Рука дьявола

Глава десятая ИСКУПЛЕНИЕ

Порой взгляд Матера становился просто ужасен. Сначала я твердил себе, что это только игра моего воображения, но потом понял: он серьезно болен. Не мог он совершать все эти зверские поступки лишь во имя науки и прогресса.

Сомс зашагал по комнате.

— Я никогда не забуду тот вечер, когда Гангская Красная появилась в нашей жизни, — продолжал он. — Матер как раз закончил оперировать бродягу, подобранного на вокзале. Он перерезал ему все сухожилия на руках, а потом сшил в обратном порядке, полагая, что человек будет думать, будто шевелит одним пальцем, а на самом деле будет шевелить другим. Бессмысленный эксперимент, и тем не менее… Наверное, все из-за наркотиков и алкоголя. Я употреблял и то, и другое. Я ни разу не видел, что происходило с испытуемыми, если они выживали. Матер, наверное, их убивал, иначе они могли нас выдать… Вот почему он обрел надо мной такую власть. Я постоянно был под кайфом.

— В тот вечер мы сидели и ждали, пока пациент придет в сознание. Раздался едва слышный стук в дверь. — Сомс рассмеялся. — Иногда мы с Матером думали одинаково. Услышав стук, он произнес те же самые слова, что крутились в моей голове: «Вдруг неясный звук раздался, будто кто-то постучался — постучался в дверь ко мне». Это из «Ворона» Эдгара По. От цитаты Матера мне стало жутко. Я открыл дверь. Никогда в жизни мне не было так страшно и холодно, как тогда. Я стоял на пороге и смотрел на парящее передо мной чудище. Оно светилось красным. Жужжание походило на какую-то дикую музыку. Комар взмыл вверх, будто хотел сесть мне на голову. Я в страхе закрыл лицо руками, но тварь пролетела мимо, прямо к Матеру.

Я развернулся, ожидая увидеть, как он отмахивается от насекомого. Однако комар сел на бюст Флоренс Найтингейл, некогда принадлежавший тетке Матера. Тварь словно разглядывала моего коллегу. Изучала его.

Я закрыл дверь и подошел к столу. Нога пациента дернулась, он просыпался. Матер сидел неподвижно, во власти гипнотического взгляда Гангской Красной. Кажется, при этом он улыбался. Я впервые видел насекомое таких размеров. Матер приблизился к бюсту и стал рассматривать комара, а потом прочитал еще одну строчку из поэмы: «Как ты звался, гордый Ворон, там, где Ночь царит всегда?»

Тварь быстрее замахала крыльями, и тут мой мозг пронзила эта странная, невыносимая боль. Комар словно хотел помешать мне думать. Я отошел в другой конец комнаты, чтобы прийти в чувство. Матер тоже недоуменно тер лоб, но он явно не испытывал такой сильной боли, как я. Его рот был широко открыт, глаза распахнуты. Насекомое подчиняло его себе.

Мужчина, лежавший на столе, шевельнул рукой и тихо застонал. Боже, подумал я, он просыпается! Его веки затрепетали. Я вопросительно взглянул на Матера, но тот все еще смотрел на комара.

— Бога ради! — заорал я. — Иди сюда! Он же приходит в сознание!

Матер повернулся ко мне, улыбаясь.

— Да? Это даже хорошо.

— Хорошо?! Да что ты несешь? Ему надо дать обезболивающее!

— Нет! — Он подошел и схватил меня за руку. — Не стоит переводить медикаменты. Они ему больше не понадобятся.

— Почему?

— Сейчас сам все увидишь. — Матер выпустил мою руку и обратился к комару. — Прошу вас, угощайтесь.

Я недоуменно уставился на Матера. В этот миг комар взлетел и бросился на нашего пациента.

— Что он делает? Почему… — Я слишком поздно догадался, что происходит. Тварь вонзила свой хоботок в шею испытуемого.

Я в страхе отшатнулся. Если размеры комарихи потрясали, то вид того, как она кормится, производил воистину ужасающее впечатление. Ее живот наливался кровью, пока не увеличился вдвое. Я схватил Матера за рукав.

— Надо убираться отсюда и вызвать специалистов, — пробормотал я. — Кого-нибудь, кто разбирается в насекомых.

Тварь накачивалась кровью. Потом она вынула хоботок из шеи бродяги и замерла на месте.

— Какое удивительное зрелище! — прошептал Матер.

— Черт, да что это такое?

— Знаю только, что это необыкновенное создание. Исключительное.

— Исключительное? Господи, нам… — Я осекся, когда увидел, что стало с горлом пациента.

Матер тоже это увидел.

— Святый Боже! — пробормотал он, задыхаясь. Комар сорвался с места и сел на бюст.

То, что пару секунд назад было небольшим отверстием на шее человека, превратилось в зияющую рану. От нее поднимался пар и кошмарный запах разлагающейся плоти. Пациент к тому времени очнулся и замолотил руками по воздуху. А потом… потом он начал кричать.

Слюна комара разъела всю левую часть его шеи. Это было жуткое зрелище. Я хотел остановить страдания бедняги, введя ему смертельную дозу морфина, однако Матер не позволил мне этого сделать. Я был вынужден наблюдать за тем, как пациент умирает. Матер, конечно, и раньше был жесток, но с того вечера все изменилось. Он просто спятил.

Я уже хотел прокричать, что вызову полицию, когда тварь приземлилась на стол прямо передо мной.

— Я знаю, что у тебя на уме, — прошептал Матер мне в ухо. — И она тоже знает.

— Ты чего?! — заорал я, силясь освободиться от его железной хватки. В конце концов он меня отпустил. Я пошатнулся и наступил в лужу крови.

— Видно, Госпожа давно искала такого, как я. — Он улыбнулся и выпростал руку. Тварь поднялась в воздух и села ему на ладонь.

— Что ты делаешь? Беги! Он же убьет тебя! — Я попятился к двери.

Матер страшно рассмеялся.

— Не он, а она. Госпожа не причинит мне вреда, Сомс. Спасение часто приходит под личиной опасности.

— Спасение? Ты о чем?

— Пока не знаю. — Он поглядел на комара с обожанием. — Но она меня многому научит, не сомневаюсь. — Матер хихикнул. — А теперь будь паинькой, не расстраивай Госпожу. Ты ведь не хочешь кончить так же, как этот парень?

— Господи, да ты посмотри на него! Эта тварь опасна! Нужно срочно кому-то сообщить…

— Сообщить?! — Матер свирепо двинулся на меня. — Ты хочешь рассказать о наших экспериментах полиции?! И что тогда, а? Нас обоих засадят в тюрьму! Навсегда! Хотя, конечно, Госпожа этого не допустит. Она о тебе позаботится.

Мысль о том, чтобы стать очередной жертвой гигантского комара, была для меня невыносима. Тварь словно бы обрела над Матером власть. Она не проявляла к нему никаких признаков враждебности, и с того вечера они были неразлучны. Я все еще помогал ему с исследованиями, даже понимая, что в них нет и намека на медицину. Матеру доставляло удовольствие калечить людей, и на каждый мой вопрос у него всегда был достойный ответ. Он говорил, будто нет способа лучше, чем его эксперименты, чтобы в полной мере постичь секреты человеческого тела, а также увидеть связь между телом и разумом.

Вскоре Матер объявил, что переезжает на какой-то остров, купленный им недавно. Я спросил его, откуда у него такие деньги, а в ответ получил неправдоподобную историю о свалившемся с неба наследстве. Я умолял его оставить меня в покое, но Матер был непреклонен. Он мне не доверял. И, признаться, не зря.

Так вот, однажды он пригласил меня к себе домой, сказал, что дело срочное. Приехав к нему, я перво-наперво спросил, не случилось ли чего плохого. Матер заверил меня в обратном. Гангская Красная тоже была возбуждена. Матер уезжал на остров на пару дней, чтобы подготовиться к переезду, а она оставалась здесь, присматривать за мной. Думаю, я сильно побледнел, когда это услышал. Я принялся уверять его, что мне не нужен сторож, что все будет нормально, но он словно и не слышал меня.

Матер отбыл, оставив в доме комара. Ей, похоже, доставляло несказанное удовольствие меня охранять. Я мог свободно разгуливать по всему дому, но выходить на улицу было запрещено. Кстати, я тогда даже удивился, как это Матер нашел в себе силы расстаться с Госпожой. Они ведь были неразлучны с того проклятого вечера. Через два дня он вернулся. О своей поездке почти ничего не рассказывал, только то, что все готово, и на следующей неделе можно переезжать. Я снова стал умолять Матера оставить меня в городе, однако это ни к чему не привело.

Мы живем на острове много лет. Само понятие времени потеряло для меня всякий смысл. Дом уже стоял здесь, когда мы приехали, и я не знаю, что случилось с его прежним хозяином. Фургон тоже был тут, Матер велел мне поселиться в нем и сказал, что позовет, когда ему понадобится моя помощь. Раз в неделю он приносит еду. Немного, только чтобы я не умер с голоду. Да, я все больше становлюсь похожим на запертое в клетку животное, мне дозволено лишь служить своему хозяину. Я больше ни на что не способен и не смогу вернуться в нормальное общество. После того, что я натворил, это невозможно. Да и Матер не позволит мне это сделать — он натравит на меня Гангскую Красную. Нет, у меня нет шансов.

Я понял, что Сомс устал от жизни. Ему все безразлично.

Он отодвинул штору и выглянул наружу.

— То есть он до сих пор носит вам еду? Хотя вы ему больше не помогаете?

— Да. Наверное, Матер не хочет меня убивать, потому что я стал для него другом, пусть он даже не признает этого. Мы столько пережили вместе.

— Вы никогда не пытались бежать?

— А куда мне податься? Что делать? Я прикован к Матеру, к острову, ко всем ужасам, что повидал в жизни. Нет, бежать я не могу. И еще есть она…

— Итак, кто она?

— Матер показывал мне книгу. Она называется «Ее история». В ней…

— Постойте. Я ее читал. Точнее, одну главу: «Легенда о Нян…»

— Зиеп.

— Правильно.

— Вы читали легенду?

— Не до конца. Утром Матер рассказал мне еще немного, про то, как она бросила мужа ради купца.

— Да уж, не попадись ей тот купец, все могло быть иначе.

— Легенда имеет какое-то отношение к происходящему?

— Самое непосредственное.

— Но это же всего лишь миф, разве нет? Как и то, что Гангская Красная способна читать мысли людей.

— Есть в этой сказке и доля правды. Позвольте, я расскажу ее до конца. Это поможет вам лучше разобраться в ситуации.

— Ладно, только…

— Я быстро, обещаю. Так, значит, корабль купца… Ага, вспомнил. С Нян Зиеп обращались, как с королевой. Ей больше не надо было работать, только заботиться о своем прекрасном теле и ублажать нового мужа.

Я поймал измученный взгляд Сомса и понял, что эта беседа больше необходима ему, нежели мне. Он уже давно не говорил ни с кем, кроме Матера. Наверное, ему было приятно находиться в обществе другого человека.

— Нгок Там много дней искал жену, думая, что ее похитили. Но вот однажды, отправляясь в очередное плавание, на одном из кораблей в порту он заметил ее. Нян Зиеп нежилась на солнышке, когда к ней подошел купец, лег рядом и нежно поцеловал ее в губы. Там пришел в ярость. Он ворвался на корабль, сбросив двоих стражников в воду, и потребовал объяснений. Зиеп рассказала, что ушла к купцу, потому что он пообещал купать ее в роскоши и богатстве. Там помолчал немного, не веря собственным ушам, а потом сказал, что уходит, но требует вернуть ему те три капли крови. Зиеп, смеясь, взяла нож и проткнула себе палец…

— Она отдала ему кровь?

— Ну, она подумала, что ее бывший муж сошел с ума, и не приняла его всерьез. Просто захотела отделаться от него. Как бы там ни было, когда три капли упали на ладонь Тама, случилось невероятное. Тело Зиеп приподнялось над подушками и стало уменьшаться в размерах, съеживаться. Там и купец в страхе отшатнулись. Через несколько секунд Зиеп превратилась в создание размером с птицу, но вместо клюва у птицы был длинный хоботок. Игла, предназначенная для одного…

— Чтобы пить кровь.

— Да. Но не всякую кровь. Ей нужна была кровь Нгока Тама. Только так она снова могла стать женщиной. Она бросилась на него, но парень каким-то чудом спасся. С тех пор Зиеп отчаянно ищет дорогу домой, к мужу.

Сомс поджал губы и опустил глаза. Потом неожиданно рассмеялся.

— Чудесная сказка, не находите?

— Да, но какое отношение она имеет к происходящему?

— Полагаю, в легенде говорится о Гангской Красной.

— Что?! Гангская Красная… это… Нян Зиеп?

— Да.

— Вы шутите!

— Нет. На свете много других чудес, не менее странных.

— Ни одного не знаю.

— Вы только вспомните, какую власть она имеет над Матером! И эта ее жажда крови! Ну? Что скажете?

— Вот это да! — Я не выдержал и расхохотался. — Я, конечно, понимаю, комар действительно необыкновенный, но ведь нет ничего, что указывало бы на связь между Гангской Красной и Нян Зиеп! Вы сами ощущали это ее… влияние?

— Нет, сам не ощущал. Но мне известно, что она общается с Матером.

— О, да он же все выдумал! А может, просто смеется над вами.

— Нет, нет! До появления в нашем доме комара он был абсолютно нормален. Ну, если не считать экспериментов.

— Ладно, — уступил я. — Предположим, я вам поверил. Тогда что здесь делает Нян Зиеп? Что у нее на уме?

— Она заставляет Матера ей помогать. Утоляет свою жажду крови, надеясь, что когда-нибудь найдет…

— Кровь Нгока Тама? Безумие!

— Ну, Матер-то в это верит. И его вера опасна, как вы успели заметить.

— Хорошо, — сказал я. — Не пора ли нам выбираться отсюда?

— Я же сказал, что никуда не пойду.

— Но…

— Я не могу.

— Почему?

— Вы что, меня не слушали? Я не могу вернуться в цивилизованный мир! И еще… Она узнает, что я пытался сбежать, и даже если мне удастся покинуть остров, выследит меня и убьет. Но у вас есть шанс. Вы были с ней не так долго, как я.

— Я обязательно вызову полицию. — Я встал. — В подвале Матер говорил что-то о стрекозе. Он был очень взволнован, Вы не знаете, почему?

— Не помню, чтобы он рассказывал мне о стрекозах. Хотя… Если только не… — Сомс удивленно вскинул брови.

— Он говорит, что это опасно. Кажется, назвал стрекозу Йеменской.

— Йеменская! Да-да! Йеменская стрекоза, ну конечно! Теперь мне все ясно. Стрекозы едят комаров. Он, должно быть, пришел за ней.

— Кто «он»?

— Помните волшебника из легенды о Нян Зиеп?

— Да.

Ну вот, опять!

— Он умел принимать образ стрекозы. Говорят, он бессмертен. Видимо, это правда. Волшебник пришел за Гангской Красной, чтобы ее остановить. Значит, вот куда подевались все мухи.

— Вы тоже это заметили?

— Да. Он, наверное, жил на острове все это время, проверял, действительно ли нашел ту, кого искал. Волшебник прогнал остальных насекомых, чтобы они ему не мешали. Йеменская стрекоза — относительно новое название, как и Гангская Красная. На самом деле он давно за ней охотится. Так что на вашем месте я бы побыстрее убирался отсюда, если только не хотите оказаться меж двух огней.

Я подумал, что Сомс бредит. Он верил во все эти мифы не меньше, чем Матер! Я предпринял последнюю попытку уговорить его бежать со мной.

— Эшли, я не заслуживаю вашей жалости. Поверьте, мне не спастись. И я такое же чудовище, как Матер или Госпожа.

— Вы хотите умереть здесь?

— Я навеки связан с Матером.

Я задумался. Несмотря на то что натворил Сомс, я не мог не испытывать к нему сострадания. Он противился Матеру, когда их эксперименты зашли слишком далеко, но все было напрасно. Матер подчинил его своей воле.

— Так как же я выберусь с острова без лодки?

— Я покажу, — сказал он, осторожно открывая дверь фургона.

Мы оба осмотрелись и прислушались, ожидая услышать шорох или хруст веток. Убедившись, что никого нет, Сомс кивнул мне и вышел. Было около часа дня. Мне жутко захотелось оказаться дома, подальше от этого острова.

— Пойдемте, — позвал Александр.

Я понятия не имел, куда он меня ведет, чутье подсказывало, что куда-то в направлении дома. Но если бы это было так, мы рано или поздно выбрели бы на тропинку. Через пять минут Сомс остановился на вершине небольшого холма и указал вниз.

— Это там, у подножия. — Мы начали спуск.

— Я ничего не вижу, — подозрительно заметил я.

Сомс не ответил, так что мне оставалось только молча следовать за ним.

Когда я спустился, Сомс стоял посреди небольшой полянки, лицом ко мне. Я встал рядом, вопросительно уставившись на своего проводника. Александр внимательно разглядывал землю под ногами. Я тоже посмотрел, но сперва ничего не увидел, кроме листьев, веток и корней. Но потом заметил.

Она была хорошо замаскирована — короткая толстая веревка, торчащая из земли не больше, чем на дюйм. Оба ее конца уходили под опавшие листья и, скорее всего, были к чему-то прикреплены. Сомс изо всех сил потянул за веревку. Вместе с деревянной крышкой люка приподнялся слой земли. Внезапно раздался странный звук, и Сомс выпустил веревку. Он рухнул навзничь, прижимая руки к кровоточащей ране на лбу, и замер без движения. Я понял, что случилось, даже раньше, чем увидел. Над телом Сомса возвышался человек. Он занес над головой тяжелый заступ, готовясь нанести второй удар. В его взгляде не было гнева, только жажда крови, убийства. Меньше чем через секунду я ощутил холодный металл лопаты Матера на своем лице.