Разлом

— Сегодня! На ваших глазах наш кровный брат прошёл древний обряд посвящения! Он не просто доказал своё право носить гордое звание — берсерка, но и заслужил наше почтение. Всем присутствующим здесь известно, сколько наших братьев было разодрано этруссами. Пройти это испытание не каждому по силам!

Бруни перевёл взгляд на меня, пожал руку и подбадривающе хлопнул по плечу.

— Рад приветствовать тебя, брат. Отныне, ты — Рюрик Бесстрашный, ибо только так можно объяснить твоё желание оседлать взбесившегося зверя, — хохотнул воин, вынул из-за пояса охотничий нож и протянул мне, — теперь сними с него шкуру и кожевник сделает тебе этрусскую накидку. Дабы каждый знал, что перед ним — победитель!

Я благодарно кивнул и на этой позитивной ноте сразу же пошёл в наступление:

— А что насчёт найма? Ты согласен?

— Предлагаю обсудить это за пинтой эля, мой друг. Здесь неподалёку принимает гостей дивная таверна, — добродушно пробасил Бруни, всовывая в мою руку нож. — Но сначала, заверши начатое.

К этому моменту, средь толпу ко мне пробрались Эйвар и Алариэль. Если ведунья обеспокоено взглянула на мои раны, то рыжебородый, преисполненный эмоциями, кинулся меня обнимать и трясти за плечи, одновременно пританцовывая.

— Рик! Ты сделал это! Ты. Это. Сделал!!! Не могу поверить! Ты победил! Это было невероятно! — фонтанировал приятель.

— Тише-тише. Дай немного прийти в себя, — пытался уговорить воина перестать меня трясти, как тряпичную куклу и орать на ухо, встретившись взглядом с Эли.

Я должен поблагодарить ее за очередное спасение. Она рискнула своим разоблачением ради меня. Применять магию в городе, где могут шнырять Чёрные гончие — верх безрассудства, но иначе мои внутренности уже были бы сожраны зверем.

Снимать шкуру с этрусса оказалось ещё сложнее, чем его победить. Это вам не зайца освежевать. Так ещё и с зрителями за спиной, которые не стеснялись раздавать советы. В конечном итоге, под общий ансамбль голосов, я выполнил задачу и был готов упасть замертво от усталости. Шкуру Бруни передал своему доверенному лицу, заверив, что к утру плащ будет готов.

Омыв лицо и руки в бадье с водой, мы направились в место, о котором я слышал, казалось, из каждого угла. На главной торговой улице, близь замка, гостеприимно распахнула свои двери таверна-постоялый двор «Копченая нога». Об этом гордо вещала деревянная резная вывеска над дверью, с выжженной на ней аппетитной свиной рулькой.

Я уже не помню, когда нормально ел, поэтому на подходе к ней заразился энтузиазмом Эйвара, учуяв манящие мясные ароматы.

Внутри шумно сидело несколько компаний, почти все столики заняты. Разносчицы — розовощёкие и пышные девушки, с косами до пояса и лицами, с которых ни на секунду не сползала вежливая улыбка — сновали между гостями, разнося подносы, полные различных яств. Эль лился рекой. Подвыпившие компании громко смеялись, стучали тяжёлыми кружками, отпускали сальные шуточки в сторону девушек. У самих лица и руки блестели от жира, а в бородах путались куски пищи, но они, как Эйвар после трёхдневного путешествия, считали себя неотразимыми.

Кроме разносчиц женщин в таверне не было. Поэтому, миниатюрная фигура Алариэль привнесла свежую струю в пьяные разговоры, перетягивая на себя излишки внимания от бедных девиц. Ведунья держала себя уверенно, спокойно. Как бы не замечая затянутых хмельным туманом глаз и выкриков, адресованных ее персоне.

«Копченая нога», как и прочие дома Эдихарда, занимала два этажа. На первом расположилось около дюжины деревянных столиков с лавками, бочки с элем литров эдак на пятьдесят-семьдесят, кухня и средневековая барная стойка, за которой стоял лощеный хозяин заведения. В углу, обставленная этими самыми бочками, спряталась лестница, уводящая на второй этаж. Там, по всему, были оборудованы комнаты для постояльцев.

За окном стремительно темнело и, несмотря на большое количество факелов, вся обстановка, как бы погружалась в лёгкий полумрак. Я был в восторге. Здорово побывать в настоящей средневековой таверне!

Алариэль, игнорируя приглашения мужчин присоединиться и выпить с ними, проплыла мимо столиков к стойке и заговорила:

— Пусть тихой будет ваша ночь! Я бы хотела снять две комнаты для меня и моих спутников.

Она нетерпеливо отстукивала по стойке ноготками, осматриваясь.

— Благодарю, госпожа! Места свободные остались, я сейчас же распоряжусь, чтобы вам подготовили комнаты. Отужинать не желаете? Наша кухарка сегодня превзошла саму себя! А какой нам привезли эль…мммм…языки проглотите, — он театрально прикрыл глаза, будто ощущал во рту вкус еды и напитков.

— Желаем! Ещё как желаем! — вмешался Эйвар, поняв, что Алариэль больше волнует где мы будем ночевать, а не что есть и пить.

— Прошу за свободный столик! — он указал на дубовый стол возле фасадного окна.

— И пришлите нам поскорее разносчицу! Мы страсть, какие голодные! — добавил Эйвар, прежде чем мы заняли предложенное место.

Бруни и Эйвар зацепились языками и болтали без умолку. Ещё бы, рыжебородый воспевал хвалебные оды берсеркам, теша самолюбие южанина. Алариэль же держалась несколько напряжённо. Вероятно, обдумывала свой поход на чёрный рынок и мысленно торопила время до полуночи, чтобы поскорее стереть те следы, что остались после ее магии.

— Чего желаете? — ласково прощебетала разносчица, сразу ставя на наш стол четыре огромных бокала, доверху наполненных элем.

Вот это сервис!

— Неси все, красавица. Мы голодные, как звери, — облюбовав кругленькое лицо девушки, высказался за всех Эйвар, как мне показалось, вкладывая в свои слова некий дополнительный подтекст. — Только побыстрее.

Девушка ещё больше порозовела щеками и упорхнула подгонять кухню.

— Ну-с, рассказывайте, что же творится на просторах сурового севера? — начал Бруни, осушив одним махом свой бокал.

— Блоррохи творят беспредел. Совершают набеги, сжигают деревни, оставляя людей без крыши над головой, и это в разгар зимы! Сам понимаешь, людям негде переждать затянувшиеся холода и ярл Волдрекков, Кельвар Беспощадный, повёл за собой небольшой отряд и захватил селение налетчиков, — кратко обрисовал я картину, прикидывая, сколько нужно такому быку, чтобы напиться в дрызг. Надо бы побыстрее заключить с ним сделку, а то уже второй бокал допивает.

— Хммм, — многозначительно потянул он, стирая пивную пенку с курчавой бороды. — Небольшой отряд это сколько?

— Всего двадцать воинов. А сейчас в селении и того меньше. Как бы ни порезали всех, пока мы тут прохлаждаемся, — поделился я опасениями, взглянув на Эйвара, что-то нашептывающего на ушко разносчице. Девушка водрузила на стол поднос с фирменным блюдом заведения — копчёной свиной рулькой с квашеной капустой, отварной фасолью и луком. Мясо исходило аппетитным ароматом, запуская процессы пищеварения у присутствующих.

— Принеси ещё эля, дорогая, — распорядился Эйвар, хватаясь за нож.

— Мы тут пируем, а в Волдрекке народ голодает, — тихонько высказалась Алариэль, не притронувшаяся за все время, ни к еде, ни к напиткам. Мне показалось, что кроме меня ее никто не услышал. Южанин продолжал пить, а Эйвар есть.

— И скольких бы ты хотел нанять? На какой срок? — отлепив голодные глаза от рульки, вернулся в струю разговора Бруни.

— Я думаю, сотня воинов будет в самый раз. Нам нужно отбить возможную осаду, но, быть может, ярл изъявит желание нанять вас на более долгий срок. Пополнить свои ряды новой кровью. Поэтому, у меня нет однозначного ответа.

— Что насчёт оплаты?

Эйвар кинул на стол холщовый мешочек с золотыми. Бруни выудил одну монету, покрутил ее между пальцами, как какой-то уличный фокусник, взвесил на ладони подсумок, некоторое время размышляя.

— Что ж, выпьем за наш новоявленный союз и за новопосвященного берсерка, — заключил он, салютуя бокалом.

Дальше был кутёж, о котором так долго мечтал Эйвар. Заводное настроение ребят за соседними столами заразило нас и мы, отбросив все посторонние мысли, позволили себе расслабиться. Казалось, что непринужденная обстановка коснулась и ведуньи. Она сняла с себя плащ и улыбалась, скромно поддерживая разговор.

Ближе к полуночи она поднялась из-за стола и, сославшись на перегарную духоту, царившую в заведении, хотела было удалиться. Но один из мужчин, за соседним столиком, налакавшись до поросячьего визгу, спутал ее с разносчицей и обвил за талию, желая усадить женщину себе на колени.

Он чуть было не поплатился за это конечностью, и, думаю, моментально протрезвел. Потому что она извернулась и воткнула нож в столешницу между покоящимися на ней мужскими пальцами.

— Ловкая, — хохотнул пьянчуга, недоуменно глядя на свою руку.

— Ловкая? Я промазала, — сообщила она ему, выдёргивая свой нож. — В следующий раз буду точнее.

О ее выходке забыли сразу же, как только она вышла со двора. Пьянчуга продолжил пить и лапать разносчиц, не вынося для себя должного урока. Ещё через пару часов воины, долакались до состояния нестояния и дремали кто на лавках, а кто лицом в салате. Я, после двух бокалов эля, был слишком трезв для этого места. Наблюдал за стихающими гостями, невнятно бормотавшими друг с другом и увидел мальчишку, очень похожего на торговца медовыми палочками. Он воровато осмотрелся и, подобравшись к спящему воину, стянул его мешок с монетами.

Я даже слово не успел сказать. Мальчуган увидел меня и дал деру. Делать нечего, побежал за ним. Точнее, захромал, спасибо этруссу. Он ловко лавировал между домами, петлял из проулка в проулок, перелазил через заборы, в надежде скинуть меня со своего следа. Не знаю зачем мне сдался этот паренёк. Наказывать я его, разумеется, не собирался.

Погоня затягивалась. Мальцу удалось перескочить через очередную ограду и скрыться в неизвестном направлении, оставляя меня одного посреди тёмной подворотни. От нагрузки рана на ноге начала сочиться, пропитывая кровью повязку. Я огляделся, пытаясь определить куда бы мог прошмыгнуть пацан, но никаких следов он за собой не оставил.

Тогда я прошёл ещё несколько проулков и завернул в узкий проход между амбаром и мукомольней, без всякой надежды отыскать воришку. Каким было мое удивление, когда возле входа в подвал амбара, я обнаружил его. Запыханный пацан крепко прижимал украденный мешочек к груди, оглядываясь по сторонам. Жалко мне его стало. Ворует ведь не от хорошей жизни, судя по внешнему виду.

Не заметив меня, покрытого тенью мукомольни, пацан прошмыгнул в подвал. Обождав пару секунд, я, влеченный неведомой силой, последовал за ним.

Холодно и сыро, а в воздухе витает затхлый запах муки и плесени. Тихонько прикрыв за собой дверь, я продолжал идти по следу воришки. Преодолев всю длину подвала, мальчуган рукой смел настил соломы и, потянув за ручки, открыл две створки, чей проем вёл глубже под землю.

А это уже интересно.

Я спустился за ним и оказался в чем-то похожем на канализационные катакомбы. Быстрые шаги мальчишки эхом отражались от стен прохода, заполняя пространство вокруг. Остановиться на пол пути я уже не мог, к тому же, это странное поведение мальчугана, подогревало мой интерес.

Вскоре, в эхо одиночных детских шагов, стали вплетаться голоса. Много голосов. Как будто впереди располагалась шумная торговая площадь в разгар дня. Так, по сути, и было. Сводчатый длинный проход преобразовался в огромное по своим размерам пространство, заполоненное людьми. Торговые палатки, развёрнутые наспех, пестрили разнообразием уникальных товаров, которых прежде я не видел. Лица торговцев скрывали маски, а покупатели сновали в плащах, надвигая на лица глубокие капюшоны.

Неожиданно для самого себя я вдруг оказался на чёрном рынке. Это, совершенно точно, он. Теперь любопытство перевешивало любое другое чувство. Накинул на голову капюшон, стараясь не выделяться среди толпы.

На прилавках сверкали самоцветы, в кадушках колосились удивительные растения, которые, как мне казалось, были привезены прямиком из Аваллона. У одного торговца толпилось больше всего народа, и я взглянул поверх чужих плечей на его товары. Не знаю что интересного нашли покупатели в этой мерзости. Самые разные сушеные лапки и хвостики, крылья, языки и глаза, органы в склянках. Внутренне содрогнувшись от мысли для чего людям нужна вся эта экзотика, пошёл дальше.

Когда я совсем забыл о пацане, за которым шёл сюда, взгляд сам выхватил его тщедушное тельце в одной из торговых палаток. Опять ворует?

— Попался, — рыкнул я, перегородив ему путь к отступлению. Он подскочил на месте и быстро затараторил:

— Простите! Простите! Я больше не буду!

— Верни, что украл, — потребовал я.

— Арни, ты опять за своё? Продолжаешь позорить своего отца! — укоризненно прозвучало за моей спиной. Я обернулся и увидел мужчину почтительного возраста. Седого, с обвисшими щеками, испещрёнными морщинами. Он перевёл с сына выцветший взгляд на меня и примирительно заговорил:

— Я выпорю его, господин. Прошу, не сдавайте его стражам. Они отрубят ему руки по локоть… Мой мальчик…Он хороший, просто старается мне помочь.

— Пусть вернёт то, что украл и я не стану поднимать шум.

— Ну, слыхал? Что застыл? Возвращай! — потряс мужчина за шкирку своего сына.

— Не могу. Я уже отдал мешочек в счёт погашения долга…, - всхлипывая пояснил мальчуган.

Мужчина тяжело вздохнул и поднял на меня взгляд, полный надежды.

— Мои товары не пользуются такой популярностью, как у старины Мэрли, но, быть может, вы выберите что-нибудь для себя?

Он скинул лоскут ткани, укрывавший прилавок, призывая меня взглянуть на товар. Сказать, что я был удивлён — значит ничего не сказать. На дереве были аккуратно разложены вещицы из моего мира! Да, поржавевшие и обветшавшие, но более или менее сохранившиеся. Здесь и зажигала, и отвертка, и штопор. DVD-диск, дверь от холодильника и моток коррозийной проволоки. Карта мира! Пожелтевшая и кое-где заплесневелая, но самая настоящая! Где? Где он нашёл эти вещи?!

Сглотнул ком, образовавшийся в горле, и тихо заговорил:

— Где ты достал эти безделушки, торговец?

— Ооо, это Арни нашёл среди руинов предтечи. Я говорил сорванцу, чтобы перестал таскать никому ненужный мусор, но он заупрямился. Продавай и все! — мужчина по-доброму рассмеялся, потрепав сына по голове.

— Я забуду об инциденте, если Арни отведёт меня туда.

Мужчина удивлённо захлопал глазами, искренне не понимая моего интереса.

— Но, господин, ведь это не соизмеримо с размером укр…

— По рукам? — перебил я его, готовый сию минуту отправиться к руинам.

Сын с отцом недоуменно переглянулись и пожали плечами:

— По рукам.

— И заверните карту, чувствую, она мне ещё пригодится.

Глава 6.

Глава 6.

«Все строят планы, и никто не знает,

проживет ли он до вечера»

Лев Николаевич Толстой

На радостях торговец всучил мне ещё некоторые безделушки, что, по его мнению, не представляли никакой ценности. Быть может так и есть. Только не для меня. Я счастлив сжимать в ладони вещицу из своего привычного мира, пусть это и самая обыкновенная зажигалка. Самая обыкновенная тогда, среди миллиарда зажигалок, что были у каждого встречного, но не теперь, когда она единственная на всей земле. Теперь она значила для меня гораздо больше. Странно, но в этом мире я стал ценить то, чему прежде не уделял должного внимания.

Всю ночь я не мог уснуть, подгоняя планету. С первыми лучами солнца мы договорились отправиться в путь с мальчишкой к тем руинам, где он нашёл вещицы предтечи. Не знаю на что я надеялся… Но мне хотелось увидеть что-то кроме покорёженных, пустых зданий Москвы.

Я все думал, почему карта не разложилась? Ведь бумага не пластик, период полного распада, в сравнении, чертовски мал. А колесико зажигалки? Должно было превратиться в прах, но оно лишь поржавело, сохранив узнаваемые очертания. Разглядывал эти вещицы, пытаясь угадать сколько им лет. Сколько лет прошло с того рокового дня? Дожил бы я до него, не попади я сюда? Или последнее испытание цивилизации легло на плечи потомкам?

Но материалы, не могущие существовать без ухода человека одинаково долго, только запутывали меня. Я терялся во времени, не в состоянии прийти к единственно верному суждению. Оставив, наконец, попытки разгадать тайны этих вещиц, кое-как умудрился уснуть.

Несмотря на храп Эйвара, больше напоминающий рёв тигра, утром я чувствовал себя как никогда бодрым. Наспех собрался и отправился к оговорённому месту встречи. Мальчишка заверил меня, что до руин не больше часа пешком, поэтому мое отсутствие могут и не заметить. Рыжебородый так налакался, что очухается только к обеду. Ох, и не завидую я ему.

Внизу у подъемников топтался мальчуган. Он поднял на меня неуверенный, затравленный взгляд, вероятно, по-прежнему сомневаясь в моих намерениях.

— Пусть будет светлым ваш день, господин! — выкрикнул он первым, стоило мне спуститься с основания лифта.

— Пусть, дружок. Готов?

— А что готовиться-то? Мы с друзьями туда почти через день бегаем. Я дорожку к руинам и с закрытыми глазами отыщу.

— Вот как. Что ж вас так привлекает в развалинах?

— Это самое необычное место, какое мне приходилось видеть, господин!

— Необычное, говоришь?

— Ага! Вместо каменных стен там металл, как тот, из которого изготавливают доспехи, только в разы крепче! Мы пытались отколоть хоть кусочек, но только все силы истратили, — воодушевленно болтал мальчуган, ведя меня своими проверенными тропами. Металлические стены? Хмм… любопытно.

Мы миновали долинку тихой речушки, носящей одноименное название с городом, и направились вглубь сгущающейся степи. Парнишка и вправду, словно знал каждый кустик и пенёк. Шёл уверенно и без умолку трещал: нашёл свободные уши. Но я был не против. Наоборот, черпал для себя информацию от местных, продолжая составлять своё представление о мире. Так, например, я выяснил, что ребятня слоняется без дела и лезет во всякие авантюры, от части и потому, что их досугом никто не занимается. Никто не обучает грамоте, физике и математике. Если о таких понятиях, вообще, знают. В чем я всерьёз сомневался.

Вот и беспризорничают, отыскивая на свою голову приключения. А парень ведь мне показался весьма смышлёным. С общеобразовательной программой справился бы без труда. И сколько таких светлых голов пропадает?

Вскоре, среди рощи стройных берёз и низких раскидистых кустарников, мальчуган остановился, заявив, что мы на месте. Я огляделся, не заметив ничего кроме ручейка и огромных скалистых валунов, взявшихся из ниоткуда.

— Что ж ты, сорванец, вздумал шутки со мною шутить? — взревел я, убедившись, что по близости нет никаких руин.

— Что вы! Нам туда, — взвизгнул малец, испугавшись смены моего настроения и усердно тыча пальцем в землю. — Сейчас! — он засуетился, уволакивая в сторону пожухшие ветки кустарника, скрывавшие от посторонних глаза отверстие в земле не меньше метра в диаметре. — Я же говорил, что они необычные! — продолжал оправдываться мальчик.

Сквозь люк в земле, в лучах солнца таинственно переливалась металлическая обшивка бункера и разрушенная временем лестница.

— Как спускались туда?

Арни обвязал валуны одним концом верёвки, а второй скинул вниз.

— Там не меньше десяти метров. Будьте осторожны, господин, — деловито пролепетал мальчуган, преданно заглядывая мне в глаза. Я проверил надежность узла на веревке и пропустил вперёд пацана. Не хватало ещё, чтобы он вынул верёвку и сбежал, сверкая пятками.

Мальчишка оказался прав: до дна было не меньше десяти метров, и чем ниже мы спускались, тем затхлее и спертее становился воздух. Достигнув самого низа, мы спрыгнули на металлический пол, отозвавшийся глухим эхом.

— Вот, господин! В этой куче я и обнаружил все те безделушки, — Арни указал худенькой ручкой на гору мусора в углу комнаты. Я задумчиво кивнул и скользнул глазами по стенам, выхватывая на одной из них створки лифта и разодранные провода, торчащие из щитка.

— Ваших рук дело?

— Что вы! Они больно жалят! — мальчишка спрятал руки за спину и попятился, вспоминая негативный опыт встречи с током.

Под напряжением, значит. Это очень хорошо.

Соединив провода и закрыв щиток, болтавшийся на одной петле, я был вознаграждён звуком работающего механизма. Вскоре, металлические створки лифта разъехались, приветственно подмигивая нам аварийной лампочкой в кабине.

Мальчишка, взвизгнув, отскочил к противоположной стене, испуганно выпучив глаза.

— Надеюсь, наше маленькое приключение останется между нами? Если мы договоримся, то я возьму тебя с собой. Тебе ведь интересно узнать, что там?

Арни с осторожностью заглядывал в кабину лифта, безостановочно кивая головой.

— Хорошо. Тогда запомни: руками ничего не трогать. Понятно?

— Д-да, господин.

Когда лифт со скоростью полетел вниз, мальчишка облокотился на металлические стены, испуганно заскулив:

— Мои внутренности! Они поднимаются!!!

Не выдержав, я добродушно рассмеялся:

— Тогда плотнее закрой рот, чтобы не растерять их!

С трудом оторвав ладони от стен, Арни послушно прижал их к губам, забавно выпучив глаза. Эти несколько секунды, что мы летели вниз вдоль шахты лифта, я размышлял над вопросом правильности своего решения. Быть может лучше бы было оставить пацана наверху? Мне ведь, равно как и ему, неизвестно что там, за этими стальными створками.

Но пути назад не было, а лифт ощутимо замедлял скорость, сильнее припечатывая нас к полу. Красная аварийная лампочка зловеще мигала, придавая моменту особую остроту. Там могло быть все, что угодно. От зомби, до ударной дозы радиации. Не ответственно было брать мальчишку с собой…

Секундная задержка после полной остановки кабины и створки разъехались, впуская нас в небольшой тамбур. Первый шаг в неизвестность всегда сложен, но сделав его, ты можешь получить гораздо больше, чем имеешь. Если хватит смелости.

От комнаты, залитой тусклым красным светом аварийных ламп, меня отвлекала детская ладошка, доверчиво вцепившаяся в мою. Паренёк не на шутку испугался… Подбадривающие сжал его ладонь и сделал шаг из лифта.

— Добро пожаловать в Крипту Цивилизации. Я — Ева. Искусственный интеллект, обеспечивающий полное функционирование «ковчега». Чем могу вам помочь? — проекция девушки, взявшаяся из ниоткуда материализовалась перед нами, закрывая собой проход следующей двери. Такого я не ожидал. Таращился на неё, как какой-то слабоумный идиот. Как будто она не на русском заговорила, который я прекрасно понимал, а на каком-нибудь марсианском.

— Эмм… приятно познакомиться, Ева. Нам бы войти внутрь, — заговорил я на таком же русском языке, краем глаза улавливая побледневшую физиономию пацана. Впечатлений ему на пару лет вперёд хватит. — Это древний диалект, Арни, не беспокойся, — шепнул я ему без всякой надежды успокоить. Быть может в это он и поверил, но как в голове средневекового человека уложится цифровая говорящая проекция пока не представлял.

— Мой создатель запечатал Крипту от посторонних. Только подобный ему может открыть ее, — песней журчал компьютерный голос, откликаясь на коже россыпью мурашек. Жутковато как-то говорить с машиной…

— Подобный ему? Что это значит, Ева?

— Человек разумный… человек его времени… человек его учений…

— Отлично, я перед тобой и готов войти в Крипту.

— Сначала вы должны пройти идентификацию. Необходимо определить вашу принадлежность…

— Приступай.

— В каком веке вы родились?

— В двадцатом.

— Вы прибывали в состоянии гибернации?

Я замешкался. Сказать нет, означало подвергнуть сомнению свой предыдущий ответ. А как объяснить машине, что я затерялся во времени и пространстве?

— Да.

— Вы ожидали пробуждения в южной Крипте?

Есть и другие?!

— Нееет…

— На этот случай мне даны другие рекомендации…, - она на мгновение погасла и вновь появилась, словно ей не хватало питания.

— Укажите, гражданином или подданным какой страны вы являетесь.

— Я — гражданин Российской Федерации.

Изображение Евы снова моргнуло и искажённый голос изрёк:

— Доступ разрешён.

На двери характерно щелкнул затвор.

— Как ты, Арни? Не боишься?

— С-страх — это н-не совсем то, что я в-в данный м-момент и-испытываю, — запинаясь выдавил из себя мальчуган.

— Ты храбрец, Арни. У тебя большое будущее, — потрепал парнишку по голове, пытаясь сбить оцепенение, приковавшее его к полу.

— Дальше тебя не пустят. Подожди меня здесь. Ничего не трогай, ясно?

— Угум.

Оставив пацана в безопасном месте, я пошёл дальше. За дверью оказалась ещё одна дверь, создававшая небольшую воздушную прослойку между тамбуром и главным входом в Крипту.

— Одну минутку. Повышаю уровень кислорода до оптимальных показателей, — заговорила Ева. — Значение кислорода в норме. Сканирую уровень радиации, — от ног до самой макушки меня просветил лазер, — показатели радиации в норме. Вход разрешён.

Тяжёлая дверь отъехала в сторону, впуская меня в длинный коридор, в потолке которого поочерёдно выключались лампы.

— Ева?

— Я вас слушаю, — она материализовалась рядом, сложив виртуальные руки за спиной.

— Расскажи о Крипте.

— Южная Крипта Цивилизации заложена под землей на глубине более тысячи метров. Сверху «ковчег» защищён гранитной плитой и обшит со всех сторон металлом из особого, высокопрочного сплава. Сейчас мы находимся на нулевом этаже. Здесь располагаются медицинский пункт, несколько палат для больных, реанимационный блок, прачечная, зона отдыха, столовая и кухня. На минус первом этаже спортивный зал с беговыми дорожками и тренажёрами, бассейн, несколько гигиенических комнат. Минус второй этаж полностью отведён для спальных комнат и зон отдыха. Минус третий этаж заняли капсулы гибернации и эвокапсулы. Там же стационарно установлено медицинское оборудование, поддерживающее все жизненные показатели и реанимация для оказания экстренной помощи. Минус четвёртый этаж — сердце Крипты. Блоки с семенами растений, геномом животных. Здесь же хранятся знания человечества и великие достижения культуры. Последние десятилетия Адам Александрович Васнецов — мой создатель и смотритель Крипты — любил находиться именно на этом этаже. Даже соорудил для себя рабочее место. Минус пятый этаж отведен для автоматических систем обеспечения работы Крипты, там же расположены склады с продовольствием и питьем, предметами первой необходимости.

— Что случилось с твоим создателем, Ева?

Машина ненадолго задумалась и, тяжело по-человечески вздохнув, ответила:

— Он умер сто сорок девять лет триста шестьдесят дней назад…

Мне показалось, что в ее голосе прозвучала скорбь с капелькой грусти. Но разве машина способна испытывать человеческие чувства? А вдруг… я ведь не знаю чего достигло человечество прежде, чем кануть в Лету.

— Должно быть ты скучаешь по своему создателю, если отсчитываешь дни с момента его кончины.

— В моей программе отсутствует данная установка, — отмахнулась она от меня, отводя виртуальные глаза в сторону.

— Интересное библейское совпадение получается, — пробормотал вслух свои мысли и, опередив уточняющие вопросы, продолжил: — что случилось с человечеством, Ева? Почему никого не осталось?

— Как никого? А вы? — удивилась машина.

— Я — это другое.

— Вы не человек своего времени? А тот мальчик? Он ведь тоже представитель Homo Sapiens…

— Что ты хочешь этим сказать?

— Пока есть вы, человечество не погибло…

— И все же, ты не ответила.

— В моей программе стоит запрет на разглашение данной информации…

— Сколько еще существует «ковчегов», подобных этому?

— Ещё три…

— Отведи меня на минус четвёртый этаж, Ева.

— Следуйте за мной…

Ее изображение периодически рябило, но уверенно плыло по коридору. Я заглядывал в приоткрытые двери, подмечая необычные детали интерьера и обтекаемость форм. Выхватывал взглядом незнакомые предметы и по ним старался предположить время катастрофы. К моменту, когда мы дошли до очередного лифта, я убедился на 98 %, что это произошло не на моем веку. А когда мы вошли в основной зал минус четвёртого этажа, процент резко подскочил до ста. Помещение навскидку в тысячу квадратов заполняли стеклянные блоки. В них упорядоченно располагались шкафы с книгами и рукописями, диски, виниловые пластинки и видеокассеты, скульптуры, картины великих художников и неизвестные мне современные работы. Одно такое произведение полностью поглотило мое внимание. На нем художник запечатлел город. То ли это был полёт его фантазии, то ли он просто отобразил то, что действительно видел. Но это был город будущего. Гармоничный и стройный. Где природа сочетается с технологиями, и одно не мешает другому.

В другой части зала, в холодильниках и пробирках хранились ДНК-данные животных и семена растений.

— Компьютеры поддерживают оптимальную температуру и влажность воздуха для длительной сохранности ценностей Крипты, — пропела голограмма за моей спиной.

— Можно ли их открыть?

— Нет. Для доступа в блоки необходимо специальное разрешение…

Жаль… я бы не отказался от пары учебников. Только попав в мир без технологий, начинаешь понимать, что все знания о принципах работы привычных, повседневных механизмов слишком поверхностны, чтобы свободно их воспроизвести.

— И у кого есть такое разрешение? Блоки ведь созданы для того, чтобы когда-нибудь их открыть.

Ева на мгновение задумалась.

— На этот счёт мне не оставляли никаких рекомендаций…

— Не возражаешь, если я осмотрюсь?

— Позовите, если понадоблюсь, — подчёркнуто дружелюбно улыбнулась Ева и исчезла.

Я точно не знал, что хочу найти здесь. Но мне казалось правильным побывать на рабочем месте человека, создавшего все это. Не просто же так он разрешил доступ в Крипту, но, при этом, запретил его в блоки. Возможно, чтобы предотвратить грабежи самого ценного? Но как-то же он должен был предусмотреть получение доступа к блокам, иначе самая цель Крипты становится недостижимой.

Его уголок сложно назвать «рабочим местом». Обыкновенный деревянный стол с двумя ящиками, да кресло с настольной лампой, совершенно не вписывающиеся в общий интерьер. Ни компьютера, ни иной традиционной оргтехники. Зато в рамке фотография, вероятно, его семьи. Интересно, они жили с ним здесь? Или…

Пыльный стол пестрел множеством бумажек для заметок. Аккуратные записи перечёркивались или замулевывались полностью до дыр в бумаге. Он о чем-то рассуждал… Что-то обдумывал. Попытался прочесть некоторые из них, но обрывки фраз так и не сложились во что-то внятное. Пошарил в ящике стола, испытывая некий благоговейный трепет от осознания, что этим вещам почти сто пятьдесят лет. И хозяин не касался их так долго…

На первый взгляд, содержимое ящиков не привлекало никакого внимания. Бумажки, ручки, скрепки и снова бумажки. Ничего впечатляющего. Но перебирая их, я случайно ударил костяшками о дно ящика и замер, прислушиваясь к глухому отклику. Двойное дно? Выложив все вещи на стол, я аккуратно вынул донышко, обнаруживая внутри небольшую записную книжечку в синем твёрдом переплете. Первая страница которой гласила: «Собственность А. А. Васнецова. Немного о жизни в Крипте Цивилизации, или оставь надежду, всяк сюда входящий».

Пролистал страницы дневника, полностью исписанные мелким убористым почерком. Внутри назревал некий протест, не дозволяющий мне сию же секунду приступить к прочтению чужого дневника. В конце концов, если бы хозяин хотел, чтобы его записи прочли, он бы не стал прятать его в тайничке. С другой стороны, в том ли я положении, чтобы следовать нормам морали и беспокоиться о личных границах давно почившего человека? Да даже срок хранения государственной тайны в пять раз меньше!

Господи, что за бредовые мысли лезут в мою голову… Это все похмелье. Точно оно. Наплевав на едва различимый голос совести, я открыл дневник на первой странице и начал читать.

«06 июня 2101 года.

Понедельник день сложный, но радостный лично для меня. Пока техники занимаются последними штрихами, тестируя гибернационные капсулы, я добился определенных успехов в программировании Евы. Ее новая версия способна саморазвиваться на интеллектуальном и эмоциональном уровне. Она любознательна и открыта к новым знаниям. Уже сейчас я могу с гордостью заявить, что она — мое лучшее творение».

«07 июня 2101 года.

Сегодня произошёл неконтролируемый выброс энергии в одном из реакторов на минус пятом этаже. Благодаря предохранителям и стабилизаторам напряжения, вся техника продолжила работать в штатном режиме.

Заметка: голограмма Евы подвисает. Исправить в ближайшее время.

«10 июня 2101 года.

Среди рабочего персонала ходят слухи, что на минус третьем этаже устанавливают новейшую разработку Evolution Corp. Возмутительно, но монтаж не был согласован ни с одним из кураторов проекта «Ковчег». Более того, меня туда не пускают. А причины столь экстренной установки держат в строжайшем секрете».

«11 июня 2101 года.

Сегодня я узнал, что Крипту планируют запечатать в ближайшие дни. Добровольцы для помещения в гибернационные капсулы, лучшие из лучших, проходят медицинские осмотры и готовятся к погружению в сон. Это знаменательный момент для всей страны! Эти люди, смельчаки, первоиспытатели и первопроходцы, проснутся через несколько сотен лет, чтобы шагнуть в будущее. Они сохранят достижения нашей цивилизации в целостности. Впредь, все, чего человечество достигало веками, больше не встанет на грань исчезновения. Оно навсегда сохранится в Крипте».

«13 июня 2101 года.

«Ковчег» довольно быстро заполняется ценностями. Своё почетное место занял и Пакт о перемирии, подписанный всем странами и подводящий черту под затяжной, кровопролитной Третьей Мировой Войной. Человечеству нужно было замереть на краю пропасти, чтобы, наконец, понять: мы шагаем не в ту сторону. Только объединив силы, только сплотившись мы способны преодолеть острые проблемы нехватки ресурсов, продовольствия и пресной воды. Бессмысленной резней вопрос перенаселения планеты не решить! Наконец-то руководители стран услышали глас учёных! Вместе мы способны исправить многое! Сила в единстве. И я счастлив, что наши дети будут жить в мире».

«21 июня 2101 года.

Я довольно долго не писал. Объём работы увеличился, высшее руководство регулярно торопит, вынуждая пренебрегать рядом тестов, необходимых для окончательного одобрения закупорки Крипты. Сплю по четыре часа в сутки и начинаю замечать за собой небольшие провалы в памяти.

Заметка: нужно отдохнуть! И позвонить семье.

Первая партия добровольцев успешно погрузилась и мягко вывелась из анабиоза. Самочувствие удовлетворительное, сознание ясное. Правда, из-за возникшей спешки, группа провела во сне меньше времени, чем того требовал медицинский протокол. Объяснять последствия такого решения руководству, далёкому от науки, все равно что дырявым ведром воду носить: усилий много, а результата нет. Всё надеятся на русский авось».

«15 июля 2101 года.

Человечество пало…

*С корнем выдернуты несколько страниц дневника*

«01 августа 2101 года.

Больше месяца мне понадобилось, чтобы собрать свои мысли в кучу и описать то, что произошло. Пакт о мире нарушен. Вся спешка правительства была обусловлена разведданными спецслужб, уверявшими, что страны объединяются в коалиции, копят силы и планируют продолжить бойню за блага. Пакт лишь передышка, манёвр, позволяющий глотнуть свежего воздуха и вновь ударить по ничего не подозревающим государствам.

Утром 24 июня все страны вновь ввязались в кровопролитную бойню. Стон тревожной сирены заглушал мысли. Люди бежали в разные стороны, спасаясь от нависающей угрозы, кто-то, обняв близких плакал и говорил о своих чувствах, кто-то, кому не повезло быть в этот момент рядом с любимыми, пытался с ними связаться.

Я наблюдал за всем из запечатанной Крипты. Экраны транслировали происходящее из разных уголков мира, раздирая сердце на куски. Я видел, как гибнет человечество. Видел его последние секунды. Видел и ничем не мог помочь. На моих глаза погибла моя собственная семья…! Я должен был быть с ними, там, в нашем доме!»

*Ручка на страницах дневника размыта, бумага точечно деформирована от влаги*

«11 ноября 2101 года.

В Крипте я не один. Добровольцы, что были отобраны для погружения в гибернационный сон оказались лишь подопытными кроликами. Правительство страны, их семьи, друзья и прочая знать сейчас здесь, со мной. Они с комфортом разместились в комнатах, пируют и чувствуют себя превосходно, словно земля над нами не устлана бездыханными телами…

В какой-то момент я вдруг понял, что спасение их жизней и была основной задачей проекта «Ковчег». Никакой благой цели, о которой твердили нам и для достижения которой мы трудились сутками, просто нет. Я не видел семью ради спасения горстки алчных, чванливых чинуш… Это меня убивает…

Они ждут, пока стихнет буря, чтобы понять в каком состоянии осталась планета.

Не понимаю для чего им нужен я. Управление Криптой полностью автоматизировано. Любой вопрос контролируется искусственным интеллектом, беспрекословно исполняющим приказы.

Ева. Мое детище. Это все, что у меня осталось».

«21 ноября 2101 года.

Пылевая буря, безостановочно бушевавшая все это время, стихала. Я с замиранием сердца следил за экранами дни и ночи напролёт в надежде отыскать уцелевших. Шансы были мизерны, но я пытался изо дня в день, пока не оставил всякую надежду.

Теперь, Третья Мировая по-настоящему окончилась, унося с собой жизни миллиардов людей. В этой войне страны применили новейшее оружие. Ядерное отошло на второй план по одной простой причине: после него никто не сможет жить, как прежде. Атомная бомба попросту уничтожила бы все то, за что война началась. Элита общества лишилась бы всех своих благ и тех красот, какими баловала нас наша зелёная планета. Никто не хочет веками гнить в бункере.

Поэтому эта война, вопреки домыслам и гипотезам, стала не атомной.

Северо-Атлантическая коалиция использовала принципиально новое воздушно-космическое оружие. По команде сеть спутников испустила волны особой частоты, настроенные на разрушение структуры животного белка. Меньше минуты понадобилось, чтобы невидимый убийца накрыл союзные страны, полностью зачищая города и оставляя нетронутыми все здания: жилые и производственные. Как будто бы все население страны безотлагательно решило уехать, оставив на радость завоевателям все своё имущество.

Восточная коалиция, куда входило и наше государство, ответила применением климатического оружия. Его разработка велась десятилетиями, попытки тестирования не были через чур масштабными, но уже тогда должны были натолкнуть на мысль, что влезать в законы природы чревато серьёзными последствиями. Попытка вызвать кратковременные дожди заканчивалась наводнениями, регулирование температуры и влажности воздуха — ураганами.

И теперь, эта неконтролируемая мощь природы, целенаправленно обрушившаяся на все западное полушарие, вышла за границы дозволенного, накрывая стихийными бедствиями всю планету. Земля дрожала от землетрясений, стонала от сильнейших ветров, сминающих здания, подобно картонным коробкам, захлебывалась под толщами воды от двадцатиметровых разрушительных цунами.

Население одной части планеты испарилось за минуты, расщепленные на наночастицы, вторая — погибала в страхе и попытке спастись от стихийных бедствий. Но у всего человечества конец был один. Как и любая другая цивилизация, достигнув своего апогея, мы потерпели крах».

« 01 января 2102 года.

Итак, с момента катастрофы прошло пол года. Спасаясь от накрывающей апатии, я занялся изучением нового мира, изменившегося до неузнаваемости. Проанализировав данные, пришедшие со спутников, я выяснил, что землетрясения привели к тектонике плит и теперь на планете три материка, вместо привычных шести. Не погрузившиеся на дно океана материки Северной и Южной Америки сформировали единый континент. Самостоятельной и наименее пострадавшей осталась Антарктида, сместившаяся со своего места ближе к северу. Австралия полностью ушла под воду. Часть подтопленной Африки и Евразии, наименее пострадавшие от стихийных бедствий, образовали суперконтинет колоссальных размеров.

Изменилась и климатическая ситуация. Данных пока маловато, но предварительные наблюдения свидетельствуют о появлении новых климатических поясов.

Заметка: продолжаю наблюдения за погодой. Ева — единственный мыслящий субъект на ковчеге, помимо меня. Это пугает».

«20 февраля 2102 года.

Результаты исследований не утешительны. На планете продолжают бушевать катаклизмы, запускающие друг друга, как в цепной реакции. Благо Крипта расположена в сейсмически устойчивой зоне и движения плит не наносят ей существенного урона. Сложно осознавать, что над нашими головами бушуют лютые ветра, вырывающие с корнем деревья, а чуть севернее все заметает толстым слоем снега…

Своим (дармоедам) товарищам по несчастью я обрисовал ситуацию, уверяя, что не стоит питать иллюзий насчёт скорого возвращения на поверхность. Учитывая масштабы и количество циклонов, бури стихать не собираются.

Тогда они поставили мне новую жизненную цель. Говорили много и витиевато, воодушевляя, как раньше, на создание Крипты. Только я теперь научен этими (козлами) представителями высшей касты. Если убрать всю воду и оставить суть — я должен положить остаток своей жизни на пьедестал высшей цели сохранения человечества. Конечно же, гибернационные капсулы были разработаны для них. Они хотят переждать все неприятности во сне и очнуться в светлом будущем, где последствия их ошибок рассосутся сами собой. А новая разработка Evolution Corp. - это эвокапсулы, имитирующие внутриутробное развитие человека. И снова не для благой цели. Ведь «царям» нужны прислужники, которые отстроят города заново. Я должен вырастить слуг и присматривать за гибернационными капсулами элиты, старясь в полном одиночестве. (Дегенераты!!!)

Заметка: попросить Еву напоминать мне о приеме успокоительных.

«25 февраля 2102 года.

Я остался один. Вчера сто два человека благополучно погрузились в гибернационный сон, пробуждение которых запланировано на 2133 год. Впереди тридцать лет в полном одиночестве, в замкнутом пространстве. Как не сойти с ума я пока не придумал».

«01 марта 2102 года.

Я занимаюсь изучением погоды. Это довольно интересный процесс, учитывая ее непредсказуемость. Несмотря на череду нескончаемых катаклизмов, мне удалось выявить некую последовательность и закономерность. Планета, словно разделилась на секторы или, как мы привыкли называть, пояса, в которых господствует тот или иной климат. Так Москву накрыл арктический циклон, принося ледяные потоки воздуха. Пониженная температура и обильные осадки в виде снега преобладают большую часть времени. На юге, в районе бывшего Черноморского побережья льют тропические дожди. А территория близь границы с Казахстаном, в скором времени, превратится в безжизненную пустыню. Ветра несут тонны песка с Африканского континента, буквально впечатывшегося в Евразию. Сибирь же сметают нескончаемые ураганы».

Вот и ответ мне на вопрос о странных переменах с погодой. Сразу после этой записи, Васнецов от руки зарисовал новую карту мира с обозначением климатических поясов и их особенностей.

— Да простит меня хозяин этой книжицы, — проговорил себе под нос, вырывая нужный мне лист.

Пролистал несколько страниц дальше, просматривая текст по диагонали. Надо признать, что я довольно-таки серьезно проникся симпатией к этому учёному. Он жил здесь в полном одиночестве, но не утратил силу воли. Писал каждый день, мотивируя самого себя на новые свершения. И его единственной компанией стала Ева. Неудивительно, что она очень скучает по своему создателю.

Меня разрывало любопытство. Чем же дело закончилось? Что там с этим правительством стало? А люди из эвокапсул? Неужели этот эксперимент удался? Долистав до нужной даты, впился в бумагу глазами, впитывая в себя каждое слово ученого…

«01 января 2132 года.

Этот год настал. Я готовился и долго ждал момента, когда смогу заговорить с настоящим, живым человеком. При всем уважении к Еве, она все же машина.

Эвокапсулы запущены. Я имею удовольствие наблюдать ускоренный процесс эволюции через стекло капсул. Это невероятно… Даже не верится, что из двух микроскопических клеток может вырасти полноценный человек. ДНК-материалы, забиравшиеся у доноров, перед скрещиванием несколько раз проверились на возможные родственные связи, дабы исключить тяжёлые генетические заболевания. Ребята из Evolution Corp. позаботились о фенотипном разнообразии, отчего люди росли в капсулах самые разные. К ним я испытывал некий трепет.

За тридцать лет я твердо решил, что оказался в Крипте не просто так. Не просто так выжил и не свихнулся. Мне ничего не известно об иных Криптах. Живы ли те, кто спрятался там и чем они занимались все это время. Поэтому, я считаю правильным расчитывать только на свои силы. В моих руках разнообразие образцов ДНК и все знания Цивилизации. Я в силах воспитать новое поколение. Человечество не погибло, пока живо наше наследие!

Единственной загвоздкой на пути к осуществлению моего плана были люди в гибернационных капсулах. В головах которых необузданный беспорядок. Для них не существовало этих тридцати лет. У них не было времени переосмыслить все, что произошло. Это я последние несколько лет жил одной идеей: возродить достойный людской род. Но вода камень точит. Я уверен, у меня получится убедить их».

«19 апреля 2132 года.

Первые успехи людей из капсул поражают воображение. За неделю они освоили искусство ходьбы, осознали границы своего тела и научились держать равновесие. Ещё за несколько недель словарный запас каждого увеличился в среднем до тысячи слов. Я получаю небывалое удовольствие от общения с ними и стремлюсь ответить на все вопросы, возникающие в их головах. А таких вопросов довольно много. Народ любознательный получился!»

«03 июля 2132 года.

Развитие каждого подопечного сравнялось с их биологическим возрастом, колеблющимся от восемнадцати до двадцати лет. Мне любопытно наблюдать за развитием личности каждого в отдельности и их социализацией. В группах мужчин и женщин сформировались явные лидеры, за которыми идут остальные. На моих глазах рождается дружба и вспыхивают первые влюблённости.

Они настоящие. Я только сейчас осознаю, что они по-настоящему живые».

«23 февраля 2133 года.

В предверии пробуждения высшей касты, я ещё раз проговорил своим ученикам причину их появления на свет. Они должны знать правду и быть готовы к встрече. Конечно, я сталкивался с недоумением, отрицанием и даже агрессией, но все же мне удалось донести до них, что я намерен биться за их свободу до конца. Мы равны.

Я надеялся, что руководство не заметит разницы. Поймёт, что мои ученики такие же люди, как и мы. Отойдёт от своих первоначальных планов и на принципе равенства выстроит новую жизнь. Планета была готова к ней. Мне удалось выбрать наиболее благоприятное место для основания нового города. Я горел желанием показать своим детям (да, именно так мысленно я их все время называю) мир, о котором так много рассказывал.

*Несколько фраз замалёвано*

Сложно признаться самому себе, но это лежит камнем на моей душе: я не хочу, чтобы они просыпались…».

«15 марта 2133 года.

Русский авось не сработал. Недостаточное тестирование гибернационных капсул привело к негативным последствиям. Люди, очнувшиеся после анабиоза, на глазах увядали и стали умирать один за другим. Медицинский блок диагностировал нарушение всех функций организма и недостаточное снабжение кислородом клеток головного мозга.

Это сложно. Кремировать каждый день по десять — пятнадцать человек. Но, черт возьми, они это заслужили. Пять этажей, четыре Крипты. Сколько бы людей удалось спасти, не переживай они только за свои шкуры…

Мне их не жаль.

Я продолжаю бороться за их жизни, в глубине души осознавая, что это шанс начать все заново. С чистого листа, без пятен. К тому же, моя идея о равенстве не была воспринята так, как мне бы этого хотелось».

«02 апреля 2133 года.

Сегодня я кремировал последнего носителя власти и обьявил сорокодневный траур в Крипте. Несмотря ни на что, они были людьми и я искренне старался помочь им выжить».

«01 июня 2133 года.

Мы поднимаемся на поверхность. Впереди много работы, но я верю в успех миссии. Мы воссоздали животных и готовы заселить фауну. Грустно расставаться с Евой, за это время я к ней прикипел. Пока общими усилиями мы будем отстраивать новые города, Крипта останется закрытой, чтобы сохранить в себе наследие.

Не знаю получится ли у меня ещё писать, но я буду стараться».

«24 июня 2153 год.

Меня зовут Адам Васнецов и я куратор проекта «Ковчег». Мне восемьдесят пять лет, тридцать из которых я прожил одиноким отщепенцем, вдохновляемый лишь надеждой не светлое будущее.

Я вернулся в Крипту, потерпев поражение.

Идеи справедливости, равенства и братства, что так бережно взращивались в умах моих детей, разбились об алчность, жестокость и необходимость потребления людей из других ковчегов. Они, взяв оружие в руки, отвоевывали себе место под солнцем, не стесняясь шагать по трупам. Их воспитанием и образованием никто не занимался. К ним относились, как к рабам, коими они и предполагались изначально. Это озлобило и толкнуло на преступления против человека.

Я слишком стар, чтобы что-либо исправить. Все, что мог сделать для человечества, я сделал. Теперь, остаётся лишь надеяться, что зерно моих учений, прорастет в потомках и не забудется в веках.

И хотя я оставил всякую надежду на лучшее, эта запись предназначается тому, кто не забудет свои корни. Кто будет знать древний язык и сможет прочитать то, что я напишу для него.

Блоки Крипты заблокированы. В них есть знания, которые не должны попасть в дурные руки. И пусть до нанотехнологий ещё чрезвычайно далеко, я не знаю в какой период мой дневник отыщется. И отыщется ли вообще.

Незнакомец(ка)! Если ты читаешь это, значит ты — человек моих учений, а я — все же жив. Прошу, воспользуйся этими знаниями с умом. Не используй их, чтобы навредить ближнему. Прими благословение старика и действуй согласно совести!

Код-пароль от блоков Южной Крипты: 24 06 21 01».

Я захлопнул дневник и ещё долго сидел в полной тишине, задумчиво поглаживая шероховатую обложку пальцами. С удовольствием бы закурил, да нечего… Эти несколько страниц, впитавшие чужие мысли незнакомого человека, задели меня за живое. Он ведь прав в каждом своём слове. Мы ведь глотки готовы перегрызть друг другу за кусок пожирнее. Дрянная человеческая сущность. Я думал в будущем научатся блокировать низменные потребности, чтобы у штурвала стояли люди бескорыстные и честные. Как же я ошибался…

— Вы нашли дневник…, - нараспев прозвучало за спиной, заставая меня врасплох.

— Да, — так же задумчиво кивнул и обернулся на голос Евы. — Его хозяин именно этого и хотел.

— Теперь вы знаете ответ на свой вопрос…

— Знаю. Но ситуация едва ли стала яснее.

Она удивлённо захлопала глазами и склонила голову на бок:

— У вас остались вопросы…?

— Да. Ты знаешь местоположение оставшихся ковчегов?

— Это засекреченная информация…

— У меня есть доступ-пароль к крипте.

— Пожалуйста, назовите код-доступа…

— 24 06 21 01.

— Код-пароль соответствует. Доступ разрешён…

Я выложил зарисовку карты, выдранную из дневника учёного, на стол.

— Покажи мне, где расположились другие три крипты.

— Три? Вы ведь не прибывали в гибернационном сне. Я сразу догадалась…

— Зачем тогда пустила?

Она долго глядела на меня какими-то слишком человеческими глазами и наконец призналась:

— Не знаю… Вы показались мне другим.

— Для машины ты слишком человечна, Ева.

— Я много времени провела в обществе своего создателя и его учеников. Мне удалось социализироваться…

— Адам хотел исправить ошибку, из-за который твоя голограмма рябит. Почему не исправил?

— Всплеск энергии в энергоблоке все-таки вывел из строя одну из микросхем компьютера, отвечающую за мою проекцию. В крипте для ее замены не нашлось деталей…

— Хм… а что насчёт гибернационых капсул? Они в полном порядке?

— Естественно, — самонадеянно фыркнула Ева, сложив прозрачные руки на груди.

— Вы проверяли?

— Работа капсул полностью автоматизирована. В случае любой неисправности, в головной центр незамедлительно должно было бы прийти уведомление…

— И?

— Такового не было…

— То есть, не проверяли.

— Нет, — мотнула головой Ева.

— Будь любезна, Ева, проверь. Это принципиально важный момент.

Голограмма исчезла, а я направился к блокам с ценностями. Меня интересовали учебники, методички, схемы — все, где подробно записывались практические рекомендации по созданию тех или иных изобретений человечества. Нет, не нанотехнологий, конечно. Их воссоздать у меня бы не получилось, но вот собрать что-то наподобие парового двигателя и приспособить его в хозяйстве было бы очень даже хорошо. Так же хорошо, как и наткнуться на какую-нибудь книженцию по садоводству с подробными рекомендациями по посадке, уходу, селекции растений и сбору урожая. Дачник из меня, мягко говоря, паршивый, а народ в этих местах обитает голодный. Значит, нужно сельское хозяйство налаживать, ну, или возрождать. Это с какой стороны посмотреть. Лучше всего, конечно, вернуться домой, но вдруг я застрял здесь надолго?

Стеклянная дверь отъехала в сторону, пропуская меня в библиотеку. Как в этом кладезе знаний ориентироваться? Стеллажи с потолка до пола выстроены в шеренгу, да в несколько рядов. Конца и края не видно. Вроде бы разложено все по алфавиту, нужно только определиться с названием книги.

Таак… а как с ними определиться? Мне нужно что-то наподобие: «Инженерия для чайников», «Кораблестроение от А до Я за 7 дней», «Самоучитель по лечению болезней», «Продвинутый садовод» и все в таком духе. Я тут ковырять буду до турецкой Пасхи.

— Вы оказались правы…, - взволновано заговорила Ева, неожиданно материализовавшаяся рядом со мной. — Я проверила все данные за тот день, когда произошёл сбой. Действительно, в головной центр приходило уведомление об ошибке в гибернационных капсулах. Все данные были стёрты, пришлось восстанавливать.

— И каков твой вердикт?

— Неполадка произошла в жизнеобеспечении капсул. Каждый день организм недополучал анабиоза, для полной остановки функций органов, из-за чего, вопреки целям гибернации, происходило биологическое старение…

— Что ж. Выходит тот, кто удалил данные об ошибке и стоит за сбоем в энергоблоках?

— Выходит так…, растерянно пролепетала Ева, глядя на меня с широко распахнутыми глазами.

— Во всяком случае, — вздохнул я, потерев лицо ладонями, — прошло уже слишком много времени, чтобы искать виноватого. Да и есть ли в этом смысл? Вопрос только во всех ли криптах это произошло? Адам что-либо рассказывал тебе об этом?

— Он мало говорил, после того как вернулся с поверхности… Создатель был чрезвычайно подавлен и погружён в себя. Много читал и размышлял, предпочитал одиночество…

— Ладно… возможно, это и не имеет никакого значения, но ты все же отметь на карте расположение других ковчегов. Быть может, я загляну и туда. И, Ева, помоги мне. Я хочу найти кое-что полезное для себя из этого множества книг, но сам точно не справлюсь.

— Рада вам помочь, чего желаете?

Примерно через час мы поднимались в лифте на нулевой этаж. Я набил сумку нужными книгами и взял по жмене семян разных сельскохозяйственных растений, завернув их в клочки ткани, позаимствованные в крипте. Остальное запечатал и велел Еве больше никого не пускать, пока я не выясню судьбу остальных ковчегов. Быть может, они давно разорены и Южная Крипта стала единственным местом, сохранившим достояние человечества. Мне бы меньше всего хотелось стать причиной утраты всех знаний и достижений культуры, копившихся веками.

Створки дверей разъехались и я увидел Арни, беспокойно бродившего от стены к стене.

— О! Господин! Я уже стал беспокоится! С вами все в порядке? — мальчишка подскочил ко мне и стал бегло осматривать.

Потрепал его по волосам:

— Не волнуйся, боец. Со мной все в порядке. Готов возвращаться?

— Давно готов, господин.

— Ева, — кивнул ей на прощанье и шагнул в лифт, поднявший нас на верх. Перед уходом разъединил провода, но щёток оставил закрытым — так безопаснее.

Когда мы подходили к городу солнце приближалось к зениту. Пацан всю дорогу молчал. Кубаторил же там что-то в своём котелке. Размышлял. Я все думал, не растрезвонит ли он о нашем приключении? Шанс довольно велик, хоть мы и, вроде как, договорились сохранить тайну. С другой стороны, чем мне это может навредить? Ничем, наверное, крипту я запечатал, никто туда не войдёт и не разворует, а с остальным уж разберусь как-нибудь.

Глава 7.

Глава 7.

«Кто полон милосердия,

тот непременно обладает мужеством»

Конфуций

Три дня в пути до деревни Блоррохов прошли почти комфортно. Я занял у Эйвара пару серебряных и купил на них несколько вещиц в Эдихарде. Во-первых, вожделенные полу кальсоны, ибо ходить без белья в кожаных штанах — это слишком даже для меня. Во-вторых, у одного барахольщика выторговал несколько листов пергамента и угольные чернила. Он, конечно, был чрезвычайно удивлен моим интересом, поскольку писать и читать почти никто не умеет, так что пришлось соврать, что это для моего господина. Знать-то должна быть образована, а иначе, что это за знать?

К деревне подошли с рассветом.

У остроконечных бревенчатых стен лежало пару тел с торчащими из груди стрелами. Маловато, чтобы точно утверждать о случившейся битве, но в то же время, достаточно, чтобы быть уверенным — хозяева вернулись в свой дом, и им не понравилось то, что они в нем обнаружили. А точнее, кого.

Звуки борьбы со стороны укреплений не доносились, заставляя нервничать моих спутников. Вопрос стоял не в том опоздали ли мы, а в том, насколько сильно опоздали.

— Проклятые Блоррохи, — ругался Эйвар, выглядывая из-за куста на опушке.

— Так тихо…, - подметила Алариэль, разглядывавшая сонные дома деревни.

— Слишком тихо. Думаю, нас ждут.

Поделился своими предположениями, по-пластунски отползая назад к отряду берсерков, устроившихся на небольшой привал. Глупо было бы надеяться, что горстка воинов способна удержать селение, жители которого не хотят менять одного тирана на другого. К своему-то они уже привыкли: и все заскоки выучили, и на что способен знают. А новый — опасная загадка, разгадывать которую ценой своей жизни никто не хочет. Их можно понять. И первое знакомство, мягко говоря, не удалось.

— Мы опоздали, Бруни, — сбежав с пригорка сообщил я.

— Что, деревня догорает в огне?

— Нет.

— Значит, не опоздали, — многозначительно протянул воин, отряхивая ладони от крошек печёной лепешки.

— Думаю, нас ждёт засада.

— Это ничего, да, парни? — вдохновляюще прорычал воин и получил в ответ полный энтузиазма отклик.

— Нужно бы продумать тактику, чтобы обойтись малой кровью.

— Есть предложения? — Бруни дожевал лепешку, выжидательно посмотрев на меня.

— В нашем распоряжении только люди и топоры. Никаких приспособлений, чтобы брать штурмом стены деревни, пусть не слишком высокие и неприступные…

— Согласен. Думаю, вряд ли нам отворят ворота, чтобы сойтись в честном бою. Скорее, обстреляют лучники с загривка этих самых стен, — продолжил мою мысль Бруни.

— Наверняка так и будет. Их нужно выманить из укрепления или вынудить открыть ворота.

— И как мы это сделаем?

— У них поля засеяны возле реки, за пределами стен. Что если мы их подожжем? — предложил я, полагая, что зерно в этих краях на вес золота. Только вряд ли его тушить побегут воины, скорее в пекло пустят селян. Но зато ворота откроются.

— Гхм… идея в общем-то неплохая. Только как это сделать не схлопотав стрелу раньше времени? — справедливо заметил Бруни, разминая широкую шею.

— Пустить несколько стрел с горящими наконечниками?

— Дружище, это невозможно, — посмеялся надо мной южанин, — ты глаза открой. Сколько метров отсюда до поля?

— Чуть больше ста?

— Не меньше ста пятидесяти! Никто из моих бойцов на такое расстояние не стреляет, — он окинул насмешливым взглядом Эйвара и Алариэль, заставших позади меня, и добавил: — да и из твоих тоже.

— Ну, это как посмотреть, — подала голос ведунья. — Допустим, я попаду. До ворот добежать успеете? Как только вас увидят, сразу же опустят заслон.

— Она права. Отсюда нам не добежать, — согласился я, прикидывая другие варианты.

— А что если, зайти со стороны реки? Намокнем немного, да ничего страшного. Зайдём в реку за тем поворотом, а потом спустимся вниз по воде. Притаимся у задних ворот, они как раз на поле выходят, — предложил Эйвар.

— Дружище, ты гений! — подбадривающие похлопал рыжебородого по спине и повернулся к наёмникам: — Все согласны?

Через пол часа его идея мне казалась хоть и гениальной, но весьма и весьма экстремальной. Несмотря на сносную погоду, вода — ледяная! Погрузившись в неё по самый нос, я пытался удерживать ходящую ходуном челюсть, чтобы не выдать нас оглушительным стуком зубов. Что ж, а кому сейчас легко?

Наш отряд спустился вниз по реке и затаился среди высокого камыша, выжидая нужный момент. Я не сомневался: Эли не промахнется. Напряжённо вглядывался в небо, пытаясь не пропустить стрелу. Вскоре, подсвечивая оранжевым светом серое небо, вату облаков со свистом рассекла первая стрела. За ней подряд пролетело ещё три. Через минуту послышался треск разгорающегося пламени и знакомый звук сигнального колокола. Вместе со звоном деревню заполнили встревоженные голоса и выкрики командира, велевшего немедленно приступить к тушению пожара.

Как и ожидалось, на устранение чрезвычайной ситуации были направлены четыре сухих старика с кадушками в обеих руках. Они с ужасом в глазах бежали к реке, чтобы наполнить их водой и спасти урожай, но, заметив берсерков, выходящих из реки, замерли, подобно кроликами.

— Селян не трогать! — крикнул я, сжимая рукоять топора и оглядываясь через плечо на наёмников. Бруни ревел что-то на их диалекте и бил себя кулаками в грудь. Сотня воинов вторила его кличу, раздирая на себе рубашки (да-да, берсерки на такие незначительные бои обличённые в доспехи не ходят) и прикусывая края щитов.

В подтверждение того, что мои слова были услышаны и поняты, волна воинов обтекла остолбеневших стариков, попрощавшихся с жизнью, и, не заметив их, направилась к воротам.

До моих ушей доносились обрывки отчаянных приказов немедленно закрыть ворота, и они даже стали опускаться, но при всем желании, Блоррохам было не успеть.

Сотня взбодренных ледяной водой воинов ворвалась в деревню, намереваясь снести все на своём пути и… согреться. Хотелось двигаться, чтобы разогнать по жилым застывшую кровь.

В этот раз их оказалось куда больше, чем в предыдущей. Нас встречало, по меньшей мере, несколько десятков экипированных воинов, озлобленных и вооруженных до зубов. Вопреки моим ожиданиям, предводитель прятался за спинами своих людей, крепко бранясь и угрожая нам смертью. Я мельком оглядел двор, с досадой понимая, что мы чертовски опоздали. Воины, оставшиеся с Кельваром, и сам вождь были распяты и выставлены всем напоказ в центре площади. Их обнаженные тела покрывали синяки, ссадины, у кого-то зияли открытые раны. Но капелька радости все же была, потому как вождь, изможденный пытками, все же поднял голову и посмотрел прямо на меня. Он не по-доброму усмехнулся и сплюнул кровь в сторону, не сводя с меня заплывшие синяками глаза. Неподалёку от пленников, запрятанные в клетке рычали варги. Я на секунду удивился находчивости Блоррохов и тому, как они умудрились поймать зверей, а затем полностью погрузился в битву.

Две стороны смешались, создавая единое размытое пятно. Как в фильмах, когда не ясно где свой, а где чужой. Просто неоднородная масса людей, из которой ты стараешься выхватить противника и не навредить союзнику. Благо берсерки, в просторных белых рубахах и с короткими топорами в каждой руке, резко контрастировали с чёрными латами противников. Рядом, подобно дикому этруссу, бился Эйвар, с хищным оскалом на устах и колкими шутками на языке, отпускаемыми то в мою сторону, то в сторону врага.

В кровавом исступлении южане казались ещё страшнее. Если кто-то из них терял оружие, то это не являлось поводом для отступления. Напротив, ещё с большей охотой они кидались на противника, буквально раздирая его голыми руками. В их венах текла необузданная мощь и бесстрашие. Отвагой и азартом горели их глаза. Они находили себя в битве.

Я же, хоть и был посвящён в берсерки, все же старался сохранить голову холодной. Задача сложная, принимая во внимание, боевую вакханалию, творившуюся вокруг, и подколы рыжебородого.

Как и в прошлый раз, тело само несло меня на противника, но некая скованность все же была. Рана на ноге довольно быстро затянулась, благодаря примочкам ведуньи, но при нагрузках давала о себе знать.

Я для себя цель выбрал сразу. Смерти здесь заслуживал только вождь Блоррохов, с надменным прищуром неподалёку следящий за бойней. Война она ведь как: не начинается по прихоти солдат, что будут на ней погибать. Она по прихоти верхушки, что в уютных палатах станет ждать отвоёванных благ.

Так вот бессмысленных смертей можно избежать, если отрубить змее голову. А дальше Блоррохи пусть сами решают: жить или умирать.

Пробирался сквозь сражающихся воинов, отбивая яростные нападения, постепенно приближаясь к целе. Численный перевес на нашей стороне задавливал морально, вынуждая противника паниковать и бездумно бросаться на амбразуру.

Вынырнув с другой стороны поля боя, я встретился глазами с разожравшимся вождём, отчётливо читая в них панику. Но все же, самонадеянность и глупость не позволяла ему сдвинуться с места и сию минуту спастись бегством. При приближении к нему, мне навстречу вышло два молодых воина, обеспечивающих безопасность этой туши.

— Мне нужен он. Отступитесь и останетесь в живых, — предупредил, занимая боевую стойку.

Ребята переглянулись и презрительно фыркнули, отмахиваясь от моего предложения. Что ж, выбор я предоставил.

Они пошли в наступление первыми. Пока удары одного я успешно парировал, другой обогнул меня со спины. Блокировав очередной выпад первого, локтем по лицу ударил второго, что довольно резво накинулся на меня сзади. Он зажал сломанный нос и изрыгая витиеватые проклятья пошёл на меня в новом порыве. На этот раз, отвлечённый его товарищем, я не заметил скорого приближения противника, накинувшегося со спины и обвившего мою шею в удушающем захвате. Рефлекторно вцепился в его руку, пытаясь оттянуть ее от шеи и сделать глоток воздуха. Но тот держал крепко, а его товарищ, глупо скалясь, подходил ближе, намереваясь вспороть мне живот. Сдаваться им на милость я, конечно же, не собирался. Поэтому, когда первый подошёл ко мне достаточно близко, я толкнул его в грудь ногой, заваливаясь назад на душителя. Тот при падении ударился затылком о землю и потерял сознание. К этому моменту, его напарник успел подняться и оказаться достаточно близко ко мне. Прежде, чем я успел подумать, рука заученным движением схватилась за топор и метнула его вперёд, угодив точно в грудь противнику.

В очередной раз удивился отточенным навыкам этого тела и переключил внимание на вождя, предпринявшего попытку скрыться. Догнать его особого труда не составило. Ещё меньше сил мне понадобилось, чтобы ленивое тело, по всему не принимавшее никогда участия в сражениях, взять в захват и приставать наточенное лезвие топора к горлу.

Я громко свистнул, привлекая внимание остатков Блоррохов, пятящихся к домам. На мгновение воины обеих сторон замерли, внимая моим словам.

— Вот он, смотрите! Ваш вождь. Бросил вас и попытался сбежать, как последняя крыса. А вы жизни отдаёте ради него! Отступитесь. Довольно лить братскую кровь. Вы можете уйти свободными или остаться с нами.

Они недоверчиво переглянулись, мол с чего бы вдруг такая щедрость, и с осторожностью, как-то выжидательно покосились на своего лидера. Чего они ожидали я не знаю, но сохранять жизнь подлому трусу в мои планы не входило. И я, глядя в глаза воинам, сильнее надавил лезвием на горло, обрывая жизнь их вождя. Бездыханное тело постепенно обмякло и скатилось к моим ногам.

— Он ответил за свои дела. Теперь вы сами должны решить, какой путь избрать.

Бойцы обвели взглядом буйных, тяжело дышащих берсерков, окруживших их с трёх сторон, ненадолго задержались на застывшем маской лице предводителя, и бросили оружие к ногам, сдаваясь. Решение правильное. Рациональное.

— Теперь мы должны присягнуть тебе? — недовольно пророкотал один из воинов, смахнувший с лица тонкую струйку пота.

— Вы мне ничего не должны. Желаете уйти — уходите сейчас, а ежели с нами решите остаться, то даже не помышляйте о месте, иначе закончите, как он.

Я указал на тело, распластавшееся на земле и, встретившись взглядом с Бруни, кивнул, отвечая на немой вопрос: «пощадим?».

Берсерки интуитивно уловив настрой своего командира, сменили напряженную стойку на расслабленную и отошли от предполагаемых врагов.

— У нас есть дела поважнее, — пояснил я Бруни, поравнявшемуся со мной плечо к плечу. — Нашим нужна помощь.

Момент, когда они успели мне стать «нашими» я пропустил. Но и размышлять над этим долго не стал. Приютили, накормили, дали кров. На добро нужно отвечать добром, а на зло справедливостью.

В близи истерзанные тела «соплеменников» казались ещё ужаснее. Мы стали отвязывать их руки и ноги от брёвен, ловя обессиленные тела в воздухе. В стороне толпились чумазые селяне, исподлобья волком следящие за нами. Радости на их лицах я не заметил, но все же одна из женщин предложила разместить раненых в ее доме. Единственная из нескольких десятков. Да, Кельвару доверие придётся заслужить, а иначе не жить ему в этой деревне.

— Друг, знал бы ты, как я рад видеть тебя, — еле шевеля губами признался Аголон, опираясь на мои плечи и хромая в сторону импровизированного лазарета.

— Не трать силы попросту… друг…

Через четверть часа все раненые были уложены в ряд. Алариэль вместе с женщиной, вызвавшейся помогать, промывала и обрабатывала раны, бинтовала и хлопотала по обустройству лазарета. Пока берсерки разбивали временные палаты, я представил Бруни вождя Волдрекков. Кельвар выглядел не лучше остальных, но старался делать вид, будто с ним все в порядке и лечить его незачем. Только, когда Алариэль подошла к его настилу, он долго держал женщину за руку о чем-то вкрадчиво рассказывая. И был весьма не прочь, чтобы ведунья осмотрела его раны. У его постели она задержалась дольше всего, и уходила за чистой водой с пылающими огнём щеками. Я, конечно, не дурак, примерно представляю, что он ей там нашёптывал. Просто интересно, какие отношения их связывают? Насчёт неё не знаю, а вот он проявляет явную заинтересованность. Проводив женщину взглядом и дождавшись аудиенции, мы с Бруни подошли к ярлу.

— Кельвар, этого воина зовут Бруни. Он командующий наёмниками, южанин, берсерк и сильнейший воин из всех, что мне приходилось видеть.

— Вы подоспели вовремя. Рад, что моим друзьям удалось уговорить вас помочь нам.

— Полагаю, сейчас не самое подходящее время, чтобы обсуждать детали нашего договора, — деловито заметил южанин, не обратив внимания на благодарности ярла. — Золота хватит ещё на несколько дней, потом, если мы не достигнем нового соглашения, я и мои воины вернёмся в Эдихард. Так что поправляйтесь, вождь, — расставил все точки над «и» Бруни, распрямился во весь рост и вышел из дома.

Я хотел было отправиться за ним, но Кельвар схватил меня за запястье, останавливая и заставляя наклониться ближе к нему. Он взял меня за грудки, скомкав ткань рубахи в кулаке, и принялся отчитывать:

— Твои выходки мне начинают докучать…, - грозно цедил он слова. — Я не знаю чего ты добиваешься, но у тебя ничего не получится! Чем ты думал, когда оставлял в живых Блоррохов, ммм? Это что за самоуправство?! Кто разрешил тебе, принимать решения без моего ведома?!

Я брезгливо отцепил его пальцы от своей рубахи, высвобождаясь и отсчитывая до десяти. Не взорваться бы от его беспардонности.

— А у кого я должен был спрашивать разрешения? — процедил я в ответ, копируя его яростную интонацию.

— Я здесь главный! Я решаю, кому жить, а кому умирать! Их всех нужно было перерезать!

— Ты в своём уме? А что если ты не договоришься с наёмниками? Что если не сможешь предложить им ничего по-настоящему ценного и они уйдут? С кем ты тогда останешься?! Три калеки в два ряда? Вас даже эти селяне вилами забьют, я уже не говорю о врагах посерьёзнее.

— А так Блоррохи порежут нас, пока мы спим!

— Ну так, не спи, — посоветовал я ярлу и под аккомпанемент не менее яростных проклятий в свой адрес, вышел. Что ж так сложно с ним общий язык находить. Дёрганный какой-то, неуравновешенный.

Нужно найти Алариэль. Пусть уже отправляет меня на испытание… какого-то там… Разлома. Мне не терпится уже узнать, почему я все-таки здесь застрял.

Глава 8.

Глава 8.

«Если вы не знаете, куда идёте,

то, вероятнее всего, придёте не туда»

Лоуренс Питер

Алариэль, ожидаемо, я отыскал хлопотавшую у варгов. Она что-то тихонько причитала, внимательно осматривая каждого. Волки в этой бойне пострадали меньше всего и рядом с ведуньей выглядели довольными, резвящимися щенками. Подвывали и поскуливали, приветственно виляя хвостами и тычась гигантскими мордами в улыбающуюся женщину. За все время, что мы провели в пути, мне не удалось остаться с ней один на один и узнать об успехах похода за ее магическими примочками. Так что я испытывал легкое волнение, сокращая расстояние между нами. А вдруг она не нашла то, что искала? План «Б» по возвращению домой у меня отсутствовал, ввиду неординарности ситуации и откровенного логического тупика.

— Любопытная у тебя связь с животными. Это как-то связано с…?

— Тшшш, — моментально зашипела женщина, оглядываясь по сторонам. Волков мое появление напрягло. Они опустили хвосты и настороженно прижали острые уши к голове. — Говори тише. Повсюду лишние уши, — пояснила она, продолжая трепать лохматую шею своего варга.

Я как бы невзначай оглянулся и заметил селян, напряжённо следящих за нами, но отчаянно делающих вид, будто они заняты своими делами. Кто-то колол дрова, кто-то распутывал рыболовные сети, кто-то потрошил дичь, но все они, так или иначе, нет-нет, да кидали в нашу сторону косые взгляды.

— Я хочу пройти испытание… Ты нашла то, что искала? — понизив голос практически до шёпота, спросил у ведуньи.

— Не терпится вернуться домой? — хмыкнула она и оторвала влюблённый взгляд от своего питомца.

— Можно и так сказать. Это место не для меня. Я здесь чужой.

Она встала, отряхивая платье от белёсой шерсти волка, и подошла ко мне.

— Ты должен понимать, что Разлом не терпит слабых. Если ты делаешь ему вызов, будь готов держать удар. А если не выдержишь, то там и останешься. Навсегда.

— Других же вариантов нет, да? Только так я узнаю, почему попал сюда?

Она долго глядела мне в глаза с непроницаемой маской на лице, а затем заговорила:

— Сумеречный Разлом это особая зона, где смешиваются энергетические потоки всех миров, прошлое, настоящее и будущее. Абсолютный схрон информации обо всех и обо всем. Любое наше действие или мысль отражается в нем и навсегда там остаётся. Но чтобы получить ответы на свои вопросы, тебе придётся пройти испытания, которые он подготовит… и не умереть.

— Что за испытания?

Алариэль заправила локон за ухо, упавший на глаза, и весело улыбнулась.

— Я пока не знаю ни одного случая, чтобы кто-то возвращался оттуда живым.

— М-да, красочная перспектива вырисовывается. А что смешного не пойму? — она ведь явно забавлялась надо мной.

— Просто вспомнила один… случай… из своей прошлой жизни. Если встретишь там напористого и наглого мужлана по имени Тэд, ну мало ли, вдруг живой ещё, передавай от меня пламенный привет. Хотя, сомневаюсь, что он захочет слышать ещё что-либо обо мне, — широко и самодовольно улыбнулась ведунья.

— Кто такой этот Тэд?

— Я ж сказала, неотесанный мужлан, не приемлющий отказов. Ну, ничего. Надеюсь, ему там достаточно весело, — она смахнула невидимые пылинки с рукава платья и подняла на меня озорной взгляд.

— Такой же неотесанный и тугодумный, как Кельвар?

Улыбка с ее лица моментально исчезла, а губы упрямо сжались в плотную полосу.

— Хватит болтовни. Если ты готов, мы можем начинать прямо сейчас.

— Не готов. Мне ведь нужно взять с собой хоть что-то, чтобы пройти испытания.

— Минимум вещей. Перекинуть тебя туда будет и так слишком энергозатратно. Так что возьми все самое необходимое и приходи.

Я вошёл в дом, в котором ночевал лишь раз перед отбытием в Эдихард. Хозяин этой хижины был так же убит выстрелом в спину, как и его соплеменники, желавшие воспользоваться щедростью завоевателя и сбежать. Воздух тут тяжелый какой-то и затхлый. Если не смогу вернуться домой, то придётся здесь сделать перестановку. Всю жизнь прожил в служебной конуре три на два, и надо же было так попасть, когда на горизонте замаячил шанс получить своё собственное жилье. И вот я снова в конуре. Интересно, время в моем мире идёт дальше или замерло? Что с моим телом в таком случае? Тут меня пробил холод: а если я уже давно отпет и похоронен? Нет-нет! Мне приходилось вылазить из таких передряг не для того, чтобы умереть и затеряться в веках!

Волевым усилием остановил шестерёнки извилин, набирающие обороты и подкидывающие мне не самые благоприятные и воодушевляющие мысли. Задача поставлена: пройти испытание Разлома и выяснить, что за дребедень со мной приключилась. Приступить к выполнению!

Сумку быстро набивал всякой всячиной, могущей мне пригодиться. Отсутствие каких-либо знаний об этом месте размывало представление о необходимости тех или иных предметов, но острый нож, моток верёвки, пирит, бурдюк с питьевой водой, большой ломоть лепешки и солонина — точно пригодятся. В последний момент перед выходом, сунул в сумку чистую льняную ткань и небольшой бурдючок с местным алкоголем, затянул этрусскую накидку на груди и отправился к ведунье.

Она вместе с женщиной, что вызвалась помочь раненным, полоскала окровавленные лоскуты ткани в тихой реке.

— Готов?

Я молча кивнул, взглянув поверх ее головы на кряхтящую от усталости, помощницу.

— Эдара, будь так любезна, закончи сама. Мне нужно отлучиться на пару часов, — ведунья выкрутила лоскут до покраснения рук и бросила в корзину с чистой тканью.

— Идём, — поманила она меня, сдунув мягкий локон с лица.

У забора она подняла сумку, покорно дожидавшуюся хозяйку, и повела меня тропами в лес. Чернозём нещадно лип к подошве сапог, замедляя движение, ветви, обрастающие молодой листовой, лупили по лицу, норовя выколоть глаза. И им это удастся, если Алариэль не замедлит шаг! Ее фигура в плаще до самых щиколоток ловко лавировала между деревьями, а одна рука нетерпеливо сдёргивала подол, путающийся в колючках низкорослых кустарников.

— Ты ведёшь меня в какое-то определённое место или ждёшь, пока от моего лица останется одно кровавое месиво? — как бы невзначай поинтересовался у женщины, шипя от очередной царапины, располосовавшей лицо.

— Как ты собрался испытания проходить, если не можешь с достоинством пробраться сквозь лесную чащу, — хмыкнула она в своей насмешливой манере.

— Справедливо, — согласился с ней. — Только на испытании я буду знать ради чего стараюсь, сейчас же мои страдания бессмысленны.

— Во всем есть смысл. Если ты его не видишь, это не значит, что его нет. Это лишь значит, что ты не внимательно смотришь, — нравоучительным тоном многовекового старца пропела она, и в тот же миг перед моими глазами образовалось небольшое озерцо в форме монеты. Я даже моргнул, чтобы понять: точно ли не иллюзия? Ведь всего секунду назад здесь ничего не было, руку даю на отсечение. Но мираж не развеивался и оказался вполне себе реальным водным объектом. Реальным и, вместе с тем, странным. Вода в нем, будто и не вода вовсе. Серебристая, глянцевая. Словно углубление до верху наполнено ртутью. Поверхность озёра натянутой пленкой соединяла два берега, усыпанных старой, пожухшей, прошлогодней листовой.

Алариэль бросила сумку на землю и спустила с головы широкий капюшон.

— Мне нужно немного времени, чтобы подготовиться. На вот, выпей, — женщина не глядя протянула мне склянку из темно-зелёного стекла, продолжая рыться в своём мешке.

— Что это? — спросил я, с подозрением разглядывая жидкость внутри флакона. После того, как я увидел на что она способна, боязно как-то пить с ее рук не весть что.

— Боишься, что отравлю? — хохотнула она и подняла на меня взгляд пронзительно голубых глаз. — Это специальный элексир, чтобы твоя энергия настроилась на частоту Разлома. Не собираюсь я тебя травить. Мы же, вроде как, за одно.

Хммм…согласен, не стала бы она тогда спасать мне жизнь в битве с этруссом, чтобы потом отравить. Не логично. Выдернул пробку из склянки, поводил у носа, принюхался (запах вполне себе приятный: терпкий, травяной) и проглотил содержимое залпом.

Ох, на спирту настоечка оказалась!

— Что дальше? — кривясь от горького вкуса поинтересовался, сопровождая взглядом мельтешение ведуньи.

— Подождём немного, — она зажгла сухую ветку трав, и зашептала что-то на своём языке, обходя меня по кругу.

Сначала я еле сдерживал смех. Так нелепо выглядел весь этот «обряд» и ее серьёзное выражение лица. Потом, постепенно закружилась голова, словно я перекатался на экстремальных аттракционах, а к горлу подкатил тошнотворный ком, с трудом удерживаемый внутри. Ехидная улыбочка постепенно сползла с моего лица, ибо двигать какими-либо мышцами я попросту не мог. Каждую клетку наполнила противная, чужеродная слабость, кренящая меня к земле.

— Держись, смотри на меня, — отстранённо прозвучал женский голос, словно через толщу воды. Я потратил последние силы, чтобы сфокусировать взгляд на ведунье и не завалиться в сторону. Картинка перед глазами плыла, женщина то троилась, то соединялась в одну.

Язык опух, будто его покусал рой пчёл, и с трудом ворочался во рту, транслируя вялотекущие мысли:

— Ф-то ты фо мной фделала?

— Это яд андрокора. Опаснейший змей Аввалона. Дыши, Рик, он поможет тебе переместиться в Разлом. Запомни. Все, что там есть абсолютно реально. Чтобы вернуться обратно, ты должен увидеть то, что Разлом хочет показать тебе, — напутствовала она, придерживая меня обеими ладонями за щеки.

К этому моменту я практически потерял сознание. Грань понимания происходящего стиралась и реальность смешивалась с картинками, проецируемыми подсознанием. Одно сплошное цветастое пятно, в котором детали невозможно разобрать. Поэтому точно не могу утверждать — коснулась ли женщина тёплыми губами моей щеки на самом деле или это галлюцинация от воздействия яда. Зато точно могу сказать, что после предполагаемого поцелуя, она взяла меня за ворот плаща и погрузила с головой в «ртутное» озеро. Я встрепенулся, вернул себе контроль лишь на одно мгновение, а потом тяжёлым камнем пошёл ко дну, удивляясь глубине этого озерца.

Сколько по времени тонул трудно сказать. Погружался всё ниже и ниже, обессилено наблюдая за тем, как отдаляется тусклый свет солнечного цветка. Вода с каждым метром становилась холоднее. Я ждал, когда мое тело достигнет дна, чтобы оттолкнуться и вынырнуть на поверхность, но, кажется, у этого озера не было конца. Кислород в лёгких заканчивался. Желание сделать вдох возрастало до предела, растекаясь чувством жжения и распирания в грудной клетке. Опьяненное сознание крепко держало на цепи инстинкт самосохранения, не дозволяя предпринять попытку к спасению.

Судорожный вдох.

Вместо вожделенного воздуха — лёгкие заполняет ледяная пресная вода. У меня осталось несколько секунд, прежде, чем все закончится. Перед глазами поплыло, темнота сгущалась, отнимая зрение. Я перестал чувствовать тело, но сознание все не отключалось. Упрямо держалось на волоске от бесконечности. А затем, я словно со стороны стал наблюдать за своим отрядом. Как друг тащит мое окровавленное и израненное тело в безопасное место; как пытается привести в чувства и стягивает жгутами раны; как сообщает по рации о серьёзных ранениях, требуя немедленной эвакуации и оказания квалифицированной медицинской помощи. Черт побери! Выгляжу паршиво…

Затем картинка сменяется и я вижу маму, сидящую на краешке моей детской кровати. Она пытается разбудить меня. Гладит по голове и плечам, зовёт по имени. Я двадцать лет не слышал ее голоса…

— Юра! Юрочка, сынок, вставай! Ты уже опаздываешь, сына…

Я не откликаюсь на зов, тогда ее голос наполняется тревогой. Она откидывает одеяло в сторону и прикладывает ухо к груди. Миловидное лицо белеет от ужаса, и мать начинает хлопать меня по щекам.

— Юра! Очнись! Сынок!

Эти шлёпки по детским щекам отражались болью на мне, отрезвляя, приводя в сознание. Я открыл глаза и с удивлением понял, что нахожусь не слишком глубоко. До поверхности рукой подать, а в лёгких все ещё есть воздух. Несколько усиленных гребков руками и я вынырнул, откашливаясь и выплёвывая воду. Из последних сил выбрался на каменистый берег и улёгся, прижимая к груди промокшую насквозь сумку. С лица стекали солёные капли воды, оседая на губах.

Солёные?!

Приподнялся на локтях, с удивлением отмечая, что вынырнул я не там, где занырнул. Передо мной не то маленькое озерцо, а, вероятно, море, горизонт которого плотно укрывает густой туман.

— Что ж, похоже я в Разломе.

Рухнул обратно на склизкие камни, тяжело дыша и стирая влагу с глаз. Нужно проверить содержимое сумки. Все наверняка промокло насквозь… Восстановив сбившееся дыхание, вернул своему телу вертикальное положение и осмотрелся внимательнее.

Вокруг вязкой пеленой клубился туман, скрывая от глаз большую часть берега. Видимость не больше десяти метров. Зловещий штиль на море обещал мне, как минимум, появление какого-нибудь морского чудища. За спиной возвышались отвесные скалы, заросшие изумрудным мхом. Взбираться по ним придёт в голову только самоубийце. Что ж, выбор пути не велик.

Прежде, чем отправиться в никуда, я вытряхнул содержимое сумки. Лепёшка размокла, превратившись в клейкую жижицу, и перепачкала все содержимое. Расточительно относиться к еде было бы слишком глупо в моем положении. Поэтому я процедил из сумки воду через льняную ткань, на которой осели не размокшие до конца кусочки хлеба. Свернул остатки в небольшой мешочек и выжал излишки влаги. На первом привале просушу.

Сумку и ее содержимое прополоснул в воде, избавляя поверхности от клейковины. Свою одежду выкрутил практически досуха, но все же рубашка и штаны неприятно липли к телу, а накидка, напитавшаяся влагой, значительной тяжестью давила на плечи.

Жуя кусочек солонины, я отправился вдоль берега, наугад выбрав направление. На ум сразу пришли строчки: «поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что».

Но оставаться на месте нельзя. Нужно двигаться. Поэтому я шёл вдоль берега, с каждым шагом сильнее погружаясь в плотную пелену тумана. Видимость снижалась, пока не достигла своего пика. Я вытянул руку вперёд и шёл на ощупь, пробуя носком сапога твердость земли перед собой. А что если туман не рассеется? Тогда придётся вернуться обратно? Обернулся и увидел плотную белёсую стену, отгородившую от меня картину берега. Вынул веревку из сумки, привязал к небольшому камню и пошёл дальше, прокладывая путь к отступлению. Потеряться в этом бесконечном мареве, как раз плюнуть.

Местность пейзажами не радовала. Ничего не видно, зато слышен лёгкий шум морского прибоя, подсказывающего мне о том, что я все ещё бреду вдоль берега. Моток верёвки в моих руках быстро испарялся, а видимость по-прежнему оставляла желать лучшего. Однако сквозь пелену все же проглядывались очертания рваных прибрежных скал. Когда второй конец верёвки оказался у меня в руках, ситуация вокруг была такой же неопределенной. Я встал перед выбором: вернуться или дойти до скал, проглядывающихся сквозь вуаль тумана. Недолго поразмыслив, решил, что облако когда-нибудь закончится и выпустит из своих объятий. По крайней мере, так бы произошло на земле. А что с законами природы в Разломе?

На свой страх и риск остаться на длительное время в неизвестности, я стал сворачивать веревку, которая ещё могла бы мне пригодиться. Закручивал ее вокруг локтя, как вдруг столкнулся с неким сопротивлением на той стороне.

Камешек застрял?

Дёрнул несколько раз — не помогло.

Зараза, придётся возвращаться… Пошёл обратно, скручивая веревку и дергая ее на себя. Плотно засело. К счастью, далеко идти не пришлось. Камешек, привязанный к другому концу, застрял между двумя валунами. Я вынул его и собрал веревку, закинув моток на плечо.

Несмотря на отсутствие прямого солнечного света, в самом низу между камнями что-то блеснуло. Я оперся на шершавую поверхность, запустив руку в самую глубь. Пальцами дотянулся до мелкой гальки и нащупал гладкую поверхность блестящего предмета. Кое-как подцепил и вынул круглую монетку. Монетку не этого времени, а своего! Самый настоящий пятак!

— Хмм… затерянная вещица предыдущих счастливчиков, попавших так же, как и я? Или старая монетка людей из гибернационных капсул? Вряд ли бы они взяли с собой старые пятаки. Значит, Разлом мне хочет показать, что я не единственный путешественник во времени? Так?

Огляделся, словно пытался найти того, кто ответит мне на вопросы. Разговариваю сам с собой, совсем уже крыша ржавая. Пока мысленно отчитывал сам себя за шизофрению, туман постепенно рассеивался, открывая мне любопытные виды. Меня одновременно удивили две вещи: вход в пещеру, темнеющий в отвесном берегу, и собственно длина береговой линии, не оставляющая надежды взобраться наверх. А если это остров? Буду наворачивать круги, пока не умру с голоду?

Так, решаем проблемы по мере их поступления. Первым делом надо заглянуть в пещеру. Вдруг она выведет меня наверх? А если это нора какого-нибудь зверя? Не хотелось бы мне сейчас встретить этрусса или ещё кого похуже. Поэтому ко входу подошёл тихо, стараясь не шуметь.

— А вот и мои предшественники, — вздохнул, увидев гору скелетов, усыпавших землю. Боже…да их тут сотни. Хороша ли была идея вернуться домой? Может и можно бы было смириться с жизнью в средневековье? Что мне этим пытается сказать Разлом? Что мне точно не выжить? Так вариантов у меня нет. Круг замкнулся. Либо я умру, либо увижу все, что должен увидеть и вернусь обратно, а если повезёт, то и окажусь дома. Пробежался по костям взглядом и, заметив несколько экипированных счастливчиков, пробрался к ним. С сожалением отметил, что пещера представляла собой небольшое углубление и не имела продолжения. Значит все-таки придётся взбираться вверх по скалам.

Происходящее приобретало странные черты: кто сносил сюда все эти тела? Не сами же они решили умирать один у другого на голове. К тому же, я сомневаюсь, что все они попали сюда разом. Может, где-то поблизости все-таки живет хозяин этой берлоги?

Решив, что дожидаться его ни к чему, быстро выбрал самый удобный топор, с извинениями снял с черепа одного из воинов, шлем, а с другого кольчужную рубаху. Увесистая. Уложил добычу в сумку. Окинул хозяйским взглядом остальных, надеясь найти ещё что-нибудь полезное, но кроме старых бурдюков с забродившим пойлом, бьющим в нос острым уксусным ароматом, и прогнившей верёвки ничего не нашёл. Что ж, на безрыбье и рак рыба. Берём что есть и не выпендриваемся.

Пробираясь к выходу, старался не наступить на кости, да так увлёкся, что не заметил зверя, застывшего у входа в свою берлогу. Нет, «зверь» словно не подходящее, потому как это существо было некой смесью животного и человека. Порождение совершенно невнятное и чудовищно отталкивающее. Вполне себе человекоподобные конечности в сочетании с вытянутой зубастой мордой, маленькими дырочками вместо носа и полным отсутствием глазниц, навевали мотивы из фильма «Чужой».

Кровь отлила от лица в неизвестном направлении. Я замер на пол пути, шокированно таращась на неведомое существо, способное своими длинными крюкообразными когтями выпотрошить меня, как рыбу. Потоки ветра заполнили пещеру гнилистым запахом, исходящим от существа, побуждая сжавшийся в комок желудок, содрогнуться в рвотном позыве. Благо, кроме кусочка солонины в нем ни крохи. Так что все единственным подзывом и закончилось.

Существо повернуло голову, обтянутую серо-голубой ящеричной кожей, и потянуло носом, улавливая аромат добычи. На месте, где должны быть уши, приподнялись и угрожающе завибрировали крупные чешуйки.

Я был замечен.

Отсутствие глаз и явно выраженных ушей толкали меня на мысль, что это создание полагается на своё обоняние. Поэтому, не теряя времени, я вскрыл прихваченный бурдюк, облил себя забродившим напитком, а остатки расплескал в разные стороны. Пространство вокруг заполнилось концентрированным уксусным запахом, перебивая даже аромат гнили. Зверь открыл пасть с частоколом зубов, роняя склизкую слюну на землю и высунул длинный язык, словно пробуя запах на вкус. Его грудной рык пробирал до самых костей, заставляя шевелиться волосы на затылке. Он сделал шаг во внутрь своей берлоги, отшвыривая в разные стороны кости. Чья-то нога пролетела над моей головой и ударилась о стену пещеры. Я едва успел пригнуться. Существо знало о непрошеном госте и пыталось вынудить меня себя выдать. Он то и дело принюхивался и разбрасывал в разные стороны скелеты, а я медленно пробирался к выходу, прикрывая каждый свой шаг шумом падающих костей.

Когда до выхода осталась пара шагов, небо, как полагается самым невезучим, разверзалось крупным дождём. Оставаться в пещере с этим коллекционером человеческих костей я не собирался, но и ливень в считанные минуты смоет с меня резкий аромат, делая видимым для зверя. В моем распоряжении слишком мало времени, чтобы попытаться залезть на утёс. К тому же, существо довольно атлетичного телосложения, быть может оно лазает по скалам куда лучше меня. Тогда мне точно конец. Благо туман развеялся, только на оценку местности у меня не больше пары секунд, а дальше спринт со смертью. И победивший будет только один.

Что ж, кто не рискует, тот не живет.

Перекинув сумку по диагонали через плечо, сделал несколько шагов из пещеры и огляделся. Штиль на море сменился высокими волнами, отсекая всякое желание соваться в воду. Зато скалы, что виднелась сквозь туман, рассекали линию берега, зияя небольшой прорехой. Это единственный выход на сторону, где не будет «чужого»! Он в эту дыру точно не пролезет, а я проскочу, другого варианта нет!

Наметив план, со всех ног кинулся к графитной скале, придерживая тяжеленную сумку. Как бы лямка не оторвалась. Но бросить ее нельзя, впереди ещё ждёт черт знает что. Дождь лил параллельно земле — такой силы завывал ветер, дующий прямо в лицо и разносящий мой запах на всю округу. Глаза заливали крупные капли, мешая чёткому обзору, а сапоги скользили по отшлифованной гальке. Подсохшая одежда вновь промокла до нитки, а за спиной раздался леденящий душу рык и шелест прибрежных камней под мощными ногами. Оборачиваться не надо, чтобы понять: меня учуяли и открыли охоту! Осознание придало мне сил и ускорения. Я бежал так, как не бежал никогда. Ни на боевой подготовке, ни во время боевых выходок. Однако моей скорости не хватало, чтобы держать дистанцию. Существо стремительно приближалось, клацая зубастой пастью. Я отчётливо ощущал это затылком и каждым сантиметром незащищенной спины. Впереди маячил просвет, оказавшийся ещё меньше, чем я предполагал. Пролезть бы туда самому. На случай неудачи прикидывал чем буду отбиваться, с горечью признавая, что, кажется, из этой передряги мне сухим не выйти.

Когда до скалы осталось не больше двух метров, я оглянулся. Ошалел от размеров пасти, скорости с которой неслась на меня эта машина для убийств, и того мизерного расстояния между нами, что могло быть преодолено в один прыжок. В голове вопил отборный такой, армейский матерный язык на тему моего скорого конца.

Страх жарил пятки, так что оказавшись у дыры, я прокинул через неё сумку и нырнул рыбкой, стесывая кожу на локтях и ладонях. Подтянулся на руках, вытягивая ноги, болтавшееся по другую сторону и зазывавшие зверя на обед. Он полоснул меня когтем по ноге и, упустив из своих лап, гортанно зарычал, спугнув стаю гнездившихся на скале птиц. Я рухнул на гальку спиной и отполз дальше от отверстия, напряжённо оценивая возможность зверя протиснуться в него. Существо просунуло руку, царапало и рвало камень, желая увеличить дыру, но успехов это не приносило.

Ждать, пока оно достигнет своей цели, я не собирался, поэтому схватил сумку и побежал дальше, увеличивая между нами расстояние.

Эта сторона берега переходила в плавный подъем, позволяющий взобраться наверх и уйти, наконец, с прибрежной зоны. От выброшенного в кровь адреналина, руки и ноги тряслись, а из груди вырывался истерический смех. Я бежал вдоль берега, но по возвышенной части, желая оказаться как можно дальше от того места. Когда силы меня почти оставили, а чувство безопасности превалировало над тревогой и желанием спасаться бегством, я рухнул на землю, тяжело дыша.

Проглядывавшийся сквозь хмурое небо диск солнца кланялся горизонту. У линии, где-то далеко в море, разыгралась гроза, сверкая молниями. Все недвусмысленно намекало мне, что хорошо бы найти или соорудить ночлег. Если буря дойдёт до земли, без крыши над головой мне придётся худо. Но в пещеру я все равно больше ни ногой!

Рана на голени оказалась не слишком серьёзной, по меркам ранения этруссом — жалкая царапина. Но от зверя шла такая вонь, что я забеспокоился о возможном заражении крови. Так что плеснул на неё алкоголем, прихваченным из дома, и сам сделал глоток. Нервы надо успокоить. С моря до суши доходила дробь громовых раскатов, подгоняя с принятием решения о привале.

Я огляделся.

Идти вглубь лесной чащи на ночь глядя не разумно. Оставаться на берегу — опасно. Надо мной зелёным куполом возвышались деревья, казавшиеся в то мгновение самым безопасным местом. На них и заночую: они кое-как укроют от дождя и не дадут сожрать меня хищникам.

Хорошо бы развести костёр, просушить одежду и содержимое сумки, да согреться. Только все сучки мокрые и земля. На ветку повесил сумку и осмотрелся в поисках подходящего камня и валежника. Две плостушки нашлись быстро. Уложил их на самое сухое место, рядом складировал влажные сучки и ветки. Достал нож и счистил с наименее намокшей стороны дерева кору. Начесал с неё целый ком волокнистого луба. Сухой и тонкий, одной искры будет вполне достаточно, чтобы вспыхнуть. Мелкие сучки и веточки разъединил на тонкие ленты, освобождая слегка сыроватую сердцевину, способную довольно быстро просохнуть. Сложил все на камни и достал из сумки пирит. Ударом о лезвие топора высек искру, пролетевшую мимо смеси луба и мха.

Зараза.

От ещё одной попытки красно-оранжевая капля все-таки упала в волокнистый ком и из его середины потянулась вверх тонкая струйка дыма. Бережно укрыл ладонями зарождающееся пламя от порывов ветра, тихонько раздувая его. Когда первые огненные всполохи подсветили стружку изнутри, подкинул сухих сучков, радуясь разгорающемуся костру, как первобытный человек.

Мне наконец-то повезло. Пламя разгоралось, щедро делясь с пространством своим теплом и светом. Я отогревался и сушил вещи, задумчиво жуя солонину и запивая все это богатство водой. Сильно не пировал, экономил. Неизвестно сколько мне предстоит здесь плутать. Когда солнце коснулось линии горизонта, с большим сожалением затушил огонь, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, и полез на дерево. Выбрал высокое и раскидистое с толстыми ветвями, способными выдержать мой вес. На подходящем уровне закрепил веревку вокруг ствола, привязал сумку, а сам полез выше. Лучшего места для обзора местности найти вряд ли удастся, но придётся снова побороть свой страх.

— Просто не смотри вниз, Юра. Просто не смотри.

Убеждал себя, поднимаясь все выше и выше. Преодолеть расстояние до изумрудного потолка кроны стало победой над самим собой. Адреналин бурлил в крови, а учащенное дыхание бодрило ударной дозой кислорода. Я, словно покорил вершину мира. Взирая вниз, с высоты птичьего полёта, хотелось крикнуть во все горло от переполняющих меня эмоций. Я ощутил власть над врагом, которого долго не мог сломить и, наконец, сделал это.

Без тени страха поднял голову, глядя поверх макушек рослых деревьев. Они заполонили собой низины и возвышенности, укрывая землю бархатным сочным ковром. Позади меня — бескрайнее море, а впереди — необъятный океан леса. Единственным местом, резко выделяющимся средь зелёного покрывала, стала цепь горных хребтов, гребни которых венчались снежными шапками. Виднеющаяся часть горной долины уводила ввысь к вершинам, небо над которыми подсвечивалось необыкновенным сиянием. Словно солнце вставало или заходило именно в том месте, но это было не так. Последние лучи наряжали небо в кроваво-красный закат по левую руку от меня, а значит хребет располагался приблизительно на севере.

Присмотревшись получше, я различил лёгкое подрагивание этого света, словно перед включённым фонариком мельтешили назойливые насекомые. Очень странно. Быть может, туда мне и надо? Во всяком случае, это лучше, чем бесцельно бороздить бескрайний лес.

Снежные вершины — это хорошо. Значит, там могут течь горные ручейки с пресной водой. Но до хребта не меньше дня пути, а то и больше. Одного бурдюка с водой надолго может не хватить. Мне жизненно необходимо пополнить запасы. Разглядев в однообразном пейзаже некую закономерность роста деревьев, вырисовывающую извилистую линию, рашил, что это могло быть повторением контуров речушки. Утром возьму путь к ней, а дальше буду действовать по обстоятельствам.

Разлом сжалился надо мной. Буря, надвигающаяся с моря, обошла ночлег стороной, немного потрепав меня ветром. Спать сидя на ветке удовольствие, я вам скажу, далеко не райское. Все время боишься свалиться физиономией вниз, пусть и крепко-накрепко привязан к стволу. Добавьте сюда послевкусие встречи с «чужим», лесные шорохи и получите заряд бодрости лучше, чем от кофе. Поэтому сна как такого не было, скорее лёгкая дрёма. Да и не высыпаться же я сюда пришёл, в самом деле?

Предрассветные сумерки прошли в моих сборах. Вещи высохли, и я перекусил крошками лепешки с ломтиком солонины. Завтрак Дюймовочки какой-то. А здоровому мужику нужно больше белка…придётся поохотиться, иначе ноги не донесут меня до места назначения.

Предполагаемая речушка затаилась в лесном массиве приблизительно на северо-западе. Поэтому, на протяжении всего пути то и дело поглядывал на рост мха на деревьях, корректируя своё направление. Плотная завеса деревьев слабо пропускала солнечный свет и препятствовала свободной циркуляции воздуха, отчего у подножья образовался свой микроклимат. Высокая влажность питала мхи и лишайники, выстилающие лесные тропы. Над землей парил таинственный туман с терпким древесным ароматом мокрого перегноя и коры.

Все было хорошо, кроме того, что я не слышал ничего. Ни зверей, ни птиц. Недоброе предчувствие. Непроизвольно вспомнился вчерашний коллекционер костей. Что если он взобрался по скалам и идёт по моему следу? Вдоль позвонка пробежал колючий холодок. Не хотелось бы.

Прибавил шагу, с особым вниманием приглядываясь и прислушиваясь. Вскоре мое упорство вознаградилось живым журчанием воды неподалёку. Воздух становился свежее и прохладнее, редел высокий лес. Я оказался прав. Быстрая речушка питалась горнами ручьями и брала своё начало на севере. Рассекала лес надвое и впадала в море. Бурлила и… просто кишела рыбой. Большая и малая выпрыгивала и погружалась обратно, оставляя после себя россыпь брызг. Кажется, вместо охоты у меня наклёвывается рыбалка.

Оставил сумку и подошёл ближе к воде. Бурное течение оглушало, вынуждая нет-нет, да обернуться. Мало ли кто ещё решил выйти на водопой. Набрал в ладонь воды, понюхал и немного отхлебнул. Настолько ледяная, что свело зубы и заболела голова. Зато пресная и чистая. Прополоснул найденный бурдюк, с закисшим напитком, и наполнил его водой. Свой пополню позже, пока в нем питье приемлемой температуры.

Речушка оказалась неширокой. Не больше пятнадцати метров в длину, но довольно шустрой. Рыбачить в ней будет довольно проблематично, но как же соблазнительно плещется!

Верёвка, что была найдена мной в пещере, как раз и пригодилась. Распустил трёхжильный канат, одну нить натянул между деревьями, а другую разделил на равные части и сплёл небольшие ячейки. На полноценную рыболовную сеть я не замахивался. Времени нет и материала, но вот для сачка сеточка получилась в самый раз. Отыскал несколько палок покрепче, связал между собой третьей нитью, образовывая на конце черенка треугольное отверстие, на которое затем натянул изготовленную сеть.

Получилось, в общем-то, недурно, только сильно жирную рыбку может и не выдержать. Придётся рисковать, а иначе вообще останусь голодным. На протяжении всего пути сюда мне не попалось ни одного зверька, на которого бы можно было поохотиться. И то, пришлось бы изощрятся. Рыбалка казалась, в этом случае, самым доступным вариантом.

Лезть в воду мне не хотелось. Невозможно ледяная. Поэтому немного поднялся по течению вверх, к бурлящему порогу. Он выступал из воды большими и малыми валунами, прокладывая, пусть скользкую и шаткую, но все же дорожку между двумя берегами. В этом месте, рыба, плывущая против течения, высоко выпрыгивала, увеличивая мои шансы на улов.

Чуть не свалившись в воду несколько раз, я все же добрался до середины реки, ощущая себя голодным медведем. Они тоже таким образом добывают себе обед.

Несколько попыток словить на лету выскользнувшую из воды рыбу, чуть не закончились полным провалом операции. Реакция у меня пусть и хорошая, да стояние на одном шатающемся камне и размахивание самодельным сачком, пагубно влияют на равновесие. Ещё и рыба, словно издеваясь, несколько раз врезалась в меня, била по ногам мокрым хвостом, и чинно удалялась восвояси.

В общем, мучился я не меньше часа. Терпение и упорство вознаградились двумя упитанными форелями, обещающими мне вожделенную сытость.

Выпотрошил и развёл костёр заученными движениями, практически бездумно. Сапоги промокли, но оно того стоило. Аппетитный аромат жаренной форели разносился, наверное, на километры. Ел не спеша, раздумывая об испытаниях, которые мне предстояло пройти. Неужели «чужой» — это все? Нет, судя по количеству скелетов, для многих это было концом, но я ожидал большего. А здесь вполне себе приемлемо. Природа, свежий воздух, костерок. Не похоже на смертельно опасное место.

В этот момент, по канонам всех неписаных законов, неподалёку от меня что-то зашевелилось в кустах. Я напрягся, нащупал на земле рукоять топора, надеясь, что поросль скрывает всего лишь небольшого зверька, влекомого аппетитным ароматом еды.

И почти угадал. Только промахнулся с размером и образом животного, вырисовываемого фантазией.

Сперва средь листву показалось два круглых жёлтых глаза размером с крупное яблоко каждый. Затем чешуйчатая морда с длинным подрезанным языком. А уж потом, во всей красе мне предстало нечто, напоминающее чрезвычайно злую кобру. Злую и неприлично огромную. Она медленно выползала из своего укрытия, гипнотизируя меня глазищами с тонким продолговатым зрачком. Я по мере ее приближения отступал назад, чертыхаясь про себя. Хотел приключений, Юра? Прими, распишись.

Между тем, гигантская змея распустила капюшон и разинула пасть, расправляя клинки зубов, сочащиеся ядом. Вот теперь действительно страшно, черт побери! Она подбирала под себя длинное мускулистое тело, становясь выше, и глядела на меня сверху вниз. Бежать некуда. Позади ледяная река, способная унести течением, а впереди монстр, искавший рыбку и нашедший нечто аппетитнее и больше неё.

Змея шипела и выбрасывалась вперёд, намереваясь проглотить меня целиком. Я размахивал топором, понимая, что это всего лишь превентивная мера, приводящая рептилию ненадолго в замешательство. Сейчас она освоится и точно проглотит меня, а я даже не смогу подобраться к ней поближе.

Тут, солнце вдруг зашло за облака, опуская на землю темноту. Змея сложила капюшон и, подняв голову вверх, зашипела с новой силой. Я по наитию повторил за ней и понял, что дело не в солнце. Свет перекрывала огромная птица, размах крыла которой навскидку составлял не меньше двух метров. Она пикировала вниз со скоростью сапсана, выставив крюкообразные когти вперёд. Кого хищница планировала схватить я точно не знал, поэтому был на всякий случай наготове. Но ее внимания я не удостоился. Птица нацелено подлетела к змее, схватила ее острыми когтями, кое-где вонзаясь в туловище и пуская кровь. Взмахнула мощными крыльями, поднимая потоками воздуха листья и землю, а затем исчезла с добычей в голубой вышине.

«Вот это повезло» — думал я, глядя вслед своему спасителю. Слишком рано расслабился и чуть не погиб. Какая мерзость здесь ещё водится?

Переваривая произошедшее, собрал вещи, недоеденную рыбу завернул в широкий лист, набрал воды и поспешил вернуться вглубь леса. Идти вдоль реки мне казалось небезопасным. Если она — единственное место водопоя, то на моем пути могут повстречаться и не такие создания.

Воодушевлённый неожиданным столкновением, расстояние до хребта преодолевал легкой трусцой. И чем дальше заходил в лес, тем сложнее становился рельеф, подкидывая мне препятствия в виде оврагов, крутых холмов и поваленных деревьев. Миновал несколько болотистых образований, радуясь, что разглядел их издалека и не угодил в трясину. Вряд ли бы удалось выбраться.

По мере приближения к хребту, привычная хвойная растительность, составлявшая большую часть леса, сменилась деревьями, о существовании которых я прежде не знал. Приземистые, с толстыми, но гибкими ветвями, ниспадающими к воздушным корням. Они стояли абсолютно лысые, без единого листочка, и чем-то напоминали инопланетные создания. Возможно, так и было.