Рихард Зорге - заметки на полях легенды

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

товарищу ДИМИТРОВУ

В дополнение нашего N 1/4/33 от 7/1-1942 года сообщено, что один из арестованных немцев в Токио некий ЗОРГЕ (ХОРГЕ) показал, что он является членом коммунистической партии с 1919 года, в партию вступил в Гамбурге.

В 1925 году был делегатом на конгрессе Коминтерна в Москве, по окончании которого работал в Информбюро ИККИ. В 1930 году был командирован в Китай.

Из Китая выехал в Германию и для прикрытия своей работы по линии Коминтерна вступил в члены национал-социалистической партии.

После вступления в национал-социалистическую партию через Америку выехал в Японию, где, являясь корреспондентом газеты "Франкфуртер Цейтунг", вел коммунистическую работу.

В Токио поддерживал связь с советскими сотрудниками ЗАЙЦЕВЫМ и БУТКЕВИЧЕМ. Прошу сообщить насколько правдоподобны данные сведения.

(ФИТИН) 14 января 1942 г.[165]…"

Это сам документ.

Теперь, его комментарий, сделанный А.Г. Фесюном.

"…[165] РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 73, д. 188, л. 7. (Опубликовано в: Независимая газета. 1992. 16 окт.) Официальные сообщения об аресте группы Зорге и следствии по делу были предельно скупы - всего несколько коротких заметок в газетах. Японцы вовсе не желали поднимать шум по этому поводу. После окончания следствия в специальном бюллетене МВД Японии появилось краткое об этом сообщение, дезориентировавшее советскую сторону. Анкета в личном деле Зорге заканчивается фразой: "По данным НКВД, расстрелян японцами в 1942 году". Приводимый в этой связи запрос начальника ИНО НКВД П. М. Фитина в Коминтерн, свидетельствующий о том, что фигура Зорге была неизвестной даже для самых высокопоставленных работников советской разведки, весьма любопытен. В свете этого письма становится вполне ясно, что с советской стороны никто не мог и заикнуться о том, чтобы попробовать выручить Зорге. Но японцы об этом не знали и откладывали уже объявленную осужденным казнь, полагая, что СССР может предпринять шаги, направленные на спасение жизней своих людей…"

Очень интересна здесь информация о том, что в личном деле Зорге имеется запись: "По данным НКВД, расстрелян японцами в 1942 году".

Запись эта могла появиться путем простого умозаключения, основанного на представлениях о сроках судопроизводства по такого рода делам в СССР.

Поскольку, повторю, в СССР о действительной дате казни Рихарда Зорге не знал тогда никто.

Но дальше, помимо интересных (повторю) фактов, А.Г. Фесюн начинает высказывать свое мнение по их поводу. Очень спорное, на мой взгляд, мнение.

Например.

"…Приводимый в этой связи запрос начальника ИНО НКВД П. М. Фитина в Коминтерн, свидетельствующий о том, что фигура Зорге была неизвестной даже для самых высокопоставленных работников советской разведки, весьма любопытен…"

Ничего здесь нет любопытного.

Никто в разведке НКВД и не должен знать военных разведчиков генштаба РККА - и наоборот. Вообще-то, чем меньше людей знают о разведчике, тем лучше.

Дальше. Еще одни вывод.

"…Но японцы об этом не знали и откладывали уже объявленную осужденным казнь, полагая, что СССР может предпринять шаги, направленные на спасение жизней своих людей…"

Откуда они могли это полагать? Что дало им повод так полагать? Они что, не знали кровавого Сталина?

И еще.

"…откладывали уже объявленную осужденным казнь…"

То есть откладывали исполнение приговора.

Но позвольте. Приговор был вынесен 29 сентября 1943 года.

В то же время сам А.Г. Фесюн пишет здесь же: "Анкета в личном деле Зорге заканчивается фразой: "По данным НКВД, расстрелян японцами в 1942 году".

Эта запись совершенно очевидно доказывает, что ни в НКВД ("…по данным НКВД…"), ни в разведке Генштаба (где находилось личное дело и где делались записи в нем) не имели абсолютно никакого представления о судьбе Рихарда Зорге после 1942 года. Другими словами, если могло состояться предложение об обмене Зорге с японской стороны, то состояться оно могло лишь в 1941-1942 годах.

Но никак не позже.

Потому что, если бы какое-то предложение об обмене Зорге поступило от японцев в 1943 году (тем более, после 29 сентября 1943 года), для советской стороны было бы очевидно, что Рихард Зорге все еще жив. И пресловутая запись, естественно, в его анкете не появилась бы.

А.Г. Фесюн же утверждает, что японцы надеялись на обмен и отладывали уже вынесенный ими приговор.

Получается, японцы надеялись на обмен. Но с предложениями обмена к советской стороне не обращались. Почему же они тогда надеялись? К ним, что, с этим предложением обращалась советская сторона?

Но сам же А.Г. Фесюн пишет о том, что "с советской стороны никто не мог и заикнуться".

Такие вот логические странности встречаются, если кто-то совершенно добросовестно пытается подкрепить доказательствами привычную и политически нужную гипотезу.

Или вот еще.

Снова из публикации А.Г. Фесюна.

"…Документ N 186

"После [нападения] на Пирл Харбор Зорге, вероятно, счел, что в интересах Японии держать его в целости и сохранности. И, действительно, так оно и было. Именно по той причине, что японцы рассматривали его как предмет торговли с Москвой, они отказались выдать его Германии. Когда Риббентроп просил о передаче Зорге в Берлин (где того, без сомнений, ожидал расстрельный взвод), японцы ответили отказом…"[172]…"

В примечании же 172, к которому отсылает нас ссылка, сказано следующее.

"…[172] Whymant R. Op. cit. P. 299. Уже вскоре после ареста Зорге просил младшего следователя Охаси: "Пожалуйста, передайте Сергею [В. С. Зайцев] в советском посольстве, что Рамзай содержится в Токийском доме предварительного заключения". Разговор проходил без свидетелей, и Охаси не решился сообщить о нем своему руководству…"

Другими словами, то, что аннонсируется здесь, как "документ N 186", на самом деле, не является документом. Это просто ссылка на МНЕНИЕ Вайманта.

Кстати, совершенно невероятным здесь выглядит поведение японского следователя Охаси. Чего это он в этой ситуации так испугался, что "не решился" исполнить свято чтущийся японцами свой прямой профессиональный и гражданский долг?

Теперь, по существу самого этого мнения.

Какой может быть "предмет торговли", если СССР "трижды отказался признать Зорге"?

Где этот предмет?

"Предмет торговли" возможен, если обе стороны в этой торговле заинтересованы. А если одна из сторон сразу и категорически торговать отказалась, то понятие "предмет торговли" в этой ситуации просто не имеет смысла.

Просьба Зорге сообщить в посольство - вполне естественна. Конечно, сам он мог питать какие-то надежды на свое освобождение. Вовсе это, конечно, не означает, что они были реальны. Но надеяться он вполне на это мог.

Непонятно другое. Каким образом надежды Рихарда Зорге доказывают наличие таких же надежд у японцев?

А мнение, что, поскольку "…японцы рассматривали его как предмет торговли с Москвой, они отказались выдать его Германии…" - и вовсе не выдерживает никакой критики с точки зрения элементарной логики.

Ну, предположим, Зорге не выдали Германии, потому что питали надежды обменять того в СССР. Но вот, надежды японцев развеялись. СССР меняться не хочет.

Соображение, мешающее передаче Зорге Германии, исчезло.

И японцы вдруг… казнили Зорге. Вместо того, чтобы передать его Германии.

Где во всем этом объяснении хотя бы капля здравого смысла?

Другое дело, почему не передали его немцам на самом деле.

Так ведь на то могут быть соображения, никак не связанные с надеждой японцев передать Зорге в СССР.

Первое - Зорге обвинялся как агент Коминтерна в Японии (которого просмотрела немецкая сторона). Здесь успешно разыгрывалась антикоммунистическая внутрияпонская карта.

Второе - Зорге шпионил против Японии, что тоже является виной немецкой стороны, которая так долго прикрывала шпиона.

Третье - японцы вполне могли подозревать, что Зорге работал не только на CCCР, но и на немецкую разведку. Работал против Японии, подчеркну.

Наконец, немецкие официальные лица (посол - куда уж официальнее) после ареста Рихарда Зорге неприлично долго ставили под сомнение его вину. Что, в свою очередь, ставило под сомнение объективность японского следствия.

И укрепляло дополнительно подозрения японцев в том, что Зорге работал против них ещё и по заданию немцев.

Собственно Рихард Зорге в этой ситуации был идеальным поводом для давления на немецкого союзника - мы бы вам-де его выдали, если бы вы не были перед нами так виноваты. И при решении любых двусторонних вопросов, при малейшей попытке нажима на Японию со стороны ее германского союзника, тем всегда можно было намекать на эти обстоятельства.

Пока немцы то и дело канючили о выдаче Зорге, у японцев всегда был повод сделать "обиженное лицо". По любому вопросу двусторонних отношений.

Вот здесь интерес (или как выразились А.Г. Фесюн и Роберт Ваймант, "предмет торговли") для японцев самый, что ни на есть, прямой.

Ведь те настойчиво просили об этом. Вот СССР - не просил. А Германия просила очень настойчиво. Так почему же все упорно талдычат именно о желании японцев передать его в СССР?

Да потому, что (повторю) это часть идеологического клише, сработанного в 60-е годы - кровавый Сталин топит обреченного Зорге как ненужного свидетеля своих ошибок и преступлений. До других ли здесь версий?

А в сторону СССР - какой интерес?

Задобрить? Улучшить отношения?

Так, может быть, если бы они этого действительно хотели, им стоило бы попробовать уменьшить размах своих провокаций на советской границе, которые имели место в 1941-1942 годах?

Где логика?

Логика есть в другом. В обратном. В том, что следствие, суд, казнь не имеют абсолютно никакой связи с попытками общения с СССР.

Теперь давайте повнимательнее присмотримся к такому доводу.

В подтверждение якобы существовавших замыслов обмена Рихарда Зорге часто задают вопрос. Его сформулировал уже упомянутый мной Треппер.

Почему так долго не приводили приговор в исполнение? Если не хотели обменивать?

Но позвольте тогда уж выдвинуть и встречные вопросы.

Почему так долго велось следствие? Почему так долго проходил суд?

Мы ведь ничего не знаем о процедуре, существовавшей тогда в Японии. Мы, опять же, привычно и подсознательно сравниваем это дело с практикой, существовавшей тогда в СССР. Где все это проводилось практически мгновенно - суд, приговор, исполнение приговора.

Но в Японии эта процедура могла тянуться несколько дольше, чем это было принято в СССР.

Так, например, в знаменитой "Справке Сироткина", входящей в документы т.н. "Комиссии Косицына", есть такое интересное замечание:

"…Суд токийской префектуры вынес приговор по делу Зорге в сентябре 1943 года (с последующим утверждением Верховным судом Японии)…"

То есть, приговор по делу Зорге выносил суд не окончательной инстанции. Что, естественно, могло затянуть прохождение решения в бюрократических процедурах.

Или, если посмотреть, как эта хронология описана в предисловии к "Тюремным запискам Рихарда Зорге" профессором Прихожаевым:

"…Всего по делу группы Зорге было арестовано 35 человек, но привлечено к суду только 17…

…Дознание длилось до мая 1942 года…

…Судебное разбирательство продолжалось до 15 декабря 1942 года, после чего дело было передано на рассмотрение коллегии Токийского окружного уголовного суда. Приговор суда был объявлен 29 сентября 1943 года…

…Верховный суд 20 января 1944 года отклонил кассационную жалобу Зорге под формальным предлогом, что эта жалоба была доставлена в Верховный суд на одни сутки позже установленного срока. 5 апреля 1944 года был оставлен в силе смертный приговор Одзаки, хотя его кассационная жалоба и была представлена вовремя.

Зорге и Одзаки были казнены утром 7 ноября 1944 года…"

Отсюда видно, что дело было весьма масштабным. По делу только арестовано было 35 человек. То есть, следствие по такому сложному и объемному делу неизбежно должно было занять много времени. Оно и заняло.

Более того, в январе 1942 года прошла вторая волна арестов по этому делу, судя по всему, на основании показаний подследственных, арестованных в октябре 1941 года.

То есть, никто в японской полиции и прокуратуре вовсе не "отбывал номер", затягивая искусственно следствие.

Здесь очень показателен еще и тот факт, что к суду была превлечена всего половина из общего числа первоначально обвиняемых по делу. То есть, это явный признак того, что следствие велось не формально. Что внимательно изучались все факты и обстоятельства дела. По каждому обвиняемому.

16 мая 1942 г., официальные обвинения были предъявлены первым 7 обвиняемым: Зорге, Одзаки, Максу Клаузену, Вукеличу, Мияги, Сайондзи и Инукаи. Остальным обвинения были предъявлены позднее.

Далее, прохождение дела через судебные инстанции… апелляции… кассации…

Вот как описал эту процедуру Ю.В. Георгиев:

"В июне 1942 г. дела 18 обвиняемых по "делу Зорге" были направлены в Токийский окружной уголовный суд. Однако прежде чем начались судебные заседания, Зорге и остальные обвиняемые в течение полугода подвергались повторным допросам - теперь уже со стороны судей. Зорге допрашивал судья Кадзуо Накамура. Его допросы закончились 15 декабря 1942 г…"

Однако, при этом не надо забывать то обстоятельство, что допросы остальных обвиняемых продолжались.

"…Судебные заседания начались 31 мая 1943 г. Дело каждого обвиняемого рассматривалось отдельно тремя судьями. Соответственно, по каждому обвиняемому выносился отдельный приговор.

Приговоры основным обвиняемым были вынесены 29 сентября 1943 г…

…В декабре 1943 г. были вынесены приговоры Сигэо Мидзуно (13 лет), Фусако Кудзуми (8 лет), Томо Китабаяси (5 лет), в январе-феврале 1944 г. - Ёсинобу Косиро (15 лет), Угэнда Тагути (13 лет), Масадзанэ Ямана (12 лет), Сумио Фунакоси (10 лет), Тэйкити Каваи (10 лет), Кодзи Акияма (7 лет), Хатиро Кикути (2 года)…"

Очень интересно.

Приговор Рихарду Зорге был вынесен в сентябре 1943 года. Вроде бы затяжка, вызванная желанием Зорге "поменять".

Но вот еще троим людям, проходящим по его делу приговор был вынесен еще позднее - в декабре 1943 года. А еще восьмерым так вообще в январе-феврале 1944 года.

Другими словами, как минимум, до февраля 1944 года дело не могло считаться закрытым.

И, что примечательно, не из-за Рихарда Зорге.

Думаю, все это было вполне характерно для прохождения дела такой важности через положенные в Японии инстанции.

В СССР же все было по другому, значительно быстрее. Даже в послесталинском СССР. Что уже там говорить о сталинской эпохе…

Поэтому у советского человека и срабатывает автоматически удивленное: "Почему так долго?"

В США сегодня аппеляции на уже вынесенные смертные приговоры иногда рассматриваются годами. И никого это почему-то не удивляет.

Кроме того. В пользу обычности сроков прохождения данного дела говорит еще и такое соображение.

Как-то так получается, что, когда речь заходит об "обмене Зорге", привычно забывается, что 7 ноября 1944 года был казнен не только Рихард Зорге, но и Одзаки Ходзуми, член разведгруппы "Рамзай", проходящий с ним по одному делу.

Нет, в обычном, так сказать, изложении об этом все и всегда помнят, конечно. Но вот, как только доходит до "рассказа о японских попытках обмена Зорге", этот факт как-то забывается.

И не зря.

Потому что, каким образом можно объяснить этот факт с точки зрения версии, что казнь Рихарда Зорге откладывалась так долго из-за надежд японцев на обмен?

Одзаки-то с кем и на кого хотели менять?

Вот, если бы по этому делу сначала казнили Одзаки, а потом, спустя несколько месяцев (а то и лет), казнили Зорге, вот тогда версия о желании японцев обменять Зорге выглядела бы, действительно, солидной. Заслуживающей серьезного обсуждения, во всяком случае.

А в данном же случае, выглядит она притянутой за уши.

Не было, судя по всему, никаких предложений от японцев. Как не было никаких предложений с советской стороны.

Да и не могло их быть.

Давайте на время отвлечемся от версии, что Сталин не хотел его обменивать, чтобы ликвидировать свидетеля…

Мы еще в дальнейшем внимательно посмотрим донесения Рихарда Зорге кануна войны. И вы сами сможете оценить, насколько они могут быть предметом сталинской мести.

Сейчас давайте остановимся на более серьезных материях.

Вернемся снова к письму начальника ИНО НКВД Фитина на имя Димитрова.

Вывод из этого письма А.Г.Фесюн делает абсолютно верный.

"…В свете этого письма становится вполне ясно, что с советской стороны никто не мог и заикнуться о том, чтобы попробовать выручить Зорге…"

Только не в том смысле, конечно, что "заикнуться не могли" в силу незнания.

Само собой разумеется,что о Зорге знали в разведывательном управлении Генштаба РККА. Генерал Голиков, например.

Дело, конечно же, не в том, что никто в НКВД не знал имени Зорге. Дело как раз и заключается в том, - что именно узнал о Рихарде Зорге начальник ИНО НКВД.

Из письма Фитина видно, что сотрудники НКВД по своим каналам установили, что советский разведчик дает показания. И не просто в том общем смысле, что "признал, что работал на СССР", как это часто формулируется. А дает подробные, развернутые показания. С именами и фактами. Иначе, откуда Фитин узнал имена его связных - Будкевича и Зайцева? Зорге ему назвали предположительно (то ли Зорге, то ли Хорхе). А имена связных даны им почти точно. Только в фамилии Будкевича допущена опечатка, так это допускается и в современных изданиях - то он Будкевич, то он Буткевич.

Кроме того, вступление в 1919 году в коммунистическую партию Германии именно в Гамбурге… участие в 1925 году в конгрессе Коминтерна в Москве… Это ведь такие подробности, которые сама японская полиция не могла бы выяснить самостоятельно, при всем ее желании. Это мог японцам рассказать только сам Зорге. Причем рассказать добровольно, так как никто его в этом уличить, а значит, заставить говорить, не мог.

Отсюда напрашивается вывод. Не для нас, конечно - для них, для тогдашних.

Советский разведчик не просто признал, что "работает на СССР", а в полном объеме сотрудничает со следствием.

Кто, какая разведка будет менять в таком случае своего сотрудника?

И все это еще только на первый, самый поверхностный, взгляд. Это еще, как ни странно, не самое тяжелое обвинение, которое могла предъявить ему Москва.

Все-таки, как ни хотел я избежать темы поведения Рихарда Зорге на следствии, коснуться этого придется. Поскольку есть одна ее сторона, которая прямо влияет на существо обсуждаемого вопроса.

Зорге в самом начале следствия, когда он только начал давать показания, делал упор на то обстоятельство, что он работал в Китае и Японии на Коминтерн, а вовсе не на советскую военную разведку. Которую он признавал чисто техническим органом, способствующем передаче его информации в Коминтерн и ЦК ВКП(б).

Впоследствии работу на советскую военную разведку ему признать все-таки пришлось. Но в начале, повторю, дело обстояло именно так.

Профессор А.А. Прихожаев в своем предисловии к "Тюремным запискам" Рихарда Зорге объяснял это опасениями Зорге, что дело его может быть передано военной полиции "Кэмпэнтай". И он здесь прав.

Но вот его мнение, что эта позиция Зорге была правильной, является, по-моему, ошибочным.

Эта позиция, занятая Зорге на следствии, судя по всему, и должна была погубить его окончательно.

Потому что Зорге не просчитал, что советская разведка сможет каким-то образом узнать о его поведении на следствии.

А она узнала.

Обратите внимание на дату письма Фитина. 14 января 1942 года.

Сопоставим это с тем фактом, что публично об аресте группы Зорге в Японии было сообщено только 17 мая 1942 года, после окончания следствия по его делу.

То есть, из открытых источников разведка советской госбезопасности узнать сведения, перечисленные в январском письме Фитина, не могла.

Значит, получила она их агентурным путем. И явно не в форме сведений общего характера. Каким-то образом, судя по всему, НКВД получила доступ к материалам следствия.

Все это прямо вытекает из фактов, перечисленных Фитиным в своем письме.

Теперь давайте вспомним, что арест Зорге и следствие по его делу практически совпали по времени с многочисленными арестами в рядах японских коммунистов. Происходил, фактически, окончательный разгром коммунистической партии Японии.

Естественно, Рихард Зорге не имел к этому никакого отношения. Более того, одной из существенных причин провала его группы и явились, судя по всему, эти массовые аресты.

Однако, наивно было бы думать, что педалирование им на предварительном следствии темы работы на Коминтерн, было его собственной находкой. Конечно же, здесь он просто с готовностью подхватил направленность задаваемых ему вопросов.

Но при этом необходимо учитывать то важное обстоятельство, что, хотя прокуратура с полицией тоже не были заинтересованы передавать дело Зорге в другое ведомство, объяснялся их интерес к Коминтерну совсем другими причинами.

Намного более серьезными.

Но о них Рихард Зорге, естественно, ничего не знал.

В конечном итоге, получилось так, что показания Зорге о работе в Японии его разветвленной разведывательной сети именно на Коминтерн, сыграли существенную роль в разыгранной японским спецслужбами операции по компрометации японских коммунистов. Вне его желания, подчеркну. Это хорошо понимаешь при чтении его "Тюремных записок".

Здесь он попросту был еще раз переигран японскими спецслужбами.

И вот теперь вернемся к возможной реакции советского руководства на все эти обстоятельства. Перечитаем еще раз письмо Фитина, теперь уже с учетом, конечно же, хорошо известного в Москве разгрома КПЯ. На его фоне, так сказать.

Что там должны были подумать?

Зорге дает японским властям совершенно фантастические сведения о своей мнимой работе на Коминтерн, о том, что находясь в Японии, он "вел коммунистическую работу".

Поддерживая при этом связи с сотрудниками советского посольства.

Это при том, что все его годы нелегальной работы на Востоке Москва категорически запрещала ему любые контакты с местными коммунистами. Именно из соображений, помимо безопасности разведсети, еще и опасения компрометации местных компартий.

Об этом советская сторона узнает не из официальных японских заявлений, в которых те могли бы таким образом оклеветать советского разведчика. Узнает она об этом из агентурных источников. И узнает совершенно точные факты о действительных показаниях Зорге.

Параллельно с этим обстоятельством, на всех подконтрольных Японии территориях идут аресты японских коммунистов…

На советском языке это называлось - "действия, направленные на подрыв мирового коммунистического движения". Это как максимум. Как минимум - провокаторство по отношению к компартии Японии. Разгром которой Сталин, конечно же, должен был переживать болезненно.

И в связи с этим соответственно оценивать роль во всем этом Рихарда Зорге.

Да даже и без всей этой эмоциональной составляющей. Прав совершенно Роберт Ваймант, когда подметил, что одно только согласие обсуждать вопрос о выдаче или обмене Рихарда Зорге было равнозначно, в этой ситуации, признанию Сталиным того, что Коминтерн и ВКП(б) ведут в Японии подрывную работу по свержению существующего строя.

И все это благодаря показаниям Зорге.

Так что, вопрос об обмене Зорге, действительно, не мог бы возникнуть тогда в СССР ни в какой форме.

Только, конечно, совсем не по тем причинам, что дежурно кочуют из одной публикации о Зорге в другую.

Подводя итог, рискну предположить, в свете изложенного, что вопрос о возможной выдаче Рихарда Зорге в СССР, несколько сфантазирован, по-моему.

Тогда, в шестидесятые годы.

И продолжает благополучно фантазироваться до сего дня.