Рассказы разных лет (сборник)

1. Саблезубая мышка

Веревка тихо поскрипывала.

Тело, подхваченное за шею петлей, медленно крутилось. То чуть поворачивалось вправо, так, что становилась видна струйка крови, стекавшая откуда-то с шеи на черное бархатное платье. Замирало так на миг, медленно-медленно начинало раскручиваться обратно. Чтобы через пол-оборота, показав уже другой бок, опять остановиться на миг — и медленно пойти вправо…

Длинные иссиня-черные волосы упали на лицо. Ветер лениво шевелил их, открывая то кончик носа, то высокую скулу, то кусочек лба с густой бровью. Но даже так я узнал ее.

Откуда-то доносился реквием — но странный, словно его исполняли кататоники. А может быть, и не реквием, а меланхоличный дум… Вступил новый рифф, злой и жесткий, и голова, безвольно свесившаяся на грудь, дрогнула.

Я шагнул назад — но ноги не слушались меня. Вросли в каменный пол. Все тело стало какое-то чужое, тяжелое и наполненное колючим жаром.

Жесткий рифф надвигался на меня, обхватывал со всех сторон стальной хваткой. Веревка, чуть поскрипывая, разворачивала тело ко мне лицом, ее голова медленно поднималась. Волосы соскользнули в стороны, открыв лицо, ее глаза остановились на мне.

— Закрой дверь, — сказала она.

Какой-то миг мир еще оставался прежним — а потом я понял, что справа уже нет стрельчатого окошка. Обычный тройной стеклопакет. Никакого ветерка. И никакого лица я не видел — лишь длинные черные волосы. Киони стояла спиной ко мне, подкрашиваясь перед зеркалом.

— Ки, какая же ты прелесть, — сказал Ян. — Особенно по утрам.

— Закрой дверь, я сказала! С той стороны.

Но Ян уже не смотрел на нее.

— Вик, на секундочку.

— Прямо сейчас? — спросил я.

— Не сейчас. Мигом!

— И чего тебе не спится в такую рань?

За окнами было еще светло, закат был в самом разгаре. А все интересное в доме начиналось позже, когда восходили звезды. Еще спать и спать… Хотя нет. Снизу уже доносились голоса и музыка, пока еще очень тихая. Что-то рано народ сегодня проснулся.

— Быстрее, быстрее, — Ян схватил меня за рукав и потащил.

Я не сопротивлялся, только переставлял ногами и на ходу пытался застегнуться свободной рукой. Друзей не выбирают.

Дом — Замок, как его называют здешние обитатели, — большой. Здоровенная двухэтажная махина из лиственницы, которой лет сто. С каждым годом дерево только твердеет, и сейчас в стены не то, что гвоздя не вбить не всякое сверло берет.

Не знаю, что здесь было раньше. Может быть, какой-то священник жил. Или морг был. А может, бюро похоронных услуг — впритык к заднему двору старое кладбище. Сейчас это дом Вирталь. Ну, то есть ее папаши.

— Ну в чем дело-то, Ян? Куда ты меня тащишь?

Мы дошли до лестницы. Но вместо того, чтобы спуститься на первый этаж, он повернул наверх, на пыльный и холодный чердак.

— Сюрприз, — сказал Ян и потащил меня дальше.

Когда папаша Вирталь отдал этот дом своей любимой дочурке на забаву, всю старую мебель стащили на чердак. Теперь там не развернуться. Протискивались мы минуты две, пока от лестницы до передней стены пролезли.

— Вот, — Ян кивнул на маленькое окошко. — Только руками не тронь.

Я вздохнул и покачал головой. Параноик. Но послушно заглянул в пыльное окошко, не пытаясь его протереть.

Прямо перед домом, на западный манер, большая круглая клумба. Летом здесь цветник был. Сейчас ветер и опавшая листва превратили клумбу в маленький красно-желтый пруд. Вокруг нее посыпанная кирпичной крошкой подъездная дорога. Слева, брошенные кое-как после вчерашних приключений, ядовито-розовая «Ауди» Вирталь и видавшая виды синяя «Нива» Звездочета.

Справа от клумбы, гордый и одинокий, мотоцикл Яна, усыпанный хромированными черепами. Его даже «Харлеем» назвать сложно — Ян его раз пять по частям перебирал, и каждый раз добавлял отсебятину, выточенную на заказ.

Но все это я видел далеко не первый раз. Уже неделю здесь, надоедать стало.

— Ну и?

— Да не сюда, вон там!

От клумбы подъездная дорога метров пятьдесят идет сквозь непонятные заросли — ни одного крупного дерева, только огромные трухлявые пеньки. Из нового выросли только чахлые березки да мощные люпинусы. За ними идет дорога в поселок — если, конечно, те чудовищные пещеры из красного кирпича, обнесенные таким же краснокирпичным забором, можно назвать поселком.

Метрах в пятнадцати от развилки, между высокой березкой и единственным на всю округу ореховым кустом, проглядывало что-то темно-коричневое и лакированное.

— Машина, что ли?

Если это была машина, то из американок или вроде старого «Мерседеса» с жесткими и хищными обводами. Не зализанный пузырь, какие сейчас любят в Европе.

— Угу. Подожди! Смотри-смотри, там еще должен быть…

Я уже и сам увидел. Между ветвями показался человек. Он присел на капот машины и закурил. Лица я различить не мог, — сквозь пыльное стекло и ветви березки я его самого-то с трудом различал. Да и сидел он спиной к заходящему солнцу, да еще в темных очках.

— С ним еще один, как минимум, — сказал Ян.

— Ты думаешь, это…

— А кто же еще? Когда я выглянул из окна на первом этаже, оба за березку сиганули. Я их только из-за этого и заметил.

— Да не дергайся ты пока, — сказал я. — Может, просто ребята встали перекурить. Мало ли… До поселка отсюда пара верст. Может, ждут кого-то.

Ян прищурился, разглядывая меня.

— Ты сам-то себе веришь?

Я вздохнул. Нет, все-таки параноик. Параноик чистой воды.

— И давно они тут?

— Двадцать минут — точно. Но скорее всего, дольше.

— А этот, внизу? В курсе?

— Циклоп? — нахмурился Ян. — Нет, я сначала к тебе…

— Чего надо?

Выглядел он под стать погонялу. Здоровый, как шкаф. Через узкий лоб и левую глазницу кожаная ленточка — он ведь в самом деле одноглазый. Нос у Циклопа сломан и сросся криво, с изгибом вбок. От этого черный кругляш на левом глазу кажется еще больше, будто чернота разлилась на пол-лица.

Впрочем, целый глаз у него тоже не лучился здоровьем. Под глазом огромный фиолетовый мешок, сам глаз весь в красных прожилках. Представляю себе, как будет выглядеть печень Циклопа после вскрытия…

— Добрый вечер, Циклопчик, — сказал я. — Что за бардак? Совсем мышей не ловишь.

— Опять эти гребаные скины с кладбища забрели?

Циклоп наклонил голову влево — позвонки в шее захрустели, — потом вправо, — позвонки опять хрустнули. Хлопнул себя под мышкой — там, где обычно висела кобура. Но сейчас кобура с пистолетом валялась на стуле. На футболке цвета хаки были только темные пятна, да и те не под мышкой, а на груди. Циклоп покосился на стул с кобурой, лениво сморщился. Не подбирая кобуры, медленно развернулся — воздух пришел в движение, и нас с Яном обдало кислым запахом вина, — и двинулся к окну, почти наглухо задернутому шторой.

Но Ян уже протиснулся в комнату и схватил его за рукав футболки брезгливо, двумя пальцами, но цепко.

— Не стоит.

Циклоп медленно развернулся.

— Слушай-ка, ты, брат славянин. Здесь я решаю, что делать, понял? Кончай свои фокусы, приколист, пальцем деланный. Ты уже все, что мог, сделал. Это же надо додуматься, специально дразнить этих дебилов… Оставить бы тебя один на один с ними разбираться.

Циклоп поднял глаза к потолку, мечтательно улыбнулся. И вздохнул.

— Жаль, нельзя.

— Это не скинхеды, — сказал Ян.

По виду он похож на скандинава — в смысле, скандинава из анекдота. Белокурый, вежливый и чертовски спокойный. То есть это так кажется. Я-то с Яном давно, кое-что знаю. На самом деле это не спокойствие, а воспитание. Вот и сейчас Ян говорил очень спокойно — но меня его тон не обманывал. Это не спокойствие, это всего лишь тонкая застывшая корочка на языке раскаленной лавы.

— А кто же это? — ухмыльнулся Циклоп. — Альфовцы? Или эфэсбэшники?

— Это не скинхеды, — медленно и четко, почти по слогам, проговорил Ян.

Циклоп глянул на зашторенное окно, из-за которого пробивался красноватый вечерний свет, потом еще раз на Яна.

— Не врешь? Если это твоя очередная подколка… Пеняй на себя, брат славянин. Не посмотрю, что поляк. Отделаю как последнего китайца.

— Языком болтать все умеют, — Ян отпустил рукав его футболки и отер пальцы о свои кожаные джинсы. Старательно, напоказ.

Циклоп не остался в долгу. Медленно повернул голову в сторону — то ли кинул взгляд на свою кобуру на стуле, то ли указал на нее Яну. Чтобы не забывал.

— Ну-ну… Где они?

— Лучше всего смотреть с чердака. Иначе можно спугнуть.

Циклоп прищурился, разглядывая Яна.

— Если издеваешься… Смотри, остряк-самоучка.

Потом отхлебнул из бутылки вина и потопал в коридор.

— Фу, пыли-то… Вместо того, чтобы дурью маяться, лучше убрались бы. Десять человек в доме, и хоть бы один…

— Не трогайте стекло! — быстро предупредил Ян.

— Поучи свою мамашу аборты делать, — сказал Циклоп. Тяжело вздохнул и нахмурился, всматриваясь сквозь пыльное стекло. — Ну и где?

— Под ореховым кустом.

— Каким, на хрен, ореховым кустом?.. — процедил Циклоп. На этот раз заводясь по-настоящему.

— Там всего один ореховый куст, если у кого-то плохо…

— Подожди, Ян.

Я протиснулся мимо него и выглянул в окно из-за плеча Циклопа.

Машины не было.

— Ну давайте, остряки недоделанные. Начинайте плести мне, что машина была, но куда-то делась… Только не говорите, что я не предупреждал. Так что без обид. Ну, кому первому бесплатную подтяжку лица делать? Тебе, беленький?

Циклоп медленно выпрямился и развернулся к Яну.

— Мне кажется, вы забываетесь, — очень тихо сказал Ян.

На его лице не было ничего, кроме ледяного спокойствия — зато на руке уже была его «боевая» перчатка. Не выпендрежная поделка с алюминиевыми конусами на костяшках, от которых почти никакого толка, — а настоящая боевая. Из толстой кожи, в которую вшиты две стальные пластины. Из той, что над кистью, поверх пальцев шли четыре плоских выступа, сантиметров в пять.

Ян сжал руку в кулак, демонстрируя все четыре коротких ножа.

Циклоп хлопнул себя под мышкой, — но кобура осталась внизу.

— Тьфу… — Он помотал головой, словно отказывался верить своим глазам. Развернулся и пошел к лестнице, сшибая и расшвыривая мебель. — Вот ведь придурки… Ролевики, еп-ты! Вампиры, туда их и отсюда… Их бы не покормить денька три, этих упырей. Да на мороз, в драных ватниках кайлом махать. Да кирзой по почкам… Мигом бы чувство реальности вернулось…

Циклоп вышел в коридор, и остаток его пожеланий затерялся в музыке с первого этажа, — она стала громче. Найтвиши бездарно перепевали призрака оперы. Видно, опять все в компьютеры резались, отдав проигрыватель на откуп Звездочету. Кто еще мог поставить такую дешевку? Вообще не пойму, как он с его попсовыми вкусами в компанию к Вирталь забрел…

— Грубый ты, Ян, — сказал я. — Обидел человека. В душу ему плюнул, можно сказать.

Ян ничего не сказал, но задышал глубже.

Ну, его тоже можно понять. Сначала та машина. Потом Киони, которая собачится с утра пораньше. Теперь вот Циклоп еще… Похоже, Яну уже хватит для одного утра. Даже у польской хладнокровности есть свои пределы. Лучше сейчас его не подкалывать.

— Может быть, в самом деле ребята просто перекурить остановились? сказал я.

— На двадцать с лишним минут?

— Ладно, пошли перекусим, лесной эльф-разведчик.

— М-м, какие мышки! Вот таких летучих мышек я обожаю!

Ян мрачно покосился на новенькую. Еще вчера ее не было, это точно. Днем приехала или рано вечером, пока все спали.

Но и раньше я ее здесь тоже не видел. Нет, не то чтобы у меня великолепная память на лица. Просто все остальные девчонки в нашей компании черненькие и… в общем, не от хорошей жизни они под упырих красятся. Эта же была беленькая — и хорошенькая. В смысле, без всяких скидок хорошенькая. Особенно в короткой юбке, забившись вглубь мягкого дивана и выставив коленки.

— Вы тоже в вампиров играете, мальчики? Не хотите мною полакомиться?

Ян огляделся. В этой комнате было два дивана, — но на втором из них разместилась Киони. Она крутила бокал с вином и задумчиво разглядывала нас с Яном. И я даже догадываюсь, о чем она думала.

Ян, видимо, тоже догадался. Диван с Киони его не соблазнил.

Была еще одна комната, — но сейчас оттуда неслись возбужденные вопли, звук электромоторов и басистая долбежка, перемежающаяся рапортами «Yes, sir!» и «Moving!». Вирталь и ее свита в очередной раз проверяли близзардовский баланс.

— Присаживайтесь, мальчики, я не кусаюсь. — Девчонка показала белоснежные зубки, сдвинулась на середину дивана и похлопала по бокам от себя. — Честно-честно. Вы же меня не боитесь?

— Мы не боимся. А вот вам следовало бы нас бояться, — Ян плюхнулся в угол дивана.

— А ты, красавчик? — девчонка посмотрела на меня. — Садись, я сочная, меня и на двоих хватит.

Я покосился на Киони. Она поставила бокал, раскрыла ноутбук и подчеркнуто отвернулась.

Окей. Как скажете, миледи.

Я сел слева от девчонки. Из кухни вышел Звездочет с подносом. Как всегда, в черной джинсовой рубашке навыпуск, чтобы скрыть склонность к полноте. Сосредоточившись на уставленном подносе он почти дошел до нашего дивана, прежде чем сообразил, что девчонка уже не одна.

— А…

Он посмотрел сначала на девчонку, потом на Яна. На меня, снова на девчонку. Между кофейником и блюдом с какими-то не то сандвичами, не то пирожками, белели две чашечки. Ясненько…

— Спасибо, Звездочет, — девчонка протянула руки за подносом.

Звездочет отдал ей поднос. Нахмурившись, поправил очки, — их поправлять было совсем не нужно, но он всегда так делал, когда находился в замешательстве. Похоже, мы с Яном переломали все его планы.

— Ты нас не представишь? — девчонка поставила поднос себе на колени и повернулась ко мне.

— Да-да… Конечно… — пробормотал Звездочет. — Это Ирма, это Вик. То есть Виктор. Это Ян…

— Очень приятно, красавчик, — Ирма налила в чашечку кофе и вопросительно уставилась на меня. — С сахаром?

— Нет.

— Тогда с молоком?

— Нет.

— А перекусить?

На блюде лежали не пирожки и не гамбургеры, а что-то среднее. Кусочки лаваша, в которые, как в блины, завернули консервированный тунец и подогрели все это в микроволновке. И кажется, кто-то умудрился добавить туда и чеснока…

Ян тоже принюхивался. Да, определенно пахло чесноком.

— Нет, — сказал я.

— Какой ты неразговорчивый, красавчик. Подожди-ка… Это вы двое здесь лучше всех вампиров отыгрываете? Еще орков гоняете? Ну, скинов этих тупорылых?

Ян поджал губы. Вообще-то это его идея развлекаться со скинами. И еще — Ирма была в его вкусе.

— Ирма, ну я же тебе уже все объяснил! — ожил Звездочет. — Это уже не игры!

— Все в жизни игра, — флегматично сказал Ян. — Только не все настоящие игроки.

— Ты не понимаешь, Ян! Филина знаешь?

Филин — это из компании вроде нашей. Только вместо Вирталь у них Дюк. И любимое кладбище у них другое.

— Три дня ни слуху ни духу, — сказал Звездочет. — Ни по мылу не отзывается, ни по телефону. Даже дома не появлялся… Говорят, тоже пытался каких-то подвыпивших скинов задирать.

Ян пожал плечами.

— Кто-то по жизни неудачник.

— Ян…

— А кое-кто по жизни трус, и боится играть в настоящие игры. Но это ведь не показатель, правда? Кое-кто и финскую попсню полноценным металлом считает.

— Ян… Ну ты… Ну хоть Ирму-то в это не втравливай! О вас и так уже по всей Москве легенды ходят! Она сюда только ради этой охоты на орков и приехала! Едва здесь появилась, только о вас с Виком и распрашива…

Звездочет осекся под взглядом Ирмы.

Ирма замерла и съежилась, словно ее холодной водой обдали. Всю ее развязность как ветром сдуло. Ян уставился сначала на нее, потом на меня. Многозначительно так.

Киони, старательно изображавшая, будто вся ушла в чат, оторвалась от ноутбука и с интересом разглядывала всех нас. Особенно Ирму.

— Кое-кто, кажется, не только трус, но еще и слишком много болтает, сказала Ирма наконец. — Язык без костей — хуже помела.

Звездочет поправил очки и затравленно огляделся. Покраснел, как вареный рак, но все же медлил с отступлением. Похоже, не только во вкусе Яна была Ирма.

И все-таки гордость перевесила. Он одернул рубашку и побрел обратно на кухню.

— А кое-кто слишком много о себе воображает, — сказала Киони.

Она опять смотрела в монитор. Вроде как с головой ушла в чат, и нас даже не замечает. Так, вслух что-то подумала…

Ирма все сидела, замерев как изваяние.

— Так и знала, что зря прокатилась, — зло сказала Ирма. — Никаких брутальных кровосов, одни сопливые маменькины сынки… Один дразнил нехороших мальчиков и получил по носу. Теперь все остальные быстренько вспомнят, что они, вообще-то, институты прогуливают, один престижнее другого. И разбегутся по домам, как тараканы из прогревающейся духовки.

Ирма зашевелилась, выбираясь с низкого и глубокого дивана, встала, принялась оправлять кожаную курточку и юбку. Посреди спины в коже было впрессовано: «Your fucking god is dead».

— Кое-кто не может отличить бриллианты от стекляшек, пока не превратит их в золу, — задумчиво сказал Ян, разглядывая ноги Ирмы.

Я тоже. Вообще-то я к блондинкам равнодушен, но бывают и исключения. Подумаешь, блондинка. Разве это главное в женщине?

Ирма, начавшая застегивать куртку, замерла.

— Но тут ничего не поделаешь. Если девочке с детства говорили, что ни один умный человек не станет с ней долго говорить, то в итоге так оно и будет, — сообщил Ян. — Вечная неудачница, по классификации пана Берна.

Ирма оглянулась:

— А ты читал Берна?

— Я у него студентом был, сударыня, — сказал Ян.

— Студентом?.. У Берна?..

— Ага. И с Кантом завтракал, — пробормотала Киони из-за ноутбука, старательно ни к кому конкретно не обращаясь.

— Вампиры вообще хорошо сохраняются, — сказал Ян, не обращая внимания на Киони. — Особенно при регулярном питании чужой жизненной энергией. Разве вы этого не знали? Ирма…

Ян умеет произносить женские имена. Но Ирма не обратила на его сладкий тембр ни малейшего внимания.

— Что же настоящий вампир будет делать в этом скопище придурков? Ирма, совершенно невзначай, покосилась на Киони.

— От них, на самом деле, очень много пользы. От придурков. — Ян тоже, совершенно случайно, покосился на Киони. — Можно гулять по городу ночью, не притворяясь обычным человеком. А главное, что бы ты ни делал, люди все спишут на выходку валяющей дурака молодежи. На молодых бездельников, играющих в вампиров. Одиночка в плаще, гуляющий по подворотням, прячущийся в тенях и пристраивающийся следом за хорошенькими девушками, может привлечь внимание. Даже городской житель, привыкший думать только о себе, может вызвать полицию, заметив такое. Совсем другое дело, когда по улице с музыкой и гамом протопала стая играющих в вампиров придурков. Тут даже самый настоящий вопль из подворотни не привлечет внимания. Сочтут за продолжение игры. Понимаете, Ирма? Лист надо прятать в лесу. Или хотя бы в стопке листов для гербария.

Ирма усмехнулась, открыла рот — но в этот момент в комнату повалила свита Вирталь, стало людно и шумно.

— Не соизволят ли Ее Величество оказать мне честь вести машину?..

— Одному такому уже оказали честь, так он умудрился восемь танков дюжине зергов скормить…

— Кто-то, не будем уточнять кто, четыре крейсера прямо под горсть гостов подвел, так что чья бы…

— Мальчики! Господа… — Вирталь понизила голос и выдержала паузу. Все ее пажи послушно заткнулись. — Всем спасибо, все свободны. Сегодня королева сама поведет своего германского жеребца.

Вирталь оглядела гостиную. Задержалась взглядом на Ирме.

— Вы с нами, господа? Киони? Тогда вперед за вашей королевой! Все на вторую сагу о «Блейде», враге рода вампирского!

Снаружи было прохладно и почти стемнело. В октябре всегда темнеет вот так, как-то непривычно быстро после долгих летних вечеров.

Вирталь, ее трое пажей и Киони утрамбовывались в розовую «Ауди». Вирталь уже успела включить в машине свое извечное «Christ and the pale queens mighty in sorrow», и сквозь бесконечно повторяющуюся фразу пробивались лишь обрывки:

— В Москву?..

— Нет, господа, ваша королева не желает дышать грязным воздухом и ползти по кольцу…

— В Балашиху? А там есть…

— Все там есть…

Звездочет открыл свою «Ниву», кисло посмотрел на Яна, но все же спросил:

— Ян, ты с нами?

Ян покосился на свой мотоцикл, потом на Ирму. Стрельнул глазами по ее ножкам…

Подошел к «Ниве» Звездочета и распахнул заднюю дверцу:

— Прошу вас, Ирма.

Ирма, мило улыбаясь, сделала книксен и полезла на заднее сиденье — и все это, не отпуская моей руки. Ян поджал губы и сел вперед.

Тронулась «Ауди» Вирталь, за ней мы. По расстоянию до Балашихи недалеко, но по времени — почти как до Москвы. Придется ехать поперек двух радиальных шоссе, идущих от Москвы, так что почти весь путь по проселочным дорогам.

— А как красиво кое-кто говорил, — сказала Ирма, косясь на затылок Яна. — Я почти поверила, что он всамделишный упырь. И тут этот всамделишный упырь все бросает и в щенячьем восторге отправляется смотреть второго «Блейда»…

Ян не спешил отвечать. Скрипя кирпичной крошкой, мы проехали подъездную дорогу и уже разворачивались, выбираясь на дорогу к поселку. Ян внимательно смотрел в боковое окно, туда, где вдали виднелся поселок. Словно высматривал, не едет ли знакомая машина.

Потом обернулся к нам и внимательно посмотрел на Ирму.

— Есть куда более интересные вещи. Почему-то люди, активно не верящие в упырей, носят большие крестики. Я даже думаю, что серебряные. И это при том, что на спине у них гордо значится цитата из Ницше, в адаптации для гарлемских школ.

Вместо ответа Ирма широко улыбнулась, скинула туфли и забралась на сиденье с ногами. В тесной «Ниве» особенно не развернуться, Ирма невольно привалилась ко мне на плечо. Но не стала беспокоиться по этому поводу. Наоборот, еще и обняла меня. И все это — широко улыбаясь Яну.

— И чесноком от кого-то пахнет, — сказал я. — Звездочет, это не у тебя в бардачке чеснок маринуется?

— Не смешно, — сказал Звездочет. Но принюхался и признал: — Чесноком правда тянет откуда-то…

На миг тело Ирмы напряглось — теперь, когда она прижалась ко мне, я это хорошо чувствовал.

— Это хорошо, что мне наконец-то довелось встретиться с настоящим упырем, — сказала Ирма Яну. — Просто замечательно. Потому что меня давно мучает вопрос: ну допустим, они есть, эти вампиры-упыри-верволки. Но откуда же они появились?

— Да, этот вопрос сразу превращает все истории про вампиров в сказки… — сказал Звездочет.

Ян посмотрел на Звездочета и сморщился, словно от зубной боли. Но сдержался. Не спеша сложил пальцы, хрустнул суставами, потом меланхолично сказал:

— Для кого-то и вращение Земли сказка. Но это же не повод, чтоб?

— Да? Ну так объясните нам, пан нетопырь, — сказала Ирма.

— Легко, — сказал Ян. — Но это долгая история.

— Ага, — усмехнулась Ирма. — Началось. Сказки, ласки, смазки — а потом отмазки.

— Мы разве куда-то торопимся? — спросил Звездочет. И тоже ухмыльнулся. — Если что, я могу вести помедленнее.

— Боюсь, кое-кому это все равно не поможет, — сказал Ян, глядя на Звездочета. — Он не поймет, даже если будет конспектировать, а я буду объяснять по слогам.

— Вот только не надо уводить разговор в сторону, сводя все к перепалке, пан нетопырь, — нахмурилась Ирма. — Дешевый трюк. Ну так откуда же вы, упыри, взялись?

Ян пожал плечами.

— Весь мир — игра.

— Не вижу связи между заявленной вами позицией и этим пошлым трюизмом, пан нетопырь, — холодно сказала Ирма. Потом улыбнулась и сладко потерлась головой о мое плечо, косясь на Яна.

— Не нужно пошлых трюизмов, — сказал Ян. — Весь мир игра — в самом буквальном смысле.

— Все, пора тебе завязывать с Фоллаутами, — сказал Звездочет.

— На дорогу смотри лучше, — сказал Ян.

— Что же это за игра? — спросила Ирма. — Стратегия? Ролевка? Шутер? Любовные приключения?

— Все вместе. Для мальчиков — войны, для девочек — свадьбы. Младшим сладости, старшим — пряности. На все тайности, на все странности… процитировал Ян. — Кто-то играл за Сталина и Черчилля во время Второй Мировой, а кому-то и детективного сюжетика за глаза хватает, или любовной интрижки.

— Такая игра никому не нужна, она же ничем не будет отличаться от реального мира, — влез Звездочет.

— Игра отличается от реального мира прежде всего тем, что это игра. В любой момент можешь бросить или переиграть. Любая ошибка исправима, в отличие от реальности. Игрок может расслабиться. Вот что в игре самое привлекательное. Все остальное второстепенно. Но к ботам, — Ян в упор взглянул на Звездочета, — к тупым ботам это не относится, конечно же. Для них чужая игра — самая настоящая жизнь. Единственная. Так что не умничайте, сударь Звездочет, а смотрите на дорогу.

Звездочет и в самом деле заговорился. Розовая «Ауди» уже оторвалась от нас так далеко, что и не видно за изгибами дороги.

— Здорово, — сказала Ирма. — Вы, пан нетопыть, потрясающе отыгрываете легенду про студенчество у Берна. Но к вампирам мы не приблизились ни на полшажка.

Она подняла лицо ко мне и сказала-выдохнула, почти касаясь губами моих:

— Правда, красавчик?

Ян прищурился, поджал губы. Холодно сказал:

— Умному хватит. А дуракам можно объяснять вечно.

— Я же блондинка, мне можно, — сказала Ирма и картинно захлопала глазами.

— Он на баги намекает, — хмуро сказал Звездочет. — Типа, как в каком-нибудь Фоллауте можно было бросить машину, но багажник, набитый полезным барахлом, переносился вслед за тобой в любую локацию. Причем даже без машины.

— И что? — спросила Ирма.

Я видел ее лицо сильно сбоку. И все-таки мне показалось, что-то в ее лице изменилось. У нее было такое выражение — словно в фильме про трудную жизнь актеров, когда хороший актер играет плохого актера, который неумело играет свою роль…

А может быть, и нет. Звездочет покосился на Ирму в зеркало заднего вида — но ничего такого не заметил, кажется.

— Ну, если наш мир чья-то игра, — сказал он, — то в ней движок должен быть куда сложнее, чем в каком-нибудь Фоллауте. Особенно просчет повреждений у людей. У нас же нет тупой одной единственной полоски хит-пойнтов, у нас-то все сложнее. И если бы наш мир был чьей-то игрой, то пока такой движок сооружали, в нем наверняка тучи багов поселились бы. Какие-нибудь области задания параметров, про которые все под конец работы уже забыли. И если у какого-нибудь бота какой-то параметр при установке вылез в непредусмотренную область, тогда может и глюк возникнуть. Что-нибудь вроде нечувствительности к пулевым ранениям или там колющим ранам. Как раз то, что приписывают вампирам.

— Ну да, — сказала Ирма. — К пулям нечувствительны, а солнечный свет убивает.

— Как раз это-то можно легко объяснить, — сказал Звездочет. — Скажем, для обсчета интенсивного воздействия сета на кожу бота вызывается подпрограмма, которая изменяет тот параметр, из-за левого значения которого бот превратился в бессмертного…

Он помолчал, потом нахмурился.

— Хотя нет, это все равно ничего не объясняет. Даже при таком раскладе вампиров не может быть.

— Это еще почему, сударь Звездочет? — Ян старательно вскинул правую бровь. У него это здорово получается — вскидывать одну бровь.

— Потому что рано или поздно глюканутого бота все равно убьют. Либо в самолете разобьется так, что никакой глюк не спасет. Либо под солнечные лучи угодит. А если этот глюк от бота к боту как-то передается…

— Через кровь, — сказал Ян.

— …то тогда бы они уже всю землю заполонили. Кто-то захотел, чтобы и его подружка жила вечно. А подружка любовника пожалела. А у любовника дети есть… Цепная реакция, как при делении урана. Весь мир бы уже из одних вампиров был.

— Все таки вы, простите, умный-умный, а дурак, — сказал Ян.

— Это еще почему?

— Потому что дважды два посчитать можете, а вот на дважды три ума уже не хватает.

— Да?

— Да. Вы когда-нибудь играли по сети?

Звездочет фыркнул.

— А что бы вы сделали, если бы какой-то монстр, которому на роду написано дохнуть от двух стрел, вдруг не подох даже после пятой? А потом и вовсе уделал вашу прокачанную по самое не могу аватару? Лишив всего добра? Поломав все ваши планы?

— Потер бы этот рассадник багов вместе со ссылкой в «Избранном», и всех делов.

— А если вы за этот рассадник заплатили на месяц вперед?

— Подумаешь, пара десяток… Здоровые нервы больше стоят.

— А если не пара десяток? — не отставал Ян. — А пара тысяч?

— Таких игр не быва… За игрушку вроде нашего мира, что ли? сообразил Звездочет.

— Так что бы вы сделали, если бы это была не двадцатка, а парочка тысяч?

— Тогда бы тамошним админам отписал. Чтобы пофиксили все что полагается, а мне мою аватару вернули, какой была. Вместе со всем добром. А может быть, и с компенсацией за моральный ущерб.

— То есть админы бы постарались все пофиксить?

— Ну, наверно. Пришлось бы. За две тысячи и засудить можно.

— А что стало бы с тем глюканутым монстром, который забил вашу прокачанную аватару?

Звездочет хмыкнул, поджал губы, опять смущенно хмыкнул.

— Ну… В принципе, да… Если так…

— Вот и я про то же, — сказал Ян. — Неужели Вы, сударь Звездочет, ни разу не задумывались, отчего даже в самых попсовых голливудских поделках вампирские кланы враждуют?

— Только не говори мне, что это они так контролируют свою численность, чтобы не пришел админ-лесник и не разогнал из всех. В смысле, пофиксил.

— Я этого и не говорил. Зачем же это говорить мне, — когда до этого может додуматься любой школяр-астрофизик, даже не отличающийся умом и сообразительность? По крайней мере, с маленькой помощью друзей…

— Да иди ты, Ян, со своими подколками!

Звездочет подчеркнуто сосредоточился на управлении.

— А вот я все же не понимаю, — сказала Ирма. — Если кое-кто такой умный и весь из себя такой упыристый, почему вместо охоты на орков мы едем на какую-до задрипанную попсню про вампиров? Звездочет, долго еще до Балашихи? Где там маршрутки останавливаются? Высади меня там.

— Орки могут оказаться и опасными, — пожал плечами Ян. — Мы-то не игрушечные вампиры, а всамделишные упыри. Выберемся, что бы ни случилось. А вот вы, сударыня? Если вдруг попадете оркам в руки, совсем беззащитная? Они же вас изнасилуют, а потом убьют. Или сначала убьют, а потом изнасилуют. Или…

— Вот только не надо этих дешевых отговорок. За меня не беспокойтесь, мальчики.

— Ребята, я вам еще раз говорю, что это уже не шутки, — сказал Звездочет. — Может быть, Филина из-за вас отделали. Если те орки, которых вы гоняли, спутали его с вами, и…

— У вас на факультете все такие? Особенно одаренные? — уточнил Ян, прищурившись. — Те орки, которых мы задирали, здесь. А где Филин тусовался? Это почти на другом конце Москвы. Как наши орки могли туда попасть? Может, его какие-нибудь охотники на вампиров за упыря приняли, пока он по кладбищу гулял. И распяли в каком-нибудь склепике старинном. Или не распяли, а просто голову отпилили.

Ян обернулся назад, посмотрел на Ирму. Стрельнул глазами по ее коленкам, снова поднял глаза. Или смотрел он не на Ирму, а на дорогу за задним стеклом?..

— Перестань, Ян, — сказал Звездочет. — Не смешно. Такие психи, чтобы в вампиров верили и на них охотились, только в фильмах бывают.

— А кто говорит, что они верят? Может быть, они только играли в охотников на вампиров?

— Ян…

— Не все же такие скучные и попсовые, как вы, сударь Звездочет. Есть люди, предпочитающие детские игры. Вроде просиживания за компьютером, прослушиванием музыки и игрой в готику. А кто-то любит игры на свежем воздухе. Охоту, например. Но не на рыбок-белочек, конечно, это скучно и прошлый век. Куда интереснее охотиться на действительно опасного зверя. На царя зверей. Самая интересная охота — это охота на человека.

— Самая интересная охота — это охота на упыря, — сказала Ирма. — Он опаснее.

Звездочет кинул взгляд в зеркало заднего вида — но Ирма не издевалась над Яном. Она была совершенно серьезна. Если она над кем и издевалась… Звездочет разочарованно цокнул и помотал головой.

— Как хотите. Но я вас предупредил. И я с вами никуда не пойду.

— Мы бы тебя и не взяли, — сказал Ян.

— Хотя вы все равно нигде не найдете орков сейчас… Рано для них еще…

— Орки нам и не нужны. Сегодня мы будем охотиться на огров, — сказал Ян.

— Да хоть на гремлинов. Как ты их найдешь?

— По запаху, — сказал Ян и зевнул, медленно и со вкусом.

Звездочет вздрогнул. Из-под верхней губы у Яна торчали два длинных клыка, — хотя я тоже не заметил, чтобы Ян вставлял пластиковую обманку.

***- Разве я был не прав, сударь Звездочет? Мы их долго искали?

Звездочет промолчал.

Он остановил машину через дорогу от школы — трехэтажного квадрата с приличным внутренним двором. В ближайшем к нам корпусе не было первого этажа, — вместо него были колонны, чтобы можно было войти в этот внутренний двор.

Сквозь колонны виднелся двор с клумбами, за ним широкий подъезд, кусок второго этажа. Там, над подъездом и вправо, в окнах горел свет — хотя вся остальная школа была совершенно темной.

Эти четыре окна были открыты настежь, за ними был узкий тренажерный зал, набитый парнями. Кто-то махал гантелями, кто-то приседал, взяв штангу на плечи. Прямо на подоконнике стояла огромная магнитола, врубленная на полную мощность. Электронные барабаны долбили под пятьсот ударов в минуту, и долбили нехило. По этой долбежке мы их и нашли.

— Ирма, — снова сказал Звездочет. — Я тебе последний раз говорю: не связывайся ты с ними, потом…

— Еще я попросил бы вас, сударь Звездочет, отвести машину вон за тот дом, чтобы она не маячила перед школой, — скзал Ян. — Оставайтесь в машине и ни в коем случае не ходите за нами.

Он открыл дверцу, и долбежка ворвалась в машину, быстрое и тупое ду-ду-ду-ду-ду ударило по ушам — и еще сильнее по нервам. Музыка для мяса… В паре ближайших кварталов от этой гадости даже в квартирах не спрятаться, похоже.

Внутренний двор школы мы прошли по стеночке слева, чтобы не попасть под свет из окон качалки. И сразу нырнули под узкий козырек подъезда.

— Закрыто, — сказала Ирма.

Она дернула дверь еще раз, потом сложила ладони вокруг лица и прижалась к стеклу. Сквозь стеклянный верх двери виднелся столик, прямо перед входом. На нем стояла включенная лампа. Но за столом никого не было. Охранник сидел где-нибудь в кабинете директора, поближе к телевизору. Или в качалку пошел размяться.

— Никого, — сказала Ирма.

— Позвольте…

Ян отстранил ее от двери, присел перед замком, прищурился. Покопался в кармане плаща, достал что-то, поскреб в замке. Отступил в сторону и распахнул дверь:

— Прошу.

Ирма шагнула к двери, но остановилась. Оглянулась на нас.

— Неужели вы боитесь? — улыбнулся Ян.

Ирма прищурилась, потом осторожно шагнула внутрь.

Широкий холл тянулся вправо и влево. Впереди был длинный ряд раздевалок, каждую закрывала фигурная решетка с дверью. Яркий круг от лампы на столе только мешал глазам привыкнуть к полумраку, и холл казался еще темнее, чем был на самом деле.

— Бесстрашные герои входят в пещеру злобных огров, в самое логово, прокомментировала Ирма.

Но особой шутливости в ее голосе не было. Едва войдя, она остановилась.

— Не нужно этих высоких слов, сударыня, — сказал Ян. — Я бы назвал это проще: мясная лавка. Для вампиров самообслуживание.

Он повернул вправо и уверенно пошел в конец холла. Там начинался поперечный коридор, за ним угадывалась лестница.

Я взял Ирму за руку и пошел за Яном. Сверху — частое-частое ду-ду-ду-ду-ду — гремела магнитола, сквозь нее пробивался только длинный и пронзительный звон стальных блинов, когда их надевали на грифы или складывали обратно в стопки.

Холл кончился, мы вошли в поперечный коридор — и Ирма тут же уставилась в его дальний конец и дернула меня за руку:

— Стой! Там…

— Это просто отсветы из окна, — сказал я. — Машина проехала, наверно. Пошли.

Ирма все смотрела туда, мне пришлось почти втащить ее на лестницу. Едва поднявшись на второй этаж, она встала.

— Подожди, хоть объясните мне, что вы собрались делать…

— Так неинтересно, — сказал я. — Пошли, Ян ждать не будет. Все интересное пропустишь.

На втором этаже перед входом в зал была небольшая комнатка-предбанник. Окон здесь не было — и света тоже. Виднелась только мутная щель приоткрытая дверь в зал, где тоже было темно, но не настолько. Ян уже прошел туда.

Долбежка, отделенная от нас теперь лишь одной стеной, стала еще громче.

— Пошли, пошли, — потянул я Ирму за собой и шагнул в темноту.

Мы сделали всего пару шагов, и Ирма дернулась так, что ее рука почти вырвалась из моей.

— Черт! Здесь…

— Это стол для пинг-понга, — сказал я. — Не ломай инвентарь, обходи вправо.

Мы прошли комнату по стеночке и вышли в большой зал.

Сквозь внешнюю стену зала, по которой в два ряда шли окна, с улицы падал свет — всего в каких-то двадцати метрах от школы стоял уличный фонарь, облив рыжим светом два гаража-«ракушки», приткнувшиеся под столбом. Они стояли не впритык, между ними была припаркована еще одна машина. Почти целиком в тени, но мне показалось, что похожие резкие обводы я где-то видел, совсем недавно. Под свет фонаря попадал только край бампера с одной фарой — машина была коричневого цвета. Или это только так кажется из-за рыжего света фонаря?..

Ян был уже в конце зала — там была дверь в тот зал, который мы и видели из окна. Одна половинка двойной двери была открыта.

Ян подождал в дверях, пока мы подошли. Из-за его спины виднелся кусок тренажерного зала: маленькая деревянная скамеечка перед входом, над ней навешали кучу одежды и полотенец. Вокруг обувь, на самой скамеечке несколько бутылок с водой и молочными коктейлями. На подоконнике грохотала магнитола — здоровенная, как музыкальный центр, к которому по бокам приделали две колонки, а сверху прилепили еще длинную, во всю длину магнитолы, пластмассовую ручку.

Левее виднелась скамья, на которой лежал невысокий, но широкий в кости парень. Оскалившись от натуги, он жал от груди штангу. Его страховали двое высоких близнецов, в одинаковых полосатых майках, шортах по колено и со стрижками под Барта Симпсона. Встав по бокам от скамьи, они придерживали гриф за концы. Судя по блинам, на штанге было килограмм под сто сорок.

Музыка грохотала так, что в ушах было больно. Но по губам качка, красного как зарумянившийся колобок, можно было читать: «Давай-давай-давай… Уф… Еще разок…»

Штанга опустилась, очень медленно пошла вверх. На этот раз близнецы не только страховали, но и помогали вытягивать штангу.

«И еще один…»

Штанга опустилась, колобок оскалился, из последних сил делая финальный повтор — и в это время Ян шагнул внутрь и вырвал из розетки провод магнитолы.

Звук вырубился, но ощущение было такое, словно не тишина опустилась, а по барабанным перепонкам ударил хлопок петарды.

Все в зале обернулись. Даже два брата-близнеца. Штанга, которую они помогали вытягивать, медленно пошла вниз, пока не легла на грудь колобка.

— Господа, — сказал Ян. — Вам не приходило в голову, что ваша музыка, если это можно назвать музыкой, может мешать окружающим?

— Включи обратно и вали отсюда, козел! — сказал кто-то из глубины узкого зала.

— Включи и не трогай, придурок! А то грифом продефлорирую!

— Сейчас кто-то огребет, и я даже знаю, кто…

Колобок под штангой кидал яростные взгляды на близнецов, скалился — но не мог выдавить ни звука из груди, сдавленной штангой.

— Значит, не приходило, — грустно сказал Ян.

Он лениво протянул руку, поднял ручку магнитолы, — так, чтобы за нее можно было взяться, медленно перевел руку на середину ручки — и резко крутанулся. Полы кожаного плаща взметнулись, как крылья. Магнитола очертила полукруг и грохнулась о стену.

В руке у Яна осталась только длинная ручка. Середина магнитолы раскололась на несколько частей и упала на скамейку, рядом грохнулась отлетевшая колонка. Вторая колонка превратилась в три отдельных динамика и пластиковые обломки.

— Убью, сука! — сообщил ближайший близнец и бросился на Яна.

Ян схватил деревянную скамеечку за край и врезал ей, как битой. Доска шлепнула близнеца по накаченному прессу с глухим звуком — словно захлопнули толстый том энциклопедии. Парень согнулся пополам. Из-за его спины вылетел второй близнец, рубанул справа, целясь Яну в голову. Ян пригнулся, ручища взметнула ворох одежды на вешалке. А снизу, в подбородок близнецу, прилетел кулак Яна.

Он клацнул забуми, отлетел на шаг назад, покачнулся… Но из глубины зала на Яна уже неслась толпа — и не из самых чахлых парней.

Ян вскочил на подоконник и выпрыгнул в окно — не прямо, а куда-то вбок, где был козырек подъезда. Присел на корточки, схватился за стальной козырек подъезда и, опустившись на руках вниз, спрыгнул во двор.

За ним через окно на козырек выпрыгнули близнецы.

— За дверью еще кто-то!

Человека три рванулись от окна к нам.

Миг я подождал, а потом, когда первый из них оказался перед порогом, с силой захлопнул дверь — но до косяка она так и не дошла. За дверью хрустнуло, кто-то взвыл.

Я схватил Ирму за руку и побежал назад через зал, к выходу на лестницу. Тянуть ее не пришлось.

Дверь за нами распахнулась и стукнулась о стену — ее не просто открыли, по ней явно врезали ногой. Кто-то решил, что мы еще за дверью.

— Эй, снаружи! Заприте дверь, чтобы они не выбежали!

Мы с Ирмой уже промчались через темный предбанник, через коридор. Оступаясь в темноте и чуть не падая, сбежали по лестнице. За нами топало в несколько пар ног.

Снова через поперечный коридор, вот и холл…

В дальнем конце холла, из противоположной стороны школы, показался темный силуэт. Охранник? Он тоже увидел нас — и побежал навстречу. Но среагировал чуть позже, чем надо. До центра холла, где была дверь, мы добежали раньше.

Снаружи никого не было — Ян и оба близнеца уже куда-то умчались со школьного двора. Я вытолкнул Ирму. Чуть помедлил на пороге, ожидая нагонявших, и повторил свой фокус с дверью. Одним меньше, как никак.

Сбоку, из-за выступа подъезда, показался парень, сильно прихрамывая. Видно, решил сигануть со второго этажа без промежуточной остановки на козырьке подъезда. Да только не учел, что внизу не мягкая земля, а асфальт.

— Стоять, суки! — он, прихрамывая, шагнул к нам.

Ирма с разворота пнула его по ноге и угодила в коленку. Я схватил Ирму за руку и потянул прочь от подъезда. Парня, схватившегося за лицо и забывшего про погоню, уже отпихнули от двери. А с тех, кто его отпихнул, можно было смело рисовать огров-берсерков.

…Отстали они через два квартала. В качалке они все в шлепанцах, и так в шлепанцах за нами и рванули. Так что далеко не убежали. Шлепанцы слетают и рвутся, а босиком по асфальту особенно не побегаешь. Ян такие мелочи замечательно просчитывает.

Ирма, изнывая от смеха, висла у меня на руке.

— Хватит ржать, — сказал я страшным шепотом. — Ржание и ночная тьма скроют подступающих огров…

— Прекрати, — выдавила Ирма и снова засмеялась-застонала. — Прекрати, я не могу больше… Как они за нами рванули… Вы всегда с Яном так развлекаетесь? Жаль, я раньше к вам не попала. Кстати, куда мы идем?

Мы делали широкий круг по району, возвращаясь обратно к школе точнее, машине Звездочета, припаркованной через квартал от школы.

Слева шла полоса деревьев, за ней какие-то гаражи, слева — узкий палисадник, за ним обшарпанная пятиэтажка. Ветви деревьев нависали над дорогой, под ногами чавкала прелая листва, смешанная с грязью.

— Если мы не заблудились, то нам туда, — я махнул вперед. Метров через двадцать был перекресток, и слева от дороги, поперек улицы, стояла еще одна пятиэтажка. — Машина сразу за тем домом. Если он, конечно, еще не уехал.

— А Ян где?

— За Яна не беспокойся. Он сам о себе позаботится.

— Да уж… Позаботится. Если этот приколист до своих лет дожил, и окружающие его еще не прибили, то теперь до старости доживет. Долго вы в этой компании? На месте Звездочета я бы уже давно прибила Яна. Он же его постоянно… Господи, как они бежали… — Ирма снова захихикала.

Мы вышли на перекресток. На дороге стало совсем темно — все фонари стояли то ли разбитые, то ли перегоревшие, а свет из окон дома сюда не падал.

Если бы я не оглянулся, то ни за что не заметил бы тень, отлипшую от торца пятиэтажки.

Тень махнула мне рукой и быстро зашагала за нами.

— Вот ведь приколист… — все хихикала Ирма.

— Стой! — я остановился, крепко взяв Ирму за руку. Указал вперед: Там кто-то есть, кажется… Тихо…

Ирма перестала смеяться. Она сглотнула и всмотрелась в кусты впереди там была какая-то лавочки и столик, вокруг несколько толстых деревьев. За каждым стволом спокойно мог спрятаться человек.

Краем глаза я видел, как за ее спиной Ян нагнал нас, сдвинулся вправо — и крепко хлопнул Ирму по левому плечу.

Ирма взвизгнула, вырвалась из моей руки и с разворота врезала кулачком туда, назад-влево от себя — в пустоту. Ян обошел ее справа.

— Блин! Придурки! Я же… — Ирма короткими рывками втягивала воздух, как до смерти перепуганная мышь, чудом улизнувшая от кошки. Потом захихикала, опять засмеялась, с трудом втягивая воздух. — Нет, с вами… Блин, Ян, я тебя убью…

— Тогда у меня последнее желание перед казнью, — с самым серьезным видом сказал Ян.

Он шагнул к Ирме, обнял ее — но Ирма отстранилась.

— Подожди… У тебя что, кровь?… — Она провела по щеке Яна. Он и в самом деле чем-то испачкался. — И руки… Ты что, упал? Или они тебя все-таки догнали?

— Он протянул к ней огромные руки. Она робко потянулась к нему и тут же отпрянула. — С театральным трагизмом продекламировал Ян. — На пальцах у него… Но это была не кровь — просто сок земляники.

— Да ладно… Не пугай, — Ирма неуверенно улыбнулась. — Не мог же ты… Не мог же ты в самом деле их, этих здоровых близнецов…

— Отчего же не мог? — Ян вскинул правую бровь. — Неужели вы думали, что мы просто ради дешевых понтов ходим по качалкам? Отнюдь. Там очень хорошее мясо. Сочное, теплое, подогретое упражнениями, в крови много гемоглобина. И жизненной энергии. Это вам не какую-то чахлую нимфетку в подворотне грызть…

— Фу, перестань! И вытащи эту гадость, иначе никакого исполнения желаний.

— Запросто.

Ян послушно вытащил изо рта пластиковые вампирские клыки, склонился к Ирме и поцеловал. Ирма напряглась, потом расслабилась, ее рука соскользнула с плеча Яна ему на спину… Правой рукой Ирма потянулась назад, пытаясь ухватить меня за куртку. И тут же вздрогнула и вырвалась.

— Тьфу! Да хватит же, Ян! — Она обернулась ко мне. — Вик, ну скажи ему… Пусть перестанет вставлять в рот эту пластиковую гадость. И когда только он успел ее обратно вставить? — Ирма повернулась к Яну. — Иначе кто-то окажется третьим лишним. Да.

Ян театрально изобразил обиду, взялся двумя пальцами за длинный клык, торчащий из-под верхней губы, и картинно подергал его.

— Не могу. Это не пластиковые, это настоящие.

— Все, Ян, допрыгался. Когда научишься втягивать свои настоящие клыки в пазухи за зубами, или куда они там у вампиров втягиваются, когда они не голодны, тогда и продолжим.

Ирма взяла меня под руку и пошла вперед. За домом, слева от дороги, должна была стоять «Нива» Звездочета.

В машине Звездочета не было.

— Придется согреваться, как можем, — сообщил Ян Ирме.

— Да… Никуда не денешься, — согласилась Ирма. — Только сначала мне нужно…

— Попудрить носик? — подсказал Ян.

— Точно, пан нетопырь. Вы чрезвычайно догадливы.

Ирма огляделась и пошла к магазинчику, пристроенному к первому этажу пятиэтажки.

Ян проводил ее взглядом до двери.

— Интересно, а где Звездочет? Неужели пошел за нами?.. Если он напоролся на этих орков…

— Очень может быть, — сказал я и кивнул в сторону перекрестка.

Там появился Звездочет, и шел он совершенно никакой. Удавленников с веревки снимают краше.

Но, по крайней мере, шел. Значит, жить будет. Звездочет заметил нас, замахал руками и побежал.

— Слава богу, что с вами все в порядке!

Он согнулся и оперся двумя руками о машину, с сопением переводя дыхание. Потом еще раз оглядел нас и вновь напрягся:

— А где Ирма?

— Ирма в магазин пошла. А с вами что случилось, сударь Звездочет? спросил Ян. — Я же просил вас сидеть в машине и не ходить за нами.

— Хватит, Ян! Перестань! Дюк звонил. Нашли Филина. Точнее, то, что от него осталось…

— На крутых скинхедов напоролся? — невозмутимо спросил Ян.

— Похоже на то… Последний раз его видели, как он с какой-то девчонкой пошел на кладбище гулять.

— С девушкой? — переспросил Ян.

— Да. Вроде, блондинка какая-то очень красивая. И все. Больше его не видели. Теперь вот нашли. В каком-то склепе маленьком, все в кровище…

— Что, два трупа?

— Какие два трупа?

— Та девушка, с которой он был? Ее тоже покромсали? — терпеливо уточнил Ян.

— Нет… Только один труп. Филина.

— Тогда какие же это скинхеды, сударь Звездочет?

— Да отвяжись ты от меня, Ян! Не знаю я, какие это скины! Но если ты со своими фокусами не завяжешь, то и сам так кончишь! Или нас из-за тебя порежут! Отстань от меня!

Ян воздел очи горе — да, он всегда знал, что этот парень умный-умный, а дурак. Ведь если бы это были скины, то было бы два трупа, это и дураку должно быть ясно. А этому вот не ясно…

Но Звездочет этого не заметил. Подрагивающими руками он шарил по карманам, ища ключи с брелком сигнализации.

— С какой-то блондиночкой, значит… — сказал я, разглядывая Яна.

Даже в неоновом свете от вывески было заметно, что охота на огров пошла ему на пользу. Щеки налились румянцем, в вечно меланхоличных глазах появился живой огонек.

— А я тебе сразу сказал, — кивнул Ян.

— И все равно, нужно сначала проверить, — сказал я.

Из магазина вышла Ирма. Прижав к груди, она несла три жестянки.

— Не хочет ли кто-нибудь из хладнокровных горячительного? — весело начала она. Взглянула на совершенно никакого Звездочета, оглядела нас с Яном — и нахмурилась: — Чего это вы такие задумчивые, мальчики?

2. Мимолетный привкус реальности

Хвост у крысы был розовый и словно покрытый какими-то мелкими чешуйками, из-под которых пробивались короткие черные волоски. Хвост змеился по полу, сама крыса сопела, крутилась вокруг ладони человека и осторожно пробовала зубами плоть, выбирая кусочек повкуснее.

Он лежал, неудобно подломив руку, как мог бы лежать покойник. Он и был покойником. Из его спины, пробив куртку чуть левее позвоночника, как раз там, где должно быть сердце, торчал деревянный обломок — то ли кия, то ли тонкого черенка от грабель или лопаты. И я слишком часто видел эту куртку, чтобы не узнать ее сейчас. Ощущение было странное, словно в первый раз смотреть на себя на кинопленке. Будто кто-то украл твое тело, напялил на себя, как клоунский костюм, и делает мерзкий шарж.

Крыса наконец решилась. Она замерла, прислушалась, шевеля большими розовыми ушами. На всякий случай еще раз оглянулась по сторонам, — и вонзила два длинных желтых резца в руку. В основание большого пальца, в мягкую кожистую перепонка между ним и ладонью…

И я подскочил на кровати от крика.

Своего собственного крика. Что-то черное и покрытое шерстью пискнуло и метнулось вдоль моей ноги под одеялом, карябая меня коготками. Слетело с кровати, простучало крошечными лапками по полу — и замерло, забившись не то под кровать, не то в какой-то угол.

Левая ладонь болела так, словно зубы были все еще там. В кожистой перепонке под большим пальцем остались два синих укуса. Насквозь. Еще чуть-чуть, и эта тварь отхватила бы кусок…

Я резко перевернулся на кровати, опустил ноги на пол, быстро скользнул к двери. Дверь была приоткрыта — так любимая домашняя зверушка Виртали и попала в комнату. Я закрыл дверь. Все. Теперь не уйдет.

Солнце уже село, небо за окном заволокли тучи, в комнате было темно. Но я не стал включать свет — люблю темноту. Вернулся к кровати, встал на четвереньки и заглянул под нее. Из-под дальнего угла настороженно поблескивали две бисеринки. Я махнул рукой, словно собирался достать ее, и крыса метнулась из-под кровати. Сделала круг, обегая меня, шмыгнула к двери…

Сообразила, что дверь закрыта, рванулась обратно в глубину комнаты но я уже развернулся и раскинул руки. Грызун пискнул и отскочил обратно к двери. Дернулась вправо, влево, но не рискнула прорваться мимо меня вглубь комнаты.

— Все, сволочь шерстяная, — сказал я, глядя в эти черные бисеринки с серыми белками по краям. — Я тебе не кусок мяса, чтобы меня грызть. Те два раза тебе с лап сошли. Но не сейчас.

Крыса открыла пасть, показывая длинные нижние резцы.

Я махнул левой рукой, словно собирался схватить ее за хвост. Она дернула мордой навстречу руке — но я уже бросил к ней правую руку. Крыса заметила мой маневр, рванулась назад, в самый угол, — повернувшись ко мне задом, который легко схватить, не рискуя угодить пальцем под резцы.

И я бы ее поймал — ей некуда было деваться. Я почти коснулся ее… дверь распахнулась, целя мне ручкой в висок. Я успел отдернуть голову от медной шишки, но и крыса времени не теряла. Бешено работая лапами, так, что ее заносило на гладком паркете, словно гоночную машину на развороте, теряющую сцепление, крыса оббежала приоткрывшуюся дверь и вылетела в коридор.

— Йокарный бабай… Звездочет! Тебя стучаться не учили?

Звездочет оглянулся куда-то в коридор, провожая взглядом крысу. Снова обернулся ко мне.

— Вик, ты не мог бы…

Он смотрел на меня, но в глазах его было какое-то странное выражение. Он с головой провалился в свои мысли. Кажется, даже не особенно понимал, что из-за него я упустил крысу.

— Ну чего тебе? — не выдержал я.

Звездочет облизнулся.

— Вик, я не уверен, но кажется… В общем, ты не мог бы…

Я был уверен, что он потащит меня на чердак, глядеть на эту чертову вчерашнюю машину. Но Звездочет повел меня в тыльную сторону дома. В комнаты на втором этаже, где никто не жил — если не считать пауков, разумеется. Хотел бы я еще знать, чем они здесь питаются.

— Ты же знаешь, у меня зрение… — бормотал Звездочет. — Но мне кажется, там…

— Ну где, где?

С тыла к дому примыкало кладбище. Оно тянулось пару километров, до самой дороги. Там, возле дороги, это был новодел. Штампованная поделка из однотипных оградок и блеклых камней с вклеенными фотками… По-моему, распоследний христианин согласился бы стать упырем, лишь бы не гнить на такой помойке.

Но это было там, у дороги. Отсюда почти и не видно. А здесь, возле дома, было старое, еще дореволюционное кладбище. Настоящее. С большими участками, раскидистыми деревьями, тяжелыми чугунными скамейками и настоящими, высоченными крестами… Просто прелесть. Вот только сейчас, в темноте, все это превратилось в неясные тени.

— Вон там, — Звездочет указал пальцам.

«Вот там» была точно такая же темнота и неясные тени, как и везде вокруг.

— Нет там ничего.

— Вик, ну посмотри внимательнее!

— А что было-то?

— Мелькали огоньки.

— Фонарь? Фары?

— Нет, что-то маленькое. Вроде огонька от сигареты. Два.

Я вздохнул. Вот ведь параноик…

— Звездочет… Как же ты меня достал с этими орками, которые тебе везде мерещатся! Тебе не приходило в голову, что на кладбище может быть полно мышей? И бродячих кошек? У которых есть глаза, мерцающие в темноте?

— Ну… Вообще-то они яркие были… И красные, кажется…

— Значит, альбиноска. Ну и что?

— Альбиноска?.. — Звездочет нахмурился, что-то соображая. — Нет, это не должно влиять на цвет глаз в темноте. Понимаешь, когда…

Я покачал головой и отвернулся от окна, но Звездочет вцепился мне в руку.

— Вик, я прошу тебя! Ну посмотри повнимательнее! Вы с Яном заигрались, потеряли чувство реальности. Вам кажется, что все это игра. Но игры уже кончились. Вы заигрались, понимаешь?

— Ничего не поделаешь. Таков удел ботов, даже глюканутых. Вечная игра…

— Вик, перестань! — Звездочет шумно втянул воздух, словно пылесос. Медленно выдохнул и постарался говорить спокойнее: — Ян был прав только в одном. Я уточнил у ребят, как убили Филина. Похоже, это в самом деле какие-то психи, которые верят в вампиров и охотятся на них. Они убили Филина, как настоящего вампира.

— А ты знаешь, как надо убивать настоящего вампира?

— Ну перестань! Это уже не игра, как ты не понимаешь! Может быть, это и не психи. Может быть, они не верят в вампиров, а просто играли в охотников на вампиров. Но они его убили! Убили, понимаешь?!

— Это не важно. Сейчас здесь идет совсем другая игра, Звездочет.

— Да очнись же! — Звездочет почти сорвался на крик. — Это уже не игра!

— Ну хорошо, хорошо… Хорошо! Пусть это не кошка. Пусть это орда орков, бродящих по кладбищу. Пусть. Но ты сам подумай. Даже если там бродит стая подвыпивших скинов, а вон там компания психов, охотящихся на вампиров — ну и что? На такие случаи внизу сидит Циклоп, с верной «Береттой».

— Его нет. Он поехал в город на машине Виртали. И Ян тоже куда-то уехал.

— Ян скоро будет. И Циклоп скоро вернется. Просто за продуктами поехал. Расслабься.

— Вик… — Звездочет тяжело дышал, его лицо пошло красными пятнами.

Я кисло сморщился. Ну сколько можно…

— Ладно, как хочешь, — сказал Звездочет. — Но запомни мои слова. Рано или поздно вы поймете, что я был прав, но будет уже поздно. Игра закончится для вас неожиданно, и тем больнее будет возвращение в реальность.

Я закатил глаза.

Звездочет махнул на меня рукой, вышел из комнаты и потопал по лестнице вниз. Пошел убеждать Ирму уехать на его машине — тут и к гадалке не ходи…

Я еще раз посмотрел в окно, потом повернул ручку фрамуги. Рама была старая, с этой стороны дома их не меняли черт знает сколько лет. Ручка еле повернулась. Я прижал фрамугу к петлям, чтобы было хоть чуть полегче. В щель между ними год за годом набивалась пыль. Они почти срослись. Но наконец-то фрамуга поддалась, петли резко и громко скрипнули.

Я распахнул шире и высунул голову. Если бы на кладбище были скины, там наверняка играла бы музыка. Но было тихо. Только ветер, гоняющий опавшие листья, и еле уловимый шелест моросящего дождя. Я прикрыл фрамугу — но не до конца. Закрывать не стал, только довел фрамугу до рамы, так, чтобы снаружи не дуло и не было заметно, что окно открыто.

Потом пошел за Звездочетом. Помогать в уламывании Ирмы я не собирался. Но мне было интересно, что она скажет.

В самом деле интересно.

В гостиной вился хрустальной поземкой «Танцующий Декабрь» Кататоников и горели свечи. В память о безвременно доигравшемся Филине? Впрочем, из-за двери во вторую комнатку привычно долбили танки.

Ирма сидела на диване, поджав под себя ноги. На ней был махровый банный халат, но даже банные халаты в Замке Виртали были черные, и выглядел он как экстравагантное вечернее платье.

На нас со Звездочетом она не обратила внимания. Вообще не заметила. Зажав в руке тапку, она вглядывалась в пол перед диваном. Там, почти утонув в тенях, сидела крыса. Привстав на задних лапах, она била хвостом и смотрела на Ирму. Словно на ароматный кусок сыра.

Быстро пригнулась, оттолкнулась всеми четырьмя лапами и подпрыгнула высоко вверх, на диван к Ирме. И запрыгнула бы. Но едва ее лапы коснулись подушек дивана, Ирма отшвырнула крысу тапкой за край. Крыса бешено закрутила хвостом, переворачиваясь в воздухе, мягко приземлилась на лапы. Тут же развернулась и опять уставилась на Ирму, приоткрыв маленькую пасть с двумя длинными, почти в сантиметр, желтыми резцами. Там еще должны быть и верхние — по себе знаю, — но верхняя губа их прикрывает.

В дверях на кухню стояла Киони, наблюдая за Ирмой. Заметив нас, она пошла ко второму диванчику. Помочь Ирме избавиться от крысы она не собиралась. И сдается мне, я знаю, кто выпустил крысу из клетки. Сама Вирталь выпускала крысу, только когда сама с ней играла.

— Привет, Ирма, — сказал Звездочет.

Ирма подняла голову — и крыса тут же прыгнула. Ирма опять ударила ее тапкой, но крыса зацепилась за край подушки коготками. Заработала лапами, карабкаясь по кожаному склону на подушку.

— Уберите от меня эту зверюгу! — вскрикнула Ирма и еще раз ударила крысу. На этот раз даже когти не помогли. Крыса пискнула и шлепнулась на пол. Обиженно засопела и нырнула под диван.

— Не бойся, он играет, — сказал Звездочет. — Он ручной, Вирталин. Он не кусается.

— Это называется — не кусается?! — Ирма подняла руку, растопырив пальцы. На большом пальце у нее был не по размеру большой перстень, испещренный какой-то причудливой вязью. А чуть ниже, там, где большой палец смыкался с ладонью, было два фиолетовых прокуса. — Не кусается? Или это поцелуй по-вампирски такой?

— Странно… — Звездочет покосился на меня. — Вообще-то крыс кусался только пару раз, и только…

— Кто поставил эту гадость? — перебил я Звездочета и кивнул на проигрыватель.

Вообще-то мелодия была не самая плохая, особенно концовка. Но у меня были на то причины.

Киони взглянула на меня, прищурилась, но ничего не сказала.

— Ты же сама этого хотела… — Звездочет неуверенно улыбнулся Ирме. Ну, с вампирами.

— Чего я хотела, того не нашла, — отрезала Ирма. — Крысы кусаются, как вампиры. Вампиры разбегаются, как крысы… А как этот пан нетопырь вчера глазки строил. Все склепы мира мне обещал. И где? Ни склепов, ни вечной любви, ни пана нетопыря…

— Ирма, ну ты же знаешь, что стало с Филином… — начал Звездочет.

— Вот я и говорю. Какой-то птичке свернули шейку, а все вампиры тут же разбежались, словно конец света наступил…

— Ирма! Как ты можешь… Он все-таки…

Звездочет подпрыгнул на месте, чуть не заорав. Сзади, из темноты коридора, его хлопнула по плечу рука.

— Как вы могли так обо мне подумать, миледи.

Из темноты выступил Ян. Он был только с улицы, его волосы и плащ влажно поблескивали.

— Ага… Явился, блудный воздыхатель…

Ян отодвинул в сторону шипящего ругательствами Звездочета, прошел через комнату и плюхнулся на диван рядом с Ирмой. Достал из внутреннего кармана плаща черную розу.

С трудом сдерживая довольную улыбку, Ирма приняла ее, придирчиво осмотрела, понюхала, блаженно закрыла глаза:

— М-м… Но одного этого мало для вашего прощения, пан нетопырь.

— Я знаю. Я приготовил вам сюрприз.

— Еще одна охота?

— Опять игра в толкинутых, — негромко сказала Киони, ни к кому конкретно не обращаясь. — Только та же самая шутка по второму разу — это уже не шутка.

— Нет, — сказал Ян, не обращая внимания на Киони. — Это будет не как вчера. Это будет нечто особенное. Обещаю, вы будете помнить это до конца жизни, Ирма.

— Хм?..

— Поверьте мне, Имра. Я целый день провел в приготовлениях.

— Ирма… Ян… — процедил Звездочет сквозь зубы. — Ну какие из вас, к черту, вампиры? Ну хватит же! Игры кончились!

— Настоящая игра только начинается, — невозмутимо отозвался Ян.

— Ян, кончай…

— Картонные из них вампиры, — подала голос Киони.

— Неужели? — Ян обернулся к ней, вскинув бровь. — Может быть, вы еще знаете, какими должны быть настоящие вампиры?

— Да, — Киони сладко улыбнулась Яну. — Настоящие вампиры днем по улице не разгуливают и от солнечного света дохнут, как тараканы от «Дихлофоса». Это даже дикие аборигены с окраин Российской империи должны знать.

Ян прищурился. С окраинами Российской Империи Киони попала не в бровь, а в глаз.

— А мне кажется, любезная Киони, дело в другом. Просто жителям столицы главного огрызка бывшей Российской Империи слишком часто промывали мозги. Ян улыбнулся еще слаще, чем Киони. — И теперь их обвести вокруг пальца проще, чем месячного щенка. Верят в любую глупость, если ее красиво подать.

— Отмазочки, отмазочки, отмазочки… — Киони зевнула.

— Вы так думаете?.. Знаете, любезная Киони, чем маленький, добрый и пушистый хомячок отличается от злой и мерзкой старой крысы?

Теперь пришла очередь Киони прищуриться. Но в голову ей так ничего и не пришло, пауза затянулась.

— Ну и чем же? — не вытерпела Ирма.

— Хорошим пи-ар отделом, — пробурчал Звездочет. — Этому анекдоту уже… — он махнул рукой.

Киони, кажется, чуть покраснела. А может быть, это была просто игра теней. Свечи дрожали и тени прыгали по комнате, а Киони забилась в самый угол.

— Впрочем, у людей с промытыми мозгами можно найти и плюсы, — сказал Ян, не сводя глаз с Киони. — Пусть они верят, что вампиры в зеркалах не отражаются, и солнца боятся, и чеснока не переносят, и от крестов бегут… Пусть. Истинное развлечение расправляться с охотником на вампиров, у которого из всего оружия — крестик да флакон чесночной эссенции.

— Ян… — устало начал Звездочет. Потом махнул на него рукой и присел на подлокотник дивана возле Ирмы. — Поехали, Ирм, последний раз предлагаю. Там, на кладбище, кто-то есть. А вот Циклопа внизу нет. И машины Виртали тоже нет, Циклоп на ней в город за продуктами уехал. И когда вернется, неизвестно. Так что когда я уеду, ни одной машины не останется. И если что-то случится… Вы даже выбраться отсюда не сможете. А без Циклопа они вас в этом доме перебьют, как цыплят в курятнике.

— И почему некоторым людям нравится изображать из себя заезженную пластинку? — задумчиво сказала Ирма, в упор глядя на Звездочета.

Звездочет запунцовел, открыл рот…

Но так ничего и не сказал. Слез с подлокотника и быстро вышел из комнаты, — но на пороге притормозил и обернулся к Киони:

— Ки?

— Да, поехали, — сказала Киони. — Сдается мне, тут каждая деревенщина себя королевой воображает… Но простая Киони не выдержит двух Вирталей сразу…

— Ки… — Звездочет покосился на дверь, за которой Вирталь с пажами отшлифовывали свое звездное мастерство.

— Да ладно… Много чести.

Киони поднялась и вышла вслед за Звездочетом.

Даже не покосившись в мою сторону. Ну-ну…

Ян не отрывал взгляда от Ирмы, пока она не отправилась одеваться.

Я знал, зачем он ездил в город. И нетрудно сообразить, что он выяснил, — коли с места в карьер бросился завлекать Ирму на прогулку. Но я все же присел рядом с ним на диван.

— Как поездка, лесной эльф-разведчик?

Ян покосился на меня, потом встал с диванчика, взял меня за руку и тоже поднял с дивана. Снял со стола подсвечник и стал вглядываться в кожаную обивку. Особенно там, где сидела Ирма.

— Филина уже увезли, когда я приехал. Но крови в самом деле очень много. Его не просто убили.

— Уверен? Не может быть так, что все проще? Лишь оказался не в том месте и не в то время?

— Все может быть… — Ян подцепил с обивки длинный волос — Ирмы, наверное. Поставил подсвечник обратно и плюхнулся на диван. — Но странно. У него ничего не пропало. Разве что перстень.

— Перстень?.. Серебряный? С какой-то вязью?

— Платиновый, и с рунами. Но это не важно. Могли позаимствовать на память милиционеры, или кто-то из тех, кто нашел труп… Это не так уж важно.

Ян старательно, виточек к виточку, намотал на мизинец волос Ирмы, чуть ниже своего любимого перстня. Потом сдвинул перстень вверх. Под ним оказался еще один волос, намотанный на палец.

— В крови должны были отпечататься какие-то следы, — сказал я.

— Да. Их было как минимум двое. Есть следы от женских туфель, плюс большие мужские. И вот это.

Ян сдвинул два волосяных колечка одно к другому и поднес руку к свече.

— По-моему, один к одному, — сказал Ян. — Посмотри.

Волосы и в самом деле были очень похожи. Тот же оттенок, та же толщина, та же фактура…

— Похоже, — признал я. — Но все же давай сделаем еще одна проверочку. Вроде контрольного выстрела. Чтобы не переводить ни в чем не винных красивых девушек.

— Как хочешь, — мрачно отозвался Ян.

Из коридора, чуть не затерявшись в музыке, донесся скрип ступенек. Появилась Ирма. Встала в дверях, подозрительно посмотрел на нас:

— Ну что, полетели, кровопийцы? Отпоились кофем?

— Почти, — сказал я. — А ты собралась? Ничего не забыла? Перстни с ядом, стилеты под рукавами, баллончики с чесночной эссенцией?

Ирма фыркнула.

— Чтобы потом не пришлось возвращаться, — сказал я. — Точно ничего не забыла? Носик припудрить? Любимой бабушке-ведьме позвонить, чтобы не волновалась?

Кажется, Ирма чуть вздрогнула. Но тут же улыбнулась.

— Да, да! И бабушке, и носик, и стилеты, — отмахнулась она. — Поехали! Мне уже не терпится узнать, что же это пан нетопырь придумал. Такое, что я буду вспоминать до конца жизни?..

— Помнить… — едва слышно поправил ее Ян.

И схлопотал от меня локтем в бок. Но Ирма, кажется, все равно его не услышала.

— Мы трое-то на один мотоцикл влезем?

— Вы в серединке, сударыня, — сказал Ян.

Ирма подошла к окну и выглянула. Где-то там, в темноте, перед крыльцом должен был стоять мотоцикл Яна.

— Какой-то сонный у тебя вид, — прошептал я на ухо Яну.

— Да? — Ян скептически приподнял бровь.

Вообще-то он мог прекрасно обходился без сна и куда больше, чем двух суток. Но я об этом прекрасно знал. И он знал, что я это знаю. Поэтому я просто прошептал:

— Не да, а так точно.

— Ну пошли, что ли? — Ирма отвернулась от окна. — Надеюсь, вы меня не задавите, если я в серединке буду.

— Не задавим, — сказал я. — Мы не на мотоцикле, мы пешком пойдем.

Ирма моргнула.

— Но…

Она хотела еще что-то сказать, даже рот приоткрыла, — но так ничего и не сказала.

— Если напрямую через кладбище, здесь до дороги версты три от силы, сказал я. — А там, на шоссе, попутку поймаем, или маршрутку какую-нибудь. Там как раз остановка должна быть, возле входа на кладбище.

Ирма нахмурилась.

Я посмотрел на Яна. Секунду Ян, кажется, не понимал, чего я от него хочу. Потом потер глаза и помотал головой, словно прогонял сон. Вид у него стал и вправду осоловелый.

Но Ирме до этого не было дела. Зрачки у Ирмы быстро-быстро дрожали, словно она что-то судорожно соображала.

— Ян, ты точно не заснешь на ходу? — сказал я. — Может, еще чашечку кофе? Ирма, как тебе эта сонная тетеря?

Ирма посмотрела на нас — и вдруг улыбнулась.

— Что? — спросил я.

— Да так… — Ирма улыбнулась еще шире, потом посмотрела на Яна. — Да, чашечка кофе ему не помешала бы. А лучше две. А то ведь точно на ходу заснет. И я с вами буду — как сонная тля промеж двух снулых мух. Идите отпаивайтесь кокфием, пан нетопырь.

— Тогда уж и бутерброд не помешает, — сказал я, придирчиво рассматривая Яна.

Ирма помахала перед собой ладошкой, словно веером.

— Душно тут. Вы тогда выпейте еще кофейку, а я пойду на улицу, подышу свежим воздухом.

— Иди, подыши, — согласился я.

Вытолкнул Яна с дивана и развернул в сторону кухни. Ян, зевая, послушно поплелся. Ирма смотрела на него, пока он не вышел в кухню. Пошла из комнаты, но на пороге замялась:

— Вы долго?

— Да куда спешить… — сказал я. — Я тогда пока почту гляну, уже неделю не смотрел… Иди, гуляй, дыши свежим воздухом, только далеко не уходи. А минут через тридцать подходи к задней стороне дома. Оттуда и отправимся.

— Угу… — Ирма кивнула, но дальше так и не двинулась. — А по кладбищу нам долго идти?

— Да нет, минут тридцать…

Я перебрался на другой диванчик, к столу с ноутбуком, стараясь не смотреть на Ирму. Краем глаза я видел, как она еще раз внимательно взглянула на меня. Убедились, что я в самом деле открываю ноутбук. Потом выскользнула в коридор.

Пару минут я честно смотрел почту, потом отложил ноутбук. Из кухни выглянул Ян. Совершенно не сонный, ясное дело. Скорее, хмурый.

— Зачем задняя сторона дома? — спросил он. — Там же пустые комнаты, даже окна на стеклопакеты не поменяли. Они все старые, скрипят ужасно…

Ян осекся под моим взглядом.

Я взялся за край фрамуги, нажал на него, чтобы окно прижалось к петлям и не царапалось о раму — сейчас малейший скрип мог все испортить, — и чуть приоткрыл фрамугу.

Снаружи хлынул шум ветра и шорох листьев, усыпавших все вокруг дома. Где-то далеко, как призрак, прокричала какая-то птица. Потом внизу, совсем близко, прямо под нами, скрипнула кожа.

— Привет, — донесся приглушенный голос.

Если бы я не знал, что там должна быть Ирма, я бы едва ли узнал этот голос. То ли из-за ветра, то ли еще почему, но голос казался гораздо ниже. Грудной, почти с хрипотцой.

— Да, я еще в доме. Рядом.

Ирма помолчала. Едва-едва доносился еще один голос — из трубки мобильного. Но что он говорил, я разобрать не мог, как ни старался.

— Все в порядке, второй тоже здесь, — сказала Ирма. — Вернулся. Похоже, просто проверял, что мы сделали с тем придурком… Нет, эти не такие, как тот придурок, на этот раз никакой ошибки… Да, я уверена!

Снова пауза, и только едва слышные, как звон комара на другом конце комнаты, обрывки голоса из трубки.

— Да, все сделала… Конечно, купились! Беленький, тот, что уезжал, так он на меня вообще запал… Нет, куда повезут, не знаю. Но похоже, что… Да, именно… Через полчаса. Пойдем через кладбище. У дороги будем где-то через час. Ты успеешь?.. Хорошо, только не опаздывай. Это точно они. И если что-то пойдет не так, одна я ничего не смогу сделать. Даже убежать от них не получится…

Очень осторожно я прикрыл фрамугу, пока она не уперлась в раму. Закрывать окно совсем я не рискнул. Да и не нужно это. То, что окно не закрыто до конца, снизу не различить.

Стараясь не скрипеть полом, мы вышли из комнаты, плотно закрыли дверь.

— Какой мерзкий голос, однако, — задумчиво сказал Ян. — Не думал, что у златовласых девушек, да еще таких хорошеньких, может быть такой мерзкий голос.

— А мне понравился…

Я посмотрел на часы. Через час, значит… Нет, все должно быть кончено не через час, а минут через сорок пять. Не позднее.

— Как прокатился? Все успел сделать?

— Да.

— Про пакеты не забыл?

— Не забыл.

— Тогда пошли, — сказал я.

Вот теперь началась настоящая игра.

На улице моросило, тучи окончательно заволокли небо, стало совсем темно. Сквозь пелену облаков едва угадывалась половинка луны — и все. Не город, фонарей нет. Ночь — так ночь. Без света.

— Кстати, — Ян коснулся моей руки, останавливая. Тихо спросил: Ничего подозрительного не было, пока я ездил? Как-то слишком тихо. Ни «Рамштайн», ни «Ленинграда», ни пьяных орочьих возгласов…

Я вздохнул.

— Это не замок вампиров, это какой-то рассадник параноиков… Ты не родственник Звездочету?

Ян пожал плечами:

— Просто не хотелось бы, чтобы нас прервали в самый пикантный момент.

— Не прервут. Два снаряда в одну воронку не падают. Пошли, параноик.

Мы обошли дом. Ирма сидела на высокой каменной опалубке фундамента.

Обернулась на шум шагов, нахмурилась. Глянула на часики и нахмурилась еще сильнее.

— Быстро вы…

— А зачем время терять? Даже вампиры не живут вечно, — сказал Ян.

От дома через все старое кладбище шла мощеная дорожка, до забора из прутьев, которым новодел отгородили от старого кладбища. Впрочем, там, где кончалась дорожка, пару прутьев вытащили, и еще два погнули. Не калитка, но забор перелезать не нужно.

Лишь бы дойти. Старые деревья между могилами забирали остатки света. Мы шли почти в полной темноте, а Ирма еще и норовила идти помедленней.

Пришлось взять ее под руки, чтобы хоть как-то двигаться. От ее еще сыроватых после душа волос пахло шампунем — и чесночной эссенцией. Запах был несильный, но я явственно ощущал его.

— Так куда мы едем-то? — в очередной раз начала Ирма.

— Сюрприз.

— Ян, черт тебя возьми! — Ирма раздраженно втянула воздух и шумно выдохнула. — Колись. Что будет? Еще одна охота, как вчера?

— Нет, это будет куда интереснее.

— Да куда уж интереснее-то… Неужели шабаш на Красной площади? С распитием почетного караула?

— Нет.

— Еще круче? — Ирма притворно вскинула брови. — Бог мой, вы меня пугаете… Может быть, тогда хотя бы куснете? Ну, чтобы я тоже стала полноценной вампиркой и помогать могла? А то вы в гуще событий, а я, получается, опять так, погулять вышла…

— Все может быть… — пробормотал Ян, разглядывая надгробные камни по сторонам. — Но это не так-то просто…

— Ну да, да. Помню. Кланы враждуют, и все такое. Но одна милая вампирочка-то погоды не сделает? Одной больше, одной меньше… Что такое одна лишняя вампирочка для десяти миллиардов?

— Последняя чаинка ломает спину верблюда… — отозвался Ян. — Лучше перестраховаться, чем…

— Чем что?

Ян не ответил. Кажется, он вообще слушал Ирму вполуха. Он все всматривался по сторонам, словно искал чего-то.

Я знал, что искал Ян. И знал, что он найдет это лучше меня. Так что я по сторонам не смотрел, а смотрел на тропинку, чтобы мы все трое не навернулись в мокрую листву, наступив на какую-нибудь пивную бутылку. Опавшая листва намокла под дождем и стала еще темнее.

Слева на тропинке, прямо передо мной, что-то белело. Видно, пустая пачка сигарет — где-то здесь пару дней назад шлялись скины. Ян замечательно развлекся с ними. На всякий случай я пнул носком это молочное пятно. Осторожно, чтобы размякшая бумага прилипла к ботинку. Но пачка отлетела в сторону с тихим картонным стуком. Совсем не отсырела, словно только что бросили…

— Чем что? — повторила Ирма. — Ян! Чем что?

Ян наконец-то посмотрел на Ирму.

— Чем молот ведьм, — серьезно сказал он.

— Молот ведьм?.. А-а, инквизиция. Так это когда было… — Ирма хотела махнуть рукой, но мы с Яном крепко держали ее под руки — иначе бы она ползла как черепаха. Они и так почти повисла у нас на руках, стараясь идти как можно медленнее. — Мало ли, что раньше было. Теперь-то в ведьм никто не верит.

— В ведьм и тогда не верили. По крайней мере, тот админ, который эту кашу заварил, — сказал Ян. — Да и многие святоши не верили. А вот глюканутых ботов на этой волне перебили изрядно.

— Ну, все равно, — не сдавалась Ирма. — Сейчас ничего подобного в принципе быть не может. Теперь у нас везде победившая демократия, права человека, все такое…

— Разве? — Ян старательно вскинул левую бровь. — Впрочем, вы, наверно, и в самом деле можете этого не знать. Но всего двадцать лет назад была точно такая же массовая охота.

Теперь уже Ирма вскинула брови.

— Двадцать лет назад?.. — Она нахмурилась. — Это когда все на телепатии, телекинезе и всякой такой чуше помешались, что ли?

— Именно. Под этой легендой спецслужбы не один десяток упырей отловили и превратили в вытяжку и образцы тканей, чтобы разобраться, что к чему. Уверен, где-то до сих пор образцы крови держат, чтобы в случае серьезной войны идеальных солдат штамповать… Так что даже не просите. Укусить-то мы можем. Но без одобрения клана для вас это будет как смертный приговор. Для кланов это не шутки. Все мы под админами ходим…

— Одобрение клана нужно, значит?..

Вроде бы, все шло как надо. И все-таки в голове засела какая-то заноза. Что-то меня грызло, словно я что-то упустил из вида. А что — не понять… Или это просто ложное чувство? И лучше просто отвлечься?

— Это как раньше во всякий райкомах проверяли, что ли? — Ирма хихикнула. — На верность делу вампиризма?

— Нет, — сказал я, чтобы что-то сказать. — На полезность клану. Ты Яна не слушай, он пижон и сноб. Любит пугать хорошеньких девушек. Все не так страшно. У тебя неплохие шансы.

— Не такие уж и большие, — сказал Ян. — Чтобы кого-то принять в упыри, какого-то упыря надо выписать на тот свет. Это неписаное правило, которое соблюдают все кланы.

— А можно… м-м… выписать члена другого клана? — спросила Ирма.

— Можно, все можно… — пробормотал Ян, глядя по сторонам.

— В этом и есть твой шанс, — сказал я. — Обычно девчонка либо хорошенькая, но такая размазня… Либо боевая — но выглядит мужланистее иного гомика. А у тебя все в одном флаконе. Такие нужны. Кто может заманить в ловушку упыря из другого клана лучше, чем хорошенькая бойкая девчушечка вроде тебя?

Ирма оступилась — я почувствовал, как ее пальцы на моей руке напряглись. Она быстро взглянула на меня, потом на Яна — словно пыталась понять, чего мы от нее ждем. Что ей делать? Смеяться над этим, как над шуткой — или с самым серьезным видом подыграть нам?

— И что же, вы меня туда и везете? На собрание клана?

— А вот этого я вам сказать не могу… — отозвался Ян, разглядывая могилки по сторонам от тропинки.

— А чего это вы все высматриваете, пан нетопырь? — спросила Ирма. — На призрака боитесь напороться, что ли?

— Видите ли, Ирма, — сказал Ян. — Я люблю, чтобы все было красиво…

— Пижон, — кивнул я.

— … и гармонично. А согласитесь, старая ржавая клетка никак не подходит для прелестной голубки…

— Хм… — Ирма хмуро глянула на Яна, стрельнула глазами по мне. Ее пальцы на моей руке снова напряглись. Мне даже показалось, что она хотела вырвать руку, но я крепко зажал ее руку под локтем. — Ну ладно… Но куда мы едем-то, можно узнать?..

— Пожалуй, теперь можно, — сказал Ян. — Мы уже…

— Никуда вы не едете, суки, — раздалось из темноты. — Здесь раздеваться будешь. Гол-лубка…

Из-за могилок по краям дорожки показались ребята. Их было человек восемь, и взяли в кольцо они нас грамотно. И по бокам, и спереди, и сзади. Вспыхнули два фонарика и ударили нам в глаза. Я с трудом мог их различить.

— Ну что, эти? — спросил бритоголовый парень.

Он единственный из всех был чахлым, даже сутулился немного. Остальные были куда шире его в плечах, да и бритых голов ни у кого больше не было. И я его уже где-то видел…

Ну да. Один из тех скинов, которых Ян гонял здесь два дня назад.

— Эти, они самые, — отозвался невысокий, но широкий в кости парень. Все в порядке. Считай, за мной должок. А теперь вали отсюда, а мы ими займемся.

Его я тоже узнал. Только вчера видел. Тот парень, который чуть не задохся под штангой. Красный от напряжения, тогда он был похож на колобка. Теперь и кто остальные, понятно…

— Стойте, пацаны! — быстро сказал сутулый. — Дайте мне уйти сначала. Чтобы меня ни один мусор не расколол, что тут было. Меньше знаешь, крепче спишь.

— Давай, только бегом, — бросил колобок, не оглядываясь.

— Парни, а чего? — пробасил кто-то из темноты. — Вампиризм как трипак не передается? Девка-то хорошая, жалко ее непользованной резать…

— Передается, — очень спокойно сказал Ян. — Но вам это не грозит. Уж вы мне поверьте.

— Он еще огрызается, сука…

— Как думаете, пацаны, биты из чего делают? — отозвался еще один басок из темноты. — Из осины?

— Я думаю, этому доходяге и обычной стальной арматурины за глаза будет, — сказал кто-то. Для нас они были все на одно лицо. Хоть зрение в темноте у меня не хуже кошачьего, но они светили фонарями нам в глаза. Вот только не знаю, куда сначала ее втыкать. Сразу в грудину, или сначала еще из парочки мест дерьмо вытрясти?

— Не веришь ни в бога, ни в четра? — Ян улыбнулся и чуть повернул голову в сторону парня.

— Я тоже в бога не верю, — вдруг сказала Ирма.

Очень спокойно. Так, словно она сейчас была не здесь — а в какой-нибудь уютной кафешке, попивала кофе с коньяком с лучшими друзьями и рассеянно трепалась ни о чем.

— Но ты зато веришь в вампиров, — сказал Ян. Он повернулся к Ирме, словно не замечал вокруг никаких огров.

— Да, — согласилась Ирма.

— А они? Совсем же дикие, ни во что не верят. Разве это есть хорошо?

— Ах вы, суки… — прошипел колобок. Он оскалился. — Думаете, шуточками отделаетесь? А ну-ка на колени, падла…

Щелкнуло, в его руке блеснуло лезвие. Он шагнул к нам.

Фонари перестали бить нам в глаза. Погас один, второй. Вокруг нас зашуршали кожаными куртками остальные огры, сжимая круг. Заблестели короткие арматурины, щелкнула еще пара ножей.

— Не хватает слов. Печальное зрелище, — задумчиво сказал Ян. — А как вам вот это?..

Он вытащил руку из кармана плаща. На руке уже была его боевая перчатка. Ян сжал руку в кулак. Четыре коротких ножа-бритвы отчетливо поблескивали даже в темноте.

— Да он законченный псих… — пробормотал кто-то справа.

Колобок отступил. Пригнулся, перебросил нож в другую руку, чуть сдвинулся в сторону.

— Куда же вы? — улыбнулся Ян. Он обращался только к колобку, словно не замечал остальных огров, с ножами и арматуринами. Тоже пригнулся и отвел руку в перчатке чуть в сторону. — Не тушуйтесь. Выбирайте танец на ваш вкус. Вальс? Танго? Джига?

Колобок отступил еще на один шаг. А потом сунул правую руку в карман и вытащил револьвер.

— А как тебе это, говорун? На колени. И медленно, — медленно, я сказал! — снял эту херню с руки и положил на землю. Понял?

— Что мне больше всего не нравится в людях, так это когда стиль путают с понтами, — мрачно сообщил Ян.

Колобок нахмурился.

Я Яна прекрасно понял — привык уже. Колобок понтовал — и взвести курок не сподобился. А зря. Конечно, ручки у него не женские, и стрелять он мог и так, насилу, не взводя. Но…

Ян уже двигался. Рука в перчатке рванулся вверх, в лицо колобку.

Ножами до него Ян, конечно же, не достал — слишком далеко было. Но за рукой, как длинное крыло, летела пола черного плаща. Колобок дернулся назад, отклонил голову… Наверно, он хотел выстрелить — но не успел. Давить надо было сильно. Или взводить заранее.

Вслед за левой рукой Ян ударил и левой ногой, целясь в руку с пистолетом. Этот удар колобок прозевал, — ногу он не видел, плащ Яна закрыл ему обзор.

Револьвер, так и не выстрелив, отлетел в темноту. Врезался в высокое надгробие, потом упал на каменную плиту. Барабан раскрылся, патроны вылетели и весело зазвенели о камень.

Ян, окруженный взлетевшими полами плаща, как маленький торнадо, несся куда-то вперед, за отступившим коротышкой, но я за ним уже не смотрел. У меня была своя цель. Я слышал и чувствовал, что сзади на меня кто-то несется.

Не прикидываясь каратистом, я просто лягнул ногой назад. Эффект превзошел все ожидания.

Ирма тоже не теряла времени даром. Сначала я услышал резкое шипение газа, вырвавшегося под давлением, и только потом заметил, что в ее руке появился маленький баллончик. В ноздри ударил запах чесночной эссенции, а парень, бросившийся на Ирму, взвыл.

Арматурина упала на землю, парень обеими руками вцепился в свое лицо и тер его, словно собрался выцарапать себе глаза.

Слева на меня несся еще один — но не с арматуриной, а с ножом. И никакого баллончика у меня не было. Ориентируясь по мычанию, я сунул руку назад и схватил за воротник парня, скрючившегося в три погибели от удара в пах. Шагнул к Ирме и одновременно швырнул парня за собой и на землю, под ноги нападавшему.

Схватил Ирму за руку и потянул за ствол березы возле дорожки.

Когда мы добрались до дыры в ограде, Ян уже ждал нас.

— Да стойте вы, уроды! — надрывался позади колобок. — Включите фонарь, вашу мать! Где пистолет?! Да не туда! По тропинке, они к шоссе бегут! Да знаю я, что за дерево побежали! А потом сделали крюк и к шоссе ломанули! Да дай сюда пистолет! К черту пули, у меня еще одна есть…

Ян подхватил Ирму под вторую руку и потащил нас вдоль ограды, прочь от пролома.

— Осторожней ступайте, не пинайте листву…

Позади на тропинке послышался топот и шелест взбитых листьев. Глухой стук — и кто-то приглушенно выматерился, впопыхах налетев на плиту.

Мы были совсем близко от пролома, но Ян все-таки рискнул и потащил нас от ограды, за высокое надгробие с большим византийским крестом на вершине. Повалил Ирму на кучу листвы за надгробием, рухнул рядом. Меня тоже уговаривать не пришлось. Я сел рядом с ними, прижавшись спиной к надгробию.

Метрах в пятнадцати от нас, возле пролома в ограде, тихо забасили.

— Ну и где эти суки? Не видно ни…

— Да к дороге побежали, к остановке, куда же еще…

Ирма мелко затряслась, зажав рот ладонью, — ее разбирал нервный смех. От гримас Яна, с беззвучным «Хватит колоться!», Ирма тряслась только сильнее. В конце концов Ян склонился к ней и поцеловал, чтобы хоть как-то побороть душивший ее смехом.

— Да, ребята, с вами не соскучишься…

Не переставая смеяться, Ирма пыталась вытряхнуть из волос застрявшие листочки.

— Нам тоже было очень приятно с вами, сударыня, — сказал Ян и взял ее за запястье. — Даже жаль расставаться.

— А я разве куда-то тороплюсь? — Ирма удивленно посмотрела на его руку на своем запястье, попыталась улыбнуться, но улыбка вышла жалкая.

— Боюсь, ваше желание не имеет значения. Всему приходит конец.

Ирма дернулась, но Ян крепко держал ее. А на правой руке у него опять была боевая перчатка.

— Что…

— Если угодно, можете считать это расплатой. За Филина.

Ян сжал кулак и ударил. Ирма с неожиданной силой рванулась назад, но вырвать руку из хватки Яна не смогла. Четыре ножа вошли ей под правую грудь между ребер.

Ирма закричала. Закричала низким, совершенно изменившимся голосом. Похожим не то на вой волчицы, не то на рев медведицы. Ее рот широко открылся, из-под верхней губы влажно сверкали два клыка.

А кровь… Крови не было.

Ее не было, даже когда Ян вырвал ножи из тела.

Он отвел руку назад, чтобы ударить вновь — и в этот момент раздался выстрел. От кармана Ирмы, куда она успела сунуть свободную руку, брызнула струя раскаленного пороха. Яна дернуло назад, словно кто-то толкнул его в грудь.

На его лице застыло удивление, занесенная для удара рука опала, он пошатнулся. Его голова наклонилась вперед, словно он хотел посмотреть — что там, в его груди.

Потом он упал.

Ирма вырвала пистолет из кармана. Оскалившись — я все время видел ее клыки, тускло блестевшие даже в темноте, — она водила пистолетом, целясь то в меня, то в Яна. Будто боялась, что он вскачет, как ни в чем не бывало, и опять набросится на нее.

Под левой грудью в ее черном джемпере виднелись четыре ровных разреза. И — никакой крови. Если кровь и была, это было несколько капель, они даже не смочили шерсть вокруг разрезов.

Ирма смотрела на меня, смотрела на неподвижного Яна, — напрягшись, словно кошка перед прыжком. На груди у Яна росло черное мокрое пятно, на лице Ирмы проступало удивление. Словно ее удивляло, что схлопотав в грудь пулю Ян упал и теперь истекает кровью.

Ее оскал медленно, как-то неуверенно, начал превращаться в улыбку. Потом она засмеялась.

Я шагнул назад, но уперся спиной в надгробие.

— Не дергайся, красавчик, — сказала она.

Низким, своим настоящим голосом, больше не притворяясь сладкоголосой блондиночкой-нимфеточкой. Этот голос был низкий и грудной, почти с хрипотцой. Отрывистый и какой-то обреченный, как лай охрипшей волчицы, зажатой между охотниками и псами.

— Боже мой… Я же поверила, что вы настоящие… Я… А вы психи… Просто психи… И решили — что я тоже шизофреничка? Из компании придурков, верящих в вампиров и охотящихся на них? Так?

Ирма опять засмеялась. Грудным, резким смехом — словно лаяла.

Не спуская с меня пистолета, она достала левой рукой телефон, вызвала из памяти номер. Зеленоватый свет от экрана освещал ее ухо и часть шеи — в этом свете они казались мертвым, начавшим разлагаться куском трупа.

На третьем гудке телефон ожил.

— Это я, — сказала Ирма.

— В чем дело? — пропищала трубка.

Это был мужской голос. Наверно, он тоже был низким и грубым. Но из телефонной трубки, прижатой к уху Ирмы, он доносился до меня комариным писком.

— Все кончено, — сказала Имра. — Можешь не торопиться. Я с ними разделалась.

Трубка что-то запищала. Пищала долго, но я ничего не мог различить.

— Расслабься, — сказала Ирма. — Нет у них никакого клана. Это не вампиры, это придурки. Просто психи. Они даже не верят в вампиров. И решили, что я тоже такая же ненормальная. Придурочная на всю голову, охотница на вампиров… — Ирма хмыкнула. Замолчала, прислушиваясь к трубке. — Нет, мы не поехали по дороге. Мы где-то в середине кладбища… Я же говорю! Эти придурки и не собирались везти меня на знакомство с кем-то из их клана! Нет у них никакого клана! Они решили порешить меня тут же, между могил… Да. Подъезжай к выходу из кладбища и посигналь, если я заплутаю. Кругом одни могилы, куда идти, непонятно… Что? Да, да, уверена. Мертв. Точно мертв. Да точно, точно! У него кровь идет… Что — второй? Ах, второй… Ну, он живой. Пока. Должна же я поиметь что-нибудь приятное со всего этого? Да, я собираюсь мило поужинать. Если хочешь, могу подождать тебя, вместе поедим. Он сладенький, вдруг и тебе понравится?..

Трубка взорвалась неразборчивой тирадой. В этой комариной арии я различил только нотки возмущения. Ирма засмеялась — зло и резко, как будто залаяла.

— Да знаю я, знаю. Не заводись. Я уже десять раз слышала, как ты всех этих извращенцев, а также цыган, евреев и прочую шваль рода человеческого на мыло и кожу переводил… Помню. Все помню. Лучше скажи, через сколько ты будешь там?.. Хорошо, тогда через двадцать минут… И тебе чмок, мой арийский крысеночек.

Ирма сунула телефон в карман. Пнула Яна.

— Твой приятель-фантазер совершенно прав, красавчик. Был прав… Кланы враждуют. Но иногда случаются и ошибочки. Обозналочки-перепуточки… Сейчас, с этой блэкушной волной, столько психов на этой теме поехало… В общем, ничего личного. Считай, что тебе просто не повезло. Если честно, ты мне даже начал нравиться.

Ирма перешагнула через тело Яна.

Я дернулся назад, но там была плита.

— Не бойся, красавчик, — улыбнулась Ирма. — Это не больно. Это как вскрыть вены, лежа в горячей ванне. Ты просто провалишься в сон. Только за тебя все сделаю я, тебе даже не придется вскрывать вены, и холодно не будет. Лишь два комариных укуса в шею — и все… И обещаю, трупы ваши вывезут почти на катафалке. На машине стоит такая симпатичная мышка, почти как ты…

Улыбка Ирмы завяла. Она замерла в каком-то полуметре от меня, почти дыша мне в лице. Ее улыбка свернулась, как сворачивается бутон цветка, когда заходит солнце.

— Не коси глазом, красавчик… Я все равно не поверю, что за моей спиной кто-то есть. Не глупи, все равно тебе от меня не убежать… Перестань, к чему сопротивляться? К чему лишняя боль? Давай сделаем это нежно…

Я уже и не косил глазом.

Ян за спиной Ирмы перестал прикидываться дохлой мышью. Медленно и бесшумно, умудрившись не скрипнуть кожаным плащом, он поднялся с земли.

Я поднял лицо к небу, чуть склонил голову. Не то, чтобы мне очень хотелось разглядывать темные тучи. Но я по себе знаю, как это заводит вампира — пульсирующая жилка под кожей, по которой струится кровь. Сама кровь на вкус так себе, на любителя. Но вместе с ней в тебя переходит ни с чем не передаваемый прилив сил… Прилив чужой жизнь.

Ирма улыбнулась, потянулась губами к моей шее — и Ян ударил.

Рубанул рукой, облаченной в боевую перчатку.

Костяшки его пальцев взбили волосы Ирмы и прошли впритык к ее затылку. Отточенные ножи почти не встретили сопротивления, хотя на их пути был позвоночник.

На какой-то миг Ирма замерла. На ее лице проступило удивление. Ее лицо, ее глаза еще жили. Но остальное тело, все, что было ниже перерубленного позвоночника, — все это расслабилось. Опало, как марионетка, у которой разом обрезали все нити. Она бы упала на землю, но Ян подхватил ее за волосы. Тело Ирмы повисло на волосах. Наполовину отрезанная сзади голова наклонилась вперед. Если бы это был обычный человек, Ян с ног до головы был бы забрызган ее кровью. Но из тела Ирмы не вылетело ни капли крови.

— Это точно, ошибочки случаются, сударыня… — тихо сказал он.

Ян примерился ножами к шее Ирмы, целясь в зазор между головой и спиной, — словно дровосек, целящийся в уже сделанный проруб в стволе. Ударил еще раз. Голова Ирмы осталась висеть на волосах. Ирма хлопала глазами, ее губы двигались, она что-то пыталась сказать — но ее легкие уже не слушались ее. Обезглавленное тело упало на землю.

Ровно срезанная шея посинела, но не сочилась кровью. Края всех обрезанных сосудов мгновенно закрылись, словно бутоны цветка на ночь. От мельчайших капилляров до главной артерии.

Сердце еще билось, и с каждым его ударом закрывшийся конец артерии немного выпрыгивал наружу, а конец вены вжимался внутрь. Но края сосудов крепко сжались, не впуская внутрь воздух и не выпуская наружу ни капли крови. Если бы Ян приложил голову обратно, сосуды могли и срастись обратно, восстановив кровообращение.

Но Ян не приложил голову к телу. Он повернул голову лицом к себе, коснулся ее губ в символическом поцелуе. Потом положил голову, еще хлопающую ресницами, на могильную плиту. Присел рядом и расстегнул рубашку. Содрал с груди пакет с кровью. Пуля пробила пакет насквозь и вошла в тело, но за пару минут пулю уже выдавило наружу. Ян легко подцепил ее ногтем и сунул в карман. Достал платок и, морщась, стал отирать чужую кровь.

— Я не неженка, но почему мы должны делать всю грязную работу?

Я покачал головой.

— Ян, не начинай…

Но Ян, конечно же, не унялся.

— И откуда в вас, русских, такая покорность? Что бы с вами ни делали, все терпеть готовы…

— Не начинай все по новой, Ян. Я же тебе уже все объяснял, и не один раз. Дело не в национальном мазохизме русских, как бы тебе ни нравилась эта идея. Дело в том, что сейчас не время для разборок внутри клана.

Ян поморщился.

— Опять ты про этих луноликих и третью мировую…

— Тут уж ничего не поделаешь. Не от нашего с тобой желания зависит. Это чужая игра. И наш мир форматнули бы сразу после той войны, если бы не готовили к еще одной. Посмотри новости, хоть раз в году. Правителей крупнейших держав уже ведут. Видно же, что это не обычные боты. За них всех уже играют админы, выводя наш мир на такие диспозиции перед большой заварушкой, чтобы война получилась долгой и интересной… Все точно так же, как и семьдесят лет назад, перед той бойней.

— Тогда не было ядерных бомб, — возразил Ян. — А тотальная ядерная война не может быть долгой и интересной… Даже для внешних игроков.

— Если она тотальная, и если нет противоракетных систем. Но у Китая ракет не так уж много, а админы изо всех сил готовят янкам ПРО. Скоро она будет готова, и начнется. Янки против Поднебесной. Просим игроков взять управление над выбранными персонажами…

— Ну, ваша-то Россия, слава админам, в любом случае будет в стороне. Вы теперь не империя. Вы будете сидеть тихо и поджав ушки, как отсиживалась Швейцария в прошлую войну.

— Все так, — кивнул я. — Только про иммигрантов не забывай. Готовиться к нашествию узкоглазых…

— Луноликих, — поправил меня Ян.

Я вздохнул. Вот ведь пижон…

— Хорошо, луноликих. Узкоглазых луноликих с лишней парой клыков. Начинать готовиться к этому надо уже сейчас. Никто из наших луноликих коллег не захочет гнить заживо в радиоактивных руинах, в которые превратится Поднебесная во время войны. А выбираться оттуда они начнут заранее. Прежде всего сюда. А знаешь, сколько их?.. Они заполонят здесь все. Похлеще татаро-монгольского нашествия. И не думаю, что во всем этом хаосе они станут блюсти договор. Будет тотальная война кланов. Так что не время начинать разборки еще и внутри клана.

— Это все еще бабушка надвое сказала… — пробормотал Ян.

Я пожал плечами. Достал телефон и набрал номер. Отозвались на первом же гудке.

— Что у вас? — спросил ледяной, как балтийское море, женский голос. Прибалтийский акцент делал его еще холоднее.

— Мы с Яном заработали одну вакансию, — сказал я.

— Не умничай, мальчик. — Мне показалось, что из трубки в ухо дохнуло холодом. — Это моя вакансия. И распоряжаться ей буду я. Из чьего она клана?

— Кто-то из черных арийцев. Через десять минут он подъедет ко входу на кладбище. Большая рубленая американка. Он не должен ждать западни. Вы, мадам, можете встретить его и сами выяснить, кто он. Если не упустите.

— Не хами мне, мальчик. И не вздумайте уходить оттуда, пока я не разрешу. Мы ждем его, но мы должны быть уверены, что он не уйдет через кладбище.

В трубке раздались гудки.

— Стерва, — не то спросил, не то констатировал Ян, прислушивавшийся к разговору.

— Нехорошо так говорить о существе, даровавшем тебе вторую жизнь, сказал я. — Как тебе не стыдно, Ян. Это же почти твоя вторая мама…

Но Ян даже не улыбнулся.

Он смотрел на меня. И я знал, о чем он думает.

— В гробу я такую маму видел, — наконец сказал Ян.

Без тени иронии. По-прежнему не спуская с меня глаз.

Я посмотрел на ограду, на кладбище за ней… Момент и в самом деле лучше не придумаешь. И готов поспорить, Ян подготовил еще кое-что, пока мотался днем и обзванивал всех наших.

— Это деловое предложение?