Разрушители миров

СБОРЩИК ЛЮДЕЙ

автор: Тони Дэниел

Танк. Мобильная артиллерия. Маневренная. Смертоносная. Очень эффективная в проблемных ситуациях. Таких, как, например, вторжение инопланетян на Землю, где пришельцы странны почти до неузнаваемости. Возможно, такая ситуация потребует переосмысления того, что же такое танк. А может, и нет. Может быть, те, кто любит грузовики — большие, навороченные грузовики с восьмидюймовым подъемным механизмом и шинами размером с луну Юпитера, — те, кого постоянно обвиняют в том, что они водят танк, независимо от того, являются ли эти обвинения шутливыми или враждебными, на самом деле… водят танк. Возможно, эти владельцы просто ждут отвратительного инопланетного вторжения, чтобы показать всем, что вождение такого танка может быть очень хорошим делом!

— Все было окей, пока Ранья не прикатили к Раунд-Року из Виктории этот гигантский рог, который начал зазывать всех людей внутрь, и больше их никто не видел, — сказал молодой человек. Он уселся в офисное кресло, и оно заскрипело, напугав его металлическим звуком. Это был слишком знакомый звук, звук, который ему очень не нравился. От него у него похолодело под ложечкой, как от ножевого ранения. Он выпрямился.

Молодого человека звали Монтгомери Монро. Люди знали его как Монка.

Напротив Монка сидела худощавая женщина — не то чтобы в наши дни все становились такими худыми, но она выглядела так, словно всегда была худой, как человек, который жил на кофе, сигаретах и чистой нервозности. Только она курила не сигарету, а вейпила из квадратного устройства.

Такую разновидность вейпа Монк никогда раньше не видел, по крайней мере, в Восточном Техасе, и он был сделан из сине-белого стекловидного материала. Каждые несколько минут она нервно включала его и затягивалась, как будто страдала астмой или чем-то в этом роде. Она была очень нервным человеком. Сначала Монк подумал, не принимает ли она какие-нибудь наркотики. Сине-белый вейп, насколько ему было известно, мог быть разновидностью калифорнийской трубки для курения крэка. Но она была слишком последовательна и сосредоточена на своих вопросах, чтобы это было правдой.

Возможно, это из-за постоянного парения у нее были очень выраженные хрипы, когда она говорила. Это было уже второе его получасовое интервью с этой женщиной, и она все еще не назвала ему своего имени. Он начал называть ее про себя “Дарт Вейпер”.

— Что значит “окей”? — спросила Дарт Вейпер. Хрип. Еще одна затяжка. Она продолжила: — Араньи уже вторглись и убили половину населения Остина, Даллас-Форт-Уэрта, ну и Хьюстона там. Калифорния мертва. Вся. Восточное побережье потеряно.

— Ага, и в Тайлере, Лонгвью, Вако, Накогдочесе. Черт, даже в Шривпорте, — ответил Монк. — Я имел в виду, все было окей для меня. Вы же спрашиваете обо мне. У нас с дедушкой все было под контролем. Мы были в сельской местности и держались особняком. И не потому, что Ранья не хотели связываться с нами, деревенщинами. У нас тоже были лучи-убийцы, или как их там еще называют. И вокруг было полно мохолюдей.

— “Мохолюдей”?

— Да, мы их так называем. — Монк содрогнулся. Это было, безусловно, самое жуткое оружие инопланетных захватчиков. — Я имею в виду, издалека они выглядят как люди. Они одеты в обычную одежду, но она вся камуфляжная. И не просто обычный камуфляж, а в стиле маскировочного костюма, со свисающим мхом и прочими штучками, которые делают тебя похожим на оленя или что-то в этом роде.

— Как будто они сделаны из мха.

— Да, но они сделаны из насекомых. Ну, вы знаете, из Раний, чем бы они ни были. Как бы там ни было. Из тысячи их составляется один человек. Эти типа моховые люди — ходячий рой, только это не рой. Они не как пчелы. У них нет королевы.

— Мы могли бы долго обсуждать, что же такое Аранья на самом деле, отдельные подвижные единицы, вещество, алгоритм…

— И не закончим до завтра, я знаю, — сказал Монк. — Так или иначе, моховые люди. Обычно они приходят вдвоем, находят то или что ищут, и распадаются, рассеиваются. Похоже на струйки дыма, только это облака Раний. Знаете, некоторые кусочки гладкие, как монеты, только у монет такие плавные ножки…

— Реснички.

— Да, наверное. Как у сороконожек. А некоторые из них похожи на связки гвоздей или Кнаклбоунс[40]…

— Кнаклбоунс?

— Это такие штучки, которые собирают дети. Ты бросаешь мяч и подбираешь столько кнаклов, сколько захочешь.

Дарт Вейпер покачала головой.

— Мне это не знакомо.

— Кстати, откуда вы? — Ее акцент определенно не был похож на Восточный Техас.

— Из многих мест, — прохрипела женщина. Она сделала еще одну затяжку. — Я была армейским ребенком. — Хрип. — Я закончила среднюю школу в Фейетвилле, Северная Каролина, если вам это как-то поможет. Насколько я понимаю, Фейетвилля больше нет.

Монк кивнул.

— Ну, из чего бы ни были сделаны эти моховые люди, они чертовски смертоносны. Иногда они просто убивают. Ломают, режут, и все что угодно. Иногда они набрасываются на человека, машину, дом и просто разрушают его. Оставляют после себя кучу слизи, которая, как я полагаю, и была человеком, машиной или домом. Разложенными на элементы.

— Мы тоже так думаем.

Монк прищурил брови.

— Кто это “мы”? Вы из правительства?

Дарт Вейпер улыбнулась. Ее зубы были голубовато-белого оттенка, как и цвет ее вейпа, и в сочетании с тонкими чертами лица, такими же заостренными, как и все остальное, улыбка делала ее еще более похожей на скелет.

— Нет правительства, мистер Монро. Все мертвы. Нет, “все” не то слово. Эффективные мертвы. Люди, которые раньше добивались успеха. Аранья и их алгоритмы-убийцы нашли их всех. Уничтожили их с помощью лучей смерти или наземных устройств, таких как ваши моховые люди. Они не стали возиться с бесполезными бюрократами и серверами времени. Зачем тратить на них энергию? Мы называем это алгоритмом Мавена. Правительство рухнуло. Армия. Военные. Кончились.

Монк кивнул.

— Я догадался. Мы все догадались. Но, простите, мэм, вы все время говорите “мы”.

— Службы экстренного реагирования, — ответила женщина. — Небольшая армия служб экстренного реагирования. Вот что я думаю о них. О вас. Люди на передовой. Это не правительство. Это даже не настоящая организация. Я не ее начальник. Это просто своего рода сеть, которую мы — я, моя транспортная команда и другие — объединили после того, как натиск Аранья уничтожил — хм, все остальное. Единственные компетентные люди, которые выжили, это сотрудники служб экстренного реагирования. Каким-то образом. Мы пытались понять, как вам это удалось. И использовать это против Араньи.

Она щелкнула своим вейпом, долго и сильно затянулась, затем со свистом выдохнула воздух и выпустила облако белого пара.

— Как продвигаются дела? — спросил Монк.

— Не очень хорошо, — ответила Дарт Вейпер. — До недавнего времени. Мы думаем, что у нас появилось кое-что, идея. Может быть, даже оружие. Вот почему я здесь. Но мне нужно, чтобы ты рассказал мне больше. Почему ты до сих пор жив?

— Это просто. Благодаря дедушке.

— Расскажи мне.

Монк немного расслабился. Спинка его стула подалась и снова заскрипела, приспосабливаясь. Будь я проклят, если он не подпрыгнул от неожиданности. Звук был слишком похож на тот, который издавали моховые люди, когда они разъединялись и атаковали. Как будто десять тысяч раздражающих скрипучих офисных стульев ломались одновременно. А потом они убивали тебя.

Успокойся, подумал он. Это всего лишь стул. И это не какой-то идиот — Джи-Мен[41]. Во всяком случае, он так не думал. Это был кто-то, кто действительно мог бы помочь.

Зовите меня Кукушкой, поскольку это имя подразумевает цель моего существования. Я был создан куполом 2X2L, в качестве эксперимента, сгенерированного редко используемой подпрограммой, запускаемой, когда колонизация, ограниченная стадиями вторжения и подчинения, достигает определенного дифференциального значения, рассчитанного из продолжительности времени инфильтрации, интегрированной со степенью сопротивления.

Моей первоначальной целью было служить оперантом[42] уловок. Местный биологический вид на 2X2L(C) оказался на 52,7 процента устойчивым к первоначальному порабощению, и были сценарии с резкими выбросами, которые предсказывали, что продолжающееся сопротивление биологических позвоночных может даже привести к изгнанию колонии — чего не случалось с нашим суперкластером более пятидесяти тысяч лет.

Я должен был служить активатором, который будет не только физической копией доминирующей местной фауны — в данном случае существ, называемых “людьми”, — но и ментальным аналогом. Моя функция: проникать и уничтожать. Если я добьюсь успеха, то кукушек станет больше.

Чтобы добиться этого, куполу 2X2L пришлось выполнить операцию, совершенно чуждую его природе.

— Ты отвратителен для стеков значений, к которым обращается этот блок. — Так мне однажды сказал один из разработчиков. — Только одна подпрограмма стоит между тобой и уничтожением. Тебе не следует быть таким.

Но я был. Купол подсчитал, что ему нужно создать особь, и сделал.

Меня.

— Мне нужно вернуться немного назад, чтобы правильно рассказать о дедушке, — сказал Монк. — Я имею в виду, вы понятия не имеете, что этот человек значил для меня. — Он опустил глаза и увидел в своей руке лист папиросной бумаги. Он неосознанно достал его вместе с кисетом для табака, который представлял собой помятый пакетик размером с бутерброд. — Вы не возражаете, если я…

Дарт Вейпер почти с жадностью уставилась на то, как он делает сигарету.

— Где ты достал табак? И бумагу?

Монк загадочно улыбнулся. За это он отдал две последние банки кукурузы мужчине и его детям, которые жили неподалеку от Джеветта.

— У нас, деревенских, свои обычаи, — ответил он. — Хотите?

— Боже, очень хочу, — ответила Дарт Вейпер. — Но, пожалуйста, продолжай.

Он с привычной легкостью свернул сигарету и прикурил от старой дедушкиной “Zippo”.

— Я родился в Тайлере, штат Техас, но после того, как я переехал жить к дедушке, мы перебрались поближе к Хьюстону и Уэйко. Ближайшим городом был Маркес, но мы жили к востоку от него, в местечке под названием Баззард-Бранч, и у дедушки был небольшой сельский магазинчик типа на перекрестке 7-ого шоссе и окружной 400-ой дороги. Люди называют это место перекрестком Монро или раньше так называли.

— Мама, ну, последнее, что я слышал, она была в Мобиле, потому что у нее там были связи. А отец и брат уехали в Калифорнию, якобы, чтобы продать сумку, полную метамфетамина, и не вернулись. Подлый сукин сын. Однажды он приковал меня к батарее на два дня за то, что я покопался в его съестных припасах. — Монк пожал плечами, глубоко затянулся сигаретой и выдохнул. — Мне было пять лет.

Дым от его сигареты потянулся к облаку вейпа женщины, но был отброшен. Два вида дыма не смешивались. Вообще. Странно.

— Он сбежал, а мама перешла с окси на герыч. От нее не было никакого толку. И тогда появился дедушка и забрал меня к себе домой. Он пытался забрать и ее, но она не хотела ничего. Он винил себя в ее проблемах. После смерти бабушки, по его словам, пару лет он не был мужчиной.

— В те годы Бекки больше всего нуждалась во мне, — сказал он мне однажды. — Ей было тринадцать, она превращалась в женщину. — Бедняга винил себя за то, что случилось с той, которая называла себя моей мамой.

— В любом случае, это был последний раз, когда я ее видел. Пару раз она трезвела, возвращалась и забирала меня на несколько месяцев или год. Мы пробовали жить в разных местах. Даллас. Южный Даллас. Бонтон. Вот это был суровый район. Гангстерам было наплевать на мою маленькую деревенскую задницу. Однажды она устроилась на работу в “Золотой загон Раунд-Рок”, и мы переехали туда. Мне там понравилось. Все было новым и чистым, и школа была довольно хорошей. Впрочем, закончилось так же, и я снова оказался в Баззард-Бранч, в дедушкином трейлере. Я больше не хотел с ней уезжать и больше никогда ее не видел. Она звонила, когда ей что-то было нужно. Деньги. Однажды она прислала мне фотографию.

Он до сих пор носил ее в бумажнике, спрятав за фотографией своего любимого пса, Терри-боя, давно умершего, но никогда не забытого.

Итерационный процесс был простым. Команда прошла примерно через 10,3 миллиона активаторов, пока не была обнаружена группа, находившаяся достаточно близко. Они немедленно сгустились в узел размножения, инициировали жесткий перезапуск с резким скачком напряжения, который породил самородок материального кода.

Меня.

Моя хиральность[43] была определена наличием правохиральной единицы в репродуктивном узле — активаторе, который можно было бы обозначить как моего “отца”.

Моя собственная итеративная хиральность — лево-углеродная. Следовательно, я женщина.

Оставшиеся члены узла растворились, образовав питательный субстрат, и меня вытеснили в коридор 68C9I Харвестера Т-5, для затвердевания.

Я затвердел.

В этот момент Харвестер Т-5 работал в биологическом кластере позвоночных, обозначенном как Остин.

Я уроженец Техаса.

— Значит, твой дедушка был тебе как отец?

— Он единственный, кому было на меня не наплевать, это уж точно. — Монк в последний раз затянулся самокруткой и докурил ее до конца.

Некоторые говорят, что в Техасе всего два времени года: зеленое и коричневое. В восточном Техасе был поздний “зеленый” сезон, прошло два года с момента прибытия Раньи. Интервью — или что бы это ни было — проходило в транспортной кабине вертолета Sikorsky S-61. Вертолет стоял на парковке почтового отделения в Маркесе, штат Техас. Там было два стула. Он сел на скрипучий офисный стул. Почему не складные стулья? Он не знал. Он предположил, что они должны как-то закреплять его во время полета. Женщина, курящая вейп, сидела в своем металлическом раскладном кресле. В руках у нее были блокнот и карандаш, очевидно, заточенный перочинным ножом. Что это за дешевая операция?

Он огляделся в поисках пепельницы, но ее не было. Он пожал плечами, раздавил затушил окурок двумя пальцами, затем положил оставшийся кусочек бумаги и табак обратно в кисет, чтобы смешать и выкурить позже.

— Дедушка отправил меня в школу сюда, в Маркес, и после этого мне пришлось придумать, чем заняться. Мне не очень нравилось работать в магазине, а у нас было несколько акров земли, поэтому я начал выращивать коноплю в Баззард-Бранч. Научился делать КБД масло[44]. Мы продавали его в магазине. У меня неплохо получалось. Это был мой бренд, Buzzard Branch. Масло. Лосьон. Если тебя укусит пчела, намажься моим увлажняющим кремом, и боль пройдет.

— Вы выращивали марихуану?

— Коноплю.

— Вы не продаете травку?

Монк уклончиво пожал плечами. Пора было сменить тему.

— Итак, когда Ранья впервые появились, — сказал он, — о них много кричали в городах, но в сельской местности нас атаковали не меньше. В полях и лесах творилось всякое странное. У нас было много “трясучек”, когда все стекла и зеркала начинали, знаете ли, вибрировать, а затем предмет, место или грузовик взрывались. Или, в большинстве случаев, человек. Нас атаковали лучи смерти, или что бы это ни было. Уничтожили Сентервилль. Здание суда. Все полностью, даже барбекю Вуди. Превратили его в пустой город-призрак. Все правительство округа Леон и, как ее там…

— Инфраструктуру.

— Верно. Но это еще не все. Пришли за людьми в деревню. Вот тогда-то все эти моховые люди и начали появляться, как чума. Они охотились в лесу, бегали за забором или где-то еще, и вообще они были везде. И они вас убивали.

— Но ты сопротивлялся.

— Я и еще несколько человек. У меня вроде как есть команда.

После того, как питательная каша растворилась, меня отлепил от стены активатор уборки.

Этот блок притащил меня на пункт вывоза мусора, где меня поместили в изолятор. Тем не менее, я был внимателен и собирал информацию об окружении, даже когда меня перемещали. Я был очень любопытным ребенком.

В изоляторе я “вырос”, если выражаться человеческими терминами. Большинство активаторных единиц интегрируются в местный кластер купола после родов. Только не я. Я затвердел в камере.

Время от времени открывался портал, и в камеру вводили человеческого ребенка, чтобы он провел время со мной. Это были мои друзья по играм. Только позже я понял, что они были в ужасе. Я пытался взаимодействовать с ними, но сама атмосфера камеры с ее высоким содержанием азота была в конечном счете смертельной для них.

Каждый из них длился несколько оборотов активности, а затем исчезал. После нескольких повторений был выбран новый подход. Вместо неловкого физического взаимодействия меня подчиняли расширения стен изолированной камеры — наросты интерфейса, которых я не мог избежать, — а затем впечатывали в меня выжимку, собранную из разумов человеческих детей. Я питался их душами.

Похоже, это сработало лучше.

Например, я начал беспрестанно плакать и звать маму, которой у меня никогда не было.

— Значит, трясучки навели тебя на мысль о зеркалах?

— Зеркала привлекают и сбивают с толку Ранья. Так что, да, попробовать стоило, и это сработало. У нас с дедушкой сложилась репутация людей, способных расправляться с моховыми человечками, когда они появлялись. Люди обращались к нему, он рассказывал мне, и я подбирал охотников. Мы научили кучу людей, как это делать. Но мы всегда были осторожны и не позволяли никому знать слишком много.

— И поэтому вы избежали алгоритмов Мавена, — сказала Дарт Вейпер.

— Дедушка был контактным лицом в магазине “Перекресток Монро”. Я занимался организацией. Мы знали, что у ранья есть какой-то способ вычислять, кто в чем-то хорош, и обращаться непосредственно к ним. Это не обязательно разведка. Они не слишком умны, во всяком случае, не в том смысле, в каком мы думаем об уме.

— Мы считаем, что имеем дело с одним рассредоточенным колониальным существом, которое действует без какого-либо ассоциативного сознания, — сказала худая женщина. — Как вы и сказали, вы не можете убить королеву. Вы не можете вывести из строя командование и контроль. Аранья не думают. Это чистое действие.

Монк потер плечо, которое все еще болело после недавней схватки с захватчиком Ранья. Тогда ему почти оторвало левую руку.

— Чтобы убить одну из этих тварей, моховых людей, нужно разбить его на части, чтобы части не могли сразу же соединиться. Может быть, на час их разделить. Затем они просто теряют связь или теряют интерес к преобразованию, или что-то в этом роде. Если вы просто атакуете, моховой человек расступится, словно сотканный из тумана, и вы промахнетесь. А они вас достанут.

Дарт Вейпер наклонилась вперед, пристально глядя на Монка.

— Но ты их заманил. Как?

Монк пожал плечами.

— Берете и делаете что-то вроде туннеля или зеркальной дорожки, рой моховых людей пойдет по ней. А дальше у вас будет разделение. Две дорожки, обе выложены зеркалами. И каждая дорожка заканчивается 275-галлонным IBC-контейнером[45]. Вы когда-нибудь видели такие? Пластиковые сельскохозяйственные контейнеры с металлическими рамками вокруг них?

— Думаю, я понимаю, о чем вы говорите.

— Я помню, как поймал своего первого мохового человека. Я был чертовски напуган. Он пытался убить женщину, вдову с пятью маленькими детьми, которая направлялась к Олете. Она медсестра или что-то в этом роде, но сдает свое жилье в обмен на сено. Повсюду валялись круглые тюки, а моховик, как предполагалось, был в поле. Поэтому я пошел туда, петляя из стороны в сторону, добрался до моховика, и попытался заставить его погнаться за мной, но он не обратил на это ни малейшего внимания. Именно таким может быть Ранья. В один момент тебя ка будто нет, а в следующий он хочет тебя убить. В общем, я пританцовывал вокруг, пытаясь привлечь к себе внимание, и начал мигать этим.

Монк показал серебряную зажигалку Zippo, принадлежавшую его дедушке.

— Дело было на закате, и я направлял отблески зайчиков прямо на мохового человека. Ну, это привлекло его внимание. Он начал собираться в кучу, как это обычно бывает, и тянуться ко мне. Так что я сорвался с места, и оно погналось за мной.

— Частичное разъединение?

— В основном он сохранял форму человека, но немного дымился по краям, и я довел его до сеновала, где хранились тюки сена для лошадей. А внутри мы с несколькими приятелями установили пару сумок вдовы. У нас был небольшой зеркальный зал, который вел к входам. Две горловины бутылок располагались рядом.

— Это тоже довольно продвинутая мысль с твоей стороны.

Монк напрягся. Дарт Вейпер что, издевалась над ним?

— Послушай, откуда я взял эту идею, но она у меня была. И это сработало. Этот моховой человек преследовал меня. Схватил мой ботинок и расплавил его прямо у меня на ноге, так что я кричал, как никто другой, от химического ожога, пока бежал. Я бежал так, словно за мной гнался ад, потому что так оно и было. Помчался по тому коридору из зеркал, который мы сделали.

— Что за зеркала?

— Зеркала заднего вида от ржавого хлама, зеркала для дома, зеркала для ванной. Называйте как хотите.

— Хорошо, и что дальше?

— Мы устроили коридоры как букву "Y", ведущую к двум большим ящикам. Моховик, стоя на развилке, начал, ну, заикаться что ли. Вокруг были зеркала, и пара парней, которые были со мной, держали зеркало и над ним тоже. Это не был герметичный коридор или что-то в этом роде, но моховой человек застрял там. А потом казалось, что он пришел к решению, и он раскололся на две части. Два облака, которые выглядели как дети дыма или что-то в этом роде.

Монк снова потянулся за Zippo и табаком, но заколебался.

Сохраню его на потом, когда он действительно понадобится, подумал он.

— Один рой залез в один IBС, другой — в другой. Двое из моей команды прикрутили крышки — они были чертовски храбрыми — и вот он, моховой человек, распался на два роя. И, как я уже сказал, это заняло около часа, но он умер в этих контейнерах. Осыпался на дно, словно пыль. Что было хорошо, потому что мы убили их настолько много, что в противном случае у нас бы закончились контейнеры.

— Итак, вы выяснили, как выстоять против наземных солдат Араньи. Мистер Монро, это довольно впечатляюще.

— Другие люди тоже могли бы это понять, если бы у них было время.

— Действительно? Ну, в Сан-Франциско этого не поняли. Там Аранья носили толстовки с капюшоном, а не маскировочные костюмы, — сказала худая женщина. — Девяносто девять процентов населения погибло. Исчезло.

Монк покачал головой.

— Бедные ублюдки, — сказал он. — Но, по крайней мере, мертвые избавлены от того, что произошло дальше. Того, на что у нас пока нет ответа.

— Вихрь в районе Остина?

— Да, мы называем его “рог”.

Я оставался в Харвестере Т-5 в течение целого планетарного сезона. Затем однажды ночью меня без предупреждения выбросили из моей камеры в ожидающие руки синода активаторов наземного проникновения.

Этот субкластер активаторов перенес меня в техасскую ночь.

Я впервые увидел звездное небо над головой и землю под ногами. Я заплакал. В те дни я много плакал.

Активатор тряс меня, пока я не остановился.

Я был перевезен в то, что, как я узнал, было городом Темпл, штат Техас. Там мной подменили младенца в колыбели, женщины по имени Тереза Истерлинг. Впоследствии ребенок был уничтожен.

Я назвал Терезу Истерлинг “Мама”. Это было мое первое слово.

В течение следующих четырех месяцев я созрел до полноценной человеческой взрослой формы.

Это поразило, затем встревожило, а затем и напугало маму, как и должно было случиться. Однако она не сообщила обо мне ни одному активатору человеческой безопасности и не предприняла никаких мер безопасности сама.

Она растила меня, кормила, укачивала.

Мама почему-то все еще верила, что я ее родной ребенок. Она верила в это до того дня, пока я не разорвал ей лицо и не выпил ее крови.

— Правильно. И вот однажды я возвращаюсь с охоты на моховиков, и раздается первый звук рога.

— Рог — это ментальная приманка?

— Ага. Я увидел, как всякие машины и грузовики помчались по 79-ой Западной — как будто поезд из автомобилей выезжал с футбольного матча в старшей школе в пятницу вечером или что-то в этом роде — и я понял, случилось что-то плохое. Так что я съехал с дороги на своей Сьерре и объехал их, затем пошел искать дедушку в магазине, но его там не было. Я пошел к его трейлеру. У него там очень красивый домик, он стоит на высоком берегу ручья в живой дубовой роще. Его там тоже не было.

— И тут я слышу какие-то звуки, доносящиеся из сарая с инструментами позади трейлера, расположенного в небольшой заросли япона. Стоны и аханье. Я иду туда и, о чудо, вижу дедулю. Он взял кусок троса длиной в четверть дюйма с проушинами на обоих концах и приковал себя к большой старой газонокосилке. Два замка, один из которых крепит трос к газонокосилке, а другой крепко обхватывает его живот, приковывая его к этому концу. И вот он стоит, вцепившись в трос и хватаясь за свой живот. Он превратил себя в кровавое месиво, но не мог уйти. Он слишком хорошо справился с тем, чтобы запереть себя.

— Это, должно быть, тебя расстроило.

— Он умолял меня отпустить его.

— Я должен добраться туда. Она там, — сказал он мне.

— Кто? — спросил я.

— Кэролайн, — сказал он. — Так звали мою бабушку.

— Но куда? — спрашиваю.

— Я вижу его. В своем воображении. Огромный. По форме напоминает один из тех рожков на День благодарения. Размером с десять-двенадцать футбольных полей.

Он бросился на трос:

— А теперь возьми ключи и отпусти меня, парень!

— Я больше не мальчик, и я тебя не отпущу, — сказал я. — Кроме того, ты выбросил ключи.

— Они там, во дворе.

— Я их не достану.

— Тогда освободи меня. Воспользуйся вон тем болторезом. — Он указал на него. К счастью, он остался вне досягаемости.

— Нет.

— Если ты этого не сделаешь, то, черт возьми, я разорву себя на части, — говорит он. Он натыкается на этот кабель так сильно, как только может, впиваясь в него. Он царапает себе кожу, оставляя большие царапины. Я подхожу к нему, чтобы отвести его руки, а он бьет меня, пытаясь вырвать мне глаза. Я сильно толкаю его, и он лежит, задыхаясь, и начинает шептать мне:

— Ты не понимаешь, я должен добраться туда. Кэролайн там.

— Он думал, что воссоединится со своей умершей женой?

— Я не знаю, о чем он думал, — сказал Монк. — И думал ли он вообще. Он этого не помнит.

— Что ты сделал?

— А что я мог поделать? Я связал ему руки, чтобы он не вырвал свои чертовы внутренние органы, и лодыжки, чтобы он больше не мог бегать как цепная собака.

Монк снова позволил себе затянуться табаком. Он скрутил еще одну сигарету. Худощавая женщина терпеливо ждала. Он достал Zippo, чтобы прикурить, мгновение посмотрел на нее, затем сунул в карман. Незажженную сигарету он держал в правой руке.

— Этот первый гудок продолжался около суток, около двадцати четырех часов, — наконец сказал Монк. — Затем он прекратился. Все было кончено. Мы слышали сообщения о том, что произошло, о том, как все эти тысячи и тысячи людей — мужчины, женщины, дети — выстроились в очередь и сделали это, пошли прямо в этот рог, где он тогда находился, к круглой скале в Браши-Крик. Они приехали за сотни миль. Все эти машины, припаркованные гигантским скоплением на дорогах вокруг парка, где Ранья поставили этот рог, или вырастили его, или что они там еще сделали, — Монк посмотрел на свою сигарету, повертел ее в руке. — И ни один из них не вернулся.

— На тебя приманка не подействовала?

— И никогда не действовала. А как насчет тебя?

— Да, действует. Очень сильно. Но у меня есть… — Она подняла свой вейп. — У меня есть защита.

— Эта штука?

Она кивнула.

— Как?

— Со временем. А пока, пожалуйста, расскажи мне побольше о своем дедушке.

Монк достал Zippo и закурил.

— Мы подготовились. Я попросил приятеля сварить для нас что-то вроде тюремной камеры в том сарае на стоянке трейлеров и еще одну в магазине. Мы также приделали к ним дно. Не знаю, заметили ли вы, но почва в Восточном Техасе песчаная, как и все остальное. Можно сделать подкоп прямо в земляном полу.

— В любом случае, мы оба знали, что я или кто-то другой должен быть там, когда снова раздастся сигнал горна. Поэтому мы наняли эту вдову помогать присматривать за магазином. Вдова Браун. Таким образом, она могла также присматривать за своими детьми. Двое из них были восприимчивы, и ей пришлось практически вырубить их, чтобы они не убежали в сторону Раунд-Рок. Скучали по своему отцу. Рания его сдула.

Моя жизнь после Мамы — как в тумане. Я могу выделить отдельные моменты и составить каталог событий, но нет общей перспективы, нет способа мысленно дистанцироваться и рассматривать свои действия в целом. Я был замкнут. Мой алгоритм устранения позвоночных контролировал меня больше, чем я сам.

Я стал объектом внимания ночи. Я стал предметом ночи. Это меня вполне устраивало, так как я любил ночь с момента моего развертывания с Харвестера Т-5.

Я понимал, как гнездятся позвоночные биологические разумные существа, и искал такие места. Меня произвели гибким и в 2,78 раза сильнее обычного человека, поэтому проникновение обычно не составляло труда.

Как и разрывание людей на части.

Кроме малышей. Их плач был похож на мой.

Мои изготовители, должно быть, предвидели такую возможность, поскольку внутри моего тела присутствовал механизм переопределения при непредвиденных обстоятельствах. Управляющий имплантат внутри меня заставлял меня убивать малышей. Точно так же, как я был вынужден убить маму.

Плакал, пока это делал.

Мама. Она так испугалась, когда я напал. Очень грустно.

Она любила меня. Даже тогда.

Монк крепко притянул это существо, женщину, к переднему бамперу своего грузовика. Ее спина была плотно прижата к решетке двигателя, но голова торчала прямо над капотом. Она была похожа на одного из тех плюшевых мишек, которых водители мусоровозов любили помещать на переднюю часть своих машин, крепко привязав.

Его GMC Sierra 1500 был большим даже по меркам грузовиков. Его команда называла его “Танком Монка”. Что бы он ни поймал, оно чертовски трясло трак, вплоть до рамы.

— Что ты такое? — спросил он. Вопрос предназначался скорее для него самого, чем для женщины. Или кем бы она ни была. Ее кожа в лунном свете казалась неестественно белой, словно была покрыта слюдяной крошкой. То был тот же блеск, как и у пыли от моховиков на дне контейнера. Это существо было Ранья.

И все же она имела облик женщины. Почти совершенные формы.

Женщина напряглась, натягивая лямки. Монк увидел, как несколько слоев ткани, изначально предназначенной для того, чтобы удерживать в воздухе две тонны кирпичей, порвались. Но лямки выдержали.

— Я знаю, что ты не вампир или что-то в этом роде. Такого не бывает.

— Ты уверен? — спросила женщина. — В последнее время я постоянно чувствую себя одной из них. — Ее голос поразил его. Моховики всегда хранили гробовое молчание. Он не ожидал, что она заговорит. Это был обычный высокий альт. Она говорила по-английски, и ее акцент был очень похож на восточно-техасский.

Он поймал ее, потому что наблюдал за домом вдовы Браун в свое “нерабочее время”. Он был лично заинтересован в продолжении существования семьи Браун. Каждый прожитый детьми день Монк считал своей личной победой.

Еще была Молли Браун. Монк старался не позволять своим мыслям отвлекаться на это. Он не был предназначен для кого-то столь чистого. Но он мог любить ее издалека.

И следить за моховыми людьми.

Прогуливаясь по территории у дома Браунов, особенно у амбара, где хранилось сено для лошадей (это было обычное сено, которое не должно было намокать и плесневеть), он наткнулся на признаки… чего-то еще.

Место для сна, утрамбованное в рухнувшем тюке сена. Гнездо, по форме напоминающее маленького мужчину. Или средних размеров женщину.

Еще вещи. Розовая соска-пустышка. В выводке вдовы Браун не было ни одного ребенка, достаточно маленького для соски, а ее младшим был мальчик. Шарф, на котором все еще сохранялся запах дешевых духов. Рецепт, написанный от руки на карточке размером три на пять, о том, как готовить курицу с клецками.

Они были собраны в небольшую кучку около того, что он считал “гнездом”, и выглядели очень похожими на какие-то… сувениры. Памятные вещи.

Затем он нашел частично обглоданную человеческую руку, также спрятанную в соломе.

Монк соорудил свою ловушку из черной грузовой сети, сплетенной из полудюймовой паутины. Он закопал ее в солому прямо под гнездом.

Он пропустил трос от лебедки своего грузовика через четыре стальных кольца, прикрепленных к углам грузовой сетки.

Затем он стал ждать в тени.

И вдруг, о чудо, что бы это ни было — кем бы оно ни было — вернулось и улеглось спать.

Монк на цыпочках прокрался к своему грузовику. Он убедился, что его энергосистемы включены.

Затем он переключил рычаг лебедки в положение “быстрый подъем” и вытащил свой улов.

Существо, то есть женщина, молчало. Монк достал свою Zippo. Он также достал из кобуры на боку фонарик в тысячу свечей и включил его на максимальную яркость.

Он направил фонарик на Zippo, затем наклонился и поднес Zippo к лицу женщины.

— Черт!

Женщина так быстро схватила его за пальцы, что он едва успел их отдернуть, прежде чем она откусила один из них.

При второй попытке он был более осторожен и держался на расстоянии. И у него появилась идея. На этот раз вместо того, чтобы посветить на металлическую зажигалку, он посветил на лицо женщины. Это заставило ее увидеть свое отражение в хромированной поверхности.

И вот оно. Женщина уставилась на зажигалку, на себя, как кошка на красную точку лазерной указки. Разочарованно заворчав, она попыталась подойти к зажигалке, но стропы удерживали ее на месте.

— Почему тебе это так нравится? — он вдруг поймал себя на том, что спрашивает. — Зеркала и все такое?

— Сладко, — пробормотала она, не отрывая взгляда от своего яркого отражения в хроме зажигалки. — Сладко на вкус.

Она подняла на него глаза. Голубовато-фиолетовые радужки. Странно красивые.

— Убей меня, — сказала она. — Это единственный способ.

— Единственный способ для чего?

— Дети в доме. Я хочу их. Я больше не могу сдерживаться. Оно мне не позволит.

— Что тебе не позволит?

— Внутри этого активатора, в котором я обитаю, это… — Она яростно покачала головой, как будто в данный момент у нее не было сил на дальнейшие объяснения.

— Убей меня, — прошептала она.

— Окей, — сказал Монк. Он убрал зажигалку и фонарик и поднял свой дробовик. Он приставил дуло двенадцатого калибра к правому виску женщины. — Нет проблем.

Он нажал на спусковой крючок и вышиб ей мозги, разбрызгав пурпурно-красную жижу по капоту грузовика с пассажирской стороны. Это было больше похоже на смазку, чем на кровь.

— Черт возьми, — сказал Монк. — Чтобы это смыть, понадобится мойка высокого давления.

Что я такое?

Дуло дробовика коснулось ее головы.

Как я вообще могу задавать этот вопрос?

Она собиралась перестать существовать. Как мама. Уйти. Нет меня. Меня больше нет.

Что я такое?

Она отдала бы все, чтобы выжить.

Всё. Все, что угодно. Чтобы остаться человеком.

Рука сдвинулась. Ненамного.

Ее предплечье.

Но, как она ни старалась, ей так и не удалось высвободиться из сети.

Она просунула руку между двумя ребрами жесткости и просунула ее сквозь переднюю решетку грузовика. Мужская рука бы туда не пролезла. Она напряглась еще сильнее, еще немного сильнее. Ее пальцы потянулись внутрь, пытаясь найти что-нибудь, что угодно.

Они сомкнулись на кабеле.

Анализ.

Кабель передачи данных, ведущий к электронике GMC. Его мозгу.

BCM[46] 2554A91 установлен на грузовике GMC Sierra 1500 Heavy Duty Pick-up, VIN 3GTP9EED7LG417999.

Не такой уж и большой мозг. Но возможно, достаточный.

Как и все ее сородичи, она хорошо взаимодействовала с информационными системами.

Вперед. Поток.

Она услышала звук выстрела из ружья, как будто издалека.

Дарт Вейпер долго молчала.

Щелк, щелк, щелк — и ее вейп заработал. Она втянула и выпустила огромное облако пара. Он заполнил пассажирский салон, как туман.

— Причина, по которой я приехала в Маркес, мистер Монро, причина, по которой я разговариваю с вами сегодня и отнимаю время от вашей важной деятельности, заключается не только в сборе информации.

Монк был поражен. И заинтригован. С того момента, как он увидел старый “Сикорский”, приземляющийся на парковку, он предположил, что это именно то, для чего она здесь. Чтобы узнать, что известно ему и его команде, и, возможно, рассказать другим, как использовать знания в другом месте. В конце концов, именно об этом говорилось в приглашении прийти.

Казалось, она очень тщательно наполняла комнату дымом вейпа, прежде чем заговорить. Наконец, она заговорила.

— Мы… — Хрип. — …работали над… — Хрип. — идеей, — закончила она. — Оружием.

Она держала перед Монком свое устройство для вейпинга. Включила его в тусклом, пыльно-пятнистом свете пассажирского салона. Возможно, оно всего лишь отражало солнечный свет, но сине-белый блеск устройства, казалось, исходил откуда-то изнутри.

— Мой покойный муж называл его “коллапсиватором”, благослови его бог. Он разработал это перед смертью. До того, как его достали. При атаке “трясучек”.

— Мне очень жаль.

— Спасибо, — сказала худощавая женщина. — А я называю его “испарителем”. Я не совсем понимаю, как он работает, но Харви оставил заметки. Принцип заключается в том, что он изменяет квантовые состояния частиц в пределах определенного поля действия. По сути, возвращает их в пустое состояние.

— Звучит… странно.

— Да. Харви описал этот процесс в общих чертах перед смертью. Видишь ли, жизнь обычного бозона Хиггса эфемерна. 15,6 миллиардно-миллиардных долей секунды.

— Да, это чертовски мимолетно.

— После этого частица Хиггса начинает выполнять свою работу, которая заключается в распространении массы и инерции вокруг, как манну небесную, я полагаю. — Она глубоко затянулась и продолжила: — Мой муж изобрел устройство, которое называется мюонным ингибитором. Я администратор, а не ученый, и я не могу по-настоящему объяснить, как это работает, но я понимаю, что ингибитор предотвращает распад любой частицы Хиггса, попавшей в него. Когда вы можете контролировать и направлять высвобождение большого количества бозонов Хиггса, вы можете привести материю поблизости в крайнее замешательство относительно ее свойств, даже относительно того, является ли она материей вообще или что это за материя. Для начала генерировать частицы Хиггса довольно сложно. Для этого нужен ускоритель частиц, циклотрон. Пусть небольшой, но все же. Несколько месяцев назад мы создали такой ускоритель в Оук-Ридже, штат Теннесси. С тех пор мы производим бозоны Хиггса и используем метод сбора Харви.

— Я думал, вы сказали, что нет никаких “мы”.

— Нет правительства. Нет военных. Но остались умные и находчивые люди. Ты доказал это. А я нашла других. Полицейского из Сиэтла, который объединил половину общества. Пилота вертолета Скорой медицинской помощи во Флориде. Людей, у которых был опыт работы на передовой. Людей, которые адаптировались и выжили, по крайней мере, до сих пор. Ну, некоторые из них — как бывшие военные, так и нет — работали над наступательным оружием. Разрушительным оружием. Достаточно мощным, чтобы вызвать эффект квантовой перезагрузки на макроуровне. И достаточно маленьким, чтобы поместиться.

— Куда поместится?

Она опустила вейп и положила его на сложенные чашечкой ладони своих костлявых рук.

— Скажем, в кузове пикапа, что-то вроде установки пятидесятого калибра, — ответила она. — Мы хотим использовать его для атаки на вихрь, на гудок. Мы хотим покончить с этой мерзостью.

Монк откинулся на спинку скрипучего офисного стула.

— Ты хочешь установить гигантский вейп на мой грузовик?

— Да. Для начала на твой. Так сказать, пилотный проект.

Она поднесла устройство, которое держала в руке, к глазам.

— На самом деле это не вейп, ты же понял. Это излучатель бозонов Хиггса. Это то, что помогло мне выжить. Но, боюсь, это также нанесло ущерб моей дыхательной системе. Постоянно меняющаяся масса и инерция, придаваемые воздуху, которым я дышу, привели к этому, — она снова схватила вейп. — Излучатель, которым мы хотим тебя снабдить, будет больше. Это оружие для квантовой перезагрузки в пределах значительной зоны действия. Эта область также включит в себя все запутанные частицы, поэтому зона поражения не обязательно должна быть непрерывным открытым пространством.

— Снабдить? Как?

— Как-то прикрепить к кузову твоего грузовика, я думаю, — сказала худая женщина без тени улыбки.

Гудки продолжались еще несколько месяцев после завершения интервью с Дарт Вейпер. Сварная “тюремная камера” Монка позволяла его дедушке выживать — до тех пор, пока он находился взаперти от четырнадцати до двадцати четырех часов, пока длились гудки.

Монк знал, что никогда бы не смог совершить этот подвиг без помощи Молли Браун.

И вот настал момент. Единственная ошибка, которая была настолько незначительной, что осталась незамеченной. Кому-то это может показаться неизбежным, но Монк не верил в неизбежное. Его мать сделала выбор. Как и его дед. Как и он делал каждый день, чтобы остаться в живых и бороться.

Вот почему он чувствовал, что побег его деда — его вина. Ему следовало бы лучше обдумать проблему.

Когда в то воскресенье раздался гудок рога, Молли Браун помогала в магазине. Как всегда, она была там со своими детьми, чтобы быть поближе к камере. Она заперла его дедушку, Эммета Монро, в камере, пока Эммет был еще достаточно разумен, чтобы самостоятельно войти внутрь, а затем отправилась на поиски своих восприимчивых детей, Гектора и Джеймисон. Она нашла Гека, восьмилетнего мальчика, игравшего в куче обломков кирпича и строительной грязи за магазином. Молли быстро втолкнула его внутрь и закрыла дверь камеры.

Но она не смогла найти Джеймисон, свою пятилетнюю дочь. Молли лихорадочно обыскала магазин и уже собиралась нырнуть в лес рядом с автостоянкой в поисках девочки, когда бросила взгляд на шоссе.

Там была Джеймисон, она шла по левой обочине. Шла на запад, в сторону бойни.

— Что ты делаешь, детка? — спросила Молли, догнав Джеймисон.

— Собираюсь найти Яго, мама, — ответила Джеймисон. Яго была ее любимой мягкой игрушкой, техасским лонгхорном. В ту ночь, когда ее отец погиб, взорвавшись, Яго пропал вместе с ним.

Молли вернулась с Джеймисон и обнаружила, что в камере находится только Хек, ее сын. Эммета Монро там не было.

Заперла ли она дверь?

Сейчас она была заперта.

Она быстро открыла камеру, втолкнула Джеймисон внутрь, затем с грохотом захлопнула дверь, тщательно заперев ее на этот раз своим ключом.

Что ей оставалось делать? Хотя сотовые телефоны не работали,в этом районе была расширенная гражданская радиосеть. После пары попыток Молли связалась с Монком по рации, которую он возил в пикапе.

— Я совершила ошибку, и твой дедушка ушел, — сказала она ему. — Он забрал свой старый коричневый “Краун Виктория”. — Она быстро рассказала Монку остальные подробности.

Похоже, даже в безумии своего побега у дедушки Монка хватило здравого смысла не дать Хэку выбраться из камеры. Мальчик, должно быть, умолял. По словам Молли, он ужасно скучал по своему отцу.

Монк тут же бросил свои дела и помчался за дедом.

И почти так же быстро застрял в пробке из машин, направлявшихся в сторону Раунд-Рока.

Жалкие остатки правоохранительных органов округа уже ничего не могли предотвратить. Кроме того, если вы выставите блокпост на дороге и будете стоять неподвижно, то станете мишенью для луча смерти или “трясучки”.

Монк выехал на траке на бездорожье. Он был уверен в себе. Он знал местность. Он был уверен в GMC.

Благодаря своим доходам, полученным “не от наркотиков”, он установил на Sierra полный пакет. Амортизаторы Rancho, блокировка заднего дифференциала, защитные пластины днища, большой воздушный фильтр, двойную выхлопную систему и кастомную двухступенчатую раздаточную коробку с шестеренчатой передачей. Он установил восьмидюймовый пакет лифтинга кузова. А что насчет шин? Тридцативосьмидюймовые Baja Claws.

Ладно, ему придется признать, она отрада для наркоторговца, идеально подходящая для езды по бездорожью в сложных ситуациях.

Он поехал северным маршрутом через Кэмерон, затем свернул на север к Бакхолтс и выехал на малоиспользуемую фермерскую дорогу, о которой знал по своим сухопутным “доставкам”. Дальше он съехал и с фермерской дороги, чтобы избежать пробки на беззаботно-самоубийственном шоссе 95. Но потом ему все равно придется выехать на городские дороги, чтобы добраться до Раунд-Рока, северного пригорода Остина.

Он прибыл в Мемориальный парк всего через три часа после выезда, думая, что наверняка добрался туда раньше своего деда. Он лихорадочно искал среди припаркованных машин, которые, как мертвые мотыльки, собирались по краям парка. Когда он увидел это, то почувствовал облегчение.

Краун Виктория.

Ошибки быть не могло. Прямо на заднем бампере была наклейка с рекламой “КБД масло Монка, Баззард-Бранч”.

Дедушка, должно быть, тоже ездил проселочными дорогами, подумал Монк.

Монку потребовалась казалось бесконечная минута, но он наконец решил съехать с дороги, переехать через дренажную канаву и вспахать Мемориальный парк колесами GMC. В какой-то момент обе его правые шины оторвались от земли, и он подумал, что вот-вот перевернет ее, но она почти чудом опустилась обратно с сильным ударом, который на время выбил из него дух. Он нажал на акселератор и продолжил движение.

Пробрался через мескитовые заросли.

Через пруд, где играли пенни за желание.

Через груду камней, которые, казалось, были созданы для того, чтобы служить барьером. Только не огромному клиренсу Sierra.

Затем он оказался у ручья. Впереди был круглый камень, ориентир для навигации, давший название городу.

Он свернул в Браши-Крик и с ревом пересек его, поднимая за собой столб мутной техасской воды.

Вот тогда он и добрался до финишной черты. Очередь из помутившихся мозгов выстроилась, шаркая вперед, ожидая своей очереди исчезнуть в роге.

Рог! Где же он?

Затем он понял, что смотрит прямо на него. Сначала он подумал, что это грозовое небо.

— Срань господня, — пробормотал Монк.

Оно поднималось перед ним все выше и выше.

Зияющее отверстие. Пасть.

Должно быть, он высотой в четверть мили. А внутри — цвета. Вихри и завитки света, похожие на бурлящую поверхность планеты-газового гиганта. Яркие и темные пятна. Вспышка какой-то энергии, производящей свет, которая то вспыхивала, то гасла.

Он был таким же ярким, беспорядочным и тревожным, как автомобиль шерифа, когда вы натыкаетесь на него в темноте ночи.

Но ни в одной из освещенных машин шерифа не было того, что Монк увидел дальше. С боков, примерно в пятидесяти ярдах от входа в утробу, свисали мясистые… штуки. Усики. Розовато-серые, мокрые от гноя и запекшейся крови.

Китовый ус, подумал Монк. Как в документальном фильме о природе, который он когда-то смотрел. У кита это были биологические структуры, чтобы сортировать криль. Только здесь структуры были каким-то инопланетным безумием, а криль был людьми.

Это был сборщик людей.

И намного больше. Внизу виднелись пятнышки, темные линии, извивающиеся и колеблющиеся. Монк понял, что это силуэты людей. Люди просто входят в монстра. Очень много. Слишком много. Он не мог различить своего дедушку в толпе.

У него не было выбора. Он поехал к толпе, к очереди, которая насчитывала по меньшей мере пятьдесят человек в ширину и тысячу в глубину. Терпеливо продвигаясь вперед в пасть.

Они уже мертвы, подумал Монк. Никто не поворачивал назад. Он посигналил. Никто не посторонился.

Поэтому он въехал в толпу. Медленно, но неумолимо. Безжалостно.

Он был поражен, когда толпа расступилась. Хоть какое-то осознание, хоть какое-то желание выжить. Или, по крайней мере, прожить достаточно долго, чтобы попасть в пасть и умереть.

Он вел Сьерру вперед, вглядываясь в лица вокруг в поисках кого-нибудь знакомого.

Ничего. Никого из тех, кого он знал лично. Затем он добрался до отверстия рога, “пасти”. Его нижняя кромка была почти на одном уровне с землей. Он мог бы въехать, если бы захотел. Вместо этого он остановил грузовик. Он сунул руку за сиденье и достал свой тридцать шестой. Это был подарок деда на его шестнадцатилетие, но с тех пор он немного усовершенствовал его, в частности, установил мощный оптический прицел. Он выбрался через заднее стекло грузовика в кузов, закинув винтовку за спину.

В кузове грузовика находилось недавно установленное оружие, предоставленное Дарт Вейпер и ее людьми. Она назвала его излучателем Хиггса. По ее словам, это была, по сути, очень увеличенная версия ее собственного вейпа. Он даже выглядел как коробка вейпа, только очень большая. Это была белая коробка, установленная на столбе из нержавеющей стали, полуторадюймовом заборном столбе, вытащенном со склада заброшенных тракторов в Рокдейле. Приваренный столб был срезан примерно на высоте плеча. Излучатель был закреплен на нем с помощью поворотного болта.

Монк проигнорировал устройство. Вместо этого он поднес винтовку к правому глазу и осмотрел приближающуюся толпу жертв. Он искал своего деда, осматриваясь, прицеливаясь то в одного, то в другого человека, двигаясь от начала очереди к тем, кто стоял позади, один за другим.

Эммета Монро среди них не было.

Но Краун Вик. Он видел его. Его дедушка должен был быть здесь.

Что могло означать только одно.

Он повернулся и направил винтовку поверх кабины грузовика.

В гудок. В пасть.

Он начал разглядывать людей, которые были на полпути внутрь. Затылки, мимолетные проблески лиц.

И с увеличением он мог видеть, что с ними происходит.

Усики, язычки занавесок, касались их. Облизывали. Шлепали. Как огромные полотнища ткани в автомойках.

Или как языки, пробующие их на вкус. Двигающиеся взад-вперед.

И когда языки находили желаемый вкус, маленькие кусочки — чего? трудно было сказать. Усики, отростки, капилляры? — вытягивались и обвивались вокруг человека, как быстрорастущие корни. В этот момент человек, мужчина, женщина, кто угодно, начинал кричать. Кричать потому, что его разрывали на части. Все их тела разрывали на куски синхронным взрывом крови и расчлененки.

Зачем, недоумевал Монк. За что, во имя всего святого?

И тут, заглянув в глотку твари, Монк увидел его. Почти у самых собирающих языков.

— Дедушка!

Монк вылез обратно через окно и сел за руль. Он рванул свой грузовик с места и въехал в рог.

Он въехал в самую пасть ада.

Переехать на Sierra через край было несложно. Но толпа терпеливо напирала, чтобы попасть внутрь, и это было непросто. Перед ним было очень много людей. Он не хотел их сбивать.

Поэтому он посигналил. Посигналил еще раз.

Как и прежде, толпа расступилась перед ним. Ему не пришлось наезжать на людей. Некоторые оглядывались, и он видел, как на их лицах время от времени мелькало опасение. Затем, почти мгновенно, наступало умиротворение. Покой.

Могильный покой, подумал Монк.

“Дно” рога было мягким. Это напомнило Монку о том, как он катался по грязи.

Что ж, у меня есть шины и дорожный просвет для этого, подумал он.

Он завел грузовик и направился к тому месту, где он заметил своего деда. Там было много света, даже больше, чем снаружи. Это был жуткий стробоскоп, исходивший от внутренней обшивки рога, сверху и снизу. Это напоминало лампу дневного света, в которой отключили балласт[47].

Он был уже почти у стены языков, когда снова заметил своего дедушку.

Эммет Монро был среди усиков, похожих на занавески из китового уса. Монк не колебался. Он с ревом бросился вдогонку за своим дедушкой.

Он был позади деда, потом рядом с ним…

Он с ревом пронесся мимо Эммета Монро и резко остановил Сьерру. Монк сделал быстрый вдох. Еще один. Он открыл дверцу и выпрыгнул наружу.

И приземлился в инопланетную грязь. Ботинки и ноги Монка погрузились в пол. Он был вязким, но жидкость, которая придавала ему тягучесть, не была похожа на воду. Когда он уже был уверен, что вот-вот утонет и задохнется, пол, дно рога, уплотнился. Он отскочил и приподнял Монка, так что он ступал по нему, как по твердой земле.

Монк повернулся лицом к выходу. К нему направлялся дед, даже не замечая его, с безмятежным выражением овцы, идущей на бойню. Монк напрягся, чтобы остановить мужчину.

Удар!

Щупальца, похожие на языки-занавески, врезались в Монка сзади. Монк повалился вперед. Язык ударил по нему еще несколько раз, выбивая из него дух. Он был размером с говяжий бок и такой же тяжелый. Слизь с пола попала ему на лицо и в рот. На вкус она была как батарейки.

Монк поднялся.

Это был просто случайный удар, подумал он. Когда Ранья хотят тебя убить, они нападают на тебя и делают это. Когда они этого не делают, они игнорируют тебя, как камень, дерево или что-то в этом роде.

Рог не звал его. Он звал его деда.

Монк вскочил на ноги и лихорадочно огляделся. Менее чем в десяти футах от него один из языков — жнецов обвился вокруг его деда.

Монк мгновенно преодолел расстояние. Он вцепился в ус. Его пальцы погрузились в него, но, как и в пол, поверхность, казалось, затвердела, отскочила. Он не мог ухватиться.

Он не сдавался. Он просунул руки в складки ткани, используя свое тело как рычаг. Он протиснулся сквозь складки. Его дыхание было наполнено кислотными испарениями, но все же там было что-то вроде воздуха, пригодного для дыхания. Он протиснулся дальше.

И добрался до деда. Схватил его за руку. Рванул в том направлении, где, как он думал, был грузовик. Он увидел маленькие отростки, которые, словно корни, начали впиваться в кожу его деда. Он сорвал их и потянул сильнее.

Его дед сопротивлялся, как дикая кошка, но Монк оттолкнул его назад и потащил к грузовику. Наконец они добрались до открытой дверцы, которая находилась в нескольких дюймах выше талии Монка. Он схватил своего деда за пояс брюк и втолкнул его в кабину. Монк забрался следом и захлопнул дверь.

Внутри его дед смотрел на Монка, как загнанный в угол зверь.

Монк посмотрел в глаза Эммету Монро и увидел…

Ничего.

— Дедушка, — прошептал он в отчаянии. — Ты ушел, да?

Монк потянулся, чтобы дотронуться до оболочки, того, что осталось от человека, обнять ее, прижаться к ней еще раз.

Возможно, в ней еще осталось что-то от деда. Возможно, это был чисто животный инстинкт и отдаленные воспоминания о том, какой была жизнь, как работали машины. Дед открыл пассажирскую дверь и, прежде чем Монк успел дотронуться до него, вывалился наружу.

— Нет!

Но его дед уже карабкался, убегая в пасть. Монк наблюдал, застыв от горя. Все глубже и глубже погружаясь в дрожащие завесы чужой плоти.

Маленькие отростки цеплялись и снова врастали в тело его деда.

Монк больше не мог смотреть. Он протянул руку и захлопнул пассажирскую дверцу.

Но ему показалось, что он услышал последний крик своего деда, прежде чем начались крики.

— Кэролайн!

Следовать за ним, подумал Монк. Идти за ним в глотку.

В этой жизни я больше никому не нужен. Единственный человек, который когда-либо заботился обо мне, ушел.

За что было продолжать бороться?

Но была вдова Браун. Ее дети.

Ему нужно было защитить их. Защитить всех.

Какого черта. Может, он попытается выбраться.

Но это было легче сказать, чем сделать. Сьерра уже покрылась волнистыми занавесями. Монк включил GMC задний ход GMC. Газовал как сумасшедший.

Ничего хорошего. Он зарывался. Он снова включил передачу и заблокировал дифференциал.

Выбора не было. Ему пришлось ехать вперед, глубже, в том направлении, куда тянули его щупальца. Какой-то отросток шлепнулся на кабину и заскользил по ней. Под его весом грузовик поймал сцепление с дорогой. Поехали.

Монк поехал дальше. Сто ярдов. Двести. Глубже.

Затем он прошел через них. На другую сторону. Ему никак не удавалось повернуть грузовик. Он по-прежнему направлялся внутрь.

Вязкая масса подалась. Он снова застрял.

— Черт возьми! — Он хлопнул по рулю, потер лоб.

Он откинулся на спинку сиденья и попытался придумать, что еще можно сделать.

И тут его грузовик заговорил с ним.

— Что он сказал? — прохрипела Дарт Вейпер.

Монк вздрогнул и огляделся. Он снова оказался в пассажирском отсеке. Металлический салон Sikorsky. Было ли это сном, воспоминанием или он…

Ушел?

И тут он вспомнил. Всё. Металлическая внутренняя часть вертолета не изменилась, но снаружи стоял Техасский “коричневый” сезон. С момента последнего такого интервью прошло девять с половиной месяцев. Все уже изменилось.

— Я…

— Мистер Монро, нам нужна эта информация для служб экстренного реагирования, для сопротивления, если мы хотим знать, какие шаги предпринять, что делать с тем, что вы нам дали.

Монк потряс головой. Разобраться в этом было невозможно.

— Просто расскажите, что произошло. Шаг за шагом, мистер Монро. Грузовик заговорил с вами? Продолжайте, пожалуйста.

— Так оно и было, — ответил Монк. — Следующее, что она сказала, было тем, что меня волновало в тот момент. Она сказала, что собирается показать мне, как уничтожить эту инопланетную бойню.

— Я помогу тебе. Но сначала мы должны выбраться. Тебя вот-вот сметут.

Голос шел из радио. Он звучал так близко, так отчетливо.

Конечно, у него был установлен превосходный комплект объемного звучания, приобретенный на вторичном рынке.

— Есть функция очистки, которая удаляет органический мусор после завершения работы харвестеров позвоночных. Ты, наверное, заметил, что волны подвижности собирают обломки вместе?

Монк улыбнулся, вспомнив о своем старом добром грузовичке. Несмотря на сложную дикцию, ее восточно-техасский акцент пробивался наружу, не правда ли?

Затем он нахмурился, подумав, как безумно это звучит.

— Что что оно делает? — ответил Монк.

— Тебе нужно убираться отсюда. Тебе сейчас устроят азотнокислотную ванну.

Монк встряхнулся. Настало время действовать, если он вообще собирался это делать.

— Глубже, — сказал он. — Нам нужно идти глубже. На данный момент выбора нет.

— Согласен.

— Хорошо, но, если ты не заметил, мы глубоко застряли в жиже.

— Я могу помочь с этим.

— Сначала нам нужно было как-то сдвинуться, потому что я застрял, — сказал Монк.

Дарт Вейпер сидела на своем металлическом стуле и что-то записывала своим заточенным карандашом. Время от времени она откладывала карандаш и брала свой вейп, затягивалась, а затем возобновляла запись.

— Я спустил давление, переключил на пониженную и медленно двинул ее вперед. Мои шины вязли в грязи, но не так сильно, как раньше. Я слегка покачивал их из стороны в сторону — как это делают, когда едут по грязи, — чтобы края протекторов Nitto, как я надеялся, наконец-то могли зацепиться.

— Я скажу тебе, где находятся твердые места, — сказал мне грузовик.

Монк взглянул на женщину, которая перестала писать и уставилась на него.

— Ничего не говорите, мэм. Энаю, это звучит безумно. Голос доносился из динамиков моего чертова радиоприемника. По крайней мере, я так думаю. Мне показалось, что он звучал у меня в голове, потому что в кабине была такая хорошая звуковая система.

— Пожалуйста, продолжайте, — сказала Дарт Вейпер.

— Окей, и я ответил: Это, несомненно, помогло бы.

— Если бы ты мог сдвинуться влево на 3,72 ярда[48], твои левые передние и задние шины могли бы зацепиться.

— 3,72 ярда, да? — Монк рассмеялся. — А может на четыре? Не слишком далеко?

— Это в пределах параметров, — ответил мой чертов грузовик. — Я работаю по памяти. Хотя у меня память эйдетическая[49], я не все видел во время транспортировки из рога.

— Окей, влево на четыре фута, — сказал он.

Он раскачал его. Казалось, слизь никогда не отпустит их, но внезапно у него появилось сцепление с одной стороны. Монк осторожно повел грузовик вперед.

— Теперь поверни под углом 37,4 градуса, — сказал голос.

— Ты имеешь в виду повернуть еще левее? — ответил Монк.

— Правильно.

Так он и сделал.

— Газ в пол, человек! — сказал грузовик. — А вот и кислота!

Монк послушался. Позади него раздался какой-то шум, и его ноздри наполнил ужасный горьковатый привкус.

И он оказался на участке твердой земли.

Твердой, какой бы она ни была.

Они были свободны от липкой массы. Монк и грузовик направились вглубь чудовища.

Он двинулся вперед со скоростью пешехода. Окружающий свет померк. Монк включил фары, а затем и противотуманные фары на крыше кабины. Теперь, когда он медленно продвигался вперед, стробоскопический эффект остался позади. Пол инопланетной бойни здесь стал суше. На нем было много неровностей, но пока ничего такого, с чем грузовик не мог бы справиться.

После хлюпающего, бьющего рева занавесок наступила жуткая тишина. Заднее стекло все еще было приоткрыто, с тех пор, как он пролез через него.

— Куда я направляюсь? Что я ищу? — спросил он у пустой кабины.

— Здесь есть зона интерфейса, — сказал грузовик. — Я не совсем понял ее назначение, когда меня выбросили активаторы купола, но я заметил ее, когда проходил мимо. Я не забываю.

— Зона интерфейса? Что это значит?

— Вихрь рога - это экосистема конкурирующих алгоритмов. В ней нет командной структуры, как вы могли бы подумать. Нет центральной области обработки. Нет иерархического ядра кода. Купол Аранья — колониальная система, а не улей.

— Значит, никакого мозгового центра, кабины пилота или чего-то такого?

— Нет.

— Так что же мы тогда ищем?

— Резервуар.

— Как для воды?

— Q-потенциал. Колодец квантовой емкости, заполненный частицами, свойства которых изолированы друг от друга виртуальным зеркальным отражением на микропланковских расстояниях. Это то, за чем мы пришли. Это то, что мы собираем. Без этого путешествия к звездам невозможны. Без этого существование купола было бы невозможно.

— И, э-э-э… как именно будет выглядеть этот резервуар?

— Примерно сферическим и излучающим призрачное сияние.

Монк указал вперед.

— Ты имеешь в виду, вон как тот?

Он выключил фары. Они были ему больше не нужны. Резервуар сиял перед ними, как странная, бугристая луна. Он был высотой по меньшей мере в десять этажей. Он помещался между крышей, полом и изогнутыми сторонами рога, как гигантская жемчужина. Кажется, он сделан из закрученного, вращающегося пара, весь сияющий серебряными, золотыми и оранжевыми искрами. Они как будто потянулись к нему, но когда он моргнул, завитки исчезли.

— Что это? — прошептал Монк.

— Собранный человеческий Q-потенциал, — ответил грузовик. — Это колодец душ.

Бам!

Что-то ударило по борту грузовика.

Бам! Бам!

Монах выглянул. Знакомые человеческие очертания.

О, нет.

Зелено-черная расцветка. Вытянутые силуэты, как будто они были одеты в маскировочные костюмы. Но они сами были костюмами.

Возле его грузовика были моховики, которые ломились внутрь.

Чья-то рука, невероятно длинная рука со стальными ногтями, протянулась к нему сзади, схватила за шею и вытащила через заднее стекло. Монк сопротивлялся, задыхаясь, царапаясь, но оно было слишком сильным. Его бросили в кузов грузовика. Над ним стоял моховой человек. За свисающим со лба мхом не было глаз, вообще не было лица.

Один ноготь на указательном пальце вытянулся, ужасно длинный, как мачете. Моховой человек наклонился и небрежно вонзил острие в тело Монка. В последнюю секунду тот перекатился, и лезвие пронзило его бок. Он надеялся, что зацепил только какие-нибудь кишки или что-то нелетальное, что-то, что не заставит его мгновенно истекать кровью.

Моховик вытащил бритвенно-острый ноготь и вонзил его снова, на этот раз в мякоть бедра.

И остановился.

“Zippo”. Он попал в “Zippo” у него в кармане.

Моховик отошел, рассматривая свой похожий на мачете ноготь.

Он снова вонзил лезвие пальца. На этот раз оно прошло через его джинсы и вонзилось в мышцу бедра.

Монк вскрикнул от боли. Существо вонзилось глубже. Проткнуло ногу. Вонзилось в металл кузова.

Оно поранит мою малышку! подумал Монк.

— Черт возьми, оставь мой грузовик в покое!

Когда коготь, похожий на мачете, вонзился в грузовик, весь автомобиль, казалось, содрогнулся. Дрожь передалась и моховому человеку. Он сам начал дрожать, как будто по нему ударили “трясучкой” Ранья. И, подобно человеку, попавшему под такую атаку, он разлетелся на части в виде миниатюрного взрыва.

В случае с моховиком, он взорвался не запекшейся кровью, а каплями отвратительного машинного масла, похожего на консистентную смазку. Смазка растеклась повсюду. Несколько капель попало в открытый рот Монка. На вкус это было как прогорклое масло, смешанное с WD-40.

Монк рывком поднялся. Боль, похожая на молнию, пронзила его бок. Казалось, что все его внутренности затряслись от такого насилия. Нога болела и кровоточила. Он приложил руку к кровоточащей ране. Это была небольшая рана, но сквозная.

Сейчас с этим ничего нельзя сделать. Он потянулся к столбу, на котором держалось то, что худая женщина назвала “коллапсиватором”. Он использовал его, чтобы подтянуться. С окровавленными руками он встал и наклонился над устройством.

Бам!

Еще один моховик появился у заднего борта, а за ним еще двое.

Бам!

Еще один попытался перелезть через борт.

Монк обратил свое внимание на устройство. В нем не было ничего особенного. Только один выключатель.

Который был заклинен какими-то остатками языка харвестера. Он быстро очистил его.

Взгляд вверх. Моховик наполовину высунулся из багажника. Моховик наполовину перевалил через задний борт. У него может и не быть лица, но у него был рот, который сейчас был открыт. Огромная темная дыра на все “лицо”, дыра, окруженная игольчатыми зубами.

Он скрипел, как тысяча офисных стульев, а ощущение было такое, будто тысячи ртов жуют алюминиевую фольгу.

Монк нажал на выключатель.

Вейп ничего не делал. Или казалось, что ничего не делал. Но внутри что-то происходило Две субстанции встречались, разлагая и не разлагая собственную реальность. А потом и реальность вокруг них.

Человеческий разум не мог различить такое.

Но моховые люди, безусловно, могли. Тот, что был на задней двери, перестал карабкаться, развернулся и полез вниз. Он спрыгнул на пол рога, сделал шаг назад, другой… Моховик дернулся, словно камера, перекачанная ручным насосом. Дернулся еще раз. Затем растворился.

Нет, не растворился, подумал Монк. Перестал существовать. Как будто погас свет.

— Дерьмо, — пробормотал Монк. Он посмотрел на вейп. Он начал, ну, выделять пар. Или создавать какой-то эффект тумана, который выглядел как дым, но, очевидно, был чем-то другим.

— Ты еще здесь? — Крикнул Монк через заднее стекло кабины.

— Да, — ответил женский голос.

— Полагаю, это ты каким-то образом убила того моховика, который пытался порезать меня?

— Он не ожидал нападения через кузов автомобиля. Я смог застать его врасплох, иначе, вероятно, был бы уничтожен.

— Что ж, спасибо, — сказал Монк. Боль пронзила его изувеченную ногу. Он вцепился в вейп, пока она не прошла. — Эй, почему эта штука не убивает тебя, как моховиков? Я имею в виду, она просто уничтожает их.

Грузовик на мгновение затих.

— Я не знаю, — наконец произнесла она. — Возможно, потому, что я личность. Мое квантовое существование замкнуто.

Монк кивнул.

— Хочешь попробовать кое-что интересное?

— А то, что мы делаем, неинтересно?

Монк рассмеялся. Было больно. Лучше пока не смеяться, по крайней мере, какое-то время.

— Давай заедем в тот резервуар. В колодец. Посмотрим, что эта штука собирается делать. Что думаешь?

— Это было бы интересно, — сказал грузовик. — Это может повлиять на алгоритмы сдерживания.

— Ты можешь вести машину сам? — спросил он.

— Нет. Ты должен это сделать.

Монк застонал.

— Черт, я боялся, что ты это скажешь. Мне придется лезть обратно через окно.

Он с трудом протиснулся внутрь. Немного передохнув, он открыл бардачок кабины. Оттуда он достал пачку бумаг, в которой были его техпаспорт и четыре или пять просроченных страховых полисов. Он скомкал их все вместе и засунул в рану на ноге. Как только они оказались там, он надавил левой рукой. Выходное отверстие на задней стороне бедра, казалось, кровоточило не так сильно. Возможно, там не были задеты крупные кровеносные сосуды. Его бок, казалось, тоже не так сильно кровоточил, что было либо очень хорошей, либо очень плохой новостью.

Правой рукой он потянулся за ключами. Но грузовик уже был заведен. Все, что ему нужно было сделать, это включить передачу.

Он так и сделал.

Поскольку раненая правая нога все еще напоминала ему о том, что он злоупотребляет ею при каждом движении, он согнул ее и левой мягко нажал на педаль акселератора GMC. Трак покатил вперед.

Навстречу жуткому свету. К колодцу душ.

Въезжать в похожее на луну шарообразное скопление слабого света было все равно, что въезжать боком в облако. Затем, в одно мгновение, грузовик остановился как вкопанный. Руки Монка словно налились свинцом. Он посмотрел на свои руки, которые были сделаны из золота и сжимали неоново-желтое колесо. Он вдохнул и почувствовал, что втягивает в себя мокрую вату. Он выдохнул, и цвета замелькали. Раз, другой.

И все вернулось на круги своя.

Он остановил грузовик и, не задумываясь, нажал левой ногой на педаль парковочного тормоза.

Он опустил боковые стекла и огляделся.

Как ни странно, сначала начали светиться и пульсировать внутренние стенки камеры рога. И только тогда шар, резервуар, окружавший его, и грузовик, казалось, отреагировали. Он вращался все быстрее и быстрее, струи жидкого света, которые, как подозревал Монк, были не светом, а какой-то другой субстанцией или состоянием материи, которые просто испускали свечение в качестве побочного продукта, потянулись к стенам. Потянулись к потолку. К полу.

Послышался звук, похожий на шелест ветра в кустах.

Сквозь мескитовые деревья, подумал Монк. Как будто воздух проносится над колючками, листьями и ветвями.

Шаровое скопление разорвалось на части, и отростки исчезли во внутренних стенках рога.

И рог затрубил. Низко. Долго. Меняя тональность, как сумасшедший чайник. Это был не зов и не плач, а вопль предсмертной агонии.

— Я полагаю, что человеческий q-потенциалы выслеживают алгоритмы Аранья и стирают их, — сказал грузовик. — Хотя я не уверен, что физически производит этот звук.

Внезапно произошла яркая вспышка света, ослепляющая. Затем наступила полная темнота.

Покачав головой, Монк снова включил фары.

В огромном зале не было ни малейшего движения.

Затем мерцание на одной стене. Еще одно на потолке.

Мерцания превратились в ровные световые пятна. Все больше и больше. Как будто ночью одна за другой загорались звезды. Но вскоре на ночном небе стало гораздо больше огней, чем звезд. Ясный свет залил огромное помещение.

Свет, который не раздражал человеческие глаза.

— Что, черт возьми, мы только что видели? — спросил Монк.

— Они здесь. Собранные души.

Безумная надежда пронзила его.

Дедушка!

— Могут ли они… вернутся…?

— Я так не думаю, — сказал грузовик. — Но в каком-то смысле они снова живы. — Мгновение просто урчал мотор, прежде чем она заговорила снова. — Я думаю, они жаждут мести.

— А как насчет людей снаружи? Все еще живых, дышащих людей, выстроившихся в очередь?

— Как только гудок прекратился, они убрались оттуда ко всем чертям, — сказал Монк худой женщине, Дарту Вейперу.

— А как ты вернулся сюда?

— Обработал раны антикоагулянтом, туго перевязал ногу и бок и вышел. Я держу под сиденьем хорошую аптечку первой помощи.

— На что это было похоже?

— Гудок стал тихим. Появилось сильное эхо. Все еще стоял неприятный запах, но я мог дышать.

— А дальше?

— Взял “Краун Викторию” — Он потер глаза, которые снова начали слезиться. — Дедушка оставил в нем свои ключи. Пришлось немного поманеврировать и немного помучиться, но я выбрался из кучи машин, в которых он его оставил.

— А твой грузовик? С предполагаемой женщиной-Араньей в нем? Что с ним случилось?

— О, она там. В роге. Она никуда не денется. Она ненавидит их так же сильно, как и мы, за то, что они с ней сделали.

— И что же?

— Заставили ее убить собственную маму.

— Ах, — сказала худая женщина. — Понимаю. Что ж, есть планы, которые нужно составить… — Остальная часть ее ответа потонула в хрипе. Но он услышал последние слова, произнесенные Дарт Вейпер. — я хочу, чтобы ты вернулся туда.

“Zippo” со звоном открылась, заискрила. Монк закурил самокрутку в кабине грузовика. Он затянулся, откинулся на спинку и медленно выпустил дым. Странно, но он чувствовал себя здесь уютно, прямо посреди этого инопланетного чудовища. Но это было инопланетное чудовище, которым теперь управляли люди, или, по крайней мере, какая-то форма человеческой натуры. Человеческая натура, которая, вероятно, была очень недовольна тем, что ее захватили инопланетяне, и искала способ дать отпор.

Уж дедушка наверняка будет, подумал Монк. Это уж точно.

Должен быть какой-то интерфейс, какой-то способ общения с теми, кто находится внутри рога.

Монк предположил, что он, возможно, сидит в нем.

На приборной панели грузовика загорелись лампочки. Он не заводил двигатель, но включил внутреннюю электронику грузовика.

— Прежде чем мы начнем разбираться с этой штукой, — сказал Монк через некоторое время. — Скажи мне. Кто мы друг для друга, ты и я?

Из динамиков раздался голос, низкий голос с восточно-техасским акцентом.

— Ты водитель. Я грузовик.

— Но ты же не грузовик, — сказал Монк, выгибаясь, чтобы убрать “Zippo” в правый карман джинсов. Его нога заживала хорошо, а тупая боль в боку утихла. Движение причинило ему лишь кратковременную боль. — Ты — личность.

— Я — грузовик. Я обитаю в нескольких миллиардах миллиардов квантовых состояний материального субстрата. Это я, и я — это оно. Когда ты выстрелил в меня, ты избавил меня от необходимости убивать. Я перестал быть рабом. Та часть меня, которая переместилась в грузовик, свободна. Я свободен.

— А если мы воспользуемся еще одной вещью, которую мы захватили, этим сигнальным рогом, чтобы вычистить захватчиков?

— Это большое “если”…

— О, я знаю.

— Ну… после этого, я полагаю, ты сможешь вывезти меня отсюда. Как и любой другой грузовик.

— И что дальше?

— Мне нравилось очень быстро ехать по бездорожью, когда ты встречался с другими участниками твоего кластера, твоей группы, чтобы отправиться за активаторами. Моховыми людьми.

— Ты был там?

— Так же доставлял запрещенные вещества.

— О, да, это только для избранных клиентов. Нескольких приятелей. Помогаем им не вышибить себе мозги.

— Мне особенно понравился день, когда мы проезжали через болото у реки.

— Болото? — недоуменно переспросил Монк. Затем его осенило. — О, ты говоришь о государственных землях, внизу у Навасоты, где мы пересекали реку в тот раз.

— Да, — сказал грузовик, и его удовлетворенный гул передавался через превосходный динамический диапазон динамиков радиоприемника. — Это было весело. Я бы хотел снова окунуться в грязь.

Монк затянулся сигаретой, выдохнул.

— Я был бы рад устроить это, — сказал он с ухмылкой. — После того, как мы здесь закончим.

Грузовик ответил с неуместным восточнотехасским акцентом, который, по мнению Монка, когда-то принадлежал кому-то другому, кому-то, кто что-то значил для этого странного существа — что-то гораздо более важное, чем ее собственное происхождение из смертоносного, бесчувственного кода.

— Хорошо, как скажешь, — ответил грузовик. — Сначала мы должны с ней покончить.