Песнь Сорокопута. Ренессанс

12

Когда я вернулся домой после лицея, меня поджидал Гедеон.

Я застал его сидящим в гостиной в напряжённой позе; он сжимал кулаки, словно держался из последних сил, чтобы не наброситься на меня с порога. Брат даже не посмотрел в мою сторону, продолжая наблюдать за огнём в камине. Хватило одного взгляда, чтобы понять: Гедеон настроен решительно. Что бы он там ни задумал, ничем хорошим это не закончится. Невозмутимый снаружи, внутри он весь пылал от гнева.

На улице быстро стемнело, хотя на часах было около четырёх. Пасмурная погода за окном, отсутствие солнечного света и сердитый – мягко говоря – брат превратили нашу гостиную в мрачный склеп. Даже огонь не смог разбавить эту гнетущую атмосферу.

Гедеон точно ждал именно меня. Кажется, Люмьер поставил его в известность по поводу наставничества. Всё к этому шло. Я знал, что этот момент настанет, морально готовился, но, встретившись с Гедеоном лицом к лицу, понял, что разговоры с ним предпочёл бы вести только в своей голове. Правда заключалась в том, что я боялся его так же сильно, как и отца.

Скинув рюкзак, я ждал, когда он повернётся ко мне. В доме не было ни души, а значит, это либо удачное стечение обстоятельств – само собой, для Гедеона, – либо он выпроводил прислугу. Свидетели запланированного убийства ему явно не нужны.

– Подойди, – процедил Гедеон сквозь зубы низким тягучим голосом.

Меня прошиб холодный пот. Живот скрутило, и я был готов распрощаться со своим ланчем прямо на этом ковре. Гедеон не двигался, продолжая следить за языками пламени. На его суровом лице отражалось такое негодование, граничащее с бешенством, что можно было только позавидовать его стойкости.

– Я говорил с Люмьером, – начал он, затем медленно повернул голову. Мурашки побежали по коже. Гедеон впился в меня злым взглядом. – Не расскажешь, почему решил выбрать его в наставники?

– Просто я подумал… – подумал, что хочу ещё пожить, а не умереть от твоей руки в первый месяц, – что он неплохой вариант. Вы ведь друзья?

Я отчаянно косил под глупца и надеялся, что Гедеон проглотит мои невразумительные объяснения. Было что-то жуткое во всей этой ситуации: я никогда открыто не конфликтовал с ним, предпочитая, как и другие, сразу капитулировать. Если Люмьер хорошо знал характер моего брата и именно поэтому избегал соперничества, то я на подсознательном уровне понимал, что мне с ним не стоит даже тягаться. Это ощущение походило на врождённый страх перед хищником.

Вопрос так и остался без ответа. Стоять под тяжёлым взглядом Гедеона было то ещё удовольствие.

– Он в порядке?

Я надеялся только на то, что Гедеон не убил Люмьера и не собирался прикончить и меня за компанию. Если он не тронул Уолдина, то, быть может, и мне удастся пережить сегодняшний день.

– В полном.

– Послушай, – я так разнервничался, что чуть было не произнёс «послушайте», – отец предложил мне в наставники Оскара…

При упоминании Вотермила Гедеон чуть скривился.

– Но я отказался, потому что слышал, что он не очень хорошо учится.

– От кого слышал?

Да все в центре знают, что Оскар пьёт, кутит и вспоминает об учёбе, только когда мистер Вотермил прижмёт. Не завидую я тому, у кого он окажется наставником.

– От Бернарда Дона, – ответил я, радуясь, что однажды он правда травил байки про Оскара и его весёлые похождения в Академии Святых и Великих.

– Ну, раз это был Бернард, – едко заметил Гедеон, – то источник у тебя самый что ни на есть достоверный.

Я растерянно посмотрел на него. Чего он добивается? Я был в полном замешательстве. Постойте, Гедеон сейчас защищает Оскара? Я правильно понял его замечание? Или он просто в очередной раз хочет ткнуть меня в мою ошибку, мол, я и с выбором наставника не справился? Ладони вспотели, и я постарался незаметно вытереть их о брюки. Не знал, как долго ещё Гедеон планировал экзекуцию, но мне стоило поторопиться к психологу, поэтому было бы мило с его стороны ускориться.

– Мне скоро к психологу. – Я повернулся к лестнице и указал на неё. – Пойду соберусь…

Гедеон не ответил. Приняв это за молчаливое разрешение, я направился прочь – и вдруг услышал, что он поднялся. В следующий момент что-то сбило меня с ног. Я растянулся на паркете, больно ударившись подбородком об острый угол комода. Застонав, я схватился за челюсть. Пальцы окрасились в красный. Рана на подбородке пульсировала от боли.

– Раз ты у нас теперь вправе поступать как вздумается, то преподам тебе несколько уроков, – елейным голосом проговорил Гедеон. – Как старший брат.

Повернувшись, я ошеломлённо уставился на него. Гедеон воспользовался тёмной материей против меня!

– Урок первый: никогда не поворачивайся ко мне спиной, – отчеканил он, подходя ближе. В его правой ладони вспыхнуло тёмное пламя.

Пошатываясь и наблюдая за руками Гедеона, я поднялся. Он швырнул сгусток материи вперёд, и мне потребовалось собрать всё самообладание в кулак, чтобы вовремя отпрянуть. Ноги тряслись, по подбородку текла кровь.

– Что ты делаешь?! – испуганно закричал я.

Словно не слыша меня, он проговорил:

– Урок второй: не доверяй ничьим словам. Будь то Люмьер, Бернард, отец или я.

Я напрягся, пытаясь тоже вызвать материю, хотя прекрасно понимал, что вряд ли воспользуюсь ею против брата. Это чревато летальным исходом. Причём моим. Сдаваясь, я медленно отступал в сторону столовой. Гедеон выглядел свирепо, как будто решил покончить со мной раз и навсегда. В его ладони вновь возникло пламя.

– Урок третий: тебе всё-таки придётся воспользоваться силой, чтобы защититься.

Немыслимо! Он сотворил из пламени тёмного льва; тот рос прямо на глазах, бесшумно рычал и угрожающе вставал на дыбы. Казалось, лев – воплощение его ненависти.

– Ты не посмеешь, – выдохнул я.

– Проверим? – хмыкнул Гедеон и направил разъярённого хищника на меня.

– Нет!!!

Лев прыгнул – я понял, что должен либо бежать, либо обуздать его. Гедеон не простит побега и будет до скончания веков меня запугивать, да и опасно опять поворачиваться спиной. Мне ничего не оставалось. В тщетном защитном жесте я выставил окровавленные руки перед собой. Огромная когтистая лапа задела моё плечо, а дальше произошло что-то, чего я сам не ожидал.

Кажется, тело вдруг приняло льва. Впитало его как губка. Я почувствовал распирающую изнутри мощь. Тёмная материя Гедеона пылала во мне.

Раздался пронзительный крик. Чей, неужели мой?

Да, похоже. Моё тело было не способно вместить эту силу. Меня затрясло.

– Готье! – крикнул знакомый голос где-то вдалеке.

Я ничего не видел, мир заволокло чёрным дымом. Похоже, я был окутан им с головы до ног.

– Дыши! Вытолкни материю!

Я слышал, но не понимал смысла слов. Лёгкие разрывало. Я больше не кричал, не мог даже вдохнуть. Что-то тёмное, горячее распространилось по венам. Что-то схожее с кровью, но это «что-то» сковывало, душило, парализовало.

Время тянулось медленно. Я не чувствовал ни ног, ни рук – как если бы упал в ледяную воду, а надо мной вырос толстый слой льда. Я представлял, как бьюсь об него, стучу, царапаю, стираю ногти под корень, но ничего не выходит. Меня не слышат. Я не видел ничего, кроме тьмы. Руки и ноги немели, тяжелели. Я плыл по течению, чувствуя, как слабею. Силы заканчивались. Я… что, умирал?

Было не пошевелиться. Голова ощущалась чугунной. Хотелось закрыть глаза, заснуть, забыться. Сердце ещё билось, но всё слабее и слабее.

– Готье! Готье! – всё звал меня кто-то.

Я смотрел вперёд и не видел ничего перед собой. Чёрный липкий кокон словно скрыл меня от внешнего мира. Закрыв глаза, я считал удары своего сердца.

Один, два, три, четыре… Счёт начал замедляться. Или сердце останавливалось, или я в бреду уже не мог считать.

Пять… Шесть…

Я плыл в чём-то тягучем, липком. Страха больше не было. Ничего не было.

Семь.

Я больше ничего не слышал.

Восемь.

– Готье!!!

Вдох.

Я очнулся от резкой боли в груди. Гедеон, стоя передо мной на коленях, давил мне на грудь. Глаза широко распахнуты, рот испуганно приоткрыт, губы подрагивают, от прежней укладки ни следа.

– Сукин ты сын! – крикнул он. – Сукин ты сын…

Я зажмурился. Боль расползалась по всему телу, колола мышцы и кости. Грудь горела от его ударов, спасительный воздух обжигал лёгкие. Дышать. В жизни не мог представить, как прекрасно просто дышать. Наполнять лёгкие кислородом и пускать его по венам – лучшее, что придумала эволюция.

Гедеон яростно похлопал меня по щекам.

– Дыши, – измученно проговорил он.

Я снова повернул голову в его сторону – и он отстранился. Опёрся спиной о ножки стула и закрыл лицо руками. Мне казалось, что он всхлипнул. Этого не могло быть. Я изнеможённо прикрыл глаза.

– Что случилось? – выдохнул наконец я.

– Ты чуть не умер, – произнёс он спустя время. Я уже и забыл, о чём спрашивал.

Восемь ударов сердца. Казалось, это было во сне.

– Почему? – тихо спросил я, не слишком надеясь на ответ.

Он с усилием отвёл руки от лица:

– Ты впитал мою материю.

Впитать материю. Ничего не понимаю.

– Не понимаю, – устало озвучил я свои мысли.

– Ты впитал её и не смог высвободить. Направить её… – тихо объяснил Гедеон. – Я чуть было не убил тебя.

– Впитал? – У меня хватало сил только на то, чтобы повторять за ним. – Направить?

– Похоже, ты извлекатель, Готье. – Гедеон опустил голову и произнёс это куда-то в сторону. – Ты чёртов извлекатель. Один из тех, кто может забирать тёмную материю. Я не уверен, но, кажется, это так.

– Это плохо, да? – обречённо спросил я, продолжая лежать.

За окном совсем стемнело, и в столовой без света я слабо различал лицо Гедеона.

– Не знаю. Извлекатели обычно бывают низшими, реже – полукровками. Они рождаются настолько редко, что все известные случаи описаны в истории.

– Но я не низший. И не полукровка.

– Конечно же нет, – бросил Гедеон с едва заметным раздражением.

Мы молчали довольно долго. В полной тишине я слышал тиканье настенных часов. Кажется, к психологу я сегодня не попаду.

– Почему я не мог дышать?

– Не знаю, – вздохнул он. – Слишком много материи для неподготовленного извлекателя? Она чуть было тебя не убила. Как инфекция, проникнувшая в организм.

Восемь ударов сердца. Я ведь сосчитал их.

Восемь грёбаных ударов, прежде чем я бы умер.

– Я чувствовал, что материя останавливает мою кровь.

– Это моя вина… – тихо проговорил Гедеон. – Моя.

– Я чувствовал твою силу. Она огромна. – Мурашки пошли по коже, когда я вспомнил всю мощь Гедеона.

В какой-то степени это ведь был интимный момент, что-то почти сакральное. Я ощутил его. На некоторое время слился с могуществом Гедеона. Мы были одним целым. Я должен был умереть от его силы. Такая мощь… Смогу ли я когда-нибудь вновь почувствовать её? Смогу ли сам овладеть материей на таком уровне?

– Прости…

– Я слышал своё сердце, – решился признаться я. – Оно еле билось.

– Не может быть, – к моему удивлению, возразил Гедеон. – Твоё сердце сразу остановилось, как только ты упал. Ты не дышал. Я сделал тебе искусственное дыхание и непрямой массаж сердца.

Это то, что называют клинической смертью? Вздрогнув, я уточнил:

– Сколько я был в отключке?

Гедеон мрачно посмотрел на наручные часы.

– Не знаю. Может, около трёх минут. Может, меньше. Не до этого было.

– Много… – протянул я, и он сдавленно признался:

– Я думал, что умру сам, пока пытался тебя откачать.

– Спасибо.

Но Гедеон выглядел всё таким же раздражённым и потерянным.

– Ты меня не благодарить должен, а ненавидеть. Из-за меня ты чуть не умер.

– И всё же ты спас меня, – устало напомнил я.

Жутко клонило в сон. От слабости я не мог даже сесть. Было так спокойно просто лежать в темноте и слушать его голос. Почему-то… в эту минуту я совсем его не боялся.

– Я не мог иначе, – произнёс Гедеон тихо.

Мог. Ведь мог. Наследник Бёрко, приёмный сын, ненастоящий брат. Чужак в семье. Угроза для Совета старейшин и нынешнего политического строя. Да, Гедеон сегодня мог раз и навсегда избавиться от меня. У меня бы остановилось сердце. Оставь он меня беспомощного, я бы уже был мёртв.

– Никому не говори об этом. – Гедеон подсел ближе и склонился ко мне. – Это опасно. Извлечение материи карается законом строже, чем убийство на дуэли.

– П… почему? – Поспеть за его словами было сложно.

– На дуэли чистокровные равны. Каждый владеет материей с рождения. Но ты можешь впитать силу противника, оставить его без оружия, убить беспомощного.

– И он станет низшим…

– Что?

– Чис…Чистокровный без тёмной материи станет низшим.

Я еле мямлил. Голова не работала. Мысли путались.

– Убийство чистокровного как низшего карается законом строже?

На лице Гедеона отразилось непонимание: брови сошлись на переносице, рот скривился. Прищурившись, он смотрел на меня в ожидании объяснений.

– Ведь чистокровный без тёмной материи похож на низшего, – вновь повторил я. Связно мыслить и собирать слова в предложения было сложно. Приходилось сосредотачиваться на каждой фразе. Я говорил заторможенно, но Гедеон не прерывал меня. – Он слаб. Не может постоять за себя никак, кроме физической силы. Если убить так чистокровного… что мне будет?

– Возможно, смертная казнь, – наконец ответил Гедеон.

– А что будет за убийство низшего?

– Штраф и исправительные работы, – обречённо произнёс он, понимая теперь, куда я клоню.

– Это несправедливо, – в сердцах проговорил я, закрыв глаза, и прохладная ладонь устало легла мне на лоб.

– Одни в рабстве у других. Какая уж тут справедливость.