Ревизор: возвращение в СССР 16

Глава 9

г. Москва. Квартира Ивлевых.

Весь субботний вечер просидел за конспектом. Звонил Фирадаус, договорились, что они завтра подъедут с Дианой. Его работа произвела большое впечатление на руководителя дипломного проекта, он хочет позвать заведующего кафедры на защиту. И тот, заинтересовавшись темой, даже накидал ему список вопросов, которые будет сам задавать, чтобы дипломник заранее к ним подготовился. Вот Фирдаус и решил по этим вопросам со мной проконсультироваться. Попросил его привезти окончательный вариант работы, интересно, что осталось от моего текста.

***

Москва. Квартира прокурора Томилина.

Женечку, молчавшую весь вечер, как только проводили отца и сына Брагиных, прорвало.

– Я не понимаю, какой стройотряд? – возмущенно спросила она родителей.

– Обычный стройотряд, – пожала плечами мать, – тебе понравится.

– Зачем мне это?! Почему я должна с ними возиться в грязи? Я дочь прокурора!

– Женя! Ты что? Какая разница, чья ты дочь? – удивилась мать.

– Слушай меня внимательно, – потребовал отец, – ты дочь простого районного прокурора города Москвы. Там дети собираются работать, родители у которых на должностях союзного значения! И, заметь, ни они, ни их родители не видят ничего зазорного в стройотряде. А тебе что? Работать стыдно? Я что, лентяйку вырастил?! Ты где, думаешь, вообще живешь, при капитализме, что ли? И считаешь себя владелицей заводов и пароходов, чтобы не хотеть работать?

– Да нет, – дала заднюю Женя, почувствовав, что отец очень разозлился.

– Женя, так нельзя! – встала на сторону отца и мать. – Даже Костя рвётся работать со всеми, а у него, между прочим, отец генерал милиции! Ты, хоть, понимаешь, какая это величина?

– Вот, именно! Это тебе далеко не районный прокурор! – продолжал ругаться отец.

Вот, накинулись, – обиженно думала Женя. Что я такого сказала?

– Да, ладно вам, не орите так, пойду я в ваш стройотряд, – вынуждена была согласиться она.

Что-то свадьба с Костей перестала ей казаться таким хорошим решением, как раньше, чтобы сбежать от назиданий отца. У парня, похоже, тоже шило в заднице, если он вместо круиза ее на строительную площадку тащит… Но заикаться об ее отмене она не смела. Чувствовала, что для родителей это будет перебор. Так можно через четверть часа и на лестничной площадке с двумя собранными чемоданами оказаться перед запертой дверью…

***

Эль-Хажжи прикатили в воскресенье, когда ещё одиннадцати не было. Галия накрыла лёгкий стол, отметили её декретный отпуск. Потом девчонки скрылись в спальне, а мы с Фирдаусом занялись его дипломной работой. Приятно было обнаружить, что мой текст оставили полностью, только чуть-чуть больше сдобрили руководящей и направляющей ролью КПСС. Я-то тоже по этому поводу накидал кое-что, но еще добавили, видимо, решив, что переборщить с этим никак невозможно, а недоборщить – опасно. И плевать, что дипломник гражданин капстраны, что для меня лично весьма странно. Какое он имеет отношение к КПСС?

Обсудили также с Фирдаусом дополнительные вопросы, которые ему собрались на защите задавать.

А потом я прикатил самый первый образец чемодана с ручкой, ещё нерегулируемой. Фирдаус обалдел сначала, но потом повозил чемодан по кухне и заценил. Правда, потребовал нагрузить чем-то, чтобы ощутить разницу. Не вопрос – у меня в шкафу уже за сотню книг от Сатчана скопилось.

– Очень удобно, – заметил он, поносив тяжёлый чемодан сначала в руке, а потом повозив на колёсиках. – Для перелётов самое то. Весь аэропорт пока пройдёшь, все руки оттянешь.

– Патент хочу оформить, – довольно улыбаясь, объяснил я. – Уже чертежи готовят.

– В Союзе? – обеспокоенно спросил Фирдаус. – Подожди, не спеши. Давай, я с нашим юристом сначала поговорю. Что-то, мне кажется, ты поторопился.

– Думаешь? Я почему и решил с тобой посоветоваться, что тоже есть сомнения. Инженер, который мне чертежи сейчас делает, сказал, что это потянет только на «изобретение», получу свидетельство и всё. А про патент даже речи не идёт.

– Слышал, что изобретатели в СССР получают малую долю от продажи изобретения. Тормозни, пока, с оформлением. Я всё узнаю и решим, как лучше, – попросил Фирдаус и опять переключился на чемодан, ласково погладив его по боку. – Ну классная же вещь!

– Я тебе другой дам, – пообещал я. – Он новый, больше раза в полтора и у него ручка по высоте регулируется. С него сейчас чертежи делаются.

Тут вышли девчонки на кухню. Галия-то не удивилась, увидев Фирдауса, увлечённо катающего по кухне наш маленький чемодан, сама так же наиграться не могла на днях. А Диана откровенно зависла с открытым ртом. Довольный Фирдаус протянул ей ручку, и она сама стала также ходить взад-вперёд. Прокатила чемодан по коридору несколько раз. Приподняла, оторвав от пола, крякнула уважительно.

– Блин, первый раз такое вижу, – воскликнула она.

– Потому что это первый образец, – усмехнулся я. – Ты сейчас держишь в руках прототип. Исторический момент, обрати внимание!

Мы с Фирдаусом рассмеялись.

– Правда, что ли? – недоверчиво посмотрела Диана на Галию.

– Может быть, – кивнула она ей в ответ. – Паша хочет изобретение зарегистрировать.

– Ого! – ошарашено посмотрела на меня сестра. – Ничего себе!

– А давай я тебя сфотографирую, – предложил я и полез за фоторужьём. – Лет через тридцать повесите эту фотографию в музее компании «Эль Хажж и Ко», знаменитой на весь мир своими чемоданами на колёсиках. Представляешь, и снизу будет стоять подпись: «Супруга владельца компании с прототипом в руках. 1972 год».

– Правда? – круглыми глазами посмотрела Диана на мужа.

– Может быть, – радостно улыбаясь, ответил он ей.

По Фирдаусу видно, что капиталист – глаза уже горят, рыночный потенциал он видит.

Диана моментально собралась, причесалась, поправила помаду на губах. Удобно села у нас на новом диване, выставив впереди себя чемодан, но так, чтобы были видны её красивые ноги. Сделал несколько кадров.

Диана была так счастлива, как будто муж уже владел собственной процветающей компанией по производству чемоданов.

– Ну, Фирдаус, теперь не подведи, – еле сдерживая смех, шепнул я арабу.

Тот улыбнулся в ответ, любуясь женой.

– А вообще, всё реально, – сказал ему, когда мы уже вернулись на кухню и сели за стол. – Жаль, я не знаю юридических тонкостей, но думаю, твой юрист подскажет, как нам лучше сделать. Он же сможет сделать от меня доверенность на твоё имя? Чтобы ты представлял за рубежом мои интересы?

– Конечно, – тут же ответил он. – Я сегодня же с ним встречусь и всё узнаю.

– Спасибо, тогда жду твоего звонка. А то у меня на вторник уже встреча назначена насчёт оформления заявки на изобретение здесь, у нас.

– Всё, по коням, – шлёпнул он ладонями по столу. – Диана, уходим.

Сестра тут же с готовностью поднялась и начала с нами прощаться. Как он её выдрессировал. Или ей так хочется женой миллионера стать? На самом деле, неплохая мотивация.

Остаток воскресенья спокойно готовился к очередному экзамену.

В понедельник Галия осталась дома, поприкалывались с ней, что ей на работу теперь только через год. Сессию она уже, считай, сдала, где перезачётом прошлых зачетов и экзаменов в БИТМ, где сама автоматом за старательность зачёты и экзамены получала. Ну и исходя из ее всем понятного положения, тоже. А пару оценок ей батя, обойдя коллег, проставил, чтобы меньше волновалась. И теперь она свободна, как вольный ветер. Собиралась плитки ещё погреть, пока время есть. Белые и красные она все уже перегрела, взялась за синие.

А я поехал в университет на экзамен. Не сказать, что предмет лёгкий, но я готовился и опять хотел пролезть сдавать в первых рядах. Но нас, парней, отодвинули девушки. Они откуда-то прознали, что наш преподаватель всегда ставит хорошие оценки красивым девушкам. И наши матрёшки все накрасились, завились, надели короткие платьица и туфли на высоком каблуке и, уверенные, что хорошие оценки уже у них в зачётках, потребовали пропустить их вперёд. Ну, делать нечего, пропустили их. И тут Булатов прибежал отдать преподавателю экзаменационный лист, что взял из деканата.

Вылетел из аудитории красный как рак, отбежал подальше от двери и как начал ржать. Мы все обступили его, представив себе кучу непристойностей вместо экзамена.

– Сироткин заболел! – еле выдавил из себя Булатов. – Экзамен будет принимать Артюхова. И она уже нашим красоткам мозги вставляет за ненадлежащий внешний вид.

Галина Михайловна очень строгая, никогда не улыбается, но ее ценят как прекрасного специалиста. Ей, навскидку, уже лет семьдесят. Конечно, она в шоке от наших дурёх. Как бы домой не отправила, переодеваться.

– Ой, девки, девки, – расстроенно проговорил я. – И себя подставили, и Сироткина. Она же им сейчас плохих оценок наставит, а ему потом выговорит декан, что ничему студенток своих по предмету не научил.

Народ наш сразу притих. Не подумали, сперва, о возможных последствиях.

Но Галина Михайловна все же умеренно посвирепствовала, я ожидал намного худшего. Плохие оценки получили только те девушки, что собирались сдать за счет сугубо внешнего вида, и вообще к экзамену не подготовились. А кто учил, смог прийти в себя от неожиданности и настроиться на сдачу, тот нормально сдал.

Первой зачем-то пошла сдавать Галя Романович, и Галина Михайловна еле-еле натянула её на трояк. А за ней пошла Света Костенко и легко отстрелялась на отлично.

– Зачем ты первая пошла? – спросил я Романович, когда обе вышли.

– Не знаю, как сказали, что Сироткина не будет, сразу из головы все вылетело. Думаю, какая разница? – чуть не плача, ответила она. – Теперь не видать мне стипендии.

– Надо было тебе первой идти, – повернулся я к Костенко. – Тебя такими поворотами из седла не выбить. А Галя посмотрела бы на тебя и сдала бы нормально.

– Надо было, – согласилась Света с расстроенным видом.

– Ладно, не расстраивайтесь так, – вступил в наш разговор Ираклий. – Подумаешь, без стипендии полгода. Это же не отчисление. У нас стройотряд будет, не забывайте, там можно будет подработать. Вот Костян, к примеру, с невестой собираются на полгода денег вперед себе на совместную жизнь заработать.

– Его Женечка тоже будет с нами работать? – удивился я.

– Конечно, он попросил, а наши не против, – без тени сомнения ответил Булатов.

Ну, дела… Хотел бы я посмотреть на этот аттракцион, – подумал я, заходя на экзамен в составе первой мужской пятёрки.

Сдал я на отлично. Мне что с Сироткиным, что с Галиной Михайловной, одинаково комфортно. Магия удачно притянутых к месту цитат классиков марксизма-ленинизма и решений последнего съезда КПСС действует на преподавателей наповал, как и задумано. Пожелал всем удачи и поехал в НИИ силикатов устраиваться на работу.

Там меня встретила Ираида Германовна, сотрудница военно-учётного стола. Миниатюрная, но очень строгая и ответственная женщина средних лет в строгом платье с прямой юбкой на пухлой фигурке, с седеющим пучком на голове и огромной связкой ключей. Она пристёгивала их карабином к толстой цепочке и замыкала её этим же карабином у себя на поясе. Так и ходила маленькая, важная и звенела ключами при каждом шаге, как Бурёнка колокольчиком.

Она отвела меня к себе в маленький кабинетик площадью метра два, там можно было только стоять перед окошком, как в кассе. Сама она открыла сначала обычную дверь, потом решётчатую, заперлась изнутри и открыла сначала окно на решётке, потом в обычной двери. Внутри оказался просторный кабинет. Видел, как она прошла к металлическим шкафам-картотекам, запираемым на ключ. Пока она принимала мои документы, я разглядывал эти ряды. Неужели в этом НИИ столько сотрудников? Или часть из них такие же, как я? Но безопасность на высшем уровне. На окнах за решётками заметил белые и прямоугольные, как пастила, датчики сигнализации.

Она подала мне чистый лист и ручку, написал заявление под её диктовку.

– Приходите завтра, – буднично сказала Ираида Германовна. – Приказ и пропуск будут готовы. Я покажу вам, где у нас касса.

Она заполняла по данным моего паспорта какую-то анкету за своим рабочим столом, спросила с меня 2 фотографии, хорошо, что у меня были с собой. Опыт есть опыт…

– Вы так молоды, даже, военного билета ещё нет… – озабоченно проговорила она, не отрываясь от дела. – На пропуске будет указано название организации, где вы теперь работаете, и отдел. Выучите их как следует, мало ли что…

– Конечно, конечно, – пообещал я.

Чего она так переживает? Решила, что я оперативной работой, что ли, буду заниматься? Заботится о моей легенде, чтобы не прокололся?

– Трудовую книжку мы вам заведём, – добавила она.

– О, а у меня уже есть трудовая, – ответил я.

– А что ж вы молчите, давайте, – встала она из-за стола.

– Она у меня в другом месте лежит.

– Уже лежит? – удивилась она.

– Там, где я работаю, – попытался объяснить я, – по-настоящему работаю…

– А, я всё поняла, – прервала она меня и вернулась за стол. И руками сделала такой жест своеобразный – типа, не хочу лишнего об этом знать.

– Ираида Германовна, а во сколько мне завтра приходить за пропуском? – уточнил я.

– После одиннадцати уже можно.

– Спасибо. Я могу идти?

– Да, до завтра.

– До свидания.

Какая же интересная мне открылась сегодня система, – думал я, возвращаясь домой. – И что, на каждом предприятии есть такие мёртвые души? Скорее всего. И какая экономика это выдержит? Всё вокруг государственное, всё вокруг ничьё, деньги никто не считает. Сославшись на нужды государственной безопасности, можно делать всё, что угодно. Ни у кого даже вопросов не возникает. Надо, и всё тут.

Вернувшись, застал у нас Фирдауса. Он уже с полчаса меня ждёт, оказывается.

– Ну что, поговорил с юристом? – спросил я.

– Да. Не вздумай ничего в СССР оформлять, – сразу заявил зять. – Во-первых, тебе выплатят копейки, если оформят как патент, а не как изобретение. За изобретение ты вообще ничего не получишь. Но за рубежом что-либо оформить может стать затруднительным.

– О, как. А я думал, у нас своя база изобретений, а за рубежом своя.

– Так и есть, но ваши уже от имени государства некоторые изобретения, которые считают выгодными для страны, патентуют за рубежом, – пояснил Фирдаус. – Так что, оформляем патент только за рубежом. В ведущих странах мира.

– Как скажешь. Но мне не хотелось бы, чтобы советские потребители пострадали. Давай тогда договоримся, что, если СССР захочет приобрести лицензию на выпуск для внутреннего рынка, то продадите ее за символическую цену, хорошо?

– Конечно, – улыбнулся Фирдаус. – Патент будет твой.

Правда, тут я задумался. А что скажут в Союзе, когда будут покупать эту лицензию, увидев, что патент оформлен на Павла Ивлева? Не начнут ли искать меня, и не появится ли у меня из-за этого куча проблем? Но тут же я сообразил, что за рубежом живут миллионы русских эмигрантов. Кто еще в девятнадцатом веке уехал, кто после первой мировой, кто после второй. Ни за что не придет в голову чиновнику в СССР, что будет этим заниматься, что он покупает изобретение советского гражданина.

Да и в Союзе Павлов Ивлевых как собак нерезаных, если регистрировать патент без отчества, а я так и скажу сделать, то попробуй еще найди, кто из них может быть к этому причастен. И если даже выйдут на меня и спросят, опрашивая всех Павлов Ивлевых, то всегда можно удивиться и сказать – товарищи! Где я и где какие-то буржуазные чемоданы на колесиках? Вы что, шутите, что ли?

Еще больше меня успокоило соображение, что СССР обычно не заморачивается соблюдением чужих патентных прав. Захотят выпускать вдруг такие чемоданы, просто стырят конструкцию, чтобы не платить ничего правообладателю. Даже не узнают, что по моим указаниям могут купить лицензию за гроши, и выпускать чемоданы легально, потому как и спрашивать не будут…

Правда, судя по реакции Максима Леонтьевича, сомневаюсь, что какой-то советский завод вообще решит заняться выпуском такой продукции. Настроения сейчас брутальные – схватил чемодан и потащил, нафиг тебе еще колесики, ты что, не мужик? А женщины у нас с мужчинами имеют полностью равные права, их вон, сколько, по всей стране тяжеленные шпалы укладывает… Работа, на которой и здоровый мужик легко может спину сорвать.

– Ну и отлично, договорились, – кивнул я Фирдаусу. – Значит, в Союзе я заявку на изобретение оформлять не буду. Просто принесу тебе новый чемодан и чертежи к нему.

– Да, и Альберт Карлович сказал тебя привезти, оформить доверенность на меня.

– Хорошо, надо на этой неделе всё сделать, потому что потом трудно выбрать время будет.

– Может, сейчас и съездим?

– А, давай.

Мы поехали в ливанское торгпредство, предварительно набрав Альберта Карловича и договорившись с ним о своём приезде. Старый юрист подтвердил мои опасения, что патент надо оформлять максимально обтекаемо. Никаких чётких формулировок, типа, собираются на болтовые соединения, просто, скрепляются, не уточняя, с помощью чего.

Классный специалист, чувствуется, собаку уже съел на этом деле. Вначале я, услышав, что юрист, судя по фамилии и отчеству однозначно не ливанец, распереживался, что он вполне может стучать в КГБ. Ну а что тут думать? Наш соотечественник, работает на торгпредство капиталистической страны, однозначно к нему должны были подкатить с таким предложением товарищи в костюмах. Но потом, вспомнив, что именно он посоветовал не регистрировать патент в СССР, успокоился. Сотрудничай он с КГБ, такого совета Фирдаусу он точно бы не дал. Значит, можно не опасаться, что у Комитета появится компромат на меня…

– Ты, когда описание изобретения подготовишь, Альберту Карловичу пришли на проверку, – посоветовал я зятю.

– Хорошая мысль, – кивнул юрист, глядя на Фирдауса. – В этом вопросе ошибаться нельзя.

– Размеры не указываем, материал, и в описании сборки никакой конкретики, правильно? – посмотрел я на Альберта Карловича.

– Правильно. Но, есть ещё важное правило, не описывать лишнего, – пристально посмотрел он на меня, как учитель на ученика. – Чем меньше информации об изобретенном продукте, тем лучше. Если ты укажешь в назначении «для перевозки тяжестей», то как понять, десять килограммов это тяжесть, или не тяжесть? А девять? Поэтому, надо писать: «для перевозки чего-либо» и никак иначе.

– Как интересно, – задумавшись над его словами, проговорил я. Да, и от такой мелочи зависит, станешь ты миллионером или нет.

Пока мы беседовали, помощник подготовил доверенность, и, кстати, отпечатан текст был на матричном принтере. Хоть я в руках черновик, который проверял Альберт Карлович, и не держал, но характерный треск печатающего матричного принтера я ни с чем не перепутаю.

Всё оформив, мы покинули торгпредство, маленький особнячок XIX века на улице Гиляровского. Уютное здание, мне очень понравилось.

Завтра у меня должно быть уже два экземпляра чемодана с регулируемой ручкой. Фирдаусу не терпелось увидеть усовершенствованный вариант, сказал, что заедет завтра вечером. Заодно передам ему чертежи, пусть сразу начинает оформлять патент, как домой с учёбы вернётся. Или перешлет с кем-то, кто в Ливан летит, чтобы отцу передал с подробными инструкциями. Ну, если найдется кто, кому он такое готов доверить. Мы расстались, попрощавшись до завтра.

Во вторник прямо из дома, едва дождавшись одиннадцати, я пошёл в НИИ силикатов.

Позвонил с проходной Ираиде Германовне. Она снова пришла за мной с огромной связкой ключей на поясе. Проделав сложные манипуляции с двойной дверью в свой рабочий кабинет, она опять открыла два окошка, в двери и в решётке, и выдала мне пропуск. А также дала расписаться в приказе по институту о моём зачислении на работу на полставки лаборанта с зарплатой, ни много, ни мало, пятьдесят рублей в месяц! Больше тридцати пяти я, даже, и не мечтал. Как их припекло, однако. К чему бы это? И мне же ещё Кубу в будущем году обещали… А Румянцев, до сих пор, тему и дату следующего выступления мне не дал. Если сегодня не позвонит, придётся завтра к нему самому ехать.

Из НИИ поехал на приборостроительный завод. Сначала зашёл к Василию Карнабеде, забрал у него второй комплект регулируемой ручки.

– Ещё что придумаешь, звони, – протянул он мне руку на прощанье.

Потом пошёл в БРИЗ, сказал Максиму Леонтьевичу, что повременю пока оформлять заявку. Он был удивлён, сказал, что уверен был в моих серьёзных намерениях и, даже, начал уже заполнять форму заявки. Объяснил, что хочу еще подумать, как следует, над образцом, совесть не позволяет регистрировать что-то, что не совсем продумано. Забрал у него промышленный образец и чертежи, заплатив ему чирик с искренними словами благодарности. Взял бланк заявки, что он начал оформлять, под предлогом посмотреть и сунул его к чертежам, типа, на автомате.

Ну, вот и всё. Можно отдавать всё это богатство Фирдаусу с надеждой, что он всё сделает по-честному и не оформит этот патент на себя. Ну, с этим до конца никогда не угадаешь, чужая душа – потемки. Успокаивает то, что подобных «изобретений», хорошо подумав, я смогу найти еще десятки, так что не так и страшно.