Русалочий омут

Глава пятая. Дом заблудших душ

Шероховатая поверхность дерева под пальцами, холод, запах сырости… Потом вернулись боль и память. Странник вспомнил безмятежное жаркое утро, солнечные блики на воде, равнодушные мутные глаза мертвецов, увесистые дубины в посиневших руках…. Встревоженный, он попытался встать и застонал от боли – похоже, ему здорово досталось в той неравной схватке. Странника окружал непроглядный мрак и ни один лучик света не мог проникнуть в его темницу. Медленно, стараясь не делать резких движений. Он поднялся, сел облокотившись на стену. Сознание меркло, перед глазами мелькали огненные искры.

— Незабудку голубую ангел с неба уронил, для того, чтоб дорогую я всем сердцем полюбил, — пропели вдалеке.

— Надо выбираться отсюда, надо…

Детский голосок напевал старинную песенку, яркие образы мелькали перед глазами, как огненная карусель, кружение становилось все быстрее и быстрее, а потом все исчезло…

Когда Странник очнулся вновь, то почувствовал себя гораздо лучше и даже смог обследовать свою темницу. Он поднялся на ноги, побрел в кромешной тьме вдоль стены, и вскоре его рука нащупала дверной косяк. К удивлению Странника дверь была не заперта, и он вышел из комнаты. Судя по всему, пленник оказался в узком коридоре с кирпичными, влажными на ощупь стенами. Возможно, это было подземелье, огромный склеп, в который никогда не заглядывало солнце. Холодный спертый воздух, ватная, непроницаемая тишина, страшные тайны, скрытые за многочисленными дверями… Странник шел, опираясь рукой на стену этого бесконечного коридора, и с каждым шагом отчаянье все сильнее наполняло его душу. Страх оказался сильнее воли, паника могла захватить его в любую секунду, лишить разума, сделать своим беспомощным рабом.

— Спокойно. В этой жизни меняется все, и на смену отчаянью всегда приходит надежда.

Странник попытался глубоко вздохнуть, но резкая боль в ребрах помешала настроиться на спокойный лад. Оставаться на месте не имело смысла, и он, прихрамывая, побрел по черному коридору. Постепенно Странник начал различать контуры предметов — в подземелье стало намного светлее, но где находился источник света, он так и не понял.

— Я всем сердцем полюбил, по–лю–бил… — доносилось издалека.

Теперь, окончательно придя в себя, Странник не сомневался, куда именно занесла его злосчастная судьба. Он бывал здесь и раньше и отлично знал, какие чудовищные сюрпризы ожидали его впереди. Но изменить что–либо было выше его сил, поэтому Странник продолжал идти вперед, готовый принять любой выпавший ему жребий. За поворотом коридора забрезжил золотистый свет – из–под большой двустворчатой двери выбивались веселые, полные жизни лучики солнца. Странник дотронулся до узорчатой бронзовой ручки и решительно распахнул дверь.

— Здравствуй, — проговорил он, щурясь от яркого света. – Я знал, что увижу тебя здесь.

************************

Тишина музейных залов навевала сон. Пройдя мимо дремавшей на стуле смотрительницы, Николай вошел в следующий зал. Усадьба графов Вольских разочаровала писателя. Он надеялся обнаружить здесь что–то связанное с магией и колдовством, но экспозиция была скучна и банальна. Возможно, интересовавшие его экспонаты находились в «средневековом замке» — флигеле, некогда построенном для Софии Вольской, но замок уже несколько лет был закрыт на реставрацию.

Николай был первым и пока единственным посетителем музея. Он быстро шел по зеркальному полу, бегло осматривая висевшие по стенам картины. Неожиданно мужчина замедлил шаг – зал, в котором он находился, ничем не отличался от соседних, но почему–то именно в нем Николая охватило странное, необъяснимое чувство. Это был и страх, и ожидание чуда, и предчувствие беды, и радостное возбуждение… Несмотря на тридцатиградусную жару за окнами зал пронизывал холод, будто в нем работал неправильно отрегулированный кондиционер. Николай начал озираться по сторонам и вдруг замер, встретившись с внимательным взглядом синих глаз. Лишь через несколько мгновений, он понял, что видит перед собой портрет.

— София Вольская, — вслух прочитал он подпись под старинной картиной. – Портрет работы неизвестного художника середины девятнадцатого века.

Ведьма была очень хороша собой – темноволосая, с длинной точеной шеей и таинственными, манящими глазами. Художник, написавший портрет графини, наделил свое творение особой жизнью, и казалось, София с улыбкой наблюдала за удивленным Николаем. Пытаясь избавиться от наваждения, он протер глаза, а когда открыл их – увидел перед собой живую женщину из плоти и крови.

— София?! – воскликнул ошеломленный, готовый поверить в чудо писатель.

— Разве я похожа на нее? – улыбнулась рыжеволосая красавица с чуть раскосыми зелеными глазами.

— Кто вы?

— Ты искал ведьму? – тонкие пальцы незнакомки дотронулись до его щеки. – Ты веришь в чудеса и полагаешь, будто изображение может покинуть холст, превратившись в человека?

— Но…

Не слушая сбивчивые объяснения Николая, незнакомка величественно вышла из зала. Совершенно растерявшийся и не знавший, что делать писатель, как привязанный последовал за ней. Они покинули графский особняк, пошли по центральной алее парка.

— Ты искал ведьму? – остановившись у развалин античной беседки, повторила женщина.

— Да, — короткое слово далось ему с трудом, застряло в горле, не желая обретать свободу.

— Чего ты хочешь, Николай?

— Откуда вы знаете мое имя?

— Я знаю о тебе все, потому мы и встретились. Попробую угадать, что привело тебя сюда. Любовь? Нет, она тебе не нужна, ты просто не веришь в существование этого чувства. Богатство? В какой–то мере… Неужели ты приехал сюда только ради своей книги?

— Я…

— Ты искал зло. Искал потому, что только оно может исполнить заветные, разъедающие душу желания. Работа над рукописью – предлог, на самом деле тебе нужна я. Девять лет назад вышла твоя единственная книга. Мы оба знаем, что она была посредственна и скучна, но кое–кто возомнил себя с той поры непризнанным гением. Вот только остальным не было до этого никакого дела.

— Замолчи! – гнев пересилил остальные чувства, и Николай со злостью посмотрел в лицо незнакомки. – Я не позволю копаться в моих чувствах!

— Грозные слова, — красавица облокотилась на мраморную колонну, поправила упругие темно–рыжие волосы. – Но со мной не надо лукавить. Что если события пойдут по такому сценарию: ты пишешь книгу о Черном озере и вдруг, случается невероятное – ее издают огромным тиражом, перепечатывают за границей, по ней снимают фильмы и прочее, прочее… Сумасшедшие гонорары, толпы поклонников, всемирная известность – совсем не плохо после насмешек, унижений и презрительной жалости более удачливых коллег. Ты приехал сюда за этим?

— Видите ли…

— Да или нет?!

— Да.

— Ты готов заплатить за свою новую жизнь?

— Да, — твердо сказал Николай.

— Отлично, — подхватив под руку своего собеседника, ведьма повлекла его вглубь парка. – Для начала, маленькая услуга. Ты должен проникнуть в одно место и раздобыть для меня одну вещицу. Сама я сделать этого не могу…

Голос красавицы успокаивал, рассеивал сомнения и тревогу. Рассказав о том, что предстояло сделать Николаю, она остановилась, внимательно посмотрела ему в глаза:

— Я жду тебя завтра. Ты справишься?

— Да. Позволь узнать твое имя.

— Стефания.

Она исчезла незаметно, и Николай не знал, ушла ли его необычная знакомая по тропинке или растворилась в воздухе. «Только бы это не было сном, — думал он, медленно шагая по тенистой аллее. – Неужели она и в самом деле может дать, что обещала? Но почему ее имя кажется мне знакомым?» Николай напряг память, и вскоре перед его глазами явилась чудовищная картина – влажная земля разрытой могилы, опустевший гроб и полустертая надпись на черном граните: «Стефания Леконт–Орлова и ее дочь Лизонька».

— Кем бы ты ни была, я пойду до конца, — прошептал он, представив совершенное лицо рыжей ведьмы.

****************************

— Знаешь, я едва вырвался из дома. После ночных похождений мне здорово досталось. Мама так перенервничала, что ей ночью «Скорую» вызывали, отец просто кипел от гнева. Но самое обидное – они мне не поверили! Конечно, трудно представить, что взрослый парень, вроде меня, может заблудиться в парке, но я никогда не вру родителям, и они могли бы принять это во внимание! – возбужденно делился впечатлениями Фин.

Парочка устроилась на стволе старой, склонившейся к самому пруду ивы. Инга сняла босоножки, опустила ноги в теплую зеленую воду и наблюдала за тем, как уплывают, подхваченные течением, маленькие лодочки ивовых листьев.

— Мне кажется, мы совершаем большую ошибку, и ты, и я… — девушка поправила пышные, цвета спелой соломы волосы. – Наверное, нам не стоит встречаться.

— Но почему?!

— Мы очень разные, Фин.

От неожиданности мальчишка едва не свалился с дерева. Ради этой девушки он был готов на любые испытания и подвиги, а она, оказывается, вовсе не желала встречаться с ним! Инга легко соскользнула на землю и пошла вдоль берега, шлепая по воде босыми ногами.

— Постой!

— Пойми…

— Я с трудом отпросился из дома, Инга, и вовсе не хочу возвращаться туда раньше времени. Давай оставим серьезные разговоры для другого раза, а пока просто прогуляемся по арку. Или сходим в кино. Ты любишь комедии?

— Любила когда–то, — девушка грустно улыбнулась, надела босоножки. – Лет двести назад здесь протекала небольшая, но полноводная речка. Чистая, веселая, с прозрачной водой и желтым песчаным дном. Решив развлечь свою Жену, граф Вольский приказал построить здесь «маленькую Венецию», и на пути речки поставили плотины, залили ее водами овраги, прорыли каналы. Хочешь подняться к ее истоку?

— Конечно! – обрадовался Фин. – Еще спрашиваешь!

— Но это довольно далеко.

— Тем лучше.

Миновав три самых больших, соединенных между собой пруда, парочка углубилась в лес и вскоре вышла к маленькой речушке. Она текла между зелеными цветущими полянами, петляла среди заросших соснами бугров.

— Раньше эта речка была намного шире и полноводней. Тебе здесь нравится?

— Да, очень.

Фин немного лукавил. После бессонной, бредовой ночи в заколдованном парке, деревья казались ему затаившимися монстрами, и он никак не мог избавиться от чувства тревоги. Мальчишка предпочел бы отвести Ингу в кинотеатр, но девушка явно предпочитала романтические прогулки на свежем воздухе.

— Иногда бывает так грустно, кажется, на свете никого нет, кроме меня. Все люди исчезли, а вокруг только вода – холодная, прозрачная, как алмаз. Она заменила воздух, и весь мир оказался на дне беспредельного океана… — тихо рассказывала Инга, и вдруг, переменив тему, спросила, — Мой цветок еще не завял?

— Нет. Держится молодцом. Я сразу поставил его в воду.

— До истока километра два, два с половиной. Я немного устала, нам не помешает небольшой привал.

Отойдя от кромки воды, Фин и Инга поднялись по песчаному склону и сели на поваленное дерево. С девушкой происходило что–то странное: она отвечала невпопад, умолкала на полуслове и никак не могла сосредоточиться. Кокетливые взгляды сменяло суровое выражение глаз, беззаботный смех – угрюмое молчание. Инга несколько раз порывалась уйти, а потом, нежно улыбаясь, слушала и слушала болтовню не менее смущенного Фина. — Знаешь, если бы я не начал тонуть, мы могли бы и не познакомиться. Ради этого стоило и не так рискнуть.

— Такими вещами не шутят.

— Я серьезно.

Их разговор прервал хруст сломавшейся под чьей–то ногой ветки. Молодые люди насторожились – они забрели в глухое безлюдное место, и неожиданная встреча могла иметь для них весьма скверные последствия. Шум усилился, и к берегу реки быстро сбежал седовласый энергичный мужчина с большим пластиковым пакетом в руке. Его лицо было сосредоточено, он явно что–то разыскивал и не обращал внимания на то, что происходило вокруг.

— Все в порядке, — прошептал Фин своей спутнице. – Это писатель. Я его знаю.

— Но что он здесь делает?

Николай остановился, осмотрел берег реки, а потом начал подниматься по песчаному склону прямо к тому месту, где отдыхали Инга и Фин.

— Что вы здесь делаете?! – с возмущением воскликнул он, только теперь заметив юную парочку. – Ваше поведение противоречит элементарным нормам приличия. Вы хотя бы думали о последствиях?

— О последствиях чего? – пробормотал покрасневший до ушей Фин.

Николай не ответил. Сев на противоположный конец бревна, он посмотрел на часы, достал из кармана пачку сигарет. Присутствие подростков нарушало все его планы. Теперь, когда цель находилась совсем близко, наблюдать за глупой болтовней малолеток было просто невыносимо. Однако страдать от присутствия посторонних Николаю пришлось недолго. Фину не понравилось такое соседство, и, взяв Ингу за руку, он спустился к реке.

— Запомни это место, Фин, — неожиданно проговорила девушка. – Запомни.

— Хорошо, а почему?

Инга подошла к воде, зачерпнула пригоршню, наблюдая за тем, как стекают с ее пальцев сверкавшие на солнце капли.

— Я не знаю, что говорю. Мне нездоровится. Давай вернемся назад, к прудам. Голова идет кругом, мы не должны были встречаться.

Николай остался один. Выждав, когда стихнут шаги влюбленной парочки, он проворно соскочил с бревна и, вооружившись острой веткой, и изо всех сил всадил ее в отвесный песчаный склон. После четвертой или пятой попытки раздался глухой стук – под землей находился какой–то твердый предмет. Достав из пакета небольшую лопатку, писатель начал раскопки.

— Я все сделаю, Стефания, будь, уверена, — твердил он, все, ускоряя темп работы.

Вскоре под корнями очень старой, расколотой молнией надвое ивы, открылось черное отверстие лаза. Из подземелья тянуло холодом и сыростью, но Николай с восторгом вдыхал этот затхлый запах. Он продолжил работу в надежде расширить узкий проход, однако его старания оказались напрасны – выложенный камнями тоннель закрывала массивная чугунная плита. Она осела, образуя большую щель, но в это отверстие никогда бы не смог протиснуться взрослый мужчина.

— Ну! Открывайся, чертов сезам! Давай! Давай!

Николай с яростью ударил коленом по чугунной плите и без сил опустился на землю – было совершенно ясно, что он не сможет сдвинуть многотонную плиту или пролезть сквозь узкий проход вглубь подземелья.

*****************************

Казалось, комнату озаряли солнечные лучи, но в ней отсутствовали окна, и невозможно было понять, где находится источник золотого света. Просторное светлое помещение заполняло великое множество игрушек. Больше всего здесь было кукол. Высокие и маленькие красотки в дорогих, украшенных кружевами и оборками нарядах сидели на этажерках, пуфиках, удобно расположились на чудесных игрушечных диванчиках и креслицах. Кроме кукол в детской собралось блестящее общество плюшевых медвежат, собачек и прочих забавных зверушек. На голубом ковре с венком из чайных роз, среди разбросанных повсюду кукол сидели двое – хорошенькая девочка в старинном платье и мужчина с измученным, осунувшимся лицом.

— Эту куклу маменька подарила мне на именины, — рассказывала Лизонька. – Ее специально привезли из Парижа в большой, красивой–красивой коробке. Она умеет говорить и ходить. А еще у нее закрываются глаза.

— Чудесная игрушка. Я много путешествовал, но редко встречал таких красавиц. Твоя маменька ни в чем тебе не отказывает, — Странник бережно принял из рук девочки фарфоровую куклу. – Сколько их у тебя?

— Не знаю, не считала.

Присутствие внимательного слушателя приводило Лизоньку в восторг и, воспользовавшись, случаем, она демонстрировала все новые и новые игрушки, рассказывала о событиях, случившихся в ее маленьком кукольном мирке. Странник не разделял энтузиазма своей собеседницы, но пытался скрыть под маской заинтересованности свои подлинные чувства. Он слишком хорошо знал, на что способна эта хрупкая девочка, и его сердце все сильнее сжимали тиски отчаянья.

— Может быть, нам стоит составить компанию очаровательным барышням и всем вместе отправиться на прогулку? Свежий воздух им не повредит.

— Не пытайтесь обмануть меня, — нахмурилась Лизонька. – Вы никогда не выберетесь отсюда. Маменька говорила: все, кто попадает в дом по ее воле, не могут уйти. Есть только вход, но нет выхода. Лишь один раз в год наступает день, когда можно выбраться отсюда.

— Но ты, Лизонька, беспрепятственно выходишь в наш мир?

— Да. Потому что я другая, так объяснила мне маменька, — девочка поднялась с ковра, достала из комода красивую коробку. – Довольно об этом! Посмотрите, вот чудесная музыкальная шкатулка. Музыка играет долго–долго, а маленькая танцовщица танцует перед зеркалом. Вы знаете песенку про голубую незабудку?

— Очень хорошо, — поморщился Странник.

Дребезжащие колокольчики начали вызванивать простенькую мелодию. Подхватив на руки большую нарядную куклу, Лизонька закружилась в танце:

— Маменька меня так любит, так любит! Она дарит замечательные подарки, и разрешает делать все, что я пожелаю!

— Правда? – мужчина задумчиво вертел в руках розовощекого пупса. – Ты счастлива?

Музыка смолкла. Девочка остановилась посреди комнаты, ее пухлые губки дрогнули, а на ресницах блеснули слезы:

— Мне скучно, вы должны развеселить меня. Давайте поиграем в то, как Мари отправилась в гости к Бетти. Служанка накроет стол…

— Боюсь, из меня получится плохой компаньон для игр, — Странник поднялся, направился к двери. – Желаю приятно провести время.

— Постойте! – Лизонька топнула ногой, собираясь расплакаться, и на миг ее лицо утратило человеческие черты, сквозь нежную кожу проступил жуткий оскал мумии. – Постойте, прошу вас!

— Иначе ты убьешь меня, превратишь в послушного зомби? – взгляд темных глаз мужчины был внимателен и печален. – Так гибнут все, кто не сумел развеселить тебя?

Златокудрая малышка подбежала к Страннику, взяла его за руку и произнесла тоном заговорщицы:

— У меня есть план. Вы должны помочь мне.

— Вот как?

— Я сказала неправду – маменька разрешает почти все, но кое–что остается под запретом. Мне нельзя заходить в одну комнату. А нам с Мари очень хотелось бы там побывать. Вы смелый, ничего не боитесь, так составьте мне компанию. Одна я не решусь заходить туда.

— А как же маменька?

— Она ничего не узнает.

Подхватив фарфоровую Мари, девочка выбежала в коридор и поманила Странника. Подумав, он вышел из детской. Золотистый свет остался позади и мрак темного, полного зловещих тайн дома, окутал их клейкой паутиной. Однако Лизоньку не смущала гнетущая атмосфера ее страшного жилища, и она уверено шла вперед, указывая дорогу.

— Мы в глубинах Черного озера? – предположил Странник, дотронувшись до отсыревшей стены.

— Да. Как вы догадались?

— Логика, интуиция. Черное озеро самое страшное место в этом городке, а еще, мне показались знакомыми бесконечные коридоры дома.

Он умолк, представив многометровую черную толщу воды над своей головой. Из этой могилы не было возврата, а где–то наверху по зеленым полянам бегал Бальт, играли и смеялись дети…

— Я помню, как меня столкнули в яму, на дне которой плескалась вода. Это ход, ведущий к твоему дому, Лизонька?

— Не знаю точно, как там все устроено, но это дорожка в один конец. Маменькины заклинания очень сильны, любой, кто попытается вернуться погибнет, — Лизонька остановилась, прижав пальчик к губам. – Тихо. Мы почти пришли.

Миновав несколько темных, отсыревших комнат, единственным источником света в которых была расползшаяся по стенам светящаяся плесень, они подошли к большой дубовой двери.

— С вами не так страшно, — прошептала девочка и, прижав к груди куклу, вошла в комнату. – Идите скорее сюда!

Странник и Лизонька оказались в просторном сводчатом помещении, посреди которого стоял монументальный письменный стол. Помимо старых книг на нем можно было заметить необычные, вызывавшие страх предметы – мумифицированную кисть руки, череп–подсвечник, склянки с разноцветными зельями, необычной формы нож и разрисованную пентаграммами чашу.

— Твоя маменька занимается здесь черной магией. Она до сих пор не поняла, что в этом источник всех ее бед.

Лизонька не слушала Странника, с огромным интересом рассматривая запретную комнату. Вскоре ее внимание привлекло стоявшее у дальней стены зеркало. Она подбежала к нему, попыталась открыть резные створки.

— Они не поддаются, помогите! – Лизонька топнула ногой. – Скорее, здесь что–то очень интересное!

Странник подошел к зеркалу, дотронулся до сомкнутых пальцев необычного замка. Тяжелый, полный тоски вдох пролетел под кровом зловещего дома, дубовые створки заскрипели и открылись сами собой. Мужчина заглянул в темную гладь зеркала. Собственное отражение удручало – осунувшееся лицо, тени под глазами, слипшиеся от крови волосы…

— Отодвиньтесь! Вы несносны! Дайте же мне посмотреть!

Златокудрая малышка оттеснила Странника и вплотную приблизилась к зеркалу. Около минуты она вертелась перед темным стеклом, рассматривая свое отражение, а потом под сводами комнаты завибрировал отчаянный, полный запредельного ужаса крик. Уронив фарфоровую Мари, Лизонька выбежала из комнаты. Все произошло очень быстро, но Странник все же успел увидеть то, что так напугало девочку. Отражение Лизоньки могло лишить сна кого угодно – из глубины зазеркалья на ребенка взглянул опутанный водорослями скелет с горевшими как уголья глазами и жутким оскалом почерневших зубов.

********************************

— Это ты! Смотри на себя! – исступленно кричала Стефания, подведя к зеркалу заплаканную русалку. – Видишь, кто ты?

— Да, — она закрыла лицо руками, не в силах больше смотреть на свое совершенное, неземной красоты отражение. – Да…

— Ты никогда не состаришься, не познаешь ужаса угасания и болезней. Ты будешь танцевать под луной, и чувствовать подлинную, настоящую свободу. Ни один мужчина не в силах устоять перед твоими чарами, и все они превратятся в твоих послушных рабов. Ты можешь играть с ними, а можешь убивать, утащить в черный омут, где только огромные безмолвные рыбы будут наблюдать за вами холодными немигающими взглядами… Ты совершенна и счастлива, но кто дал тебе все это, Зеленоволосая? Кто? – Стефания подошла к русалке, посмотрела ей в глаза, — Почему ты не хочешь помочь мне? Почему не довела до конца начатое?

— Что–то мешает мне. Здесь… — Зеленоволосая дотронулась рукой до своей груди.

— Время неумолимо летит вперед. Мои чары не могут изменить его ход. Опаздывать нельзя. Почти год я билась над разгадкой шифра, а теперь, когда все стало ясно, возникли новые проблемы. Двое взялись выполнить мое поручение, и никто не справился с ним! Я подстраховалась, попросив тебя заняться этим, но все впустую… Осталось только четыре дня, только четыре!

Ведьма без сил опустилась в кресло, ее взгляд рассеяно скользил по комнате, пока не упал на светлый предмет в углу. Присмотревшись, Стефания узнала любимую куклу дочери.

— Она приходила сюда, — голос женщины изменился, теперь он звучал мягко, ласково. – Бедная девочка не должна была видеть этого. Почему, почему она страдает? За что? Послушай, Зеленоволосая, ты говоришь, что в твоей груди бьется сердце, если это так, ты должна понять мою боль. Не лишай Лизоньку последнего шанса, помоги ей вернуться к жизни, стать человеком. Самоуверенный дурак, мечтающий повыгодней продать свою душу не справился с заданием, а время на исходе. Сделай же то, что должна!

Русалка молчала. Почти забытые чувства всколыхнулись в ее душе, обжигали нестерпимым огнем. Она понимала, что пришло время выбора. Лежавшая на полу фарфоровая кукла улыбалась милой, беззаботной улыбкой…

— Я принесу тебе то, что ты хочешь, — негромко произнесла Зеленоволосая и вышла из комнаты.