Глава 48 КРАСОТА ГИБРИДА

Раст, проходя мимо, заглянул из любопытства в класс, где обучались грамоте теперь дети. Хотел узнать о Ситтиане, но в столь ранний час там, конечно, никого не ожидалось. Однако натолкнулся на Лаури, привычно выполняющего ежедневный комплекс упражнений для поддержания себя в надлежащей форме. Одетый лишь в набедренную повязку, это странное существо привычно выкладывается по полной в давно доведённом до автоматизма ритуале. Из любопытства остановившись посмотреть, Флет поразился тому, что полукровка оказался отнюдь не настолько слаб, как ожидалось. Несмотря на сильно отличающиеся от привычных для воина занятий, его действия, иногда переходящие в энергичный танец, явно требуют больших затрат сил, ловкости и выносливости. То кувыркается, то ходит на руках, то внезапно срывается в танцевальные па, требующие недюжинной сноровки и гибкости. Чисто случайно заметив наблюдателя, резко остановился, подошёл к человеку, стремительно кинулся на колени, поклонился, а затем привычно вытянулся, становясь так, чтобы подчеркнуть достоинства стройного мускулистого тела. Постарался унять прерывистое дыхание, но не особо получилось после того бешеного темпа, с которым только что двигался. Боец смущённо заметил:

— Тебе бы меч… Не подозревал, что ты такой… Я думал… ты слабый…

— Нет. Слабыми быть нельзя. Тогда долго клиентов не выдержишь, и им будет скучно. Не надо меч… Я… Не надо, — хрипло пробормотал гибрид. Щека нервно дёрнулась. И по его побледневшему лицу ветеран Сопротивления без усилия угадал, какие картины всплыли в разлохматившейся голове.

— Извини. Не хотел тебе напоминать…

— Ничего. Но… Не надо. Я тогда впервые вышел наружу — это было плохо, — пробубнил Лаури, поспешно вытирая сбегающие по лбу капли пота.

— Я хотел узнать о Ситтиане… Как он? — перевёл тему беседы Раст.

— Отлично! Благодарю Вас, господин! — снова глубокий поклон, вызвавший у собеседника некоторое раздражение. Кроткий изумрудный взгляд ловит каждое движение пришедшего. В нём выражается нечто настолько благодарное — Раст даже застеснялся. Освобождённый падший хорошо помнит, что обязан спасением соплеменника этому человеку. И в его душе искренне сохраняется чувство преданности за добрый поступок по отношению к столь низким существам. Это слишком откровенно выражается во всём виде григстанской игрушки.

— Хватит уже гнуться! Какой я тебе господин? Хоть не кланяйся! Пожалуйста! Здесь это смотрится по меньшей мере дико!

— Простите, господин! — жалкая физиономия получеловека заставила посетителя смягчиться и ободряюще улыбнуться, вызвав сдержанный вздох облегчения. Прогневить незнанием местных правил этикета казалось крайне чреватым последствиями. Уходя, Флет осознал: его по-настоящему тяготит раболепие спасённых ими падших, постоянное самоуничижение перед рождёнными на воле. И ничего поделать с непроизвольной неприязнью, возникшей на почве пренебрежения, уже не получается.

* * *

Шаитта была очень крепкой девочкой и уже на утро следующего дня после того, как общалась с Оддой, Соул выпустил пациентку домой. По дороге натолкнулась на своих старых товарищей по шалостям и застряла с ними у одного из маленьких протоков, пересекающих недра подземного города. Игра «в камешки», привычная с раннего детства, особенно радовала после нудной болезни. Они кидали щебень в стену и пытались сбить уже упавшие аналогичные кусочки других игроков. После очередного броска вдруг рассмотрела неподалёку с любопытством наблюдающего за их действиями Кири. Даже губу прикусил, так хочет поучаствовать в непривычном для него занятии, но подойти не хватает решимости.

— Кири! Иди к нам! Хочешь поиграть?! — приветливо позвала его девочка. Мальчик с сомнением робко улыбнулся, однако ребятня рядом с ней заметила безголосого и насупилась. Старший мальчишка из её друзей сурово озвучил их мнение:

— Это дружок того падшего… Он решил, наконец, вернуться к человеческим ровесникам? Или будет после него к нам бегать?

Пасынок Соула криво ухмыльнулся, с горечью убирая свои неуверенные надежды в самый дальний и тайный угол в сердце. В его тёмных глазах появилось упрямое и болезненное выражение, когда резко гордо вскинул голову, отвернулся и демонстративно пошагал прочь. Рангма поражённо осмотрелась в поисках хоть одного сочувствующего и резко кинула:

— За что ты так с ним, Лим? Он же ничего плохого никому не сделал! Только помогал всем, кто болел!

— Он играет с тем падшим! Или и ты уже хочешь к ним переметнуться? Ходишь с ними учиться к григстанской игрушке, как я слышал… Там интереснее, да?! — их заносчивый вожак даже подступил, заглядывая словно бы в самую душу, однако в её семье все обладают отнюдь не сговорчивым характером. Шаитта решительно сделала шаг навстречу и холодно объявила о своём решении:

— Тогда я буду с ними! Ситтиан никого из вас не обижал! Кири — тоже. Как бы вы все ни смотрели на полукровок — причём здесь Кири?! Я ухожу! — и побежала следом за беззвучным подростком.

— Значит, так? Да? — хрипло прошипел себе под нос её упрямый оппонент. Поколебался, а затем обернулся к толпившимся вокруг мальчишкам: — Давайте проучим грязного зеленоглазого за то, что их от нас к себе переманивает? Пусть знает своё место!

Они оживлённо закивали, подбадривая друг друга на поступок, требующий определённой храбрости, ибо иноплеменник находится под охраной самого предводителя Сопротивления.

Нашли григстанскую игрушку без труда. И вскоре уже всей толпой окружили беспомощно остолбеневшего получеловека, возвращавшегося из купальни. Он сразу вник в неотвратимость расправы, но не посмел даже вскрикнуть. Только привычно кинулся на пол, как только посыпались первые удары, спасая свою внешность, столь много значащую в его восприятии выживания.

Услышанное зацепило за живое Джаши. Он выбежал из своей мастерской и сразу же наткнулся на подростков, жёстко кого-то избивавших ногами. Пользуясь обретённым авторитетом, ваятель рявкнул им, чтобы убирались, пока сам за них не принялся. Стаей птиц упорхнули, перепугавшись содеянного. На полу осталось лежать скомканное тельце, однако даже в столь плачевном состоянии Салтуан без труда опознал Ситтиана. Вызволенный бесправный сел, придушенно всхлипывая, но упорно стараясь контролировать себя.

— Больно?

Мальчик задумался: насколько правильно признаваться. По его меркам, терпимо, хотя и опасно из-за плохой крови.

— Пошли! — велел мужчина, стряхнул излишки пыли со своей одежды, поправил кожаный передник и отвёл мальца в свою замусоренную каморку. Добыл в груде хлама коробку с медикаментами и осторожно наложил на голову гибриду повязку — крошечная царапина над виском слишком обильно кровит. Избитый послушно посидел и чуть слышно пробормотал слова благодарности. В свете факела его грустные черты кажутся нереальными!.. В прозрачной влажной зелени глаз застыло что-то тоскливое.

— Можно… Я хотел бы изваять тебя… Это возможно? — неуклюже поинтересовался мастер, наконец. Предложение совсем не обеспокоило случайного гостя.

— Да, — кивнул получеловек, встал и отошёл к указанной поверхности. Его спаситель отвлёкся на выбор материала, а, когда обернулся, буквально ошалел: Ситтиан стоял уже совершенно нагой.

— Я… вроде же не просил об этом? — отметил на всякий случай вольнорождённый. Юноша чуть склонил голову набок и отозвался:

— Мне приходилось уже позировать.

— Тебя… Не смущает? — несколько сконфуженно уточнил Джаши, едва удерживаясь от исступлённого вопля. О таком и мечтать не смел!

— Нет. Мне лечь или стоять? Здесь? — равнодушный тон выдаёт спокойный интерес.

— Стань там… — юноша действительно уже хорошо знал, как это сделать. Откинулся на стену, расправляя мускулистые широкие плечи, опёрся слегка раздвинутыми тонкими руками о выступы камня и согнул ногу, упирая в едва различимую неровность. Чуть прогнулся и со свойственной ему грациозностью наклонил голову набок. От этого его молодое тело стало подчёркнуто рельефным в неверном свете. Особенно чётко выделилась особенность строения скелета, покрытого упругой плотью и слишком незнакомо-светлой для упоённого зрителя перед ним чистой кожей. В глубине зрачков человека зажёгся огонь экстаза.

— Так подойдёт? — уточнил бывший бесправный, меланхолично пялясь в пространство.

— Да… Ты… Такой красивый! — невольно сорвалось с губ ваятеля. Паренёк с тревогой покосился на него, но не сменил позы. Скульптор, созерцая, споткнулся о его клеймо. Вопрос сорвался сам собою:

— Ты… Ты же был… Тебя трогал кто-нибудь?

На мгновение узкие губы плотно сжались. Облик наполнило отражение страха. Он поднял на Джаши болезненный взгляд. Принудил себя расцепить слишком сильно стиснутые ровные крупные зубы и выдавил:

— Нет. Вы… Этого хотите на самом деле? Так? Я думал… Понятно.

Что-то сломленное и несчастное скользнуло по столь невинным чертам. Однако сразу сменилось вбитой привычкой нацеплять выражение любезной готовности угодить любым способом. Мужчина стремительно приблизился и развернул его к себе за подбородок. Маленький натурщик мелко дрожит, ожидая дальнейших действий, не умея возражать или противиться.

— Никогда!.. Слышишь? Никогда! Никому не позволяй себя трогать, если сам не желаешь этого! Слышишь?! Никогда! Считай это… приказом! Я… Я хочу изобразить тебя! И только! Мне не надо прикасаться к тебе для этого! Расслабься… и… закрой глаза. Просто стой так… И всё! — Салтуан отпустил его и деликатно поправил волосы, чтобы не закрывали печальные черты. Длинные ресницы послушно опустились. Из мышц ушла болезненная зажатость.

— Да… Это… именно это! — ваятель кинулся к инструменту, словно обезумев от зрелища, которое даже его столь буйное воображение не могло представить! Будто грезит наяву!

За это время раздосадованная своей неудачей ребятня сменила себе цель. Произошло всё по чистейшей случайности: немного поиграв с Шаиттой, Кири пошёл выполнять задание Соула. Девочка отправилась домой. Таким образом, на обратном пути немой буквально натолкнулся на разгневанную его поведением ватагу. Младший Нгдаси обернулся в последний момент и узнал: перед ним именно те мальчишки, до того общавшиеся с темпераментной маленькой красавицей. Их бессменный вожак грозно бросил:

— Бей его!

Сын лекаря кинулся бежать, но цепкие пальцы уже впились в ворот. Ткань не выдержала и разорвалась, но всё-таки не позволила смыться. Теперь бывший слуга обречённо вжался спиной в стенку и плотно зажмурился, ожидая побоев, однако их не последовало. Крепкие пальцы Лима тихонько отодвинули край разодранного полотна. От собственного открытия буквально обомлел:

— Кто тебя так?.. А… Ты ж не говоришь… Григстаны?

В распахнувшихся тёмных глазах осталось лишь обречённое выражение ожидания неизбежного, но всё-таки кивнул.

— Не понимаю… Тогда… Почему ты общаешься с этим гибридом? Он же тоже зеленоглазый? Тебя били такие же!

Юный Нгдаси поискал в окружающем пространстве что-нибудь сподручное, вспомнил об осколке известняка в кармане, достал его и начал писать ответ на стенке рядом. Никто не мешает, однако у спросившего сорвалось жалобное:

— Мы не умеем читать… Что ж он пишет-то?..

— Он написал: «У Ситтиана такие же на душе, вольному не понять», — прозвучало совсем рядом. Обернувшись, натолкнулись на полного сострадания Тални, случайно проходившего здесь. Дитя Леса решительно протолкался сквозь ораву ребятни, которые ненамного его младше на самом-то деле, и протянул Кири ладонь. Уроки Лаури не пропали зря — разобрать ещё корявый от неопытности почерк и сформировать в текст получилось. За весьма долгий срок изувеченному рабу удалось передать кому-то рассуждения впервые. От волнения пульс громко стучит в висках. С трудом удаётся поверить — практически заговорил!

— Пошли со мной! Они не тронут уже. Они поняли. Пошли! — беззвучный мальчонка нерешительно стиснул его пальцы. Кама повёл домой, не спрашивая и не говоря ничего. Лишь у порога младший Нгдаси сопоставил: он, скорее всего вовсе не первая жертва у маленьких блюстителей чистоты крови. С ужасом остановился, постарался знаками объяснить спутнику свою тревогу, не сумел, тяжело вздохнул, отвернулся и бросился бежать на поиски. Учитель грамоты сразу же расшифровал, кого он разыскивает, и пояснил: после тренировки утром Ситтиан обычно долго плещется в купальне, которая его приводит в восхищение своей необычностью. Благодарно кивнув, мальчик отправился в указанном направлении, но там было пусто. Выйдя, растерянно остановился, пытаясь представить: куда подевался друг. Обнаружил завешенный вход рядом в чьё-то жилище. Набравшись смелости, постучал камнем о стенку, как делал предводитель Сопротивления, ломая голову над способом поведать суть. Никто не отреагировал. Однако внутри слышится негромкое воркование жильца, явно чем-то крайне увлечённого. Набравшись смелости, виновато осмотрелся по сторонам и преодолел пыльную преграду из старой мешковины.

* * *

Он творил, не останавливаясь, совершенно выпав из реальности… Зажёг больше светильников и в неистовстве метался между натурщиком и камнем. Иногда издавал нечленораздельные возгласы ликования. Недвижная фигура стояла, словно бы тоже превратившись в камень. Подобный ожившим снам в своей ранимой утончённости. Воплотившееся воплощение вдохновения. Опыта у мальца и впрямь в данной работе не отнять. И выносливости, о чём как-то не задумался утонувший в порыве искусства творец.

Спустя долгий срок кто-то украдкой переступил порог. На мгновение свет выхватил побледневшее лицо Кири. Его губы раскрылись в неслышном вопле, когда схватил попавшийся под руку плащ хозяина жилища и бросился к товарищу, укрывая его наготу. Закрыл собой от незнакомца и болезненно раскинул руки в попытке пояснить, что не подпустит к Ситтиану никого. И, к собственной неловкости, Салтуан обнаружил в практически детском лице тень того пережитого унижения, с которым уже знаком изувеченный раб. Пусть и нет на его теле клейма, но он точно осведомлён, чего боится и от чего защищает.

— Я… Я не…

— Господин Джаши не прикасался ко мне. Он лишь вырезает из камня! Не волнуйся так, Кири! Он не причинит мне вреда! — однако именно тогда силы всё-таки закончились. Юноша пошатнулся и упал бы, если бы ваятель не успел поймать. Мужчина подхватил очень лёгкого для него Ситтиана и заботливо уложил на постель.

— Почему же ты молчал? Устал уже? Возможно, сотрясение… Надо было сказать! Я несколько выпадаю из реальности, когда творю… Но ты остаёшься в ней! — покаялся мастер и торопливо влил пару глотков вина в изумлённо распахнувшиеся губы.

— Но… Мне говорили, что я не смею шевелиться без дозволения при этом… Пока не позволят… Я… Ладно. Я буду говорить потом, раз можно, — проглотив терпкий напиток, в недоумении признался рождённый бесправным. Человек хмыкнул, снял с головы тряпичную повязку, освободив непослушные, словно солома, волосы. Они теперь осенили его плечи непонятного цвета — почти серого — ореолом. Оценивающе посмотрел на незваного пришельца и несмело поинтересовался:

— Можно… Кири? Да, Кири, кажется… Можно, Кири, я и тебя с ним изображу? Раздеваться не надо. Я понял уже, насколько это для тебя невыносимо. Можно?

Бессловесный посетитель удивлённо посмотрел на своего ровесника, встретил ободряющую улыбку и неопределённо пожал плечами.

— Приходи! Ты тоже очень красивый! Я даже и не подозревал прежде, что встречу такое на своём веку! — на иссушенных губах мелькнула счастливая усмешка.

— Я… Не красивый, а… Я просто очень привлекателен для… Вы понимаете… Я уродлив на самом-то деле. Я отлично знаю, — отверг внезапно характеристику полукровка, натягивая на задубевшую от неподвижности плоть полотняные штаны и свободную рубаху. После побоев всё немного кружится и плывёт ещё.

— Что?.. — ушам своим не поверил обитатель весьма захламлённого жилища.

— У меня же глаза зелёные, а костей не хватает… Да и оттенок не тот, — вздох живой модели исполнен тоски по невозможному. — Я неправильный. Но интересен для некоторых в плане возможности сделать со мной что-нибудь, недопустимое с чистокровным.

— Это… Не так, Ситтиан! Не так! — голос предательски завибрировал.

— Странно, что именно для Вас, господин, это действительно иначе. Вы возбуждаетесь от моей внешности не так, как те, кто интересовался мною прежде… В Вас совсем другая страсть… Непривычно! — сколь же чудовищно прозвучала фраза из невинно мягких губ. Слишком противоестественно взрослые рассуждения для доверчивого мальчишки. Впрочем… а доверчивого ли?

На следующий день юные друзья пришли вдвоём, вызвав бурный ажиотаж у художника.

Загрузка...