Расколотые небеса

Глава 21

В тронном зале королевского замка Алланти стоял многоголосый гомон. Слуги поставили лавки и большие столы, за которыми уместились все знатные лорды Керрии. Хмурый король Легис Торт разместился за главным столом. Кресло по правую руку от его величества пустовало. Королева неважно себя чувствовала и пропускала все церемонии вот уже почти три лисана. Хотя король сильно сомневался в силе хвори, одолевшей супругу, но уединению жены не мешал. Так было даже лучше. Не приходилось без конца поправлять её речи и подсказывать кому улыбаться, а для кого хмурить брови.

По левую руку сидел граф Тобис Грон. Болезный сегодня был в приподнятом настроении. Лекари нашли заморское зелье, что заметно улучшило его состояние. Граф больше не припадал на левый бок при ходьбе и почти перестал хромать. Легис Торт не знал, чем болеет его слуга, как, впрочем, не знали того и все лекари Алланти. Страшная хворь терзала суставы и кости больного, левая нога стала немного короче правой, а колено и вовсе сгибалось со скрипом.

Знать заседала уже три седмицы и всё никак не могла прийти к соглашению. Вассалы короля вели себя дерзко, без конца спорили, несколько раз даже обнажали мечи. Больше других ругались барон Люпис Морк — владетель крепости Морк и хранитель заречья, что раскинулось от реки Мельвен до Тировых Топей — и герцог Арн Тирский — владетель тех самых Тировых Топей к югу от земель рода Морк.

Непримиримые соседи высмеивали все речи друг друга, сквернословили, даже едва не схватились в кулачном бою. Легис Торт наблюдал за вассалами с видимым раздражением, уже готов был подняться и осадить дерзких дворян, но пыл короля остудил шепоток Тобиса у королевского уха:

— Я бы им не мешал, ваше величество, — расплылся в угодливой улыбке Тобис Грон. — Их ссоры вам только на руку.

— Но у меня от них жутко болит голова, — скривился Легис Торт. — Да и дрязги во дворце… перед самим королём…

— Ваше величество, уж лучше пускай добрые вассалы направляют свой гнев друг на друга, чем в сторону трона. Пока эти люди враги — они не союзники. Чем меньше силы и власти у ваших подданных, тем величественнее сияет корона на вашем челе. Послушайте добрый совет старого друга — не мешайте дворянам грызться по мелочам.

Перепалка тем временем набирала новые обороты. К шумным старикам присоединились остальные лорды Керрии. Как ни старался король разобрать слова спорщиков, преуспеть в том неблагодарном деле ему не судилось. Слова и выкрики сливались в неразборчивый галдёж, не подвластный королевскому слуху.

— О чём они там спорят? — нахмурился снова король. — Сначала шептались, что мыши, а теперь будто взбесились, прокляни Бост их племя.

— Угадать причину такого возбуждения ваших подданных вовсе несложно, ваше величество, — снова разулыбался Тобис Грон, доставая из рукава свёрток бумаги со сломанной печатью. — Это письмо от лорда-защитника Угрюмой крепости графа Берниса Моурта. Простите, что докладываю вам о нём только сейчас…

При тех словах Легис Торт нахмурился пуще прежнего.

— Вчера вечером в столицу прибыли гонцы из Крильиса. Все лорды, сидящие сейчас за вашими столами, получили точно такие же письма.

— И что же пишет проклятый предатель на этот раз?

— Известия, что содержатся в этом послании, довольно печальны, ваше величество. К крепости движется великое войско степных захватчиков. В письме говорится о сотне тысяч мечей. Граф уверяет, что, если мы не сплотимся перед лицом врага и не встретим его достойно — Керрия будет уничтожена.

— Чтобы это понять, не нужно быть мудрецом, — скривился король, потом подхватил серебряный кубок с вином и осушил его парой глотков.

— Ваше величество, Бернис Моурт также пишет, что у нас есть шанс одолеть орду неприятеля, но только в том случае, если Угрюмая выстоит и выдержит осаду.

— Вот как? За шкуру свою, значит, печётся, богуртово отродье!

— Возможно, так и есть, но некоторые советы графа весьма дельны, а информация, которой он поделился с вашим величеством, и вовсе бесценна.

— Продолжай.

— В письме говорится, что силами гарнизона Угрюмой удалось уничтожить две орды, ведомые гаррами Мурахой Свирепым и Гарусом Стройным. Также лазутчики из крепости сподобились пробраться в лагерь кочевников и уничтожили обоз с припасами и снедью для воинов.

— Несколько тысяч каторжников смогли разбить две орды? — едва не вскрикнул от удивления король.

— В это, и правда, очень трудно поверить. Граф описывает халарат как сильное и сплочённое воинство, но также обращает наше внимание, что орда страшна лишь верхом на своих чудных скакунах. В пешем бою халирцы слабы и строевой тактике плохо обучены. К тому же, лес сам по себе доставляет степнякам много хлопот.

— Значит, халирцам нечего есть?

— Да, ваше величество, их запасы скромны. Вот почему Бернис Моурт советует поддержать Угрюмую. Чем дольше продлится осада — тем больше вероятность, что орда оголодает и уйдёт в свои земли. А вот если крепость падёт и халирцы выйдут из леса, разъедутся по нашим краям да пополнят свои закрома керрийскими припасами — королевство уже ничто не спасёт.

— Ты думаешь, нам стоит прислушаться к советам того выродка?

— Нет, верить на слово Бернису Моурту я бы не стал. — Задумчиво протянул Тобис Грон. — Да и войско отправлять в проклятый лес довольно опасно. Если история с обозом выдумка, то мы потеряем всё. Но в то же время сидеть сложа руки нам нельзя.

— Так что же ты мне посоветуешь? — потянулся король к новому кубку.

— У меня созрел план, ваше величество, — снова разошёлся в улыбке Тобис. — Позвольте, я изложу его суть, пока те павлины продолжают сыпать оскорблениями друг на друга.

Перепалка между лордами выросла в драку. Барон Люпис Морк округлил безумные глаза, подхватил серебряный кубок и плеснул вином в лицо герцога Арна Тирского. Последний захлебнулся возмущением, на мгновение растерялся от такой наглости, но спустя миг взревел, точно дикий рыч, и бросился на обидчика с кулаками. Остальные дворяне не могли оставаться в стороне. Неуклюжие толстяки, изнеженные худышки и просто неумелые старцы вскочили на ноги и стали избивать друг друга всем, что под руки попадало. В ход шла посуда, скатерти, снедь. Хвала Кериту, оружие по приказу Тобиса Грона осталось за дверью.

— Что, и сейчас не вмешиваться? — не глядя на графа, бросил Легис Торт.

— Ещё немного, ваше величество. Пускай выпустят пар, а как выдохнутся, мы их поставим на место.

Драка быстро затихла. Как и говорил Тобис Грон, пылкие старцы скоро устали, но не разошлись по местам, а упрямо толкались, держась за одежды и бороды соперников. Толкучка позабавила короля. Несколько хисок Легис Торт хохотал, а потом велел окатить буянов холодной водой. Дюжина стражников выполнили поручение его величества. По залу растеклась грязная лужа, а мокрые лорды затихли, вперили ненавидящие взоры на повелителя. Если бы Легис Торт обернулся, он бы увидел кислый взгляд своего советника. Уж кто-кто, а граф Тобис Грон лучше всех представлял во что в будущем могут вылиться подобные унижения властных, себялюбивых дворян, но король беспечно смеялся, не задумываясь о возможных последствиях.

От дверей донеслись звуки ударов посоха о каменный пол и звонкий голос мастера церемоний:

— Его величество король Керрии Легис Торт повелевает вассалам занять свои места.

Старики несколько хисок переглядывались, но потом всё же медленно уселись обратно за столы.

— Итак, достопочтимые вельможи и лорды Керрии, — встал на ноги Тобис Грон. — Пора нам всем обсудить беды, что собрали нас в этом зале сим ясным днём.

Не успел Тобис договорить, как с места подскочил Люпис Морк, выскочил из-за стола и склонился перед королём:

— Ваше величество, — проникновенно проговорил мокрый барон. Длинные волосы и седая борода всё ещё блестели под светом люстры и факелов, алый плащ кровоточил рыжими каплями, а сапоги мерно чвакали под тяжестью завидного живота. Но в кротком голосе старца не было и намёка на обиду. Напротив, казалось, что барон восхищён таким эффектным решением спора.

— В это нелёгкое время, — продолжал Люпис Морк. — Когда смерть нависла над нашим домом, а родные земли ждут отваги и доблести — я готов взвалить на себя бремя защиты королевства от орд дикарей. Я жажду разбить халарат, что посмел посягнуть на спокойствие величайшего короля за всю историю Керрии и возглавить войско в походе на Крильис. Моя жизнь и мой верный клинок навеки ваши, ваше величество, — помпезно упал барон на колено, плюхнув водой во все стороны.

Отовсюду раздались возмущённые шепотки, которые мгновенно переросли в новый гул, но громче всех возмутился Арн Тирский:

— Это недопустимая наглость, — подскочил герцог. — Тировы Топи первыми встретят орду халарата… Это я должен вести в бой королевское войско.

Лорды снова зашумели, посыпали оскорблениями, вскакивали по очереди и предлагали королю свою верность. Несколько хисок продолжалась новая перепалка, пока у Легиса Торта не стало терпения:

— Молчать! — вскричал он, бросая перед собой серебряный кубок. Чаша звонко ударилась о каменный пол, покатилась и остановилась у ног Люписа Морка. В тронном зале снова повисла напряжённая тишина. Заминкой воспользовался Тобис Грон. Болезный граф быстро прокашлялся и тихо заговорил:

— Насколько я понимаю, благородные лорды желают последовать советам лорда-защитника Угрюмой, и направить королевскую армию в Крильис, чтобы та сразилась с самым грозным и многочисленным врагом за последнюю сотню лет?

— Граф Моурт не советует давать халирцам честный бой, — ответил Люпис Морк. — В письме говорится, что войско нужно разделить на множество летучих отрядов и жалить орду из укрытий: мы должны уничтожить остатки провизии дикарей и измотать их в лесу. Так у защитников будет больше шансов выстоять на стенах Угрюмой. Мы находим такой план весьма надёжным.

— А кто оплатит поход? — не меняясь в лице, продолжал Тобис Грон. — Кто из славных воителей, что хиску назад рвались в бой за честь и спокойствие короля, готов раскошелиться из собственной казны во славу Керрии и его величества?

Гробовая тишина окутала тронный зал. Лорды потупили взоры, отвернулись, будто их вопрос Тобиса и не касается вовсе.

— Мы не можем посылать войско в Крильис. Только не теперь, когда казна опустела в священной войне против режима узурпатора Эллы, когда нам нечем кормить воинов, когда мы не можем даже снарядить их в дорогу.

— Но что же мы тогда будем делать? — взвизгнул герцог Тирский и упал обратно на своё кресло.

— Какие прогнозы? Угрюмая продержится до нового урожая? — деловито проговорил король.

— Скорее всего, ваше величество, — ответил граф Грувис Тит — владетель Мельвенской Пади. Почтенный воин был единственным в зале, кто не переметнулся к Легису во время бунта, но и на стороне Эллы его войска тоже не выступили. Среди присутствующих лордов лишь граф Грувис оставался в сухой одежде, потому как до сего мгновения он откровенно скучал на своём месте и не мешался в дела старых подхалимов.

— Уже этим лисаном крестьяне начнут убирать ячмень и пшеницу. Что до поздних культур — говорить сложно. Если верить письмам лорда-защитника, то до середины осени Угрюмая устоит и без нас, а дальше…

— Тогда вот вам королевское слово! — встал на ноги Легис Торт и все лорды последовали примеру правителя. — Отберите у крестьян их запасы, соберите всю провизию в своих крепостях, укрепляйте стены, готовьте воинов к долгим осадам. Заполните зерном все хранилища, вырежьте скот, засолите мясо и рыбу. Всё лишнее сжечь. Оставьте дикарям лишь голую землю. Если оголодавшая орда выйдет из леса и не найдёт припасов в наших краях — мы победим. Голодный воин не полезет на стену. Он жалуется и бунтует. У орды не будет выхода, кроме как уйти восвояси. А всех, кто задержится — мы легко разобьём.

— Но… ваше величество! — вскинулся Грувис Тит. — А как же крестьяне? Ведь мы можем получить новый бунт. Как бы там не сложилось, а большинство ваших подданных зиму не переживут. Если халирский клинок людей не погубит — так голод доконает их точно.

— Это война, а на войне люди гибнут, — невозмутимо ответил король.

— Чтобы усмирить первые недовольства, нам стоит заплатить крестьянам серебром за погубленный скот и зерно, — подхватил Люпис Морк. — Скажем, что берём провиант на хранение… что, как только орда покажется на границе Керрии, все селяне смогут укрыться за безопасными стенами наших замков, полных снеди. А если орда не придёт, тогда мы вернём провиант в их деревни.

— Что?.. — Взревел герцог Тирский. Ему вторили все остальные мокрые лорды. — Платить крестьянам? За зерно, которое они выращивают на наших землях? За скот, который они выпасают на наших лугах? Серебром вшивым смердам, что живут благодаря нашей милости? — наперебой выкрикивали лорды.

В зале поднялся новый шум. Люпис Морк понял, что сказал глупость, потому настаивать на идее не стал. Расчувствовавшихся дворян успокоил советник короля Тобис Грон:

— Милорды! На наши плечи легла ответственность за судьбу королевства. Как верно сказал наш славный владыка — это война, а на войне люди гибнут. В первую очередь мы должны сберечь лучших сынов и дочерей наших земель. А что касается худших… простолюдины быстро плодятся. Вот увидите, после победы всё вернётся на круги своя. Да и бунта от черни бояться не стоит. Сами они никогда не сплотятся. К тому же, бунтуют только обиженные. Угнетённые и разорённые на восстания неспособны. Отбирайте больше, чем у них есть. Проливайте кровь, если нужно. Жгите дома, жгите деревни. Чем сильнее гнёт, тем меньше возможностей у крестьян поднять головы. Мы не можем допустить бунт в разгар войны. Мы сделаем всё необходимое, чтобы уберечь королевство от орд дикарей. Да поможет нам Керит в этом нелёгком деле!

— Да прибудет с нами Керит! — подняли кубки с вином остальные лорды. Потом стоя их осушили и продолжили пир.

Сулаф лениво поднималась над далёким лесом. Ясная Крона плыла горизонтом, распустила рыжие косы, зачесала локоны гребнем и окунула их в реку. Золотистые пряди запрыгали на волнах, разбежались слепящими бликами, ощупали белых чаек, что плескались на глубине, разделив угодья со стайкой бакланов. Течение проносило мимо камыш, срубленный рыбаками чуть выше. Мошки проснулись, сбились серыми тучками над водой.

Хмури рыбачил на берегу. Толку от него было мало, парень ещё не окреп, так что работать на равных с другими ему было рано. По правде сказать, Хмури и ходил-то с трудом, даже раздеться не мог без помощи Меты. Заботливая жена не сдалась, не махнула рукой на израненного мужа, дней и ночей не спала, взвалила на хрупкие плечи все заботы по дому и вырвала Хмури из Бостовых лап. Тяжело, медленно и болезно, но парень всё же шёл на поправку, хотя и сам сомневался, что однажды он сможет стать прежним. Уродливая розовая борозда тянулась через всё тело от паха и до ключицы. Перевязки помогали слабо, рана часто кровоточила и всё время болела. Хмури ослеп на один глаз. Клинок барона Расти Груда изуродовал ему правую щёку, рваный шрам тянулся до самой брови. Око в тот день вытекло вместе с кровью. Мерзкий барон оставил клеймо на непокорном простолюдине, что вечно будет напоминать остальным беднякам о власти и силе господ. С тех пор прошло три лисана, а Хмури помнил каждый миг схватки, будто то было вчера. И с каждым новым воспоминанием его ненависть крепла.

Погребение отца прошло без него. Хмури тогда был прикован к постели, лежал в бреду на грани смерти. Половина домов сгорела дотла, остальные здорово подкоптило. Селяне только затеяли новую стройку, потому до сих пор в каждой избе ночами теснились десятки людей. Судьба Гриды была неизвестна, а Вайри… при воспоминании о зяте кулаки Хмури сами сжимались до хруста. Он знал убийцу в лицо. Это он накликал беду на деревню. Знай Хмури чем обернётся эта история, сам утопил бы подранка в зимней реке, лишь бы уберечь семью и посёлок.

За частоколом залаяли собаки. Хмури расслышал перестук лошадиных копыт, обернулся и увидел, как полсотни всадников проскочили в ворота. Рыбак встрепенулся, бросил удила, болезно скривился от нового приступа хвори и спешно, как только мог, поковылял к деревне. Пройти нужно было две сотни ломтей, да ещё и на холм. Хмури пыхтел, Хмури хромал, но спустя несколько хисок всё же вскарабкался по тропе на пригорок. Отсюда рыбак уже мог расслышать женские вопли и басистые крики. Хотел было ускорить шаги, но из ворот выскочила растрёпанная Мета и поспешила Хмури навстречу.

— Что там творится? — поравнявшись с женой, устало проговорил Хмури.

— Ничего, — задохнулась она. Мокрые волосы слиплись, чёрные брови усеяли капли горячего пота, будто роса на заре, а взволнованные глаза косились на реку. Мета подхватила Хмури под руку и потащила обратно. — Пойдём к берегу… скорее, у реки они нас не найдут. Нечего им там делать.

— Кто такие «они»? — вырвался Хмури. — В деревне голосят наши люди, женщины и дети… там льётся кровь?

— Ты им не поможешь, — упрямо преградила Мета дорогу. — Нам нужно идти, Хмури, скорее, скорее…

— Мета, милая, что стряслось? Скажи мне… на деревню напали? — легонько встряхнул он её. — Орда прошла Старый Тракт?

— Нет, — опустила Мета глаза, закрылась ладонями и зарыдала. Спустя миг она уже размазала слёзы по щекам и продолжила ровным голосом:

— Это люди герцога Тирского. Они отбирают наши припасы и угоняют скот по приказу короля.

— Что?.. — Взревел Хмури, хотел броситься к воротам, но острая боль сковала его движения. Мета крепко вцепилась в его руку, повисла на шее.

— Я тебя не пущу!

— Они убили отца, забрали Гриду и сожгли деревню… теперь они отбирают нашу еду. Что дальше? Скоро лордам понадобятся наши головы.

В следующее мгновение раздался громкий скрип, сменяющийся протяжным треском. Десяток запряжённых мулов вырвали ворота с петель. Хмури разглядел на пустыре многих воинов с окровавленными мечами. Посреди деревни недвижимыми куклами лежали тела. Над ними рыдали жёны и дети. Несколько разбойников схватили за волосы девицу, заломили ей руки и потащили к конюшне. Несчастная извивалась в захвате, кричала, пыталась вырваться и сбежать, но сил не хватало. Прийти на помощь ей было некому. Многих мужчин порубили, а женщины выбегали через ворота, стремясь унести детей как можно дальше к безопасной реке.

— Нет, не ходи, нет… не пущу… не пущу! — приговаривала Мета Хмури на ухо, поглаживая волосы на затылке. — Однажды ты уже выступил против их воли… однажды они чуть не отобрали тебя. Нет… не пущу.

— Да ты глянь, что…

— Нет! — не в себе вскрикнула Мета, умываясь слезами. — Ты пойдёшь со мной… не пущу… не пущу!

— Но без еды мы не выживем…

— Мертвецам есть не нужно. Когда тебя зарубят, что они сотворят со мной? — в отчаянии Мета прижала его ладонь к своему животу. — Молю тебя, Хмури, не вмешивайся, не ходи. Если не ради меня, то ради нашего сына!

— Чтобы родить здоровое дитя тебе нужны силы. Что мы будем есть?

— Не пропадём, — подставив Хмури плечо, ковыляла Мета всё ниже, всё ближе опускалась к реке. — Пусть берут всё, что хотят и скорее уходят.

Хмури перестал спорить с женой, поддался её уговорам. Он действительно не боец. Даже если бы был здоров — его точно убили, как тех несчастных, чьи тела остались на пустыре. Молодые укрылись в камышах и сидели там трое суток, пока грабители не опустошили деревню. Длинный обоз растянулся на тракте, унося чужое добро. Перед телегами ровным строем скакали мечники герцога, а позади пылало жаркое пламя, превращая в прах неубранные поля. Густой чёрный дым поднимался к небесам, окутал деревню сизой стеной, пряча от мира вдовьи причитания и детские слёзы.

Хмури молил Керита, чтобы украденные припасы пропали без дела, чтобы обратились грабителям ядом, чтобы без пользы сгинули в дороге. Ничто бы в тот миг не принесло рыбаку большего счастья. Разве что смерть герцога Тирского в страшных муках… а ещё лучше гибель всех керрийских дворян и самого короля.

Глава 22

Тим торчал на стене. На вершине центральной смотровой башни обустроили помост для господ. Ему нравилось это место. Особенно по вечерам. Просторная терраса возвышалась над крепостью и раскрывала красоты Крильиса. Посты оставались чуть ниже и стража здесь не ходила. По крайней мере до тех пор, пока Тим любовался округой. Внизу плескалась вода. Ров давно присмотрели лягушки, так что вечернего концерта ждать недолго осталось. Перед закатом земноводная братия разойдётся как следует, разнесёт свои песни по крепости и снова поднимет настроение благодарному зрителю.

Со всех сторон вырастал лес. Луг перед крепостью посерел, осень нещадно скосила цветочные ковры, а траву затоптала стража. Деревья упрямо не желали расставаться с листвой, в эту пору млисы и чисхи походили на облезлых котов после линьки. Их шубки знатно поредели, то тут, то там проступала древесная нагота, но смотрелись они от того не менее гордо.

Тим уже было собрался спускаться во двор, как вдруг разглядел нечто новое. Мелкие серые тени замелькали на тракте, вдали показалась змееподобная колона, а пёстрые халаты замерцали между деревьев. Стражники забегали на стене, раздались тревожные крики, беспокойно заныл тревожный колокол.

Долго ждать не пришлось. Спустя несколько минут помост на центральной башне заполнился пришельцами и командирами стражи.

— Что там? — выдохнул Андрей, подбегая к Тиму и вскидывая бинокль.

— Орда добралась, — спокойно отвечал Тим. Он так долго волновался о её приходе, что теперь был даже немного удивлён своим спокойствием.

— Долго же они шли, считай, полтора месяца топтали наш тракт, — хмыкнул Емеля.

— А то ты не знаешь, что так сильно их задержало? — хохотнул Шева. — От Краса есть новости?

— Да, — кивнул Кос, что сегодня дежурил у раций. — Два часа назад вышел на связь. Говорит, с наблюдением они закончили и уже этой ночью должны добраться к туннелю.

— А чего так долго? — вскинулся Рыжий. — Мы ведь их ждали ещё на прошлой неделе.

— Не знаю, — пожал здоровяк плечами. — Там у Циркуля что-то стряслось, потому заминка и вышла.

— Они что, разделялись? — удивился Старый.

— Да, Крас и Калаш ждут его в лесу. Как только Циркуль объявится, они тут же двинут домой.

Кочевники, тем временем, выбрались на поляну. Загомонили басовитые голоса, захрапели уставшие лошади, заскрипели телеги, застучали топоры. Халирцы начали обустраивать лагерь. В считанные минуты лес вокруг крепости облысел. Разнёсся разочарованный треск и десятки деревьев завалились на землю. Орде было очень тесно, потому разворачивать шатры они пока не спешили. Готовились провести ночь под открытым небом.

— Они что, нас совсем не боятся? — присвистнул Емеля. — Что за идиот будет ставить лагерь так близко?

— Ну почему же близко, — разулыбался Игорь Викторович. — Их лучники до нас не достанут, — хмыкнул он, переглядываясь с Андреем. Емеля тоже разошёлся в улыбке, понимая к чему клонит капитан.

— А вот и гости пожаловали, — не отрываясь от бинокля, проговорил Борис. — Всё-таки выжил, сволочь!

На тракте показался скромный отряд из трёх десятков всадников в пёстрых шёлковых халатах и меховых шапках. Возглавлял процессию толстый кочевник в золотистом наряде с забинтованной правой рукой. Всадники двигались медленно, держались очень гордо и властно.

— Так это он? — спросил Рыжий.

— Да, — вместо Бориса уверенно ответил Андрей. — Впереди едет великий халир Гарах-сит-Нарвай — ненавистный отец нашего пленника. Рядом с ним скачет халар Хагмас — родной брат принца Тагаса и наследник Золотого Седла. За ними два кровных брата повелителя: Ситха Старый и Агвай Лютый — самые могущественные гарры Великой Степи. Только что-то мало их. По степным обычаям халира должны сопровождать все знатные гарры, что присутствуют в лагере.

— Ну, четверых мы прикончили, — хмыкнул наёмник.

— Всё равно не хватает ещё как минимум двоих.

— И что это значит? — удивился Рыжий. — Может орда здесь не вся?

— Скорее всего, — задумчиво проговорил Андрей.

— Либо ушли, либо готовят какую-нибудь пакость, — выдохнул капитан.

— Может убьём их всех одним махом? — наивно протянул Рыжий. — Расстреляем халира и гарров из автомата и войне конец.

— Всё не так просто, — ответил Андрей. — Не хватало ещё превратить Гараха в мученика. Правители халарата идут на переговоры, проявили добрую волю — если мы сейчас их всех перебьём, то орда будет мстить и никуда не уйдёт, пока не разберёт крепость по камушкам. Вот как придёт время битвы, там уже будет видно, а пока…

— Ну а что же мы тогда будем делать?

— Попробуем договориться, — ответил Андрей и решительно направился к лестнице. Следом за ним потянулись курсанты.

Кочевники остановились в половине сотни шагов от крепостных ворот. Воины охраны разъехались по сторонам и стали пристально наблюдать за лесом и замком. Долго ждать себя переговорщики не заставили. Спустя десять минут клеть поднялась, открылась калитка и по деревянному мосту через грот застучали копыта лошадей под Андреем, Борисом, Тимом, Шевой и Старым. Сзади ещё ехали несколько десятков воинов из личной стражи торрека.

— Приветствую в моём лесу славных степных воителей, — вежливо проговорил Андрей на халирском, поравнявшись с кочевой процессией. — С чем пожаловали? С войной или с миром?

— Это зависит от тебя, северный колдун! — зло прищурился халир Гарах. Издали он казался гораздо моложе. Теперь же Тим отчётливо мог рассмотреть стариковские морщины, разбившие лицо повелителя халарата.

— Я могу сокрушить твою твердыню, — продолжал халир Гарах. — Могу живьём содрать шкуру со всех твоих воинов, женщин и детей у тебя на глазах. Могу сжечь эту крепость дотла, а тебя самого растерзать на куски и разбросать их по всему лесу. А могу поступить иначе… — Немного смягчилось его лицо. — Верни, что украл, сложите оружие, откройте проход моим воинам — и я буду милостивым господином. Иначе!..

На последних словах повелителя кочевники оголили кхопеши. Северяне не дрогнули, даже не обратили внимание на грозные гримасы врагов.

— Ха-ха-ха! — не сдержался Андрей. — Так мы, значит, в твоих руках, старик? Вот так ты начинаешь переговоры с человеком, который может тебя сокрушить?

— Верни, что украл, иначе…

Договорить халир не успел. Андрей щёлкнул пальцами. За его спиной показался Борис. Наёмник выехал вперёд, остановился и спешился. К седлу его гнедого была привязана грубая верёвка, цепко удерживающая руки пленника. Борис ловко опрокинул узника на колени и приставил к горлу кинжал.

— Тагас! — изумлённо выдохнул халар Хагмас, увидев истощённого брата. — Ты жив? Что эти выродки с тобой сделали?

— Не бери в голову, братец, — блеснул зубами Тагас. — Этим шипурам не сломить дух славного воина.

— Как видишь, я был добр к твоему сыну, — заговорил Андрей, глядя на напрягшегося халира Гараха. — В знак доброй воли, я готов вернуть его в твои объятья, при условии, что…

— Никаких условий! — зло выдохнул халир, перебивая Андрея. — Я не отступлюсь от своих замыслов из-за этого непокорного выродка! — сплюнул он Борису под ноги. — Можешь перерезать ему горло, мне плевать.

— Но халир!.. — вскинулся Хагмас, но тут же стушевался под грозным взглядом отца.

— Верни, что украл, либо умри, — прорычал Гарах. Воины его свиты медленно двинули в сторону северян, окружая ставку переговорщиков. Только лёгкой добычи там не было. Андрей сделал несколько пассов руками. Незримые волокна энергии подчинись воле торрека, собрались толстыми змеями, оплели воинов свиты Гараха и выдернули их всех из седла.

— Помогай, — шепнул Андрей Тиму. Сам же снова взмахнул руками и распял халирских всадников над головами Гараха и гарров.

Степняки испугались, заголосили, начали сквернословить. Гарры и халар Хагмас уже готовы были броситься в бой, но их пыл остудил Тим. Он едва освоил телекинез, ещё не мог на равных тягаться с Андреем, но всё же кое-каким фокусам научиться успел. В считанные мгновения Тим подчинил своей воле несколько потоков энергии, преобразовал её в нечто вроде мягких щипцов, подцепил клинки знатных дикарей и вытащил их из кожаных ножен. Халир Гарах затаил дыхание, едва ли мог выдохнуть, когда его же кхопеш взмыл в воздухе и уткнулся лезвием в стариковское горло.

— Ты до сих пор жив лишь благодаря моей милости, — рыкнул в лицо Гараху Андрей. — Убирайся из моего леса иначе вы все умрёте.

— Ну так прикончи меня, — растянул губы в мерзкой улыбке старый халир. — Убей меня на священных переговорах. Отправь к Тренги на глазах моих воинов, — упрямо отвечал Гарах. — На всю орду твоих чар недостанет, колдун. Завтра утром будет великий штурм. Завтра утром я тебя сокрушу. Я брошу твоё истерзанное тело в лесу на поживу падальщикам, а потом станцую на твоих костях.

— Ну что ж, у тебя был шанс, — устало выдохнул Андрей, разворачивая свою лошадь. Воины халирской охраны рухнули на землю, а их клинки собрали стражники крепости. Андрей уже собирался пришпорить коня, но вдруг передумал и оглянулся к Хагмасу:

— Завтра твой глупый отец отправится к Тренги. Я очень надеюсь, что новый халир будет куда разумнее прежнего, — строго проговорил он, глядя на подрагивающего халара. — Вас слишком много, и я искренне не желаю превращать мой славный лес в гигантский могильник.

После тех слов Андрей медленно двинул к воротам. За ним потянулась вся свита.

— Верни, что украл, подлый выродок, или я, клянусь Тренги, клянусь всеми духами, что растопчу всё, что дорого тебе в этом мире!.. — Разрывался сзади халир.

— О чём это он всё время толкует? — удивлённо проговорил Старый.

— Понятия не имею, — пожал плечами Андрей.

— Выходит, завтра будет битва?

— Выходит, что так, — грустно ответил Андрей.

— А что мы будем делать сегодня? — догнал всадников Тим.

— Сегодня?.. — Хмыкнул Андрей. — Сегодня мы загоним дикарей обратно в лес.

Прихода ночи я ждал с нетерпением. Добротно обустроиться кочевники не успели. Тёмный лес осветили сотни костров. Заплясали игривые тени. Халирцы бродили по стоянке почти до полуночи и лишь когда луны оказались в зените вражеский лагерь уснул.

Угрюмая замерла в ожидании. Пять сотен лучников выстроились на стене. Благо, ширина её позволяла стать стрелкам в три косые шеренги. У ног воинов пристроились ящики, полные стрел. Арбалетчики укрылись в бойницах и сторожевых башнях. На крышах последних замерли новенькие баллисты. Но главные орудия спрятались во дворе. Пять массивных требушетов стояли будто на шахматной доске, заняли почти всю брусчатку, с нетерпением дожидаясь своей очереди вступить в бой с дикарями. Плотники и Медведь потрудились на славу. Собрали, отрегулировали и пристреляли орудия, так что кочевников сегодня ожидало много сюрпризов.

— Приготовиться, — подал я сигнал лучникам.

— Поднять луки… стрелы на тетиву… — продублировали сотники и десятники.

Сотни рук потянулись к колчанам, затрещала тетива, заскрипели кожаные доспехи.

— Целься, — продолжал я командовать.

— Поднять лук на локоть… вверх на ладонь и три пальца… — наводили командиры лучников на орду. Воины затаили дыхание.

Я взмахнул рукой, передавая командование стрелкам.

— Залп… целься… залп… целься… залп, — огласили стену нескончаемые команды. Тетивы глухо застукали о кожаные перчатки, заскрипели деревянные плечи, свистел рассекаемый воздух, тысячи стрел вмиг обрушились на сонный лагерь орды.

Стоянка пробудилась не сразу. Лучники успели сделать несколько залпов, прежде чем ордынцы проснулись. Сонные воины заметались по лагерю, начали собираться вместе, укрываться щитами. Многоголосый вой раздался над лесом.

— Пришла пора требушетов, — проговорил я в рацию.

— Принял, — ответил Рыжий.

В следующий миг пятёрка массивных метателей ожила. Взведённые орудия высвободили всю скованную мощь, опустошили объёмные пращи, отправляя снаряды во вражеский лагерь. Пылающие кометы очертили чёрное небо, оставили позади дымный след и упали ордынцам на головы. Стреляли катапульты горящими бочками с маслом. Начинка снарядов была особой. Медведь её загустил, сделал масло вязким и куда более жарким.

Зрелище вышло не из приятных. Пять бочек разбились вдребезги, разлились огненным фонтаном, окатив степняков губительным маслом. Горящая жижа прилипала к одежде и коже. Потушить её было практически невозможно. Толпы пылающих фигурок прыснули в стороны, другие катались по земле, пытались сбросить, затоптать едкое пламя, но так и умирали от болевого шока и страшных ожогов. Лучники продолжали осыпать орду стрелами. Крики умирающих услышал весь лес. Кровь затопила поляну.

— Кажется, их стало больше, — просматривая округу в бинокль, проговорил капитан.

— Так и есть, — кивнул я.

Спустя несколько минут ордынцы начали собираться в коробки. Даже без бинокля я видел, что из глубины леса пришло подкрепление. Нестройные шеренги, укрытые плетёными щитами и досками, двинулись к стенам.

— Это штурм? — удивился Емеля.

— Нет, — прыснул капитан. — Они идут налегке, сам что ли не видишь?

— Так я без бинокля, — пожал Емеля плечами.

— Да… кхм… — Смущённо оторвался от окуляра капитан. — Нет, не штурм это. У кочевников нет с собой ни лестниц, ни башен. На стену им не взобраться.

Тем временем четыре ордынских коробки медленно приближались. Уже можно было расслышать выкрики командиров. Наши лучники продолжали обстреливать у них за спинами лагерь. Инженеры успели снова взвести требушеты. Новые горящие бочки устремились на головы халарата.

— Тогда на что ордынцы надеются? С кем собрались сражаться?

— Я думаю, их гарры решили, что наши лучники вышли за ворота, — хмыкнул Борис. — Видно, спешат их разбить, а там, мало ли, может ещё и в крепость удастся прорваться. Вряд ли они поняли, что это луки у нас такие дальнобойные.

Халирские коробки прошли полторы сотни шагов. Рассмотреть в ночной темноте их было довольно сложно, потому стрелки ориентировались на факелы в руках командиров.

— Кос, твоя очередь, — снова поднёс я рацию к губам.

— Принял, — ответил атлет.

Дальше на крышах сторожевых башен зашевелились баллисты и нацелились на строй дикарей. Спустя несколько ударов сердца четыре увесистых гранитных шара, рассекая воздух со свистом, ринулись на врагов. Три баллисты угодили прямо в центр своих коробок. Четвёртый снаряд прошёл по левому флангу, но построение всё-таки развалил. Тяжёлые глыбы впечатали неудачников в землю, разрывали их плоть, прокатились по халирцам смертоносной лавиной. Разгром довершили арбалетные залпы. Болты на таком расстоянии прошивали кочевые щиты и доспехи, что масло, рвали плоть, выворачивали суставы. Никто не ушёл. Редких счастливчиков, что бежали обратно, накрыли слитным залпом лучники со стены. Лагерь орды к тому времени опустел. Кочевники скрылись в лесу.

— Похоже, дело сделано, — хлопнул меня по плечу капитан.

— Да, пора бы поспать.

Я спустился с башни и позвал к себе Старга:

— Передай командирам, что пора распустить людей по казармам. Дежурная стража пусть смотрит в оба. Завтра нас ждёт трудный день.

— Да, сир, — склонил голову сотник и бросился выполнять поручение.

Когда я проходил по стене, лучники стали строем, расправили плечи, задрали к небесам подбородки. Их глаза лучились счастьем. Новая победа далась людям бескровно.

Уже возле покоев торрека меня догнал Грони:

— Сир, там… там… — Запыхался парнишка.

— Что стряслось? — разволновался вдруг я.

— Там сир Игорь вернулся. Его отряд четверть крама назад подземельем прошёл в крепость. Велели вам доложить.

— Понятно, — устало вздохнул я. Видно, поспать этой ночью у меня не выйдет. — Где они сейчас?

— В обеденном зале, сир.

Грони ошибся. Крас и Калаш встретили меня во дворе. Ребята нервно переминались с ноги на ногу и о чём-то взволнованно шептались:

— Ну наконец-то, — крепко пожал я руки диверсантов. За время отлучки они успели обрасти пышными бородками, да и помыться бы не мешало, но, видно, новости были слишком важными, чтобы откладывать их на потом. — Где пропадали? Мы здесь уже места себе не находили, всё думали, где это вы запропастились.

— Да мы обоз как сожгли, потом окопались на тракте, — ответил Крас. — Удачно сложилось, смогли ещё раз подкараулить обозников и безнаказанно пустили им кровь.

— Да, а потом ещё за ордой наблюдали, — добавил Калаш. — Словом, у нас хорошие новости.

— Ну довольно интриг, говорите, — зевнул я.

— Войско халирцев знатно уменьшилось, — блеснул Крас Глазами. — Когда они получили вести о потере обоза, часть халарата тут же развернулась и отправилась в степь.

— У меня получилось добыть несколько языков, — продолжил Калаш. — В общем, гарры Латха Седой и Мула Хитрый повернули обратно в степь и увели свои орды. А это больше сорока тысяч клинков.

— Ха-ха! Да это же здорово! — хлопнул я парней по плечам. — Значит, нам стоит продержаться совсем немного, и остальные халирцы уберутся домой ни с чем.

— Эм… понимаешь… — Замялся вдруг Крас.

— Словом… тут такое дело… — Поддержал его Калаш.

— Что-то ещё? А где Циркуль? — напрягся вдруг я.

— Он в обеденном зале, с ним… с ним всё в порядке, — говорил Крас.

— А что тогда не в прядке? — напрягся я ещё сильнее.

— Есть и плохие новости, — опустил взгляд Калаш. — Ну… тут лучше всё своими глазами увидеть.

Дальше мы прошли в пристройку. Пока шли по коридору к обеденному залу, Крас продолжал говорить:

— Когда мы схлестнулись с обозниками, Циркуль выпытал у кого-то сведения об ещё одном лагере. Там была ставка самого халира.

— Да, по словам пленника в той ставке осталось сокровище Гараха, — продолжил Калаш.

— Словом, мы решились рискнуть и отправили Циркуля за халирской казной.

— И как всё прошло? — нахмурился я.

— Да без проблем, — ответил Крас. — Мы справились, а Циркуль легко разгромил второй лагерь, и…

— И?

— И забрал халирское сокровище с собой?

— И? — чуть повысил я голос. Ребята остановились у дверей обеденного зала и нервно переглядывались друг с другом. Спустя несколько ударов сердца Крас виновато проговорил:

— Халирское сокровище — это не золото. Циркуль притащил сюда нечто ценное, но не для нас, а лично для халира Гараха.

— Он-то теперь никуда не уйдёт — это точно, — опустил голову Калаш.

Крас толкнул дверь рукой и услужливо отошёл в сторону, чтобы я смог рассмотреть халирское сокровище своими глазами.

— Твою мать!.. — Только и смог выдохнуть я.

В зале разместились полсотни прекрасных женщин самого разного возраста. Незнакомки пестрили золотыми украшениями, грациозные тела скрывали дорогие шёлковые платья, а держались за столом кочевницы точно царицы. Во главе стола сидел довольный Циркуль. Завидев меня, он поднялся и растянул губы в гордой улыбке.

— Это то, что я думаю? — изумлённо прошептал я.

— Это гарем… — Виновато отвечал Крас. — Его гарем! Мы опозорили Гараха на весь мир, и теперь…

То, что произошло дальше, я помню смутно. Рассудок мой помутился, скрылся за пеленой необузданной ярости. Я не здоровался с Циркулем, не справлялся о его делах и самочувствии. В тот миг мне хотелось его придушить. Пятью резвыми шагами я покрыл расстояние, разделяющее меня и смутьяна. Рука поднялась сама собой. Циркуль и опомниться не успел, как растянулся на полу, оглушённый моим кулаком.

Ни слова не говоря, я развернулся и пулей вылетел в коридор. И слава Богу, не то мог прибить дурака ненароком…

Глава 23

Отдохнуть той ночью так и не вышло. Слишком много мыслей плясали в голове, слишком много тревог рвали сердце. Да и кем нужно быть, чтобы спокойно спать перед битвой? Нет, до такой степени я очерстветь не успел.

Тири разлеглась у меня на груди, раскинула волосы на простыне, убаюкивала волнения мужа ровным дыханием и умиротворённой улыбкой. Ей я сказал, что первый штурм намечается лишь к концу седмицы, и то если халирцы сумеют к нему подготовиться, но даже так она ворочалась до утра. Пришлось заставить выпить сонный настой. Как бы там ни было, а силы ей пригодятся не меньше, чем мне.

Выбраться из-под Тири было непросто. Я аккуратно переложил жену на подушки, а сам шмыгнул в сторону. Кровать жалобно скрипнула, но красотку не разбудила. Я подхватил свои вещи и на цыпочках выбрался из покоев. Соседняя комната пустовала. Туда после свадьбы перекочевало всё моё оружие и броня. Я быстро оделся, стражники помогли натянуть стальную кирасу, подхватил меч, кобуру с пистолетом, и побрёл к часовым на стену. Капитан был уже там:

— Не спится? — грустно улыбнулся мне Игорь Викторович.

— Уснёшь тут, — кивнул я на лес.

Тяжёлое небо, цвета старого железа, быстро ржавело. Над грязной землёй собирались стаи воронов. Чёрные падальщики облепили полуголые ветки, порхали над свежим могильником, готовились пировать. Рыжая почва, обклеенная мёртвыми листьями, прошлой ночью пропиталась кровью. Горы трупов ещё не остыли, раненные слабо шевелились, тихо постанывая, хрипя и кашляя. Последние подранки вот-вот отойдут в царство духов.

— Унылая картина, — тяжело вздохнул капитан.

Небеса кровоточили. Рваные клочки облаков подставляли истерзанные бока животворным лучам скорбной Сулаф. Ясная Крона медленно просыпалась, осматривала владенья, спешила разогнать последние тени.

— Не то слово.

— У тебя всё в порядке?

— Да… о чём это вы? — удивился я, натыкаясь на пристальный взгляд капитана.

— Я вчера видел Циркуля. Видок у него, прямо скажем, не очень. Он, конечно, заслужил. Я и сам, по правде сказать, жуть как хотел его проучить, но…

— Это был не приступ, — твёрдо проговорил я. — В этот раз я себя контролировал.

— Ты уверен? — не менее твёрдо спросил капитан.

— Да! Он нас подвёл! Дал орде повод остаться у наших стен. Все труды, все потери насмарку.

— Ты мог его убить.

Я замолчал. На мгновенье задумался, хотя думать было не о чем:

— Это правда.

— Андрей, я всё понимаю, я вижу, как ты рвёшь жилы и представляю, как сильно давит на твои плечи ноша торрека, но… ты правитель. А это значит…

— Я знаю, что это значит! — вспылил я. — Это значит, что все эти люди верят в меня, надеются на мою силу и разум, идут за мной в самое пекло! — обвёл я руками всю крепость. — А Циркуль…

— Совершил ошибку. На его месте мог быть любой человек — даже я.

Я закрыл глаза. Стало теплее. Розовые лучи припекали лицо, смягчая мысли. Разгулялся сладкий ветерок. В нос пахнуло цветами лемеса и сотами дикого мёда. Пауза затянулась.

— Я сожалею, что ударил его, — тихо проговорил я. — Это было недостойно, я понимаю.

— Значит, на том и закончим, — улыбнулся капитан и положил руку мне на плечо. — В конце концов, вы давно уже не дети. Разберётесь и сами. Теперь разберётесь.

Вороны на ветках заволновались, огласили лес встревоженным карканьем, чёрными тучами порхнули в небо.

— Кажется, началось, — вздохнул Игорь Викторович.

— Думаете, они нападут? Сейчас? После марша? Совсем без подготовки?

— Нет у них времени на подготовку.

Между деревьями зарябило, показались далёкие фигурки кочевников. Затрубили сигнальные рога, разошлись барабаны. Стражники засуетились, забегали по стене. Раздались крики и ругань. Заголосил тревожный колокол. Из казарм вырвались снаряжённые воины и сияющими коробками строились во дворе. Лучники спешили на стену. Ребята не отставали. Спустя несколько минут на помосте собрались все пришельцы и командиры стражи во главе с Бернисом Моуртом.

— Всё-таки штурм? — запыхался Кос.

— К счастью, халир Гарах слов на ветер не бросает, — хмыкнул Борис.

— Почему это к счастью? — пожал плечами Рыжий.

— Скоро сам всё увидишь.

Кочевников становилось всё больше, пока они не заняли всё пространство у леса. Но ближе пяти сотен шагов подходить не спешили, чтобы раньше времени не оказаться под дождём наших стрел. Было видно, что к штурму орда не готова. Едва полсотни лестниц собрали: ни башен, ни осадных орудий.

— И кто же это пожаловал? — повернулся ко мне Борис.

— Вижу знамёна гарра Ситхи Старого, — прильнул я к биноклю. — Вон, на левом фланге алый полоз, свёрнутый перед броском.

— Ага, вижу, — подтвердил наёмник.

— А вон и знамёна Гарраха — чёрный лев на зелёном ковре — в центре и на правом фланге стоит халирская орда.

— Не хватает войска Агвая Лютого.

— Готов поспорить, что его «серые буйволы» начнут штурм в другом месте, — хмыкнул капитан.

— Крас, северная стена твоя. Кос с тобой, не пропустите атаку, — начал командовать я.

Ребята покивали и поспешили на задний двор. Следом за ними потянулся отряд арбалетчиков и латников с алебардами.

— Старый, Калаш — вы на западной стене.

Ещё один отряд посеменил на позицию. Остальные остались при мне. Главные силы орда сосредоточила на юге, значит горячее всего придётся на южной стене. Не успели ребята скрыться за сторожевой башней, как на помост вбежал запыхавшийся Грони:

— Сир, кочевники показались в долине. Готовятся штурмовать выход из подземелья.

— Кхм… нашли, значит, — пробубнил капитан.

— Сколько их? — спросил я.

— Трудно сказать, сир. Навскидку, несколько тысяч, может больше.

— Держу пари, что это обозники, — рыкнул Борис, глядя на Циркуля. — Небось проследили за вами… страшно представить сколько следов оставило на тропах халирское сокровище.

— Это уже не важно, — холодно бросил я. — Шева, Емеля — берите четыре десятка воинов и отправляйтесь к долине. Займите козырёк и удерживайте кочевников, сколько сможете. Особо не геройствуйте, как только поймёте, что оборона продавлена, тут же отступайте в туннель и подрывайте вход. Терять людей мы не можем.

— Как скажешь, — кивнул Шева, спеша покинуть помост.

Войско халирцев замерло перед лесом. Пёстрые колоны мерцали на солнце, от разношёрстной кочевой братии рябило в глазах. Вдруг орда зашевелилась, по разноцветному степному ковру прошли несколько живых волн. Толпа расступилась, стала живым коридором, которым проследовал знатный всадник.

— Пора бы исправить свой промах, — шепнул я Борису. Наёмник лишь ухмыльнулся и отошёл в сторону, расчехляя снайперскую винтовку.

Тем временем халир Гарах-сит-Нарвай разошёлся не на шутку. Старик разогнал свою кобылу, метался перед войском и что-то отрывисто выкрикивал. После каждого его слова орда взрывалась громоподобными воплями. Земля содрогнулась, птицы покинули гнёзда, а зверьё испуганно завыло в лесу. Такой силы владенья Крильиса ещё не знали.

Битва не за горами. Пора было взять с Гараха пример. Я развернулся и прошёл к задней стенке помоста. Подо мной раскинулся внутренний двор нашей крепости. Несколько тысяч воинов замерли в ожидании. Тишина придавила сознание. Ровные шеренги сияли под солнечными лучами. Ветерок расцеловывал красные щёки, тревожил бородки и косы. Тысячи верных глаз поднялись на центральную башню. Тысячи ртов исторгли трепетный выдох. Позади собралась вся община. Ремесленники, дети и женщины нервно переминались под стенами. Люди жаждали слова торрека, и мне было что им сказать…

Ночь была беспокойной. Тири едва уснула под утро, потому проснулась разбитой и немного ослабшей. Андрея рядом не было. Взглянув в окно, Тири поняла, что ещё очень рано, но всё же поспешила выбраться из постели. Девушка только успела причесаться и надеть платье, как двор огласил перезвон тревожного колокола. Тири застыла у зеркала. Она точно знала, что это значит.

Испуганная и взволнованная, она выскочила на крыльцо. Во дворе всё бурлило, точно в котелке с кипящей похлёбкой. Воины выбирались из казарм. Легконогие лучники в прочных кожаных куртках бежали на стены, а латники строились на дворовой площади. Обслуга метателей суетилась возле требушетов. Ржали кони, подтаскивающие к стене телеги с камнями и масляными бочками. Мужчины общины носились с большими ящиками, полными стрел и болтов. Женщины и дети стали под стенкой прохода на задний двор и дружно молились Кериту. Жрец Гирис и десяток помощников затянули религиозные песнопения. Тири поспешила туда.

— Тири, мы здесь! — подхватил пробегающую девушку под руку дядя Нуур. Рядом с ним были Пета и Лори.

— Это штурм? — схватила Лори подругу за рукав. — Тири, сейчас будет битва? — частила она. В глазах Лори был ужас. Она тяжело дышала и нервно подрагивала.

— Кочевники скоро полезут на стены!.. Керит всемогущий… что же они сделают с нами?..

— Ничего, — твёрдо проговорила Тири, положив руки Лори на плечи. — Кочевники нас не достанут. Андрей не позволит им, слышишь?.. Никто не причинит нам вреда!..

— Правда?

— Ничего не бойся, — улыбнулась Тири. — Я обещаю, что с тобой ничего не случится.

Лори нервно закивала, её глаза поймали отблески Сулаф, но всё же девушка взяла себя в руки. До истерики не дошло. Пета вытащила из-под сорочки амулет Керита — круглый кулон с нарисованным синим оком — поднесла безделушку к губам, закрыла глаза и нашёптывала молитвы. Тири последовала примеру подруги, но кроме Керита, рискнула ещё помолиться Богу пришельцев, крепко сжимая в руках золотое распятие, подаренное Андреем.

Спустя несколько хисок всё стихло. Тири от неожиданности открыла глаза и прервала молитву. Воины заняли свои места, стали во дворе красивым, сияющим строем. Шевеления прекратились. Притихли и мастера. Смолкли молебны и песнопения. Только ветер трепал развивающиеся штандарты, разбрасывал пыль на помосте и тревожил полы плащей. Люди замерли в ожидании.

Тири подняла взгляд к центральной башне и её глаза тут же наполнили слёзы. Там стоял Андрей. Тири лишь на мгновенье представила испытание, что ждёт её мужа сегодня и едва не разрыдалась у всех на глазах. Тихо всхлипнула, несколько раз глубоко вздохнула, сжала руки в кулачки и стало легче держать чувства в узде. Дядя Нуур заметил волненья девицы и ободряюще приобнял Тири за плечи:

— Он справится. — прошептал дядя Нуур Тири на ухо. — Как и всегда.

— Я знаю, — также тихо отвечала она. — Я знаю…

Напряжение нарастало. Я сильно затянул с речью, всё стоял и смотрел на людей, что идут сегодня на смерть. Сердце колотилось нещадно. По коже пробежали мурашки. Я должен был вдохновить их на битву, но вот как успокоиться самому? Тянуть было больше нельзя. Спустя миг я заговорил так громко и уверенно, как не говорил ещё никогда:

— Братья мои!.. — бросил я в тишину. — Мы долго ждали этот день и вот он настал. Мы оказались в жутком месте в самый разгар великой битвы. Мы этого не хотели. Никто из нас не просил такой доли. Никто не жаждал воинской славы. Никто не желал проливать кровь за других.

Помогать мне воины не спешили. Молча взирали на потуги торрека.

— Но это случилось, — продолжал я. — Судьба бросила кости, по-своему распорядилась нашими жизнями, судьба всё решила за нас. Мы видели многое в этом лесу. Мы знаем кочевников. Мы с ними сражались! — указал я мечом себе за спину.

Люди стояли, что статуи. Ловили каждое слово, едва ли дышали.

— Ещё вчера нам казалось, что победа близка. Что мы разгромим степных захватчиков далеко за пределами леса. Что не подпустим их к нашей крепости. Что отправим врагов восвояси и жизнь наладится, станет, как было прежде. И мы сделали для этого всё — всё, что только смогли!..

По коробкам пошли шевеления. Люди волновались, нервно косились на лица друзей.

— Но этого мало! — выкрикнул я. — Ведь настоящая война только начинается. И она заберёт всё, до чего дотянутся её костлявые руки. Она затронет каждого из вас, каждого проверит на вшивость. Ведь сейчас за стеной, там, возле леса, стоит самое сильное войско, какое только можно представить. И никто не остановит его. Никто в целом мире не устоит перед мощью орды!..

— Никто, кроме вас! — выкрикнул я так громко, как только мог.

— Да-а-а!!! — взревела Угрюмая на весь лес.

Стражники взбодрились. Краски растерянности покинули их ауры, а в глазах разгорелось пламя железной воли к победе. С таким войском можно творить подвиги.

— Разве способны дикари нас запугать? Разве мы не видели их в бою? Разве не громили их орды?

— Да-а-а!!!

— Кочевники ждут новой взбучки, так не разочаруем же их сегодня!.. Нам ведь есть чем ответить на глупость!..

— Да-а-а!!!

— Сегодня мы окропим клинки вражеской кровью!.. Сегодня мы вновь прославим наши имена на весь мир!..

— Да-а-а!!!

— Сегодня мы устоим перед ордой!.. Заставим её поджать хвост!.. Заставим бежать прочь из нашего леса!..

— Это наша земля!!!

— Ни шагу назад!..

— Наша земля!!!

— Стоять до смерти, защищая свой край!..

— На-а-аша земля-а-а-а!!!

— Идите в бой, не зная страха, не ведая ужаса!.. Пока мы вместе, никто не сможет нас одолеть!..

— Да-а-а!!!

— Грядёт новый день!.. День, когда мы снова одержим победу!.. День, который наши враги запомнят до смерти!.. Неважно, кто вы!.. откуда… и кем были раньше!.. Пришло время битвы!.. Нам выпал шанс изменить историю!.. Нам выпал шанс изменить целый мир!..

— Да-а-а-а-а-а-а-а-а!!!

— Будьте со мной до конца!..

— Ххорра!!! За торреком до смерти!!! Ххорра, ххорра, ххорра!!!

— Торрек!!! Торрек!!! Торрек!!! — втрое сильнее взревели бойцы. Стены содрогнулись от громыхания басистых кличей, от скрежета стали, от силы духа защитников. Сегодня им было всё по плечу…

Тири слушала речь, а по коже бежали мурашки. Каждое слово Андрея возносило её к небесам. Такого торрека девица не знала. Столько мужества, столько воли несли его слова, столько стальной решимости было в голосе, столько силы излучал его стан, что девица не в силах была оторвать взор от помоста. Андрей говорил, а Тири взлетала, будто видела его впервые в жизни, будто снова влюблялась в того самого парня, что успел стать мужчиной. В груди затрепетало юное сердце, голова слегка закружилась, зачастило дыханье.

Тири вдруг стало плохо. Тело ослабло, мысли путались, а в глазах потемнело. Девица крепко сомкнула веки, глубоко вздохнула, облокотилась спиной о каменную стену. Сосчитала до десяти, пытаясь унять дрожь и одолеть внезапную немощь. Спустя несколько хисок ей полегчало. Тири открыла глаза, но мир больше не был прежним.

Глаза девушки стали острее. Краски окружающего мира ожили, стали насыщенней, глубже. Тири смогла рассмотреть нечто новое, нечто доселе невиданное. Ауры воинов горели иначе. Теперь она видела каждое волокно, каждый завиток чужой жизни. Головы стражников и общинников окружали золотистые коконы очень тонкой материи. После каждого Андреева слова нимбы людей разгорались сильнее, становились более плотными, живыми, более осязаемыми.

— Керит всемогущий… — изумлённо выдохнула девица, прикрывая губы руками.

Голова торрека засияла, что солнце. Его нимб разгорелся живым белым пламенем, с каждым новым словом набирался силой, стал пульсировать, будто жидкость в переполненной чаше, пока расплескался на всю крепость потоками чистой энергии. Двор будто затопило золотистой рекой. Всплески тонкой материи походили на лёгкую зыбь, убаюкивающую сонных чаек. Волны будоражили коконы воинов и общинников, смешивались с их энергией, будто воды встречных ручьёв. Перекрашивали их нимбы в цвета господина.

Удивлённая Тири пропустила последние слова, потому испугалась и вздрогнула, когда взревела вся крепость:

— Да-а-а… Наша земля-а-а-а…

Энергия соединилась. Между торреком и стражей образовался золотой мост. Волны, излучаемые нимбом Андрея, разошлись не на шутку, окатили площадь необузданной силой.

— Ххорра!!! За торреком до смерти!!! — неистово кричали воины.

Над ними разразился золотой шторм. Незримые буруны накрывали разгорячённые головы, накатывали на людей неистовой бурей. Удары прибоя позолотили их ауры. Разгулялся призрачный ветер, обрушивал на двор удары буйной стихии.

— Торрек!!! Торрек!!! Торрек!!! — гремели воины, не ведая себя, не зная усталости.

— Торре-е-ек!!! — визжала рядом возбуждённая Лори. От страхов молодки и следа не осталось.

— Торре-е-ек!!! — вторила ей Пета. Глаза девицы лучились восторгом и верой в светлое будущее.

— Сла-а-ва торре-е-еку!!! — ревели фанатики Гириса, позабыв о молитвах и песнях.

Тири больше не видела мужа. Весь его облик поглотило сияние нимба, оставляя глазам лишь лёгкую тень, силуэт, скрытый светом. Помост походил на горячее солнце. Тири будто глядела на Сулаф, когда та проплывала в зените. Люди во дворе напоминали мелкие звёзды, их нимбы сияли тусклее и реже.

Вдруг на помосте Тири заметила ещё один силуэт. Будто полупрозрачный призрак возник рядом с Андреем. Девица сосредоточилась, а когда сумела разглядеть незримую тень — задохнулась восторгом. Все чувства юной госпожи обострились, в груди защемило, а глаза засияли истинным счастьем.

Афира была прекрасна. Величавая Крона стояла на шаг позади, положив нежную руку Андрею на плечо. Рыжие волосы распались на стройной спине, а рубиновое платье сияло, будто пламя в жерле вулкана. В изумрудных глазах плескались океаны любви и заботы. Она ни на хиску не отрывала взгляд от Андрея. Так любящая мать смотрит на взрослого сына, когда гордится его делами.

Тири остолбенела, затаила дыхание, даже не заметила, когда всё прошло. Спустя несколько мгновений сердце успокоилось, забилось в обыденном ритме. Краски вокруг потускнели. Люди растеряли пылающие нимбы. Андрей всё ещё стоял на помосте. Теперь он остался один.

— Видишь, я же тебе говорил, — шепнул ей на ухо дядя Нуур. — Он обязательно справится.

— Да, — устало выдохнула Тири. — Я вижу, дядя Нуур. Вижу куда больше, чем вы могли бы представить.

— Забирай девчонок, нам пора заняться делом, — грустно улыбнулся дядя Нуур. — Нас ждёт очень тяжёлый день…

Халирцы тоже кричали, неистово рвали глотки у леса, размахивали копьями и кривыми клинками. Видно, халир Гарах был куда красноречивее торрека, ведь запала его не убавилось: старик продолжал горланить свою речь и метаться на кобыле перед скопищем дикарей, пока грохот выстрела не успокоил кочевников.

Халир рухнул на землю с дырою в груди. Борис продолжал стрелять, но пули оставались в туше мёртвой кобылы, прикрывшей наездника, а спустя миг воины утащили обмякшего Гараха вглубь леса.

Орда затрепетала. Взволнованная тишина окутала Крильис. Яростные вопли в преддверии битвы сменились взволнованным шорохом. Дикари растерялись, то и дело косились по сторонам. Уверенность их пошатнулась. Я уже было обрадовался, решил, что битвы не будет и кочевники уберутся от стен, но орда оправилась от удара. Гортанный рог протрубил сигналы к штурму. Унылый вой подхватили барабаны. Степная рать шевельнулась, расправила плечи и двинула к крепости.

Тысячи глоток взревели боевые кличи. Тысячи лиц исказили яростные гримасы. Тысячи рук затрясли оружием над головами. Шагали дикари бодро, быстро выбрались на расстояние для удара.

По стене прошла волна шевелений. Лучники изготовились для стрельбы. Загремели команды наводчиков. Плечи луков распрямились, точно пружины. Сотни стрел зашуршали над лесом, блеснули сталью, покрасовались пёстрыми перьями и просыпались на орду, словно град. За ними летели другие. Грозные возгласы дикарей разбавились визгом и стонами раненных.

Заскрипели деревянные рычаги на соседних башнях. Хлопнули натянутые канаты. Баллисты отправили по врагам гранитные ядра. Во дворе щёлкнули требушеты. Горящие бочки дымными стрелами очертили чистое небо. Расплескалось горячее масло. Жаркие лепестки расцвели на пути халарата.

— Крас, приём, — поднёс рацию к губам капитан.

— На связи.

— Как обстановка?

— У меня штурм, пока терпимо, приём.

— Держитесь там.

— Принял.

— Старый?

— У меня тоже всё под контролем.

— Принял, не зевайте.

Халарат достиг грота. Строй вмиг распахнулся, будто жаркий плащ знойным днём. От земли поднялись десятки массивных лестниц и упали на стену. Часть лучников спустилась во двор. Их место заняли латники с арбалетами. Ордынцы полезли наверх.

— Всё же узковат вышел грот, — нервно бросил Борис.

— Сгодится, — не глядя, говорил капитан. Остальные ребята разошлись по стене, заняв позиции у сторожевых башен.

Тяжёлые болты остудили пыл степняков. Вода под стеной расплескалась, окрасилась кровью. Грот вмиг наполнился телами врагов. Лестницы под ними утробно скрипели. Тяжёлые балки прогибались, что ивовые прутики, но пока удерживали вес карабкающихся на стены халирцев.

Кочевники добрались к пилястрам. Засвистели алебарды, запели мечи. Стальной перезвон разлетелся по лесу. Ордынские лучники не отставали, осыпали стрелами стену. Острые наконечники забарабанили по щитам и кирасам. Первых раненных и убитых защитников спустили во двор.

— У нас проблемы, — указал Борис на пилястры под башней. — Придётся выручать.

— Я сам, — бросил я, уже убегая с помоста. — Прикрывай капитана.

На стене закипели рукопашные схватки. Дикари прорвались в трёх местах. Первый очаг возгорания затушил Циркуль. Неистово размахивая алебардой, пришелец в считанные мгновения изрубил большинство взобравшихся на стену кочевников. Остальных добили стражники его отряда.

Тим не был таким же везучим. Его участок увяз в толкотне. Пришлось помогать. Я был к нему ближе всех. Ловко преодолев несколько десятков метров стены, я оказался в гуще сражения. Клинок вмиг окрасился кровью. Я успел зарубить лишь троих кочевников. Воины, увидев, что плечом к плечу с ними бьется торрек, воспрянули духом и в считанные мгновения сбросили остальных дикарей со стены.

Рыжему тоже пришлось несладко. Пока суть да дело, он успел измазаться кровью и избавиться от десятка проворных ордынцев. Увидев мой взгляд, Руслан показал, что с ним всё в порядке и присел у пилястры, тяжело хватая воздух. Жаль, отдохнуть ему никто не позволит.

— Ты цел? — участливо спросил капитан, когда я снова был на помосте.

— Да, я в порядке.

Засвистели стальные кошки. Цепкие крюки только впивались в пилястры, а по верёвкам уже карабкались степняки. Воины рубили канаты. Сбрасывали в грот наглых кочевников, боронили крепость без страха. Халирцев было слишком много. Передние шеренги не могли устоять под напором остального халарата и падали в воду. Под стенами, утробно завывая, барахтались тысячи дикарей. Многие выбраться из воды не сумели: цеплялись за трупы, либо шли на дно, придавленные тяжестью промокших доспехов. Внизу начиналась давка. Всё больше степняки ругались на братьев, всё больше стенали не от наших клинков, а от собственной массы.

К воротам подогнали таран. Кочевники толкали его вручную, царапали деревянный мост и тяжело стонали от непосильной ноши. Свободные воины прикрывали обслугу щитами. Стрелы и болты нещадно косили носильщиков, но на их месте тут же появлялись другие.

— Тащите бурдюки с маслом, — срывая голос, кричал капитан куда-то во двор. — Скорее, нельзя упустить такой шанс!..

Таран ударил в ворота. Стена содрогнулась. Клеть выдержала удар, даже не погнулась, но рисковать мы не собирались.

— Скорее, краалово семя!.. — разрывался капитан. — Несите масло… ещё… ещё больше…

Спустя несколько минут заскрипели ступени. Вереницы бойцов спешили взобраться на сторожевые башни, нагруженные большими кожаными мехами. Бурдюки немного надрезали и тут же забрасывали в толпу дикарей. Воинам пришлось несладко. Перебросить грот оказалось сложной задачей. Но они справились: где брались вдвоём, а где и вовсе по трое — стражники разметали все бурдюки под стеной.

Масло расплескалось халирцам на головы, затекало в доспехи, промочило халаты. Мокрые кочевники заблестели на солнце. В основание тарана ударили десятки глиняных горшочков, тут же разлетелись мелкой крошкой, расплёскивая по орудию горючую жижу.

— Поджигай! — кричал капитан.

С башен сорвались горящие стрелы, устремились к орде, обрушиваясь на промасленные головы дикарей. У грота поднялось буйное пламя, загудело, зачадило воздух косматыми тучами. Дикари завизжали. Несколько передних шеренг вмиг обуглились и упали на землю, пытаясь сбить беспощадный огонь. Другие испугались и бросились убегать. Под стеной стало гораздо просторнее.

Следом вспыхнул таран. Обслуга прыснула в стороны, подставляясь под арбалеты. Горящие фигурки прыгали в грот, искали спасенья в воде. Наши воины продолжали сыпать болтами и стрелами.

— Подготовить брёвна, — отдал я приказ.

Мои слова подхватил сигналист, затрубил в рог, подавая команду стражникам на стенах. В следующий миг затрещали деревянные рычаги, заскрипели верёвки, пришли в движение механические вороты и над пилястрами поднялись многотонные стволы млисов. Величавые исполины зависли над стеной, чтобы спустя удар сердца обрушить на лестницы всю свою мощь.

— Отпускай!..

Брёвна были неумолимы, безжалостно прошлись по кочевникам и их агрегатам. Лестницы жалобно затрещали и переломились над гротом, обрушиваясь на головы барахтающихся в воде дикарей. Выжившие кочевники падали следом.

Растерянные степняки ещё несколько минут топтались на месте, пока из леса не прозвучал сигнал к отступлению. Без лестниц битву им было не выиграть. Халарат вздрогнул и побежал. Вслед дикарям летели болты, но мишени для стрелков закончились слишком быстро. Спустя несколько минут последний кочевник уже скрылся в лесу. Первый штурм был отбит.

— Победа, ха-ха! — взбежал на помост Рыжий. — Мы победили!..

— Ещё нет, — устало протянул капитан. — Радоваться пока рано.

— Думаете, они повторят штурм сегодня? — спросил я.

— Это зависит от Гараха… хотя скорее от его самочувствия. Если он выживет, то кочевники скоро снова появятся под нашими стенами. Выбора у них нет — время работает против орды.

Я устало склонился над пилястрой и выглянул за стену. Зрелище было страшным. Тысячи изуродованных тел усеяли грот. Воды было не видно, только кровь, копоть и грязь покрывали бассейн толстой плёнкой.

— Нужно как-то очистить грот от мертвецов. Скоро они начнут разлагаться и…

— У меня есть идея, — проговорил Крас. — Только не сейчас. Оставим всё как есть до следующего штурма, а там посмотрим.

Только теперь я понял, как же сильно устал. Ноги ослабли, искали опоры. Тело подрагивало, а глаза закрывались. Вдруг стало темнее. В пылу битвы мы не заметили, как прошёл целый день. Солнце проплыло полный круг небосводом и медленно катилось к закату. Вот-вот должно было спрятаться где-то за лесом. Смертей на сегодня хватило с лихвой. Задерживаться на помосте я не стал. Захотелось расслабиться, повидаться с женой и успокоить сердце в её нежных объятиях. И не было в мире такой орды, что смогла бы сдержать тот порыв.

Глава 24

Скучать было некогда. Не успели девицы подготовить лекарню, как палаты наполнились изувеченными стражниками. Заведовал врачевателями дядя Нуур. Для воинов несколькими рядами расставили койки, застелили их мягкими перьевыми матрасами и завесили простынями. Тири, Пета и Лори помогали, как могли. Девицы грели воду, подносили настои и инструменты, обрабатывали ушибы и лёгкие царапины, пока сведущие знахари занимались тяжёлыми ранами.

— Тири, скорее, мне нужна ваша помощь, — кричал с другой части палаты дядя Нуур.

Девицы встрепенулись и бросились помогать. Стража принесла на носилках юного воина со стрелою в бедре. Парень тихо скулил. Рана уже не кровоточила. Осколки древка торчали наружу. Кровь подсохла, рассыпалась по штанине бордовыми комками.

— Держите его, крепко, чтобы не брыкался, — пропыхтел дядя Нуур.

Пета и Лори схватили парня за руки, дядя Нуур присел на здоровую ногу, придавливая её своим весом. Тири разместилась у головы и обхватила виски раненного руками.

— Смотри на меня, вот, прикуси, — протянула она деревянную ручку от двери.

— Госпожа… я… я… — Заметался юноша. Шелковистое лицо ещё не знало морщин, ещё никогда не боролось с бородой и усами. Бедняга весь взмок, покраснел, будто только вышел из бани. — Я не хочу… нет!.. нет!.. пустите!..

— Всё будет хорошо, — натужно улыбнулась Тири. Ей едва ли хватало сил, чтобы удержать голову парня. Лори и Пете приходилось ещё труднее.

— Госпожа… прошу вас… не надо!.. не надо!..

— Соберись, — рыкнул сзади дядя Нуур. — Хочешь потерять ногу?

— Нет, отпустите… не троньте…

— Тебе оказана великая честь, — громыхнул над головой седой стражник, да так, что Тири и сама испугалась, нерешительно поднимая взор. — Тебя лечит госпожа — не позорь свой десяток, сопляк. Так ты хочешь показать нас перед торреком?

Парень тяжело сглотнул и закрыл глаза. Метаться он перестал. Дальше дядя Нуур начал доставать стрелу.

— У-у-у-ф-ф-ф-в-в!.. — стонал юноша, весь напрягся, выкатил красные глаза и едва не перекусил деревянную ручку, но дёргаться не осмелился. Тири поморщилась. Не решалась оглянуться. Там что-то скрипело, хлюпала кровь. Долгих пять хисок дядя Нуур возился с ногой. Под конец операции юный воин обмяк и откинулся без чувств на подушке.

— С ним всё будет в порядке? — взволнованно проговорила Лори?

— Керит даст — не помрёт, — облегчённо выдохнул староста.

Дальше Тири помогала врачевателям зашивать разрубленное плечо полуживого латника. Воин всю операцию был без чувств. Тири держала полотенца, промачивала рану от крови. Только Кроны ведают, как тяжело ей было сдержаться, как сильно её тошнило от вида и запаха струпьев, как хотелось всё бросить, закрыться в покоях и разреветься. Но Тири держалась. Она должна была быть среди этих людей, должна была их вдохновить, должна была оставаться сильной — обязана была стать достойной своего мужа.

Но сказать было куда проще, чем сделать. Спустя несколько крамов раненных было столько, что их вопли заглушили все звуки. Тири не слышала лекарей, не могла дозваться сестёр у соседних коек. Люди кричали. Наполнили палаты нестерпимой мукой. Десяток бойцов отошли на Ту Сторону. Их тела сложили в коридоре, дожидаться погребальной процессии в одиночестве.

Время бежало, как горный ручей. Всё вокруг мерцало, картины перед взором сменялись, а ненасытный художник всё не мог успокоить жажды безумца, всё раскрашивал полотна кровавыми красками, страданьем и мукой, отчаянием и чужим горем. Тири только промывала рубленую рану на ноге старца, как снова склонилась над новым мальцом. Голову парнишки проломил тяжёлый молот. Воин едва дышал. Тири сквозь слёзы разлепила грязные волосы, промокнула темя мокрым полотенцем и поняла, что беднягу ничто не спасёт. Дальше ей пришлось гораздо труднее. Лекари резали руку стражнику, подрубленную у локтя. Тири помогала удерживать мужа. Он кричал, вырывался, но спустя несколько мгновений обмяк, закрыл утомлённые глаза, чтобы больше никогда их уже не открыть.

Тири ужаснулась. Сраженье только разгоралось, а она уже сходила с ума. Она не ожидала такой развязки. У дверей хныкала Лори, вытирала ладонями крупные слёзы, размазывая чужую кровь по щекам. Пета носилась меж койками. Юная знахарка разрывалась, её помощь была нужна сразу всем.

Белое платье измазалось грязью. Тири осмотрела свои руки, алые до самых локтей. Нащупала липкую жижу меж пальцев. Почуяла кислый смрад. Услышала новые вопли. Увидела…

Тири попятилась к двери. Не могла вынести страшной картины, не могла устоять.

— Госпожа? — прозвенел сзади взволнованный голос. — Вы в порядке, госпожа?

Говорил высокий стражник. Тири не сразу поняла, что он обращается к ней. Спустя миг она встрепенулась и вышла из ступора:

— Да… да… я сейчас… чего вам?

— Госпожа, как нам быть с Гиром?

Тири не сразу поняла, о чём говорил стражник. Несколько воинов держали носилки со стонущим лучником. Бедняга получил стрелу в живот.

— Это Гир? — кивнула Тири на носилки.

— Да, госпожа, ему нужна помощь.

— Да, проходите, сейчас дядя Нуу…

Тири осеклась, бросив взгляд на палату. Все лекари смотрели на госпожу. Ожидали её слов и решений. Тири на миг растерялась, но наткнулась на добрые глаза дяди Нуура. Опытный врачеватель ласково улыбнулся и незаметно кивнул. Тири поняла всё без слов:

— Здесь слишком тесно, — твёрдо проговорила она. — Несите Гира в соседнюю палату. Мы разобьём новую лекарню. Поторопитесь, его время уходит…

Стражники поспешили выполнять приказ госпожи. Она же глубоко вздохнула и незаметно вытерла слёзы. Девица в её душе умирала, уступая место стойкой, опытной женщине. Пора глупых и наивных мечтаний минула. Пришёл час нужды и отваги…

Это был самый длинный и ужасный день на памяти Тири. Когда начало смеркаться, они с Петой присели на деревянной лавке под стенкой. Сидели молча, изредка бросая на палаты грустные взоры. Там, под свечами и факелами, лежали три десятка убитых, ещё больше тяжело раненных и несметное число счастливчиков, что получили лёгкие царапины. Угрюмая дорого заплатила за первую битву. Если так пойдёт дальше…

Думать о том не хотелось.

Рядом послышались тяжелые шаги. Дядя Нуур отчего-то похрамывал, шаркал сапогами по камню. Спустя хиску он присел на лавке между девицами, облокачиваясь спиной о серую стену. На уставшем лице застыли красные брызги. Чёрная бородка слиплась. Мозолистые руки изрезали алые борозды. Кровь пристала к морщинам, чтобы её отмыть, потрудиться придётся на славу.

Дядя Нуур достал кожаную флягу, откупорил крышку и начал жадно пить содержимое. Затем протянул флягу Тири. Девица так устала, что не почувствовала подвоха. Решила, что это вода. Припала к горлышку, а в следующий миг её едва не стошнило. Язык обожгло. Слюна вмиг стала вязкой. В груди потеплело, а голова слегка закружилась:

— Что это за гадость? — скривилась Тири.

— Ха-ха-ха, не понравилось? — не сдержался дядя Нуур. — Это настойка на коре млиса. Вам нужно немного взбодриться. — Говорил он, почёсывая блестящую бороду, а затем протянул флягу Пете. Знахарка, готовая к угощению, почти не скривилась.

— Эх… узнай твой отец о том, что я дал тебе выпить крепкой браги — точно оторвал бы мне голову. Хотя, теперь это может сделать твой муж.

— Нет, не бойтесь Андрея. Он вас любит. Да и я давно не дитя.

— Это точно, — улыбнулся дядя Нуур, обнимая за плечи и Тири, и Пету. — Как же быстро вы стали взрослыми.

Помолчали. За окном потемнело. Звуки во дворе давно стихли. В палатах вяло постанывали несколько подранков. В углах шептались лекари. Женщины и девицы пока разошлись. Четыре факела потрескивали на стенах. Тени затеяли пляски.

— И что теперь? — зевнула Пета.

— Да ничего, — ответил дядя Нуур. — Вот посижу с вами маленько, да пойду к башне сира Евгения. У нас заканчивается его дивное снадобье. Скоро раны промывать станет нечем.

— Дивное сна… хи-хи-хи! — прыснула Тири. — Дядюшка Нуур, ну когда вы запомните? Это снадобье называется спирт.

— Да ну, — плеснул в ладоши Нуур. — Слово такое диковинное, всегда из головы вылетает.

— Не нужно вам, мы сами сходим, — переглянулась Тири с Петой. — А вы отдыхайте.

— Негоже госпоже самой тяжелые склянки таскать…

— А я и не буду таскать. Для того мне и стража сгодится.

— Ну, коли так… — Дядя Нуур на мгновенье запнулся, пристально глядя на дверь. Там, у стены возле входа, притаилась Лори. Девица неистово молилась Кериту, зажав в ладонях «Синее око».

— Видать, мала ещё Лори, чтобы видеть такое, — вздохнул староста. — Я следил за ней целый день. Каждый раз, как дверь раскрывалась, она вздрагивала и бледнела. Вы бы поговорили с ней, что ли?

Тири и Пета тут же спохватились и пошли на другую лавку. Лори их не заметила. Лишь когда докончила нашёптывать молитву, нервно усмехнулась новым соседкам.

— Ты устала? — улыбнулась Пета. — Может пора почивать?

— Нет-нет, — замотала головой Лори. — Я побуду здесь, вдруг ещё кто…

— Лори, — обняла Тири подругу. — Милая, битва окончена. Что тебя беспокоит? Не прячь от нас сердце, бояться не стыдно.

— Мне тоже было страшно, — подтвердила Пета. — Руки дрожали весь день.

— Я не боюсь… — Пискнула Лори. — Скорее, за себя не боюсь, — опустила она голову Тири на плечо.

— Просто… где-то там сражается Грони, — всхлипнула она. — Я как представлю… как увижу… как половицы заскрипят в коридорах, так сердце моё будто рвётся на части, — уже не таясь хныкала юная нянька.

— А вдруг это он на носилках: весь в крови, весь изранен… а вдруг…

— Тс-с-с, — прижала Тири молодку к груди. — Поплачь, станет легче, — нежно гладила она волосы Лори, баюкая деву, точно младенца. Пета обняла их обеих.

— А с Грони твоим ничего не случится, вот увидишь.

— Конечно, он ведь такой сильный, такой умелый воин, — вторила ей Пета. — Нечета всем кочевникам разом.

— Правда? — уже тише всхлипнула Лори.

— Правда-правда, — кивали девицы.

Так, обнявшись, они просидели до ночи.

— Ну всё, — шепнула Тири. — Поплакали тут, пора и честь знать.

— Я так устала, что готова завалиться на лавке, — хмыкнула Пета.

— Так пойдёмте скорее в покои, — подняла глаза Лори.

— Нет, ты иди, а у нас с Петой ещё есть поручение от дяди Нуура.

— А что за поручение, давайте я с вами.

— Уже поздно, — улыбнулась Пета и чмокнула Лори в щёку. — Тебе нужно поспать, а мы справимся быстро. Не волнуйся.

Лори спорить не стала. Прикрывая ладошкой зевоту, побрела в своё крыло. Тири и Пета тоже не задержались, поспешили на задний двор. Только всё же выйти из путанных коридоров не успели. У самых дверей их ждала приятная встреча:

— Андрей! — взвизгнула Тири, повиснув у парня на шее. Рядом хныкала Пета, прижимаясь к Лешиной груди.

— Ты цел? Керит всемогущий, это же кровь…

— Тише-тише, — шептал Андрей на ухо взволнованной Тири. — Это не моя кровь. Всё в порядке.

— Я так волновалась… так боялась, что они тебя ранят… ты устал, поди… присядь… отдохни… ой, нет, ты ведь голоден, нам нужно скорее на кухню… что же это я… оправляйся в покои, я сама… сама принесу тебе ужин…

— Тири-Тири, — улыбался Андрей, легонько встряхивая голосящую жену. — Не части ты так, всё хорошо. Успокойся.

— Да, ты прав, — прижалась она к нему ещё крепче. — Как прошла битва?

— Орда была не готова. Мы легко отделались.

— Легко? — вздрогнула Тири, оборачиваясь на коридоры лекарни. — А что же будет, когда кочевники подготовятся?

— Мы справимся, — снова улыбнулся Андрей и все невзгоды будто бы смыло летним дождём. — Пойдём отдыхать?

— Ой, я сейчас не могу. Нам с Петой сначала нужно в башню к Жене сходить.

— Зачем?

— В палатах кончился спирт.

— А других посыльных там не нашлось? — хмыкнул Андрей.

— Все уже спят. К тому же, я сама вызвалась, а Пета со мной.

— Хорошо, тогда мы пойдём с вами.

Две парочки ещё немного поплутали по тёмным коридорам. Сзади бурчали четверо стражников из охраны торрека. Спустя несколько хисок показалась нужная дверь.

На заднем дворе Тири вдруг начало тошнить. Задвигались стены, поплыла брусчатка. Андрей едва успел удержать жену, когда её пошатнуло. То же происходило и с Петой. Двор весь пропитался липким белым дымом, будто кучи листьев запалили по осени. Энергия его походила на грязную смолу. Тири стало трудно дышать. Андрей подхватил её на руки и быстро внёс в коридор. Лёша плотно закрыл дверь.

— Тири… Тири… ты в порядке? Скажи что-нибудь… Тири…

Спустя несколько хисок голова перестала вращаться.

— Да… этот дым, — указала она пальцем на дверь. — В воздухе витала хворь.

— Я видел, как ты себя чувствуешь?

— Уже лучше.

— Будьте здесь, мы скоро вернёмся.

Не слушая протестов жены, Андрей прикрылся платком и выскочил на задний двор. Следом за ним спешил Лёша. Ребята взбежали на вершину башни по лестнице и сходу проломили дверь. У Тири едва сердце наружу не выскочило, когда Андрей нырнул в лабораторию, а его облик растворился в дымном облаке — белом, как молоко.

Спустя несколько ударов сердца они выбрались наружу. Андрей нёс на плечах бесчувственного Женю, а Старый тащил сразу двоих помощников химика. Обоих спасателей одолевал скрипучий кашель. Андрей побледнел, а Лёша едва переставлял вдруг ослабшие ноги. На входе в пристройку стража отобрала их ношу, и ребята устало присели под стенкой.

— Ну и дрянь, — вытер взмокший лоб Андрей.

— Кажется, я надышался, — ещё раз прокашлялся Лёша.

— Керит всемогущий… помогите мне… скорее, — взвизгнула Пета, склонившаяся над Оли — юным подмастерьем Медведя. У парня началась лихорадка. Лицо скрутили судороги. Из носа брызнула кровь. Стражники бестолково суетились над парнем, пытаясь остановить припадок. Белая пена у рта сперва порозовела, а следом обратилась бордовыми пузырями. Спустя несколько ударов сердца всё закончилось. Оли отошёл на Ту Сторону.

— Господи, что же это?.. — Склонился Андрей над Медведем, не жалея звонких пощёчин. Женя был бледным, как смерть. Губы посинели, зрачки закатились под веки.

— Ну же… давай… просыпайся… не смей уходить…

— Его аура быстро бледнеет, — заметил Старый.

— Твою мать, — бросил Андрей. — Держи его.

Затем Андрей закрыл глаза, сосредоточился. Вытянул руки перед собой. Собрал на ладони небольшой сгусток энергии, оторванный от собственной ауры и парой импульсов протолкнул его в тело Медведя.

Аура пострадавшего вдруг пошла рябью. Несколько золотистых волн прокатились по незримому кокону. Женя застонал. Его лицо начало медленно розоветь. Спустя несколько мгновений его стошнило.

— Вот, молодец, — шептал Старый, поворачивая голову Медведя на бок, чтобы тот не захлебнулся. — Выбрасывай из себя эту мерзость.

Андрей, тем временем, проделал тот же фокус со вторым подмастерьем. Парень верно шёл на поправку. Тири уже успела обрадоваться счастливому спасению, но их беды в тот день ещё не закончились.

Спустя несколько хисок за стеной прогремела гроза. Андрей и Старый тут же вскочили на ноги, не сговариваясь, подхватили пострадавших химиков и что было духу побежали к лекарне. Тири и Пете пришлось попотеть, чтобы угнаться за прыткими пришельцами.

— Андрей, — кричала Тири им в спины. — Что это было?

— Граната, — уже стоя в палатах, ответил Андрей. — Как стемнело, Циркуль и Рыжий сделали вылазку.

— Они поставили несколько растяжек на подступах к крепости. Чтоб неожиданности не случилось, — добавил Лёша.

— И не прогадали. Нам нужно идти…

— Позаботьтесь о Медведе.

— Мы всё сделаем, — крепко обняла Лёшу Пета.

— Да хранят вас Кроны, — всхлипнула Тири, прижимаясь к груди мужа. — Да сохранит вас Керит, — прошептала она, когда ребята уже скрылись в тёмном коридоре.

Это был самый длинный и ужасный день на памяти Тири. К несчастью, он ещё не закончился.

На площадь мы со Старым буквально влетели, едва не сбивая с ног дежурную стражу. Во дворе было светло, горели все факелы и светильники, воины спешили на стены. Мы подбежали к курсантам, что толпились у центральной башни.

— Вот же неугомонные, — рыкнул Кос.

— Это штурм? — спросил я. — Может разведчики напоролись?

— Может и разведчики, — хмыкнул Калаш. — Но что-то не верится мне.

— А с какой стороны прогремело? — подбежал запыхавшийся Крас.

— Не знаем, с нашего крыла тяжело так сразу определить направление, эхо сильно искажает звуки. Потому тревогу подняли по всем фронтам, — отвечал Тим.

В следующий миг снова прогремело. Раскатистый грохот ударился в камни и разлетелся эхом по лесу. Крильис тут же проснулся, завыл, зашумел, зашелестел последней листвой.

— Грёбаная стена, — взревел Циркуль. — Заткните кто-нибудь этот колокол. Ничего же не разобрать…

— Они идут с севера или с востока? — прислушивался Старый.

За стеной громыхнули ещё несколько взрывов. Похоже, крепость окружали.

— Плевать, — бросил я. — Все на позиции. Это штурм, сомнений больше нет.

Ребята разбежались по своим секторам. На помосте «торрека» я застал Бориса и капитана, разглядывающих лес через приборы ночного видения:

— Что видно?

— Орда вышла из леса, — не оборачиваясь, спокойно ответил Борис. — Наверное, хотели подойти тихо, но растяжки спутали их планы. Теперь спотыкаются… на вот, взгляни.

Я принял прибор и стал рассматривать лес перед крепостью. Из-за стены деревьев выбирались кочевники. Факелов у них не было, потому двигались дикари очень медленно. В кромешной тьме не разгонишься.

Стена под нами притихла. Суета прекратилась, смолкли разговоры и крики. Воины застыли в ожидании битвы. Прошлые победы сказались на их настрое: ни страха, ни волнений — ауры пылали силой и уверенностью в исходе нового сражения.

— Пора угощать, — поднял руку капитан.

Орда успела пройти полсотни шагов, пока её накрыли первые залпы орудий. Под стенами стало светлее. Горящие бочки разбились, масло расплескалось по земле дрожащими светлячками. Следом тренькнули сотни луков. От леса послышались крики. В рядах кочевников показались прорехи.

Дикари поняли, что таиться больше нет смысла. Замерцали тысячи факелов, будто звёзды упали с небес. Загудел боевой рог. Ему вторили десятки скрипучих собратьев. Сигналы обошли Угрюмую по дуге. Орда напоминала чёрные тучи перед атакой на небесные чертоги Сулаф. Будто одержимые демоны Боста, не страшась отведать Керитового Хлыста, кочевники двинули к стенам.

— Ник, приём, — шикнул в рации голос Краса.

— На связи.

— У меня тут горячо. Орда полезла на стену. Кочевники укрыты большими щитами, обстрел почти бесполезен.

— Принял, Калаш?

— У меня пока не дошли, но с щитами ситуация та же.

— Принял, держитесь. Работаем по команде…

Дальше я взглянул в бинокль и выругался. Разглядеть орду было всё ещё трудно, но некоторые черты вражеского строя уже проступили во мраке. Над головами кочевники держали толстые доски. Стрелы застревали в дереве, почти не причиняя урона шагающим степнякам. Я тут же подбежал к стенке помоста.

— Бернис… — Кричал я вниз. Граф командовал стрелками по всей южной стене. — Подкорректируй стрелков… бросьте тратить стрелы на пехотинцев. Они укрыты мощными щитами. Стреляйте дальше — подавите их лучников.

— Слушаюсь, сир.

В тот же миг граф выхватил рог и трижды прогудел нужный сигнал. От него разбежались вестовые с приказами для наводчиков. Луки поднялись выше. Тяжелые стрелы просыпались орде за спину, где только начинали выстраиваться кочевые стрелки.

Орда добралась до грота и стало совсем не до шуток. Мощные лестницы вгрызлись в пилястры. На каждой дикари установили большие подвижные щиты, сбитые из толстой доски. Халирцы медленно пробирались наверх, передвигая щиты по ступеням. Арбалетчикам достать ордынцев было практически невозможно. В битву вступили тяжелые алебарды и копья.

Где-то на стене закашлял автомат. Первым не выдержал Циркуль. Следом послышались очереди со всех башен. Орда напирала. В нескольких участках южной стены случились мощные прорывы. Ситуация обострялась с каждым мгновением.

Я сплёл энергетический щит, чтобы защититься от случайной стрелы, и подошёл к краю помоста.

— Прикрывай, — кивнул я Борису и начал собирать энергию для тарана.

Смертоносный энергетический вихрь закружился перед грудью. Спустя миг прозрачный снаряд сорвался с рук и устремился вдоль стены. На пути тарана оказались три лестницы. Несчастные штурмовки жалобно затрещали и разлетелись в мелкие щепы. Следом в грот рухнули истерзанные вихрем кочевники.

Не успев толком отдышаться, я проделал тот же трюк у противоположного борта. Давление на стену стало терпимым, стрельба прекратилась.

— Калаш, что у тебя? — процедил в рацию капитан.

— Горячо… несу потери, но стена держится.

— У меня мощный прорыв, — взорвалась рация Краса. — Здесь все знамёна… мы не удержим, их слишком много, приём… пора… слышите меня?.. давайте сейчас, пока не поздно…

— Принял, — взволнованно проговорил в рацию капитан. — Начинаем… всем-всем-всем — поджигай!

В следующий миг в грот упали несколько сотен факелов. После первого штурма защитники времени даром не тратили. Тим проследил, чтобы ров заполнили маслом. Воины опустошили пять сотен бочек. Горючая жижа была легче воды, покрыла поверхность мутной смоляной плёнкой.

В считанные секунды грот превратился в пылающий гейзер. Волны жара разошлись по бассейну. Пламя загудело, поднялось до пилястр, облизало наброшенные лестницы и обожгло карабкающихся к стене дикарей. Орда взвыла. По стене прокатилась струя горячего воздуха, потрескивали волосы, воздух дрожал. Густой дым потянулся к небесам, непроницаемой тучей скрыл луны и звёзды.

Растерявшихся кочевников сбросили со стены. Лестницы обгорели, переломились и рухнули в грот. Наши лучники стреляли в слепую, но судя по воплям, их стрелы не пропадали. Степное воинство остолбенело. Страшная магия лишила их силы. На глазах дикарей загорелась вода. Боевой дух надломился. Орда бросилась прочь.

— Надеюсь, это поможет, — выдохнул я, облокачиваясь на перила.

— Трупы, конечно, дотла не сгорят, но хоть какой-то процент разложения мы предотвратили, — заглянул вниз капитан. — А это уже что-то.

— Думаю, степняки теперь не скоро объявятся, — подкрался Борис.

— Надеюсь ты прав, — оглянулся я. — Воинам нужен отдых. Я и сам едва стою на ногах. Сражаться целые сутки — это слишком даже для нас.

— Нужно поспать, — зевнул капитан. — Иначе нас надолго не хватит.

Дым закрыл лес чёрной шторой. Небо постепенно серело. Любоваться плодами сражения я был не в силах. Развернулся и побрёл в свои покои, тут же сбрасывая броню. Губы растянулись в зевоте, красные глаза закрывались, а ноги устало шаркали по брусчатке. Я боялся, что усну на ходу.

Глава 25

Тёмный коридор уходил всё глубже под землю. На стенах притаились дрожащие факелы, красные светляки ровным строем тянулись вдоль всей галереи, подравнялись, вытянулись струной, задрали носы, точно стражники в карауле. Бывалые своды давили на головы, заставляя путников нервничать.

По туннелю шагала колона солдат. Уставшие мужи припадали к земле, придавленные тяжёлыми латами, мечами, арбалетами и длинными пиками. Позади семенили легконогие лучники. В подземелье разгулялось звонкое эхо, разносило коридором вой сквозняков и ржание старой кобылы, тащившей телегу с обозом.

— Ты чего такой хмурый? — шепнул Старг шагающему рядом Грони.

— Да так, не бери в голову, — не поднимая глаз, отвечал юный воин.

— Что-то я тебя не узнаю… ты что же, кочевников испугался?

— Да иди ты… — прыснул Грони и отвернулся.

— Слушай, я серьёзно, — не сдавался Старг. — Мы уже добрый крам шагаем этим туннелем, а ты всё молчишь, словно воды в рот набрал.

— Да чего пристал? — сорвался вдруг Грони на крик. — Не в духе я, сам что ли не видишь?

Идущие впереди воины оглянулись. Старг смутился, пожал плечами.

— Ну ладно, прости, коли так…

— Нет, ты прости, — виновато проговорил Грони. — Просто мне не хочется шагать к долине, когда главные битвы разгорятся на стенах, ты понимаешь?

— Понимаю, но такова воля торрека.

— Я боюсь за Лори. Если вдруг орда прорвётся за стены — кто её защитит?

— А если орда прорвётся сквозь подземелье?

Грони снова насупился и опустил глаза. К первому посту подошли молча. Сир Роман переговорил с дежурной стражей и кованные ворота со скрипом раскрылись. Отряд двинул в проход. Теперь шагали осторожнее, то и дело прислушивались и засылали вперёд быстроногих разведчиков, чтоб точно знать не прошли ли ордынцы в туннель.

— Слушай, там ведь будет сир Андрей, — не выдержал Старг тишины. — Да ты вспомни, как он громил орды… Не бойся за Лори, торрек не даст её в обиду, — попытался он взбодрить друга.

— Я знаю, но всё равно на душе неспокойно. Я ведь даже не успел попрощаться…

— И чего это вам вдруг прощаться? Вот надерём кочевникам уши, как вернёмся, так до старости больше расставаться не будете.

— Кхм… скажешь тоже такое…

— А что, как орду победим, так и свадьбу сгуляем. Сколько вы прятаться будете по каморкам да ночным лестницам?

— Да тихо ты!.. — Вскинулся Грони, нервно заглядывая по сторонам. — Ишь, раскричался!..

— Да ладно тебе, — хмыкнул Старг, переходя на заговорщицкий шёпот. — Думаешь, не знает никто? Да вся крепость шепчется о ваших прогулках.

— Так уж и вся? — шикнул Грони.

— А то.

Следующий пост был светлее. Стража расставила светильники по стенам и сводам. Мощные ворота немного застоялись, заржавели петли, просела калитка — пришлось толкать вдесятером. Когда справились, взору открылся выход наружу. Отсюда он казался лишь маленькой белой точкой, но дышать стало гораздо приятнее. Свежие сквозняки разогнали пыль, очистили воздух.

— Там что, ворота открыты? — удивился Грони.

— Нет, скорее всего это только калитка, — ответил Старг. — Стража должна была окопаться на козырьке, а проход им нужен для быстрого отступления.

Старг не ошибся. Последние ворота были закрыты. Их наглухо забаррикадировали массивными млисовыми бочками с маслом и мешками чёрного пороха — весь запас взрывчатки извели на туннель, оставляя лишь узкий проход у калитки.

— Всем стоять, — выкрикнул сир Дмитрий от головы колоны.

До выхода оставалась едва ли сотня шагов. Когда воины сгрудились возле господ, он продолжил:

— Тушите все факелы и складывайте их туда, — указал он рукой на глубокие ниши в стене. — И чтоб не искорки здесь!.. всем ясно?

Воины закивали, сложили факелы и двинули дальше.

— Говорят, масло в тех бочках особое, — зашептал Грони. — Оли рассказывал, что сир Евгений для того как-то хитро нефть фильтровал. Тем что вышло был недоволен, но горит эта дрянь будь здоров.

— Да это понятно, если даже они вон как нервничают, — кивнул Старг на господ, что выбирались на свет.

— А в мешках тех и вовсе горючий песок, представляешь?

— Как бы он нас самих не поджарил, — нервно оглядывая баррикады, протянул Старг.

Стражники сгрудились у калитки, по двое выходили на козырёк. Когда пришла очередь, Старгу пришлось щуриться, привыкшие к полумраку глаза немного слезились и ловили разноцветных зайчиков. Площадка здорово изменилась. У краёв выросла могучая стена в полтора человеческих роста. Спуск облагородили частоколом. У края толпилась дежурная стража. Воины наперебой рассказывали господам последние новости.

Старг и Грони поспешили взобраться на стену.

— Ты только взгляни, что дикари натворили… — Изумлённо выдохнул Грони, указывая рукой на долину.

Раньше с этого места открывался прекрасный вид. Вниз убегал серпантин широкой дороги, что растворялась в долине. По ущелью протекала быстрая речка. У берегов зеленели цветочные луга, а ближе к хребтам начинался смешанный лес.

Обозники постарались на славу. Теперь вместо пышных деревьев у подножия склона торчали голые пни. Траву и цветы дикари затоптали. Вместо пёстрых ковров осталась рыжая земля, чистая река с небесными водами превратилась в сточную канаву, а свежий воздух задымили сотни костров. Живописная долина теперь больше походила на выгребную яму.

Приближаться к серпантину кочевники не решались. На дороге керрийцы обустроили несколько заслонов из заточенных брёвен и копий. Там дежурили стражники при луках и алебардах.

— Старг, строй воинов, — окликнул сотника сир Роман.

Старг тут же встрепенулся и спрыгнул со стены:

— В три шеренги, становись, — гаркнул он.

Воины быстро собрались в коробку. Сир Дмитрий тяжело вздохнул и начал командовать:

— Первый десяток спускается вниз, к первому заслону. Во время штурма удерживайте позицию до приказа. Когда услышите рог, тут же бросайте всё и бегите наверх, ясно?

— Да, сир, — закивал пожилой десятник.

Когда воины скрылись за частоколом, сир Дмитрий продолжил:

— Второй десяток чуть выше. Вы займете средний заслон и будете прикрывать отступление. По сигналу тоже снимайтесь и бегите сюда. Основная битва разгорится на козырьке.

— Ясно, сир, — кивнул второй десятник и поспешил увести своих людей на позицию.

— Остальные останутся здесь. Старг, организуй посты, а лагерь обустройте в проходе, ночевать будем там. Костры не жечь и вообще — никакого огня. Ты запомнил?

— Как прикажете, сир, — поклонился сотник и погнал воинов обратно в туннель. Там стояла телега с припасами. Её нужно было разгрузить до прихода темноты.

Кисти устали. Тагас висел на руках, намертво вцепившись в прутья стальной решётки. Окошко было маленьким, к тому же вырезали его едва ли не у потолка. Роста халару не хватало даже стоя на стуле. Мышцы пылали огнём, суставы болели, горячий пот стекал от волос — Тагас даже подумал, что и горные реки вот так же начинают свой путь от снежных вершин. Может горы — это вовсе не камни? Может это натруженные великаны, что нещадно потеют, вынужденные тратить силы на всякую ерунду?

Спустя несколько ударов сердца халар попытался отбросить дурацкие мысли, что отвлекали от дела. С утра и до позднего вечера Тагас провисал на решётке, пытаясь узнать хоть какие-то новости. Но все труды пропадали насмарку. Покои для пленника подобрали на заднем дворе. Сегодня ничего интересного в этой части крепости не происходило. Небольшая кузня, кусок гончарной мастерской да немного брусчатки — вот и всё, что открывалось взору узника из окна.

Ещё вчера до слуха долетал стальной перезвон, кричали воины, бранились командиры и стонали раненные. По двору бегали сотни людей, таскали оружие и припасы. Звуки славной битвы халар бы не спутал ни с чем.

Сегодня же крепость будто уснула. Кроме мастеров под окном никто не ходил. Во дворе вяло перекликались несколько стражников, да позвякивал кузнецкий молот. Тагас, привыкший к простору, с ума сходил от безделья, но развлекать степного принца северяне не спешили.

В следующий миг в коридоре послышались голоса. Стража у двери забурчала, засуетилась, а через удар сердца скрипнул железный засов. К тому мгновению халар успел спрыгнуть на пол и развалиться на кровати. На пороге показался колдун. Владыка шейтаровой твердыни уверенно прошёл в комнату и по-хозяйски уселся за стол. Следом просеменили несколько смазливых кухарок. Девицы спешно накрывали стол для двоих сотрапезников. Когда прислуга скрылась за дверью, колдун устало проговорил:

— Знаешь, что было вчера? Кхм… конечно, знаешь, — оскалился он, оглядывая сначала мокрое лицо Тагаса, а потом бросил быстрый взор на окошко. — И что ты мне скажешь, дикарь?

— Одна победа исхода войны не решает, — выровнялся Тагас. Халар пытался казаться сильным, но яркие глаза этого демона пробирали до дрожи.

— Верно. И поэтому я здесь. Мне нужен совет.

— Совет? — опешил Тагас. — От меня?

— Да, халар сит-Нарвай, других знатных халирцев здесь нет.

— Но что я могу знать такого, чего не знал ты? — заёрзал на кровати халар, инстинктивно пряча глаза. Сказать по правде, Тагас испугался, что колдун снова проникнет в его мысли и вскипятит мозги.

— Как спровадить орду восвояси?

— Почему я должен отвечать? Мы враги, колдун, помнишь?

— Потому что я спросил вежливо, — нахмурился владыка шейтарова леса. — Я узнаю всё, что нужно… так, или иначе.

Тагас вздрогнул, побледнел. Ему не нужно было напоминать, как колдун может добывать информацию. Тем временем собеседник продолжал уже мягче:

— Вам не взять крепость. Нам не выйти наружу. Погибнут сотни моих людей. Погибнут тысячи… да что там, при таких раскладах орда недосчитается десятков тысяч бойцов. Зима не за горами. В стане халарата вот-вот начнётся голод, придут болезни. Я не желаю быть виновником гибели стольких людей. Да и разве стоит таких потерь набег на нищую Керрию?

— Отец не уйдёт. Халир Гарах-сит-Нарвай старый и упрямый осёл. Весь мир крутится вокруг его пожеланий. Ты не склонился перед ним, дал отпор. Такого он не простит.

— Твой отец мёртв… либо вот-вот умрёт. Его не спасут никакие лекарства, поверь, дни халира сочтены.

От таких новостей Тагас весь напрягся. Он ненавидел отца, сам желал его свергнуть, но вдруг, когда всё свершилось, его сердце сжалось в груди, придавленное безмолвной тоской.

— Магия? — спустя несколько мгновений выдохнул халар.

— Магия, — подтвердил колдун.

— Тогда халиром станет мой брат Хагмас.

— Это так. Насколько я помню твои мысли — Хагмас не дурак, верно?

— Верно, но у него нет выбора. На нового халира будет смотреть весь халарат, его силу будут испытывать гарры. Хагмас должен отомстить убийце отца. Если всё, что ты сказал, правда, то Керрия спасена — дальше орда не пойдёт. Но крепость он в любом случае захватит. Иначе не видать ему Золотого Седла. Когда Хагмас тебя сокрушит — он оставит в шейтаровой твердыне большой гарнизон, а сам двинет обратно в степь, чтобы через несколько лет вернуться и разорить север.

— Кхм… сокрушит, значит…

— Вы сильные воины, — не смутился Тагас тоном колдуна. — Но вас слишком мало. Хагмас бросит на крепость все силы, снесёт тысячи голов, сколотит осадные башни из трупов — никого не пожалеет, но добьётся победы. Это дело времени. Если каждый воин орды возьмёт в руки камень и бросит его в стену, то на месте шейтаровой твердыни вырастет новая гора. Не твоему гарнизону тягаться с такой силой.

— Откуда ты знаешь, как он себя поведёт?

— Я бы поступил так. Великого халира могут сберечь только великие завоевания. Хагмас это понимает.

— Но если он останется у наших стен — чем же он будет кормить воинов? Мы сожгли обоз, пополнить запасы здесь негде, лес не прокормит орду.

— Лошади прокормят. Если придётся — ради победы халарат вернётся в степь и пешком.

— Понятно, спасибо за разговор, — хмыкнул колдун, вставая со стула. — За честность тебя ждёт награда, — бросил он, поворачиваясь к двери.

— Ты даже не прикоснулся к еде, — окликнул его Тагас, тоже вставая на ноги. — Одному мне столько не съесть, да и снедь эта не выглядит как харчи для ненавистного пленника, — кивнул он на стол с благоухающими мисками.

— Вторая тарелка не для меня, — улыбнулся колдун. — Это и есть та награда, о которой я говорил.

Дальше владыка шейтарова леса трижды хлопнул в ладоши. Дверь взволнованно скрипнула, отворилась. Тагас снова напрягся, перевёл взгляд на проход и едва не потонул в нахлынувших чувствах. Халару вдруг стало жарко, стало трудно дышать. Он ошарашенно глазел то на колдуна, то на новую гостью.

— Сыночек мой! — взвизгнула халин Шиайа и бросилась обнимать сына. — Ты… ты жив… хвала Тренги… ты жив!..

Халар оторопел. Такой встречи он не ожидал. Даже подумал сначала, что это происки колдуна, что страшная магия дурачит воину голову… но потом он узнал её запах, растворился в объятьях, вспомнил нежный голос, который напевал колыбельные в детстве, и сердце пленника дрогнуло.

— Мама… мамочка, это ты?.. это правда ты?..

— Да, мой мальчик, — вытерла слёзы халин. На висках проступила седина, глаза атаковали морщинки, белая кожа немного увяла, но халин Шиайа была всё так же красива, как и в день, когда сын и мать распрощались.

— Но как? Что ты здесь делаешь?

— Твой отец взял в дорогу гарем. Мы стояли в степи, когда северные воины атаковали наш лагерь.

— Здесь весь гарем?.. — Изумлённо уставился Тагас на колдуна. — Его гарем?

Колдун вдруг загрустил, опустил глаза и безмолвно кивнул.

— Кхаллиш мирзан! — взорвался халар чередой грязных ругательств, хватаясь руками за голову. — Что же ты натворил, глупый северный пхур!.. Я считал тебя умнейшим из врагов, а ты… ты… Это так ты пытался отправить отца обратно в степь? Отобрав его женщин? Опозорив его на весь мир?

— Что сделано, то сделано, — рыкнул колдун и стрельнул глазами пуще льва, застывшего перед прыжком. Но Тагас так разошёлся, что ему было плевать на любые угрозы:

— Ты обрёк мою мать на смерть… ты, грязный шипур, убил полсотни невинных женщин…

— Тагас, стой… замолчи… замолчи! — испуганно зачастила халин Шиайа, делая шаг в сторону и закрывая сына своим телом. — Ты не справедлив… халир Андрей очень добрый правитель… простите моего глупого сына, владыка. Он слишком молод и горяч. Молю, Тагас не желал вас оскорбить…

— Не бойтесь, халин, — устало выдохнул колдун. — Я слишком устал от смертей и не трону сегодня вашего сына. Только не на глазах его матери.

Тагас вздрогнул. Понял вдруг, что натворил, что рисковал не только собой, но и жизнью халин. Но гордость не позволила ему извиняться перед врагом. Лишь когда колдун развернулся и собрался идти, халар выкрикнул ему в спину:

— Зачем ты это делаешь? Зачем добр ко мне? Зачем привёл мать? Что ты попросишь в уплату?

Колдун застыл у двери. Тагасу даже на миг показалось, что он затронул нечто личное, нечто дорогое сердцу шейтарова демона.

— У меня тоже есть мать. Она сейчас так далеко, что мне даже трудно представить её лицо, её волосы, её голос… Я больше никогда её не увижу. Пользуйся моей добротой, дикарь. Пользуйся, пока можешь…

— Это ничего не меняет. Мы остаёмся врагами.

Колдун хищно оскалился и быстро вышел в коридор. Дверь затворилась. Халар и халин наконец-то остались одни. Теперь Тагас изнывать от скуки не станет. Им с матерью всегда было о чём говорить.

Тири дожидалась меня во дворе. Как только я вышел от пленника, красотка тут же встрепенулась и схватила меня за руку:

— Андрей… скорее… нужно идти… нам нужно идти, — зачастила она, таща меня за собой.

Я немного напрягся, подумал о новой беде:

— Куда?.. что стряслось?

— Он очнулся… скорее… Женя очнулся, — радостно сияя глазами, прощебетала Тири, чмокнула меня в щёку и повисла на шее.

— Давно?

— Да, я четверть крама тебя здесь караулю.

— Ну хоть что-то хорошее, — пробурчал я. — Пойдём.

В покоях Медведя было не протолкнуться. У постели больного сгрудились ребята, Борис, капитан и Бернис Моурт. Сам пострадавший выглядел скверно: лицо было бледным, будто парня измазали мелом, синяки на такой физиономии казались особенно зловещими, словно не Медведь лежал в постели, а древний вампир проснулся после столетней спячки.

— Как себя чувствуешь? — протолкался я к постели.

— Пить всё время хочу и подташнивает, а так ничего… ну ка, помогите подняться, — протянул Медведь руку, но Пета не зевала — тут же выросла стеной между мной и Медведем, сложила руки на поясе и строго проговорила:

— Тебе нельзя подниматься, забыл? Он, когда в прошлый раз попытался присесть — чуть в обморок не упал, едва в чувства привели, — повернулась знахарка к нам.

— Ну ка приляг, — пробасил капитан. — Нечего нарушать постельный режим.

Медведь тяжело вздохнул и завалился назад на подушку. Капитан присел на кровать:

— Ты помнишь, что там стряслось? Что это был за дым такой ядовитый?

— Неудачный эксперимент, — вяло отвечал Медведь. Сил ему не хватало.

— Я давно хотел исследовать сон-траву, из которой Пета варит снотворное, да всё руки не доходили. И вот — дошли…

— А чего её исследовать? — хмыкнул Рыжий. — Трава, как трава.

— Да есть у неё интересные свойства. Словом, я хотел создать анестезию для раненных… ну, чтобы люди не мучились во время операций, да и вообще — обезболивающее в наших условиях ценнее любого богатства.

— Это ты, конечно, здорово придумал, но, насколько я понимаю, что-то пошло не так? — чесал бороду капитан.

— Я не знаю. Мы с Оли и Триди провели несколько опытов, добились пары реакций… в общем, успехи выдались скромными. Всё было в порядке, пока остаточный порошок не попал в камин. Я сказал Оли избавиться от плодов неудачного опыта. Вместо того, чтобы выбросить эту дрянь в мусорный мешок, Оли бросил содержимое миски в огонь. В камине зашипело, лабораторию вмиг укутало покрывалом белого дыма и… и больше я ничего не помню. Кажется, мы синтезировали мощный наркотик.

— Наркотик? — удивился капитан. — Не яд?

— Ну… может и яд, но сны мне снились такие… большей бредятины в жизни не припомню. Кстати, ребята как себя чувствуют?

— Триди очнулся два крама назад, — неуверенно протянула Пета, опуская глаза. — Он выпил лекарства, несколько раз смог надкусить яблоко и снова уснул. Триди ещё очень слаб, но верно идёт на поправку. А Оли… — Запнулась девица.

— Оли мы спасти не сумели, — закончил я. — Прости.

В комнате повисла неловкая тишина. Медведь отвернулся к стене, тяжело задышал и изо всех сил сжал в кулаке клочок простыни.

— Я хочу побыть один, — проговорил он, когда смог отдышаться.

— Как скажешь, — ответил капитан, кивая ребятам на выход.

Затем Игорь Викторович положил руку Медведю на плечо и твёрдо проговорил:

— Приходи в себя, выздоравливай, набирайся сил, но не смей рвать себе сердце из-за гибели того паренька. Это несчастный случай и твоей вины в этом нет. За время войны мы потеряли больше семи сотен хороших людей. Это ужасающие потери. Но мы не имеем права расклеиваться, не можем позволить себе слабину. Вот как спровадим орду, так и будем оплакивать павших, а до тех пор никаких послаблений — бери себя в руки и делай что должен. Ты меня понял?

Медведь не ответил, только кивнул, пряча мокрые глаза под подушкой.

— Вот и молодец, — похлопал его по плечу Игорь Викторович. — Держись, всё образуется.

Капитан медленно поднялся и последним вышел из комнаты, оставляя Медведя наедине с его горем. Пета затворила дверь и осталась караулить больного снаружи. Как бы там ни было, чего бы Медведь не желал, а бросать его в такой миг никто не собирался.

Глава 26

Прошло три седмицы. Листья на деревьях опали, припорошили поляну и тракт. Пришли холода, ударили первые заморозки. Над головой часто курлыкали стаи диких уток, стройными ключами улетающие к тёплым берегам. По утрам воду в гроте сковывала хрупкая ледяная корка. Мутный ледок переливался под лучами Сулаф, хоть на время скрывая от взоров стражников суровые картины побоища.

Халирцы сподобились ещё на четыре штурма. Андрей говорил, что орда бьёт не в полную силу, что так дикари продолжают изматывать гарнизон, а быть может и вовсе избавляются от лишних ртов. Тири ничего не смыслила в осадных тактиках халарата, но вот к чему приводили атаки кочевников девица насмотрелась сполна. В палатах больше не было места. Пришлось разбивать лекарни в новом крыле. Стоны раненных и хрипы умирающих ей снились ночами. Тири боялась ложиться в постель, боялась закрывать усталые очи, чтобы не приведи Керит, ей не привиделась в кошмаре гибель Андрея.

В глубине Крильиса без устали стучали топоры. Кочевники успели извести добрых несколько саржей хорошего леса. Жизнь в крепости изменилась. Грот заполнили мертвецы. Тела медленно разлагались, наводняя стену гнилостным смрадом. Андрей боялся, что трупный яд отравит грунтовые воды, потому питьё со всех колодцев начали фильтровать. Для того мастера сколотили из досок огромные ящики и заполнили их глиной, песком и древесным углем. Но этого было недостаточно, потому каждую порцию питьевой воды кипятили, а потом добавляли немного спирта. За гигиеной начали следить куда строже. Бани теперь топили дважды в седмицу, а навоз из конюшен сушили и сжигали на заднем дворе.

На сердце у Тири было неспокойно. Андрей не спал в их постели три дня. Торрек был всюду: сражался с ордой на стене, подгонял мастеров, навещал израненных воинов, подбадривал испуганных женщин и лишь изредка мог найти несколько крамов, чтобы повидаться с женой. За время осады он сильно исхудал, черты лица заострились, стали грубее, а мешки под глазами раздулись, точно полнились слезами и горем. Тири очень скучала, а ещё она очень боялась. Снять напряжение помогали молитвы. Каждое утро девицы начиналось в келье жреца, там же для юной госпожи оканчивались все вечера.

Словом, стерпеть разлуку сил больше не было. Тири собрала корзинку с припасами и, не смотря на строгий запрет, отправилась к Андрею на стену. Она ловко проскользнула внутренний двор, сторожевые псы игриво лащились, тащились следом, принюхиваясь к корзинке с едой. Деревянная лестница под хрупкой девицей даже не скрипнула, а стражники, завидев госпожу, становились на караул, вытягивались струной, задирая подбородки к небесам.

Спустя несколько хисок Тири оказалась на крыше сторожевой башни торрека. Мерзкий гнилостный смрад вдруг ударил ей в нос. Все воины носили на лицах повязки, но спасения не было. Тири достала платок и прикрылась. Андрей стоял к ней спиной. Рядом с ним расположился Бернис Моурт и что-то тихо втолковывал повелителю, временами указывая руками на лес. Он-то и заметил незваную гостью:

— Госпожа, — почтенно склонил голову граф.

Андрей обернулся и застыл, широко раскрыв голубые глаза:

— Тири?.. что ты здесь делаешь?.. почему?..

— Ты только не сердись, — вымученно улыбнулась Тири. — Я лишь хотела тебя увидеть, хотя бы одним глазком…

Голос предательски дрогнул. Сердце заколотилось, руки задрожали. Андрей заметил волненья супруги и не стал доводить дело до слёз. Спустя миг Тири уже крепко прижималась к его груди, а граф Моурт и Борис с капитаном незаметно откланялись.

— Я ведь просил тебя не показываться на стене, — пробурчал Андрей Тири на ухо.

— А я просила тебя приходить на ночь… ну прости, я просто очень соскучилась.

— Я тоже.

— Можно мне посмотреть? — кивнула Тири ему за спину.

Андрей отрицательно качнул головой, закрывая лес своей грудью:

— Нет, я не хочу, чтобы ты это видела. Выглядит земля куда хуже, чем пахнет.

— Хорошо, — смирилась Тири. — Тогда я буду смотреть только на тебя.

— Договорились, — улыбнулся Андрей. Хотел поцеловать жену, но тревожный колокол заставил его встрепенуться. Андрей отринул от Тири и поспешил к краю помоста. Спустя миг на вершине башни уже толкались все командиры.

— Проводите госпожу в наши покои, — крикнул Андрей паре стражников у лестницы.

— Постой, — запротестовала Тири. — Я хочу знать, я хочу видеть, что стряслось. Если это новый штурм, тогда мне нужно спешить не в покои, а готовить лекарню.

Андрей смерил упрямую жену тяжёлым взглядом, но спорить не стал. Тири знала, что потом ей достанется, но не сейчас — не при всех.

— Сир, это не штурм, — облегчённо выдохнул Бернис Моурт.

Из леса выезжали несколько десятков ордынцев в дорогой кожаной броне и пёстрых меховых шапках. Отряд неспешно двигался трактом. Оружия при всадниках не было.

— Они хотят переговоров, — пробубнил капитан, рассматривающий процессию в бинокль. — Во главе отряда едет халар Хагмас. Других гарров я не вижу.

— Ладно, послушаем, что он нам скажет.

Халирцы приблизились к гроту. Скакун молодого кочевника, ехавшего впереди процессии, ступил на мост:

— Моё имя Хагмас-сит-Нарвай, я старший сын Великого халира Гараха, владыки Великой матери степи, победителя…

— Я знаю кто ты, владыка Хагмас, — бросил с башни Андрей. — Мы уже виделись. Что привело тебя к моим стенам сегодня?

— Я пришёл говорить от имени моего отца.

— А сам халир почему не пришёл?

— Ты знаешь, колдун, — вспылил Хагмас, конь под ним заволновался и начал наворачивать круги на месте. — Отец болен!.. его сразила твоя подлая магия. Но не спеши радоваться — Великий халир Гарах знал и более тяжкие ранения. Однажды он оправится и…

— Это невозможно, — хмыкнул Шева, пока Хагмас распалялся перед воротами. — Он вообще человек? Может нам серебряных пуль для халира отлить?..

— Я тебя слушаю, — выкрикнул Андрей вниз, не обращая внимания на шепотки за спиной.

— Ты хочешь говорить со мной здесь? — удивился Хагмас. — Разговор будет долгим, не лучше ли провести его за столом?

— Хочешь за мой стол? — задумчиво протянул Андрей. — Хорошо, но в крепость ступишь только ты. Твои воины останутся у ворот.

— Это мои верные дасулы…

— Здесь дасулы тебе ни к чему.

— Хочешь заманить меня в ловушку, колдун?

— А ты хочешь жить вечно, дикарь? — оскалился Андрей. — Ты и так в моей власти. Если я пожелаю твоей смерти — ты умрёшь. Для этого мне не нужны никакие ловушки.

Хагмас нахмурился, несколько мгновений о чём-то размышлял, и лишь потом ответил:

— Дай мне слово, что к вечеру я выйду живым из твоего стана. Дай слово, что я вернусь к моим людям и смогу передать отцу твой ответ. Поклянись перед своими воинами.

— Даю тебе слово, халар Хагмас, что как только наступят сумерки я вышвырну тебя прочь из моей крепости. Целого и невредимого.

— Тогда открывай ворота, колдун, я согласен на твои условия.

— Что?.. ворота?.. нет, дикарь, — расхохотался Андрей. — В крепость ты ступишь иными путями.

Дальше к помосту подбежали несколько стражников и опустили верёвочную лестницу со стены.

— Ты шутишь? — взвизгнул Хагмас. — Я халар сит-Нарвай, сын…

— Либо так, либо никак, — рыкнул Андрей и прожёг степного принца таким грозным взглядом, что даже у Тири по спине пробежали мурашки. — Оставь оружие своим людям и лезь на стену.

— Я безоружен, — скривился Хагмас, хватая лестницу.

Спустя несколько мгновений халар уже был на помосте. Там его поджидали курсанты. Лёша, Дима и Игорь в мгновение ока скрутили переговорщика, связали руки за спиной, а на голову натянули чёрный мешок.

— Ты обещал, подлый выродок… ты дал мне слово… — Мычал под мешком Хагмас. Ребята подхватили его за руки и ноги и понесли во двор. Хагмас пытался брыкаться, но Шева быстро успокоил его ударом под дых.

— Ты же ему обещал, — выдохнула изумлённая Тири. Потом поняла, что сказала откровенную глупость и испуганно уставилась на Андрея.

— Я держу слово, ему ничего не грозит.

— Но зачем вы его так?..

— Он не должен увидеть ничего лишнего. Нас мало, к тому же во время переговоров Хагмас мог бы приметить слабые места на стене. Теперь этого не случится.

Девица прикусила язык и сама себе зареклась, что больше не будет упрекать мужа в делах, в которых ничего не смыслит. Андрей отправил Тири в покои, чтобы она надела самое красивое своё платье и драгоценности, да велел поторапливаться.

Торрек дожидался жену у обеденного зала. Когда Тири была готова, молодая чета прошла внутрь и села во главе стола. Остальные командиры присели с боков. Убранство для трапезы было знатным. Стол застелили сияющей белой скатертью. Кухарки превзошли самих себя, в считанные мгновения заставили поверхность праздничными разносолами. Тири даже удивилась, что за какой-то крам столько наготовить успели, хотела уже вскочить и помочь суетящимся вокруг женщинам, но тот порыв предвидел Андрей. Ободряюще улыбаясь, он придержал жену за руку и не позволил ей встать. Тири засмущалась, покраснела и опустила глаза.

— Не волнуйся, — шепнул Андрей. — Просто посиди рядом со мной. Здесь ты госпожа — не они.

Девица кивнула. Кажется, главные испытания ещё ждут впереди.

Хагмаса привели спустя несколько хисок. Переговорщика усадили в противоположной части стола. Стража сняла с принца путы и стащила мешок с головы. Потом вручила ему потерянную на стене меховую шапку. Длинные волосы под мешком растрепались, в косу набилось пыли и мусора, а щёки докрасна натёрло грубой материей. Позади степняка застыли двое латников с оголёнными мечами.

— Это так северяне встречают гостей? — прошипел взбешённый Хагмас.

— Нет, — приветливо улыбался Андрей. — Добрых гостей мы встречаем застольем. Незваных ожидает смерть от железа. Ну а тебе повезло, халар Хагмас — ты можешь отведать наше гостеприимство сполна.

— Богатый стол, — оценил дикарь убранство. — Это лучшие ваши припасы, верно, колдун? Пытаешься меня обмануть, бросить пыль в глаза?

— Ха-ха-ха! — захохотали курсанты.

— Твой брат говорил, что ты умён, но пока я вижу только глупость. Ты меня разочаровываешь, халар Хагмас. Оглядись вокруг. Внимательно посмотри на меня, посмотри на мою жену, присмотрись к моим советникам, что сидят с нами за одним столом, рассмотри стражу под стенами, огляди этих прекрасных девиц, что накрывали нам стол… что ты видишь, дикарь? Эти люди голодны? Они испуганы? Они знают нужду? Кхм… молчишь? Мне не нужно впечатлять тебя, халар Хагмас. Ты и так боишься меня больше Шейтара, я вижу это в твоей ауре.

— Хватит пустых разговоров, — взорвался Хагмас. — Я пришёл говорить о делах.

— Говори, я слушаю, — напрягся Андрей, Тири же от волнения изо всех сил сдавила под столом его руку.

— Ты должен сдать крепость…

— Ну вот, — выдохнул Андрей. — Ещё один дипломат. И на каких условиях, интересно.

— Великий халир Гарах-сит-Нарвай очень милостив. Если ваши люди сложат оружие, то большинство защитников шейтаровой твердыни останутся жить. В назидание мы казним каждого десятого воина. Остальных ждёт рабство — но не галеры и даже не рудники — твои люди достойны бойцовых ям Союза Антийских Городов. Ты можешь стать военачальником или шаманом нового халира — это большая власть, к тому же, ты даже сохранишь при себе свою халин, — почтенно кивнул Хагмас на Тири, и от того жеста девице захотелось придушить наглого кочевника.

— А остальные женщины… дети? Что ожидает их?

— Северные женщины прекрасны. Мои воины будут сражаться друг с другом, чтобы заполучить таких красавиц в свои гаремы. Их запросы обеспечат мужья, а дети… о детях тоже позаботятся.

В зале повисла напряжённая тишина. Ребята удивлённо переглядывались друг с другом, не веря ушам.

— Он издевается? — не выдержал капитан, переходя на язык пришельцев. — Это юмор такой?

— Хуже, — хмыкнул Андрей. — Он действительно верит, что это очень щедрое предложение. Похоже, степняки слишком долго носятся со своим дутым величием, самолюбование зашло очень далеко и играет с ними злую шутку. Дальше собственного носа ни черта не видят.

— Тогда в переговорах нет смысла, — повернулся к Андрею Старый.

— Посмотрим, — ответил торрек, переходя вновь на халирский. — Ну а если я откажусь? Если не пойду на эти условия, что тогда? Вы затеете новую битву? Снова будете умирать под нашими стенами? Или передохнете от голода где-то в лесу? Чем ты мне угрожаешь, дикарь? Вам нечего есть, вам негде спать, вам не одолеть моих воинов.

— Я брошу в бой весь халарат и сокрушу тебя. Скоро из степи подойдёт подмога с обозом и тогда…

— А если не подойдёт? — зловеще прищурился Андрей. — Ты так уверен в верности своих гарров. Все они любили твоего отца? Все готовы служить тебе после смерти Гараха? Никто из них не пожелает воспользоваться ситуацией и отобрать Золотое Седло, пока ты слабеешь в шейтаровых землях? Забирай свои орды и убирайся из моего леса — вот моё слово. Здесь ты умрёшь под стеной либо от удара в спину. Другой судьбы у тебя нет.

Хагмас стушевался, опустил глаза. Слова Андрея попали в самую точку. Халар в тот миг походил на битого пса, у которого отобрали последнюю кость.

— Это твоё последнее слово, колдун?

— Да, так и передай своему отцу.

— Я принимаю твой ответ, — склонил голову халар. — Тогда мы можем обсудить ещё одно дело.

— Какие ещё у нас дела?

— Верни гарем моего отца. Эти женщины принадлежат ему. Позволь халиру уйти в мир духов, очистив себя от позора.

В зале вновь повисла тишина. Тири расслышала мерное дыхание мужа, как поскрипывает кожа доспеха от каждого вдоха, как шелестит потревоженный плащ. Андрей несколько хисок прожигал халара пристальным взглядом, а потом твёрдо ответил:

— Нет, этого не будет.

— Но почему? — вскинулся халар, подскакивая со стула. — Ты не смеешь отказывать. Это его женщины!

— Среди них твоя мать.

Последние слова будто плёткой ударили по Хагмасу. Весь пыл его вмиг улетучился. Халар опустил руки и присел обратно за стол.

— Ты знаешь, что ждёт этих женщин. Я не стану отдавать их на смерть.

— Позволь мне её хотя бы увидеть, — смиренно проговорил Хагмас, не поднимая глаза. — Прошу, позволь повидаться с халин.

— Это можно устроить, — улыбнулся Андрей и несколько раз хлопнул в ладоши.

Двое стражников скрылись за дверью, а спустя хиску зал огласило взволнованное дыхание халин Шиайи. Женщина гордо вошла, но как только увидела старшего сына вся напускная стойкость первой жены халира Гараха вмиг улетучилась. Халин растерялась, застыла на пороге, бросая испуганные взоры то на Хагмаса, то на Андрея.

— Брат, это ты, — вскинулся за спиной матери халар Тагас и бросился к столу. — Ну наконец-то. Ты здесь ради переговоров? Ты теперь халир? Хочешь нас обменять? — радостно выкрикивал воин, после коротких, но крепких объятий.

— Нет, брат, — стыдливо опустил взор Хагмас. — Это не так.

— Но почему ты тогда здесь? О нет… только не говори, что эти шейтаровы прихвостни взяли в плен и тебя…

— Нет-нет, — зачастил Хагмас, покосившись на Андрея. — Отец ещё жив, а… мы с колдуном не можем договориться.

— Хвала Тренги, — наконец выдохнула халин Шиайа, обнимая Хагмаса и расцеловывая его смуглое лицо. Тири тронула эта картина, да так, что девица едва не прослезилась. — Я боялась самого худшего, но ты здесь, мой мальчик, ты цел… ты пришёл!..

— Мама, у меня дурные вести, — задрожал голос Хагмаса, а глаза наполнились слезами. — Отец при смерти… он… он…

— Ну всё, мальчик мой, ты должен быть сильным, скоро Золотое Седло станет твоим…

— Ты не понимаешь, мам… он не поправится… он вот-вот отойдёт в мир духов… ты знаешь, что это значит? Мам… ты ведь знаешь?..

— Я знаю, милый, — нежно проговорила халин Шиайа, вытирая слёзы у сына на щеках. — Я знаю…

— Он заставил меня поклясться перед гаррами… он знал… он велел… не оставил мне выбора… но я не стану!.. нет, я не смогу… никогда… никогда!

Хагмас почти рыдал, крепко сжимая в ладонях руки халин. Он запинался, крепко всхлипывал. Казалось, в тот миг воина подменило дитя.

— Хагмас, милый, — горестно улыбнулась халин. — Посмотри на меня. Это твой долг. Ты справишься. Ты должен справиться. Иначе они не простят тебе слабости и отберут всё. Мальчик мой, ты должен быть сильным. Это твоя судьба.

— П-прости, П-прости м-меня!

Халин кивнула и закрыла глаза. В следующий миг халар вскинул руку, выхватил из косы стальную заколку и вонзил её матери в сердце. Шиайа вздрогнула, пошатнулась, её глаза выпучились от боли. Алая струйка окрасила губы и подбородок. Женщина впилась тонкими пальцами Хагмасу в плечи и обмякла в его руках.

— Прости!.. молю тебя… молю, прости! — рыдал Хагмас, нежно укладывая на пол ослабшее тело халин.

— Мама!.. Мамочка!.. — взревел принц Тагас, падая на колени.

Оцепеневшие стражники опомнились, вмиг скрутили Хагмаса и оттащили его от халин. Тагас бился над телом в истерике:

— Мамочка… нет, пожалуйста… не уходи… не бросай меня… нет, только не так!.. за что?.. за что?..

Несколько мгновений длилась агония. Халин пыталась что-то сказать, но силы покидали её слишком стремительно. Руки обмякли, упали на грудь, а голова откинулось на бок. Улыбка халин застыла навеки.

— Не-е-ет! — взревел Тагас. — Нет-нет-нет! Очнись! Очнись, молю тебя! Очнись!

Истерика принца длилась несколько хисок. Потом он встрепенулся, подскочил и тут же упал на колени перед Андреем:

— Колдун, я прошу тебя!.. я молю тебя, верни её! Пусть она встанет. Пусть снова живёт. Я сделаю всё, что ты мне прикажешь!.. я до смерти буду твоим рабом, только верни мне её!.. Халин добрая женщина… ты знаешь… возьми меня… отбери мою жизнь, но верни к жизни мать!.. — Кричал Тагас сквозь горькие слёзы.

Жестокость кочевников поразила Андрея. Тири чувствовала это всем сердцем. Он оцепенел, не мог найти подходящих слов. Целую хиску он бестолково смотрел на горюющего пленника, пока нашёл в себе сил для ответа:

— Я не могу, — виновато опустил он глаза. — У меня нет такой силы.

— Не можешь? — зло процедил сквозь зубы халар Тагас. — Нет такой силы? — взревел он на весь зал.

— Тогда убей Хагмаса! Казни эту подлую тварь. Он нарушил святость переговоров, пролил кровь в твоём доме. Размозжи ему голову, сбрось со стены, отомсти ублюдку за мою мать!..

— Сир, мы не можем его тронуть, — подскочил граф Моурт и зашептал Андрею на ухо. — Он переговорщик. Мы должны его отпустить.

— Убей Хагмаса, ты обязан… обязан…

— Сир, он пролил свою кровь, не нашу. Переговоры священны даже для дикарей.

— Я в твоей власти, — подал голос Хагмас, растянувшийся на столе. Двое стражников заломили за спиной руки убийцы и прижимали к скатерти его голову. — Ты можешь послушать моего брата и пролить кровь ещё одного знатного халирца. Это ничего не изменит. Кто бы не сел в Золотое Седло — он придёт за тобой. Такова наша судьба. Но ты можешь сдержать данное мне слово. День близится к закату. Что ты ответишь на это, колдун?

— Так вот зачем ты пришёл? Вот главная цель переговоров?

— Он заставил меня поклясться в присутствии гарров. Отец скоро отправится к духам предков. Ему там будет одиноко без его женщин. Халин должна быть с мужем и в жизни, и в смерти. Такова её участь.

— Мерзкий пхур! — выкрикнул Тагас и бросился к противоположной части стола. Он уже почти настиг голову брата, но напоролся на древко алебарды. Стража больше не зевала — скрутила и второго халара.

— Уведите пленника, — кивнул стражникам капитан.

— Нет! Нет-нет-нет!.. колдун, не делай этого! Не хочешь сам, так позволь мне. Я сам убью этого выродка!.. колдун… колдун…

Ещё несколько хисок его крики гремели в глубине коридора, пока стража не вытащила Тагаса во двор.

— Теперь пришёл мой черёд, — улыбался Хагмас. — Я готов.

— Нет, мерзкий Иуда, — прорычал в ответ Андрей, вглядываясь в ауру халара. — Я не освобожу тебя от этих страданий. То, что ты чувствуешь в это мгновение — это ерунда. Настоящая боль придёт к тебе позже. Живи, подлый шакал. Живи и помни этот день до самой смерти. Я сдержу слово. Уберите эту падаль из моей крепости, — кивнул Андрей латникам.

На голову Хагмасу набросили тот же мешок. Стража подхватила его на руки и понесла обратно к стене. Перед самой дверью Андрей окликнул скованного халара. Воины на миг остановились:

— Хагмас, это твой последний шанс. Когда мы встретимся снова — ты умрёшь.

Халар не ответил, стража быстро унесла его прочь. В зале повисла тяжёлая тишина. Никто из пришельцев не решался обронить даже слово. Все встали и сгрудились вокруг тела, отдавая последнюю дань несчастной женщине, убитой собственным сыном. Тири не могла спокойно смотреть на халин. Слёзы пробились наружу, когда лекари притащили носилки.

— Я думала нет ничего хуже смерти, — всхлипнула Тири, пряча лицо под рукой у Андрея. — Но смерть от руки любимого страшнее любой напасти.

— Так не должно быть, — шептал на ухо изумлённый торрек. — Не должно.

Все разошлись. Кровь смыли, столы разобрали, зал опустел. Но Андрей ещё долго не уходил, долго стоял и смотрел на то место, где свершилось убийство. Трудно судить о том, какие мысли терзали его в тот момент. Тири была рядом. Девица больше не плакала — она устала от слёз.

Глава 27

Выпал первый снег. Больших сугробов и наносов пока не было. Рыжая земля лишь слегка прикрылась сияющим покрывалом. Деревья принарядились пушистыми шубками. Ночи стали светлее. Луны стерегли крепость от внезапной напасти, подсвечивая стражникам под ноги. Нетронутый белый ковёр очистил тракт от следов недавних побоищ, даровал взору блаженный отдых, пока не измазался кровью и сажей.

Спустя сутки после убийства халин Шиайи ненавистный халир Гарах всё же умер. Мы это поняли по заунывному трезвону вестовых. Тоскливые рога не смолкали с рассвета и до тех пор, пока солнце не скрылось за горизонтом.

Орда скорбела. Халирцы хоронили умерших братьев в земле, потому после церемонии омовения в степь должен был отправиться большой отряд воинов, рабов и прислуги. Они доставят тело повелителя к месту погребения и проведут ритуал. После этого простых воинов и рабов убьют, чтобы ни одна живая душа не узнала где покоится Гарах-сит-Нарвай, а новый халир возьмёт на себя пожизненную заботу о семьях ордынцев, приносящих себя в жертву ради покоя павшего повелителя. Так кочевники поступали испокон веков, дабы оградить могилы предков от мародёров.

Следующей ночью смолкли и топоры. Томительная тишина придавила на уши, заставляя гарнизон нервничать и смотреть в оба. Это был сигнал — весть о том, что орда закончила приготовления к штурму и в любой миг может разгореться кровавая битва.

Так и вышло. Тянуть время Хагмас не рискнул. Тем же утром у опушки леса показались штурмовые отряды. Армию степняков скрывала предрассветная тьма и добрых тысяча шагов, рассмотреть колоны со стены возможности не было, но тысячи факелов, замерцавших под млисами, проглядеть было невозможно. Стража подняла тревогу.

Ту ночь Угрюмая провела на ногах. Лишь редкие везунчики смогли обуздать тревогу и немного поспать. Остальные пришли на стены уставшими, злыми, но готовыми к битве. Я был в числе последних.

— Сегодня нас ждёт тяжёлое испытание, — пробубнил капитан, рассматривая орду в бинокль.

Спустя миг от леса долетели новые звуки. Орда расступилась и вперёд, жутко скрипя и опасно пошатываясь, выехали массивные осадные башни. Чтобы облегчить конструкции, из брёвен собрали только каркас, а стенки башен плотно обшили лошадиными шкурами, но даже так те махины с трудом поддавались обслуге. Каждую башню толкали десятки воинов, едва продвигая их сквозь липкие сугробы.

Орда закричала. От гула тысяч басовитых глоток стена содрогнулась, а по коже пробежали мурашки. Море мерцающих светляков пошло волнами, когда степняки, предвкушая битву, подняли светильники над головами. Спустя минуту халирцы загасили все факелы, укрылись массивными щитами и двинули к стенам.

— Ник, у меня штурм, приём, — передал по рации Крас.

— У меня тоже, — тут же подхватил Калаш.

— Сюрпризы есть? — поднёс я рацию к губам.

— Есть, к северной стене приближаются четыре осадные башни.

— К западной три.

— Тогда справитесь сами, нам здесь не до вас будет, — проговорил в рацию капитан.

— Что?.. всё так плохо? — спросил Крас.

— Сколько? — не терпелось Калашу.

— Двенадцать, — выдохнул Борис. — Держитесь там, как хотите. Все подкрепления оставим для южной стены.

— Принял.

— Принял.

Продвигались кочевники медленно, не рискуя обгонять неторопливые конструкции. Снежное полотно под ногами халирцев быстро измазалось ржавыми кляксами. Скрипели большие колёса, потрескивали балки. Заострённые башни, похожие на гнилые зубы великана, важно покачивались на ветру, кренились в стороны, наезжая на кочки. Шкуры пританцовывали в такт поступи осадных строений, будто пышные юбки, неуспевающие за шустрыми ногами.

— Готовьте баллисты, — спокойно проговорил капитан.

Дальше к пилястрам сторожевых башен подогнали орудия. Обслуга проворачивала рычаги, взводя баллисты для выстрела. Слишком долго, четырём машинам не справиться со всеми башнями издали.

— Расходитесь по своим секторам, — повернулся я к курсантам. — Тим, ты со мной. Твоё место займет Бернис Моурт.

Помост опустел. Остались только Тим, капитан и два десятка воинов моей стражи.

— Что-то маловато степняков, да и знамён гарров не видно — у леса только халирская орда, — задумчиво проговорил Игорь Викторович.

— Думаете, гарры бросили Хагмаса? — обнадёженно протянул Тим.

— Нет, скорее он сам их спровадил домой, — ответил я за капитана. — Хагмас не дурак, халирская орда самая многочисленная — её сил вполне достаточно для осады одной крепости. Ни к чему кормить столько лишних ртов… особенно, с их-то запасами. К тому же, в трудную минуту лучше быть в окружении верных воинов, связанных клятвами, чем разжигать недовольство сильных союзников. Кто знает, какие промахи они примут за слабость?

Я хотел сказать что-то ещё, но так и замер, заворожённый внезапной картиной у леса.

Небо стало светлее, солнце ещё не показалось, но мутная тьма уже издыхала, прячась от палящих лучей в последних тенях, так что рассматривать тракт стало куда проще. За спиной степного войска показалась большая телега, гружёная тремя огромными медными трубами. Вокруг повозки расставили здоровенные барабаны.

Высокий кочевник, одетый только в исподнее и раскрашенный кровавыми шаманскими рунами, запрыгнул на телегу и изо всех сил начал дуть в гигантский рог. Лес содрогнулся от рычания труб. Разошлись барабаны.

Услышав сигналы, орда взревела. Даже стена завибрировала от такого количества децибел. Ноги слегка ослабли, задрожали поджилки. Если это такая попытка психологической атаки на гарнизон, то степнякам она удалась. Даже я впечатлён.

Последние сомнения развеял огромный костёр, что запылал дальше по тракту. Алое пламя взвилось до верхушек деревьев, а густой красный дым повалил к небесам.

— Твою мать, — ошарашено прошептал я, поднося рацию к губам.

— Всем приготовить оружие… приём… разрешаю использовать огнестрел… повторяю, разрешаю палить из всех стволов, как приняли?.. приём…

Рация взорвалась голосами курсантов. Ребята завалили меня вопросами, а я стоял на помосте и продолжал завороженно смотреть на армию смертников. Хагмас объявил своим воинам «Микху» — последний бой[8]. Все степняки, что погибнут в сегодняшнем штурме, минуют Великие Скачки в мире духов и сразу отправятся к Тренги. Но главное, новоиспечённый халир до самой смерти обязался заботиться о семьях павших кочевников: их жёны будут сыты, сыновья найдут себе достойное место в орде, а женихов для юных дочерей подберёт сам Хагмас. За такую награду степняки пойдут сегодня на всё.

Баллисты были готовы. Огромные стационарные арбалеты выдвинули к пилястрам и нацелили на башни. Вместо обычных снарядов на салазках поблёскивали стальные гарпуны с прикреплёнными к ним бухтами прочной верёвки.

— Целься, — командовал капитан артиллерией с помоста. — Выстрел.

Скрипнули рычаги. Стальные плечи мгновенно распрямились. Толстая тетива хлопнула по станкам. Гарпуны взвились в небо, разматывая клубки верёвки на стенах.

Попали.

Первый гарпун угодил в верхнюю балку центральной башни кочевников и намертво застрял в древесине. Второй и третий пробили шкуры навылет, цепляясь за лестницы, а последний застрял в обшивке. Четыре башни попались на крючок — пришла пора подсекать.

— Удача!.. тяните… тяните!.. — Кричал я с помоста.

Во дворе застыли четыре упряжки. Засвистели кнуты, закричали возничие, и гружёные кони двинулись с места. Повозки с припасами в этот раз оставили под стеной, но ноша тягловой животины была куда более тяжкой. К упряжи прицепили верёвки. С каждым шагом четыре каната вытягивались в струну, пока не выпрямились до предела.

От резкого толчка гарпуны едва не сорвало, но обошлось. Дальше лошади шагали размеренно, плавно растягивая верёвки. Подцепленные башни заскрипели, опасно накренились, но так и застыли в поклоне. Сил свалить конструкции лошадям не хватало, потому в упряжки вцепились свободные люди. Цепочки бойцов подбегали к верёвкам, перетаскивая канат всё дальше и дальше.

Кочевники занервничали, обслуга выбежала вперед, воины упирались в стенки руками, пытаясь помешать нам свалить их на землю, но было поздно. Крен превысил опасную зону, центр тяжести сместился бесповоротно и башни клюнули носом, хороня под собой зазевавшихся ордынцев и разбрасывая вокруг облака мокрого снега.

Досталось и стражникам. Одну башню всё-таки прозевали. Воины не успели среагировать на падение, не срубили канат и за то поплатились. Сильнейший рывок разбросал бойцов по брусчатке. Основной урон поглотила броня, но крепких ссадин добавилось знатно. Лошадям повезло куда меньше. Бедные животные были привязаны к верёвке, их жутко приложило о мостовую, протянуло десяток метров, ломая ноги и обдирая шкуру до самой кости. Жуткий вой разнёсся по крепости. Кони бились в припадке, а застывшие конюхи не решались прекратить их страдания.

Остальные восемь башен подходили всё ближе. Со стены уже можно было расслышать командиров обслуги, раз за разом подстёгивающих уставших кочевников. Борис и капитан заняли крайние сторожевые помосты, выждали ещё несколько томительных минут, пока дистанция станет совсем смехотворной, и разыграли последний наш козырь.

В закромах дожидались своего часа две последних реактивных гранаты. Две трубы тяжёлых гранатомётов разместились на плечах у пришельцев, бахнули два синхронных выстрела, две дымных стрелы за мгновенье нашли свои цели. Верхушки башен разнесло на мелкие щепы. Магия северян поразила орду, заставила её вздрогнуть, замедлить поступь к стенам шейтаровой твердыни, но Микха и взор самого Тренги не позволили дикарям надломиться.

Шесть башен застыли на окраине грота, возвышаясь над стеной на три человеческих роста. Зарылись в землю подпорки. Зазвенели топоры, перерубая крепёжные канаты. Заскрипели свежие доски. Шесть массивных мостов упали на стену, железными крюками вгрызаясь в пилястры. Живое море озлобленных дикарей хлынуло сквозь проход.

— Ого-о-онь!.. — срывая горло, кричал я команды.

Автомат застыл у плеча. Щёлкнул затвор и свинцовый ураган обрушился ордынцам на головы. Закашляли винтовки курсантов, загремел пулемёт. Несколько осколочных гранат закатились в зёв башен, чтобы громыхнуть спустя миг. Кровь забрызгала стены и мост, в грот осыпались сотни тел. Глаза слезились, израненные вспышками пороховых газов, в носу свербело от запаха серы, над головой заклубились мутные дымки.

Лучники давили ордынских стрелков. Арбалетчики выкашивали воинов и обслугу у башен. Латники до боли сжимали древки алебард, нервно топтались у мостов, наброшенных на стены, дожидаясь своей очереди пустить кровь степнякам.

Микха привела к ужасной трагедии. В считанные минуты орда недосчиталась тысяч мечей, но воины упрямо пёрли под пули, блаженно искали смерти в бою. Патроны закончились быстро. Трудно сказать сколько времени продолжалось побоище, но вот прозвучал опасный щелчок. Отбросив бесполезный автомат, я ополовинил запас пистолета, и только потом решился оглядеть стену.

Дела были плохи.

По большому счёту держался только Борис. Натасканный в своё время наёмник стрелял настолько метко, настолько филигранно рассчитывал боезапас, что его разгрузка до сих пор пестрила полными магазинами. О крайней башне правого фланга пока можно не волноваться.

Остальные давно отстрелялись. Арбалетные болты здорово процеживали наплыв степняков, но с огневой мощью автоматов не шли ни в какое сравнение. Закипели рукопашные схватки. Звенела сталь и басистая ругань на двух языках. Помимо башен на стену набросили десятки лестниц. Нескончаемый поток степняков карабкался вверх, будто колония термитов на марше.

— Тим, делай что хочешь, но ни один дикарь не должен ко мне подобраться.

Тим кивнул, выступая вперёд и удобнее перехватывая полуторный меч. Несколько мгновений ушло на таран. Я здорово поднаторел, плетение выходило с каждым разом мощнее и смертоноснее, но я боялся, что массивная, крепкая башня окажется ему не по зубам, потому вливал энергию в ручной смерч до предела.

— Приготовиться, — выкрикнул я подсевшим голосом. Магия изматывала организм почище ратных подвигов.

— Расступись!.. — Подхватили стражники, скованные схваткой с ордынцами.

В следующий миг латники кинулись врассыпную. Удивлённые кочевники хотели было броситься догонять трусливых врагов, но для них уже было всё кончено. Плетение сорвалось с моих рук. Смертоносный вихрь в клочья изорвал слабую плоть, сдул нападающих со стены и моста, врезаясь в основание башни. Затрещали рвущиеся лошадиные шкуры, заскрипели деревянные балки. Верхушка строения разлетелась в труху, забрасывая стену тучей осколков. Тяжёлый мост задрожал, опасно накренился, а потом сорвался с петель и повис на стене.

— Нам пора, — ухватил я Тима за локоть. — Сам я не справлюсь, будешь страховать.

— Мне не осилить такой мощный таран.

— Что-нибудь придумаем, — рыкнул я и устало поковылял к следующей башне. Тим семенил следом. Мы шли по стене, проталкивались за спинами дерущихся латников и стреляющих арбалетчиков, пока добрались до сектора Берниса. Граф выставил у самого моста прочную стену щитов и надёжно удерживал ордынцев на копьях. Степняки лезли как саранча, их было слишком много, а вот места на мосту — слишком мало, потому у подножия осадной башни было не протолкнуться от изломанных, вяло шевелящихся тел неуклюжих халирцев.

— Бернис… Бернис… — Пытался докричаться я до воина, поглощённого схваткой. Граф стоял в первых рядах, его щит лежал на плече, а копьё всё измазалось кровью. Спустя миг стражники окликнули командира, он уступил место плечистому латнику, а сам выскочил за спины коробки.

— Приготовьтесь!.. — кричал я. — Сейчас попробую разнести башню… предупреди людей.

Граф кивнул и стал разрываться за спинами воинов, выкрикивая команды. Латники взбодрились, казалось, после тех слов ещё плотнее вросли в камень.

Сил на таран не осталось. Прошлое плетение выдалось слишком затратным, едва не осушило мою ауру. Я подобрался к строю латников, пристроился с левого фланга, сплёл несколько крепких жгутов и опутал ими мост.

— Помогай, — кричал я Тиму, перехватывая энергетические жгуты, как верёвку.

Тим спохватился и пристроился рядом. Когда он намотал призрачный канат на ладони, я уточнил:

— Готов?.. тогда взяли… сил не жалеть!..

Мышцы напряглись, ноги вгрызлись в каменную кладку, каждый шаг давался надрывом, но мы упрямо тащили верёвки, выворачивая массивный мост. Доски утробно скрипели, проседали надломленные балки, срывались петли, башня здорово накренилась, рассыпая кочевников по земле, будто зерно из прохудившегося мешка.

— Ещё немного… давай!.. давай!.. — Рычал я из последних сил, подстёгивая скорее себя, чем раскрасневшегося от натуги Тима.

— Есть… трещит… поднажми… и раз!.. раз!..

Мост не выдержал, доски треснули и просыпались в грот. Развороченная башня стала бесполезной. Арбалетчики в считанные секунды расстреляли ошеломлённых ордынцев, а вглубь строения улетели десятки кожаных бурдюков, заполненных маслом. Горящая стрела довершила разгром. Башня полыхнула так, что затушить её степняки не пытались.

Сил не осталось. Развеяв плетение, я завалился под пилястрой, тяжело хватая воздух. Тим присел рядом.

— Ты как?

Я пожал плечами, устало закрывая глаза.

— Плохо выглядишь, будто мертвец, и аура стала совсем прозрачной.

— Прорвёмся, — прошептал я. — Сейчас, отдышусь только…

— Во дают, — хмыкнул Тим, выглядывая за пилястру. — Ты только взгляни на этих акробатов.

Я кое-как приподнялся и выглянул следом. Тим указывал на следующую осадную башню. Безумно завывая и улюлюкая, на мост выпрыгнул Циркуль. Двухметровый двуручный меч заблестел под лучами светила и будто пропеллер завертелся в руках пришельца, разгоняя толпы ордынцев, снося головы, отхватывая руки и ноги, рубя и калеча захватчиков. Этот танец выглядел как-то нелепо, ведь если опереть клинок о стену, он окажется выше Циркуля на полторы головы. Но это курсанта совсем не тревожило. Его двуручник собирал знатную жатву, давая воинам возможность перевести дух.

Рыжий остался у Циркуля за спиной. Руслан раз за разом вскидывал над головой не менее огромный боевой молот и обрушивал его мощь на опоры. С каждым ударом балки проседали сильнее, разлетались тучи древесных осколков, расползались опасные трещины. В считанные мгновения Рыжий перебил доски моста. Циркуль в последний раз размахнулся мечом и прыгнул за спины сгрудившихся позади латников. Мост задрожал, упал со стены и повис на собственной башне, стряхивая в грот невезучих кочевников.

Я нахмурился и раздражённо проговорил:

— Они объединились не вовремя… Кто прикрывает сектор Рыжего?

Не тратя времени на отдых и ликование, Циркуль и Рыжий бросились к следующей башне. Командиров там не было, латники героически удерживали напор степняков, но силы их покидали. Намечался прорыв.

— Вот же!.. — пропыхтел я. — Нам нужно за ними… помоги мне…

— Ты чего? — вскинулся Тим. — Даже встать самостоятельно не можешь, а всё туда же?.. Ник, тебе нужно уходить со стены. Ты выложился, оставь битву другим.

— Помоги добраться к той башне, — упрямо рыкнул я, пытаясь подняться.

— Андрей, но это же…

— Давай, — прожёг я его таким взглядом, что Тим стушевался и перестал спорить.

Стену щитов всё-таки опрокинули. Разгорелось нешуточное сражение. Циркулю и Рыжему пришлось отбросить их убойные игрушки и врываться в бой, вооружившись парой коротких стилетов. Толкучка опасно разрасталась. В такой схватке сила и ловкость пришельцам вряд ли поможет.

Мы остановились в десятке шагов. Ордынцы отвоевали несколько метров стены и продолжали теснить латников, развивая успех. На мосту толкалось бесчисленное подкрепление.

— Твою мать, — беспомощно взвыл я, когда понял, что не сплету даже прутик для телекинеза.

— Я же тебе говорил, ты сделал всё, что мог.

— Говорил… говорил… — Зло прошипел я, оглядываясь на Тима. — Сколько можно говорить?.. может хоть что-нибудь сделаешь?

— Что?..

— Ты прекрасно меня расслышал!.. ну же, соберись, тряпка!.. развали эту грёбанную башню к чёртовой матери.

— Но я…

— Да, ты, мерзкий слюнтяй. Хватит ныть и искать оправданий. Целый год я с тобой провозился и что?.. Целый год ждал, что подберёшь сопли… но нет — рождённый неудачником таким и подохнет.

— Что ты сказал? — загорелись ненавистью его глаза.

Звонкая пощёчина едва не опрокинула Тима. Его кулаки сжались, а над головой начало разгораться белое пламя.

— О… что, решил показать зубы? Разозлился, значит? Что ж ты раньше не злился? Когда мы защищали посёлок… когда кровь проливали? Щенок, вспомни Ульму? Вспомни, что с ней стало. И всё по твоей вине. Всё лишь потому, что бедняжке не повезло с ухажёром. Её кровь на тебе, жалкий слизняк. Это ты во всём виноват! Ты!.. ты!.. ты!..

Наверное, об Ульме мне говорить не стоило. Тим вмиг растерял весь разум. Его глаза засияли, аура вспыхнула жгучим пламенем, а руки сплели могучий таран. Слава Богу!.. Бросься он на меня с кулаками — и история торрека на том бы и кончилась.

В последний миг я упал на брусчатку. Над головой прошуршал жуткий смерч, унося с собой мой шлем и обжигая спину огненным жаром. Таран угодил в осадную башню: жутко её покорёжил, проломил заднюю стенку, изорвал лошадиные шкуры, разбросал дикарей. Но конструкция устояла. Теперь башня походила на голый скелет, скрюченный и объеденный безжалостным временем.

Арбалетчики стали бить прицельно, выкашивая врагов ещё на лестнице. Давление на латников немного ослабло, и они смогли удержать прорвавшихся халирцев, не позволяя им развить успех и занять ещё большее пространство стены.

— Вот так… да!.. ещё, Тим, скорее!.. ещё немного и рухнет…

Подняв голову, я запнулся, вмиг позабыв о сражении. Тим походил на живого мертвеца. Его лицо окрасилось мелом, глаза безучастно смотрели перед собой, из носа брызнула кровь, а руки замерли на груди. Как раз там, у центра грудной клетки, зияла рваная дыра в его ауре.

Тим пошатнулся, упал на колени, а затем завалился на спину, подрагивая в припадке. Я едва смог к нему доползти.

— Держись, я сейчас… а ты молодец… держись… смотри на меня…

Тонкая алая змейка выползла изо рта и покатилась к шее. Энергетическая дыра расходилась всё шире, причиняя Тиму новые муки.

Сзади подскочил растрёпанный Рыжий:

— Что с ним? — присел он рядом со мной.

— Надорвался, — пропыхтел я. — Дыру в ауре видишь?

— Нужно отнести его к лекарям.

— И что они сделают? Нет… это моя вина, мне его и лечить.

Я закрыл глаза, сосредоточился. Потянулся мыслями к истончившейся материи собственной ауры. Распустил несколько тоненьких нитей и поспешил скрепить ими ауру Тима. Спустя миг энергия растворилась в его коконе. Тим больше от боли не корчился, но этого было мало. Пришлось собрать на ладони ещё немного энергии и парой лёгких импульсов протолкнуть их в тело пострадавшего.

Тим застонал. Его аура пошла волнами, стала плотнее, набралась новыми красками. Спустя миг он открыл глаза.

— Живой? — из последних сил выдохнул я.

Тим только моргнул, не в силах проронить даже слово.

— Вот и славно. Ты, главное, знай — я так не думаю. Никто так не думает. всё, что я сказал — это ложь. Просто… просто так было нужно… а ты молодец… молодец, слышишь?

Подскочили несколько стражников и погрузили Тима на носилки. Перед тем, как раненного унесли, он схватил меня за рукав и заставил склониться над его головой:

— Ну ты и сволочь, Загорский, — прохрипел он, откидываясь назад.

— Я знаю, — проговорил я вслед уходящим стражникам. — Я знаю.

Сражение продолжалось. Циркуль вломился в клин ордынцев. Врагов на стене собралось так много, что ему пришлось выбросить и стилет. Циркуль где-то взял пару кастетов, полностью сосредотачиваясь на кулачной схватке. Под сильными ударами пришельца внутрь вгибались шлемы, хрустели проломленные кости, ломались щиты. В толкучку бросился Рыжий. Следом спешили Бернис Моурт и разобравшийся со своей башней Игорь Викторович.

Я полностью выпал из боя. Последние силы ушли на лечение, я не мог даже встать. Так и застыл на коленях, бессильно провожая взглядом пробегающих мимо латников и стрелков. Вдруг сердце в груди застучало в ускоренном ритме, чувство опасности взвыло, наполняя мысли тревогой. Я скосил взгляд на недобитую башню и замер, позабыв обо всём на свете.

На искорёженный мост выбрался лучник. Наши арбалетчики увязли в бою и прозевали его появление. Ордынский убийца уже натягивал тетиву, а блестящий наконечник стрелы уловил взгляд будущей жертвы. Дикарь выбрал цель идеально. Застывший на коленях колдун представлял из себя лёгкую добычу.

Я запаниковал, хотел пригнуться, упасть за пилястры, но не сдвинулся с места. Картины битвы застыли. Звуки смолкли. Время прекратило свой бег. Дикарь отпустил тетиву. Плечи его лука медленно расправлялись. Стрела оторвалась от хозяина, её тонкое гибкое тельце изогнуло дугой, потом снова, но уже в другую сторону. Неспешно, но неотвратимо стальной наконечник приближался к моему лицу, а я не мог шевелиться. Сил на сопротивление не осталось.

Я уже видел смерть, слышал её торопливую поступь, чуял мерзкий смрад её грязных прислужников. Закрыть покрепче глаза и дождаться прихода старухи — вот и всё, что мне тогда оставалось. Но боль не пришла. Стрела меня не достала. Вместо острой товарки на зажмуренное лицо упала чёрная тень. Тяжкий груз опустился на плечи, вдавливая тело в пилястру. Я ударился головой, в ушах зазвенело, а глаза невольно раскрылись.

Передо мной застыл капитан. Его лицо искривила кровавая улыбка. Морщины избороздили виски и красные щёки. Глаза поблёскивали под лучами светила, а уставшие руки, в поисках опоры, впились мне в плечи. Его грудь вся измазалась алыми пятнами, щедро подпитываемыми бесконечным ручейком из открывшейся раны. Предназначенная мне стрела минула пластину бронежилета, прошила навылет плечо Игоря Викторовича и вылезла под ключицей.

Его лицо быстро бледнело, голова безвольно повисла на груди. Спустя миг капитан зашёлся хриплым кашлем, разбрасывая под ноги кровавые сгустки. Тело содрогалось, а хватка впившихся в меня пальцев становилась слабее с каждым мгновеньем.

В тот миг мне хотелось провалиться под землю, выколоть себе глаза, чтобы не видеть его последних страданий, закрыть уши, чтобы не слышать его хрипов и кровавого кашля, рвать волосы с головы, повернуть время вспять.

«Нет… нет… нет!» — беспомощно крутилось в голове бесполезное слово: «Эта стрела была моей. Что же делать?.. что делать?».

Сделать я не мог ничего. Так и стояли мы на коленях друг против друга, пока капитан не обмяк, безвольной куклой повиснув на моих руках. Рядом замелькали силуэты курсантов. Они суетились, что-то кричали, оттащили от меня Игоря Викторовича, пытались его растолкать… дрожащими руками Рыжий распаковывал последнюю аптечку, Циркуль обломил наконечник и вырвал стрелу. Бернис помог ему аккуратно снять бронежилет и разорвать рубаху на раненном капитане. Кровь хлестала фонтаном. Циркуль что-то выкрикивал, его лицо исказилось болью и страхом. Рыжий нервно перебинтовывал рану, пытаясь остановить кровотечение. Прошла целая вечность пока на стене появились лекари и унесли раненного на носилках. Разбитые ребята сгрудились рядом со мной.

— Он ведь выкарабкается, правда?.. — Задыхался Рыжий. — Выкарабкается… ведь ему не впервой.

Остальные молчали, грустно провожая взглядом спешащих вниз лекарей. Я обернулся на башню. Изрубленное тело халирского лучника лежало на мосту. Тяжёлая алебарда приголубила его в открытую спину. Окровавленная рука свисала с покорёженных досок, треснувший лук зацепился за рукав, безвольно болтаясь над рвом, а стеклянные глаза уставились прямо на меня. Спустя миг мост обрушили латники. Тело мертвеца скрылось в гроте, растворяясь среди тысяч его соплеменников.

— Сир, битва окончена — мы выстояли, — устало прошептал Бернис, и столько горя, столько досады мне послышалось в его голосе, что вместо радости и ликований захотелось тоскливо завыть.

— Что-то можешь сказать о потерях? — так же тихо прошептал я, оглядывая стену, укрытую мертвецами.

— Могу, — отвернулся граф. — Потери ужасающие. Битва далась нам слишком дорого. Сир… примите мои соболезнования, сир Игорь славный муж и крепкий воин. Я верю всем сердцем, что он вырвется из Бостовых лап.

— Воистину, — прошептал я, отворачиваясь к стене. Других слов я найти тогда не сумел.

Глава 28

Светало. Стальное небо начинало поблёскивать на востоке, отражая глянцевой кромкой первые лучи пробуждающейся Сулаф. Розово-желтые блики всё быстрей оживали, вовлекая в свои игры и белую гору. Снежные шапки царственно засияли, ледяная корка, сковавшая камни, будто тихая водная гладь принимала лучи, отзеркаливая их в стороны и делая ясное утро ещё светлее и чище.

Костёр затухал. Двое часовых клевали носами, но третий был собран, во все глаза следил за долиной. Скоро воина сменят, тогда отоспится.

Сзади послышались шаркающие шаги. Грони обернулся на звук:

— Чего не спишь? — удивился часовой приходу сотника. Старг явно не выспался, глубоко зевал на ходу, кутаясь в серый плащ.

— Да как-то неспокойно мне. Плохое предчувствие, что ли? — пожал плечами Старг, усаживаясь у стены рядом с другом.

— Как по мне, то бояться здесь нечего, — хмыкнул Грони, кивая головой на долину. — Видать, там собрались не воины, а простые возничие. Сколько седмиц мы их здесь караулим, а они на штурм так до сих пор и не сподобились.

Ордынский лагерь казался пустым. Стройные ряды войлочных палаток, будто древние каменные валуны, неподвижно застряли в долине. Мокрый снег припорошил землю, скрывая следы степняков и лишь несколько десятков дымных столбов, тянущихся к серому небу, напоминали о незваных гостях и опасностях для стражей туннеля.

— Вечно они ждать не станут, — тяжело вздохнул Старг. — Однажды им надоест, и обозники двинут на гору.

— Как там со связью? Угрюмая держится?

— Новостей пока нет. Сир Роман ещё не вернулся.

Чтобы связаться с торреком, господам приходилось каждым утром и вечером возвращаться в туннель на пятнадцать тысяч шагов. Ближе волшебные артефакты пришельцев работать отказывались. Выходит, что кроме больших расстояний связной магии мешает ещё толщина горной гряды и плотность скальных пород.

— Паршиво, — нахмурился Грони. — Он ещё ни разу так не задерживался на переговорах. Чую, дела в крепости плохи…

— Да брось ты, — выпалил Старг. — Раз уж переговоры затянулись, значит есть о чём говорить… а главное — есть с кем, смекаешь?

Грони нахмурился пуще прежнего, но спорить не стал:

— Как скажешь, — тяжело протянул он. — Как скажешь…

— Эй, вон сир Дмитрий вышел на козырёк, а за ним… вот сейчас все новости и узнаем, — оживился Старг, глядя на пару пришельцев. Сир Роман выглядел довольно хмуро. Пока воины строились у забора, господа нервно о чём-то шептались. Их глаза то и дело скользили на частокол и связки стрел и дротиков под стеной. Когда последние шевеления стихли, сир Роман вышел к строю на шаг в перёд:

— У меня скверные новости, — начал он, под пристальным взглядом сотни глаз. — Несколько дней назад умер Гарах-сит-Нарвай, халир Великой Степи.

Воины вздрогнули, едва не зашлись радостными воплями, но быстро стушевались под строгими взглядами могучих пришельцев. Сир Роман продолжил говорить в гробовой тишине:

— Но ликовать пока рано. Золотое Седло великого халира занял его старший сын, халар Хагмас — и он, в отличие от отца, по достоинству оценил воинскую сноровку керрийцев. В эти самые мгновения на стенах Угрюмой разгорается самое яростное сражение за всё время осады. А это значит, что и нам скоро выпадет шанс скрестить клинки с дикарями…

Не успел сир Роман договорить, как утробный рог степняков пророкотал из долины.

— Тревога!.. тревога!.. — Закричали взбудораженные часовые. — Кочевники готовятся к штурму.

— Что ж, всё-таки они скоординировались с ордой, — оскалился сир Роман. — Мы готовы их встретить. Торрек не велел нам сражаться, но обстоятельства изменились. Арифметика простая: чем больше дикарей сложат головы, штурмуя гору, тем меньше их воинов вернутся под стены Угрюмой. Старг…

— Я здесь, сир, — подал голос сотник, выступая вперёд.

— Я и Шева спустимся вниз, — говорил сир Роман, готовя к схватке боевой артефакт. Позади суетился сир Дмитрий, заряжая свой жезл бронзовыми сосульками. — Пока не вернёмся, ты командуешь на козырьке. Атаковать по сигналу, ясно?

— Да, сир, — поклонился Старг и убежал к краю стены, раздавать указания воинам. Пришельцы во главе двух десятков стрелков поспешили на тропу, к первому заслону. На козырьке, тем временем, затрещали деревянные балки и доски. Над частоколом установили большие салазки, на которые выехала громадная деревянная платформа, похожая на гигантский ковш гружёный камнями. Конструкцию закрепили лишь на двух брёвнах. Больше всего Старг боялся, что опоры не выдержат и платформа сорвётся с обрыва раньше срока, но, хвала Кериту, всё обошлось — инженеры потрудились на славу.

— Смело идут, — пристроился Грони на стене рядом с сотником.

Из скопища ордынцев рождалась длинная степная змея, медленно заползающая на серпантин. Многоголовая тварь опутывала тропу, часто виляла кривым хвостом, а ядовитая пасть всё ближе подбиралась к заслону. Старг вцепился руками в перила, даже не заметил, как его кулаки сжались до боли в костяшках. Спустя миг внизу грянул гром. Закашлял артефакт сира Романа, останавливая на миг поступь гадюки и выбивая из строя бесчисленные чешуйки. Оружие пришельцев прошивало ордынцев насквозь, золочёные сосульки убивали сразу двоих, а порой и троих наступающих разом.

Огонь артефакта поддерживали арбалетные залпы. Несколько хисок сир Роман удерживал позицию, пока припасы не кончились. Первый заслон на тропе пришлось оставить. Пока ордынцы увязли в ловушках и прикопанных копьях, полтора десятка защитников благополучно отступили под прикрытие второго заслона.

Пришла очередь вступить в бой сиру Дмитрию. Высокий пришелец не отставал от собрата. Его артефакт разил степняков также метко. Тропу усеяли мертвецы. Жезл громыхал несколько хисок, но врагов было слишком много. Вскоре и второму отряду пришлось отступать.

Старг занервничал втрое сильнее. Именно он должен прикрывать отступление воинов к козырьку. Прошло ещё несколько томительных хисок, пока взволнованный Грони не закричал ему на ухо:

— Смотри… смотри же. Груд поднял жёлтый флажок. Это сигнал…

Старг и сам рассмотрел на тропе латника, машущего флажком во все стороны. Пора вступать в бой.

— Ну ка, братцы, обрушим камни халирцам на головы.

Двое крепких воинов спрыгнули со стены и начали орудовать тяжёлыми молотами, выбивая брёвна из-под гружёной платформы.

— Ну же… навались… вот так, да… толкай.

Десяток латников упёрлись в конструкцию, пытаясь хоть немного продвинуть её вперёд. Но тяжеленая платформа будто намертво вросла в частокол, не двигаясь с места. Спустя хиску треснули подпорки, ковш накренился и лишь тогда поехал вниз по салазкам. Загрохотали тяжёлые глыбы. Поднялось непроглядное облако пыли. Воины, орудующие молотами под стеной, едва успели отскочить от смертоносной лавины. Камни просыпались в обрыв.

Сила удара выдалась страшной. Лишь только пыль осела, глазам открылась картина побоища. Строй степняков поредел. Камни безжалостными жерновами перемололи неудачливых штурмовиков, навеки хороня их под горками грязи и каменной крошки. Но битва была не окончена. Остальные дикари будто бы не испугались коварства врагов, напротив, казалось, степняки стали ещё злее, ещё напористей побежали наверх.

— Закрыть тропу, — кричал Старг латникам, когда последний стражник ступил на козырёк. В тот же миг двое здоровяков вытолкали наружу несколько массивных ежей, а затем закрыли калитку. Нервно покачиваясь на носках, сотник стал дожидаться неравного боя.

— Приготовить арбалеты, — рыкнул со стены сир Роман.

Стрелки заняли стену. Латники сгрудились внизу, готовые подавать заряженные самострелы. Пришельцы стали на флангах.

— Ну что ж, время пришло, — громко выпалил сир Роман. — Держать стену и пусть ни один болт даром не пропадёт!.. Бей изо всех сил!

— Ххорра! — вторил ему клич славных воинов.

Халирцы выбрались на последний виток серпантина, но не стали завершать круг по тропе, а всем скопом полезли на гору. Карабкаться им было сложно: ноги теряли опору на скользких камнях, руки стыли в снегу, а над головами свистели дротики и болты, грохотали тяжёлые камни.

Старг вскинул арбалет. Прицелился в дикаря под частоколом. Спустя миг тетива хлопнула о деревянное плечо, а раненный в грудь кочевник с воем покатился с горы. Сотник сбросил арбалет со стены прямо в руки ждущему латнику, а сам тут же подхватил новый — заряженный самострел. Едва успел развернуться, как пришлось снова стрелять. На месте убитого степняка карабкались уже трое врагов. Старг отбросил разряженное оружие в сторону, тут же склоняясь к ящику под ногами. Метать дротики всё быстрее. В считанные мгновения ящик опустел, а Старг сбил со скалы четверых дикарей.

Схватка раззадорила парня. Боевой азарт захватил его мысли. Старг так увлёкся, что едва не заплатил за то жизнью. В очередной раз вскидывая арбалет, он высунулся за брёвна и тут же поймал шальную стрелу. Зазубренный наконечник лязгнул по шлему. Сталь выдержала удар, но вот лоб!.. в глазах потемнело, шея хрустнула, разгоняя по спине волны боли, а в голове звенел тревожный набат. Старга отбросило обратно за колья. Если бы не перила, точно свалился бы латникам под ноги, а так лишь больно врезался в преграду и растянулся на стене.

— Старг!.. — вскрикнул Грони, отбрасывая свой арбалет. Спустя удар сердца он уже подскочил и склонился над оглушённым другом.

— Ты цел?.. можешь встать?..

Грони помог Старгу подняться и спуститься по лестнице. Его место тут же занял другой арбалетчик. Старг приходил в себя медленно. Голова кружилась, его пошатывало, бросало по сторонам, а ноги подгибались в коленях.

— Приглядите за ним, — крикнул Грони обозникам, усаживая Старга под стенкой.

— Да брось ты, я в порядке, — пытался сотник сопротивляться.

— Отдохни немного, битвы нам всем за глаза хватит, — проговорил Грони и поспешил обратно на стену. Старг хотел броситься следом, но головокружение ещё не прошло. Потому ему всё же пришлось отдышаться.

Ордынцы добрались к частоколу. Латники загрохотали по ступеням, спеша прикрыть легконогих стрелков. Запела сталь. Старг нервно переминался у ворот в подземелье, сжимая рукоять длинного меча, но вступить в схватку возможности не было. На стене скопилось слишком много людей, и ломтя свободного не осталось.

Блеснули наброшенные крюки. Показались кожаные шлемы первых штурмовиков, прорывающихся за частокол. На глазах Старга головы двоих латников поймали в лассо и вопящих бедняг утащили в обрыв. Лавина ордынцев захлестнула всю стену. Воины не поспевали сбрасывать с горы всех степняков и платили за то своей кровью.

С ужасом Старг разглядел огромного халирца, вскарабкавшегося по брёвнам. Искажённое злобой лицо пестрило жуткими шрамами, а кожаная броня едва не лопалась от непомерно раздувшихся мускул. Дикарь поднял могучие руки, неистово размахивая трофейной алебардой, не позволяя северянам к себе подойти. Тяжёлая секира в руках великана казалась детской игрушкой. Крепкие воины разлетались от страшных ударов, что куклы. В считанные мгновенья помост вокруг него опустел и лишь один щуплый парнишка ещё как-то стоял на ногах.

Грони обнажил меч, проворно поднырнул под удар и полоснул бедро гиганта. Алебарда просвистела над его головой, а кочевник болезно взревел. Но уйти Грони не смог. Великан яростно вцепился неохватной ручищей в кирасу и, словно невесомое пёрышко, приложил воина о частокол. Грони застонал и рухнул под ноги дикарю.

Хромая и завывая от боли, кочевник отошёл на несколько шагов. Грони едва смог доползти до перил и приподняться на колени, когда секира алебарды блеснула и, шумно рассекая утренний ветер, обрушилась ему на грудь. Жалобно заскрежетала сталь, кираса вогнулась в обратную сторону, ломая хрупкие рёбра, перила под воином треснули и Грони рухнул со стены. Дикарь спрыгнул следом. Вся жизнь промелькнула у Старга перед глазами, когда, стоя над поверженным другом, гигант снова размахнулся алебардой.

— Гро-о-ни!!! — взревел сотник, в считанные мгновения покрывая расстояние до кочевника.

Алебарда уже падала Грони на голову, когда Старг врезался в великана. Сбить с ног кочевника не вышло. Старг будто воткнулся в скалу, едва не расшибив голову о могучие плечи, но пошатнуть степняка получилось. Алебарда звякнула о камень, выбивая букет красных искр. Гигант повернулся к новому противнику и прожёг его яростным взглядом. Но Старг не испугался. Не теряя драгоценных мгновений, он изо всех сил пнул раненное бедро. Взмахнул мечом, заставляя противника отшатнуться, потом осыпал его серией ложных выпадов и замахов, отгоняя подальше от бесчувственного Грони.

Старг не ожидал такой прыти от столь массивного мужа. Кочевник легко уклонялся от меча, а потом и вовсе перешёл в контратаку. Алебарда со свистом описала круг над головой степняка и обрушилась Старгу на плечи. Сотник едва успел отскочить. Действуя на пределе сил, повинуясь инстинктам, Старг рубал наотмашь. Клинок встретился с чем-то прочным, обиженно звякнул и перерубил древко алебарды. Но обрадоваться Старг не успел. Обезоруженный враг сократил дистанцию и ухватил его за кирасу. Массивный кулак тут же встретился с юным лицом.

Старг потерялся в пространстве. Небо и гора поменялись местами. Меч выпал из рук, ноги оторвались от земли. Дикарь поднял оглушённого сотника над головой и швырнул его на скалу.

Захрустела спина, голова едва не вывернулась в обратную сторону. Старг нахлебался собственной крови из разбитых губ, застонал. Вокруг всё кружилось и падало в пропасть. Тошнота подкатывала к горлу. Но вся боль вмиг прошла, улетучилась, когда над воином нависла громадная тень. Занося за голову обрубленный топор, кочевник ухмылялся. Старг пытался ползти, но спасения не было. Он уже видел, как опускается рука дикаря, слышал свист тяжёлого топорища, почувствовал, как с треском проламывается его череп, как кровь хлыщет по сторонам, когда подоспела подмога.

Сир Роман перехватил руку гиганта. Кочевник удивлённо смотрел на хрупкого пришельца, что одной рукой выворачивал его предплечье в обратную сторону. Ломалась кость, хрустели суставы, разрывались скрытые мускулами связки, а дикарь безумно разглядывал нового врага, не в силах поверить в такую мощь.

Сир Роман выхватил топор из переломанной конечности халирца и по обух всадил оружие ему в голову. Не дожидаясь пока враг упадёт, пришелец ударил прямой ногой по могучей груди. Огромный дикарь, будто кожаный мяч, отлетел до самой стены, сваливая с ног десяток ордынцев. Только теперь Старг понял, что стену стражники потеряли и битва кипела на всём козырьке.

Сотника вдруг подхватили сильные руки и потащили в туннель. Впереди выстраивалась жидкая фаланга, прикрывающая отступление раненных. У стены бились пришельцы. Сир Роман и сир Дмитрий неистово размахивали копьями, сдерживая напор степняков, чтобы у воинов было время построиться.

Спустя миг тёмные своды подземелья нависли над головой оглушённого сотника. Ворота отодвигались всё дальше, пока густая тьма не забрала его в свои чертоги. Боль ушла. Крики смолкли. Битва для Старга окончилась.

Очнулся Старг в темноте. Рядом кто-то стонал и беспрестанно ворочался. Ослабшими руками сотник ощупал грудь и живот, проверил ноги и лишь потом попробовал встать.

— Ну-ну, не свались только Гриму на голову, — пророкотал рядом басистый голос, показавшийся Старгу знакомым. — Он и так вот-вот отойдёт на Ту Сторону, не усугубляй страданий бедняги.

— Кори, это ты? — узнал Старг целителя. — Где мы? Как долго я был без чувств?

— Да всё там же, сотник, — проскрежетал собеседник. Теперь Старг заметил натугу в его голосе. — Мы в туннеле, у самых ворот. Едва ли три хиски прошло, как я тебя сюда затащил.

Глаза привыкли к темноте и Старг сумел осмотреться. Где-то вдали, в глубине подземелья, на стенах горели несколько факелов. Холодные своды нависали над головой, придавливая рассудок всей массой неприступной горы. Ворота были закрыты.

— Ты… я вижу, оклемался? Быстро. Видать, Керит с тобой ещё не закончил. Что ж, мне хлопот меньше. Погоди пока, посиди смирно, мне нужно подлатать Лука, сильно гады ему ногу порезали, крови натекло, как из бочки. Потом тобой займусь.

— Я в порядке, не трать на меня времени. Скажи лучше, как битва закончилась?

— Плохо, — прошептал лекарь, не глядя на Старга. — Все там остались, — указал он рукой на ворота. — Только господа сюда прорвались с боем, ну и семеро подранков, которых я на горбу притащил. Ты был среди последних.

— А где пришельцы сейчас?

— У ворот, пытаются придумать, как нам быть дальше.

— Керит всемогущий… Как же так? Как же?.. Грони! — вскрикнул Старг, снова пытаясь подняться. — Кори, что с ним стало? Он был ранен, а потом… битва, халирский великан, я думал умру… а потом… потом…

— Да живой он, — рявкнул лекарь из темноты. — Но плохой, скажу честно. Я бы не поставил на то, что он протянет до утра. Но пока ещё дышит. Крепко ему алебардой досталось. Я видел.

— Где он?

— Присмотрись к стене, он за тобой в трёх шагах.

Старг прополз несколько ломтей вдоль стены. Рядом с ним истекал кровью ещё один полуживой латник. Разглядеть лицо воина в темноте Старг не смог. Грони отыскался чуть дальше, он лежал на полу. Парень хрипло дышал. Кираса на груди темнела кровавыми разводами. Старг едва сдержал слёзы, при виде беспомощного, израненного друга.

— Всё обойдётся… вот увидишь. Ты только держись, не сдавайся, слышишь? Я тебя не оставлю. Никогда! — шептал Старг, глотая слова.

За спиной послышались тяжёлые шаги. Кори и Старг подскочили на ноги, встречая господ. Сир Роман выглядел скверно. Лицо пришельца было всё измазано струпьями, он припадал на левую ногу, прижимая ладонь к окровавленному животу. Сир Дмитрий тоже хромал, но смотрелся немного бодрее.

— Старг, ты очнулся? — пропыхтел сир Роман, облокачиваясь на подставленный локоть собрата.

— Да, сир, я в порядке. Благодарю. Вы спасли мою жизнь.

— Жаль, остальных мы уберечь не смогли, — тяжело вздохнул в ответ пришелец.

— Сир, что нам делать дальше.

— У нас скверные новости, — проговорил сир Дмитрий. — Скоро кочевники придут в себя и начнут взламывать ворота. Потом они ворвутся в туннель. Мы планировали подорвать взрывчатку и обрушить им своды на головы, но…

— Но мы не сможем этого сделать, — закончил сир Роман. — Шнур отсырел. У нас не выйдет подорвать порох с безопасного расстояния.

— Сир, мы слабы в вашей грамоте, — склонил голову сотник. — Что означают ваши слова?

— Это значит, Старг, что кому-то из нас придётся остаться, — опустил глаза сир Дмитрий.

— И кому же? — облизал пересохшие губы лекарь.

— Мы не можем вам приказать пойти на такое. Мы просто не смеем.

— Бросим жребий, — продолжил сир Роман. — Нас четверо. В этом мешочке четыре гладких речных камушка, — потряс он перед лицом мелкой тряпичной суммой. — Три из них ничем не приметны, а четвёртый помечен чернилами. Кто вытащит меченный камень — тот и похоронит кочевников под горой. Вы согласны?

— Нет, сир, — вскинулся Кори. — При всём моём уважении, так быть не может. Мы простые смертные, — переглянулся он с напрягшимся Старгом. — Не пристало вам с нами спорить на смерть. Я так себе думаю — ваша сила ещё пригодится торреку на стенах. Вы не станете тащить камни. Мы решим это между собой.

— Но…

— Сир, — не позволил Старг ему договорить. — Это наша участь. Вы не можете… нет, вы просто не смеете рисковать. Таково наше слово.

Пришельцы обменялись тяжёлыми взглядами и опустили глаза. Не поднимая взор, сир Роман вытянул вперёд руку с мешком. Первым тянул Кори. Дрожащей рукой лекарь вытащил выбранный камень и зажал его в кулаке. Затем поднёс руку к губам, прошептал молитву Кериту и разжал пальцы. Камень на ладони был не окрашен. Кори облегчённо выдохнул, а Старга бросило в жар. Пришла его очередь испытать волю Керита.

Сотник запустил руку в мешок, тщательно перемешал гладкие камушки и вытащил самый мелкий. Как и Кори, Старг сначала помолился верховному Крону и лишь потом разжал пальцы. Увидев обновку, он растерялся, сердце заколотилось в груди, стало жарко, уши вспыхнули огнём, а ноги подгибались в коленях. Испытаний духа больше не будет. На ладони Старга лежал обточенный водой голыш, с чёрной кляксой по центру. Жребий брошен — пути назад больше нет.

Пришельцы молчали. Кори облегчённо выдохнул, а потом отвёл глаза. Старг несколько ударов сердца рассматривал камень, хотел уже что-то сказать, но его перебил хриплый кашель под стенкой:

— Старг, — прохрипел Грони, снова заходясь мокрым кашлем. — Давай сюда свою неудачу, этот Бостов камень мой.

— Что?.. нет…

— Не глупи, сотник. Я нежилец… скажи… ска… — снова закашлялся Грони. — Скажи ему, Кори… какая смерть меня ждёт?

— Но…

— Это правда, сотник, — разбито проговорил лекарь. — Послушай его. Парнишка дело говорит.

— Нет! Нет-нет-нет! Это мой жребий. Такова моя судьба.

— Упрямый осёл! Ну зачем!.. скажи, зачем нам погибать вместе? Отдай мне камень. Он не твой и твоим не был. Ты тащил его за меня…

— Нет, — задрожал голос Старга. — Я не позволю тебе…

— Старг, — тихо проговорил сир Роман, положа руку сотнику на плечо. — Ты должен, таков его выбор. Мы не можем потерять вас обоих.

— Н-но, сир, я… я…

— Отдай, — не поднимая глаз, проговорил сир Дмитрий, протягивая Старгу окровавленную ладонь.

В этот миг снаружи раздались крики на халирском наречии. Тяжелые кованые ворота содрогнулись от мощного удара. С потолков посыпалась пыль и древесная труха. По коридору прокатился нарастающий гул. Спустя миг удар повторился. Ордынцы подогнали таран.

Старг не заметил, как ловкий пришелец выхватил камень из его рук и, хромая, поковылял к стене.

— Для меня честь знать тебя, — проговорил сир Дмитрий, склоняясь над Грони и передавая ему камень.

— Мы никогда тебя не забудем, — подрагивая, проговорил сир Роман.

— С-сир, обо мне сложат песни? Я… стану героем?

— Ты всегда им был, верный друг.

— Тогда я спокоен. Что нужно делать?

Сир Роман зажёг факел и протянул его Грони:

— Когда они войдут — брось его на мешки. Огонь вызовет реакцию и… всё будет кончено.

— Уходите, — прошептал Грони, расслышав как потрескивают ворота от нового удара. — Уходите скорей. Старг, ты побудешь со мной. Совсем немного… я… я лишь хочу попрощаться.

— Я никуда не уйду, — вскинулся Старг, подбегая к стене. — Я останусь с тобой до конца.

— Нет-нет, как же?.. как же ты тогда выполнишь моё поручение?

— Что?..

— Не перебивай… у меня мало времени.

Пришельцы погрузили раненных на повозку. Крохотный караван двинул вглубь туннеля, изредка бросая назад виноватые взгляды. Ворота держались чудом.

Старг всмотрелся в затухающие глаза. Окровавленное лицо стало мертвенно бледным, губы синели, Грони дышал через раз. Воин из последних сил вцепился в подставленные ладони. Старг не знал, что поделать, не ведал, как облегчить его участь. Грони ранен смертельно — сотник понимал это разумом, но не мог принять сердцем.

— В самом Алланти, на пересечении квартала ремесленников и припортовых лачуг осталась моя семья.

Старг ловил каждое слово, даже не замечая, как сильно дрожит, как горькие слёзы заливают лицо, как сердце рвётся наружу. Юный воин прощался навеки со своим лучшим другом. Второго такого ему не найти.

— Настанет день, когда торрек направит взор на Керрию. Молю тебя… — Грони снова закашлял, голова безвольно упала на грудь. — Спаси их. Моя мать добрая женщина, а сестрица… хоть ещё и мала, но поверь мне, друг — лучшей жены тебе не найти.

Окровавленная рука нырнула под рубашку. Грони вытащил деревянный амулет — Око Керита — и протянул его Старгу.

— Вот, покажи и они всегда узнают тебя.

— Грони, я…

— Обещай, что когда придёт время — ты их спасёшь.

— Клянусь Керитом! Если придётся, я пойду за ними на край света.

— Спасибо, друг. Ты скажи им, что я не вор… что я попал сюда не по делу. Скажи моей Лори, пусть не плачет по мне… скажи, что Керит призывает меня… скажи… скажи ей!..

Новый удар выбил из ворот несколько досок. Просела калитка. В коридоре вмиг посветлело.

— За торреком до смерти, помнишь? — растянулись губы в кровавой улыбке. — Пора. Беги, Старг, наше время вышло — настало моё.

— Грони, я никогда тебя не забуду. Ты лучший из друзей, каких я только мог пожелать. Ты навеки останешься в моём сердце!.. навеки…

— Я знаю. А теперь беги… ну, беги же!..

Грони отпустил руки Старга. На ладонях сотника осталась его кровь. Старг подскочил на ноги, окинул последним взглядом прислонившегося к стене друга и, умываясь слезами, бросился убегать по туннелю. Он задыхался, ноги отказывались слушать хозяина. Старг то и дело оглядывался назад, чтобы ещё хоть разок увидеть Грони живым, чтобы как можно лучше отложить в памяти его силуэт. Но ничего не выходило. Мрак клубился над головой, а услужливый разум подсовывал другие картины: на которых Грони был цел, где был счастлив, где весело улыбался, где ласкал уши его радостный смех. Не ведая себя, не разбирая дороги, Старг бежал по туннелю, навеки оставляя за спиной своё сердце.

Оставшись один, Грони сжал факел покрепче. Теперь можно было расслабиться. Ему больше не нужно быть сильным, незачем прятать истинные чувства за маской. Он очень боялся. Он не хотел умирать. Ведь по-настоящему он и не жил, а теперь… теперь пришёл час уходить. Не стоять ему с любимой у алтаря. Не целовать её сахарных губ. Не ласкать бархатной кожи. Не прижимать к груди беззащитных младенцев. Не давать имён сыновьям. Не испробовать трепетной заботы от дочерей. Всё это познают другие, а его время истекло. Керит призвал его слишком рано. Слишком тяжкой выдалась ноша героя.

Последний удар вынес калитку. Кочевники просочились в туннель. Степные воины робко собирались у входа, прикрытые щитами, не смея ломиться напролом, помня о силе и духе защитников крепи. Аккуратно, неспешно, оглядывая стены и ниши, степняки продвигались вперёд. Лишь когда ордынцы смекнули, что северян рядом нет, они осмелели и расправили плечи.

К Грони подошли двое халирцев. Один пнул его ногу и расхохотался, когда раненный болезно скривился. Радовался кочевник недолго. Не успел он занести над головой кхопеш, как Грони будто бы неловко уронил факел на мешки с порохом. Больше воин не шелохнулся. Широкая улыбка застыла на его лице, когда мешки зашипели, а потом яркая вспышка ослепила глаза. Боли он почувствовать не успел…

Старг пробежал несколько сотен шагов, когда туннель содрогнулся. Стены зашатались, просыпалась кладка. Сотник едва успел нырнуть в глубокую нишу для факелов, когда коридором прокатилась взрывная волна. Там его и нашли. Безмолвного, чуть живого, с пустыми глазами. В этой битве Старг потерял частичку души. Вход в туннель был обрушен. Взрыв уничтожил остатки отряда обозников. Под стены Угрюмой не вернулся никто.

Этот день был навеки отмечен в истории нового мира. Ибо так пал Грони — первый мученик Эпохи Перемен.

Глава 29

Задний двор потонул в горьких слезах. Женщины и дети без умолку причитали. Мужчины стояли молча, угрюмо потупили взоры в брусчатку и держались из последних сил. Неохватные погребальные пирамиды заняли всю площадь. На промасленные брёвна уложили тела павших героев, подготовленные к последнему путешествию на Ту Сторону.

Тянуть с погребением было нельзя. Мы не могли складировать мертвецов во дворе, потому подготовили спешную церемонию. Когда костры прогорят, люди соберут прах в глиняные урны, которые спустят в склеп. Пепел и недогоревшую плоть погрузят на телеги, вывезут из крепости по северной ветке туннеля и захоронят на керрийской земле. Вот и все почести, которые мы можем оказать людям, отдавшим за нас свои жизни.

Мы с ребятами сгрудились на крыльце. Тири старалась держаться, пыталась казаться сильной, но аура выдавала все её чувства. Она прижалась ко мне, схватила за руку, даже не замечая, как крепко сдавила ладонь. Воины выстроились под стенами. Общинники собрались у конюшен, привели детей, сперва слушали проповеди Гириса, а затем, когда на костры начали укладывать трупы, женщины не удержались. Крошечные дети зарыдали в голос, глядя на слёзы матерей.

В следующий миг в рядах общинников началась суета. Тири вздрогнула, сжала мою руку ещё крепче, уставившись на меня молящими глазами. Я знал чего она хочет. Дождавшись кивка, юная госпожа отринула от мужа, сбежала во двор по деревянной лестнице и поспешила к своим людям. Там Пета и ещё несколько девчонок пытались успокоить Лори. У девицы случилась истерика. В какой-то миг она вырвалась из объятий верных подруг и со всех ног бросилась к подземелью. Её перехватил стражник. Сильному, высокому воину едва ли хватало сил, чтобы управиться с хрупкой девушкой, так рано познавшей вкус горя.

— Мы оставили его там, — дрогнул голос Емели. — выхода не было, он умирал, но… мы его оставили.

К подземелью подскочили другие девчонки, ухватили Лори за руки и все вместе рухнули на колени. Тири прижала к груди её голову, гладила волосы, щедро смачивая их собственными слезами. Лори вырывалась, кричала, звала Грони, пыталась освободить руки, добраться к туннелю. Спустя несколько минут она сдалась, обмякла в объятьях подруг, продолжая рыдать на весь двор.

— Как нам смотреть ей в глаза? — прошептал Шева, сжимая кулаки до хруста в костяшках.

— Не знаю, — так же тихо, не смея взглянуть ему в лицо, ответил я. — Я ничего больше не знаю.

— Ну хватит, — вскинулся Борис. — Это не ваша вина… всё это, — обвёл наёмник крепость руками, — не ваша вина.

— За торреком до смерти, — не поворачиваясь, пробормотал я.

— Что?..

— За торреком до смерти! — сорвался я на крик, переполошив стражу. — Такими были его последние слова. С такими мыслями он ушёл. Сулаф должна была прислать за ним облако. Керит должен обласкать его душу, ведь он герой. Отдал жизнь за дело торрека, за дело посланника… вершителя воли богов. Такой бред мы внушили им в головы. Вот так вот приговорили их к смерти!..

Борис не дал мне договорить. Наёмник схватил меня за локоть, дёрнул к себе, заставляя развернуться, а затем ухватился свободной рукой за тунику у самого горла. Я мог освободиться в считанные мгновения, мог ответить грубой силой, и Борис бы не сладил с той мощью, что таит в себе моё тело, но поймав взгляд наёмника, я вдруг не решился его провоцировать.

— Приговорили? — прошипел он мне в лицо. — Так это, значит, наша вина? Это мы во всём виноваты? Ну ка, огляди двор. Внимательно осмотрись. Посмотри на каждого обитателя крепости. Мужчин, женщин, детей — что ты видишь? Людей? Нет, сынок, людей там нет. И не было никогда. Все они трупы. Мертвецы, которые чудом ещё ходят по этому миру. И чудо это зовётся торрек. Два года мы здесь и почти год, как воюем с ордой. Что было бы, не окажись мы в той пещере? Всю общину вырезали под корень. Мужчин сразу, ну а женщин… ты и сам видел, что с ними бы стало. Потом крепость… кхм… один бой, один единственный штурм и орда бы взяла Угрюмую и прошла дальше. Все победы, жизни тысяч керрийцев, позор халарата, смерть Гараха — это наша заслуга. Это мы подготовили войско. Это мы превратили шайку разбойников в настоящих героев. Это тот самый бред, который мы им внушили, превратил жалких изгоев в настоящих людей. Мы дали им шанс. Так хватит забивать головы глупостями, — отринул он от меня, обращаясь к остальным курсантам.

— Нам ещё воевать. Нужно довести начатое до конца. А солдаты всегда умирают. Изменить это вам не по силам. Но кое-что всё же вы можете. Сделайте так, чтобы этих людей не забыли, — снова указал он рукой на горки погребальных костров. — Пусть имя каждого воина навеки останется на устах их потомков и тогда они будут жить в их сердцах. Сохраните память о павших героях и так вы восславите их ратные подвиги.

— Будут жить, да? — прорычал я. — В сердцах, значит? Да плевать всем на них. Всему миру плевать!

Я оттолкнул Бориса и пошёл прочь. Пафос его речей в такой день мне казался абсолютно неуместным и слушать наёмника я больше не мог.

— Да что не так?

— Это дерьмо оставь там, где набрался. Я буду править иначе.

— И как это, интересно?.. стой, куда ты уходишь? — крикнул Борис мне в спину.

— Пора провести ритуал, — ответил я, забрал у стражников горящий факел и направился к центру двора.

— Не нравится мне его настрой, — тихо проговорил Борис застывшим рядом курсантам. — Приглядывайте за ним. Боюсь, как бы торрек не сорвался. С ним связаны все наши надежды. Если Андрей наделает глупостей — эта история может плохо закончиться. Очень плохо.

Тагас не мог найти себе места. Халар всю ночь провёл на ногах. События грядущего дня не могли привидеться воину даже в кошмарах. Он то и дело наворачивал круги по маленькой комнатке, обминал круглый стол, миллион раз обошёл все углы. Наконец рассвело. В коридоре послышались тяжёлые шаги пары стражников. Спустя несколько ударов сердца забренчали ключи, лязгнул засов и дверь распахнулась.

На пороге стоял Бернис Моурт. Тагас усмирил гнев и потупился в пол, протягивая графу руки под кандалы.

— Сегодня тебя не закуют, — грустно проговорил Бернис. — Но знай, я на чеку.

— Я буду покорным. Таков был уговор с колдуном, и я сдержу слово.

Воин кивнул. Тагаса вывели во двор. Картина была не из приятных. Всю площадь обложили громадными пирамидами из бревен, соломы и хвороста. Кроме дерева внутри сооружений белели рубахи мертвецов. У братских погребальных костров замерли стражники с горящими факелами, а в центре двора стоял сам колдун. Владыка шейтаровой твердыни говорил прощальную речь.

Тагаса провели мимо рыдающих женщин и хмурых воинов. Их взоры были прикованы к повелителю, потому ненавистного пленника никто не заметил. Тагас ожидал оскорблений, пинков и даже побоев, но на деле никто не поднял руки и даже не плюнул в сторону халара.

Рядом с кузницей мерцали пёстрые платья. Для халин Шиайи собрали отдельный костёр. Младшие жёны отца кружили вокруг бездыханного тела, лили слёзы и завывали пуще северянок. Тагас вдруг почувствовал слабость в ногах. Колени задрожали, бёдра налились свинцом. Каждый шаг давался воину всё трудней. Пока Тагас добрался к телу матери, успел взмокнуть и умыться слезами.

Халин больше не была так красива, какой отложилась в закромах его памяти. Лицо побелело, заострилось. Синие губы утратили форму, кожа растеряла блеск. Тагас пошатнулся, упал перед матерью на колени. Дрожащими руками расправил складки на платье, провёл пальцами по гладким щекам. Она не шелохнулась, не ответила на его прикосновения.

— Я отомщу, — прошептал он матери на ухо. — Я никогда не забуду… я им всем отомщу за тебя… я обрушу небо на землю, переверну всю степь, уничтожу халарат и всех гарров, но покараю виновных. Больше ни одна мать не покинет своих сыновей по воле ничтожества, ни одна женщина не будет рабыней у мужа. Клянусь тебе… клянусь!..

Тагас затаил дыхание, чтобы не взвыть на глазах у врагов. Он потянулся к волосам бездыханной халин, вытащил из косы алую заколку и спрятал её в рукаве. Потом встал, поцеловал мать в лоб и отошёл на несколько шагов.

— Я видел, как северяне чтят своих женщин, — не поднимая глаз от земли, обратился Тагас к Бернису Моурту. — Скажи мне, северянин, к моей матери твои боги будут также добры?

Бернис кивнул.

— Тогда я готов, — выдохнул пленник, принимая от стражника факел.

Колдун к тому времени закончил говорить и двор запылал. Тагас поджёг погребальный костёр и снова отошёл к страже. Смотреть на разгорающееся пламя выдалось гораздо сложнее, чем воин мог себе представить. Затрещали сухие ветки, чёрный дым повалил к небесам. Её волосы запылали, кожа быстро чернела, платье обуглилось. Женщины завопили, упали перед костром на колени, в последний раз протягивая руки к бездыханной халин. Тагас потерял рассудок. В какой-то миг он осознал себя сидящем на земле и вопящим, как малое дитя. Огонь полностью скрыл её тело.

Тагас не запомнил, как всё закончилось. Он очнулся уже шагающим по коридору к темнице. В руках он крутил алую заколку. Это всё, что осталось ему в память о женщине, что любила его больше жизни. Это всё, что осталось от любимой халин.

Тем же вечером я собрал всех командиров в обеденном зале. Уставшие, опустошённые, истощённые битвами ребята сидели молча, глядя только в собственные тарелки. Временами я неосознанно поглядывал на дверь, в глубине души веря, что сейчас она распахнётся и войдёт капитан. Потом взгляд косил на его пустое кресло и память вновь подсовывала картины последнего штурма.

Игорь Викторович был очень плох. Лекари разводили руками. Наши лекарства подходили к концу и пользы почти не приносили. Он был в коме. Аура капитана тускнела с каждым днём, его жизненная энергия развеивалась и придумать как разбудить его я не мог. Трюк, который я провернул с аурами Медведя и Тима, с капитаном не работал. Ранение было слишком серьёзным. Моя энергетика не растворялась в его коконе, потому надеяться приходилось только на чудо.

Последним в зал вошёл Тим. Он был ещё слаб, потому редко показывался остальным на глаза, но по сути уже успел оклематься.

— В лесу снова стучат топоры, — безучастно проговорил он, усаживаясь в своё кресло.

— Значит, у нас есть ещё как минимум несколько дней, — вздохнул Борис, вертя в руках полупустой кубок вина.

— Несколько дней для чего? — хмыкнул Старый. — У нас раненых больше чем здоровых бойцов. Патронов к автоматам не осталось. Гранат тоже. Даже на всю стену людей не хватает, не говоря уже о подмене и отдыхе. В то же время Хагмасу о потерях можно вообще не задумываться. Что он и делает.

— И что ты предлагаешь? Опустить руки? Сдаться на милость Хагмаса? Может добровольно сложить головы на плаху?

— Мы оставим крепость, — тихо проговорил я, привлекая внимание всех присутствующих. — Мы уйдём в земли Керрии и…

— И? — задумчиво протянул Крас. — Что мы там будем делать, куда прибьёмся при таком-то багаже? Ещё и зимой.

— Я не знаю. Пристанем к какому-нибудь лорду, послужим, освоимся, а там видно будет.

— Нужно быть полным идиотом, чтобы приютить несколько тысяч ссыльных каторжников и еретиков, — подал голос Медведь. — Я бы не рассчитывал на благосклонность местных правителей. Они скорее попробуют нас уничтожить. Кому нужна такая сила под боком?

— Тогда заложим своё поселение… где-нибудь в пустошах, на ничейной земле. Либо и вовсе уйдём подальше на север.

— Эти люди для нас, как чемодан без ручки… — Осушив новый кубок, проговорил Борис.

— Даже не начинай, — ударил я кулаком по столу. — Мы не сбежим. Хотя… — остыл я так же быстро, как и вспыхнул. — Тут я вам не указ.

— Да я не об этом, — развёл наёмник руками. — Хагмас не отпустит нас просто так. Халирцы разберутся с крепостью, найдут следы, поймут куда мы пропали и вышлют погоню. Обоз, раненные, женщины, дети — да они нас в два счёта догонят. В чистом поле битва будет короткой.

— Я понимаю. Поэтому напоследок нужно хлопнуть дверью, да так громко, чтоб стены задрожали, а у кочевников навеки пропало желание нас преследовать.

— Ну вот, наконец-то вернулся этот огонёк в глазах. Я уж боялся, что ты расклеился. Ну… выкладывай, что задумал.

— Хагмас должен умереть. А с ним и все гарры халирской орды. Так мы сможем уйти, пока кочевники будут приходить в себя и драться за власть. Достать его в лесу нереально, но вот здесь, в нашей крепости — должно сработать. Но сначала уведём людей в безопасное место. В общем, кому-то придётся остаться, чтобы задержать халирцев и отвлечь их внимание, пока остальные уйдут достаточно далеко.

— Я сделаю, — немедля даже секунды, отозвался Крас. — У меня потерь меньше всех, да и, не кривя душой, мой отряд на сегодня самый боеспособный. Уж пару сотен воинов я соберу.

— Тогда решено, — поднялся я над столом. Ребята встали следом. — Начинайте сборы прямо сейчас. Берите всё ценное — даже ржавого гвоздя дикарям не оставим. К утру должны быть готовы. Крас, когда выступим, держать связь будем каждые полчаса. Если хоть что-то пойдёт не так…

— Всё получится, — ответил он, развернулся и направился к выходу.

Мне бы сейчас такую уверенность…

Собирались почти сутки. Слава Богу, кочевникам было чем занять себя всё это время. Выгребли из кладовых всё подчистую. Обоз вышел бескрайним — одной провизии за сотню телег. Ещё раненные, оружие, вещи… особо домовитые сборщики пытались уволочь даже мебель. Пришлось вмешиваться и жёстко контролировать наполнение сундуков. Словом, если бы не трофейный табун лошадей — не собрали бы и десятой части пожитков. А так, нагрузив до отказа животину и спины грузчиков, получилось оставить дикарей без добычи. Если Хагмас переживёт следующие несколько дней, то проблемы его не закончатся. Большой гарнизон в пустой крепости не оставишь. Голодные воины элементарно ослабнут, а там, глядишь, и отобьём Угрюмую обратно.

Первыми шли несколько сотен разведчиков. Воины пристально осматривали округу и прокладывали путь остальным. Основная колонна сильно отстала. Сначала тяжеловесный караван просто не поспевал за разведкой, а затем и вовсе начались проблемы. Посреди туннеля сломался фургон с мечами, забаррикадировав проход с обеих сторон. Поклажа вышла слишком тяжелой, потому ось не выдержала и треснула на подъёме. Пришлось сбрасывать оружие на пол, а телегу полностью распускать на доски, иначе остальным было бы не пройти.

Потом караван загруз уже снаружи. Снега навалило по колено, для таких путешествий больше подходят сани, мы же располагали в основном колёсными возами. Под головные повозки пришлось стелить доски и хворост. Первые три-четыре телеги толкали, не жалея сил, чтобы проложить колею.

В общем, за день продвинулись едва ли на пять километров. Разбили лагерь, поставили шатры. Хоть орда и была где-то там, за горой, всё же на душе было как-то неспокойно. Ещё я очень боялся болезней. Особенно среди детей. Всё же ночёвки в лесу, на морозе, не могут не влиять на здоровье. Потому на костры дров не жалели, в питьевую воду добавили ещё больше спирта, подогревали вино с тёртым перцем, а малышню прятали в тёплых палатках и баловали сушками. Витамины, как-никак.

За следующие два дня прошли куда больше. Снег слежался, телеги так сильно не вязли в сугробах, так что продвинулись прилично. Хотя в одиночку или малым легконогим отрядом весь путь можно проделать и за день. Но как для многочисленного каравана — считай подвиг совершили.

Дальше пошли только общинники и раненные бойцы. Их задачей было углубиться в лес как можно дальше и разбить лагерь в удобном месте. Одну рацию я отдал Тири. Пришлось выдержать ещё одну битву, но в итоге она смирилась и осталась в лесу.

Все остальные двинули в обратный путь. У воинов задача была иной…

Северную ветку туннеля спрятали за перегородкой, собранной из распиленных надвое брёвен, таких же размеров и толщины, какими подпёрты были своды подземного хода. Мастера подкрасили новые столбы, придавая им напускной ветхости, а факелы на том участке сняли со стен и передвинули дальше. Стена подземелья стала выглядеть монолитной. Когда Крас убедился, что потайной северный проход замаскировали надёжно, он с лёгким сердцем покинул туннель.

Угрюмая опустела, стала воистину хмурым, неприветливым местом. В брошенных коридорах завывал грустный ветер, в бесчисленных покоях и залах, где ещё несколько дней назад кипела жизнь, слышалась ругань и радостный смех, теперь уши тонули в тиши. Пустынный, засыпанный снегом двор стало некому чистить, раскрытые дверцы конюшен утробно поскрипывали, гоняемые туда-сюда сквозняками, а серые продрогшие камни нагнетали тоску.

Полторы сотни латников едва ли могли перекрыть даже стены, потому и не думали отбивать новый штурм. Орда готовилась пять дней и когда из леса показались первые штурмовые отряды, Крас приказал открыть перед ними ворота. Кто знает, возможно скоро сюда придётся вернуться, так что уходя, не стоило давать кочевникам повода рушить крепость без боя.

Его отряд стал фалангой в туннеле. В толщине прохода бок о бок могли разместиться полтора десятка воинов. Строй вышел плотным, каждый стражник прикрылся щитом, первые четыре шеренги ощетинились длинными пиками. Сзади оказался отряд арбалетчиков. Стрелки притащили с собой лёгкие табуреты, чтобы иметь возможность приподняться над строем и посылать болты над головами латников.

Время будто остановилось. Ошеломлённые дикари не спешили пройти на задний двор по следам защитников, робко ступали по крепости, исследовали каждый угол, отовсюду ждали подвоха. Томление затянулось. Крас уже решил, что ордынцы не управятся с поисками до вечера, когда дверь в подземелье распахнулась и на пороге окаменели десятки растерянных халирцев.

Стрелки не сплоховали, защёлкали арбалеты, засвистели болты. Из двора послышались стоны и крики. Загромыхали многочисленные шаги. Ордынцы нашли северян. Пришло время сражаться. В туннель врывались всё новые отряды степняков и тут же падали на пол. Узкие двери играли злую шутку с ордой, арбалетчики стрел не жалели, не позволяли врагам приблизиться к строю. Истребление продолжалось долго. Мертвецы захватили проход, кровь чавкала под ногами, горными ручьями затопила туннель, поднялась по щиколотку, обмазав сапоги наступающих. Но безумная орда шла вперёд. Не считаясь с потерями, растаптывая собственных раненных, буквально по головам кочевники продвигались к коробке.

Керрийцы не стали покорно дожидаться врагов. По команде Краса строй содрогнулся, по туннелю прокатилась стальная волна и фаланга сделала пять ритмичных шагов вперёд, выходя на дистанцию ближнего боя. Пришло время поработать копьём.

— Выпад.

— Ггухх!!! — рокотом горного обвала отозвалась коробка. Пики вырвались вперёд. Завопили раненные, убитые падали под ноги. Это было легко. Тренированные стражники стояли монолитной стеной. Количество степняков в узком туннеле не давало им преимущества. Спустя ещё десять минут бесконечный наплыв дикарей перерос в страшную давку. Скованные кочевники выли, не могли сражаться, не могли нормально дышать, в то время, как организованные воины Краса продолжали свободно маневрировать в коридоре.

— Шаг назад.

— Ггухх, ггухх!!!

— Выпад.

— Ггухх!!!

— Шаг назад.

— Ггухх, ггухх!!!

— Выпад.

— Ггухх!!!

Тяжёлые тренировки превратили шайку слабых разбойников в безотказную машину смерти. Каждый стражник Угрюмой в пешем сражении стоил троих халирцев. Каждый латник в плотном строю стоил тысячи степняков. Все манёвры были отработаны до уровня рефлексов, все воины знали своё место, точно исполняли свои роли в кровавом спектакле. Латники первых шеренг сдерживали натиск. Уставших и раненных тут же меняли, так что на пути халарата всегда стояли свежие силы. Спустя четверть часа в туннеле выросли горы трупов, становясь на пути захватчиков новой преградой.

Орда не сдавалась. Окрылённые Микхой халирцы шли напролом. Бой затягивался, а коробку теснили назад. Каждый метр, каждый шаг Крас продавал очень дорого, но кочевники без колебаний шли на кровавый размен. В какой-то миг Крас осознал, что коробка пересекла опасную черту. Нужно было заканчивать битву.

Позади стальной фаланги показался первый пост и тяжёлые кованые ворота, перегораживающие проход в подземелье. Коробка прошла и как только последний латник оказался за чертой, ворота закрылись. Ордынцы перестали наседать и даже не попытались пройти за преграду. Возможно, командиры оценили потери, решив, что лучше уж отгородиться от упрямых врагов, чем продолжать столь невыгодное сражение. А быть может кочевники знали, что выход из туннеля обрушен и воины Краса оказались в смертельной ловушке. Как бы там ни было, а битва закончилась.

— Сир, как нам быть дальше? — пропыхтел мокрый от пота десятник, что стоял на одной линии с Красом.

— Организуйте посты, — тяжело выдохнул Крас, который всю битву провёл в первой шеренге. Заменить могучего пришельца на острие было попросту некем. — Два десятка латников должны всегда караулить ворота. Остальным отдыхать. Мы сделали всё, что могли. Теперь наши жизни в руках торрека.

Только теперь Крас почувствовал, что воздух стал тяжелее и каждый вдох даётся с трудом.

— Кислород на исходе, — возбуждённо прошептал он. — Гасите факелы, и да поможет нам Керит.

Спустя несколько мгновений погасли огни, и кромешная тьма опутала воинов. Выход из добровольной ловушки был только один…

До прихода ночи я нервно топтался в туннеле где-то в сотне шагов от развилки. Крас вышел на связь и подробно описал все перипетии подгорного сражения. Ещё добавил, что мы просчитались и воздуха запертым стражникам может до утра не хватить. Потому выходить из укрытия придётся раньше задуманного. Пусть так. В любом случае ордынцы должны были успеть прочувствовать вкус победы и триумфально занять пустующую твердыню.

Сзади загорелись несколько фонарей. Я обернулся на свет. Там суетились курсанты, строя воинов по десяткам.

«Пора» — подумал я, глядя на часы. Едва перевалило за полночь. Пока выйдем в главный проход, пока пробьёмся к крепости, халирцы точно успеют лечь спать.

К перегородке подошли в темноте. Четверо воинов ухватились за ручки и отодвинули фальшивую стенку в сторону. Из открывшегося прохода вынырнули десяток арбалетчиков и заняли коридор, пока за их спинами строились латники. В точке выхода не было ни души.

— Вот это Крас порезвился, — ошеломлённо выдохнул Кос.

От его слов все пришельцы поёжились. Мертвецов в коридоре оказалось столько, что земли под ними было не видно. Каждый шаг в подземелье походил на акробатический трюк: приходилось прыгать и изгибаться, чтобы не топтать ногами мёртвую плоть.

— Кос, бери стрелков и дуй к воротам, — не глядя, прошептал я. — Пора выручать героев из переделки.

— С удовольствием, — ответил здоровяк и пока остальные начали медленно продвигаться к выходу, бросился в обратную сторону — в глубину подземелья. Следом за Косом последовал большой отряд стрелков.

У первого поста арбалетчики нарвались на дикарей. Полсотни кочевников скучали под стенами, карауля ворота. Врагов со спины никто из них не ждал. Кос не заметил преграды. Несколько залпов уполовинили постовых. Остальных добили мечами.

Чтобы не поймать шальную стрелу от своих, великан простучал по воротам условный сигнал. Ответа с той стороны не последовало, но Кос явно расслышал какую-то суету, потому спустя минуту повторил. В этот раз с ответом тянуть Крас не стал. В тот же миг послышался уставший голос пришельца:

— Кто там, отзовись.

— Свои, — довольно пророкотал Кос. — Ты там в порядке?.. скорей открывай.

Заскрежетал железный засов, заскрипели бывалые петли. Ворота медленно распахнулись.

— Ну наконец-то, — жадно хватая воздух, повис Крас у Коса на плечах. — Я уж думал, задохнёмся там все. Как прошли?

— Без проблем. Хотя ты тут так расстарался, что вместо лёгкой прогулки бег с препятствиями получился.

— Ну вы уж извините, — пробурчал Крас, косясь великану за спину. — Я бы тоже предпочёл не проливать столько крови.

— Андрей ждёт нас у входа в подземелье. Сказал, не начнёт, пока не убедится, что проход зачистили полностью.

— Тогда поспешим.

Спустя четверть часа отряды соединились. После коротких приветствий я, Борис, Емеля и Старый смертоносными тенями обрушились на постовых у входа в туннель. Полтора десятка халирцев отошли легко, едва ли успев понять, откуда пришла смерть.

Остальные курсанты прошли вслед за нами и мигом взобрались на стены. В крепости у нас было огромное преимущество — мы жили здесь несколько лет. Используя слепые зоны, ребята прокрались к другим постам. Орудуя стилетами, они зачистили муры и сторожевые башни. Задний двор остался без глаз.

— Их слишком мало, — проскрипел Борис, вытирая тряпкой красный клинок. — Не нравится мне это.

— Посмотрим, возможно Хагмас привёл в крепость только привилегированных воинов. К тому же, кто знает, сколько их будет в передней?

Пришло время занять пристройки. В тёмные коридоры нырнули отряды мечников. В считанные минуты воины прошли все помещения, но кроме пары десятков ордынцев, что, видимо, случайно забрели в чьи-то покои, резать глотки там было не кому. Халирцы облюбовали пустые казармы.

Большой отряд латников покинул подземелье, окружая спящих врагов. На двери казармы уставились наконечники копий, в окна нацелились арбалеты. Но драться было ещё рано. Чтобы не шуметь, пришлось использовать новое оружие северян.

У воинов в сумках появились кожаные мешочки, до краёв набитые зелёным порошком — тем самым, что едва не погубил однажды Медведя. Спустя несколько ударов сердца загорелась дюжина фитилей и примитивные дымовые шашки влетели в казармы. Двери плотно закрылись, оставляя весь дым внутри помещений.

Я не удержался и заглянул в окно, но кроме стены белого дыма рассмотреть ничего не сумел. Даже если кто и проснулся, встать и выбраться из ловушки не сможет. Теперь-то наверняка. Трудно сказать, выживут дикари или нет, но доза цветных сновидений от веселящего газа им была обеспечена.

Когда задний двор остался за нами, отряд начал продвигаться к главной площади. Первыми в коридоры просочились стрелки. Лучники не шумели громоздкими латами, да и шли гораздо быстрее. Остальное войско двигалось на небольшом отдалении.

У ворот сгрудились все командиры. Проход находился в пристройке, потому говорили шёпотом — эхо в пустых коридорах отбивалось от стен и грозило беспечным штурмовикам большими неприятностями. Я аккуратно приоткрыл калитку и выглянул во двор. К счастью, дверца не скрипнула.

Снаружи горели большие костры, у которых сгрудились несколько сотен ордынцев. Площадь походила на скотный двор: всюду желтели ошмётки соломенных тюков, темнели комья грязи, а растоптанный снег превратился в серую кашу. Ещё больше дикарей ходили по стенам. То там, то здесь мелькали факелы часовых. Все кочевники выглядели бодро и собранно, будто готовились к битве. Но сильнее всей этой картины меня удивили главные ворота — они были закрыты.

— Что-то не так, — нервно прошептал я, закрывая калитку. — Их действительно очень мало. К тому же все кочевники смотрят на юг… и ворота закрыты.

— Ну, Крас перебил много отрядов… — Запнулся Рыжий, и сам понимая, что сказал глупость.

— Может керрийцы подтянулись? — не веря самому себе, протянул Калаш.

— Мы ещё не знаем, сколько ордынцев в пристройках, но то, что в крепость зашла лишь часть орды — уже ясно. Тем проще для нас. — Серьёзно проговорил Борис.

— Ладно, время уходит, — начал я раздавать указания. — Всем приготовиться. Как только во дворе станет просторней — вступайте в битву. Бернис…

— Да, сир.

— Пробивайся к воротам и стой на смерть. Ни один дикарь не должен к ним подобраться.

Бернис кивнул и скрылся в темноте, пробираясь к своим латникам.

— Теперь стена… Шева, Рыжий и Калаш — берите правое крыло. Циркуль, Емеля и Старый — вы слева.

— Понятно, — пробубнил за всех Циркуль.

— Остальные со мной… ты готов? — повернулся я к Тиму.

— Готов, — уверенно выдохнул парень.

— Тогда с Богом.

Я закутался в тёмный плащ, чтобы кираса не поймала отблески костров, выдавая непрошенных гостей раньше срока, вышел из калитки и пристроился в тени под стеной. Следом за мной вышел Тим.

— Сосредоточься. Я брошу таран через центр площади. Ты возьми чуть правее, чтобы можно было быстро пробиться к нашему крылу и зачистить все залы.

Тим кивнул и начал плести. Я не отставал. Спустя несколько ударов сердца плетение было готово. Я закружил вихрь и бросил его на кочевников. Громыхнуло. Костры размело. Халирцев порвало в клочья и разбросало по всей площади. Мой таран по диагонали прошёл весь двор и рассыпался, встречаясь с крепостной стеной. Спустя миг громыхнуло ещё раз. Пусть не так сильно, не так эффектно, но не менее эффективно. Брошенное Тимом плетение разбросало остатки часовых, открывая двор нашим людям.

— Ххо-ор-рра!!! — оглушил меня рёв северян.

В следующий миг ворота за нашими спинами распахнулись и во двор высыпали стражи Угрюмой. Воины добивали оглушённых халирцев. По лестницам уже взбегали отряды курсантов, а Бернис прорывался к воротам. В считанные мгновения двор опустел, а на стенах разгорелось нешуточное сражение.

Не теряя драгоценных мгновений, я, Борис и Тим ворвались в наше крыло. Позади гремели сапоги латников. В коридорах было ещё просторно, дикари только просыпались и выскакивали из покоев и залов, чтобы нарваться на наши мечи.

Пришлось поработать и мне. Перед обеденным залом мы напоролись на организованный отряд воинов в дорогих чёрных доспехах. Это были дасулы какого-то знатного гарра. Они сражались как львы, здорово задержали мой отряд. Неистово размахивая мечом, я ворвался в гущу врагов. Над головой свистели болты и халирские кхопеши, а клинок в моих руках испил вражеской крови. В меня ткнули коротким копьём, но железный лист наконечника летел слишком медленно, чтобы пронзить грудь торрека. Я легко увернулся, ухватился за древко и тем самым копьём свалил с ног несколько ближайших ордынцев.

Рядом промелькнула белокурая тень. Тим разогнал своё тело до немыслимой скорости. Его меч рассекал воздух, подобно лопастям ветряной мельницы, а под ногами корчились поверженные враги. Борис был куда осторожнее. Наёмник временами выскакивал из-за моей спины, рубя сразу по несколько дасулов, стоявших в опасных для меня позициях.

В пылу схватки я не сразу осознал, что коридор опустел. Остальные кочевники закрылись в обеденном зале.

— Посторонись, — рыкнул Борис, плечом проламывая закрытую дверь.

По крепости пролетел жалобный треск. Дверь сорвалась с петель, на огромной скорости пролетела несколько метров, сбивая с ног и калеча притаившихся за ней степняков. Следом за наёмником в зал ворвались и все остальные.

Дикари отступили и сгрудились за перевёрнутым столом. В зале их было немного — всего несколько десятков — но по дорогим халатам и доспехам было ясно, что мы у цели. Я несколько ударов сердца всматривался в окаменевших халирцев, но силуэт Хагмаса среди них отыскать не сумел. Зато младший халар был тут как тут. Грязную рубаху пленник сменил на прочный доспех, длинная коса скрылась за меховой шапкой, а на поясе поблёскивал новенький кхопеш.

Я терял терпение. В следующий миг, используя сильный силовой импульс, я отбросил всю шайку ордынцев к стене, а халара Тагаса опутал сетями телекинеза и распял над столом.

— Ну что, щенок, скучал за мной? — прорычал я пленнику в лицо.

Его реакция меня удивила. Степной принц быстро пришёл в себя, а когда смог рассмотреть в темноте моё лицо, когда узнал голос — сначала растянул губы в счастливой улыбке, а затем и вовсе сорвался:

— Ах-ха-ха-ха, колдун… колдун, это ты?.. ха-ха-ха!!! Это правда ты? Я так и знал… я знал… братья, я же вам говорил, ха-ха-ха! Я же говорил, что этот шейтаров выродок не мог так просто уйти… теперь вы видите? Я был прав! Я же вам обещал!

Я напрягся, внимательно вслушиваясь в звуки битвы, что всё ещё гремела во всех коридорах Угрюмой. Мы брали верх, но… неужели это западня?..

— Послушай, — продолжал пленник. — Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть. Да отпусти ты меня, наконец, — попытался Тагас освободиться от незримых оков. — Нам нужно поговорить. Это важно.

— Где Хагмас? — прошипел я, и не думая опускать халара на ноги.

— Его здесь нет, — разулыбался Тагас пуще прежнего.

— Где он? — взревел я, выкручивая шутливому пленнику руки.

— Ну всё… всё… я тебя понял, — простонал халар, под треск собственных суставов. — Я всё скажу, мы не враги, колдун… не враги.

— Что это значит? — немного ослабил я хватку.

— Хагмас за стеной, в том лесу — готовится к штурму.

— Что? — едва не сорвавшись на крик, изумлённо выдохнул я.

— Я поднял бунт, — продолжал Тагас, не обращая внимание на растерянного собеседника. — Крепость заняли верные мне люди. Хагмас бросил их на штурм в первой волне, чтобы обезопасить тылы, но вышло иначе. Благодаря твоим манёврам, колдун, шейтарова твердыня досталась мне. Теперь и ты снова здесь.

В зале на миг повисла мёртвая тишина, прерываемая лишь затихающим стальным перезвоном и далёкими басистыми воплями.

— Я предлагаю союз, — спустя несколько мгновений продолжил Тагас. — Подумай, колдун — это выгодно нам обоим. У меня две тысячи мечей. Вместе мы сокрушим моего старшего братца, пожри Шейтар его гнилую душу. Что ты мне скажешь?

Я не спешил отвечать, не прекращая слушать звуки затухающей битвы. Когда Тагас уловил мой взгляд, он всё понял. Халар выпучил глаза, побледнел, начал тяжело дышать, но не обронил больше ни слова.

— Нет у тебя двух тысяч мечей, — устало выдохнул я. — Молись, чтобы хоть несколько сотен смогли уцелеть. Иначе говорить мне с тобой не о чем.

Затем я отпустил степного принца и, пока тот безвольной куклой растянулся на полу, быстро вышел из зала. Нужно было как-то остановить бойню. Я спешил, как только мог, хотя и знал, что спешить уже нечего. Спустя несколько ударов сердца я оказался во дворе. Там ко мне подбежал радостный Бернис Моурт и доложил, что битва окончена. До того дня я даже не мог себе представить, что победа может оказаться таким разочарованием…

Глава 30

— Союз с халирцами?.. да вы в своём уме? — возмущался Шева, сидя на своём месте в обеденном зале.

— Это стоит хотя бы обдумать, — спокойно проговорил Медведь. — Что если это такая уловка…

— Уловка? — хмыкнул Борис. — Отобрать у нас крепость, а затем вернуть её хозяевам и сражаться?

— Я не верю этому выродку, — прорычал Шева, выхватил из ножен стилет и, буравя сидящего напротив халара Тагаса злым взглядом, воткнул оружие в крышку стола. — Мы больше года отбивались от нападок степняков, чтобы теперь идти в бой вместе с ними?

— Остынь, — устало выдохнул я. — Мы пока только размышляем.

— Да о чём здесь размышлять? — вскочил Шева на ноги. Таким горячим я никогда его не видел.

— Колдун, я понимаю, как сложно прийти к согласию с гаррами после битвы, — игнорируя угрозы Шевы, склонил голову Тагас. — Мы можем подождать, пока ты усмиришь своих людей…

Лучше бы он помолчал. Шева сорвался. Великан подхватил свой стилет, перемахнул стол и свалил кресло халара на пол. Тагас не успел и глазом моргнуть, как его грудь придавило колено пришельца, а остриё клинка упёрлось в кадык.

— Как думаешь, дикарь? — прошипел Шева в лицо халару. — Успеет ли он меня усмирить?

Нужно отдать пленнику должное. Он даже бровью не повёл, немного смущая Шеву своим равнодушием. Сидящие рядом гарры задёргались в креслах, но не сдвинулись с места, придавленные грозным видом обнаживших оружие стражников. Упускать дорогой миг было нельзя.

— Ну и?.. дальше что? — равнодушно обронил я. — Убьёшь его? Убьёшь этих гарров? Там во дворе ещё пять сотен пленников. Когда закончишь с этими, можешь им всем глотки порезать.

— К чему эта ирония? — поднял глаза Шева. — Почему говоришь так со мной?

— Потому что ты позоришь меня! — ударил я кулаком по столу и вскочил на ноги. — Это переговоры. Взгляни на этого щенка, — указал я пальцем на халара. — Кочевник, дикарь, выросший в юрте и гарцующий всю жизнь по степи, ведёт себя достойнее воина моей свиты. Ты достал клинок за столом. Теперь либо прикончи всех халирцев и проваливай обратно в лагерь, к детям и женщинам, либо убери оружие в ножны и займи своё место рядом с другими командирами.

Шева смерил меня грозным взглядом, но аура его затухала. Мои слова сделали своё дело, хотя он всё ещё сомневался.

— Ну!.. — Ещё твёрже протянул я.

Спустя миг великан медленно поднялся, обошёл стол и уселся на своё место. Стилет протяжно вошёл в ножны, а его хозяин покраснел и отвернулся. Это скоро пройдёт. Шева не из тех, кто способен затаить злобу и мстить. Уж это я знаю точно.

Тагас тоже поднялся, придвинул кресло к столу и уселся. Ему на ухо что-то зашептал один из гарров, но халар тут же поднял руку к груди, заставляя кочевника замолчать. Все сидящие за столом уставились на меня.

— Говори, — кивнул я халару. — Больше никто не станет прерывать твоё слово.

— Я хочу объединиться с тобой, колдун, — встал с кресла Тагас, почтенно склоняя голову. — Вместе мы опозорим Хагмаса и выбросим его из твоего леса. А затем уйдём и мы… если владыка гиблых земель нам позволит, конечно, — ещё ниже склонился Тагас.

— У тебя мало воинов…

— А у Хагмаса мало времени, — блеснул глазами Тагас, а губы его растянулись в хищном оскале. — Это гарр Ваха, старший сын гарра Мизы, погибшего под стенами шейтаровой твердыни в одном из первых штурмов, — положил Тагас ладонь на плечо юного кочевника, сидевшего от него по правую руку. — Мы дружны с Вахой с детства и его слову я верю, как своему. Ещё вчера ночью он был за стеной в одной из трёх больших стоянок орды. Хочешь знать, что творится в стане моего брата?

— Продолжай.

— Воины недовольны. Отец вёл их на богатый север, обещал золото, шелка и рабов, а привёл в гиблый лес, кишащий шейтаровыми тварями и закупоренный неприступной твердыней. Голод и холод, болезни и страх подкосили орду. Даже Микха их больше не вдохновляет, потому что ослабшие бойцы не могут показать Тренги всю свою удаль.

— Вчерашним днём я сражался с воинами орды, — вскинулся Крас. — И они не выглядели уставшими и измождёнными. И уж тем более напуганными. Это были безумцы, бросающиеся на копья, шагающие по колено в крови. В их собственной крови. Нет, халар, всё не так складно, как ты говоришь.

— Да что ты знаешь о моём народе? — оскалился Тагас. — Мы живём битвой. В пылу сражения халирского воина не сдержать. Только смерть может остудить горячую кровь.

— Тогда о чём ты нам толкуешь? — подал голос Медведь. — Как собираешься остановить войско, которое не способно остановиться?

— В стане моего брата не осталось припасов. Орда съела почти всех лошадей, быков и овец. Степь молчит. Ждать подмоги Хагмасу неоткуда. Он один на чужой земле во главе обозлённой орды. Думаешь, воины будут долго терпеть неудачи? Один бой… Один единственный штурм — вот и всё, что у него осталось. Затем Хагмас уйдёт. Возможно, он проиграет и покинет шейтаров лес с позором. Тогда его власть здорово пошатнётся. Но если он победит, преуспеет там, где обломил зубы весь халарат, тогда слава Хагмаса возрастёт до небес.

— Если ты не ошибаешься, то эта битва будет самой кровавой за всё время осады.

— Это так. Хагмас знает, что мы здесь, знает, что я жив и бросил ему вызов. Это уже не набег за добычей. Это кровная вражда, борьба за власть. Победитель сядет в Золотое Седло. Проигравший умрёт. Хагмас не может позволить себе проиграть. Только не мне.

— Похоже, выхода у нас нет, — грустно проговорил Емеля на нашем языке, чтобы кочевники его не поняли.

— Почему бы не оставить всё как есть? — пожал плечами Рыжий. — Пусть себе воюют за своё седло. А мы пока уйдём, как и хотели.

— Потому что мы истребили войско, которое могло прикрыть наш побег, — отозвался Борис. — Ты дрался с ними меньше часа назад. Ну как, сильны кочевники в обороне стены? А даже если бы и сильны — их слишком мало.

— Ну и пусть. Пять сотен воинов хватит, чтобы дать отпор.

— Но не хватит, чтобы выстоять. Да как ты не поймёшь… Хагмас не оставит нас в покое. Он сомнёт людей брата, захватит крепость, а затем допросит пленников и отправит погоню. Поставь себя на его место — ты бы оставил за спиной такую силу, зная, что произошло этой ночью?

— Значит битва? — выдохнул Калаш, оглядывая лица всех остальных.

— Битва, — подтвердили ребята.

— Нет, — проговорил я и сам удивляясь той стальной решимости, прозвучавшей в голосе.

Зал потонул в тиши. Ребята изумлённо уставились на меня, а халирцы заметно занервничали.

— Мои люди не станут проливать кровь в междоусобных стычках кочевников. Вы все уйдёте немедля.

— Мы все? — удивился Медведь. — А ты?

— Я останусь.

— Да ты совсем сбрендил, — взорвался Борис. — Если думаешь, что мы оставим тебя с дикарями, то ты идиот.

— Я останусь не с дикарями. Я не стану сражаться на стенах и помогать халару воевать с братом. Это их дело. Я же собираюсь отобрать себе сотню добровольцев и занять северную ветку туннеля. Победит Тагас, проиграет — я в любом случае прикрою отход гарнизона. Северный проход в два раза уже, чем южный. Уж там-то мы их точно разобьём. У вас будет достаточно времени, чтобы скрыться, а когда всё закончится — я найду лагерь.

Все замолчали. Ошеломлённые курсанты не нашлись чем ответить и только Рыжий взволнованно подскочил, прожигая меня испуганным взглядом.

— Ты… ты врёшь. Ты всё врёшь! — округлились его глаза. — Да вы на ауру его посмотрите, — искал он поддержки у ребят, — он же не собирается уходить. Совсем.

— Я лишь прикрою вас от погони.

— Да не будет никакой погони, — вскинулся следом Медведь. — Ты ведь не отступишь. В случае поражения Хагмас получит всё, чего желает. Ему достанется крепость и голова колдуна — что ещё нужно для счастья?

— Мы выстоим…

— А если нет?

— Тогда будем придерживаться плана…

— Это плохой план.

— Другого нет! — взревел я, не в силах больше спорить.

— Но… сир!.. — ошарашенно пробормотал Бернис Моурт, которому разъяснил все детали Калаш. — Ведь это самоубийство. Позвольте мне…

— Не позволю, — рыкнул я на графа. — Вы слышали мой приказ. Собирайте воинов и уходите прочь из крепости. До рассвета осталось всего несколько часов. Вы попусту теряете моё время.

— Но…

— Я принял решение. Поспешите.

— Я не могу… нет, сир… я… я не могу на это пойти, — встал Бернис.

— Ты ослушаешься торрека?

Граф не ответил, лишь растерянно переглянулся с курсантами, опустил голову и вышел из зала. Борис тут же подозвал стражников. Воины вывели халара и его кочевников. Только после этого мы продолжили.

— Ты погорячился, — проговорил Борис, возвращаясь к столу. — Выпей вина, остынь немного… расслабься. А затем бери себя в руки и готовь людей к битве, — жёстко выплюнул наёмник последние слова.

— Битвы не будет, — нахмурился я.

— Ты ещё не понял? Не видишь, что происходит?

Я оглядел всех присутствующих. Ребята заметно нервничали, старались не встречаться со мной взглядом, но сидели твёрдо.

— Мы тебя не оставим, — не поднимая глаз, проговорил Медведь. — Думай, что хочешь, но…

— Так это что — бунт?

— Нет, всего лишь схватка эмоций и здравого смысла. Андрей — ты на грани. Нам всем тяжело, мы все потеряли этих людей, мы все чем-то пожертвовали, но твой план — это безумие. Не бери всю ношу себе. Для этого у тебя есть друзья.

— Я торрек…

— Все мы «торрек», — хлопнул кулаком по столу Старый. — Хочешь умереть, стать героем? А о нас ты подумал? А о Тири? Как мы ей скажем? Как посмотрим в глаза?

— Когда эти стены падут — смотреть в глаза будет некому.

— Вместе с Тагасом…

— Никаких «вместе» не будет. Я устал терять людей, устал рыть могилы. В своих дрязгах дикари пусть разбираются сами, а вы сейчас же уберётесь из крепости. Вот моё последнее слово.

— Мы тебя услышали, — проговорил Крас. — Но менять своё решение не намерены.

— Это ваше дело. К счастью, приказы в этой крепости отдаю я. Когда Бернис уведёт воинов…

— Бернис никого уводить не станет.

— Что? — вскинулся я.

— В это самое время граф распределяет стражников по стене. Самые горячие участки достанутся халирцам, мы же…

— Нет, — прорычал я, вскочил из-за стола и подбежал к окну. — Вы не посмеете.

Наполненный факелами двор светился будто небо в ясную ночь. Пылающие светляки колыхались слабыми волнами, горящие ручейки растекались по лестницам, поднимаясь на стены. У ворот стоял Бернис. По его жестам и мимике я понял, что Крас говорил правду. Воины готовились к битве.

— Да чтоб вас!.. — стукнул я кулаком по деревянной лутке, развернулся и готов уже был броситься во двор, как на пути вдруг возникла неожиданная преграда. Шева, Кос и Калаш заслонили проход.

— Дайте пройти.

— Нет, — покачал головой Кос. — Видел бы ты свои глаза. Прости, но тебе там не место. Только не сейчас.

— Остановись, — тихо проговорил Калаш. — Ты же вот-вот снова сорвёшься, неужели сам не видишь?

— Вот как? — хмыкнул я, сжимая кулаки и делая шаг вперёд. — Вы уверены, что хотите этого?

— Андрей… — Начал было что-то говорить Шева, но слушать их дальше я был не настроен. В тот же миг лёгкий силовой импульс отбросил всех троих на десяток шагов.

— Что ты творишь? — вскрикнул Медведь. — Опомнись, это же мы.

Через удар сердца на пути у меня уже стояли Крас, Рыжий, Циркуль и Борис.

— Ты не пройдёшь, — прошипел Крас. — Богом клянусь — не пройдёшь.

Я прошёл. Не успел Крас договорить, как я сократил дистанцию и врезался в новую преграду. Циркуля я оттолкнул. Ноги бедняги оторвались от земли, он пролетел несколько метров и болезненно врезался в стол. Краса я обхватил за шею и повалил задней подножкой. Выравниваясь, пнул Рыжего плечом, да так, что Руслан приземлился неподалёку от Циркуля. Борис пошёл в атаку, и скорее всего преуспел бы, но я был быстрее. Я спеленал наёмника телекинезом и швырнул на стену. Борис на миг распластался на серых камнях, а затем грохнулся на пол и застонал. Я же двигался к выходу.

— Остановись, прошу тебя, — кричал Медведь. — Ты не в себе…

Емеля и Тим оказались смелее. Первый бросился в бой, пока второй пытался сковать моё тело энергетическим жгутом. Не вышло. Я ухватился за плетение Тима руками и дёрнул его на себя. Тим не устоял, растянулся на полу, сбивая с ног и Емелю.

— Прочь с дороги, — прорычал я Медведю в лицо.

— Нет, можешь меня убить, искалечить, но я с места не сдвинусь.

— Как скажешь, — прошептал я, схватил Медведя за грудки и отшвырнул к остальным. В следующий миг я уже был в коридоре, забрал у стражника факел и бросился во двор.

— Бернис, Бернис, остановись… останови это! — кричал я, продираясь сквозь толпу во дворе. — Я отдал приказ. Ты не смеешь!

— Приказ?

— Что за приказ? — заволновались воины, расступаясь на моём пути.

— Сир, — почтенно, как ни в чём не бывало, склонил голову Бернис.

— Прекрати, — снова выкрикнул я, останавливаясь в десятке шагов от графа. — Ты слышал мой приказ. Ты знаешь, какова моя воля.

— Простите, сир, моё сердце, моя душа и мой клинок принадлежат вам навеки. Но выполнить вашу последнюю волю я не могу. Это испытание для моей чести, и я пройду его с высоко поднятой головой.

— Сир, что происходит? — озадаченно протянул Старг, стоящий в первых рядах.

— Предательство, — сказал я. — Я приказал графу Моурту уводить наших воинов прочь из крепости. Мы не станем объединяться с кочевниками. Мы не станем сражаться с врагами бок о бок. Мы уходим прочь из Угрюмой — таково моё слово.

— Но… это же значит, что сир Бернис…

— Да, сир Бернис Моурт предал торрека, — взорвался молодой граф, перекрикивая шепотки в строю.

— Я признаю свою вину и готов к наказанию. Я с радостью опущу голову на плаху, когда придёт час суда. Но не сегодня. Ибо сегодня я намерен в последний раз послужить господину клинком. И вас я призываю к тому же.

— Бернис… — Вскрикнул я, но воин меня проигнорировал.

— Знаете ли вы, в чём заключается план торрека? Сир Андрей печётся о нас, пытается спасти наши никчёмные жизни ценою своей.

Шепотки среди воинов переросли в зубодробительный гул. Стражники нервно метались глазами между мной и Бернисом. Граф же продолжал говорить:

— Да-да, сир Андрей приказал нам всем уходить, в то время как сам он решил остаться в крепости и драться с ордой. Слышите меня? Торрек остаётся в Угрюмой!

Гул стих. Гробовая тишина опутала площадь. Воины, казалось, перестали дышать, а Бернис всё распалялся:

— И что же нам делать? Покориться? Уйти и бросить господина на погибель? Оставить его одного с дикарями? Вот так мы поступим? Вот так мы отплатим торреку за все его дела?

— Бернис…

— Ну же, давайте оставим всё как есть. Давайте склоним головы и выполним волю господина. Давайте трусливо сбежим, разбредёмся по северу, начнём новую сытую жизнь, найдём жен, детишек заведём. И что дальше? Сможете ли вы нормально жить, зная о цене, уплаченной торреком за ваше благополучие? Сумеете ли спать по ночам, зная, какую службу вы сослужили Кериту? И главное — что вас ждёт на Той Стороне за такое бесчестие?

— Бернис, замолчи, — ревел я, пытаясь добраться до непокорного графа.

— Простите, сир, но мне такая жизнь не нужна, — растянулись его губы в горестной улыбке. — Однажды я уже служил доброму господину. Я возлагал большие надежды на принца Корниса. И я его не уберёг. Каждый день, каждый миг я корю себя за то, что мой друг погиб вместо меня. Сгинуть ещё одному я не позволю.

В следующий миг Бернис выхватил из ножен меч, упал на одно колено, склонил голову и воткнул клинок в землю перед собой:

—Сир, я молю вас! Заклинаю Керитом — не гоните нас. Не делайте того, что задумали. Уходите… берите раненных и уходите из крепости. Мир ждал вас тысячи лет. Вы не можете… вы просто не смеете рисковать жизнью. Мы останемся в Угрюмой и будем сражаться до последнего вздоха, до последней капли крови. Это наша судьба. Теперь я вижу это так ясно, как никогда прежде. Столько раз моя жизнь висела на волоске. Столько раз Керит сохранял меня там, где сложили головы все мои близкие. Теперь я вижу ради чего был рождён. Теперь я знаю, для чего Керит собрал всех нас в этом месте.

Реакция долго ждать себя не заставила. В следующий миг пронзительный скрежет разнёсся по крепости. Тысяча клинков покинули ножны. Тысяча ног подогнулись в колене. Тысячи глаз опустились к земле.

— Сир, не отбирайте у нас славу героев. Позвольте сражаться за вас. Позвольте умереть вместо вас! Такова наша участь. Такова воля верховного Крона.

Я хотел возразить, хотел разразиться гневной тирадой, хотел признаться во всем, как вдруг на плечо мне легла тяжёлая рука и шипящий голос Бориса заставил вздрогнуть:

— Не смей. Это их выбор. Не смей подводить остальных.

Я не посмел. Спустя миг нас с Борисом окружили потрёпанные ребята. Наёмник отступил на несколько шагов и закричал во всё горло:

— Ххорра!!! За торреком до смерти!..

— За торреком до смерти!!! — подхватили воины, вскочили на ноги и зазвенели оружием.

Этот клич выбил почву у меня из-под ног. Голова закружилась, стало трудно дышать. Я стоял и смотрел как преданные мне люди теряют рассудок в предвкушении страшной битвы. «За торреком до смерти» — беспощадным набатом гремели в мыслях их голоса, заевшей пластинкой трезвонили безумные вопли. Куда бы я не повернулся, куда бы не глянул — везде была смерть. Лица воинов сочились кровью, оголённые черепа сияли под светом факелов, а гнилостный смрад будто дым от погребальных костров клубился над площадью. Я стоял в окружении живых мертвецов. Они сгинули в проклятом всеми Богами лесу потому что я не справился… потому что я их подвёл.

— Тири, ну пожалуйста, давай вернёмся в лагерь, — снова взмолилась Пета, взывая к упрямой подруге. — Нам велели оставаться с детьми…

Вчера днём девицы сбежали из лагеря и целую ночь брели по лесу. Хвала Кериту, лунный свет падал на снежные сугробы, освещая беглянкам дорогу. Хотя, правильнее будет сказать, что сбегала только Тири, а Лори, Пета и ещё несколько девчонок пытались вернуть подругу обратно. Но юная госпожа была непреклонна.

— Вот и уходите, — резко остановилась Тири, поворачиваясь к Пете и Лори. — Я не звала вас с собой.

— И оставить тебя одну? — захлопала ресницами Лори. — Вот ещё…

— Ходить по лесу мне не впервой, — сложила Тири руки на поясе. — Или вы забыли, что я была лучшей охотницей в поселении?

— Но мы не должны возвращаться в крепость, — не сдавалась Пета. — Андрей нам того не велел.

— Андрею грозит что-то страшное, — вскинулась Тири. — Вы не понимаете… Афира меня ведёт. Эти сны, эти видения… Всё неспроста. Сердце мне подсказывает, что я должна вернуться в Угрюмую, иначе произойдёт нечто ужасное.

— Но…

— Нет! Я пойду дальше.

— Хорошо, — сдалась Пета, переглядываясь с другими девушками. — Мы с тобой.

Когда начало светать, девицы добрались к входу в туннель. Тири твёрдой походкой направилась к воротам, но путь ей преградил юный вестовой, спешно выводивший из подземелья коня.

— Постой, — вскрикнула Тири, привлекая внимание парня. — Погоди, — замахала она руками, подбегая к проходу.

— Госпожа? — удивился посыльный. — Почему вы здесь?

— Что произошло в крепости? Где торрек и остальные воины?

— Мы разбили кочевников, госпожа, теперь гарнизон готовится к битве.

— Как? Но зачем?

— Пришельцы заключили союз с войском пленника.

— Что? Какого пленника? Каким ещё войском? — изумлённо выдохнула взволнованная госпожа.

— Я не могу знать всех подробностей. Вот, это письмо передал для вас сир Борис.

Дрожащими руками Тири выхватила свиток из рук посыльного и быстро пробежала глазами по строчкам.

— Керит всемогущий, — вскрикнула она, дочитав письмо, и со всех ног бросилась в подземелье.

— Тири… Тири, постой, что случилось? — бросилась следом Лори.

— Вот, отдай это старейшине Нууру и скажи, что с нами всё в порядке, — скороговоркой проговорила Пета, протягивая посыльному рацию, и поспешила в туннель. Остальные девчонки уже скрылись в темноте коридора, пытаясь догнать неугомонную госпожу.

В крепость незваные гостьи ступили, когда уже рассвело. Во дворе расчехляли требушеты, на стенах скрипели канаты баллист. Всюду бегали стражники. Площадь гудела басистыми голосами, лязгом оружия и доспехов. Тири быстро нашла взглядом мужа и испугалась до дрожи в коленках. Аура Андрея была темнее грозовых туч. Никогда прежде Тири не видела его в таком состоянии. Торрек стоял на вершине своей сторожевой башни и следил за приготовлениями к битве.

В следующий миг их глаза встретились. Сказать по правде, выдержать такой взгляд девице было непросто. Андрей был строг, буравил жену суровым взором несколько хисок, потом протёр усталые глаза и черты лица его вдруг смягчились. В ауре проскользнуло светлое пятнышко, когда торрек сбегал по ступенькам. Тири не смогла устоять, со всех ног бросилась ему навстречу. Молодая чета встретилась посреди площади.

Андрей удивил — вместо того, чтобы упрекать непокорную жену, он крепко обнял Тири за талию, приподнимая её над землёй. Андрей прижимался к её груди, жадно вдыхал её запах, гладил щёки и волосы. Аура мужа придавила Тири к земле, страшно разболелась голова, застучало в висках, раскраснелись уши и щёки, но Тири не подала виду. Все тревоги нахлынули разом и только Кериту ведомо, каких усилий ей стоило не разреветься в его крепких объятьях. Но Тири сдержала порыв. Не нужно Андрею видеть её слёз перед битвой.

— Ты почему снова здесь? — спустя несколько хисок прошептал он ей на ухо.

— Я должна, — прошептала Тири в ответ. — Ты мой муж и я пойду за тобой на край света.

— Я хочу, чтобы ты вернулась в лагерь.

— Я не могу, — затряслись её плечи, а голос едва не подвёл. — Я видела сон… Афира вся в слезах приходила ко мне и велела вернуться. Ты не заставишь меня уйти. Моё место здесь, рядом с тобой.

— Скоро начнётся битва…

— Не переживай обо мне. Я буду там, где нужна. Андрей… — Вдруг запнулась она. — Твоя аура… ты ведь не… — заглянув Андрею в глаза, Тири вдруг осеклась. В них было столько тоски, столько горя и обречённости, что она не решилась договорить, прижимаясь к нему ещё крепче.

— Ты справишься, — шептала она, поглаживая его волосы. — Ты у меня самый сильный, самый лучший, самый любимый… самый-самый! Тебе всё по плечу.

Андрей молчал. Его дыхание обжигало открытую шею, руки обвивались вокруг её талии, а сердце стучало так быстро, как никогда прежде. Спустя несколько мгновений зазвонил тревожный колокол, закричали часовые на стенах, застучали сапоги по ступеням. Воины спешили занять позиции. Началось.

— Тири, я люблю тебя, слышишь?! — вскрикнул Андрей, отстраняясь от жены. — Ты ведь знаешь? Я люблю… люблю тебя больше всего на свете.

Она взволнованно закивала. Две хрупких слезинки скатились по щекам, в глазах помутнело:

— Ты только вернись ко мне, ладно? Заклинаю тебя всеми Богами.

Андрей кивнул и хотел убежать, но Тири перехватила его руку:

— Обещаешь?

— Обещаю, — выдохнул он и бросился на стену.

Тири простояла на том месте ещё несколько хисок. Она вытерла мокрые щёки, прижала ладонь к тёплым губам, на которых ещё не остыл отпечаток губ её мужа, помолилась Кериту и бросилась готовить палаты. Так начинался самый страшный день в её жизни.

Глава 31

Подняться по лестнице оказалось труднее, чем я мог себе представить. Воины расступались у меня на пути, но вот мертвецы, которых здесь быть не должно, преграждали дорогу и норовили заглянуть мне в глаза. Первым я увидел Жореса. Бледное лицо убитого старосты выражало столько презрения, столько гнева и разочарования, что я вздрогнул и отвёл взгляд. Когда я проходил мимо, Жорес положил иссохшую руку мне на плечо и заставил обернуться. Проследив за взглядом покойника, я успел рассмотреть Тири, забегающую в левое крыло. Когда дверь за ней затворилась, Жорес повернулся ко мне. Его стеклянные глаза прожигали зятя насквозь. Сказать мне было нечего. Я виноват. Тири здесь быть не должна, и я знаю о том без подсказок и упрёков.

Оставив тестя за спиной, я наткнулся на Ульму. Девица была в том самом белом платье, в котором её убили. Глаза покойницы не выражали эмоций, всё лицо было измазано струпьями, а пробитый висок кровоточил. Спустя миг Ульма отступила, чтобы я мог пройти дальше.

У перил на карауле застыли десятки воинов крепости, что сложили головы в прошлых битвах. Мёртвый коридор тянулся до самой вершины моей башни. Пройти до помоста оказалось настоящим испытанием. Я опустил глаза, стараясь смотреть только под ноги, но разум беспощадно надо мной издевался, подсовывая всё новые образы, рисуя в голове лица погибших, злые гримасы и разочарованные глаза.

Наверху стоял Грони. Паренёк сложил руки на груди и буравил меня строгим взглядом. Его посмертие было вовсе не таким, как мы обещали. После гибели он не нашёл ни Сулаф, ни Керита — только я стоял у него на пути, только я — человек, отправивший его на верную смерть.

— Сир, вы в порядке? — спросил кто-то из стражников.

Я не ответил. Только огляделся по сторонам и ступил на помост. Там все уже собрались. Курсанты стояли у парапета, Бернис Моурт и Борис о чём-то шептались, а кочевники халара Тагаса разделись до пояса и разрисовывали кожу ритуальными рунами. Юный гарр Ваха стоял на коленях и напевал молитвы.

— Ещё час назад вы были бодры и уверенны в победе, — обернулся я к Тагасу, стоящему у пилястры. — Почему же сейчас твои воины готовятся к смерти?

— Потому что наша история подходит к концу, колдун. Я думаю, большинство из них пожалели, что пошли за мной, но этого уже не исправить.

— Кхм… верность степняков такая шаткая.

— Дело не в верности, — оскалился Тагас. — Они не бегут, не пытаются уклониться от схватки и будут стоять до конца.

— Тогда что так потрясло твоих людей, чтобы они разуверились в успехе так быстро?

— Подойди к своим, взгляни на лес, и ты сам всё поймёшь, — безразлично пожал плечами халар. Я последовал его совету, подошёл к краю помоста и стал среди курсантов.

— Нам конец, — прошептал Рыжий, сжимая кулаки. — Ты был прав, нужно было уходить.

Я не ответил. На самом деле Рыжий ошибался и от осознания этой мысли мне хотелось кричать. Уходить из крепости нам было нельзя. Ни в коем случае. Но и выстоять против той силы, что собиралась штурмовать Угрюмую, шансов не было.

У кромки леса темнели массивные башни. В этот раз их было полсотни, и каждая поражала воображение габаритами. Под конструкциями колыхалось живое море ордынцев. Кочевники потрясали оружием и лязг их клинков походил на грозовые раскаты, они кричали и лес будто содрогался от рокота тысяч горных обвалов. Земля дребезжала у них под ногами, деревья стонали, опасаясь склоняться слишком низко, а небо хмурилось снежными тучами, в надежде присыпать побоище белым ковром, дабы не видеть грядущих кошмаров.

Среди серой массы врагов виднелись пёстрые знамёна: алый полоз, свёрнутый в клубок перед броском; серые буйволы, бегущие по грязной земле; чёрные львы на зелёном ковре; оскаленный степной волк — сомнений не оставалось — из степи подоспела подмога. Халарат снова был в сборе и готовился к битве.

— Что будем делать? — возбуждённо выдохнул Шева.

— Выбора у нас нет, — отчеканил Крас. — Будем сражаться.

— Расходитесь по своим секторам, — проговорил я. — Командовать будет Борис.

— А ты? — облизал пересохшие губы Медведь.

— У меня есть другие заботы. Уходите, мне нужен простор.

Ребята посеменили к своим башням и только Тим задержался.

— Ты тоже, — не оборачиваясь, бросил ему я.

— Но как?.. там ведь столько башен, тебе нужна моя помощь…

— Не сегодня. Уходи, скоро здесь станет жарко, — всё же обернулся я к Тиму.

Увидев мои сверкающие глаза, он стушевался, опустил голову и поспешил убраться подальше. На помосте остались только я и армия мертвецов. Призраки окружили меня плотным кольцом, занимая всё пространство сторожевой башни. Где-то в глубине сознания проскользнула мысль, что все они пытаются уместиться под колпаком моей ауры. Оглядевшись ещё раз, я понял, что так и есть — за чертой энергетического кокона призраков не было.

Мёртвый круг становился теснее и с каждым новым гостем я чувствовал себя хуже: голова кружилась, виски отбивали траурные марши, ноги слабели, а руки подрагивали. Я попытался разжечь ауру, чтобы её жар стянул ко мне как можно больше энергетических вихрей, но внезапный приступ головной боли едва не опрокинул меня со стены. Я упал на колени, ухватился за парапет и зажмурился, пытаясь прийти в норму.

Вдруг что-то изменилось. Гнетущая атмосфера вокруг меня немного просветлела, в голове прояснилось, стало легче дышать. Я открыл глаза и был ослеплён ярким светом. Мертвецы отступили мне за спину, потому что впереди показалась богиня.

Женщина в рубиновом платье парила над крепостью. Она была очень встревожена. Губы незнакомки подрагивали, точёное лицо каждый миг искривлялось, будто она что-то выкрикивала, а из сверкающих изумрудных глаз по щекам скатывались слёзы. Она меня будто не видела, но пыталась найти. В какой-то миг я расслышал далёкое эхо:

— Впусти меня, прошу… молю тебя, откройся… я желаю помочь.

Незнакомка пыталась пробиться ко мне на башню, но, доходя до границы моей ауры, она будто натыкалась на стеклянную стену. Её руки пылали белым пламенем, ладони соприкасались с моим энергетическим коконом и от того мне становилось всё легче.

Я закрыл глаза, сосредоточился на её голосе и мысленно ответил:

— Кто ты? Чего хочешь от меня?

Женщина остановилась. Я не видел глазами, но её образ обрисовался в голове.

— Я твой друг, — обласкав мой уставший разум нежной улыбкой, ответила женщина. — Я здесь, чтобы спасти тебя.

— Спасти от чего?

— От тебя самого, — оживляющей музыкой звенел её голос. — Ты стал слишком силён для меня. Ты стал слишком силён даже для себя самого. Столько потрясений, столько тревог — не могли пройти даром. Твои чувства обострились слишком рано. Тело не выдержит такого всплеска.

— Что мне делать?

— Убери стену, впусти меня?

— Как?

— Отпусти тревоги на волю. Они не твои — ты ни в чём неповинен.

— Я тебя не понимаю.

Мертвецы снова заняли башню. С каждым мгновением свет женщины угасал, призраки тушили его своей тенью, отталкивая незнакомку всё дальше, расширяя мёртвый круг, вместе с которым росла и моя аура.

— Они меня душат… — Задыхаясь, хрипел я, пытаясь растолкать мёртвых руками. — Мне не справиться с ними…

— Их нет!.. — Вскрикнула женщина. — Услышь меня, мальчик мой, сосредоточься на моём голосе…

— Эти призраки — они слишком сильны, они давят меня… они… они… — шептал я, теряя опору и склоняясь всё ниже и ниже.

— Призраков нет, — кричала женщина надо мной. — Встань, молю тебя, встань и отбрось их всех прочь. Это галлюцинация, так твой мозг преобразовывает чувства в иллюзии. Душат не мертвецы — тебя давит сила, она сковывает твоё тело. Твои страхи, твои горести, твой гнев — всё это материализуется в тёмную материю. Это слишком тяжёлая субстанция, подобно чёрной дыре, она всасывает в себя живую ткань мира. Ты должен сбросить излишки этой энергии, пока она тебя не убила.

— Это мой мозг выплеснул столько «тёмной материи»? — пропыхтел я, разглядев вдалеке светлый лучик надежды.

— Да, это так, — подтвердила женщина. — Я позже тебе всё разъясню, а сейчас избавься от неё.

— Если я создал эту силу, значит я смогу её обуздать.

— Что?.. что ты задумал?

— Есть способ преобразовать тёмную материю в оружие?

— Нет, — Прошептала женщина, хватаясь руками за голову. В её голосе слышались нотки неподдельного ужаса. — Нет-нет-нет! Не смей!.. Не смей!.. — Кричала она, глядя, как я медленно встаю на ноги.

— Прости, — ответил я, оголяя свой разум. — Но иного пути я не вижу.

Мертвецы тут же бросились в атаку, хотели меня повалить и слиться своими призрачными телами с моим, но попали в ловушку. Силой мысли я начал плющить их фантомные образы, сжимая до двух маленьких чёрных точек, уместившихся у меня на ладонях. Чем больше призраков поглощали эти точки, тем сложнее мне было удерживать их в руках. Чёрные сгустки неумолимо расширялись, их масса росла, становилась осязаемой, пока бесформенные кляксы не превратились в спиральные воронки.

— Брось!.. брось их скорей! — кричала женщина. — Эти воронки всосут энергии куда больше, чем ты можешь дать.

— Ещё не время.

— Ты не готов, тебе не удержать такого плетения. Оно поглотит всю твою ауру.

— Чего стоит одна жизнь против тысячи.

— Нет!.. молю тебя, нет!.. ты не можешь… ты не смеешь!..

Я больше не слушал. С каждым мгновением плетения разрастались, впитывая в себя всё больше энергии. Когда последний мертвец растворился в воронках, пришла очередь пространственных вихрей. Вокруг моей ауры резко похолодало, поднялся порывистый ветер, энергетика, парившая в воздухе, ринулась ко мне с пронзительным свистом.

— Остановись!.. — откровенно плакала женщина. — Молю тебя… умоляю, останови это безумие.

Где-то в глубине души я не хотел колдовать, хотел послушаться и избавиться от двух губительных смерчей, но было уже поздно. Да и какой мне оставили выбор? Смерть от истощающей тело магии ничем не лучше смерти от клинков дикарей.

По крайней мере, я очень на это надеялся…

Тяжёлые тучи собрались над шейтаровой твердыней. Тагас стоял на стене и подставлял щёки морозному ветру, ловил губами снежинки и не мог надышатся воздухом, пропахшим свободой. До битвы оставались считанные мгновенья. Орда двинулась в путь. Бескрайняя масса халирцев походила на огромное стадо степных буйволов, мигрирующих между реками. Тагас припомнил, как отец впервые взял его на охоту, как придирчиво выбирал своего быка в огромном стаде, как земля дрожала под копытами дикого табуна и как пятилетний мальчик тогда испугался громогласного рёва и неудержимого живого потока.

Сегодня халар не боялся. Он больше не мальчик. Сегодня он либо сгинет предателем, пропитав своей кровью чужую землю, либо прославит своё имя на долгие годы и докажет всему миру, что он истинный дож-кхалир. И будь что будет, ибо другой судьбы у него не было никогда.

Воинов халара разделили по три десятка и расставили на стене в тех местах, куда двигались башни. Они первыми встретят врагов. Колдуны вооружили степных союзников добротными мечами, пиками и топорами и показали, как держаться в строю. Северяне, прикрытые тяжёлыми латами, стали позади, а стрелки заняли остальные участки стены.

— Дурацкая была затея, — пропыхтел рядом Ваха, разглядывая орды Хагмаса. — Дурацкая…

— Боишься? — хмыкнул Тагас.

Ваха нахмурился, резко обернулся к халару, но, наткнувшись на улыбку старого друга, вдруг ответил спокойно:

— Конечно боюсь. Вот уж не так я представлял себе последнюю битву.

— Интересно, и как это ты её представлял? — расхохотался Тагас. С самого детства он не упускал возможности подразнить задиру и час перед битвой исключением не был.

— Разве Хагмас прекратил Микху?

— Нет, но…

— Так какая разница, сколько их за стеной? В глазах Тренги у нас преимущество, верно?

— Ты ведь никогда не верил в Тренги.

— Зато ты верил, — повысил голос халар. — Так что продолжай верить и сегодня. Ярость твоих людей будет кстати.

— Думаешь, это что-то значит? Думаешь, у нас есть шанс?

— Взгляни туда, — указал халар на башню колдуна. Хозяин шейтарова леса остался один. Андрей стоял у парапета, вытянув руки в стороны.

— Если кто и способен победить халарат сегодня — то это он.

Ваха поёжился и нервно сглотнул. Смотреть на колдуна было жутковато, так что он тут же отвернулся.

— Разве ты не боишься этого демона? Да сам Шейтар водит с ним дружбу.

— А зачем, по-твоему, я ушёл от его башни так далеко? — снова хмыкнул Тагас. — Видел бы ты ту резню, в которой сгинул Гарус Стройный. Мне до сих пор снятся кошмары: я вижу стену огня, реки крови и груды мертвецов под ногами; слышу вопли умирающих воинов, вой раненных лошадей и грохот падающих нам на головы великанов; я задыхаюсь от едкого дыма, скованный телами на том холме, и сгораю заживо в колдовском пламени… но это не самое страшное, что сделал со мной этот выродок.

— Что может быть страшней такого кровавого поражения? — изумлённо выдохнул Ваха.

Тагас не ответил. Хотел поделиться с верным другом, но не смог. Не посмел рассказать о том, что колдун влез к нему в голову. Как он мог ждать верности от этих людей, когда и сам не чувствовал себя хозяином в своей голове. Тагас знал, что дверца осталась приоткрытой, знал, что колдун в любой миг может снова захватить его мысли и боялся этого больше всего на свете. Порой халар даже ловил себя на размышлениях о том, что это не его решение сражаться с Хагмасом, иногда ему казалось, что это просто интрига, внушение, которым наградил его северный демон… но потом Тагас вспоминал мать, и все сомнения таяли в тот же миг. Всё же Хагмаса он ненавидел сильнее, и чтобы сокрушить подлого брата, халар не побрезговал бы союзом с самим Шейтаром.

— Время пришло. Слава ждёт тебя, брат мой, — не дождавшись ответа, возбуждённо выдохнул Ваха, когда орда подошла для удара.

— Слава ждёт, — отозвался Тагас, поцеловал красную заколку халин и спрятал безделушку в рукав.

Сзади протяжно заскрипели деревянные рычаги. Тагас обернулся на внутренний двор и как раз застал мгновение залпа четвёрки метателей. Пылающие бочки, наполненные горючей жижей, устремились в небеса, осветили пасмурное небо сияющими кометами и подкоптили тучи дымными хвостами. Это зрелище заворожило халара, он неплохо владел пращей, но таких размахов и представить не мог. Бочки описали широкую дугу над трактом и медленно опускались на головы ордынцев.

Вспышки красного пламени и свист разлетающихся осколков всполошили халарат в тех местах, куда приземлились снаряды, но большого урона войско Хагмаса не понесло. Огненный дождь порушил монолитные порядки орды также скупо, как крупные градины могут ранить глубокое озеро. Вода залечивает раны мгновенно. Войско Хагмаса сегодня было таким же текучим. Спустя несколько ударов сердца орда затянула прорехи, и наводнившая лес стихия продолжила поступь к стене.

Зычно гаркнули командиры стрелков. Затрещала натянутая тетива, изогнулись прочные плечи. Небо стало ещё темнее, когда сотни стрел прошелестели над головой. Тагас не видел урона от луков. Слишком много ордынцев топтали снежный ковёр, чтобы оценить результаты обстрела. Орда неумолимо сокращала дистанцию и уповать оставалось только на песни клинков.

— Началось, — прошептал халар, когда войско достигло грота и первые лестницы набросили на стену. — Бой, — закричал он, срывая голос, чтобы подбодрить братьев.

— Бо-о-ой!!! — взревели верные халару бойцы.

На участке Тагаса оказались полдюжины лестниц. Пришлось разделять и без того скромный отряд. Ближайшая штурмовка прогибалась и поскрипывала под весом карабкающихся по ней степняков. Как только показалась голова первого халирца, Тагас, не раздумывая, снёс её алебардой. Четверо дасулов юного Вахи упёрлись в лестницу рогатинами и пытались столкнуть её в грот, но сил воинам не хватало.

Следующего степняка сбросил сам Ваха. Проворный гарр рубанул по горлу ордынца мечом. Кровь из разорванной шеи забрызгала пилястру, а хрипящий покойник свалился на головы очередных кочевников из войска Хагмаса. Затем Тагас и Ваха подхватили объёмную гранитную глыбу, едва ли смогли приподнять её до уровня груди, чтобы пустить по сходням. Валун покатился вниз, сбивая ещё троих степняков с лестницы.

— Ну же, поднажми, — пыхтел Ваха, бросившийся помогать дасулам толкать рогатину. Тагас не отставал, упёрся всем телом в древко, напрягая мускулы до предела возможностей.

Рогатина гнулась и опасно потрескивала. Спустя миг лестница снова потяжелела, зашаталась под весом новых ордынцев, но уравновесить её они не успели. Сначала штурмовка лишь немного оторвалась от стены, затем накренилась, зависла на мгновение без опоры и лишь потом поехала вниз. Десятки кочевников просыпались в грот. Степняки проломили телами хрупкую ледяную корку и забарахтались в мёрзлой воде.

Выглянув за пилястру, Тагас облегчённо вздохнул, хлопнул Ваху по плечу и бросился к следующей лестнице. Там дела обстояли хуже. На стене рубились несколько искусных халирцев, в то время, как остальные беспрепятственно взбирались наверх. С каждым мгновением всё больше кочевников ступали на стену, но защитники никак не могли прикончить прорвавшихся мечников.

Это была работёнка для халара.

Отбросив алебарду, Тагас выхватил меч. Прекрасный керрийский полуторник блеснул над головой и спустя удар сердца обрушился на степных воителей ураганом финтов и ложных выпадов. Воины перед ним были знатные, но не им было тягаться с халаром. К тому же, короткие кхопеши в ближнем бою уступали оружию Тагаса. Его клинок был втрое длиннее и весил гораздо больше.

Халар не стал затягивать поединок. Ему даже не пришлось отбиваться, враги едва поспевали за прыткими перемещениями дерзкого воина. Испробовав мечников в деле, Тагас просчитал их манёвры, увернулся от рубящего удара и возвратным движением разрубил грудь промахнувшегося врага. Поверженный мечник не сразу понял, что уже мёртв. Он отшатнулся, прикрывая халара своим телом от атаки собрата, упал на колени, его глаза изумлённо расширились, а кхопеш выпал из рук. Пока второй мечник пытался выскочить из-за спины раненного, халар достал его длинным выпадом, вонзив меч в переносицу. Рухнули воители одновременно.

За время короткой схватки на стену взобрались больше дюжины кочевников. Тагас уже готов был вести братьев в бой, как вдруг враги перед ним повалились на спины. Их доспехи кровоточили, а груди и животы пестрили красочным оперением. Халар оглянулся на башню и кивнул командиру арбалетчиков, благодаря за своевременную подмогу. Спустя несколько ударов сердца в грот свалилась ещё одна лестница.

Битва гремела по всей стене. Сталь ранила уши пронзительным лязгом, басистые выкрики растворялись в сознании неразборчивым эхом, перемешивая два враждующих языка в несвязный галдёж. Тагас и Ваха метались между лестницами, подбадривая своих воинов и помогая им отбиться от новых прорывов. Клинок халара был испачкан кровью по самую рукоять, кираса красовалась приметными вмятинами, дважды спасая ему жизнь, а халат под бронёй весь промок от холодного пота.

Вдруг произошло нечто странное. Воздух сгустился, стал мутным и вязким. Тагасу на мгновение показалось, что он стоял не высоко над землёй, а оказался накрыт непроницаемой толщей воды. Волна полупрозрачного серого ветра прокатилась по стене и от её поступи воины двух воюющих армий, будто подкошенные колосья, падали с ног. Люди хватались за головы и корчились в страшных муках. Степняки сыпались с лестниц и шли на дно, даже не пытаясь выплыть из грота. Северяне стонали, извиваясь и ползая по стене.

Халару досталось больше других. Его голова будто бы загорелась. Тагас упал на колени и прижал ладони к вискам. Дыхание спёрло, все мысли выгорели в мгновение ока, а сиплый, душераздирающий крик человека, истязаемого немыслимой пыткой, вырвался у него из груди.

Приступ прошёл так же внезапно, как и нахлынул. Когда Тагас открыл глаза, он понял, что порыв магического ветра испарился и с ним ушла боль. Воины вяло пытались подняться на ноги, бросая опасливые взоры на башню колдуна. Лестницы опустели. Пользуясь преимуществом, полуживые защитники сбрасывали штурмовки в грот, пока халар не мог даже пошевелиться.

— Тагас… Тагас, ты цел? — вдруг расслышал он голос Вахи. Звонкие пощёчины разозлили халара, но ответить сил не было. — Очнись, брат, очнись…

— Да… прекрати меня бить, — прохрипел Тагас. — Я живой, только… только сейчас я этому вовсе не рад.

— Что это было? Колдовство? Этот выродок решил нас угробить?

— Я не знаю, помоги…

Ваха подал руку Тагасу и помог ему встать. Первым делом халар нашёл взглядом колдуна. Андрей всё так же стоял на вершине своей башни, раскинув руки по сторонам. Только теперь Тагас смог рассмотреть два тёмных сгустка у него на ладонях.

— Досталось ведь не только нам, верно? — проговорил Тагас, когда понял, что ордынцы больше не лезут на стены.

— Да, все кто был под стеной — упали замертво. Или… по крайней мере, пока не шевелятся, — встревоженно шептал Ваха. — Но вот остальные…

Юный гарр указал рукой на тракт. Там двигались башни, а вместе с ними и основные силы орды. Насладиться картиной Тагас не сумел. Новый приступ безумной боли свалил его с ног. Халару показалось, что в его голове одновременно зазвонили тысячи колоколов, затем молния прошила виски, а под череп будто вогнали стилет, разрезая мозги на тонкие ленты. Пытка продолжалась вечность. Тагас умирал. Мыслей как таковых не было, но в голове то и дело проносились туманные образы, чьи-то воспоминания…

— Паршивый ублюдок, — застонал халар, когда понял, что происходит. — Поди прочь!.. прочь!.. убирайся из моей головы!

Тагас корчился на коленях, выл и кричал до хрипоты, но легче не становилось. Пальцы до кости изодрались о твёрдые камни. Кровавые слёзы текли по щекам. Он позабыл всё на свете, отказался от всех надежд и желаний и мечтал в тот миг только об одном — поскорее умереть, чтобы прекратить невыносимые муки.

Яркий свет озарил его лицо. Белые лучи прокатились по коже и боль прекратилась. Измученный Тагас был не в силах раскрыть глаза, но сияющий силуэт стройной женщины явился ему будто во сне.

— Мама? — задохнулся Тагас, глотая горячие слёзы. — Мамочка, это ты?

Халин Шиайа склонилась над сыном. Её лицо стало гораздо моложе, морщинки разгладились, но глаза были прежними. Подрагивающими руками она прикоснулась к щекам халара и взволнованно проговорила:

— Помоги.

— Мама, это правда ты? Ты здесь, значит… — Тагас запнулся, не в силах произнести очевидное. — Значит, я умер?

— ПОМОГИ! — прогремел в голове её голос. Халин отринула от Тагаса и повернулась к башне колдуна. Её образ растворялся в ярком свете, пока сияние не поглотило всю стену. Тагас расслышал далёкие голоса. С каждым мгновением звуки нарастали, пока не соединились в знакомую речь:

— Мой халар… Тагас…брат мой, очнись!.. Тагас, очнись, — спустя вечность привели его в чувства новые пощёчины Вахи.

— О великий Тренги, ты жив… жив, — задыхался Ваха, когда Тагас открыл глаза. — Мы думали, ты умираешь.

— Не я… — Прохрипел Тагас, пытаясь подняться.

— Что?..

— Это колдун… это всё колдун.

— Постой, ты ведь совсем обессилел, куда ты собрался? — изумлённо говорил Ваха, пытаясь удержать халара на месте.

— Его нужно остановить. Колдун себя убивает, мне нужно добраться к его башне.

— Ну и что? Разве ты что-то смыслишь в его чарах?

— Мне помогут.

— Кто? Да постой ты. Посмотри, что с тобой творит его колдовство. Зачем тебе так рисковать ради этого выродка?

— Без него нам конец, — выдохнул Тагас, пошатнулся и когда земля перестала вращаться, устало поплёлся к башне торрека. Что-то ему подсказывало, что этот путь станет самым длинным в его жизни и конец его не будет приятным.

Что ж, всё лучше, чем сдаться и бессильно разделить участь колдуна…

Битва была в самом разгаре. Тири не могла оставаться в палатах и ждать страшных вестей. К тому же воинов не хватало, некому было приносить раненных на носилках, потому этим занялись сами девицы. Госпожа устроилась под стеной и перевязывала вспоротый живот совсем ещё юному халирцу из отряда принца Тагаса. Паренёк жалобно стонал, жидкая бородка промокла от слёз, а заплаканные глаза беспокойно метались по двору. Юноша потерял много крови, его лицо быстро бледнело. Тири понимала, что скорее всего шансов у воина нет, но что ей ещё оставалось? Только бороться за жизнь каждого защитника крепости. Только молиться и верить в победу.

Орда подступала так громко, что стены дрожали. Громоподобные кличи бесчисленной армии заставляли мысли путаться, а конечности подрагивать от мышечных спазмов. Тири хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть чужой крови на своих руках, прикрыть уши и не слышать раскатов ожесточённого сражения, спрятать нос, дабы не чуять ароматов смерти и чужой боли. Она представляла себя на месте воинов Андрея, стоящих на стене: думала о том, что эти люди там видят, что чувствуют, во имя чего умирают — и сердце юной госпожи разрывалось на части.

— Тири, мы здесь, — выскочила Лори из-за спины. — Он жив? — указала девица на раненного халирца.

— Да… да! — всхлипнула Тири, быстро вытирая рукавом слёзы. — Пока ещё жив. У него шок, к тому же потерял много крови, но шансы есть. Я ещё не закончила. Помогите другим.

Пока Тири продолжала перевязку, Лори и Пета бросились к лестнице. Там без чувств лежал латник с пробитой головой. Тири отвлеклась на мгновенье, глядя как две хрупких девицы укладывали тело массивного воина на носилки. От непосильной ноши их руки дрожали, спины гнулись, а юные лица натужно краснели, но девчонки не сдались — упрямо тащили носилки с раненным воином до лекарни.

Пока Тири закончила, Лори успела вернуться:

— Ты готова? — снова обронила девица.

— Да, а где Пета?

— Осталась в палатах. Там она нужнее.

— Тогда отнесём его сами, — выдохнула Тири.

Девицы склонились над раненным и аккуратно уложили его на носилки. Двор походил на разорённый муравейник. Всюду носилась стража, вестовые передавали приказы, суетилась обслуга требушетов. Несколько баллист на стене подцепили крюками осадные башни и вереницы стражников перетягивали канат. Девицам нелегко было лавировать в этом хаосе. Когда до заветной двери оставалось пройти каких-то два десятка шагов, произошла ужасная трагедия.

Обслуга только успела взвести требушеты для нового залпа, как по двору прокатился порыв серого колдовского ветра. Три горящие бочки покинули пращи и устремились за стену, но вот последняя осталась на месте. Инженер уже замахнулся кувалдой чтобы выбить из петли деревянный рычаг, но так и свалился на мостовую без чувств. Подстраховать воина было не кому, так как его напарники пали рядом.

Бочка быстро прогорала, пламя добралось до масла, собравшиеся внутри газы воспламенились и двор содрогнулся от взрыва. Расчёт погиб сразу. Ещё дюжина горящих стражников разбежались по двору.

Тири и Лори тоже досталось. Взрывная волна отбросила их на добрых десять шагов и приложила о камни. Тири несколько раз кувыркнулась и распласталась на брусчатке. Затрещали рёбра, в глазах потемнело. Волосы промокли и слиплись. Бордовый ручеёк стекал от макушки до шеи. В голове рокотал нарастающий гул, звуки битвы померкли. Веки стали тяжёлыми, будто налились свинцом.

Спустя несколько ударов сердца сознание госпожи заволокло непроницаемой тьмой.

Тим стоял на стене и готовился вступить в бой, когда его отряд накрыло порывом темной энергии. Выброс смертоносной косой прошёлся по стенам, но самый сильный урон достался орде. Серый ветер будто осыпал кочевников мелкими зёрнами, похожими на чёрный песок. Не прошло и секунды, как крупицы начали пульсировать и увеличиваться в размерах. Тим поражённо смотрел, как неведомая материя коверкала ауры степняков, как тёмные крупицы ненасытно поглощали энергию, пока не выпили кочевников досуха. В считанные мгновения передовые отряды орды пали от неведомой магии.

— Это что за дрянь меня чуть не прикончила? — прохрипел в рацию Крас.

— Вы это тоже видели? — закашлялся Дед.

— Что за чертовщина? — едва шевелил губами Калаш.

— Все живы? — простонал Борис.

— Тим, приём, это Андрей? — устало протянул в рацию Медведь. — Тим, ты цел? Ты меня слышишь, приём?

— Да, я цел, — поспешил Тим ответить на вызов. — Меня не достало, я скрыл ауру за щитом, но видели бы вы как его покорёжило. Эти чёрные песчинки будто кислотой прожгли мою защиту.

— Что там с Андреем? — не успокаивался Медведь. — Ты ближе всех к его башне…

— Кажется, ему лучше, — неуверенно ответил Тим, скосив глаза на башню торрека. — Его аура просветлела, похоже, он пришёл в норму.

— Тогда что это было? — взорвался Борис. — Я ни черта не смыслю в ваших колдовских штучках, но даже я понимаю, что этот гиблый ветер его рук дело.

— Возможно он сбросил на дикарей часть энергии, что затемняла его ауру, но не рассчитал силу выброса и зацепил своих.

— Что он делает сейчас? — спросил Медведь.

— Я не уверен… колдует, кажется…

— Кажется? — уже откровенно злился Борис.

— Ну да, у него на ладонях темнеют два каких-то странных плетения. Вроде чёрные воронки. Я впервые вижу такое, — отвечал Тим. — В общем, вы там приготовьтесь, мало ли что он задумал.

— Приглядывай за ним, — успокоился Борис. — День будет трудным.

— Принял, — ответил Тим и отбросил рацию.

— Будто дикарей у меня здесь меньше, чем у других, — пробурчал он, хватаясь за меч. — Кто бы за мной самим присмотрел…

Спустя несколько минут воины пришли в себя и сбросили лестницы в грот. Стало гораздо темнее. Тучи нависли над самой стеной, казалось, вот-вот рухнут на землю и похоронят две армии под своей грозной массой. Пошёл мокрый снег. Истоптанная земля в считанные мгновения покрылась белым ковром. Снег повалил так плотно, что рассмотреть орду со стены было невозможно. Лишь спустя долгих четверть часа из пурги послышалась скрипучая поступь штурмовой армии.

— Приготовились, — прокричал Тим своим воинам, покрепче сжимая рукоятку меча.

Стражники сомкнули щиты, выставили копья. Сквозь пургу проступила массивная тень, с каждым ударом сердца обретающая черты. Башня медленно выплывала из вьюги, будто тяжёлая галера приставала к берегу из тумана. Внизу ревела обслуга, скрипели балки и доски. Башня покачивалась из стороны в сторону, словно прыгала на волнах. Конструкция выросла над стеной и остановилась, закрывая защитникам небо. Зазвенели цепи, уши оцарапал пронзительный стальной скрежет. Башня раскрылась и мост рухнул на стену, ржавые крюки вгрызлись в пилястры, высекая из камня красные искры.

— Держать строй, — изо всех сил выкрикнул Тим. — За торреком до смерти!

— Ххорра!!! — оглушил его неистовый рёв.

Первыми в бой вступили стрелки. Не успели кочевники выскочить на мост, как яростные боевые кличи сменились воплями раненных. Тяжёлые болты знатно просеяли навалу ордынцев, позволяя воинам Тима собраться и встретить копьями остальных. Простора на мосту дикарям не хватало, они бестолково топтались, нанизывались на копья, падали в грот. Пики пришлось отпустить, когда на каждой повисли по два, а то и три мёртвых тела. Пока передняя шеренга баталии сменяла оружие, задние рубили врагов алебардами.

Поднялся могучий ветер. Неудержимые порывы сдували кочевников с ног. Снег завалил башню и стены, налипал на одежду, забивал рот и глаза. Тим стоял по колено в сугробе и с трудом глотал воздух. Халирцы отступили перед стихией, не решаясь высунуть нос из башни. Буря набирала обороты. Латники Тима сгрудились, стали как можно плотнее, чтобы и самим не стать жертвами урагана.

— Это невозможно… невозможно!.. — Скулил рядом кто-то из латников. — Ещё немного и нас засыплет с головой.

Тим оглянулся и обомлел. Во дворе стояла тишина. Буря ревела только за стенами, хлестала и расшатывала осадные башни. Конструкции утробно скрипели и готовы были вот-вот обрушиться на землю. Спустя миг сквозь завывания ветра пробилась гроза. Ветвистые молнии блеснули над лесом. Осадная башня развалилась на четыре части. Массивные стены плавно раскрылись, будто бутон перезрелого лемеса, и завалились на снег. Люди разлетелись по ветру, будто цветочные семечки.

— Керит всемогущий, — испуганно выдохнул кто-то из воинов. — Гроза в зиму не бьёт. Так не бывает… не бывает…

Тим очень устал сопротивляться ветру, он продрог до костей, его пальцы окоченели, а меч казался невероятно тяжёлым. Вдруг волна ободряющего тепла пробежала по телу пришельца. Он встряхнулся, смог выпрямиться и расправить плечи. Стена вьюги на мгновенье развернулась, пространство будто смялось гармошкой. Ветер и снег облетали кругом строй латников. Посреди страшной бури проклюнулся островок тишины и уюта. Не успел Тим удивиться пространственным метаморфозам, как перед глазами появился уже давно позабытый силуэт.

— Ульма?.. — Изумлённо прошептал Тим, облизывая пересохшие губы. — Это ты?

— Помоги, — прослезилась девица, прикасаясь холодными ладонями к его щекам. — ПОМОГИ! — прогрохотал в голове взволнованных женский голос.

Спросить Тим не успел. Девица повернулась к башне Андрея и Тим понял всё без лишних слов. Снег летел вверх. Буря плела кружева и оплетала хрустальной паутиной башню торрека. Андрей парил над помостом. Его аура разгорелась как никогда прежде и пульсировала белыми вспышками. Свинцовые тучи склонялись всё ниже, распускались на тонкие волокна, будто нитки в катушке, и наматывались на ладони Андрея, чтобы спустя мгновение раствориться в двух чёрных воронках.

— Но что я могу?.. — Обернулся Тим, но Ульмы уже рядом не было. Пространство снова сужалось, буря нагоняла строй латников. Тим подозвал сотника и стал выкрикивать ему на ухо:

— Уходите со стены… уводи людей, слышишь меня? — пытался он перекричать рокот ветра. Затем выхватил рацию и закричал в неё пуще прежнего:

— Все во двор… спускайтесь скорее и ищите укрытие. Приём… освободите южную стену. Это опасно… повторяю… всем немедленно спуститься во двор…

— А вы, сир? — едва расслышал он голос сотника.

— Я нужен торреку. Уводи всех… слышишь? Всех!..

Чтобы спуститься по лестницам, людям доводилось налегать на перила. Неистовый ветер расталкивал их, сбивал с ног и бросал по сторонам. Тиму приходилось гораздо труднее. Чем ближе он подбирался к заветной башне, тем больше сил отнимал каждый новый шаг. Ноги наливались свинцом, колени хрустели, мышцы отказывались работать.

— Что же ты натворил? — шептал он, делая первый шаг по ступеням. — Как укротишь эту бурю?

Тим дошёл до середины подъёма, когда его нагнал новый выброс. Одинокого пришельца атаковали частицы тёмной материи. Песчинок было так много, что они вмиг разрушили щит и добрались до ауры. Энергия таяла на глазах. Конечности быстро слабели, жизнь вытекала из тела курсанта, пожираемая ненасытными чёрными точками.

— Только не новый выброс, чёрт бы тебя побрал. Андрей, стой… стой! — кричал Тим, припуская по лестнице из последних сил. — Прекрати это, мы же погибнем!.. нет… не делай этого!.. прекрати!.. прекрати!..

Тагас брёл по стене, едва переставляя ноги в снежных перемётах. Ветер хлестал кожу почище новенькой плётки, вьюга застилала взор, казалось сам воздух стал твёрже и не пускал халара к колдуну. Стена опустела. Воины покидали посты и со всех ног бежали во двор. На глазах Тагаса три штурмовых башни рассыпались в прах, деревянные стенки подхватил ветер и будто сухие листья унёс в глубь леса.

У самой башни торрека стало полегче. Вьюга закружилась по кругу, закрывая башню белым столбом, уходящим высоко в небеса. Халар думал остановиться, но не посмел. Собравшись с духом, Тагас крепко ухватился за стенку пилястры и нырнул пучину стихии. Первые шаги были самыми тяжёлыми в его жизни. Ветер норовил сбить его с ног, сорвать одежду, подхватить дерзкого человечка на руки и вышвырнуть прочь за стену. Но Тагас устоял. Сделав сверхнатужных три шага, он вырвался из-под стихийного колпака.

Внутри вихря было спокойно. Воину открылся путь наверх и Тагас не стал тратить драгоценных мгновений. Но в этот проклятый духами день не только стихия стояла на пути у халара. Взбегая по лестнице, он внезапно оступился, налетел на перила и едва не растянулся на скрипучих досках помоста. До позорного падения не до дошло. Прыткий воин успел сгруппироваться, кувыркнуться через голову и спустя удар сердца уже выпрямиться во весь рост. До колдуна было рукой подать, но дорогу ему преградил старый враг.

— Что ты забыл здесь, дикарь? — угрожающе протянул Бернис Моурт и голос его заскрипел, будто меч, выходивший из ножен. — Битва в самом разгаре, а ты здесь.

— Пропусти, у меня срочное дело к колдуну.

— Срочное дело? — хмыкнул Бернис, рука его плавно легла на рукоятку меча. — Да даже воины его свиты не смеют тревожить торрека, когда он колдует. Твоё дело подождёт до победы.

— Нет, ты не понимаешь, глупый хурат. Его нужно остановить. Помоги мне…

— Остановить? Торрека? — взревел Бернис, выхватывая клинок. — Я так и знал, что тебе нельзя верить, щенок. Ну что ж, это предательство тебе дорого обойдётся.

— Да постой же ты, идиот. Я не желаю зла колдуну, но он должен остановиться, иначе…

Глаза Берниса налились кровью. Тагас не успел мысленно отругать себя за острый язык, как северный мечник пошёл в атаку. Граф взорвался продолжительной серией неожиданных выпадов, обманных замахов и пируэтов. В этот раз у халара не было преимущества в скорости и ему пришлось туго. Он отступал к парапету, пригибался, вертелся волчком, но стальная кираса знатно сковывала его движения. Бернис, привыкший к тяжёлым латам, напротив, двигался легко, будто лесной кот во время охоты. Отточенные удары сыпались Тагасу на голову, клинок уже дважды облизал кирасу и шлем, высек искры и даже оцарапал предплечье халара. Меч описал затяжную восьмёрку над головой графа, Бернис закружился, сбивая соперника с толку и вложил всю свою силу и ловкость в последний удар.

Клинок должен был распороть горло Тагасу, а то и вовсе снести ему голову. Тагас купился на уловку Берниса и ждал атаки в живот. Спасение было воистину чудом. Инстинкты бывалого воина заставили его отскочить в другую сторону, и халар на волосок разминулся со смертью. Меч со свистом пронёсся мимо и обрушился на парапет. Лезвие застряло в доске. Бернис потерял ритм танца и вынужден был отвлечься, чтобы высвободить клинок. Благодаря этой заминке Тагас смог отскочить обратно к лестнице, перевести дух и выхватить из ножен свой меч.

— Да остановись же ты, глупый шакал, — кричал он от лестницы. — Я хочу спаси твоего господина. Эти чары его убивают.

— И с каких это пор ты стал сведущ в чарах торрека? — прорычал Бернис, становясь в новую позицию.

— С тех самых, как он влез в мою голову. Ты был там, ты видел, что он сделал со мной.

— Так ты пришёл мстить?

— Да нет же. Колдун не оборвал связующие нас нити. Четверть хирта назад, когда впервые подул серый ветер, я увидел мир глазами Андрея. Я почувствовал его боль, его страх и гнев. Колдун заигрывает со слишком могущественной силой, и она прикончит его.

— И как ты собираешься побороть его чары? — пророкотал Бернис, делая несколько шагов навстречу Тагасу.

— Мне нужно приблизиться, а затем дело решат ваши Боги.

— Считаешь меня идиотом? — взревел Бернис, бросаясь в новую атаку. — Умри, предатель.

Клинки со звоном скрестились. Тагас отступил ещё на шаг, вывернул руку, высвобождая меч и выбросил её вперёд, метя Бернису в шею. Граф пошатнулся на полусогнутых ногах и разминулся со сталью. Тагас воспользовался преимуществом и пока граф ослабил стойку, пнул его ногой под колено. Бернис отскочил. Халар успел подметить, что былая ловкость покинула движения северного воителя. Теперь воин прихрамывал, немного припадая на повреждённую ногу.

Тагас медлить не стал. Со всей яростью бросился на врага, осыпая его градом ударов. Граф натужно дышал, изворачивался и отбивал клинком самые безнадёжные атаки. Когда Тагас уже чувствовал сладкий привкус победы, Бернис снова перехватил инициативу. Граф проворно ушёл от выпада, пропустил вражеский клинок под рукой и изо всех сил ударил своим мечом под самую гарду. Халар взвыл и выпустил меч из рук. Кисть правой руки запылала огнём. Клинок загремел под ногами.

Бернис готов был нанести последний — смертельный удар, но новый выброс магии торрека сбил с ног обоих воителей и отбросил их к парапету. Буря приблизилась к башне, завыл пронзительный ветер, а тучи склонились над крепостью, будто пытались дотянуться руками до жалких людишек. Серый колдовской ветер слетел со стены. Аура колдуна разгорелась белоснежным пламенем, ослепляя халара до слёз. Голова взорвалась новым приступом боли. Челюсти сомкнулись с такой силой, что зубы крошились во рту. Глаза лезли наружу.

Тагас не мог подняться на ноги. Он упрямо полз на свет, не имея понятия что ему делать дальше. Вдруг над страдающим воином выросла массивная тень. Стальной сапог врезался ему под ребро, опрокидывая Тагаса на спину. Бернис устало покачивался, его лоб переливался жемчугом горячего пота, а руки дрожали. Граф едва держался, но ему хватило сил, чтобы приставить остриё меча к горлу халара.

— Всё кончено, дикарь, — прохрипел Бернис на грани обморока. — Ты проиграл.

— Мы должны… — Вяло шевелил губами Тагас. — Должны…

— Прощай.

Бернис тяжело поднял меч над головой и готов был пронзить поверженного врага, как вдруг потрясённо замер. Страшный, душераздирающий крик пронёсся над башней. Кричал колдун и в его голосе было столько страдания, столько невыносимой муки, что каждый волосок на теле халара встал дыбом.

Бернис окаменел, клинок так и застыл над его головой. Спустя удар сердца воин в смятении оглянулся на пламя. Аура торрека стремительно разрасталась, поглощая буйным огнём всю площадку.

Тагас лежал на спине и задыхался. Ему казалось, что серый колдовской ветер выдавил из пространства сам воздух. Вдруг стало легче, боль отступила, а пелена слёз схлынула с глаз. Тагас снова увидел халин. Мать склонилась над истощённым сыном, ласково улыбнулась и прошептала:

— Вставай.

— Нет… нет, я не могу.

— ВСТАВАЙ! — прогремел в голове властный голос.

Ослушаться Тагас не посмел. Он собрал всю свою волю в кулак, застонал, заревел, вскочил на четвереньки и обхватил отвлёкшегося Берниса за талию. Казалось, мышцы халара лопались от натуги, но дело было сделано. Двое воителей пошатнулись, потеряли опору и влетели в беснующееся белое пламя ауры торрека.

Тут уж им обоим стало не до сражений. Кожа воспламенилась, огонь проник в тело, по лицу потянулись белые борозды капилляров, словно сама кровь горела внутри. Тагас хотел закричать, но горло только беспомощно булькало, выбрасывая наружу клубы сизого пара. Рядом корчился Бернис, белый огонь вырвался из его глаз и ноздрей, а раскрытый в ужасе рот походил на жерло вулкана.

Последним, что видел халар перед путешествием в бездну мрака, был образ воспарившего колдуна и халин, сумевшую прорваться к нему сквозь огненную стену.

После мир замолчал.

Тири будто покачивалась на волнах. Тёплое море ласкало ей спину, а щёки и волосы трепал ветерок. Глаза госпожи уставились в лазурное небо, раскрашенное пёрышками облаков. Вокруг было так тихо, так спокойно и легко, что девица зажмурилась в неге, а когда вновь открыла глаза картины вокруг изменились.

Чистое небо заволокли чёрные грозовые тучи. Раскаты грома хлестали по ушам, а ветвистые молнии предвещали наступление бури. Тири поняла, что она снова в крепости. Воины парили между башнями, их движения были замедленными, будто это ветер гонял по стене соломенные куклы. По двору носились горящие люди. Голодное пламя покрывало их тела, будто саван. Пострадавших валили на землю, обливали водой, обсыпали снегом. В воздух улетали облака сизого пара. Большинство обгоревших не могли подняться и их обугленные тела так и оставались лежать на брусчатке.

Среди стражников бесновалась прекрасная лошадь. Спину кобылы охватила огненная попона, перекинувшаяся на гриву и хвост. Все пытались помочь людям и прекратить страдания лошади было некому. Спустя вечность бедное животное рухнуло на камни. Тири видела, как кобыла хватает последние глотки воздуха, как занимается её шерсть, вздымаются волдыри, а кожа лопается от нестерпимого жара.

Несмотря ни на что несколько длинных упряжек продолжали тянуть за канаты. От напряжения у людей вздулись вены, лица краснели, а выпученные глаза, казалось, вот-вот выпадут из орбит. Погонщики нещадно хлестали мулов, помогающих воинам свалить подцепленные башни на землю. Взмыленные животные пропотели, оглашая крепость жалобным воем. Во дворе нещадно смердело гарью, подгоревшим мясом, конским потом и ещё только Кроны ведают какой дрянью.

Вдруг Тири поняла, что двор удаляется. Две нежные руки обхватили её под грудью и утаскивали под тень от ближайшей пристройки. Сопротивляться сил не было. Спустя несколько хисок копна рыжих волос промелькнула перед глазами. Тири затаила дыхание, рассмотрев заплаканное лицо Афиры.

— Тири… помоги, — далёким эхом звучал её голос. — Скорее… очнись.

Величавая Крона приподняла руки у Тири над грудью. Её ладони вспыхнули белым огнём.

— ОЧНИСЬ! — уже куда громче прозвенел голос Афиры. Пламя перетекло в ауру девицы и разогнало всю немощь. Вспышка нестерпимой боли привела Тири в чувства.

— Тири… Тири… очнись!.. молю тебя… очнись, — плакала над ней Пета.

— Пета, — прошептала измождённая девица, тяжело открывая глаза. Силы возвращались к ней очень медленно.

— Ты… ты жива, — заголосила Пета, прижимаясь к груди подруги мокрой щекой. — Хвала Кериту, ты жива.

— Где Лори? — уже увереннее проговорила Тири, пытаясь подняться.

Пета ничего не ответила. Только подняла голову и скосила в сторону заплаканные глаза. Тири проследила за взглядом подруги и наткнулась на бездыханное тело. Лори была мертва. Девица лежала на спине, бледное лицо казалось выточенным из камня, стеклянные глаза равнодушно всматривались в чёрное небо, а в груди торчал окровавленный обрубок доски.

Тири задрожала всем телом. Горькие слёзы хлынули по щекам. Ещё хиску назад они были вместе, а теперь её подругу ждёт погребальный костёр. Чем она заслужила такое?

— Мы её здесь не бросим, — всхлипнула Пета. — Нет-нет-нет… ей здесь не место.

— Да… да, ты права… — Плакала Тири, прижимаясь к плечам подруги. — Мы отнесём её в крепость… мы о ней позаботимся…

Пета помогла Тири подняться. Когда девицы встали в полный рост, взгляд юной госпожи случайно скользнул по стене, и она потеряла дар речи. Там творилось нечто немыслимое. На башне торрека звенели клинки. Халар Тагас и Бернис Моурт рубились насмерть. Остальные воины спешно покидали стену и не могли прийти графу на выручку. Сам Андрей их схватки будто не видел. Он воспарил над парапетом и…

— О Керит всемогущий! — вскрикнула Тири, забывая обо всём на свете.

В следующий миг она уже со всех ног бросилась к башне. Голова всё ещё гудела, земля вращалась, переставлять ноги было очень сложно, но Тири бежала так быстро, как никогда прежде. Мутная пелена застилала ей взор, солёные реки омывали красные щёки, а сердце рвалось на части. До башни было слишком далеко, чтобы она могла успеть вовремя. На её глазах рушились все мечты, обрывалась вся её жизнь. С каждым новым шагом девица теряла надежду, а в её возгласах всё больше слышались истеричные нотки.

— О Господи, нет… — Кричала Тири, когда поняла, что мужа ей не спасти. — Только не это. Нет-нет-нет-нет! Андре-е-ей!..

Буря разошлась не на шутку. Воронки на моих ладонях неминуемо разрастались, поглощая всё больше энергии. Сначала исчезли все вихри и энергетические потоки. Потом очередь дошла до стихий. Я видел, как ветер распускался на тонкие нити, как тучи наклонялись над моей башней, а мокрый снег испарялся, ударяясь о разогретую ауру. Стоять в эпицентре урагана было то ещё удовольствие.

— Андрей… довольно, — кричала женщина в рубиновом платье из-за границ моей ауры. — Отбрось плетения, прекрати это безумие.

— Ещё немного…

— Нет-нет… ты не понимаешь.

— Понимаю. Таков мой выбор.

— Кто дал тебе право? — проскользнули в её голосе гневные нотки. — Ты не можешь… не смеешь нас подвести!..

Воронки стали непомерно тяжёлыми. Удерживать их на ладонях было всё трудней. Я не заметил когда мои ноги оторвались от земли. Неведомая сила вихрем закружилась вокруг ауры, подхватила меня на руки и приподняла над помостом. Я воспарил над башней без платформы для левитации. Руки наливались свинцом, но я их больше не контролировал. Ладони легли на ветер, будто на подставленную вовремя полку.

Воронки всосали достаточно энергии и начали понемногу светлеть. Густая тьма медленно раскрашивалась золотой нитью, закрутившейся в плетениях по спирали.

— Ещё немного и они тебя не отпустят, — взмолилась женщина. — Дитя, я молю тебя, не делай этого. Эти люди недостойны такой жертвы. Ты ничего им не должен…

— Должен, — прошептал я, чувствуя, как воронки уже пытаются дотянуться до моей собственной энергии. Точка невозврата вот-вот будет пройдена…

«Мы спрятались за частоколом. Праздник в честь прихода торрека был в самом разгаре, но лишь одна компания была мне приятна в тот вечер. Лёгкий ночной ветерок разметал листья на густых кронах деревьев, луны получили простор, отправляя на землю немного света и обрисовывая в темноте самую прекрасную улыбку в мире. Выразительные глаза лучились нежностью и теплом, мерное дыхание окатило жаром мою шею, а чувственные уста с каждым вздохом были всё ближе.

Я уже гадал, какие на вкус её губы, но Тири вдруг отстранилась, оставляя меня ни с чем.

— Тебя там, наверное, все уже обыскались, — весело прощебетала красотка, косясь на ворота в посёлок.

— Что?..

— Хочу танцевать, вот что, — захихикала Тири и вскочила на ноги.

Затем прелестница схватила меня за руки и заставила подняться следом. Задорную музыку флейты подхватили сладкоголосые парни и девушки, слов песни отсюда было не разобрать, певцов перекрикивали весёлые женские вопли и мужской бас от больших столов.

— Но я по-вашему танцевать не умею? — попытался я увильнуть.

— А ты тогда танцуй, как умеешь, — прощебетала Тири, держа меня за руки и начиная кружиться. — Ну давай, чего ты такой серьёзный, праздник ведь, — весело кричала красавица, пытаясь меня расшевелить.

— Ну хорошо, ты сама напросилась, — весело вскрикнул я и подхватил Тири на руки.

— Ой, ты что делаешь? Хи-хи! Стой, я же упаду, хи-хи! Стой, стой. Хи-хи-хи!

— Не бойся, я тебя не отпущу, — проговорил я, переставая кружиться. — Никогда.

— Обещаешь?

— Обещаю!».

В глазах потемнело. Руки опускались под весом плетений. Кожу будто заживо пытались содрать. Кровавый пот проступил на лбу и висках, но я отрешённо копил энергию для воронок. Терпеть осталось немного.

— Нет-нет, только не это, — кричала женщина в рубиновом платье. — Твоя аура снова темнеет. Вот-вот грянет новый всплеск. Освободи разум. Отбрось все печали. Не думай о прошлом…

Она выставила руки перед собой. Её ладони горели. Белое пламя плавно перетекало в мою ауру, разгоняя сгустки тёмной энергии, но этого было мало. Новый всплеск вышел слишком мощным. Воронки на моих ладонях успели поглотить часть энергии, но вот остальная вырвалась на волю. По стене прокатилась волна серого ветра, сотканного из крупиц тёмной материи.

— Вот так, — победно вскрикнула женщина, даже не подозревая, что это просто случайность. — Сбрось ещё, скорее… скорее…

«— Тири, милая, что стряслось? — прошептал я ей на ухо. Стояла глубокая сырая ночь. Утром я должен был уходить на битву с ордой Мурахи Свирепого и тревожные мысли рвали сердце на части. Чтобы немного успокоиться я вышел на крыльцо, где и застал красавицу всю в слезах.

— Почему ты не спишь?

— Ничего… ничего… всё… всё в порядке, — встрепенулась она и, захлёбываясь, вытерла слёзы.

— Почему ты здесь?

— Да… просто ночь сегодня красивая, вот… вот я и вышла подышать, — успокаивая дыхание, продолжала оправдываться Тири.

— Красивая ночь? — хмыкнул я. — Эта, что ли? — указал я рукой на залитый лужами внутренний двор.

— Да, эта ночь очень красивая… ведь… ведь… — Снова потяжелели её глаза, а щёки и губы задрожали. — Ведь ты ещё здесь, — сорвалась Тири и уткнулась щекой мне в плечо.

— Андрей… пожалуйста… я тебя умоляю… заклинаю тебя всеми Богами… не делай этого. Не ходи. Давай сбежим. Куда угодно, лишь бы подальше от этой Бостовой крепости, всех монстров и варваров, что без конца на неё нападают.

В глазах Тири было столько надежды, столько мольбы, что я чуть не сдался… но, немного поразмыслив, мне пришлось взять себя в руки:

— Мы не можем, — виновато ответил я. — …Поверь, я знаю, о чём говорю. И мне есть что терять. Я никогда не стану без нужды рисковать головой лишь для того, чтобы снова вернуться к тебе.

— Если с тобой что случится, я не переживу…

— Ничего не случится, — обнял я Тири покрепче. — Мы всегда будем вместе, а когда состаримся, будем с улыбкой вспоминать все приключения, которые ещё выпадут на нашу долю.

— Обещаешь?

— Обещаю!».

Воронки становились материальными, медленно превращаясь в два чёрных кристалла. Очередной всплеск не смог утолить голод пары прожорливых плетений. Пришёл черёд моей ауры. Энергия покидала меня, тело быстро слабело.

— Я выдержу, — прошептал я прокусанными до крови губами. — Ещё немного. Ещё чуть-чуть… — дрожал от натуги мой голос.

— Ну же, бросай. Чего ты ждёшь?

— Нет, ещё не время.

— Андрей, я истощена и больше не могу подпитывать твою ауру. Ещё несколько мгновений и ты останешься один. Молю тебя, отбрось эти воронки. Сделай это, пока не поздно.

— Ещё немного… ещё…

— Остановись. Никому не сдержать таких чар. Это тебе не по силам…

— Ты ошибаешься, — нашёптывал я, балансируя на грани жизни и смерти. — Ошибаешься-а-а-ааа! — наконец-то вырвался из груди последний, оголяющий душу крик. Вся моя боль, вся вина, весь мой гнев и страх выплеснулись наружу. — Я сделаю это… сделаю ради них.

«— Ты справишься, — шептала Тири, прижавшись к моей груди и поглаживая волосы у меня на затылке. Мы стояли посреди площади. Вокруг было не протолкнуться от воинов, готовых к битве, и в то же время не было никого на всём белом свете:

— Ты у меня самый сильный, самый лучший, самый любимый… самый-самый! — сверкнула её выразительная улыбка, разгоняя своим блеском тучи над крепостью. — Тебе всё по плечу.

Зазвонил тревожный колокол, закричали часовые на стенах, застучали сапоги по ступеням. Воины спешили занять позиции. До начала сражения оставались считанные мгновения.

— Тири, я люблю тебя, слышишь? — вскрикнул я, отстраняясь от жены. — Ты ведь знаешь? Я люблю… люблю тебя больше всего на свете.

Она взволнованно закивала. Две хрупких слезинки скатились по щекам, оставляя на лице две блестящих бороздки:

— Ты только вернись ко мне, ладно? — всхлипнула она, быстро смахивая слёзы ладонью. — Только вернись, заклинаю тебя всеми Богами.

Я кивнул и хотел убежать, но Тири перехватила меня за руку:

— Обещаешь?

— Обещаю!».

Давление нарастало. Я будто камнем летел на дно океана, а бескрайняя толща воды налегла на грудь. Плетения с двух сторон плющили моё тело. Аура стала совсем прозрачной. Руки задрожали и будто ивовые ветки повисли вдоль тела. Органы отказывали один за другим. Кровь брызнула изо рта и бордовыми кляксами измазала всю кирасу. Кровавые слёзы избороздили щёки. Под кожей лопались капилляры, бордовая пенка проступила сквозь поры.

На последнем вдохе я заметил, как рушится бастион моей ауры. Незнакомка в рубиновом платье пробилась сквозь стену. Она вырвала из моих застывших ладоней две чёрных жемчужины и сбросила их со стены. Её руки вмиг почернели, а пятна кислотных ожогов растеклись до самых локтей. Взволнованное лицо прозрачной тенью промелькнуло перед глазами и растворилось в воздухе, как и не было вовсе.

Спустя мгновение вокруг потемнело. Земля, лес и небо закружились в бешенном хороводе. Ноги меня уже не держали. Не сделав и шага, я упал со стены. Сердце в моей груди больше не билось…

Глава 32

Добраться до башни Андрея оказалось настоящим подвигом. Тим едва переставлял ноги, его аура быстро бледнела, истощённая атакой ненасытных чёрных песчинок. С каждым новым шагом голова становилась всё тяжелее, мысли путались, а перед глазами всё расплывалось.

Новый всплеск настиг его на последней ступени. Тим только и успел заметить, что на помосте Андрей не один. Два знакомых силуэта с обнажёнными клинками в руках будто тряпичные куклы подлетели над крепостью и с железным звоном врезались в парапет.

Оценить ситуацию возможности не было. Могучий ветер сдул Тима с башни. Грохоча доспехами, он покатился обратно по лестнице, врезался в массивную пилястру и растянулся на гладких камнях. А затем грянул шторм, который ему не забыть и до смерти.

Небо обрушилось на Крильис. Хмурые тучи заскрежетали, точно треснувшая под прессом стальная плита. Стена задрожала. Крутой южный склон Холодных Гор будто подпрыгнул над крепостью, весь покрылся скальными трещинами и словно подтаявший айсберг осыпался на тракт громыхающим оползнем.

Два чёрных смерча поднялись над лесом, нахмурились, осмотрели орду придирчивым взглядом и обрушили всю стихийную ярость на остатки разбитого халарата. Спящая под снегом земля вмиг осталась нагой, когда дерзкие вихри сорвали с неё ночную сорочку, изорвали в клочья и подбросили ошмётки до самых небес. Вековые млисы с жалобным треском клонились к земле, пытаясь удержаться на ногах. Деревья поменьше буря вырывала с корнями. Толстые брёвна, каменные глыбы, доски от осадных башен и трупы кочевников взмыли в воздух, подхваченные бушующим ветром и закружились в дьявольском хороводе.

— Прочь!.. Убирайтесь со стены…

— Держитесь крепче…

— Это буря… всем в укрытие… — Взорвалась рация неразборчивым шумом.

Колдовские смерчи уходили на юг, вгрызались в глубину леса, оставляя за собой две глубоких рытвины, похожие на свежие шрамы. Раненный лес зарыдал тысячей голосов, стаи ворон порхнули в небо, завыло зверьё. Оглушённый Тим едва мог отличить шум уходящего ветра от гула в собственной голове, но даже так пришелец отчётливо разобрал суматошные вопли Крильиса.

Когда на стене отгремело, Тим с трудом поднялся на ноги и несколько мгновений ошарашенно смотрел на изувеченный тракт. Затем в его голове будто щёлкнул переключатель, и пришелец со всех ног бросился на вершину башни.

— Тим, что там стряслось? — прошипел в гарнитуре испуганный голос Медведя. — Это он? Это ведь он?

— Ну не я же! — взревел Тим в микрофон, перемахивая сразу по четыре ступени.

— Он жив?

Тим не ответил. Влетев на помост, он застал торрека на ногах. Андрей был повёрнут к нему спиной, голова обессиленно упала на грудь, кираса покрылась следами копоти, а кожа на руках вся обуглилась от кислотных ожогов. Ауры не было совсем. Спустя мгновение Андрей покачнулся, опасно накренился вперёд и начал проваливаться со стены.

— Андрей!.. — вскрикнул в ужасе Тим, подбегая к краю помоста. Каким бы сильным и ловким не сделал его новый мир, но поймать Андрея Тим не успевал. Время замедлило свой бег. Ноги вмиг стали ватными. Тим подплыл к парапету, упал на колени и бессильно взмахнул руками, глядя, как бездыханное тело друга медленно падает в грот.

— Стой!.. — Взревел он сквозь слёзы.

Руки поднялись сами. Подчиняясь воле пришельца, ладони окрутили несколько тонких энергетических нитей. Пространство было истощено, живую ткань мира поглотили воронки, потому плести Тиму пришлось из волокон собственной ауры. Плетение набралось силой, нити удлинились, стали плотнее и устремились вниз. Волокна энергии оплели Талию Андрея, натянулись словно струны и едва не стащили с башни самого Тима.

— Кто-нибудь, — Стоя на коленях, обессиленно прохрипел Тим в микрофон. — Я долго не удержу… помогите…

— Саша, держись, — послышался из рации голос Бориса. — Мы сейчас… мы уже рядом…

Тело Андрея зависло над гротом. Плетение истончалось, нити лопались одна за другой, аура Тима была истощена, сил не хватало.

— Я не могу… не могу… — Ревел он. — Кто-нибудь… помогите мне… помогите…

Руки дрожали, колени будто продавливали камни, а спина словно трескалась в пояснице. Тим уже почти сдался, уже готов был свалиться с башни вместе с Андреем, как вдруг снова увидел её. Ульма встала рядом с ним на колени. Девица, нежно ему улыбаясь, прикоснулась ладонями к небритым щекам, зарылась пальцами в волосы.

— Помоги, — прошептала она Тиму на ухо.

— Я не могу, — Задрожал его голос. — Не могу.

Ульма слегка отстранилась и взяла Тима за руки. Её ладони засверкали, стали теплее, пока не разгорелись белым огнём. Энергия перетекала в тело пришельца, восстанавливая его ауру.

— Кто ты? — прошептал Тим, чувствуя, как немощь от него отступает.

Она не ответила. Только улыбнулась ему на прощание и растаяла в воздухе. Тим не стал тратить драгоценных мгновений на слёзы. Он покрепче ухватился за волокна плетения и потянул Андрея к себе. Передышка вышла недолгой. Спустя миг Тим снова почувствовал боль в конечностях, аура стала бледной, а тело ослабло, но теперь он верил, что справится. Тим тянул за канат и с каждым новым усилием Андрей поднимался всё выше, пока, наконец, Тим смог ухватиться за кирасу и вытащить его на помост. Обхватив грудь Андрея руками, Тим обессиленно упал на спину.

Появились ребята. Рыжий и Крас стащили Андрея с измождённого Тима, сорвали броню и аккуратно уложили бездыханное тело на носилки. Только теперь Тим увидел его лицо. Андрей будто постарел на сто лет, бледная кожа словно провалилась внутрь черепа, щёки запали, подбородок и скулы заострились. Вся грудь была перепачкана чёрной кровью. Ребята обступили его со всех сторон. Крас надавливал на грудь, делая массаж сердца, что-то кричал остальным. Рыжий откинулся назад, схватился руками за голову и покачивался взад-вперёд. Его щёки блестели от слёз. Старый суматошно рвал на себе рубаху, распуская рукава на бинты. Шева упал на колени и пытался найти пульс у Андрея на шее. Суета продолжалась несколько долгих минут, пока реальность не сокрушила последние надежды курсантов. Андрей был мёртв.

— Встать сможешь? — грустно протянул Борис.

Тим ухватился за протянутую руку наёмника и тяжело поднялся на ноги. Емеля, Циркуль, Кос и Калаш подхватили носилки. Мрачная процессия спустилась во двор.

— Андре-е-ей! — вскрикнула Тири, подбегая к носилкам и расталкивая остальных. — Помогите… помогите мне… Ему нужен лекарь. Торрек ранен… ну что же вы все стоите?.. — Голосила девица над телом мужа. — Сделайте же хоть что-нибудь… лекаря сюда… лекаря… лека-а-аря!

— Тири, — встряхнул её Крас. Она замерла и уставилась на него стеклянными глазами. — Его больше нет… слышишь?.. больше нет.

От этих слов Тири вздрогнула, обмякла в его руках и потеряла сознание. Крас аккуратно опустил её на брусчатку рядом с Андреем. Пета была рядом. Девица тут же склонилась над подругой, пытаясь привести её в чувства. Воины покинули укрытия, сгрудились вокруг и ошеломлённо глазели на бездыханного господина. Гробовая тишина окутала крепость, лишь изредка разбавленная тихими всхлипами.

— Как же… как же так? — хлюпал Старг. — Он ведь не мог… не мог… а мы… мы… он ведь для нас… как мы могли его не сберечь?.. он ведь… как же так?..

Ребята молчали. Воины угрюмо смотрели, провожая торрека в последний путь. Никто не смел обронить даже слово. Никто не мог поверить в то, что это не сон, что его больше нет.

— Керит всемогущий, — вскрикнула Пета, которая всё ещё хлопотала над телом подруги. — Она не дышит… помогите мне кто-нибудь. Это не обморок, Тири не дышит… не дышит…

Зернистый снег припорошил гору. Тири укуталась в плащ, набросила на голову капюшон и потрусила вверх по холму. Её ноги оставляли глубокую борозду в сияющих сугробах, снег просыпался в сапожки, юбки намокли, а непричёсанные волосы облепили белые льдинки. Но Тири не чувствовала ни боли, ни холода. Девица не знала где она и чего хочет. Все её мысли занимала гора. Тири нужно было как можно скорее взобраться на вершину, а всё остальное в этом мире было неважно.

Подъём занял несколько хисок. Девица выбралась на просторную террасу, укрытую снегом. Серые тучи были так близко, что Тири даже попыталась к ним прикоснуться. Подойдя к краю террасы, Тири затаила дыхание. Под горой раскинулся лес. Огромные млисы казались отсюда совсем крошечными, юными, какими они, наверное, были вначале времён. Под самым склоном чернела крепость. Угрюмая, будто праздничная шкатулка, могла уместиться у Тири в ладошках. С высоты птичьего полёта Крильис казался таким тихим, умиротворённым. Даже не верилось, что столько ужасов могло таить в себе это место.

— Андрей, — взвизгнула Тири, поняв, что здесь она не одна. Торрек стоял у противоположного края террасы. Его облик расплывался, будто от Тири его отделяла толща воды.

Девица бросилась к мужу, но пробиться к нему не смогла. Прозрачная стена выросла между ними. Андрей стоял к ней спиной и рассматривал крепость. Тири закричала, звала его, стучала по стене кулаками, но он её будто не слышал.

— Его дух искалечен, — вдруг услышала она печальный женский голос.

Тири обернулась. Афира стояла позади. Она будто бы стала старше. Некогда яркие рыжие волосы поблекли, эффектное рубиновое платье примялось, а бархатные руки покрылись жуткими шрамами от ожогов. Печальные глаза были полны горьких слёз.

— В таком виде он не сможет переродиться, — всхлипнула Крона. — Душа истерзана, он уйдёт навеки и больше никогда не вернётся…

— О чём ты говоришь? — ужаснулась Тири от таких слов.

— Я не справилась… не смогла его защитить… не смогла подготовить…

— И ничего нельзя сделать?

— Он отдал слишком много энергии, своей собственной живой материи. Есть только один способ — нужно восполнить утраченное, если не поздно…

— Как это сделать? — взмолилась Тири, падая на колени. — Прошу, верни мне его… я сделаю всё, что скажешь, пойду на любые условия, только верни его.

— Ты не понимаешь, — всхлипнула Афира, падая на колени рядом с Тири. — Ты не ведаешь о чём говоришь. Чтобы вернуть одну жизнь, расплатиться придётся другой.

— Что это значит?

— Жертва.

— То есть… чтобы вернуть Андрея, кто-то должен умереть?

— Только один человек подойдёт, — опустила Афира глаза. — Только самый близкий человек со схожей аурой сможет построить мост и передать свою живую материю мёртвому телу. Он воспламенил твою кровь, наполнил твою ауру своей силой, у вашей материи схожие отпечатки.

— Н-но, это ведь значит, что…

— Тири, милая, я знаю, о чём прошу тебя, но пойми — если он уйдёт, значит всё было зря, — продолжала встревоженная Крона. — Значит, все мы умерли зря.

— Я согласна, — вытерла Тири мокрые щёки. — Кто я такая? Всего лишь крестьянка. Я не важна. Моя жизнь ничего не стоит.

— Ошибаешься. Для него твоя жизнь важнее всех жизней на свете.

— Он должен вернуться, — захлёбывалась Тири слезами. — Его миссия важнее всего в этом мире, только… — Запнулась она, не в силах подобрать нужных слов. — Ты только скажи ему… ты скажи, что я… я… ты скажи…

— Нет, — вдруг просохли её глаза, а голос наполнился сталью. — Обещай мне, что он не будет страдать. Обещай, что он никогда не узнает о том, что я сделала.

— Но я… как же? — вдруг смутилась Афира.

— Обещай, что он проживёт счастливую жизнь и никогда не вспомнит обо мне. Обещай.

— Я не могу…

— Обещай!

— Обещаю, — сдалась женщина в рубиновом платье, начиная сплетать энергию иллюзорной стены в замысловатый узор. — Повторяй за мной, девочка. Времени у нас почти не остлось…

— Что с ней? — выкрикнул Крас, склоняясь над Тири.

— Я не знаю… не знаю, — хныкала Пета. — Она не дышит, не реагирует на прикосновения, её кожа быстро бледнеет… она умирает.

— Что она делает? — изумлённо выдохнул Медведь. — Вы это видите?

Между Тири и Андреем образовался золотой мост. Аура девушки начала перетекать в тело мужа.

— Это невероятно, — проговорил Шева. — Он… он…

— Оживает, — прошептал Дед.

Повреждённые клетки быстро восстанавливались, иссушенные мышцы росли на глазах, вены проступили над кожей. Лицо меняло оттенок. Тело Андрея впитывало энергию, словно губка.

— Это нужно прекратить, — взревел Крас. — Его аура в десятки раз больше, чем у каждого из нас. Ей не хватит энергии. Они оба погибнут.

Крас хотел подхватить Тири на руки и унести её в крепость, чтобы разорвать призрачный мост, но его остановил Тим:

— Стой, — прохрипел он на грани обморока.

Перед ним снова показалась Ульма. Девица просто впилась в его лицо яркими изумрудными глазами. На миг Тим утратил рассудок, глаза закатились, он задрожал в страшном припадке, изо рта пошла белая пена. Взгляд Ульмы будто вскрывал его мозг затупленным скальпелем.

— Да что с ними творится? — вскрикнул Калаш.

— Стойте, — упал Тим на колени, когда припадок прекратился. — Я знаю… знаю, как им помочь.

— Откуда? — изумился Медведь.

— Это не важно. Мы должны поспешить, иначе ничего не выйдет.

— Что делать? — вскинулся Борис.

— Тебе ничего. Помочь Тири и Андрею можем только мы, — пробежался Тим глазами по лицам курсантов. — Он всех нас обжёг, помните? Это может сработать.

— Говори же, — не выдержал Рыжий.

— Я повторю плетение, которым Тири перекачивает в Андрея свою ауру. Стану проводником.

— Проводником для чего? — настороженно протянул Циркуль.

— Для нашей энергии.

— Ну так чего же ты ждёшь? — вспылил Кос.

— Это опасно. Если наша энергия ему не подойдёт — погибнем все вместе.

— Но она же подойдёт? — спросил Шева.

— Я на это очень надеюсь.

— Тогда за дело, — рыкнул Крас, глядя на слабеющую Тири.

Не осознавая, что и как делает, Тим повторил комбинацию переплетённых волокон и присоединил свою ауру к Тири. В первое мгновение он едва не рухнул замертво на брусчатку. Он увидел, как сама жизнь покидает его и сквозь ненасытную воронку впитывается в тело Андрея, как иссыхают мышцы на ладонях и пальцах, как отмирают клетки на коже. Он испугался, запаниковал и едва не прекратил ритуал, но вдруг стало легче. Первым присоединился Крас, положив руки Тиму на плечи. Дальше Старый, Кос и Калаш. Остальных Тим не видел, но почувствовал, как сквозь него проходит энергия Рыжего и Медведя, Шевы, Емели и Циркуля. Ребята стали над телами молодожёнов, образуя замкнутый круг из объединённой энергии.

— Нам не справиться, — запаниковал снова Тим. — Ему нужно слишком много… у нас нет столько силы.

— У нас нет выбора, — прохрипел побледневший Крас. — Я не позволю им умереть.

— Нам нужна помощь, — натужно протянул Медведь. — Иначе и их не спасём и сами погибнем.

Ребята слабели на глазах. Кожа желтела, на волосах проклёвывались седые пряди. Мост вот-вот мог распасться.

— Сир, возьмите меня, отберите мою жизнь и отдайте ему, — выпрямился Старг, входя в сверкающий круг.

— Нет. Остановись, — вскрикнул Тим, но было уже поздно. Парнишка успел положить руки Шеве на плечи. Старг вмиг побледнел, из носа брызнула кровь, но больше ничего не произошло. Энергия его ауры благополучно прошла сквозь мост и растворилась в ауре Андрея.

— Ты же говорил, что… — Изумился Емеля.

— Плевать, что я говорил, — пробормотал Тим, глядя как тысяча воинов один за другим входят в круг и присоединяются к ритуалу. — Это наш единственный шанс, придётся рискнуть.

— Всё получится, — расхохотался Медведь. — Эти люди два года жили с ним под одной крышей, взаимодействовали с его аурой, оставляли на ней отпечатки. Ну же, вставай, не подведи нас, дружище…

Круг занял всю площадь. Спиральная воронка моста разрослась и стала видимой для всех обитателей крепости. Люди затянули молитвы Кериту и от каждого нового слова воронка становилась светлее. Тело Андрея оживало на глазах, набиралось силой и мощью. Тиму на миг показалось, что торрек стал выше и разошёлся в плечах. Кожа разгладилась, щёки окрасил здоровый румянец. Спустя несколько мгновений на шее проклюнулся пульс, налитые губы раскрылись, выпуская на волю мучительный стон.

Андрей снова дышал.

— Да, — вскрикнули курсанты в унисон.

— Ещё немного, теперь наполним ауру, мы почти справились, — воодушевлённо протянул Тим.

Тири тоже слегка изменилась. Её аура выросла втрое, цвета стали глубже, насыщенней. Белые волосы засияли серебром, отсвечивая здоровьем и силой. Бархатная кожа разгладилась, а сквозь закрытые веки пробивалось голубое сияние пылающих глаз.

Мост распадался. Аура торрека была переполнена энергией, накрывая прозрачным куполом почти весь внутренний двор. Люди падали на колени, тяжело хватали воздух, теряли сознание, прикрывали кровоточащие носы, стирали кровавые слёзы — но все были счастливы, как никогда. Керит услышал молитвы. Торрек вернулся к ним с Той Стороны, а значит всё было не зря.

Ваха стоял у стены и почти не дышал. Не увидь он ритуал своими глазами, в жизни бы не поверил, что мертвец может снова ожить. Колдун не поднялся. Его с женой отнесли на носилках в колдовские покои, но он был жив. Снова жив.

Рядом с юным гарром лежали другие носилки. Сначала он жутко испугался. Халар Тагас почти не дышал, привести его в чувства воины не сумели. Ваха сначала подумал о самом страшном, но потом вдруг увидел, как бережно северяне пекутся над телом своего графа. Керрийский мечник выглядел не лучше халара, но обращались с ним как с живым. Тогда надежда на счастливое исцеление старого друга затмила все страхи. Ваха приказал закутать Тагаса в тёплые шкуры и дожидался аудиенции с кем-нибудь из северных гарров. Момент подобрался спустя целый хирт.

— Постой, — нагнал Ваха одного из колдунов шейтарова леса. — Борис, верно?

— Верно, — блеснул чёрными глазами воин колдовской свиты. — Чего тебе? Мне нужно на стену.

— Да, да, — растерянно закивал Ваха. — Мой халар… он болен… он рисковал жизнью, чтобы спасти владыку шейтарова леса, и…

— И он получил свою награду.

— Что?

— Он горел в пламени торрека? — прищурил глаза Борис.

— Да, — ещё больше растерялся Ваха.

— Он не болен. Твой халар спит крепким сном. Ты всё поймёшь, когда он очнётся. Поверь, большинство людей в этом мире продали бы душу Шейтару чтобы повторить участь твоего господина.

— Н-но…

Вытащить ещё хоть слово из помощника колдуна у Вахи не вышло. Его перебил часовой. Запыхавшийся воин слетел со стены и, заикаясь, зачастил на керрийском:

— С-сир… вы… вы должны это видеть, — указал воин дрожащей рукой на вершину стены. — Там… Т-там…

— Что? — насторожился Борис, хватая воина за плечи. — Ну же, что там? Новый штурм?

— Там… там Крильис. Он проснулся. Лес мстит кочевникам за гибель торрека…

Борис взлетел по ступеням. Ваха сильно отстал, но всё же догнал его на вершине, стал у высокой пилястры и замер, не в силах поверить собственным глазам. Там целая армия монстров добивала орду. Десятки разноцветных краалов громили обоз. Среди разбегающихся халирцев проносились серые тени с оскаленными волчьими мордами. Кровь по новой заливала землю, очищенную колдовской бурей. Шестиногие кошки рвали всадников, слепые богурты разламывали телеги и швырялись большими камнями. Десятки и вовсе ни на что не похожих тварей вырывались из-за барьера, спеша вступить в схватку с людьми. Халарат был разбит, неорганизованные отряды бежали в лес без оглядки.

— Что будет, когда эти твари покончат с войском Хагмаса? — возбуждённо выдохнул Ваха.

— Вот и увидим, малыш, — хлопнул Борис его по плечу. — Всем на стену, — закричал во всё горло наёмник. — Трубите тревогу!

Зазвенел тревожный колокол. Вереницы измождённых воинов снова потянулись на стены. Колдуны разбежались по своим башням.

— Твоих людей это тоже касается, — снова повернулся Борис к окаменевшему Вахе. Юный гарр вышел из ступора и разразился чередой громких приказов. Халирцы вернулись на стены и приготовились к битве.

Сражение в лесу закончилось очень быстро. Деморализованная бурей орда не смогла сопротивляться напору шейтарова леса. Халарат просто сбежал. Монстры остались.

— Приготовились, — кричал Борис своим людям, когда сотни тварей стали приближаться к стене. — За нами торрек! не дадим его Бостовым тварям!

— Ххорра!!! — взревели бойцы. — За торреком до смерти!!!

Армия монстров растянулась по всему периметру крепостной стены. Корявая шеренга вышла на расстояние полёта стрелы и застыла. Двуногие твари падали на колени и опускали головы. Другие ложились на землю. Их глаза угасали, ни один мускул не шевелился, будто жизнь покидала тела.

— И… что это значит? — облизнул Ваха пересохшие губы.

— Они не атакуют, — спокойно ответил Борис.

— Я вижу, но…

— Я знаю не больше тебя.

— Что будет дальше?

— Пока торрек не проснётся, и монстры не снимут осаду — твои люди должны сдать оружие, — сурово проговорил Борис, покосившись на меч в руках Вахи.

— Но, как же так? — возмутился юный гарр. — Ведь мы сражались за вас, проливали кровь вместе, а теперь мы снова пленники?

— Нет, — непоколебимо отвечал Борис. — Вы гости, — оскалился наёмник, насмешливо кланяясь перед Вахой, — наши почётные гости. А теперь… — Снова кивнул он на меч.

Ваха излился сотней проклятий на халирском языке, но всё же бросил меч к ногам северянина. То же проделали и его люди.

— Старг, — подозвал Борис одного из командиров стражи. — Проводите наших союзников в казармы на заднем дворе, а гарру Вахе и его свите пусть подготовят покои в нашем крыле.

— Твои воины будут сыты, — продолжил Борис, когда сотник убежал выполнять поручение. — Отдыхайте. Набирайтесь сил. Вы наши друзья, не злоупотребляйте доверием. Кто знает, о чём смогут договориться Андрей и халар Тагас, когда очнутся ото сна.

На лице Бориса расплылся хищный самодовольный оскал:

— Кто знает, какие дела мы сможем тогда обсудить…

Глава 33

На дворе стояла солнечная погода. После шторма тучи развеялись и вот уже шестой день небо красовалось безмятежной синевой. Хоть у зимы в запасе был ещё целый лисан, всё же красотка весна уже наступала старухе на пятки, подгоняя сестру скорее убраться восвояси. Снег быстро таял. Черепица на крышах потрескивала под тяжестью прозрачных сосулек, а стены принарядились ледяной коркой. Тим любовался суетой мастеровых возле кузниц, заслушался руганью двух кухарок, позабавился шалостями ребятни во дворе. Хоть осада ещё не окончилась, всё же на душе у людей было как-то спокойно. Монстры уснули, будто их кто-то выключил, часовые на стенах зорко следили за лесом, а Угрюмая постепенно отходила от пережитых ужасов, возвращаясь в привычное русло.

Сам Тим возвращался к жизни гораздо неспешней. Пришелец был настолько истощён, что первые двое суток после битвы провалялся пластом и лишь на третий день решился выйти из комнаты. Когда ему подсунули зеркало, Тим едва сдержал слёзы. Он постарел лет на десять. Белые волосы подкрасили седые пряди, некогда гладкую кожу на лбу и висках избороздили морщины, а глаза будто принадлежали кому-то другому, словно за стеклом притаился древний, разочарованный жизнью старик. Несколько дней он сильно хромал, суставы скрипели, даже пришлось опираться на трость. О том, чтобы подняться на башню даже речи не шло, потому о притаившемся под стенами воинстве Крильиса Тим знал только из рассказов ребят и дозорных.

Андрей и Тири всё ещё спали, ну а все остальные начинали жить дальше. Тим сидел на крыльце больше часа и успел прилично замёрзнуть. Он уже несколько раз собирался вернуться в свои покои, чтобы отдохнуть и погреться, но никак не мог найти в себе сил чтобы встать, потому всё откладывал эту идею на очередные пять-десять минут. И не прогадал:

— Сир, вам помочь? — прощебетала рядом чумазая девочка, рассматривая пришельца большими зелёными глазами. Улыбка девочки была такой искренней и невинной, что хмурые мысли вмиг покинули голову Тима.

— Нет, милая, со мной всё хорошо, — ответил пришелец. — Тебе что-нибудь нужно?

— Мама просила узнать, где вам накрывать ужин, — смутилась девочка, — в обеденном зале или в ваших покоях.

Тим призадумался. С одной стороны, ужинать у себя было очень скучно, но вот с другой… шагать к обеденному залу было втрое дальше, а в его состоянии такая прогулка была весьма серьёзным испытанием. Так что решение показалось ему очевидным.

— Я буду ужинать у себя, скажи матери, пусть не торопится. Я не так уж и голоден.

Получив ответ, девочка молниеносно развернулась на месте и спустя несколько мгновений уже сбежала по лестнице, перемахнула двор и скрылась на кухне. Тим только позавидовал такой прыти и стал подниматься. Второй день он обходился без трости, но всё же приятного было мало. Мышцы будто атрофировались, тело сильно ослабло. Придерживаясь рукой за перила, он проковылял в своё крыло.

Дорогу Тим знал наизусть, потому не стал останавливаться в коридоре, чтобы глаза привыкли к темноте, а точно слепец побрёл к своей двери наощупь. Спустя несколько мгновений он уже отодвинул засов и тянул ручку к себе, даже расслышал, как скрипнула отворяемая дверь, как вдруг всё померкло. Глухой удар по затылку сбил его с ног, шея хрустнула, в голове зашумело. Сильные руки подхватили обмякшее тело и поволокли дальше по коридору. Тим только и успел рассмотреть, как удаляется его раскрытая комната перед тем, как его сознание растворилось во мраке…

Очнулся Тим от всплеска ледяной воды. Кто-то окатил его из ведра. Голову и грудь обожгло, дыхание спёрло, сердце заколотилось с утроенной силой. Тим наглотался воды и судорожно хватал воздух, пытаясь унять панику в скованном теле. Его усадили на стул, руки были связаны за спиной. Спустя миг звонкая пощёчина прекратила метания жертвы. Тим пришёл в себя и рассмотрел перед собой довольную физиономию Циркуля.

— Ну, как тебе мой сюрприз?

— Что… что происходит? — задыхался Тим. — Что ты делаешь? Зачем я здесь?

— Учу тебя уму-разуму, — невозмутимо повёл Циркуль плечами. — Чтобы ты навсегда уяснил, кто есть кто.

— Что? Да ты с ума сошёл. Какого чёрта?..

— Думаешь я забыл? Думаешь простил тебя, недоносок?

— Что забыл?.. что простил?.. да ведь это ты не давал мне прохода… ты издевался надо мной столько лет, а потом…

— Заткнись, — рявкнул Циркуль, залепив Тиму очередную пощёчину. — Ты унизил меня в тот день. И за это я тебя проучу. Ты слабак, тряпка, недостойная той силы, которую получила. Это не ты меня победил — это была магия в твоём теле. Сам-то ты и кучи дерьма не стоишь. Ну ничего, пока твой защитник не у дел, мы успеем с тобой поквитаться.

— Ха-ха-ха! — расхохотался Тим Циркулю в лицо и от его смеха мурашки пробежали по коже. В голосе парня проскочили нотки безумия. — Так вот, значит, как всё будет?

Глаза Тима засияли, будто подсвеченный изумруд, аура побелела, налилась силой. Вода быстро испарялась с промокшего плаща.

— Ты прав, пора нам с тобой поквитаться…

Циркуль пытался отскочить на несколько шагов назад, но не мог сдвинуться с места. Его ноги будто оплели две прозрачных лианы и пригвоздили курсанта к земле. Руки вывернулись за спиной так, что затрещали кости. Циркуль испуганно вскрикнул, застонал. Спустя мгновение скованный пришелец упал на колени, придавленный непосильным грузом. Терпя страшную боль, он метался в призрачных путах, пытался вырваться, ускользнуть, но сил для того не хватало.

— Всё ещё считаешь меня слабаком? — ревел Тим, разрывая верёвки на руках и поднимаясь на ноги. — Всё ещё думаешь, что смог бы со мной управиться? Всё ещё веришь, что он меня защищал?

Тим будто уснул. Окружающий мир выглядел неестественно, стены мерцали и менялись местами, потолок прыгал и падал, и только насмешливая физиономия Циркуля оставалась прежней.

— Я н-не хотел тебе зла… только припугнуть… только… только… — Хрипел скованный Циркуль, но Тим его больше не слышал. Он ничего больше не слышал. Вырвавшаяся на свободу ярость покорила его, злость и обида захватили разум. Он через столько всего сумел пройти, столько вынес, столько всего сделал и вот…

Очнулся Тим спустя вечность. Он сидел у двери и бестолково пялился на стену перед собой. Посреди зала всё ещё стоял покосившийся табурет, а рядом с ним громоздилась куча грязных лохмотьев. Лишь спустя несколько мгновений Тим осознал, что это не тряпки.

Бросив взгляд на себя, Тим пришёл в ужас. Его руки были по локоть в крови. Она подсохла, прилипла к коже нестираемой коркой, проникла в поры и ужасно смердела. Учуяв вонь собственных рук, Тим едва не завыл.

Тело Циркуля ещё не остыло. Узнать его было практически невозможно, разве что по одежде. Вокруг изуродованного мертвеца разлилась бордовая лужа, запах которой был столь же ужасен.

Тим попятился к двери, выскочил в коридор и со всех ног бросился убегать. Не разбирая дороги, он проскочил задний двор. Ноги сами вынесли его к подземному ходу. Стражники не посмели останавливать взъерошенного господина. Спустя несколько минут он добрался к северной ветке и скрылся в темноте коридора. Мелькающие перед глазами факелы и разбитая голова Циркуля стали последними его воспоминаниями о жизни в Угрюмой. Так в один миг герой стал убийцей и беглецом.

Борис проверял посты на стене. Перед ужином наёмник успел забрести на задний двор. Заглянув во все башни, он уже собирался отправиться в обеденный зал, как вдруг тренированный глаз уловил нечто странное. Размытое движение проскользнуло в полумраке, послышались приглушенные звуки борьбы, дверь в правое крыло скрипнула и быстро закрылась. Эта часть крепости была нежилой, потому наёмник насторожился и решил разобраться.

Борис спустился со стены и нырнул в тёмный крепостной коридор. Спустя несколько мгновений он уловил несколько голосов, что доносились из зала, в котором курсанты обучались владеть мечом. Долго не думая, наёмник пристроился у приоткрытой двери и стал наблюдать.

Сказать по правде, в первое мгновение Борис был взбешён. Он увидел разборки двух непримиримых врагов. Тим как раз освобождался от пут, а Циркуль был скован неведомой силой. Борис хотел пройти внутрь зала и надрать уши обоим задирам, но вдруг передумал. На протяжение последних двух лет Циркуль был настоящей занозой в заднице. Тим явно имел перевес, так что взбучка тому идиоту могла пойти только на пользу. По крайней мере в тот миг Борис рассудил именно так.

Но вышло всё совершенно иначе. Не прошло и пары мгновений, как наёмник возблагодарил небеса за то, что удержали его за дверью. То, что происходило внутри, было настоящим безумием. Тима там не было. Его место занял чокнутый псих, он походил на животное, позабывшее людские повадки. С учётом силы, спрятанной в теле маньяка, у Циркуля не было ни единого шанса. Тим в считанные мгновения забил его кулаками.

Борис отринул от двери, хотел сбежать, но пришлось снова прятаться. Наёмник нырнул в тёмную нишу, когда убийца выскочил в коридор. Тим был так озабочен, что на одном дыхании пробежал до самого выхода и скрылся во дворе.

Борис выскочил следом за Тимом и как раз смог разглядеть, как силуэт парня растворяется в темноте подземного хода. Тогда наёмник вернулся в тренировочный зал и осмотрел тело. В общем-то, зрелище было страшным. Лица у Циркуля не было, все рёбра переломаны и вбиты внутрь грудной клетки, кровь запеклась по всему телу, а киноварная лужа на полу успела подсохнуть.

Борис хотел позвать остальных, рассказать всё что видел, снарядить погоню из лучших следопытов и вернуть беглеца обратно в крепость, но вдруг в его голову закралась другая идея. Он увидел возможность раз и навсегда решить иную проблему. Весы здравого смысла перевесили поток эмоций после увиденного, и наёмник поспешил взяться за дело.

Спустя две минуты Борис уже стоял в покоях Тима и рылся в его сундуке. Вывалив все вещи на пол, он всё же нашёл, что искал. Разряженный пистолет, завёрнутый в полотенце, лежал на дне короба. Борис суматошно его подхватил, проверил магазин, спустил курок… убедившись, что оружие исправно, Борис достал из кармана последнюю обойму, зарядил пистолет и вышел из комнаты беглеца.

Во дворе уже было темно, потому добраться до лекарни незамеченным большого труда не составило. Будто заправский кот, наёмник бесшумно ступал по брусчатке, перетекая от одной тени к другой. Спустя ещё несколько минут Борис был у цели. Наёмник едва успел отскочить, когда перед его носом дверь распахнулась и запыхавшаяся девчонка, едва не сбив его с ног, пробежала мимо. Борис проводил её строгим взглядом и только потом ступил в пустующую палату.

Лишь подойдя к кровати единственного больного, Борис понял, почему девчонка была такой взмыленной.

— Живучий ты, старик, — грустно обронил наёмник, нависая над кроватью капитана. — Неужто в себя смог прийти.

— Андрей… где Андрей? — простонал капитан, будто не видя, кто стоит перед ним. Игорь Викторович был в бреду. Вспотевшая лысина поблёскивала от свечи на столе. Грудь и шея были полностью покрыты бинтами. Запах в палате стоял довольно тяжёлый, стены пропахли потом и загноившейся раной.

— Он не придёт, — невозмутимо отвечал Борис, накручивая глушитель на ствол. — Но ты не переживай, я за ним присмотрю.

— Думаешь, тебе сойдёт это с рук? — вдруг осмысленно проговорил капитан, заставляя Бориса промедлить. — Думаешь, ребятки мои дурачки? Не поймут? Не узнают? Не отомстят за меня? Ох… они тебя ещё удивят, — хрипло закашлялся Игорь Викторович.

— Даже не сомневаюсь, — хмыкнул наёмник. — Но не сегодня.

Борис вскинул руку с пистолетом и дважды нажал на курок. Две пули прошили грудь капитана. Бинты и одеяло окрасились кровью. Тело старика вздрогнуло, забилось в припадке и спустя миг Игорь Викторович испустил дух.

Дело было сделано. Борис уже собирался бросить пистолет и сбежать, как вдруг расслышал в коридоре весёлый смех и топот сапог.

«Твою мать!» — пронеслось в голове у наёмника. — «Ну конечно… вот куда она так спешила».

Дверь отворилась. На пороге показался великан Шева, а позади топтались ещё как минимум трое. Борис отреагировал молниеносно. Две пули вонзились Шеве в грудь, а третья была нацелена в голову. Но в этот вечер наёмнику не везло. Третий выстрел не состоялся. Пистолет щёлкнул, затвор отъехал назад, но в исходное положение не вернулся, оставаясь на затворной задержке.

Осечка.

Две пули вонзились Шеве в бронежилет. Здоровяка отбросило назад и приложило о стену. В то же мгновение сильные руки ухватили парня за броню и утащили за дверь, убирая раненного с линии огня.

Борис за мгновение сменил заклинивший пистолет на свой собственный, переставил магазин и дослал патрон в патронник. Медлить было нельзя. Наёмник выставил оружие перед грудью и скользнул в коридор, выискивая прицелом головы незваных гостей. Он думал, что после стрельбы курсанты будут спасаться, побегут к выходу, но просчитался.

Сильный удар выбил из рук пистолет. В миллиметре от виска просвистел чей-то локоть. Удар коленом под дых наёмник чудом парировал блоком. Увесистый толчок заставил Бориса потерять равновесие и буквально ввалиться обратно в палату. В проходе показались Емеля и Старый, а позади промелькнула тень Калаша.

Разглядев бездыханное тело капитана, Емеля взревел и бросился в атаку. Борис едва увернулся, сапог курсанта просвистел перед носом. Старый выпрыгнул в затяжном выпаде, пытаясь достать Бориса коленом. Наёмник снова принял его атаку на блок, попытался отбросить противника к стене, но тот двигался слишком проворно. Дед просто пригнулся, а из-за его спины показалась смертоносная тень. В эффектном прыжке Калаш перемахнул через пригнувшегося Деда и двумя ногами врезался Борису в грудь.

Пластина бронежилета заскрежетала и будто вогнулась в обратную сторону. Рёбра пронзительно треснули. Борис болезно вскрикнул, теряя опору. Удар был такой силы, что наёмника отбросило к самой стене, он пролетел десяток шагов и врезался в окно, пробивая своим телом стекло и толстую раму… едва живой он вывалился во двор.

Что-то хрустнуло в спине, в глазах потемнело, но разлёживаться было нельзя. Из последних сил Борис перекатился, встал на четвереньки, а затем, пошатываясь, приподнялся и попробовал скрыться. Происходи это всё год назад, матёрый наёмник разбросал бы щенков в мгновение ока. Но теперь поднаторевшие в искусстве сражений курсанты отрастили острые зубы и отделали его, как дитя. Хромая и падая, Борис ковылял к заднему двору, а позади из окна уже выпрыгивали злобные тени.

— Стой, тварь, — ревел Калаш.

— Убью! — вторил ему голос Емели.

— Остановите его, — кричал Старый. — Остановите убийцу!

Стражники бестолково рассыпались в стороны, уходя у Бориса с дороги. Люди не понимали, что происходит, давая наёмнику небольшую фору. Курсанты нагнали его на заднем дворе.

Первым был Старый. Он попытался схватить Бориса за шею, но промахнулся. Наёмник был готов. Борис извернулся, пропустил руки противника над головой, резко перенёс свой вес на опорную ногу и врезался в корпус Деда плечом. Старого пошатнуло, от боли его глаза округлились. Борис довершил атаку, свалив курсанта молниеносной подсечкой. Дед упал, ударился головой о брусчатку и затих.

Добить Старого Борис не успел. Сильный удар в спину отбросил его на несколько шагов. Измученный наёмник вскрикнул, перекатился по острым камням и вскочил на ноги, чтобы тут же снова пропустить оплеуху. Отточенные рефлексы сработали, но полностью уйти от атаки Борис не смог, получив увесистый удар по затылку. Борис припал на колено, выхватил нож и всадил его в бедро подступившего врага.

— А-ах… тварь!.. — взревел Калаш, падая на колени.

Борис ухватил его за воротник и ударил кулаком по виску. Калаш обмяк и рухнул на спину. Борис уже прицелился для последнего — добивающего удара, но кто-то вдруг подхватил его на руки, поднял над головой и швырнул в стену казармы, в которой закрыли союзных кочевников.

Вот тут-то он и понял, что это конец. Смертоносная тень нависла над распластавшимся под стенкой наёмником. Емеля обнажил меч и медленно подступал. Борис закашлял, суматошно шаря руками по земле. Окровавленные пальцы нащупали что-то твёрдое и, не раздумывая даже секунды, Борис швырнул эту штуку Емеле в лицо. Это оказалась подкова. Емеля успел среагировать, но подкова всё же задела его бровь. Кровь хлынула как из ведра, на мгновение ослепляя курсанта. Борис воспользовался замешательством, ухватил Емелю за ноги и свалил на брусчатку. Несколько мгновений они ожесточённо боролись, но всё же опыта у Бориса было гораздо больше. Он сумел добраться до шеи врага и придушить его мощным захватом. Емеля трепыхался больше минуты, прежде чем потерял сознание.

Борис уже готов был свернуть шею последнего свидетеля, как вдруг его остановил испуганный голос:

— С-сир… он ведь вот-вот задохнётся.

Борис открыл глаза и едва не выругался. Его окружали больше дюжины стражников. К счастью, других пришельцев среди воинов не было. Не веря, что выжил, наёмник отпустил Емелю и откинулся на спину, тяжело хватая воздух.

— Ну, чего уставились? — рыкнул наёмник, вставая на ноги. — Драки никогда не видели?

Воины смутились и опустили глаза, не зная, как им реагировать на происходящее с господами безумие.

— Им нужна помощь, — указал Борис на бесчувственные тела курсантов. — Отнесите их к лекарям, пусть о них позаботятся.

— А вы, сир?

— Я в порядке, — прохрипел он, снова заходясь мокрым кашлем. — Разойтись.

Привыкшие к повиновению стражники вмиг разбежались, прихватив с собой и курсантов. Борис тоже не медлил. Как только задний двор опустел, он тут же подхватил с земли меч и бросился в подземелье. Оставаться в Угрюмой для него было смертельно опасно.

Глава 34

Рассвело уже довольно давно. Я лежал на своей койке и пялился в потолок, дожидаясь команды «Подъём», но дневальный в коридоре молчал. Это было странно. Я присел на кровати, оглядел кубрик и вдруг испугался. Здесь был только я. Кровати ребят были собраны, будто меня позабыли разбудить перед выходом.

Такое было в принципе невозможно. Устав, взвод, круговая порука — все эти дела не позволяли расслабиться и оставить товарища в койке, так что я серьёзно занервничал.

В коридоре тоже было пусто. Даже на тумбе дневального, что вообще ни в какие ворота… капитан увидит — головы всем оторвёт. Спустился на улицу — та же картина. Несколько минут я бродил вокруг плаца, обошёл столовую и комендатуру, нагрянул на каждый пост, заглянул в учебные корпусы — никого.

Раз уж академия вымерла, то и я решил прогуляться по городу. Ну а кто меня остановит?

Выйдя за ворота главного КПП, я пошёл прямиком в парк. Погода стояла чудесная: весеннее солнце пригрело зеркальные фасады домов, деревья уже зацвели и покрылись листвой, тёплый ветерок гонял пыль на пустых тротуарах. Любуясь округой, я не сразу заметил, что на улице ни души.

— Андрей, — вдруг расслышал я сзади знакомый девичий голосок. — Андрей, подожди… подожди меня.

Я оглянулся и растянул губы в счастливой улыбке. За мной гналась Тири. Девица нарядилась в самое пышное своё платье, собрала волосы в красивой причёске, подвела тушью глаза, надела подаренные мной украшения. Такой эффектной я её видел только на свадьбе.

Красотка подбежала и бросилась мне на шею.

— Тири, милая, ха-ха! — подхватил я её на руки. — Господи, как же я рад тебя видеть, — засмеялся я громче и закружил прелестницу на руках.

— Я так боялась… так беспокоилась… — Горячо зашептала она, расцеловывая мои щёки. — Почему ты так долго?

— Тири, — смутился вдруг я, осматривая забор академии. — А что ты здесь делаешь?

— Я ждала тебя.

— А где ребята? Ты их не видела?

— Нет, — раскрыла она глаза ещё шире. — Здесь только мы. Ты разве ничего не помнишь?

— Помню, конечно… — Запнулся я, вновь оглядываясь по сторонам.

Окружающие нас картины вдруг изменились. Зеркальные высотки запылали, листья на деревьях осыпались прахом, стволы обуглились, горький пепел повалил с неба крупными снежными хлопьями. Здание комендатуры, сквозь которое я прошёл мгновенье назад, разлетелось вдребезги, осыпая улицу строительным мусором. Из-за забора академии повалил столб косматого чёрного дыма. Канализационные люки прорвало фонтанами грязной крови. Бурая река затапливала всю улицу, быстро подбираясь к нам с Тири.

— Что происходит? — взволнованно выдохнул я.

— Нам пора уходить, — беззаботно улыбнулась мне девушка. — Здесь тебе больше делать нечего.

— И куда мы пойдём?

— К госпоже. Она ждёт нас, я покажу, — снова улыбнулась красотка, схватила меня за руку и потащила по улице.

Дойдя до перекрёстка, мы на мгновенье остановились. Улицы моего города вдруг сменились узкой лесной тропкой. Вокруг возвышались древние млисы и чисхи, оплетённые лианами старого лемеса. Тропа убегала далеко за линию горизонта.

— Идём? — крепче сжала она мою руку.

— Идём, — согласился я.

Не успели мы пройти и двух шагов, как пейзажи вновь изменились. Теперь мы с Тири оказались в гостиной моего дома. Под стеной стоял старый шкаф, доверху забитый пыльными книгами, рядом притаилась мягкая мебель, большое окно в центре комнаты выходило во двор. Я обрадовался, забегал глазами по стенам, искал родителей, хотел познакомить их с Тири, но у окна стояла не мама.

Незнакомка в рубиновом платье обернулась к нам и успокоила колотящееся в моей груди сердце нежной, заботливой улыбкой.

— Здравствуй, Андрей. Наконец-то мы встретились.

— Добрый день, — смущённо протянул я, поглядывая в окно. Сказать по правде, я был не уверен, что там действительно день и светит настоящее солнце.

— Хорошо выглядишь, — улыбнулась женщина снова. — Даже лучше, чем прежде.

От этих слов Тири вздрогнула, крепче сжала мою руку, но ничего не сказала.

— У тебя, наверное, накопилось столько вопросов? Я могу дать ответы.

— Серьёзно? — удивился я. — Вам известно всё?

— Нет, но очень многое. Особенно вещи, которые касаются лично тебя.

Я задумался. Честно сказать, у меня действительно накопилась уйма вопросов, но как только пришло время ответов — все они вылетели из головы.

— Кто вы? — выдохнул я, спросив первое, что пришло на ум. — Вы Афира?

— Хи-хи!.. нет… это не так, — прыснула незнакомка. — Когда-то очень давно меня звали Феора. И конечно же, я была просто женщиной, из плоти и крови, как вы с Тири. Нынче я храню Кертис.

— Была женщиной? Когда-то давно?

— Очень давно. Так давно, что считать прошедшие столетия больше нет смысла.

— Простите, но… я не понимаю.

— Тогда давай обсудим всё по порядку. Начнём с начала, и я постараюсь объяснить тебе всё, что смогу.

— Я не против, — кивнул я, переглянувшись с Тири. — Как мы с ребятами попали в другой мир?

— Это я вас перенесла. Чтобы открыть портал, мне пришлось израсходовать почти всю энергию Кертиса.

— Но зачем? — развёл я руками.

— У меня были причины. В твоих жилах течёт кровь давно позабытых героев. Твои гены уникальны. Благодаря большому стрессу ты пробудил силу, которая спала десятки тысяч лет. Тебе нужна была помощь.

— Так это всё из-за меня? — округлились мои глаза. — Выходит, ребята пострадали по моей вине?

— Это допустимая жертва, — невозмутимо отвечала госпожа Феора. — К тому же, твои друзья были всего лишь людьми. Благодаря тебе они смогли стать чем-то большим. Ты воспламенил их кровь и открыл доступ к силе.

— Это в посёлке? Когда я обжёг их пламенем моей ауры?

— И тогда тоже, — кивнула госпожа Феора. — Но впервые это случилось на вашей планете, во время перестрелки с наёмниками Бориса.

— Что такое Кертис?

— В моё время так назывался огромный город, обнесённый защитным куполом из чистой энергии. Там мой народ смог укрыться от страшного катаклизма, погубившего целый мир. Сегодня нет ни города, ни народа, даже купол развеялся, и лишь истончившаяся за тысячелетия стена всё ещё продолжает стоять, сохраняя в себе последние воспоминания о моей цивилизации.

— Вы же говорите о Неподвижной Меже? — возбуждённо выдохнул я. — Что за ней скрыто?

— Ничего, — грустно продолжила женщина. — Только древний лес. От города не осталось даже развалин.

— Так это было что-то вроде убежища?

— Да, — согласилась она. — Кертис не только смог приютить миллионы беженцев двух миров. Он стал колыбелью, в которой зародилась новая цивилизация.

— Насколько правдивы керрийские легенды? Существует ли Керит? Правда ли, что Неподвижную Межу воздвиг Бост? И что вообще произошло в те далёкие времена?

— Это очень долгая и очень грустная история, — вздохнула госпожа Феора, присаживаясь в кресло. — Кронов не существует, — мягко улыбаясь, говорила она для Тири. — Всё же мы были людьми. Почти такими же людьми, как и вы.

Стены моего дома вдруг испарились, пропала мебель, и мы втроём очутились на облаке. Тири вздрогнула и прижалась ко мне покрепче, опасаясь смотреть вниз, я же занервничал от пейзажей, которые раскинулись над нашими головами. Небо было зажато между двумя мирами, земля оказалась и сверху, и снизу.

— Много тысяч лет назад, — продолжила госпожа Феора свой рассказ, — когда я была ещё совсем юной девчонкой — чуть младше твоей жены — я жила в очень красивом молодом мире, на три четверти покрытом водой. Сегодня эту планету твои современники называют «Земля», — указала она рукой на планету под нами, — в моё же время она звалась «Атлантида», а люди моей расы звали себя «Атланы». Наша цивилизация была очень развита, но мы превосходили вас не только в развитии технологий. Мы и сами были другими. Мы умели использовать больше ресурсов головного мозга, чем вы сегодня.

— Что это значит? — уточнил я.

— Что вы ограничены. В ДНК современного человека заложена блокировка, препятствующая развитию силы. Каждый атлан был телепатом. Мы видели мысли друг друга, могли путешествовать по чужим снам, мечтаниям, думам. По большей части мы общались при помощи мысле-образов. Наша культура в корне отличалась от вашей.

— Наверное, это было волшебное место, — восторженно выдохнула Тири.

— Да, это так. Наш мир был очень простым — в нём не было лжи. Когда твой мозг развит настолько, что все мысли выставлены напоказ, не так-то просто юлить и обманывать. Только сильнейшие атланы могли на время скрывать свои помыслы от других, и то лишь частично.

— Здорово.

— Но у каждой монеты есть две стороны, — грустно продолжила госпожа Феора. — Всё же мы были людьми: жадными, корыстными, мелочными и очень жестокими. В нашем мире царила строгая иерархия. Каждый атлан занимал в ней место, соответствующее его способностям. Только врождённая сила определяла статус будущего атлана. Она же определяла его достаток, профессию, родственные связи. Когда в сильном роду рождался бездарный ребёнок — от него избавлялись. Когда же происходило наоборот — одарённое дитя отбирали у кровных родителей и усыновляли могучие семьи. Общество делилось на кланы, которые без конца накапливали силу — ибо только грубая сила давала могущество в моём мире. Амбиции человека были равны его врождённым способностям, потому как не существовало путей для того, чтобы разрушить эту стену.

— Но это довольно честно, — неожиданно для себя самого, обронил я. — Всё же править должны достойные, не так ли?

— Нами правили не достойные, — стрельнула глазами госпожа Феора так, что у меня по спине пробежали мурашки. — Нами правили сильные.

— Простите, я… не хотел вас прерывать.

— Нет, не извиняйся, дитя, — мягко улыбнулась женщина, беря меня под руку. — Ты не знал того, что видела я, потому слушай и запоминай мои слова. Они тебе пригодятся.

Я кивнул и решил, что пока госпожа не закончит, и слова не вымолвлю. Она же тем временем всё говорила:

— Моему поколению досталось куда больше других, — снова погрустнел голос госпожи Феоры. — Мы родились во времена слияния двух миров, — указала она на планету над нашими головами. — Это был довольно долгий процесс, который завершился слишком стремительно. Всё началось с магнитных колебаний, возникновения аномальных природных зон и неестественных процессов. Землетрясения, цунами, засухи в самых влажных тропических зонах — учёные целое столетие лишь разводили руками, не в силах объяснить происходящего с планетой безумия. И вот одним прекрасным утром мы проснулись уже в двух мирах. Пространственная грань истончилась и в небесах над нашими головами показалась другая планета.

— Та самая, где мы находимся, верно? — всё же не выдержал я.

— Да, мой мальчик. Именно так.

— Но как такое возможно? — изумлённо таращился я на мир над моей головой. — А как же гравитация?.. атмосфера?.. почему планеты не столкнулись? Почему не раздавили друг друга?

— К сожалению, наша форма слишком примитивна, чтобы найти объяснения подобным процессам, — развела госпожа Феора руками. — Дело в том, что физически две планеты никак не взаимодействовали. Совершенно. Над нашими головами будто была огромная иллюзия… галлюцинация. Ни один космический зонд не сумел зафиксировать никаких данных о слившейся с нашим пространством планете. Все они пролетали сквозь эти скалы, — снова указала она рукой на большую гору вверху, — словно сквозь мираж, без помех выходили на орбиту и присылали нам обычные снимки поверхности Атлантиды.

— Но… как же тогда вы попали в этот мир? — озадаченно проговорил я.

— Все аномальные зоны, о которых я тебе говорила, оказались порталами… хотя, скорее это были пространственные рукава — коридоры из одного мира в другой. Как оказалось, нависшую над нами планету населяла ещё одна раса людей — очень схожая с нами, неотличимая внешне, но сумевшая пойти по принципиально иному пути развития. Их планета называлась «Борея», а её жители звали себя «Титы», или «Титаны», как прозвали их мы. Борейцы были сильными магами, они развили другие области мозга и смогли обуздать «живую материю».

— Простите, — снова не выдержал я. — Но… всё что вы сейчас сказали — это довольно сложно, я не понимаю…

— Ты видишь энергию своей ауры?.. ауры Тири и всех остальных людей на планете? — терпеливо проговорила женщина.

— Да.

— Ты видишь энергию остального мира: разноцветные вихревые потоки, которые пронизывают всё живое и даже сам воздух?

— Да, — снова согласился я.

— И ты можешь взаимодействовать с этой силой?

— Да, я научился сплетать эту энергию в различных комбинациях.

— Это и есть «живая материя». Считается, что эта энергия соткана из мельчайших элементарных частиц квантового мира, хранящих в себе информацию обо всём живом во вселенной. Из этих частиц состоят все живые клетки, геномы и организмы — они и есть сама жизнь.

— Эм… считается?.. То есть, это всего лишь теория?

— Да, так и есть, — согласилась госпожа Феора. — Частицы живой материи настолько мелкие, что увидеть их, и тем более изучить — невозможно. Даже у атланов и борейцев не было таких технологий.

— Почему её невозможно увидеть? — снова удивился я. — Ведь я вижу эту энергию. И Тири видит… и ребята тоже.

— Нет, — покачала головой госпожа Феора. — Это не так. Глазами вы слепы. В данном случае ваш мозг работает как приёмник. Это он даёт вам сигналы в виде картинок о месте нахождения и количестве скопившейся живой материи, с которой в данный момент времени вы способны взаимодействовать.

— То есть, это такой мираж? Наши ауры, энергия мира — это просто галлюцинации?

— Нет, всё же энергия, которую имитирует мозг для твоего глаза — она существует, в отличие от миражей и галлюцинаций. Просто как она выглядит в реальности мы знать не можем. Понимаешь?

— Кажется, да. Что же такое «тёмная материя» и как выглядит она? — сдался я, задавая не менее значимый для меня вопрос.

— Эта тема ещё сложнее, — тяжело вздохнула госпожа Феора. — О ней мы знали ещё меньше, чем о живой материи. Есть несколько теорий, но, боюсь, они все могут быть ошибочны. Титаны считали, что частицы тёмной материи — это ни что иное, как античастицы для материи живой… то есть, их опустошённые двойники — частицы со схожими значениями, но иным зарядом.

Атланы склонялись к тому, что тёмная материя находится вне поля взаимодействия с другими частицами, что это сверхтяжёлые элементы, способные поглотить своей гравитацией более лёгкие вещества. Правда, в состоянии покоя тёмная материя не обладает гравитацией совершенно. Для взаимодействия ей нужна активация. Это невероятный феномен.

— И что же её активирует?

— Мозг развитого человеческого существа. Не спрашивай, как — этого не знали ни мы, ни борейцы. Всё, что я могу тебе об этом сказать — ты счастливчик, Андрей. Принять и обработать такое количество тёмной материи не могли даже вожди наших кланов.

— Так вы что же, совершенно не знаете, как это работает?

— Кое-что знали, но это капля в море. Ты заметил, что после переноса обострились все твои чувства?

— Да, ещё как, — согласился я. — Столько эмоций… столько нервов по пустякам… в общем, раньше я таким не был.

— Это верно. Так твой организм отреагировал на исчезновение блокировки ДНК. Мозгу стало доступно больше собственных мощностей и это отразилось на твоём восприятии окружающего мира. Пока ты был счастлив… — Улыбнулась госпожа Феора, кивая на Тири. — Ты взаимодействовал только с живой материей, но, когда счастье сменилось страхом, печалью и горечью утраты — в дело вступила иная сила. К слову, все атакующие заклинания титанов основаны на соединении частиц двух материй.

— Выходит, Андрей титан? — едва слышно пискнула Тири за моей спиной. — И я тоже?

— Нет, милая, — разулыбалась госпожа Феора. — Вы с Андреем совершенно иная раса, не похожая ни на атланов, ни на борейцев. Вы — люди.

— Но ведь мы видим эту силу Титанов, а Андрей способен создавать плетения.

— И в чём разница? — поддержал я жену.

— Чтобы понять, вам придётся дослушать историю до конца, — взяла госпожа Феора нас за руки и подвела к краю облака. — Мироустройство титанов было схожим с нашим. Хоть они и не могли читать мыслей собратьев, всё же лгать им было не легче, так как все эмоции отражаются на ауре мага. Какое-то время после слияния миров атланы и борейцы присматривались друг к другу. Но не так долго, как хотелось бы простым смертным. Не прошло и пяти десятилетий после слияния, как грянула страшная мировая война.

Говоря эти слова, госпожа Феора повела руками и две планеты запылали огнём. Зелёные пейзажи внизу и вверху почернели, покрылись язвами кратеров и ожогов. Воздух стал серым и грязным.

— Сегодня трудно судить о том, кто был зачинщиком, а кто жертвой… теперь это не имеет никакого значения. Если миром правит грубая сила, она всегда найдёт повод себя показать. Как только человек взял в руки первую дубинку, он тут же возомнил себя высшей особью. Особенно среди других особей своего вида. Способен ли такой человек мыслить здраво? Способен ли оценить дубинку другого? Две цивилизации были развиты настолько, что победителя в той войне быть не могло. Дело шло к полному истреблению двух миров.

Госпожа Феора на миг замолчала. Её глаза наполнили слёзы.

— Жертв было столько, что не могли сосчитать. В первые месяцы умерли миллионы. Спустя год — миллиарды. Население двух планет начало бунтовать. Рядовые атланы и борейцы бросали оружие, отказывались выполнять приказы военачальников, убивали генералов и уходили подальше от линии фронта. Появились сотни новых партий и фракций, пропагандирующих за мир и выступавших против правительств обеих планет. Одним из самых прославленных предводителей сопротивления был мой муж.

Женщина снова взмахнула рукой и рядом с нами на облаке появилась иллюзия молодого мужчины. Тири ахнула и прижалась ко мне. Я затаил дыхание, разглядывая до боли знакомое лицо из старых кошмаров. Мы с мужчиной были похожи, как две капли воды. Только он был чуть старше, а яркие голубые глаза и вовсе выдавали в нём старца.

— Бастий был великим вождём. Он сумел объединить в своём теле силу двух цивилизаций и за ним пошли миллионы. Только представьте себе эту мощь — сильнейший телепат, способный повелевать энергией двух материй. Он больше не был атланом, но и борейцем не стал. Он был чем-то большим. Он стал символом, надеждой на единение двух народов, — всхлипнула госпожа Феора, прикасаясь ладонью к щеке мужа. — Казалось, тёмные времена вот-вот изойдут. Мы думали, что справимся… что сумеем побороть тиранию и принесём мир двум планетам. Как же мы ошибались…

Иллюзия изменилась. Взрывы невероятной мощи поднялись над двумя мирами. Миллионные стада животных и бесчисленные стаи птиц мигрировали, в поисках укрытий, но всюду их ждала только смерть. Земля подпрыгивала до самых небес. Взрывная волна десятки раз огибала планеты. Тири вскрикнула и крепко зажмурилась, пряча лицо на моей груди. Я же затаил дыхание, не в силах поверить, что вижу настоящий апокалипсис двух миров.

— Они это сделали, — прошептала госпожа Феора. — У правительств всё ещё оставался в рукаве страшный козырь — оружие, способное истребить целый мир. Мы не верили, что эти ублюдки способны его применить и дорого за то заплатили. Борея сгорела в огне. Заряды были взорваны с таким расчётом, что сдвинули с места литосферные плиты. Самый огромный в истории вулкан пробудился от спячки и обрушил на планету всю свою мощь. Землетрясения, выбросы лавы, непроницаемый слой пепла и сажи, и как следствие — ядерная зима.

Мы завороженно смотрели, как над нашими головами воспламеняется целая планета, как почернела её атмосфера, а после, когда пепел осел, смогли рассмотреть бесконечный ледник. Всё живое погибло.

— Атлантиду поглотила толща воды, — продолжала шептать госпожа Феора. — Борейцы ударили по северному и южному полюсам. Термическая реакция была ужасающей. Ледники испарились за несколько дней. Огромная приливная волна смыла с материков всё живое. Непроницаемые грозовые тучи затянули атмосферу. Докончили дело дожди. Вода поднялась выше самых высоких гор. Атлантида утонула. Великий потоп уничтожил мой мир.

Женщина говорила и вторя её словам поднималась волна. Она была столь огромной, что в какой-то миг я испугался что мы тоже утонем. Неудержимая стихия покрыла всю землю, смела на пути все преграды. Пенные буруны заплясали прямо под нашим облаком.

— Но… как же люди смогли пережить такое? — почти проплакала Тири.

— У нас был ковчег, — не оборачиваясь, проговорила госпожа.

В следующий миг облако стало шире. Сперва рыхлая поверхность покрылась гладкой брусчаткой из которой выросли причудливые разноцветные башни без окон и дверей.

— Это Кертис — город, воздвигнутый моим мужем, — взяла себя в руки госпожа Феора, выравнивая голос. — Бастий подстраховался. Он окружил Кертис барьером из чистой энергии, способным выдержать любой катаклизм. Кертис стал нашим укрытием. Когда атланы начали бомбить Борею, Бастий призвал под его защиту всех желающих спастись от неминуемой смерти.

— Но… как же? — снова изумился я. — Как один город мог уместить всех беженцев с двух планет?

— Беженцев было гораздо меньше, чем тебе кажется. Бастий озвучил особое условие. У барьера было ещё одно предназначение — именно он блокировал ДНК, заставляя мозг работать вполсилы. Проходя сквозь барьер, беженцы теряли свои врождённые способности. Мозг титанов больше не мог взаимодействовать с живой материей, а атланы теряли способности к телепатии. Как оказалось, даже на пороге смерти люди не готовы отказаться от могущества и перед катаклизмом Кертис заполнился едва ли на треть.

— Но зачем он это сделал? Зачем ограничил всех нас?

— Дабы наша история никогда больше не смогла повториться. Дабы наши потомки жили в мире и благополучии. Бастий считал, что, сделав всех нас от рождения равными — он создаст новый мир. Что когда людям больше не придётся жить под гнётом сильных, они будут счастливы и больше никогда не возьмут в руки оружие.

— Он ошибся, — грустно проговорил я.

— Все мы ошиблись, — опустила глаза госпожа Феора. — Мы переоценили свой вид. Усталые, измождённые, лишённые силы — атланы и борейцы в считанные годы развили новую — ещё более страшную силу, чем те, которыми владели прежде. Наш вид навсегда изменился. Мы научились врать и хитрить. Именно в Кертисе зародилась новая раса людей, что до сих пор населяет обе планеты, раса, обречённая извечно ходить кругами, повторять историю в каждом следующем поколении, бороться за равенство и неравенство, совершать одни и те же ошибки. Началась эпоха лжецов и подхалимов, глупцов и подонков. Грубую силу победила хитрость. Подлость захватила власть на обеих планетах.

— Почему же Бастий не установил своих порядков? Почему человек такой силы не приструнил остальных?

— Он не мог, — развеяла госпожа Феора иллюзию мужа. — Бастия не было с нами, — снова задрожал её голос. — Он до последнего мгновения пытался предотвратить катастрофу и погиб во время бомбардировки Бореи.

— Это очень тяжело… терять любимого человека, — печально проговорила Тири. — Мне вас очень жаль.

— Спасибо, милая, — улыбнулась женщина. — Спасибо, что напомнила мне, кем я была и как сильно любила. Потому я и сделала для вас… то что сделала, — бросила она на меня быстрый взгляд.

— И что было дальше? — спросил я, когда понял, что посвящать меня в свои тайны женщины не планируют.

— Пережить катастрофу оказалось непросто. Кертис оказался единственным живым уголком на планете. Купол держался, но вот люди… Многие от горя сходили с ума. Другие ожесточились, третьи… и вовсе начали творить беззаконие. Их можно было понять, ведь мы были в аду. Вокруг бушевала стихия огня. Вулканы залили Борею раскалённой лавой, затмили небеса непроницаемым слоем пепла. Уже в шаге за барьером было не выжить. Геенна огненная вырвалась на поверхность и пожрала всё живое. Мы десятилетиями не видели ни неба, ни звёзд, зато проекция Атлантиды так и висела над нашими головами.

Госпожа Феора снова повела руками и иллюзии поменялись местами. Теперь мы будто оказались в жерле вулкана. Чёрные клубы дыма заволокли небеса, вокруг горели породы, покрытая серой коркой лава растекалась по облаку. В то же время над головами у нас повисла умиротворённая голубая планета. Атлантида выглядела прекрасной, как никогда.

— Вода сошла быстро, — продолжила женщина. — И двух десятков лет не прошло, как Атлантида снова зацвела буйными травами. Мы смотрели на небеса и мечтали попасть в этот рай, мечтали вырваться наконец из пекла и вдохнуть чистого воздуха «садов наслаждений» — как прозвали цветущий, оживающий мир заточённые в Кертисе люди.

Бедствие продлилось почти сотню лет. Борея снова стала пригодной для жизни. Люди вышли за барьер и разбрелись по планетам. Технологии погибших цивилизаций стали для них бесполезны. Первые поколения пытались передать знания, но время неумолимо. Когда нет возможности проверить слова мудрецов — древняя наука превращается в магию, история в мифологию, а порой и в религию, — ласково улыбнулась она, глядя на Тири. — Дети верят родителям, но вот внуки смотрят на стариков снисходительно. Человечество одичало и ступило на новый путь развития.

— А что стало с вами? — спросила Тири.

— Госпожа Феора умерла в Кертисе много тысячелетий назад, здесь же покоятся останки её сына и внучки. Остальные потомки госпожи покинули это место.

— Но… как же тогда вы?..

— Ещё до катаклизма она успела создать астрального двойника из слепка собственной ауры. Я осталась и плотно затворила дверь. С тех пор я берегу это место и никого не пускаю за барьер.

— Эм… у вас был сын? — вдруг смутился я, не зная, как задать новый вопрос. — Значит ли это?..

— Да, мой мальчик, — не раздумывая, согласилась женщина. — Ты похож на Бастия, как две капли воды. Даже не сомневайся — твоя родословная начинается здесь.

— И всё же, почему гены проснулись во мне? Ведь прошло столько веков, столько поколений сменилось. Неужели никто не мог прикоснуться к силе за всё это время?

— Могли, у тебя было много предшественников. В мире полно горе-телепатов и адептов тонких материй. Только все они безнадёжно слабы. Ты единственный смог сжечь блокировку и развить силу.

— А зачем вы снова заперли Кертис? Ведь там ничего нет.

— Кое-что всё же есть, — подмигнула мне иллюзорная госпожа Феора. — Барьер ведь всё ещё держится.

— То есть, стена сама по себе имеет какую-то ценность?

— Да, — согласилась она. — Стена хранит в себе нашу историю, а главное — знания двух погибших цивилизаций. И все эти знания отныне твои.

— И… как же мне их получить? — возбуждённо выдохнул я.

— Вот, — проговорила женщина, доставая из облака чемодан. — Прости, но, к сожалению, это всё, что осталось. Прошло слишком много времени, барьер почти развеялся, а вместе с ним развеялись и большинство наших тайн. Очень много энергии ушло, чтобы открыть для вас с друзьями пространственный рукав, потом чтобы остановить первый твой всплеск тёмной материи… ну и ещё больше я потратила, чтобы… — Она запнулась и не стала заканчивать мысль. — В общем — это всё.

— И как же мне поступить с этим багажом? Я должен продолжить дело Бастия?.. прекратить войны?.. создать Утопию?..

— Нет, милый. Ты никому ничего не должен. Оно того не стоит, поверь мне, потому поступай, как знаешь.

— Если Бастий сумел заблокировать ДНК человека, смогу ли я вернуть всё, как было?

— Нет, этот процесс необратим. Ты исключение. Боюсь, даже ваши дети будут слабеть с каждым новым поколением, пока снова не растеряют всю силу.

— Но ведь я пробудил силу в ребятах… и в Тири… вы сами сказали…

— Это называется «Воспламенением крови». В наше время так поступали титаны, чтобы хоть немного приобщить к силе бездарных собратьев. Им никогда не стать такими как ты.

— Но… хотя бы назад я их сумею отправить?

— Нет, барьер истощён, тебе не хватит на это энергии.

Я задумался, честно сказать и вопросы-то кончились, но выручила Тири:

— А откуда взялись монстры Крильиса? — уже смелее говорила девушка. — Почему они такие злобные и ненавидят людей?

— Они не злобные, — улыбнулась госпожа Феора. — На самом деле у них совсем нет чувств. Монстров создала я из энергии Кертиса, чтобы защитить барьер от бесконечных нападок людей. И судя по тому, как они справились — зверушки у меня получились достаточно страшными.

— Ещё какими, — вздрогнула Тири, вспоминая краала и фурсу.

— Госпожа Феора, — снова собрался я с мыслями. — Почему мы оказались здесь только сейчас? Почему вы сразу не открыли мне свои тайны?

— Я не могла, — развела она руками. — Портал с Землёй отобрал у барьера столько энергии, что я уснула на какое-то время. Я пробуждалась несколько раз, но ты уже стал слишком силён и закрыл своё сознание. Я же была настолько слаба, что пришлось подбираться к тебе через более слабые разумы. И то без сложностей не обошлось. Чтобы ты увидел меня на стене, я израсходовала столько энергии, что в барьере появились прорехи. Ты ведь знаешь, что это значит? — кивнула она на чемодан. — Даже сегодня мне пришлось отправлять за тобой Тири. Иначе мы бы не встретились.

— Возможно ли, что однажды слияние миров повторится? Что, если Земля и… и Борея снова соединятся? А то и вовсе над нами нависнет иная, незнакомая нам планета?

— Этого я знать не могу, — пожала женщина плечами. — Теоретически, если произошло одно слияние, то могут быть и другие, а значит и миров, заселённых людьми, может быть великое множество. К слову, Земля и Борея всё ещё вместе. Иначе я бы тебя не достала.

Повисла неловкая тишина. Я больше не знал о чём спрашивать, а госпожа Феора молчала. Спустя несколько мгновений она протянула мне чемодан.

— И что теперь? — возбуждённо выдохнул я.

— Если я смогла утолить твоё любопытство, то пора заглянуть в этот короб, — растянула она губы в довольной улыбке.

— Он слишком долго тебя дожидался…

Я открыл глаза первым. Постель завесили шторами, потому комнаты было не видно, но я сразу сообразил, что это наши с Тири покои. За окном стоял день. Косые лучи выпадали из окна и пытались пробиться к нам, но шторы делали своё дело, охраняя крепкий сон госпожи от назойливых бликов. Тири была прекрасна. Её волосы растрепались и рассыпались по подушке копной золотистой соломы. Белая кожа поблёскивала под настойчивым светом, а мерное дыхание успокаивало мой пыл. Я ведь уже и забыл, как люблю наблюдать за спящей женой.

Вдруг скрипнули половицы, кто-то вскрикнул и уронил на пол железную миску со столовым прибором. Я встрепенулся и высунул нос за полог. У кровати стоял Марти. Пожилой лекарь весь дрожал. Морщинистые ладони зарылись в седину, а выпученные глаза лучились неподдельным восторгом.

— Сир… вы очнулись, — взволнованно зачастил старик. — Радость-то какая. Это же чудо… настоящее чудо…

— Эй-эй!.. старина, — шикнул я на Марти. — Ты чего так разошёлся? Не видишь, госпожа ещё спит.

— Ой… простите, сир. Вы в порядке? Что-то болит? Может воды, или поесть чего принести? Мы так боялись… а вы вон… радость-то какая!.. ой… госпожа… и вы тоже очнулись… радость-то… радость-то какая!..

— Марти, — чуть повысил я голос, чтобы остановить словесный поток старика. — Мы в порядке. Можешь объявить всей крепости, что торрек и госпожа абсолютно здоровы.

— Как скажете, сир, — неуклюже склонил голову лекарь и бросился к двери, не прекращая радостно бурчать себе под нос восхваления Кериту.

— Привет, — снова склонился я над Тири, когда дверь в покои захлопнулась. Рука сама собой скользнула под одеяло, обнимая красотку за талию.

— И давно ты проснулся? — потянулась она, забрасывая руки мне на плечи.

— Ещё как. Ну и соня же моя госпожа.

— А вот и нет, — лукаво улыбнулась девица. — Таким непричёсанным ты бываешь только после сна, хи-хи! Небось и сам-то едва глаза успел разлепить.

— Ну вот, раскусила меня, — зарылась в одеяло и вторая рука. — И что мне теперь делать?..

— Ты знаешь, — прошептала Тири, закрывая глаза и притягивая меня к себе. Я был не в силах сопротивляться. Тири вся сжалась, затрепетала тонкой берёзкой под ласками летнего ветерка, обдала мои плечи жаром из разогретой груди. Она была такой мягкой, тёплой, податливой, её запах щекотал мою страсть, белая бархатная кожа захватила уста, а спелые губы пьянили почище виноградной крови. Время остановилось, планета перестала вращаться, когда мы сплелись в безрассудном любовном порыве.

Когда мы очнулись солнце уже завершало свой путь небосклоном. Тири разлеглась у меня на груди, выводила пальцами узоры на коже и изредка подрагивала в блаженной истоме.

— Как думаешь, она ушла? — вдруг подняла Тири голову, белые локоны защекотали мне грудь, а сияющие бирюзовые глаза наполнились грустью.

— Да, — вздохнул я. — Определённо, она заслужила покой.

— Мне будет её не хватать.

— Мне тоже, — ободряюще улыбнулся я. — Зато теперь никто нас с тобой не разлучит. Даже смерть.

— Воистину, — прошептала Тири, снова прильнув устами ко мне.

В это мгновение в коридоре послышался радостный смех и топот курсантских сапог. Дверь бестактно распахнулась и в комнату влетел ураган. Как водится, первым на пороге показался Рыжий.

Долго не думая, Тири перекатилась до края кровати, нащупала на полу мой сапог и, не глядя, швырнула его за полог. В этот раз Рыжий был куда расторопнее. Наученный горьким опытом, он успел среагировать и поймал снаряд перед самым лицом:

— Издеваешься? — искренне возмутился Руслан. — Снова сапогами бросаться!..

— А как ещё обучать вас манерам? — прикрыв наготу одеялом, вскрикнула Тири. — Сколько ещё я должна прятаться и краснеть?

— Да откуда мы могли знать, что вы тут… уже настолько здоровы? — покраснел Рыжий и опустил глаза. — Извините, просто вы проспали неделю. Мы очень боялись за вас, а теперь… извините, — попятился он обратно к двери. Остальные ребята неуклюже топтались в проходе.

— Руслан, — улыбаясь, окликнула его Тири. — Это ты прости. Сегодня я не буду сердиться, обещаю. Я оставлю свой гнев и… — Пробежалась она глазами по комнате. — И, пожалуй, вон ту салатницу на следующий раз. Договорились?

— Договорились, — разошёлся Рыжий в улыбке, но быстро встрепенулся и отвернулся к стене. Ребята и вовсе спрятались все за дверью.

Тири закрыла полог и спешно набросила ночную сорочку. Я уже был в штанах и выбрался наружу.

— Ну наконец-то!..

— Совести у вас нет, вот что я вам скажу…

— И как вообще можно так долго валяться без дела?..

Потрёпанные после битвы ребята похлопывали меня по плечу, справлялись о самочувствии, пытались шутить, но глаза у всех были очень печальными, а ауры и вовсе темны. Шева едва стоял на ногах, после каждого слова хватаясь руками за грудь, Калаш опирался на костыль, у Старого была перебинтована голова, а голос Емели сильно хрипел. Остальные отделались синяками и лёгкими ссадинами.

— Что там с ордой? — насторожился я.

— Разбита, — тяжело вздохнул Медведь.

— А потери?

— Несколько десятков воинов пропали без вести в ураган. Много раненных, но в основном пострадали кочевники халара Тагаса. Битва закончилась для нас хорошо.

— Ну а что тогда с физиономиями?

— Ник, слушай, — неуверенно проговорил Старый. — Не хочется тебя вот так сразу грузить, но… но выхода нет. Церемония назначена на сегодня. Тянуть мы больше не могли…

— Что ещё за церемония? — напрягся я.

— Погребение, — дрогнул на миг его голос. — Словом, вы тут приходите в себя, одевайтесь и на закате выходите во двор. Мы будем ждать тебя там.

И больше ни слова не говоря, ребята потянулись все к выходу. Спустя несколько ударов сердца мы с Тири снова были одни.

На закате мы вышли во двор. Увидев площадь, Тири восторженно затаила дыхание. Там собрались несколько тысяч керрийцев. Стражники до блеска начистили латы. Мастера и общинники надели праздничные наряды. Каждый мужчина, женщина и ребёнок держали в руках зажжённые свечи, наполнившие двор мерцающими бликами.

Как только мы показались, смолкли все звуки. Воины встали на караул, женщины дружно пискнули и замолчали. Мы с Тири медленно шли по живому коридору. Люди улыбались, стирали с лиц счастливые слёзы, пытались дотянуться, дотронуться к нам, женщины поднимали над головами младенцев. Сверху нас осыпали белыми лепестками подснежников. Многие падали на колени и целовали подол моего плаща, благодаря за спасение от орды. Другие восхваляли Керита, что вернул к жизни торрека. Тысячи рук протянулись ко мне, тысячи глаз засияли, тысячи губ прошептали «спасибо».

Погребальный костёр сложили в центре площади. Тела капитана и Циркуля завернули в белый саван и уложили на самом верху пирамиды. Речей в этот раз не было. Ребята ограничились долгой минутой молчания, после чего Крас протянул мне зажжённый факел. Костёр запылал, белые саваны вмиг почернели и скрылись за стеной красного пламени. Так закончилась история двух пришельцев, рождённых на далёкой Земле и героически сражавшихся с чужими врагами.

— Покажите мне это место, — проговорил я, когда костёр развалился. — Я хочу осмотреть его своими глазами.

— Ты о чём? — спросил Медведь. — О палатах?

— Нет, — покачал я головой. — С судьбой капитана всё ясно. Я хочу осмотреть зал, в котором погиб Циркуль. С этим стоит разобраться.

— Хорошо, как скажешь, — ответил Крас.

— И ведро воды с собой прихватите, — бросил я, направляясь на задний двор.

В этот миг по крепости разлетелся перезвон тревожного колокола. Взъерошенный стражник сбежал со стены и суматошно проталкивался к нам.

— Пропустите его, — приказал Старый и люди расступились перед воином.

— С-сир, там… там… — Задыхался часовой. — Там монстры… они проснулись.

— Твари нас атакуют? — заволновался Старый.

— Нет, сир. Они разбежались по лесу. Тракт свободен.

— Это был я, — невзначай обронил я, привлекая внимание всех, кто мог расслышать эти слова. — Я их отпустил.

— Что? — перекосилось лицо Краса.

— Отпустил? — вторил ему Медведь.

— Монстров?.. — Озадаченно протянул Рыжий.

— Да, — невозмутимо отвечал я. — Здесь они больше не нужны.

— И куда же они все направились? — не сдавался Медведь.

— В лес. Я приказал им отыскать всех заплутавших ордынцев и привести к нам. Они справятся с этим делом быстрее наших следопытов.

— Но… как?..

— Потом, — отмахнулся я. — Сейчас у нас есть дела поважнее.

Когда мы были на месте, я заставил ребят отойти к стене, а сам принялся осматривать место гибели Циркуля. В общем-то осматривать было нечего. Тело убрали, кровь стёрли, только несколько чёрных подтёков отыскались в щелях между камнями.

Я забрал у Рыжего ведро с водой и поставил в центре зала. Затем сплёл частицы живой материи в хитрой комбинации и опустил плетение в воду. Резко похолодало. Вода стала сжиматься сначала в ледышку, а потом и вовсе заскрипела, превращаясь в прозрачный кристалл, размером с мелкую градину.

— Это… что это ты такое сотворил? — ошеломлённо выдохнул Рыжий, разглядывая драгоценный камушек на моей ладони.

— Это кристалл памяти, — ответил я. — С его помощью мы узнаем обо всём, что здесь было.

— Да как ты сделал это? — вспыхнул Медведь. — Мы же совсем ничего не знаем? Ты где такого набрался?

— Пока мы с Тири спали, меня кое-чему обучили. Это была женщина в рубиновом платье… ну, из моих старых кошмаров, помните?

— Так она действительно существует?

— Больше нет, — печально проговорил я. — Скоро вы обо всём узнаете, а сейчас давайте разберёмся с делами. Я пока только осваиваю новые навыки и очень быстро устаю.

Вопросы прекратились. Я выставил руку с кристаллом перед собой и пропустил сквозь него другое плетение. Кристалл засветился и начал выбрасывать наружу разноцветные световые лучи, которые в считанные мгновения собрались в объёмную иллюзию.

— Не может этого быть, — чесал затылок Старый, глядя на изображение циркуля и связанного Тима. — Это что, голограмма?

— Вроде того, — уклончиво ответил я. — Кристалл взаимодействует с частицами живой материи… все вопросы потом, — шикнул я на Медведя, который аж покраснел от нетерпения. — Словом, это такие элементарные частицы, из которых состоит всё живое. Вы видите эту энергию в своих аурах и в пространстве. Она же является носителем информации. Работать непосредственно с ней нам тяжело, а вот при помощи такого кристалла можно увидеть прошлое.

Ребята молчали. Я сделал короткую паузу, вдохнул поглубже и снова продолжил.

— Всю биологическую жизнь можно отнести к формам воды. В общем-то поэтому нам и проще обрабатывать живую материю через воду. Кристалл притягивает молекулы воды, считывает с них информацию и транслирует в виде иллюзии. Простите, я впервые делаю это, так что за качество картинки не ручаюсь.

— И что, всюду теперь ведро воды за тобой таскать? — поморщился Рыжий.

— Нет, — улыбнулся я. — Вода нужна была только для того, чтобы создать кристалл. Дальше он справится сам.

— Но ты ведь сказал, что он считывает молекулы воды…

— Всё верно, Руслан, — проговорил Медведь. — Насколько я понял, молекулы воды кристалл тащит из воздуха. Даже в самой знойной пустыне влажность никогда не бывает нулевой. Я прав?

— Верно, — подтвердил я.

— Выходит, мы можем узнать обо всём, что пожелаем? Достаточно только создать кристалл помощнее, прийти в нужное место, задать нужное время и просто просмотреть всё что там происходило. Да это же гений шпионажа.

— В теории так и есть, но вот на практике… — Покачал я головой. — Во-первых, мне досталась лишь крупица заготовленных знаний. Да мне в жизни не создать агрегат, который смог бы заглянуть назад хотя бы на год. А во-вторых, молекулы воды ведь на месте не стоят. Они постоянно перемещаются в пространстве, так что ничего не выйдет. Ещё два-три дня, и эта комната стала бы абсолютно стерильной, так как нужные нам частицы переместились бы в другое место. И так с любым событием — мир огромный, отыскать в нём частицы с необходимой информацией совершенно невозможно.

— Понятно, — почесал затылок Медведь. — Ну что, давайте смотреть?

— Да, я готов, — ответил я, запуская процесс.

Картинка ожила. Циркуль навис над Тимом, они о чём-то ругались. Видимо я сделал что-то неверно, так как звука практически не было. В следующий миг иллюзия застыла и сменилась новым кадром. Теперь Тим был свободен, а Циркуль, напротив, скован прочным плетением. А дальше…

— Господи, — в ужасе выдохнул Старый, рассматривая расправу. — Вы только взгляните на его глаза, — указал он на Тима. — Да он обезумел.

— Циркуль всё-таки доигрался, — печально проговорил Медведь. — Мы должны вернуть Тима. Ему нужна помощь.

— Вернуть, — вспыхнул Крас. — Помощь?.. да он убил одного из нас. Мы должны его наказать.

— Ты видел, с чего всё началось, — спокойно проговорил Калаш.

— Да плевать. Это убийство!

— Мы не станем его возвращать, — безапелляционно проговорил я, заставив ребят замолчать. — Только что я отозвал погоню. К утру Кос и его следопыты будут в крепости.

— Как отозвал? — выдохнул Медведь.

— Скажем так — они увидели одинаковую галлюцинацию с довольно чёткими инструкциями от меня.

— Но зачем? — снова вспыхнул Крас. — Зачем ты его отпускаешь? Он должен понести наказание за свой поступок.

— Понесёт, — строго проговорил я. — Но не сейчас. Не до него нам.

— А Борис? — Сжал кулаки до хруста Калаш. — Его мы тоже отпустим?

— Это не твоя забота, — ответил я.

— Что?..

— Ты меня слышал, — сказал я. — Борис мой. Я достану этого подонка на краю света, даже не сомневайтесь. Я заставлю эту падаль страдать!

— Но…

— Этот вопрос исчерпан, — стоял я на своём.

— Кажется, я что-то видел за дверью, — неуверенно проговорил Медведь. — Мы можем переместиться туда?

— Да, конечно, — проговорил я, направляясь в коридор. Иллюзия двигалась передо мной.

— Это Борис, — налились кровью глаза Калаша. — Этот ублюдок всё видел, он мог помешать…

— Вот почему он взял пистолет Тима, — задумчиво проговорил Медведь. — Он хотел подставить беднягу. Свалить на него ещё и убийство капитана.

— Но это нелепо, — бросил Шева. — Мы бы никогда не поверили, что Тим мог убить Игоря Викторовича…

— Он спятил, ты сам видел, — проговорил Старый. — А на Бориса никто бы и не подумал, так что… — Развёл он руками.

— Что будем делать дальше? — обронил Рыжий.

— Пойдём в обеденный зал, — ответил я, сворачивая иллюзию. — Я очень устал, к тому же мне ещё столько нужно вам рассказать, что голова кругом идёт. Пусть накроют стол — я неделю не ел, как-никак — и вина захватите… бочонок.

Дальше я вышел из тренировочного зала и побрёл по пустым коридорам. Пора было возвращаться к делам.

Глава 35

В комнате было жарко. Несмотря на распахнутое широкое окно и гуляющий ветерок, разбросавший по дому свежесть солёной воды, Лейме хотелось раздеться. Смена климата далась её высочеству тяжело. Никогда раньше не покидавшая севера… да что там севера — и за пределы Алланти-то Лейма никогда прежде не выезжала, — принцесса жутко болела. Неизлечимая хворь приковала её к постели на долгих три лисана. Иногда её так сильно знобило и лихорадило, что её высочеству казалось, будто она больше никогда не встанет на ноги и не исполнит задуманное. Но Керит смилостивился над своей дочерью и спустя целую зиму даровал ей долгожданное излечение.

Планы пришлось отложить.

Всё время болезни за принцессой ухаживала юная Гисла. Девица оказалась приятной жизнерадостной спутницей, которая не только управлялась у постели больной, но и стала её отдушиной, интересной собеседницей и даже подругой. Сегодня Лейма была не в духе. Ей предстояло сложное дело. Принцесса сидела у зеркала, а Гисла, вооружившись мягким гребнем, зачёсывала пышные волосы госпожи. Закончив с причёской, девица задорно прощебетала:

— Готово, ваше высочество, — разошлись её губы в невинной улыбке. — Уж теперь-то ни у одного мужчины от Алланти и до Галоса не возникнет сомнений в том, кто самая прекрасная женщина на всём белом свете.

— Только от Алланти и до Галоса? — улыбнулась принцесса. — Вот как?

— Кхм… простите, ваше высочество, — смутилась Гисла. — Просто других мест я не знаю.

— Хи-хи, не переживай, милая, скоро узнаешь, — взяла Лейма помощницу за руку. — Однажды мы с тобой вернёмся домой, но перед тем вдоволь насмотримся на диковинные места нашего мира.

— Домой? — повторила за Леймой девчонка и глаза её вспыхнули страхом.

— Ты не хочешь вернуться в Алланти?

— Простите, ваше высочество, но у меня нет дома. Я сирота, родителей убили разбойники, а родная тётка, приютившая меня после их гибели, продала меня барону Литису. Мне некуда возвращаться.

— Он тебя обижал? — нахмурилась Лейма. — Посягал на твоё тело?

Девица покраснела и опустила глаза. Лейма поняла всё без слов.

— Больше тебе нечего бояться, — мягко проговорила Лейма. — Теперь ты служишь мне и ни один мужчина никогда тебя не обидит. И дом твой всегда будет там, где буду жить я.

— Вы очень добры, ваше высочество, — поклонилась Гисла, краснея ещё больше.

В дверь постучали. Спустя мгновение она бесцеремонно раскрылась и в комнату принцессы вошёл Бибур — командир отряда наёмников. Широкоплечий верзила никогда не озадачивал себя тактом и Лейма уже давно перестала лелеять надежды обучить хамоватого рубаку хорошим манерам.

— Твоё высочество, — небрежно поклонился наёмник, — твои гости уже заждались.

— Пусть подождут ещё несколько хисок. Проследи, чтобы никто не смог ускользнуть.

— Как скажешь, — хмыкнул наёмник и вышел из покоев принцессы.

Лейма встала, в последний раз придирчиво осматривая свой лик. Волосы Гисла собрала в сложной причёске, скреплённой золотой диадемой. Длинные серьги переливались бликами бирюзовых топазов, голубое колье обрамляло тонкую шею и знатно очерчивало изящную грудь, а чёрное платье с пышным подолом, расшитое пёстрыми лентами, выгодно подчёркивало осиную талию и стройные ноги принцессы.

— Я готова, — выдохнула Лейма и, гордо выпятив грудь, направилась к двери. Гисла посеменила следом за госпожой.

На первом этаже был накрыт пышный стол, за которым разместились четверо керрийских дворян. Лейма на миг остановилась на лестнице, наблюдая за гостями. Граф Барка, седовласый старик с заискивающими глазами, медленно потягивал вино, довольно умело имитируя безудержный интерес к словам собеседника. Его сосед, барон Корка, пылкий, заносчивый мужчина скорый на резкие замечания, но в то же время довольно трусливый, что-то втолковывал старику, не замечая его скучающей физиономии. На противоположной стороне стола сидел герцог Митрис. Этот напыщенный индюк смешил Лейму и раньше. Герцог любил говорить сам с собой. Порой его собеседникам было совершенно невозможно уловить нить беседы, так как герцог их будто не слышал, отвечал невпопад и минимум трижды задавал одни и те же вопросы. Сегодня жертвой толстяка стал барон Чиприз — кузен барона Литиса — бывшего хозяина имения, захваченного Леймой по приезду в Галос. Худосочный и низкий барон неустанно кивал, даже не пытаясь вести осмысленный разговор. Все изгнанники были одеты в дорогие, но в то же время довольно лёгкие платья по последней моде Галоса, чему Лейма позавидовала не на шутку. Ей в керрийском наряде было очень жарко.

Барон Литис дожидался Лейму у лестницы. Три седмицы назад старый распутник своим поведением и безграничной угодливостью заслужил милость принцессы, она разрешила ему покинуть конюшни и перебраться обратно в дом.

— Ваше высочество, — угодливо склонился барон, подавая руку принцессе. — Все в сборе, как вы и велели.

— Они уже знают, кто их созвал?

— Нет, ваше высочество, эти люди думают, что я просто пригласил их отобедать в моём доме.

— Отлично, — прошептала принцесса. — Тогда давайте приступим к нашим делам.

В следующий миг барон Литис оставил принцессу у лестницы и направился за стол. При виде хозяина изгнанники встали. Граф Барка первым заметил неладное и удивился, когда барон занял место рядом с ним, а не во главе стола.

— Всё верно, старый друг, — поспешил оправдаться барон Литис. — Сегодня не я хозяин за этим столом.

— Но кто же тогда?

В это мгновение Лейма ступила в зал и заняла за столом место хозяйки. Все присутствующие вмиг замолчали, рассматривая принцессу — законную наследницу керрийского престола.

— Ваше высочество?.. — Изумлённо выдохнул барон Корка, облизывая толстые губы.

— Вы ли это? — вторил ему герцог Митрис.

— Брат, что же вы скрывали от нас свою гостью? — подскочил барон Чиприз, упал на колено и почтенно поцеловал руку её высочества.

— Полно вам, друзья мои, — расплылась Лейма в кокетливой улыбке. — Я очень рада видеть столько родных лиц в таком далёком Галосе.

— Но как вы здесь оказались?..

— Я слышал истории о вашей смерти во время штурма дворца…

— И какие силы завели вас так далеко от Керрии? — засыпали Лейму вопросами.

— Это всё провидение, мои дорогие друзья, — невозмутимо отвечала принцесса. — Я должна была проделать столь длительное и опасное путешествие, чтобы наконец-то встретиться с вами.

— С нами? — хитро прищурился граф Барка. — Так вы здесь ради нас?

— Именно так, дорогой друг.

— Дорогой друг? — воскликнул барон Корка. — Помнится, батюшка ваш не величал нас друзьями.

— Вы правы, барон, — улыбка Леймы стала ещё обворожительнее. — Но это дела давно минувших дней. К тому же, отца больше нет в живых, а значит престол по праву мой, и я сама вольна выбирать себе новых друзей.

— Эм… ваше высочество, — перебил её барон Чиприз. — О каком именно престоле вы нам сейчас говорили?

— Ну как же? — возмутилась Лейма. — Неужто милый барон позабыл откуда он родом? Неужто не помнит моей родословной? Лишь об одном престоле я вольна говорить — и это керрийский престол.

— Но, насколько нам известно, у Керрии новый король и имя его Легис Торт.

— Узурпатор и самозванец.

— С армией и флотом. А ещё его поддерживают безымянные…

— Вот тут вы очень заблуждаетесь, милый друг, — наполнился сталью голос принцессы. — Будь отношения безымянных и самозванца так ладны, как вам кажется, сидела бы я перед вами? Нет, ибо меня бы в таком случае постигла участь брата и отца. Братство без имени спасло жизнь законной наследницы керрийского престола и переправило её через море в безопасный Галос: подальше от убийц Легиса и поближе к её друзьям. На сегодняшний день я состою с безымянными в гораздо более тесных связях, чем самозванец, и я намерена сполна воспользоваться такой привилегией.

— Но причём здесь мы? — обронил герцог Митрис, разведя в стороны пухлые руки.

— А вы, дорогой друг, обязаны меня поддержать, — твёрдо, в приказном тоне проговорила принцесса.

— И чем же, если не секрет? — растёкся в хитрой улыбке граф Барка.

— Для начала — деньгами.

Зал потонул в диком хохоте. Изгнанников не на шутку развеселили слова её высочества и только барон Литис, знакомый с методами убеждения своей госпожи опасливо опустил глаза.

— Ваше высочество, — подавив первый приступ хохота, проговорил барон Чиприз. — Простите, но мы не настолько богаты, как вы могли думать…

— Милый друг, — снова расплылась Лейма в беззаботной улыбке. — Я приятно поражена вашей скромностью. Даже не сомневайтесь, меня вполне устроит ваше состояние. Я готова удовлетвориться всем, что у вас есть.

Смех прекратился. Тяжёлая тишина окутала зал. Спустя несколько томительных хисок барон Чиприз подскочил со своего места, отбросил пустой бокал и пылко проговорил:

— Простите, ваше высочество, но я вынужден откланяться. У меня вдруг появились неотложные дела…

Барон вышел из-за стола и скорым шагом направился к выходу, но вдруг с той стороны послышался приглушенный стон. Тяжёлый кулак врезался в грудь худосочному мужу и отбросил его назад. Барон Чиприз растянулся на деревянном паркете, жалобно поскуливая и прижимая руки к груди. Полтора десятка наёмников вошли в зал, оголили мечи и окружили стол.

— Кузен, что это за произвол? — вскричал битый барон, когда его небрежно усадили на место. — Я дворянин… как вы смеете?

— Простите, кузен, — развёл руками барон Литис, — но вы своим поведением оскорбили её высочество Лейму Керрийскую, законную наследницу керрийского престола, преступно отнятого у неё бунтарём и самозванцем. Как истинно верные подданные её высочества и патриоты Керрии, мы с вами должны оказать всяческую поддержку делу Леймы Керрийской, дабы справедливость и закон навеки восторжествовали на нашей многострадальной земле.

— Вам нас не запугать, — гордо выпятил подбородок барон Корка. — Мы в Галосе, мы будем жаловаться, мы донесём на вас…

— Кому? — расхохоталась принцесса. — Вы верно подметили, милый друг, мы в Галосе. Кто вы такие на этой земле? Дворяне?.. придворные?.. фавориты правителя?.. хи-хи!.. нет, вы всего лишь чужаки. Богатеи, которых приютили заради их золота. И если вы четверо вдруг исчезнете — кто-нибудь это заметит? Расстроится? Будет расследовать? Особенно если ваше золото не покинет пределов этого славного города?

Изгнанники напряжённо молчали.

— Вы ведь понимаете, о чём я вам толкую, верно, дорогие друзья? Да расслабьтесь вы, я не грабительница и щедро отплачу вам за службу, когда верну всё, что мне полагается по закону. Подумайте хорошенько: я предлагаю вернуть ваш дом, ваши жизни, ваше влияние при дворе. Разве всё это можно сравнить с участью изгнанника на чужбине? Однажды ваши деньги закончатся. Что будет с вами тогда?

— Вы вернёте нам наши земли? — дрожащим голосом проговорил герцог Митрис.

— Да.

— И восстановите наше влияние при дворе? — прошептал граф Барка.

— Я его даже знатно приумножу. Вы станете самыми могущественными людьми в Керрии.

— Новой королеве нужен король, — взволнованно обронил барон Чиприз, позабыв о ноющей боли в груди. — Вы согласитесь пойти за одного из нас?

— Хи-хи-хи! — залилась звонким смехом принцесса. — А вот об этом даже не мечтайте. Я для вас слишком щедрая награда. Я выйду замуж по расчёту, как меня учили с рождения. И поверьте мне, дорогие друзья, мой избранник будет воистину могущественным человеком. Ну так что вы мне скажете? — закончила принцесса и в тот же миг наёмники смертоносными тенями нависли над её сотрапезниками, абсолютно лишая стариков права выбора.

— Мы с вами, ваше высочество, — ответил за всех граф Барка, поднимая над головой полный бокал красного вина. — Да здравствует королева!

— Да здравствует королева! — подхватили его возглас остальные изгнанники и звонко скрестили над столом кубки. В тот день они долго ещё пировали и возносили тосты за здоровье её величества. Принцесса обворожительно улыбалась и благодарила милых друзей за бесчисленные комплименты. Но в душе Лейма знала с какой гнилью ей пришлось иметь дело, принцесса даже не сомневалась, что её предадут, как только представится такая возможность. Только вот возможностей для измены она этим людям не предоставит…

В камере жутко смердело. Вайри валялся на топчане и пялился в маленькое зарешеченное окошко. Ночь была ясной, безоблачной. Луны и звёзды подкрасили чёрное небо, обозначили крыши дворцовых пристроек и башен, разгоняли душные тени и хоть немного отвлекали узника от решёток соседней темницы. Там на топчане уже седмицу разлагался труп другого бедняги. Стражники будто нарочно оставили его крысам, ну а те бестии так обнаглели, что устроили себе пиршество у всех на глазах. Ещё несколько пленников из других камер пытались отпугивать крыс шумом и руганью, но этим откормленным рыжим товаркам было всё нипочём.

Хвала Кериту пришла весна, а вместе с ней и тепло. Пережить холода в тюрьме ой как непросто. Вайри едва не околел, разделяя участь бедняги соседа, но выдержал, выжил и поклялся себе, что уберётся отсюда при первой возможности. Ему было ради кого рисковать.

В коридоре скрипнула дверь, открылись решётки, послышались весёлые голоса и шаги:

— Да я тебе говорю, вот такая рыбина, — разобрал Вайри хриплый простуженный голос стражника. — Эта бестия все сети нам разорвала, едва не достали.

— А я вот слышал другую историю, ха-ха-ха! — расхохотался второй стражник. Голоса приближались.

— И чего это ты там слышал?

— Что вы с Трили напились вусмерть и лодку перевернули, ха-ха-ха!

— Да чтоб тебе пусто было, сопляк. Ты чего такое несёшь? — остановились стражники у камеры Вайри. — Рыбина, говорю тебе, во-о-от такая была… ещё лодку нам опрокинула…

— Да ладно заливать, ха-ха-ха!.. я с зятем твоим вчера в таверне кутил. Вы даже сети дома забыли, знатные рыбаки, ах-ха-ха!

— И ничего не забыли, — смутился вдруг первый. — И вообще, хорош чесать языком… ну-ка ключи доставай, да отворяй дверь поскорее, не то до утра у меня часовым стоять будешь…

Второй хмыкнул, задрал очи горе, но посмеиваться перестал. Ключ заёрзал в замке и спустя миг дверь на решётке открылась.

— Ну ты, бестолочь, поднимайся, на выход пора, — пнул он ногой топчан Вайри. Дважды наёмника просить было не нужно. Спустя мгновение он уже стоял на ногах.

— Эк какой бодрый, — хмыкнул первый стражник из коридора. — Руки подставляй.

Вайри послушно подошёл к двери и протянул руки в решётку. Спустя мгновение на запястьях замкнулись кандалы, тяжёлая цепь лязгнула о стальные прутья. Второй стражник тем временем сковал ему ноги.

— Ну всё, смердюк, давай, топай на выход.

Привыкшие к темноте глаза заслезились от света факелов и светильников на потрескавшейся, обветшалой стене. Бряцая цепями, спотыкаясь и пошатываясь, Вайри брёл по коридорам темницы, подвальным этажам и высоким лестницам, пока не очутился во дворце Легиса Торта. Узника привели в просторный зал, где ужинали двое разодетых и надушенных керрийских дворян. Одним из них был ненавистный барон Расти Груд. Убийца окинул пленника злобным, презрительным взглядом. Уродливый шрам на правой щеке стал ещё больше, когда барон хищно оскалился перед гостем. Его сотрапезником был граф Тобис Грон. Болезный всё так же предпочитал красно-бордовое платье, расшитое золотом. В отличие от барона, улыбка графа казалась доброжелательной.

Вайри грубо усадили за стол. Стражники обнажили мечи и стали позади пленника.

— Вайри Мойц, друг мой, — тепло заговорил Тобис Грон. — Как же я рад снова видеть вас после столь долгой разлуки.

— Ваша милость очень добры, — учтиво проговорил Вайри. — Но наша разлука могла и не быть такой долгой. Я был не так уж и далёк от этого места.

— Да, да, я слышал об этом недоразумении, — укоризненно взглянул граф на барона. — Я всё порывался проведать вас в темнице, а то и вовсе освободить, но, к сожалению, у советника короля слишком много дел. Мы готовились к войне, ждали орду, занимались делами народа… — Тяжело вздохнул Тобис Грон, наливая вина в серебряный кубок.

— Лучше поздно, чем никогда, — почтенно склонил голову Вайри. — Благодарю, ваша милость, что всё же не забыли о своём старом друге.

— Вот, выпейте, друг мой, — протянул ему кубок Тобис Грон. — Вы, наверное, голодны?

— О, нет, нисколько…

Не успел Вайри договорить, как граф хлопнул в ладоши и в зал вбежали служанки с подносами. В считанные мгновения стол перед пленником покрылся благоухающими тарелками. Служанки держались позади, будто боялись, стараясь не попадаться преступнику на глаза.

— Угощайтесь, друг мой. Не стоит стесняться.

Вайри не нужно было уговаривать. Изголодавшийся пленник набросился на еду будто дикий рыч на подраненного оленя и спустя несколько хисок тарелки перед ним опустели.

— Ну как вам наш повар?

— Это было божественно, ваша милость, — ответил Вайри. — Никогда ещё меня не кормили так вкусно.

— Что ж, могу ли я полагать, что пришла пора поговорить о наших делах?

— Наших делах? — деланно удивился Вайри. — Сир, но насколько я помню, все наши дела увенчались успехом. Благородное восстание против тирании окончилось победой. Элла мёртв, его величество Легис Торт по праву занял керрийский престол, а мои господа получили расчёт по долгам.

— Да, всё это верно, друг мой, всё верно, но ведь это не все наши дела, не так ли?

— Не все? — ещё шире раскрыл Вайри глаза.

— Конечно, — хлопнул в ладоши Тобис Грон. — Ещё у нас был уговор относительно славного назначения графа Моурта.

— Простите, ваша милость, но то поручение оказалось мне не по силам. Все мои люди полегли на Старом Тракте в той злосчастной битве. Это не человек — это Бостов демон в людском облике, настоящий бог войны. Мы не смогли с ним управится, и я до сих пор славлю Керита за то, что отвёл мою руку в тот день.

— Вот как? — поднялись ко лбу брови графа.

— Конечно, сир, ведь это он оборонил Угрюмую от орды. Граф Бернис Моурт спас королевство, а может быть даже весь север, не так ли? Только представьте себе все те ужасы, которые могли обрушиться на Керрию в случае смерти такого прославленного воителя.

— Об этом мы ничего не знаем, — нахмурился Тобис Грон. — Были вести о том, что орда ступила в проклятый лес. Были вести о кровавых сражениях с дикарями. Были вести об осаде крепости. Но о победе ни слова.

— Но орда не вышла из леса, не так ли?

— Нет, не вышла, но и опасность ещё не миновала. Мы ведь не знаем, что там происходит.

— Вы правы, сир, простите мою недальновидность.

— Не извиняйтесь, друг мой, всё же вы были в темнице. А стражники — люди простые, наивные, доверчивые, часто болтают о всяких небылицах.

— Да, ваша милость, всё именно так, как вы говорите.

— Ну а что же принцесса?

Этот вопрос не застал Вайри врасплох. У него было время всё хорошенько обдумать, и он решил твёрдо стоять на своём.

— Какая принцесса, ваша милость?

— Лейма Керрийская, дочь сверженного и казнённого тирана, друг мой, та самая принцесса, которую захватил ваш отряд и представил погибшей.

— Она действительно погибла, ваша милость. Воины тогда опьянели от крови, они захватили несколько дюжин придворных дам и…

— Мы знаем, что они сделали с теми дамами, но принцесса…

— Простите, ваша милость, но разве мог я предполагать, что в числе этих дам могла оказаться сама Лейма Керрийская? Всё раскрылось слишком поздно. Да и откуда мне, простому наёмнику, знать, как выглядят чужестранные принцессы? Её гибель была случайна, уверяю вас.

— Врёшь, Бостов выродок, — ударил кулаком по столу барон Расти Груд. — Ваша милость, — обратился он к Тобису Грону, — эта сволочь смеет водить нас за нос. Позвольте мне потолковать с ним в темнице. Уверяю вас, завтра же подробное признание будет лежать у вас на столе.

— Ну зачем же? — улыбка графа стала ещё добродушнее. — Дорогой барон, разве так поступают с друзьями? Разве пытают столь верных и самоотверженных слуг его величества? Нет, мы верим господину Вайри Мойцу и сегодня же отпустим его на свободу. А с гибелью принцессы мы разберёмся и сами.

— Отпустим? — налились кровью глаза Расти Груда. — На свободу?

— Да… — Зашёлся хриплым кашлем граф. — Он… он нам…

Кашель в считанные хиски перешёл в настоящий припадок. Тобис Грон задыхался. Дрожащими руками он подхватил со стола колокольчик и суматошно начал звонить. Шторы на выходе из зала раскрылись, вбежала новая служанка, держа в руках целительные микстуры. Девица была беременна. Белое льняное платье знатно округлялось на животе. Вайри пришёл в ужас, увидев лицо и рыжие волосы юной знахарки.

— Грида… милая, это я… Грида… Грида… — Попытался Вайри вскочить и броситься навстречу жене, но стража бесцеремонно усадила его обратно за стол. Грида и не взглянула на мужа. Лишь только горькие слёзы растеклись по щекам, показывая узнику, что она его не забыла.

Тобис Грон выпил лекарство, поблагодарил Гриду и отослал её обратно в коридор. Его самочувствие шло на поправку.

— Итак, о чём это мы говорили? — задумчиво протянул граф. — Ах да, мы говорили о том, что отныне вы, дорогой друг, должны стать верным слугой его величества Легиса Торта.

— Но у меня уже есть господин, — удивился Вайри такому повороту, — а вашему королю я ничем не обязан.

— Ну как же? — развёл руками Тобис Грон. — Вы даже не отблагодарите его величество за его милость, за оказанную вам доброту?

— Он без всяких на то оснований бросил меня в темницу.

— И спас вашу жену и будущее дитя от голодной смерти.

— Но…

— Грида прекрасная девушка, друг мой, и я искренне завидую вашему счастью. Она очень добра и сметлива. Сейчас она моя личная служанка… о нет-нет, вам нечего опасаться, — добродушно проговорил Тобис Грон, предугадав опасения Вайри. — Я болен и немощен, меня не интересуют прелести миловидных девиц. Она просто помогает мне. Надеюсь, и вы, дорогой друг, будете столь же любезны?

— Чего вы хотите?

— Чтобы вы вернулись домой.

— Домой?

— Ну или как вы там называете то место, в котором служили безымянным…

— И что дальше?

— Дальше? А дальше ничего сложного. Раз в две седмицы вам стоит присылать письма во дворец нашего славного короля.

— Письма?

— Да, письма. Я человек сентиментальный и порой очень скучаю по добрым друзьям. Я буду очень рад, если вы почаще будете справляться о моих делах, в то же время рассказывая о своих.

— Рассказывать вам о делах?

— Да, о делах, как ваших собственных, так и делах других ваших друзей.

— Вы хотите знать о делах мастеров?

— Да, в особенности их дальнейшие планы относительно Керрии и наших добрых соседей.

— А если я откажусь? Вернёте меня в темницу? Будете пытать?

— Ну что же вы, как можно? — развёл Тобис руками. — Мы ведь друзья. Как бы там ни было, вы абсолютно свободны. Можете убираться на все четыре стороны, но вот Грида…

Тобис Грон сделал красноречивую паузу, во время которой сердце Вайри едва не вырвалось из груди.

— Ваш отказ разобьёт мне сердце. В таком случае вашей миловидной супруге придётся прислуживать другому господину.

— Обожаю брюхатеньких, — похабно облизал губы барон Расти Груд.

— Что вы думаете об этом, друг мой? — закончил граф.

— Как я могу быть уверен, что с Гридой здесь ничего не случится?

— Даю вам слово дворянина, — склонил голову Тобис Грон, положив руку на сердце. — Она мне нравится… воистину, Грида самая проворная из всех моих помощников.

— Но то, о чём вы просите… вы даже не представляете, что это за люди…

— Вот и просветите нас наконец.

— Но как я смогу вам писать? Я не дворянин и не богач. Кто будет доставлять мои письма?

— О… — Озадаченно вздохнул Тобис Грон. — А вот это уже разговор по делу. Вынужден признаться, что я не учёл некоторых ваших возможностей, но готов исправиться. Я подыщу вам толковых помощников.

— Я пропадал больше двух лет. С чего вы взяли, что мастера меня примут обратно?

— Примут, даже не сомневайтесь. Вы слишком ловкий слуга, чтобы вами могли пренебречь. Тем более у вас есть причины вновь втереться в доверие к мастерам. Не вешайте нос, дорогой друг, мы в вас верим, правда, барон?

— Правда, — хохотнул Расти Груд.

— Ну что, вы решились?

— Да, — тяжело вздохнул Вайри. — Да, задери вас краал!

— Вот и славно, — снова разошёлся в добродушной улыбке граф. — А теперь простите, но у советника короля, как вы понимаете, дел невпроворот, — тяжело поднялся он на ноги. — Погостите у нас ещё несколько дней, пока я обдумаю все детали.

После этих слов Тобис Грон вышел из-за стола и тяжело похромал к выходу из зала. Расти Груд последовал за ним. Стражники подняли Вайри и отвели его обратно в темницу. Завалившись на свой топчан, узник снова уставился в окошко на чёрное небо. Спать он не мог. Теперь ему было о чём поразмыслить.

Весна перекрасила лес по своему разумению. Жизнерадостная художница размашисто наляпала на холсте золотистых узоров, потом тщательно вывела каждый мазок, каждый листик, цветок и побег. Угрюмые, продрогшие за зиму млисы поднялись над лесом, гордо выпрямили спины и задрали носы, а затем приоделись в пестрые куртки, будто городские хлыщи. Сонные куи застыдились, запылали багрянцем, бесконечно смущённые своей наготой. Мелкие чисхи забавлялись с цветущими побегами лемеса, оплелись ими, будто младенцы, заигравшись с бусами матери, перепутались в пёстрых лианах, покрытых цветками, точно гирляндами жемчуга. Застрекотали цикады, запели сверчки и пичуги, зашуршали грызуны в своих норках, по веткам запрыгали белки. Запахло молодой зеленью и бесконечно богатым цветочным букетом.

— Всё пропало!.. — Завопил Калаш за моей спиной, прекращая мои любования лесом. — Да как же так-то?..

Я не шелохнулся, только расслышал как в паре шагов что-то тяжёлое рухнуло на землю, рассыпая в траве скрипучие железяки. Я лениво обернулся. Калаш присел на корточки и перебирал содержимое старого армейского ящика, так небрежно брошенного им на землю.

— Ты чего? — спросил я, разглядев его раздосадованную физиономию.

— А сам, что, не видишь? Всё пропало: автоматы, пистолеты, гранаты, патроны — всё заржавело и в негодность пришло, а порох отсырел. Дурацкий родник — весь склад подмочил…

— Что, совсем ничего не уцелело?

— Ай… — Махнул рукой Калаш. — У Рыжего спроси, он там переписью занимается, но я и без него тебе скажу, что из оружия нам только слёзы остались.

— Это ерунда, — отмахнулся я. — Оружия нам бы и так не хватило. Да-да, не смотри на меня так. Ну сколько там было тех автоматов? Несколько сотен?.. Да и патронов не густо. Даже для тренировок этого мало, так что не бери в голову. Ты лучше об экипировке мне расскажи.

— Ну, с экипировкой получше, — загорелись вдруг глаза Калаша. — Уже погрузили несколько сотен комплектов брони: бронежилеты, каски, рюкзаки — всё как новенькое. А электроника вообще была здорово запакована в герметичных контейнерах, так что раций и биноклей у нас теперь полно, ещё десяток дорогих аппаратов ночного видения откопались и большой генератор. Правда, без топлива толку-то от него, да?

— Посмотрим, — хмыкнул я. — А аптечки?

— Вот тут не знаю. Вроде вынесли много, но как там лекарства сохранились увидим уже в крепости.

Слушая Калаша, я ментально связался с Рыжим и осмотрел добычу его глазами. Вышло не густо. Протекающий в пещере ручей поработал на славу, воды в складе натекло по щиколотку, все ящики покрылись толстым слоем плесени, а оружие, разложенное на полках, сильно поржавело. Тем не менее оружейку опустошали основательно. Поклажу грузили на телеги, выстроившиеся на поляне. Возницы уже готовы были выступать в обратный путь.

— Ладно, вы знаете что делать, мне пора…

— Что, вот так просто исчезнешь? Опять? — взбудоражено подскочил Калаш. В два прыжка он оказался рядом и попытался ухватить меня за руку, но рассёк только воздух.

— Ну ты как ребёнок, ей Богу. Кристалл связи не потеряй, — фыркнул я и развеял иллюзию.

Лесные пейзажи в одно мгновение сменились серыми стенами просторного зала, который я облюбовал для своей лаборатории. У стен стояли столы, засыпанные листовками, исписанными разнообразными формулами. Там же громоздились заставленные склянками и перегонными кубами шкафы. Над столами нависали многочисленные деревянные полки, переливающиеся от сотен новеньких водяных кристаллов различных размеров и форм.

Я стоял посреди зала в центре объёмной ледяной пентаграммы. При помощи довольно лёгких манипуляций с живой материей пентаграмма оживала, линии на полу набирались силой, начинали пульсировать и в считанные мгновения обычный рисунок обрастал иллюзорными стенами, превращаясь в нечто вроде закрытой кабинки.

Стоя внутри такой иллюзии, я мог быстро связаться с Калашом или Рыжим… ну, до тех пор, пока они носили при себе кристаллы связи, которые я им вручил. В каждый такой кристалл помещалось небольшое плетение, похожее на клубок перепутанных ниток. Связная нить крепилась к пентаграмме и когда кристаллы от неё удалялись, помещённые в них клубки будто разматывались, а натягиваемая нить из живой материи служила проводником.

Кристалл взаимодействовал с аурами ребят и транслировал для меня все их ощущения: я мог видеть их глазами, мог слышать, чувствовать и даже отправить небольшой слепок своей ауры — иллюзорного двойника — в то место, где находились кристаллы. Жаль только пентаграмма, которую я тогда был способен создать, была очень слабой и за пределами леса кристаллы связи не работали. Но это был вопрос мастерства, так что я не унывал.

Усыпив пентаграмму, я вышел из кабинета и поспешил в тренировочный зал на заднем дворе. Это было одно из самых просторных помещений в крепости, потому сокровищницу решили обустроить именно там.

— Ну, справились? — хлопнул я по плечу Медведя, тихо подкравшись со спины.

— Издеваешься? — хмыкнул Медведь, небрежно поворачиваясь ко мне. В руках он держал увесистый рулон бумаги и перо, измазанное в чернилах. — Да тут считать и считать, — кивнул он на зал.

Оглядывая помещение, я разошёлся в довольной улыбке. Это были приятные хлопоты. Почти весь зал заняли большими кованными сундуками и приметными сумами, гружёными сокровищами орды. Тут же сложили необъятные рулоны с коврами, мехами, шёлком, бархатом, сукном, парчой, атласом и другими тканями. Золота и серебра было столько, что Медведь, Шева и Старый больше недели торчали в сокровищнице и никак не могли его сосчитать, так как из леса всё подходили новые караваны с трофеями.

Испугавшись колдовского урагана и атаки монстров, Хагмас и его свита улепётывали из шейтарова леса так быстро, что оставили нам всю казну и бескрайний обоз. Мешками с овсом, пшеницей и ячменём загрузили все свободные залы, казармы, комнаты и даже половину башен. Кузнецам достались горы добытого оружия, а для кожевников и плотников пришлось выделить целый склад под захваченные доспехи, сёдла и лошадиные сбруи.

Табуны трофейного скота в крепости не уместились, потому за стеной на скорую руку сбили из досок три огромных загона: в одном собрали халирских скакунов, а два других были нужны для коров, буйволов, коз и овец. Много животины разбежалось по лесу, но многочисленные команды загонщиков прочесали всю округу и вернули добычу в крепость.

Пока половина гарнизона занималась трофеями, другая половина наводила порядок. Труднее всего оказалось очистить грот и собрать по лесу разбросанные ураганом тела. В трёх километрах от крепости Крас нашёл глубокий овраг и превратил его в погребальный курган. Воины долго копали, компактно складывали мертвецов, но всё же убитых кочевников было столько, что спустя четыре седмицы овраг превратился в приметный даже с крепости холм. Лес вокруг кургана срубили, огородили его частоколом, дабы отдать последнюю дань памяти погибшим врагам.

— Сир, всё готово, как вы приказывали, — подошёл ко мне Старг.

— Все собрались?

— Да, сир.

— Тогда не будем мешать счетоводам, — хмыкнул я и пошёл следом за парнем.

Старг провёл меня за ворота. На Старом Тракте собрались несколько крупных отрядов. Самыми нетерпеливыми выглядели кочевники халара Тагаса. Несмотря на большие потери, отряд степного принца знатно вырос числом. Мои питомцы отловили в лесу почти тысячу заплутавших ордынцев и пригнали их в крепость. Когда встал выбор между пленом у проклятого колдуна и службой халару, пленники, не задумываясь, присягнули Тагасу. До этого дня мы загружали кочевников самой грязной работой, теперь пришло время награды.

Увидев меня, халар, развалившийся на траве, лениво присел, потягиваясь и ожидая долгожданной развязки. После приключения на стене Тагас изменился. Его аура выросла втрое, наполнилась силой, а чёрные глаза засияли, будто сапфиры.

— Пришло время прощаться, — небрежно бросил я, подходя к халару.

От этих слов он встрепенулся и подскочил на ноги.

— То есть, всё?.. ты нас отпускаешь? — знатно округлились его сверкающие раскосые глаза.

— Да, был уговор, теперь вы можете убираться из моего леса.

Не успел я договорить, как за моей спиной послышались перестукивания копыт по камням и ржание лошадей. Каждая кобыла несла сумму с припасами и ножны с добротным мечом.

— Я дарую вам этих скакунов и оружие в знак благодарности за вашу помощь.

— Это… это очень щедро, колдун, — задохнулся изумлённый Тагас. — Но, кажется, я могу с тобой расплатиться.

Халар отвёл меня в сторону и заговорил очень Тихо.

— Среди моих воинов есть очень знатные птицы, — кивнул он на троих степных юношей, державшихся особняком. — Один из них сын гарра Агвая Лютого. Он мне не нужен, так как его отец уже присягнул Хагмасу. А вот ты, колдун, можешь потребовать за него большой выкуп. Агвай не очень-то плодовитый муж, это его единственный наследник.

— Я знаю, кто он, — спокойно ответил я, огорошив Тагаса. — Можешь оставить выкуп себе.

— Но… — Изумлённо выдохнул принц.

— Я не забыл, кому я обязан жизнью. Но у меня есть условие. Ни один волос не должен упасть с головы этого юнца. Береги его в дороге, ты меня понял?

— Как скажешь, колдун, — поклонился халар.

К тому времени все кочевники уже были в седле.

— Тебе пора, — протянул я руку Тагасу. Он на мгновенье задумался, а затем с опаской пожал мою руку и впрыгнул в седло. — Надеюсь, ты получил хороший урок?

— Ха-ха-ха! Ещё какой, колдун, — задорно выкрикнул халар, ставя коня на дыбы. — Однажды наступит день, когда я сяду в Золотое Седло и вернусь на север во главе самой могущественной орды во всём мире. Жди меня, колдун, жди и готовься к моему возвращению.

После этих слов Тагас пришпорил коня и поскакал по тракту. Следом за халаром, радостно завывая, улюлюкая и посвистывая, потянулась цепочка всадников. Лошади в считанные мгновения разогнались и пошли галопом. Поднялась стена пыли, которая скрыла умчавшихся кочевников от взора керрийцев.

— Стоило ли отпускать его, сир, — подошел Бернис Моурт.

Граф тоже изменился. Его кровь воспламенилась, аура разошлась в ширь, а голубые глаза горели как у меня.

— Ну не держать же его пленником вечность? — пожал я плечами.

— Но, разве достоин он вашей силы? Как дикарь распорядится ею в степи?

— Держать под боком такого врага тоже нет смысла. Темница его теперь не удержит, а так ему есть за что меня благодарить, — ответил я, давая Бернису понять, что говорить о кочевниках больше не намерен. На противоположной обочине меня дожидались другие подданные.

Гирис изменился до неузнаваемости. Некогда толстый жрец с тройным подбородком и необъятным животом за два года превратился в тростинку. Он знатно помолодел, перестал задыхаться, да и вообще выглядел довольно здоровым и сильным мужчиной. За время войны с халирцами Гирис стал настоящим религиозным фанатиком. Жрецу пошили чёрную шерстяную тунику с глубоким капюшоном перепоясанную массивным кожаным ремнём. Такие же одеяния получили все его ученики.

— Гирис, ты ли это? — улыбнулся я, пытаясь разрядить обстановку. Жрец меня очень боялся, то краснел, то бледнел, отводил глаза и заметно подрагивал.

— Да, владыка, — неуверенно проговорил он, не поднимая глаз. — От того скупердяя и грешника, которого вы знали раньше и следа не осталось. Я нашёл свой путь к Кериту и готов послужить вашему делу ценой собственной жизни, — упал жрец на колени.

— Тогда вставай и слушай мою волю, — положил я руки на плечи жрецу. Он вздрогнул и быстро поднялся на ноги. — Ступайте на север, — окинул я взглядом несколько десятков монахов за спиной Гириса, — Обойдите все веси, города и деревни. Расскажите людям обо всём, что видели здесь. Пускай они знают о кровавой войне, минувшей их дома, о чудесах и магии света и главное — расскажите всему миру о приходе торрека. Скажите людям, что отныне Крильис безопасен для всех моих верных подданных. Торрек ждёт… торрек примет в своём царстве всех желающих. Пусть не медлят, без страха бросают дома и прогнившие земли. Здесь их ждёт новый мир, достойный, честный труд, справедливая плата и сытая жизнь. Ступайте и исполните по чести свой долг.

Монахи низко склонились и пошли в лес. Когда святая процессия скрылась от глаз, я продолжил:

— Нуур, старый верный друг, — воскликнул я, заставляя старосту общинников засмущаться. — Эта телега твоя, — указал я рукой на большую крытую тентом повозку у леса. — Я выделю тебе два десятка воинов для охраны. Действуйте скрытно, никому не доверяйся в пути. Ты должен найти все общины, что разбрелись по северу после ссылки, и привести их ко мне. Я обещаю твоим людям защиту. Здесь они будут в почёте. Здесь отныне их дом.

— Д-да, сир, — смахивая слезу, поклонился Нуур и поспешил сесть за вожжи. Несколько общинников забрались в фургон, стража верхом на конях окружила повозку и ещё один отряд поехал по тракту на север.

— Ну что, — кивнул я Бернису, — теперь самое сложное.

— Он справится, сир, даже не сомневайтесь, — строго, по-военному, вытянулся струной граф. Вторя его движениям, струной вытянулся большой отряд латников под сотню мечей. Воинов снарядили лучшими доспехами и оружием, наградили отборными скакунами. Строй поблёскивал и переливался под лучами светила. Во главе стоял крепкий старик Пули, наставлявший Берниса с младенчества.

— Пули, тебе досталось самое важное дело, но я верю в твою силу и опыт. Ты многие годы верой и правдой служил дому Моурт, ты воспитал одного из самых прославленных керрийских героев, ты знаком с нравами дворян, ты знаешь, чего от них ждать и ты сумеешь с ними договориться. Ты должен объехать всю Керрию, а может быть даже и соседние королевства. Посети столицу и короля, каждый замок, каждое родовое имение, каждый захудалый род — и говори с их владетелями от моего имени. Эта грамота, — протянул я старику белый исписанный свиток, запечатанный синим оком — знаком торрека, — и вот этот драгоценный кристалл подтвердят силу твоих слов.

Передай керрийской знати, что следующей весной я жду послов. Передай, что я спас их родовые земли от разорения, а их самих от мучительной смерти либо же позорного рабства. И по сему они мне должны. Уплату долга мы обсудим с послами. Любой, кто посмеет проигнорировать мой призыв, будь то принц, граф, барон и даже сам король Легис Торт — будет считаться врагом Крильиса, оскорбившим самого торрека — истинного посланника верховного Крона в мире людей. Такую дерзость Керит им с рук не спустит. Ты всё уяснил?

— Да, сир, — поклонился Пули, принимая кристалл и свиток из моих рук.

— Тогда в путь.

Спустя несколько мгновений стальная сотня уже взобралась в сёдла и на север поскакала тяжёлая кавалерия. Латы заблестели, синие плащи и попоны замерцали на тракте.

— Сир… эм, — нерешительно проговорил Бернис Моурт за моей спиной, когда последний отряд скрылся за стеной деревьев. — Что же будет дальше?

— Дальше? — хмыкнул я, поворачиваясь лицом к графу. — Ваше пророчество сбудется, — разошёлся я в хитрой улыбке, — я действительно собираюсь стать тем, за кого меня приняли. Теперь я знаю, что делать. Теперь у меня есть твёрдая цель. Мы с вами — все вместе — изменим этот мир. Мы сделаем людей добрее, а мир лучше и безопаснее, но для начала…

Я на миг остановился, заметив вокруг прыткие тени. Ребята оставили свои хлопоты и пришли проводить наших путников. Они быстро окружили нас с Бернисом, внимательно прислушиваясь к моим словам:

— Но для начала, — куда громче проговорил я и повернулся снова к тракту, чтобы расслышали все.

— Мы его завоюем…