Роар

Дьюк кивнул и побрёл обратно к группе. Она собиралась последовать за ним, даже хотела. Но тут она заметила, что Слай с подозрением за ней наблюдает. Даже Бейт не вёл себя привычно глупо рядом с ней. Она их не винила. Они должны были быть настороженными с ней.

Она попыталась немного отдохнуть и ушла в свою палатку, чтобы вздремнуть, но не могла отвлечься. Охотники, собравшиеся вокруг костра, становились всё более шумными на закате дня, празднуя свою победу и выживание. У неё было ощущение, что это ритуал, своего рода очищение. Каждый смех обрушивался на неё с силой удара, опираясь на без того уже невыносимую тяжесть, навалившуюся на её грудь. Вскоре она уже выползла из своей дрянной палатки и стала искать палатку Локи. Может быть, ей удастся заснуть, если она увидит, что с ним всё в порядке.

За парусиной его палатки виднелось слабое голубоватое свечение, и когда она открыла створку, то увидела в углу фонарь-молнию, отбрасывавший свет на спящего Локи. Грудь его была по-прежнему обнажена, если не считать повязки, а одеяло спущено до пояса.

Его палатка была достаточно большой, чтобы она могла поместиться, лишь слегка наклонив голову и плечи. По сравнению с этим ей приходилось буквально вползать в свою палатку и выползать из неё. Она переместилась ближе к Локи на цыпочках и опустилась на колени рядом с его спальным тюфяком.

Его тело кричало о силе: твёрдые мышцы и покрытая шрамами кожа. Волны его длинных волос разметались по подушке. Ресницы касались скул, которые выглядели так, как будто они были вырезаны из камня. Ей хотелось проследить слегка изогнутую линию его носа, провести подушечками пальцев по густеющей щетине на подбородке.

Она всё ещё злилась из-за того, как он обошёлся с ней в реке, и не знала, куда девать этот гнев, ведь то, что она сделала, было намного хуже.

Повязка на плече была чистой, так что рана, как минимум, перестала кровоточить. Она была рада, что была без сознания, когда его ранило. Её живот скрутило, стоило ей представить, как он выглядел, когда ветка пронзила его кожу. Так похоже на то, что случилось с её братом.

Синяки на его груди потемнели, и даже в тех местах, где кожа не была повреждена, Рора видела едва заметные белые линии и следы десятков шрамов. Она нерешительно протянула руку и легонько провела пальцем по выпуклой отметке возле его нижних рёбер. Его кожа была тёплой, а мышцы под ней упругими. Её бледная кожа контрастировала с более тёмным цветом его кожи, и у неё возникло внезапное желание положить обе руки ему на грудь, дотронуться до него, насколько это было возможно, но она решила ещё раз пройтись по этому шраму.

— Бандиты, — пробормотал он, заставив её отпрянуть назад. Его глаза всё ещё были закрыты, и она подумала, не померещилось ли ей, но он продолжил говорить: — Не только бури и военные представляют для нас опасность. Мы перемещаем ценный товар, и некоторые люди не довольствуются покупкой его на рынке.

— Тебя пырнули ножом?

Она хотела снова прикоснуться к шраму, но засунула руку под бедро, чтобы удержать себя.

— Между рёбрами. Чудом спасся.

— Это ужасно.

— Это вполне состыковывалось с моей дальнейшей жизнью. Выжить в циклоне и огненных смерчах, только чтобы потом быть раненым.

— Я рада, что это не так, — пробормотала она, опустив глаза на свои колени.

— Я тоже.

Эти слова поселились в тишине между ними, и её сердце забилось быстрее, пока она искала правильные слова, чтобы заговорить.

— Прости, что разбудила тебя.

— Всё нормально. Я проспал весь день.

Она сглотнула.

— Я только хотела убедиться, что с тобой всё в порядке. Я чувствую… чувствую себя так ужасно из-за…

Она замолчала и позволила своей руке зависнуть над рядом царапин на его руке. В последний момент она передумала и отстранилась, но Локи поймал её руку раньше, чем она успела отодвинуться слишком далеко, прижал её к ранкам, которые она нанесла ему, и накрыл её руку ладонью.

— Ничего страшного, Роар. Совсем не больно

Она перевела взгляд на повязку на его плече.

— Не смей принимать это на вой счет. Такое случается.

— Я отвлекла тебя. Задержала тебя. Если бы тебе не пришлось иметь дело со мной, возможно, этого никогда бы не случилось.

— Если твоя цель — не отвлекать меня, тогда с сожалением сообщаю тебе, что это безнадёжное дело.

Она не знала, что это значит, не могла сказать, домысливала его слова из-за его глубокого, хриплого голоса, его обнажённой груди и свечения небесного огня внутри палатки, которое отбрасывало на них двоих тени.

— Мне очень жаль, — сказал он. — Насчет реки. Я не хотел… ну, я хотел, но у меня не было цели причинить тебе боль.

— А какая у тебя была цель? — прошептала она.

— Научить тебя.

Она замерла и попыталась высвободить руку, но его рефлексы были слишком быстрыми, и он сжал её руку прежде, чем она успела убрать её.

— Научить меня чему? Что я легко подаюсь влиянию? И мною легко манипулировать? Кто-то уже опередил тебя в этом уроке. Хотя, наверное, я выучила его не так хорошо, как следовало бы. Но теперь всё не так.

— Роар. Это не… я…

Она вырвала свою руку из его хватки и встала, её голова скользнула по холсту, прежде чем она вспомнила, что нужно сгорбиться.

— Я должна дать тебе отдохнуть.

Она выбралась из его палатки и побежала к своей. Она была почти на месте, когда из темноты вышла Слай и преградила ей путь. Роар резко остановилась.

— Слай, я тебя не видела.

— Многие не видят.

Женщина-охотница могла оставаться жутко тихой… как хищник, который может наброситься на тебя до того, как ты успеешь сделать вдох, чтобы закричать.

— Пожалуй, я пойду спать. Долгий день.

Девушка пропустила Роар, но прежде чем она добралась до своей палатки, Слай крикнула ей вслед:

— Просто помни. Если ты не видишь меня, значит, я наблюдаю за тобой. Я вижу то, что другие люди упускают. То, что они не хотят видеть. И я буду следить за тобой.

Роар бросилась в шаткое убежище своей палатки, натянула на голову одеяло в попытке отгородиться от мира, и постаралась не думать обо всём, что она оставила дома.

* * *

Нова держалась совершенно неподвижно, пытаясь заставить своё тело успокоиться. Когда она двигалась, жар поднимался в каждом суставе, как будто её кости были кремнем и сталью, искрясь при соприкосновении. Она потеряла счёт времени в камере, но знала, что прошло уже несколько дней с тех пор, как Роар ушла. И с каждым часом комната казалась всё меньше, а матрас всё тоньше.

У двери стоял поднос с едой, но она уже давно остыла. Она не доверяла себе и не могла сделать шаг к подносу. Тишина была единственным другом, который у неё сейчас был.

Именно незнание мучило её больше всего. Они бросили её в эту камеру, и с тех пор она никого не видела, кроме множества рук, которые время от времени тянулись внутрь и бросали ей поднос с едой. Её разум, как всегда двуличный, предоставлял бесконечный поток ужасных возможностей для объяснения того, почему её держат здесь и что происходит за пределами этих четырёх стен.

Даже сейчас она задавалась вопросом, имеет ли это какое-то отношение к Авроре. Возможно, они каким-то образом узнали её тайну, и эта комната, это небытие, было тем, чего она всегда боялась.

Она жила, ожидая конца, с тех пор, как в детстве проявилась её магия. Бурерождённый эмир, таранарский адмирал прибыл к ним в дом на ужин. Нова была совсем юной, и случайно опрокинула напиток, вылив жидкость на колени мужчины. Он схватил её за запястье и зарычал, и вдруг его причудливый галстук на шее загорелся. Ожоги на шее, лице и руках мужчины были обширными. А её семья уехала посреди ночи с тем, что могла унести, использовав все накопленные деньги на оплату эскорта охотнику, как те, с которыми Рора была сейчас.

При этом воспоминании огонь поднялся так высоко к её горлу, что она могла поклясться, что почувствовала вкус сажи на языке. Она попыталась толкнуть его вниз, запереть за дверью глубоко внутри себя, но огонь не поддавался. Она нарушила свою неподвижность и оторвала полоску ткани от нижней части юбки. Она взяла её в руки, а затем отпустила немного силы, бурлящей внутри неё. Пламя быстро вспыхнуло, немного ослабив давление в груди. Запах дыма каким-то образом успокоил её, напомнив, что она не беспомощна.

Ткань слишком быстро сгорела дотла, оставив после себя мучительный голод сделать это снова, жечь и жечь, пока весь жар не окажется снаружи, а не внутри.

За дверью раздался громкий лязг, и её голова дёрнулась в сторону маленького зарешеченного окошка над головой. Ещё не пришло время доставлять очередную еду. Она едва успела стряхнуть пепел с рук, когда тяжёлая деревянная дверь распахнулась, явив принца Локи с другой стороны.

Она вспомнила, как он смотрел на неё, когда хотел получить информацию о рынках. Его глаза были прикрыты, наводящие на размышления, манящие. Она ни капельки не была обманута, но предпочла бы вновь видеть эти глаза, а не плоские чёрные угли, которые сейчас смотрели на неё. Он встретился взглядом с кем-то вне поля зрения и кивнул, затем вошёл в камеру и снова запер за собой дверь.

Он прислонился к каменной стене, скрестив руки на груди. Стиснув зубы, он медленно вдохнул через нос, и её желудок сжался от страха, что он почувствует запах дыма.

Он сунул руку в карман и вытащил что-то, блеснувшее в полумраке комнаты. Он повертел предмет между пальцами, и Нова, наконец, поняла на что смотрит.

Сердце небесного огня. То, что подарила ей Рора.

— Любой, кто владеет магией бури, может использовать любое Сердце Бури, которое соответствует их родству, — начал он. — Мы передаём их нашим детям и их детям. Но когда ты сам уничтожаешь бурю, её сердце навсегда привязано к тебе. Это опасный подвиг. Нет такого навыка для этого, которому можно было бы научиться. Никакого волшебного заклинания. Это просто воля выстоять против шторма, и самый сильный выигрывает. Такое сражение оставляет след, — он подбросил сердце бури в воздух, свет отразился от перламутровой поверхности, затем снова поймал его в кулак. — Представь моё удивление, когда я нашёл одно из моих сердец бури, сердце, отмеченное моей душой, моей жертвой и отданное моей невесте… в комнате слуги.

Впервые с тех пор, как её бросили в эту камеру, Нова похолодела. По её коже побежали мурашки, и воздух наполнился яростью и магией. Она потянулась к своему огню, обнаружила, что он слабо мерцает внутри неё, но не могла вызвать его. Воздух был слишком густым, слишком насыщенным силой принца.

— Объясни мне, Новайя, — растягивая слоги, вымолвил он её имя, словно оно принадлежало ему, — как оно попало в твою комнату.

Она колебалась, сердце грохотало в ушах, огонь искрился внутри неё, пытаясь вырваться, но не особо успешно.

— Мне его подарила принцесса.

Он бросился через всю комнату и схватил её за горло.

— Ты лжёшь.

От прикосновения его руки по её коже прокатилась ударная волна остаточной магии бури. Её собственная магия рванула навстречу ему, давя на барьер её кожи. Она откинулась назад, положив руки на матрас, и он довлел над ней.

Огонь придал ей храбрости, сделал её глупой, и она прошипела в ответ:

— Она ненавидит тебя.

Он усмехнулся.

— Из-за ножевого ранения? Она не настолько слаба, чтобы беспокоиться об этом. Я извинился, и она приняла это.

Нова улыбнулась, не заботясь о последствиях. Может быть, он убьёт её. Может быть, она вспыхнет пламенем и убьёт их обоих. По крайней мере, тогда она больше не станет тратить ни секунды на то, чтобы доводить себя до отчаяния. Она выдавила из себя слова:

— Она знала. Знала, что ты… использовал её. Просто… хотел трон.

Внезапно его сжимающая хватка исчезла, и он отступил назад, свирепо глядя на неё. Его грудь вздрагивала от вздымающегося и опадающего дыхания, и без единого слова он повернулся к двери. Он сильно застучал по тяжёлому дереву, пока охранник снаружи не ответил. Когда дверь снова с лязгом захлопнулась, ограждая её от мира, Нова подняла руки и обнаружила, что оставила на матрасе обугленный отпечаток двух рук. Она рассмеялась высоким отчаянным смехом, поскольку не знала, что ещё можно сделать.

Она знала, что это ещё не конец. Он вернётся. Но она была столь же способна причинить вред, как и он.

Возможно, за великими водами нас ждет лишь смерть одна, но это лучше, чем выбрать страх перед неизвестным.

— Сказ о Лорде Финнесе Вольфраме.

14

Когда Локи проснулся, вся верхняя часть его тела одеревенела, словно ветка осталась внутри него и проросла внутри него, пока он спал. Он натянул рубашку, и его мышцы вспыхнули огнём, когда он поднял раненую руку, чтобы засунуть её в рукав. Пот проступил на лбу, и он решил, что слишком устал, чтобы возиться с пуговицами. Он с трудом поднялся на ноги, нескладным и неуклюжим он бывал редко. Он вышел из палатки, намереваясь взглянуть на постепенно светлеющее небо, но был потрясён, увидев Роар, сидевшую у костра, лук и стрелы у её ног, и двух кроликов, жарящихся над только что разведённым пламенем.

Его желудок скрутило при виде неё, и он списал это на голод.

— Что ты делаешь?

Она вздрогнула от неожиданного вмешательства, тяжёлая книга соскользнула с её колен и упала в грязь.

— Я не знала, будем ли мы тренироваться сегодня утром. И когда ты не пришёл, я решила быть полезной, — она указала на кроликов.

— Ты убила их?

Она поджала губы.

— Нет. Они упали с неба и сами приземлились над пламенем. Наверное, какой-то странный новый тип шторма.

Он фыркнул.

— Успокой свои небеса. Я ничего такого не имел в виду.

Она вздёрнула подбородок.

— То, что может показаться неосторожной фразой для одного, может резать глубоко, как лезвие для другого.

— Теперь ты говоришь, как Дьюк.

Он осторожно наклонился, чтобы поднять упавшую книгу. «Сказ о Лорде Финнесе Вольфраме». Он знал эту историю ещё мальчиком, но только по рассказам, которые нашептывались холодными ночами бездомными детьми, пытавшихся думать о чём-то другом, кроме своей настоящей жизни.

Он вернул книгу и, сев на бревно, положил книгу между ними.

— Неужели я сделал это с тобой? — спросил он, уже зная и страшась ответа. — Зацепил тебя своими неосторожными словами? — Каким-то образом то, что начиналось как намерение защитить и научить, стало способом сжечь любую связь между ними, как возгорание, захватившее лес раньше, чем корни смогли зарыться достаточно глубоко.

Прежде чем она ответила, зевающая Джинкс плюхнулась на бревно между ними, резко потянувшись в попытке проснуться.

— Только не говорите мне, что вы снова ссоритесь, — сказала она. — Даже я устала от этого, а я просто наблюдаю. Часто. На самом деле трудно отвести взгляд. Что я говорю? Не останавливайтесь. Вы моё единственное развлечение, кроме ужасных шуток Рансу.

— У меня самые лучшие шутки, — хрипло возразил Рансу, останавливаясь у костра, разглядывая кроликов и одобрительно кивая.

Джинкс утешительно хмыкнула.

— Ран, если тебе приходится петь самому себе дифирамбы, наверное, ты их не заслуживаешь.

Утро продолжалось, и остальная часть экипажа неторопливо выбиралась из своих палаток, все были усталыми и разбитыми после вчерашнего торжества.

Шаг за шагом Локи собирал воедино загадку Роар. Она была так отчаянно упряма, потому что где-то по ходу дела кто-то использовал её, заставил почувствовать себя неполноценной, и теперь она защищала свои границы любой ценой. Чего он не понимал, так это того, как девушка со всеми её навыками и стремлением могла сомневаться в своей ценности.

— Роар, — произнёс он, после того, как они разделили мясо с хлебом из своих запасов между собой. — У тебя есть вопросы.

Она выглядела озадаченной таким поворотом разговора.

— У нас полно свободного времени. Сейчас самое время спросить.

Она взяла кусочек хлеба и сказала:

— Я не знаю, с чего начать.

— Давай же. Уверен, есть тысячи вещей, о которых ты хочешь знать. Начинай спрашивать.

Она ощетинилась, услышав эту команду, вновь обретя часть того огня, который так ярко пылал во время их споров.

— Хорошо. Я хочу знать о тебе. — Локи напрягся. — Всё о вас. Как вы здесь оказались? Откуда вы? Как вы все познакомились?

Он ожидал, что она спросит о бурях, но понял, что она редко ведёт себя так, как он рассчитывал.

Бейт ответил первым.

— Я вырос в деревне в лесу к северу от Финлага и к западу от Фалмаста, — акцент новобранца усилился, когда он заговорил о своём доме. — Наши дома были построены на деревьях, чтобы избежать смыва от дождей. Деревья обеспечивали хорошее укрытие от бурь, а находясь между двумя городами под управлением Бурерожденных, нам редко приходилось беспокоиться о бурях с юга или востока. В основном это был снег, который спускался с Дургры, что обеспечивало нас проблемами.

Локи никогда не бывал так далеко, в Дургре, городе, построенном на вершине ледяной тундры на севере. Его кожа южанина была слишком тонкой для такого холода.

— Это было самое подходящее место для любого, кто пытался выжить, пока мы подавали прошения о гражданстве в Финлаге и Фалмасте.

— Ни у кого нет места? — спросила Роар, и Бейт покачал головой. Она продолжила:

— Тогда как вы теперь ездите в города продавать свои товары?

Ответил Дьюк:

— Часто мы платим за вход. Мы знаем, что охранники готовы сделать все что угодно, если им хорошо заплатить. В других случаях приходится тайком проникать внутрь.

Она прикусила нижнюю губу. Эту привычку Локи слишком часто у неё замечал. Она снова повернулась к Бейту и спросила:

— Как ты стал охотником?

— Два сезона назад случилась гроза, которая прекрасно поорудовала между защитными зонами Финлага и Фалмаста, словно знала границы и пробиралась между ними. Добравшись до леса, она, казалось, остановилась прямо над нами. Дождь шёл несколько дней. Пока земля не превратилась в мутный суп, и я забыл, что значит быть сухим. Гора превратилась в русло реки, вода неслась по земле нескончаемыми потоками. Но потом стало пуще, чем просто вода, стекающая по склонам… пошла грязь, камни и вырванные с корнем деревья. Сама гора обрушилась на нас.

Забыв про еду, Роар сжала руки в кулаки на коленях.

— Я слышала об этом. Оползни уничтожили самый северный участок Финлага.

Слегка пожав плечами, что противоречило тяжёлому выражению его лица, Бейт ответил:

— Так и было. После того, как первым делом был уничтожен мой дом.

Локи никогда и не слышал всей этой истории; обычно Бейт рассказывал дикие и нелепые рассказы о том, что произошло после потери его дома. Роар, похоже, умела вытягивать эмоции не только из него. Бейт продолжил:

— Я ждал снаружи Финлага несколько дней, весь в грязи и промокший до костей. Я был разлучён с родителями, когда гора обрушилась, и я просто ждал, когда они выберутся из грязи, как это сделал я. Они так и не выбрались. Я познакомился с группой карманников, и они тайком провели меня в Финлаг, научили ремеслу. Однажды я работал с партнёром. Я отвлекал, пока тот чистил карманы. Только я пытался отвлечь не ту девушку.

Джинкс фыркнула.

— Именно так.

— Джинкс засекла моего напарника ещё до того, как он приблизился, и он сбежал. Я попытался сделать то же самое, но каким-то образом корни деревьев выросли из ниоткуда под моими ногами, удерживая меня на месте.

Печальное выражение лица Роар постепенно сменилось восторгом, и она закончила за него:

— Вот почему тебя называют Бейт.

Новичок ухмыльнулся.

— Я по-прежнему занимаюсь отвлечением, но красть магию гораздо интереснее, чем монеты.

Вся прежняя сдержанность Роар исчезла, и на этот раз она повернулась к Джинкс.

— А ты?

Прежде чем ведьма успела ответить, вмешался Дьюк:

— В другой раз.

Дьюк указал на небо на юго-западе. Локи обернулся и увидел вдалеке сгущающиеся тёмные тучи. Если бы он был более суеверным человеком, то мог бы подумать, что история Бейта вызвала грозу.

— Пока мы здесь, — сказал Дьюк, — мы можем немного поохотиться.

Локи встал, собираясь пойти убрать палатку, но Дьюк поднял руку.

— Только не ты, Локи. Тебе нужно восстановиться.

— Это гроза, — возразил он. — Небольшой проливной дождь мне не повредит.

Дьюк свёл свои густые седые брови в ровную линию. И он продолжил:

— Мы возьмём лошадей. Вы с Роар останетесь в Скале. Если в наше отсутствие разразится буря, вы закроете люк и переждёте её.

Роар и Локи начали спорить одновременно, но остановились, когда Дьюк прорычал:

— Хватит, — Дьюк пригвоздил взглядом Локи и сказал: — Не будь безрассудным. Она учится не только тому, что ты говоришь, но и тому, что ты делаешь. Если ты хочешь, чтобы она принимала правильные решения, ты тоже должен их принимать.

Локи захлопнул рот, клацнув зубами. Гори оно всё синим пламенем. Он ненавидел, когда Дьюк был прав.

* * *

Зловоние смерти окутало скалистый склон горы. Кровь павших под его атакой рекой текла по склону. Вонь горящей плоти обжигала его ноздри, пока он изучал тела, опалённые его небесным огнём.

Он услышал хриплое дыхание, низкий стон и бросился вниз по каменистой земле. Там он обнаружил одно тело, отделённое от остальных. Солдат распростёрся лицом вниз. Невысокий и худощавый, вероятно, немногим лучше мальчика, знающего холодные нравы семейства Локи, но он видел, как резко поднялось тело солдата, когда тот попытался вздохнуть. Ногой он перевернул парня на спину. Кровь запеклась у него во рту, когда тот стал ловить ртом воздух. На его плече виднелась выжженная отметина, и он догадался, что парень не получил прямого попадания. По крайней мере, не там. Гноящаяся, обугленная рана исковеркала живот парня, и окровавленные руки сжимали сочащуюся рану.

— По… По… — мальчик запнулся, не в силах выговорить имя.

— Да. Ты прав, мальчик. Перед тобой сейчас Повелитель бурь.

Солдат начал дрожать, его тело сжималось то ли от страха, то ли от приближающейся руки смерти. Повелитель бурь скользнул ногой вперёд, пока она не упёрлась в бок мальчика. Потом он нажал ногой, и парень закричал.

— Скажи мне. Почему так много солдат Локи рыскает по Диким землям? Неужели Локи настолько глупы, чтобы искать меня?

Солдат поперхнулся, из его рта вырвались бесполезные звуки. Снова надавив ногой, Повелитель бурь сказал:

— Отвечай.

— Н-не тебя. Н-невесту по-хитили.

Медленная улыбка подернула губы Повелителя бурь.

— Паванская невеста принца? Как такое возможно?

Солдат кивнул, выкашливая ещё больше крови. Повелитель бурь радостно захихикал и, опустившись на землю, сел рядом с умирающим солдатом. Откинувшись на руки, он скрестил ноги в лодыжках и упёрся ботинками в кровоточащий живот парня.

— Это ещё одно доказательство того, что боги на моей стороне, мальчик. Они были слишком нетерпеливы, чтобы ждать, пока я принесу наказание. Им пришлось нанести удар по кому-то из своих. Идеальный шанс для Кассия, чтобы захватить новый трон, провалился ещё до того, как был введен в действие. Конечно, этого недостаточно.

Он улыбнулся парню, словно разговаривал со старым другом. Он наклонился ближе, его пятки впились в рану, и заговорщически прошептал:

— Боги не успокоятся, пока я не сожгу их с этой земли и не размажу их пепел по своей коже.

Он откинулся назад, его голова упёрлась в то, что, как он догадался, было ещё одним телом. Он уставился в ясное небо, которое всего несколько мгновений назад по его команде было заполнено небесным огнём.

— Но все же… это интересно. Он переживает настолько, что отправил вас всех сюда умирать. Может быть, мне самому стоит поискать эту девушку?

Он оглянулся на парня, раздражённый тем, что тот не ответил, и увидел остекленевшие глаза и разинутый рот. Мёртвый. Ну, хоть он оказал кое-какие услуги, прежде чем отойти в мир иной. Повелитель бурь снял сапоги с тела парня и внимательно посмотрел на него. Он запомнит его лицо, запомнит этот знак, посланный богами, подтверждающий его призвание.

Опустившись на колени, он рывком поднял тело и начал сдирать с него обгоревший и окровавленный мундир солдата. Когда он стянул мундир, тело упало, похабно скрючившись на земле.

Повелитель бурь надел плащ, проведя пальцами по знакомой гербовой нашивке на груди.

Он улыбнулся и пробормотал:

— Пора послать сообщение для Локи.

* * *

Локи помог остальным собраться на охоту, опрашивая их о тактике и планах прикрытия. В животе у него образовался тугой узел, когда они уехали, оставив его наедине с Роар. Они были его командой, и руководить ими было его обязанностью. Его злило оставаться в стороне. Локи заперся в Скале, зная, что из-за боли в плече и скверного настроения он станет плохой компании для Роар. Но это не остановило её от того, чтобы через некоторое время забраться туда в поисках лекарства от скуки.

Он снова углубился в карты, ища невозможное — маршрут, который убережёт Роар от слишком большой опасности, пока они не узнают больше о её реакции на тот торнадо, но всё же позволит им запастись магией и привести их к месту, где они смогут её продать.

Она бродила по Скале, пока он работал, задавая вопросы о различных инструментах или глядя через его плечо на различные карты. Наконец, он сунул ей пачку пергамента. Это были карты других районов Каэлиры, совершенно бесполезные для их текущего курса, но, по крайней мере, они отвлекут её и она перестанет нависать над ним. Запах её волос и звук её дыхания заполняли пространство вокруг него.

В конце концов, он погрузился в тишину и почти забыл о её присутствии. Почти.

Через некоторое время она встала и, оставив карты, направилась к передней части Скалы.

— Локи?

Её непрекращающиеся вопросы грозили ему смертью.

— Теперь-то что?

— Что-то надвигается.

Ему потребовалось слишком много времени, чтобы осмыслить её слова, но затем он встал, отбросил карты и взял её за плечи. Он развернул её, выискивая на её лице хоть какой-то признак того, что её эмоции снова берут верх. Эти поразительные глаза были широко раскрыты и удивлены, и дыхание вырвалось из её рта в приглушённом вздохе. Он притянул её ближе, и теперь она сглотнула, высунув розовый язычок, облизнув губы.

— Что ты делаешь? — спросила она, и её слова прозвучали едва ли громче шёпота.

Он нахмурился.

— Ты сказала… я подумал… ты не чувствуешь себя странно? Из-за очередной бури?

Он бросил взгляд ей за спину на кристалл, который они использовали для обнаружения магии бури. На нём была медная чаша, наполненная водой, и термоскоп, который помогал им определять числовые значения изменения температуры кристалла. В настоящее время он показывал отметку шесть. Не столь незначительно, но вполне нормально для области, в которой нет бурь, близко к Утробе Скорби.

— Нет, не буря, — сказала она, стряхивая его руку. — Люди.

Она указала через стекло на переднюю часть Скалы, и, конечно же, там было около дюжины людей, неуклюже шагающих по разрушенной дороге. Они двигались медленно, неся сумки с вещами, и один взгляд на их драный вид сказал всё, что ему нужно было знать.

— Оборыши, — сказал он, полный жалости.

— Оборыши чего?

Он посмотрел на неё сверху вниз. Как она могла знать столько много — языки, созвездия и лучшие способы пережить бурю — но не знать этого?

— Они такие же, каким был Бейт до того, как он нашёл нас, перед тем, как пробрался в Финлаг. В Диких землях большинство городов долго не живут. Несколько лет, может быть, десять, если им повезёт. Города латают себя, как только могут, после каждого шторма, но иногда всё настолько плохо, что уже ничего не исправить. Народ диких мест суеверен. Люди не будут восстанавливать на костях города, который бури сочли нужным стереть с лица земли. Поэтому вместо этого они берут и уходят, ища что-то новое, — он на мгновение задумался, скривив губы. — Ты, наверное, слышала, как их называют «Напасть».

Он ненавидел это слово, как будто люди, нуждающиеся в помощи, были чумой, которую надо бояться. Он ожидал, что разумные люди поймут, что в Дикой местности все они имеют равные шансы на то, что их дом будет разрушен. Бури не были избирательными. Они не обыскивали жителей города, прежде чем нанести удар. Они бушевали, были неуправляемы и неразборчивы, и уничтожали всё на своём пути.

Роар покачала головой.

— Я не слышала, чтобы их так называли.

Он выбрался из Скалы и спрыгнул на землю, Роар последовала за ним. Он опустил металлическую штору над стеклянным куполом Скалы, скрывая хитроумные устройства внутри от любопытных глаз.

Они вышли навстречу приближающейся группе. Насколько он мог судить, это были в основном женщины, дети и несколько подростков постарше. За них заговорила старуха с почти белыми волосами и кожей, похожей на пергамент, сложенный слишком много раз. Её знание общего языка было шатким, но, в конце концов, он понял, что смерч сравнял с землей их город две недели назад. Ушли все те, кто выжил, но стоявшая сейчас перед ним дюжина — это все, кто выжил после двух недель скитаний по Диким землям.

Локи подвёл женщину к ряду растений, которые Джинкс выращивала неподалёку от лагеря. Кусты ягод и трав и несколько корнеплодов. Он сказал ей взять всё, что они захотят. Джинкс сможет вырасти ещё больше в одно мгновение. Если старухе и показался странным маленький садик на обочине разбитой дороги, она промолчала, слишком благодарная за дополнительную еду. Пока он разговаривал со старухой, Роар бродила среди людей, проверяя, не нужна ли кому медицинская помощь. В течение следующего часа они остались в лагере, некоторые умывались в реке, другие просто отдыхали, и слишком многие искали Роар, чтобы она помогла перевязать порезы и царапины, включая нескольких молодых людей, которые, как показалось Локи, ранеными вовсе не выглядели.

Он почувствовал облегчение, когда она вернулась обратно в Скалу.

Старейшина начала собирать своих людей, готовясь снова отправиться в путь, и из Скалы выскочила Роар, держа в руках кусок пергамента. Остановившись рядом с Локи и старухой, она протянула ей пергамент.

— Вот, — сказала она, протягивая ей грубо нарисованную карту Центральной Каэлиры.

Она отметила Паван, Финлаг, Фалмаст и Одилар на юге. Она небрежно нарисовала различные реки и леса и другие идентифицируемые объекты, а затем нарисовала большие крестики над несколькими регионами и обвела другие. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что она сделала.

— На тот случай, если вы не найдёте города, в котором сможете остановиться. Области, которые я перечеркнула, известны частыми штормами, но места, которые я обвела кружком, менее активны. Конечно, я не могу гарантировать безопасность, но, может быть, это даст вам больше шансов.

Руки женщины дрожали, когда она брала карту. Женщина обхватила руками затылок Роар и поцеловала в обе щеки. Она прошептала что-то, чего Локи не смог понять, и Роар ответила тем же мурлыканьем, что и тогда, когда она говорила по-таранарски. Когда Роар сунула руку под воротник своей туники, стягивая кристалл, который он дал ей, он шагнул вперёд.

— Нет, — отрезал он. — Это твоё. Оставь себе.

Она вздёрнула подбородок и прищурилась.

— Если он мой, то я могу его отдать.

Раздражённо вздохнув, он оттащил её в сторону, кристалл всё еще был в её кулаке.

— Я знаю, что ты хочешь помочь, но если бы мы раздавали наши товары каждому нуждающемуся, у нас никогда бы их не было на продажу.

— Я не пытаюсь дать его каждому человеку. Только ей.

— И что же ты тогда будешь делать без кристалла? Вопреки тому, во что ты, кажется, веришь, Джинкс не обладает неограниченной магией. Для этого требуется время и много энергии для их создания, а потом она должна отдохнуть, всё ещё выполняя другие обязанности охотника.

— Тогда я заплачу за новый кристалл для меня.

Он усмехнулся.

— Я не позволю тебе платить. Ты одна из нас.

— Тогда я куплю один для неё, — сказала она, указывая подбородком на старейшину.

Он открыл рот, чтобы возразить, но не смог найти больше слов. Он достанет ей ещё один кристалл. Роар всё ещё видела хорошее в этом мире, и ему хотелось также видеть это. Он жалел оборышей, но слишком хорошо знал Дикие земли, чтобы полагать, что они смогут долго ходить по этой земле пешком и выжить.

Возможно, Роар была права, и это даст им шанс побороться. Он махнул ей рукой, чтобы она продолжала, а потом постарался не слышать, как эта изможденная и усталая старуха плачет между словами благодарности.

Старейшина обняла и поцеловала Роар в щёку ещё несколько раз, прежде чем группа продолжила путь, пыль поднималась вокруг их ног, когда они отправились искать безопасность там, где её не было.

* * *

Они пробыли на этом месте ещё два дня, и Роар с завистью наблюдала, как остальные ходят на охоту. Она целыми днями тренировалась. Локи наблюдал, как она бегала и плавала, выкрикивая приказы и вопросы, пока она карабкалась вверх-вниз по деревьям, так что обдирала руки до крови. Он заставлял её прыгать с ветки на ветку, как будто под ней бушевал потоп, и единственным средством спасения было проскочить сквозь полог, как животное. Она сжимала зубы и представляла, как снова окунает его в реку, чтобы придать себе решимости.

Она почувствовала облегчение на следующий день, когда они, наконец, собрали вещи, решив переехать на новое место. Она знала, что поездка будет тяжёлой для её уставшего тела, но ей отчаянно хотелось почувствовать, что они куда-то едут, что она куда-то едет.

Джинкс и Локи нашли её, когда все грузили последние припасы на лошадей. Локи отступил назад, скрестив руки на груди, когда Джинкс шагнула вперёд, держа в руках какое-то похожее на виноград растение.

— У меня есть кое-что для тебя, — сказала ведьма. — Временная предосторожность, пока мы не узнаем больше о твоей реакции на бури. Протяни руку.

Роар перевела взгляд на Локи, но его выражение лица ни о чём ей не говорило. Она осторожно сделала, как попросила Джинкс. Лоза была свернута в маленький венок, и Джинкс надела его на запястье Роар. Покалывание пробежало по её коже, когда ветви изогнулись, напрягаясь, чтобы лучше закрепиться. Листья зашуршали и легли плашмя на её кожу.

— Это растение называется Покой Резны. Это натуральное успокоительное, которое я сохранила с помощью магии, чтобы оно не умерло, даже если его срезали. В следующий раз, когда ты окажешься в присутствии шторма, постарайся точно определить, как он проходит мимо твоей защиты. Сделай всё возможное, чтобы закрыть её. Но если, ты не сможешь, если тебе больно или ты стала опасна для себя, или других, оторви несколько листьев от этого браслета и разжуй их. Один лист должен расслабить тебя. Разжуёшь три или четыре, и через несколько мгновений ты потеряешь сознание. Браслет будет восполнять себя, так что не волнуйся, если оно закончится.

Роар настороженно оглядела растение.

— Я думаю, это лучше, чем каждый раз быть в нокауте, когда появляется буря.

Локи позади Джинкс, наконец, прорычал:

— Этого больше не повторится. Даже если ты попросишь. Так что не даже и не думай.

Роар провела пальцами по листьям, во рту пересохло. Может быть, торнадо было странной случайностью. Но в глубине души она знала, что это не так, она всегда знала, что она другая, просто не понимала насколько сильно.

Она старалась не смотреть на Локи, когда они снова отправились в путь, но чаще всего это было тщетным. На нём была льняная рубашка, на половину расстёгнутая, чтобы можно было легко проверить повязки. Он отказался от своего полного кожаного жилета, и носил только пояс с припасами на бёдрах, без сомнения, чтобы облегчить нагрузку на плечо. По его приказу они провели большую часть первого дня в галопе, пока не выехали за пределы Утробы Скорби. А Локи, скачущий на лошади с развевающейся на ветру расстёгнутой рубашкой, был ещё тем зрелищем, из-за которого она не могла раз за разом сдерживать себя и не смотреть.

Он всё ещё безжалостно подстёгивал её на тренировках, и он снова начал бегать с ней на второе утро в пути. Они всё ещё спорили, часто по пустякам, но она могла сказать, что он, по крайней мере, пытался быть более осторожным со своими словами.

Роар начала видеть картину этой новой жизни. С каждым днём мир открывался ей всё больше — растения, которых она никогда не видела, животные, о которых она читала только в книгах. Вся команда смеялась над ней, когда ей показалось, что она видит пыльную бурю на юге, но потом она узнала, что это был далёкий горный хребет, первый, который она увидела собственными глазами. Её жизнь в Паване всегда была душной и тесной, но она поняла, что мир намного больше, чем она себе представляла.

Но каждый раз, когда она начинала чувствовать себя комфортно или уверенно, Дикие земли, казалось, поднимались, чтобы сокрушить её надежды. Ей пришлось использовать листья три раза в течение пяти дней, и каждый инцидент лишал её решимости довести дело до конца. Она не только не приблизилась к обладанию магией, у неё даже не было возможности увидеть работу других охотников, так как она всегда теряла сознание через несколько мгновений после проявления бури.

Чуть больше недели спустя после торнадо, Роар заметила нечто странное, когда они остановились на ночлег. Таранар находился к востоку от Павана. Судя по созвездиям, которые она увидела, когда солнце село и появились звёзды, они начали поворачивать на юг, оставив дорогу позади, несколько дней назад.

Она бросила палатку, с которой боролась. Как после всех этих дней эта штука всё ещё раздражала её, и доводила до предела? Радуясь возможности сосредоточиться на чём-то другом, она подошла к Дьюку и Локи, и, уперев руки в бока, объявила:

— Мы движемся на юг.

Старик не оторвал взгляда от ложки тушёного мяса, которую поднёс ко рту. Она мельком увидела то, что казалось старой татуировкой на его предплечье. Она выцвела и стала неразборчивой из-за его обширных шрамов, но была смутно похожа на якорь. Возможно, Дьюк был моряком в молодости; возможно, моря воззвали к нему раньше небес.

— Да, — ответил он, опуская миску на колени.

— Я думала, мы направляемся в Таранар.

Локи вмешался.

— Вот уже два дня, как мы не движемся туда.

Ощетинившись, она устремила взгляд на Локи, а не на старика. Он был гораздо более лёгкой мишенью для её гнева.

— Почему мне никто не сказал?

Локи ответил:

— Я и не знал, что тебя столь же сильно волнует куда мы направляемся, как и само путешествие.

При обычных обстоятельствах её не волновало бы. Роар не особенно заботилась о том, куда они направляются, пока были задействованы бури. Но существовала вероятность, что солдаты Павана всё ещё могут искать её и похитителей на юге.

— Ты стараешься избегать бури из-за меня? Я же говорила тебе не делать этого.

— Да, но в последний раз, когда мы столкнулись с бурей, у тебя был такой вид, будто ты хочешь вырвать мне яремную вену зубами. А я предпочел бы иметь её на том же месте.

Она втянула нижнюю губу в рот, как будто это могло вернуть слова, отменить весь разговор. Она заставила себя посмотреть ему в глаза.

— Что бы со мной ни случилось, я найду способ контролировать это. С каждым разом я держусь всё дольше, прежде чем применяю Покой Резны. Тебе не нужно нянчиться со мной.

— Я тоже ещё не совсем восстановился, — сказал он, но плечо не помешало ему отказаться от участия хотя бы в одной из недавних бурь. — Ты должна научиться доверять моим суждениям, Роар. Нет ничего плохого в том, чтобы быть стратегом.

— Это подразумевало бы, что ты на самом деле учишь меня, как овладеть магией, как победить бурю, учишь меня чему-то, помимо того, сколько пыток может выдержать моё тело, прежде чем мои ноги взбунтуются.

Он опустил глаза, оглядывая её с головы до ног.

— По-моему, с твоими ногами всё в порядке.

Она резко втянула воздух и сжала кулаки, борясь с желанием ударить его. Невыносимый мужчина.

— Что касается наших тренировок, — продолжал Локи, — если не считать того факта, что ты не готова встретиться лицом к лицу с бурей, пока не научишься контролировать свой разум, я учу тебя единственному, что умею.

Она знала, что глупо было затевать этот спор, знала, что не сможет выиграть его, и от этого было больно, но она была так раздражена; ей нужен был какой-то способ снять всё это накопившееся напряжение.

— Я учу твоё тело бороться, превозмогая боль, превозмогая усталость. Я учу твой разум, как делать выбор под давлением и реагировать на любые обстоятельства.

Он придвинулся ближе и ткнул пальцем ей в грудь чуть выше места, где быстро билось сердце.

— А здесь… прямо здесь я учу тебя доверять себе, верить в свои силы. Обряд изъятия — это лёгкая часть. Пока ты находишься в самом сердце бури, чары Джинкс сделают за тебя всю работу. Но ты должна прожить достаточно долго, чтобы приблизиться и уйти. — Его палец всё ещё был направлен ей в грудь, выражение его лица было свирепым. — Единственное, чему я не могу научить тебя, это как победить бурю. Ты должна научиться этому сама.

— Как? — спросила она.

Он ещё дважды ткнул пальцем над её сердцем, а затем отстранился.

— Тебе просто надо иметь гораздо более сильное сердце. У тебя не должно быть ни сомнений, ни страха. Твоё желание выжить должно быть сильнее, чем у бури. Когда ты загоняешь руку в самое сердце бури, она, в свою очередь, загоняет её в тебя. Она будет искать любую слабость, любую неуверенность. Если ты боишься умереть, буря будет знать. Я видел, как охотники с потрясающим мастерством — быстрые, сильные и спокойные под давлением — рушатся под натиском бури при встрече с глазу на глаз. У каждого человека разная борьба, у каждой бури, но одно всегда остаётся верным, только одно сердце может жить дальше. Так скажи мне, Роар, как ты думаешь, ты готова? Загляни в себя и реши, готова ли ты поставить на это свою жизнь?

Кровь хлынула к ушам Роар, а желудок скрутило от тошноты. Конечно, она не была готова. Может она и поверила в себя, когда началось это путешествие, но не более того. Это была пытка — не доверять собственному разуму, не верить, что она не причинит вреда окружающим.

Пока Локи говорил, вокруг них собрались остальные охотники, и щёки Роры вспыхнули от стыда. С твёрдым и самодовольным видом Слай добавила:

— Речь идет о честности. Буря прорывается к истине о том, кто ты есть. Если она найдёт в тебе тьму и обман, она победит. Только самые чистые сердца выходят невредимыми.

Не было никаких сомнений в том, что тон Слай подразумевал, что Роар не справится. Джинкс фыркнула, снимая напряжение, и сказала:

— О, да. Я уверена, что у всех нас самые чистые сердца. — Последовал глубокий смешок Рансу, и Джинкс обратилась к Роар: — Не позволяй им слишком сильно пугать тебя. Конечно, это опасно, но, в конце концов, магия — это просто продолжение воли человека. Если ты хочешь эту магию достаточно сильно, ты можешь сделать её своей.

Она кивнула, и один за другим охотники разошлись. Одни сели есть, другие вернулись в свои палатки. Прежде чем уйти, Рансу подошёл к ней сзади и положил одну из своих огромных рук ей на плечо.

— Я тоже был нетерпелив. Настолько, что я отказался готовить, пока они не предоставят мне шанс. Но даже удержание моего кулинарного выкупа не сработало, — он подмигнул, сверкнув голубыми глазами. — Они обошлись кашей и не позволили мне рисковать собой, пока я не был готов. И, в итоге, они оказались правы. Доверие — это мышца, такая же, как и любая другая. Она становится сильнее, чем чаще ты используешь её. Доверяй Локи. Доверяй нам. И доверять себе будет намного легче, я обещаю тебе.

На мгновение она отбросила мысли о бурях. Как ни противно ей было это признавать, Локи был прав. Не было никакого смысла учить её чему-то ещё, пока она не докажет, что может стоять в присутствии бури, не теряя себя. Более насущной проблемой был их маршрут, но она не могла однозначно высказать им, почему не хочет идти на юг, не раскрыв своей тайны.

Если они столкнутся с Паванскими солдатами, сработает ли её маскировка? Была ли она настолько эгоистична, чтобы рисковать жизнью своих спутников? Ведь если её найдут в их компании, солдаты решат, что они её похитители. Она знала, что её план был безрассуден, но думала только о потенциальной опасности для себя, а не для них.

Всё больше и больше казалось, что у неё становилось больше причин уйти, чем остаться с охотниками.

— Не будь так мрачна, дитя. Чувство жалости к себе не поможет.

Она посмотрела на Дьюка сквозь мерцающие завитки огня. В тусклом свете он выглядел старше, морщины на его лице подчёркивались тенью.

— Я больше злюсь на себя, чем жалею. Я знаю, что нетерпелива. И безрассудна, и вспыльчива, и упряма. Я хочу быть иной, правда. Но всю свою жизнь я чувствовала, что что-то было упущено, как будто я была сделана, как рецепт с недостающим ингредиентом. И неважно, как сильно я старалась стать лучше, потому что что-то во мне было изначально… неправильным. Как будто я по ошибке попала не в ту жизнь.

— Мне кажется, что единственной ошибкой было пытаться заставить себя быть тем, кем ты не являешься. Локи упрям, Джинкс невероятно вспыльчива, а я… — он опустил взгляд на множество шрамов, пересекавших его руки. — Пару раз я был известен как безрассудный. Люди — это не рецепты, которые нужно тщательно измерять и смешивать вместе. Жизнь неточна и беспорядочна.

— Но есть ли во мне то, что нужно, чтобы стать охотником?

Дьюк запустил пальцы в бороду, в его зелёных глазах светилось понимание.

— Никто не может решить это, кроме самой тебя. Подумай о книге, которую ты так любишь. Многие называли эту экспедицию безумной, невозможной. Но ты никогда не узнаешь действительно ли что-то невозможно, пока не попробуешь. А может быть, даже попробовав, не узнаешь. До тех пор пока ты не будешь пытаться всю свою жизнь.

— Ты ведь тоже был моряком, не так ли?

Он посмотрел на неё, высоко вскинув седые брови. Она указала на татуировку, или на то, что всё ещё было видно под его шрамами. Он кивнул.

— Когда-то давно. Но я не ступал на лодку, как мне кажется, уже несколько жизней.

— Флот? Или торговое судно? Или… — она замолчала, не желая обвинять мужчину в пиратстве.

— Я сделал немного из всего этого. Иногда мне кажется, что я прожил достаточно жизней для десяти мужчин.

Он уставился в темнеющую ночь. Глаза его расфокусировались, и всё то время пока она сидела рядом, Дьюк, казалось, был погружён во что-то, чего она не могла видеть. В конце концов, его глаза закрылись, и он слегка встряхнулся, прежде чем снова взглянуть на неё.

В этом старике было что-то неизменно печальное, и ей захотелось обнять его и прижать к себе. Единственными мужчинами, которые когда-либо были рядом с ней в жизни, были серьёзные охранники и чопорные чиновники. Он успокаивал, но был суров. Именно таким должен был быть её отец, если бы он был жив. Хотя, возможно, без длинной бороды и заплетённых в косу волос.

— Ты знаешь, скольких учеников я обучил охоте? — спросил он.

Она покачала головой, и он продолжил:

— Где-то около двадцати пяти.

— Двадцать пять!

— Некоторые не смогли справиться с этим или решили, что такая жизнь не для них. Некоторые относились к этому хорошо и были умны и талантливы. Но даже когда ты хорош в своём деле, природа может застать тебя врасплох. У Рансу их было полдюжины. Слай была одной из его предшественников. Ты уже знаешь, что Бейт был приведен Джинкс. Даже если они сами не готовы никого учить, они привели ко мне людей за помощью. Локи был со мной дольше, чем кто-либо из них, и ты знаешь, сколько раз он приводил кого-то?

У неё было предчувствие к чему он клонит.

— Никого?

Дьюк кивнул.

— Ни разу. Не пойми меня неправильно: он вбил себе в голову, что должен постоянно помогать людям, но ни разу не проявил ни малейшего интереса к тому, чтобы научить кого-нибудь охотиться.

Она фыркнула.

— Он не хотел меня учить.

— Поверь мне, Роар. Если бы он не хотел учить тебя, он бы скинул тебя на Рансу или Джинкс. Или, что более вероятно, нашёл бы способ оставить тебя дома в Паване. Я знаю, как сильно он напорист на тренировках с тобой, и из того, что я слышал, ты отвечала на каждый брошенный им вызов. Если ты не можешь сохранить уверенность в себе, будь уверена в нём.

Она взвесила его слова. Сможет ли она это сделать? Так сильно доверять Локи?

— А то, что ты говорила раньше, — продолжал Дьюк, — о чувстве, что ты оказалась в неправильной жизни? Я тоже это чувствовал. Я чувствовал это вплоть до того момента, когда решил прекратить пытаться убегать от бурь и вместо этого начать охотиться на них. Я знаю, как это выглядит, когда кто-то находит жизнь, которую он должен был иметь.

Он крепко сжал её плечо и оставил наедине с костром и своими мыслями. Она потеряла счёт тому, как долго просидела там, но ночь была глубокой, когда она, наконец, отправилась спать. Усталая, она поплелась обратно к тому месту, где собиралась разбить лагерь на ночь, и обнаружила, что её палатка была таинственным образом поставлена, а все её вещи помещены внутрь. Она огляделась, гадая, кого же ей благодарить за доброту, но в лагере было темно и тихо, и зов постели был сильнее её любопытства.

Угольки не оседают,

Пламя не горит

В глазах.

Дождь не хлещет,

Ветер не взвывает

Мне в глаза.

Страх не правит.

В смерти боли нет.

В моих глазах.

— Ознаменование Бурерождённого: Стихи Ветхих Лет

15

Кассий мерил шагами гостиную покоев Авроры, ожидая стража, который должен был принести ему новости. Он слишком много времени проводил в комнатах Авроры. Он знал это. Мало того, что он поселился в свободных покоях напротив её в королевском крыле, к тому же он никак не мог остановить себя от того, чтобы не заходить сюда.

И он не мог удержаться от того, чтобы не обыскать всё её вещи. Он пролистал все книги на её полках и прочитал те, которые выглядели наиболее потрёпанными. Это были книги о смелых приключениях и опасных штормах. Они не были особо реалистичными, но он мог признать, что они были забавными. Другие были до краёв наполнены сладкой романтикой, от которой ему всегда хотелось швырнуть книгу через всю комнату. Он знал, что она была милой, но если это было то, чего она хотела… возможно, было лучше, что её украли до свадьбы.

Он проклял себя за эту мысль и снова принялся расхаживать по комнате. Похоже, мать её чрезмерно покровительствовала над нею, главным образом потому, что ни один человек, казалось, не мог рассказать ему ничего личного о Роре. Он знал это, поскольку пытался. Он расспрашивал всех, кто когда-либо утверждал, что вступал с ней в контакт. Королева постоянно меняла служанок, так что никто из них не знал ничего, кроме того, какие травы она любила класть в ванну и какие причёски ненавидела больше всего, и на этом всё.

Конюхи, казалось, лучше её понимали, но они не смогли сообщить ему ничего такого, чего он ещё не знал. Солдаты, которые прочёсывали дикие земли, также должны были высматривать лошадь, на случай если похитители её продали. Это, по крайней мере, даст ему хоть какой-то намёк на то, куда её увезли. Но до сих пор у них не было ни единой зацепки о её местонахождении, кроме крови и обрывков одежды, которые они нашли в первый день поисков. Она пыталась оставить улики, но они прекратились так внезапно, что он не мог удержаться от мысли о том, что с ней сделали, чтобы положить конец этому восстанию. И поскольку он был слишком хорошо знаком с тем, как думают и ведут себя преступники, его воображение было пугающе трудно игнорировать.

Прошло уже несколько недель. Ему ненавистно было думать о том, как много всего могло произойти за это время. Он выслал столько солдат, сколько мог себе позволить, выдал награду и даже расширил их поиски за пределы южного региона, куда, как они изначально полагали, её увезли. Дикие земли было достаточно легко обыскать. Там не было никаких властей, которые могли бы противостоять полной роте солдат, но прочесывание городов Бурерождённых оказался гораздо более сложным. Никто не горел желанием впускать в свою вотчину незнакомых солдат.

А потом пошли слухи. Конечно, они не могли сдерживать их вечно. Но к этому времени он уже должен был жениться, что делало их неважными. Всё пошло невероятно неправильно.

Хотя его намерения никогда не были полностью честными, он планировал держать всё под контролем, чтобы свести ущерб к минимуму, насколько это возможно. Но теперь… без Авроры здесь всё превратилось в хаос. И он знал, что даже если им удастся найти её и вернуть, она возненавидит его. Эта мысль беспокоила его больше, чем следовало бы. Он постоянно слышал слова Таранарской девушки.

«Она ненавидела тебя».

В дверь постучали, и он рявкнул:

— Войдите.

В дверях показался командир стражи, а за ним несколько солдат, в которых Кассий узнал гонцов. Им было поручено собрать последние данные от поисковых отрядов и доставить эту информацию обратно в Паван.

— Какие новости, Ортуз? — спросил он, его тон был резким и по существу.

— Её никто не видел, сэр, — ответил командир. — И Одилар отправил войска, чтобы остановить солдат, которых вы послали обыскивать город. Король отказал им во въезде и пригрозил битвой, если они не уйдут.

Кассий выругался и сжал руки в кулаки.

— А в диких землях?

— Боюсь, что потери довольно велики. Две роты были полностью уничтожены, две пропали без вести, а ещё три понесли сокрушительные потери. И есть подтвержденные сообщения о его появлении, сэр. Вторая рота четыре дня назад разослала весть о слухах, ходящих среди деревень, о его присутствии. На следующий день вся кампания была потеряна в буре.

— Если они погибли, откуда известно, что его присутствие подтверждено?

— Ещё одна рота обнаружила тела, сэр. Их посланцу потребовалось несколько дней, чтобы добраться до нас. Тела были разложены в виде послания, Ваше Высочество.

Кассий пребывал в смятении.

— И? Что это было за послание?

— Скоро, сир.

Кассий дёрнул себя за волосы, начав опять ходить, стараясь подавить желание закричать.

— Сколько отрядов всё ещё занято поисками?

— Осталось три отряда, но поскольку сезон Гнева в полном разгаре, их шансы не очень велики. Их число уже сократилось. Могу я предложить, сир, чтобы мы отозвали наших людей домой, и приготовились к его прибытию? Даже вы не можете встретиться с ним в одиночку.

Ярость Кассия вышла из-под контроля. Он взял что-то со стола рядом с собой, какую-то безделушку, и швырнул её в стену. Она разбилась с крайне неудовлетворительным грохотом, стекло рассыпалось по полу.

— Эти солдаты не вернутся домой, пока не найдут её, слышишь? — прорычал Кассий. — Мне плевать, что ты будешь делать. Подними награду. Принудительно призови в армию, чтобы увеличить наши ряды. Чего бы это ни стоило, ты это сделаешь. Ничего из этого не закончится хорошо, если только её не найдут.

И всё равно это может плохо кончиться. Но он должен был вернуть Аврору в Паван. Он будет сам искать её, если понадобится, и убьёт любого, кто преградит ему путь.

— Что мне сказать королю, Ваше Высочество?

Кассий нахмурился.

— Ничего. Я разберусь с ним. Иди, — прорычал он. — И приведи мне девчонку снова. Свидетеля.

С той первой встречи Кассий уже несколько раз возвращался, но Новайя продолжала твердить свою историю, повторяя её наизусть. Он был уверен, что она знала больше, чем рассказывала. На этот раз он оставил её в заключении почти на неделю и приказал стражникам сократить её питание до одного раза в день. Так или иначе, он получит ответы на свои вопросы.

Он уже давно потерял терпение.

* * *

Локи подавил улыбку, когда Роар стала клевать носом, но потом резко поднимала голову, отчаянно пытаясь не заснуть в седле. Он считал, что раньше давил на неё именно настолько, насколько она могла справиться, но она каким-то образом копнула ещё глубже, добывая из себя ещё больше силы. Ему придётся искать новые способы бросить ей вызов.

Он прекратил попытки не смотреть на неё. Казалось, чем больше силы воли она проявляла, тем меньше её оставалась в нём. И когда он не был поглощён мыслями о ней, его терзала тревога, какая никогда прежде не мучила его. Долгое время он жил ради охоты, ради моментов неуверенности, когда смерть подходила достаточно близко, чтобы коснуться его. Теперь он проводил большую часть времени неподвижно в седле, страшась их следующей встречи с бурей.

Ещё через три дня пути на юг они оказались между пустыней Сангсорра на востоке и скалистыми горами и утесами Сахрейнского хребта на юге. Земля стала пыльной и сухой, усеянной низкорослыми деревьями и клочками длинной коричневой травы. Он был на взводе. Они не сталкивались с бурями уже несколько дней, что и было целью их нового маршрута. Но он не любил, когда в диких землях было тихо. Временами казалось, что за ними кто-то охотится, словно хищник, притаившийся совсем рядом, следил за своей добычей.

— Какой у тебя план? — спросил Рансу, сидя на своём коне. — Извести её настолько, что она не сможет ездить на собственной лошади и будет вынуждена делить её с тобой?

Локи резко повернул голову к своему другу.

— О чём ты говоришь?

— Это неплохой план. Провести несколько дней на лошади, разделяя седло с красивой девушкой, прижатой к тебе, однозначно лучший вариант.

— Ты сошёл с ума. Я пытаюсь сделать так, чтобы она осталась жива.

— Верно. Тогда почему бы тебе не научить её ставить собственную палатку вместо того, чтобы делать это за неё, учитывая, что ты делал это последние несколько ночей? Скажи мне, друг, сколько раз ты ставил палатку для дикарей? — Локи вытащил из седельной сумки яблоко и бросил его в Рансу. Рансу поймал яблоко и, дерзко подмигнув, откусил от плода. Он добавил, с полным ртом: — Твоё плечо никогда не заживёт, если ты продолжишь пытаться ухаживать за ней через палатку.

— Хватит твоих теорий. Ничего… — прежде чем он успел закончить своё отрицание, воздух наполнился ужасным воплем, за которым последовал зловещий треск.

Локи обернулся к Скале, откуда исходил звук, но раньше, чем он смог обнаружить причину, воздух разорвал крик.

Кричала Роар.

Он забыл о первом звуке в пользу второго и, оглянувшись, увидел, что её лошадь встала на дыбы. Шум, должно быть, напугал лошадь, и теперь кобыла сильно брыкалась. Роар соскользнула назад, выбравшись из седла, но крепко держалась за луку седла.

Копыта лошади с грохотом ударились о землю, и Роар полетела вперёд. Она поморщилась от боли, но сумела снова занять своё место. Затем сильный ветер пронёсся позади него, сопровождаемый злобными хлопками и потрескиванием, а также едким запахом дыма.

И снова взревевшая кобыла испуганно встала на дыбы, и когда Локи, наконец, оглянулся на Скалу, он понял почему. Повсюду горел огонь — пятнистая коричнево-зелёная трава поднималась вверх, как фитиль, кустарниковые деревья вдоль дороги выдыхали пламя в небо, небо… Ну, казалось, оно тоже горело. Над головой, слишком низко, чтобы быть естественным огненным смерчем, небо скручивало от сильного ветра и выплёвывало горящие угли на землю внизу.

Раздался ещё один крик, и он откинул голову назад как раз вовремя, чтобы увидеть, как Роар слетела со спины лошади. Она приземлилась кувырком, поднявшись на ноги всего в нескольких шагах от быстро разгорающегося пламени.

Он выругался и спрыгнул с лошади. Сильный шлепок по заду заставил его жеребца бежать прочь от огня. Он хотел побежать в сторону Роар, но, хотя другие члены команды имели некоторый опыт работы с крутящими штормами, они были его специальностью. Он почувствовал тепло огненного сердца бури, спрятанного в своем кожаном поясе, и вытащил его, зажав в своей ладони. Он черпал силу из самого себя и из камня, и махал рукой в сторону кружащихся облаков. Воздух вокруг него был удушающе горячим, и каждый вдох впивался ему в горло и обжигал лёгкие. Резкий запах обжигал ноздри, а по коже струился пот.

Он стоял вне пределов досягаемости падающих углей, но видел, как они бьются о вершину Скалы, оставляя чёрные пятна, прежде чем скатиться вниз по раме и приземлиться среди горящей травы вместе с остальными. Джинкс и Слай стояли вместе, куда не падали угольки. Он сосредоточился, магия вылетела из его пальцев и столкнулась с бурей. Она окружила его, выискивая края, ощупывая массу. В этой буре не было сердца, которое он мог бы ощутить, а это означало, что она была рождена магией.

Справа от него раздался ещё один крик, и острая потребность отыскать Роар обожгла его изнутри так же сильно, как и пламя, которое предстало перед ним. Он сорвал с бедра одну из банок, в которых хранилась гроза, вытащил пробку и швырнул её в том направлении, где раньше видел Роар. Его плечо протестовало, но не было времени чувствовать боль. Банка разбилась вдребезги, за ним последовал порыв ветра и раскат грома. Он надеялся, что дождь окропит горящую землю, пока он будет сосредоточен на огненном смерче.

Как только его магия растеклась вокруг него, и он понял размер бури, он обратил всё своё внимание на правую сторону бури. Он поднял обе руки и с рычанием, используя всю свою силу, дёрнул правую сторону смерча вниз, к себе. Это нарушило вращение, и, как он и надеялся, буря распалась об оказанное ей сопротивление. Без живого сердца в центре, буря не могла сравниться с его магией. Тучи сгустились и поредели, угли перестали падать, и прошло ещё несколько минут, прежде чем тёмные грозовые тучи настигли то место, где бушевал огненный смерч.

— Джинкс! — крикнул он в проливной дождь.

Он не знал точно, где она была, но слышал, как она крикнула в ответ:

— Поняла!

Джинкс была их специалистом по ливням. Она будет управлять грозой до тех пор, пока дождь не погасит последнее пламя, а потом покончит с ней, как он сделал это с огненным смерчем.

Наконец, он поддался непреодолимому желанию найти Роар, и его желудок упал, когда он увидел её. Она промокла насквозь и стояла неподвижно и молча, глядя в небо, словно загипнотизированная.

Серый дорожный плащ, который она носила, был разорван посередине, и его разорванный воротник теперь сидел на изгибе её бёдер. Низ плаща был обуглен и всё ещё слегка дымился, а белая рубашка, которую она носила под ним, местами прилипла к коже, в других местах была опалена до пепла.

Он пробирался сквозь грязь и пепел, чтобы добраться до неё, но даже когда он оказался прямо перед ней, она смотрела только на бурю над головой. И только тогда он понял… она не кричала. И не нападала на кого-нибудь. Не была без сознания. Что бы ни случилось, когда ударил тот смерч, теперь это не было проблемой.

* * *

Большие руки схватили Роар за плечи, и только тогда она поняла, как сильно дрожит. Локи смотрел на неё сверху вниз, сжимая руки, словно мог заставить её тело двигаться только силой. Поверх его плеча Роар наблюдала, как Джинкс подняла руки. Ведьма ещё раз огляделась по сторонам и, не обнаружив затянувшегося пламени, скрючила пальцы и потянула, как будто закинула лассо в середину бури. И, конечно же, центр шторма резко рванул вниз, разрывая массу тёмных облаков на части. Внешние края бури растворились, как пар, и после очередного движения рук Джинкс ядро бури последовало за ним, уступая место небу, которое было серым, а не синим, как раньше. Но всё было спокойно. Тихо.

Роар наблюдала, застывшая и зачарованная, ещё долго после того, как всё закончилось. Она впервые увидела магию в действии. Она пришла в себя только когда почувствовала, как руки Локи беззастенчиво скользят по её телу, сначала по рукам, потом по талии и бёдрам, теребя запутавшийся там плащ.

— Прости, — она оттолкнула его, чувствуя, как жар приливает к её щекам. — Возможно, следует спросить, прежде чем облапать человека.

— Я думал, ты в шоке, — резко ответил он. — Твой плащ обгорел, и ты не ответила, когда я спросил, не обгорела ли ты.

— Я в порядке.

Затем, чтобы убедиться, что она не лжёт, она осмотрела своё тело. Она закончила стягивать плащ с бёдер и вышла из него. Он загорелся, когда тлеющий уголек отскочил от Скалы и упал на подол, и она почувствовала острую боль от потери вещи, принадлежавшей её брату, даже если одежда была проста и плохо сидела. Она изо всех сил пыталась снять его, когда небо разверзлось, и пошёл дождь. Брюки, которые она носила, промокли и прожглись насквозь на коленях и ниже. Между остатками ткани и сапогами до колен кожа на её ногах была красной, кровоточила и болела на открытом воздухе.

— В порядке, да?

Он схватил лямку ремня вокруг её шеи и вытащил магические предметы, которые дал ей. Кристалл раскалился, но не так сильно, как в случае с торнадо. А порошок от огненного смерча, который он ей дал, остался в крошечном флакончике.

— Ты его не использовала? — прошипел он. — Я же говорил тебе, что мы не рискуем с огненными смерчами.

Голос Локи был яростным, сердитым рычанием, и она наклонилась, готовая зарычать в ответ. Она начинала уставать от его настроения — удушающе покровительственного в одну секунду и звериного в следующую. Прежде чем она успела наброситься на него, их прервал Ран, спросивший:

— Кто это сделал?

Он указал на небольшую кучку банок, в которых всё ещё горели угольки. Локи прервался на достаточно долго, чтобы оглянуться, а он нахмурился в замешательстве.

— Слай? — окликнул он.

С другой стороны Скалы они услышали:

— Не мои.

Локи зашагал прочь, направившись к кучке.

Роар втянула в себя воздух и сказала:

— Я сделала это.

Он замер, повернувшись и посмотрев на неё.

— Ты что?

Её живот скрутило. Неужели она сделала это неправильно?

— Я поймала угольки. Мешок с банками упал с одного из лошадиных вьюков, и я подумала, что могла бы сделать что-нибудь полезное. Я ловила угольки, когда они скатывались со Скалы, прежде чем упасть на траву.

Он направился обратно к ней.

— И ты сделала это, не приняв порошок. Опалила всё, Роар. Ты могла пострадать. Всё, что потребовалось бы — это один уголёк, отскочивший от Скалы, когда ты этого не ждёшь, и ударивший тебя прямо по коже. Ты видела, какие ожоги они могут вызвать?

— Да, я их видела. И я прекрасно понимаю, в какой опасности я была. Это была та же опасность, что испытывали и все остальные здесь, и я не видела, чтобы кто-нибудь принимал порошок. Так почему бы тебе не накричать на кого-нибудь другого!

Остальные отошли подальше, чтобы их не было видно, на другую сторону Скалы, где была большая часть повреждений, вероятно, спасая её от смущения быть свидетелями того, как Локи в очередной раз отчитывает её. С рычанием она развернулась, прежде чем он успел сказать что-нибудь ещё, и зашагала прочь. Он не заставит её сожалеть о содеянном. Она видела бурю и осталась сама собой. Она сделала что-то полезное после того, как так долго чувствовала себя бесполезной. Сначала она подумала, что он собирается оставить её в покое, но, в конце концов, услышала, как он подбежал к ней сзади.

— Роар, подожди.

— Нет, — отрезала она, ускоряя шаг.

— Послушай…

— Ты можешь просто оставить меня в покое?

Он схватил её за локоть и с силой развернул её к себе. Он зарычал:

— Нет. Не могу.

А потом его губы встретились с её губами.

Какое-то мгновение Роар не понимала, что происходит. Она осознавала, что его губы были на её губах, целуя достаточно крепко, чтобы быть наказанием. Пальцами он зарылся в её волосах, рукой крепко обняв её за талию. Но, даже понимая всё это, у неё не укладывалось в голове, что Локи целует её.

Она застыла, не зная, хочет ли позволить ему это или оттолкнуть. Она была так зла, но теперь этот пылающий жар превратился в нечто другое, как расплавленное стекло превращается во что-то новое. Он откинул её голову назад, сильнее сжав её волосы в руке, и когда он открыл свой рот, она последовала за ним. Он целовал свою собственную ярость в ней, меняя её снова и снова с каждым касанием своего языка её.

Когда он прервал поцелуй, его рот оставался близко, его дыхание, как огонь, обжигало её нежные губы. Она открыла глаза и увидела, что он пристально смотрит на неё, нахмурив брови, пребывая на полпути между замешательством и гневом. Постепенно мир снова обрел чёткость — затянувшийся запах дыма, влага, пропитавшая её одежду, звук голосов, доносившихся не слишком далеко.

Она положила руки ему на грудь и толкнула, но он схватил её за запястья.

— Ты так и не спросил, — прошипела она.

Ямочка на его лбу стала глубже.

— О чем не спросил?

Она боролась с его хваткой, паника подступала к горлу.

— Ты не можешь просто хватать меня и… и делать это. Ты не можешь манипулировать мной, чтобы я выпустила свой гнев.

На этот раз, когда она потянула, он освободил её запястья, и она отшатнулась назад. Он протянул руку, как будто хотел поймать её, но запнулся, позволяя ей самой найти опору.

— Мне не следовало кричать на тебя. Я волновался и слишком остро отреагировал. Ты… ты хорошо справилась. С… угольками.

Ей хотелось ещё немного покричать, ударить и отпихнуть, и защитить себя, потому что сопротивление было не столь пугающим, как… как что бы это ни было. Она должна была научиться доверять себе, быть уверенной в своих силах. Она не могла так рисковать этим, даже ради поцелуя, настолько страстного, что её всё ещё трясло.

Снова послышались громкие голоса других охотников, и она выглянула из-за него. К счастью, остальные всё ещё были вне поля зрения с другой стороны Скалы. Её лицо пылало, и она не знала, что бы сделала, если бы они увидели. Когда Локи заговорил снова, его голос был хриплым и низким.

— Мне нужно выяснить, что произошло. А потом мы займёмся твоими ожогами.

Он не стал ждать ответа, повернулся и направился к Скале, задняя часть которой была обожжена и искорёжена, и не отличалась от того, что она чувствовала в душе.

— Все целы и невредимы? — спросил Локи, присоединяясь к остальным членам группы. Члены команды проверили друг друга, никто серьёзно не пострадал. Последним отозвался Бейт. Рыжеволосый стоял рядом с повреждённым экипажем, его лицо было испачкано сажей и дождём, плечи поникли, когда Локи направился к нему.

— Бейт, — прорычал Локки, и Роар вздрогнул, радуясь, что не она стала причиной его раздражения. — Что, черт бы побрал эти небеса, произошло?

— Я, ээ, отвлёкся. И пропустил время, когда должен был добавить больше магии в камеру. Я должен был быстро что-то сделать, иначе мы бы потеряли контроль, но я не мог найти другую банку циклона. Поэтому я вставил…

— Огненный смерч. Проклятье, Бейт. Металл не может выдержать столь быстрого изменения температуры. Нам повезло, что всё это не разорвалось на части.

Задняя часть кареты, казалось, лопнула по швам. Почерневший металл откинулся назад во многих направлениях, зияя и открывая внутренности хитроумного устройства, которое использовало магию для питания всей машины.

— Ты можешь починить? — спросил Дьюк, отрывая один рукав рубашки и обнажив обожжённую кожу на предплечье и ещё несколько шрамов, когда присоединился к остальным.

— Возможно. С помощью Рансу. Но нам нужно найти деревню, где есть кузнец. Нам снова придётся изменить маршрут нашего путешествия.

Все взгляды обратились на Роар, некоторые настороженные, некоторые с любопытством, некоторые были просто уставшими после такого дня. Она стояла неподвижно, боясь, что если сделает неверное движение, то все они смогут сказать, что Локи только что поцеловал её, и у неё душа ушла в пятки.

— Ты что-нибудь почувствовала? — спросил Дьюк.

Жар разлился по её коже, и во рту пересохло. Её широко раскрытые глаза метнулись к Локи, и он сказал:

— Когда поднялась буря? — он нахмурился. — Был гнев? Или другие эмоции, которые не были схожи с твоими собственными?

Она попыталась мыслями вернуться к огненному смерчу, когда её мир ещё не перевернулся с ног на голову. Она не могла вспомнить, что вообще что-то чувствовала после того, как её сбросила лошадь, она просто реагировала инстинктивно. В конечном счете, она покачала головой.

— Что это значит?

Дьюк и Локи обменялись взглядами.

— Это исключает восприимчивость, — сказал Дьюк. — Если бы это было так, ты бы реагировала на любую штормовую магию, даже на ту, что исходит из банки, а не от природы.

— Я тоже так подумал, — сказал Локи. — Она реагирует только на естественные бури. Я никогда не слышал о таких вещах, но это не значит, что этого не существует. Люди так чертовски боятся говорить о магии, что, вероятно, есть много вещей, о которых мы не слышали.

Дьюк вздохнул.

— Ну, по крайней мере, у нас будет достаточно времени, чтобы выяснить это, пока вы с Рансу будете работать над Скалой.

Дьюк провёл некоторое время, осматривая всех, оценивая ожоги и другие повреждения. Бедняга Рансу потерял половину своей внушительной бороды из-за тлеющих углей, прежде чем успел её погасить. Роар видела, что Бейту хочется рассмеяться, но он всё ещё чувствовал себя слишком виноватым, чтобы сделать что-то большее, чем просто попытаться помочь. Чтобы выровнять бороду, Рансу пришлось состричь ей, и теперь у него была просто густая щетина.

Локи поручил Бейту подготовить Скалу, привязав двух лошадей так, чтобы она ехала как традиционная карета. Хани оказалась одной из этих лошадей, потому что у других были ожоги. Роар смотрела, как Бейт запрягает Хани, и она провела рукой по морде лошади, успокаивая её.

Каждая лошадь в королевских конюшнях была обучена для всех мыслимых обстоятельств, так что это было отнюдь не вне возможностей кобылы. Роар боялась за неё саму. Её единственной постоянной сейчас было то, что она проводила свои дни на спине этой лошади, которая одновременно служила и утешением и напоминанием о свободе, которую так долго жаждала Роар. И сейчас она нуждалась в этом напоминании как никогда.

— С ней всё будет в порядке, — сказал Локи, неверно истолковав её опасения. Он поднял мешок с припасами и сказал: — Позволь мне осмотреть твои ноги.

Она напряглась, желая попросить Дьюка о помощи, но гордость не позволяла ей дать понять Локи, что она нервничает. Она последовала за ним, и они уселись на слегка обугленный ствол поваленного дерева. Он, молча, жестом велел ей поставить ногу на бревно между ними. Он начал расшнуровывать её ботинок, и она покраснела.

— Я могу это сделать, — настаивала она, но он оттолкнул её руку, как только она приблизилась.

Она смотрела в сторону, пока он работал, зацепившись взглядом за всё еще дымящееся дерево через дорогу, пока Локи снимал с неё ботинок. Она с шипением выдохнула, когда верх ботинка оторвался от её обожжённой кожи, и Локи издал низкий, успокаивающий звук, проводя руками по её ногам, от икры до обтянутой чулками пятки. Она старалась не замечать силу его рук, грубые подушечки пальцев. Он поставил её ногу на то место, где его бедро соприкасалось с другим, и сказал.

— Прижмись ко мне, если нужно.

Он протянул ей руку, чтобы она могла сжать её, но она отказалась, откинувшись назад и упёршись руками в бревно под собой. Он открыл бурдюк с водой и капнул прохладной жидкостью на её покрасневшую кожу. На мгновение ощущение было приятным. Но потом истинное болевое ощущение, казалось, прорвалось сквозь её шок, выводя на передний план её сознания всю боль, которую она блокировала. Она ахнула, и когда она, размахивая, протянула руку, Локи взял её, позволяя ей сжимать его пальцы с такой силой, что они захрустели.

— У тебя волдыри, — сказал он, выливая ещё воды на её повреждённую кожу. — Нам придётся перевязывать их хорошо и часто.

Он вылил воду на тряпку, пока та не намокла, а затем осторожно положил её на её голень, обернув ткань так, чтобы она закрывала ожоги по бокам икры. Он оставил её там, немного повернув и приподняв её другую ногу, чтобы Роар могла опереться на его колено. Потом они снова прошли через всё это испытание, только теперь она не могла сосредоточиться ни на чём, кроме боли. Она зажмурилась и прикусила нижнюю губу, стараясь держать себя в руках.

— Ты хорошо справляешься, Роар. Просто потерпи ещё чуть-чуть.

Она прерывисто вздохнула, и вместе со вздохом вырвался всхлип.

— Расскажи мне о Хани, — попросил он, обматывая её ногу мокрой тряпкой.

Радуясь, что есть на чём сосредоточиться, она сказала:

— Она мой лучший друг.

Он улыбнулся.

— Твой лучший друг? Должно быть ещё та лошадь.

Роар была слишком измотана болью, чтобы лукавить.

— Долгое время она была моим единственным другом.

— Сомневаюсь в этом. Ты ведь слишком…

— Слишком какая? — вымучила она.

— Интересная, — ответил он. — И умная. И живая. Я не могу представить себе мир, где люди не падают ниц, чтобы быть твоим другом.

От его слов у неё свело желудок, крадя жар из ран и отдавая его румянцу, поднимавшемуся по шее. Она не понимала его, не знала, чего он от неё хочет. Сначала она напоминала ему его сестру, потом он не мог говорить с ней, не разразившись спонтанными спорами, а теперь… теперь он казался таким мягким — его слова, его прикосновения, эти глаза.

Она снова перевела взгляд на тлеющее дерево.

— Да, но, видимо, мы живём в разных мирах. Я… я никогда не вписывалась в свой. Хани была моим доверенным лицом. Я рассказывала ей свои секреты и свои грехи. Мои надежды и мои страхи.

— Сейчас мы живём не в разных мирах.

Она выдавила из себя мрачный смешок.

— Да, и теперь, когда я бешусь в присутствии бури, уверена, что приобрету легионы друзей.

Он рассмеялся, и этот звук проник ей под кожу.

— Кто знает? Возможно, с небольшим контролем, ты будешь лучшей системой предупреждения, чем что-либо была у нас.

— Да, когда я начну нападать на невинных прохожих, ты должен будешь находить укрытие и бить меня тяжёлым предметом. Идеально.

Он как раз разворачивал мокрую ткань с её первой ноги и остановился, его глаза были тёмными и серьёзными.

— Я же сказал… Никто тебя больше не вырубит.

Она слишком устала, чтобы спорить, и после того, что случилось раньше, почти боялась того, к чему может привести их спор. Она оставалась молчаливой и напряжённой, когда он начал наносить липкую мазь на обожжённую часть её ноги.

— Сколько тебе лет? — спросил он, снова отвлекая её вопросами.

— Восемнадцать.

— Ты всегда жила в Паване?

— Да.

— В твоей семье были Бурерождённые?

Она дёрнулась, и от этого его рука слишком сильно скользнула по волдырю. Она вскрикнула, и он убрал руки от её икры, обхватив её бёдра, пытаясь удержать её.

— Спокойно. Я не хотел тебя напугать.

— Ты не напугал меня, — рявкнула она, взбешённая тем, что потеряла бдительность.

Только когда он заговорил снова, его голос был тихим, личным, она поняла, что его руки всё ещё лежали на её бёдрах.

— Я действительно считаю, что ты самая обескураживающая девушка, которую я когда-либо встречал.

— Я не обескураживающая, — настаивала она.

Это он сбивал с толку.

Он опустил подбородок, рассмеявшись, и от этого звука, одновременно мужественного и мягкого, у неё по спине побежали мурашки. Даже с пятнами сажи на лице и мокрыми распущенными волосами он был прекрасен. Отчасти из-за копоти и растрёпанных волос. Он был похож на отважного авантюриста, и эта опасная черта уравновешивала мягкую линию его рта и длинные ресницы, обрамлявшие его карие глаза.

— Видишь? — сказал он. — Именно это я и имею в виду. Иногда ты так болезненно застенчива, что мои собственные слова путаются у меня на языке из страха сказать что-нибудь не то. Но, в других случаях, ты пугающе храбрая. Я думаю, если ты встретишь медведя в лесу, ты можешь приказать ему не есть тебя. И возможно он даже послушается тебя.

— Ну, есть несколько книг, в которых рекомендуют бросить вызов медведю. Притвориться, будто ты самый большой хищник, чтобы отпугнуть его.

— И… почему я не удивлён, что ты знаешь, что делать, если столкнёшься с медведем, хотя ты сама говорила, что никогда не выходила за пределы Павана? Я не понимаю тебя, и это сводит с ума.

— Тебе и не нужно меня понимать.

На самом деле, у неё были бы большие неприятности, если бы он это сделал.

— А, вот мы опять расходимся во мнениях. Я думаю, что мне нужно понять тебя.

— Нет, ты хочешь. В этом вся разница.

Он полез в рюкзак за свежими бинтами, но не сводил с неё глаз. Он закончил обматывать её вторую ногу, не торопясь отвечать. Её ноги всё ещё балансировали на его твёрдом бедре, а солнце над головой отражалось от его длинных тёмных волос.

— Мне нужно знать. И я хочу этого, — произнёс он.

Она не знала, что и ответить, поэтому переключила своё внимание на него.

— Тебе лучше попросить Дьюка взглянуть на твоё плечо. Оно снова кровоточит.

Он выглядел так, будто хотел сказать что-то ещё, как будто хотел поговорить о том, что случилось раньше, но она отвернулась и сунула ноги обратно в ботинки раньше, чем он смог сделать это за неё.

Локи был лидером этой команды, и независимо от того, что произошло между ними, она знала, что он не позволит ей столкнуться с бурей, пока не станет доверять ей. Но то, о чём он говорил — о двух её сторонах — она не знала, как объяснить их вне контекста своей жизни. Как она могла объяснить, что всю свою жизнь мечтала о приключениях, в тоже время будучи охваченной страхом? Она не могла объяснить, что никогда не нуждалась ни в чём материальном — ни в одежде, ни в деньгах, ни в пище, — но ей не хватало всего, что давалось бесплатно. Дружеского общения. Правды. Выбора. Она не могла сказать ему, что ей так хорошо удаётся притворяться, будто она больше не знала, кто она такая.

Иногда она была Авророй. Уверенной. Умной. Культурной.

Иногда она была Роар. Испуганной. Одинокой. Пристыженной.

И всё больше она становилась Роар — дерзкой, порывистой и всё больше озадаченной ситуацией, в которой оказалась. А иногда она не была ни одной из них, потерянной и дрейфующей где-то посередине, как дикие земли между городами Бурерожденных.

Бурерождённые не наши спасители. Они попросту делают нас слабыми. Они держат нас за горло и называют это защитой. Небеса правят всем, и именно им мы должны быть преданы.

— Книга Священных Душ

16

Кассий услышал суматоху, поднявшуюся за пределами покоев, которые он занял для себя в королевском крыле — тяжёлый стук сапог и громкие крики. Он распахнул дверь и увидел небольшую группу солдат, пробиравшихся по коридору с поднятыми мечами.

Он вышел, подняв руки ладонями вверх.

— Господа, уверяю вас, в оружии нет необходимости. В чём, собственно проблема?

Он узнал солдата, шедшего впереди — он охранял Аврору, тот самый, который нёс её после инцидента с ножом. Кассий полагал, что его зовут Тавен. Он боролся с хмурым взглядом.

— Мы требуем встречи с королевой.

Кассий вздохнул. Честно говоря, он был удивлён, что это заняло так много времени.

— Я понимаю ваше беспокойство, но королева нездорова. Уверяю вас, за ней присматривает горничная. Но вряд ли группа солдат, ворвавшихся в её личные покои, поможет ей выздороветь.

— Я поверю в это, когда увижу, — прорычал Тавен. — Она знает, что твой отец скачет по тронному залу, как будто, тот принадлежит ему?

Кассий стиснул зубы. Старый дурак. Неужели он не понимает, что крайне необходимо быть осторожным?

— Мой отец привык быть главным и иногда может переступить черту. Вот почему мы с братом взяли на себя обязанности по управлению бурями в Локи. Уверяю вас, король не желает вам зла.

Ложь соскользнула с его языка, как бритва.

— Тогда, возможно, вашей семье пора возвращаться домой.

Кассий прищурился, глядя на Тавена.

— Значит, ты уже отказался от своей принцессы?

Ноздри мужчины раздулись, а челюсти сжались.

— Никогда.

— И всё же ты хочешь, чтобы я бросил её и уехал? Забрал с собой всех своих солдат?

Кассий мельком взгляну на повязки на руке солдата, обозначавшие его родство. Гроза и небесный огонь.

— Тавен, не так ли? — он не стал дожидаться подтверждения и продолжил: — Я буду с тобой откровенен. Твоя королева не встанет с постели. Ваша принцесса была похищена. Сезон Гнева в самом разгаре. Солдаты, которых я отправил на поиски принцессы, сообщили о нескольких разрушенных деревнях, и это гораздо больше обычного для данного времени года. И всё же вы хотите, чтобы одна из самых сильных семей Бурерождённых покинула город, чтобы его защищал только… кто? Ты со своими двумя родствами?

Он взглянул на солдат позади Тавена; ни у кого не было больше одной повязки.

— С ними, у кого только по одному родству? Знаете ли вы, что происходит в королевстве при отсутствии власти? Оно рушится, пока люди борются за контроль, как собаки. Я могу позволить этому случиться. Или… вы можете позволить нам держать корабль в свободном плавании до тех пор, пока ваша королева или моя жена не будут готовы управлять им.

Солдаты беспокойно зашевелились, и Тавен ответил:

— Тогда останетесь вы. А ваша семья, должно быть, хочет вернуться домой. Король уже несколько недель отсутствует на своём троне. Я уверен, что он был бы рад вернуться домой и сменить своего… брата, не так ли? Наверное, он ему очень доверяет, раз уж оставил королевство в его руках на всё это время.

Очевидно, кто-то начал болтать. Вопрос заключался в том, как много знал Тавен. У Кассия возникло ощущение, что солдат просто роет вслепую. Ни один из его солдат не осмелился бы открыть их секреты. Они были слишком хорошо осведомлены о склонности его отца к жестоким и болезненным наказаниям.

— Уверен, мой отец очень хотел бы вернуться домой. Как и мать с братом. Но они остаются будучи доброты ко мне. Даже учитывая мою помолвку с принцессой Авророй, моё положение здесь в лучшем случае шаткое. Если бы меня оставили здесь одного, некоторые могли бы увидеть во мне ступеньку к трону для себя. И я не хочу стать сопутствующей потерей в результате переворота. Итак, как видишь, мы просто делаем то, что должны ради сохранения стабильности королевства.

Большинство солдат выглядели умиротворенными. Но не Тавен. Кассий театрально вздохнул.

— Полагаю, мы могли бы впустить одного из вас к королеве. Но вы не должны её волновать. Она была расстроена в течение длительного времени и только недавно обрела покой.

Кассий был совершенно уверен, что это из-за того, что его отец платил служанке за то, чтобы она получала сильное успокоительное, но они, конечно, этого не знали. Даже он не знал этого наверняка. Просто он слишком хорошо знал своего отца.

Остальные остались в коридоре, пока он вёл Тавена в покои королевы. Служанка поднялась со своего места у кровати, та самая служанка, которой Кассий платил все эти недели назад за информацию. Он был уверен, что она не испытывала никаких угрызений совести, принимая золото его отца. Она присела в реверансе и отошла в сторону, когда они подошли ближе. Королева лежала в постели с открытыми, но невидящими глазами, устремлёнными на открытое окно и землю, простиравшуюся до самого горизонта.

Тавен вложил меч в ножны и опустился на колени рядом с кроватью.

— Ваше Высочество.

Королева Афра никак не отреагировала.

Солдат осторожно протянул руку и коснулся её руки. Она безвольно лежала на кровати. Никакой реакции.

— Ты видишь? — спросил Кассий. — Всё, как я и сказал.

Это не помешало Тавену впиться в него свирепым взглядом.

— Я никогда не видел её такой.

— Да, но ведь единственного оставшегося члена её семьи никогда не похищали, так ведь? — прошипел он.

Тавен сжал кулаки и отвернулся к кровати. Он снова взял королеву за руку и наклонился, чтобы поцеловать кольцо на её пальце.

— Не теряйте надежды, Ваше Высочество. Мы вернём вам Аврору.

Королева моргнула, её пальцы сжались, и она хрипло сказала:

— Они уже убили её.

Кассий напрягся, затем придвинулся ближе к кровати. Это было что-то новенькое.

— Нет. Не думайте так, — сказал Тавен. — Она слишком ценна, чтобы они причинили ей вред.

Королева крепко зажмурилась и помотала головой на подушке, её и без того спутанные волосы ещё больше растрепались.

— Богиня наказывает меня за моё неверие. Она всех у меня забрала, одного за другим.

— Ваше Высочество, пожалуйста. Не теряйте надежду.

Но Королева Афра уже не слушала. Её взгляд вернулся к окну, и хватка стала мягкой. Тавен снова попытался разбудить её, но на этот раз даже имя дочери не вывело её из оцепенения.

Тавен встал и прошёл через комнату к Кассию.

— Мои люди к вашим услугам для розыска принцессы Авроры. Всё, что вам нужно. Просто найдите её.

Солдат вышел и, прежде чем Кассий последовал за ним, оглянулся на Королеву Афру. Кассий не хотел, чтобы всё было так. Но он не знал, как исправить это без Авроры.

Возможно, ему тоже стоит пересмотреть свою веру в богов. Как всё могло пойти так чрезвычайно неправильно на каждом шагу? В конце концов, он потерял не одну невесту, а сразу двух. Он не допустит, чтобы то же самое случилось и с королевствами.

* * *

Локи подумал, что ему, наверное, следовало бы почувствовать себя виноватым, видя, как кровь отхлынула от лица Роар, когда он сказал ей, где она поедет, так как её лошадь тащит Скалу. Но Рансу вложил эту мысль в его голову, и она осталась там, не давая ему покоя. И действительно казалось гораздо лучшей идеей, если она поедет с ним на его лошади, чем втиснется в уже набитую Скалу с Дьюком, Бейт, да ещё и со Слай.

Кроме того, если он не смог наскрести хоть чуток вины за то, что поцеловал её, то вряд ли почувствует вину за то, что она прижимается к нему на лошади.

Судя по их картам, в нескольких часах езды к востоку от их нынешнего местоположения некогда был город. Никто не мог вспомнить никаких подробностей о городе, поэтому им оставалось только надеяться, что там окажется кузнец, но первой заботой было выяснить, существовал ли город по сей день.

И если он сможет вытянуть из Роар чуть больше информации, пока они едут на его лошади, это будет даже к лучшему. Он вскочил в седло и протянул ей руку, чтобы помочь подняться. Она бросила на него яростный взгляд, который всегда заставлял его кровь бежать быстрее. Она проигнорировала его руку и поднялась к нему сзади без всякой помощи, и прижалась своим податливым телом к его спине. Почти сразу же она пошевелилась, пытаясь найти способ удобно устроиться в седле и при этом как можно меньше прикасаться к нему. Седло было большим, но не рассчитанным на двоих, так что рано или поздно она окажется прижатой к нему. Он лишь улыбнулся, и щёлкнул вожжами.

Он не солгал, когда сказал, что не понимает её, по крайней мере, не до конца. Она поцеловала его в ответ, но он честно не знал, что она сделает, если он поцелует её снова — ответит тем же или ударит. Она была сплошным клубком противоречий, но он слишком хорошо понимал её независимость.

Это напомнило ему его первые дни с Дьюком. Старик, чьи волосы тогда были короче и темнее, с небольшой проседью, дал Локи больше, чем он мог надеяться. Цель. Дом. Он был на дороге и постоянно менялся, но это был скорее дом, чем то, что он имел в Локи. Но даже с безумным счастьем, которое он испытывал от своей новой жизни, он всё ещё находился под контролем Дьюка. В последний раз, когда ему говорили, что делать, он был тощим ребёнком; и на каждую унцию силы, которую он тратил, держась за свою новую жизнь, он тратил столько же энергии, восставая против неё. Чёрт возьми, не так уж давно он ускользнул ночью, чтобы отправиться за циклоном в одиночку, когда Дьюк категорически запретил это.

Он был близко знаком с безрассудной независимостью Роар. Одно дело, когда он рисковал собственной жизнью, но видеть, как она рискует своей, вскрывало в нём те эмоции, которые, как ему казалось, он похоронил много лет назад.

В течение первого часа Роар упрямо молчала у него за спиной. Она так сильно откинулась назад в седле, что сидела на крутом изгибе крупа лошади, и ей пришлось крепко сжать ноги, чтобы удержаться на месте. И даже тогда, изменение местности или скорости заставило её съехать вперёд, она руками схватила его за талию, чтобы не врезаться в него. После десятого или около того раза, когда она попыталась и не смогла удержаться, чтобы не упасть на него, он потерял терпение. Обернув поводья вокруг луки седла, чтобы не потерять их, он протянул обе руки назад, чтобы схватить её за бёдра, намного выше ожогов, и потянул её вперёд. Она пискнула в ответ, её пальцы запутались в кожаных ремнях и кобурах, которые пересекали его живот. Он бы солгал, если бы не признался, что получает удовольствие и от её возмущённого крика, и от ощущения, что она его окружает.

— Так, — сказал он, понизив голос, чтобы только она могла слышать. — Мы соприкасаемся. Я чувствую тебя, такую мягкую и тёплую за своей спиной. — Он услышал, как она резко вздохнула у него за спиной, и мог поклясться, что её пальцы крепче сжали кобуру на его животе. — Ты можешь чувствовать меня, и мир не погрузится вновь в пламя.

Хотя по его позвоночнику стекало куда больше жара.

— Ты такой осёл!

Он улыбнулся.

— Возможно.

— Определённо.

— Да, но я осёл, который получает то, что хочет.

Он не хотел, чтобы эти слова прозвучали так собственнически. Он всё ещё думал, что это плохая идея — привязаться к ней, но после поцелуя ему было трудно заставить себя переживать на этот счет. Все мысли, которые он так старательно игнорировал раньше, теперь постоянно терзали его. Хорошая идея это или нет, он хотел её. Он боялся, что она быстро превратится в прореху в его броне, но когда она обнимала его за талию своими длинными, тонкими пальцами, растопыренными на его животе, последнее, что он хотел сделать, это отстраниться.

Солнце уже садилось, но они были недалеко от города на карте, поэтому они двинулись дальше. В воздухе висел запах, обжигавший нос и заставлявший слезиться глаза — гниль смерти и запах горелой плоти. В наступающей ночи они не могли ясно разглядеть город, но у него было чувство, что он знает, что его ждёт. И действительно, когда они подъехали достаточно близко, чтобы увидеть, город был в руинах. Камень и дерево лежали грудами, очертания того, что когда-то было видно лишь в нескольких местах, где чудом сохранились стена или труба.

За развалинами города они нашли погребальный костёр, только наполовину сожжённый. У Локи было предчувствие, что это был город, из которого бежали оборыши. Скорее всего, они подожгли костёр перед тем, как уйти, и огонь погас раньше, чем закончил работу. Роар зарылась лицом между его лопатками, и он услышал, как она делает короткие прерывистые вдохи. Дьюк снова зажёг костёр, и запах дыма и ужаса преследовал их ещё долго после того, как они ушли.

Когда в воздухе не осталось и следа смерти, они остановились, чтобы разбить лагерь на ночь. Никто не хотел ложиться спать, и никто не хотел разжигать костёр после того, что они увидели. Так они просидели некоторое время в темноте, тихо разговаривая. Они поели хлеб и ягоды, выращенные Джинкс, пока усталость не заставила их всех уснуть.

* * *

Дверь в камеру Новайи распахнулась глубокой ночью. Она свернулась калачиком на своей жалкой койке и быстро поправила потёртое одеяло, в попытке скрыть следы ожогов в форме отпечатков пальцев на матрасе.

Принц Кассий шагнул внутрь, высоко держа факел в руке, и магия Новы проснулась при виде пламени.

Она уже несколько недель толком не мылась. Несколько раз они приносили ведро воды в её камеру. Она старалась помыться, насколько это было возможно, но даже в такие дни ей никогда не удавалось полностью очиститься. Даже её тело, казалось, изменилось — руки и ноги стали тоньше, округлость бёдер и живота стала менее заметной.

Разве мало того, что принц приходил расспрашивать её днём, теперь он должен был беспокоить её и ночью? До всего этого, ночь была верхом её беспокойства. Но теперь это было её единственное утешение. Воздух становился прохладнее, успокаивая её разгорячённую кожу. Темнота заслоняла всё вокруг, так что на какое-то время она могла притвориться, что вернулась в свою комнату.

Кассий сразу же перешёл к делу.

— Похоже, у королевы сложилось впечатление, что её дочь умерла. Ты знаешь, почему такое может быть?

— Рора не мертва, — прошипела в ответ Нова.

— И откуда тебе это знать? Может быть, потому, что ты была вовлечена в заговор, чтобы похитить её?

— Я уже говорила вам. Она мой друг. Я никогда не причиню ей вреда и боли.

— Ты бы подвергла её опасности?

Нова колебалась. Она подвергла Рору опасности ненамеренно, а из-за своей неспособности сказать подруге «нет». И само собой с тех пор у неё было немало мрачных мыслей обо всём, что могло пойти не так в диких землях.

— Знаешь, я снова приказал своим людям обыскать твою комнату. И знаешь, что они нашли? Что было спрятано под расшатанной половицей под твоей кроватью? Довольно большой запас монет. Может быть, оплата за оказанные услуги?

— Я сама сэкономила эти деньги. Некоторые из них даже ваши, если вы припомните. Подкупали меня за информацию о Глазе.

Он прищурил глаза.

— Всё это говорит мне о том, что ты готова нарушить закон ради золота.

— И за что же вы с охотой готовы были нарушить закон?

— Я и есть закон.

Нова усмехнулась и обвела рукой камеру.

— Несомненно.

Его лицо было суровым в мерцающем свете факела, и он прорычал:

— Я не хочу причинять тебе боль, но от выживания Авроры зависит гораздо больше, чем ты думаешь. Я сделаю всё, что должен, чтобы вернуть её. Я не боюсь пересекать границы. Тебе было бы разумнее сотрудничать, прежде чем я пересеку эти границы. Ты сказала королеве что-то другое насчет похищения? Что-то, что заставило её поверить, что принцесса мертва?

Желудок Новы сжался. Королева думала, что её дочь похитили из-за её способностей Бурерождённого. Только они вдвоём знали, что у Роры нет магии. Неудивительно, что королева была так убита горем. Она предположила, что когда похитители обнаружили, что Рора им не нужна, они избавятся от неё.

Нова сказала:

— Я сказала ей и всем остальным во дворе то же самое, что и вам. Я сотрудничаю. Я не знаю, что вам ещё от меня нужно. — Нова сглотнула, в горле у неё пересохло, и спросила: — Могу я увидеть королеву? Может быть, я смогу её утешить.

Кассий усмехнулся.

— Что ты можешь сказать такого, чего ещё не было сказано? Если ты что-то знаешь, ты скажешь мне, и я решу, стоит ли говорить об этом королеве.

Нова села на кровати, сбросив одеяло с ног, когда огонь внутри неё начал подниматься. Она не хотела, чтобы королева страдала, но она дала Роре обещание. А если сказать принцу Кассию, что принцесса сознательно нарушила договор о помолвке, всё может стать ещё хуже.

— Я рассказала вам всё, что только можно.

— Ты хорошо врёшь, Нова. Наверное, многие поверят тебе, но меня не так легко обмануть. Я знаю вкус лжи лучше, чем знаю правду. Мне неизвестно, какую тайну ты хранишь, но я узнаю. В конечном счёте. Возможно, если сон не придёт так легко, ты обнаружишь, что твой язык развязался.

Он схватил её за запястье и поднял с кровати. Она едва сопротивлялась; ей пришлось слишком сильно сосредоточиться, чтобы не обжечь его там, где он стоял. И когда она почувствовала прилив тепла к спине, то на мгновение подумала, что потерпела неудачу.

Но потом она открыла глаза и увидела, что он бросил факел на кровать, и тонкий матрас, набитый соломой, вспыхнул, как растопка. Её охватил гнев, а вместе с ним и огонь нарастал на постели. Языки пламени лизали потолок, и дюжина огненных пальцев, казалось, скрючившись тянулись к ней, маня её к пламени.

Вместо этого она отшатнулась, ударившись спиной о каменную стену.

— Зачем вы это делаете? — спросила Нова сквозь стиснутые зубы.

Огонь отбрасывал мерцающие тени на жёсткие углы лица принца. И впервые он не показался ей холодным и бесчувственным. Он выглядел… отчаявшимся.

— Я делаю то, что должен, всё что кажется мне правильным, чтобы вернуть Аврору домой. Пока он всё ещё принадлежит ей. Если ты не поможешь мне, то ты мой враг. А я не испытываю жалости к врагам.

Он открыл дверь, и охранник в синей форме Локи поставил три ведра с водой в камеру, прямо за дверью. Потом они ушли, и остались только она и огонь, бушующий внутри и снаружи.

Нова не удосужилась пойти за водой. Вместо этого она встала и подошла ближе к кровати. Дым обжигал ей горло, и жар был такой, что с неё капал пот. Но она закрыла глаза и сунула руки в огонь. Он не обжигал. Никогда не обжигал. И вместо того, чтобы попытаться погасить пламя, она притянула его к себе. Она представила, как он проникает сквозь её кожу, захватывает её мышцы, струится по её крови. Она потянула его вверх по рукам к груди и толкнула вниз, вниз, вниз к двери, запертой внутри неё.

Теперь ей было ясно одно. Кассий не отпустит её, никогда. Если она хочет быть свободной, то должна выбраться сама. Так что вместо того, чтобы тушить огонь, она будет копить его. И она будет ждать. Ждать, пока не представится подходящий момент.

Когда огня больше не осталось, она открыла глаза и обнаружила, что её кровать обуглилась до черноты, остался только запах дыма. По крайней мере, ей больше не нужно было беспокоиться об обугленных отпечатках пальцев. Она отшатнулась, чувствуя, что наполнена до краёв, словно сама её душа была растянута до предела.

Потом она подошла к вёдрам с водой, стоявшим в углу, и впервые за несколько недель вымылась полностью.

* * *

Охотникам не попался никакой другой город, вплоть до позднего вечера следующего дня. На первый взгляд город казался целым, разве что немного потрёпанный. Город окружала каменная стена, высотой примерно с Локи. Такая высота не особо хороша для того, чтобы удержать кого-то снаружи. По крайней мере, в двух местах Локи увидел груды щебня в местах, где была повалена стена. Ущерб, нанесённый ураганом. Они находились на самом западном краю пустыни Сангсорра. То немногое, что там росло, было поглощено морем ржаво-красного песка, давшего пустыне её имя. Сангсорра — означало кровавые пески на Выходинском. Деревья были низкорослыми, косматыми, такие были способны пережить долгую засуху. Некоторые из них были сломаны или расщеплены. Небесным огнём.

Внутри город выглядел лучше, чем снаружи. Дома, хоть и простые, были приличной формы и сделаны из какой-то глины, почти такого же цвета, как земля. Люди гуляли и разговаривали на улицах, но они были чистыми и хорошо одетыми. Соседи, а не нищие. Некоторые внимательно присматривались к их группе, пока они шли по пыльной дороге к центру города, но горожане казались вполне дружелюбными.

Локи заметил неподалёку здание с огромной трубой и вывеской кузнеца. Он поймал взгляд Дьюка и кивнул. Городские дороги расходились, как лучи солнца, но сходились в центре. Подъехав к внутреннему двору, они замедлили шаг лошадей, и там их уже ждал хорошо одетый мужчина с седеющими волосами и густыми усами. Он стоял, сцепив руки за спиной, в строгой осанке, уверенно вздёрнув подбородок. За его спиной стояло несколько крепких мужчин, не слишком грозных, но вполне способных быть такими.

Роар обвила руку вокруг его талии, и он положил свою ладонь поверх её. Она напряглась за его спиной, но он удержал её пальцы на месте и быстро стиснул.

— Оставайся здесь. Будь начеку. Если что-то пойдёт не так, бери лошадь и уезжай.

Её пальцы дёрнулись под его пальцами.

— Это глупо. Я не оставлю тебя здесь одного.

Он оторвал её руки от себя, задержав их на мгновение дольше, чем это было необходимо. Всего лишь на мгновение, этого не достаточно, чтобы причинить боль.

— Рад знать, что ты заботишься о моём благополучии.

Он осторожно соскользнул с лошади, и Роар пробормотала:

— Это только потому, что с тобой я в большей безопасности, чем без тебя.

— Ты не обманешь меня, принцесса. Уже слишком поздно. Я знаю твой секрет.

Она ужаснулась, её и без того светлая кожа стала ещё бледнее.

Гори всё синим пламенем. Как может кто-то настолько смелый быть таким пугливым? Он похлопал её по колену, чуть выше бинтов, и сказал:

— Иногда в таких маленьких городках, как этот, местные хулиганы любят командовать направо и налево. Никогда не случалось ничего чересчур плохого. Обычно всё решается небольшой монетой, может быть, парой кулаков. Но я бы предпочёл не рисковать тобой. Если дела пойдут плохо, спасайся, а я найду тебя, когда всё закончится.

— А как насчет того, чтобы если дела пойдут плохо, ты позовёшь меня на помощь.

Она дотронулась до одного из ножей, висевших у неё на плече, выказывая своё мнение.

Он хмуро посмотрел на неё. У него не было на это времени. Дьюк уже выбрался из Скалы и направился к мужчинам, но он внезапно подумал о том, чтобы снова поцеловать её, притянуть её к себе, пока их губы не сомкнутся. Накричит ли она на него или поцелует в ответ? Он покачал головой и сказал:

— Если ты пострадаешь, тебе не понравятся тренировки, которые я придумал в качестве наказания.

— Если я пострадаю, вряд ли ты сможешь заставить меня бегать весь день.

Он вздохнул.

— Пожалуйста. Оставайся на лошади.

Он присоединился к Дьюку как раз вовремя, чтобы услышать, как его наставник представился и объяснил, что они ищут место для ночлега, пока чинят свою карету. Мужчина с усами явно был лидером, и он наклонился, чтобы посмотреть мимо Дьюка на Скалу. Его глаза скользнули по лошадям и колесам, не видя повреждения позади, и он сказал:

— Кажется, всё работает нормально.

Это всегда было трудной частью пребывания в маленьких городах. Большие города позволяли им проходить незамеченными, но в таком месте, это было невозможно. А решение о том, раскрывать или нет свой статус охотников, всегда было сложным и опасным.

— Привет. Меня зовут Локи, — сказал он. — Сегодня утром мы попали в передрягу с огненным смерчем, и он причинил некоторый ущерб. Мы могли бы привести всё в порядок и отправиться в путь через несколько дней. Может, через неделю.

Мужчина почесал двумя пальцами усы, его карие глаза несколько раз метнулись к карете и остальным членам экипажа.

— Никогда раньше не видел такой кареты. Что заставило вас отправиться в путь? Вы напасть?

Локи выпрямил спину и стиснул зубы. Этот ненавистный термин говорил ему о том, что здесь им действительно придётся действовать крайне осторожно.

— Мы торговцы. Мы не бежим от бурь.

— Что ещё за торговцы? — Мужчина уже становился подозрителен, его голос прозвучал жёстко.

Вмешался Дьюк.

— Нам не нужны неприятности. Мы также не стремимся продавать и препятствовать вашему собственному бизнесу. Мы просто проезжали мимо и попали в беду. Мы хорошо заплатим за еду и ночлег, а также за помощь вашего кузнеца.

Локи взглянул на одного из мужчин, стоявших позади их лидера, темнокожего мужчину, чья поза казалась более расслабленной, чем у остальных. Мужчина кивнул. Усатый сказал:

— Мы можем разместить вас. Но вам придётся сделать подношение. Все в этом городе — последователи Священных Душ. Это сохранило нам жизнь, в то время как другие рядом погибли. Мы не требуем членства, только почтения ритуала.

Черт. Придётся это сделать, но Священный город не будет единственным выбором Локи для убежища.

— Локи? — голос Дьюка вернул Локи к действительности, и он сосредоточился, пока явный лидер города объяснял, что от них потребуется. Локи кивнул своему наставнику, который сказал: — Я позабочусь об оплате с проповедником Варит, если ты всё объяснишь остальным.

— Конечно.

— Добро пожаловать в Толем, — сказал проповедник, уводя Дьюка.

Локи вернулся к группе. Он услышал, как проповедник произносит воззвание, а Дьюк повторяет его. Локи оглянулся через плечо и увидел, что его друг положил что-то на большой круглый каменный алтарь прямо за колодцем в центре двора. Он поборол дрожь, пробежавшую по его спине, и жестом приказал остальным спешиться и покинуть Скалу. Они встретились на дороге, вне пределов слышимости людей проповедника, которые остались поблизости, чтобы наблюдать за ними. Выражение лиц его команды менялось от мрачного до полного надежды, а в случае Роар — неявственного рвения.

— Он сказал «Священные Души»? — спросила она. — Они следуют старым обычаям?

— Для всех нас это не старые обычаи, — сказала Слай, и в её обычно мягком голосе прозвучали резкие нотки.

Он должен был следить за этим. Он доверял Слай, но что бы ни раздражало её в Роар, он не мог позволить этому гноиться. Охотники, которые не были полностью сосредоточены и настроены друг на друга, становились мёртвыми охотниками, в большинстве случаев.

— Они позволят нам остаться. Но только если мы будем соблюдать их обычаи с подношениями.

— Какого рода подношения? — спросил Рансу.

Он, как и Слай, был воспитан вокруг религии, но оба покинули дом с совершенно разными взглядами на то, что значит поклоняться бурям.

— Символ жертвоприношения или ежедневное кровопролитие.

Общины Священных Душ сильно различались по степени своей преданности и строгости своих традиций. Конечно, могло быть и хуже. В то время как эта неприятность не была большой трудностью, чтобы предложить несколько капель крови каждое утро. И символ жертвоприношения должен был быть только чем-то важным, часто используемым и зачастую то, о чём человек, подавший это в жертву, будет скучать. Но в некоторых местах одного символа было недостаточно, и требовались гораздо большие жертвы. Рансу покинул родной город после того, как его возлюбленная детства была принесена в жертву, и менее чем через год он встретил Дьюка в Одиларе. Локи знал, что его друг не очень-то обрадуется этому городу, какими бы мягкими ни были его обычаи.

Рансу провёл рукой по губам, в волнении почёсывая то, что осталось от бороды, прежде чем ответил:

— Хорошо.

Локи дал каждому минуту, чтобы решить, что они предложат и принесут, если понадобится. Все разбежались, кроме Роар. Она посмотрела на алтарь позади него с восхищением и здоровой дозой страха.

— Я не знаю, что предложить, — сказала она ему. — У меня нет ничего особенно ценного. — Она схватилась за что-то под рубашкой, за ожерелье, как он догадался. — Во всяком случае, ничего такого, с чем я могу расстаться.

— Дело не в ценности предмета, а в ценности жертвы. Для этих людей, бури — боги. Не те, кому ты молишься, и не те, кто дарует чудеса или утешение. Они подобны древним богам, которые были своей собственной расой. Бессмертные, гордые и непредсказуемые… и склонные к жестокости. Как ребёнок, раздавивший жука пятками, потому что он может. Последователи Священных Душ верят, что если они добровольно принесут жертву бурям, то у них меньше шансов искушать их гнев.