Район-55

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. РАДОСТНЫИ-55, ПОЛГОДА СПУСТЯ

Егерь сидел на крыльце дома. Курил, смотрел в небо. Пытался думать о чем-нибудь отвлеченном. Не получалось.

Небо было как небо. В смысле – как небо Района. Серое и низкое, в тучах, с проплешиной белого с голубым на горизонте. Солнце явно не торопилось выглядывать. В пределе видимости ползла черная точка, рокотавшая двигателями. Как обычно – «крокодил», патрулирующий свой участок границы вдоль Черты. Вероятнее всего, параллельно ему, только в другую сторону, сейчас катятся два патрульных бэтээра. Это тоже стало привычной частью местного пейзажа после введения карантина и установки заграждений. Если не видно вертолета в течение часа, то, как пить дать, что-то стряслось. Либо кто-то, не выдержавший творившегося в Районе безумия, решил пойти на прорыв. Либо, что вероятнее всего, в Район лезет несанкционированная группа рейдеров. Ну или, совсем уж в край, какие-то ухари решили напасть на военных, дабы поживиться тем, что у них есть. Правда, в последнем случае слышалась бы стрельба. Хотя и она стала за последние несколько месяцев привычной.

За забором громко топало, с чавканьем меся грязь, стадо коров. Шедший сбоку поводырь, Меченый, помахал Егерю рукой. Тот махнул в ответ. Стадо принадлежало с месяц как обосновавшейся в Раздолье странноватой группировке отчаянных ребят, пришедших с Той стороны. Сами себя эти молодцы именовали то анархистами, то махновцами. Странноватые были ребятки. И не в плане постоянного гогота, стоявшего в их компании. В этом как раз таки не было ничего странного. Как еще себя может вести целый взвод юных отморозков, пребывавших в состоянии постоянного наркотического опьянения? Учитывая, что дурман-трава, которая перла из земли как на дрожжах, торчала здесь повсюду. Даже Измененных шестиногих коров, согнанных отовсюду, кормили ею же. Что получалось на выходе, об этом лучше было не думать. Ходоки с этим «молоком», разлитым по герметичным алюминиевым термосам, регулярно уходили на Большую землю. Егерь не понимал, за каким чертом эти ухари приперлись в Район. Неужели нельзя курить обычный гашиш дома, где нет ловушек и Измененных? Так нет, надо было прийти именно сюда.

Да, много чего произошло за эти полгода, ой как много. Хотя самое важное, как оказалось, произошло еще при Волне. А вот последствия наступили только сейчас. Да еще и какие последствия… Егерь глухо зарычал, постарался отогнать мрачные мысли подальше. Хотя от них ведь не сбежишь. Извлек из пачки следующую сигарету, закурил. Плевать на здоровье и предупреждение давно канувшего в небытие Минздрава СССР. Тем более что его, здоровья, сейчас столько, что нарушить целостность организма – задача тяжелая. Регенерация была бешеная. Когда Егерь в первый раз попал в серьезную заварушку, отбиваясь от безумцев с выжженными крестами на лысых головах, подранили его прилично. Сумев спрятаться в подвалах бывшего интерната, он приготовился умирать. Продырявили его в нескольких местах сразу, крови натекло страшно вспомнить сколько. Когда, вколов прямо через штанину несколько разовых шприцев-инъекторов, он провалился в темное беспамятство, то был уверен, больше не проснется. Успел подумать про Наташу, которая ждет его дома, беззащитная и с большим яйцом живота. По всем приметам выходило, что наконец-то у них будет сын. И на тебе, так напоролся. А потом, после этой последней мысли, была только темнота.

В себя Егор Серебряков, майор в отставке, пришел ночью. Полежал в темноте, прислушиваясь к ощущениям. Не поверил тому, что понял, провел руками по местам пулевых попаданий. Кровь, давно засохшая коркой, была. Дырки от пуль тоже были на месте. А вот входных и выходных отверстий от трех первых попаданий не было. Последние две пули остались в нем. И боли не было. Когда он сел, все еще осторожно и не веря самому себе, то по бокам что-то звякнуло. Пошарив, Егерь обнаружил и собрал в ладонь два сплющенных металлических комочка. Вот и все, помимо порванной одежды и корки крови, что напоминало о недавней схватке, когда в него засадили эти самые пули. Впрочем, долго об этом он тогда не размышлял. Где-то неподалеку послышался шорох, заставивший собраться и нашарить в кармане разгрузочного жилета магазин с патронами взамен пустого, торчавшего в автомате. «Ночник» ему не был нужен. Это свойство своего обновленного и Измененного организма он уже раскусил. Тихо, стараясь не задеть какой-то садовый инвентарь, валявшийся вокруг, Егерь встал. Про интернат ему рассказали армейские разведчики, как-то навещавшие его. Там содержались те дети и подростки, чья психика еще до Изменения была, мягко говоря, отличной от нормальной.

Уходить тогда ему пришлось быстро, прорываясь через несколько аккуратно замаскированных засад, поставленных местными. И еще, как оказалось, ловушек в подвалах бывшего воспитательного учреждения, было натыкано больше, чем на поверхности. Егерь чуть не угодил в яму с «битумом», жадно лизнувшим липким черным языком самые кончики ботинок. А вот тем, кто бежал за ним, не повезло. То ли ловушки выскакивали здесь спорадически и интернатовские не могли их даже запомнить, то ли преследователи увлеклись гонкой за жертвой. Позади сочно чавкнуло, раздалось несколько воплей, и все. Дальше он прошел спокойно.

Егеря передернуло при воспоминании о том, как орали Измененные, решившие загнать его в тот раз. Воспоминания, в которых он пытался спрятаться от реальности, медленно уходили назад. Да, уходили, смываемые совершенно новым ощущением пустоты и страха перед неизвестностью, которое наваливалось на него. Кровь и боль, обрушившиеся на Город за последние шесть месяцев… они были громадны. Ловушки, Измененные, люди и животные. К ловушкам пришлось привыкать. Затаившиеся убийцы были повсюду, скрытные и незаметные, убивающие страшно и жестоко. Измененные. Люди еще могли быть адекватными и нормальными, как он сам, как Митрич, сосед по улице, как многие другие. Но не все. Те, кто выбрал для себя жизнь хищника, могли и превосходить ловушки, беспощадно аннигилируя всех, кого хотели.

Но таким способом убивали не только они. Егерь посмотрел в сторону входной двери своего дома и почувствовал, что на глазах начинают появляться слезы. Он сморгнул, пытаясь прогнать их, они были не нужны ему, Измененному, и необходимы ему же, бывшему человеку. Понял, что не сможет справиться, обхватил ладонями голову, уткнулся лицом в колени и завыл, устав бороться с болью, что резко вошла в его жизнь совсем недавно. Наташа, Наташа, белокурое чудо с серо-зелеными глазами, расплывавшаяся в мягкой кошачьей улыбке, когда была веселой. Наставившая ему рога и прощенная, бывшая самым любимым и близким человеком. Готовившаяся подарить ему чудо, единственное из оставшихся чудес. Ребенка… их ребенка. А ведь он натаскал в дом кучу всего нужного и не очень, что рекомендовали справочники по медицине и специальные журналы. Ждал этого дня и боялся. А если бы знал то, что произойдет, как бы поступал тогда?

– Да за что же это такое мне, а?!!

Высокий, крепкий и немолодой уже мужчина в светлой, застиранной «горке», сидевший на крыльце дома, встал. Что было, то было, и этого уже не вернуть. Тот смысл, что был в жизни еще утром, ушел в никуда. Осталось сделать совсем немного, и можно спокойно уходить за черту укреплений на той стороне Реки. И погибнуть, потому что жить так, как сейчас, он не хотел. Осталось немного.

Совсем ничего: дать успокоение тому, что осталось от нее…

А в Городе началась стрельба, частая, четко слышимая даже из дачного поселка, в котором ему придется похоронить все.

Танат сидел на крыше бывшего техникума, находившегося на городской площади. Маленький чердак, давно заколоченный и покрывшийся изнутри толстым слоем паутины и пыли, как нельзя лучше подходил под наблюдательный пункт. Сидеть приходилось на свернутой плащ-палатке, брошенной поверх колченогого стула производства какого-то там комбината времен бровастого Леонида Ильича. На подоконнике подслеповатого и незаметного окошка дымилась крышка термоса, наполненная горячим густым кофе. Временами он брал ее и прихлебывал кофе, сохраняя, несмотря на постоянный треск частой стрельбы снаружи, абсолютно ледяное спокойствие. Следить за тем, что творилось в пределах бывшей городской площади, Танату помогал армейский пятикратный бинокль производства какой-то там страны блока НАТО. Его дымчатые стекла не отражали лучей, изредка пробивающихся сквозь тучи, и никак не могли выдать владельца. Впрочем, Таната это абсолютно не беспокоило. Бояться тех, кто сейчас бешено резался внизу, даже не приходило ему в голову.

На площади было действительно горячо. Военные, доведенные за полгода до ручки действиями психов с крестами на лысинах, решили штурмовать форпост «пуритан», здание бывшего дворца культуры. Сектанты не прятались, а, наоборот, обнаглев до безобразия и за считаные месяцы увеличив свою группировку до пары сотен человек, обосновались в старом кирпичном здании, хотя Танат и подозревал, что это только верхушка айсберга, основание которого где-то под землей. Военные это понимали, потому и пытались взять приступом здание, из которого можно было проникнуть в свободные, с не рухнувшими во время Волны перекрытиями проходы. Пока это им не очень-то удавалось. Вероятнее всего – из-за оптимального соотношения личного состава и вооружения обеих сторон, бывших весьма схожими и по качеству, и по количеству.

Из-за Черты бронетехника зайти в город не могла. Стрельба из орудий по площадям и участкам необходимого результата не давала. Когда же военные решили войти в город большими группами, пропустив час подъема утреннего тумана, то на самых окраинах их встретили стаи Измененных. Потому сейчас на площади находилось не более пятидесяти или семидесяти военных, пытавшихся прорваться к зданию. Танат прибавил громкость сканирующего радиопередатчика, реквизированного у снайперской «двойки»:

– Обходи слева, за памятник иди. Бук, за памятник!

– Мать твою, командир, Коляна зацепило!

– Мне нужно еще людей, Грач, слышишь?

– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!

– Кто это орет?

– Евсей. Ему осколком ногу пополам.

– У меня два трехсотых, Грач, отхожу, прикройте.

– Беркут, оставаться на месте, слышишь меня?

– Какой оставаться?!! Саша, ты не охренел? У меня семь стволов на их двадцать!!!

– Не нарушать радиообмен, Беркут!!!

– Эй, крылатые, валите отсюда, нечестивцы за-сратые!

– Это еще кто?

– Это Лазарь, командир полевого отряда «новых пуритан». И я советую тебе, дьявольская отрыжка, уносить отсюда ноги.

– А не пошел бы ты, урод?

– Как знаешь. С нами Бог, и сила его во мне. Мы сокрушим вас, отступники!

Танат хмыкнул. Про Лазаря он уже кое-что знал. Один из самых яростных местных Измененных, вошедших в состав псевдорелигиозной секты, пытающейся подмять под себя всю аномальную территорию Района-55. Патологоанатом подозревал, что на самом деле «пуритан» контролировал кто-то из тех, про кого ему рассказали, возвращая к жизни. Но пока еще не разобрался в этом, хотя, как ему казалось, до этого момента осталось совсем ничего.

Тем временем внизу наступил перелом в боевых действиях. К площади, подобравшись через Сквер, бывший уже непроходимыми джунглями для обычных людей, прорвалась Стая Хозяина. Было ли это вызвано тем, что он всегда спешил туда, где можно было поживиться, или заключил с сектантами временное перемирие? Кто знает, но Стая ударила военным во фланг. Гибкие тела резусов замелькали среди откатывающихся в сторону восточного выхода из Города вояк. Мощные челюсти церберов и волков нашли себе добычу.

Военные старались, насколько позволяла ситуация, отходить аккуратно, группами, вытягивая тех раненых, которых смогли достать. Сектанты перешли в атаку и смели последнюю группу отхода из пяти человек. Началось преследование между домами и в ущельях дворов. Скорее всего, из военных мало кто сможет добраться до базы. Неверная идея – уходить через микрорайоны, заросшие деревьями и кустарниками, буйно разросшимися после Волны, придавшей им удивительное ускорение. Танат мог представить себе весь кошмар, в котором окажутся отступающие…

А вот большая группа, человек десять, не меньше, уходит правильно – по улицам. В центре узкой полоски людей – носилки, собранные из двух кусков труб и двух плащ-палаток. На них раненый, который не может идти. Хвост группы прикрывают еще двое, те самые, что сидели на крыше с Танатом. Хриплое дыхание бегущих на пределе сил людей. Снайпер творит чудеса, успевая из компактной СВУ, которую он забрал у раненого, стрелять на бегу. Их гонит основная масса преследователей, со Стаей в авангарде. Но они должны успеть, должны дойти до Черты. Там стоит техника прикрытия, чьи крупнокалиберные пулеметы смогут достать уже до видимого впереди угла Советской и Нефтяников. Правда, кому-то придется остаться здесь, вон за теми брошенными тремя легковушками, прикрывать отход группы. Снайпер и его напарник, переглянувшись, остаются. И еще к ним подбегает невысокого роста, крепко сбитый пулеметчик, на ходу отстегивающий крепление сошек своего «Печенега». Если бы они знали, что почти у самой черты основная часть их товарищей попадет в «провал», в котором мгновенно превратится в пепел…

Еще семеро отходят к Парку. Остальные по двое или по трое, а некоторые и в одиночку ушли в разные стороны. Скорее всего – обрекая себя на смерть. Семеро еще надеются уйти. Под ногами шуршит прошлогодняя листва. В Районе практически не было снега, и листья густо усеивают дорогу. Коричневые, сухие и ломкие, выдающие шаги даже тогда, когда ты тихо крадешься. А сейчас они громко шуршат под тяжелыми подошвами, бухающими по трескающемуся старому асфальту. Отступающих преследуют только Измененные люди, зверей нет. В окнах домов иногда мелькают бледные лица и морды тех, кто живет в них. Но даже почти полностью деградировавшие Измененные не станут рисковать и связываться с «пуританами», преследующими добычу. На это в Районе решаются или те, кто выходит на охоту ночью, или… големы. И сейчас навстречу военным, раздвинув разросшиеся рябины у остатков бывшего продуктового магазина на Орлова, выходят две громады. У одного из левой руки торчит ствол спаренного «Утеса», у второго – несколько очень больших ножей. Измененные не предупреждают людей, атакуют с ходу. Командир группы, перед тем как пули калибра двенадцать и семь миллиметров прошивают его насквозь, успевает вспомнить, как неделю назад они загнали на Колыме вот этого, с ножами, расстреливая практически в упор, и упустили только из-за стаи туманных волков, неожиданно вынырнувших из узенькой улочки домов частного сектора.

«Вот злопамятная скотина!» – мысль обрывается. Тишина и красная пустота. Големы торжествующе ревут, заставляя сектантов отступить. Они, возможно, и не испугались, но в схватке с механоидными монстрами без потерь не обойтись. А этого «серые» не могут себе позволить.

Танат откинулся на затрещавшую спинку стула, допивая свой кофе. Три ноль в матче Большая земля – Район. И конца краю этому матчу не видно. Мда…

Он спустился с чердака, аккуратно ступая по ступенькам. В здании повсюду была едкая серая плесень, вонявшая, как несколько сдохших котов, и до невозможности скользкая. Таких зданий в городе было немного, и Измененные старались обходить их стороной. За исключением Таната. Снайпер и его напарник, сидевшие на чердаке в масках, поступили правильно. Дыхательные пути она им не забила. И если бы они, вернувшись, успели к ассенизаторам, то могли бы остаться в живых. Но ведь они все равно не ушли из Района, их порвали в клочья клыки собак Хозяина. Судьба, видно, у парней была такая.

В дальнем углу вестибюля, через который он шел в сторону входных дверей, тускло светились «чушки», главный местный артефакт. В основном именно из-за этих кусков металла, подвергшихся Изменению, в Район начали ходить рейдеры, с которыми Танат уже сталкивался. «Чушки» представляли собой великолепный материал, который можно было использовать для производства сплавов, применявшихся в различных отраслях. И в первую очередь – в космических и оборонных программах. Было из-за чего рисковать, таща на себе рюкзак с десятью-пятнадцатью недлинными брусками.

Танат посмотрел в угол исподлобья, сплюнул и толкнул дверь, выходя на улицу.

Кир стоял в большом и все еще светлом коридоре, ожидая, когда верхушка сектантов соблаговолит с ним пообщаться. Он не хотел иметь с ними дела, но плата, предложенная за помощь в бою с военными, была очень высокой и лакомой. Десять человек, из которых пятеро – женщины. Для него сейчас это было важно. Кир знал и сильные, и слабые свои стороны. Понимал, что для достижения результата, которого он хотел, ему нужны люди. И лучше всего еще не Измененные. Редкие раненые вояки и рейдеры, попадавшие ему в руки, уже прошли через Преобразователь. Остались в живых после него, правда, всего трое, но зато какими они стали!

Три неподвижные фигуры в подвижной, похожей на хитин броне темного матового цвета стояли по бокам и сзади, прикрывая Кира от возможного нападения. Еще две, высокие и мощные, покрытые шерстью, с костяными наростами на головах, вооруженные пулеметами, замерли на выходе. Эти были первыми, созданными Киром из двух Измененных, загнанных Стаей в угол между Гаражами. Тогда он только нашел зал с Преобразователем и не смог добиться того, что хотел. Он в то время читал потрепанную книгу Куна о богах Эллады, найденную в одном из домов, поэтому назвал их пандрогинами. Название возникло после того, как новые слуги выбрались из чанов с едко воняющим зеленоватым желе и развернулись перед ним во всей своей красе и мощи. Двухметровые громады, облепленные пластинами мышц и мокрой длинной шерстью, с рогами на головах. А вот последние трое получились куда лучше. Быстрые, надежно защищенные, преданные.

И вооруженные собственными, спрятанными в мускульных сумках на предплечьях костяными острейшими косами. Теперь они постоянно находились рядом, играя роль телохранителей.

Пауку он сумел передать часть своей силы. Теперь помощник руководил Стаей, загоняющей сейчас остатки нападавших на дворец культуры. Какое-то время назад Кир понял, что Паук задумал что-то против него. И теперь ему по горло нужен был свежий исходный материал, чтобы создать ему замену. Обычные поводыри, встречавшиеся среди местных Измененных, не подходили. Преобразователь превращал их в тупых идиотов, пускающих слюни и несущих откровенную хрень. А еще был Лаборант, которого ему помог найти Чешир, излазивший почти все ходы под Городом. Именно Лаборант, боявшийся выходить по ночам из своей берлоги, помог Киру найти правильный путь. Но материал был нужен чистый, оттуда, с Большой земли. И такой материал обещали ему «пуритане». Вот и приходилось стоять здесь, в этом коридоре, и ждать высокопоставленных «серых».

Он повернулся к одному из оставшихся целыми зеркал, когда-то полностью закрывавших верхнюю часть стен коридора. Полюбовался на собственное, ставшее весьма солидным с момента Волны отражение. Оно еще не полностью его устраивало, но то, что он твердо шел к совершенствованию, было очевидно. Он очень хотел найти одну из тех, уже успевших стать легендарными колыбелей-мастерских, из которых появлялись на белый свет великаны-големы. Пока их находили только мертвыми, из них ничего уже нельзя было достать. Это злило его, так как мощь механизированных монстров привлекала его с самых первых контактов с ними. Размышления Кира прервало появление трех мужчин в серых одеждах.

Худой, похожий на журавля, с успевшей отрасти за полгода длинной бородой, был, надо полагать, Кощеем, считавшимся в секте одним из самых главных. Слева и справа шли мужчина и женщина, близнецы, известные в Районе особыми зверствами, брат с сестрой, Иван да Марья. Зоотехник мысленно ухмыльнулся, покатав на языке их имена.

– Здравствуй, Хозяин. – Кощей остановился в метре от Кира. Его лысину, скорее всего появившуюся еще до Волны, украшал восьмиконечный, раскольничий крест. – Ты пришел за своей платой?

– И тебе не хворать, Кощей. – Кир пристально посмотрел на него. – Да, за ней. Надеюсь, у вас хватит ума не обмануть мои ожидания.

Мужчина-близнец нахмурился. Этого хватило, чтобы стоявшие в коридоре сектанты подвинулись ближе к разговаривающим, а из двух боковых коридоров появилось еще несколько фигур, затянутых в серое.

Пандрогины глухо заворчали, качнув стволами РПК. «Хитиновые» не шелохнулись, так же, как и до этого, спокойно продолжая следить за своими секторами охранения. Зоотехник, ставший полубогом, ухмыльнулся:

– Нервничаешь, Ванюша?

– Он не нервничает, – вместо Кощея ответила женщина. Она не хмурилась, и крест на гладкой, смуглой коже высокого лба не шелохнулся. – Просто это нормальная реакция на твои слова.

Кир повернулся к ней. Странно, но у нее не было таких же, как у большинства сектантов, мутных глаз. Обычные серо-голубые, разве что чуть водянистые. И свободного покроя одежда не скрывала длинных ног и высокой груди. Вообще-то Кир давно научился справляться с тем животным желанием, что охватывало его в самом начале. Но сейчас Кир почувствовал, что еле может сдерживать самого себя. Тем более что у женщины были месячные, и его обостренное обоняние уловило этот запах. В паху отчетливо возникло напряжение. Вмиг увеличившаяся и затвердевшая живая труба оттопырила ставшую тесной ткань рабочего комбинезона, который он носил. В голове пронеслись, складываясь в четкую картинку, несколько мыслей. Да, Кир уже понял, что на лобке у женщины нет ни единого волоска, что грудь у нее действительно острая, твердая и небольшая. И если бы он мог сейчас повалить ее на пол, сдирая с нее одежду, обнажая смуглую кожу с морщинками у самого окончания позвоночника…

Зоотехник шумно втянул воздух, глядя на женщину заблестевшими глазами. А она не отвела своих, подернутых поволокой.

Брат Марьи оскалился, рука автоматически рванулась под балахон. Бородатый Кощей это заметил и сказал с нескрываемым презрением:

– Успокойся, брат. Сестра, тебе лучше уйти.

– Но…

– Я сказал, тебе лучше уйти.

– Хорошо, я поняла. – Женщина повернулась и пошла в ту сторону, откуда недавно появилась.

Иван, взглядом спросив разрешения у Кощея, бросился за ней.

– Неужели ты не можешь себя сдерживать?

– А зачем? – Кир усмехнулся. – Она очень красива. Вы все же обманули меня. Нужно было прислать на переговоры только ее. Тогда вам не пришлось бы искать для меня целых десять человек на той стороне. Хватило бы этой смуглянки, она с избытком заплатила бы за мою помощь.

– Какая еще «та сторона»? – Борода худого сектанта угрожающе встопорщилась. – С чего ты это взял?

– А что, вы ученых таскаете или военных? – Звериный полубог еще раз широко растянул иссиня-черные губы в усмешке. – Таскаете местных из поселков. Или покупаете у кого-то. За артефакты. Скорее всего, что у кого-то из силовиков. Имел бы выходы – сам бы так поступил. Да мне без разницы. Только в следующий раз, когда надумаете попросить помощи, присылайте ее. Одну, без брата. Ничего плохого я ей не сделаю. Наоборот, уйдет довольная. Или останется, все возможно. А если не пришлете, то больше никаких волков и церберов. Не говоря про остальных.

– Животное… – Старик протянул это с нескрываемым отвращением. – Смотри, как бы тебе самому не понадобилась наша помощь.

– Время покажет, Кощей. – Кир сплюнул. – Давай мою плату. Некогда мне здесь торчать. Меня ждет весь мир, которому я готов подарить свою несравненную и безмерную любовь.

– Диавол ты, Хозяин. – Сектант попятился. – Семя бесовское.

Смешной ты, старичина. – Зоотехник хохотнул – То нормально говоришь, то – как персонаж из сказки про сестрицу Аленушку. Давай моих людей, говорю тебе еще раз.

Бородатый повернулся и пошел по коридору, предварительно кивнув массивному «серому», облаченному в еще невиданные Киром легкие и «прокачанные» доспехи. «Явно им помогает кто-то из администрации Района или командования силовиков, они даже не скрывают этого, – мелькнула мысль. – Вот говнюки».

Скрипнула дверь, ведущая куда-то глубоко внутрь здания. Подталкиваемые стволами автоматов, показались люди, одетые кто во что, с руками в наручниках, связанные одной веревкой у пояса. Пять мужчин и пять женщин. Все молодые, как он, Кир, и просил. Скользнул взглядом, выделил двух парней, явно занимающихся если не тяжелой атлетикой, то легкой уж точно. Увидел невысокого пузана в разбитых очках, сразу предположив, что его можно будет использовать вместо Паука. Среди женщин особо выделять было некого. Неизвестно, откуда «пуритане» их притащили, но она, та самая, на которую Хозяин сразу обратил внимание, была в ночной сорочке, тоненькой, шелковой, разодранной на животе. Пухлый живот и большая, твердая девичья грудь. А еще в глаза бросилась узкая полоска коротких волос, заставившая его облизнуться. Голубые глаза глядели испуганно. И испуг мгновенно перешел в панику, как только их обладательница рассмотрела тех, к кому ее привели. Кир почувствовал страх, волнами расходившийся от связанных людей, и довольно захохотал. Одна девушка, одетая в джинсы и футболку с надписью «Kiss my lips», аляповато выполненную явно в домашних условиях, громко всхлипнула. Он шагнул к ней, грубо взял за подбородок. Взглянул в остекленевшие от ужаса карие глаза и впился в губы поцелуем. Жадным, животным, полностью соответствующим тому, что творилось в разгоряченном сектанткой организме звериного полубога. Кареглазая сдавленно пискнула, услышав, как его жесткая, как колючая проволока, щетина со скрипом прошлась по щеке.

– Сама просила.

Кир оторвался от нее и подошел к той, в ночнушке, старавшейся казаться незаметной. Рванул пальцем с острым черным ногтем сорочку, разрывая ее окончательно. Схватил в пригоршню грудь, смял, с азартом наблюдая, как она кусает губы. Сжал сильнее, заставив ее закричать, и лишь тогда отпустил. Повернулся к «серым», которые уже не выглядели невозмутимыми, как обычно. Зоотехник сознательно провоцировал рядовых бойцов, вымещая на них злость, что охватила его от презрения во взглядах их командиров.

– Одежда есть какая-нибудь? – обратился он к здоровяку командиру. – Понятно, что вам на них насрать, но это мой материал, крысы. И я не хочу, чтобы она заболела. На улице прохладно. Есть или нет?

– Есть. – «Серый» кивнул. – Сейчас принесут.

– Давай быстрее, нам еще домой нужно засветло попасть. – Кир повернулся к своим рогатым громилам. – Наручники с них сейчас снимут, парни. Замотайте веревками как следует. Отвечаете головами, особенно вот за эту, за эту и за вот этого, в очках. Все ясно?

Да, хозяин. – Первый, которого он называл именно Первым, согласно кивнул.

Пандрогин подошел к пленникам, с которых уже снимали наручники, достал из сумки моток капроновой веревки.

– Руки вперед, чудовища. – Низкий рокочущий бас заставил пленников вздрогнуть.

Хозяин Стаи, бывший в прошлой жизни зоотехником Кириллом, проследил за тем, как Первый затягивает на их запястьях крепкие узлы, и отошел, мрачно усмехаясь в предвкушении веселой ночки.

Солнце, пробившееся к вечеру через низкие серые тучи, начало закатываться за небосклон. В воздухе суматошно носились стаи ворон, до сих пор не пришедших в себя после бойни на городской площади. По небольшой улочке на самой окраине Радостного с визгом пронеслась стайка обезьян, гнавшихся за невысокой Измененной. Которая, судя по всему, отстала от своей группы, возвращавшейся в Васильевку с рынка. Судя по интенсивности преследования и по тому, что у жертвы начали заплетаться ноги, своих попутчиков она уже наверняка не догонит. А возможно, они ее специально попросили вернуться за чем-то. В Городе уже давно стало тяжеловато с едой. И лишний рот никому не нужен. Той «гуманитарии», что начали поставлять на станцию военные, катастрофически не хватало. Запасов Росрезерва в лабиринтах под Городом – тоже. Да и достать их оттуда – задача для большинства местных невыполнимая. Слишком много замаскированных ловушек от прежних хозяев. Еще больше новых, странных и куда более опасных. Плюс Измененные-твари, ночные и подземные охотники. Они страшнее всего остального. В Радостном никто не удивлялся, когда, казалось бы, адекватные и спокойные Измененные, никогда прежде не выходившие на охоту, начинали нападать на более слабых соседей. Мясо, оно везде мясо.

Жертва и загонщики скрылись за углом, из-за которого сразу донесся истошный визг, резко прервавшийся на самой высокой ноте. Резусы давно научились грамотно охотиться. Учитывая, что сроки беременности у самок были очень короткими, обезьяны становились серьезной проблемой. Их количество обещало вырасти до размеров целой армии и завладеть Районом так же, как китайцы в свое время смогли захватить мирным путем Дальний Восток.

Высокая подтянутая рыжеволосая девушка, в чьей голове проносилось все это, хищно оскалилась. С ней-то обезьянкам точно не справиться. Она грациозно, как кошка, выгнулась, разминая гибкую спину. Тело, как всегда послушное, охотно выполнило то, что в прошлой жизни никогда бы не смогло сделать. Оттолкнувшись ладонями от пола, она выпрямилась, взметнув гриву. Прошла в сторону умывальника, железного, с краником, кривовато висевшего возле двери. Умылась, полностью прогнала дневной сон. Посмотрела на себя в зеркало, которое, помнится, тащила сюда по крыше, матерясь и сопя. Потому как перед этим сумела ограбить армейский грузовик, стоявший у самой Черты. Вытащила из него несколько ящиков с гранатами и несколько мин, привезенных для установки вдоль периметра. И совсем зеленого мальчишку-солдатика, который подсказывал ей, что да для чего нужно тащить. Она Улыбнулась, вспомнив его испуганные глаза с громадными темными зрачками.

Он был хорошим, этот мальчик Ахмет. Как оказалось, еще он был замечательным сапером. Он сумел перегородить весь подъезд грамотно расставленными растяжками. На мины были установлены дистанционные взрыватели, управляемые с пульта. Так она защитила свое жилье, в котором спала днем. По крайней мере от тех, кто не мог почувствовать тончайшего запаха, оставленного в радиусе сотни метров от дома. Те, кто понимал природу еле уловимого самым тонким обонянием мускусного запаха, обходили дом стороной. Ну, а те, кто не понимал…

Их она могла встретить сама. Но чаще всего встречали аккуратно расставленные, чтобы не сдетонировали остальные, растяжки. А Ахмет…

С ним было хорошо. Катя улыбнулась, вспоминая, как все произошло. Казалось бы, можно было понять все и раньше, но она не обратила внимания на то, какими глазами он смотрит на нее. Вернее, как стал смотреть, освоившись с кошмаром обстановки и перестав бояться ее. А ведь она была Измененной, да еще какой. Вот из-за этого, наверное, и не обратила внимания сразу. Уже следующим утром, перед тем как лечь спать, она решила проделать ту самую процедуру, которую всегда совершала перед сном. Нагрела немного воды, которую так тяжело было таскать через крышу, разделась, уже давно привыкнув к тому, что ходит дома без одежды. Присела над эмалированным ведром, которое вытащила из-под умывальника, и начала подмываться. А затем почувствовала на себе дикий взгляд парня, проснувшегося от поднятого ею небольшого шума. Глаза Ахмета сказали все и сразу. В тот день она так и не выспалась.

Может быть, адреналин, выделяющийся в Районе сильнее, чем в других местах, подействовал на молодого солдата. Может, что-то еще. Ведь, если быть откровенной, как думала рыжая, она, Измененная, не должна вызывать такого желания у нормального человека. Слишком сильно изменилось ее тело… Ах-мету было на это наплевать. Особенно в те моменты, когда хотелось не думать ни о чем, а просто лежать и с довольной улыбкой пялиться в беленый потолок над головой.

Ахмета убили «пуритане». Наверняка не хотели именно убивать, когда загнали его в каменное ущелье между высоток на Ленина. Он погиб, взяв с собой нескольких сектантов. Все это она прочла по следам и запахам, ставшим уже неуловимыми и невидимыми для кого-либо другого, но только не для нее. А когда за пазухой камуфлированной куртки нашелся маленький букет цветов, которые он нарвал для нее, Катя поняла, что выбрался он только за ними… глупая и никчемная смерть. Но ей было это до лампочки. Ее должок к сектантам только вырос. С тех пор она объявила вендетту лысым парням в сером и убивала их при первой же возможности. Похоронила она Ахмета в большой луже «битума», которая, жадно чавкнув, упокоила тело незадачливого солдата.

Катя поморщилась. Как одиноко в окружавшей ее злобе Района. Только-только она смогла прийти в себя после смерти Валеры, как тут же погиб второй мужчина, который решил быть с ней. Как же ей было тогда плохо!

И все же недавняя домашняя девочка-модница не сломалась. Наоборот. Та ее часть, которая стала ночным хищником, все увереннее забирала и подминала под себя остатки прежней Кати. Каждый раз, приходя в себя где-то в подвалах Интерната, в лабиринте подземного Города, в зарослях Парка или в Топи, девушка ожидала увидеть, что у лежащего под ее ногами тела съедена часть тканей. Пока такого не случалось. Да, рыженькая девушка, превратившаяся в почти идеальную машину смерти, убивала непрошеных визитеров Района, а также тех из местных, кто забывал о том, что они когда-то были людьми. Ночью она выходила на охоту, подчиняясь некоему неведомому приказу. Каждый раз, возвращаясь домой, Катя пыталась проанализировать тот момент, когда она превращалась в убийцу и преследователя. И каждый раз не могла вспомнить, когда именно все вокруг начинало становиться красно-багровым и приходило понимание, куда нужно бежать, низко пластаясь над землей, кого нужно найти и уничтожить. И от этого становилось только страшнее.

Несколько раз она встречалась с Лешкой и Мироном, пересекаясь в самых неожиданных местах. Иногда кралась следом за ними, если друзья выбирались на улицу в сумерках или ночью. Бывало, что убивала, тихо и незаметно, тех, кто хотел напасть на них. И постоянно хотела подойти, не скрываясь и не прячась в непроглядных городских тенях. Но не могла заставить себя сделать это.

Ночь все настойчивее вступала в свои права, накрывая Радостный-55 темным плащом с редкими звездами. Рыжая затянула ремни своей сбруи, проверила надежность креплений небольшого рюкзака за спиной. Выпустила когти из подушечек на пальцах, снова их убрала. Подошла к замаскированному проему, ведущему наружу, и растворилась в темноте. Ночь очередной охоты началась с протяжного крика, который издала золотоволосая охотница, заставив вздрогнуть всех, кто его слышал, и про который уже говорили, что это кричит вестница смерти – баньши.

Мальчик, сменивший наконец-то пижамку на джинсовый костюм, сидел посередине большого ангара за Городом. Перед ним, скручиваясь в сложную спираль, кружилось с десятка полтора шаров, матово-черных, с металлическим, чуть заметным отблеском. Иногда один из них подлетал к самому лицу мальчика, сонно-неподвижному, как у статуи Будды, зависал и вновь включался в парящий над гладким бетоном пола хоровод.

Большая куча шерсти и мускулов, на которой сидел мальчик, заворочалась, недовольно закряхтев. Мальчик похлопал медведя по загривку, мысленно поцокал языком. Зверь снова заснул. Один из шаров озарился изнутри жемчужно-серым светом. Существо с глубокими провалами серебристых глаз внимательно всмотрелось в него. В шаре возникло лицо Кира, сейчас говорившего с четырехруким Измененным, бывшим его подручным:

– Этих подготовь в Лабораторию. Кроме двух девок и очкарика. Только проследи за тем, чтобы они были чистыми. Нечего заставлять нашего ученого нервничать, если в Преобразователь опять попадет какая-то дрянь. А то сам туда отправишься. Понял, Паук? Не хочешь стать кошкой, например?

Вам все бы смеяться, хозяин. – Паук нервно сглотнул. – Все сделаем в лучшем виде, не сомневайтесь. Продезин… эээ, короче, помоем как нужно.

Ничего в Преобразователь не попадет. А кошкой ни в жисть не хочу быть. Мне вот так нравится больше.

– А это идея… – Зоотехник задумался. – Помнишь Багиру? Помнишь… хочу еще одну такую. А лучше – двух. Чешир слишком мал и неопасен.

– Хех, хозяин… – Паук почесал затылок. – Так скажите лаборанту сваму, он же ж смогет сделать, эт ему – как два пальца об асфальт.

– Как два пальца, говоришь? – Кир поскреб костяные бляшки на горле, которые нарастил для защиты. – Ну да, молодец, хорошо подумал. Только ты в курсе, что мы уже пробовали? Не выходит. Вот тебе, раз уж вызвался помогать, задача, помощничек. Надо поймать и привести сюда одного грея. Можешь принести, впрочем, по кускам. Один хрен – они подчинению не поддаются. Хотя живой будет лучше. И чтобы целый. Пригодится в качестве опытного материала.

– Мож, это, хозяин? – Паук заметно побледнел. – Говорят, за Рынком видели кошек поменьше. То ли рыси, то ли последние из пантер. Мож, грю, их притащим, а?

– Гришь, пантер? – Хозяин покосился на него. – Очко жумкает, что ли, на грея-то идти?

– Ну да…

Дальше мальчик решил не смотреть. Вместо этого он пальцем подозвал другой шар, стукнул по нему ногтем. Шар засветился, выводя на свою гладкую поверхность изображение улиц Города. По одной, быстро и ловко перемещаясь в тени, скользила стройная фигура в облегающем костюме из странной, похожей на металлизированную ткани. Рыжие волосы были стянуты в хвост на затылке. Девушка скользила вдоль по Физкультурной, внимательно приглядываясь к чему-то впереди.

Рядом с первым возник второй шар, оттолкнул собрата круглым боком. Мальчишка повернулся к нему. Всмотрелся в картинку, на которой несколько людей в защитных костюмах военного образца ковырялись в грудах мусора у недостроенных домов в самом конце Первомайской. Несколько раз то одна, то другая фигура наклонялась за чем-то, ярко поблескивающим, и убирала найденное в продолговатую сумку на поясе. Тут-то все было ясно: рейдеры таскают «огоньки», которые потом можно будет сбагрить скупщикам.

Он перевел взгляд на шар с рыжеволосой девушкой. Прикрыл глаза, привычно находя ее Нить среди тысяч других, сплетающихся вокруг Города и Района в тесный клубок. Мысленно отдал необходимые команды, заставив рыжеволосую сначала замереть, а потом быстро изменить маршрут. Баньши подчинилась, рванула к выходу из Радостного, который виднелся в шаре-близнеце и возле которого копошились жадины рейдеры. Мальчику не было жаль никчемных «огоньков», но люди должны знать предел, который нельзя переступать. А эта группа, пришедшая с Той стороны, уже была предупреждена с помощью атаковавшего их голема. Но, судя по всему, рейдеры не вняли предупреждению, да и человеческая жадность непобедима. Мальчик считал себя справедливым, поэтому один раз он дал людям шанс одуматься. А как иначе можно объяснить, что пули из двух автоматов механизированного монстра не попали ни в одну цель?

Еще один шар подлетел к мальчику, доверчиво ткнулся в ладонь. Существо не отказалось. В серой глубине шара возник контур большого цербера, внимательно следящего за одинокой фигуркой в куртке цвета хаки. Силуэт, судя по длинным, спутавшимся волосам и стройной фигурке, принадлежал девушке. Странной особе, зачем-то рискнувшей сунуться в лес возле Васильевки без какого-либо оружия и защитного снаряжения. Мальчик заинтересованно следил за ней, пытаясь понять: что ей тут надо? Когда цербер начал подкрадываться к девушке, мальчик внезапно понял, что сейчас произойдет что-то необыкновенное. Так и случилось.

Когда громадный Измененный, взрыкивая всеми тремя пастями своих страшных голов, кинулся к девушке, она повернула голову. И навстречу псу, соткавшись из мрака, метнулась пара туманных волков, которые вообще-то предпочитают не связываться со своими, большими по размерам сородичами. А особа, одетая в защитного цвета куртку, похоже, совсем не испугавшись, пошла себе дальше. Мальчик с провалами темных глаз потянулся к ней, находившейся так далеко. Наткнулся на преграду, не поверил самому себе, попробовал снова. Девушка, подняв вверх глаза глубокого зеленого цвета, нахмурилась, и он отступил. Тряхнул головой, мотнув золотистыми кудряшками, чтобы прийти в себя. Улыбнулся.

Ему никто не мог помешать делать все, что он посчитает нужным. Возможно, появление этой женщины, совсем еще молодой, сместит чашу весов, которая только-только пришла в равновесие. Ему было на это наплевать. Игра принимала серьезный оборот, но он был к этому готов. Противники были сильны и умны, что делало схватку еще интереснее. А именно этого ему и хотелось сейчас, спустя столько времени, проведенного в заточении и скуке. На какое-то мгновение, когда в глубине сознания появилось радостное удовлетворение от предвкушения еще более сильной драки с оппонентами, ему захотелось даже отозвать баньши, отправленную к рейдерам. Мальчик даже поманил к себе нужный шар. Но когда он взглянул в его серебристую глубину, то понял, что уже поздно.

Рыжеволосая бестия туго знала свое дело. Люди, решившие заработать больше, чем им было нужно, уже были мертвы. Мальчик, сидевший на громаде гиперурсуса, вздохнул и вернулся к своему обычному созерцанию.

– Слышь, напарник? – Мирон закончил шкрябать ложкой по дну банки, пытаясь вытащить еще немного каши с говядиной. – А у нас ведь опять еда заканчивается. Чего делать предлагаешь?

– Да черт его знает. – Голем, пытавшийся разобраться с заклинившим затвором пулемета «Сармат», даже не повернулся в его сторону. – Хочешь, так давай по лабиринту полазаем. Там складов до хренища. Обязательно найдем чего-нибудь.

– Да ну его в баню. – Искалеченный пэтэушник тоскливо посмотрел на блестящее дно консервной банки. – Чего-то не очень хочется. Может, лучше пойдем пособираем чего-то там? Я знаю, где «чушек» много. По любому сдадим Кефиру.

Как хочешь. – Лешка, наконец-то справившийся с проблемой, удовлетворенно улыбнулся. – Пошли пособираем чего-то. Я не против. Вообще прогуляться хочу. Стрелять вроде как перестали. Можно пойти воздухом подышать и порыскать. Совместить, как говорится, приятное с полезным.

– Я тогда собираюсь. Слушай, Лех, а куда ты бронебойные патроны положил?

– А на кой ляд они тебе, Рэмбо? С кем воевать собрался?

– Ни хрена себе вопрос. Да с военными, если что. Твои-то братаны, понятное дело, против тебя не попрут. А вот вояки или сектанты, те запросто. Ты ж в курсе, что «пуритане» все серьезнее упаковываться стали? Их иногда хрен возьмешь обычными патронами. Так что давай говори, в какой загашник убрал.

– Вон там, на нижней полке. Вообще-то ты прав по поводу вояк. Что-то их в последнее время все больше и больше.

– А я тебе про что говорю?

Мирон несколькими отработанными, сильными движениями подобрался к указанной полке. Порылся на ней, нашел несколько пачек с бронебойными. Открыл, ссыпал в потрепанную бейсболку с эмблемой «Крылышек» и начал набивать ими несколько длинных магазинов к «Калашникову».

Голем прошелся вдоль самой большой комнаты в бункере. За последние месяцы они, на пару с Мироном, смогли хорошо и уютно обустроиться в нем. Насколько это было возможно при местных условиях. Во всяком случае, они оба постарались сделать все, что можно, для того, чтобы не забывать о том, кем они были до Волны.

В комнате стоял большой, накрытый шерстяными пледами диван. Несколько кресел и стол, собственноручно сколоченный Мироном. Смотрелся он, конечно, несколько чуждо, но в какой-то момент калека не смог отказать себе в желании сколотить его. Что им двигало? Возможно, желание победить очередной приступ хандры, которая хоть и накатывала на него все реже и реже, но пока не отступала. На стенах висели полки с натасканными големом книгами.

Настоящим диссонансом смотрелись оружейная пирамида и небольшой запас боеприпасов ко всему тому богатству, что они успели собрать. Нет, они не занимались мародерством. Просто в какой-то момент Лешка все же сумел открыть ту самую дверь, которая вела в глубь коридоров. А там нашлось много интересного. Несколько проходов им даясе пришлось замуровать. Чтобы какое-нибудь живое, подвижное и интересующееся ими двумя существо не забралось в их бункер. Одним словом, жизнь наладилась, хоть и с грехом пополам.

Но и неприятностей хватало. Начиная от Измененных, многие из которых так и не смогли стать хотя бы наполовину прежними, и заканчивая пришельцами с Большой земли. Если с местными разбираться было зачастую хоть и тяжело в процессе самой разборки, но без последствий, то с гостями с Той стороны…

С ними было тяжелее. Военные постоянно норовили пальнуть в замеченного ими голема без всякого предупреждения. А рейдеры то и дело устраивали на него охоту. Не говоря про ученых, которых хлебом не корми, дай покопаться в подобных Лешке созданиях. Потому всегда приходилось быть начеку. Учитывая нажитый опыт, Лешка начал всерьез задумываться о том, чтобы связаться с кем-то из нормальных рейдеров. Чтобы через них выйти на умельцев, что снабжали вольных и отчаянных бродяг необходимым оборудованием и вооружением. Голем начал грезить о мощной, похожей на вертолетную, пушке. И о чем-то типа бронированного костюма. Для себя и для напарника. Но пока, к сожалению, не было желающих пойти на контакт с двухметровой ходячей башней.

А заплатить ребята могли. В конце концов, кому проще собирать всякие столь необходимые на Большой земле хреновины – местным или приходящим? То-то и оно, что местным. И этого добра у напарников был уже полный доверху здоровенный сейф, притащенный откуда-то неугомонным големом.

– Ну, че, Лех, пойдем прошвырнемся? – Мирон, упаковавший оба больших, «эрпэкашных» подсумка, лязгнул затвором автомата с оптикой.

– Да пойдем, пожалуй.

Голем покрутил в руках пулемет и, судя по всему, остался недоволен. Потому поставил смертоубийственную железку обратно в пирамиду и вооружился новеньким, найденным на складе «Печенегом». Прикрепил коробку на двести патронов. Кустарно сшитые из брезента сумки еще на две таких же висели по бокам. Подошел к вешалке. Снял и привычно накинул на себя «упряжь», в которой Мирон ездил на Лешке, как буденновец на каурой сивке-бурке. Тот уже сидел на своем, собственноручно, так же, как и стол, сколоченном «насесте». Когда товарищ чуть присел, давая ему возможность удобнее устроиться, отработанным до мелочей движением оказался в упряжи. Той самой, за которой они совершили почти самоубийственный рейд в родное ПТУ, в мастерские строителей-монтажников. С тех она служила верой и правдой, давая возможность одному передвигаться, не опасаясь за тыл, ставший защищенным, а второму – жить относительно полной жизнью, не ограниченной пределами подземных коридоров и бетонных стен их убежища.

– Попрыгали, мастодонт. – Мирон хохотнул, предварительно вцепившись руками в стропы своего передвижного гнезда.

Голем улыбнулся в ответ своей, так и остававшейся еще полудетской улыбкой. Подпрыгнул, проверяя, не звякает ли чего лишнего. Когда Лешка хотел, то передвигался очень тихо. И никто, к кому он желал подкрасться незамеченным, не замечал его, пока сверху не падала огромная страшная тень.

В этот раз они решили выйти в районе «Отрады». Оттуда можно было относительно спокойно добраться до Рынка, возле которого находился штаб одной из образовавшихся, лояльной ко всем, группировок. Оба напарника подозревали, что это были бывшие уркаганы из «синей» банды. Той самой, что контролировала Радостный до Волны. Мужики там были серьезные и относились к обязательствам, своим и чужим, очень трепетно. Между Мироном, нашедшим с ними контакт, и паханом группировки, Желтым, недавно была достигнута договоренность. «Синие» обязались снабжать напарников продуктами, а те, в свою очередь, таскать к ним найденные интересные штуки. Вот и сейчас напарники двинулись к ним, имея при себе несколько очень оригинальных штуковин, которые точно должны были заинтересовать очкастых уманов с той стороны. А уж потом можно и просто прогуляться, несмотря на сгустившуюся ночь.

Когда напарники выбрались из катакомб подземного Города, зеленый туман успел улечься и растечься по местным подвалам. Дождь, который спустя полгода после Волны шел уже только один раз в день, также закончился. Мирон осмотрелся. Все вроде бы было без изменений. Все те же низкие дома с выбитыми окнами. Здание кафе, успешно разрушаемое «серой плесенью» и густо облепленное сверху вездесущими воронами. Рядом с входом, ковыряясь в останках какого-то бедняги в камуфляже, переругивались три орфо-пса.

– Можно сказать, – Мирон щелкнул зажигалкой, – что все в норме.

– И не говори. – Лешка втянул воздух, пахнувший, как обычно, гарью, порохом, кровью и страхом. Тем самым запахом, что стал таким знакомым за эти полгода. – Пошли.

Под заношенными, но все еще остающимися целыми высокими кедами шуршала листва. Выше классических для нормальной ситуации и абсолютно чуждых Району «конверсов» были потертые синие джинсы. Армейская свободная куртка с карманами, выкрашенная в хаки, брезентовая сумка на длинном ремне. Длинные кудрявые темно-русые волосы стянуты на затылке в хвост. Зеленые, с легким карим оттенком глаза с ориентальным разрезом. Прямой нос и мягкие, судя по всему, подвижные губы. В общем и целом вполне обычная юная жительница мегаполиса. Вот только непонятно, что эта особа делает в Радостном-55.

Если бы сидевший на ветке перекореженного тополя дикий кот мог думать, то, наверное, именно такие мысли пришли бы в его лобастую голову, украшенную оттопыренными ушами и большими «антеннами», торчащими из самой макушки. Но коту, после обеда сумевшему поймать большого суслика, было сугубо фиолетово и на странную девушку, и на причины, по которым она бодро топала по тропинке, ведущей из Васильевки в Раздолье. Единственное, что привлекло его внимание, так это запах. Запах человека, который не был Измененным. И странно смешивающийся с еще каким-то, заставившим кота встопорщить шерсть на загривке и вжаться в широкую ветку. Тот запах исходил от свертка, который особа прижимала к груди. От свертка пахло опасностью, старой и привычной, въевшейся в кошачью натуру с рождения и передающейся вместе с памятью поколений. Потому, только когда девушка скрылась за поворотом, хищник позволил себе расслабиться, предварительно пошипев на двух туманных волков, трусивших по следам кед.

Странная гостья Района абсолютно спокойно шла вперед, наплевав на все меры предосторожности, что обычно предпринимают те, кто имеет привычку шастать в Радостном-55 и его окрестностях. Девушка топала по тропинке, легко обходя те «ловушки», что непросто определить даже натренированному военному, вооруженному датчиком этих аномальных гадостей. Не обращала внимания на представителей местной фауны, как хищных, так и не очень. И, если уж быть честным и беспристрастным, они и сами не горели желанием попробовать ее на вкус. Даже две Измененные с внешностью киношных эльфов, сидевшие в засаде на одном из поворотов, не захотели с ней связываться. Что-то исходившее от странной особы подсказывало им не трогать ее, убираться с дороги.

Итак, девушка бодро и весьма быстро прошла весь путь, что отделял ее от окраины Города до того места, куда она так стремилась. Войдя на территорию бывшего дачного поселка, который теперь контролировался анархистами, она уверенно направилась к одному из домов. Пост вооруженных последователей батьки Махно, стоявший на воротах, не обратил на нее никакого внимания. Они просто не заметили легкой тени, прошуршавшей мимо них по сухой, еще прошлогодней листве. Только последний из них, стоявший чуть дальше, за мешками с песком, что-то уловил краем глаза и даже неуверенно поднял ствол «ручника». Но, так и не поняв того, что заметил, удивленно покачал головой и продолжил мечтать о прелестях тех нескольких мамзелей, что сейчас мирно спали в расположении анархистов, ожидая еженощной гулянки.

Девушка остановилась у ворот, за которыми мужчина, одетый в застиранную «горку», только что опустил в яму что-то длинное, завернутое в брезент, и собрался облить сверток бензином из большой металлической канистры.

– Здравствуйте.

Мягкий голос заставил его удивленно нахмуриться. Одновременно Егерь почувствовал, как пробка, торчавшая где-то внутри, выскочила, впуская в него что-то очень доброе. Он сморгнул, пытаясь понять: не чудится ли ему?

– И вам того же.

Девушка подошла ближе. Присела, аккуратно положив на землю сверток, который до этого прижимала к груди. Посмотрела на тот, что лежал в яме, – в нем четко угадывались очертания человеческой фигуры. Подошла к Егерю и молча положила руку ему на плечо. А он смотрел то на нее, то на свои руки, державшие канистру.

– Жена, Наташа. Не смогла родить… вернее, родила. Почти. Если это можно было так назвать.

Ладно, что хоть успел пристрелить ту тварь, что вырвалась из нее…

Широкие плечи Егеря дрогнули, но глаза были сухими, лишь из горла вырвалось подозрительное сипение. Он справился, не позволил себе заплакать, и то, что творилось у него на душе с самого утра, так и не вышло наружу. Осталось занозой где-то в глубине груди, заставляя постоянно вспоминать, как он, услышав дикий крик Наташи, бросился в спальню. Девушка требовательно развернула его к себе лицом:

– Смотри в глаза, слышишь?!

И он стал смотреть, хотя не понимал, зачем ему это нужно. Просто смотрел в глубокую безмятежную зелень, чувствуя, как боль постепенно съеживается, уходит куда-то. Через минуту он смог спокойно вздохнуть и закончить то, что собирался сделать. Пламя было жаркое…

После того как развеялся запах и исчез жирный, черный дым, растворившись в неожиданно ставшем абсолютно ультрамариновым небе, они сидели на крыльце его дома. Он курил, а она молчала, накручивая на палец выбившийся локон.

– Меня зовут Егор. – Отставной майор, ставший Измененным, первым прервал молчание. – Хотя мне будет проще, если ты станешь называть меня Егерем.

– А я Марьенн. – Девушка легко и спокойно протянула узкую ладошку с длинными пальцами, Утонувшую в его шероховатой клешне. – Почему здесь – сама пока не поняла. Откуда я пришла – не могу вспомнить. Очнулась в районе какого-то леса…

Сверток, лежавший на земле, неожиданно жалобно заскулил. Егерь непонимающе посмотрел на девушку. Марьенн вскочила, развернула и извлекла из свертка нечто:

– А его нашла на дороге. Он ведь совсем еще маленький, да?

Егерь покачал головой, глядя на слепого кутенка, размером с трехмесячного щенка алабая.

– И не говори…

Генерал-майор медицинских войск МО РФ Василий Гробовой сидел, выпрямившись в кресле, как негнущаяся восковая кукла. Кресло было металлическим, обтекаемой формы, похожее на каплю с отрезанной половинкой. И находилось в доселе не открытом отсеке Ковчега. Помещение было высоким и просторным, с ребристым потолком, подсвеченное слегка зеленоватым светом.

Защитный шлем генерала с поляризованным и пуленепробиваемым стеклом забрала лежал возле ножки кресла, растущей прямо из пола. Шланги подачи дыхательной смеси, воды и автономного питания, похожие на больших змей, свисали из разъемов исследовательского ранца-горба. Один из них касал ся обтекаемой крышки валявшегося рядом с креслом опытного образца автомата «Гром», входившего в состав вооружения Военно-космических сил. Руки Гробового в защитных перчатках безвольно висели вдоль тела. Из краешка рта, приоткрытого, как во сне, тянулась ниточка слюны. Глаза, чуть закатившиеся и помутневшие, смотрели прямо перед собой.

На металлических стенах с рядами мерцающих огоньков, насаженные на острые штыри, висели тела двух лаборантов, отправившихся с ним в неожиданно открывшийся отсек. Под ними, сидя на корточках, примостились два массивных силуэта с переливающейся бриллиантами чешуек кожей, покачивающиеся на толстых коротких хвостах. Возле кресла сидела кошачья фигура, умываясь когтистой лапой. Лапа до жути напоминала деформированную человеческую кисть, так же, как и голова, увенчанная гривой спутанных кожистых наростов. Глаза с узкими и вытянутыми зрачками старательно следили за застывшим человеком, пускавшим слюни.

Перед креслом зависли в трех метрах над полом высокие тела, закутанные в темные балахоны с глухими капюшонами. Между ними и креслом крутилось несколько темных, смахивающих на металлические шаров. Один светился изнутри мягким жемчужно-серебристым светом. Рядом с шарами находился невысокий и коренастый шестирукий индивид, одетый во что-то напоминающее красный рабочий комбинезон. Его серые губы что-то шептали, обращаясь к генералу. Кукла, одетая в защитный скафандр, послушно кивала головой, соглашаясь с тем, что ему говорили.

Прошло совсем немного времени, прежде чем, покачиваясь и придерживаясь руками за стены, Гробовой вышел из помещения. Чуть позднее его движения стали более четкими и осмысленными, смахивая при этом на движения робота, используемого для проникновения в наиболее подозрительные участки Ковчега. Он дошел до первого из предварительных постов охраны, выставленного у выхода из тоннеля. Вызвал бригаду медиков, и без того готовую сорваться с места после того, как связь с группой Гробового прекратилась. Сам же, проследив мутным взглядом за быстро убегавшими фигурами в защитных скафандрах, направился в пункт контроля за объектом «Радостный-55». Входя в операторскую, внутри которой находился пульт дезактивации Ковчега, нацеленный на использование недавно расставленных зарядов новейшей взрывчатки, вскинул «Гром».

Заблокировав дверь, Гробовой подошел к пульту, перешагнув через несколько тел в камуфляже, лежащих среди быстро расплывающихся красных луж. Сам профессор был смертельно ранен, но ему было на это наплевать. Нажатиями определенных кнопок он привел в действие несколько зарядов, заложенных в тех местах, про которые ему было сказано там, в зале со сверкающими парящими шарами.

Спустя несколько минут сверкающая изумрудная Волна пошла в сторону спящего города.