Он уже сбился со счёта, вспоминая, в который раз его швырнули наземь.
Под ним была твёрдая поверхность. Во рту смешался вкус крови и песка, всё тело горело, словно охваченное огнём. От множества полученных ударов в голове стоял туман, а распухший левый глаз ничего не видел.
Откуда-то издалека и сверху донёсся голос:
— Думаю, продолжать не в твоих интересах.
Лёжа на животе лицом вниз, Субару приподнял голову и посмотрел туда, откуда прозвучал голос: молодой человек с фиолетовыми волосами стоял, помахивая деревянным мечом.
На белом форменном мундире ни пятнышка крови, дыхание ровное, на лице ни капли пота. Весь его облик дышал благородством, и только окровавленный деревянный меч выбивался из общей картины.
— Если заберёшь свои слова обратно и признаешь, что был неправ, я остановлюсь. Что скажешь?
Он беспощадно наносил Субару удары, швыряя на землю и причиняя жестокую боль, а затем предлагал сдаться. Но Субару каждый раз отвечал одно и то же:
— Не признаю. И не собираюсь извиняться!
Из носа хлестала кровь. Опираясь на деревянный меч, Субару поднялся на ноги и отхаркнул красный сгусток, с трудом переводя дыхание.
Разница в силах была огромна, и финал битвы представлялся совершенно ясным. О победе речь вообще не шла; если бы он сумел отбить хоть одну атаку, это оказалось бы чем-то из разряда чудес.
Но Субару было плевать.
— Уж если кто и должен извиняться, так это вы…
Прикусив губу, чтобы заглушить боль, и оборвав свои слова, он рванул вперёд так быстро, как только мог. Однако противник ловко отразил его отчаянную атаку, Субару потерял равновесие и получил новый удар в грудь.
— Тебе не преодолеть разницу между нами одним боевым настроем. Считай, мы отличаемся с самого рождения.
Дыхание перехватило, перед глазами всё закружилось. Он получил удар сначала в лицо, затем в спину и рухнул на землю.
Жгучая боль. От такой боли невозможно было даже дышать. Правым глазом Субару смотрел в небо.
Высокая и далёкая синева — и ничего больше.
Но эта синева только раздражала, и Субару, вновь собрав все силы, поднялся на ноги.
— Я повторю это столько раз, сколько потребуется.
Он смотрел прямо перед собой, не ощущая ничего, кроме бесконечной злобы и нестерпимой боли, от которой сводило нутро.
Субару и думать не желал, имеет ли право так злиться…