

Меня передернуло. Я подумал о своем разговоре с ти'га в Арбор Хаус в те давние времена, когда им владела Винта Бейль.

– Что, Джулия развила в себе те способности, что хотела? – спросила меня ти'га. Я сказал, что не знаю. Я сказал, что она ни разу, ничем не выдала этого… А вскоре припомнил нашу встречу на стоянке у супермаркета, и собаку, которой она велела сесть и которая, быть может, уже никогда больше не шевельнется… Я вспомнил это, но…

– И ты ни разу не заметил никаких проявлений ее дара? – рискнула Ясра.

– Не сказал бы, – ответил я, начиная понимать, почему дела обстоят так, как есть. – Нет, не сказал бы.

…Например, тогда, в Баскин-Роббинс, когда Джулия изменила вкус мороженого, пока стаканчик приближался к губам. Или тогда, в ливень, она оставалась сухой без зонтика…

Ясра озадаченно нахмурилась и, не отрывая от меня глаз, прищурилась.

– Не понимаю, – сказала она. – Если ты знал, ты мог бы сам обучать ее. Она любила тебя. Вы были бы грозной командой.

Внутри у меня все сжалось. Она была права – я ПОДОЗРЕВАЛ, я, возможно, даже знал, но подавлял это в себе. Однажды я, может быть даже сам это спровоцировал – той прогулкой в отражениях, энергетикой своего тела…

– Это дело сложное, – сказал я, – и очень личное.

– О, сердечные дела или очень просты, или совершенно непостижимы для меня, – сказала она. – Середины тут, кажется, нет.

– Давай условимся, что они просты, – сказал я ей. – Когда я заметил эти признаки, мы уже расходились, и у меня не было никакого желания пробуждать силу в бывшей любовнице, которой в один прекрасный день могло бы взбрести в голову попрактиковаться на мне.

– Вполне понятно, – сказала Ясра. – Вполне. А сколько в этом иронии!

– В самом деле, – заметил Мандор, жестом вызывая новые блюда, которые источая пар, появились перед нами. – Пока рассказ об интриге и оборотной стороне души не завел вас далеко, мне хотелось бы, чтобы вы попробовали грудку перепела, вымоченного в «Мутон Ротшильд», с ложечкой дикого риса и побегами спаржи.

Я понял, что, показав иной слой реальности, навел ее на подобные размышления, и вдобавок отвлек внимание от своей персоны – на самом деле я не настолько доверял ей, чтобы раскрыть правду о себе. По-моему, это говорило кое-что и о моей способности любить, и о способности доверять. Но я все время чувствовал одно: есть еще что-то. Что-то сверх…

– Восхитительно, – объявила Ясра.

– Благодарю вас. – Он поднялся, обошел вокруг стола и сам наполнил ее бокал, не воспользовавшись фокусом с левитацией. Я заметил, что, делая это, пальцами левой руки он легонько погладил ее обнаженное плечо. Потом он немного плеснул и в мой бокал – словно вдруг вспомнив и обо мне, – вернулся на свое место и уселся.

– Да, великолепно, – заметил я, находчиво продолжая рассматривать внутренность своего внезапно опустевшего темного бокала.

С самого начала я что-то ощущал, что-то подозревал – теперь я знал это. Наша прогулка по отражениям была просто самой эффектной из целого ряда мелких, внезапных проверок, которые я иногда устраивал Джулии, надеясь застать ее врасплох, надеясь убедиться, что она… кто? Ну, возможно, колдунья. Итак?

Отодвинув свой прибор в сторону, я потер глаза. Я долго скрывал это от самого себя, но сейчас оно было совсем рядом.

– Что-нибудь случилось, Мерлин? – послышался вопрос Ясры.

– Нет. Я просто понял, что немного устал, – сказал я.

– Все отлично.

Колдунья. Не просто потенциальная колдунья. Сейчас я понял, что глубоко прятал в себе боязнь того, что за покушениями на мою жизнь по тридцатым апреля стояла она – а я подавлял в себе это и продолжал любить ее. Почему? Потому ли, что знал, но мне было все равно? Потому ли, что она была моя Нимью? Потому ли, что нежно любил своего возможного убийцу и прятал от самого себя доказательства? Потому ли, что не просто был неразумно влюблен, но меня постоянно преследовали настойчивые просьбы умереть, они смеялись надо мной, и теперь в любой момент мне, возможно, придется до последнего противостоять им?

– Со мной все будет о'кей, – сказал я. – Правда, ничего.

Значило ли это, что, как говорится, я сам свой злейший враг? Надеюсь, что нет. Времени излечиться у меня и вправду не было – не тогда, когда жизнь моя зависит от стольких внешних факторов…

– О чем задумался? – мило спросила Ясра.