Разлом

Я сбавил шаг, осторожно пробираясь сквозь иномирный строй, и, перешагивая воздушные тугие корни, переплетающиеся между собой. Вместе они создавали настоящую полосу препятствий, значительно замедляющую ход. Усталость брала своё. В поисках подходящего места для привала, шёл ещё около полу часа. Наконец, между деревьев отыскалась небольшая проплешина, на которой я остановился и дал себе немного времени, чтобы перевести дух и перекусить.

Солнце вновь скрылось за плотными дождевыми облаками, обещая мне, в скором времени, более интенсивную прогулку. Я практически добрался до цели. Теперь, снежные вершины возвышались неподалёку, облегчая мне навигацию в пути. Больше не придётся взбираться на дерево, чтобы скорректировать направление. Это здорово сэкономит время.

Когда последний кусок солонины был доеден, а бурдюк с водой опустошён наполовину, меж извилистых корней что-то прошмыгнуло. Тень быстро промелькнула и исчезла у подножья соседнего дерева. Я всматривался в темноту до рези в глазах, держа наготове топор. В корнях что-то зашуршало, зафырчало, на первый взгляд, довольно безобидно. Вторя непрошеному гостю, возня и шорох раздались и с других сторон, замыкая меня в кольцо. А затем раздался оглушающий визг. Такой тонкий и высокий, словно где-то на всю мощность включили что-то наподобие ультразвука. Механически закрыл уши ладонями, морщась от пробирающего до костей писка. Выскользнувший из руки топор воткнулся лезвием в корень дерева, из которого обильно потекла желтоватая жидкость.

Из тени деревьев, навстречу мне выскочили шесть ощетинившихся зверьков, не таких безобидных, как мне могло показаться ранее. Крупное серое тело лоснилось серой шкуркой, глаза светились кроваво-красными белками, а сзади нетерпеливо похлопывал по земле тугой, длинный и лысый хвост. Эти создания очень напоминали крыс. Только их размер соответствовал породистой овчарке, а жёлтые передние зубы, выглядывавшие из-под верхней губы, были размером с мужскую ладонь. Зверь совершенно дикий и агрессивный.

Хищники взрыхляли тонкими коготками землю, с каждой секундой подбираясь ближе. Я вынул топор из дерева, отчего жидкость потекла ещё быстрее. Мое движение взбесило и без того обозлённых животных, так что один из них ловко прыгнул в мою сторону, намереваясь перегрызть шею. Я отмахнутся от него топором и пространство вокруг заполонил протяжный высокочастотный писк. Зверь ударился о дерево и скатился на землю. Надеюсь, на эти душераздирающие вопли не сбегутся их сородичи…

Следующий удар звери решили нанести вместе. Синхронно смыкали плотнее кольцо, щетинясь и скалясь. И в атаку пошли одномоментно. Я пытался отбиваться от разъяренных зверей, но все же пропустил сильнейший укус за ногу, болью простреливший вдоль всего тела. Раздосадовано зарычал и со всей злостью пнул ногой нападавшего зверя, опрокидывая того на спину. Он вертелся и извивался, пытаясь перевернуться, но я среагировал быстрее и рубанул топором, отделяя голову от туловища. Крысы, что временно попятились от моего рыка, при виде гибели своего собрата, стали драть глотки, не на шутку оглушая меня. Желание перебить их всех захлестнуло яростью, подпитываемое пульсирующей болью в голени.

Закончив своё орущее дело, оставшиеся звери остервенело бросились на меня, в клочья разрывая одежду, царапая кожу и кусая за все, что только могли достать. Я сдирал их с себя сомневаясь, что выживу. И в подтверждение моих догадок из всех темных уголков полезли точно такие же крысы, готовые обглодать мое тело до костей. Они порыкивали и шипели друг на друга, вероятно заблаговременно разделяя между собой добычу.

Машинально попятился, увеличивая между нами расстояние, и вдруг осознал, что сапог, промокший в соке дерева, словно липнет к земле. Увязает. Либо он (сок) слишком сладкий, либо…

Из рядом лежащей сумки вынул пирит и… удар. Нет искры.

Ещё удар, снова ничего.

Черт бы тебя побрал, бесполезный ты кусок дерь…

Ругался и лупил камнем о лезвие топора. И вдруг одним из ударов все-таки высек искру, упавшую к моим ногам. Огонь вспыхнул спасительными всполохами, ограждая меня от голодных хищников. Загорелся и пропитавшийся смолой сапог. Пришлось впопыхах скидывать его с себя и ударом здоровой ноги отшвырнуть в кучу крыс, столпившихся по ту сторону огненной полосы. Это ненадолго. Смола постепенно выгорала, наполняя воздух специфическим ароматом, и высота пламени плавно уменьшалась. Этого они и ждали. Вот же… крысы.

Тогда я несколько раз рубанул по стволу дерева, выпуская новую порцию горючей смолы, подпитывающей наш костерок. Резко взметнувшееся пламя испугало животных, вынуждая немного отступить. Они переминались с лапы на лапу и от нетерпения начинали грызться друг с другом.

Мне это только на руку. Пусть поубивают один другого.

Пока звери выясняли отношения, огонь по смоляной дорожке перебросился на ствол дерева, полыхнув свечей. Яркий свет отбросил ещё ненадолго кишащих вокруг крыс, позволяя мне бегло осмотреть себя и трезво оценить возможность бегства.

В нескольких местах плоть была серьезно разодрана… без иголки и нитки не обойтись.

Проклятье! Где я их найду в этой глуши?

Вынул из сумки льняную ткань, прихваченную с собой в поход, и разодрал на несколько лоскутов. Плеснул на них крепким алкоголем из бурдюка и перевязал те места, где плоть выворачивалась наружу. От соприкосновения со спиртом, раны обдало жаром и я сцепил зубы, подавляя крик в его зародыше. От боли лицо оросило каплями холодного пота, и сердце стремительно увеличило количество ударов.

Оставшийся лоскут я пропитал смолой и поджег, надеясь, что мне удастся скрыться от зверей быстрее, чем он превратится в пепел.

Прихрамывая, я поковылял дальше к вершине, разрубая за собой корни. Они обильно сочились смолой, которую я поджигал пылающим лоскутом. Огонь довольно быстро перекидывался от одного дерева к другому, заливая оранжевым заревом лес позади меня.

Жалобный писк и рык зверей ощутимо отдалялся, возрождая во мне каплю надежды на спасение.

Из-за ранения я шёл медленнее, чем распространялся огонь. Птицы, гнездившиеся на этих странных деревьях, вспорхнули в небо и стаей летели на север. Меня обгоняли самые обыкновенные белки и зайцы, уносящие лапы от смертельной опасности. Все живое стремилось к этому хребту. Там огонь не достанет никого.

Облако едкого дыма нагнало меня на подходе к горной долине. До неё осталось не больше пары километров… Глаза щипало, горло раздирали спазмы. Оторвал кусок от рубахи, смочил оставшейся водой, закрыл рот и нос. Нужно двигаться быстрее, если хочу выжить.

Но открытые раны, насквозь пропитавшие лоскуты кровью, не позволяли достаточно разогнаться.

Я думал это конец.

Умру, покусанный крысами из-за отравления угарными газами. Грубо говоря, от своей же руки. Ну хоть тело растворится в огне и не станут его жрать всякие чудища.

Да, это определённо плюс.

В это мгновение, ветер переменился. Порывы ощутимо подхватили столбы дыма и понесли на запад. Дышать с каждой минутой становилось чуть-чуть легче. Я даже обрадовался и грешным делом подумал, что Разлом решил меня оставить в живых. Но потом с неба полил дождь. Такой силы, что на расстоянии трёх метров ничего не было видно. Крупные капли барабанили по земле быстро собираясь в ручьи, а затем в бурные реки, слизывающие весь поверхностный слой почвы, вместе с камнями и небольшой растительностью.

И тут я понял, что Разлом не меня решил спасти, а себя. Разыгравшееся стихийное бедствие потушило устроенный мной пожар, и вознамерилось меня проучить. Это я понял сразу, как только быстрый поток водно-грязевой каши подхватил меня прямо у входа в долину и понёс прочь.

У меня не было сил, чтобы сопротивляться ему. Все, что я мог — стирать глиняную грязь с глаз и вовремя делать вдохи, чтобы не захлебнуться. Меня несло с бешеной скоростью, словно впереди был, как минимум водопад. В общем потоке проплывали брёвна, за которые я пытался безуспешно зацепиться.

Сумка тянула ко дну. В ней по-прежнему лежала кольчужная рубашка, прихваченная мной на всякий случай. Случай этот не наступил, поэтому я счёл этот момент самым подходящим, чтобы выкинуть ее и облегчить себе ношу.

Кое-как вытащил ее из сумки, стараясь не растерять все остальное, но не успел отпустить. Поток в разы увеличил скорость и спустя мгновение, я перестал ощущать под собой породу, об которую то и дело стесывал руки и ноги. На нашем пути разверзлась огромная дыра, затягивающая в себя все селевые потоки.

Зажмурился, готовясь к удару, способному струхнуть мой позвонок в портки, но свободное падение неожиданно прекратилось. Я приоткрыл самый чистый глаз и нервно усмехнулся, глядя на прореху в кольчужной рубахе удивительным образом, зацепившуюся за сук.

В этот момент я уверовал в высшие силы.

Мне на голову продолжала сливаться часть грязевых потоков, заполняя пространство подо мной. Опустил лицо вниз, стараясь периодически вдыхать, и прося всех святых, чтобы пальцы выдержали напряжение и не соскользнули.

Кое-как плечом стёр глину с глаз и увидел, что оказался в месте, напоминающем пещеру. Она представляла собой неоднородную воронку с множеством выступов, по типу того, на котором рос мой спасательный сук.

Нужно только подтянуться, а дальше разберёмся.

Усталость брала своё, но жажда жизни сильнее. Одной рукой перехватился выше за кольчужную рубаху, а второй, с раскачки, зацепился за сук. Руки скользили от грязи, из-за чего все время приходилось перехватываться поудобнее, но у меня получилось. Я взобрался на выступ и плотно прижался к стене, восстанавливая дыхание и отирая лицо рукавами. Хотя, это скорее напоминало размазывание грязи по лицу. Главное, освободить от глины глаза и осмотреться.

Дождь прекратился и селевой поток уменьшился, перестав заглушать все вокруг. Сквозь стихающий шум воды я различил скрежет когтей о скальную породу и не то подвывание, не то жалобный скулёж. Я осторожно выглянул из своего временного убежища и увидел тонущего, но отчаянно борющегося за жизнь… варга!!! Да, да, самого что ни на есть настоящего!

Она что, отсюда их в тот мир притащила?!

Ведьма!

Когда ошеломление спало, я вдруг задумался что мне теперь делать с этой находкой. Оставить зверя умирать или попытаться спасти, но при этом, рискнуть своей жизнью. Он же меня сожрет!

Нет, я себе дороже.

Отвернулся от животного, пытающегося взобраться на уступ, и посмотрел наверх. Сель перестала течь, изредка покапывая, значит можно попытаться выбраться. Мысленно продолжил путь по уступам, гипотетически могущем меня вывести наверх и… снова посмотрел на варга.

Он держал нос над жижей, и, кажется, барахтался уже не с таким усердием.

Зараза…

Вынул из сумки верёвку и вдоль стеночки, по уступам, медленно и чрезвычайно осторожно, босыми ногами! стал спускаться к погибающему волку.

Гринписовец, блин.

«Вот сожрет тебя и поделом будет!» — ругал сам себя, не замедляя движение ни на секунду. Ну как его бросить? Он хватается за жизнь, так же, как и я. Мы, можно сказать, браться по несчастью.

Вряд ли то же самое думал варг, поэтому я не стал спускаться до самого низа. Остановился на уровне выше до его уступа, скинул веревку и свистнул, как хозяева свистят своим собакам.

— Друг! Ты живой, нет? Хватайся зубами, попытаюсь помочь тебе.

Волк активнее зашевелился и перевёл на меня пронзительный желтый взгляд. Утробно зарокотал.

— Мне самому не нравится эта затея. Так что не рычи, а хватайся.

Ещё один умный взгляд, в этот раз без возражений. Он сомкнул мощную челюсть вокруг верёвки, и я потянул. Волк карабкался, я упирался ногами, но его вес утаскивал меня за собой, повышая риски утонуть нам обоим.

— Тормози, брат! — по запарке крикнул волку, а он взял, да остановился. Приподнял перепачканные грязью брови и тяжёлым взглядом впивался в меня. Мол, все? Бросаешь?

— Сейчас я что-нибудь придумаю, — заверил я его, подмечая зачатки своего шизофреногенного поведения. А может я реально болен и это все проделки воспалённого сознания?

Не сейчас, Юрий. Сосредоточься.

У стены, среди сталагмитов, я обнаружил приличный по своим размерам валун и идея пришла сама собой. Сделал широкую петлю на верёвке, зафиксировав морским узлом, пропустил через неё оставшуюся часть троса, образуя ещё одну петлю пошире. Обогнул свободным концом веревки валун и пропустил через петлю большего диаметра. Теперь я смогу вытащить из болота самого упитанного варга!

— Дружище? Ты готов? Ииии взяли! — скомандовал я и потянул со всей силы, радуясь каждому сантиметру веревки, прокрученной по валуну.

Шаг. Ещё шаг. Становилось все легче и легче, пока напряжение на противоположном конце полностью не исчезло и, натянутая до треска верёвка, не обмякла.

Я подошёл к краю уступа и увидел отряхивающегося от грязи варга. Огромного! Гигантского! Густая шерсть насквозь пропиталась грязью не позволяя угадать ее цвет. Но морда вроде белая.

— Надеюсь, ты меня не сожрешь, — озвучил ему свои мысли и не дожидаясь ответа, принялся карабкаться вверх. Нужно побыстрее унести отсюда ноги, пока он не оклемался.

Дальше он сам выберется, в этом я не сомневался.

Раны от укусов крыс ныли и продолжали кровоточить. Я боялся представить, что творится под повязками так же сильно, как боялся допустить мысль о неверно выбранном пути. Что если за долиной не то, что мне нужно? Тогда умру от гангрены или заражения крови, тут и к бабке не ходи.

На такой минорной ноте я отправился вверх вдоль вымытого русла. Хромал пуще прежнего от ударов и ссадин, полученных во время экстремального спуска.

Как там сказала Алариэль? Разлом не терпит слабаков? Подписываюсь под каждым словом.

— Хрен тебе, а не моя жизнь, понял?! Не сломаешь! — рявкнул я в небо, отчего-то полагая, что мой гнев точно дойдет до адресата. За хребтом сверкнула молния и над головой прокатился раскат грома, сотрясая землю. Будем считать, что меня в ответ так же грубо послали. Это лучше, чем ничего. Значит, контакт есть.

Через пол часа я добрался до того места, откуда меня смыло селевым потоком. Передо мной развернулась красивейшая горная долина с сочной зеленью, горной травой, отвесными скалами, уводящими ввысь, и извилистой речушкой. Красивая, но мрачная. С вуалью стелющегося серого тумана. На таких феи хороводы не водят и волшебную пыльцу не собирают. Воздух в этом месте влажный, холодный, смешанный с неизвестностью и тревогой.

Да, тревога — это то, что колючей проволокой обвило все тело, до крови впиваясь в кожу.

— Не запугаешь, — буркнул я и пошел босыми ногами по холодным, скользким камням. У речушки смыл грязь с лица и рук. Кое-как промыл раны, сполоснул лоскуты и перевязал их заново. Вокруг укусов кожа горячая, покрасневшая и припухшая. Похоже началось воспаление. Выругался сквозь зубы и залез в сумку. Хотел набрать в бурдюк чистой воды, но все содержимое пришло в негодность без шанса на восстановление.

Тогда я заткнул за пояс нож, в руки взял топор и, оставив сумку у реки, пошел дальше. По пути успел смириться с одной истинной: либо я иду верно и вернусь домой, либо останусь здесь навсегда. У меня нет ни сил, ни здоровья, ни припасов, чтобы продолжать дальше свое путешествие.

Оставалось уповать только на удачу.

В такие моменты начинаешь задумываться о том, что успел или не успел сделать. Большую часть моей жизни, кроме жестокости и воины ничего не было. Сперва дыру от потери родителей я заполнял плохой компанией, мелким хулиганством и алкоголем. Трепал нервы старенькой бабушке, приютившей «сиротинушку». Да, именно так она ласково, с причитанием и особым придыханием называла меня. А мне тогда было пятнадцать. Я не хотел, чтобы ко мне испытывали жалость. Наверное, поэтому и пытался сделать все назло.

Потом восемнадцать лет. Армия. Десантные войска. Там выбили из меня все дерьмо и обиду на жизнь, которую я по малолетству затаил. Сделали человеком.

И когда я был готов с благодарностью принять доброту единственного родного существа на этой земле, бабушки не стало. До дембеля оставалось каких-то два дня. Я просто не успел сказать спасибо.

Да, вот так бывает. Нужно все делать вовремя. Но за этот жизненный урок пришлось дорого заплатить.

Потом было военное училище, оконченное с отличием, и служба по контракту. И как-то вот я не заметил, в какой момент мне вдруг стукнуло тридцать пять. Стал подумывать об отставке. Быть может есть и другая жизнь? Без казарм, оружия и устава?

Но узнать мне это было не суждено, как вы понимаете. Похоже, у вселенной на меня совсем другие планы.

Свет над хребтом постепенно становился ярче и все так же подрагивал. Мне оставалось обогнуть один горный выступ, спуститься и снова подняться, чтобы увидеть источник свечения. Последние тридцать минут своего восхождения в гору меня не покидало ощущение, что я в этой долине не один. И я не имею в виду мелких жучков, паучков, да зайчиков. Мое шестое чувство не настроено на тонкую душевную организацию безобидных созданий, оно обычно улавливало надвигающуюся опасность.

Поэтому мне все время приходилось оглядываться, чтобы вычислить преследователя. Но долина раз за разом оставалась пустой, и я попытался списать свою подозрительность на усталость. Еще ранения вполне могли дать температуру, отсюда общее недомогание и бред в моей голове.

Наконец, я выбрался на широкое плато. На его краю, обрамлённые паутиной электрических разрядов, стояло три… зеркала?

Это что ещё за чертовщина…

Я с осторожностью подходил ближе, осматривая подозрительные предметы по логике, не могущие здесь оказаться. Хотя, какая может быть логика после всего приключившегося?

Продолговатые, в несколько раз выше человеческого роста, рамы которых, составляли рваные куски коры и вязь тугих веток. Их шапкой венчали разряды множества маленьких молний, создававших то самое световое мельтешение, привлекшее мое внимание.

Само же зеркальное полотно казалось жидким и шло матовой, туманной рябью. Когда я подошел к одному из них достаточно близко, то понял, что оно не отражает ни меня, ни пространство за моей спиной. Тогда я проверил остальные. То же самое. Обошёл их по кругу — снова ничего. Тыльная сторона зеркал глухая, заросшая не весь откуда взявшимися корнями.

Не просто же так они тут стоят. В горах. Одни на всем плато. В ореоле молний и с жидким стеклом.

— Чтобы вернуться, я должен увидеть все, что захочет показать Разлом, — пробормотал наставления ведуньи, возвращаясь к первому зеркалу. — Ну, все логично. Я должен увидеть что-то в них, так? Давай, Разлом. Я готов. Нужно сказать какие-то волшебные слова? Заклинание прочитать? С бубном сплясать?

Никакой реакции. Даже волнение жидкого стекла замедлилось.

— Сим-сим, откройся? Нет? Сим-салабим-ахалай-махалай? Опять не то. Свет мой, зеркальце, пусти домой? Хмм…Да, открывайся ты уже, у меня варианты закон…

Слух уловил перекатывание камней и тяжёлое фырчанье на противоположной стороне плато, прерывая мои попытки договориться с зеркалами на полуслове.

Я медленно, как это полагается в фильмах ужасов, обернулся и выругался крепким и отборным. Не подводило меня никогда чутьё прежде, и в этот раз не подвело.

На той стороне, выпрямившись во весь свой немалый рост, стоял «чужой». Передние конечности согнуты в локтях, крюкообразные когти так закручены, что почти достают до кистей. Продолговатая пасть ощетинивает четыре ряда мелких острых зубов, способных перемолоть добычу в порошок. Он, как и в прошлый раз, вывалил длинный узкий язык, пробуя воздух на вкус.

Надо признать, за время нашего расставания он стал ещё омерзительнее. И этот гнилостный запах, снова без предупреждения ударил в нос.

Шёл, выходит, по моим следам… Не мог немного подождать, пока я с зеркалами разберусь?

Что ж, в этот раз, от схватки не сбежать. Только шансы на победу с моими ранениями и усталостью чрезвычайно малы…

Очевидно, запах крови, пропитавший повязки, дошёл до зверя, потому как он облизнулся, разбрызгивая в сторону вязкую слюну, и, без лишних церемоний, побежал на меня.

Вдохнул-выдохнул. Расправил свою этрусскую накидку, прикрывая ей плечи, и покрепче перехватил рукоять топора. Он слепой, а я — нет. Это плюс.

Первый удар был за мной, правда лезвие вспороло плоть не так сильно, как хотелось бы, но зверь заревел и взмахом одной конечности отбросил меня в сторону. Пролетел не меньше двух метров, удивляясь силе чудища. Я-то не барышня-пушинка.

Из его сухожильной лапы потекла зелёная кровь, пусть немного, да уравнявшая наши шансы. Теперь мы оба хромые.

Полученное ранение зверя взбесило сильнее, и я едва успел встать до того, как он снова оказался рядом со мной. Очередной взмах когтистой лапы пришёлся на накидку, чудом выдерживающую напор и не позволяющую располосовать мне плечо. Тем не менее, от удара меня пошатнуло и я качнулся назад, падая, и, в полёте вонзая топор в мясистую грудь чужого.

Лишь на секунду я подумал, что победил, ибо его визг практически оглушил меня. Упал на спину у ног зверя, наблюдая, как из-под торчащего в грудине топора засочилась кровь. Я все ждал, что он вот-вот упадёт. Но когда зверь вынул оружие из своего тела и откинул в сторону, я понял, что поторопился с выводами. Ползком попытался ретироваться назад, с ужасом глядя на свой топор, приземлившийся в десяти метрах от меня.

Чужой наступал.

Мне ничего не оставалось, кроме как выхватить из-за пояса нож и проткнуть его ступню. Снова визг и мощнейший удар наотмашь, распоровший кожу на моей груди. Я распластался по земле, отчаянно аккумулируя силы, чтобы в очередной раз подняться или хотя бы отползти от взбесившегося «коллекционера». Поднимался на дрожащих руках, не желая умирать вот так, у ног противника.

Когда зверь снова облизнулся, учуяв свежий аромат крови, и приблизил ко мне свою омерзительную морду, готовый плотно отужинать, за его спиной что-то промелькнуло со скоростью звука.

В следующее мгновение, чудище изогнулось, прогибаясь в спине, и завыло от боли. Стало волчком крутиться вокруг себя, пытаясь скинуть, вцепившегося в его шею варга! Того самого, которого я сегодня спас!

Волк рычал и разгрызал плоть зверя, вцепившись в того мертвой хваткой. Я отползал подальше от разыгравшейся битвы гигантов, прикидывая шансы добраться до топора. Сейчас варг разберётся с чужим, а потом и за меня возьмётся.

В стороны летели ошмётки, лилась зелёная кровь. «Коллекционер» все медленнее сопротивлялся, пока замертво не рухнул на землю с варгом на своём хребте.

После победы над врагом, волк отряхнулся и не спеша направился ко мне. Я напрягся каждой клеточкой своего тела и замер, не способный больше ни на какие эмоции или активные действия.

Выдохся.

Потому смиренно наблюдал за грациозным хищником, стремительно приближающимся ко мне. Варг остановился неподалёку и долго глядел на меня своими пронзительно-умными желтыми глазищами.

И я вдруг понял, что он пришёл вернуть долг. По законам джунглей: жизнь за жизнь.

— Ты очень кстати, дружище. Спасибо…, - разлепил я пересохшие губы и без сил рухнул на землю. Глаза закрылись сами собой, и я повис где-то на грани потери сознания. Органы чувств постепенно и последовательно отключались. Последнее, что я запомнил это то, как волк устало фыркнул мне в лицо, и устроился рядом, согревая своим теплом.

Провалялся в отключке долго и пришёл в сознание от резкой мысли, полоснувшей мой уставший мозг: я в шаге от возвращения домой!

Глаза открылись рефлекторно. Надо мной сгустилось небо, кажется, снова будет дождь. Сколько ж можно, в самом деле! Спина затекла и промёрзла, даже сквозь плотную накидку. Или меня бьет озноб? Прислушался к ранам — да, болят ещё сильнее. Мне срочно нужна помощь. Если сейчас не встану, то весь путь был проделан напрасно.

Приподнялся на локтях, с удивлением отмечая, что волк не ушёл. Он лежал все это время рядом, сложив на лапах огромную голову. Такой же грязный, как и я. На мое пробуждение не отреагировал, только приподнял дуги бровей и укоризненно посмотрел. Мол, слишком долго прохлаждаюсь. Согласен.

В это мгновение, словно привлекая всеобщее внимание к себе, на зеркалах всполохами замелькали молнии. Я взглянул на вспышки света и заметил изменения в жидком стекле. Теперь оно не было матовым. Там что-то происходило. Хотел подорваться с места и подбежать, но куда уж мне. Поднялся, крехтя и опираясь руками на колени, как какой-нибудь немощный, вековой дед.

Снова приковылял к первому зеркалу и увидел все то же отражение. Самое обычное. Варг приподнял голову, настороженно повёл ушами, а затем снова улёгся, тяжело вздохнув.

— Мдааа, видок конечно, ужасный. Хорошо, хоть тело это крепкое, здоровое. Где я успел фингал себе набить? Так ладно. Сосредоточься на том, что ты видишь, Юра. Что вижу, что вижу?! Себя! Точне… другого себя.

Постоял возле зеркала ещё немного и пошёл к другому, все равно ничего не происходит.

Во втором зеркале стекло интенсивно бурлило и ничего не отражало. Я изо всех сил всматривался в него и вдруг стал угадывать очертания предметов и людей.

Кажется… кажется, там был я. Да, точно я. Снова взрыв гранты, мой друг и эти раны. Все это я уже видел… Эвакуация на вертолете, операционный стол, реанимация — что-то новенькое. Врачи упорно борются за мою жизнь несколько дней, проверяют возвращение сознания, но… приборы жизнеобеспечения в какой-то момент выдают тревожный сигнал. Пульс стремительно падает и сердце не заводит даже дефибриллятор. Спустя напряженные минуты борьбы со смертью, врачи констатируют полную остановку сердца и закрывают тело простыней.

Стекло прошло рябью и сменило картинку.

Правда, до происходящего там мне уже дела не было. Я пытался переварить увиденное, растирая лицо ладонями. Что же получается? Все-таки погиб? Точно? Или это проделки Разлома?

Твою мать, а!

Развернулся к зеркалу спиной и заорал в небо во всю грудную мощь.

Такой исход мной предполагался, но я все же надеялся на лучшее. Теперь что же получается? Мой возврат домой тождественен смерти?

А я не готов. Мне жить нравится!

— Слышишь? Я передумал возвращаться домой! Закинь меня обратно! Хочу в полюбившееся мне средневековье!

Конечно мне никто не ответил. Я разговариваю сам с собой. Даже варг вон уже смотрит на меня, как на пациента клиники.

Так, спокойно. Нужно досмотреть остальное. Развернулся к зеркалу, размеренно крутившему картинку. Половину я пропустил, надеюсь, это никак не повлияет на мой возврат?

Так, что тут у нас.

Хмм, какая-то мощная битва. Необычная. Вместо пуль свистят огненные стрелы и трещат разряды молний. С неба очагами сыпятся камни и лихо закручиваются торнадо. Земля трясётся и вздымается от взмаха посоха, отдалённо напоминавшего тот, что был у Алариэль.

Картинка все время фокусируется на фигуре воина, ведущего своих людей на бой. Разглядеть лицо не удаётся, оно скрыто доспехом. Но его народ не прибегает к магии, похоже не умеет, а потому и здорово проигрывает.

Трупы… очень много окровавленных, остывших тел на поле брани. Победа за магами, а от армии людей остался лишь тот военачальник. Серьезно раненый и в бессознательном состоянии. Его великодушно взяли в плен.

Последняя картинка показала мне, как его бросили в темницу, а затем стекло приняло свой прежний вид. На этом, видимо, все.

Прошёл к третьему зеркалу. Ну, здесь вообще ничего не понятно. Какой-то город, вереница людей тянется вдоль широкой улице к замку. Они улыбаются и громко говорят, но разобрать слов в общем шуме невозможно. Вроде, какой-то праздник, которому народ очень рад. Ещё несколько позитивных картинок мелькнуло напоследок и изображение исчезло.

— И что теперь? Почему ничего не происходит? Я не все увидел?

Обошёл зеркала по кругу, заглянул во второе (там же я пропустил немного. Может повтор идёт? Нет, ничего). Что ж, вернулся к первому. В нем, в отличие от двух других, я увидел только себя.

И как только я подошёл к нему, жидкое стекло расползлось в стороны, открывая мне вид на то самое «ртутное «озеро. Хмм, обратно тем же путём? интересно.

Я оглянулся через плечо на навострившего уши варга и, прежде, чем сделать шаг, попрощался:

— Не поминай лихом, дружище!

Глава 9.

Глава 9.

«Один из законов жизни гласит, что как только закрывается одна дверь, открывается другая. Но вся беда в том, что мы смотрим на запертую дверь и не обращаем внимания на открывшуюся».

Андре Жид

Когда шагаешь в неизвестность, несомненно, возникают некоторые опасения. В моем случае, опасение затеряться меж мирами и стать неприкаянной душой, трясущей по ночам цепями, как Кентервильское приведение. Но за яркой вспышкой света и стремительным падением в никуда, я вдруг ощутил ледяную воду озера.

Трудно выразить словами, как я обрадовался этому промозглому холоду, сводящему в судороге мышцы ног. Водичка бодрит и освежает, запускает мыслительные процессы и все органы чувств.

Зрение, правда, передавало картинку слегка размытую, но грех жаловаться. Даже если бы я очнулся совершенно слепым, я бы все равно выбрал жизнь.

Один гребок руками придал телу ускорения, поднимая меня на поверхность. Сквозь рябь воды и туман перед глазами, виднелось обеспокоенное лицо Алариэль. Она наклонилась над водоёмом и всматривалась в его глубину, в надежде что-то отыскать.

Обронила чего?

Когда я вынырнул, она вскрикнула от неожиданности и отшатнулась назад. Секунда замешательства и тревога на ее лице сменилась тщательно скрываемым облегчением. Женщина шагнула ко мне и, придерживая за грудки, помогла выбраться на берег:

— Надо же, живой…

— Мне кажется или я слышу разочарование в твоём голосе? — хохотнул и тут же скривился от боли в груди. Но все же, как приятно распластаться по родной земле!

Ведунья проследила за моим болезненным движением и пальцами отодвинула разодранную ткань рубахи:

— Тебе нужна помощь. Идти можешь?

— Могу, только дай мне минутку отдышаться… Меня ты тут высматривала? Стыдно стало, что чуть не утопила? — откровенно подтрунивал я над ней.

— Иначе бы ты не попал в Разлом, — парировала она, складывая руки на груди. — Ты нашёл, что искал?

— Вопрос сложный и требует осмысления. Но сперва раны. Кажется, уже пошло заражение.

Без лишних слов ведунья помогла мне подняться. Шёл я сам, босой, хромой, побитый и с привкусом горечи от своего путешествия. Мне следует многое обдумать и принять.

— Всем скажем, что на тебя зверь напал в лесу, — предложила Алариэль, старательно выбирая дорогу назад.

— А как ты объяснила мое двухдневное отсутсвие?

Все-таки мелкие сухие сучки продолжали терзать мое лицо, добавляя к лиловому фингалу и запекшимся ссадинам новые краски.

— Двухдневное? — удивилась ведунья и резко повернулась ко мне. — Тебя не было всего несколько минут.

Теперь удивился я. Интересное преломление времени получается.

— Это к лучшему. Кельвар и без того относится ко мне с излишней неприязнью и подозрением, — рассудил я, заострив внимание на накатившей слабости и лёгком головокружении. Первый порыв радости от возвращения в живое тело прошёл, уступая место болезненным ощущениям во всем теле и жару.

До лазарета добрался практически в бреду. Организм и без того удивительно долго продержался на голом энтузиазме и регулярном выбросе адреналина. Когда мы вошли в лазарет к остальным, Эли поддерживала меня, поднырнув под моей рукой. Перед глазами плыло, но я точно выделил испуганное лицо ее помощницы, замершей с прижатыми к лицу руками, прикрывающими округлившийся в ужасе рот. Алариэль рыкнула на неё, приводя в чувства и женщина поднырнула с другой стороны, помогая дотащить меня до койки.

Я выхватывал обрывки фраз, борясь с ознобом и головокружением, смешивающим все в одно пятно. Среди четких указаний Эли, отдаваемых селянке с удивительной строгостью и спокойствием, я разобрал насмешки Кельвара и предложение оставить все, как есть. Мол, если судьба — очухается. Что ответила на это ведунья я не знал, поскольку погрузился глубже в сон.

Сознание вернулось от жгучих ощущений в области груди. Я приоткрыл глаза и сквозь лихорадочную пелену увидел женское лицо, низко склонившееся надо мной. Эли аккуратно шила раны, нахмурив брови и, заметив, что я ненадолго пришёл в себя, напоила горьким отваром.

Наблюдал за ней полуприкрытыми глазами, грешным делом отмечая, привлекательность острых скул и глубину голубых глаз. Даже шрам, рассекающий лоб и хвостик брови, казалось, придавал ей особого шарма.

Ещё один прокол плоти острой иглой, точно удар под дых, выбил из меня мысли, нагнанные горячкой. По виску скатилась тонкая струйка пота и я прикрыл глаза, крепко стискивая зубы. Издать хоть звук при Кельваре и остальных воинах было бы ниже моего достоинства.

Благо терпеть долго не пришлось. Отвар ведуньи стал действовать, мягко отключая меня от реальности.

Назойливый крик петуха казался чертовски знакомым. А, да это же соседский, наверное. Как же он задолбал глотку драть. Поймаю и сварю суп. Давно хотел.

Так, стоп. Как соседский?…

Шестерёнки в голове, будто заржавели, и шли туго с протяжным скрипом. Я приоткрыл один глаз и осмотрел избу, в которой кроме меня никого уже не было.

Никакой не соседский. Ты в забытом богом месте, Юра. Зато живой и, быть может, даже здоровый, а все остальное наживишь.

Я взялся за голову, на которой оказалась повязка, и помассировал виски. Осмотрел себя — почти весь забинтован. Да не так уж и сильно я пострадал, чего из меня мумию делать! Стал стягивать повязку со ступни, когда в избу отворилась дверь.

— Пришёл в себя? Не трогай!

Алариэль подлетела ко мне и убрала руки от повязок. На колени поставила чашку с кашей и всучила деревянную ложку.

— Поешь, тебе нужны силы. Как себя чувствуешь?

— Состояние такое, словно меня били вшестером, — буркнул, с трудом отрывая руку от головы.

— Тебе здорово досталось, — согласилась она, присаживаясь на краешек кровати.

— Сколько я провалялся? — засунул ложку с кашей в рот.

— Два дня.

— Я должен поблагодарить тебя. В который раз ты спасаешь меня от гибели.

— Да уж, должок растёт, — беззаботно хмыкнула и отвела глаза в сторону, будто подумала о чем-то неприятном. Затем откинула гнетущие ее мысли и вернула искрящийся интересом взгляд ко мне — Я хочу знать, что происходило с тобой там. Какой он? Разлом? Что он показал тебе и какие испытания преподнёс?

Следующий час я посвящал ее в историю своего приключения. Эли слушала с упоением, ловя каждое слово. Задавала вопросы и строила предположения. Задумчиво хмыкнула, когда узнала, что ее ухажёр вряд ли смог пройти мимо чужого и покоится в той пещере. С любопытством отметила мою находку в виде монеты моего времени, но не стала строить каких-либо догадок на этот счёт. А вот зеркала ее заинтересовали. Несмотря на то, что мне показалось происходящее в них чем-то странным и абсолютно непонятным, она выдвинула интересную гипотезу.

Мол, война магов и людей действительно была, тогда получается, что Разлом показал мне кусочек прошлого. Но в том же зеркале я увидел свою гибель. Получается, что это тоже в прошлом? А в зеркале, где я просто видел своё отражение и через которое смог вернуться, скорее всего отображалось настоящее. Следуя этой логике, мы решили, что в третьем зеркале было будущее.

Только связать все эти три видения мы так и не смогли. Эли выспрашивала меня о том военачальнике. Как он выглядел, что делал, может я слышал его имя или ещё какие-то приметные детали. Но мне ничего такого на ум не приходило, к тому же, после эпизода своей смерти, я ненадолго выпал из реальности и, быть может, пропустил что-то важное, что могло бы помочь понять все это.

— Вот что я скажу тебе, Рик, — задумчиво протянула Алариэль, — твоё появление здесь — это промысел вселенной. Разлом загадал загадку, отгадав которую ты поймёшь, почему именно тебе предоставили шанс жить дальше. Так или иначе, это великий дар. Не каждому дано обыграть смерть.

— В этом ты права. План вернуться домой провалился, значит придётся приспосабливаться к этому миру…

Она заправила медный локон за ухо и подняла на меня взгляд:

— А больше ты ничего не хочешь мне сказать? Это все, что с тобой там стряслось?

Я нахмурился, не понимая к чему это она клонит. Вроде бы выпалил все, как на духу. Даже легче стало от осознания, что я не спятил.

— Не упустил ничего большого, белого, зубастого? — сдерживая улыбку стала намекать женщина.

— Да, что-то такое припоминаю. Только оно было не белое…, - а очень-очень грязное, настороженно согласился я, опуская ноги на пол. — Он что, пришёл сюда за мной? Мы же вроде, квиты.

— Квиты?

— Ну, да. Я спас его, он — меня.

— Может люди и отдают ровно столько, сколько должны. У варгов же это работает иначе. Когда ты помог ему, между вами сформировалась привязанность. Она и пропустила его в этот мир вслед за тобой.

— А как сюда тогда попали остальные?

— Эти варги потомки тех, кто когда-то случайно забрел сюда из других миров.

— Откуда тогда он взялся в Разломе?

У меня в голове ничего не сходилось. Да и вообще думать было чрезвычайно тяжело.

— Разлом может воссоздать все, что существует или когда-либо существовало в любом из миров. Поэтому, я и наставляла тебе: все, что увидишь там — это абсолютно реально. Даже если в это трудно поверить.

За дверьми избы раздался глухой рык и обеспокоенные возгласы мужчин. Мы с Эли перегнулись и синхронно поднялись с настила, спеша на усиливающиеся звуки.

Солнечный свет, пусть и приглушённый плотным куполом облаков, ослепил чувствительные глаза, отдаваясь болью где-то за глазницами. Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы привыкнуть и перестать щуриться.

У лазарета, загнанный в угол кучкой воинов, оскалившись, стоял белоснежный варг. Я бы и не узнал его, если бы не этот по-человечьи умный взгляд жёлтых глаз.

— Прекратите немедленно! Кельвар! Что вы делаете! — взвинтилась Алариэль, подскакивая к воинам и вынуждая тех опустить оружие.

— Как что? Я намерен заполучить его себе. Хорош, красавец! А как слажен! — восхитился вождь, тыча в волка наточенным копьем.

В моего волка.

— При всем уважении, вождь, боюсь он уже занят, — вклинился я, хромая в сторону варга. Волк перевёл на меня взгляд, завилял хвостом, но предупреждающе скалиться не перестал.

— И кем же? Тобой что ли? — пренебрежительно хмыкнул Кельвар, не удосужившись повернуться в мою сторону.

— Да даже если и мной. Так уж это невозможно?

— Когда это ты успел с ним связь установить?

Вождь кинул неодобрительный взгляд на Алариэль, деланно раскаянно опустившую голову.

— Успел. Уродившимися варгами негоже нынче разбрасываться. Он ведь меня и подрал…

— Докажи, что у вас связь, — хмыкнул Кельвар, опуская копье и делая несколько шагов назад. Его примеру последовали остальные, повернув в мою сторону головы. На их лицах отобразилась насмешка и тень вызова. Не зря ведь варги были лишь у Волдрекков. Вероятно, они полагали, что остальным не достаёт духа, силы и смелости, чтобы установить связь со столь опасным хищником.

Но, тут уж они оказались неправы.

И если им помогала ее закрепить Алариэль, то у нас все получилось само собой. Я не совсем понимал каких действий от меня ждут, поэтому просто решил подойти к волку.

Варг по-прежнему стоял в предупреждающе-агрессивной стойке, со вздутыми мышцами на лапах и спине. Верхняя губа приподнята, обнажая частокол зубов и два клинка клыков. Из глубины грудины доносится рычание, больше похожее на рокот двигателя.

Он действительно огромен.

В гробовой тишине я сокращал между нами расстояние, обдумывая вероятность того, что Эли могла ошибиться. В теории, конечно, могла. Но тогда почему он оказался здесь?

Не сходится.

Когда между нами осталось не больше метра, варг перевёл на меня взгляд и спрятал оскал под губой. Стал интенсивнее принюхиваться. Я точно чувствовал, как на десятки метров от меня разит вонючими травами и мазями, очевидно, сбивающими зверя с толку.

Подождал, пока его нос перестанет интенсивно ходить ходуном, и протянул к его загривку руку. Вот, если не откусит, значит точно признал.

Когда я коснулся жёсткой длинной шерсти на холке волка, воины за моей спиной издали восторженный вздох.

— Расходимся, — недовольно выплюнул Кельвар, со всей злостью всаживая в землю копье. — Алариэль, иди за мной, — почти по слогам процедил он приказ сквозь стиснутые зубы.

Через минуту мы с варгом уже были одни.

— Я бы на твоём месте, тоже оттуда сбежал, дружище, — признался волку, трепля его за густую шерсть на шее. — И что мне с тобой делать? У меня и собаки-то никогда не было, а тут волк-переросток!

Он поскулил в ответ, глядя куда-то вдаль. Проследил за его взглядом, приметив того пацана, который бился против нас при захвате его деревни. Заметив наше внимание, он сорвался с места и скрылся в одном из домов.

— Ладно, идём. У меня здесь есть что-то вроде жилья Может придумаем тебе имя? Как ты на это смотришь?

Варг презрительно фыркнул мне в лицо, обдавая капельками соплей.

— Доходчиво, — ладонью стёр жидкость с лица и направился к своей избе. Волк трусцой бежал рядом. Наш дуэт сопровождался опасливо-затравленными взглядами селян и моими попытками угодить варгу с кличкой. На какие-то он рычал, на какие-то бодал головой так, что я едва мог удержаться на ногах.

— Ну, хорошо-хорошо, может быть со Снежком это я переборщил. А как тебе Фенрир? Мне кажется неплохо, и смысл подходящий.

Варг тяжело вздохнул, что пришлось расценить, как согласие.

— Но сокращённо я буду звать тебя Феником, — предупредил, раскрывая перед его мордой дверь в избу.

Волк протестующе огрызнулся и потрусил к настилу. Похоже спать мне теперь на полу.

* * *

Фенрир — в германо-скандинавской мифологии огромный волк, сын Локи и Ангрбоды.

Несколько часов одиночества прошли, как одно мгновение. Погруженный в свои размышления, я сидел возле уснувшего варга, сортируя и перерабатывая информацию. Признаться, настроение нахлынуло апатичное. Может эти убогие стены давили, а может осознание, что прежнего меня больше нет.

Вертел в руках старую зажигалку, прокручивая в памяти свою прошлую жизнь. Хорошо, что меня некому оплакивать… От этого, пусть и немного, но светлело на душе. Решение начать жить заново и действительно сделать это — совсем не одно и то же.

Тёр ладонями покрывшиеся щетиной щеки, прикидывая с чего бы начать.

Ни гроша в кармане, да ещё и на птичьих правах в этом доме. Кельвар лютует, того и гляди прирежет или выставит за ворота деревни. Теперь, конечно, будет не так одиноко. С варгом. Но, куда тогда идти? В Эдихард? Буду катать местных детишек на спине волка за три медяка и жить припеваюче?

Это же смешно.

— Проклятье…

Достал из глубины соломенного настила книги, которые прихватил в ковчеге. Хотел сделать жизнь этих людей проще, но пока даже со своей разобраться не могу. Сунул их обратно.

А ещё это тело. Я так и не узнал чьё оно… Точнее, оно теперь мое и за него я намерен биться до последнего. Но какой отпечаток на нем оставил предыдущий хозяин и чем мне это грозит — вот вопрос.

Я не знал что делать дальше, кроме того, что мне нужна работа и немного серебра. Начну с этого, а потом посмотрим.

Конечно, глупо думать, что в этой деревне я найду какого-нибудь мастера, готового взять меня в подмастерье. Ковать доспехи или оружие я не умею, но научиться-то смогу. Больше шансов в городе.

А варга куда?

Вряд ли местная охрана пустит в город лютоволка.

Снова голова разболелась, нужно пройтись, подышать. Фенрир встрепенулся, моментально выскальзывая из сна, и поплёлся за мной.

Время близилось к обеду. Народ осторожничал, глядел с затаившейся ненавистью, как и подобает глядеть на завоевателей, но продолжал заниматься своими обыденными делами. Я прошёлся по деревне, убеждаясь, что никаких вариантов подработки для меня здесь точно не было.

— Рик, дружище, я слышал тебя варг подрал? Выглядишь паршиво. О, это он?

Эйвар выскочил, из ближайшей ко мне избы, и участливо хлопнул по плечу, заинтересованно поглядывая на варга.

— Почему ты ещё не на совете? Кельвар собирает всех.

— Думаю, меня он там точно не ждёт.

— Да брось. Если бы не ты, мы бы не подоспели с берсерками вовремя. Он должен быть благодарен тебе. Идём-идём, — Эйвар подтолкнул меня в нужном направлении и, пока мы шли до избы, болтал на отвлеченные темы.

К моменту нашего появления, все были в сборе. При виде меня лицо Кельвара тронул, плохо скрываемый отпечаток презрения. Он продолжал говорить, раздраженно сопровождая взглядом каждое мое движение. Аголон и Бруни пожали мне руку, приветствуя, остальные быстро отвернулись, возвращая своё внимание вождю.

Сидел здесь только Кельвар. Занял место ныне почившего вождя Блоррохов, вызывающие развалившись на нем. Остальные стояли, уважительно склонив головы.

— Постой-постой, — вскинулся Бруни, вышагивая из темноты избы в рассеянный свет, льющийся через небольшое окошко, — ты хочешь сказать, что мы должны воевать в долг?

— Я сказал, что оплачу вашу службу в двойном размере, но немного позже…, - Кельвар подобрался на «троне» при приближении Твердолобого Бруни.

— Ничего не поднимает боевой дух так хорошо, как звон монет, Кельвар Беспощадный. Тебе ли этого не знать.

— Я расплачусь в течение нескольких недель после первого набега, — продолжал настаивать Кельвар.

Бруни фальшиво рассмеялся.

— Тебе ни за что не выручить столько золота с грабежей бедных деревень. Или плати вперёд, или мы возвращаемся в Эдихард.

— Деревни это лишь разминка. С сотней берсерков мы можем осадить и городище когррагов, а они, как известно, заядлые торгаши. Их карманы рвутся под тяжестью монет!

По комнате прокатился одобрительный рокот воинов. Всем хотелось разжиться чужим золотом и эта новость вождя не на шутку взволновала присутствующих.

Бруни вернулся к небольшой группе берсерков, выслушал их пожелания, а затем снова заговорил:

— Что ж, мои люди склонны доверять тебе, ярл волдрекков, но лишь потому, что среди твоих воинов есть наш побратим. Если он поручится за тебя, то будь уверен: наши клинки станут верно служить твоему делу.

Бруни повернулся ко мне и вопросительно посмотрел. Я как-то не сразу понял, что речь южанина шла обо мне. Видимо, сильно бился головой во время путешествия в Разломе. Торможу, как старая зажёванная кассета.

Через мгновение все взгляды напряжённо сошлись на мне. Вроде как я должен решить: быть походу или не быть.

И тут во мне стали бороться противоречия. С одной стороны, нежелание быть причастным к смертям невинных людей, с другой — осознание, что мое слово мало что исправит. Кто хочет воевать, тот будет воевать. Кельвар найдёт и другой способ, только я в глазах присутствующих прослыву трусом и отщепенцем. Не то, чтобы я слишком заботился о том, что думают обо мне другие, но я в этом мире застрял надолго… вернее, навсегда. Хочется мне или нет, но я вынужден принять их правила игры, во всяком случае, пока не приживусь.

В чужой монастырь со своим уставом не ходят, поэтому я подобрался и утвердительно кивнул:

— Ручаюсь.

Прищуренный взгляд Кельвара, разъедающий все это время во мне дыру, вдруг в удивлении округлился. Он стукнул кулаком по подлокотнику трона и вскочил на ноги, призывно проревев:

— Да прольётся кровь!

Его настрой подхватили присутствующие, ликуя и радуясь, предстоящему походу. На ухо мне ревел Эйвар, обнимая одной рукой за шею, а второй тряся своим топором в воздухе.

На совете обсудили ещё несколько насущных вопросов, не сказать, что слишком скрупулёзно. Возбуждение от череды предстоящих битв и наживы, подогревало кровь, отвлекая всякое внимание от плебейских проблем. Поэтому вопрос продовольствия, скромно заданный селянкой, понуро опустившей голову и ссутулившей плечи, остался подвешенным в воздухе. Кельвар, кажется, и не расслышал ее тихий голос, просящий помощи в возделывании земли. Заверил, что все решит и отмахнулся, веля ей поскорее убраться. Затем обсуждался вопрос размещения тех людей, что пришли из Волдрекка.

Совещание закончилось попойкой. Ярл-таки собрал с жителей подать и, не стесняясь ей пользовался. Голова все ещё трещала от отвара ведуньи и я решил, что веселье, творящееся вокруг точно не для меня. По крайней мере, сегодня. Поэтому, хлопнул по плечу Эйвара, выпивающего вторую кружку эля, и направился к выходу.

К великому удивлению, на улице меня нагнал Кельвар:

— Ты идёшь в поход с нами.

Я обернулся, чтобы взглянуть в глаза ярлу. Его приказной тон выбешивал, и я сжал кулаки, стараясь совладать с собой.

— С чего бы вдруг?

— Южанин сказал мне, что заключал договор с тобой, а не со мной, — ярл недовольно поджал губу и сдвинул густые брови к переносице.

— И?

— Без тебя они не пойдут, — нехотя выдавил он признание в своей зависимости от меня.

А это уже интересно. Одно дело дать согласие на поход, который и без того случится, и совсем другое — самому в нем участвовать. В прежней жизни я воевал за благое дело (во всяком случае, нас в этом убеждали), и что же теперь? Буду грабить и убивать беззащитных и обездоленных?

— Я пойду при условии, что после первых трёх набегов ты будешь отдавать мне всю свою долю добычи.

Напрямую отказаться от похода с моей стороны было бы странно. Для мужчин этого мира набеги и грабеж естественный способ заработка. Никто не отказывается просто так от лёгкого золота и я не должен, если не хочу усиливать и без того чрезмерное подозрение.

Я задел нужные струны на расшатанной нервной системе вождя.

Лицо Кельвара исказил гнев, который, признаться, начинал приносить мне моральное удовлетворение. Его несдержанность напоминала неконтролируемую подростковую вспыльчивость, зачастую безосновательную. Но не сейчас. Мое откровенно наглое предложение вывело бы даже самого стойкого.

— Тыыы…, - прошипел он, судорожно подбирая слова.

— Я… думаю… это справедливо, — нарочито медленно, практически по слогам произнёс твёрдо, глядя в глаза ярлу.

— Ты ответишь за свою дерзость, чужак.

— Как знаешь, — хмыкнул я, безразлично передернув плечами. Мне стало даже неловко от того, что так легко получилось просчитать его реакцию. Я поманил рукой варга, дожидавшегося меня снаружи, и развернулся, чтобы уйти.

— По рукам…, - прилетело мне в затылок тихое, обреченное согласие ярла.

Что?! Как это по рукам?

Дал себе мгновение, чтобы убрать все ненужные эмоции с лица и обернулся. Кельвар продолжал гневно глядеть на меня, с таким выражением, словно это он мне делает одолжение. Потрясающая способность.

— Когда выступаем?

— Через три дня.

Ничего не ответив ему, развернулся и пошёл дальше по деревне. За моей спиной с грохотом закрылась дверь. Кельвар меня удивил. Не ожидал, что он совладает со своим самолюбием и согласится на жертву. Что ж, теперь придётся идти. Плюс в этом есть: с работой вопрос решён. А о минусах я старался не думать.

Следующим утром встал ещё до восхода. Фенрир отказался размещаться в стойле с остальными варгами. Я заметил, что между ним и волком Кельвара имеется то же напряжение, что и между их хозяевами.

В общем, спал я снова на полу, потому что гигант занимал весь настил. Тут хочешь не хочешь, а рано встанешь. Раны удивительно быстро затягивались, и самочувствие я бы обозвал стабильно удовлетворительным.

Отыскать вчерашнюю селянку, так робко просившую о помощи, труда не составило. Чуть забрезжил свет, а она и ещё несколько женщин, уже вспахивали свободные поля у стен Блорроха.

— Утро доброе!

Они подняли на меня удивленные взгляды и скромно кивнули в ответ. Судя по растрёпанным волосам и раскрасневшимся щекам, пашут они здесь достаточно долго.

— Вы просили о помощи. Я готов.

Рядом со мной во всю пасть зевал Феник, очевидно, чудовищно пугая затравленных женщин.

— Не бойтесь. Он вас не тронет. Так ведь, Фенрир?

Волк потыкался в мое лицо носом и облизнул от подбородка до самого лба. Фу, какая мерзость…

Зато на лицах женщин появилась едва заметная улыбка и глаза, кажется, перестали так испуганно смотреть.

В этот момент к ним подошёл тот малец с кувшином воды в руках. Если бы взглядом можно было убивать, то я бы уже лежал на холодной земле. Он передал его одной из женщин и с вызовом уставился на меня, загородив их своей хиленькой спиной.

Защитник.

— Предлагаю не терять времени. Вижу, у вас нет лошади. Давайте запряжки в плуг варга. Я буду пахать, а вы за мной сеять, идёт?

Они, как-то неуверенно и синхронно кивнули, а я засомневался в их способности изъясняться членораздельной речью. Хотя, на совете-то она говорила…

Феник на меня порыкивал, конечно, пока я цеплял на него обмундирование, но что поделать.

— Это ты себе на кусок мяса зарабатываешь, старина. Не забывай, что мы с тобой пока что голодранцы, — шепнул ему в навострённое ухо и услышал в ответ лишь презрительное фырчанье. Мол, он и поохотиться ещё в состоянии.

— Ну, все-все, не возражай.

Ободряюще похлопал его по лопатке и подошёл к женщинам. Из ковчега я прихватил плодородный сорт яровой пшеницы, ее как раз по весне сажают.

— Эти семена я привёз из Эдихарда. Торговец обещал щедрый урожай. Посадите их, думаю, он не обманул.

— Как будет угодно, господину, — так же тихо пробормотала та женщина и почтительно склонила голову.

Архаичность.

Трудились до полудня. С меня сошло шесть потов, пока вспахивал землю, потом ещё шесть, пока таскал воду, чтобы полить саженцы. Работа чрезвычайно энергозатратная. Как с ней справляются женщины я искренне не понимал.

А потом вспомнил, что большую часть их мужчин перебили и запасы забрали. Но ведь детей кормить чем-то надо, вот и пашут без устали.

После окончания посевных работ я подошёл к реке, смывая грязь с рук и лица. Не будь вода такой холодной, точно нырнул бы с головой.

— Господин…, неуверенно прошелестел голос за моей спиной. Я ещё раз умылся и взглянул на селянку, нервно теребившую оборку своего платья.

— Вы верно голодны. Изволите отобедать?

— У вас забрали по две трети от всего нажитого. Разве могу я после этого согласиться есть с вашего стола?

Она вспыхнула щеками и подняла на меня осторожный взгляд.

— Я видела, как вы оставили в живых наших мужчин. Теперь помогли нам с посевом, — она снова опустила взгляд на свой перепачканный подол, — это лишь малая доля, какую мы можем заплатить вам за ваше милосердие.

— Вы мне ничего не должны.

— Но прошу… нам будет… приятно… отблагодарить вас, — она снова залилась румянцем, с трудом подбирая правильные слова.

Я решил, что ещё одной порции смущения она может и не выдержать, к тому же голод уже пару часов беспощадно скручивал в узел желудок.

— Ладно.

— Прошу, идемте за мной. О, и для Фе-н-ри-ра, — она с трудом выговорила имя по слогам, — кое-что тоже найдётся. Он помогал не меньше вашего…, - она осеклась и прикрыла пальцами рот, — простите мне мою вольность, господин.

— Слышал, Фенрир? Обед!

Через несколько минут я сидел за столом, уставленным разными яствами. Нет, здесь не было изысканных блюд, но зато есть что-то кроме каши. Она уже ни в какое горло не лезла. Женщины, бегали по избе топоча маленькими ножками, и все ставили и ставили блюда. Видимо, достали все свои последние запасы. Соленья, вяленная рыба и мясо, пироги, свежеиспечённый хлеб, запечённая тыква! Ничего себе благодарность за помощь.

Когда беготня закончилась, они поклонились и пожелали мне приятного аппетита.

— Погодите! Это что, все мне?

Окликнул их, заметив, как поспешно они ретируются из избы на улицу. Женщина переживательно заломила пальцы на руке, как бы не понимая причины моего претензионного тона.

— Я не буду есть один. Или садитесь все, или я пошел.

Ещё чего не хватало: объедать женщин и детей. Пацан, застывший в дверях, первый раз посмотрел на меня не как дикий волчонок. Приподнял брови и перевёл взгляд на старших, ища подтверждения тому, что услышал.

— Но, господин. Мы же… мы же…, - она так и не смогла подобрать верного слова из-за нахлынувшего на неё волнения.

— Вы же что? После многочасовой работы не голодны? А мальчик? Ребёнка тоже кормить не собираетесь?

— Я не ребёнок, — тут же фыркнул пацан и получил лёгкий подзатыльник от близ стоящей женщины.

— Голодны, — призналась та, что всегда отвечала за всех, опустив глаза.

— Тогда ставьте тарелки и садитесь, остывает.

Обед выдался… необычным. За мной следили, как за каким-то диковинным зверем в клетке. Но это не мешало мне насладиться пищей. Ничего подобного я давно не ел и впервые почувствовал насыщение.

Со мной сидели ещё четверо селянок и мальчишка, чувствовавший себя, пожалуй, так же спокойно, как и я. Чего не скажешь о скованности женщин. С течением времени, мне удалось их немного растормошить. На мои вопросы, правда, в основном отвечал пацан, ну а женщины хотя бы перестали прятать глаза и заинтересованно слушали о чем мы говорим.

— А где твои родители, Игнар?

— Они давно умерли, — буркнул он, уплетая кусочек тыквы.

— И с кем ты живешь?

— С Энн, — он кивнул на ту, что пригласила меня отобедать.

— Вы родственники?

— Нет, просто я не могла оставить ребёнка на улице, господин, — тихо пояснила женщина.

— Я не ребёнок! — снова фыркнул Игнар.

— Мои родители тоже умерли, только мне тогда было пятнадцать, — поделился я с насупившимся пацаном.

Он взглянул на меня исподлобья, ковыряя ложкой еду.

— Вы такой необычный, — вдруг ляпнул пацан и ему снова прилетел подзатыльник. — Да за что?! Мы ведь все так думаем! — возмутился он, а женщины тут же спрятали глаза.

— Простите, господин, он не ведает, что говорит, — запричитала Энн.

Я хмыкнул.

Если простой люд заметил мое отличие от остальных, то что говорить о Кельваре. Наверняка, он нутром чует неладное, вот и бесится.

— Просто я южанин, — пожал плечами, продолжая так же не спеша есть.

— А из какого вы племени? — не унимался пацан, за что получил ещё один подзатыльник. Из него так мозги выбьют быстрее, чем я доем.

Этот вопрос мы проходили, поэтому без всякого опасения, сохраняя самый невозмутимый вид, который мог бы быть в сложившейся ситуации, ответил:

— Русский.

— Русский?! — вскинулась одна из женщин и тут же осеклась, принимая благопристойный вид. — Простите… просто, я… мои предки тоже были русскими.

Хммм.

Я стал пристальные ее разглядывать. Светлые волосы и глаза, типичные славянские черты лица, лёгкий румянец от ее неожиданной эмоциональной вспышки.

— Очень интересно…, - пробормотал я.

Может ли она знать о своём происхождении? И какова вероятность, что она потомок воспитанников Адама?

— Моя прапрабабушка была русской, — медленно заговорила она, разглядывая свои кисти, сложённые на коленях, — мама говорила, что ее судьба была весьма трагичной… Вашим родным не повезло так же?

— Вероятно, не повезло в той же степени, что и вашим, — размыто ответил, пытаясь понять о чем именно она ведёт речь.

— Тогда вы тоже ненавидите в себе кровь завоевателей, что убили мужей, а женщин превратили в бесправных рабынь? — ее слабый голос вдруг облачился сталью, а глаза гневно метнули молнии. Грудь тяжело поднималась, выдавая чрезмерное волнение. Неужели она держит зло из-за того, что происходило сто пятьдесят лет назад?

Я неопределённо кивнул, а она продолжила.

— Они до сих пор делают это… Ратарри и весь их род расцвёл, питаемый чужой кровью.

— Элена, снова ты за старое! Сколько раз говорить: стол не место для обсуждения крови! — нравоучительно отчитала ее Энн. — Простите, господин.

Я задумался. Значит ли это, что Ратарри потомки одной из оставшихся крипт, напавших на воспитанников Адама? Потомки выжившей элиты? А каких высот в своём развитии достигли они? Знают ли они о своём происхождении? Что ещё может знать Элена?

— К сожалению, в одном из боёв я получил сильнейший удар по голове и частично потерял память. Не помню ничего о том, что рассказывали мне родители. Но мне очень интересно знать о своих корнях. Может, вы, Элена, расскажите мне больше?

Женщина все так же тяжело дышала, пряча от меня глаза.

— Простите, господин. До меня дошли только крупицы. Мама говорила, что прапра была очень умна, но быстро угасла в неволе на глазах своего сына. Он был ещё слишком мал, чтобы осознать и запомнить больше. Но то, что врезалось в его детскую память, бережно и свято передается из поколения в поколение.

Хм, попахивает междоусобицами. Обычное дело для такого времени, вроде бы. Но у Эли все-таки расспрошу об этих Ратарри.

После обеда деревню потрясла новость: в Блоррох пожаловали Чёрные гончие. Услышав обескураженный шёпот селян, ползущий из уст в уста, я похолодел.

Алариэль.

Неужели взяли след?

Пытаясь не выдать своё нервозное состояние, прошёлся по деревне, заглядывая всюду, где только могла отыскаться Эли. Мне нужно было предупредить ее об опасности. По пути к последнему из предположительных мест, я столкнулся с гончими.

Пятеро бравых воинов по два метра в плечах, обличённых в литой чёрный доспех. Из наплечников торчали стальные шипы, а длинный плащ, колышущийся ветром, крепился к груди застежками, в виде человеческих черепов. Верх нагрудника исписан рунической надписью, а низ повторял анатомическое строение пресса. Перчатки кожаные, сменённые лишь для удобства. Искусно выделанные наручи инкрустированные чёрными самоцветами, защищают руку от запястья до локтя. Ноги и ступни укрывает тот же литой доспех, покрытый мелкой рунической письменностью. Лица скрывают шлемы, сквозь глубокие тёмные прорези которых, не видно глаз.

При моем появлении, все, как один, повернулись на звук шагов, и я заметил за спинами необыкновенные мечи. К сожалению, детально рассмотреть их не удалось, но такое мне прежде точно не встречалось.

— Что ты тут делаешь? Всем жителям велено немедленно собраться на площади, — прозвучал загробный голос одного из бойцов. Из решётчатой прорези у рта потянулась струйка плотного дыма, будто кто-то разлил жидкий азот.

— Я…эм…работал в поле… не слышал о сборе, — простецки развёл руками, демонстрируя перепачканную землей одежду.

Никакой реакции у собеседников мой придурковатый вид не вызвал. Вроде бы. Тяжело вести конструктивный диалог, когда не видишь лица или хотя бы глаз.

— Ну, эм… я пошёл?

Один из них что-то рявкнул на незнакомом языке своим дружкам и тот, что уличил меня в неисполнении приказа, подошёл вплотную, обдавая «жидким азотом» из ноздрей и рта. Он медленно поднял руку и взял меня за подбородок, проворачивая голову то в одну, то в другую сторону.

Как коня на рынке разглядывают, честное слово.

Протест созревал где-то на дне желудка, а кулаки зачесались желанием выбить из товарищей вседозволенность. Смирно стоять на месте и терпеть пренебрежительной отношение к себе меня заставляла лишь одна мысль: а что если, мое лицо показалось им знакомым? Это покручивание головы в разные стороны и задумчивое молчание были несколько экстравагантны. Не думаю, что они так разглядывают каждого сельского мужика.

Так что я стоял смирно, стараясь изобразить на лице искреннее изумление и даже благоговейный страх. Последняя эмоция для них точно самая привычная и часто встречающаяся. Гончий продолжал разглядывать мое лицо, а я радовался горящему фонарю под глазом, ссадинам и порезам, испещрившим всю кожу, да повязке, скрывавшей собой одну треть головы. С таким гримом меня и родная мать бы не узнала…

— Откуда у тебя все эти раны?

— Упал.

Новая короткая стычка между воинами отвела от меня внимание. Я с облегчением выдохнул и хотел было обойти их стороной, чтобы продолжить поиски, но тяжёлая рука в перчатке легла на мое плечо:

— Площадь в другой стороне.

— Ах, да, точно. Перетрудился.

Пришлось идти к площади, перестав искушать судьбу. Объективно: с этими громилами в супер-крутом доспехе не справиться и вдесятером. И это они просто устрашающе постояли.

В сердце Блорроха, оглушённым ладошкой насекомым, стоял народ. Жался друг к дружке, словно это могло их как-то спасти от мордоворотов. Кельвар, как всегда, чрезвычайно недоволен и обступлен со всех сторон своими людьми. Они, к слову, настроение ярла разделяли и были чернее тучи.

Я бегло оглядел площадь, но Эли в толпе не отыскал. Значит ли это, что она, предчувствуя скорое появление гончих, просто растворилась? Хотелось бы на этом надеяться, равно, как и на то, что ее отсутствие никто не выдаст.

С появлением на площади гончих, шорох голосов стих. На фоне присутствующих они резко контрастировали, словно сошли с киноленты какого-нибудь темного фэнтези. Не будь я днём ранее в Разломе, подумал, что мне все это привиделось. Настолько они выпадали из общего антуража.

Заложив руки за спину, гончие важно прошествовали вдоль толпившегося в ужасе стада, откровенно не понимающего причин их появления здесь. Впечатлений селянам за последние несколько дней, боюсь, хватит на остаток жизни. Да и мне тоже.

Когда они обошли нас со всех сторон, двое из них щелкнули пальцами, и рядом материализовались две чернильные тени высотой в человеческий рост. Размытые края существ колыхались в воздухе, словно от них исходил пар. Крупная голова и туловище настолько тёмные, что впору сравнить с чёрной дырой, попав в которую, не вырваться даже маленькому лучику света. На вытянутом лице из овальных глазниц и рта тянется тот же дымок, что и у гончих, заставляя шкуру вставать дыбом. Нижних конечностей нет за ненадобностью. Тени парят над землей.

Материализация существ вызвала робкий шёпот жителей вперемешку со сдавленными всхлипами. Слова, что долетели до моих ушей, озвучивали мысль, просверливающую насквозь мозг: «Прислужники Аваллона».

Конечно, эти создания не могли быть из моего мира.

Один из гончих дал Теням короткий приказ, и на руках созданий фиолетовым светом блеснули браслеты. Прислужники стали стремительно увеличиваться в размерах, сея панику среди народа. Попытка людей разбежаться в разные стороны, подавилась загробным голосом, оглушившим каждого:

— Анэри вакхала!

По телу пошло лёгкое покалывание, постепенно переходящее в онемение, лишающее всякой возможности пошевелиться. Неприятно ощущение родственное тому, что мы называем «отсидеть ногу или отлежать руку». Только распространилось оно на все тело. Как ноги удержали меня в вертикальном положении остаётся загадкой. Вокруг народ попадал на колени и лишь единицы остались упрямо стоять.

Рты Теней растянулись не меньше, чем на пол метра, и испустили рёв, визуализированной звуковой волной сбившей с ног упрямцев. От высоты звука из ушей потекла тонкая струйка крови. Закрыть их, спасая себя от зубодробительного рева, значит упасть плашмя на землю. Ноги не держат, а ладони заняты в качестве дополнительной опоры.

Я приподнял голову и увидел как пространство вокруг подрагивает в мираже и расплывается, словно от огня. От Теней поползли десятки эфемерных щупалец, залезавших через нос и рот каждому присутствующему. Ещё столько же щупалец потянулись по деревне, проникая в каждый дом и заглядывая в каждый свободный уголок. Я мельком подумал о ведунье и тут же попытался избавиться от тревожных мыслей о ней, опасаясь, что мое сознание могут прочитать.

Вскоре массовая пытка прекратилась. Тени уменьшились в размере и растворились в воздухе, словно их и не было вовсе. Сложно сказать были ли довольны своим поиском гончие. Их лиц не разглядеть никому. Но дым, тянущийся из ноздрей и рта стал клубиться сильнее. Они осмотрели народ, опасливо поднимающийся на ноги, и вынули из ножен мечи.

Я оглянулся на берсерков, приходящих в себя, прикидывая наши шансы на победу. Но гончие рассекли перед собой воздух, создавая чернильные воронки, мигающие лиловыми разрядами молний, и исчезли в них, оставляя после себя ряд вопросов.

— Сукины дети! — проревел наш ярл, держась за уши.

— Налетчики не обманули, — промокая кровь с висков, задумчиво отметил Аголон.

— Какого черта они здесь рыщут! Сказал же: нет в деревне никакого мага! — не унимался Кельвар, брезгливо отряхивая перепачканные землей колени. — Что уставились? А ну пошли все прочь!

— Они ни при чем…, - выдохнул Эйвар, чем удивил, пожалуй, всех без исключения.

Народ неуверенно поднимался на ноги и, пошатываясь, расползался по домам, не желая попасть ещё и под горячую руку вождя.

На мое удивление, сквозь толпу я разглядел знакомую женскую фигуру, театрально прихрамывающую и направлявшуюся в нашу сторону. На ее висках, как и у всех, засохла кровь, но вид у неё, в отличие от нас, был вполне бодрый. Глаза встревожено блестели и воровато шарили по приходящим в себя воинам.

Она столкнулась со мной взглядом и одними губами прошептала: «потом».

— Кельвар! Мой ярл, — неожиданное начало женщины удивило, похоже, не только меня. Брови вождя за секунду взметнулись ввысь и вернулись обратно, собираясь у переносице. Он явно не ожидал такого несвойственного ей подобострастия. Но раскрасневшиеся своды щёк и блеск в глазах сбили бы с толку любого.

— Мне было видение! — торжественно заявила женщина, обводя взглядом заинтересованных воинов. — Если мы немедленно выступим в поход, то не останется на севере уст, что ни говорили бы о победах Кельвара Беспощадного!

— Видение? — удивился ярл. — Давно ты не радовала меня предсказаниями, Алариэль…

— Гончие… они излучают такую энергию, что невольно провоцируют открытие соединительных потоков с миром, — с восторженным придыханием пропела она, стирая тыльной сторон ладони ручейки крови.

Кельвар ненадолго задумался, разглядывая Эли с неприсущей ему хитрецой.

— Что ж. Я не смею упустить такой шанс! На сборы пару часов и выдвигаемся!

От моего взгляда не утаился облегчённый вздох ведуньи и моментальная смена позы с напряжённой струны на расслабленную. Она на мгновение прикрыла глаза и в уголках рта спрятала торжествующую улыбку.

Эли бросила на меня взгляд и снова прошептала губами: «иди за мной». Затем почтительно поклонилась ярлу, что-то тихонько сказала, вызвав у того улыбку от уха до уха, и удалилась в неизвестном направлении.

Я пробирался сквозь воинов, расходящихся с площади и обсуждавших произошедшее. Некоторые в появлении гончих видели дурной знак и серьезно опасались. Другие жалели, что не ввязались в драку, и считали себя униженными и оскорбленными. Ну а третьих появление таинственных воинов не впечатлило. Их больше волновал предстоящий поход и возможность поживиться награбленным.

Алариэль таинственно оглянулась через плечо, проверяя, иду я за ней или нет, и прошмыгнула между двумя избами. По наитию повторил ее движение, не заметив никого, кто бы следил за нами.

Она ждала меня у двери, ведущей в хлев. Только сейчас, подойдя к ней достаточно близко, я заметил бусины пота, собравшиеся у кромки волос. В этот момент, словно все силы, что у неё были она растратила на представление на площади, Эли покачнулась и схватилась за мою руку, удерживая равновесие.

— Что с тобой?

— Помоги…, - прошептала она и кивнула в сторону хлева.

Ее лицо вдруг побледнело, а ноги подкосились. Она буквально повисла на моем локте, прислонившись к плечу лбом.

— Держись, Эли.

Я подхватил ее на руки и занёс во внутрь. Животных здесь не было. Зато посередине темнело пятно крови, впитавшееся в солому.

— Это твоя? Ты ранена?

— Там все необходимое… помоги вытащить…

Ей с трудом давались слова, словно она висела на грани потери сознания. Меня захлестнула тревога. С каждым мгновение она выглядела все слабее и слабее. Глаза закрывались и открывались так медленно, будто она отчаянно боролась со сном.

Ногами постарался собрать чистое сено в кучу, чтобы не класть ее на холодную землю. Уложил на импровизированный настил и увидел свои окровавленные руки.

— Что произошло?!

— Там сумка… вытащи осколки…

Оставил расспросы на потом. Действовать нужно быстро. Сумка осталась брошенной возле багрового пятна на сене. Там же мерцали маленькие кусочки, отдалённо напоминающее стекло. Когда я вернулся обратно к Эли, она дрожащими пальцами отцепила накидку, скрывавшую все это время от посторонних глаз испачканное платье. Она потеряла много крови… Женщина прикрыла глаза и обессиленно откинула голову на сено.

От груди до живота две стороны платья стягивались кожаными шнурками, на расшнуровывание которых, у меня бы никогда не хватило терпения. Уж тем более в экстренной ситуации. Так что вытащил нож и сделал небольшой надрез там, где пятно казалось самым тёмным, а затем рванул ткань, открывая рану.

Эли поморщилась и прикусила губу, сдерживая стон боли.

В левом боку торчал большой осколок того же стекла, что было рассыпано по полу. На первый взгляд казалось, что рана не глубокая. Но когда я вынул из сумки ведуньи что-то напоминающее средневековый пинцет и ухватился им за торчащий кончик осколка, то понял, что ошибся. Чем больше я вытаскивал его, тем сильнее начинала кровить рана. Хотелось резким движением выдернуть его, а не тащить по миллиметру, но боялся, что в глубине может остаться кусочек.

Наконец, дело было сделано. Со звоном на пол полетел осколок и Эли приоткрыла глаза.

— Там фляга… промой рану и перевяжи…Шить не надо, она заживёт…

— В моем мире я тоже был воином. Мне приходилось видеть и не такие раны. Так что просто доверься.

Алариэль нахмурила брови, но пересохшие губы дрогнули в улыбке. Пока я обрабатывал рану, останавливая кровь, она украдкой следила за каждым движением, но больше указов не раздавала.

— Лучше расскажи, как получилось, что гончие пришли сюда?

Эли тяжело вздохнула и зашипела, когда я приложил к ране тряпицу, пропитанную ее волшебной настойкой.

— Видимо, лёгкий шлейф я все же оставила, когда помогала тебе с этруссом.

— Но они тебя не нашли…

— Да, я почувствовала их приближение и закрылась щитом, став для них невидимой. Но когда они вызвали Прислужников, кристаллу пришлось работать на износ. В итоге он взорвался, ранив меня…

— А что за представление с видением?

— Мне нельзя здесь больше оставаться. Они вернутся сюда снова, и я уже не смогу от них скрыться.

К этому моменту я закончил перевязку и сел рядом, перевесив руки через колени.

— И как ты раненая поедешь в поход?

— Есть у меня нерадивый должник…, - измученно улыбнулась ведунья, многозначительно взглянув на меня.

— Но один-то должок я уже погасил?

Она хохотнула и прижала руку к повязке.

— Пусть будет так.

Разъяснить Кельвару причину, по которой мы с Алариэль едем на одном волке, было чрезвычайно трудно. Но не невозможно. Фенрир не объезжен и не приучен к седлу. На это должно уйти прилично времени, поэтому мой варг шёл рядом, навьюченный сумками, освобождая от этой ноши волка Эли. Все лошади, что были в Блоррохе достались берсеркам, а кому не хватило — тот понуро шёл пешком.

Вначале ведунья вполне справлялась с задачей и вела волка сама. Держалась в седле уверенно и даже не морщилась от боли. Но потом, когда солнце скрылось за горизонтом, силы ее иссякли, и она тайком передала мне поводья. Ещё через час я почувствовал, как она обессиленно облокотилась мне на грудь и уснула. Покрепче обхватил ее руками, придерживая на ухабах, спусках и подъемах.

Сквозь тёмную ночь Кельвар упрямо шёл вперёд, словно весть о скорой славе ослепила его. Он хотел как можно быстрее добраться до первого значимого укрепления и окропить землю чужой кровью. Его желание разделяли многие. Но разумно ли загонять животных и людей перед важной битвой?

Это-то ему и разжёвывал Бруни.

Благо слова южанина достигли цели и мы остановились на привал. Разбили всего два небольших шатра: один для Кельвара, другой для женщин, что были взяты хлопотать по хозяйству. Остальные воины спали на улице у костра.

После ужина женщины скрылись в своих палатах, оставляя воинов одних. Проводил взглядом фигуру ведуньи, тайком радуясь, что она вошла не в шатёр ярла.

— Если женщина по душе, то одних взглядов мало, — поучительно изрёк Бруни, хлопнув меня по плечу.

Я вернулся к пергаменту и чернилам, прихваченным с собой, и продолжил наносить контуры будущей карты.

— Не понимаю о чем ты.

— Нет? Я думал, ты сообразительнее, — усмехнулся воин и затянул песню на южном диалекте. Этот мотив подхватили остальные, развеивая тишину звёздной ночи.

Заунывная она получилась какая-то, пусть и красивая. Мелодичная.

Бруни, мастерски вытянув последнюю высокую ноту, подкинул в костёр дров и заговорил.

— Припев переводится так:

И пусть свиреп ты и силён, как зверь;

Не станет чёрствым сердце от потерь,

Лишь если дома ждет тебя,

Подруга верная твоя.

Теперь мне стало ясно отчего берсерки приуныли, призадумались. Вспоминают.

— А ты оказался романтиком, Твердолобый Бруни, — хмыкнул я, — не ожидал.

— Не зарывайся, — предупредил южанин, задумчиво оглаживая бороду ладонью. — Была у меня одна пташка… осталась на юге в Бергене. Обещала ждать.

— А у меня одна в Бергене, вторая в Эдихарде. Обе обещали ждать, — хвастливо подхватил один из берсерков.

— Что, две всего лишь? Да меня трое ждут!

Остаток вечера воины щеголяли друг перед другом количеством и качеством. Я невольно втянулся, в этот спонтанно образовавшийся балаган, и хохотал от всей души над уморительными историями похождений своих товарищей. Уснул глубоко за полночь, пристроившись поближе к своему варгу. Он хоть и пытался возражать, но быстро понял, что в этот момент с его мнением никто считаться не собирается. На улице холодало, так что его тёплый бочок был обречён заменить мне обогреватель.

Несмотря на мысли, вьющиеся в голове после задушевных разговоры с братьями по оружию, спал довольно крепко. На следующий день подняли нас, ни свет ни заря. Ну а что поделать. Полевые условия.

К обеду мы подобрались к первому укреплению. Глаза Кельвара лихорадочно блестели нетерпением. Он не раздавал тактических заданий, да и на общую стратегию махнул рукой. Мол нас много и на нашей стороне свирепые берсерки. Кому, при таких делах, нужна тактика?

В общем, единым неорганизованным стадом мы накрыли укрепление, ютившееся у небольшого притока реки. Около часа ярл кошмарил местных жителей, забившихся по углам своих домов, не получая должного отпора. Его просто некому было давать. Очевидно, предыдущий вождь Блоррохов уже здесь побывал, или, быть может, кто другой. Смысл один — ни пожитков, ни новой крови в отряд.

Берсерки напряглись, а Кельвар устроил разруху, вымещая свой гнев на брошенных ведрах и наседках, мирно пасущихся между избами.

Я едва сдерживал смех. Великий завоеватель…

Итог первого набега: несколько кочанов капусты, немного вяленного мяса и пара свежих кур. Даже не хватит, чтобы накормить «действующее войско». Перед напуганными селянами было неудобно. Забрали последние крохи, от которых нам никакого толка.

Но я решил не вмешиваться, а занять позицию наблюдателя. Временно. Единственное, что меня беспокоило, это уговор с Кельваром про вознаграждение от первых набегов. Все-таки надеялся подзаработать и раздать долги.

Ещё через несколько дней нас ожидало подобное недоразумение и по отряду прокатился недовольный рокот. Все-таки грабить беззащитные деревушки удел слабых, а берсерки таковыми себя не считали. Кровь от безделия застаивалась в венах, поднимая градус напряжения.

Тогда Бруни, выражая общее настроение войска, вызвал ярла на разговор:

— Такими темпами ты не сможешь заплатить нам, ярл Волдрекков, — он отрезал дольку от яблока и съел с ножа. — Учти, мы берём золотом, а не несушками.

— Я заплачу, — раздраженно рявкнул Кельвар.

— Думаю, я выражу общее настроение отряда, если скажу, что нам не нравится обворовывать простых селян. Это не делает нам чести. Если ты хочешь продолжить в том же духе, то тебе хватит и твоей горстки воинов. Мы за пять дней ни разу не обнажили клинки!

— По всему эти деревни были ограблены ещё до нас. Завтра мы отправимся глубже на север, куда вряд ли бы добрались другие.

— На север? Ты хочешь, чтобы мы шли пешком через Ледяной Лог? Я начинаю сомневаться в твоём здравомыслии, вождь.

— Что вы предлагаете?

— Ты говорил нам о городище Когррагов. Почему мы не идём туда?

Кельвар плотно сжал губы и обвёл присутствующих взглядом. У костра царила полная тишина, все ждали объяснений. Надежды не оправдывались и боевой дух постепенно угасал. Я причислял себя к тем, кто не понимал смысла этих мелочных набегов и тоже ждал ответ.

— Путь к Когррагам лежит через земли дикарей, что живут у Великой реки, — нехотя признался в своих опасениях ярл.

— Дикари? — с насмешкой выплюнул Бруни. — Это и вся проблема? Кельвар, с тобой сотня берсерков. Неужели ты считаешь, что с дикарями мы не справимся?

— Я этого не сказал.

— Тогда нет препятствий, чтобы взять путь на Когррагов?

— Нет, — кивнул ярл и воины взорвались довольным кличем.

— Другое дело, — Бруни по-братски хлопнул его по плечу и продолжил есть яблоко.

Я вывел последние штрихи на карте и отправился к Фенику. За несколько дней мы не продвинулись ни на дюйм в выездке. Да что там выездка, он даже не позволял толком оседлать себя.

Неподалёку от лагеря у пригорка меня ждала Алариэль с двумя варгами. За эти несколько дней она значительно приободрилась и, на добровольных началах, вызвалась мне помочь.

Фенрир не стал исключением из общего правила. Варг ластился к ведунье в той же мере, что и остальные, вызывая приступы ревности у ее Алкида. Волк порыкивал на наглого Феника и пытался мордой оттолкнуть от своей хозяйки. Ничего кроме улыбки эта картина во мне не вызывала.

— И в чем же секрет этой поразительной связи с животными?

Эли слегка вздрогнула от неожиданности, увлечённая обществом волков.

— Все дело в моей бабке, — улыбнулась женщина и присела, ведомая требованием варгов почесать их огромные животы.

— Это та, чей посох помог нам выбраться из горящей избы?

— Угу.

— И что не так с твоей бабкой?

Я подошёл ближе, отгоняя ладонью длинную шерсть, парящую перед лицом. Чем теплее становилось, тем сильнее волки начинали линять.

— Она была друидом.

Прозвучало это так обыденно, что я сперва не удивился и кивнул, будто мне сказали: «она была юристом/врачом/воспитателем в детском саду». А потом запоздалый сигнал таки дошёл до центра управления и я непонимающе нахмурился.

— Друид? Это как у кельтов?

— Кельты? — удивились мне в ответ. Эли поднялась, отряхнула крупные клочки шерсти с ладоней и взглянула на меня. — Твоя речь порой бывает такой странной, но от того не менее интересной. Когда-нибудь ты мне расскажешь о своём мире, Рик?

— Об электричестве, компьютерах, поездах и самолётах?

— Обо всем. Ведь что-то там такое было, что манило тебя назад. Быть может, семья? Жена, дети…

Эли смущённо опустила взгляд на свои руки, явно пожалев о заданном вопросе.

— Кроме войны в моей жизни не было ничего. Дома меня никто не ждал.

Уголки ее губ дрогнули и она спешно отвернулась, скрывая от меня улыбку.

— Друиды — это особый класс людей, обладающий уникальными способностями, отличающими их от других. Визитная карточка друида — это прочная связь с животными и возможность управлять ими.

— Так ты не маг?

— Маг. Просто унаследовала от бабушки толику ее способностей.

— Толику? Ты управляла громадным этруссом!

— Бабушка могла бы управлять целым стадом и не несколько секунд, как я, — скромно опротестовала она мое возражение и стянула с ветви седло. — Если вопросов больше нет, давай приступим.

— На самом деле есть. Пока я буду отбивать себе все мягкие места, пытаясь оседлать Феника, ты расскажешь мне о Ратарри?

— Где ты услышал о них? — удивилась Эли, отводя к дереву Алкида.

— Это долгая и неинтересная история.

— Ратарри ни разу не были замечены в неинтересных историях, — вздохнула женщина и всучила мне лёгкое тренировочное седло с уздечкой. — Сосредоточься на вашей связи, Рик. Он должен чувствовать твою уверенность.

— Связи… мне кажется нет никакой связи, — буркнул себе под нос, подходя к варгу, поглядывавшему на меня с подозрением.

— Есть. И сильная. Если бы связи не было, то Фенрир не смог следовать за тобой из Разлома. Уверенней. Твои движения должны быть чёткими, — твердила Эли, наблюдая за моими потугами.

Волк пятился и уворачивался от подпруги каждый раз, когда я пытался накинуть ее ему на спину и застегнуть. Раз за разом она падала на землю, выматывая меня и забавляя волка. Он-то это воспринимал как странную игру. И когда окончательно вошёл в азарт, просто выцепил зубами седло из моих рук и трусцой побежал в сторону, разгрызать его всласть.

Я уселся под дерево, стирая капли пота, выступившие на лбу, и посмотрел на снаряжение, которое вряд ли теперь удастся спасти. Эли протянула мне бурдюк с водой и назидательно повторила:

— Ты не веришь своему варгу и самому себе. Человеку сложно уловить эту связь, но ты должен почувствовать ее сердцем. Только так вы начнёте понимать друг друга.

— Сколько парням потребовалось времени, чтобы объездить своих варгов?

— Несколько месяцев. Это сложный процесс, требующий упорства и терпения.

— Что ж, придётся запастись не только седлами…

— Ратарри весьма необычный народ, — начала она, задумчиво почёсывая морду Алкида. — Их город Роттэр расположился юго-западнее Эдихарда. Наверное, это самая большая точка, собравшаяся вокруг себя немыслимое количество людей. Но большая часть из них — рабы. Предводитель Ратарри — Кацпер Сухопалый. Редкостный гад, — фыркнула ведунья.

— Ты с ним знакома?

— Знакома…, - раздраженно выпалила и тут же осеклась, исправляясь, — я хотела сказать, что его знает каждый. Он один из первых правителей, пошедших на службу Авал’атару. Кацпер кормится с его руки и, как преданный пёс, исполняет любые приказы. Даже самые аморальные. Ратарри один из самых жестоких и беспринципных народов. Они завоевывают и подавляют всех, кто не готов заключать с ними союзы на их же условиях.

— А кто сидит в Эдихарде? Там тоже творится какая-то чертовщина.

— Эдихардом правит его двоюродный кузен Собислав Отважный. Это прозвище он сам себе выдумал, народ за глаза зовёт его Собиславом Трусливым. Он с охотой откупается от всех притязаний крупными партиями мальчиков, предпочитая не ввязываться в кровопролитные войны. Необходимый уровень уважения и почёта от своего народа получает принуждением и силой. Одним словом, такой же скользкий и мерзкий тип, как и его братец. Город процветает благодаря удачному торговому расположению, несмотря на высокую пошлину.

— Получается, что в наиболее благоприятных погодных поясах сидят враги, а беженцы, вместо того, чтобы объединить свои силы, тонут в междоусобных распрях?

— Выходит, что так, — кивнула Эли, внимательно посмотрев на меня. — Но северянам лучше страдать от рук друг друга, чем от топоров Ратарри. Этот принцип тянется из прошлого, но я не знаю причин его возникновения.

— Зато я знаю…

— Возьми мою подпругу и попробуй ещё раз, — скомандовала Эли, сцепив руки замком. Этот разговор удовольствия ей не приносил и я едва ли поверил, что неприязнь к Кацперу, сочившаяся из ее слов, основана на слухах. Думаю, ей посчастливилось столкнуться с ним лицом к лицу. Но при каких обстоятельствах? Вот в чем вопрос.

Капаться в душе и вытаскивать чужие скелеты против воли, удовольствие, мягко говоря, сомнительное, так что оставил ей ее секреты. Расскажет, когда будет готова.

Около часа я бегал за варгом, уговаривая строптивца постоять минуточку на месте, пока я просуну ремешок под его пузом и щелкну застёжкой. Мои успехи трудно назвать блестящими. Сначала Алариэль пыталась помочь мне советом и приободрить, но потом плюнула на это безнадежное дело и стала смеяться над тем, как ловко обводил меня вокруг пальца волк.

— Может, ты попробуешь? — предложил я, окончательно запыхавшись.

— Нет, ты должен сделать это сам. Думаю, на сегодня достаточно. Вам обоим нужно отдохнуть.

Утром наш отряд отправился к Великой реке. Светящееся лицо Кельвара сменилось недовольной гримасой. Как бы вождь не поставил на вид своей ведунье, что не сбываются ее пророчества.

Зато остальные воины были бодры и полны желания поскорее добраться до Дикарей. Хлебом не корми, дай помахать шашкой. Наш отряд растянулся в тонкую полоску и вереницей плёлся на юго-восток. Воины пели, шутили и смеялись. Общее настроение было настолько заразительным, что и ярл вскоре пришёл в доброе расположение духа.

Всю дорогу я не забывал крутить головой и подмечать значимые масштабные объекты вроде лесов, рек и деревень, которых мы больше не касались. Проезжая мимо, мы видели полудиких замученных людей, уставших от этой гонки на выживание. Они шарахались от воинов, бросая сети с уловом или корзины с ягодами и грибами. Нас обходили стороной блуждающие торговцы, изредка встречающиеся на пустом тракте, избегали разбойники.

Через пол дня пути я стал замечать изменения в погоде. По всему, до этого мы шли вдоль пояса, где климатические условия и растительный мир были однообразными. А после смены направления, приблизились к новой природной зоне. За нашими спинами осталась лесостепь со своим умеренным климатом, а вот впереди ожидало нечто интересное.

Воздух вокруг, будто стал плотнее. Постепенно повышалась влажность, да так, что вскоре стало трудно дышать. Ощущение, словно ты лицом в кастрюле дышишь над картошкой. Не самое комфортное.

Над землей парила вуаль тумана, а с неба моросил тёплый дождь. Ноги тонули в добротном чернозёме, покрытом смешанным ковром мха, лишайников и пушистых папоротников. Вскоре, со всех сторон, нас обнял зелёный густой тропический лес. Высокие деревья кронами загораживали солнце, создавая приятный тенек. Лианы тянулись по земле, оплетали широкие стволы деревьев и свисали над головами.

Перед неудержимым желанием снять с себя все лишнее, устояли лишь женщины. Они целомудренно расстегнули лишь несколько пуговиц на вороте платьев, изнывая от жары. Варги громко дышали, разинув пасти и вывалив языки. Бедняги, с таким подшерстком недурно и перегреться.

— Нам нужен привал у водоема! — крикнул я вперёд идущим. Спрыгнул с Алкида и напоил варгов из бурдюка. На двоих сущая капля, только горло смочить. Мой клич по цепочке был передан Кельвару и, как ни странно, поддержан вождём. В ответ мне пришло сообщение, что у первого же ручья будет остановка для пополнения запасов воды.

Благо долго ждать не пришлось. Солнце плохо пробивалось сквозь плотную завесу листвы и не просушивало землю до конца. Потому, после сильнейших дождей, образовывалось множество ручейков, не высыхавших практически никогда.

К источнику приникли все: и люди, и варги, и лошади. Пили, умывались, набирали полные бурдюки. Несмотря на то, что до Великой реки рукой подать (во всяком случае, так говорили), все предпочитали запастись пресной водой впрок.

Ещё через несколько часов путешествия, лес поредел, открывая вид на рябую поверхность широкой реки. На ее берегу развернулась довольно-таки крупная деревушка, но внимание привлекла не она, а два войска, выстроенные друг против друга.

Одно, обличённое в стальной доспех, с конницей, пехотой и лучниками. Второе — экипированное кожаным доспехом, длинными тугими луками, копьями и верхом на… тиграх?

— А вот и Когрраги на блюдечке, — хмыкнул Бруни, выглядывая из-за кустов. — Их флаг. Многовато… Дикарям не справиться.

— Что будем делать, вождь? — встревоженно спросил Эйвар.

— Подождём, пока они друг друга перебьют, а затем добьём выживших.

Идея мне показалась отвратительной, но другого от ярла я уже перестал ждать. Лежал на влажной земле, подглядывая за событиями из-за кустов.

Заминка перед битвой затягивалась. Два предводителя о чем-то перекрикивались между собой, но до нас доходили невнятные обрывки звуков. Бархатно-чёрные тигры, настолько мощные и крупные, что не уступали в своих размерах даже варгу, стояли неподвижно. Суставы лап, шея и морда бережно закрывались искусно выделанным доспехом.

Наконец, предводители разошлись, и воздух сотряс призывный сигнал рога. Дикари тут же натянули тетивы и пустили облако стрел, накрывающее противников. Несколько ловких залпов прилично проредили ряды Когррагов, оставляя часть конницы без средства передвижения. Зато их лучники, вернув себе способность действовать, пустили ответный залп.

Дикари подняли над головами длинные щиты, защищаясь от опасности, и практически не пострадали. В следующие несколько мгновений две пехоты, две «конницы» сошлись в единой боевой агонии. Лязг металла и рык тигров смешались в одну песню, задающую ритм происходящему. Несмотря на мастерство Дикарей, численное превосходство Когррагов делало своё дело. Дикие воины уставали отбиваться от нескончаемого потока врагов. Чаще пропускали удары и выглядели не так бодро, как вначале битвы. Вопрос их поражения уже был предрешён.

Я глядел на все со стороны и с трудом удерживался, чтобы не рвануть на помощь Дикарям. Лишь потому, что они защищали свой дом. Это ведь Когрраги пришли с войной.

— Ты брат мне, Бруни? — не отрывая взгляд от битвы, вдруг шепнул я.

— Брат, — удивился тот.

— Мы должны помочь Дикарям, — так же уверенно заявил я и перевёл взгляд на южанина.

— У тебя должны быть веские причины, чтобы ослушаться приказа своего ярла.

— А если их нет? Неужели ты против поучаствовать в столь занимательной заварушке?

Бруни нахмурился, взяв себе небольшую паузу на размышления, а потом крепко выругался.

— Мой топор с тобой, Рик! Не могу больше тухнуть в этом походе!

Мы сцепили ладони в братском рукопожатии.

— Собери своих людей. У нас мало времени.

Я отдавал себе отчёт в степени недовольства Кельвара моим поступком, но поделать с собой ничего не мог. Меня тянуло на это поле брани.

Бруни отдал приказ своим бойцам готовиться к битве. Кельвар моментально вспыхнул, всколыхнув воинов, покрывшихся тиной за рутинные дни нашего похода. Весь отряд разделился на два неравных лагеря, затрачивая на склоки песчинки драгоценного времени.

— Я плачу вам за службу и четкое выполнение приказов, а не сумасбродство!

— Начнём с того, что ты нам не заплатил, ярл Волдрекков, а сделку мы заключили с Риком, — в вопросах переговоров Бруни воистину обладал ангельским терпением. Не обращая ни малейшего внимания на скачущего перед ним ярла, он обматывал запястья кожаными ремешками.

— Риком?! Так это ТЫ идёшь против моего слова! Надо было покончить с тобой ещё в Ледяном Логе!

Ярл орошал бешеной слюнной все в радиусе двух метров, и я сделал шаг назад, останавливаясь на безопасном расстоянии.

— Вступив сейчас в бой на стороне Дикарей, мы заполучим союзников в их лице, — я старался говорить медленно и спокойно, перенимая манеру у Бруни.

— Для чего нам такие союзники?!

— Разве я говорю не очевидные вещи, ярл? Мы идём на Когррагов, которых здесь, в чистом поле, разбить легче, чем осаждать стены укреплённого городища. И ты можешь стать первым вождём, наладившим дипломатические отношения с Дикарями. Не это ли слава, что предсказывала Эли?

Услышав то, как я назвал ведунью, Кельвар дёрнулся, будто ему дали под дых. Возможно, именно это не дало ярлу трезво воспринять мою точку зрения. В переполненную чашу, своими словами я выплеснул ещё ведро, провоцируя его на решительные действия.

Ярл подхватил с земли топор и в один момент бросился на меня. Я едва ли успел увернуться и выхватить из-за спины Эйвара его лабрис.* Следующий удар был парирован, а вождь оттолкнут назад ногой.

— Кельвар, несмотря ни на что, я не хочу с тобой сражаться. Остановись. Я возьму людей и пойду в бой, своей кровью и потом добывать ТЕБЕ славу!

— Щенок! Вздумал отобрать у меня власть?! Я насквозь вижу твои гнилые намерения!

Кто о чем, а кот о сметане. Мы говорили на разных языках.

Кельвар раскрутил топор вокруг себя, грозясь сделать из меня фарш в этой смертельной мясорубке. Я кувыркнулся в сторону и ударил его сапогом по подколенной ямке. Вождь рухнул на колени, сыпля проклятиями не хуже старой ведьмы. К нему подскочили Делек и Талем, подхватывая его с двух сторон под подмышки. Он отмахнулся от них и самостоятельно встал.

— Я не хочу сражаться с тобой, Кельвар. Нам нечего делить. — Повторил медленно, буквально по слогам и оглядел сосредоточенно-встревоженных воинов, взявших нас в круг. — Кто идёт с нами — ускорьтесь! Иначе некого будет спасать! — бросил последний взгляд на лицо вождя, искажённое смесью ненависти и презрения. В груди расцветало настойчивое предчувствие перемен. Давно назревавший нарыв прорвало, безвозвратно отсекая меня от Волдрекков. Рано или поздно это должно было случиться.

О своей дальнейшей судьбе я не задумывался. В висках барабанила кровь, подгоняя меня схлестнуться в разгоревшимся сражении на берегу реки.

— Ты ещё пожалеешь об этом, чужак, — прошипел Кельвар, когда неожиданно для меня самого, часть его воинов перешла на мою сторону, наспех надевая доспех. Увидеть в их числе Эйвара и Аголона стало особым подтверждением преданности и дружбы, которые я отныне не имел права обмануть.

Пока мы надевали кожаные нагрудники, берсерки, подобно Бруни, перематывали запястья и проверяли оружие на остроту. Я в общих чертах описал тактику, рекомендуя немногочисленным всадникам прицелено поразить стрелами противников, а затем обогнуть сражающихся и ударить сзади, отрезая пути к отступлению. В это время, пехота вклинится в самое сердце битвы, оттесняя Когррагов на всадников и позволяя Дикарям сделать глоток воздуха. Иных предложений и возражений не последовало, так что я, оставив долгие воодушевляющие речи, прорычал:

— Да надерем же задницы этим буржуям!

И повёл воинов за собой.

Замечены мы были сразу. Динамика битвы несколько замедлилась. Воины уделяли внимание не противнику, а новым фигурам появившимся на арене, пытаясь предугадать наши намерения. Приближаясь к ним, мы набирали скорость и вскоре неслись бегом за нашими всадниками, выпустившими стрелы в Когррагов. После успешного исполнения первой задачи, они сворачивали перед носом противников и шли по касательной, выныривая сзади. Следом за «конницей» в самый эпицентр битвы ударил кулак разъярённой и охочей до крови пехоты. Дикари ненадолго замерли, дивясь происходящему, но затем пришли в себя и с новой силой продолжили сражаться.

Присутствующие быстро смекнули к кому на подмогу подоспел наш отряд. И потому Дикари стали смелее и раскрепощеннее, а Когрраги теряли энтузиазм, оценивали свои шансы пуститься наутёк и продумывали пути к отступлению.

В запале битвы неистовый рык берсерков сливался с рычанием тигров и варгов. Скрежет металла и лязг сошедшейся стали задавали свой особенный ритм битве. Когрраги, пытающиеся отступить, были зажаты в тиски с двух сторон, без единого шанса на спасение.

Эйвар, Аголон и я бились плечо к плечу, уверенно убирая со своего пути врагов. Где-то неподалёку Бруни вырубил зазевавшегося воина лбом и продолжил махать тяжёлым топором, будто он ничего не весил, а руки не чувствовали усталости.

Из общей массы взглядом я выцепил двух лидеров, что долго беседовали перед боем. Они наконец добрались друг до друга и никто из них уступать сопернику был не намерен.

Вождь Дикарей восседал на огромном чёрном с сероватыми полосами тигре, в разинутую пасть которому поместился бы и бегемот. Он ловко управлялся с длинным мечом, был подвижен и ловок, благодаря легкости и немногочисленности доспеха. Правитель Когррагов напротив, экипирован с головы до кончика большого пальца на ноге. Размахивал тяжеленной секирой, вызывая уважение к своему боевому коню, выдерживающему всю эту ношу.

Тигр кружил вокруг противника, вовремя отскакивая от острия секиры, не позволяя ранить ни себя, ни своего хозяина. Испуганно ржущий конь на его фоне выглядел худым, тщедушным и неповоротливым животным. Противники успели обменяться лишь несколькими парированными ударами, прежде чем невесть откуда взявшаяся стрела Когррага поразила шею тигру. Зверь заревел и рухнул на бок, придавливая ногу своему наезднику.

… подножкой сбил с ног, бегущего на меня воинственного Когррага, и добил рубящим ударом топора. Так и добирался к двум вождям, отбиваясь и нанося сокрушительные удары противникам. Они, заметив мое целенаправленное движение к поединку лидеров, бездумно нападали, стремясь остановить меня во что бы то ни стало…

Между тем, вождь Дикарей кое-как вылез из-под тигра и ринулся в бой. Рубанул мечом по ногам вражескому коню, отчего тот рухнул, выкидывая Когррага через голову из седла. Теперь их шансы можно было бы назвать равными, только лидер Дикарей тянул за собой безвольно повисшую ногу и едва балансировал, чтобы сохранить вертикальное положение. Недолгое, но упорное сражение окончилось поражением заведомого слабого.

Сильнейший удар секирой, угодивший в грудь Дикарю, откинул того назад.

Я, сетуя на свою медлительность, разогнался и метнул, торчащее из земли копье, в сторону ликующего противника. Он, успев заметить мое приближением, увернулся и принял боевую стойку.

Не сбавляя набранной скорости, я вынул из груди союзника, лежащего на земле, топор и, прокручивая две рукояти в обеих руках, ринулся к нему. Первым выпадом обрушил серию ударов, успешно парированных противником. Но на пике выплеснутой в кровь агрессии завершающий удар, набравший мощь в том числе за счёт скорости и амплитуды размаха, был пропущен. Оружие угодило в левый плечевой сустав, наименее защищённый доспехом. Раздавшийся хруст ознаменовал выход из строя руки вождя, крепко удерживающей щит. С глухим звуком он рухнул на землю и покатился.

Вождь покачнулся и зажал кровоточившую рану. Его рука повисла той же безвольной плетью, какой несколько минут назад висела нога Дикаря. Воин рычал до хрипоты, маскируя этим вопль боли, обесчестивший бы его на глазах своих солдат.

Он поднял на меня замутнённый взгляд и, пошатываясь, двинулся в наступление. Отступать или сдаваться без боя удел трусливых и слабых. Да и выбора у него другого нет. Враги обложили со всех сторон, затягивая невидимую петлю на шее.

Несмотря на ранение, размах секирой и удар получились сильными, но неточными. Мне удалось увернуться от нападения, пропуская Когррага мимо себя. Вместо моих рёбер, ему досталась утоптанная земля, в недра которой целиком зашло лезвие топора. Теперь тяжесть оружия и доспехов сыграли против него. Вытащить одной рукой, увязшую в почве секиру, с учётом тотального повреждения плечевого пояса и ее веса, стало невозможным. Он предпринял несколько попыток, и когда оружие не поддалось, со злостью ударил по торчащей рукояти ногой.

— Я не стану убивать безоружного, — кинул к его ногам один из моих лёгких топоров. — Бери и продолжим.

Когрраг плотоядно улыбнулся и поднял, предложенное оружие.

— Твоя благородность доведёт тебя до могилы, незнакомец, — прохрипел он, удовлетворенно шаря за моей спиной глазами.

Я обернулся и едва успел отклониться назад от рассекающего воздух оружия, чиркнувшего меня по подбородку. К вождю на подмогу подоспели трое бойцов. Тот, что пытался отсечь мне голову, напав со спины, получил молниеносный ответный удар кулаком в живот. Это временно вывело его из строя. И все же, положение дел нельзя назвать завидным. С двух сторон меня обступали враги, далеко не дилетанты в военном деле.

Четверо на одного.

Пока мы кружили друг с другом, сцепившись взглядами и напрягши мышцы даже на скулах, бойня вокруг постепенно сходила на нет. По иронии судьбы, большая концентрация врагов приходилась на периметр, в котором теперь я изворотливо топтался, дабы не подставить свою спину под удар.

Помощь Эйвара или Аголона, расправлявшихся с воинами на другой стороне поля, не подоспела бы вовремя. Как и помощь Бруни, увлечённо выламывающего руку сопернику, выведшему его из себя.

Оказавшись на вражеской половине поля, я остался без защищённого тыла. Надеяться приходилось только на себя.

Ударить Когрраги решили разом. Четверо воинов ринулись в мою сторону, занеся над головами оружие и… упали. Синхронно рухнули лицами вниз те трое, что подоспели на подмогу своему вождю. Из их шей торчали стрелы с коричневым оперением, а в двадцати метрах от нас стояла Алариэль с натянутой до предела тетивой. Женщина быстро прицелилась и выпустила одиночную стрелу, пронзившую неприкрытую шею предводителя Когррагов. По обе стороны от неё стояло два лютых волка, одним своим видом расчищающих пространство от врагов. Она выразительно посмотрела мне в глаза, без лишних слов записывая ещё одно обязательство к общему долгу, который я уж вряд ли когда-либо погашу.

Губы непроизвольно дрогнули в улыбке. Что за талант такой — вовремя появляться в моей жизни?

— Кхе…кхе…

Внимание перенял вождь Дикарей, что в паре метров от меня заходился хлюпающим кашлем. Мы с Эли одновременно рванули к нему. Обескровленное лицо воина, полузакрытые глаза, струйка крови, сочившаяся изо рта.

— Эли, ты можешь ему помочь?

Она невесомо пропархнула пальцами вокруг открытой раны и досадливо сжала губы.

— Боюсь ему никто бы не помог… удар такой силы…ребра сломаны, а что там внутри…

Она вынула из сумки бурдюк с водой и попыталась напоить его, милосердно придерживая голову.

— Кхэм…кхэм… я не хочу… умирать от руки… заклятого врага, — прокашлявшись прохрипел он на русском языке!

— Что?! Ты говоришь?! Говоришь на русском?!

Чёрные дуги бровей изогнуло удивление и он попытался сфокусировать на мне взгляд.

— А ведь ведьма говорила мне… кхэм-кхэм… предсказывала такой конец…кхэм… и… тебя…

— Что значит предсказывала меня? Откуда ты знаешь мой язык? Ты тоже когда-то попал сюда из другого времени?

— Не я… мой отец… кхэм…, - он схватил меня за ворот рубашки и притянул ближе к себе. — Ведьма говорила: «Смерть свою найдёшь в битве за свободу. Но не печалься, она зажжет звезду Освободителя». Я не понимал… старую… думал, бредит уже совсем… Но сейчас, понимаю…

— Зато я ничего не понимаю.

Он снял с пальца перстень и вложил мне его в руку.

— Это… символ власти… Боги не дали мне детей… кхэм-кхэм…не бросай мой народ…обещай…быть справедливым и честным…

— Мужик, ты чего? Какой из меня правитель? Ты меня с кем-то путаешь!

— Неттт… пророчество сбывается… все сходится… кхэм…пожалуйста, не дай мне умереть от руки врага…и…обещай…

— Дьявол!

— Что? Что он говорит? — спросила Алариэль.

— Просит убить его, чтобы он умер не от руки своего врага…

Женщина понимающе кивнула и вытащила из-за пояса кинжал, инкрустированный камнями. Откуда…?

— Последняя просьба перед смертью… ты обязан выполнить ее.

— А если их целых две?

Она укоризненно взглянула на меня, а я вернул внимание странному незнакомцу.

— Ты уверен, что хочешь этого?

— Сперва обещай править мудро и справедливо…, - он заговорил на всеобщем языке, увидев, как собираются вокруг нас его воины.

— Даю слово…

— А теперь… отправь меня в лучший из миров… я достаточно истоптал… эту землю… Скорее… слабость… она поглощает меня…

— Как зовут тебя, отважный владыка?

— Рэйнар…

Несколько секунд всеобщего молчания, повисшего над полем брани, тянулись вечность… Как и внутренняя борьба, захлестнувшая меня.

— Покойся с миром, брат, — наконец произнёс я, завершая слова уверенным движением ножа, отбирающим жизнь еле теплящуюся в его теле. — Надеюсь, ты, Рэйнар, попадёшь в лучший из миров. Как того и хотел, — закрыл остекленевшие глаза ладонью.

Так и застыли мы в полном молчании среди моря бездыханных тел. Перепачканные грязью, своей и чужой кровью. Рэйнар и его тигр лежали рядом, укутанные траурной дымкой тумана, потянувшейся с реки.

Сколько бы так простояли, не осмелившись пошевелиться, известно только богам. Но гнетущее молчание прервалось скрипом открывающихся ворот, на месте которых оказалась женщина. Она быстрым шагом сокращала расстояние между нами, без зазрения совести перешагивая тела.

Вблизи, морщинистое лицо и выцветшие до прозрачности зелёные глаза, хорошо вписывались в образ ведьмы. Как и лохмотья, укрывающие сухонькое тело. Она острым прищуром прошлась по мне и ледяными пальцами раскрыла кулак, в котором я сжимал перстень.

— Надень, — недовольно проскрипела старуха. — Или не исполнишь предсмертную просьбу достойного воина?

Я повернулся лицом к Дикарям, собравшимся за моей спиной, и поднял перстень вверх, дабы каждый мог его узреть.

— Этот перстень мне вверил ваш вождь Рэйнар. Символ власти… Если кто-то из вас желает опротестовать его решение, сделайте это прямо сейчас! Потом я не позволю сеять смуту.

— Что за вздор! — закудахтала старуха.

— Молчи, женщина. Не с тобой говорят.

Обвёл взглядом удивленные лица Дикарей и продолжил:

— Я для вас чужой. Разве вы не хотите избрать вождя из числа своих людей?

— Мы уважаем решение нашего вождя, — откликнулся один из воинов. Остальные утвердительно закивали. Что ж, попытка слиться не удалась… Я выждал ещё несколько минут, в надежде, что отыщутся возражающие и… надел перстень.

* * *

Лабрис — двусторонний боевой топор.

Глава 10.

Глава 10.

«Жить — значит не только меняться,

но и оставаться самим собой»

Пьер Леру

— …эм, господин? Вы меня слушаете?

Я прекратил прокручивать перстень на мизинце, к которому за неделю так и не сумел привыкнуть. В комнате повисла тишина. Усталые взгляды сошлись на мне.

— Слушаю, Аркон, продолжай…

Бывший советник почившего вождя и, по совместительству, староста селения приподнял кустистые седые брови. Морщинистая кожа на впалых щеках возмущённо колыхнулась, и мне продолжили заунывно озвучивать доклад. Совершенно обескровленный, зато до краев наполненный водой. В моём мире он точно бы стал хорошим политиком за способность говорить много, но при этом, не ответить на поставленный вопрос.