21

В обед заявился совершенно раздёрганный Соломонович. Ну? Задал я вопрос. Он начал повествование с явным раздражением в голосе. Я даже спросил, в чём дело? Его расстроило то, что японцы непорядочные люди. Подсовывают всякий хлам на продажу, из за чего, его вчера чуть не убило. Когда подали напряжение на станок, то произошло короткое замыкание и кусок резины вылетел из под станка и чуть не угодил в лицо. На этом проверку товара Соломонович прекратил и укатил обратно Петербург.

Ну, что же, молодец Соломонович, сказал я. Теперь твоя задача влезть в дом к банкиру Резенману. Распрощавшись с профессором взялся за трубку и позвонил в редакцию Петербургских вестей. Спросил, сколько они заплатят за статью описывающую проверку содержимого сараев с японским оборудованием. Продиктовал по телефону и получил заверения, что в в завтрешнем утреннем выпуске статья будет напечатана.

Срочных дел не было и я направился по магазинам, чтобы купить рубашку с рюшечками. Таких в магазине нет. Направиться в ателье, где, сняли мерку и обещали изготовить рубашку через пару дней.

Побывал в библиотеке. Попробовал разобраться с иероглифами. Кое что понятно, но, общий смысл трофейных записей совершенно невообразимый. В расстроенных чувствах вернулся в ресторан и наткнулся на двух японцев, поджидавших меня. Они согласны на моё предложение.

Тогда подписываем бумаги? Спросил я. Договорились, что завтра утром встретиться с адвокатами, представляющими интересы обоих сторон.

Вот незадача, где же искать адвоката? Те адвокаты, с которыми я раньше имел дело, для новых дел не подходят. Разве опять советоваться с жандармами? Взял телефонную трубку и попросил соединить с жандармским управлением. Дежурный жандарм оказался форменным остолопом. На его вопрос: зачем мне Алексей Тихонович? Я ответил, что просто поболтать. Жандарма мой ответ не удовлетворил и он начал вещать о том, что телефон не предназначен для пустопорожних разговоров, а только для срочных вызовов. Я как вспомню, сколько времени мои знакомые по телефону трепались ни о чём, так вздрогну. А, этот ретроград не даёт потрепаться просто так несколько минут. Разозлившись, облаял беднягу как кто-то из них, в своё время, облаял хозяина гостиницы.

Результатом переговоров было то, что жандарм послал в гостиницу наряд. Ну и ладненько, решил я. Надо на время исчезнуть из гостиницы.

В холе гостиницы купил газету и перелистывая страницы, наткнулся на объявление адвокатской конторы. Позвонил и отправился к адвокатам. По дороге, когда проезжал мимо жандармского управления, велел извозчику остановиться и зашёл проведать жандарма. В приёмной спросил Алексея Тихоновича, тотчас пропустили к нему. Поздоровавшись, спросил: не поможет ли в моём деле? Жандарм был настолько любезен, что решил лично сопроводить к адвокатам. Он наивный понадеялся на то, что меня замучала совесть за совершённые злодеяния и я решил покаяться, для чего собственно и нужен адвокат.

Когда мы приехали в контору и жандарм узнал в чём дело, то страшно во мне разочаровался, как он сказал. Я договорился с адвокатами, под бдительным присмотром жандарма и направился обратно в гостиницу. По пути уговорил Алексея Тихоновича поехать со мной, чтобы посмотреть, чего в гостинице натворил жандармский наряд.

Гостиница местами горела, местами в гостинице стреляли. Однако, подумал я. Если это последствие переговоров с дежурным жандармом, то общаться с ними желательно аккуратнее.

На самом деле, когда отряд жандармов явился в гостиницу для поисков телефонного безобразника, в этот же момент в гостиницу вломились социалисты революционеры для того, чтобы наказать человека пославшего их товарищей на гибель. Так, по крайней мере, успел выкрикнуть один из нападавших, прежде чем пуля его успокоила. Нескольких бандитов жандармы уложили прямо у входа, а нескольким удалось проникнуть в гостиницу и устроить перестрелку.

Ротмистр, заслышав перестрелку, выхватил револьвер и около самой гостиницы, выпрыгнув из коляски на ходу, бросился внутрь. Я подождал, когда извозчик остановится, расплатился и пошёл следом. Жандармы уже справились и тащили к выходу нескольких нападавших. Я обратил внимание, что они еврейской наружности. Вот те на! Оказывается прилетел привет от мало знакомого банкира.

Захватить бы кого из них, да допросить хорошенько. Жандармы совершенно не умеют допрашивать. Наконец, откуда-то сверху на лифте приехал ротмистр. Расшаркавшись со мной, погрузил пленников и трупы на подъехавшие грузовики, и укатил. Большинство жандармов остались в гостинице. Некоторые стояли у входа, так как ротмистр опасался, что нападавшие могут спрятаться в номерах.

Опасается ротмистр, значит и мне надо опасаться. В номер зашёл со всеми предосторожностями. Обратил внимание, что диван, стоящий около противоположной от входа стены, слегка сдвинут с места. Примерно так же я сдвигал скамейки, чтобы запихать за них трупы неудавшихся похитителей.

Я вышел из номера, оставив дверь открытой. Разулся, по ковру бесшумно подошёл к дивану и заглянул за него. Точно! Там лежит некто. Вижу сапоги, а что выше не видно. Зашёл с другой стороны дивана. На этот раз увидел голову и руку с револьвером, прижатую к дивану. Вынул из под мышки пистолет и ударил лежащего по голове. Он не сумел выстрелить и обмяк.

Отодвинув диван, обыскал его. Ни документов, ни денег. Привёл в чувство зажав рот и нос рукой. Когда он не смог дышать, то дёрнулся, очнулся и пытался вопить. Но, я был на чеку и заткнул ему рот тряпкой. Он пытается дёргаться, я успокаиваю хорошими оплеухами. Наконец, мы приходим к консенсусу. Предчуствия не обманули, банкир узнал о сделке и решил убрать конкурента, чтобы завладеть японским барахлом без помех. Пообещал революционерам заплатить, тем более что, он приплачивал регулярно. Выходит, устранить конкурента, таким способом, у банкиров дело обыденное.

Придётся кончать банкира? Иначе мой непосильный труд напрасен. Покончил с революционером и придвинул диван на место. Пусть местные эскулапы гадают от чего умер.

Спустился вниз и приобрёл по одному экземпляру всех газет, имеющихся у продавца. Конечно, в газетах печатают, в основном, всякий бред но, я надеялся прочитать, что-нибудь итересное по поводу бесконечной череды нападений и убийств в гостинице. Усевшись в ресторане, приступил к ужину, состоящему из газетных статей. Нет, конечно, я не стал есть газеты. Просто вкушал духовную пищу, так сказать разумную, добрую и вечную. Самая интересная новость в том, что его императорское величество государь самолично решил посетить гостиницу, где из за нападений бандитских элементов происходит чёрти что. Когда государь изволит посетить гостиницу неизвестно, но не раньше, чем господин Столыпин наведёт надлежащий порядок. Государь изволил лично изъявить недовольство господину Столыпину по причине череды непрерывных безобразий, которые устраивают инсургенты и потребовал принятия самых жёстких мер для предотвращения дальнейших преступлений учиняемых революционерами.

Вот по какой причине господин Столыпин посещал гостиницу! После выволочки, полученной от императора, он начнёт рыть землю копытами и может ненароком зацепить и меня, чего совершенно не желательно. Поеду ка я к Столыпину, дабы информировать государственного мужа о предпринятых мерах, по покупке оружейного арсенала. По крайней мере именно таким слогом напишут завтра о посещении Столыпина газеты, если раньше меня не прикроют в кутузке. Да, пусть даст надёжную охрану, а то поллимона винтовок, десятки тысяч пулемётов и миллиарды патронов охраняются одним мужиком, у которого патронов к берданке нет. Не дай бог революционеры прознают про оружие, такое начнётся!

Только приступил к употреблению пищи физической как появились жандармы в большом количестве и ротмистр. Я пригласил его за столик. Жандарм обрадовано сообщил, что во время обыска были задержаны ещё несколько из нападавших, а также лица проявившие сочувствие и прятавшие бандитов в номерах. Нападавшим грозит виселица, а прятавшим их вечная каторга. Государь милостив, но терпение его кончилось, весело сообщил жандарм.

Я спросил, не будет ли применена мера с вечной каторгой ко мне? Я не в номере, а если кто-то прячется, то правильнее отправить на вечную каторгу не меня, а содержателя гостиницы. Жандарм плотоядно ухмыльнулся и показал прекрасные зубы. Я так удивился замечательным зубам жандарма, что не удержался и спросил, свои ли он носит зубы?

— Как это, удивился жандарм?

— Ну, очень просто, может у Вас вставные зубы? Такие хорошие зубы обычно искусственные, — проинформировал я ротмистра.

— А, — удивился он, — так Вы заговариваете зубы?

— Я разве похож на ведьму, — ещё более удивившись спросил я?

Наше взаимное удивление закончилось тем, что пришёл ещё один жандарм и сообщил, что у меня в номере найден налётчик. Ротмистр обрадовано глядя на меня, улыбнулся ещё плотояднее, чем в прошлый раз. Но, подошедший жандарм с некоторым унынием в голосе сказал, что налётчик мёртвый. Ротмистр, улыбавшийся мне так, будто у него во рту не тридцать два зуба, а шестьдесят четыре, начав приподниматься со стула, в расстроенных чувствах опустился обратно. Улыбаться он перестал как будто у него во рту не осталось ни одного зуба.

— Ну, это как раз понятно, спокойно и отрешённо сказал он. Было бы совершенно невероятно, если бы в номере у господина Хлестакова обнаружились живые люди. Я начинаю подозревать, не послан ли господин Хлестаков нечистой силой?

Так, добрались таки жандармы до художеств в Иркутске. Но, прошлые грехи, к делу не подошьёшь. Взяточники народ крепкий и закалённый. Они и под пыткой не сознаются, что брали на лапу, а тем более давали. Ротмистр располагает кое какими сведениями, но, я так думаю, чисто умозаключительными.

Я спросил, в надежде отвлечь внимание жандарма от моей фамилии: — Чего Вас так расстроило, уважаемый?

Жандарм смотрел с расстройством:

— Господин Столыпин как Вы его называете, велел всех у кого найдётся в номере хоть один живой налётчик арестовывать, невзирая на чины, звания и национальную принадлежность. У Вас тоже найден налётчик, но к сожалению мёртвый. Придётся мне обратиться к премьеру, чтобы он исправил формулировку. Слово «живой», на слова «живой или мёртвый».

Я возразил, а я тогда причём? Закон обратной силы не имеет, это даже младенцу известно. Тем более, мне нельзя под арест, завтра подписываю контракт с японцами о покупке всего их барахла. Да и завод строить надо, а как я буду строить, если сижу на каторге? Или свой завод буду строить сидя на каторге? Надо по этому поводу с господином Столыпиным поговорить: как строить завод сидя на каторге?

Ротмистр обрадовал. По поручению его величества, дабы прекратить навсегда налёты на гостиницу, господин Столыпин решил поселиться в апартаментах на третьем этаже. А, жандармы будут охранять его и жильцов.

— Это свежая мысль, — сказал я и собрался было уходить.

— Куда же Вы? — удивился ротмистр.

— У меня срочное дело с содержателем гостиницы,— разъяснил я и убежал. Никто из жандармов не последовал за мной, к моему неописуемому удивлению.

Содержатель гостиницы был в совершенно расстроенных чувствах. Количество посетителей стремилось к нулю. Налёты принесли колоссальные убытки. Слова о том, что я готов выкупить гостиницу, были как бальзам на обожжённую кожу. Но, чутьё он не потерял и сходу спросил, мне какой от покупки интерес? Не стал морочить ему голову, а просто сказал, что если он хочет продать, то я готов. Если нет, то удаляюсь. Он спросил, можно подумать? До завтра, ответил я. Завтра здесь будут адвокаты, чтобы оформить покупку и заодно оформим и Вашу гостиницу если, конечно, Вас устраивает.

Вернулся за столик. В ресторане, необычно пустынном для вечернего времени, за одним из столиков сидят премьер и жандармский полковник, с которым я, в своё время, общался. Рядом, на вытяжку стоит ротмистр и чего-то говорит. Ротмитр явно недоволен. Наверно хочет меня засадить, но ему от ворот поворот, иначе, что ещё? По крайней мере, я надеюсь именно на подобное содержание разговора.

Мимо пробежал официант, я остановил его, попросил подойти к столику с премьером и спросить разрешения на встречу. Жандармы отловили беднягу на полпути к премьеру, затем всё таки допустили к телу. Официант побежал дальше, ко мне подошёл молодой жандармский чин и пригласил за столик к Столыпину.

Столыпин усадил меня и сообщил, что никогда ещё в его практике не просили аудиенции через официанта.

— Надеюсь это не доставило премьеру неприятностей? — спросил я.

— Все неприятности доставляете мне Вы, господин Хлестаков, если верить ротмистру.

Столыпин кивнул в сторону всё ещё стоящего навытяжку, с недовольным выражением лица, жандарму.

— Конечно, — немедленно ответил я. — Всё зло от людей. Как хорошо управлять страной, если в ней нет людей. Никаких неприятностей не ожидалось бы.

Столыпин с удивлением:

— Как же управлять, если нет людей?

Я ответствовал:

— Вот именно.

Оба жандарма и премьер уставились на меня. Помолчали некоторое время и Столыпин заявил:

— Да Вы философ, господин Хлестаков. Впрочем, Вы имели другую цель, кроме как упражняться в философии, не так ли?

Выложил зачем пришёл:

— Безусловно. Завтра оформляю покупку японского оборудования для производства оружия и само оружие. Нужны свидетели. Кроме того, Вы понимаете, нужны гарантии, что Российское государство не опротестует сделку. Полмиллиона винтовок и миллиарды патронов охраняет один мужик с берданкой без патронов. Как бы чего не произошло с оружием. Я пока не имею права ставить свою охрану, да и нет у меня охранников. Необходимо направить дивизию или лучше две срочно, чтобы революционеры не растащили моё оружие по щелям.

Столыпин посмотрел на жандармов, на одного, затем и на другого. И затем сказал, обращаясь к ним:

— Вот Вам и мотив.

Я прервал:

— Так, что по моему вопросу?

Столыпин, обращаясь ко мне:

— Денежные вопросы решены?

Я:

— В полной мере, но не так как хотели того Вы или я. Удалось справиться с проблемами своими силами.

Столыпин удивился ещё больше. Казалось жандармы удивлены не меньше самого премьера. Раздобыть такую кучу деньжищ! Столыпин ещё раз переспросил:

— Завтра Вы оформляете купчую?

Я уверенно сказал:

— Оформляю.

Столыпин заявил:

— Завтра мы засвидетельствуем сделку.

Я снова поднял вопрос о охране:

— Революционеры до завтра не растащат оружие как Вы думаете? Завтра о сделке напишут газеты и могут возникнуть неприятности.

Столыпин:

— Ох ты, господи! Никто и не подумал о охране. Надо переговорить с его величеством. Без него задействовать армию не получится.

С этими словами Столыпин поднялся из за стола и пошёл к выходу, вместе с окружающими его жандармами.

Я поблагодарил спину Столыпина и отправился восвояси.

Неясно, что делать с банкиром? Мне не понравились хитрые намёки Столыпина на «мотив». Пойду кончать банкира, а там засада. Придётся не спать ночью. Если банкир на свободе, то может пытаться помешать.

Загрузка...